Книга - Тиамат

Тиамат
Евгений Кострица


Сансара
«– За дело, олухи! Праздники на носу, жду по тройной норме на каждого! – гремел над сектором голос Санг-Чуня.

Ничего радостного в объявлении не было, поскольку это праздник людей, а в Тиамате работы только прибавилось. Маячки над клетями для погружения мигали зеленым?– ночная смена сдавала собранный урожай в праносборники. Сегодня можно ухватить большой куш, и пилоты торопились уйти в нижний мир.…»





Евгений Кострица

Тиамат





1



Грид

– За дело, олухи! Праздники на носу, жду по тройной норме на каждого! – гремел над сектором голос Санг-Чуня.

Ничего радостного в объявлении не было, поскольку это праздник людей, а в Тиамате работы только прибавилось. Маячки над клетями для погружения мигали зеленым – ночная смена сдавала собранный урожай в праносборники. Сегодня можно ухватить большой куш, и пилоты торопились уйти в нижний мир.

– Грид, зайди на секунду. Обсудим твои безрадостные перспективы, – добавил Санг-Чунь уже мне.

Я затравленно оглянулся, жалея, что не улизнул раньше. Босс зыркал десятками злых глазок, хаотично бегающих по шарообразному телу. Раздраженный начальственный взор требовал жертвы. Пилот с моим рейтингом подходил для нее как нельзя лучше.

Чертыхнувшись, я тяжело вздохнул и развернулся к боссу. Нетрудно догадаться, о чем пойдет речь. У всех люди как люди, а мой питомец точно худая корова. Праны с него как с козла молока. Разумеется, у некоторых в секторе показатели меньше, но они не падали на дно с моих прежних высот.

– Всё не так плохо, как выглядит! – стал оправдываться я, яростно жестикулируя щупальцем. – Кцум, конечно, туговат, но скоро раскроется.

– Я слышу от тебя это уже несколько лет, – хмыкнул шеф.

– Вырастить мудреца, не пирожок испечь! Долго запрягают, да быстро едут. С пареньком еще много работы. Да, проблемы бывают, но перспективы самые радужные. Надо лишь потерпеть.

– Вот как? И на какие шиши? – рассмеялся босс, что в его случае выглядело жутковато. Сфера пульсировала, а глазки плавали по ее маслянистой поверхности, точно рыбки в аквариуме. – Ты провалил месячный план, да и с каких пор тунеядство стало работой?

– Тоже всегда задаю себе этот вопрос, – я многозначительно посмотрел на площадку, где контролеры собирали ежедневную мзду. В секторе начальству так не дерзили, но в силу былых заслуг мне обычно прощалось. Плохо, что далеко не всегда.

– Дорогой друг, я теряю веру в тебя. Далеко не каждому дают самому выбрать питомца, – уже мягче произнес шеф.

– Нет повода для беспокойства. Есть интуитивное понимание, что…

– А-а… Очередное прозрение в природу вещей? – со смехом перебили меня. – Оно улучшит статистику? Нет? Тогда выбрось дурь из башки и работай как все.

– Я перевелся в Тиамат не за этим!

– А за чем? Где результат? Сколько выдашь сегодня? Плюс один-два «нейтрала»? Они уже не спасут. Видел свой утренний рейтинг? – язвительно осведомился Санг-Чунь.

– Нет, не смотрел, – я болезненно поморщился, предпочитая не портить с утра настроение. После былой славы мои единички звенели отчаянием и безнадегой.

– Так посмотри, – участливо посоветовал шеф. – А то ходишь как снулая рыба. Вытянуть эту ночь тебе помогли. Надеюсь, новый напарник тебя немного взбодрит.

За спиной хихикнули, а я даже не обернулся. Конечно же, Сири. Значит, у Кцума опять были кошмары. С дневной нормой удовлетворенности можно уже распрощаться. Проснется издерганный и в холодном поту.

– Решили вконец утопить? – я брезгливо покосился на ведьмочку, схватившую меня под локоть.

Та тут же состроила глазки. И ведь нельзя сказать, что ее чары совсем не работали. Отнюдь. Выглядела Сири, как гурия из порнорая: высокий бюст, бархатистые рожки и длинные, обтянутые черным латексом, ноги. Копытца с золотистым узором оставляли за собой отчетливый огненный след.

– Зачем она нам? – возмутился я. – Дайте муз вдохновения хотя бы в кредит! Ведь гламур-класс не прошу! Или заплатите Камее!

– Она и так почти даром на тебя пашет… – буркнул шеф, дав понять, что разговор бесполезен.

За долги платить только мне, а должен уже очень прилично. Обычно жриц сновидений для питомца дух-пилот выбирал сам. Я предпочитал отдавать Кцума феечке, что окупалось далеко не всегда. Под ее присмотром спал он прекрасно, но чистой как слеза праны давал мало. Ведьмы, как правило, доили больше, но после них от нее пахло тленом и скверной. Такой продукт сертифицировали как «потребительский», а в лучшем случае получался «мирской» – вялый, рыхлый и невысокого качества. Конечно, там тоже встречались драгоценные крупицы духовных прозрений, хоть и нечасто. Праны сияющей чистоты, а тем более редких оттенков, от ведьм получить нереально.

Выслушав мою гневную тираду, босс слил несколько глаз в один большой и воспаленный. Казалось, какое-то колоссальное существо рассматривало меня из другой, намного большей реальности. В огромном черном зрачке высветились замысловатые таблицы и графики. И где-то на этом цифровом дне унизительно и бесславно жались друг к другу мои показатели. Сегодня они выглядели необычно: два извечных «нейтрала» и семь «темных». Последних мне, видимо, заработала Сири. Такой помощи никогда не просил.

– Ну что? – радостно осведомился шеф. – Сразу плюс семь!

– И все в минус, – скривившись, поправил я. – И что с этим дерьмом теперь делать? После ведьмы неделю их выводить.

«Темные» и правда представляли проблему. Это всё равно что разбавить спиртом вино. Градус повысится, а вкус уже нет. А я чистотой своей праны очень гордился.

– Не надо выводить, только приумножай! Обильно сей зло, вражду и ненависть! Больше подлости, жадности и коварства – это модно и прибыльно! – искренне посоветовал босс.

– Это не моё! Такое и даром не нужно! – поморщился я.

– Не-е ну-ужно… – проблеяв, передразнил босс. – Только мне, значит, нужно? Думаешь, я от этой грязи в восторге? А план кто будет давать? Прана не пахнет! Есть ли разница, какой у нее знак?

– Раньше была!

– Раньше. А сейчас уже нет… – сочувственно напомнили мне. – Твои святоши почили в свете всеведения. А где новые? Нет их нигде!

– Но Кцум…

– Хватит мне кцумкать! – рявкнул Санг-Чунь. – Ты дух-пилот или бездарность? Всё изменилось, прежние идеалы мертвы. Забудь ты про них!

– Смирение, терпение и доброта рано или поздно сработает! – неуверенно заявил я.

А ведь он прав, всё это давно не работало. Так я и оказался на дне. Падать ниже теперь уже некуда. Разве что в Бездну…

– Послушай, Грид. Ты безнадежно устарел. Советую как друг, ибо хочу для тебя только хорошего, – примирительно зашептал Санг-Чунь. – Уймись! За тобой духи-падальщики вереницей, а у них нюх ого-го! Еще несколько дней без праны и…

– Прана будет. Уж как-нибудь протяну до аванса, – отмахнулся я, хотя внутри стыло холодом. Нет, не протяну. Не в этот раз.

– До аванса можешь уже не дожить. Норму сдавать каждый день, а у тебя долг, проценты и рефлексирующе-апатичный питомец.

– Не апатичный, а духовно-ищущий, – возразил я. – Да, форму набирает небыстро, но просветление всё окупит сполна. Надо только…

– Перестать маяться дурью! – закончил за меня босс. – Твои расходы может покрыть лишь пророк, а Кцум на него точно не тянет. По-хорошему в такого вкладываться надо серьезно. А еще подогнать окружение. Вот представь: вырастить апостолов, воспитать тирана, найти толпы доверчивых слушателей. Кто это будет раскручивать? Где взять бюджет?

– И как же я раньше обходился без них?

– В маленьких уютных мирках так, возможно, работало. Но здесь целых шесть лок! Время одиночек прошло. Посмотри, как поставлено дело у демонов! С перспективными проектами целые пиар-команды работают, а твой – пустострел!

– Время рассудит.

– У тебя его нет! И зрителей нет! Ни светлых, ни темных! – завопил шеф, теряя терпение. – Их голой рефлексией уже не возьмешь. Им подавай динамику, секс, кровищу и минимум мысли. Сто раз говорил: не ставь себе невыполнимых задач!

– Но мои выполнимы!

– Дурачок, работай проще, глупей, примитивнее. Пусть будет убого, но с приключением. А когда с твоим что-нибудь приключалось?

– Он вчера поймал мышь! – напомнил я.

– И выпустил в лес, – продолжил Санг-Чунь. – Скукота! А всё из-за дурного влияния Нимы. Она распугала всех темных, а светлые к тебе не идут. На ваши «приключения» никто не хочет смотреть. Скажи спасибо, что я сам заменил Камею на Сири. А то бы уже в Бездне сидел.

– С чего бы это? У меня еще целых три дня! – возразил я, чувствуя ее космический холод.

– Всё съели пени, о которых ты, конечно, забыл. Хорошо, Сири их оплатила, – кивнул шеф на нее.

– Спасибо… – нехотя поблагодарил я.

– На здоровье. Тебе спасли ночь, так спаси себе день. Заставь своего сделать что-то занятное. Гадости получаются проще всего. Напрягись, теперь не до жира!

К своей клети я отправился в тяжелой прострации. Небо Тиамата выглядело безмятежно чистым, в душе царил мрак, а в уме тоска и отчаяние. Даже вырастив мудрецов, я умнее не стал. Тренер чемпиона необязательно сам чемпион, а вот на Кцума были надежды. Жаль, но просветление уже не синоним успеха. Похоже, Шесть Лок – последнее место, где его надо искать. Даже ады Авичи казались теперь перспективней.

Интересно, как они выглядят? Картинка наверняка инфернальная: потоки магмы из огнедышащих кратеров и потрескавшаяся от нестерпимого жара земля. Или наоборот, зловонно-гниющее болото, как на моей Цинте. Среди кислотных ручьев Тиамата я всё чаще по ней тосковал.

Шеф прав – этот мир совершенно другой. Я ставил на перспективу, а тут выигрывают на короткой дистанции. Духи гонят, страсти жгут, люди внизу горят точно спички. В таком режиме питомец долго не тянет. Его выжмут досуха. Тактика безжалостна и примитивна: слил одного – бери следующего. В беспощадной праногонке часто страдает и дух. Он попросту умирает в своем человеке. Их сложные и плохо просчитываемые отношения – одна из интригующих тайн мироздания. Шагнув в клеть, мы погружаемся в чужой разум, точно в корабль.

Управление им опосредованное и очень неявное. Пилот забывается и растворяется в чужом сознании на время сеанса. Не командует, не контролирует, а скорее подталкивает и вдохновляет питомца. Обусловленность всегда взаимна. Мысли, мотивы и действия человека – синтез психоэнергетических свойств сразу двоих. Одухотворенный носитель сделает то, на что неспособен без духа. Он уже «не от мира сего». Это агент Тиамата.

Интуиция, совесть, внутренний голос или «бес попутал» – нас называют по-разному. В один момент – это роль капитана. В другой – парус, руль, а иногда даже якорь для человека. Наше влияние может идти ему как на пользу, так и во вред.

По сути, дух – это паразит, старающийся получить от жертвы как можно больше энергии. Но если питомца можно сравнить с дойной коровой, то мы те, кто забирает у нее молоко.

О природе конечного потребителя праны мало что знают. Возможно, это какие-то божества или безличные силы. Мы называем их – «зрители». Думаю, как и все существа, они очень разные. Потому и поощряют нас праной тоже за разное. Некоторым нравятся покой, романтика и добродетели. Другие предпочитают драму, приключения и всякие ужасы.

Этих незримых наблюдателей делят на светлых, нейтральных и темных, в зависимости от полярности их интересов. Обычно дух-пилот старается удержать на своем питомце внимание только одной из сторон. Получить благосклонность и светлых, и темных редко выходит. То, что любят одни, ненавидят другие. Почти невозможно долго нравиться всем.

Со светлыми у меня в этот раз не сложилось, а темных я старался не звать. Пара нейтралов план дать не могла, поэтому Санг-Чунь прикрепил ко мне ведьму. И слава богам, что только одну.

У человека таких гостей может быть много, и каждый оставляет в его психике след. Сири была одной из самых отвязных. Ее забавы наносили незримые, но серьезные раны. Жертва испытывает ощущение беспричинного стыда, даже если не помнит кошмар. А тварь, видимо, порезвилась этой ночью на славу. Должно быть, Кцум выглядит, как разгромленный номер после мальчишника. А убираться в этом хаосе мне.

Камея, которой вчера сдал парня, казалась растерянной. Ее заменили, запустив в юную душу порок. Сири – горячее и похотливо скользкое зло.

Я приветливо помахал феечке щупальцем. Она почему-то всегда казалась мне необъяснимо родной и близкой по духу. Возможно, виной тому возвышенное послевкусие снов, долетавших ко мне из памяти Кцума. Камея не ткала, а будто пела их, искусно вплетая очарованный ум в мелодию легкой души. Чистые и светлые, они раскрывались, точно бутон, наполненный волшебством и ожиданием чуда. В них не оставалось ни малейшего места для страха и боли. А иногда, очень редко, приходил особенный свет. И тогда, там всё расцветало всепрощающим гимном безусловной любви.

Возможно, так резонировало только в моей голове, но это не делало ее сны менее ценными. Я сотрудничал с разными феечками, но Камея была лучшей из них. К тому же ее работа на удивление недорого стоила. Но только лишь мне.

Сири так вообще сегодня сама за меня заплатила. Зачем? Почему? Так верит в меня?

После пары пробных сеансов эту развратную особь я избегал. Сны, которыми она пичкала Кцума, произвели на меня жуткое впечатление. Инфернальная снегурочка с бензопилой была самым безобидным из них.

– Меня не пустили даже на час! – жалобно пролепетала Камея.

Я находил ее странной: по-детски невинное личико, нелепые рюшки, короткие шортики. Но глаза… Нет, скорее, глазищи! Слишком большие даже для феечки. Казалось, в обрамлении пушистых ресниц плескается прозрачное теплое море.

Вот только среди этих ласковых волн порой всплывало чудовище. Слишком далеко и быстро, чтобы его рассмотреть. Возможно, так только казалось. Но Сири, к примеру, я не боялся, а вот Камея могла испугать. В ней всё же была некая мгла. Последнее время мне стало нечем платить, но она не роптала. Вероятно, привязалась к питомцу. Другим духам-пилотам прелестная феечка никогда не ходила, почему-то предпочитая меня.

– Прости, так получилось, – осторожно обнял я ее. – Вернешься, когда всё наладится?

– А наладится? – спросила она. Вид у нее был расстроенный.

Должно быть, я тоже изменился в лице, потому что Камея взяла меня за руку. Девичьи сомнения болезненны для самолюбия любого самца, а мне хотелось выглядеть сильным.

– Конечно, наладится! – заверил я. – Вспомни, в прошлый раз было хуже. А потом: у-ух! – Мое щупальце описало дугу, показав потенциальную крутизну траектории.

– Хорошо бы. А то ведь только четвертая в списке твоих кредиторов… – вздохнула Камея, опасливо покосившись на падальщиков.

Их стая лениво зевала у меня за спиной. Смутившись, твари застенчиво отвернулись, сделав вид, что отдыхают в тени. Этим утром и впрямь было жарко.

Уныло вздохнув, я вытер выступивший на лбу пот. Да откуда их столько? Таскать за собой такой караван попросту стыдно.

– Аванс отправится сразу к тебе! – пообещал я, аккуратно отодвигая Камею. Она специально закрывала собою проход, но уступая в весе, бороться не стала. По сравнению с феечкой я здоровяк.

– А проценты? – раздвоенный язычок облизнул алые губки.

– Дорогая, полегче. Страдание укрепляет терпение, а это редчайшая из добродетелей. С процентами всё хорошо, ты будешь довольна! – сказал я, излучая уверенность в завтрашнем дне.

Вход в клеть наконец-то свободен. Ржавая дверца скрипнула, жалуясь на судьбу. Внутри встретил мускусный аромат Сири. Теперь здесь пахло пороком. А ведь рабочее место для пилота – алтарь. И сейчас на нем отчетливо проступали следы осквернения.

Брезгливо скривившись, я пробубнил очищающую молитву и заперся изнутри. Лучше не провоцировать на глупости других кредиторов. Самый неприятный из них как раз делал обход, но я припоздал, поэтому надеялся, что его не увижу.

Но нет. Мироздание явно настроено против меня. Беда не приходит одна. Утро выдалось скверным.

Прутья заметно прогнулись, когда между ними втиснулся клюв. Я отшатнулся и невольно втянул голову в плечи. Откусить ее бы вряд ли смогли, но проверять точно не стоило.

– Кхм… Дух-пилот Грид? – вопросительно прогнусавил Кулл-Занг, словно не хотел этому верить. Видимо, должники не могли претендовать на реальность.

– Некогда. Потом поболтаем! – буркнул я, прыгая в спасительную вязь пентаграммы.

Как оказалось, тоже напрасно. Ее узор тут же погас, и щупальца беспомощно шмякнулись на скользкий каменный пол. Он не успел просохнуть от слизи, которую оставила Сири.

– Торопишься? – довольно оскалился контролер, упиваясь сладостью власти. – А как же патент?

– Просрочка не преступление! – заявил я, отступая к противоположной стене.

– Согласен. Дух без патента не преступник, а конкурент. Кустарный промысел запрещен на Тиамате! – издеваясь, продекламировал тот.

– Патент еще в силе! Проверь, там всё оплачено!

– Ночь, но не утро.

– Слушай, зачем тебе это? – взмолился я. – Отдам же всё вечером!

– Всё? – поднял брови он.

– Ну не всё, но точно много. У меня семь темных с утра!

– От Сири? Не смеши мои перья. Через час никого из них не останется. От тебя смердит безысходностью.

– Сегодня всё будет иначе, – со значением произнес я. – У меня смена стратегии. Теперь ставлю только на темных. В голове очень-очень грязные мысли! Я гениальный злодей, вот увидишь.

– Ха-ха, рассмешил! – прыснул Кулл-Занг. – Ты и мухи не обидишь.

– Доброта и бедность для меня лишь прикрытье! – стукнул я щупальцем в грудь, почувствовав его колебания.

– Ладно-ладно… Тройной тариф и десять процентов?

– Пять?

– Катись в Бездну.

– Хорошо, пойдет! – торопливо согласился я.

– Договорились, – как бы нехотя кивнул Занг. – Кстати, на тебя сегодня кто-то поставил…

– Кто? – насторожился я. Судя по торжествующей ухмылке, меня облапошили.

– А я почем знаю? Контракт заключен. Удачи внизу! – попрощались со мной.

Прутья с облегчением загудели, отпустив клюв. Пентаграмма вновь приглашающе засветилась мертвенно-бледным. Тянуть с погружением больше нельзя. Но в тотализатор заглянуть просто обязан.

Я не поверил глазам. Напротив моего имени радостно пульсировала приличная сумма! Кто-то оптимистично поставил на цифру «семнадцать». Если придет столько темных, то мы сорвем куш.




2



Кцум

Темнота вздрогнула и громко треснула, расползаясь черными клочьями. Вдруг стало холодно и влажно. Пощечина едва не оторвала мне голову, спугнув безмыслие болезненной суетой бытия.

– Бабу-уля! – возопил я захлебываясь. – Всё-всё! Проснулся!

Вопль спас от очередной водной процедуры, но не от пытки. Жесткое колючее полотенце едва не содрало кожу с лица.

– Сынок! – ахнуло большое неясное пятно, быстро принимающее знакомо пухлые очертания.

– Бить-то зачем?!

– Так мы кличем-кличем, а ты как мертвяк! Чай, напугалися! – притворно всхлипнула старуха.

Ну да, конечно. Мало что в мире ее могло испугать. Бабулю обходили стороной даже охотничьи псы, которых барон кормил человечиной. Постоялый двор требовал сильной и властной руки. Женская, как правило, злее. Сейчас с ней ни скалки, ни кочерги, а значит, бабуля была в настроении. Будь по-другому, минута лишнего сна обошлась бы дороже холодного душа.

– А сколько времени-то? – облегченно выдохнул я, когда кувшин с водой вернули на место.

За окном и правда неприлично светло. Обычно меня будили с первыми петухами. Они горланили и сейчас. Видимо, даже не вторые, а третьи.

– Почти шесть. Праздник сегодня. Полная зала народу, кухня горит! Живее, бесто… – сердито хлопнув, дверь отрезала окончание фразы. Впрочем, смысл предельно понятен и так: бабулю лучше не сердить. В гневе она просто ужасна.

Тяжело вздохнув, я проворно оделся, благо льняные штаны и рубаха навыпуск не изводили муками выбора. Половых не баловали, но я хотя бы спал в собственной комнате, а не на обеденных столах, как остальные.

Да, я любимчик. Шестнадцать лет назад бабуля приютила подкидыша. Из-за непростого прошлого, раскаяния или чувства вины она относилась ко мне даже лучше, чем к сыну. Разумеется, тот ревновал и мелочно мстил в меру сил и ума. Его, к несчастью, было немного. А вот дури хватало. Лавр третировал меня при малейшей возможности.

Я и так не отличался крепким здоровьем. Рос хилым и чрезмерно задумчивым, что дало сомнительный повод считать меня умным. Заезжие мастера ратных дел отмечали как смекалку, так и неисправимый изъян конституции. Я с трудом поднимал меч, а слепота на правый глаз делало прицельную стрельбу невозможной.

Посоветовавшись, бабуля отправила меня к Ниме. Эту чудаковатую пожилую женщину ошибочно принимали за ведьму. Бедняжка мирно пасла коз, а безлунными ночами уходила в лес и собирала траву, чем и заработала свою репутацию. Люди сторонятся тех, кого не трогают ни звери, ни монстры.

На деле же Нима не опасней ромашки. Единственное доступное ей колдовство – умение сводить бородавки и чистить лица юных девиц от прыщей. Слишком мало для обвинений в зловредной ведьмовской магии.

Бабуля справедливо полагала, что человек с такими талантами бедствовать точно не будет. Но Нима тайным знаниям обучать не спешила, и мое образование начала издалека. Меня заставили зубрить не травы, не феодальное право, не жития святых, а философию, за которую охотно сожгли бы церковники.

Я с большим трудом мог ухватить суть многослойных концепций, и от напряжения порой скрипели мозги. Нима не старалась давать ее проще, считая, что ум требует закалки, как и хорошая сталь. Сравнение льстило, и я не сдавался, когда терял мысль. Уязвленное самолюбие заставляло возвращаться и анализировать трудный отрывок сначала. Разумеется, получалось далеко не всегда. Я переживал, стыдясь собственной тупости. К счастью, рядом был Лавр. Сравнение поднимало мою самооценку, поощряя увеличить разрыв между нами.

Это было непросто. Особенно досаждал разбор диспутов, которых наверняка никогда не было. Тезисы высокообразованных ораторов поначалу воспринимались набором бессмысленных звуков или взыванием к тварям невидимых сфер. Иначе к чему бормотать такую бессмыслицу? Но чуть позже что-то начало, наконец, доходить.

К тому же это развивало память, терпение и речевой центр. Аргументацию пришлось проговаривать тысячи раз. Как оказалось, знать и понять – совершенно разные вещи. Я знал, но не понимал. Оставалось надеяться, что тайны более практичных наук раскроются позже. За галлюциногенные травки хорошо бы платили, но Нима отказывалась их продавать.

«Проблема не в объектах, а в нашем к ним отношении» – говорила она по этому поводу. Подобные фразы обладали поистине гипнотическим действием, усмиряя бабулю. Та часто возмущалась, что мои знания еще нельзя разменять на монеты. Как-то иначе оценить их она не могла, но Ниму уважала безмерно. Слушая ее, старушка порой впадала в прострацию, и чем туманнее был смысл, тем ощутимей проявлялся эффект.

Я иногда это тоже использовал. Правда, не всегда выходило удачно. Бабуля отменно орудовала кочергой, пребывая и в искреннем восхищении.

И потому я не стал более медлить и побежал на кухню, благо уже умыли с пристрастием. Энергичности бабули можно только завидовать. Она бегала как заведенная и, держа в памяти десятки подходящих к готовности блюд, щедро раздавала пинки и затрещины.

Мне сунули в руки деревянную лопатку размером с весло и подтолкнули к чану с праздничным гуляшом, который требовалось непрерывно помешивать. Остро пахнущий и наверняка вкусный, сейчас он вызвал лишь рвотный позыв.

Красное пузырящееся месиво заставило вспомнить кошмар, который пришел этой ночью. В нем была ванна, наполненная кровью до самых краев, и прекрасная рогатая особь, измотавшая жадными ласками. Воспоминания пустили по коже сонмы мурашек, и мне стало жарко.

Приснится же подобная мерзость! Только жаль, что многое из кошмара забылось. Надеюсь, в следующий раз эти гадкие детали запомнятся лучше…

– Кцумчик, опоздал же! Что щеришься, одноглазый? – в лицо плеснули из кружки.

Несколько брызг попало в чан, и Лавруша опасливо оглянулся. На его счастье, бабуля вышла к посетителям в зал, иначе подленькую провокацию бы сынку не спустила.

Родное чадо в последний год сильно подросло, став примерно в два раза тяжелее меня. Большой, подлый и рыжий. Видимо, поэтому он считал себя вторым человеком на кухне.

Убедившись, что ему ничего не грозит, Лавр подошел вплотную и, глядя на меня сверху вниз, плюнул в гуляш. Смачно харкнув и подленько улыбаясь, как делал всегда.

Я лишь пожал плечами. Не мне же есть. Но бабулин труд было жалко. Жаль и детину, страдающую от бессильного гнева и тупости. Разумеется, Лавруша знал, что ответить мне нечем, поэтому и не смог отказать себе в удовольствии.

С глумливой ухмылкой он отступил на шаг, чтобы насладиться чужим унижением. Тупице невдомек, что это лишь картинка в уме. В моем ее попросту не было. «Наблюдаемые феномены в своей сути пусты» – этому научился у Нимы.

Итак, я безграничное и ясное небо, равнодушно взирающее на бессмысленные игры глупцов. Спокойный как удав. Невозмутимый, как гладь лесного пруда. Прозрачный, как капля росы на травинке…

А в следующее мгновение мои руки выдернули из гуляша «весло» и с силой опустили его на эту тупую рыжую голову. Дерево (или череп?) громко треснуло, и Лавр повалился вперед, смахнув со стола несколько блюд.

Ночной кошмар продолжается?

Нет, изумление в перепуганных глазах поварят подсказывало, что это реальность. Шокированный собственной выходкой, я застыл словно столб. После звона разбитой посуды и в зале, и на кухне стало неестественно тихо.

Лавр лежал лицом вниз и не шевелился. Зловеще парил разлитый на полу суп. Взметнувшийся в мангале огонь яростно лизал шампур. Остро пахло горелым мясом и специями.

И тут мир ожил, опомнился и завертелся как юла. Окружение прибавило звука, динамики, амплитуды, хоть и осталось абсурдным. Картинка всё так же далека от реальности. Веснушки на лице, обрамленные зеленью и чешуйками лука, отказывались вписаться в привычное мне измерение. Топот, вопль бабули и округлившиеся глаза зевак воспринимались неестественно отстраненно и потому очень отчетливо.

В уме заныло ощущением свершившейся катастрофы. Минимум выгонят, если Лавр всё-таки выживет.

А если нет?

Всего секунда, одно импульсивное действие – и мой комфортный мирок треснул. В нем вдруг стало шумно и тесно. Люди недоуменно перешептывались, косились, а я оцепенело стоял, вжав голову в плечи. Никто не ждал от меня такой дерзости. Хотелось исчезнуть, залезть как черепаха под панцирь, надеясь, что реальность станет такой же, как прежде. Это, скорее всего, сон.

Зажмурившись, я сильно ущипнул себя, но всё осталось на месте.

Лавра привели в чувство, но он лишь мычал, поэтому послали за доктором. Бабуля посмотрела на меня всего один раз, но этот взгляд мог бы забить гвоздь. Губы плотно поджаты, в глазах ярость. Это война. Мне конец.

Иллюзий по поводу Лавра ни у кого, разумеется, не было. Все знали, как он меня дёргал. Его можно понять – я кукушонок, отбирающий материнскую любовь и внимание. Нельзя понять лишь черную неблагодарность. Так отплатили семье за хлеб, кров и доброту. Змей, пригревшийся у них на груди, укусил. «Змей» – потому что я на подобное был неспособен.

Видимо, эта тьма вызрела где-то в уме. Отравила, заставила встать на дыбы и, наконец, огрызнуться. И Лавруша стал только первой жертвой этого чудища. Будут другие. Я чувствовал внутри чужака. И я боялся.

Теперь то, что вчера бы казалось немыслимым, воспринималось само собой разумеющимся. За обиду – бить насмерть. Простить и смириться нельзя. Унижение смывать только кровью.

Это правда всё я? Тот, кого Нима учила в любой ситуации оставаться бесстрастным? Что со мной? Откуда эта безуминка, непривычное ощущение внутренней силы? Она мне понравилась. Пусть будет всегда.

Стряхнув оцепенение, я прошел через зал и вышел на улицу. Никто не стал останавливать, хватать за руки, выяснять что случилось и как. В глазах этих людей я покойник. Собаки барона вечно голодные, а наш Лавруша – бастард…




3



Грид

На этот раз всплытие прошло почти незаметно. Неудивительно, учитывая, что ржавая клеть мало чем отличалась от камер барона. Казалось, кислый запах мочи, испражнений и прелой соломы пронес контрабандой. Чувства и ощущения питомца уходили не сразу. Своего рода фантомные боли, когда чувствуешь ногу, которой давно уже нет. Симбиоз с людьми делал нас уязвимыми, а страданий и боли там было с лихвой.

К счастью, пережитое внизу в Тиамате воспринималось как сон, что хорошо описывало суть погружения. Действительно, мы словно засыпали в питомце, но эта связь была обоюдной. Взаимопроникновение ментальных слоев делало наши культуры похожими. По сути между нами большой разницы нет.

Все существа – проводники для безначального круговорота праны. Через меня, видимо, потекла ее темная часть. Дела внизу хуже некуда. Всё, что заботливо строил – разрушено. Кцум будто сорвался с цепи.

Некоторое время я рассеянно моргал, привыкая к глубине деградации. Еще вчера казалось, что упасть ниже уже невозможно, но сегодня-таки пробил это дно. И даже под ним еще есть куда падать. Стану таким же, как Сири – одним из искушающих людей голосов. Скормлю мальчишку палачу, потом найду другого. Выращу убийцей, маньяком или хотя бы подонком, как «темные» любят. Воистину бесславный конец!

А ведь на Цинте я пилотировал мудрецов! Но не приобрел ни добродетелей, ни большого ума. Не было даже осознавания этого прискорбного факта. Возможно, они показывали юнцу показывали путь к просветлению, а он катался на них, как турист.

В Тиамате со мной так уже не носились. А насколько я хорош как пилот, прекрасно видно по Кцуму. Делиться можно только тем, что у нас уже есть. Ведь если было, куда делось теперь? Значит, ничего за душой нет. Учил там не я. Учили меня! Я этого так и не понял на Цинте.

Застигнутый врасплох ум погрузился в пучины отчаяния. Неудивительно, что мой несчастный питомец без праны. Ничтожество не способно воодушевить, возвысить или внушить толковую мысль. Но может утянуть на дно, где прозябает само.

Кцум психанул из-за меня. Его подсознание зеркалом отразило мысли пилота. Понятно, что шеф накрутил, но почему я повелся? Бонус в несколько «темных» уже не спасет. Да и стоят ли они человеческой жизни? Сири точно уж никогда не догнать. Она виртуоз.

Да уж… Злодейству, как и всему, лучше учиться всерьез. На неумелые пакости спроса не будет, а жить как-то надо. Сегодня уже норму не вытяну. Разве что ставка сыграет. Кто-то всё еще верил в меня.

Посмотреть статистику сразу я не решился. В бездушных цифрах пряталась отсрочка или приговор. Прана – единственное, что удерживает духа от растворения в Бездне. И даже этими жалкими крохами надо делиться: аренда клети, налог, оплата жриц сновидений. Хорошо бы откладывать еще на бордель и кабак. Здоровый дух в здоровом теле. Без позитива на Тиамате никак.

Поначалу перспективы меня впечатляли. Бонусы больше, карьера покруче, самые успешные уйдут в Чистый Мир. Правда, что там и как, никому не понятно. Но раз никто не вернулся, значит, довольны. Возможно, все наши «зрители» живут именно там. Наслаждаются чужим приключением и счастьем всех видов. Вот уж где должен быть истинный рай. Хотя и по этому поводу есть разные мнения. Муха, к примеру, вполне счастлива в куче дерьма.

Я много думал об этом. Круговорот праны – сложный и таинственный процесс, интригующий мыслителей всех шести лок. Колоссальное колесо из миров, кишащее пранососущими тварями. Духи в пищевой цепи сразу за людьми, но если мы психотехники, то они живая органика для генерации ментальной энергии. Тиамат немного оставляет себе, а остальное уходит в недоступные для нашего восприятия сферы. И ведь не факт, что их обитатели на вершине горы. В замкнутой системе верх-низ лишь условность. Мир закольцован. Черви на дне пожирают китов.

Со вздохом отодрав щупальца от пентаграммы, я пошлепал наружу в ожидании чуда. Долг казался мне бездной. Шанс выбраться минимальный, но он всё-таки есть.

В груди радостно ахнуло, едва переступил порог клети. Падальщиков за дверью нет, зато есть сияющая морда Кулл-Занга. За ней радостно скалились еще несколько кредиторов. Духи хищно потирали лапки, жадно тянули ко мне хоботки, нетерпеливо сучили тентаклями. Камея удовлетворенно жмурилась чуть в стороне. В последнее время нечасто увидишь, чтобы она улыбалась.

Похоже, довольны все, кроме меня. Ну и Кцума, конечно…

Скептически скривившись, я вызвал таблицу статистики и не поверил глазам. Пять нейтралов, один светлый, но темных – целых семнадцать!

Семнадцать? Спасен! Это успех!

Почувствовав ликование, мир посветлел и заиграл красками, выглядя уже просторней и чище. Из соседних рядов стал подтягиваться народ. Посыпались поздравления, похлопывания и дружеские тычки. Удача заразна, а духи-пилоты весьма суеверны. Прикоснуться к счастливчику старались все, и мне захотелось спрятаться в клеть. Там безопасно. Это мой дом.

К счастью, порвать на талисманы меня не успели. Воздух вдруг задрожал и стал уплотняться в темную тучку. Через мгновение она приняла четкие очертания и расцвела десятками дружелюбно моргающих глаз.

Как мило: шеф пришел поздравить лично. Когда последний раз это было? Когда «подарил» ему Кцума. Жаль, но других поводов пока не давал.

– Ну, что говорил? – проскрипело из щели, прорезавшей сферу почти пополам. – Талантище! Давно пора перевернуться. Ты прям, как падший ангел во плоти.

– Упасть, понятно, легче… – скривился я.

– Ты, главное, не останавливайся и пойдет как по маслу. Продолжай в том же духе. Развивай успех, креатива и масштаба побольше и всё будет у тебя хорошо.

– Намекаете губить по мальчику в день, Ваше Темнейшество?

– Лучше бы, конечно, по два, – кровожадно подтвердил шеф, – но ведь не сразу получится. Да и откуда их взять? Закончи уж с этим. Пусть протянет подольше, потому не гони. Так даст больше праны. Если работает, то ничего не ломай.

– Босс, вы серьезно? – не поверил я.

– Уверен, что ты способен на большее! Не всё сразу, конечно… Сири, думаешь, с чего начинала? С хохлатых хомячков Ланхора. Поначалу было непривычно и жалко, но она быстро училась. Плакала и травила. Потом стала потрошить, а как разошлась, то начала жрать их живьем. А теперь посмотри: наш лучший специалист, гордость и краса Тиамата! Темные, как на икону молятся. Ты поучился бы…

– Мудрецы могут дать в сотни раз больше праны! – разозлился я. Сравнение с чертовкой не льстило.

– Могут! – согласился Санг-Чунь. – И твои выдавали, мы помним. Но это крупица золота на гору породы. Шанс примерно такой же. Поэтому хватит мечтать! Слезь с небес, тебе туда рано! Секс, власть, деньги – рецепт проверен и безотказен. Паши как все!

Вокруг подобострастно закивали, заставив меня брезгливо поморщиться. В чем-то Санг-Чунь, разумеется, прав. Пока ловил синюю птицу, план по пране тащили другие. Не думаю, что всем хотелось «темнеть». Такой, как Сири надо родиться, но с хомячками шеф перегнул. Это воплощение порока попросту невозможно представить в слезах.

С другой стороны, я не знал ее раньше. Сири скрывала, откуда к нам прилетела, но серой от нее порой пахло отчетливо. Наверняка из Нижних Сфер. С другой стороны, в демоне иногда больше доброты, чем в десятке святош. Мир не черно-белый, везде полутени. Я всё еще верил в себя. Вернусь к свету, как только отдам все долги.

После расчета с боссом остатки праны ушли кредиторам. Никогда не видел их такими довольными. Они меня, наверное, тоже. Причиной радостного возбуждения стал ясновидец. А кто еще мог так угадать? Ставка сыграла, и мне от нее полагался процент. На первое время этого хватит, а уж там разберусь.

– Как тебе тотализатор? – шепнул я Камее, отводя ее в сторону.

– Тебе сказочно повезло, – согласилась она.

– Кто? Откуда?

– Понятия не имею. Вроде бы это не наши. Брокер молчит.

– Значит, копала?

– Поставила против тебя… – нехотя призналась Камея. Виновато обмякшие крылышки выражали крайнюю степень раскаяния.

Кажется, я невольно крякнул с досады. Подружку можно понять. Но раз Кцум заинтересовал темных, то теперь всё изменится. Раньше я их избегал, но выбирать не приходится. Осталось только придумать, как удержать. Фальшь рано или поздно увидят. «Перевернуться», как советовал шеф, так просто нельзя.

Нет, меня на такую подлость может и хватит, а вот Кцума изменить будет трудно. Человек не лошадь, по приказу не скачет. Инерция тенденций ума, точно падающий камень с горы. Парнишка и так прыгнул выше своей головы, порвав все шаблоны. Никто не ждал от него такой прыти. Ведь мог и убить.

– Значит, в мыслях похоронила меня? – спросил я, наблюдая внутренние муки Камеи. Бедняжка стыдливо отводила свой взгляд.

– Нет, но… Прости! Шансов же не было! – отвернулась она.

Раскаялась, как же… Палец в рот не клади, чует кровь, точно падальщик. Юные феечки везде одинаковы. Увидит наживу, снова продаст.

– Ясно. Не извиняйся, – милостиво разрешил я. – Впредь всегда ставь на меня.

– Завтра удвоенная… – засомневалась Камея.

– Тем лучше! – самоуверенно заявил я. – Инвестируй смелее. Это ведь только начало. Когда разгонюсь, таких ставок не будет. Видишь, как щерится Занг? Будь как он. Доверяла бы больше, улыбалась бы чаще.

– Кцум у тебя не первый, – осторожно напомнили мне. – С людьми всегда сложно…

– А с волчепёсами просто? – парировал я, понимая, куда она клонит. – Поверь, все хотят одного: больше счастья, меньше боли. Принцип прост, и во всех мирах механика та же.

Конечно, вопрос в самом понятии «счастья», но начинать дискурс с феечкой глупо. Зачем забивать философией прелестную голову? Она для другого. Едва ли что-то поймет. А вот от ее сновидений отказаться нельзя. Возможно, Камею еще удастся вернуть. Кцума нужно беречь. Сири прикончит его даже быстрей, чем барон.

Еще злясь на всех феечек разом, я отправился в «Духовные Радости», где обычно отдыхал после смены. Легкая музыка, терпкая амрита и легкомысленные нескучные самки – что еще нужно пилоту, схватившему удачу за хвост?

Бар встретил невесело. Мрачные физиономии коллег смотрели совсем не по-братски, запах скисшего нектара раздражал обоняние. Девочки выглядели бесконечно усталыми и сильно потасканными. Но, возможно, проблема не в них, а во мне.

– Как обычно! – кивнул я Ван-Шоту.

– То есть, в кредит? – шестнадцать глаз паукообразного смотрели с доброй иронией. Платить за амриту давно уже нечем, но он иногда угощал.

– Надеюсь, завтра немного отдам, – горячо заверил я, наблюдая, как восемь лапок ловко протирают пробирки.

Старичок-паучок суров и силен. Многочисленные шрамы и поседевшая шерсть отбивали охоту дерзить, останавливая самых неспокойных клиентов. Коконы с теми, кто всё же рискнул, бармен складывал в стеллаж рядом с выходом.

– Расслабься, Грид. Ты мне выиграл деньги. Хороший был день.

На стойку передо мной торжественно поставили дорогущую колбу с «Кряжимским». Нежный аромат и чистота цвета обещали яркость ощущений и дивное послевкусие. Лучшее, что здесь наливали. За всё время такое пил всего раз.

За спиной завистливо загудели. Я не злопамятен и с удовольствием заказал бы всем выпивку, будь Ван пощедрее. Плюс к репутации лишним не будет, а деньги рано или поздно появятся. В конце концов, я здесь чужой. За спиной шептались, что от меня несет псиной.

Ерунда, разумеется. На Цинте волчепесы не пахнут. Напротив, вонял как раз Тиамат. Легкая прана влекла авантюристов с миров на периферии галактики, а гигиена на них еще та. Иногда это отражалось и на людях внизу. У них изо рта плохо пахло.

На Цинте питомца я выбирал сам. В Тиамате же его находил Перст Судьбы – бездумно галлюцинирующее существо, грезившее в запутанных чертогах сознания.

К счастью, для меня сделали исключение. В Тиамат я пришел полный надежд и с приличной суммой на счете. Казалось, дело пойдет. Но оно не пошло. А всё потому что люди другие. С волчепесами мне было проще. Здесь же приходится работать с тем, что дадут.

Союз совершенно разных существ далеко не всегда бывает удачным. Дух-пилот и питомец – не ловкий матадор с разъяренным быком. Не всадник на диком коне, а общее пространство ума, которое делят друг с другом. При первом контакте надо быть осторожным, но после Цинты я слишком верил в себя.

Опыт опирается на интуицию, а ее не хватило. В мареве чужого сознания обычные навыки бесполезны. Пластичность и воля – вот что делает духа пилотом. Я спешил, привыкнув к грубоватым и психически крепким умам, а у людей всё нежнее и тоньше. На ментальном уровне человек, как хрупкий сосуд. При резком расширении он быстро треснет, а с такими дефектами недолго живут.

Мой первый питомец буквально трещал от напора, но я давил и давил. Результат был плачевным: он впал в безумие. Со вторым обходился помягче, но и его одолела тоска.

Я далеко не сразу понял, что делал не так. Ведь на Цинте мой метод работал. Ошибка в том, что сразу пытался взять быка за рога. Мне был нужен мудрец, еще лучше – пророк. На меньшее был несогласен. Потому и пришел в Тиамат.

Как такого взрастить? Это непросто. Рецепт просветления вроде бы есть, но работает он всё реже и реже. По слухам, просветленных раньше было не счесть, но мир деградировал, поэтому к святости надо толкнуть. Обычно невзгодами, через отречение и внутренний кризис. Духовный поиск требует разочарования, пресыщения тщетой. Довольный человек ничего не будет искать.

Пожалуй, вот тут пережал. Потеряв старые ориентиры, питомец не добрался до новых и обезболивал страдания пивом. Я ослабил напор, но следующий оказался чрезмерно агрессивен и туп. Он бездарно погиб в бессмысленной схватке. А вот пятый был слишком осторожен и труслив для истин, требующих авантюризма и хоть немного отваги. У шестого возник шизофренический синдром. Поразительно, но человек слышал мой голос, даже когда я сидел наверху.

Денег почти не осталось, когда Санг-Чунь предложил мне уникальную особь. Мальчик сидел посреди болота в цветке белого лотоса, словно высокое божество. Босс грозил передать ребенка другому, и акции пришлось разделить пополам. Именно поэтому он смог пропихнуть к нему Сири. Пытается так спасти свой доход.

Кцум стал седьмым. Поначалу я считал, что сказочно повезло, ведь его обнаружили во владениях демонов. Чем это могло быть, как не чудом? Только подставой. Возможно, «найденыша» посадили в цветок, чтобы продать новичку. Окрыленный успехом на Цинте, я был слишком нетерпелив и наивен. Такого легко обмануть.

Наши оборотни подкинули ребенка в приличный трактир, и поначалу всё складывалось очень неплохо. По крайней мере, так нам казалось. Одноглазый сирота не самый хороший старт для начала карьеры. И всё же, в нем виделось нечто. Это неясное ощущение можно назвать «глубиной».

Это освобождающее и неописуемое чувство заставило вспомнить моих прежних святых. Только у тех подобное состояние было практически постоянным, а в Кцуме чувствовался его отголосок. Пустота в нем дремала, обозначив себя легким намёком, который заметил лишь я.

Спутать с чем-то другим ощущение трудно. После погружения у пилота происходит своего рода откат. От этого мальчика он всегда был особенным. Его трудно описать вербально, поскольку то, что скрывалось за ним находилось за границами разума. Никто кроме меня это не видел. Но ни у кого не было и опыта Цинты. Именно так и выглядит перспективный пророк.

Вдохновленный, я искренне верил, что само провидение привело в Тиамат. Меня здесь поджидало сокровище. Думаю, оно ждет и сейчас, только спряталось глубже. Вероятность достать еще есть.

В попытках расшевелить Кцума, я изрядно потратился. Остатки былого состояния ушли на приглашение специалистов: коучей, медиумов и прочей нечисти, которая жадно паразитирует на людях и духах. Агрессивная реклама подобных услуг обещала быстрый и краткий путь к просветлению. На деле это был путь к нищете.

Время шло, и я всё чаще думал, что в Кцуме ничего высокодуховного нет. Санг-Чунь подсунул его, чтобы остатки моих инвестиций не вернулись на Цинту. Ребенок в лотосе – это приманка. Я гонялся за миражом, пытаясь пробудить только себя.

Зря пошел в Тиамат. А ведь предлагали Весталику, где задорно и весело. Есть война и романтика. Брутальные монстры против милашек с белоснежными крылышками. Меня от такого тошнит.

Звали в Алькор, где люди, демоны и драконы. У последних, кстати, шанс просветления больше. Хотя бы потому что живут тысячи лет. Зато если не повезло, то надолго. Придется трудиться, чтобы их пережить.

– Тебя можно поздравить, малыш? – горячо задышали в ухо, оторвав от осмысления тяжести бытия. Сейчас оно вызывало лишь досаду и стыд.

– Сири? – встрепенулся я. – Что здесь забыла? Ночная же смена! А Кцум?

– Камея внизу, – успокоила она. – Дала ей время, пусть разогреет парнишку. Оставила себе фазу быстрого сна. Люблю поиграть на контрасте. Хочешь и тебе покажу?

Шершавый язык лизнул мне щеку, едва не сбрив верхний слой кожи. Тысячи крошечных сосочков нашли нервные окончания, пустив в нейронную сеть волну сладкой истомы.

– Отвали! – оттолкнул я чудовище, чувствуя слабость в приятно набухших тентаклях. – Денег же нет.

– Фу, как грубо! Ведь сегодня бесплатно!

– Мне придется платить, чтоб отстала?

– Милый, вспомни-ка: кто тебя спас? Разве не должен быть со мной нежным?

– И остаться без органов? Сколько стоят на рынке мои?

– Такие крохотные почти ничего, – хмыкнула Сири. – Гордиться там нечем. Тебе лишь из жалости наши дамы дают?

– Зачем пришла? – в лоб спросил я. Пререкаться не стоило. За спиной и так уже ржут.

– Деловое предложение.

– Не хочу иметь с тобой дел.

– Не находишь странным, что за твою ночь плачу я, хотя платить должны мне? – улыбнулась Сири, цедя «Кряжимское».

– Это к шефу. Кто звал, тот и платит! – буркнул я, отбирая у нее мою колбу с амритой.

– Уверен? Ты ведь не вытянешь тёмных. Они ждут только меня.

– Семь из семнадцати. Дневные уже не твои.

– Их не удержишь, светленький. Породой не вышел, – снисходительно посмотрела она.

В этом Сири, безусловно, права. И хорошо, что не вышел. Но почему-то всё же было обидно. Да, не злодей. Но ведь быстро учусь.

Колба с амритой уже у меня, но теперь изысканно-вяжущий вкус заметно горчил. Наверняка пустила слюну с парализующим волю пси-ядом. Меня он не брал, но Сири не знала. Попробую ее подловить.

– Ничего, как-нибудь справлюсь, – заверил я заплетавшимся уже языком. – Гадости – это нетрудно. Таких специалистов полно.

– Я сделаю всё за тебя, милый, – проворковала Сири, купившись на эту уловку. – Мелко плаваешь. Натужно, без искорки. Сейчас тебя научу.

В одно мое щупальце она сунула свиток, а второе пропустила у себя между ног. Это могло быть волнующе, не знай я про зубы. По слухам они у нее в самых интимных местах. А вот внешне Сири была бесподобна.

Прижавшись, ее дивное тело призывно дрожало, стараясь дышать в одном ритме со мной. Взгляд с поволокой обещал страсть и наслаждения всех миров сразу, а манящие губы чувственно облизывал влажный черный язык.

Про него, кстати, ходили легенды. Вроде бы могла даже им задушить. А еще говорят, что под ним прячется жало. Проверять не хотелось. К счастью, Сири сейчас нужен только контракт.

– Сюда отпечаток присоски и капельку крови, пожалуйста… – она показала пальчиком место.

– Вот прямо сюда? – заплывая, спросил я, стремительно теряя ясность.

– Да! Сильнее!

От возбуждения горизонт ощутимо качнулся. Окружение размывалось нарастающим жаром и в этом пожаре хотелось сгореть. Ведьма ласкала с азартом, который на Тиамате встретишь нечасто. Профессионально, с напором и завидной фантазией. Я стыдливо признал, что недооценивал ее мастерство. Яд не в слюне, яд – сама Сири. Травила она собой хоть куда.

– Контракт… Что там? – промычал я, нежась в объятиях хищной блудницы.

– Какая, ах… разница? – простонала она разогнавшись. – Один пустячок.

– Тогда тем более стоит его прочитать! – неожиданно холодно рассмеялся я, отдирая от себя разгоряченное дитя страсти.

– Кретин!

– Еще бы!

Глаза неудовлетворенной ведьмы пылали как раскаленные угли. Хвостик с роговой стрелочкой на конце досадливо стучал по копытцам. Стальные коготки царапали стойку, оставив на твердом как камень дереве длинные борозды.

– Что, не успела? – небрежно поинтересовался я, внимательно изучая содержание свитка.

– Идиот! – презрительно фыркнула она, мстительно допивая «Кряжимское».

Как ни странно, договор выглядел почти приличным. Мне предлагали продать права на Кцума и неожиданно щедро платили. Долю Санг-Чуня тоже бы хотели купить. Пока его подписи не было, но он наверняка ее даст.

– Откуда у тебя столько праны? – удивленно спросил я.

Явно недешевый контракт. Сумма выкупа долей поражала. Этого хватит, чтобы улететь на Алькор.

– Не твое собачье дело. Расписывайся и вали, пока добрая. Нет, так пойду, – Сири порывисто встала, словно собралась уйти.

Я медлил. Зачем ей сдался парнишка? Да еще в тюремном подвале? Ни положения, ни богатства, ни перспектив, ни явных талантов. Вложение капитала совсем никудышное. Но если платит, то знает за что.

Похоже, Кцум и правда особенный. Обычно выкупали знать, полководцев, художников и музыкантов – всё, что способно принести прану. Много праны. А что принесет сирота с одним глазом? Только проблемы. Значит, Сири или ее таинственный спонсор тоже увидели «глубину»?

– А с чего ты решила, что Кцум продается? – выдохнул я, с трудом удержавшись, чтобы быстренько не подписать договор.

Сумасшедшие деньги! Их просто так не дадут. Неприлично щедрое предложение окрылило надеждой. Значит, всё было не зря!

– Чего тянешь? Ты не в Бездне только потому, что я привела тебе темных. Ждешь других предложений? Зря! Кому вы нужны? – с жалостью посмотрела она, вновь садясь ко мне в щупальца.

– Тебе, например. Или кому-то еще. Ставки-то есть.

– А завтра? Это твой потолок. Продавать надо на горке. Не в том положении, чтоб торговаться, балбес.

– Протянул день, протяну и неделю! – упрямо заявил я. – А там как пойдет.

– Глупыш, твой долг не перекроет сотня темных. Кстати, его я тоже купила. Да и за что так держаться? Твоего парнишку завтра повесит барон.

– Тогда зачем тебе наш дохляк? – усмехнулся я, упиваясь досадой, которую Сири скрыть не могла.

– Дорогой, ты же понимаешь, как я с гадёнышом буду играть? – спросила она, нежно куснув мое ухо. – Его и психушка не вылечит, уж лучше отдай…

Вот это я как раз хорошо представлял. Кцум, видимо, нужен ей позарез. Санг-Чунь не мог продать долю без моего одобрения. А я не хотел продавать.

– Дай день подумать, – примирительно предложил я, надеясь выиграть время.

– Договорились, милый. Жду ответ после смены, – кивнула Сири.

Напоследок она ущипнула так, что я охнул. Стерва умела причинять адскую боль.




4



Кцум

Сырость была абсолютной, пропитав солому, одежду и даже скелет в ржавых цепях, оставленный в камере для устрашения. В покрытом плесенью черепе зияло отверстие величиной с кулак. Фаланги пальцев раздроблены, ребра сломаны, одна глазница тускло блестит залитым свинцом – смерть этого человека виделась страшной.

Барон славился кровожадностью, но меня, как ни странно, не били. Мало того, кормили как принца – еда была горячей и вкусной. Стряпня, несомненно, домашняя. Ее легко узнать по особому аромату специй, которые из-под полы продавали заезжие груммели. Власть поесть любила и, как правило, закрывала на контрабанду глаза. Бабуле много прощалось, но вот простит ли она?

Раз кормит, значит, с ее сынком не так плохо. Будь по-другому, мои глаза уже клевали бы птицы. Теперь только ждать.

На псарне зловеще завыли, напоминая, что тюрьма лишь отсрочка, а не возмездие. Из-под двери дуло, и огонь свечи плясал на сквозняке, распугивая неясные тени на стенах. Мое будущее выглядело таким же эфемерным и зыбким. Как много причин и поводов сдохнуть. Как мало их для того, чтобы жить…

Я зябко поежился. Холод вчера долго не давал уснуть, но ночь прошла на удивление мирно. Снилось что-то легкое, доброе и безмятежное. В этом сновидении не было зла. Оно терпеливо ждало где-то снаружи, и с пробуждением прислало беспокойство и страх.

День обещал быть непростым. На дыбу, понятно, я не спешил, но хоть какая-то определенность подчас лучше сомнений. Ожидание мучительно само по себе, барон любил изощренные пытки. Многие сомневались в том, что это вообще человек. Содрать кожу, посадить на кол, сварить заживо – он так изобретателен, что монстры сгорали от зависти. Даже звери не тратят время и силы на мучения жертв. Рациональнее и проще быстро убить и сожрать.

Рядом что-то зашуршало, заставив испуганно вздрогнуть. Крыса?

Осторожно покопавшись в прелой соломе, я нашел под ней норку. Судя по размеру там мышь. Впрочем, и от такого соседства был не в восторге. Скелет в углу выглядел подозрительно чистым. Понятно кто ободрал остатки плоти с костей.

Подумав, положил на солому хлебную корку. Пока не друзья, но соседи. Пусть уж лучше ест ее, чем меня.

На запах из норы тотчас высунулась хитрая усатая морда. Странно, но она показалась знакомой. Точно такую же, с белой полоской, как у бурундука, вытащил из мышеловки на днях. Та же порода? Именно из-за необычной расцветки и выпустил грызуна в лес. Таких никогда раньше не видел, а тут сразу две.

С подозрением осмотрев подношение, мышь разочарованно пискнула.

– Камеечка кровушку любит, – вдруг прокомментировал кто-то.

Ноги подкосились, а сердце забилось как у перепуганной птички. Собравшись с духом, я обернулся, но никого не нашел. В камере я и мышь, но едва ли она говорит баритоном. Ночной горшок, солому или прикованный к стене скелет тоже не заподозрить в болтливости. Тогда кто?

– Так ты меня слышишь? – будто удивился невидимый собеседник.

Я не нашелся что ответить. Да и не смог бы в эту секунду – страх парализовал речевой центр. Мозг, видимо, экономил ресурсы, пытаясь оценить ситуацию. Возможно, арест так ударил по психике. Отсюда визуальные и слуховые галлюцинации. Или их могла вызвать еда. Она неспроста была такой вкусной. Наверняка подмешали какую-то дрянь. Хотят расколоть. Барон увидел заговор и ищет сообщников.

Но их просто нет! Признаться могу лишь в унизительной глупости. В душе еще жила надежда, что за нее не казнят.

– Казнят тут за что угодно, ты уж поверь… – мрачно произнес тот же голос. – Но облегчу тебе задачу: я просто скелет.

Просто? В моей камере говорящая нежить! Это же монстр!

Справившись с первоначальным шоком, я опасливо покосился на стену. Цепь закреплена надежно, но кандалы слишком велики для костей. Плоть больше не связывала их между собой, и тем не менее скелет разговаривал. Но как? И главное – чем?

А что я знаю о монстрах? Только слухи и домыслы. В границах империи любая нечисть уничтожалась немедленно. Тогда почему она здесь?

Ответ очевиден: чтобы пытать. Барон сильно рискует, держа в подвале чудовище. Если в Канцелярии узнают, то не снести ему головы. Удивительно, что до сих пор никто не донёс. Впрочем, когда запрет останавливал любопытных злодеев?

– Никогда, – печально согласился скелет.

До меня вдруг дошло, что кости читают мои мысли. Видимо, потому их тут держат. Места не занимают, есть не просят.

Или просят? Что они жрут?

Запаниковав, я по-кошачьи сцапал доверчиво сидевшую мышь и, зажав в кулаке, угрожающе показал его монстру. Похоже, она ему дорога, а мне не помешал бы заложник.

– Отпусти! Я смерть твоя! Я тьма и ужас! А еще исчадие ада! – заверещал меховой шарик в ладони.

Разговаривает? Камеечка тоже из них?

Опешив, я чуть расслабил кисть, и острые, но мелкие зубки тотчас прокусили кожу. Главное не раздавить свою пленницу. Надеюсь, она не заразна.

– Ну и кто из нас монстр? – с иронией спросил скелет, меланхолично наблюдая за схваткой.

Оценив абсурдность ситуации, я пристыженно отпустил добычу. Возмущенно шипя, грызун юркнул в нору. Мне захотелось тоже где-нибудь спрятаться.

– Простите, испугался… – промямлил я. В любой непонятной ситуации лучше выглядеть вежливым. Гость из меня вышел так себе, а вот корм мог получиться добротный.

– Мы тоже. Никогда не знаешь, кого к нам подселят. Твой предшественник громко скулил и от него дурно пахло. Надеюсь, хоть ты из порядочных, – по-стариковски проворчал скелет.

Скорее всего, голос раздавался у меня в голове, ведь челюсть не двигалась. Значит, для разговора скелету не нужна гортань, легкие и прочее-прочее. Обычная мышь тоже говорить бы вряд ли смогла. Эта же еще и громко вопила. Разве бывают столь мелкие монстры? А здесь они есть.

Как-то на кухне рассказывали о проказливых нюхлях, которые воруют всё, что плохо лежит. Интересно, как они выглядят? Впрочем, тут воровать особенно нечего. Чудищам едва ли интересна тюрьма, а необъяснимая для разума магия смущает только людей.

– Так вы слышите мысли? – неуверенно спросил я. Если да, то почему мышь зевнула мой выпад? Или телепатией обладал только скелет?

– Когда безмолвно вопишь, – подтвердил он. – Это оглушительно и неприятно. Можешь думать потише чуть-чуть?

– Простите, – снова извинился я, чувствуя себя словно голым.

Хуже, чем голым. Идей, которые спонтанно возникают в уме, порою стыдишься. Они не мои, я не заказывал именно эти. Таинственный процесс их рождения очень интимен, и лучше бы прятать его от других.

– Расслабься, дружок, – посоветовал монстр. – Так и до паранойи недолго. Ты ведь и правда не купил свои мысли на ментальном базаре. Они сами по себе, подобные легкому облаку в ясном небе сознания. Просто не подпитывай их.

– Так вы из Орды? – то ли прошептал, то ли подумал я.

Вариант с галлюцинацией еще рано отбрасывать. Возможно, мозг так озвучивал мое подсознание. Сумасшествие пугало не меньше этой парочки монстров.

– Камея из Тиамата. А вот откуда я, уж и не помню, – смущенно признался скелет.

Я почесал затылок. Никогда не слышал о таком городе или стране. Впрочем, в моих географических знаниях зияли лакуны. Наш мир назывался Шесть Лок, люди жили в Империи, столицей Орды была Яма. На этом мои знания стыдливо заканчивались.

– Тиамат – особое измерение, пешком не дойти, – хихикнули кости.

– А на лошади? А кораблем? – заинтересовался я.

– Тоже нет. Любой обитаемый мир – своего рода пирог, имеющий несколько слоев-измерений. Тиамат просто на уровень выше. Одни считают, что таких только шесть. Другие полагают, что слои бесконечны, – задумчиво пояснил монстр.

Я с облегчением отметил, что нежить не выглядит кровожадной. Да и куда она будет жрать? Желудка-то нет. И всё же с чудовищем лучше быть бдительным. Особенно если красноречиво. Болтливые особи в тюрьме хуже всего. Душеспасительные беседы отнюдь не располагали меня к безмятежности. Мышь, как сказали, питается «кровушкой». С ними лучше держать ухо востро. Быстрей бы понять, насколько опасен скелет.

– А что тогда делаете здесь? Как вас поймали? – спросил я, пропустив мимо ушей сказки о «бесконечных слоях». Истина, как правило, проще.

– Поймали? Как поймать пустоту? Про нас даже не знают, – рассмеялся мой собеседник.

– А цепи на себя сам надел? – показал я взглядом на его кандалы.

– Цепи? В том или ином виде их носит каждый из нас. Они настолько привычны, что уже незаметны. Ты сможешь их снять, если вглядишься, – заверила нежить, продолжая морочить мне голову.

– Да я как бы не против…

– Как бы попробуй, – кости демонстративно погремели цепями. – Наши оковы всегда в голове. Никто за тебя их не снимет.

Последняя тирада меня разозлила. Похоже, скелет просто стебётся. А ведь на миг почти поверил, что он был серьезен. Монстр ведет себя, словно шут. Его трёп забавен, но бесполезен. Должно быть, спятивший призрак. Узник умер, а дух еще бредит. Правда в мою версию плохо вписывалась говорящая мышь.

– Нет, никакой предыстории нет, – покачал черепушкой скелет.

– У всех есть. Ты узник, который здесь умер. А сейчас об этом забыл… – осмелев, предположил я.

– Преемственность подразумевает постоянство. Посмотри на меня – что во мне человеческого? Я не продолжение старой истории, моя началась совсем недавно. Вот прямо с утра. И вот так можно сказать про любого. Есть ли на свете то, что никогда не меняется? Тот, кто проснулся уже не тот, кто заснул.

– Кости – объект, ты их субъект. У твоих останков был хозяин. Логично предположить, что он есть и сейчас! – возразил я, используя искусство полемики, которому так долго учился. К счастью или к несчастью, но после Нимы возник стойкий иммунитет к философии.

– Логично? – удивился скелет.

– Где дым, там огонь – вот причинная связь. Она была в прошлом, есть в настоящем, сохранится и в будущем. Плоть исчезла, но ум-то остался. Он тот же, несмотря на то что ее уже нет.

– Ах, причинная связь? Тогда с тем же успехом можешь объявить мной любой объект универсума. В бездне прошлого всё было связано между собой бесчисленное множество раз. Мы приходились друг другу детьми и родителями. Даже злобный враг когда-то был для тебя любящим отцом или мамой. Вспомни об этом, если встретишь его…

– Отца или врага? – растерялся я.

– Кого угодно, тупица! Будь последователен в своих рассуждениях. Трещина в фундаменте грозит обрушить весь дом, – скелет отчетливо щелкнул челюстью, как бы ставя здесь точку.

Кровососка к этому времени вылезла из его глазницы и с интересом наблюдала за диспутом. Сев на задние лапки, мышь грызла хлебные крошки, не сводя с меня алчущих глаз.

– Нет никакой трещины! – упрямо мотнул головой я. Практичность превыше любых идеалов. Абстрактные концепции не помогут там, где спасет только острая сталь.

– Есть, разумеется. Что, если предположить, что я заселил эти кости после смерти страдальца? – продолжил атаку скелет. – Так, к примеру, рак-отшельник находит для себя подходящую раковину. Но он не становится при этом моллюском. Раз понимаешь, что неизменного нет, то признай, что любой объект распадется на части. А если они наследуют его сущностный признак, то каждая будет тем же объектом.

– Согласен, мы существуем лишь номинально, – вынужденно кивнул я. – Но двойственное видение всё же практично, поскольку позволяет делать прогноз.

– И куда завела эта «практичность»? – кости демонстративно зазвенели цепями. – Хороших иллюзий нет. Даже из золота и драгоценных камней.

Я невольно зевнул и устало потер лоб. Нечто подобное не раз слышал от Нимы. Эти речи меня усыпляют. Ничего нового, там всегда «смотри в себя», «слушай сердце» и прочая муть.

– Ты смотришь, но не видишь! – назидательно покачал фалангой пальца скелет.

Поразительно, но кости двигались, будто скрепленные незримой субстанцией. Мышцы и жилы заменило что-то иное. Какая магия заменила мозги? Интересно, чем думает нежить? И чем думал я сам, когда стукнул веслом?

– Если такой умный, то почему не богатый? Что наш дохлый мудрец тут забыл? – с иронией спросил я, многозначительно обведя камеру взглядом. – Просветлению помешали эти жалкие стены? Заперли-таки здесь пустоту?

– Изначально свободное пространство лишь ложно ограничивается формой горшка. Пока его не разбили, иллюзия присутствует в окне восприятия, – оскорбился скелет.

– Так разбей, зачем мучиться! – ядовито подсказал я.

– Зачем? – искренне удивился он. – Безграничное уже совершенно и не нуждается в исправлении. Смотри в мир как на сон, как на проекцию самосияющей природы ума. Когда увидишь всё как его отражение, наваждение растает как дым.

– Так ты ум или то, что за ним? – постарался подловить его я.

– Я есть то, на что нельзя указать пальцем. Двойственность воспринимающего и воспринимаемого иллюзия, неподвластная твоему пониманию. Высший триумф разума – осознание своих границ.

– И что же за ними?

– Самосияющая природа ума. Она слишком близко для того чтобы ее рассмотреть. Обыватель попросту ничего не увидит. Для него это всего лишь концепция, а без прямого переживания только слова. Но когда практик, наконец, постигает, приятное и неприятное обретает одинаковый вкус… – мечтательно произнес монстр.

Я остановил его жестом, действительно почувствовав вкус. Но скорее лимона, а не «самосияющей природы ума». Нима травила такими пассажами до просветленного осознания тупости. Мой заскучавший оппонент долго ждал жертву и вряд ли заткнется. Пытка разума подчас болезненней мук.

Попросить другую камеру? И что мне ответят? Вы с жалобой на скелета-философа? Или на говорящую мышь?

Представив красноречивый взгляд надзирателя, я решил всё оставить как есть – в «неисправленном совершенстве», как мне и советовали. Впрочем, Нима сказала бы, что это не оправдает ни действия, ни бездействия, ибо «пустота не пуста». Это не дырка, а отсутствие самобытия объектов процесса.

Под самобытием она понимала независимость, необусловленность чем-либо еще. Инертный к миру объект не мог бы взаимодействовать с ним, восприниматься, вступать в реакции. А если он видимый, то уже не инертен.

Концепция выглядела глубоко, но пытка водой и раскаленные иглы наполнят возвышенную пустоту низким и крайне болезненным содержимым. Истина то, что реально сейчас, а что будет потом, можно уже не увидеть. Меня спасет только чудо, но в бесспорном факте существования монстров ничего чудесного нет.

Звук шагов в коридоре мгновенно избавил от мук рефлексии. Кости упали на пол, вернув естественное для них положение. Громко лязгнул замок, петли проржавевшей двери предупреждающе скрипнули.

Первым в камеру ввалился палач в заляпанном кровью фартуке. Акульи глазки заплыли жиром, бровь и щеку рассекал глубокий уродливый шрам, а в спутанной бороде красовались остатки обеда.

От толстяка невыносимо воняло. Должно быть, не мылся целую вечность, но стоявшего за ним Лавра такой аромат не смущал. Бинтов не пожалели, и повязка на голове напоминала чалму. Лицо под ней уродовала расслабленная улыбка идиота. Видимо, поэтому несчастного сопровождал врач.

Его обязанности возложили на Файнца – остроносого старикашку с холодными и липкими ладонями. Потели они, вероятно, от страха. Говорят, предыдущего лекаря повесили за непростительную ошибку в рецепте. Снотворное, которое тот прописал, обладало слабительным действием. Барон этого, видимо, не простил.

Хорошо, что Лавр пришел сам, но настораживал взгляд – расфокусированный и неприятно пустой. По подбородку текла слюна, хотя щеки горели здоровым румянцем. Примерно так же выглядел наш Вольдемар. Местный дурачок собирал подаяние перед воротами храма.

– Ну что, сынок, доигрался? – сочувственно спросил Файнц, кивнув на Лавра.

– Он навсегда такой? – неуверенно произнес я, пытаясь изобразить муки раскаяния.

– Да кто ж его знает… – пожал врач плечами. – Мозг, как черный ящик. И в этой непроглядной тьме свои черти и демоны. Мы для них корм.

– Ну, у него-то они как поживают?

– Надеюсь, поправится. Кажется, не узнает он тебя…

Файнц щелкнул пальцами перед носом Лавруши, но тот равнодушно смотрел сквозь него.

– Так прогноз благоприятный? – с искренней тревогой спросил я.

– Предпочитаю не гадать. Послали в столицу за костоправом, – досадливо буркнул врач. – Компрессы и травяные настойки не помогли. Думал, встреча с обидчиком что-то изменит. И вот тебе… Ноль эмоций. Как заклинило парня.

– А если стукнуть еще раз? Чтобы всё встало на место? – осторожно предложил я. Лаврушины глазки казались разумнее, когда на него не смотрели. Детина мстительна до отупляющей дури. Притворяется, скот…

– Хорошо, что шутишь, – одобрительно улыбнулся врач. – Сила духа понадобится. Тебя-то как угораздило?

– Сам не понял. Руки были как не мои. Вроде со стороны себя видел… – признался я, мало надеясь на снисхождение.

– Ах, руки… Не ты значитца. Все так и подумали. Мальчонка ж совсем.

– Я не со зла…

– Да нет в тебе злости. Морок, видать. Иногда так бывает. Вон наш дьякон снасильничал деву, а стали разбираться – юбка короткая. Демон попутал, виновата сама! – успокаивающе похлопал Файнц по плечу.

– Морок? Чей?

– Наставницы твоей, ясен пень. Кто еще у нас учит всякой демонической тарабарщине?

– Нима? Она и клопа не обидит! – в ужасе запротестовал я.

– Клопа, разумеется. А его светлость? Он ваш кабак любит. На праздники завсегда там столуется.

– А он-то причем?

– Кровь-то одна, верно? – хитро прищурился Файнц. – Вот только заклятье на бастарда сработало. Повезло.

Я озадаченно замолчал. Ход мысли понятен: покушение, темные энергии, контроль сознания. Красиво, свежо и изысканно. Барон будет в восторге. Его паранойя требует большого размаха, а мальчик-половой для нее слишком мелок. Заговор гораздо эпичнее.

А найти ведьму нетрудно. Достаток мог быть и от зловредного колдовства. Поэтому жечь состоятельных дам – богоугодное дело.

– Нима не виновата! – неожиданно для себя выпалил я. – Просто Лавруша плюнул в гуляш. Кто угодно сорвется!

– Тише-тише! Что ты творишь? – Файнц покосился на палача. Тот удовлетворенно кивнул, сделав для себя вывод.

Бес попутал! Похоже, язык тоже не мой. Я только что подписал себе приговор. Тупо и совершенно бессмысленно. Для Нимы ничего не изменится. Она-то старенькая и больная, смерть для такой – избавление. А ведь мне подсказывали что говорить. Из жертвы превратился в сообщника. Вот ведь глупец!

– Еще вопросы к узнику есть? – ласково спросил палач, хрустнув колбасками пальцев.

– Уже нет, – тяжело вздохнул Файнц. – Будем молиться за выздоровление парня.

– До завтра, малыш! – зловеще улыбнулся толстяк уже собственным демонам.

Последним из камеры выходил Лавр. Пропустив спутников, он обернулся. Взгляд стал осмысленным и узнаваемо подленьким. «Прощай, придурок!» – произнесли губы беззвучно, но так, чтоб я понял.




5



Грид

Тиамат встретил неестественной тишиной. Ни привычного гула, ни моих кредиторов. Вообще никого. Лишь ветер тихо подвывал, гоняя мусор и пыль между рядами клетей. Некоторые были открыты настежь, вызывая ощущение оскверненного врагами святилища.

Мне стало не по себе. Видимо, произошло нечто ужасное. Лишь потрясение эпических масштабов могло помешать Кулл-Зангу явиться за долей. Но если его отсутствие легко пережить, то что делать без жриц сновидений? Смену надо кому-то сдавать!

Без Сири и Камеи это могло стать проблемой. Кцума нельзя оставлять без присмотра. Как заброшенный дом заселяют бродяги, так и питомца быстро заполнит мелкая нечисть. Человек – лакомство для праноедов всех видов. Хорошее место остается свободным недолго. Чуть припоздаешь и не пустят тебя.

Офис шефа тоже оказался пустым. Разбросанная мебель подсказывала, что его покинули в спешке, причем не всегда через дверь. Окно разбито, а в стене зиял пролом, совпадающий с габаритами секретаря. Но он же огромный! На краях дыры до сих пор висит его шерсть.

Ну ладно он, а остальные пилоты? Если экстренную эвакуацию еще можно понять, то как объяснить исчезновение смены? Почему всплыли не все?

Я вышел из офиса и огляделся. Наклонился, помял щупальцем землю. Попробовал даже на вкус. Всё та же кислинка. И зверинец бактерий вроде бы тот.

В моем ли я мире? Выглядит так, словно здесь его тень. Учитывая бесконечность вселенной, это возможно, но как тогда в нее попал я? Рабочий день выдался сложным и странным. Но не настолько же, чтобы очутиться в подобной дыре!

А ведь костлявый чудик неспроста болтал о «слоях». Выглядело так, словно он говорил со мной, а не с Кцумом. Тот явно не всё смог понять. Хотя катарсис вышел изрядный. Или это был только мой?

А еще настораживало, что мышь звали Камеей. Не самое популярное имя в мире людей. Совпадение? Не думаю… Это всё неспроста!

Подойдя к праносборнику, без особой надежды дёрнул рычаг. Аппарат с готовностью лязгнул, но табло осталось пустым. Апокалипсис почему-то прошел незаметно. Как вышло, что я здесь один? Что тут случилось? Война, мор, инфекция, нашествие демонов? Тогда где трупы, кровь, следы насилия? Где сами захватчики? Почему не убили меня?

Возможно, это галлюцинации после Кцума. Со мной что-то не так? Свихнулся, сплю, заболел?

На всякий случай я сильно себя ущипнул. Боль отрезвила. Органы восприятия вроде в порядке, но дело явно не в них. С психикой хуже, но в таких обстоятельствах это легко объяснить.

А вот тело внешне выглядело совершенно здоровым. Я всегда им гордился. На гуманоида оно походило верхней, лучшей своей половиной. Нижняя более функциональна, копируя астра-кальмаров Весталики. Упругие и сильные щупальца для Тиамата отращивал сам. Они идеально поддерживали баланс как в стремительных щелочных ручьях, так и в парящих кислотой болотах.

Последнее время стало модно брать форму кентавра, но там масса проблем с гигиеной. Ни почесаться, ни дотянуться. Болят суставы, копыта на местных дорожках стираются в кровь. Хотя бегают лошадки, конечно, быстрее. Но куда было спешить? А сейчас уж и некому…

Где-то за спиной вдруг хлопнула дверь.

– Кто здесь? – спросил я с надеждой. Сейчас был бы рад даже Кулл-Зангу.

На вопрос не ответили. Пришли совсем не те, кого ждал. Гостями оказались три приземистые шестилапые особи. В свалявшейся шерсти красными точками сверкали глаза. В пасти пузырилась слюна, раздвоенный язык нетерпеливо облизывал губы. Жадно принюхиваясь, падальщики смотрели враждебно и дерзко. Как быстро тут осмелели без нас!

Воинственно хрюкнув, я раздулся, подпружинил тентакли и, угрожающе раскачиваясь, приготовился к бою.

Одна из тварей глухо зарычала и, оттолкнувшись короткими мощными лапами, высоко прыгнула.

Я был готов. Тентакля щелкнула, точно кнут, поймав цель еще в воздухе. Упав в пыль, падальщик забился в агонии.

Бедняга слишком верил в себя. Мои щупальца заканчивались роговой пластиной, что стало для него неприятным сюрпризом. Удар располосовал брюхо, внутренности вывалились и парили в пыли. Тварь быстро отмучилась, и визг погас в глотке. Оставшиеся переглянулись и, заскулив, виновато попятились.

Думали, напали на неженку? Я в клочья рвал фагоцавров на Цинте, а падальщики им не чета!

Поле битвы осталось за мной, теперь можно перевести дух. Враг трусливо бежал, но мог вернуться с внушительным подкреплением. С десятком уже справиться сложно. Пожалуй, разумнее спрятаться в клети. Тиамат так просто не бросят. Рано или поздно кто-то придет. Слишком ценный ресурс.

Я вернулся в свою клеть и надежно заперся изнутри. Поразительно, как быстро дичает оставленный духами мир – что здесь, что внизу. Когда связи между локами нет, человечество погружается в хаос. Войны, эпидемии, голод. После вынужденных пауз на восстановление порядка уходит несколько лет. Люди не животные, но быстро звереют. В прошлый раз…

И тут меня осенило. Конечно же, это «разлом»!

Такое случалось. Пространственно-временной континуум штормило нечасто. Случайные флуктуации вакуума скачкообразно меняли его свойства, блокируя канал, соединяющий Шесть Лок с Тиаматом. Связь между мирами слабела, и погружения становились рискованными.

Обычно застигнутых врасплох пилотов выбрасывало назад в клеть, но в редких случаях тела исчезали в междумирье. Духам некуда было вернуться, а питомцы надолго в себе удержать не могли.

Потерявшее опору сознание, точно соринка в глазу. Не в силах зацепиться за плоть, оно вынуждено скитаться в поисках новой. Чаще всего пристанищем становился мелкий зверек, редко кому удавалось занять человека. Это объясняли особенностями конвертации инородной энергии. Своего рода иммунная реакция на вторжение из иных измерений. Так моллюск обволакивает перламутром песчинку, раздражающие мягкие ткани. Мир неохотно принимал чужаков.

Похоже, мне повезло. Не то скакал бы сейчас по ветвям в какой-нибудь белке. Видимо, очаг ноль-фазовой аномалии посчитали достаточно сильным. В таких случаях объявляли эвакуацию в локу на уровень выше. Третья считалась еще безопасной, а вот на следующих поистине жутко. Предполагалось, что где-то там и живут наши «зрители».

Опыта путешествий наверх у меня нет, но на курсах «Основ безопасности» учили, как это делать. Хороший пилот обязан знать всё, а я самоуверенно считал себя очень хорошим. Главное не волноваться, правильно дышать и медитировать на привычном объекте.

Собравшись с мыслями, я сконцентрировался на самой тревожной – на ощущении катастрофы, на переживании неуверенности, страха, грядущей беды. А потом, усилив до состояния паники, спросил: кто это видит?

Вопрос был своего рода ключом, ослабляющим ментальные блоки. В уме что-то перегрузилось. Пузырь проблем лопнул, сдулся до точки, а вскоре исчезла даже она. На Цинте так учили «медитации не-медитации». Во всеобъемлющей пустоте осознанности нечего воспринимать, кроме факта самого восприятия.

Мир поплыл и пропал. А потом беззвучная чернота ожила и стала расползаться клочьями, проявив очередной слой реальности. Поначалу очертания слегка размывались. Цвета здесь тусклее, а звуки приглушены. Говорят, эти искажения из-за многомерного пространства, которое с трудом адаптируется нашим умом. Оно здесь искривлено. Или наоборот – внизу не такое уж ровное.

Как выяснилось, эвакуация была действительно массовой, затронув не только наш сектор, но и весь Тиамат. Лока оказалась забита беглыми духами до горизонта. Тысячи самых разных существ, собранных здесь ветром кармы: братья-пилоты, жрицы сновидений, оборотни, духи эмоций, пороков, привязанностей. Последних внизу любили больше всего.

Немного побегав, нашел-таки своих. Встретили меня почему-то недобро. Впрочем, как и всегда.

– А вот и Грид! – мрачно объявил шеф, рассматривая так, словно первый раз меня видел.

– Мы в изгнании? Уже и не ждали? – небрежно бросил я, скрыв неуверенность за сарказмом. Фокус его чудовищных буркал точно прицел.

– Да уж, удивил! – проворчал Санг-Чунь, окружив нас непроницаемой для других пеленой.

– Еще кто-то вернулся?

– Пока только ты, – он зыркнул так, словно виноват в этом был я.

Видимо, мое непонимающее лицо разочаровало босса. Мученически простонав, он расплылся по земле темной лужей.

– Может еще подойдут? – неуверенно предположил я. – Наверняка временной лаг…

– Никто уже не придет! – взвизгнул шеф. – Внизу вся смена! А те, кто остался смертельно напуганы. Ты хоть представляешь масштаб катастрофы?

– Аномалии возникали и раньше… – напомнил я, раздраженный тем, что приходится успокаивать босса. Успокаивать сейчас надо меня!

– Таких еще не было. Канал как отрезали. А ты как вернулся? – с подозрением посмотрела черная как уголь лужа.

– Да вроде бы всё как обычно. Всплыл, а никого нет… – недоуменно развел я тентаклями.

– А что внизу? Потоп, пожары, апокалипсис?

– Ничего странного не заметил, – заверил я. – Ну разве что…

– Что? – встрепенулся Санг-Чунь, возвращая телу объем. – Докладывай!

Клякса потянулась вверх, вспухая в колючий темный шар. Текучесть зыбких, колышущихся на ветру форм зависела от настроения шефа. Когда было дурным, застывал черным льдом с острыми, как иглы, шипами.

Но здесь метаморфозы меня впечатлить не могли. Развернувшийся во всю мощь катаклизм затмил бы даже сверхновую. На фоне таких потрясений о Кцуме не стоило и вспоминать. С его стороны, вернулся лишь я, и любая деталь имеет значение. Обычной историей мое приключение назвать точно нельзя. Скелет-философ знал о космологии подозрительно много. Слои, параллельные миры, измерения-перекрестки… Наверняка кто-то из высших существ.

– Кцум встретил в камере говорящую мышь… – доверительно сообщил я.

– Хм.

– И с ней непростой такой хлыщ. Костлявый и мутный. Сидит на цепи, речи заумные, плетет невесть что…

– Скелет? – быстро угадал босс.

– Ты его знаешь? – удивился я.

– Был как-то у нас. Важная птица. Камею здесь видели с ним.

– Да ну-у? – изумленно протянул я.

– Кто по-твоему нашел тебе Кцума?

– Оборотни же вроде нашли?

– Она как раз вот из них. Думал феечки пукают радугой? Зубки у нее ого-го! – зло рассмеялся Санг-Чунь.

– Ну… она же другая… – промямлил я.

– Камея сама к тебе попросилась. Жаль только вытянуть вас не смогла.

– А почему мне ничего не сказали?

– Чтобы ничего не испортил. Проект казался прибыльным, потому я и вложился. Не знаю, какие у них планы, но моего интереса там, видимо, нет, – хмыкнул Санг-Чунь.

– Поэтому решил продать долю?

– И тебе бы советовал. Кцум – пустышка. Странно, что за него столько дают.

– Куплю! – быстро выпалил я.

– На что? – рассмеялся босс. – Ты же банкрот. Знаешь, сколько предлагала мне Сири?

– Видел контракт. Деньги будут. Потом…

– Хорошо! – неожиданно согласился Санг-Чунь. – Но и от тебя кое-что надо.

– И что же? У меня пока только долги.

– Тебе надо спуститься в Шесть Лок?

– Прямо сейчас? – невольно попятился я. Погружаться в очаг аномалии выглядело самоубийством. Даже зверьком в нижнем мире выживают не все.

– Вернулся раз, вернешься и два! – проворковал шеф. – Посмотришь, доложишь что там внизу. А то ведь никто из наших туда больше не сунется. Кто, как не ты?

– А демоны что говорят? – с надеждой спросил я. У соседей наверняка та же проблема. Возможно, они что-то знают. Беда объединяет всегда.

– Молчат. А у нас план горит, и хорошо бы знать чего ждать. Спишу все долги, как вернешься! – заверил босс.

– Надо подумать.

– Думай.

Я устало плюхнулся на землю и с наслаждением вытянул щупальца. Слишком много всего для этого дня. Предложение заманчивое, но столь же безумное. А разве есть выбор? Обычным образом мой долг не выплатить. Тем более не выкупить долю Санг-Чуня. Придется рисковать. Да и Кцум долго без меня не продержится. Я его не отдам.

Боссу же наплевать на пилотов, ему важен план. Прана нужна всем – от тварей космических глубин до бесформенных божеств Сияющих Сфер. И далеко не из каждого мира ее можно извлечь. Именно поэтому Шесть Лок так ценились. Человечество – истинная сокровищница, щедро питающая духовных существ. Неудивительно, что мультивселенная жадно тянула к ней щупальца шлюзов. Одним из таких и служил Тиамат.

Зона его влияния ограничивалась границей Империи, а монстров Ямы пасли уже демоны. Наши клети используют остывшие очаги ноль-фазовых переходов. В горячие погружаться нельзя. Потеря канала станет для всех катастрофой. Соседи делиться не будут, а передел зон влияния грозит новой войной.

– Хорошо, почти согласен, – решился наконец я, мысленно примерив на себя роль спасителя.

Величие, достойное столь славного подвига, видимо, отразилось на лице. Босс искренне восхитился идиотизмом:

– Прекрасно! Ты избранный! Никто кроме тебя! Слава и честь! Так мы договорились?

– Одних лозунгов мало! – поспешно остудил его я.

– Ах, вот как… Хочешь что-то еще? – болезненно поморщился он.

– Десять процентов от сектора на год, – холодно предложил я.

– Свихнулся? Жадина! Это… недостойно героя! – заверещал босс. – А как же любящая доброта, благородство, сострадание к ближним? Грид, родной! Ты же светлый из светлых?

– Найди другого дурачка. Еще кто-нибудь всплыл?

– Три процента! На полгода. Мне дают меньше.

– Пять на год! – твердо заявил я. – Цена адекватна риску. Не вернусь, так и платить будет некому.

– Да и нечем. Куда же деваться… – вынужденно согласился босс. – Землянина у нас больше нет.

– Ты о чем? – насторожился я.

– Про то, что твои нейро-статы отличаются от наших на целый порядок.

– Это ж расовое, – с досадой пробурчал я.

Понятно, куда он клонил. Я тоже своего рода подкидыш. Единственный, кто уцелел в «ноль-фазовой» катастрофе. Моя раса вымерла, таких больше нет. Земля стала черной дырой. По крайней мере, в этой вселенной. В параллелях события могли пойти по-другому, только в них не попасть.

Вакуум отнюдь не пустое место, как иногда полгают. Его квантовые флуктуации непрерывно рождают пары частиц и античастиц, но существует и его более выгодное энергетическое состояние. Вероятность перехода из одного в другое ничтожна, но есть.

Моей планете не повезло. Спонтанно возникший пузырь «истинного вакуума» сожрал ее в сингулярность. Земля погибла мгновенно. Я был ребенком и ничего из этого, конечно, не помню. Не знаю и того, кто меня спас.

– Расовое? Может и нет… – задумчиво пробормотал шеф. – Такой покровитель далеко не у всех.

– Покровитель? – недоверчиво переспросил я. Сколько себя помню – всегда был один.

– Бшишма. Он курировал тебя даже на Цинте. Тот самый «скелет»… – усмехнулся Санг-Чунь.

Щупальца предательски дрогнули, по ним побежали мурашки. В висках застучало. Догадки были верны. «Святых» я там получил не случайно. Со мной играли, а я жил всерьез.

– Кто он? – спросил в прострации.

– Кто-то из… – Санг-Чунь многозначительно показал глазами наверх.

Я в смятении перебирал в уме всё, что раньше считал совпадением. Значит, Цинта была детским садом. И кто же наставник? Демон, божество, кто-то из «зрителей»? С чего такое внимание к моей скромной персоне? Что во мне есть?

– Еще что-то расскажешь? – мрачно спросил я.

– Как думаешь, почему Кцум не давал праны? – хитро прищурился Санг-Чунь.

– Понятия не имею. И почему?

– Моя версия ммм… несколько экзотична, – замялся он.

– Внимательно слушаю.

– Представь, что наш шлюз использовали и с другой стороны.

– Кто?

– Ты к примеру?

– Как? Зачем? – округлил глаза я, шокированный его обвинением.

– Предположим, из нас тоже качают, – задумчиво пожевал губами Санг-Чунь. – Ты как медведь на пасеке. Хоть не пускай к праносборнику. Отдашь чуть-чуть, а заберешь почти всё.

– И куда же деваю такое богатство? Жру в три горла и всё равно нищета? – возмутился я.

– Похоже, ты способен усвоить бездну энергии. Даже невольно, не сознавая себя. Разумеется, улики пока только косвенные. У нас ревизия недавно была. Недостача появлялась лишь в твою смену. И началось всё, когда ты пришел.

– У себя поищи! – разозлился я. Ходили слухи, что Санг-Чунь нечист на руку. В его честность мало кто верил. – Со мной на Тиамат еще сотня духов пришла.

– Да, но сейчас ты вернулся, а они всё еще там.

– Считаешь, во мне тоже «пилот»? Сверхпаразит? – в лоб спросил я.

– Не знаю, не знаю… – испытующе посмотрел босс. – Говорят, у всех есть такой есть. Вот только не каждый этой поймет.

– Меня «вдохновляют» так же, как Кцума?

– Возможно. Ты как-то прошел границу между мирами, но не сознаешь своих сил. Надеюсь, там Бшишма подскажет… – беспокойно оглянулся Санг-Чунь, словно боялся увидеть его за спиной. Тот скелет, видимо, страшен. А его мышь, так вообще просто зверь.

– Так что мне делать? – растерянно спросил я.

– Отдохни, Грид. Надеюсь, и правда спасешь Тиамат.




6


Ночь прошла почти спокойно. Бесы, шокированные нашим визитом, пока не высовывались, но понемногу смелели. Они сатанеют, когда их боятся, а в чужом измерении мы чувствовали себя неуверенно. Никто не решался спуститься в Тиамат, а из нор уже слышалось угрожающее глухое ворчание.

Что творится в локах повыше, страшно представить. Изредка из них в Тиамат прорывались немыслимо жуткие особи. Немного ослабев, они могли просочиться даже в Шесть Лок, проявляясь катаклизмом, мором, а чаще свихнувшимся на жажде власти царьком, неожиданно захватившим полмира. Насытившись, эти кровожадные сущности возвращались к себе, оставив разворошенный человейник для нас. Его потом приходилось долго латать, да и демоны страдали не меньше. Монстры эти набеги переносили хуже людей. Жизнеспособность страшилищ явно уступала их плодовитости.

Но сейчас удар нанесли не высшие сферы, а сама мать-природа. Злая воля и разум тут уже ни при чем. Хотя кто его знает…

Конкуренции в галактике было с избытком, и опустевший Тиамат бы многих обрадовал. Ее бесчисленные и очень разные обитатели яростно сражались за место под солнцем. Пока духи выживали в этой борьбе, но демоны наступали на пятки.

После раздела сфер влияния мы старались друг к другу не лезть. В Империи пасли человечество, а в Орде столь же мирно разводили чудовищ. Удивительно, что можно сделать с людьми за тысячу лет. Жизнь в Яме кипела. Генетически нестабильные организмы там плодились как кролики.

У нас сложилось всё по-другому. Духи не решились «улучшать» людскую породу и, как оказалось, правильно сделали. Текучесть форм нерациональна – эксперименты Орды не оправдали надежд. Нечисть эффектна, но обходится дорого и слишком часто гибнет в войне.

Боль и страдания дают больше праны, но перспективы неважные. Кратковременный выигрыш нивелируется боевыми потерями. Ценный кормовой ресурс быстро хиреет. Голод гонит к мягкотелым соседям, а те огрызаются. Империя к беспокоящим вылазкам монстров привыкла, а тотальный конфликт невыгоден всем.

Но после разлома баланс сил изменится. Связь с Шестью Локами сейчас крайне нужна. Для начала хотя бы вернуться в свой сектор. К счастью, экспресс-анализ показал, что пространство и материя пока ведут себя предсказуемо. По крайней мере, на время.

Измотанные и мрачные, мы, наконец, вернулись домой. Пустые клети точно надгробия, безмолвно оплакивавшие тех, кто ушел. Погружаться в Шесть Лок запретили. Первым туда отправят меня. Но это всё завтра, а сейчас я не находил себе места, размышляя о своих «покровителях».

Пара престранная. Скелет отменно заговаривал зубы, а Камея столь же хорошо притворялась глупышкой. Жаль, что шеф рассказал мне только сейчас. Но чем я мог быть им так интересен? Есть ли у Бшишмы какой-либо план? Надо ли подыграть? Или, напротив, бороться?

Скорее всего, им нужен лишь Кцум. Ставки делали на него. Понять бы еще на кого поставила Сири. У нее есть заказчик, а связаться с ней мог только такой же маньяк. Продавать Кцума я бы, конечно, не стал, но кто знает их аргументы…

Беспокоило и то, что со мной таки решили поделиться секретом. Санг-Чунь столько молчал! С другой стороны, его можно понять. Тут всё полетело к чертовой матери, а он искренне верит в сверхпаразита. Не верю лишь я. По крайней мере, мне о своих сверхспособностях ничего не известно. Их, скорее всего, попросту нет.

До запланированного погружения еще минимум день. Его разрешат, когда всё подготовят, но не хочу больше ждать. Свое расследование начну с контроллеров. Сплетни и новости легче всего узнать через них.

Кулл-Занга долго искать не пришлось. Тот, размышляя о чем-то глубоком, чистил перья под тощим хвостом. На хитрой морде мошенника печаль и смирение. Взъерошенные и хмурые коллеги растерянно переминались рядом. Брать мзду не с кого, перспективы неважные, а контроллеров не любят. Такое хлебное место им уже не найти.

– Занг! – потянул я его за крыло. – Нас интересует всё необычное за последние дни.

– Кого это «нас»? С чего тебе должен докладывать? – отвернулся он, возобновив борьбу с пухоедами. Видимо, те сильно досаждали ему.

– Что, Санг-Чунь не предупреждал? – шепнул я так, чтоб другие услышали. – С сегодняшнего дня перед тобой Первый Агент Тиамата. Официальные полномочия и всё такое…

– Да ну? – распахнулся от удивления клюв.

– Утром ныряю, – я закрыл его щупальцем, после чего заговорщицки оглянулся. Контроллеры тотчас отвели в сторону взгляд. – Только тише! Абсолютно секретная операция.

– Так разлом неслучаен… – понимающе кивнул Занг.

– Похоже, замешаны иглобрюхи Танатхи! – со значением подтвердил я. – Или кайштанские упыри, что еще хуже. Врубаешься, почему дело доверили мне?

– Ну ты ж это… землянин! – озадаченно промычал он. Резкое повышение моего социального статуса подозрений не вызвало. Тот, кто смог так вернуться, не от мира сего.

– Вот! – удовлетворенно кивнул я. – Кто-то сливает информацию демонам. Слухи же шли?

– Про демонов нет, а вот свечи для пентаграммы искали… – доверительно сообщил Занг.

– Зачем? Их же каждый день выдают… – удивился я.

– Значит, кому-то не хватило. Сечешь?

Теперь открыл рот уже я. Нелегальная клеть позволяла сдавать прану без посредника, а главное – работать уже самому. Именно так могла попасть вниз Камея. А чтобы быть к Кцуму ближе, выбрала мышь.

– И кто же искал?

– Услуги будут оплачены? – Занг придвинулся, чтобы его не услышали.

– Разумеется! – охотно подтвердил я. – Но не сегодня. Потом к Санг-Чуню зайдешь.

– Сири… – прошептал он, выдержав паузу.

Я задумчиво почесал затылок. Ведьма сдает шлюз в аренду Камее? Что они там еще накрутили? Не удивлюсь, если из-за этого и появился разлом.

– Спасибо, проверим, – кивнул я. – Кстати, Камею где последний раз видел?

– Так она вместе с Сири ушла после смены. Видно, дела…

– Куда ушла? – удивился я. Они ж терпеть друг дружку не могут! Или тоже спектакль?

– А я почем знаю? Что, не позвали тебя? – многозначительно подмигнул Занг.

– Ладно, спасибо, понятно… – буркнул я, махнув на прощание тентаклей.

Сири меня, конечно, звала. Она эффектна, само проклятие на стройных ножках! Только связываться с ней себе дороже. Всё, до чего чертовка дотронется, станет токсичным. Погрузиться в пучины порока я пока не отважился. Свое гнездо Сири свила к югу от кабака, где обычно охотилась. Редко кто мог выползти из ее логова сам, прану там сосали отменно. Удовольствие того, видимо, стоило, потому что унизительно опустошенные жертвы стыдливо молчали. Использовав, их бесцеремонно выбрасывали за порог.

Но сейчас все серьезней. В сравнении с клетью эти забавы казались невинными. Кцума пытались купить неслучайно. У заказчика Сири есть какая-то цель и мотив. Угадать их достаточно трудно. Демоны пытаются раздолбать Тиамат? Но сейчас они страдают так же, как мы. Хаос вокруг Шести Лок влияет и на их измерение тоже. Нарушить хрупкий баланс энергий отважилось бы лишь настоящее божество. Всё может закончиться грандиозным коллапсом. Еще одна черная дыра не нужна никому.

Под грузом мыслей мои тентакли привычно свернули в «Духовные Радости». Кабак многообещающе манил огнями, но, тяжело вздохнув, я пошлепал к холму, где жила Сири. Дорога к нему шла вдоль ручья, кишащего мелкими гадами. Пиявки радостно ползли мне навстречу, а свисающие с морсянок клопы так и норовили тяпнуть за щупальца. Лока выглядела так, будто ничего не случилось. Под закрученной в спираль рыжим небом парила кислота в изумрудных прудах. За холмами выли коблаки, а воздух наполнен ароматом солей мышьяка. Их темно-желтые кристаллы гроздьями висели на доломитовых скалах. Божественная, столь редкая в мирах красота!

Жаль, если Тиамат схлопнется в точку. Жаль и пилотов, которые застряли внизу. Их скоро выбросит из человеческих тел, а новые найти будет непросто. Бездомным духам придется искать и объезжать питомца самим. К счастью, люди легкомысленны и непостоянны в желаниях. Их страсти – наживка, а привычки – крючок.

Человечество я не любил, хоть и не желал ему зла. Его и так было с избытком. Возможно, поэтому Земля и стала черной дырой. Говорят, довели до безумия одно из божеств.

Была и другая версия катаклизма: эксперименты с темной материей плохо закончились. Землянам вроде бы пытались помочь, но параллели размножились. Безусловно, люди могли выжить в каких-то из них, но это уже не проверить. Слоев много, двери есть не у всех, и в этом плане Шесть Лок уникальны. На перекресток миров можно выйти почти из всех измерений. К счастью, на нем статус кво. Нам пришлось постараться, чтобы притереться друг к другу.

Только человек не меняется – в гуманоидных мирах проблемы всё те же. Думаю, тому виной «пастухи». Глупо пенять на коров, если не чистят коровник. Возможно, без нас люди стали бы лучше. А сейчас они такие, как мы. Но обитатели Ямы так вообще безнадежны. Порой мне жаль их пилотов, монстры дурно влияют на демонов. Казалось бы, чем можно испортить чертей? А ведь иногда получается…

Анализ социума и морально-нравственных устоев прервал предупреждающий писк. У логова Сири кружил комар-охранитель – крошечный, опасный и наверняка дорогой. Не каждая ведьма могла себе такое позволить. Махинации с клетью, видимо, приносят доход. Как слышал, демоны за контрабанду сознания давали прилично. Интересно, кто платит ей? Уж точно не мы.

С таким запасом праны Сири могла дезертировать, попросту наплевав на контракт. В наступившем хаосе так сделали многие. Их можно понять. Тиамат неустойчив, точно льдина весной. Дрейф грозит ноль-фазовым сдвигом. Если так, всем хана. Но пока вроде бы тихо. Разве что комар мерзко жужжит. И ведь не обойти же его…

Я немного постоял, отслеживая маршрут охранителя. Тварь выглядела опасной и бодрой. Такой палец в пасть не клади. Оттяпает его с головой.

Понаблюдав за маневрами крылатого супостата, я не отыскал в обороне видимых дыр. Зато есть люк черного хода. Да, изнутри заперт, но под ним узкая щель. Если как следует сплющить, тентакля пройдет.

Механизм за створкой оказался несложным. Рычаг нашел быстро, теперь аккуратно нажать…

Боль ослепила, и я услышал свой стон. Подтянув к себе щупальце, вытащил кровоточащий обрубок. Больше половины откусила острая сталь.

Вот чертова сука! Капкан!

Бессильная ярость травила удушьем, не в силах найти себе цель. Будь Сири за люком, я бы порвал ее в клочья. Его, к счастью, всё же открыл.

За люком было тесно, но чисто. Отполированная телами труба шла вверх под углом. Пользовались ей, видимо, как мусоропроводом, выбрасывая усталых клиентов за борт. Угол наклона большой и приходилось подтягивать себя щупальцем вверх. Его теперь надо беречь.

На это чертово логово никаких тентаклей не хватит. Они намного функциональней, чем руки. И тем обидней одно потерять. Отыграюсь внутри. Что не сломаю, то разобью.

Ползти по трубе, точно змей, пришлось долго. Вывалился из нее я злющий как черт. Оглядевшись, отметил, что Сири свила себе мрачное гнездышко. Здесь впору открывать музей пыток. Этим интерьерам позавидовал бы и профессиональный палач.

Чего только не было! Переносная дыба, «железная дева», свисающие с потолка цепи и ряд ухоженных плёток на стенах. Тиски и небольшой пресс в бурых пятнах намекали, что хозяйка умеет черпать удовольствие в боли. Шкафы с щипцами и наручниками соседствовали с картинами, написанными в устрашающе анатомическом стиле. Нарисовать их мог только настоящий маньяк.

Осматривая этот арсенал, я не всегда понимал принцип действия инструментов. К примеру, как используют эти качели? Воронку? А шелковые веревки со стальными шипами? Деревянный сапог с железным винтом?

Нет, моя фантазия тут пасовала. Для такого полета я примитивен и прост. Сири духовно богаче, раз столько знает про боль. Да и в сексе царица. Уж в этом ее не догнать.

За мыслями о возбуждающе порочных наклонностях я не сразу обратил внимание на странный предмет. На стене между прессом и гильотиной висела крабья клешня. Арт-объект выбивался из экспозиции подозрительно начищенной медью. Кончик маняще блестел, подсказывая куда нажимать.

Забыв осторожность, я потянул его вниз. Лязг невидимого механизма заставил меня отшатнуться. По коже пробежали мурашки, но на этот раз всё обошлось.

Стена дрогнула и отъехала в сторону, открыв тайный проход. За ним была клеть. На полу пентаграммой расставлены черные свечи, но узор силовых линий точно не наш.

Я наклонился и осторожно потрогал. Они еще теплые. Значит, Сири внизу.

Прыгнуть к ней? Но нас будет двое, а питомец один. Дубль в канале часто приводил к «голосам в голове». Выбраться из шизофреника будет непросто, но по-другому Сири уже не догнать.

Интуиция подводила редко, а сейчас она буквально вопила от страха. За свалившимся на локу разломом угадывалась чья-то зловещая тень. Незримое присутствие того, чей вязкий и заинтересованный взгляд я чувствовал кожей. Будто застыл перед паутиной, в центре которой затаился паук. Почти вижу эти липкие нити. Осталось сделать лишь шаг…

Решено! Надо спускаться. Все ответы внизу.


* * *

Треск затаившегося под потолком сверчка отсчитывал последние часы жизни. Их не так много осталось. Этот звук отрезал время точно ножом – ритмично и быстро. Настоящее таяло в прошлое, а будущего, скорее всего, нет. Я обречен, палач уже точит топор, а прощальная ухмылка Лавруши не оставляла иллюзий. Всё уже решено.

Преступников обычно казнили на площади. Надеюсь, для меня всё кончится быстро, а вот Ниму ждет страшная смерть. Наверное, сожгут на костре. У нас это любят. Толпа быстро превращает в зверей.

Да, был шанс спастись, но он бессмысленно и тупо упущен. Теперь одна часть меня гордилась собой, зато другая вопила от ужаса. Страх прожорливым червем выедал изнутри.

Человек всегда боится того, что не знает. А можно ли познать смерть? Любое изменение – ее репетиция. Каждый понимает, что когда-то умрет. Ужас невыносимого обезболен обыденностью и незнанием времени, которое осталось прожить. У меня этой спасительной иллюзии нет. И совершенно нечем ее заменить.

Отчаяния добавляла логика: посмертия нет, его не присвоить. Ничто не появляется из ничего, не исчезает бесследно, но наследование не есть продолжение. Смерть существует не для меня. Свою я никогда не увижу. Ее свидетель будет кто-то другой.

А еще можно утешать себя тем, что всё рано или поздно закончится. Сомнительный в эффективности довод. Когда он кого успокаивал? Меня вот не смог.

Поежившись, отчетливо понял, что бояться меньше не стал. Страх трудно лечить философией. За него презирал себя и ненавидел скелета. Кто просил лезть ко мне в душу? Там и так черт знает что… А недомертвие способно только злорадно глумиться над узником. Ему-то, понятно, ничего не грозит. Он уже мертв.

– Из небытия вышел и туда же уйдешь, – проворчал тот, легко считав мысли. – Что плохого в небытии? Оно не беспокоило в прошлом, отчего ж пугает так в будущем?

– Там не было того, кто мог бы бояться, – флегматично ответил я. – А здесь он есть…

– И скоро не будет! Проблема исчезнет, всё хорошо! – продолжал издеваться скелет.

Сволочь! Зачем мне с ним разговаривать? У мертвеца нет воспоминаний. Он не поймет предсмертной тоски. Прощания с тем, что уйдет навсегда: улыбку ясноглазой девчонки, запах бабулиной стряпни по утрам и треск дров в прогретой печи.

– Подобными картинками себя лишь разжалобишь! – с иронией отметил скелет. – Воспоминания кажутся ценными, но сколько из них уже благополучно забыл? Как видишь, в этом нет катастрофы. Ты как старуха над сундуком с ненужным тряпьем.

– Ты не поймешь, если у тебя всего этого нет, – возразил я. Да что он знает о живых? Ведь это есть «мы» – память, привычки, характер… И сумма всего себя очень ценит. Никто не захочет из нее ничего вычитать.

– А если чуть вычесть, в какой момент «я» станет «не я»? – не унимался скелет. – Когда кучу уже нельзя назвать «кучей»? Десять, пять или три?

Я лишь устало вздохнул. Жаль, не умею не думать. Как утомительно, когда нельзя спрятать мысль!

– Ты прячешься лишь от себя! – едко добавила нежить.

– Хорошо, пусть каждый миг существует новое «я», раз ум и тело меняются, – признал, наконец, я. – Память, настроение, клетки – всё за что ни возьмись. Но в этой сборке изменчивого постоянна осознанность. Это же факт!

– Постоянна? А как же обморок, глубокий сон без сновидений, тупица? Там никакой осознанности вроде бы нет, – уличили меня, щелкнув костяшками.

– Чтобы утверждать отсутствие, надо в нем быть! – возразил я. – Осознать неосознанность некому, пауз в ней нет.

– Отлично. Так эта «осознанность» у всех разная или же нет? – хихикнул скелет.

– Нет, – неохотно подтвердил я, увидев подвох. – Она пуста от качеств ума.

– А если так, можно ли ее потерять? – мой оппонент вопросительно посмотрел на притихшую мышь. Та с трепетом внимала ему. Жрать, небось, хочет. Продалась за корм.

Можно ли потерять? Вот этот непростой вопрос всегда ставил в тупик. Чтобы потерять, надо быть, а если ты есть, тогда что терял?

– Вот то-то и оно… Когда мозг умрет, ум исчезнет, – продолжал зудеть скелет. – Он ведь его продукт. Но точно такая же осознанность есть в ком-то другом. Это как свет, бьющий через щели сарая. Источник один, но каждая, как чей-то персональный мирок. Если глаз слепнет, то еще миллиарды видят прекрасно. Осознанность не моя, не твоя и не чья-то еще. Мир существует, когда воспринят, а воспринимается он кем-то всегда.

– И как мне всё это поможет? – равнодушно пожал я плечами. – Вот прямо сейчас?

– Глупо бояться расставания с тем, что потерять невозможно. В песчаных замках постоянен только песок. Рано или поздно их неминуемо размоет волной. Это надо принять, здесь нет катастрофы.

– Да-да… И тогда все проблемы исчезнут. Рассосутся сами собой! – раздраженно передразнил я, копируя его интонации.

– Сансару в нирвану способен превратить только твой собственный взгляд! – в пустых глазницах полыхнуло огнем. – Просветления невозможно достигнуть! Его можно лишь распознать! И потому идея духовного поиска изначально абсурдна. Ошибаются как раз в тот момент, когда начинают искать.

– Так надо искать или нет? – вконец запутался я.

– Оно само собой ищется. Мираж принимается за убегавшую истину. Поиск и погоня бессмысленны, если искомое уже на плечах. Я не устаю повторять это тебе уже многие жизни: всё совершенно, ничто не требует исправления, ничего исправить нельзя. «Исправитель» – иллюзия! Потому застынь и узри: любая форма – тюрьма! Признай свою сущность, уверься в одном! Познай, что извечно свободен! – заключил скелет, вновь щелкнув костяшками.

Я вздрогнул, хотя поначалу слова не произвели впечатления. По сути, в них нет ничего нового. Нечто подобное много раз говорила мне Нима. Я понимал ход ее мысли, но практическая ценность была нулевой. Сейчас все иначе. Восприятие после «щелчка» стало другим. Дело не в словах, а в энергии. В том, что стояло за ними. Банальные истины будто приобрели вес и объем, выглядя откровением не столько для разума, сколько для сердца. Они как снаряды, которые пробили броню и фильтры ума. И только потом легли в цель.

Я потрясенно молчал. Башня моих ментальных конструкций трещала и сыпалась, обнажая ясную внеконцептуальную суть. И сразу стало легче дышать. Без тяжелой отупляющей завесы ум прозрачный, а проблемы ничтожны. Нет ни смерти, ни рождения. Ни одно облако не способно навсегда закрыть солнце. Ведь оно не умирает за ним, а потому не рождается, чтобы засиять снова. Самые возвышенные или ужасные переживания, все звуки, цвета, тьма и свет, существа, божества – всё является манифестацией собственного «Я», проявлением и украшением его изначальной свободы.

Нет, сейчас не было нужды вновь понимать или объяснять себе что-то. В переживании естественно присущей природы ума нечего знать. Некому и некуда больше идти. Все иллюзии рухнули. Возможно, это и есть абсолютная истина – знание ничего не принимающее, ничего не отторгающее, без каких бы то ни было построений и выводов.

От свежести этой потрясающей простоты хотелось смеяться и плакать. Я восхищенно замер, купаясь в безграничном переживании свободы. Пришлось присесть, чтобы перевести дух. Внутренне будто в руинах, но впервые был по-настоящему жив.

Жаль, что это длилось лишь миг.

Потрясенный переживанием ум пугливо вернул в тюремную камеру. В ней кое-что изменилось. Скелет рассыпался, и прах поднимался к потолку невесомыми хлопьями траурно-черных снежинок. Запахло цветами, кости исчезли, а на соломе остались лишь кандалы.

Схожу с ума? Возможно, наш диалог шел только у меня в голове. В ней же и все эти видения. Это мой бред.

А говорящая мышь? Она хотя бы была? Ведь ранка на руке еще свежая! Не укусил же я себя сам?

Но лихорадочно раскидав солому, я никого не нашел. А через секунду спиной почувствовал чье-то присутствие. Обернулся – и увидел у двери поистине инфернальное чудище. Глазищи горели адским огнем, в пасти угрожающе белели резцы, усы-прутья чуть шевелились.

Невольно попятившись, я отчетливо понял, что спятил. Надо срочно заснуть. Или проснуться. Или обрести просветление.

С этой мыслью мой измученный ум, наконец, отключился, и его радушно обняла милосердная тьма.




7


Солома неприятно колола бок, испытывая кожу на прочность. Погружение необъяснимым образом сохранило мне память. Помню как логово Сири, так и самораспыление Бшишмы. Приступ просветления и монструозную мышь…

Сомнений нет – я в камере Кцума. И самое странное – знаю об этом. В данный момент я – это он!

Некоторое вре?мя растерянно ощупывал тело. Как и почему оно стало моим? Если пентаграмму еще можно настроить на Кцума, то как в нем проявили меня?

Или всё наоборот? Кто это думает – Кцум или Грид?! Кого здесь казнят?

На первый взгляд, разобраться несложно. Духа трудно спутать с подростком. Парень доверчив и дергался по пустякам, терзая себя рефлексией. Грид на него мало похож. Это социопат, циник и псевдо добряк. Презирает людей, грезит мечтами о богатстве и славе. Тщеславен и алчен. Любит амриту и хорошеньких самок. Падок на лесть. Казалось бы, что у них общего?

Проблема в том, что два столь разных существа могли уживаться в одном. Под тонким слоем ума огромный пласт подсознания, которое может быть общим. Кцум с тентаклями и памятью духа вел бы себя так же, как Грид. И то же самое можно сказать про любого пилота. Наверху он дух, а внизу человек. Не паразит, а симбионт. Словно один персонаж в разных одеждах. Две личности обуславливают и до неразличимости дополняют друг друга. Вот как сейчас.

Я остановился, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Только не психовать. Сесть, закрыть глаза, посмотреть в собственный ум. Мысли метались там точно мыши. Надо найти ту, что всё объяснит.

Итак, кто я? Вариантов четыре: Кцум, Грид, Грид плюс Кцум, Гридо-Кцум.

Первые два подразумевают, что один пожрал другого, узурпировав его личность и память. Третий: человек и дух слились в целое. Четвертый поначалу казался сомнительным: мы всегда были одним. Можно предположить, что таинственный сверхпаразит жил сразу в двух измерениях. И Кцумом, и Гридом.

То есть, когда первым бодрствовал, вторым засыпал. Тогда один из них нечто вроде проекции в чужом для него мире. Теперь она, похоже, исчезла. Остался тот, кто отбрасывал тень.

Или всё еще нет? Это тело как комната, куда нетрудно зайти. Можно ли так же легко войти в чужое сознание? Или нельзя?

Простонав, я обхватил руками голову. Она гудела от напряжения, готовясь выдать еще пяток версий. Столько не надо! Дай мне одну!

Предположим, катарсис уничтожил мальчишку. Нет, скажем так: «одарил просветлением». Личность растаяла, освободив для меня его тело. Оставшись один, я проявился только потому, что никто не мешал. Могло быть и наоборот: палёная пентаграмма сработала криво. Дух исчез в ноль-фазовом сдвиге, а человек притянул его энергетические останки точно магнитом. Так и проявились все воспоминания Грида. Он теперь труп.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/evgeniy-kostrica/tiamat/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.