Книга - Хэппи энд

Хэппи энд
Татьяна Брукс


Сборник рассказов, по содержанию и замыслу очень разных. Возможно, грустных, потому что у каждого из них есть «энд». Возможно обнадёживающих, потому что разные герои историй, так или иначе становятся «хэппи». В них мудрость опытной женщины, которая пятнадцать раз облетела Земной шар. Есть в мире три вещи непостижимые: путь орла в небе, змеи на камне и путь человека к хэппи энду. Это, конечно же шутка, но для меня всегда было важно, какую из этих двух частей выберет читатель – хэппи или энд?





Татьяна Брукс

ХЭППИ ЭНД





Таинственный случай на Аляске…


Победитель конкурса короткого рассказа-фэнтези Мультимедийного издательства Strelbooks – 2016 г.


Рита с выпученными глазами бессильно разводила руками.

– Полина, ты дура? Отдаёшь себе отчёт, что это – Аляска? На улице минус 25, а ехать тебе – семь часов подряд!

Я никак не могла ухватить рукой бокал с вином. Сама себе удивилась: я – теплолюбивый житель Украины, сначала решила приехать на заработки на Аляску, а теперь ещё собралась переться невесть куда, чтобы навестить приятеля, которого знала без году неделя. Из Анкориджа в Ток километров 500 будет.

Но было так одиноко, что хоть волком вой, а тут он – Майк, голубоглазый брюнет с харизматичными седыми висками, как у Акунинского Эраста Фандорина. Сильный и романтичный. Кто ж устоит?

– Полина, он – мужчина, он должен бегать за тобой и ехать к тебе, а не наоборот. Ты же не…

– Я – не «кто»?

– Ну… – смутилась Рита. Её тоже неизвестно зачем занесло на этот «край земли» из Крыма, – … я не то имела в виду…

– А откуда ты знаешь, что имела в виду я? – чувствовала себя гусыней, общипанной до пупырышков, – сама, наверное, на него глаз положила? А? Положила, да?

– Да, ничего я не «ложила», – отрезала Рита, – за тебя, дуру, волнуюсь. Ты никогда не ездила так далеко. Что если у тебя спустит колесо? Ты знаешь, как его поменять? А если бензин закончится посреди «нигде»? А если волки? Медведи? Ты знаешь, что там есть медведи?

– Слушай, отцепись, а? – я уже сама не на шутку испугалась, но не отступать же? – была бы хорошей подругой, поехала бы со мной.

– Я – не самоубийца, – поджала губы Рита, – а если для тебя я не достаточно хорошая подруга, то… лучше мне уйти, я думаю.

Наспех натянув куртку, Рита вышла, крепко припечатав за собой дверь.

За руль свой «Шарлотки» (так я называла свою кремового цвета Шевроле) уселась рано. Темень – хоть глаз выколи. В багажнике – праздничное платье, туфли на шпильках, шампанское, как будто собралась в высшее общество, а не в тёмный северный Ток, где кроме меня и Майка, наверняка, никого не будет.

«Дура, просто отменная идиотка, – ругала себя на чём свет стоит, – права Ритка. Сюрпризы – вещь ненадёжная. Надо бы извиниться».

… «Здравствуйте. К сожалению, сейчас не могу подойти к телефону, оставьте…»

«Ладно, Полька, вперёд к светлому будущему, к романтике, к любви.»

«Пи-и-ип, пи-и-ип, пи-и-ип…», – снова разочаровывает меня телефон.

«Как есть – идиотка, – ещё раз награждаю себя этим нелестным званием, – но не возвращаться же? Полпути позади. Всего часа три до Тока.»

Солнце наконец окрасило в розовый небо, покрытые снегом горы. Они, как огромные улитки, окружили дорогу со всех сторон и сжали её, подбираясь всё ближе… ближе… Бр-р-р… Не люблю горы.

Вдруг огромная тень промелькнула перед машиной. Удар. «Шарлотку» закружило на снегу, понесло к обочине. Я вцепилась в руль, одновременно вдавив педаль тормоза в пол. Наконец машина остановилась. Мотор заглох. Я, посидев пару минут почти не дыша, вывалилась наружу. Поднялась на дрожащих ногах. Оглянулась. Перекресток. Никого.

Выйдя на его середину, стала вглядываться в прямые, словно выглаженные атласные ленты, дороги. Пусто. Никаких следов животных. Вообще никаких следов.

«Что за черт? Не могло же мне это привидеться и прислышаться. Но и скрыться здесь некуда. Мистика какая-то.

– Та-ак, спокойно, Полина, – пробормотала сама себе, – просто позвони Майку.»

Голову и грудь сжали ледяные щупальца ужаса: «No service», – гласил экран моего продвинутого гаджета. «Щупальца», проколов поверхность тела, вонзились в мозг.

– Не паникуй, Поля, садись за руль, разворачивай своего коня на колёсах в нужном направлении и «keep on», – передразнила я своего инструктора по вождению.

Вдохнув поглубже колючий морозный воздух, и помесив ещё немного снег на перекрестке, села в машину. Повернула ключ зажигания:

Прф-ф-ф-ф.

«Этого ещё только не хватало. Вот, Ритка! Накаркала!»

Ещё раз. Прф-ф-ф-ф.

Теперь «щупальца» вонзились в сердце.

Всё. Конец. Хотела романтики? На.

Не знаю зачем уставилась в зеркало заднего вида. Взгляд зеленоватых глаз, обычно живых и любознательных был отстранённым и испуганным. Нос и брови покраснели, посиневшие губы дрожали.

Какое-то едва уловимое движение в малюсеньком зеркале отвлекло внимание от себя несчастной. Даже не движение – цвет. Точно! Какая-то голубая точка приближалась, постепенно превращаясь в машину.

– Чем я могу вам помочь?

Голубой «Додж» лихо притормозил, обдав упругой волной выхлопного газа – самого лучшего запаха на свете. От чернокожего рослого изысканно сложенного парня, вышедшего из машины, исходили флюиды доброжелательности и спокойствия. Полы его красной лыжной куртки похлопывали на ветру, голову обтянула лыжная шапочка, на длинном пальце крутился яркий брелок.

– Вот, машина не заводится, – радостно объявила я, а парень проник своим темным бархатным взором внутрь, заглянув в мои глаза. Показалось, что сердце перестало биться, превратилось в до предела надутый воздушный шар, вот-вот лопнет, если сделаю вдох. Он отвел взгляд. Сел в Шеви.

– У вас бензин закончился.

– Не может быть! Я заправила полный бак, должно было хватить.

Парень широко улыбнулся, обнажив ровные белоснежные зубы, – у меня кое-что есть для вас.

От открыл багажник своего Доджа и протянул мне канистру.

– Вам этого хватит.

– О! Спасибо, Не знаю, что бы делала… Сколько я вам должна?

Он активнее покрутил на пальце брелок. Улыбнулся. На этот раз – грустно.

– Мне другу в Ток кое-что передать надо, передадите? – не ответил он на вопрос.

– Конечно, – не смогла отказать я и, кряхтя подняла тяжёлую канистру.

Вылив бензин, обернулась, чтобы отдать её чернокожему красавцу, и выяснить, где в Токе живет его друг, но… рядом никого не было.

Все четыре направления улиц были пусты.

«Как? Куда он делся? Невозможно было так быстро уехать!» А может и не было никакого чернокожего парня в красной куртке? Но – канистра! А ещё – яркий брелок на капоте Шарлотки.

Благополучно добравшись до маленького города Ток, легко нашла дом Майка.

– Ты? Какой замечательный сюрприз, – обрадовался он, – знаешь, я все время думал о тебе.

– А почему же не позвонил? – попеняла я, разглядывая множество фотографий на стене, пока он кружил молодым дельфином вокруг меня и моей сумки, потом вокруг бутылки вина.

– А кто это с тобой на снимке? – указала я на фотографию. На ней Майк в обнимку с чернокожим, улыбающимся на все тридцать два белых зуба и шапкой чёрных курчавых волос, парнем, опирались на голубого цвета Додж.

– Это Пол – мой друг. Мой лучший друг. Тут, он только купил машину.

– Он здесь живёт?

– Год назад, мы поехали кататься на лыжах. Он не хотел… я настоял. В горах сошла в лавина. Меня накрыло. Он искал меня целый день. Пока не нашёл. Вытащил из-под снега.

Майк протянул мне бокал с вином, развернулся и устало, как будто из него вмиг высосали все силы, поплёлся к креслу, – … в общем он заболел. Пневмония. Не смогли спасти…

– Он у… умер? Ты уверен?

– К сожалению. Эта фотография – всё, что у меня осталось.

Я протянула Майку брелок.

– Это твой?

Майк поперхнулся вином. Закашлялся.

– …Точно такой я подарил Полу, когда он купил эту машину.

Майк взял брелок у меня из рук.

– Нет… этого не может быть… «From Mike to Paul», – гласила задняя стенка брелока.

Майк поднял на меня удивленные глаза, – Где ты его взяла?

– Мне дал его Пол.




Таша. Или История в истории


И остался Джон Мак Кинли перед скорбным могильным камнем один. Там, под этим камнем теперь будет покоиться прах его мамы.

Ей было много лет. Она прожила, как сама считала, долгую счастливую жизнь.

– «Если ли что-нибудь лучше смерти»? – цитировала она Сократа, и сама философствовала, – пора мне лететь туда, где, я верю, ожидает меня Господь, и не имеет значения, кем ты жил на Земле орлом, собакой или человеком.

Интересно, а сколько времени осталось у него, у Джона? Как же так получилось, что он стоит теперь один посреди белоснежного поля, топорщегося пупырышками таких же белых, в снегу, или не покрытых снегом, серых камней?

Его мама всегда винила в несчастьях Джона своего брата. Дядя Джона, Мэтью, бывший водитель грузовика, который строил дороги на севере Соединенных Штатов. Тинейджера Джона распирало от восхищения, когда по национальному каналу показывали его дядю, который вместе с другими такими же суровыми и смелыми мужиками возили стройматериалы по льду и в полной темноте из Аляски в Канаду. Мэтью заработал на этом довольно значительное состояние и сумел создать крепкую немаленькую, с пятью детьми, семью. Это он постоянно рассказывал мальчишке Джону увлекательные истории о снегах превращающих деревья, дома и горы в огромных белых перламутровых улиток; о лете, пылающем от цвета кипреи, которую американцы так и называют Fireweed (огненная трава); о медведях и лосях, которые в поисках лакомства забредают в города и даже во дворы к людям. Тогда ему было 17 лет и он представлял себе, как сильный и бесстрашный заработает столько же денег, и у него тоже будет пятеро детей, и будет он растить своих ребят в большом теплом и счастливом доме. И пусть за окном воет ветер и бродят дикие звери, он сумеет защитить свою семью от любых напастей.

Но реальность оказалась совсем другой. Длинная в 7–8 месяцев зима. Темнота, которая ввергала его жену Синтию в бесконечную депрессию и оттого она стала пить. А что ещё делать длинными, начинающимися в три часа дня, вечерами, когда единственный взрослый человек, твой муж, отсутствует по две, три, а то и по четыре недели к ряду? Он, видите ли, дороги строит! И на черта ей этот огромный, пусть большой и теплый дом, в котором кроме двух оглоедов, семи и пяти лет, что выносят ей мозг, никого нет?

Джону удавалось создавать иллюзию быта и благополучия лет восемь. Потом все стало невыносимо и пришлось отправить Синтию на лечение от алкоголизма в штат Орегон. Оттуда она к Джону уже не вернулась, оставив ему и детей. Хотел детей? На. Тогда-то к нему на выручку и приехала мама. Мальчишки выросли. Они совсем не прониклись идеей суровых сильных мужиков и женившись, покинули этот стрёмный штат. Его мама теперь там, где как она думала, все равны и любимы.

А Джон Мак Кинли остался совсем один. Что же ему теперь делать?

Холодно. Тихо. Джон закурил. Струйка дыма, вываливающаяся из уголка рта, поднимается вверх. Зажав сигарету в зубах, Джон натянул шапку поглубже на уши.

Обвел взглядом скорбное поле.

Внимание его привлекло какое-то сооружение, топорщееся более других среди простых могильных камней, тоже покрытое сверкающей на солнце белоснежной шапкой. Он зачем-то поплёлся к этому памятнику и за ним, подвывая, потащилась тоска…

Необычное сооружение оказалось гипсовой скульптурой, сидящего в инвалидном кресле улыбающегося старика и собаки, которая лежала у его ног. Джон смахнул снежную шевелюру с головы инвалида и замер.

– Господи… – независимо от мысли прошептали губы.

На Джона смотрели добрые с прищуром знакомые глаза.

– Боже… сколько же лет назад это было… Шесть? Нет, восемь! Как же это он… Совсем забыл старика, после того, как он переехал…

Он присел и смахнул снег с плиты под скульптурой.



Уа…15.01 1931 – 6.06 2014

… а 05 1998 – 5.06 2014


…показались три буквы и ряд цифр. А больше Джону и не надо было ничего расчищать. Он знал что это за даты и чьи имена скрыты под снегом…


* * *

Там, на краю света, где заканчиваются дороги на самой западной точке Соединенный Штатов, на Аляске, в районе Анкор Пойнт (Anchor point) случилась эта история. Именно там и лес, и горы пылают от огненной травы кипреи летом, а зимой всё напоминает снежных улиток.

Там у Уайти Мортона, когда-то был маленький домик.

Уайти не всегда там жил. Когда-то они с Дороти и их сыном Кельвином жили в Василле, пригороде Анкориджа – Уайти никогда не любил больших городов. Тогда у него была семья. Но так случилось, что славная Дороти вот уже лет двадцать, как ждет его на небесах, чтобы станцевать с ним на облаках вальс вечности. И сын, погибший в Афганистане, c ней. А ему, восьмидесятилетнему, не дал Господь такой милости. За всех решил испросить ответа. Послал ему такое испытание – быть в старости одиноким.

– Ох-ох-ох, – Уайти, прихрамывая на покрученную артритом ногу, поковылял к умывальнику. В мойке на оборванных капустных листьях, красовалась чисто вымытая морковь.

– Таша! – проскрипел беловолосый и белобородый старик, – Та ашаа!

«Ну, чего кричишь? Тут я, тут… еще как первый раз позвал, так сразу и прибежала», – ткнулась ему в ногу своей лобастой бежевой головой сука золотистого ретривера.

Она тоже была немолода. Можно сказать одного возраста они были. Коротали свой век вместе вот уж тринадцать лет. Уайти взял её малюсеньким бледным щенком в собачьем шелтере через несколько лет после смерти жены поняв, что не может начать строить заново свое личное счастье. Не может. Да и не хочет. А собака – это другое. Бегает себе, хвостом виляет, заботы требует. Всё не один.

С тех пор много лет прошло. И хорошо им было вместе. Понимали друг друга с полуслова, а чаще вообще без слов: с виляния хвоста, с наклона головы. Вообще не понятно с чего, с одной мысли понимали.

В эту зиму снег валил почти без выходных. Небо и теперь было затянуто свинцовым тяжелым покрывалом туч, хотя ни Таша ни Уайти этого не видели. В декабре темно бывает по двадцати часов в сутки. Но им и не надо было ничего видеть. Они знали все тропинки и деревья в округе. Каждый кустик, к которым носили овощи для голодных зайцев, знали наизусть. На нюх, так сказать.

В эту ночь не мело. Приморозило. Самое время подкормить куцехвостых.

– Овощей с огорода всегда с излишком, а так глядишь, Таша, когда-никогда зайчатинкой полакомимся, – объяснял старик.

Что поделать – Аляска, многие люди живут рыбалкой и охотой.

– Ну что, пошли, Ташка, пока темно, – ворковал Уайти, с трудом натягивая разбитые валенки со снегоступами на изуродованные ступни с шароподобными косточками возле больших пальцев, – зайцев кормить ночью следует, Таша, – поучал он собаку, вот уже в миллион первый раз, – и обязательно в кустах, чтобы орлы, которых здесь великое множество, не полакомились зайчатинкой.

Она внимательно слушала, склонив на бок голову, отчего приходилось приподнимать одно ухо, чтобы лучше слышать. Ухо ослабело и так и липло к скуле. Таша миллион и один раз слышала, почему зайцев следует кормить только по ночам и только в кустах. Она выучила это наизусть. Но ретриверша любила внимать скрипучему спокойному бормотанию Уайти, пусть думает, что ей интересно, поэтому всячески изображала внимание.

Наконец Уайти поднялся. Таша радостно скульнула, завиляла хвостом, побежала вперед и открыла дверь, толкнув её мордой. Человек и собака вошли в таёжную ночь.

Как обычно, сделав большую, километра в два петлю, и оставив длинноухим под знакомыми кустами угощение, парочка завернула к дому. По пути Таша иногда забегала вперед и настороженно, как настоящая охотничья собака, подняв переднюю лапу, замирала прислушиваясь. То отставала, и надолго зависала возле какого-нибудь куста, обнюхивая его со всех сторон. Уайти за неё не боялся – собака знает дорогу к дому. Главное, чтобы медведя не разбудила – шатун в лесу опасное соседство.

Когда их дом показался в поле зрения, Уайти оглянулся, отыскивая глазами бежевую тень, шагнул в сторону и… «шшшшахххх», – неожиданно провалился в какую-то дыру, прикрытую снегом.

– Кхыы-кхыы, – не то закашлял, не то застонал Уайти… – Ташшаа, – прохрипел – всё на что был способен.

«Только что она может сделать? – промелькнуло, – самому надо выбираться… холодно, нельзя тут разлёживаться… так и замерзнуть недолго… кто за ней тогда присмотрит…»

Он попытался встать, но только вскрикнул от обжигающей резкой боли в спине, и отключился.

Сколько Уайти пролежал без сознания, он не знал. Холод, видимо, притупил боль. Он открыл глаза.

«Мда, положение хуже некуда. Похоже, я повредил спину», – совсем не порадовали его мысли.

И вдруг, он увидел возле себя свою собаку. Нет, скорей почувствовал. Таша спрыгнула в яму, куда угодил Уайти, и легла возле него, плотно к нему прижавшись, согревая его теплом своего тела. Ретриверы – они такие, они не боятся работы и никогда не бросают своих друзей в беде. Сейчас она работала грелкой.

Как только Уайти открыл глаза собака подскочила и стала, как щенка, озабоченно, вылизывать ему лицо, обдавая не слишком свежим дыханием.

– Таша… Таша… Ташенька, – прослезился Уайти, – давай выбираться отсюда, милая… давай, помоги мне, тяни…

Собака схватила зубами воротник его поношенного полушубка, стала тянуть, упираясь всеми четырьмя дрожащими лапами. Рычала, сопела, проваливалась в снег, иногда, устав от напряжения, ложилась рядом с Уайти перевести дыхание и набраться сил – она ведь тоже была уже немолода. Он помогал ей, как мог. Упирался пятками и локтями, обнимал, гладил, цеплялся за ошейник и… плакал. Нет, не от боли. Не от страха. Это были слёзы благодарности к собаке.

Восьмидесятилетний жизненный путь остался позади, но никогда не встречался ему человек, который бы с таким самопожертвованием посвящал бы ему, Уайти, себя.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=49837180) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.