Книга - Море, тайны и русалочий дневник

Море, тайны и русалочий дневник
Елена Суханова


Русалка способна, погрузившись в воду, выпустить хвост и отправиться в дальнее плавание. Ещё она способна попасться на глаза океанической ведьме и страшному морскому привидению, что неминуемо влечёт за собой кучу сложно решаемых задач. Она знает о существовании клада Атлантиды и часто отмахивается от нравоучений Ёшкина кота. Ещё русалка способна не по делу влюбиться. Так это с каждым случается – но вот последствия… В общем, у русалки проблемы…





Елена Суханова

Море, тайны и русалочий дневник

Записи из дневника Светланы Белухиной



Корректор: Мария Ланда



© Елена Суханова, 2019

© Издание, оформление. Animedia Company, 2019


?




Запись 1. Ознакомительная



27–29 марта








Колёса поезда отстукивали свою песню. Мы мчались в незнакомый город. И, наверное, нас пугала новая жизнь, которая вот-вот начнётся. Последние несколько часов мы только об этом и говорили.

– А ты, Ларка, почему море-то так не любишь? – поинтересовался Славик.

– Потому что я речная, что тут неясного? – огрызнулась Клара.

– Да это понятно. Я тоже речной. Но мне море нравится.

Все мы принадлежали к русалочьему народу. И ехали из Санкт-Петербурга в Анапу. Нас ждала учёба в Южной русалочьей школе.

– Да сколько влезет. И вообще, для тебя не Ларка, а Клара Витальевна.

Поезд приближался к некоему населённому пункту, и наш четвёртый попутчик Леонид схватился за планшет. Опять в Интернет полезет, пока тот в зоне досягаемости.

– Ой-ой-ой, – протянул Славик. – Злая ты, Ларка.

Я тоже из речных русалок, но когда мы жили в Питере, спускаться под воду приходилось и в Неве, и в Финском заливе, и в Балтийском море. Мы дружим с морскими. Наши народы давно не воюют. Однако иногда возникает некая неприязнь.

Впрочем, в отличие от Клары, я переезда к Чёрному морю не боялась. Приехать бы уже скорей. Опуститься в воду, выпустить хвост. Русалкам тяжело долго находиться без воды. Желательно плавать каждый день. А тут поезд более полутора суток по бескрайним просторам бредёт. И только приходят эсэмэски о том, в каком краю мы нынче находимся.

– Мне сообщение прислали, – сказал Леонид. – В общежитии русалочьей школы пока нет мест. На одну ночь придётся остановиться в гостинице. Надо поискать что-нибудь приличное.

– Ну вот, – вздохнула Клара, – теперь ещё и мест нет. Надо было сказать, что я заболела, и вообще отказаться ехать.

– Так ты и говорила, что заболела, – напомнил Славик, – только твоё состояние не признали достаточно тяжёлым. Его вообще не признали нездоровым.

– Я знаю, что говорила. Отвяжись от меня!

Славику нравится злить Клару. А ей нравится ворчать на окружающих. И так всю дорогу.

В нашей школе мы не были приятелями. Так, кое-что знали друг о друге. Русалочий народ невелик. Все стараются держаться поближе к себе подобным. Учеников единственной петербургской школы можно по чешуйкам пересчитать. Все на виду. Нас четверых выбрали для поездки по результатам собеседования. Я думала, что преподаватели постараются отправить в Анапу самых лучших, но никто из нас действительно лучшим не являлся. Леонид сверх меры умный. У него сплошные пятёрки по всем предметам, широкий кругозор и собственное мнение по любому вопросу. Он хилый, темноволосый, в очках. Типичный умник. Но как русал Леонид очень даже не очень. Последний во всех заплывах. Всегда. Он ни от противника не сможет удрать, ни постоять за себя перед акулой. Впрочем, мы не ныряем в водоёмы, где обитают акулы. Широты у нас не те. Оно и к лучшему.

Всё, что Леонида интересует под водой, – это затонувшие предметы.

– Какую гостиницу ищем? Дешёвую или хорошую? – вопросил он.

– А выбор велик? – подсела рядом Клара.

Её тоже непонятно почему выбрали. Клара у нас первая красавица. Блондинка со всеми положенными выпуклостями и впуклостями. Но ни в учёбе, ни в русалочьих делах она первой не является. Скорей, близка к последней.

У неё множество поклонников из нашего народа и один богатый ухажёр из людей. Надо полагать, он и не догадывается, с кем встречается. Конечно, Кларе не хотелось уезжать из Питера.

– Говорили же, что вместо нас из Анапы тоже пошлют четверых, – проанализировал Славик. – Почему же тогда места в общежитии не освободились?

– Наверное, задержались, – проговорил Леонид, ловя ускользающий Интернет. Поезд вовсю торопился дальше.

– Значит, мы останемся в гостинице, пока они не уедут? – подвела итог я. – Это точно на одну ночь?

– Может, на две. Поживём – увидим. – Леонид отложил планшет.

Славик хмыкнул. Он, вероятно, задумался о том, кто за всё это платит. Обычно русалочьи семьи состоятельны. У них имеется возможность поднимать со дна давно пропавшие сокровища. Но семья Славика не такая. Да и сам Славик безалаберный. Он высокий, широкоплечий, симпатичный, остроумный. Но как выкинет какую-нибудь глупость – хоть стой, хоть падай, хоть плыви по воле волн.

Ну и наконец, я. Света Белухина. Русоволосая, кареглазая. Ни высокая, ни низкая. Ни толстая, ни худая. Тоже вроде ни в чём не отличилась. И тем не менее все мы, такие не выделяющиеся, ехали в Анапу.


?

Вечером выяснилось, что Славик любит глупые шутки и розыгрыши. Он заметил, что проводник в своём купе выпивает с приятелями. И не просто выпивает, а от души так. Изрядно, значит. И решил посмеяться.

Славик заказал себе чаю, залез на вторую полку, выпустил из-под одеяла хвост и стал ждать. Леонид в это время рассуждал:

– В Анапе велись жестокие бои. Представляете, сколько на дне кораблей и самолётов? Интересно.

– Ты не боишься? – спросила я. В таких подводных находках всегда водится что-нибудь страшное. Под Петербургом тоже велись бои. Нам случалось заплывать в затонувшие корабли.

В следующий момент испугался проводник. Он вошёл в купе и тут же ласково получил по носу рыбьим хвостом. Стакан полетел на пол. Проводник сбежал. Клара долго смеялась. А Славик через некоторое время пошёл разбираться, почему ему до сих пор не принесли чаю.

Думаю, проводник решил, что у него случилось видение. И снова явился с чаем. Остатки первого стакана Славик уже убрал. Тут вошедший удостоился ласки сразу с двух сторон. Клара на соседней верхней полке тоже выпустила хвост.

Это повторялось раза четыре. Утром мы узнали, что несчастный проводник вышел ночью на какой-то станции. Наверное, он завязал с алкоголем.


?

На следующее утро поезд прибыл в конечную точку. Мы вышли на перрон, все налегке, с маленькими сумочками. Только Клара волокла за собой огромный красный чемодан, в тон её помаде и коротенькому пальто. Когда мы уезжали из Питера, Славик помогал тащить этот неподъёмный груз. Однако сегодня, после пробуждения, Клара на него так рявкнула, что потенциальный помощник теперь в её сторону и не смотрел. Он сам виноват. Плохо пошутил. Сказал, что, вероятно, у Клары аллергия, раз всё лицо покрылось сыпью. Она перепугалась, естественно. Бросилась к зеркалу.

На улице моросил дождик. Потому мы направились в здание вокзала. Леонид безуспешно дозванивался устроителям нашего переезда. Он как-то с самого начала взял на себя все организационные мелочи, а мы безмолвно согласились.

Вокзал оказался маленьким и почти безлюдным. То есть я сравнивала, конечно, с пунктом отбытия. Возможно, по здешним меркам и вокзал велик, и народу много. Всё познаётся в сравнении. Мне вспомнился анекдот про китайца, у которого спросили, как ему Москва. Он ответил: «Хорошо, тихо, чисто, людей мало».

Я написала эсэмэску маме. Сообщила, что мы добрались без происшествий. Клара ныла рядышком, как сильно она уже соскучилась по Питеру. Предлагала вернуться в поезд, чтобы отправиться обратно. Славик куда-то запропастился. А Леонид всё-таки дозвонился и узнал, что с минуты на минуту за нами приедет машина. Мы определим её по наклейке с русалкой на заднем стекле.

– Я думаю, надо идти на улицу, – проговорил умник, – может, машина уже и подъехала.

И он обвёл взглядом зал в поисках Славика.

– Там дождь, – недовольно поморщилась Клара, – мы промокнем.

– Русалка, боящаяся промокнуть, – покачал головой Леонид, – как странно.

Клара скорчила гримасу.

– Иди, карауль машину, потом вернёшься за нами.

– Дождь почти кончился. Он и до этого не шёл, а делал неуверенные шаги, – миролюбиво вмешалась я. – Посмотри в окно. Солнце вот-вот выглянет. А в Питере сейчас холодно и противно. Да где же Славик?

– Здесь я. – Откуда ни возьмись вырос наш верзила. В руке он держал коробку с чипсами. Улыбался. Румяные щёки аж лоснились довольством.

– Пойдём, – предложил Леонид.

– Ты вроде как говорил, что у тебя совсем нет денег. – Клара хмуро посмотрела на Славика. – На чай в поезде у Светки занимал.

– Так я их не покупал. – Славик тряхнул коробкой и подхватил свою сумку. – Если извинишься, я помогу тебе с чемоданом.

Вот думаю, стоит ли сходить к гадалке, чтобы поинтересоваться, безразлична Славику Клара или нет?

– Вот ещё. Обойдусь.

– Что значит: не покупал? – осведомился Леонид, когда мы миновали высокие двери и вновь оказались под небом. Я вдохнула свежий после дождя воздух. Очень потянуло к ближайшему водоёму. К неизведанному водоёму, именуемому Чёрным морем.

– Да там бродил какой-то странный тип. Нервно оглядывался. Коробку эту под мышкой держал. Потом на подоконник поставил и ушёл. А я гляжу – в ней чипсов доверху.

– Фу! – негативно оценила его поступок Клара. Она, возможно, сказала бы и больше, но борьба за перемещение чемодана отнимала много сил.

Леонид помощь предлагать не стремился. Он ещё дома говорил, что не стоит брать с собой так много лишнего. Клара и на него рявкнула.

– То есть украл? – уточнил умник.

– Ну почему сразу украл? – Недоумение Славика выглядело искренним. – Он оставил. Я взял. Вкусно. Хочешь?

– Нет. – Леонид покачал головой. – Очень вредная пища.

Вскоре подъехала чёрная «тойота» с русалкой на положенном месте. Мы погрузили вещи в багажник, затем обратили внимание на то, что у здания вокзала остановилось несколько полицейских машин. Увидели людей в форме, с автоматами и собакой.

– Ищут, наверное, кого-то, – предположил Славик.

– А вдруг тебя? – зачем-то бросила я.

– Поторопитесь, – позвала Клара. Она села на переднее сиденье и теперь нетерпеливо постукивала пальцами по колену.

Я оказалась зажата на заднем, между парнями. Леонид опять полез в планшет. Славик хрустел позаимствованным промасленным картофелем и толкал меня в бок, когда видел что-то интересное за окном.

Вдруг он сник. Сказал:

– Упс!

И со странной задумчивостью уставился в банку. Я тоже заглянула туда. На дне, в окружении крошек от чипсов, лежал целлофановый пакетик, набитый белым порошком.

Мы помолчали.

Я почувствовала, что в горле пересохло, и негромко выдавила:

– Ну и зачем ты её взял? Собачка, получается, и вправду по твою душу приехала.

– Не по мою. По его, – встрепенулся Славик. – Я тут при чём?

– А что? Ни при чём?

– Просто взял, и всё. Сейчас в окно выкину.

Он нажал на кнопку. Стекло поползло вниз. Я испугалась и вцепилась в рукав его куртки.

– Не надо в окно. Там машин много. Свидетели.

– Что такое? – оторвался от экрана Леонид. Заглянув в банку, он тоже сник и мрачно изрёк: – По-моему, возникла серьёзная проблема.

– Ты о чём? – повернулась Клара.

– Нет. Нет. Ни о чём, – синхронно отозвались три голоса с заднего сидения. – Так, мысли вслух.

Поразмыслив, Леонид прошептал:

– Здесь выкидывать нельзя. Это путь нашего следования. Возле гостиницы – тоже. Сейчас мы приедем, заселимся, оставим сумки и пойдём на море. Лучше выбросить в море. Отпечатков не останется. И собака не найдёт.

Услышав про отпечатки, Славик стал лихорадочно тереть банку о свитер.

Тут уже сникла я. Почему-то в красках представилось, как быстро может омрачиться прибытие в новый город.

Когда мы стояли возле стойки в фойе гостиницы, куда нас доставила машина, нервозно переминаясь с ноги на ногу, то услышали, что наше пребывание уже оплачено. Но Славик был не расположен этому радоваться. Он засунул банку в сумку и всё время суетливо озирался. Не ответил, когда Клара поинтересовалась, что теперь-то с ним не так.

Она вопросительно посмотрела на нас с Леонидом. Только мы тоже не торопились объяснять, что Славик стащил чипсы у наркокурьера. В голову начали забираться мысли: «Какой-то странный курьер. Оставил банку, исчез. Или Славик чего-то не договаривает?»

Но тут нам выдали ключи и сопроводили наверх.

Едва я бросила сумку на пол нашего номера, как сразу полезла в неё в поисках купальника.

– Может, ты хоть оглядишься? Или кофе сперва попьём внизу?

Я неопределённо мотнула головой.

– На море хочу. Хвосту волю дать.

– Ну ладно, – протянула Клара. – Я с тобой.

Что нас удивило на пляже, так это количество народу. Кто бы в конце марта полез в воду в Питере? Там пляжик возле Петропавловской крепости заполняется народом только летом. Нет, моржи, конечно, круглый год купаются, но большая часть их принадлежит к русалочьему народу. А здесь люди просто гуляли, кормили лебедей, радовались выглянувшему солнышку.

Напряжение Славика, судя по всему, достигло предела при виде всей этой толпы, и он выбросил банку в урну, стоявшую там, где кончается асфальт и начинается песок. Затем резко зашагал в сторону воды.

– Мы же говорили о море, – возмущённо зашептал Леонид, догоняя оболтуса.

– Нечего экологию нарушать, – буркнул Славик.

Я тоже настигла его и уже хотела сказать, что фраза эта какая-то неправильная, что по-русски так не говорят. Но взглянула на лицо предполагаемого оппонента и решила, что лучше его не поправлять.

– И вообще, я вымыл банку с мылом в гостинице.

– Как вымыл? Она же картонная, – пролепетала я, подстраиваясь под быстрые шаги.

– Ничего. Выдержала. А после я брал её только платком.

– А на картоне остаются отпечатки?

– Не знаю. Меня пугает собака. И почему у русалов запах более сильный, чем у обычных людей?

– Потому что мы генетически по-другому устроены, – с заумным видом пустился в рассуждения Леонид. – Мы умеем менять ноги на хвост. Мы…

Славик убийственно на него зыркнул. И вправду. Вопрос-то не требовал ответа. Он должен был зависнуть в воздухе, а потом развеяться под лёгким ветерком.

Мы подошли к воде. Славик сбросил куртку. Представители русалочьего народа менее чувствительны к холоду. Они не носят перчаток и шапок даже в сильные морозы. А куртки нужны, чтобы не выделяться из толпы.

В Питере, вздумай мы раздеваться на набережной Невы в это время года, то заслужили бы странные взгляды. А здесь кое-кто даже купался.

– Вы чего удрали-то? – подошла Клара. – Настолько не терпится?

– Представь, по хвосту соскучился, – буркнул Славик, стянул джинсы и бросился в воду.

– А когда мы в школу отправимся?

Нам всем уже исполнилось двадцать лет. Если бы были людьми, то учились бы в институте. А у русалочьих любое учебное заведение называется школой.

– После. Всё после, Клара, – ответил Леонид и отправился за Славиком.

Я пошла следом. Заплыла подальше, стянула купальник, намотала его на руку, чтобы не потерять, и выпустила хвост.

Удовольствие от пребывания в воде нарушалось мыслями о чёртовой коробке чипсов. И я не смогла насладиться Чёрным морем по полной программе. Хотя и пыталась.

Минут через сорок Леонид предложил выходить. Славик согласился:

– Пока наши шмотки не спёрли.

– Если уже не спёрли, – подала голос Клара тем же ультразвуковым способом.

– Любитель переть чужое плавает вместе с нами, – не удержалась от колкости я.

Берег, впрочем, встретил нас другим известием. Вещи лежали на месте. А вот возле урны толпились люди в форме. И знакомая нам собачка. Свежепомытую гостиничным мылом банку извлекли наружу.

Увидев это, Славик собрался было вернуться в море и уплыть в Турцию, но мы с Леонидом повисли на нём с обеих сторон.

– Веди себя естественно, – прошипела я. – Как они быстро. Ведь только что были на вокзале. Разве такое возможно?

– Она за мной пришла. Запах русала. – Мне показалось, что Славик сейчас разревётся.

Клара косилась на нас подозрительно, но, похоже, ещё ни о чём не догадывалась.

С пляжа мы ушли спокойно. Не знаю, как там с запахом, но собачка глядела в другую сторону. Люди в форме обсуждали что-то своё. Славик, повинуясь нашему с Леонидом приказу, натянул маску безразличия. То есть попытался натянуть. Паника ретиво теснила безразличие.


?

На следующее утро мы с Леонидом сидели в кафе возле гостиницы и пили кофе. Оба невыспавшиеся. Я полночи вертелась в ожидании того, что коридор заполнится шумом шагов и Славика арестуют. А Леонид не спал, потому что Славик ожидал того же самого, расхаживал по номеру и постоянно выглядывал в окно.

– Сегодня нужно обязательно появиться в школе, – проговорил мой сотрапезник и зевнул.

Вчера мы не наведались туда опять же из-за Славика. Он не собирался и носа казать на улицу. Клара так возмущалась, что пришлось поставить её в известность о происходящем.

– Да, нужно, – вяло отозвалась я.

В другом конце зала за столиком сидели две женщины. Тоже пили кофе и негромко беседовали. У русалов слух куда острее, чем у людей. Обычный человек не услышал бы ни слова с такого расстояния. Но мы с Леонидом разбирали отдельные фразы.

– В эту муку даже запах добавили для собаки… показательный арест наркокурьера… комиссия из Москвы прибыла… а ему в туалет приспичило, живот скрутило… учения… банка пропала… комиссия ничего не понимает… мы в шоке… нашли в другом районе… как объяснять?

Леонид быстрее проанализировал услышанное и негромко засмеялся. Я сообразила секундой позднее и захохотала. Женщины повернулись в нашу сторону.

– Давай рассказывай дальше, – изобразила я, будто Леонид меня очень веселит.

– Полагаю, не стоит говорить Славику, – тихо проговорил собеседник. – Он так потешно представляет себя в тюрьме.

– В тюрьме русал не выживет, – серьёзно ответила я. – Долго без воды.

– Да какая тюрьма? Он всего лишь прихватил банку с мукой.

– Чужую банку.

– Вот собачка расстроилась.

– Она не расстроилась. Она отыскала. А ты не смог отличить муку от …

– Я и не проводил анализ.

– Признайся, ты испугался.

– Конечно, – спокойно согласился Леонид, – мы все испугались.




Запись 2. Мистическая



31 марта – 1 апреля








Два дня мы прожили в гостинице. А потом перебрались в общежитие русалочьей школы. Она находилась прямо в скале, возвышающейся над морем в нескольких километрах от Анапы. Окон было мало и все узкие. Для незаметности. Многие помещения в глубине скалы вообще окон не имели и освещались масляными лампами (какое уж там электричество). В основном, учебные аудитории, конечно. В жилых комнатах окошек находилось много, но все мелкие, размером с кулак. Собственно, я не нашла времени толком осмотреться. Мы приехали в школу к обеду. Успели бросить сумки в отведённых нам комнатах. Потом посетили столовую и два занятия. Третье проводилось в море. Группа учеников спустилась по ступеням, выдолбленным в скальной породе, и оказалась в небольшом гроте. Там полагалось оставлять одежду, а затем нырять в подземное озеро и плыть через тоннель, чтобы попасть в море.

К вечеру я почувствовала себя дико уставшей и собралась пораньше лечь спать. Не высыпалась с самого Питера. Сначала поезд, где всё грохочет, потом история с чипсами помотала нервы. Славик дёрганый. Говорит, что никогда теперь не выйдет из подполья. Ну её, эту Анапу, в самом деле.

Я уже удобно устраивалась под одеялом, когда в комнату ворвалась Клара. Имеет право. Это и её комната тоже. Довольно уютная. Небольшая. Как раз на двоих обитателей.

– Постарайся потише, – пробормотала я.

– Чего потише? – чрезмерно громко среагировала Клара. – Светка, вставай, поговорить надо.

– Что? Сейчас? – Я открыла глаза и изобразила на лице изумлённо-недовольное выражение.

– Пожалуйста, – исправилась соседка. – Пойдём поплаваем. Я не хочу болтать здесь. Услышит кто-нибудь. Акустика обалденная. И дыры везде.

– Сейчас? – зачем-то повторила я.

Но Клара умеет уговаривать. Вскоре стало понятно, что она попросту не отвяжется, пока не получит желаемого. Пришлось согласиться. Мы прошли по коридору мимо множества дверей, за которыми кто-то пел под гитару, кто-то разговаривал, кто-то храпел. Спустились по лестнице, и я увидела, что в гроте нас уже ждут Славик с Леонидом. Они негромко о чём-то беседовали и кидали камешки в воду.

– Ну и о чём ты хотела поговорить? – воззрился на Клару Леонид.

– Ты всех собрала, что ли? – поинтересовалась я, хотя ответ казался очевидным.

– Не здесь, – замесила интригу Клара. – Пойдёмте!

Она сбросила одежду и первая нырнула в озеро. Мы миновали тоннель, заплыли подальше в море, и только тогда Клара обратилась к нам с вопросом:

– Ну и как вам здесь? – И тут же озвучила свою версию ответа: – Ужасно, правда? Умоляю, скажите мне, что вам тоже тут не нравится. И мы все хором попросимся домой!

– Тьфу ты! – вспылил Леонид. – Я думал, у тебя что-то случилось. Всё! Спокойной ночи.

И он собрался плыть назад.

– Подожди! – крикнула Клара. – Просто выслушай. Я не хочу здесь оставаться. Я что-нибудь обязательно выкину. Или у меня случится нервный срыв. Или…

– Я не понимаю, это своего рода шантаж? – осведомился Леонид. Он завис в воде и скрестил руки на груди. – Ты выкинешь такое, что достанется нам всем?

В его голосе отчётливо звучал скепсис.

– Не исключено…

– Чего ты хочешь, Ларка? – лениво зевнул Славик. Цепочка пузырьков отправилась вверх.

– Я хочу вернуться в Питер. И у меня есть два варианта развития событий. Либо мы все четверо просимся домой. Меня одну не послушают. Дома же не слушали…

– Не говори ерунды, – перебил Славик. – Ты всегда можешь вернуться. И в Питере не сильно отнекивалась. Просто капризничаешь, как ты умеешь. Откровенно говоря, Ларка, всё, что ты совершаешь, делается лишь для привлечения внимания.

Я внимательно посмотрела на оратора. Обычно он с Кларой куда ласковей. Опять она на него ушат гадостей вывалила, что ли? Мимо проплыла камбала. Её приплюснутая физиономия тоже казалась удивлённой.

– Вот как? – задохнулась от возмущения Клара. Прядь длинных волос, повинуясь волне от всплеснувших рук, заплыла ей в рот.

– Именно!

– Слава, – я попыталась вмешаться, но миролюбивые планы уплыли вслед за камбалой, потому что Клара начала расходиться.

– Я сейчас такое внимание привлеку! – выплюнула она сперва волосы, потом слова. – У меня ведь в запасе есть второй вариант. Я немедленно отправлюсь туда, – она махнула рукой, указывая в глубины моря, – куда нам строго-настрого запретили соваться. Нарушу правила в первый же вечер. И нам всем здорово влетит.

Сегодня днём, когда мы осматривали школу, то увидели несколько забранных решётками коридоров в скале. Услышали, что ходить туда запрещено. В море – тоже. Вон там лежит подводная лодка, а там – немецкий самолёт. Заплывать в те области не желательно. Энергия смерти, ненависти, бла-бла-бла. Со всем этим я и в Финском заливе сталкивалась. Мало интереса. Но позднее к нам подплыли местные и рассказали про фашистский самолёт. Даже не то, чтобы рассказали, а так… туману нагнали. Вроде там аномалия какая-то. Заплывёшь – не вернёшься. Всякие страсти мерещатся. И водяной с дурными наклонностями живёт.

После этих слов интереса сразу привалило с пару вагонов. Страсть как захотелось взглянуть на подбитый самолёт. Однако не сейчас же. Не среди ночи. Уже и не видно почти ничего. У русалов зрение приспособлено к ночному плаванию, но всё же днём сталкиваться с озлобленным водяным как-то сподручнее.

– Валяй! – равнодушно пожал плечами Славик.

Нет, всё-таки чем же его Клара так разозлила?

– Договорились, – буркнула наша бунтовщица и, взмахнув хвостом, отправилась в запретную сторону.

– Зачем ты так? – начала я. – Она…

Славик перебил меня. Сказал, что поплывёт домой. Но сам остался на месте и продолжал смотреть вслед Кларе.

– Если она набедокурит, на нас всех станут смотреть косо, – вставил Леонид. – К тому же это может быть опасно. Надо её остановить.

И он бросился за удаляющейся революционеркой. Я потратила секунду на то, чтобы поправить отвисшую челюсть, раздумывая о том, как жить дальше. Затем поплыла за ними. Вскоре Славик ко мне присоединился.

Клара удалялась так стремительно, что нагнали мы её только через пару морских миль. Уже возле самого самолёта. Он лежал, увязнув в иле, со сломанными крыльями, густо облепленный мидиями. Передняя часть укрывалась за огромным камнем. Вдруг полыхнула лиловая вспышка и растворилась в воде.

– Что это? – Клара остановилась в нерешительности.

– Странное явление, – немного подумав, отозвался Леонид. – Я читал о таком. Похоже, здесь и вправду аномалия. Только вот какая?

– Это опасно? – напряглась беглянка.

– Возможно. Стоит понаблюдать.

Леонид принялся кружить возле самолёта на расстоянии метров в двадцать. Клара отплыла подальше. Мы со Славиком двинулись за приятелем, а она осталась на месте. Висела в воде, заворожённо глядя на объект аномалии. Хвост её подрагивал, готовый в любой момент оттолкнуться от воды и унести хозяйку подальше.

Ни я, ни Славик почему-то не торопились лезть к Леониду с вопросами. Двигались за ним в тишине. Сам он тоже не стремился объяснять значение своих действий. Но возвращаться, похоже, передумал. И Клару уже не убеждал отказаться от бредовой затеи испортить всем репутацию. Через некоторое время вспышка полыхнула опять. Леонид глянул на часы, затем продолжил кружить. Я толкнула в бок Славика и предложила ему поинтересоваться, ради чего мы тут танцуем. Тот отмахнулся.

После третьей вспышки Клара подала голос:

– Ты как? Разобрался?

– Не так всё просто.

– Да ну тебя. – Она резко бросилась к самолёту.

А я-то уже начала надеяться, что мы плюнем на позднее плавание и отправимся по кроватям.

– Интервал между вспышками ровно четыре минуты и двадцать две секунды, – сообщил Леонид. – Клара, вероятнее всего, тут временная аномалия. Такие возникают на местах трагической гибели. Ты меня слушаешь?

– Нет. Я поглощена мыслями о том, чего бы такого сделать. И вообще, цвет у вспышки приятный. Хочу чешую в такой выкрасить… а-а-а-а!

Крик Клары донёсся из-за камня, закрывавшего кабину пилота. Она тут же вылетела и принялась голосить:

– Он живой! Он живой! Он в стекло стучится!

Славик приблизился к ней и встряхнул за плечи:

– Ты о чём? Кто живой?

– Водяной? – осведомился Леонид.

– Лётчик. – Зубы Клары застучали, будто от холода.

– Какой лётчик? – пробормотала я.

Славик с Леонидом переглянулись. И отправились проверять. Я осторожно двинулась следом. Наверное, это всё-таки водяной. Какой лётчик, честное слово? Но Клара вцепилась мне в хвостовой плавник.

– Не ходи! Там тот лётчик, который управлял самолётом в сорок каком-то году. Жи-жи-живой… Там, главное, мидий много на стекле. Плохо видно кабину. А в одном месте окошко. Словно расчистил кто-то. И он стучится…

Я вдруг подумала, что она может говорить правду. Любой представитель русалочьего народа отлично знает, как выглядят водяные. Клара бы не перепутала.

Очень захотелось начать стучать зубами. Прошло несколько томительных минут. Снова по воде пробежала вспышка. Мы вздрогнули.

– Но ведь этого не может быть… – наконец выдавила я. – С чего ты взяла, что это тот лётчик?

Мы не отрывали глаз от самолёта.

– Форма на нём. Да и… он же в закрытой кабине…

Тут из-за камня вернулся бледный Славик.

– Точно живой, – проговорил он, глядя на меня обалделыми глазами. – Стекло разбить хочет. Выбраться. А его водой заливает. А потом вспышка, и всё сначала…

Я подумала о том, что для сохранения душевного здоровья мне лучше не верить ушам.

– Но этого не может быть… ну, потому, что не может быть никогда. Ну… – Я жевала слова и растерянно поглядывала то на Клару, то на Славика.

Мимо спокойно проплывал косяк рыб. Вдруг стремительно выскочил Леонид, и рыбки испуганно порскнули в стороны.

Лицо умника в темноте казалось белым как простыня. Он заикался. Насколько вообще способно заикаться полуводное существо, умеющее передавать информацию в толще жидкости средствами, доступными морским животным.

– Он гибнет. Гибнет уже не в первый раз. – Леонид отчаянно жестикулировал. Волны расходились в разные стороны. – Для него время повторяется.

– Что это значит? – Клара закусила губу. Наверное, очень жалела, что отправилась сюда среди ночи.

– Я… я думаю…

– Ну, – поторопил Славик. Он тоже пребывал не в своей тарелке.

– Предлагаю вернуться домой, – пискнула я.

Очень страшно висеть вот так в море, ночью, рядом с самолётом, рухнувшим много лет назад, и знать, что лётчик всё ещё надеется спастись.

– П-полагаю, он п-переживает последние четыре минуты и двадцать д-две секунды своей жизни. Снова и снова. Все эти д-десятилетия. От вспышки до вспышки. К-каждый раз время для него перематывается назад. Каждые ч-четыре минуты. С секундами. А он, даже упав в воду… хочет сдвинуть фонарь. Выплыть. А вода п-поднимается…

Стало холодно. И весьма жутко.

– Вернёмся? – напомнила я о себе.

– Пожалуй, стоит, – кивнул Славик.

– Да вы чего?! – взъярилась Клара. – Вы что, не понимаете? Ему надо помочь! Лёня, какие есть способы прекратить эти бесконечные повторения?

– Я н-не знаю.

Тело Леонида покрылось гусиной кожей. Похоже, холод и ужас охватили не только меня.

– Как не знаешь?! Ты у нас всё знаешь! – Если Клара начинает кричать под водой, ультразвуком режет уши. Я как-то слышала. Ещё в Финском заливе. – Вспоминай! Придумай чего-нибудь! Мы должны ему помочь!

– Эт-то опасно. Во временные аномалии нельзя вмешиваться. Существует вероятность, что станет гораздо хуже.

– Ему? Ему уже не станет!

– А нам? – робко поинтересовалась я.

– Он понимает, что с ним происходит? – негромко спросил Славик.

– Каждый раз, – кивнул Леонид. – Ты же видел его глаза.

– Вот и сообрази, как спасти несчастного от вечного кошмара! – снова заорала Клара.

– Погоди. Погоди, – некая мысль осенила Славика. – Это ведь немецкий лётчик, верно? Да и водяной с ним! Чего жалеть-то?

И тут Клара переключилась на него.

– Чего жалеть? Какая разница, чей это лётчик? Он прежде всего человек! Ему надо помочь.

Я заметила, что невдалеке остановилась группа дельфинов. Они внимательно слушали нас.

– Как бы сказать. – У Леонида не получалось взять себя в руки. И я его понимала. Желание удрать подальше заклинивало. Но остальные всё решали проблему упавшего самолёта. – О временных аномалиях очень мало известно. Никто не знает, как это прекратить или обратить вспять. Никто не знает, прекращается ли это когда-нибудь само. Вдруг мы сделаем что-то не так и тоже пострадаем?

– Боишься? Плыви домой! – не унимаясь, вопила Клара. – Скажи только, что делать.

Дельфины подобрались ближе.

– Я же говорю, этого никто не знает. Возможно, надо перевернуть самолёт. Или даже взорвать его.

– Ларка, – Славик продолжал гнуть свою линию, – прекрати молоть чушь. Он немец. Если ты помнишь, именно они на нас напали.

Клара бросила на него убийственный взгляд.

– Сделай что-нибудь! Просто возьми и сделай. Не надо мне говорить о причинах возникшей войны. Он мучается. Он нуждается в помощи.

– Вообще-то она права, – неожиданно для себя брякнула я.

Возникла недолгая пауза, во время каковой в душе Славика явно шла борьба.

Краем уха я уловила перешёптывание дельфинов: «Ты глянь, снова ученики. Каждый раз одно и то же». По-моему, они посмеивались. Но в тот момент я не придала этому значения.

– Ладно, – видимо, Славик решился.

Он пожал плечами и ринулся к самолёту. Тут же остановился, повернулся, собрался что-то сказать. Затем передумал, дёрнулся. Всё-таки проговорил:

– Ладно, сейчас устроим.

Снова поплыл. Задержался возле камня. Помешкал. Пооглядывался.

– Ты не сможешь, – воззвал Леонид, и это подстегнуло Славика. Он слабо улыбнулся и исчез за камнем.

Весь задор Клары иссяк. Она обхватила себя руками, поёжилась и тихо произнесла:

– Я его прям даже зауважать готова. Ужас какой. Не верю, что это происходит с нами.

Из-за камня показалась голова Славика.

– Слушай, а у нас взрывчатки точно нет? – обратился он к Леониду.

– Откуда?

Славик вздохнул и вновь исчез.

Дельфины, медленно переместившиеся за мою спину, тоже вздохнули. Я повернулась к ним и собралась задать вопрос. Но вдруг раздался неприятный звук. Скрежет. Я ещё подумала, что Славик ломает самолёт. Хотя как? Услышала звуки ударов. А потом вспышка мелькнула несколько раз подряд. Вода закрутилась спиралью. Дельфины исчезли. Мне показалось, что нас всасывает громадная воронка. Но тут же спираль сменилась волной. И я перестала что-либо понимать. Утратила контроль над реальностью. Окружающий мир сменила мгла.


?

– Эй, приходи в себя, – голос доносился будто со второго этажа. – Скоро совсем рассветёт, и здесь, на пляже, вероятно, даже люди появятся. А ты лежишь с хвостом навыпуск. Непорядок.

Я с трудом разлепила глаза. Но фоне светлеющего неба виднелась чья-то голова. Волосы теребил ветер. Я поморгала и присмотрелась. Обаятельная улыбка. Приятный голос. Это казалось бы даже романтичным, если б я не чувствовала себя почти дохлой треской.

Начали возвращаться чувства. И тут же охватил ледяной холод. И ещё я ощутила гнусное онемение во всём теле. Попыталась сдвинуться, но треска, похоже, всё-таки сдохла. Причём довольно давно.

– Тихо. Тихо, – услышав мой стон, сказал незнакомец. – В горле пересохло? Воды попей. Легче станет.

Он бережно приподнял мою голову, и я поняла, что губ касается горлышко бутылки. Тут же принялась жадно пить. У русалов обезвоживание наступает гораздо быстрее, если долго находиться на берегу с выпущенным на волю хвостом. В таком случае вода необходима. Вероятно, я приличное время валялась без сознания.

Действительно, после утоления жажды стало гораздо легче. Глаза совсем открылись. Я продолжала разглядывать спасителя. Блондин с внешностью голливудского актёра и улыбкой, принятой в том же далёком краю. Показалось, что я пропала.

– Кто ты? Где остальные? – Голос мой звучал хрипло. Да и выглядела Светочка, судя по всему, далеко не лучшим образом.

Попыталась сесть, и красавец тут же бросился помогать. Тело ломило, но от добрых прикосновений по нему разливалось тепло.

– Да свой я. Из школы. Три часа после Большой волны вас искали. Остальные недалеко. Всех на один берег выбросило. А могло и разметать, – «свой» набросил мне на плечи одеяло. – Давай втягивай хвост. Он высох. Я полил морской водой, но всё равно будет больно. И иди в машину. Подруга твоя уже там. А я пойду помогу… ну и отличились же вы. Прямо в первый день.

Он ушёл.

Я посмотрела спасителю вслед. Дальше на каменистом пляже над кем-то – или Леонидом, или Славиком – колдовал ещё один «свой». Я огляделась и заметила в другой стороне красный джип. Клара уже внутри. Греется. А я сижу на камнях. Мёрзну.

Я осушила оставленную мне литровую бутыль воды и попыталась втянуть хвост. Вправду больно. Ползти до моря, чтобы хорошенько размочить, неудобно. Звать блондина, дабы облил меня водой ещё раз, – так я его имени не знаю. Да ладно. Можно немного потерпеть.

Уже вернув ноги, я вдруг обнаружила, что нижнюю часть купальника, которую в море наматываю на руку, лишь бы не потерять, снесло. Видимо, волной. Добралась до машины, укутавшись в одеяло. Хорошо, что «свои» захватили нашу одежду, оставленную в гроте.


?

По прибытии в школу мы сразу оказались препровождены в кабинет директора. На часах – восемь утра. Все четверо измождены, как бурлаки после прогулки по волжскому берегу. И даже никто не отпустил умыться, душик принять, позавтракать.

– Очень приятно познакомиться. – В роскошном кабинете, обставленном антикварной мебелью, нас встретила весьма полная женщина лет сорока. По закону «Эврики!» она должна была вытеснять из ванны больше воды, чем в ней помещается. Звали даму Виктория Андреевна.

Какой-то неправильной оказалась наша первая встреча с директором новой школы. До того свидеться не удалось. Виктория Андреевна находилась в командировке.

– Садитесь! – прозвучал властный приказ. А затем начался разнос. – Я час назад прилетела, и тут же сообщают, что новички выкинули фортель. Прямо сразу к самолёту отправились. Можно сказать, даже чайку не успели попить. Что же? Думаете, вы первые, кто пытается спасти лётчика из временного плена? Как бы ни запрещалось, всегда находятся желающие помочь бедолаге. Собираетесь к ним присоединиться? Некоторые не по одному разу пробуют. А волна потом разносит всех по сторонам. Вам повезло. Рядышком выкинуло. У нас однажды два друга собрались взорвать самолёт. Одного потом в Болгарии нашли. Другого в Азовское море унесло. Зато дельфины каждый раз веселятся. Животики надрывают. И ведь ученики постоянно друг друга на слабо берут: «Поплывёшь к самолёту? Поможешь лётчику?» А вы…

Говорила она долго. Мне безумно хотелось есть и спать. Даже не отказалась бы делать это одновременно.

Все мы сидели понурые и молчали. Пока, минут через пятнадцать, Леонид не решился вставить слово:

– Как-то же его можно освободить…

– Найдёшь способ – дам тебе золотую медаль за отличное окончание школы! – объявила Виктория Андреевна. – Мне самой его жалко. В сорок втором самолёт упал. Лётчик уже больше семидесяти лет свои последние минуты переживает.

На этом она, похоже, выдохлась.

– Ну, всё. Идите. Завтракать пора.


?

Наконец-то мы с Кларой добрались до своей комнаты. И сразу обе повалились на кровати, забыв и про душ, и про завтрак.

– Почему ты не сказала ей, что хочешь вернуться в Питер? – сквозь надвигающуюся дрёму поинтересовалась я. – Сразу бы всё и решилось.

– А я передумала, – так же вяло отозвалась соседка. – Теперь уже интересно, найдёт ли Лёнчик способ выпустить немца из заточения. Кошмар просто. Столько лет умирает, умирает. Видела, как у нашего умника глазки при мысли о золотой медали загорелись?

– Ага.

– И вообще, мальчик такой симпатичный. Тот, который нам на берегу помогал. Поразительно. Я узнала, его зовут Сашенька. Александр. Нет. Теперь я точно никуда не уеду.

«Ну вот, – взгрустнулось мне, – Клара положила глаз на "своего". У неё больше шансов…»

И я уснула.




Запись 3. Описательная



7–14 апреля








Началась суматошная ученическая жизнь в Скале. Здешняя школа именно так и называется. Потому пишу с большой буквы. Замечу, что придумавший это смог удивительно точно подметить особенности местонахождения русалочьего учебного заведения.

Здесь всё отличалось от Питера. И люди, и обстановка, и водный мир. Начну с людей. Местные обучающиеся совершенно не избалованы дисциплиной. В Питере нам не позволялось столь многого. Большинство и учеников, и преподавателей ходили себе чинные-важные, неся на лице печать русалочьей избранности и волоча за собой груз культуры и образованности. Тут же никто не напускал на себя вид: «Раз я из русалов, то мне доступно много больше, чем всякой там шушере!» Пожалуй, так вела себя только Клара. Когда мы выбирались в город (надо сказать, что Славик недолго держал слово, уже на третий день он отправился гулять с нами), она смотрела по сторонам в своей излюбленной высокомерно-презрительной манере. В общем-то, подобным образом вёл себя и Леонид, но – исключительно потому, что привык пребывать в убеждённости, мол, умнее других. Впрочем, так и есть.

Ещё в русалочьей было весело, постоянно кто-то что-то творил. Это добавляло радости и хорошего настроения. Виктория Андреевна закрывала глаза на шалости. Иногда, правда, начинала кричать, но вскоре обо всём забывала, переключаясь на дела насущные.

Здешняя субординация хромала и на ноги, и на руки. Потому что жили и преподаватели, и ученики внутри Скалы. Так сказать, в тесном соседстве. Вечером ученик мог пить с профессором чай и обсуждать новый фильм, а утром на лекции он с недостаточным пиететом смотрел преподавателю в рот. В Питере такого быть не могло. Всё новое очень смущало Леонида. Он не из тех, кто приемлет вольное поведение и панибратство.

Что касается обстановки – удивляла сама Скала. Раньше я никогда не жила в камне. Каменные дома не в счёт. Мне с большим трудом удавалось ориентироваться. По-моему, здесь вообще никто не понимал, по какому принципу проложены коридоры и устроены залы. Ни одной привычной прямоугольной комнаты в Скале не имелось. Столовая, например, представляла из себя идеальный восьмиугольник. Гладкие стены, выложенные каким-то породистым камнем, для человека, находящегося внутри, создавали ощущение, что он в шатре (правда, с колоннами). Потолок сужался, подобно воронке, а из центра (в юртах кочевников там находится отверстие для выхода дыма) свисала массивная люстра со многими сотнями свечей. Не представляю, кто их зажигает. Учебные аудитории в школе были круглыми, овальными, многоугольными. Некоторые – с ровными стенами, некоторые – с необработанными. Такие классы походили на пещеры. Да, собственно, ими и являлись.

Этажей здесь, судя по всему, не существовало. Все помещения располагались на разных уровнях. Чтобы пройти из одной аудитории в другую, иногда требовалось спуститься на три ступеньки, прогуляться по узкому коридору, а потом подняться на десять. А в другой раз приходилось накрутить по винтовой лестнице метров сорок вниз, туда, где стены блестели от струящейся по ним воды. А затем идти по длинному коридору, который неминуемо вёл вверх, хотя и не имел ступеней.

Некоторые коридоры оказывались настолько раздольными, что мы с Кларой могли встать на ширину вытянутых рук, касаясь друг друга лишь кончиками пальцев. А свободные руки выставить в стороны и не дотянуться до стен. Другие коридоры были столь узки, что протискиваться в них приходилось боком, и то, если достаточно худ для этого. Виктории Андреевне не стоило бы даже пытаться. Не знаю, как можно запомнить все внутренние пути-дорожки. Наверное, здесь стоит пожить подольше. Но пока мы с Кларой не решались отправляться в столовую или на занятия вдвоём, а тем более поодиночке. Старались присоединиться к кому-нибудь. Ещё странно, как мы все с первого раза запомнили путь в грот и никогда не сбивались.

То есть как не решались… Однажды, где-то через неделю после прибытия, я удумала в одиночестве отыскать библиотеку. Мне объяснили, что нужно всё время подниматься, что Скальная библиотека на самом верху, где не так сыро. Есть ещё и городская библиотека, там же, где и русалочий архив, но мне понадобилась именно Скальная. И я честно старалась идти всё вверх и вверх. Карабкалась по винтовым и обычным лестницам, проходила мимо разных дверей, по всяким коридорам, спрашивала у встречных направление и постоянно выясняла, что вновь забрела не туда. В один неуловимый момент я свернула из раздольного коридора, куда сквозь незастеклённые отверстия в стене проникал шум моря, в узкий переход. С трудом продралась сквозь него, подсвечивая дорогу фонариком (фонарики в Скале – весьма популярная штука), и обнаружила себя в небольшом тёмном помещении с необработанными стенами и одним овальным отверстием, забранным решёткой. На решётке висела табличка: «Не входить. Запрещено». Я повертелась, освещая всё вокруг. Помещение имело форму яйца. Относительно ровный пол, где валялись разных размеров камешки, и купол, сужающийся над моей головой. Библиотекой здесь и не пахло. Пахло только морем. И ещё примешивался странный слабый запах из-за решётки. Я вздохнула, поняв, что теперь нужно проталкивать себя через узкий проход обратно и снова отправляться на поиски. Вдобавок огорчила мысль, что я, может, и библиотеку не найду, и до комнаты своей добраться не смогу, ибо заплутаю в здешних казематах. Затем я почему-то подумала, что надпись на табличке странная. Написали бы либо «Не входить», либо «Запрещено». Зачем обе фразы? И в ту же секунду я обомлела, и по телу прошла дрожь. Потому что из глубин Скалы, из овального отверстия, донёсся звук шагов.

Безумно захотелось убежать, но вместо этого я направила луч света на решётку. С той стороны к ней кто-то подошёл и остановился.

– Можно не светить в лицо? – услышала я вопрос, заданный недовольным тоном.

– А ты кто? – Пришлось чуть опустить фонарик. Пятно света теперь выхватывало ноги в светлых джинсах, белые кроссовки и низ решётки с облупившейся краской.

Тут мне в глаза ударил свет.

– А, это ты, – незнакомец, как показалось, вздохнул с облегчением.

– Мы встречались?

– Не знаю. Возможно. Сдаётся мне, что живём в одной Скале. – Он забренчал ключами, снял с решётки амбарный замок и открыл дверцу. – И обедать ходим в одну столовую. Ты из тех новеньких, которые отчебучили в первый же день и отправились спасать лётчика. А ты слышала, что в нашем море есть и другие несчастные? Привидения, например?

Нарушитель запретов выбрался из овальной дыры и оказался в яйце рядом со мной. Я опять посветила ему в лицо, чтобы убедиться: это он меня знает, а я – нет. Высокий, статный, стройный, темноволосый, глаза цвета морской волны, что неудивительно для русалов. И совершенно точно не встреченный мною раньше. За ту неделю, что я здесь провела, глаза останавливались на многих лицах. Но на этом – ни разу.

– А где их нет? – Риторический вопрос отразился от стенок яйца. Нарушитель двойной табличной заповеди неопределённо пожал плечами. Потом отвернулся, закрыл дверцу и снова навесил на неё замок.

– Позволь узнать, что ты здесь делаешь? – поинтересовался он, не поворачиваясь.

Ситуация как в триллере. Злодей глухо задаёт вопрос перед тем, как напасть на жертву. Чего я, действительно, в это яйцо забрела?

– А ты?

– Я интересуюсь недрами. – Он повернулся, надуманный триллер сразу улетучился. – Меня, кстати, Прохор зовут, и я довольно неплохо знаю Скалу. Давно изучаю её. И уверен, что в Точку запрета сложно забрести по ошибке.

Точку запрета? Это он про эту странную комнатушку? Или все решётки с табличками так называются? А ведь некоторые из них в очень даже видных местах находятся.

Но спросила я о другом:

– Серьёзно? Прохор?

Хотя чего удивляюсь? Директора питерской школы вообще зовут Антип Евсеич.

– Вполне. Так как ты здесь оказалась?

– Библиотеку искала, – со вздохом ответила я. – Светой зовут, как бы между делом…

– Библиотека выше.

– Ещё выше? Да сколько ж можно?

– Могу проводить. В обмен на небольшую услугу.

– Да, я что-то слышала о существовании товарно-денежных отношений и натурального обмена. Какую услугу?

Прохор наклонился ко мне. Яйцо могло бы оказаться уютным местом для свиданий, если б я явилась сюда на таковое.

– Ты никому не расскажешь, что у меня есть ключи и я нарушаю правила Точек запрета.

Я пообещала. Уж очень хотелось попасть в библиотеку. Однако не смогла удержаться от вопроса:

– А что там? За этими решётками?

– Много всего, – Прохор почему-то перешёл на шёпот. – Возможно, когда-нибудь я тебе расскажу.

– Интригует, – кивнула я.


?

В тот день я попала, куда стремилась, а в последующие постоянно высматривала Прохора в столовой и коридорах. Но ни разу не увидела.

Теперь, пожалуй, стоит заикнуться о водном мире. В Чёрном море, как и в Финском заливе, обитали те же морские люди. Просьба не путать с морскими русалами. Одни русалочьи племена всегда жили на берегах морей, другие – рек, третьи – озёр. Раньше они враждовали и не пускали чужаков в свои воды. Сейчас времена изменились. А есть ещё морские люди. Они постоянно проживают в воде и достаточно сильно отличаются от нас. Человекоподобны, но кожа с синеватым отливом. Между пальцами у них перепонки. Кроме того, морские люди не умеют менять хвост на ноги. Вдобавок, как верно заметил Прохор, здесь обитало весьма много привидений. Подводные привидения, в отличие от земных, редко имеют белый цвет. Духи морских людей, как правило, серые. А утонувших земных – синие или зелёные. Их иногда сложно разглядеть в воде.

Ещё полно всякой живности и тайн. Но я пока не со всем разобралась. Вернусь к этому потом, если не забуду. А пока продолжу.

Позднее я очень сильно разболелась. Так называемые простудные заболевания, терзающие обычных людей (или неизменных, как их принято называть у русалочьего народа), обычно нас не трогают. Ибо холода русалки не так уж сильно боятся. Но иногда нападает что-то очень похожее. От переизбытка эмоций, то есть нервов, или вирус какой-то злобный пробрался в наши ряды. Я улеглась в постель и дня три не могла отыскать в себе сил, чтобы выбраться наружу. Слабость и головная боль доканывали. Иногда Клара, являвшаяся под вечер, рассказывала мне новости. Впрочем, в голове ничего не укладывалось. Аппетит отсутствовал. Хотелось только спать. И, временами, – выпустить хвост. Но добраться до грота я бы не смогла. Потому хвост дремал там, где ему положено дремать в момент нахождения на свободе ног. А я крепко спала и три дня отказывалась от бутербродов, приносимых Кларой.

Бутерброды съедал Славик. Он иногда заходил меня проведать. А вот Леонида я не видела давненько.

На четвёртый день болезнь начала отступать, и ломтики белого хлеба с маслом и сыром Славика не дождались. Остывший чай я тоже выдула, после чего почувствовала, что если немедленно не выпущу хвост, то просто взорвусь. Три дня без плавания – приличный срок.

Где-то за каменными стенами шла обычная жизнь. Светило солнце, гуляли люди, шумели русалы. Они все обладали кучей сил, а я с трудом оделась и, держась за стенку, вышла в коридор.

Клару я увидела в одной из комнат. Дверь оказалась распахнута. Соседка сидела спиной ко мне и над чем-то смеялась с незнакомыми девчонками. Она общительная. Быстро обзавелась здесь подругами. Я прошла мимо. Не хотелось отвлекать. Да и на разговор тоже силы найти надо. А они временами в большом дефиците.

Я спустилась вниз. Как ни странно, в гроте никого не оказалось. Царила поразительная тишина, только где-то капала вода. Грот освещался одним факелом, торчащим из держателя на стене. Потолок и дальние стены тонули в темноте. Возможно, мне стало бы даже несколько не по себе. Я впервые оказалась здесь одна и в такой тиши. Но желания пугаться сейчас не нашлось. Я скинула одежду и, плюнув на купальник, упала в воду. С удовольствием отпустила на свободу хвост. Положила локти на каменное ограждение, опустила голову на руки и закрыла глаза. Хвост медленно колыхал солёную воду. Меня никто не беспокоил, и уже навалилась дрёма, как вдруг в неё вклинился женский, высокий, малость противный голос.

– Как быстро меняются нравы. В моё время русалка не могла себе позволить погрузиться в воду совсем голой. Что, впрочем, всегда потешало морских дев. Зато здесь ничего не изменилось. Разве что раньше обычно зажигали три факела. Или времена нынче на земле совсем трудные? Ах, как давно я не посещала землю…

Я разлепила глаза и медленно повернула голову в сторону, откуда доносился голос. Над водой, там, где свет факела почти рассеивался, висело ярко-оранжевое нечто. Оно состояло из хищного лица морской девы, длинных тонких рук с перепонками между пальцами, призрачных волос двухметровой длины, не испуганных расчёской, и… ног, также с перепонками. Ноги менялись на хвост, затем возвращались обратно. Странно. Если это призрак морской девы, то ног у неё появляться не должно в принципе. А если – русалки, то совсем ни к чему перепонки. Да ещё оранжевый цвет… я никогда раньше не слышала о существовании подводных привидений такого оттенка. Надводных – тем более. Однако в том, что яркое пятно являлось призраком, сомневаться не приходилось.

От неожиданности и переизбытка чувств я едва не помянула Ёшкина кота. Но вовремя прикусила язык. Этих котов в Скале обитает так много, что даже примерное количество не прикинуть. Брякнешь в разговоре, и сразу с десяток явится. Они на такие вещи реагируют. В питерской школе проживал только один представитель семейства Ёшкиных. Любимец Антипа Евсеича. Тот кот уже давным-давно находится в преклонном возрасте, потому и не часто умничает. Больше спит. И лишь изредка цитирует Конфуция или Лао-цзы. Здешние же коты не могут пройти мимо, не дав совета. Или другими способами демонстрируют свою разумность. Конкуренция у них немалая. Коты всячески доказывают свою сметливость. Меня пока игнорируют. Случается, оценивающе оглядывают. Но жить пока не учат. Поминать их тем не менее не стоило.

Однажды, недалеко от грота, я наткнулась на кошку с котятами. Писклявых комочков насчитывалось восемь штук, и все они в тот момент учились говорить. Ох и гомон стоял! Вот так ляпнешь, не подумав, все и примчатся.

– Ой, – выдохнула я. – Как красиво! Цвет. Я про цвет.

– Спасибо, – оценило мой комплимент привидение. – Да. Цвет у меня исключительный. Такой же исключительный, как и моя былая жизнь.

Оно… или она («Это всё-таки женщина» – запоздало, по причине тяжёлой от болезни головы, определилась я) подлетела ближе, уселась на край грота и свесила ноги-хвост в воду.

– Знаешь, некогда всё было иначе. А чем сейчас живёт Скала? Мне говорят, что мир меняется стремительно, и так интересно узнать… но я редко выхожу на берег. Да и то лишь в один город. Иногда я разговариваю с ныне живущими морскими людьми. Они, правда, не жаждут общения. А с умершими разговаривать… так они и сами ничего не знают. И совсем не хотят. Обычно, когда умираешь, то теряешь интерес к происходящему. Ну, ты понимаешь.

Я отрицательно покачала головой. Яркий оранжевый цвет резал глаза. Пришлось слегка прикрыть их.

– …многие и теряют. Да почти все. А я не такая. Я всегда отличалась от прочих. Мне всё-всё интересно! Недавно вернулась из Индийского океана. Изучала затонувшие города. Там есть целая пирамида на дне. С порталом, как водится…

Она говорила много и быстро. Половину я не понимала, за второй просто не успевала уследить. Какие-то колонны, странные переходы, секты подводных жителей. Минут пятнадцать оранжевая дамочка отчаянно жестикулировала и извергала фонтаны красочных воспоминаний. Потом вдруг на мгновение замолчала, по всей видимости, пыталась подобрать нужное слово, и тут я вставила:

– А почему у вас хвост? И… ноги? И хвост?..

– Это? Долгая история. Да неужели же ты не знаешь? Я думала, всем известно… а, вспомнила, как называется…

Она начала рассказ о своём знакомстве с подводными долгожителями у берегов Новой Зеландии. Он оказался бы даже интересным, если б я ощущала себя способной цепляться за нить повествования. Прошло ещё приблизительно с полчаса. Я чувствовала, как тело напитывается силой, скрытой в воде. Неизменные тоже считают, что вода может многое дать организму, забрав взамен негатив и болезни. Потому столь многие из них любят купания. Когда нет возможности опуститься в водоём, они принимают ванну или душ. А нам необходимо столько воды, чтобы имелась возможность если не пуститься в дальнее плавание, то хотя бы хорошо вымочить хвост. Душа для этого явно недостаточно. А ванна… сошла бы за неимением, но хвост велик, поместить в скромную посудину достаточно сложно.

Я почувствовала себя много лучше. Решила, что пора возвращаться в кровать. Осталось хорошенько выспаться, чтобы завтра быть огурцом. Я открыла рот, чтобы перебить говорливое привидение, и тут поняла, что она меня о чём-то спрашивает:

– Ну так как? Поможешь?

– Ой, – растерялась я, – неужели смогу?

– Конечно! Всего-то нужно разыскать моих праправнуков. Их должно быть сейчас очень много. В прошлый раз… ах, прошлый раз… лет двадцать назад… ну, так и ладно. Я тебе два месяца дам. Прилечу сюда… что у нас будет через два месяца?

– Июнь, – ответила я, тщетно пытаясь понять, чего оранжевая от меня требует. Глаза даже заболели, так внимательно я на неё уставилась.

– Прилечу сюда в июне. Двадцать первого. Под солнцестояние. Тебя устроит? Два месяца – приличный срок. Ты обязательно что-нибудь разузнаешь.

Я не стала говорить, что до двадцать первого немногим больше двух месяцев. И вообще, зачем что-то объяснять явно сумасшедшему привидению? Проще проститься и забыть.

– Ну да. – Я ограничилась кивком и уже собралась вернуть себе ноги да выбраться наружу, но тут со стороны лестницы донеслись голоса. Судя по всему, разговаривали мальчишки. Я не сразу узнала, что в Скале располагается ещё и детская школа. В самых верхних ярусах. Все, кому нет восемнадцати, там и живут. У них имеется, правда, свой выход в море. Чуть южнее. Но ведь не запретишь нашим гротом пользоваться.

– Отлично, – обрадовалась сверх меры яркая дамочка, – или, как сейчас у вас говорят, о-кэ-э-эй! Ну, я полетела. Встретимся здесь же вечером двадцать первого.

Она сорвалась с места и устремилась в тоннель. Тоже странно, могла бы и сквозь камень. Я посмотрела вслед. Некоторое время оранжевое пятно, всё уменьшаясь, скользило по ровной глади воды, а потом исчезло. Тут же в гроте объявились трое ребят лет тринадцати.

– О! Привет спасателям лётчиков! – завопил один из них.

Я поморщилась. Как так? Даже эти меня в лицо знают. А я их первый раз вижу.

Они поскидывали одежду прямо под ноги и друг за другом прыгнули в воду. Трижды поднималась туча брызг. А голоса ещё долго отражались от стен тоннеля.

Но я уже выбралась. Вздохнула, осознав, что забыла полотенце. И решила дать себе время немного обсохнуть. Силы почти вернулись. Это не могло не радовать.




Запись 4. Разъясняющая



15–22 апреля








КЯ честно собиралась забыть о встрече с привидением, но почему-то говорливая субстанция цвета стоп-сигнала не шла из головы. Преподаватели загрузили меня работой. Как выяснилось, нужно написать три реферата и основательное эссе о флоре и фауне Чёрного моря. Я углубилась в книги, но то и дело возвращалась мыслями к странной беседе. Поэтому через несколько дней надумала позвонить в Питер, маме.

Связь в Скале фурычить наотрез отказывалась. Все, кому требовалось позвонить или воспользоваться Интернетом, откладывали эту задачу до посещения города. На набережной располагалось несколько кафешек, хозяевами которых являлись представители русалочьего народа. Туда наши отправлялись заряжать гаджеты, словить вайфай или просто посмотреть телевизор. Матч там какой…

Проблема лишь в том, что от Скалы до города пилить и пилить. Также далековато и до ближайшей остановки, где можно сесть на маршрутку. Да и просто нормальная тропа, я уж не говорю про асфальтированную дорогу, совсем не рядом.

Некоторые добирались до города вплавь. Одно из питейных заведений, коим владел русал Тихон, буквально нависало над морем. В воду уходили мостки. На них в жаркие дни даже столики стояли. Можно выбраться как ни в чём не бывало из моря, а переодеться уже внутри кафе. Одни брали одежду с собой, плотно запаковав в пакет. Другие оставляли в специальной комнатке в глубине заведения. Кафе носило многозначительное название «Смеющийся дельфин». Возможно, Тихон тоже пытался спасти лётчика.

Правда, всё-таки имелось в Скале одно местечко, где мобильник находил-таки палочки, позволяющие предположить, что связь существует. На самом верху (по меркам неизменных требовалось подняться на высоту этажей в тридцать пять), рядом с библиотекой, находилось нечто вроде балкона. Открытая площадка в поднебесье, окружённая каменным бортом. Там можно дышать свежим воздухом или мокнуть под дождём, и никто с моря не увидит.

После лекций я сразу направилась туда. Просто поленилась делать круг и заносить в комнату сумку с книгами. Теперь она оттягивала мне плечо и звала вернуться. Но я твёрдо вознамерилась услышать голос мамы. По пути на самый верх я снова заблудилась пару раз. Но так как ни одного заботливого Прохора не встретилось, пришлось отыскивать дорогу самой. Мимо проносились только какие-то дети. Они махали руками в разные стороны в ответ на мои просьбы указать направление.

В итоге я нашла библиотеку. И балкончик. На нём гулял ветер, в дальнем углу беседовали двое незнакомцев в красных куртках. Они смеялись над чем-то своим, а я, понадеявшись на устойчивый сигнал, набрала номер.

– Ну как ты, дорогая? – отозвалась мама и сразу начала интересоваться всем, что у меня происходит.

Я подробно отвечала, затем долго выслушивала мамины новости, потом вспомнила, что вот-вот сядет батарея, а доплыть до Тихона я собираюсь не раньше ближайших выходных.

– Мама, мам, подожди, – прервала я её рассказ о недавней буре в Финском заливе (а он обещал оказаться интересным), – я позвоню тебе в воскресенье. А сейчас скажи, пожалуйста, ты что-нибудь слышала об оранжевых подводных привидениях?

– Оранжевых? – озадачилась мама. – Не припомню. Или… вроде есть легенда…

Но толком она ничего не вспомнила, а сильный ветер тиранил моё, хоть и крепкое русалочье, но всё же прикрытое лишь лёгкой тканью блузки, тело.

Я попрощалась, обратив внимание на то, что батарея практически на нуле, и сунула телефон в задний карман джинсов.

– Её зовут Миранда! – крикнул мне один из краснокурточников.

– Кого? – опешила я, присмотрелась и поняла, что мальчишки – близнецы.

– Рыжую тётку-привидениху.

– Ага, – вмешался второй. – Миниверанда. По-другому её зовут. Зачем она тебе? Её уж лет пятьдесят никто не встречал.

– Да так, – почему-то уклонилась я от ответа. А ведь можно было у парней всё и выспросить. – Курсовик пишу.

Я повернулась к пролому, ведущему внутрь Скалы, и медленно пошла прочь. Пятьдесят лет… как же! Я вот буквально на днях…

Тут же сообразила, что нахожусь рядом с библиотекой, а там вполне может сидеть Леонид. Я его тоже лет пятьдесят не видела. Две недели уж точно.

В библиотеке царила положенная тишина. Да, в общем, и шуметь особо было некому. Одну девушку я заметила в глубине зала, под округлым сводом, возле высокой полки с книгами. С другой стороны, также рядом со шкафом, стоял молодой человек заумного вида и в свете фонарика разглядывал надписи на корешках. Между стеллажей и вправду темновато. Хотя библиотека – самое светлое место в Скале. День проникает сюда через множество вытянутых узких окон. Впрочем, сейчас, когда небо наглухо затянуто грозовыми тучами и того и гляди начнёт извергать воду, света даже возле окон не хватало.

Я прошла внутрь, заметила, как библиотекарша окинула меня взглядом, полным строгости. На её столе возле окна стояла лампа, которую тоже регулярно требовалось заряжать (понятно, библиотека – не место для свечей и факелов). Такие же лампы имелись и на других столах, предназначавшихся для посетителей. Сейчас из них горела всего одна. Там, где сидел Леонид. Я коротко кивнула суровой библиотекарше, подошла к приятелю и села рядом.

– Привет, – заговорила шёпотом, но даже он казался здесь весьма громким, – что-то тебя совсем не видно.

– А, это ты, Свет, – оторвался от книги умник. – Странно тебя здесь встретить.

Я скуксилась. Леонид иногда бросался двусмысленностями.

– Время от времени и я сюда заглядываю, – проговорила в ответ. – Однако сейчас пришла с тобой повидаться.

– Вот как? – Собеседник снял очки и потёр глаза. – Никогда тебя не видел в библиотеке. Ни в Питере, ни тут. А я-то вот постоянно. Занимаюсь.

Я взглянула на названия томов, лежащих перед ним. «История водных народов Черноморья», «Морские люди и их мифы», «Битва у Восточного берега», «Философия в трудах морских жителей». Пятая книга лежала перед Леонидом раскрытой, но мне не особо и хотелось прочитывать ещё один замысловатый заголовок.

– Я думала, ты лётчиком занимаешься, – проговорила я тем же оглушительным шёпотом.

– Пока отложил. Нужно подготовить доклад. Свет, спрашивай, что хотела. Мне совсем некогда.

– Почему ты думаешь, что я пришла по делу?

– Ну, честное слово, Свет… ты действительно по мне соскучилась?

Я замялась.

– А-а-а… есть немножко. Ну, вообще… Лёнь, скажи, пожалуйста, оранжевые привидения существуют?

– Апельсиновая Дама, – без малейшей заминки отозвался визави. – А тебе зачем?

– Э-э-э. – Я безуспешно подыскивала убедительный ответ. Даже знакомому отчего-то не хотелось говорить о встрече в гроте. – Так, услышала кое-что. Вроде она очень редко появляется. И ещё зовут её Миранда.

– По-моему, Мирэйна. – Леонид надел очки, потом снова снял. – Не помню. Давно об этом читал. Ладно, иди. – Он опять напялил очки и пододвинул к себе книгу. – Отвлекаешь.

– Я смотрю, ты тоже мне рад. Что, совсем не поможешь?

– Света, оглянись вокруг. – Леонид повернулся ко мне и глянул несколько сердито.

Я осмотрелась, затем непонимающе уставилась на него:

– Что?

– То. Ты находишься в библиотеке. Тут можно найти легенду об Апельсиновой Даме. Обратись к Маргарите Наумовне.

Он указал на сердитую хозяйку помещения. Та вперилась в меня поверх очков. Я осознала, что совсем даже не желаю обратиться к ней. Только вот, судя по настроению Леонида, не станет он мне сейчас растолковывать, почему дух коварного цвета является редко и не каждому.

Я вздохнула, встала и подошла к столу недоброй библиотекарши:

– Здравствуйте, – максимально снизив звук и влив в голос порядочную дозу вежливости, начала я, – не подскажете, где мне поискать книгу об оранжевом привидении, Апельсиновой Даме?

– Вы у меня записаны? – громогласно вопросила библиотекарша, и вдруг показалась мне похожей на сову. Очки, глаза выпученные.

– Конечно, Маргарита э-э-э… – Я собиралась и дальше оставаться вежливой, но отчество совы напрочь вылетело из головы.

– Наумовна, – подсказала владелица верхнего яруса Скалы. В окна начал барабанить дождь. – Фамилия?

– Белухина.

Книгу «Легенды из глубин Бирюзовых волн» я получила минут через семь. Уселась за стол позади Леонида, включила лампу и отыскала главу с названием «Мирина, или Апельсиновая Дама».

Чтение увлекло с первых слов: «Мирина была шестнадцатой дочерью черноморского Царя Феуда III. Всего у него родилось восемнадцать детей. Долгое время на воду появлялись лишь дочери. Единственный сын оказался восемнадцатым по счёту. Его рождение принесло радость всему царству. Ибо наконец-то у правителя появился наследник.

Мирина с ранних лет отличалась своенравием. Иногда позволяла себе столь вопиющие вольности, что Царь Феуд даже задумывался о том, чтобы отправить дочь на перевоспитание в святилище океанических ведьм. Наказание это в то время применяли лишь к нарушителям закона, чьё преступление оказалось не таким ужасным, чтобы оказаться приговорёнными к смертной казни. Тогда и океанические ведьмы не имели нынешних свобод. Сама мысль о том, что царская дочь может попасть в пещеры сих жестоких созданий, и уподобиться далеко не лучшим представителям морского народа, приводила в трепет мать Мирины, Царицу Кору. Да и весь двор не мог поверить, что Царь Феуд способен на такое. Про атлантическое обиталище океанических ведьм ходило множество историй. Одна страшнее другой.

Поняв, что ей грозит, Мирина взялась за ум. Торжественно поклялась отцу, мол, больше не запятнает себя недостойным поведением, и некоторое время вправду оставалась довольно молчалива и тиха.

Что скрывалось за ложной кротостью, стало ясно вскоре после того, как повелитель Феуд сосватал дочь за сына Царя из Холодного моря. Послы того Царя, получившие согласие, отправились в обратный путь, дабы отнести своему государю благое известие о том, что вскоре у его сына появится видная жена. Мирина же в тот самый вечер устроила во дворце грандиозный скандал. Она привела своего отца в неописуемый гнев, когда заявила, что давно уже влюблена в простого человека, и никогда в жизни не выйдет замуж за того, кто ей не мил.

Царь Феуд бушевал несколько дней. Море ходило ходуном, выбрасывало на берег мёртвых медуз, а вскоре почти полностью покрылось льдом (невиданное дело!), ибо властитель загрустил.

По его приказанию Мирину бросили в темницу. Однако через некоторое время она исчезла. Вероятно, кто-то помог. Должно быть, Царица Кора. То есть некий морской житель по её приказанию.

Мирину искали, но труды не принесли результата. Весьма скоро появились слухи о том, что царская дочь добралась до Средиземного моря и стала ученицей в Ордене водных алхимиков. По всей видимости, Царица Кора держала связь с дочерью. Или кто-либо ещё. Слухи при дворе появлялись постоянно. Поговаривали о том, что Мирина задумала получить ноги (виданное ли дело для морской девы?!) и отправиться на берег, чтобы встретить того самого юношу, в которого она считала себя влюблённой.

Слухи позднее подтвердились. Несколько лет обучения в Ордене водных алхимиков дали свои плоды. Мирина решилась на то, о чём никто ранее и помыслить не мог. Она прошла некий чудовищный (по рассказам) обряд и стала (нет, вы только подумайте!) человеком!!!

Впрочем, основательно вытравить из себя морскую деву ей не удалось. Но всё, о чём мечтала, Мирина получила. Во дворце по прошествии лет (всё это время Царь Феуд и слышать ничего не желал о непокорной дочери) стало известно, что Мирина вышла замуж за своего избранника. Он оказался сыном владыки прибрежного города. И, естественно, она стала не последней в обществе людей. Некоторые из них считали Мирину несколько странной, но иные следовали за ней. Например, царская дочь пристрастила светских дам к морским купаниям. Сама перевоплощённая и дня без моря прожить не могла…»

Я подняла голову от книги, задумалась о том, что меня смутило, и поняла: светские дамы и то, что они видели странность в морских купаниях. Открыла было рот, чтобы задать вопрос Леониду, но его согбенная сидячим образом жизни спина сказала, что не стоит. Потому я обратилась к пометкам в конце книги, нашла там Царя Феуда и выяснила, что правил он с 1823 по 1878 год. А Мирина родилась в 1838-м, в год сорокалетия своего отца. Значит, в то время, когда Мирина шокировала жителей человеческого города своими нововведениями, на планете переживал расцвет девятнадцатый век. Да уж, леди тогда не могли себе позволить явиться на пляж в бикини.

Я вернулась к чтению.

«…купалась и зимой и летом. Заплывала очень далеко, несмотря на мешающий неудобный наряд. Её сёстры являлись повидаться и разузнать всё о жизни перевоплощённой.

Мирина родила своему мужу двух сыновей и двух дочерей. Все они имели телесные изъяны (по человеческим меркам). Один сын – жабры, другой – перепонки между пальцами, у дочерей росли синие волосы. Вследствие этого ли, а может, по другой причине, отношения Мирины и её мужа, ставшего со временем владыкой города, резко пошли на спад. Встречаясь с сёстрами, Мирина говорила, что собирается вернуться в море. Что ей безумно надоела жизнь среди людей и сами люди (кому они вообще могут нравиться?)…»

Я вновь отвлеклась от книги и перелистала страницы, собираясь узнать, в чьём пересказе дана легенда. Как выяснилось, автор – из морских жителей. Ну, ещё бы! Эти о людях хорошего слова не скажут. Автор даже не назвал имени возлюбленного Мирины. Морские люди не придают значения таким мелочам. Как можно отыскать праправнуков, если элементарных вещей не знаешь? Хотя чего это я? Искать их, что ли, собираюсь?

«…Позднее так и произошло. Мирина вновь подвергла себя обряду и вернулась в родную пучину. Дети остались на берегу. Царь Феуд отказался принять дочь обратно, и она получила пожизненное пристанище в кельях Ордена водных алхимиков.

Проходили годы. Все сёстры Мирины повыходили замуж и отправились в дальние моря. В своё время брат сей известной предательницы стал Царём Феудом IV, но к тому времени Мирина уже не стремилась поддерживать связи со своим прежним окружением. Даже не приехала на коронацию, хотя получила приглашение.

Поговаривали, что она стала очень замкнутой, всё время проводила в лабораториях, ставила опыты и даже добилась самой высокой степени в Ордене. Иногда морская дева снова подвергала себя мучительному обряду и выходила на землю. Мирине хотелось узнать, как живут её дети. Однако они не желали встречаться с матерью.

Мирина прожила долгую жизнь. Умерла она, встретив своё стосемилетие. Но и после этого не отправилась в обиталище водных душ. Возможно, благодаря достижениям в алхимии или преступному превращению себя в человека, дух Мирины получил небывалый цвет. Ещё никогда в морях и океанах не существовало оранжевых привидений. Как и привидений морских дев, меняющих хвост на ноги.

Известно, что с возрастом характер Мирины весьма испортился. Она стала требовательной и мстительной. Осталась такой и сейчас. Хотя может проявить себя и как благодарный, щедрый дух. Иногда Апельсиновая Дама (так отвергнутую прозвали за цвет) является к ныне живущим и просит отыскать своих потомков. Ей всё ещё интересна жизнь её отпрысков на земле. Встреча с Мириной может оказаться как наградой, так и проклятием. Ибо перевоплощённая всегда хочет услышать правду и умеет отлично распознавать ложь. Живущему лучше исполнить просьбу Мирины, иначе он может подвергнуться жестокому наказанию. Даме ни в коем случае нельзя врать, а то кара окажется ещё суровей. Мирина и при жизни не гнушалась убийством, когда ей требовался материал для опытов. После смерти её не удерживают никакие законы, а алхимическую власть отвергнутая имеет до сих пор. Впрочем, если тот, кому довелось встретиться с Мириной, исполнит её пожелание, то окажется вознаграждён».

Я оторвалась от страниц и уставилась в спину Леонида. Пришла мысль: «Вот влипла!»

Действительно, и понесло же меня именно в то время в грот. С другой стороны: как так? Я даже кровью нигде ни разу не подписалась, а уже заключила какой-то странный контракт! Не укладывается…

Я встала, подошла к Маргарите Наумовне и попросила ещё книг по теме. Она глянула на меня исподлобья, но поднялась и отправилась в глубину помещения, освещая дорогу фонарём.

Пришлось провести в библиотеке несколько часов. Я пролистала с десяток различных изданий. И «Былины морских жителей», и «Историю водных привидений», и «Хронику царских династий Чёрного моря», и даже «Парадокс полноценного существования небывалых духов в водах морей и океанов». Последний труд изобиловал странными словами, непонятными терминами и неудобоваримыми фразами. Но я таки осилила главу о Мирине.

Правда, после прочтения всех этих опусов я не смогла вздохнуть спокойно. Все авторы в один голос твердили, что отказывать Апельсиновой Даме – нельзя. Что, если уж она обратилась к кому-то, этот несчастный должен исполнить пожелание девы любой ценой. Некоторые авторы даже представляли себе встречу с привидением как непомерное везение. Ведь стоит рассказать ей о том, как сейчас живут потомки царственных потомков, то можно взамен хоть гору золота просить, хоть… чего пожелаешь, в общем.

При этом ни в одном из источников не называлось не только имя мужа Мирины, но даже не указывалась страна, в какой он жил, не говоря уж о городе.

Ну и? Как искать тех самых потомков? Задача для Оракула. Оракул – это, конечно, хорошо, но с тех пор, как его перенесли в Атлантический океан (около тысячи лет назад), добраться туда стало очень сложно. Не хватит мне двух с лишним месяцев. Тут человеческим транспортом не воспользуешься. Нужно плыть в глубине, искать указатели, спрашивать у встречных и поперечных. А я ведь наполовину человек. Долго без воды не могу. Но и в ней много времени не проведу. Выходить иногда надо на твёрдую землю.

Леонид встал из-за стола и повернулся ко мне:

– Ты что-то долго сидишь. Пойдём. Скоро ужин.

– Ага, – кивнула я, – приду позже.

И сидела ещё больше часа. Слушала, как дождь барабанит по оконным стёклам. Изучала словарь в конце книги о царских династиях. В итоге так и не обнаружила ничего полезного. Сдала книги Маргарите Наумовне и поплелась вниз.

Лестницы. Стены. Переходы. Ёшкины коты. Лица. Лица. В голове моей всё перемешалось. Находясь в одном из нижних ярусов, я сообразила, что бреду в столовую. Исключительно потому, что Леонид напомнил про ужин. Есть не хотелось совершенно. Сейчас все мои мысли занимала печальная перспектива оказаться в числе тех, кто не выполнил указание Апельсиновой Дамы. В книгах ни о ком из них подробно не говорилось, просто упоминалось, что Мирина жестоко сорвала на неудачниках гнев, а вот пережили они это или нет?..

Всё-таки я добралась до столовой. С той же тяжёлой сумкой, грозящей оттянуть одно плечо едва не до пола. Снова лень помешала мне отнести её в комнату. Почти все уже разбрелись. Только за некоторыми столами кое-кто ещё сидел. В глубине, возле колонны из камня красноватого оттенка, стояла Клара и беседовала с тем самым береговым спасателем – Александром. Она то и дело откидывала назад свои длинные светлые волосы и смеялась. Оделась Клара сегодня в новые обтягивающие джинсы и розовую кофточку. Она чуть ли не каждый день прогуливается по магазинам и всё покупает, покупает. Можно подумать, мало из Питера привезла.

А я хожу в джинсах и свитере, которые приобрела год назад. Пожалуй, стоит тоже добраться до торгового центра. Порадовать себя покупками. Напоследок… пока злобное привидение меня не прикончило.

Я положила сумку на стул и собралась идти к раздаче. Но вдруг услышала:

– Привет. Давно не виделись.

Обернулась. Незнакомец из яйца. Как его? Прохор. Те же белые кроссовки. И приятная улыбка. А я ведь высматривала его. Только не сегодня.

– Привет. – Я бы обрадовалась. Однако думы обо всём апельсиновом душили радость в зародыше.

Прохор присмотрелся ко мне:

– С тобой всё в порядке?

– А? Да. Нормально. Учёба навалилась. И не выспалась.

– Понятно. – Он кивнул. – А я подумал, что ты озадачилась после известия о появлении на празднике океанических ведьм.

– На празднике? – переспросила я и тут же сообразила, о чём он говорит.

Тридцатого апреля – День Единения русалочьего народа и морских жителей. Общее для всех уголков планеты событие. Хотя заключались мирные договоры в разное время. Иные с разницей в двести лет и неделю. Здешний праздник прямо кричал о том, что станет ярким событием. Во всяком случае, все кому не лень уверяли нас с Кларой, что в Питере мы точно не видели того размаха, какой в Скале – обычное дело. Мы не спорили. Впрочем, что они все знают о Питере?

– Ах, да. Океанические ведьмы?

– Ага. Только что тётя Вика строго-настрого запрещала всем девчонкам разговаривать с ведьмами. Они всегда заявляются на шумные вечеринки. Их никто не зовёт, сами приплывают. И постоянно заманивают к себе кого-нибудь в ученицы.

Тётей Викой в Скале принято называть госпожу директора. Антип Евсеич со стула бы рухнул. Интересно, Виктория Андреевна в курсе?

А в питерской школе океанические ведьмы никогда не появлялись. В подвале школы стояла вода, и по узкому ходу мы выплывали в Неву. То есть ведь мы теоретически имели шанс, но не пользовались им. С другой стороны, может, я просто чего-то не знаю? Лично я в глаза ведьм не видела.

– …так сладко всегда поют, – продолжал Прохор, – сам бы с ними уплыл. Но ведьмы только девчонок принимают.

– Нет. Я не слышала об этом. – На какой-то момент ведьмы вытеснили из моей головы Апельсиновую Даму. Если отправиться с ними, есть вероятность, что Мирина меня не достанет? И как русалки становятся ученицами, ведь ведьмы не выходят на берег? Или я опять чего-то не знаю?

Тут Прохора куда-то позвали, а я неохотно направилась к раздаче. Стоило, наверное, чего-нибудь пожевать.




Запись 5. Праздничная



23–30 апреля








КЯ позабыла про учёбу, отложила в сторону неначатые рефераты и посвятила несколько дней сидению в архиве.

Русалочий архив – только звучит громко. Занимает он всего две комнаты в особняке одного из состоятельных горожан, тоже из нашего народа. Сверх меры богатый человек. Его семья издавна занималась подъёмом со дна Чёрного моря исчезнувших ценностей. Ни революция, ни экономические кризисы не смогли поколебать финансового положения древнего, известного в нашем кругу рода. У русалов всегда есть возможность спрятать концы в воду. Во всех смыслах.

Особняк смотрел окнами на море. Как и Скала. В ту же сторону. Только на волны я не пялилась. Провела много времени, отыскивая в Интернете всё, что можно, о Мирине. Через специальный, так сказать, водный поисковик aqua.ru. Принято считать, что неизменные не имеют о нём понятия. Обычные люди – да, но власть имущие не могут не знать о нас. От них ничего не скроешь.

Много часов, проведённых за компьютером, кроме рези в глазах дали мне лишь одно. Возлюбленного непокорной дочери морского Царя звали Ян. Вот так – просто Ян. Ни тебе фамилии, ни упоминания родителей, ни среды обитания. Знать бы, в какой части света искать. Несколько стран имеют выход к Чёрному морю. А вообще, девица-то могла и в Азовское заплыть, и в Средиземное.

Ян…

Нет, сперва я обрадовалась, когда его имя обнаружила. А потом ещё сильнее опечалилась, осознав непродуктивность трудов. А рефераты ждут, тоскуют. Да и солнцестояние непременно когда-нибудь настанет.

В поисках проходили дни. Вечером двадцать девятого апреля я выглянула в распахнутое окно архива (сидеть там разрешалось сколько угодно и приходить в любое время дня и ночи) и сказала себе: «Мне нужна помощь». Конечно! Ведь следовало не только отыскать следы Яна, а, скорее всего, ехать в страну, откуда он родом, копаться в человеческих архивах, которые могли и сгореть, и пропасть, ведь сто пятьдесят лет прошло. Найти информацию о детях, о внуках, о правнуках. Узнать, кто куда разъехался, кто на ком женился. Сколько ж поколений могло за это время смениться?

«Мне точно нужна помощь!»

А вот к кому обратиться? Поразмышляв с полчаса, я так ни к чему и не пришла. Солнце давно село, над морем начал подниматься ветер. Похолодало, хотя день выдался тёплый. Пришлось вспомнить завет небезызвестной Скарлетт и решить, что подумаю обо всём завтра.

Ох! Завтра же ещё праздник. Бал. А я платье не купила. Спустившись в специально оборудованный подвал с мраморным полом и стенами, покрытыми мозаикой из стекляшек – красивой такой мозаикой: море, рыбы, кораллы, русалки обнажённые – я сняла одежду. Уложила её в пакет и нырнула в бассейн. Из него в море вёл такой же мозаичный ход. Рисунок продолжался: те же кораллы, осьминоги, ракушки. Ход подсвечивался голубыми лампочками.

В Скале первым делом я наведалась на кухню и отыскала кусок пирога с яйцом и луком. Повара всегда что-нибудь оставляют для особенно голодных. Для тех, кто заплавался и не успел к ужину. Или засиделся за книгами.

Поднявшись в комнату, я уничтожила пирог, попробовала дождаться Клару (где она ходит?), но уснула, так и не обсудив, как же быть с платьем.

Ничего. Соседка утром разбудила меня ожидаемой фразой:

– Вставай! Пора завтракать да по магазинам идти.

Я неохотно открыла глаза:

– А ты со мной отправишься?

– Ну да. – Клара любовалась на себя в зеркало, висящее на дверце шкафа. – Себе тоже собираюсь прикупить.

– А как же те три платья, что ты купила на прошлой неделе?

– Они обрадовались, когда оказались у меня. Только вот я тут узнала, что Сашеньке нравится красный цвет. Так что поднимайся. Сегодня я куплю себе красное платье.

В голову снова настойчиво стукнула мысль: «Мне нужна помощь». Но кандидатуру Клары я отвергла почти сразу. Она не станет мне помогать. Стоит лишь заикнуться о том, что в случае неудачи нам обеим, возможно, оторвут головы. Да даже, если Кларе ничего не будет угрожать – в конце концов, Апельсиновой Даме не обязательно про неё знать, подруга просто пожалеет тратить своё драгоценное время на поиски чьих-то там потомков.

Клара все последние дни носилась с Сашенькой: «Сашенька то! Сашенька сё!» Самое смешное, что предмет фантазий не больно-то много обращал на неё внимания. Над Сашенькой грозно висел статус: «В отношениях». Однако его вторая половина уехала в Питер и заняла теперь моё или Кларино место в Северной школе. Вот ведь жребий, а!

Клара, уверенная в своей неотразимости, попыток не оставляла. Она поставила себе задачу и собиралась воплотить её в жизнь. Не станет она отвлекаться на капризы кислотного привидения.

– Даже не знаю, как бы тебе сказать, – издалека подошла я, – но наш шкаф уже трещит. Боюсь, он не сможет удержать все твои вещи. Ты с собой столько привезла и здесь много накупила. А живём всего-то несколько недель.

– Практически месяц, Светка. Не ворчи. Понадобится, ещё один шкаф попросим. Подумаешь, беда какая.

Родители Клары обладают полным правом на извлечение драгоценностей со дна Финского залива и части Балтийского моря. Это наследуемая привилегия. Тут, конечно, есть свои ограничители. Не всё, что поднято, можно спокойно продать. Потому её семья организует вполне легальные экспедиции за свой счёт. Часть выуженного из воды попадает в музеи, а некоторое количество остаётся для собственных нужд. В общем, главный ограничитель – государство. Повторюсь: от них не скроешь наше существование. Сильно наглеть и жить в своё удовольствие на все сто мы не можем. Тем не менее денег у Клары достаточно.

После завтрака мы спустились в грот, собираясь добраться до города вплавь. Оказалось, сегодня здесь не протолкнуться. Кто-то уплывал, кто-то возвращался, человек десять занимались украшением грота. Почему-то в последний день. Хотя, может, кое-какие гирлянды появились и ранее, а я не заметила исключительно потому, что целиком погрузилась в мысли о поисках чужих отпрысков.

Я ожидала, что мы поплывём до заведения Тихона, но Клара свернула к берегу много раньше. Она нырнула в подводную пещеру, а из неё попала в светящийся голубым тоннель.

– Так тоже можно? – удивилась я.

– Светка, ты чего? Сидела в архиве неделю безвылазно и не знаешь, что из этого дома половина наших в город выбирается? Или ты чего-то скрываешь?

Со стороны, пожалуй, и вправду выглядело подозрительно. Видимо, я так увлеклась лазаньем по aqua.ru, что не слышала из архива никаких звуков, голосов и чтобы кто-то ходил туда-сюда.

– Нет. Мне просто не до города было.

Мы вынырнули в бассейне, переоделись в мозаичном подвале, встретили в коридоре дома охранника, с которым я уже знакомилась ранее (Клара, видимо, тоже), и вышли на воздух.

До обеда умудрились обойти несколько магазинов, перемерить кучу вещей. Клара купила аж два красных платья. Сеть вокруг Сашеньки плелась основательная. Мне же выбрали маленькое синее, короткое, как стрижка призывника, и простенькое, как палка-копалка. Я хотела платье подлиннее, но Клара заявила, что мне очень идёт. Умеет она всё-таки говорить убедительно. Я не стала спорить. Не до того… все извилины перестроились на поиск помощников.

Хорошо бы обратиться к Леониду, но невозможно. Во-первых, он тоже не согласится. Просто отмахнётся от меня. У него своих затей хватает. Во-вторых, нет сейчас Леонида в Скале. Да и в России нет. Дня три назад наш изыскатель уехал с группой профессоров в Южную Америку. Там какая-то конференция намечается, посвящённая подводным аномалиям. Представители русалочьего народа со всего мира собираются. Вообще учеников туда брать не думали, но Леонид в глазах Виктории Андреевны из общей массы её подопечных сразу выделился. И аномалии его интересуют. Короче, напросился он. И занял место на яхте, принадлежащей Скале. Теперь она пересекала водную гладь.

Клара говорит, что зря Леонид исчез. Ведь в праздничный вечер все новички должны будут предстать перед Морской Владычицей. Принято так. Хозяева моря всегда знакомятся с русалами, поселившимися на берегу. Сейчас светскую власть в Чёрном море олицетворяет Царь Феуд VIII, а религиозную – Владычица Фарина. Царь пока ещё не назначил нам четверым аудиенцию, а Владычица пообещала прибыть на праздник. Хоть русалочий народ и не исповедует религию морских людей, но мы же как-никак дружим, потому уважаем чужие взгляды. Я не знала, каким образом Леонид собирался решить возникший вопрос.

Когда мы с покупками, надёжно запакованными в пластиковые пакеты, вынырнули в гроте, подготовка к празднику там шла ещё более рьяно. Все суетились, развешивали весёлые фонарики, работающие на батарейках, и громко спорили. Виктория Андреевна заламывала руки и давала указания. Увидев нас, вылезающих из воды, мокрых, нагруженных вещами, она прогрохотала:

– Девочки!

Клара открыла рот – для того, я уверена, чтобы выдать отговорку и не оказаться привлечённой к общей работе. Однако ничего не смогла придумать. Виктория Андреевна на пару секунд отвлеклась, кто-то обратился к ней с вопросом, но мы не успели исчезнуть.

– Девочки, вы помните, что сегодня к нам прибывает Владычица? Вы должны предстать в лучшем виде. Если ей что-нибудь не понравится, – госпожа директор понизила голос, – а она умеет придираться, то вы вполне можете получить запрет на погружение в Чёрное море. Одним из принципов, по которым выбор пал на тех четверых, которые поехали взамен вас в Питер, стало то, что они не нравились Владычице. Она весьма привередливая дама. Постарайтесь выглядеть милыми и предельно вежливо разговаривать.

Когда мы с Кларой поднимались по узкой винтовой лестнице, я проговорила:

– Выбор же случайный. Ну… я так считала. То есть сперва мы прошли собеседование, но потом-то… из тех, кто показал хорошие результаты, четверых определяли по жребию. Да?

– Это мы так думали, – проворчала Клара сверху, она шла впереди меня. – Нам сказали, что окончательно всё решил жребий. – Она сделала упор на слове «сказали». – Может, и с питерской стороной не всё просто. Может, мы тоже там кому-то не нравимся. Владыка Финского залива такой классный дядька. Он всегда мне улыбался. А здесь из кожи надо лезть, чтобы прийтись по душе одной старой карге. Если б меня ничего в Скале не держало, плюнула бы и уплыла в Средиземное море. Далась мне школа…

Она – про Сашеньку. Он её здесь держит. Лучше не развивать эту тему, а то потом Клару не остановишь. А насчёт школы она врёт. Если не получит образования – родители лишат денег.

Возле двери нашей комнаты мы встретили Розу.

– Ой, а я к тебе пришла. А тебя нет.

Роза пока единственная из русалок, с кем я здесь сблизилась. На уроках испанского и английского мы сидим рядом. Клара эти языки не изучает. Вполне оправданно считает, что и так всё знает. Да уж. С языками у неё лучше, чем у меня. Да и у Розы. Я мигом вспомнила, что ищу помощника, тут же рассмотрела кандидатуру Розы. После чего сразу отмела её.

Роза высокая, интересная, с хорошей фигурой и тёмными локонами. Но обитающее в её голове племя тараканов занимает столько места, что для мало-мальской разумности его уже не остаётся. Мои тараканы рядом с её – просто образец совершенства. По мнению Клары, я рядом с Розой как Леонид возле дошкольника.

В общем, мне нужен помощник, умеющий думать, способный совет дать.

– Я хотела узнать, ты платье купила? И какое купила? А если не купила, то когда купишь? А если не купишь, то в чём пойдёшь? А если не пойдёшь, то, наверное, всё-таки надо пойти? А если надо пойти, то, может, ты всё-таки купишь? А если купишь, то, может, вместе сходим в магазин? А если вместе сходим, то когда мы пойдём? Давай сейчас…

Роза говорила это, не обращая внимания на то, что я помахивала перед ней пакетом с покупками. Нет, она мне не подходит.

Следующим, о ком я всерьёз задумалась, оказался Славик. Он зашёл ко мне минут за сорок до начала торжества. Огляделся, спросил, где Клара, и сел на мою кровать.

– Причёску делает у девчонок, не помню, в какой комнате, – ответила я, махнув рукой в неопределённом направлении.

– А. Ну хорошо, – кивнул Славик и стащил со стола печенье.

– Что хорошего? Ты разве не к ней? – Я придирчиво разглядывала себя в зеркале. Вроде и платье в порядке, и макияж, и волосы, но достаточно ли мило выгляжу? Сумею ли очаровать Владычицу?

Ответа Славика я не дождалась, но через некоторое время он поинтересовался:

– Страшно?

– Немного. А тебе?

– Тоже есть. – Он снова стибрил печенье. – Светка, я чего к тебе пришёл-то, давай, что ли, вместе изображать, какие мы приличные да воспитанные.

– Ты о чём?

– Ну, Вика требует, чтобы я постарался и всякое прочее. А другие рассказывают, что Владычица любит, когда молодёжь… ну… как объяснить? У неё потребность умиляться. Вот смотрит на влюблённую парочку и умиляется. Ещё умиляется, если люди стремятся к чему-то. То есть когда у них потенциал имеется. Цели они там себе ставят. Какие у меня цели? Я же не Лёнька. Зато влюблённого могу изобразить. Она, Владычица, говорят, любовные романы запоем читает. Не только водных авторов, но и людей. Ей земной литературы много дарят. Приводят в специальный вид, чтоб не расползалась в воде, и дарят. А ещё, когда Владычице про «Дом-2» рассказали, она подобное шоу в море устроила. Так что вот, Светка… ну не к Кларе же мне обращаться. Та к Владычице по-любому подольститься сможет. Умеет понравиться. А мы с тобой, Светка…

– Что мы с тобой? – Я бы возмутилась, но на Славика обижаться глупо.

Я села рядом с ним на кровать и рассмотрела очередную кандидатуру. Времени ушло чуть больше, чем на Розу, но Славика по итогу я тоже отвергла. Не поможет он мне с заданием Апельсиновой Дамы. С ним вечно что-нибудь не так. То подозрительные чипсы схватит, то дельфинов против себя настроит. Да и занят он. В спортивную команду попал. Трёхсторонняя игра с мячом. Русалы, морские жители и дельфины. Регулярно играют. У Славика, правда, постоянно мяч не в ту сторону летит. Да и руками не по делу размахивает. Он пару дельфинов чуть не покалечил. Теперь они требуют из команды его выгнать. А свои вроде хотят дать шанс.

– Ну, мы с тобой простые какие-то. Обыкновенные.

Я вздохнула.

– А что Леонид? Он же и не предстанет перед Владычицей.

– Да уже предстал. Они с Викой специально в морское святилище плавали. Перед тем как Лёнька уехал. Старухе бы не понравилось, если б её проигнорировали. А так он заболтал Владычицу. Всё про свою типа научную деятельность. И про поиск способов избавиться от аномалии. Бабка прониклась. Её саму самолёт раздражает. А мне чем хвастать? Что я стекло разбить пытался? Так у Лёньки подход серьёзный, а вызов волны – здесь обычное дело. Вроде боевого крещения для новичков.

– А как можно книги привести в состояние, чтобы воду переносили?

– Да уж явно без морской волшбы не обходится. Либо ведьмы, либо алхимики. Не знаю. Ещё же и ведьмы сегодня приволокутся.

– Тебе-то чего бояться? – хмыкнула я. – Они в гроте сидеть будут. Я так понимаю.

– Мы все в гроте будем. Владычица по земле ходить не умеет.

Славик очень уговаривал, потому к началу торжества мы с ним вместе появились в столовой, превращённой в бальный зал.

Развешанные по стенам разноцветные гирлянды приветливо мигали. Все до единой свечи в люстре сегодня оказались зажжены. Обычно их там горит с десяток, а остальная часть столовой освещается факелами, которые нещадно коптят своды. В этой части Скалы почему-то почти не зажигают фонари.

Возле стен стояли столы со всякой всячиной: с фруктами, бутербродами, шампанским в ведёрках со льдом, маленькими пирожными, сырным фондю и шариками мороженого в хрустальных вазонах, корзиночками из хрустящего теста, заполненными разнообразными начинками. Тут и там находились небольшие плошки с салатами и крупные металлические блюда, где лежали горы ананасов и кокосов. В середине каждого стола чуть не лопался пузатый бочонок с пивом. Его окружали бутылки с наливками и коньяками. На вытянутых тарелках возвышались горы шашлыка, в плоских чашах помещались всякие виды мяса, нарезанного тонко, и колбасы, и рулет из птицы. Ну и не счесть множества сладостей. Не было на столах лишь морепродуктов. Их русалочий народ не очень любит. А уж морским гостям тем более такое угощение предлагать не станут. Нашлось бы, чем удивить. Когда гости из моря являются проведать своих земных сотоварищей, то желают отведать того, что не водится у них под носом.

Пока никто не ел и не пил. Ученики и профессора, одетые в лучшее, что смогли извлечь из своего гардероба, стояли вдоль тех самых столов и, видимо, ждали сигнала к началу. Мы со Славиком остановились недалеко от входа. Толпа гудела, все переговаривались, многие смеялись. Я огляделась и обнаружила в противоположной стороне Розу в ярко-лиловом платье. Она помахала мне рукой. Я ответила.

Вскоре началось представление прибывших гостей. Ведущий вечера, один из молодых преподавателей, пользуясь рупором, объявлял имена, и под аплодисменты в зал входили не менее расфуфыренные, чем хозяева, гости. Среди них оказались турки, итальянцы, болгары, французы, марокканцы и даже небольшая делегация из Южной Африки. Пока все они улыбались, говорили речи о мире и процветании водного и полуводного народов, об их дружбе да взаимовыгодном сотрудничестве, я нервно теребила цепочку маленькой сумочки, какую Клара буквально заставила меня купить, сказав: «Тебе просто необходим клатч!»

Славик тоже переживал. Он всё время поправлял галстук и то расстёгивал, то застёгивал пиджак. Чтобы отвлечься, я начала искать в толпе Клару. Не она одна надела сегодня красное платье. Однако именно Клара выглядела ярче всех присутствующих. Встреча с Владычицей, похоже, пугала её не так сильно, как нас со Славиком. Умиротворённое лицо, никакой издёрганности. Она стояла рядом с Сашей и посмеивалась, слушая его.

Я всё ждала, что вот-вот закончатся речи, а Виктория Андреевна даст сигнал к началу застолья и танцев. Хотя музыкантов я нигде не видела, но ведь танцы предполагались. Да и стульев не наблюдалось, значит, за столом сидеть никто не собирается. Шведский стол, что называется. Оно и к лучшему. Аппетит у меня пропал начисто. Маячившее на горизонте знакомство с Владычицей с каждой минутой нервировало всё больше.

Я думала, что после того, как все накинутся на еду, Виктория Андреевна поведёт троих новичков в грот, где мы и предстанем перед грозной хозяйкой моря. Но тут госпожа директор сказала:

– Я благодарю наших гостей за добрые слова. Надеюсь, всем у нас очень понравится, и вы станете и впредь приезжать сюда по праздникам. Да и не только по праздникам. Приезжайте, когда захотите! Мы всегда вам рады!

Зал взорвался громом аплодисментов. Люстра под потолком задрожала. Я подняла глаза и попыталась представить себе, как она затрясётся, если сюда впустят музыкантов. Впрочем, здесь не ночной клуб. Электрической музыки эти стены не услышат.

– А сейчас мы встречаем ещё одну очень важную гостью сегодняшнего вечера, – сообщил ведущий. Я перевела взгляд на него. Что? С гостями ещё не покончено? – Владычицу нашего прекрасного моря. Мы называем его Чёрным, а морские жители – Бирюзовым. А вот и она!

У меня отвисла челюсть. Вот, значит, как? Не в гроте, да? Разве такое возможно?

Раздался царапающий звук. Как будто множество маленьких коготков скребли по полу. Звук нарастал, и вскоре в зал вкатилась огромная посудина. Круглая ванна метра два в диаметре, заполненная водой. Кто волок каменную громадину – мне разглядеть не удалось. Она поднималась над полом буквально на три пальца. Из-под посудины высовывались маленькие ножки. Они и издавали тот самый звук, но вот принадлежали ли кому-нибудь или росли прямо из ванны, я понять не смогла.

В громадной чаше сидела синяя, перепончатая, давно не молодая, но старательно молодящаяся морская дева. Размерами она могла бы потягаться с самыми выдающимися толстяками мира. Казалось, даже перепонки между пальцами и те наполнены жиром. Широкий, как у жабы, рот Владычицы раскрылся, руки она подняла вверх и проговорила:

– Приветствую вас, дорогие мои!

Окружающие принялись изо всей силы лупасить в ладоши, а Славик наклонился ко мне и прошептал:

– Вот об этом меня Вика не предупредила. Кто бы мог подумать, что здешняя Владычица выходит на сушу.

– С ума сойти! – протянула я, потом повернулась к собеседнику. – Слав, тебе не кажется, что некрасиво называть директора просто Викой?

– Да ладно тебе. Все так её называют. Ты лучше посмотри – Фарина вправду здесь, с нами.

Владычица между тем разглагольствовала, как она счастлива снова оказаться на Скальном празднике и увидеть множество красивых лиц. Я стала вспоминать всё, что читала о водном колдовстве. Вроде бы те, кто им занимаются, способны на некоторое время выходить из воды, но не ногами. Такое лишь Мирина умудрилась выкинуть. Также они могут научиться говорить на воздухе. Но далеко не каждый из морских жителей захочет заниматься такими вещами. Сложно, долго, да и зачем? Видимо, Владычица не из тех морских людей, которые терпеть не могут всё земное.

Да уж. Чёрное море совсем не похоже на Финский залив. Там и жителей гораздо меньше, и алхимией никто не занимается. Одно слово – север.

Ведущий призвал к тишине и объявил:

– Для начала, госпожа Владычица, мы хотим представить тебе наших новичков.

Виктория Андреевна раскинула руки и поманила пальцами нас – Клару с той стороны зала да меня со Славиком. Мы осторожно приблизились к Владычице. В полной тишине она внимательно оглядела каждого. Водянистые глаза ощупывали так основательно, что мне стало не по себе. Я уставилась в пол, Славик затеребил галстук, напряжение, исходившее от Виктории Андреевны, чувствовалось на расстоянии.

– Ну что ж, – проквакала Владычица, ей всё-таки не удалось научиться говорить совсем уж по-человечьи, – тебе здесь нравится? – Она посмотрела на Клару.

– Очень! – выдохнула та со своей самой восхитительной улыбкой. – Великолепная школа, чудесные обитатели моря, а вода, ах! просто сказка. Я убеждена, здесь так замечательно во многом благодаря вам.

Что там Славик говорил? О том, как Клара умеет подольститься? В яблочко попал.

Владычица широко улыбнулась, кивнула Кларе и повернулась ко мне:

– Как тебя зовут, деточка?

– Свет-х-х, – я ощутила, что в горле запершило, и прокашлялась, – Светлана.

– Тебе здесь нравится?

– Да. Здесь хорошо.

– А тебе? – Морская дева обратила взор на Славика.

– Так… э… классно всё, – он расстегнул пуговицу, – да вон Клара правильно сказала. А, я? Святослав я.

– Прекрасно! – воодушевилась Владычица и оглядела зал. – Что ж вы все стоите? Ешьте, пейте, веселитесь. Праздник же! – Она хлопнула в ладоши, и в стороны полетели брызги. – А ты, Светочка, принеси-ка мне шампанского.

Виктория Андреевна схватила меня за руку и потащила к дальнему столу.

– Уф, по-моему, всё хорошо, – проговорила она, протягивая ведущему бутылку шампанского, чтобы открыл. – Правда, Владычица имени Клары не спросила. Плохой знак. Да ладно. Сейчас выпьет и совсем завеселеет. Света, об одном прошу – тут где-то летают океанические ведьмы. Сюда не сунутся, но если ты в коридоре их встретишь, беги без оглядки.

Она взяла сосуд размером с приличную пивную кружку, только металлический, с рисунками, на толстой ножке. Древний, наверное. Не иначе с морского дна. И вылила туда бутылку целиком. Поднялась гора пены. Госпожа директор вручила мне сосуд и напутствовала:

– Неси аккуратно.

– Он же огромный.

– Ничего. Это размерчик Владычицы. И чаша её. Она за ближайшие полчаса ещё пару-тройку таких выдует.

Я обхватила «бокальчик» руками и осторожно понесла его к ванне. Вокруг все ели и веселились. Донёсся звук настраиваемых инструментов. Значит, музыканты уже появились.

Владычица разговаривала со Славиком. Клара стояла рядом, но смотрела в сторону Сашеньки. Тот уплетал шашлык. Я подошла и протянула чашу. Синяя рука морской девы жадно обхватила её. Половина содержимого исчезла в один миг.

– Вкусно. До чего же люблю шампанское. Ты иди, – она махнула рукой Кларе, – голодная, наверное. А ты, Святослав, продолжай. Почему решил, что разбить стекло поможет? Думаешь, лётчик не пытался? – И, не дождавшись ответа, она повернулась ко мне: – А где твой бокал?

Но тут уже подошла Виктория Андреевна. Сунула по бокалу нам со Славиком, а сама чокнулась с Владычицей.

Минут десять Славик говорил о том, как мы плавали к самолёту. Я же снова вспомнила об искомом помощнике и посмотрела на Викторию Андреевну. Что, если рассказать ей всё? Возможно, даст совет? Или побеседовать с самой Владычицей? Ох, нет. Не стоит. Неизвестно, как они обе к этому отнесутся. Я столь многого не знаю о нравах местных жителей.

И тут за одним из столов я увидела Прохора. Вот оно! Вот к кому надо обратиться.

– Светочка, – Владычица сунула мне пустой кубок, – принеси, пожалуйста, ещё.

За шампанским я бегала несколько раз. Морские люди, хоть и ненамного, но крупнее нас. А Владычица габаритами превосходит любого из них. Но доза всё равно убийственная. При этом хозяйке ванны хоть бы хны. Так, лишь пьяно похихикивала.

Да и вообще зрелище мне представлялось весьма странным (впрочем, остальные, похоже, так не считали): сидит в огромной лохани синяя полурыбина, лениво машет из воды хвостовым плавником, хлещет вполне себе земной напиток, поглаживает длинные, густые, фиолетовые волосы и хохочет во весь рот. А Владыка Финского залива отличался скромностью, мудростью, трезвостью и на сушу никогда не рвался.

В запойной трепотне прошло минут сорок. Владычица требовала, чтобы мы со Славиком от неё не отставали. Поэтому приходилось постоянно прихлёбывать. В голове у меня уже изрядно шумело, когда полурыбина вдруг потёрла горло и сказала:

– Ох, мне пора. Связки сохнут. Все веселитесь. А вы трое приняты.

Я обернулась, чтобы найти взглядом Клару, и тут же заметила её. Соседка стояла неподалёку и, по всей видимости, с нетерпением ожидала решения. Похоже, нервничала из-за того, что её Владычица отправила пировать, а с нами тары-бары разводила. Сейчас в глазах Клары появилось облегчение. Она подошла ко мне и сунула бутерброд с бужениной:

– Ты хоть закуси.

– Спасибо.

Ванна Владычицы уже протискивалась в дверной проём. А я-то гадала: почему он такой широкий?

– Самое страшное позади. Теперь развлекайтесь, – облегчение звучало и в голосе Виктории Андреевны. – Всё ладненько. Вы молодцы!

Она направилась к профессорам, что-то между собой обсуждающим. Клара уже оказалась возле Сашеньки. А Славик наклонился ко мне:

– Потанцуем?

– Слушай, я так есть хочу, – жуя, ответила я. – Давай после.

Нас обступили танцующие. От сводов зала отражались звуки музыки. Отчётливо слышались гитара и пианино. Я и не заметила, когда его сюда втащили. Может, ещё днём… Я не видела Прохора, но пошла в ту сторону, где он находился до того момента, как все вокруг удумали пуститься в пляс, чем сильно ограничили обзор.

– Привет, – сказала я, встав возле потенциального помощника. Бутерброд почти закончился, глаза голодно смотрели на обилие вкуснятины. Прохор слушал анекдот из уст приятеля, не знакомого мне, но на голос обернулся.

– Привет. Как прошло?

– Вроде неплохо. То есть мне обещали, что будет страшно-страшно, а оказалось…

– У Владычицы настроение сегодня хорошее. А вообще с ней надо общий язык найти, тогда сложится. Она бабка нормальная. Случаются иногда закидоны, но их можно пережить.

Я хотела спросить, что же тогда произошло с теми четверыми, которых сослали в Питер. Но тут раздался хохот. Это закончился анекдот. Не смеялись лишь мы с Прохором. Он – потому что прослушал концовку, а я – так и начало тоже. Сзади подлетела Роза.

– Ну как ты? Ты как? Как она с тобой, а? Рассказывай!

Прохор протянул мне тартинку, Роза – бокал с шампанским. Еду я схватила с радостью, а на напиток посмотрела недовольно:

– Я уже пьяная.

– Сильно пьяная? – заинтересовался Прохор.

– Съешь винегрет. – Роза указала на блюдо, стоявшее передо мной. – Он вкусный. Ну так что?

Я принялась уплетать еду, которая оказалась поблизости, потом взялась и за шампанское. С набитым ртом отвечала на бесконечные вопросы Розы, а едва её пригласили танцевать, выдала Прохору:

– Мне нужно с тобой поговорить. Не здесь.

Он посмотрел на меня с высоты немалого роста. В глазах цвета моря будто плескались рыбки. Или я просто слишком долго созерцала морскую деву, уничтожившую в один присест мою годовую норму шампанского.

– Пойдём поговорим. Хочешь ещё тартинку?

Мы миновали с полтора десятка танцующих пар, добрались до выхода и оказались на широкой аллее. Теперь-то я поняла, для чего ей эта ширина. Ходят тут ванны всякие. Но долго в местах обитания ванн мы не задержались. Прохор взял меня за руку и нырнул налево. Сюда я ещё ни разу не забредала. Коридор оказался узким и тёмным. Мы прошли несколько шагов, пока хватало света из аллеи, потом спутник снял с пояса фонарь и посветил вдаль. Свет испугал и оторвал от поцелуев какую-то парочку. Оба недовольно фыркнули на нас, но с места не сдвинулись. Я пошла за Прохором. Он уверенно шагал вперёд.

Пару раз мы свернули, и вскоре я обнаружила, что находимся в широком проходе, слабо освещённом разноцветными фонариками.

– Здесь мы одни, – сообщил Прохор, и голос его несколько раз отразился от стен.

– Откуда ты знаешь?

– В этом месте любой шорох гулким эхом расходится. Услышали бы. Многоголосый коридор. Так о чём ты хотела поговорить? Что-то серьёзное?

– Да, – ответила я, но, не зная, как начать, тут же сменила тему, – помнишь, ты мне обещал рассказать, что находится за решётками?

– Не помню, чтобы прям обещал. По-моему, только предположил существование такой возможности.

Вдруг с другой стороны коридора донеслось странное жужжание и начало отскакивать от стен, умножаясь. Я повернула голову и увидела то, что шокировало меня сильнее, чем передвигающаяся лохань и бутыль шампанского в два глотка. Прямо на меня летела удивительно страшная морская дева. С тёмно-синей кожей, острыми зубами, серыми волосами, парившими вокруг головы как наэлектризованные, с длинными когтями на костлявых пальцах и хищным выражением лица. Хвост девы превратился во множество тощих хвостиков. Они торчали в разные стороны, плавники крутились, подобно пропеллерам, и издавали то самое жужжание.

– Не слушай её! – Я успела заметить испуганное выражение на лице Прохора. Потом он снова схватил меня за руку и потащил в противоположную сторону. Тут же раздался восхитительно нежный голос, и сразу захотелось отправиться за его обладательницей куда она пожелает. Я попыталась остановиться, но Прохор упорно тащил меня вперёд, а потом втолкнул в узкий лаз справа. Я тут же собралась вылезти обратно. Однако Прохор втиснулся вслед за мной и стал толкать меня дальше. В этом коридорчике имелась возможность передвигаться лишь боком, друг за другом, потому выбирать не приходилось. Чудесный голос постепенно затихал. Странно. Я не смогла бы повторить ни одного слова, но почему-то сказанное казалось таким прекрасным.

Протискивались мы минуты две. Затем лаз стал шире, а ещё через некоторое время мы очутились в идеально квадратной комнате с ровными гладкими стенами. Я думала, здесь и нет таких. Прохор посветил вокруг. Паутина в верхнем углу, на полу два матраса, один поверх другого. Никаких зарешеченных ходов.

Наваждение прошло. Я поняла, что чуть не угодила в лапы океанической ведьмы. Вздохнула и проговорила:

– Спасибо. Когда Виктория Андреевна сказала, что вокруг летают ведьмы, я решила – в переносном значении. Ну, чтобы я в грот не совалась. И уточнять не стала. Меня Владычица больше интересовала в тот момент. А они в самом деле… Почему ведьма не полетела за нами?

– Ход узкий. – Прохор сел на матрасы. Дышал он, будто осилил многометровку. – Ей тогда пришлось бы хвост соединить. Шлёпнулась бы. Подняться бы не смогла. Садись. – Он похлопал рукой по полосатой ткани матраса. Поднялась пыль. – Ох и заставила ты меня побегать.

Я усталости не ощущала. Зато ощущала провал в памяти. Видимо, это влияние ведьмы. Наверное, я просто не знаю, сколько мы на самом деле пробежали.

Села рядом, прислонилась спиной к холодной стене:

– Да уж. Такого праздника я точно никогда не видела. И в голову бы не пришло…

Мы помолчали. Фонарь светил в сторону. Не доносилось ни звука.

– Так ты хотела поговорить, – нарушил тишину собеседник.

– Да. Прохор, мне нужна помощь.




Запись 6. Ми-ми-мишная



1 мая








Проснулась я с лёгким шумом в голове. Мне казалось, что шампанское выветрилось ещё вчера, когда мы с Прохором сидели на матрасах и долго-долго разговаривали. Потом вернулись в Большой зал, и снова пузырилось шампанское, но уже немного. Или мне чудилось…

В общем, утром организм боролся с токсинами за нормальное выживание, а отзвуки битвы гремели в голове.

Клара уже поднялась и прихорашивалась возле зеркала.

– Ты завтракать идёшь или ещё поваляешься? – поинтересовалась она. – На столе бутылка воды, если что.

– А ты не налегала вчера на шампусик, да?

– Я не люблю шампанское. И потом старуха меня игнорировала. Это тебя она спаивала. Знаешь, в какой-то момент я решила, что она отправит меня домой.

Я уселась на кровати и потянулась к сосуду с живительной влагой.

– Ну не отправила же. Да и ушла вскоре старуха-то. У тебя имелась масса времени.

Клара неопределённо пожала плечами, в очередной раз поправила волосы и убежала на завтрак. Я сделала несколько глотков из бутылки и с наслаждением потянулась. Улыбнулась новому дню. Посторонние звуки в голове, конечно, не радовали, но и горевать поводов не находилось. Вчерашний разговор с Прохором очень успокоил, ибо, выслушав меня внимательно, он сказал:

– Я знаю, что нужно делать.

И мне сразу стало легко. Хоть кто-то знает, что нужно делать. Отвечая на мой вопросительный взгляд, Прохор стал рассказывать:

– Я родился и вырос в Скале. Мир неизменных тоже повидал, ездил кое-куда и прочее. Родители часто встречались с представителями других рас: магами, прорицателями, горяками. С людьми из правительства неизменных. В детстве я постоянно находился рядом с ними и многими другими интересными людьми, слушал, что говорят. Однажды во Франции один из дальних отцовских родственников упомянул о том, что его приятелю повезло встретить Апельсиновую Даму. Приятель сразу сообразил: если начать поиски с архивов – можно не нашарить ни концов, ни начал. Надо найти того, кто встречал Оранжевую до него. Взять имена, явки, пароли и обновить информацию. Это ведь проще.

– Проще-то проще, – согласилась я, – вопрос лишь в том, где раскопать предыдущего ею встреченного…

– Не знаю, чего ему это стоило, но раскопал-таки. Получил данные, объездил всех, указанных в списке, выяснил, кто куда переехал, кто у кого родился. И отчитался перед привидением. Не знаю и того, что он у Дамы попросил, но, считай, в лотерею выиграл.

– Ты так думаешь? – с сомнением вопросила я. – Что такого можно у Апельсиновой попросить? Да и рискуешь ведь головой.

– Ну, знаешь, если не рисковать… – Судя по вдохновлённому голосу Прохора, он, как и некоторые авторы прочитанных мною книг, видел во встрече с яркой Дамой неимоверную удачу.

– Я всегда хотел с ней столкнуться. Думал, это в море произойдёт. Я бы попросил, чтобы она привела меня к порталу.

Я знаю, что порталы есть практически во всех морях и океанах. Иногда даже в озёрах. Находятся они на весьма большой глубине. Туда и водным-то жителям трудно добраться, а представителям русалочьего народа – практически невозможно. Забредшего в него портал может в один момент перенести на другой конец планеты. Слышала я и о том, что с такими переходами связаны некоторые опасности. Этим мои сведения о порталах исчерпывались.

– Зачем тебе к порталу? – поинтересовалась я. – Оттуда же можно не вернуться.

– Да ладно тебе! Знание дорог, открываемых порталами, – это ведь возможности больше, чем у прочих. И могущество.

Не имею понятия, блестели ли у Прохора глаза, когда он говорил об этом, в темноте не видела, но тон собеседника источал восторженность. Я пожала плечами. Порталы меня не интересовали никогда. И о том, что попросить у Апельсиновой Дамы в случае удачного завершения эпопеи, я пока не задумывалась. Сперва бы с заданием управиться.

Сейчас, вспоминая вчерашний разговор, я ощущала, как меня покидает напряжение прошедшей недели. Прохор всё решит, можно не переживать. Он сам так сказал. Поэтому хотелось пуститься в пляс. Однако пляску я отложила и поднялась, собираясь идти на завтрак.

Тут толстая, сбитая из массивных дубовых досок дверь, окованная металлическими полосами, слегка отворилась. Петли скрипнули, их полагалось смазать. Нужно идти к завхозу, договариваться. Да и железные части стоит уже обработать. Вблизи моря всё быстро ржавеет.

– Да, смазать надо, – подтвердил мои соображения вошедший в комнату Ёшкин кот.

Он сел у двери – пушистый хвост обвил лапы – и уставился на меня. Я в свою очередь вперилась в него.

Ёшкины коты раза в полтора крупнее обыкновенных. Иногда они получают от родителей странный окрас. Лиловый или изумрудный отлив шерсти, например. Но не часто. Глаза у котов самых разных оттенков. Кроме того, они нередко урождаются с отвратительным капризным характером и ещё крайне привередливы в еде. Если всего перечисленного коту досталось немного, то он вполне сойдёт за обычного. Пока не откроет рот и не выдаст какую-нибудь сногсшибательную сентенцию.

Данный кот очень походил на простого. Крупноват, но такое встречается, шерсть топорщится в разные стороны, весь в узенькую полосочку. А возле носа чёрное пятно. Такое же – на кончике хвоста. И он со мной заговорил. Не мимоходом в коридоре, а в гости пришёл и сам завёл беседу. У Ёшкиных котов сей факт означает начало каких-никаких отношений.

– Пожалуй, – протянула я, лишь бы что-то ответить.

– Душновато у вас, – заявил кот, прошёл в комнату, вскочил на письменный стол и, подцепив когтем ручку маленькой круглой ставни, открыл оконце. – Ничего, что я так? По-хозяйски?

– Нет. Ничего, – поспешила заверить я.

Повисла неловкая пауза. Я ждала, что кот объяснит цель своего посещения. Он же смотрел на море.

– А я тут кушать собралась идти, – наконец проговорила я.

– Да-да, – отозвался кот, всё так же глядя в окошко, – в столовой сегодня яичница с беконом. И булочки с кофе.

– Вкусно, – кивнула я. Встала с кровати, стянула свою спальную футболку и начала натягивать джинсы. – А ты уже позавтракал? – поинтересовалась исключительно из вежливости.

– Ага, – ответил кот. – Варёная треска.

Он повернул ко мне голову. Двигаться с места, по всей видимости, не собирался. Получается – зашёл надолго.

Я оделась, расчесала волосы, сотворила хвост на затылке. Вспомнила наши с Прохором вчерашние танцы. Вечер оказался удивительно хорош. И он не мог не закончиться восхитительным поцелуем. Мы целовались всю долгую дорогу до комнаты, когда Прохор провожал меня. И ещё возле дубовой двери…

– Ты знаешь, что тебя пометила океаническая ведьма? – вклинился в сладкие воспоминания незваный гость.

– Что?

– Она тебя отметила. Ты ведь встретила её вчера. В Многоголосом коридоре. Я видел.

Я превратилась в одно сплошное недоумение.

– То есть как отметила?

– Ты, похоже, совсем ничего не знаешь о здешних порядках. – Кот подвернул под себя лапы, укладываясь. – Впрочем, следовало ожидать. Ты здесь совсем недавно. Я за тобой с момента появления наблюдаю, но ожидал, что тебя посвятили хотя бы в некоторые нюансы. Выходит, я тебе необходим. Кто-то же должен…

– Так, – твёрдо начала я, – давай-ка, милый, расставим точки над всеми, нуждающимися в них, буквами. Во-первых, как тебя зовут? Во-вторых, зачем ты за мной наблюдал? В-третьих, для чего явился? И, в-четвёртых, как ведьма – водяной тебя возьми! – могла меня пометить?

Не понимаю, для чего я включила второй пункт. Если кот наблюдал – значит, я ему приглянулась. Собственно, и третий пункт не нужен. Надо полагать, заглянул ко мне гость по вышеупомянутой же причине.

– Меня зовут Людовик.

– Да ты что?!

– Мою маму привезли из Франции. Ей крайне милы имена былых королей той прекрасной страны. Всех своих отпрысков она называет Карлами, Аннами, Мариями, Генрихами и Людовиками. Раз за разом. Я – Людовик Восьмой. Но, вижу, тебе хочется сразу перейти к ведьме. Эти дамы обладают огромной колдовской силой. Если уж положат на кого глаз, то сделают всё, чтоб заманить к себе. Она вчера дотронулась до твоего правого плеча. Ты, вероятно, не почувствовала, ибо находилась в эйфории, вызванной пением ведьмы. Я тоже лишь теперь заметил розовый след от ладони.

Я посмотрела на плечо. Ничего особенного. Небольшое покраснение. Едва заметное. И никаких ощущений.

– Постепенно след проявится, – продолжал кот, – станет ярко-красным. А под водой так вообще начнёт сиять. И тебе запретят выплывать одной в море. Так как на знак ведьмы резво клюют тритоны, желающие подзаработать. Они схватят тебя и доставят в святилище ведьм. Высвободиться оттуда можно, хотя не все хотят.

Я позабыла про завтрак.

– Но как же?..

– Выплывать тебе разрешат в сопровождении не меньше, чем троих-четверых приятелей. На большие и не очень компании тритоны нападать не решаются.

– А когда?..

– Не менее полугода. Колдовской знак со временем выцветает.

Я снова осмотрела плечо. Затем вспомнила ужасную внешность ведьмы и песню, поглощающую реальность.

– Зачем я ей? – Сказанное прозвучало жалобно.

– Они ищут учениц. Выбирают многообещающих. Как знать, может, тебе понравится в волшебном обиталище. И в Атлантическом океане тоже.

– А вдруг нет? – В горле застрял ком, и я безуспешно пыталась проглотить его.

– Рассказывают, – издалека подошёл к ответу кот, – что в ведьминых тайниках и катакомбах располагается самая страшная тюрьма в истории русаловечества. Многие комнаты полны ужасов. В них можно бродить не одну жизнь. Ведьмы, кстати, и жизнь продлевать умеют. Катакомбы кошмаров используются не только в качестве наказания, но и как средство убеждения. – Людовик явно заметил, как сильно я побледнела. Терпеть не могу кошмары и совершенно не понимаю людей, любящих фильмы ужасов. Поэтому кот принялся меня успокаивать: – Не думай о плохом. Каждый год, в День Единения, ведьмы завлекают в свои сети с пяток глупышек. Ещё с десяток они помечают. У Вики и плащи специальные имеются. Наденешь такой – и пятно не просвечивает. Обычной одеждой его не скрыть. Сияет на полморя. Преподаватели из года в год собираются вернуть всех исчезнувших. Но удаётся только кое-кого. Да не переживай. Тритоны тебя пока не хватают, ведь так?

– Когда хватать начнут – поздно будет рассусоливать, – рубанула я и резко встала. – Людовик, ты пришёл меня предупредить или предложить мне стать…

Я хотела сказать «твоей подругой», но у Ёшкиных котов принято называть «жизненным попутчиком» того, рядом с кем они поселятся. Слово «хозяин» их оскорбит однозначно. Никакого владычества над собой Ёшкины не терпят. Они просто идут по жизни лапа об руку. Долго идут. Для Ёшкина кота обычное дело дожить до пятидесяти.

Чаще всего коты выбирают в попутчики женщин, а кошки – мужчин. Данное правило крайне редко нарушается. Совмещают путь Ёшкины обычно с представителями волшебных рас: магами, прорицателями, реже – с русалами. Русалы – это всегда близость к воде, а её Ёшкины коты не любят так же, как и обыкновенные. У нас дома, сколько себя помню, живёт кот Корней. Мамин. Он умеет вредничать, и, пока я жила там, всегда доставал меня наставлениями. Мама его любит, но я совмещать путь с наглым животным никогда не планировала. Можно выгнать его…

– Конечно, я пришёл с тобой подружиться. – Людовик поднялся на лапы и прикрыл окошко. – Ну и предупредить заодно.

Я не ожидала услышать никакого другого слова, кроме «попутчица», оттого весьма удивилась предложению «подружиться». И решила не вышвыривать кота сразу.

– У меня есть время подумать? – поинтересовалась, чуть запнувшись.

– Несомненно. Стоит лучше узнать друг друга. Я сам настаиваю на испытательном сроке.

Хвост кота подрагивал. У меня создалось впечатление, что он впервые предлагает кому-то совмещение жизненных путей. Но задавать интимные вопросы не стала. Для Ёшкиных выбор – дело серьёзное. Иногда они не находят себе спутника среди волшебных рас и прибиваются к неизменным. Зная страсть таких котов к болтовне, я полагаю, что они совсем скоро раскрывают свою истинную сущность. Если человек после этого не валится со страху с балкона и не попадает в сумасшедший дом, то он автоматически переходит из разряда «простых» в разряд «осведомлённых». И, получается, нашего полку прибыло. Если у человека живёт чародейный кот, значит, он не обыкновенный человек.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/elena-suhanova-10696610/more-tayny-i-rusalochiy-dnevnik/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.