Книга - Город тысячи зеркал 2. Фалькон

Город тысячи зеркал 2. Фалькон
Артур Раин


Город тысячи зеркал – самое прекрасное место во всей вселенной. Герою нашей с вами истории в этом действительно не солгали. И что же может заставить человека покинуть рай? Быть может, древний могущественный орден, что его охраняет? Или тень чудовищной опасности, нависшая над миром? Все гораздо проще и сложнее одновременно. Чтобы рука стиснула эфес шпаги, а глаза больше не видели ничего, кроме пути к самому главному человеку в твоей жизни, нужно всего лишь испытать чувство, что намного древнее ангелов с пламенными мечами.





Артур Раин

Город тысячи зеркал 2. Фалькон





Пролог


Трактир назывался «Кипящий котелок» и на тот случай если вы вдруг не умеете читать, этот самый котелок был изображен на вывеске. На засаленной и закопченной вывеске, которая всем своим видом доказывала, что здесь кормят и поят путников уже давно. Рисунок, кстати, был весьма неплох, как это ни удивительно. Еще более удивительным был тот факт, что запахи, просачивавшиеся из-под покосившейся двери, были соблазнительны даже для не очень голодного путника. Путник же, который остановился и разглядывает сейчас эту вывеску был голоден и голоден весьма.

Хозяин «Кипящего котелка» поднял голову и всмотрелся в темный силуэт на пороге, появившийся одновременно со звуком дверного колокольчика в виде головы попугая. Этим ранним утром трактир был пуст. Помимо отсутствия клиентов, раннее утро послужило еще и причиной того, что силуэт гостя был темным, так как лучи утреннего солнца упирались стоявшему на пороге в спину.

– Приветствую, хозяин, – тихим и бесцветным голосом сказал незнакомец с порога. – Надеюсь у вас найдется чашечка крепкого кофе со сливками и что-нибудь вроде сдобной булочки?

Джормо, хозяин «Кипящего котелка», неторопливым движением отложил в сторону тряпку, которой протирал безукоризненно чистую стойку и, нацепив самую свою радушную улыбку, гостеприимным жестом указал посетителю на стол возле окна.

– Присаживайтесь, сударь, – сказал Джормо. – И свежайших булочек и горячего кофе у нас в избытке. Лучшего завтрака вам не найти больше нигде на всем арморийском побережье.

– Прекрасно, – сказал незнакомец и шагнул с порога.

Трактирщик на своем веку повидал немало посетителей самого разного достатка и положения в обществе. Чаще всего ему конечно же приходилось иметь дело с самой простой публикой: кузнецами, менестрелями, фермерами, возвращающимися после рыночной недели домой, но иногда в сети «кипящего котелка» заплывала рыба и поблагороднее. Джормо с легкостью мог определить кто перед ним всего лишь по походке и манере держать себя. Это здорово помогало, когда нужно было прикинуть, какую плату спросить у гостя и не нарваться при этом на возмущение, а то и на что-нибудь похуже.

Окинув быстрым взглядом худощавую фигуру незнакомца, закутанную в дорожный плащ, увидев довольно-таки стертые носки сапог и руки хоть и тонкие, но явно привыкшие к труду, на пальцы без единого хоть бы и самого завалящего кольца, Джормо понял, что ничего особенно прибыльного от этого гостя ждать не приходится.

– Располагайтесь, – буркнул Джормо, значительно понизив градус радушия в голосе. – Кофе сейчас принесу, а булочки подоспеют через минуту.

Незнакомец кивнул, не снимая капюшон, в глубине которого можно было рассмотреть лишь гладкий подбородок и слегка обветренный кончик носа, после чего повернулся на каблуках и словно невзначай откинул полу плаща. И тут Джормо ждал сюрприз. В то короткое мгновение, пока видавший виды плащ не вернулся на место, трактирщик углядел ножны шпаги, почти достававшие до каблука сапог.

Это в корне меняло дело. Оружие такой длины дозволялось носить только солдатам королевской гвардии и агентам тайной полиции арморийской короны. И в том, и в другом случае градус любезности надлежало тотчас же вернуть на предыдущий уровень, а еще лучше повысить, так как появилась реальная перспектива заработать несколько файстонов, а то и целый лагерон. Джормо надел свою лучшую улыбку и, щелкнув пальцами, дал знать жене, что кофе нужен горячий, а булочки свежие.

– Что-нибудь еще, благородный господин? – любезно осведомился Джормо, гостеприимно показывая на стул возле окна.

Как я уже говорил, в «Кипящем котелке» было пустовато. Фермеры еще работали, ну а солдаты предпочитали появляться одновременно с работягами. Во-первых, из-за того, что престиж армии был велик и среди простого люда всегда находились желающие поставить стаканчик-другой служивым, ну и во-вторых, миловидные девушки появлялись в трактире тоже только по вечерам, так как в арморийском королевстве считалось, что днем благовоспитанные девицы должны либо работать, либо учиться. Так что незнакомец в плаще мог выбрать для спокойной трапезы лучшее место в трактире, а именно то, на которое указал ему Джормо.

– Скажи-ка мне, любезный хозяин, – вместо того, чтобы пройти к окну, незнакомец облокотился на стойку и теперь Джормо видел вообще лишь верхушку его капюшона, – на вашем втором этаже… у вас ведь есть второй этаж, верно? Замечательно. Так вот. Мне нужно кое с кем переговорить, с глазу на глаз и помимо лучшей вашей комнаты мне понадобится гарантия вашей исключительной скромности.

«Проклятая тайная полиция», – подумал Джормо, продолжая широко улыбаться.

– Вас никто не побеспокоит, а любителей подслушивать среди моих работников и домочадцев отродясь не было, – сказал трактирщик вслух. – Кроме того, для полной гарантии, так сказать, конфиденциальности, у меня есть разрешение на непроницаемую сферу и за отдельную плату я вам ее предоставлю.

– Прекрасно, – незнакомец поднял голову и подарил Джормо белоснежную улыбку. – Это именно то, что мне нужно.

– Так, так и что это тут у нас.

Джормо стиснул зубы, чтобы не выругаться в голос. День, обещавший быть приятным и выгодным, внезапно превратился в катастрофу и причем самое обидное, что сам Джормо тут был совершенно ни при чем.

Четверо юнцов с нашивками элитной королевской гвардии возникли словно бы из ниоткуда. Чертовы сопляки потратили свое месячное жалование, чтобы купить у гильдии кристалл маскировки. Куча файстонов перекочевала в глубокие карманы черной мантии только для того, чтобы эта четверка недорослей смогла незаметно прокрасться в трактир и напугать очередного постояльца. «Нет, – твердо решил Джормо. – Завтра же разорюсь и куплю античарный барьер, чтобы такие оболтусы разбивали себе нос, при попытке переступить через мой порог».

– Тайная полиция, значит, – один из четверки, ростом побольше и в не таких стоптанных сапогах несколько раз ткнул пальцем в плечо незнакомца. – Шпагу я заметил.

– Мы не очень любим полицию, – с притворной грустью сказал второй, а третий и четвертый согласно покивали.

Заводила отбросил полу плаща и положил ладонь на рукоять шпаги, не настолько дорогую, чтобы принадлежать потомственному аристократу, но и не дешевый вариант, купленный у штатного оружейника.

– Советую отвечать солдату его величества, – гвардеец повысил голос.

– «И что это тут у нас», – издевательским тоном передразнил юнца незнакомец. – Придумать что-нибудь поумнее мозгов не хватило?

Гвардейцы переглянулись, а Джормо застыл. Похоже полицейский сошел с ума и решил покончить с собой. Ну да и черт с ним, но вот отмывать кровь с пола Джормо не приходилось уже лет пять и проделывать это снова ему совсем не хотелось.

Заводила пришел в себя первым.

– Полицейский песик умеет гавкать, – сладким голосом сказал он и холодеющий нос трактирщика уловил еще и запах багровой мглы. – Помните, как мы поступили с той псиной, что гавкнула на меня из-за забора? А с его хозяином? И его семьей?

Джормо вцепился пальцами в стойку. Багровая мгла, будь она неладна. Юнцы, как это частенько случалось, переборщили с полумагической дрянью, которую продавали в каждой подворотне старого города. Багровый верестень с Джормундского нагорья перетирали в порошок и нагревали в осколках какого-нибудь магического камня. После чего полученный дым втягивали ртом. Эффект от этой дряни не мог предсказать даже элитный пророк.

И это было полбеды. Вторая половина состояла в том, что гвардейцы короля пользовались неприкосновенностью. Никому не позволялось даже косо посмотреть на них и те гвардейцы, кто прослужил достаточно долго, чтобы не вылететь со службы, практически никогда не пользовались этой властью бездумно и глупо, как эти сосунки. Тем более под воздействием багровой мглы. Когда лейтенанту сопляков станет известно об этом инциденте, наказание будет суровым, проблема в том, что к тому времени станет одним трупом больше, а если Джормо хотя бы попытается вступиться за постояльца, то и двумя. А в том, что один труп гарантирован, сомнений не было. Как я уже говорил, гвардейцев никто не смел тронуть, но даже если бы это было и не так, в личную гвардию короля набирали лишь потомственных вояк, которых к службе начинали готовить чуть ли не в колыбели. Красную же нашивку им давали только после сложнейшего экзамена по фехтованию. Пройти его мог лишь истинный мастер клинка. Нашивки были у всех четверых, ну а кроме того, судя по резким жестам, багровая мгла еще и добавила детишкам скорости.

Выпутаться из этой ситуации и остаться в живых у незнакомца не было ни единого шанса.

– Раз уж мы решили обменяться глупыми шутками, – холодно сказал незнакомец тем временем, – я тоже пошучу. Хозяин, огромную сосиску и восемь вилок.

Четверка снова переглянулась. Сейчас больше всего они походили на гиен, решивших поиграть с жертвой. Джормо же решил, что незнакомец задумал умереть с достоинством, раз уж его смертный час пришел. Уважение трактирщика к постояльцу мгновенно выросло. Конечно, не настолько, чтобы вступиться за гостя и умереть вместе с ним.

– Даже не знаю, – фальшиво-озадаченным тоном сказал заводила. – Если ты решил напоследок угостить всех присутствующих, нас тут вроде шестеро, а вилок восемь?

– О, добрые господа, – тихо сказал незнакомец. – Вилки только для вас.

– Но нас четверо, – пожал плечами задира, – по две на каждого?

Незнакомец внезапно развернулся всем телом и Джормо увидел, как четверо гвардейцев отступили на шаг. Вероятно, от неожиданности.

– Само собой. У вас же у каждого по два глаза, верно? – резко сказал незнакомец и добавил скороговоркой какую-то белиберду: – Скоро семь семерок скажут.

Вилки выпорхнули из ящика под столом и устремились к лицам гвардейцев. Каждая из них застыла в сантиметре от глаз опешивших солдат.

– Хвататься за шпаги и вообще шевелиться не советую, – сказал незнакомец, – Мои маленькие стальные друзья настроены выколоть вам глаза если вы хотя бы моргнете.

Джормо попятился и едва не полетел кубарем, наступив на стоящий на полу чугунок. Мелькнула глупая и несвоевременна мысль, что надо бы наказать служанку, чтобы не разбрасывала посуду где ни попадя. Мысль мелькнула и исчезла в водовороте страха. И если до последней секунды Джормо опасался четверых забияк, то теперь…

– Шор Кхан, – выкрикнул трактирщик в панике.

Краска мгновенно сбежала с лиц гвардейцев, словно стертая тряпкой и все они как по команде судорожно сглотнули, не сводя испуганных глаз со стальных вилок перед носом.

«Ну все, довольно\легкое раздражение\. Попугали и хватит».

Незнакомец вздохнул и что-то проворчал. Вилки упали на пол с жалобным звоном.

«Зачисти их\озабоченность\. Шумиха нам сейчас точно ни к чему.»

– Четыре черных чертика чай часом чаровали, – выдал очередную скороговорку незнакомец.

Глаза гвардейцев и Джоромо словно заволокло серебристым туманом. Руки их безвольно упали, челюсти отвисли, а обмякшие колени заставили шататься так, словно крепкое вино ударило им в головы.

Незнакомец втянул носом аппетитный запах кофе и булочек и, досадливо поморщившись, быстрым шагом вышел из «Кипящего котелка». Как только дверь за ним закрылась, пятеро оставшихся в трактире людей пришли в себя.

Джормо встряхнулся будто вылезший из воды пес и любезно посмотрел на растерянно моргавших гвардейцев. Трактирщик в упор не помнил, как они вошли, видать вчерашняя попойка сказалась, но стоять столбом явно не стоило.

– Чего изволите, господа гвардейцы? – любезнейшим образом осведомился Джормо.

Четверо недоуменно посмотрели друг на друга, словно тоже забыли зачем пришли.

– Кофе и булочек, пожалуйста… нам с собой, – промямлил наконец тот, что стоял впереди.

– Сию минуту, – улыбнулся Джормо и пошел на кухню. Ровно через 37 секунд после того, как он скрылся за закопченной дверью, что-то металлическое упало на пол, и гвардейцы зажали руками уши. Дикий нечеловеческий крик, слегка приглушенный стенами кухни, стегнул малолетних солдат словно пастуший кнут. Четверо забияк, забыв о булочках, ринулись прочь из трактира.

Тем временем таинственный незнакомец быстро шагал по мощеной серо-старыми булыжниками дороге. Солнце уже осторожно взбиралось повыше, неловко протискивая пыльные от тумана лучи сквозь лапы столетних сосен Корабельного леса.

«Тебе стоило бы быть поосторожнее\мягкий упрек\. Не стоит давать волю эмоциям и выступать в роли Шор Кхана. В этом мире не оперируют магической энергией напрямую, только при помощи проводников и аккумуляторов в виде заряженных камней. Видел, сколько здесь чернорезов, на каждой улице предлагают превратить рубины и алмазы в амулеты и обереги. А Шор Кхан в их мифологии, это демон, обратившийся к стихиям напрямую, чем совершил самое страшное преступление против вселенского миропорядка. Шор Кхан обрел власть, с которой не сумел совладать и в результате чего, половина этого мира погибла в огне. Как видишь, легенда прочно осела в местных умах и может вызвать нездоровый ажиотаж и проблемы».

– Расслабься, Араин, – холодно сказал незнакомец, не сбавляя шаг. – Все уже улажено. Впредь буду осторожнее.

«Ты снова разозлился\озабоченность\. Я показал тебе двери, которые следует открывать с величайшей осторожностью. Ты же использовал гнев, то есть распахнул их ударом ноги…»

– Спасибо за очередную лекцию, – проворчал незнакомец.

«Того, кто желает тебе добра нужно хотя бы выслушать. Твой разум все еще развивается и хоть ты и стал выглядеть взрослым, вернувшись из бездны, тебе по-прежнему все еще четырнадцать, мой дорогой Элемрос».




Глава первая


Элемрос очнулся от того, что сочный зеленый лист, то ли пальмы, то ли здоровенного папоротника шлепнул его по лицу. Лист был довольно увесистым, так что нет ничего удивительного в том, что шлепок этой своеобразной ладони привел в чувство потерявшего сознание человека. Правда человек этот был ранен отравленным клинком, после чего свалился в портал, открытый неведомой зверушкой. Кроме того, зверушка эта предупреждала, что через портал надо проходить определенным способом, которым Элемрос воспользоваться не мог. Подведем итог: предварительно отравленный человек прошел через магические ворота, нарушив при этом инструкцию, как именно через эти самые ворота нужно проходить… Как видите, шансов на выживание у героя нашей с вами истории было маловато.

Тем не менее, Элемрос лежал на спине и глядел в небо. Белые пушистые облака плыли в безупречно кристальной голубизне, похожей на воду, пропущенную сквозь алмазный фильтр. Он не мог сказать точно, сколько именно пролежал так, глядя вверх и попросту ни о чем не думая, ничего не ощущая и ничего не видя, кроме этого, невообразимо прекрасного неба.

Постепенно-постепенно его уши стали различать пение птиц, жужжание пчел и стрекот кузнечиков, сливающихся в уникальный хор, способный появиться лишь в не испорченной человеческим присутствием природе. Легкий ветер шевелил Элемросу волосы, будто взъерошивал их дружеской рукой.

И ребра его, по которым, если вы помните, он получил ногой уже не болели, да и тело свое он почти перестал ощущать, такое сладостно-расслабленное состояние окутывало его с ног до головы. Казалось, ничто и никто не может вывести Элемроса из этого дремотно-волшебного оцепенения.

Вот почему он даже не вздрогнул, когда небо над ним заслонила чья-то голова. Прищурив глаза, Элемрос приподнялся на локтях и с интересом взглянул на того, кто нарушил его покой.

Перед ним стояла девушка, чуть постарше чем он сам. С волосами цвета густого топленого молока, что появляется лишь естественным путем, без помощи красителей. И глаза ее были того ярко-зеленого цвета, который стыдливо в нашем мире пытаются повторить контактные линзы, причем без особого успеха.

Цвет ее волос напомнил ему Марту. Марту убитую много лет назад тем жутким существом, которое едва не прикончило его самого. Удивительное дело. По всему выходило, что Элемрос должен был испытывать в этот момент скорбь, отчаяние, страх и все прочие негативные эмоции, которые просто обязаны появиться у того, кто только что, по сути, лишился всего, едва избежав смерти.

Однако Элемрос чувствовал лишь легкое сожаление и сладковатую тоску в сердце. Такую, которая появляется, когда вспоминаешь о давно умершем родственнике. И хоть так оно и было, Марта ведь умерла давным-давно, но все мы прекрасно понимаем, что любой на месте Элемроса не был бы в состоянии ни здраво рассуждать, ни попросту адекватно реагировать в ситуации, когда только что сразил существо, так недавно притворявшееся его сестрой.

Но это был лес возле города тысячи зеркал, место, где чувства всегда такие, какими они и должны быть, чтобы не мучать человека, а помогать ему жить дальше.

Но мы немного отвлеклись.

– Ну и где твой ткот? – слегка наклонив голову сказала девушка, приятным, хоть и несколько низковатым голосом. – Сдается мне, что такой как ты сам сюда бы не добрался.

В обычном состоянии духа Элемрос обиделся бы на «такой как ты», но в том дивном месте, в котором он оказался, обижаться словно было невозможно.

– Не знаю, – просто сказал он, оглядываясь вокруг и не видя ничего кроме довольно-таки высокой травы, цвета глаз незнакомки. – Должен быть где-то тут. Он ведь первым прошел.

Девушка несколько мгновений рассматривала его, будто бабочку под лупой, а потом вздохнула и, засунув руку в карман бирюзового платья сказала:

– Все-таки ты заслужил то, что я тебе на спине написала в одну из наших первых встреч.

С этими словами она подмигнула Элемросу и вытащив из кармана кусок шоколада, засунула его себе в рот.

В секунду прожевав аппетитный кусочек, девушка расхохоталась и смех ее был настолько заразительным, что ошарашенный Элемрос, который чувствовал себя полнейшим кретином, засмеялся вместе с ней, как только понял, о чем идет речь.

– Так значит ты самка, – вдруг вырвалось у отсмеявшегося Элемроса, после чего он мучительно покраснел.

Девушка снова расхохоталась. Смех у нее был все же уникально заразителен, настолько, что сгоравший со стыда Элемрос все равно снова немного посмеялся вместе с ней.

– Все бастерии женского пола, этот дар передается только по женской линии, – сказала Фелисия. – Но превращаемся мы при путешествиях исключительно в котов.

– Интересно, почему так? – спросил Элемрос, приподнимаясь на локте.

– Ну а как ты расшифруешь «ткошка»? – фыркнула Фелисия, протягивая руку и помогая Элемросу встать на ноги. – Ткот – другое дело… Ну а если серьезно, никто не знает, почему так. А знаешь, что самое трудное в этой ситуации? Говорить “я пришел”, вместо “я пришла” и все тому подобное.

– Понятно, – кивнул Элемрос, глядя вокруг. – так вот оно какое – место куда ты так стремилась?

– Меня зовут Фелисия, кстати, в честь Фелисии Баст, – слегка обиженным голосом сказал…а ткот. – Приятно познакомиться, можешь звать меня Фел.

– Прости. Если это может меня извинить, последнее, о чем я подумал, прежде чем свалиться в портал, это то, какой же я… лох, что не спросил твоего имени, – улыбнулся Элемрос, продолжая осматриваться вокруг и жадно втягивая носом без преувеличения живительный, и чистейший воздух. Его сломанные ребра, похоже, срослись сами по себе, так как правый бок, прежде дергавшийся болью при каждом движении или вдохе абсолютно не давал о себе знать. Да и вообще Элемросу казалось, что никогда он еще не чувствовал себя более здоровым и радостным, чем сейчас.

Элемрос принял вертикальное положение и снова осмотрелся по сторонам. Как оказалось, они с Фел находились на опушке леса. Сравнительно небольшой пятачок травы, земляничных кустиков и белоголовых одуванчиков был окружен уходящими в небо кленами. Сквозь буйную гриву острогранных листьев ненормально большого размера, с трудом пробивались лучи теплого предобеденного солнца. Думаю, все уже догадались, что лист, шлепнувший Элемроса был не пальмовый и не папоротниковый, а самый что ни на есть кленовый.

– Как-то это все на город не очень похоже, – Элемрос заслонил рукой глаза, чтобы защитить их от нагловатого солнечного луча. – Да и зеркал тут нет.

– Это Изначальный лес. Вернее то, что от него осталось. Все призванные сначала попадают сюда. Для нас, бастерий, он словно маяк в бескрайней пустоте космоса. – пояснила Фел. – В легендах говорится, что этот лес первым был создан в качестве образца для всей обитаемой вселенной. Здесь началась история человечества, здесь прозвучал первый голос и потому, все здесь такое, каким и было в те незапамятные времена.

– Я чувствую себя великолепно, – Элемрос наклонился и сорвал земляничку.

Элемрос положил ягоду в рот и раздавил ее языком. Теплый душистый аромат ударил в голову сильной, потрясающей волной, а земляничный дух проник, казалось, в каждую клеточку тела.

– И так здесь всегда? – с блаженной улыбкой спросил Элемрос.

– Само собой, – Фел последовала его примеру и сорвала ягоду. – Отзвуки первого голоса все еще живут среди этих крон и будут жить до конца времен. Поэтому здесь все, как в первый раз. Как я уже говорила, сколько бы ягод ты ни съел, вкус и ощущения от них останутся первозданными и не потускнеют даже от времени. Сейчас буду умничать, приготовься. Каждая молекула твоего тела словно родилась заново и стала функционировать идеально, не изнашиваясь и не старея.

– Именно так я себя и чувствую, – кивнул Элемрос.

Фелисия серьезно посмотрела Элемросу в глаза и добавила.

– И еще я должна перед тобой извиниться. Я ведь бросила тебя там, на острове Абалу. Я должна была не только открыть тропу, но и показать тебе дорогу. Как ты вообще сумел пройти по тропе? Если я не ошибаюсь, такое никому еще не удавалось.

– Я не видел никакой тропы, – пожал плечами Элемрос, съедая еще одну ягоду, чтобы убедиться в том, что ее вкус и в самом деле остался таким же уникально-вкусным. – Я просто свалился в сияющий… прямоугольник. Это была словно дверь из света.

– Все равно странно…

– Я почти умер, – спокойно сказал Элемрос. – Может это помогло?

Элемрос коротко пересказал Фелисии все, что она пропустила. О поединке, словах «Марты» и своей победе, благодаря видению. Фелисия внимательно слушала, не перебивая и никак не реагируя на то, что рассказывал Элемрос.

– Значит, моя методика с часами сработала, – задумчиво и слегка удовлетворенно сказала Фел, лишь только Элемрос замолчал.

– Я выжил только благодаря ей, – улыбнулся Элемрос.

– Подумать только, – покачала головой Фелисия, бросая на Элемроса восхищенный взгляд. – Ты не только прошел через портал без ткота, но еще и выжил в поединке с Последователем.

– Благодаря видению… Никакой моей заслуги во всем этом, похоже, не было… Последователем?

– Последователем полночных фрей. Тех, кто искал их знаний и поклонялся им, – пояснила Фел. – О них тоже не было слышно так давно, что казалось, будто они исчезли совсем… Тебе будет о чем рассказать фатум-лордам.

– Странно, – задумчиво сказал Элемрос. – Раньше я бы обязательно спросил, кто они такие, но сейчас словно знаю, что ответ на этот вопрос я получу в свое время, а значит и спрашивать не стоит.

Фел ухмыльнулась.

– Изначальный лес влияет на многое. На логичность суждений в том числе.

После этого они ненадолго замолчали.

– Я не спрашиваю, в порядке ли ты, – разумеется молчание прервала Фелисия, – так как знаю, что в порядке. Здесь в лесу каждый испытывает только правильные чувства.

– Верно, – задумчиво сказал Элемрос, осматривая теперь уже себя. – По дороге сюда я вроде как очистился от всей грязи, что была внутри… и как я вижу, еще и одежда моя постиралась по дороге.

Фел рассмеялась.

– Одежда тоже пришла в свое изначальное состояние. Такое, в котором она была сразу же после создания. Хорошо, что неведомый дух этого места щадит нашу скромность и не приводит одежку в самое-самое изначальное состояние. А то большинство появлялось бы тут преимущественно голыми и в ворохе синтетических волокон.

Элемрос рассмеялся.

– Ну а где все же знаменитый город тысячи зеркал? – спросил он. – Пора бы уже на него взглянуть.

«Это точно, – наверняка подумали и вы тоже, если читали первую книгу».

– Для начала надо из лесу выйти, – сказала Фелисия, помогла Элемросу подняться и направилась к краю поляны. – Пошли за мной. С ткотом не заблудишься.

Дорога через лес не заняла много времени. Элемрос шел за Фелисией, вертя головой по сторонам. Лес был смешанный. Даже чересчур, я бы сказал смешанный. Помимо кленов, здесь попадались всевозможные деревья, причем те, что в нашем мире рядом друг с другом встречаются разве что в ботаническом саду. Не поверите, но сразу же за несколькими кленами началась вдруг бамбуковая роща, закончившаяся одинокой пальмой, стоявшей на чем-то вроде песочного островка. Живность в лесу была под стать деревьям. Дятел долбил сосновое дерево под аккомпанемент обезьяньих криков, а повернув голову налево, Элемрос повстречался взглядом с мирно жующей эвкалипт коалой.

– Экая дичь, – пробормотал Элемрос, перешагивая через лениво ползущего по сосновым иголкам питона.

– Здорово, правда, – восторженно сказала Фел, делая пируэт.

– Прямо как сон, – согласился Элемрос. – Но нет того ощущения, что скоро проснешься… да и желания просыпаться тоже никакого нет.

Фелисия ухмыльнулась и показала рукой на просвет между двумя гигантскими серыми валунами, невесть как попавшими в этот удивительный лес.

– Видишь синеву? Это река Саргос. Держу пари, он нас уже ждет.

– Кто он, – спросил Элемрос, спотыкаясь о дубовый корень.

– Его зовут Ламбриль, – сказал Фел. – Он либо перевезет нас в город тысячи зеркал, либо убьет.




Глава вторая


Первая встреча с Ламбрилем… Когда потом Элемрос вспоминал ее, он видел лицо этого человека так же отчетливо, словно они расстались пять минут назад. Он никогда не спрашивал, как с этим обстоят дела у других, кто тоже видел Ламбриля, но почему-то был уверен, что и они тоже никогда не забывали это лицо. Возможно, таково было свойство Изначального леса, в котором Ламбриль проводил большую часть своего времени в Ваа Лимор, а может быть это было его персональное свойство. Кто знает? Все, кто когда-нибудь читал книги об эльфах, в традиционном светлом, таинственном и несколько потустороннем понимании, все, кто представлял себе, как выглядят эльфы, точно знают, что с этими описаниями у Ламбриля нет вообще ничего общего. За исключением одной вещи, но об этом потом. Тем не менее исходящий от него свет ощущался совершенно явственно, как чувствуешь тепло солнечного луча на лице, даже если еще не совсем проснулся и глаза твои закрыты. Элемрос увидел Ламбриля стоящим спиной в довольно-таки потрепанной лодке, с ржавыми уключинами и изрядно выщербленным веслом, лежащим наполовину в воде. Элемрос рассмотрел короткие, едва доходящие до плеч черные волосы, меняющие цвет, стоило лишь солнцу коснуться их. В тот же самый миг они приобретали цвет черного шоколада. Ламбриль был одет в легкие летние брюки, скорее даже штаны, бежевого цвета, едва доходящие до щиколоток и такую же просторную рубаху, перехваченную простым кожаным ремешком. А потом он обернулся. И первое, что бросилось в глаза Элемросу – это возмутительная, неприличная и я бы сказал вызывающая молодость того, кто мог, по словам Фел, приговорить его к смерти. Глядя в это юное лицо, со смешливыми и едва заметными морщинками вокруг веселых синих глаз, никоим образом нельзя было заподозрить, что перед тобой чрезвычайно опасное существо. Если бы не предупреждение Фелисии, Элемрос, как и кто-то другой, никогда в жизни бы не подумал, что от этого человека может исходить угроза. Лишь смутно что-то такое заподозрил бы, впервые встретившись взглядом с Ламбрилем. В глазах перевозчика не было ничего особенного: радужки, белки, почти невидимые сосуды… но вот зрачки… Они были абсолютно черными. Но не обычно черными, не тот это был цвет, что можно увидеть где угодно. Представьте себе сингулярность, объект настолько тяжелый, что притягивает даже свет. Притягивает, чтобы никогда больше не отпускать. Возможно описание получилось несколько пугающим, да и слова Фел продолжали звучать в ушах, однако никакого страха Элемрос почему-то не испытал. Возможно, на секунду, на долю секунды, но потом Ламбриль заговорил:

– О, привет, – просияв воскликнул он, выпрыгивая из лодки и бросаясь к Элемросу и Фелисии. – Очень раз вас обоих видеть. Кто вы и откуда?

– Дайте подумать, – Фелисия слегка наморщила лоб, – Сюда приходят лишь бастерии с призванными, все бастерии девушки, так что рискну предположить, что я бастерия, а это мой призванный. Отзывается это на имя Элемрос.

Ламбриль погрозил пальцем Фелисии и расхохотался, когда та показала ему язык.

– Привет, Элемрос, – перевозчик схватил его за руку и несколько раз встряхнул. – У тебя самое необычное имя из всех, что мне попадалось. А я знавал человека по имени Мариалл Бамбуало Крепстизен.

Фел прыснула, а Элемрос засмеялся в голос и на лице его отразилось настолько явное облегчение, что не заметить его мог лишь слепой.

– А чего это он так расслабился? – подозрительно спросил Ламбриль, направив указательный палец на Фел. – Опять что ли «он либо перевезет нас, либо убьет», я прав? Вам, ткотярам, пора бы уже придумать что-нибудь новенькое.

Фелисия равнодушно пожала плечами, и теперь уже возмущенно посмотревшему на нее Элемросу показала язык.

– Так откуда вы? – спросил Ламбриль, с интересом наклонив голову. – У меня странное предчувствие, что сейчас я услышу нечто интересненькое.

Перевозчик плюхнулся на прибрежную траву и похлопал по ней ладонью. Фелисия с Элемросом уселись рядом и начали свой рассказ, с которым вы все в общих чертах уже знакомы, если, конечно, читали «Селену». К тому времени, когда они закончили говорить, солнце стояло уже практически у них над головами.

– Как я и предполагал, история неплохая, – Ламбриль удовлетворенно вздохнул, срывая травинку и закусывая ее идеально ровными зубами. – Мир Селены… надо же. Полночные заклятия, Последователи… На вашу долю уже выпало приключений побольше, чем многим доводится испытать за всю жизнь… Красноносый олень, не больше ни меньше.

– Простите? – Элемрос недоуменно переглянулся с Фел.

– В горах Имбраи, – Ламбриль ткнул большим пальцем куда-то себе за спину, – водятся редчайшие красноносые олени. Во всяком случае так говорят. Я все мечтаю увидеть хоть одного, но проблема в том, что я жутко не люблю холод, а обитают они только там, где не выше 10 градусов мороза… Ну еще и времени никогда нет и все такое, как это бывает у тех, кто уже повзрослел… Понимаете?

– Нет, – одновременно сказали Фелисия с Элемросом.

– Отлично, – Ламбриль снова улыбнулся во весь рот. – Значит, я еще не стал предсказуемым. Хватит рассусоливать. Плывем в город.

Ламбриль запрыгнул в лодку и сделал приглашающий жест рукой. Фелисия последовала его примеру сразу, тогда как Элемрос переступил через борт с осторожностью. Слишком уж ненадежной и старой выглядела лодка.

– Она прочнее чем кажется, – подмигнул ему Ламбриль. – Садись на дно и не обращай внимания на воду. Она не холодная.

– Садись на скамейку, – сказала Фел. – Это он шутит. С мокрыми штанами путешествовать не очень-то весело.

– Ох уж мне эти бастерии, – Ламбриль опять погрозил Фелисии пальцем, беря весло и одним мощным гребком выталкивая лодку чуть ли не на середину реки, где так же внезапно затормозил, словно нажав на ручной тормоз. Элемрос рухнул на скамейку. «Старое корыто», как он про себя называл лодку, было невероятно легким, быстрым и, так сказать, маневренным.

– Ой, чуть не забыл.

С этими словами Ламбриль бросил весло, шагнул за борт и ушел под воду. Мгновение спустя он вынырнул, фыркая и отплевываясь, как заправский тюлень. Фел с Элемросом помогли ему забраться в лодку.

– Не получается, – грустно сказал Ламбриль, отжимая прядь волос. – Говорят, что вода Саргоса иногда становится такой плотной, что по ней можно ходить. Так что когда-нибудь я не провалюсь… Ладно, друзья, держитесь, мне надо просохнуть, так что полетели.

Перевозчик взял весло и заработал им с такой скоростью, что Элемрос присвистнул. Лодка и в самом деле полетела вперед, разрезая воду будто катер на подводных крыльях. Мимо пролетали берега, заросшие высокой травой, среди которой время от времени попадались странные камни, напоминающие остатки каких-то древних руин. Элемрос даже пожалел, что скорость не давала возможности рассмотреть их получше.

– Они вроде как остались от первых людей, – сказала Фел, проследив за взглядом Элемроса. – Тех, кто жил тут в начале времен, еще до постройки города тысячи зеркал.

– А может это просто причудливые камни, – громко сказал Ламбриль, стараясь перекрыть шум рассекаемой носом лодки воды. – Никто не знает. Когда попадаешь сюда, почему-то совершенно не хочется думать о прошлом или будущем. Летишь вперед как эта лодка, оставляя все что было позади и не думая о том, что будет впереди.

Перевозчик громко свистнул и положил весло вдоль борта. Лодка даже не думала сбавлять ход, продолжая лететь вперед.

– Я вообще-то не гребун… гребец… гребло, не знаю, как правильно, – сказал Ламбриль, копаясь под лавкой. – «Утренняя» плывет сама, а я махаю веслом ради поддержания физической формы… Не то, чтобы здесь это требовалось, но все равно приятно. Ага! Вот она.

Ламбриль с торжествующим видом показал Элемросу с Фел большую свирель, явно ручной работы. Она была такой же старой и серой, как «Утренняя».

Не говоря больше ни слова, Ламбриль поднес свирель к губам и заиграл.

Когда-то давным-давно в детстве, Элемрос впервые увидел звезды. Не знаю, был ли у вас в жизни такой момент, когда поднимаешь глаза к небу и вдруг, совершенно темный небосвод постепенно начинает превращаться в россыпь бриллиантов, сияющих под лучами миллиардов невообразимо далеких солнц… Если такой момент у вас был, то вы совершенно точно знаете, что именно ощутил Элемрос, когда услышал игру Ламбриля. Судя по затуманившемуся взгляду Фел, мечтательно опустившей руку в поднимаемую «Утренней» волну, она испытывала то же чувство детского восторга, наслаждаясь упоительным моментом прикосновения одновременно и к прохладной воде, и к самым ценным воспоминаниям.

А за секунду до того, как ее рука исчезла под водой, Элемрос вдруг заметил, что на ее ладони видны четыре четких маленьких ранки, каждая в форме полумесяца. Это были следы глубоко вошедших в кожу ногтей. Фелисия перехватила его взгляд и пожала плечами.

– Если тебе показалось, что я слушала твой рассказ о бое с последователем равнодушно, – спокойно сказала она. – То это не так.

У Элемроса на мгновение сжалось сердце, но тут свирель умолкла.

– Обожаю свирель, – сказал Ламбриль, закончив играть.

Элемрос встряхнулся и с улыбкой посмотрел на Фелисию, а потом на перевозчика.

– Спасибо, – тихо и серьезно сказала Фел. – Никогда бы не подумала, что свирель может… такое.

– Почему же? – удивился Ламбриль, покосившись на Элемроса. – И, кстати…

– О, да, – спохватился Элемрос, – благодарю, это было волшебно.

– Именно, – удовлетворенно кивнул Ламбриль, – именно что волшебно. Знаете, почему свирель мой любимый инструмент? Хотя я играю на всех, что когда-либо были или будут изобретены? Потому что в ее звуке я слышу то, что невозможно.

Элемрос вопросительно поднял брови.

– Совы, – «пояснил» Ламбриль. – Совы не умеют петь. Ну, то есть, совсем. Их уханье вообще-то можно назвать чем угодно, но не пением. Однако если бы они могли петь, то их голос был бы именно таким… Как у свирели.

Он хотел было сказать что-то еще, но внезапно громоподобный шум воды, падающей, судя по всему, с невообразимой высоты, заглушил все остальные звуки. Так бывает, когда что-то отвлекает или увлекает тебя настолько, что будто перестаешь видеть и слышать окружающий мир, а потом вдруг он врывается обратно словно слон в известную всем лавку.

– Что это?! – воскликнул Элемрос, с трудом перекрывая грохот. – Водопад, что ли?

– Точно, друзья мои, – Ламбриль жадно раздул ноздри, обратившись лицом к туманному облаку из разорванной в пыль водяной пены, стремительно приближавшейся к носу «Утренней». – Город тысячи зеркал на солнечном берегу за бирюзовым водопадом, разве ты не знал? Все это знают.

«Утренняя» настолько стремительно преодолела оставшееся до водопада расстояние, что ни Элемрос ни Фелисия ничего не успели ни спросить ни даже вскрикнуть. Лодка нырнула в облако и, на мгновение будто зависнув в воздухе, рухнула вниз. Последнее, что увидел Элемрос, прежде чем все исчезло – это раскинувшего в стороны руки Ламбриля, стоявшего на носу «Утренней».

Как я уже сказал, ни спросить, ни вскрикнуть никто не успел, но говоря о том, кто что успел, не знаю как Фел, а Элемрос в этот последний момент испугался, и подумал вот что:

«Может он нас и в самом деле убил?»




Глава третья


Элемрос плыл на спине, глядя во все то же безупречно синее небо, вид которого не может надоесть никогда и никому. После падения в водопад на непонятно какое время отключившееся сознание требовало немного прийти в себя. Поэтому Элемрос сцепил пальцы на животе и продолжал плыть, не делая ни малейших попыток грести или вообще что бы то ни было делать. Выражение «чувствовать себя ослом» в данном случае подходило, если вспомнить того, кто точно так же смиренно плавал в совсем другой сказке. Когда его голова мягко ткнулась в какое-то препятствие, Элемрос решил, что это недостаточная причина для того, чтобы шевелиться. И вообще он чувствовал себя по-прежнему прекрасно, несмотря на падение в водопад, знакомство с эксцентричным перевозчиком и предстоящей встрече с…

– Ого, какое бревно к берегу прибило.

Тихий мелодичный голос, явно принадлежащий молодой девушке, само собой быстро поставил Элемроса… хотел бы я сказать на ноги, но тогда пришлось бы врать. Элемросу удалось встать лишь на четвереньки. Именно так, уткнувшись носом в изящные сапожки, он и познакомился с той девицей, из-за которой все эта уже новая наша с вами история и началась. Когда позже Элемрос пытался вспомнить, что же именно его тогда поразило в этой девушке, то он никак не мог этого сделать. В тот момент, когда ты стоишь на четвереньках перед прекрасной незнакомкой, стыд от унизительного положения здорово мешает запоминанию любых деталей. Я сейчас держу перед собой портрет Илории, и могу лишь сказать, что ничего сверхординарного в ее облике нет и не было. Хрустально-голубые глаза, словно два сапфира вмерзшие в безупречно чистые льдинки, прямые черные волосы, падающие на плечи и стекающие по спине до самого пояса идеальным водопадом, хрупкая изящная фигура в легком брючном костюме цвета спелого кокоса… вот и все. Красиво, почти безупречно, но вполне себе обычно. Но это была практически безупречно красивая девушка, стоявшая перед Элемросом на берегу волшебного озера Лимор в долине Ваа. Ее волосы трепал прохладный ветер, прилетевший с заснеженных вершин Имбраильских гор и чарующий аромат Илории, смешивался с ним в идеально бьющий в юную голову коктейль. У Элемроса не было шансов спастись. Да и какие шансы могли быть у четырнадцатилетнего подростка, только что встретившего свою самую первую, самую что ни на есть волшебную девушку. “А как же Фелисия?”: – спросите вы. Ну что вам сказать? Вы уже понимаете разницу между подругой и подружкой? Тогда объяснять больше и нечего. Если я узнаю, что заставляет молодого человека проходить мимо одной девушки, а возле второй замирать на всю жизнь, я вам обязательно напишу. Но учитывая тот факт, что за последние несколько тысяч лет никому еще не удавалось разгадать эту загадку, я бы на вашем месте не особенно надеялся.

– С каждым годом призванные становятся все хуже и хуже, – скептически качая головой сказала тем временем девушка, глядя на очумевшего Элемроса. – Тебя хотя бы не тошнит, я надеюсь? Эти сапоги совсем новые.

Прийти в себя нашему герою помогла Фелисия. Вернее, ее пинок в… бедро, который она отвесила пялящемуся во все глаза Элемросу, выходя из воды.

– Челюсть подбери, – фыркнула Фел, склоняя голову набок и отжимая волосы. – Привет, Илория. В следующий раз приходи без одежды, может очередного призванного инфаркт хватит, тебе на радость.

– Так я и в одежде неплохо справляюсь, – театрально хлопая ресницами сказала Илория. – Ну да ладно. С вашего позволения я тогда исполню обязательную программу и уберусь отсюда.

Илория театрально откашлялась и заговорила. Не знаю, специально ли она придала своему голосу чарующую мягкость… да что я вру! Конечно специально.

– Приветствую тебя, призванный, тот, кого фатумлимор отыскал в глубинах темной вселенной. Приветствую тебя у города тысячи зеркал, из которого никто не выходит тем, кем был до этого, но не меняется ни на йоту. Приветствую тебя, на пороге самого величайшего события в твоей жизни.

Илория поклонилась, после чего изящно присела в глубоком реверансе, попутно ослепительно улыбнувшись остолбеневшему Элемросу.

– Традиционное тройное приветствие? Реверанс? Улыбка? – фыркнула Фел. – От самой Илории? Что, конец света уже близок?

– Из серии мелочь, но приятно, – сладенько ухмыльнулась Илория, удаляясь прочь. – Мальчик уже пускает слюни, так что мое дело сделано.

Элемрос хотел было на нее разозлиться, но попросту не мог. Она могла звать его хоть мальчик, хоть пальчик, или еще, как угодно. Ему было все равно.

– Если бы бастерии превращались не только в котов, – свирепо проворчала Фелисия, – эта становилась бы старой козой.

Не смотря на свои вновь приобретенные чувства к волшебной незнакомке, Элемрос не мог не рассмеяться.

– Значит, она тоже бастерия? – отсмеявшись спросил Элемрос, глядя вслед почти уже скрывшейся из виду Илории. – Твоя коллега?

– Рангом повыше, – буркнула Фелисия, поправляя пояс. – Опять вспомню про превращения: если бы порода ткотов зависела от наших заслуг и опыта, то она превращалась бы в породистую тварь с километровой родословной, а я бы в дворового Ваську.

Краем сознания Элемрос отметил, что беспечно звучащие слова Фел странно противоречили ее слегка напряженному взгляду. Однако возникшие в его голове подозрения почти мгновенно исчезли, стертые теплым ветром с запахом клевера.

– У вас и иерархия есть?

– Неофициальная. Вроде как ее нет, но мы все знаем, кто есть кто. Я вот курьером, а она – официальной встречающей.

– Мне очень повезло с курьером, – вежливо сказал Элемрос, кланяясь немного ниже, чем искренне.

– Дурында, – хмыкнула Фелисия, но потом улыбнулась.

Элемрос наконец решил осмотреться вокруг. С вновь ожившим внутри восторгом, он увидел, что находится на берегу того самого озера, что было изображено на вышивке в доме Мелли. Воспоминание о ней с Грифом слегка царапнуло его по сердцу, но благодаря волшебству этого места, боль не сразила его, а лишь уколола знакомой тихой скорбью, какую могла вызвать приглушенная годами утрата.

Озеро было воистину огромным. Где-то далеко-далеко у самого горизонта Элемрос с трудом различил тот самый водопад, в который он не так давно свалился.

– Это не тот водопад, – сказала Фелисия. – И нет, я опять не читаю твои мысли, просто они очевидны. Не факт, что мы вообще упали в водопад. Мы видели только то, что хотел показать нам Ламбриль.

– А кто он вообще? – поинтересовался Элемрос, переводя взгляд с водопада на три одинаковые горные вершины, видневшиеся слева от низвергающегося потока воды.

– Перевозчик, – пожала плечами Фелисия. – Он помогает призванным пройти через испытания.

– Испытания?

– Не думай, – спокойно сказала Фел, – что все, кто проходят по тропе, попадают в город тысячи зеркал. Ламбриль не всех берет в свою лодку… Тебя он взял.

Элемрос раскрыл было рот, однако Фелисия помотала головой.

– Я не могу большего тебе рассказать. Кое-что не знаю, о кое-чем просто не могу, – решительно сказала она. – Прими как факт: все, что происходит после встречи с Ламбрилем до момента расставания с ним происходит не просто так. Ладно, хватит уже торчать тут. Солнце повернуло на закат. Пора идти.

Элемрос отвернулся от озера и…

Тогда он впервые увидел город тысячи зеркал.

Тонкие белые башни, сверкавшие в лучах солнца поднимались всего в паре сотен метров от него. Белоснежный камень, из которого были сложены стены этого города-крепости, не тускнел с годами, не старел, не сыпался и не разрушался. Все, кто когда-нибудь смотрел на них, был в этом так же уверен, как в том, что его сердце все еще бьется. Чем ближе подходил Элемрос к стенам города тысячи зеркал, тем сильнее становилось это биение. Фелисия ободряюще похлопала его по плечу.

– Нам туда, к башне Юга, – она показала на ближайшую остроконечную вершину с золотой птицей наверху. – Приготовься.

– К чему? – Элемрос любовался идеально подогнанными гигантскими камнями, из которых были сложены стены города.

– Петушок на верхушке башни. Вон та скульптура, – пояснила Фелисия. – По легенде он не пускает зло в город, так что, если запоет, когда ты проходишь под ним: жди беды.

Элемрос подозрительно покосился на Фел. Он продолжала невозмутимо идти вперед.

– Думаю, это ерунда, – выдержав паузу добавила Фелисия. – Вон Илория постоянно под ним туда-сюда шляется, а этот гаденыш хоть бы пискнул.

Элемрос рассмеялся и ткнул Фелисию пальцем в бок.

– Она всех призванных встречает там у озера? – спросил он.

– Нет, конечно. Узнала, наверное, что прибывает невиданный красавчик… ладно, ладно, держи свой палец подальше от моего бока… Не всегда призванные приходят вместе с бастериями. Илория встречает всех, и тому, кто прибывает один, показывает путь в город. Тебя же пришла встретить просто, чтобы позлить меня.

– А она…

– Она больше не путешествует, – сухо сказала Фелисия. – Ей… нельзя. Орден полярного волка запретил. Помнишь, может, я говорила тебе там на Селене, что «орден полярного волка с меня шкуру спустит»?

– Ну?

– Вот это и означает «спустить шкуру». Лишение возможности путешествовать, – вздохнула Фел. – Бастерии перемещаются между мирами только в облике котов, знаешь ли.

– Ее наказали? – робко спросил Элемрос.

– Трудно сказать, – задумчиво произнесла Фел, поднимая руку, чтобы постучать в величественные каменные ворота, к которым они с Элемросом подошли. – Это место – мечта для любого и вроде как получить право здесь жить постоянно считается уникально почетной привилегией… да и должность встречающего вроде как ценна неимоверно, но ведь Илория – бастерия.

– Кажется я понимаю, – кивнул Элемрос. – Ты вас сравнивала с врачами и пожарными и Илория вроде как получила почетную отставку… но заниматься своим делом уже не может.

– Быстро схватываешь, – удовлетворенно кивнула Фел. – Как всегда.

Ворота перед ними медленно распахнулись. Удивительно, с какой легкостью и насколько бесшумно двигались эти гигантские створки. Сразу же за ними начиналась обыкновенная городская улица. Обыкновенная для очень старинного города. Старательно отполированные камни, того же белого цвета, что и стены города, тщательно подогнанные друг к другу, складывались в извивающуюся тропу между стоящими в высокой траве одноэтажными домиками, среди которых не было ни одного одинакового. Об этом Элемросу сообщила Фел.

– Каждый дом в этом городе уникален, – сказала она, – как и каждый его обитатель. Сразу же говорю, зайти в гости мы не сможем. Без приглашения нельзя, а ни с кем из местных ты точно не знаком.

Элемрос кивнул и последовал за Фелисией, жадно осматриваясь вокруг. Удивительное дело, чем дольше он смотрел на те дома, мимо которых они шли, тем сильнее у него было ощущение, что они все пустые. Не было слышно голосов, кроме птичьих, не шевелились задернутые занавески, не лаяли собаки и кошки не подавали голоса. На мгновение Элемросу даже стало не по себе.

– Они действительно пустые, – сказала Фел. – Сегодня вечером церемония отражения. Все жители там, на площади перед замком зеркал. Что, не слышишь?

И тут Элемрос действительно услышал. Были когда-нибудь в очень большом скоплении народа? Вернее, поблизости от него? Если были, то вспомните тот непередаваемый гул, который образуется только из смеси хохота, песен, разговоров и криков ОЧЕНЬ большого числа людей. Именно этот звук и услышал сейчас Элемрос и становился он все громче и громче с каждым шагом, который приближал бастерию и призванного к замковой площади. Белокаменная тропа сделала очередной виток и шум праздника обрушился на героев нашей с вами истории подобно гигантской невидимой волне.

Это и в самом деле было настоящее людское море. Море из мужчин, женщин и детей, одетых в костюмы самых разнообразных расцветок, похожие на те, что носили когда-то альпийские крестьяне. Дети с визгом бегали друг за другом, женщины и мужчины либо оживленно беседовали, либо перебирали товары, красиво разложенные на наскоро сколоченных прилавках.

– Ежецеримониальная ярмарка, – старательно выговорила Фел, увлекая Элемроса прямо в людское море. – Ярмарка, которую организуют во время церемонии отражения. Можешь брать, что хочешь. Хозяева будут только рады.

– Без денег? – удивился Элемрос.

– Ну какие тут деньги? – улыбнулась Фел, ухватив с прилавка кусочек медовых сот. Стоявший неподалеку пасечник приподнял шляпу за уголок. – Отличный мед, хозяин… В этом городе живут только те, кто мечтает трудиться на своей земле и кормить себя и остальных. Они не берут в награду деньги, лишь благодарность за труд. Люди здесь не борются за жизнь, а просто живут.

Элемрос покачал головой.

– Мне бы было мало такой жизни, – задумчиво сказал он.

– Мне тоже, – Фелисия похлопала его по плечу. – Хорошо, что все люди разные. Иначе мир состоял бы из искателей приключений, а они никогда не смогли бы дать тебе такой изумительный мед.

Элемрос с Фелисией еще очень долго ходили от прилавка к прилавку, пробуя на вкус то копченый сыр, то свежайший творог, разумеется, не забывая искренне благодарить за угощение. Каждый раз они получали взамен сияющие глаза донельзя довольных трудяг. Ну и, конечно же, на десерт был шоколад. Фел протащила Элемроса по всем местам, где было выставлено хоть что-то с какао. Многие местные радостно приветствовали ее и наперебой предлагали свои изделия, так как большего ценителя, чем Фелисия, как подумалось Элемросу, трудно было найти.

Он наелся, напился и еще больше улучшил и без того дивное настроение.

Ощущение безудержного веселья подогревали всевозможные музыкальные коллективы, устраивавшие импровизированные выступления то тут, то там, без видимого порядка и очередности. Тем удивительнее был тот факт, что лившаяся отовсюду музыка не превращалась в ужасную какофонию, а оставляла исключительно приятное ощущение гармонии и веселья.

Элемрос поклонился, приглашая Фел на танец. Вообще-то он всегда стеснялся в таких ситуациях, как и положено подростку, однако в этом чудесном месте приглашение на танец было так же естественно, как вдох и выдох.

Они еще долго танцевали, хоть и довольно неумело, подпевали артистам, громко смеялись вместе с окружающими их людьми… и этот день, перед церемонией отражения, навсегда запомнился Элемросу, как один из самых чудесных, необыкновенных и счастливых.

На самом то деле это был САМЫЙ счастливый день в его жизни, но ему, разумеется, это было невдомек.

– Уф, – наконец сказала Фел, вытирая шоколадные усы. – Спасибо, я наелась, наплясалась и напелась на год вперед.

– А вот этого я не ожидал услышать, – ехидно сказал Элемрос. – Я про наелась.

Теперь уже Фел ткнула его пальцем в бок. Впрочем, без азарта.

– Пошли в замок, – чрезвычайно сыто-ленивым голосом сказала она. – Пора.

Замок стоял в середине человеческого моря, словно островок. Если сам город производил впечатление только что построенного поселка с открытки, то от замка зеркал веяло самой настоящей древностью. Всем, кто когда-нибудь бывал рядом с памятниками архитектуры, знаком это запах.

– Не очень-то он изящен, – безо всякой критики сказал Элемрос.

– Это да, – сказала Фел, задирая голову. – Похож на водонапорную башню… но подожди, пока войдем внутрь.

Красный кирпич, из которого был сложен замок зеркал здорово напоминал стандартные глиняные брикеты, используемые для постройки каких-нибудь сараев. И только подойдя к стенам вплотную, Элемрос вдруг увидел, что это вовсе не глина, а что-то похожее на мрамор. Удивительный багровый мрамор.

Фелисия сделала приглашающий жест рукой.

– Призванный проходит первым.

Элемрос кивнул и потянул за ручку в виде львиной головы. Невысокие деревянные двери, покрытые искусной резьбой, открылись так же легко и беззвучно, как и городские ворота.

То, что оказалось за ними…

– Ты чего застыл? – спросила Фел, несильно толкая его в спину. – Да, он внутри больше, чем снаружи, но это же не причина остолбенеть… Очнись, или доктора позвать?

– Это зал из моего видения, – прошептал Элемрос. – Того, что спасло мне жизнь… Здесь танцевали мои мама и папа.




Глава четвертая


Это и в самом деле был он, тот самый зал с шахматным полом из черно-белых плит. Правда сейчас Элемрос различал еще и несколько мраморных колонн, поддерживающих невидимый в густой темноте потолок. И не было светлячков… И танцующих мамы с папой.

Зато посреди зала стояла Илория (сердце Элемроса сильно дернулось), сменившая свой кокосовый костюмчик на более строгий, черно-белый.

– Прямо-таки под цвет пола, – ехидно сказала Фел.

– Ламбриль ждет тебя наверху, в зале дня, – спокойно и без малейшей иронии сказала Илория. – Оставляй своего призванного и поспеши… Да не бойся, не съем я его… пока, по крайней мере.

Фелисия фыркнула, но тем не менее, наскоро помахав рукой Элемросу, быстрым шагом удалилась.

– Пойдем к террасе, – сказала Илория, строго и внимательно глядя на замершего Элемроса.

Кровь сильно застучала у него в ушах. Элемрос сделал несколько глубоких вдохов и пошел следом за Илорией.

Шахматный пол действительно заканчивался террасой с небольшим балкончиком, обвитым сочно-зеленым плющом. Илория стояла у небольшого фонтанчика, рассеяно помешивая кристально чистую воду.

– Так ты из мира Селены? – тихо спросила она, снова бросая внимательный и, как показалось бы стороннему наблюдателю, жадный взгляд.

– Ага, – блеснул красноречием Элемрос, лихорадочно стараясь придумать тему для разговора. Пока ничего в голову не приходило.

Илория отвернулась и вдруг заговорила совершенно не о том, что ждал Элемрос. Не спрашивайте, чего он ждал, ни малейшего понятия.

– Долина Ваа, в центре которой находится озеро Лимор, рождающее камни судьбы, это словно бы отражение большого цикла. Именно поэтому в долине Ваа царит вечная весна, лето не заканчивается на берегу Бесконечного океана, зима в горах Имбраи поселилась навеки, ну и Изначальный лес, это царство осени, солнечной и прекрасной.

Илория на мгновение замолчала. Элемрос раскрыл было рот, но потом понял, что снова не сможет выдавить из себя ничего удобоваримого. Проклиная все на свете он просто продолжил слушать.

– Замок зеркал, – говорила тем временем Илория, – здесь, внутри Багровой башни, является отражением малого цикла. Мы сейчас на этаже ночи, выше нас утренний этаж, дальше дневной и вечерний.

– А выше вечернего, снова ночной? – спросил вдруг Элемрос.

Илория впервые улыбнулась. В смысле впервые без издевки и именно так, как и улыбаются тому, на кого начинают смотреть благожелательно. Нет нужды говорить, что от улыбки этой Элемрос почти растаял.

– Хорошее предположение. Хоть и неверное, – одобрительно сказала Илория. – Может ты и небезнадежен… неважно… Ламбриль хотел, чтобы я рассказала тебе об этом, а потом оставила тебя здесь, поразмыслить. Так что давай, мысли, а я пошла.

Илория удалилась на несколько шагов, но потом вдруг остановилась.

– Увидимся на церемонии отражения, – сказала она и помахала Элемросу рукой, прежде чем окончательно скрыться из виду.

Герой нашей с вами истории тихо вздохнул и уж не знаю, о чем там по мнению Ламбриля он должен был поразмыслить, все его мысли крутились не вокруг чего-то, а вокруг кого-то.

– Против такой девушки шансов нет, – сказали у Элемроса за спиной.

Элемрос обернулся и увидел невысокого темнокожего парнишку. Тот немного виновато улыбнулся, подняв правую руку ладонью вперед.

– Извини, если напугал. Я тут любовался видом и поначалу не понял, почему ты меня не заметил… теперь понимаю.

Элемрос усмехнулся.

– Чем можно любоваться в такой тьме? – спросил он.

– Взгляни туда, – парнишка показал вперед. – Там не совсем темно. Тьма вообще редко бывает кромешной. Если вглядываться достаточно долго, в самой непроглядной черноте можно рассмотреть что-нибудь интересное.

Элемрос посмотрел в черноту за балкончиком и не сразу, но все же различил очертания величественного озера, замершего в окружении почти неразличимых деревьев. Мгновение спустя, до него едва слышно донесся и тихий плеск воды. Картина была настолько чарующей, впрочем, как и все в этом месте, что Элемрос долго не нарушал воцарившегося молчания, словно застыв в почетном карауле.

Парнишка стоял рядом, облокотившись о перила балкона и тоже молчал.

– А ведь снаружи еще день, – сказал Элемрос после того, как молчание перестало быть нормальным.

– Я уже перестал удивляться, – сказал парнишка, продолжая жадно всматриваться в окружающий мир. – Хотя ощущение новизны не проходит даже сейчас.

– Словно видишь все в первый раз, – кивнул Элемрос.

– Для некоторых это и в самом деле так, – улыбнулся парнишка. – Я родился слепым, – пояснил он, видя недоумение Элемроса. – До того момента, как попал сюда, даже не представлял, как выглядит небо, трава… ну или ткоты.

– Прости, – смущенно сказал Элемрос.

– Все в порядке, я же не мог обидеться, – парнишка пожал плечами, продолжая жадно пожирать глазами подмигивающие с небосклона звезды. – Когда ты можешь, знаешь, просто видеть… Все остальное кажется очень уж незначительным, тем более какие-нибудь глупости типа обиды ни на что… Извини, я хочу спуститься вниз и… ну ты знаешь, поглазеть еще на что-нибудь.

Расхохотавшись совершенно незамутненным жизнерадостным смехом, тот, чье имя Элемрос так никогда и не узнал, побежал вниз с террасы, перепрыгивая через несколько ступенек.

– Мудрые слова, правда? – Ламбриль вынырнул из ниоткуда и встал рядом с Элемросом, с наслаждением вдыхая ночной воздух.

– То, что здорово просто видеть? – спросил, а вернее утвердительно сказал Элемрос.

Ламбриль покивал и затем дружески ткнул Элемроса кулаком в бок.

– Ты ведь не сильно смутился? – спросил он. – Когда отпустил замечание о слепоте.

– Не слишком, – немного подумав сказал Элемрос.

– А почему?

– Ну я ведь не хотел его обидеть и потом я извинился, – после очередного недолгого размышления сказал Элемрос.

– Именно, – Ламбриль просиял. – Видишь, здесь нет места всяким глупостям типа надуманных обид или затаенной злости. Ты извинился за непреднамеренную бестактность и на этом вопрос был исчерпан. Так и должно быть. Более того, если кому-то недостаточно искреннего извинения и раскаяния, значит он просто хочет использовать твое чувство стыда против тебя… ну или он вампир с Драгула, – Ламбриля передернуло. – Но о них мы не будем говорить. Только не ночью. Кстати, пожалуйста, хоть спасибо я и не дождался.

– Простите?

– Илория, – Ламбриль подвигал бровями вверх-вниз с лукавой улыбкой. – Все, что она тебе рассказала, ты, во-первых, мог услышать от кого угодно, а мог и вообще никогда не узнать, ничего глобально не поменялось бы. Однако именно я велел ей пообщаться с тобой.

– Спасибо, – Элемрос не стал кривить душой и посмотрел на Ламбриля с искренней симпатией. – Это было очень любезно.

Ламбриль приподнял воображаемую шляпу.

– Она чудная девушка, – сказал он. – Как и все бастерии. Хоть и весьма иногда несносная… как и все бастерии.

Они с Элемросом снова немного посмеялись.

– Я рассказывал вам о видении, – Элемрос решил сменить тему, – том, что спасло мне жизнь в поединке с последователем… Мои мама с папой танцевали здесь, в этом зале.

– Серьезно? Будь твое видение правдой, это могло означать, что твоя мама была бастерией, принявшей в конце-концов облик человека, – удивился Ламбриль. – А может твое подсознание показало тебе твоих родителей такими, какими ты хотел их увидеть. Знаешь ли, никто и никогда не растолкует тебе смысла твоих собственных видений. Это как урок, который никто тебе в голову не вобьет, пока ты сам не решишь чему-нибудь научиться. Это, кстати, здорово помогает в разоблачении всяческих шарлатанов. Если кто-то гарантирует тебе надежное толкование видений, вызывай полицию.

Ламбриль снова улыбнулся и умолк.

На пару секунд.

– Извини, что, не переставая, поучаю тебя. У нас здесь не школа, и не университет, – сказал он потом. – Но здесь мы учимся, тем не менее, у самого лучшего из учителей.

Ламбриль раскинул руки так широко в стороны, как если бы хотел обнять звездное небо.

– Я хотел спросить, – сказал Элемрос, глядя на плывущее по небу едва заметное облако, весьма необычной формы, похожее сразу на оленя и кекс с изюмом. – Если, конечно, сможете сказать… что будет на церемонии отражения?

– Ну мы наденем на тебя говорящую шляпу, – сказал Ламбриль, – и отправим в основном учиться… ну и немножко бороть зло.

Ламбриль рассмеялся. Элемрос покачал головой.

– Ну а если серьезно, – перевозчик теперь лишь слегка улыбался, – ты пройдешь в зал зеркал через предназначенные тебе двери и будешь ходить по нему, всматриваясь в отражения, пока не найдешь свое собственное.

– Не понимаю, – наморщил лоб Элемрос, – разве не всякое зеркало отражает меня?

– Конечно нет. Даже в мире Селены ты можешь увидеть всего лишь свою внешнюю оболочку. Но скажи, разве то, что ты видишь в хрупкой стеклянной поверхности, это ты?

Элемрос задумался. Кажется, он понял, о чем говорил Ламбриль… который, кстати, продолжал говорить.

– Зеркала в этом городе были созданы много веков назад и никто, я думаю, уже не помнит, как именно появилось первое из них. Говорят, с помощью могущественной магии удалось воду озера Лимор превратить в твердую зеркальную поверхность, но это лишь одна из теорий. Тем более, что даже если ты посмотришь в поверхность озера, ты всего лишь увидишь самое обычное отражение. Ну да это и неважно, в конце концов, если найти объяснение чуду, станет одним чудом меньше, а это никому не надо. Так вот, когда ты увидишь свое истинное отражение, ты поймешь кто ты, поймешь зачем ты, совершенно точно узнаешь свое предназначение в этом мире и всех остальных мирах. Ты увидишь в зеркале истинного себя и это величайший дар, который дается немногим.

Элемрос задумчиво коснулся воды в фонтанчике примерно в том месте, в котором ее касалась Илория.

– И что потом? – спросил он.

– А потом ты уйдешь отсюда, – серьезно сказал Ламбриль. – Уйдешь в тот мир, откуда пришел или в какой-нибудь другой, предназначенный только для тебя. Уйдешь, чтобы потом, когда дела твои будут завершены, вернуться сюда и остаться бродить среди этих лесов, рек и озер, взбираться на горы… или не делать ничего, если таково будет твое желание. Это место станет для тебя тем, о чем ты мечтаешь, заслуженной наградой за достойно прожитую жизнь.

– А если я проживу ее недостойно? – глухо спросил Элемрос.

Ламбриль положил ему руку на плечо. Он по-прежнему был абсолютно серьезен.

– Где бы ты ни был, – сказал он, – ты уже никогда не забудешь этого места, хоть и не будешь помнить о нем. Оно будет жить в твоем сердце вечно. Ты уже наверняка встречал людей из этого мира в своей жизни, все их встречают. Рядом с ними ты словно слышишь шелест листвы в Изначальном лесу, чувствуешь запах цветов долины Ваа, а в глазах их будто бы проскальзывает неуловимый отблеск рассветных солнечных лучей, играющих на волнах Бесконечного океана…Ты будешь одним из таких людей.

– Стану героем, буду совершать подвиги? – ничего не выражающим голосом спросил Элемрос.

– И да, и нет, – пожал плечами Ламбриль. – Врач, спасающий жизнь, пожарный, вытаскивающий человека из огня, учитель, воспитывающий достойных людей, не знаю как на твой взгляд, но мне все они кажутся героями.

Элемрос поднял голову и посмотрел в глаза Ламбрилю с надеждой и каплей страха.

– Ты узнаешь кто ты, – сказал перевозчик тихо, почти шепотом. – И будешь тем, кем захочешь. Мы не лишаем тебя выбора, мы лишь ставим тебя перед зеркалом истины и даем возможность в него посмотреться.

– А дальше дело за мной, – улыбнулся Элемрос и облегченно вздохнул. Это было именно то, что он хотел услышать.

А потом на него вдруг обрушилось понимание того, что он услышал. Вернее одной единственной вещи, которая таилась в глубине сознания, чтобы теперь выпрыгнуть из глубины, словно ядовитая морская змея.

– Илория, – прошептал Элемрос. – Я забуду ее… и Фелисию и… вас и все это?

Ламбриль посмотрел на него с легкой сочувственной улыбкой.

– Сон становится по-настоящему прекрасным только после пробуждения, – тихо сказал он.




Глава пятая


– Могла бы меня и предупредить, – сказал Элемрос Фелисии.

Ламбриль вслед за Илорией оставил его «поразмыслить», а Фел присоединилась к Элемросу на террасе ночного этажа немного позже.

– Ты вообще-то и не собирался здесь задерживаться, если я правильно поняла тебя там, в мире Селены, – ворчливо сказала Фелисия.

– Это было до того, как я узнал, что у меня давным-давно уже нет сестры, – мягко и меланхолично сказал Элемрос, глядя вниз на темное озеро. – И до того, как я увидел все это. И встретил…

Фелисия тяжело вздохнула.

– Я понимаю твои чувства, – тихо сказала она. – Это как попасть в мечту наяву и уйти, не зная, когда сможешь вернуться.

– А когда сюда возвращаются? – сбивчиво заговорил Элемрос. – Бастерии попадают сюда регулярно, приводя призванных, те… альпийские крестьяне, что веселятся сейчас там, за пределами замка зеркал, как они сюда попали и… мои родители…

– Давай по порядку, – Фел помотала головой. – Бастерии попадают сюда примерно раз в поколение, если уж на то пошло. С такой частотой происходит церемония отражения. Так что мы тут вовсе не пасемся стадами, как тебе могло показаться. Мы уходим и ищем сигнал фатумлимора до тех пор, пока не найдем. Альпийские крестьяне, как ты их назвал, имеют возможность повеселиться здесь точно с такой же частотой. Все остальное время они проводят в своих домах, которые только выглядят домами, если уж на то пошло.

– А что там внутри?

– Ты с абсолютной уверенностью можешь сказать, что там творится в доме, мимо которого ты проходишь? Думаю, что нет. И это я про обычные дома, а не про те, что ты видел тут. Они никого не приглашают к себе, и никто об этом не просит, это ведь ИХ дома. Предназначенные только и только для них обители.

– Ну а кто они? – упрямо спросил Элемрос. – Я ведь все равно забуду об этом месте, так что можешь рассказать.

– Они не призванные, – нехотя заговорила Фел. Нехотя настолько, что казалось, будто ей физически больно говорить об этом. – Это простые добрые люди с простыми добрыми желаниями. Выращивать овощи, печь хлеб, трудиться на огороде и все такое. Славные люди с чудесными, дивными сердцами. Но… на стеле героев им не оказаться.

Элемрос нахмурился.

– Пойдем, – тяжело вздохнув сказала Фелисия. – Не понимаю, чего ради Ламбриль взвалил это на меня, но так тому и быть. Прислал бы к тебе опять эту… эту…

Элемрос послушно последовал за Фел на второй этаж. Туда вела витая каменная лестница, словно перенесенная сюда из средневекового романа. Узкая и неудобная, к слову, но только если у вас было время и желание обращать внимание на подобные вещи. Элемрос же просто шел вслед за своим ткотом, предаваясь невеселым мыслям.

– Ну вот и утренний этаж, – сказала Фелисия.

Даже будучи не в самом радужном настроении, Элемрос не мог не восхититься тем, что перед ним предстало. Сюда будто бы переместили кусочек изначального леса. Покрытая росой трава заменяла пол, колоннами служили деревья, а вместо террасы был каменистый берег, с простым деревянным помостом. Пейзаж внизу не изменился. Все то же озеро Лимор, окруженное скалами, но уже не темное, а свежее и утреннее, ярко сверкающее в лучах восходящего солнца.

– Вечное утро, – негромко прокомментировала Фелисия. – Как там внизу вечная ночь.

Элемрос машинально кивнул, глядя на гигантскую плиту, стоявшую слева от террасы. Массивная глыба из черного гранита доставала почти до потолка. Камень был отполирован настолько тщательно, что, если бы на него падал хоть один луч солнца, в обелиск можно было бы смотреться как в зеркало. Но он стоял в тени, а потому Элемрос поначалу видел лишь непроглядную тьму.

– Стела героев, – негромко сказала Фелисия. – Те, кому посчастливилось найти фатумлимор, здесь увековечены.

Заинтересованный Элемрос подошел поближе и только тогда рассмотрел, что стела вовсе не монолитно-черная. В глубине этой тьмы время от времени загорались маленькие разноцветные огоньки, немного напоминавшие елочную гирлянду. Этот неторопливый медитативный свет походил еще и на танец светлячков в ночном небе.

– Все те, кто прошел церемонию отражения загораются в глубине этой стелы, – сказала Фелисия, осторожно прикасаясь к черной поверхности. – Свет Ваа Лимор, который пробуждается в душе каждого призванного продолжает гореть там, в этом бесконечном космосе. Приглядись…

Элемрос присмотрелся и увидел, что некоторые из огоньков светят намного ярче. Примерно так выглядят созвездия на нашем с вами небе.

– Эта – камень Роримеля, – прошептала Фелисия, показывая на морозно-синюю звездочку на самом верху стелы, – железного ангела, создавшего величайшую технику фехтования и построившего Первую кузню. Если бы не он, проигранных битв со злом было бы несоизмеримо больше… Этот изумрудный огонек Синтии Марибель, единственной бастерии, получившей второй фатумлимор. Первый открыл, что она – бастерия, и однажды, во время очередного путешествия, когда Синтия искала своего призванного и никак не могла найти, она вдруг поняла, что тропу на сей раз она должна открыть только для себя. После этого Синтия снова прошла церемонию отражения, стала Первопроходцем и нашла великое множество миров и при ней число призванных увеличилось вдвое, а значит и света в холодной пустоте космоса стало в два раза больше.

Фелисия внимательно посмотрела на завороженно смотрящего в глубины стелы Элемроса.

– Это стела призванных, хоть все и называют ее “стела героев”, – серьезно сказала она. – Свет каждого призванного горит в ее глубинах, ну а свет героев просто горит в ней особенно ярко. Ты нашел фатумлимор и как знать, может быть и твой свет когда-нибудь загорится на этом черном небе ярче других.

Фел подошла к Элемросу и взяла его руки в свои.

– Ты уйдешь отсюда и забудешь и меня и Илорию и Ламбриля и все, что видел здесь, но этот город, и все, кто приходят в него всегда смогут увидеть твой свет и обрести надежду на то, что никакая тьма не бывает непроглядной.

– Так тому и быть, – прошептал Элемрос, чувствуя, как сильно сжимается сердце. – Может и к лучшему будет забыть тех, кого можешь больше никогда не увидеть.

Руки Фелисии едва заметно вздрогнули, однако она ничего не сказала.

Сказал Ламбриль, вышедший из-за стелы. У Элемроса закралось смутное подозрение, что Ламбриль стоял там все это время, выжидая подходящего момента.

– Церемония отражения раздует пламя – ясным, серьезным голосом сказал он, – однако, чтобы огонь вспыхнул, спичка должна сгореть. Пойдем наверх, на дневной этаж, настало время.

– У меня так много вопросов, – взмолился Элемрос. – Можете хотя бы…

– Извини, друг мой, – все так же серьезно сказал Ламбриль. – Мы не даем здесь ответов, мы даем лишь возможность найти их самому.

Голос перевозчика внезапно потерял суровость и Ламбриль рассмеялся, махнув рукой, словно признаваясь в том, что долго хранить серьезность он попросту не в состоянии.

– Давай, один вопрос. Только один! И пойдем наверх.

Ламбриль посмотрел на Элемроса, а тот совершенно растерялся. Представьте, что вдруг вам представилась возможность получить ответ на любой вопрос, вы бы не растерялись?

Поэтому не судите строго, но из песни слов не выкинешь.

– Я вернусь сюда, – спросил Элемрос. – Когда-нибудь?

Ламбриль рассмеялся.

– Ну откуда же мне знать, приятель? – воскликнул он. – Если я смотрю на младенца, я же не могу сказать, кем он станет и куда его приведет выбранный им путь. Ты скоро посмотришься в свое зеркало и тогда и только тогда узнаешь, кто ты и что ты. Куда тебе предстоит идти и что сделать.

Ламбриль положил руку Элемросу на плечо и с легкой улыбкой посмотрел ему в глаза.

– Сегодня ты в каком-то смысле родишься заново, а что из тебя вырастет… посмотрим. Камни озера Лимор не попадают к случайным людям, так что взбодрись. Из бесконечного числа живых существ, населяющих бесконечное число миров у тебя очень хорошие шансы когда-нибудь поселиться здесь и обрести заслуженный мир и покой.

– Как у тех альпийских крестьян? – прямо спросил Элемрос.

Ламбриль погрозил ему пальцем.

– Это уже второй вопрос, а я твердо решил расщедриться только на один ответ.

– Как только поймешь, что делает тебя счастливым, – тихо сказала Фелисия, беря Элемроса за руку, – оно найдется именно здесь, в городе тысячи зеркал, если… когда ты сюда вернешься.

– Ну или в его окрестностях, – подхватил Ламбриль. – Все, все, замолчали. Пора уже начать то, ради чего все здесь собрались.

С этими словами перевозчик устремился вверх по очередной витой лестнице на дневной этаж.




Глава шестая


Здесь было тепло, уютно и по-домашнему солнечно. Дневной этаж походил на роскошный бальный зал в каком-нибудь дворце. Сияющий паркетный пол медового цвета, гигантская люстра, свисающая с потолка, украшенного изящной лепниной…

И очень… очень… очень много людей.

Здесь были подростки, дети, несколько взрослых и пара довольно-таки пожилых людей. Все они были разными, разных рас и полов, как и положено, но всех их объединяло одно. Рядом с каждым из них была чрезвычайно миловидная девушка.

– Бастерии со своими призванными, – пробормотал Элемрос, с интересом осматриваясь вокруг. – Вы всегда все такие симпатичные?

– Так уж повелось, – Фелисия дружелюбно кивала направо и налево, отзываясь на приветствия своих… коллег, скажем так. – Думаешь девушки, превращающиеся во время путешествий между мирами в котов, могут выглядеть как-то по-другому?

Элемрос тоже дружелюбно покивал в ответ на уже к нему обращенные приветствия.

– Как видишь, фатумлимор можно найти в любом возрасте, – продолжала тем временем Фел, – но самое интересное здесь другое.

Элемрос посмотрел туда, куда она показывала и увидел огромную колонну из серого камня, рядом с которой неподвижно стояла статуя рыцаря в тяжелых доспехах. Руки его были сложены на груди, а из-под опущенного забрала струился едва заметный свет. Присмотревшись, Элемрос понял, что такие колонны и статуи стояли по всему периметру зала.

– Их двенадцать, – сказала Фел. – Двенадцать колонн и двенадцать фатум-лордов рядом.

– Фатум-лорды – статуи? – удивился Элемрос.

– Статуи? – фыркнула Фел. – Даже не знаю, расскажи своему лорду во время церемонии, может ему даже польстит, что его выправка настолько хороша, что ты принял его за статую.

– Впечатляет, – сказал Элемрос. – А что…

– Тс-с-с, – прошипела Фелисия, закрывая ему рот рукой. – Твоя любовь говорить будет.

Элемрос подавил в себе сильное желание укусить эту самую руку, но переборол себя. Шум в зале стих и толпа в центре расступилась. Илория стояла на свободном пятачке, делая успокаивающие жесты, чтобы погасить последние, все еще звучащие голоса. Стоявший за ее спиной в толпе Ламбриль заговорщически подмигнул Элемросу.

– Приветствую всех, кто меня видит и слышит, – голос Илории звучал четко, ясно и невыносимо чарующе. – Всем, кто меня не видит, навострите уши, что ли.

Илория улыбнулась. В толпе раздались смешки, а Ламбриль не стесняясь в голос расхохотался.

– Вы все здесь не просто так, – серьезно сказала Илория, перестав улыбаться, но сохраняя дружелюбное выражение лица. – Камни озера Лимор не попадают к случайным людям, равно как и мои сестры-бастерии не приходят на зов без причины. Давайте поаплодируем тем, кто подчас рискует жизнью, чтобы призванные нашли свою судьбу.

Гром аплодисментов раздался сразу же вслед за этими словами. Элемрос улыбнулся и тоже старательно захлопал, глядя на зардевшуюся Фелисию.

– Наш город называется городом тысячи зеркал, – продолжила Илория, когда вновь воцарилась тишина, – хотя сколько их на самом деле… фиг его знает.

Снова послышались смешки, а Элемрос подумал, что Илория здорово умеет, что называется, держать аудиторию.

– Каждый из вас вскоре услышит и увидит то, что навсегда изменит его, – Илория снова посерьезнела. – Но эти изменения похожи на те, что проходит яблочное зернышко, когда начинает прорастать. Я верю, знаю и убеждена, что из всех вас вырастут… те еще фрукты.

Элемрос вновь расхохотался вместе со всеми.

– Удачи вам на пути, – Илория склонила голову. – Пройдите его так, чтобы мы снова смогли с вами встретиться.

Элемрос с трудом проглотил подкативший к горлу комок. По счастью, совсем раскиснуть ему не дали. Илория отступила в толпу, а ее место занял Ламбриль.

– Дети алмаза! – воскликнул он, вскидывая руку и показывая на одну из колонн.

«Статуя» резко опустила руки и на ее груди ослепительно вспыхнул большой камень, вставленный в доспехи на левой стороне груди. Множество криков раздалось из толпы и множество вспышек холодного света с разных сторон на мгновение осветили лица призванных.

– Приветствую вас, дети алмаза, – торжественно возвестил Ламбриль, отвешивая глубокий поклон. – Все, чей фатумлимор откликнулся, пройдите к колонне алмазного фатум-лорда.

Толпа пришла в движение. Отовсюду к колонне, озаряемой светом камня на груди фатум-лорда, потянулись люди.

Рыцарь поднял левую руку и постучал костяшками пальцев по колонне. Массивный серый камень пришел в движение. Сначала по его поверхности прошла рябь, словно твердь внезапно превратилась в воду. Секунду спустя волнение успокоилось, но поверхность колонны уже больше походила на сгусток тумана, непонятно как сохранявшего форму. Элемрос увидел, как подбадриваемые своими бастериями призванные один за другим исчезают внутри камня, словно заходя за ширму в примерочной кабинке.

– Дети изумруда, – громко провозгласил Ламбриль, едва лишь последний из «алмазов» исчез в глубине колонны.

Снова вспыхнул камень на груди другого фатум-лорда и снова такие же вспышки зеленого света озарили лица очередных призванных.

– Приветствую вас, дети изумруда, – Ламбриль вновь поклонился. – Пройдите к вашей колонне.

– Это что за отбор? – прошипел Элемрос, стараясь не шевелить губами.

– У каждого из вас, – так же тихо прошипела Фел, – фатумлимор определенного типа. Двенадцать типов камней по числу обитаемых вселенных.

– Как-то это странно.

– Притихни, – рассердилась Фел. – Скоро твоя очередь.

– Дети агата, – провозгласил Ламбриль.

И дальше все так и продолжалось. Ламбриль поочередно назвал жемчуг, янтарь, хризолит, лазурит, гранат, бирюзу, рубин и аметист. Призванных в зале становилось все меньше и меньше. Элемрос с интересом рассматривал проходивших мимо него призванных, ему удалось даже увидеть того самого темнокожего парнишку, чей камень откликнулся на рубин. Элемрос помахал ему, тот радостно ухмыльнулся и махнул в ответ.

– Аквамарин, – усмехнулась Фелисия. – Остался только аквамарин. Так что камень твой мне уже известен. Ну никакой интриги с тобой.

– Дети аквамарина! – воскликнул Ламбриль.

Фатум-лорд, стоявший всего в нескольких метрах от Элемроса опустил руки. Камень на его груди вспыхнул словно луч солнца, прошедший сквозь морскую воду.

– Кажется пора прощаться, – странным, сдавленным голосом сказала Фелисия. – Послушай, Элем… я хотела…

Она умолкла сразу же, как только повернулась к Элемросу. Тот стоял и в немом ужасе смотрел на камень, висевший у него на шее.

– Я не понимаю, – прошептал Элемрос.

Камень не светился. Он оставался таким же черным и холодным, как и все время до этого.

Призванные проходили мимо Элемроса и Фелисии, некоторые даже слегка задевали их плечами, но не останавливались. Бастерии покидали дневной этаж, поднимаясь по лестницам наверх, как только те, кого они привели в город исчезали в глубине колонн. Вскоре в зале кроме Элемроса и Фелисии остались лишь двенадцать неподвижных фигур, снова сложивших руки на груди, Ламбриль и Илория.

– О, нет, – простонала Фел, морщась словно от сильной боли. – Только не это.

Ламбриль слегка склонил голову набок и подошел к застывшему Элемросу. Впервые за все время пребывания в этом дивном месте, Элемрос ощутил страх.

Ламбриль больше не улыбался.

Совсем.

– Можно я взгляну на твой фатумлимор? – спросил Перевозчик, протягивая руку.

Его непроницаемо-бездонные зрачки странно блеснули.

Элемрос машинально стянул цепочку через голову и вложил черный камень в руку Ламбриля.

Фелисия отступила на шаг и в немом ужасе смотрела на Элемроса.

– Вот так-так, – сказала Илория. – Это то, о чем я думаю?

Элемрос стиснул зубы. Взгляд Илории был полон жалости.

– Иногда такое бывает, – мертвым голосом сказала Фелисия. – Таких людей называют случайными… Это те, кто пришел в город тысячи зеркал, но его фатумлимор не откликнулся на зов камней фатум-лордов.

– И как часто такое бывает? – хриплым голосом спросил Элемрос.

– В сказках – сплошь и рядом, – спокойно сказала Илория. – Но лично я первый раз вижу… случайного.

– И что будет дальше? – тихо и обреченно спросил Элемрос. – Что там… в сказках со случайными бывает?

Ни Фелисия ни Илория Элемросу не ответили. Так как в этот момент заговорил Ламбриль.

– Случайных в сказках обнуляли, – сказал он, пристально глядя в глаза захолодевшему Элемросу. – Полностью стирали у них память, чтобы никогда они уже не могли найти путь в город тысячи зеркал.

Фелисия поднесла ладонь ко рту. Илория нахмурилась. Элемрос же попросту онемел, застыл и потерял возможность не только двигаться, но даже и думать. В голове у него была пустота, холод и отчаяние.

– Но тут у нас особый случай, – сказал Ламбриль, взвешивая камень Элемроса на ладони. – Видишь ли, случайными называли тех, кто нашел фатумлимор, не предназначенный ему. Нашел случайно, так сказать. Редчайшее явление…

Ламбриль наконец отвел свой гипнотический взгляд и Элемрос смог перевести дух. Перевозчик еще раз взвесил на ладони камень.

– Этот камень испускает сигнал для бастерий, как фатумлимор, – задумчиво сказал Ламбриль. – Он похож на фатумлимор и тем не менее, это не он.

Перевозчик снова пронзил Элемроса пристальным взглядом.

– Я много чего видел в своей долгой жизни, – сказал Ламбриль, – Но этот камень… я вообще не знаю, что это.




Глава седьмая


Элемрос снова и снова вдыхал аромат свежей травы и луговых цветов, глядя на море зелени вокруг. Казалось, весь мир состоит из этой бесконечной весенней равнины. Хотя далеко-далеко на горизонте ему удалось рассмотреть и несколько горных вершин, покрытых шапками сверкающего снега.

Ламбриль шел вместе с Элемросом вдоль уходящих в небо колонн. Когда-то здесь видимо находился дворец, колоссальных, не укладывающихся в сознание человека размеров. Сложенные из белого мрамора колонны были идеально отшлифованы и тускло поблескивали всякий раз, когда лучи солнца пробивались сквозь густую крону деревьев Изначального леса.

– Весьма древняя постройка, – доверительно сообщил Ламбриль наклоняясь к Элемросу. – Настолько древняя, что я не имею ни малейшего понятия, что именно это было.

Элемрос улыбнулся, продолжая наслаждаться каждой секундой пребывания в этом чудесном месте. После того, как Элемрос пережил все те потрясения, что обрушились на него в замке зеркал, находиться здесь в Изначальном лесу было словно окунуться в прохладную воду после изнурительного, выматывающего дня.

– Здесь разум так проясняется, – спокойно сказал Элемрос, – что я почти не чувствую сожалений, что вижу все это в последний раз.

То самое состояние душевного спокойствия и тихой радости, которое он испытал в первую секунду нахождения в долине Ваа даже теперь не покидало его ни на мгновение.

– Так человек чувствует себя только будучи очень и очень юным, – Ламбриль вдохнул полной грудью и радостно улыбнулся. – В том счастливом возрасте, когда радует просто теплый денек и легкий ветер с запахом цветов с близлежащего луга. Да, да. Эти чувства также чисты и прозрачны, как горный ручей поздней весной. И испытать их можно лишь в детстве… ну или в любом другом возрасте, если повезет.

– Но здесь его испытывают все и в любое время? – скорее констатировал, чем спросил Элемрос.

– Именно, – Перевозчик щелкнул его по носу. – Видишь, ты не злишься на меня, хотя я и щелкнул тебя довольно чувствительно. В любом другом месте ты бы гарантированно хотя бы расстроился, пусть хоть на мгновение. Но не здесь… здесь просто нет места ничему плохому… Тем не менее мне очень жаль. И это чувство здесь очень уместно.

– У вас нет выбора, – тихо сказал Элемрос, – я это понимаю. Тут невозможно и что-то неправильно понять.

– Мы изучим твой камень, – сказал Ламбриль. – Я не чувствую в нем зла, как и фатум-лорды, но нам нужно понять, что это. Ты уверен, что нашел его случайно?

Элемрос хотел было кивнуть, но замешкался. Ламбриль терпеливо ждал, присев на большой кусок мрамора, отколовшийся когда-то от циклопической постройки. Мох создал на этом куске довольно-таки мягкую подушку.

– Как-то трудно принять мысль, – сказал наконец Элемрос, – что все это… я имею в виду все, что произошло со мной было всего лишь случайностью.

Ламбриль отвернулся, рассеяно поглаживая моховую подушку, на которой сидел.

– Только тот, кто пришел сюда со своим фатумлимором, будет частью истории города тысячи зеркал, – негромко сказал Ламбриль. – К сожалению, ты не призванный, а потому должен покинуть и забыть об этом месте навсегда, этот закон я не могу изменить, но я по крайней мере могу ответить на некоторые твои вопросы, если они у тебя есть.

– Расскажите мне о полночных фреях, – тихо попросил Элемрос.

Ламбриль едва заметно вздрогнул.

– Ты что, решил установить рекорд по неожиданностям в моей жизни? – вымученно улыбнулся он. – Нашел, о чем спрашивать.

– Последователь, которого мне удалось победить, – сказал Элемрос. – Вполне возможно, что это был его план. Думаю, он и создал фальшивый маячок, чтобы заманить в наш мир ткота, а потом уничтожить город тысячи зеркал с помощью портала.

– Вполне себе логичное объяснение, – кивнул Ламбриль, после чего прозорливо посмотрел прямо в глаза Элемросу. – Хочешь сказать, что мы обходимся несправедливо с тем, кто спас наш мир?

– Да, – просто сказал Элемрос.

Ламбриль улыбнулся.

– Девиз или если угодно кредо железных ангелов – хранителей города тысячи зеркал, – сказал он, – «закон один для всех». Мы следуем этому девизу с незапамятных времен. И он еще ни разу нас не подводил. Так что я расскажу тебе о полночных фреях, если таково твое желание, а потом ты уйдешь, так как у тебя нет фатумлимора.

Ламбриль твердо посмотрел на Элемроса.

– Я хочу знать, – едва слышно, но уверенно произнес Элемрос, – ради кого или во имя чего, то… существо… уничтожило моих родных, друзей и мою жизнь. Пусть потом я и забуду об этом, но сейчас я просто хочу знать.

Ламбриль кивнул.

– Трагичные вещи из прошлого должны исчезать под сенью этих колонн, но ты еще молод и хоть и вызвал у меня грустные воспоминания, но грусть эту я тебе прощаю, так как ты ведь не хотел ничего плохого, здесь это невозможно, я говорил. Ты выбрал удачный момент.

– Простите, – сказал Элемрос. – Ни моих родителей, ни мою сестру, ни друзей это знание не вернет, я понимаю, но…

– Ты хочешь знать. Я уже понял, и уже простил, – снова безмятежно улыбаясь сказал Ламбриль. – Значит фреи… Ты ведь знаком с историей Адама и Евы? В мире Селены о них слышали?

– Кое-что, – усмехнулся Элемрос.

– Ну так вот. Существует альтернативный вариант, по которому первой женой Адама была не Ева, а Лилит. Она была создана, чтобы во всем угождать своему мужчине, а потому не имела чувств. Представляешь, каково жить рядом с бесчувственной машиной, не способной ни любить, ни сострадать, ни сочувствовать? Только служить. Адам быстро пришел в ужас и возжелал, чтобы рядом с ним был такой же живой и полный чувств человек, как и он сам. Так что Ева стала таким же человеком, как и Адам и вместе они создали полноправный союз, в котором и начался род человеческий. Лилит же вполне логично решила, что Ева заняла ее место и это был тот момент, когда она познала боль. Ну а познав боль, Лилит познала и гнев, а потому поклялась истреблять детей Адама и Евы в любом из миров. К слову, это не было проявлением эмоций, лишь бесчувственная, бесчеловечная реакция. Если уж мстить, то так, чтобы больше ни у кого и никогда не возникало желания сделать тебе больно еще раз.

– Я ее где-то понимаю, – прошептал Элемрос.

– Ну конечно ты ее понимаешь, – кивнул Ламбриль. – Боль и гнев, вполне понятные и абсолютно человеческие чувства. Вот только если ВСЕ, что у тебя есть, это боль и гнев, то ты уже не совсем человек. Вернее, те поступки, что ты совершаешь, руководствуясь лишь двумя этими чувствами, обязательно сделают тебя чудовищем. Именно поэтому те, кто называли себя полночными фреями или потомками Лилит, были способны на самые страшные злодеяния, о которых я не буду рассказывать здесь, под сенью этих колонн в Изначальном лесу. Вот тебе лишь одно из их высказываний, которое многое тебе скажет о том, как они действовали: «Нет такой боли, которую нельзя было бы причинить человеку и лишь такой мучительной жизни заслуживают люди и дети их, чтобы смерть казалась бы им желанной.»

Элемрос ощутил неприятный холодок, подкатывающий к горлу. Казалось, погода внезапно испортилась. Хотя по-прежнему светило солнце и теплый свет все также ласкал кожу лица. Элемросу ужасно не хотелось задавать следующий вопрос, но со все усиливающимся страхом внутри, он тем не менее спросил, так как должен был знать:

– У них был… какой-нибудь еще… лозунг, девиз… что-то в этом роде?

– Хм, – нахмурился Ламбриль, – людей они называли «отродья Евы», ну и …ах, да, у них была еще клятва… как же это… «Клянусь кровью Лилит-перворожденной», кажется так.

Элемрос сглотнул и поднял голову. Ламбриль стоял перед ним серьезно глядя прямо ему в глаза. И он больше не улыбался.

– К чему все эти вопросы? – спросил Ламбриль. – Почему тебя интересует эта древняя тьма? Железные ангелы уничтожили полночных фрей еще на заре времен. Лишь потому наши обитаемые миры способны жить без угрозы уничтожения или участи еще более страшной чем смерть. Той, что способны изобрести только потомки Лилит.

– Она действительно существовала? – Элемрос с трудом вытолкнул эти слова из пересохшего горла.

– Да неважно, существовала она или нет, – пожал плечами Ламбриль, хмурящийся все сильнее и сильнее. – Если большое количество людей почитают кого-то настолько, что готовы жить и умереть по законам этой личности, совершенно неважно, существовала она или нет на самом деле. Для жертв потомков Лилит абсолютно неважно, замучили их ради реального или выдуманного персонажа… А теперь говори, к чему все это?

У Элемроса не было ни желания, ни, как он подозревал, возможности скрывать правду. Поэтому он все честно рассказал. Не забыв «отродье Евы» и «клянусь кровью Лилит-перворожденной», которые услышал от «Марты»

Ламбриль немного успокоился.

– Последователь, который тебе попался, – сказал он, – был чрезвычайно… традиционен, так сказать. Произнес все ритуальные фразы полночных фрей. И пытался мстить в стиле дочерей Лилит.

– Ничего личного, значит, – усмехнулся Элемрос. – Он порушил мою жизнь просто потому, что я «отродье Евы»?

Ламбриль сочувственно посмотрел на него.

– Может быть не так плохо будет… забыть обо всем? – тихо спросил он.

Элемрос посмотрел на вершины Имбраильских гор.

– Жаль, что нельзя забыть только плохое, – сказал он.

После чего резко повернулся к Ламбрилю. Элемрос, как всегда, решил не откладывать дела в долгий ящик.

– Как это будет? – спросил он.

– Ты переместишься обратно в свой мир, – спокойно сказал Ламбриль. – Очнешься где-нибудь и все решат, что ты один из тех, кто потерял память по неизвестной причине. Как я понял, у тебя огромное наследство, так что жизнь твоя будет легкой и беззаботной настолько, насколько это возможно для наследника большого состояния.

– А как я попаду домой? – спросил Элемрос. – Я ведь должен был оставить фатумлимор там, в мире Селены, чтобы ткот… Фелисия смогла открыть портал.

– Илория поможет тебе, – сказал Ламбриль.

Сердце Элемроса болезненно сжалось. Перевозчик сочувственно улыбнулся.

– А как она сможет? – поспешно спросил Элемрос, стараясь заглушить стук сердца.

– Она откроет портал в мир Селены, – сказал Ламбриль. – С нее сняли ограничения на путешествия, так что вы пройдете в твой мир вместе, а потом она вернется обратно и снова сможет заняться работой бастерий.

– А как она сможет вернуться?… Ах да, теперь же известно, где источник магии.

Как раз в этот момент Илория показалась из-за деревьев. Она подлетела к ним веселая и энергичная словно бабочка. Легкий плащик, серебристо-серого цвета небрежно спадал с ее плеч.

– Начнем? – сияя улыбкой спросила она. – Да не кисни ты. Скоро все плохое забудется.

– Как и хорошее, – ворчливо сказал Элемрос.

– Создашь себе новые воспоминания, – беспечно сказала Илория. – И свой собственный рай, вместо этого. Все в твоих руках.

– Надеюсь, – вздохнул Элемрос, – в моем раю больше не будет золотоглазых демонов с болотными огоньками в глазах.

– Что ты сказал?! – воскликнул вдруг Ламбриль, больно хватая его за руку. – Повтори!

Элемрос испуганно ойкнул.

– У последователя, – поспешно и сбивчиво заговорил он, глядя на напряженное лицо Ламбриля. – Я забыл рассказать, что оно выпило златоглаз… и там, в глубине золотых глазниц… словно болотный огонек светился.

Ламбриль выпустил руку Элемроса и опустился на поросший травой холмик под сосной. Тот был усеян иголками, но это, похоже, совершенно не волновало разом постаревшего человека, несколько минут назад такого беззаботного и спокойного. Илория переводила недоуменный взгляд с Ламбриля на Элемроса.

– Что тут происходит? – растерянно спросила она.

– Я уже думал, – сказал Ламбриль со слабой улыбкой, глядя прямо перед собой, – что удивить меня не сможет ничто… Но тебе это удалось вот уже второй раз, мальчик. Столько радости и столько горя от одного подростка. Так судьба всегда шутит над теми, кто считает себя слишком уж мудрым.

– Я…– Элемрос не знал куда деваться, – простите, я не хотел…

– Птицепад, – перебил его Ламбриль, – был ведь еще и птицепад, верно?

Элемрос потряс головой, словно собака после купания.

– Что? Ну… я… в новостях говорили, что стая птиц сбилась с пути и упала… Как вы узнали?

Илория отшатнулась и прижалась спиной к сосне. Ее лицо побелело, и она не сводила расширившихся в немом ужасе глаз с ничего не понимающего Элемроса.

– Никто и никогда этого не делал. – Ламбриль поднялся и положил обе руки на плечи Элемроса и пристально посмотрел ему в глаза. – Никто не мог состязаться в скорости с полночными фреями, употребившими златоглаз и потому в бою им не было равных. Чтобы одолеть одну фрею требовалось по меньшей мере пятеро железных ангелов.

– Да что проис…

– Ты победил не последователя, – задумчиво и словно не веря самому себе сказал Ламбриль. – Ты в одиночку сумел одолеть полночную фрею.




Глава восьмая


– Мои…мои родители, – запинаясь сказал Элемрос, – или память о них. Я не знаю точно, но они подсказали мне, что нужно делать. В общем я заранее знал, куда она будет бить и потому опередил ее. А так фехтовальщик то я не ахти какой.

– Да, это было единственное, что могло тебя спасти от дочери Лилит, – покачал головой Ламбриль, глядя куда-то вдаль. – Сила чувств, это то, что они не способны ни понять, ни предвидеть. Родители всегда помогут своему ребенку даже если они очень и очень далеко от него…

Элемрос проглотил подкативший к горлу комок.

– Извини, что расстроил тебя, – сказал Перевозчик, похлопав по холмику с иголками рядом с собой. – Сядь, позволь ветру высушить твои слезы, а солнцу согреть душу и давай насладимся этим чудесным вечером, так как вскоре от всего этого мира и спокойствия может ничего не остаться.

Элемрос так и поступил. Теплый ветер немного успокоил его взбудораженный ум, стоило лишь вдохнуть его полной грудью. Ламбриль же продолжал стоять, отвернувшись и слегка постукивая ладонью по щеке. О чем размышлял в этот момент перевозчик, понять, разумеется, было невозможно. Все это, так напоминавшее самое настоящее затишье перед бурей, продолжалось очень недолго.

Едва заметно вздохнув и встряхнувшись как человек только что очнувшийся от забытья, Ламбриль поднялся на ноги и вытянул вперед руку. Бледно-синий свет замерцал между его пальцев и сразу же после этого мир вдруг пошел рябью и стал расплываться, подобно тем колоннам с дневного этажа замка зеркал. Не успел Элемрос опомниться, как все вокруг потемнело, а мгновение спустя что-то сильно дернуло его за поясницу.

Темнота рассеялась так же неожиданно, как и появилась. Элемрос с силой потер глаза, чтобы прогнать остатки тумана.

Он снова был в дневном зале. Колонны были на месте, а вот «статуи», уже снявшие свои доспехи, отдавали должное изысканным закускам, заполнявшим овальный стол, стоявший посередине зала. Фатум-лорды были одеты в простые льняные костюмы, ничем не отличавшиеся от костюма Перевозчика. Ни стульев, ни кресел, к слову, не было, все угощались стоя.

– Что случилось, Ламбриль? – недоуменно спросил здоровяк с короткой бородкой и буйной шевелюрой, перетянутой кожаным ремешком.

– Думаю, – сказал Ламбриль, – то, что расскажет вам этот мальчик стоит выслушать… и я бы на вашем месте присел.

Элемросу пришлось заново пересказать все, что с ним произошло. Фатум-лорды устроились прямо на полу, поджав ноги и слушали внимательно, сосредоточенно и не перебивая.

Когда Элемрос закончил, все они продолжали молчать. Казалось, будто никто не хочет нарушать эту тишину.

Так как в зале находилась лишь одна бастерия, догадайтесь с трех раз, кто эту самую тишину нарушил.

– Этот мальчик утверждает, что сразил полночную фрею? – фыркнула Илория, прищурив свои потрясающие глаза. – Или они не так сильны, как говорят нам легенды или он лжет.

– Я бы не стал так легко подвергать сомнению правдивость наших легенд или же правдивость нашего гостя, – спокойно сказал Ламбриль. – Только полночные фреи могли укротить силу златоглаза и смотреть сквозь золотой туман своими собственными глазами.

– Он просто хочет остаться здесь, – воскликнула Илория, отпрыгивая от колонны, на которую она опиралась. Ее плащик хлопнул, словно крылья чайки. – Клятву фрей он услышал от тебя, ты сам рассказал ему все, чтобы этот… этот хвастун смог выдумать складную историю.

Элемрос помалкивал, хотя внутри у него все кипело от негодования. Вам, наверное, знакомо это чувство, когда говоришь правду, а тебя обвиняют во лжи? С другой стороны, признавался он сам себе, на их месте он бы и сам себе не поверил. Тем сильнее была его благодарность Ламбрилю за его поддержку.

А еще он никак не мог заставить себя злиться на Илорию. Просто не мог и все.

– Я могу понять стремление остаться здесь, – продолжала тем временем она, с трудом придавая гневно дрожащему голосу некоторую долю смирения. – Другого такого места нет во всех 12 мирах. Но право дышать воздухом Ваа Лимор нужно заслужить истинными деяниями, а не выдумками. И если перевозчик склонен верить ему, то есть считать, что мальчик совершил подвиг достойный Стелы Героев, то в память о тех, чьи звезды сияют внутри нее, я, Илория, требую доказательств.

Сидевшие вокруг фатум-лорды дружно кивнули.

Кроме того, одобрительный шепот заполнил воцарившуюся на мгновение после слов Илории тишину. Элемрос проклинал себя последними словами за то, что даже сейчас не мог перестать любоваться прекрасным лицом этой девушки, смешивающей сейчас его имя с грязью. Хотя имени его она и не произносила, в общем-то.

Чтож, это все это не помешало ему поднять голову и наконец заговорить:

– Лорды фатума, леди Илория, – начал он, изо всех сил стараясь казаться спокойным. – Мне нечем подтвердить правдивость своих слов. Я сражался с тем чудовищем, что заняло место моей сестры в одиночку, без свидетелей. Если вы не верите мне, я понимаю вас, но не считаю, что вы вправе оскорблять меня до тех пор, пока моя вина не доказана. Я готов добровольно покинуть город тысячи зеркал, так как, повторюсь, не могу доказать правдивость своих слов, но могу доказать, что не желаю оставаться там, где мне не рады. Прошу лишь отнестись серьезно к моему рассказу, хотя бы в качестве предупреждения. Потому что, если все, что я слышал о полночных фреях не преувеличение, а я не солгал… чтож, думаю, вам лучше быть готовыми к этому. Если одно чудовище из легенд выжило, то могли выжить и другие.

В этот раз Элемрос толкнул относительно неплохую речь, правда?

На сей раз молчание было более продолжительным. Краем глаза Элемрос уловил одобрительную улыбку Ламбриля и на мгновение воспрял духом, но только до того момента, пока снова не услышал голос той, чье мнение интересовало его в первую очередь. А она сдаваться вовсе и не собиралась.

– Роримель и его пурпурный сапфир, – Илория подскочила к Стеле Героев и положила ладонь на ее гладкую черную поверхность. – Свет рождается здесь потому, что всякий раз, когда звучит имя Роримеля, духи долины Ваа оплакивают и восхищаются великим подвигом героя, рисуя огненными штрихами его образ и образ его камня.

Элемрос увидел, как на черном граните ярко засиял профиль мужчины с длинными волосами, собранными в хвост. Рядом вспыхнуло стилизованное изображение драгоценного камня. Картина возникла из упорядоченного вихря огненных штрихов и стала здорово напоминать фотографию. Это было похоже на ту картину, которую нарисовал ткот тысячу лет назад после визита на место преступления.

– Элемрос и его… черный камень, который даже не фатумлимор, – пожала плечами Илория, не отрывая ладони от стелы и гневного взгляда от стоявшего Элемроса. – Если он сразил полночную фрею, почему его профиль не загорается здесь? Ведь получается, что он совершил подвиг, достойный песен и легенд?

Илория на мгновение умолкла, чтобы обвести гневным взглядом фатум-лордов. Элемрос поднес правую руку к груди и судорожно стиснул свой камень.

– Я скажу вам, почему, – продолжила затем Илория. – Потому, что его камень всего лишь жалкая подделка под фатумлимор. Потому что ему не место здесь. Потому, что он лжет и это легко доказать. Вы хотели знать говорит ли он правду или нет, вот вам ответ. Ответ, который дает Роримель-фехтовальщик и его пурпурный сапфир, Баниор из Маедра и его желтый аметист и… и черный оникс Мелисенды Магнус.

Дикая боль пронзила правую руку Элемроса. Боль настолько сильная и нестерпимая, что несмотря на всю свою выдержку и полную уверенность, что орать во всю мощь легких попросту неприлично, Элемрос заорал. Заорал так, как никогда в жизни. Боль буквально сорвала его с места и бросила на колени. Слезы брызнули из глаз вместе с кровью, вырвавшейся из-под судорожно сжатых пальцев.

Илория и фатум-лорды оцепенев смотрели на то, как найденный Элемросом камень, «фальшивый фатумлимор» вырвался из его руки, попутно здорово оцарапав ладонь и пальцы героя нашей с вами истории. Яркий золотистый свет пробегал по всей поверхности камня, медленно плывущего по воздуху к Стеле Героев. По мере его приближения точно таким же светом прорисовывался на черном граните профиль, хорошо знакомый сжавшемуся в клубок Элемросу. Профиль Психованной Мелли горел на Стелле Героев и в изумленно распахнутых глазах Илории пробегали красно-золотистые огоньки.

Черный оникс прижался к стеле и словно слился с гранитом в одно целое. Но не погас, а продолжал светиться все тем же неземным светом, пусть и несколько более тусклым, чем секунду назад.

Все фатум-лорды поднялись и выпрямились словно по команде. На целую секунду позже Ламбриля. Боль, только что будто дробившая кости в руке Элемроса потихоньку сошла на нет. Элемрос даже ухитрился повернуть голову и сквозь застилающую глаза пелену рассмотреть…

…слезы, текущие по лицам фатум-лордов. Все они как один склонили головы, сложив руки на груди, словно во время церемонии отражения.

– Наша сестра обрела покой, – тихо и торжественно объявил Ламбриль. – Мелисенда Магнус вернулась домой.

После непродолжительного молчания лорды, Ламбриль и Илория опять будто по команде повернули голову к валяющемуся на полу Элемросу. Надо было, конечно, встать, но Элемрос решил еще немножко поваляться, наплевав на торжественность момента.

– Когда сможешь, – громко возвестил Ламбриль, едва заметно подмигивая, – встань и подойди к нам, Элемрос – первый, кто вернул Камень Героя. Встань и подойди к нам, ибо с этого момента тебя будут звать Почетный фатум-лорд долины Ваа.




Глава девятая


– Почетный фатум-лорд, – сказала Фелисия, бросая камешек в воду. – Тебе не кажется, что карьеру ты как-то уж очень стремительно делаешь?

Элемрос хмыкнул и в свою очередь тоже бросил камушек в воду. Они с Фел сидели на берегу озера Ваа и камешки швыряли именно в его воду. После того, что случилось возле стелы героев Ламбриль и фатум-лорды объявили, что им нужно посовещаться. Фелисию с новоиспеченным лордом выгнали из башни зеркал, после чего верный элемросов ткот предложил пойти на берег озера.

– Что вообще это за титул такой? – наморщил лоб Элемрос, бросая очередной камешек. – И о чем они там совещаются?

– Кто бы знал, – хмыкнула Фел, вытаскивая из кармана шоколадку и впихивая кусок Элемросу. – Это ответ на твой первый вопрос. А о чем совещаются, думаю понятно.

– Просвети меня. И если можно, то насчет и первого и второго моего вопроса.

– Нет такого титула «почетный фатум-лорд», – пояснила Фелисия. – Фатум-лорды открывают входы в зеркальные залы. Вот я, например, попала в рубиновый зал. Сколько в этом зале зеркал, не знает никто и твоя задача… нет, не то слово… в общем, нужно найти свое зеркало. Там всегда темно и… ты ходишь вытянув руки вперед ничего не видя вокруг, но это совсем не страшно, это словно разворачивать подарок. Ты еще не видишь, что там внутри, надеешься, предвкушаешь и потом… Видишь его.

– Зеркало? – почему-то шепотом спросил Элемрос.

– Ага, – кивнула Фел. – Оно вообще-то совсем на зеркало не похоже, это будто бы застывшая вода. Не замерзшая, а именно застывшая. Тебе никогда не придет в голову прикоснуться к ней, но ты и без прикосновений знаешь, что это именно водная гладь, но стоящая вертикально.

– Значит, бастерии тоже проходят церемонию?

– Ну а как же. Я тоже нашла фатумлимор и после церемонии узнала, что бастерия и начала путешествовать… И ты даже не представляешь, какое это счастье, делать то, что на сто процентов твое.

– Наверное и не узнаю, – грустно сказал Элемрос.

Фелисия усмехнулась.

– Ты родился с шоколадкой во рту, – сказала она. – Почетный там или не почетный, но ты теперь фатум-лорд и на совещании они наверняка обсуждают дает ли тебе этот титул самое главное право.

Элемрос выжидающе посмотрел на Фелисию.

– Можно ли тебе не уходить отсюда, – улыбнулась она, осматриваясь вокруг и жадно вдыхая незамутненно-чистый воздух – Все фатум-лорды живут здесь, они могут исследовать этот прекрасный мир, купаться в его озерах, взбираться на горы, путешествовать по лесам. Могут приходить и уходить, когда вздумается. Им доступна вся обитаемая вселенная и еще город тысячи зеркал в придачу.

Фелисия дружелюбно ткнула Элемроса кулаком в бок.

– Вполне возможно, что это дивное место теперь твой дом и нет никакой нужды его покидать и бороться за право вернуться сюда когда-нибудь потом, когда заслужишь.

И не успел Элемрос утихомирить радостно забившееся при этих словах сердце, как уже неведомо откуда появившийся Ламбриль ткнул его в другой бок.

– А еще ты можешь попасть в любой из обитаемых миров, – сказал он, выхватив у Элемроса так и не надкусанный шоколад. – Можешь войти в любую колонну и пройти через любое из зеркал.

Фелисия присвистнула.

– Ну точно с шоколадкой, – восхищенно сказала она. – Поздравляю, дурила.

– То есть, – осторожно спросил Элемрос, явно думающий о другом, – если я могу посмотреться в какое-нибудь зеркало, то есть возможность все же узнать, кто я?

– Зачем? – удивился Ламбриль, судя по оттопыренной верхней губе, занятый слизыванием остатков шоколада с зубов. – Ты почетный фатум-лорд, что еще тебе нужно знать?

– Но,.. – Элемрос запнулся, не зная, как объяснить, – я думал, что когда пройду церемонию отражения, то узнаю кто я?

– Для тебя не будет легких путей, – усмехнулся Ламбриль. – Вернее не так, этот легкий путь для тебя закрыт. Придется тебе самому узнать все о себе, как и всем прочим, не проходившим церемонию отражения. Плюс в том, что у почетного фатум-лорда для этого есть гораздо больше инструментов, чем у всех прочих.

Ламбриль нарисовал воображаемый круг у себя над головой.

– Все обитаемые миры открыты для изучения. Путешествуй – это самый лучший способ узнать, кто ты на самом деле. Не такой быстрый, как во время церемонии отражения, но и более интересный. Все те, кто прошли через колонны камней, нашли себя в отражениях и ушли в те миры, которые были для них предназначены, чтобы когда-нибудь вернуться сюда и насладиться жизнью в этом бесконечном городе тысячи зеркал… ну а ты срезал путь. И оказался на новой дороге, так что смелее шагай.

Ламбриль пристально посмотрел на задумчивого Элемроса и добавил:

– Ты заплатил за это большую цену, друг мой.

Фелисия одобрительно кивнула.

– Скажите, а почему тот камень, что я принес, вызвал такую реакцию? – спросил Элемрос после небольшой паузы. – Я не жалуюсь, но все-таки?

– Звезда загорается внутри стелы героев, – тихо сказал Ламбриль, – когда человек совершает великий поступок. Все фатумлиморы связаны со стелой и все они часть ее. Чем больше добра привносит носитель камня в мир, тем ярче его огонек. А если же призванный совершает подвиг, то его звезда вспыхивает и горит так ярко, что выделяется из всех… Даже после того, как герой погибнет. Но это лишь отражение, сигнал, легкий запах того, кто ушел отсюда. Кого больше с нами нет. Того, кто тебе ближе отца, матери, друга… Как бы ты отреагировал, если бы получил весточку от того, беззаветно любимого, кого уже отчаялся увидеть? Ты первый, кто принес Камень Героя в город тысячи зеркал, принес сюда частичку Мелисенды Магнус, нашей потерянной сестры. Не говоря уж о том, что ты сразил полночную фрею и заплатил своей прежней жизнью, за право попасть сюда и жить здесь. Никто не вправе требовать от тебя большего.

– Ни один из героев, – тихо спросил Элемрос, – не возвращался сюда?

Ламбриль немного помедлил, прежде чем сказать:

– Надеюсь, что где-то там, за Ибраильскими горами или бесконечным океаном… надеюсь они там. Смотрят на те же небеса, что и мы. Но здесь, все, что у нас есть это их теплое сияние в глубине холодной пустоты черного камня.

Элемрос едва слышно вздохнул, после чего бастерия, перевозчик и почетный фатум-лорд долины Ваа продолжили сидеть на берегу озера, время от времени бросая камешки в спокойные воды.

Солнце медленно клонилось к закату, птицы постепенно сменили свои звонкие голоса на немного приглушенную вечернюю версию, а ветерок с Имбраильских гор посвежел настолько, что Ламбриль проворчал что-то про старые кости и ушел в замок зеркал. Несколько минут спустя, следом за ним ушла и Фелисия.

– Можешь устроиться прямо тут, на берегу, – сказала она Элемросу на прощание. – Скоро от воды начнет идти тепло и рядом с озером станет уютно как возле горячей ванны. Странно, что Ламбриль ушел, уж для «старых костей» тут самое место… скоро будет.

– Сны, наверное, интересные увижу тут, – улыбнулся Элемрос.

Фел согласно кивнула и помахала ему рукой, удаляясь прочь.

Элемрос еще долго сидел у озера. Хотелось ему, знаете ли, убедиться, что скоро вода действительно нагреется. Так оно и произошло. Едва лишь сгустился легкий вечерний сумрак, от вод Лимора ощутимо повеяло теплом. Легкая рябь вскоре превратилась в небольшие волны, которые уютно-убаюкивающе шумели, накатываясь на берег.

Глаза Элемроса просто не могли не начать слипаться. Бороться со сном не было никакого желания, поэтому Элемрос присмотрел для себя островок пышной травы и пристроил на него голову.

Мгновение спустя он уже едва слышно похрапывал под беззвучный шепот звезд, загорающихся высоко в чернеющем небе. Те самые интересные сны уже начали было подкрадываться к нему, спускаясь вместе с потоками ласкающего теплого воздуха из озерных глубин, как вдруг их спугнула легкая тень, метнувшаяся из темноты прямо к спящему Элемросу.

Тень была легкая и гибкая, похожая на стремительную куницу, бесшумно скользящую в траве. Элемрос не проснулся ни от шуршания речного песка, ни от шелеста потревоженной травы, ни от упавшей на него тени.

Он проснулся от прикосновения холодного металла к шее.

Илория стояла возле него на коленях. Маленький изящный кинжал, который она держала в руке блеснул холодным светом и прогнал остаток уютного тепла, словно осколок льда.

Элемрос неэлегантно вытаращил глаза, ничего не понимая, но все же инстинктивно сообразивший, что шевелиться не стоит.

– Почетный фатум-лорд, – ядовито прошипела Илория, глядя на него глазами, сверкающими незамутненной ненавистью. – Будь проклято твое появление здесь ты, ошибка вселенского масштаба. Ну да ничего, ошибки всегда можно исправить.

Глаза Илории полыхнули особенно сильно и шестым чувством Элемрос понял, что сейчас ему банально перережут горло.




Глава десятая


– Не шевелись и не пытайся сопротивляться, – яростно прошептала Илория. – Сейчас я открою тропу и отправлю тебя обратно, в ту поганую нору, из которой ты вылез. Ну а если дернешься, а отправлю по тропе твой труп, меня устроят оба варианта.

Краем глаза Элемрос увидел, как в пространстве образовался уже знакомы ему сияющий прямоугольник. Илория заставила его подняться на ноги и стала медленно пятится к порталу, не отрывая лезвия от горла Элемроса. Герою нашей с вами истории ничего не оставалось, кроме как мелкими шажками передвигаться вместе с ней. Будь у него побольше времени, возможно, он и успел бы сделать что-нибудь, ну или хотя бы попытаться, но, как уже случалось много раз, Элемросу даже не дали времени ни перепугаться как следует, ни вообще хоть как-то осмыслить происходящее. Яркие багряные нити внезапно опутали плечи и руки Илории, будто скопление тонких змей напало на нее со спины. Илория яростно взвизгнула, когда кинжал вырвало из ее руки, а саму ее отбросило от Элемроса.

Ламбриль стоял неподалеку, подняв правую руку. Нити светящейся сети, что опутала бешено и безуспешно рвущуюся из нее Илорию исходили из пальцев перевозчика. Элемрос приподнялся на локтях и машинально прикоснулся ладонью к шее.

– Отпустите!, – кричала Илория, по-прежнему стараясь вырваться из сети. – Я не дам ему снова испортить мне жизнь!!!

Ламбриль щелкнул пальцами левой руки и сделал круговое движение. Небольшая воронка, похожая на миниатюрный смерч закрутилась в метре от его головы. Брыкающуюся Илорию, все так же закутанную в светящуюся сеть, начало затягивать внутрь смерча, но потом произошло неожиданное. Илория вдруг каким-то немыслимым образом извернулась и сковывающие ее нити лопнули и погасли. Ламбриль покачнулся словно от удара и припал на одно колено. Илория рухнула с небольшой высоты, но приземлилась на ноги. Сразу же после этого она бросила на заледеневшего Элемроса взгляд полный ненависти и злобы, прежде чем исчезнуть в сияющем прямоугольнике. Портал закрылся с легким хлопком и, мгновение спустя, на берегу озера остались лишь тяжело дышащий Элемрос и Ламбриль, также с шумом втягивающий в себя воздух.

– Я не принадлежу этому миру, – выкрикнул вдруг Элемрос, как только почувствовал, что больше не может сдерживать рвущиеся изнутри слова. Они бурлили в нем как закипающее молоко и как только пошла пена, сдержать ее уже было невозможно. – Все эти ваши разговоры о том, что я могу быть здесь кем угодно, делать что захочу, чушь собачья! Я… все это обертка от конфеты и только что ее развернули, а там ничего. Ничего нет!!!

Элемрос вскочил на ноги и с силой потер лицо руками.

– Ткот…Фелисия сказала мне тогда на Селене, что если я не пройду в город тысячи зеркал, – продолжил он затем, уже немного спокойнее, – то это будет похоже на то, как будто с рельс сошел трамвай. Я ведь призванный и должен пройти церемонию отражения, а найденный мной фатумлимор – знак, что я принадлежу другому миру и я должен катиться именно по этим рельсам, иначе быть беде. Так вот, свой фатумлимор я не нашел, я не призванный, и вы можете награждать меня какими угодно титулами, но это не изменит того факта, что это не мои рельсы. Я сейчас качусь неизвестно куда и… сбиваю людей по дороге.

Элемрос до боли стиснул зубы, когда вспомнил лицо Илории, бьющейся в сети.

– Может ты и прав, – спокойно сказал Ламбриль, даже не пытаясь спорить. – Ты принес камень героя, не свой фатумлимор, церемонию отражения тебе не пройти и вполне возможно, что тебе здесь не место.

– Ну и где оно? – тихо спросил Элемрос. – Мое место? И из моего привычного мира мне пришлось уйти и здесь я не пришелся ко двору и во всей вселенной, похоже, мне тоже податься некуда… Как мне жить с этим? Куда идти?

– А что делает человек, когда перед ним встает вопрос: кем ему быть и что делать? – пожал плечами Ламбриль. – Старается ответить на этот вопрос, только и всего.

– Но я не могу на него ответить, – воскликнул Элемрос.

– А ты пробовал? – поинтересовался Ламбриль.

Элемрос раскрыл было рот, но не смог произнести ни слова.

Ламбриль подошел к нему и положил руку на плечо.

– Нам нужно идти, – сказал Перевозчик. – Пойдем в Изначальный лес. Там человек всегда находит ответы на самые сложные вопросы. И раз ни у меня, ни у тебя нет даже намека на ответ, поищем его вместе. Если мои подозрения верны, думаю, я знаю, откуда начать поиски.

Дорога до Изначального леса заняла не так много времени, как думал Элемрос сначала и не так мало, как подумал в конце. Как вы помните, ему с Фелисией пришлось выходить из леса, а потом еще плыть с Ламбрилем невесть какое расстояние до города тысячи зеркал по реке, так что сначала Элемрос было подумал, что идти им придется довольно долго. Но то ли расстояния в этом месте преодолевались быстрее, чем в нашем с вами мире, то ли Изначальный лес был довольно-таки близко, дорога до него отняла у Ламбриля и Элемроса всего минут двадцать. Когда же они пришли на то место, которое перевозчик хотел показать, Элемросу вдруг пришла в голову мысль, что Ламбриль вообще-то мог бы открыть портал и переместиться на эту полянку мгновенно. То ли Перевозчику нравилось ходить, то ли он просто тянул время.

Поляна, на которую Ламбриль привел Элемроса была неизвестных размеров, так как кругом была темнота, наполненная робким и редким щебетанием ночных птиц. Где-то далеко едва слышно ухала сова, а бледный лунный свет почему-то падал лишь на высокий обелиск, походивший на очень сильно вытянутую пирамиду и благодаря этому края поляны утопали в непроглядной тьме.

По неизвестной причине мурашки побежали по телу Элемроса при одном только взгляде на этот странный монумент. Три глянцево-черных свечи, каждая почти в метр длинной горели ровным светом у подножия обелиска. Пока Элемрос смотрел на них, ни одна из свечей не стала ни на долю миллиметра короче и ни одна капля черного воска не стекла по ним.

– Свечи памяти, – негромко сказал Ламбриль. – Они не плавятся, не сгорают и не гаснут. Свечи символизируют то, что не должно быть забыто.

Перевозчик щелкнул пальцами и лунный свет словно усилился, растекшись по поверхности обелиска, как будто кто-то пролил на черную столешницу сильно разбавленное молоко. Элемрос увидел высеченный на камне вот этот знак.










– Это – знак ордена железных ангелов, – сказал Ламбриль. – Lupus – Орден полярного волка, они исполняют приказы. Stella – Орден утренней звезды, те, кто планируют, как именно исполнить приказ. Nelumbo – Орден хрустального лотоса, те, кто выбирают цель и просчитывают последствия исполнения приказа. Если хочешь, я расскажу тебе историю его появления.

Элемрос кивнул.

– Роримель, о котором ты уже слышал, – начал Ламбриль, – жил в те далекие времена и в том мире, где королевская власть считалась божественной. Он принадлежал к касте воинов, которые с самого рождения были записаны в королевскую гвардию, как и многие поколения его семьи. Роримеля воспитали и научили чтить и почитать королевскую власть, как власть наместника Бога на земле. Когда пришло время, Роримель вступил в гвардию и ревностно служил королю. Но вот однажды, Роримель узнал, что король совершил преступление. Вернее то, что считалось бы преступлением для простого смертного. Но ведь это был король, носитель божественного титула и божественной власти. Никто и помыслить не мог о том, чтобы призвать наместника Бога к ответу. Даже родители того невиновного человека, кого он осудил на смерть. Видишь ли, короля соблазнила возможность безнаказанного убийства. Так часто бывает с теми, кто владеет богатствами настолько большими, что преумножать их уже не интересно. Многие из таких людей приходят к мысли, что раз деньги уже не имеют смысла, единственное ради чего стоит продолжать жить, это абсолютная власть. Власть над жизнью и над смертью. Как многие до него и после него король решил будто корона дает право не быть человеком.

Ламбриль покачал головой, а затем продолжил:

– Роримель почитал короля. Он не сомневался в божественности его власти и был абсолютно уверен, что наместнику Бога на земле все позволено… Но все-таки что-то жгло его изнутри. Тот неистовый и неутолимый огонь, из которого и выковывается сердце железного ангела. Осознание одной простой истины, которая впоследствии стала девизом и кредо нашего ордена.

Элемрос затаил дыхание. Сейчас с ним происходило то, что рано или поздно случается со всеми нами.

Ощущение переломного момента в жизни.

– Роримель сразился с королем, – говорил тем временем Ламбриль. – В той стране элита общества периодически сражалась на турнирах, разумеется, тупым оружием. Король тоже принимал участие в этой забаве. К тому времени Роримель снискал себе славу лучшего фехтовальщика королевства и должен был сойтись в поединке с королем, как того требовал обычай.

Ламбриль сделал несколько шагов и остановился в шаге от обелиска.

– Обычаи той страны требовали так же, – сказал он, – чтобы королевский гвардеец нанес легкий удар, который король парировал бы, после чего, следовало отсалютовать друг другу, и монарх признавался победителем.

Ламбриль поднял руку и прикоснулся к знаку железных ангелов, высеченному на черном камне.

– Все наносили легкий удар, – едва слышно продолжал перевозчик. – Слегка били лезвием шпаги по клинку короля, после чего салютовали победителю… но Роримель ударил со всей силой и мастерством, на которые был способен. Шпага короля сломалась и ее обломок пронзил монарху горло.

Элемрос опустил голову.

– В моем мире была похожая история, – тихо сказал он.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Ламбриль. – В каждом из миров рождается человек, способный следовать нашему девизу несмотря ни на что. Каждый из нас способен поднять шпагу Роримеля и скрестить ее даже с тем, против кого не пойдет никто во всем мире.

– Роримеля казнили? – тихо спросил Элемрос.

– Нет, конечно. Формально он был невиновен, более того, сам король перед смертью запретил трогать Роримеля после того, как тот прошептал ему кое-что на ухо.

Ламбриль повернул голову и посмотрел Элемросу в глаза.

– Закон один для всех, – чистым и ясным голосом сказал перевозчик. – Именно это прошептал Роримель королю, именно эта фраза стала нашим девизом.

– Вашим? – тихо переспросил Элемрос.

– Не все железные ангелы – фатум-лорды, – сказал Ламбриль, – но все фатум-лорды – железные ангелы.

Перевозчик слегка наклонил голову, но его черные глаза продолжали держать взгляд Элемроса мертвой хваткой.

– Мелисенда Магнус пожертвовала жизнью и своим фатумлимором, чтобы привести тебя сюда, – твердо сказал Ламбриль. – Ты прошел по тропе в город тысячи зеркал, хотя это невозможно, если воочию не наблюдать за ткотом во время перехода. Возможно, в этом тебе помогла кровь твоей матери, если она и в самом деле была бастерией. Полночная фрея приговорила тебя к высшему наказанию, предусмотренному их кодексом – пожизненной муке. Ты думаешь это наказание они применяли к кому попало? Ну и наконец, ты сразил существо, которое вообще нельзя убить обычным оружием. Однажды я видел, как полночную фрею разорвало на куски и эти куски срослись, ты же убил ее с помощью простой шпаги…

Ламбриль сделал паузу, после чего продолжил:

– Давным-давно железные ангелы поклялись хранить этот мир от угроз внешних и внутренних. Это уникальное место, место – где зародилась разумная жизнь. Это истинный мир, мир, что отражается в зеркалах мироздания и отражения эти называются двенадцатью мирами. Погибнет город тысячи зеркал, погибнет разумная жизнь.

– Но полночные фреи останутся, – тихо сказал Элемрос.

– Ты слышал ее истинный голос, – Ламбриль пожал плечами, – что первое ты подумал о нем?

– Оно неживое, – немного подумав, сказал Элемрос.

– Именно. Полночные фреи не являются живыми в привычном понимании этого слова. Когда вселенная 12 миров будет разрушена… если она будет разрушена, фреи смогут воцариться на обломках мироздания, в хаосе тьмы и холода. Среди призраков убитых потомков Евы, ушедших в небытие.

Перевозчик отвел взгляд и Элемрос смог перевести дух.

– Мы не знаем, что с тобой делать, – спокойно сказал Ламбриль. – Мы не знаем кто ты и что из себя представляешь, не знаем, зачем ты здесь, а поэтому будет лучше, если ты останешься тут, в городе тысячи зеркал. Думаю, заточение в таком бесконечно прекрасном месте и заточением то назвать…

– Будет лучше для кого? – перебил его Элемрос.

Ламбриль очень долго не отвечал, а потом очень тяжело вздохнул и ответил:

– Думаю, что в конечном итоге для всех.




Глава одиннадцатая


Элемрос стоял у обелиска с черными свечами и всматривался в него. Удивительное дыхание Изначального леса продолжало действовать на него, а потому каждой клеточкой своего обновленного тела он ощущал правоту Ламбриля. Мысли его были ясны и ничто не могло затуманить эту ясность.

Элемросу действительно нельзя было уходить отсюда. Этот мир, застывший во времени и пространстве, был идеальным убежищем для того, кто вполне мог стать мишенью для демонов, именуемых полночными фреями.

И идеальной тюрьмой для того, кто убил то, что убить было невозможно.

– Как вы победили их? – тихо спросил Элемрос, глядя на стилизованное изображение полночной фреи на одной из граней обелиска. Это было бесформенное облако, похожее на размытую фигуру человека с двумя светящимися глазами.

– Изгнали, – коротко сказал Ламбриль, смахивая цветочную пыльцу, неведомо как прилипшую к граниту. – Помимо двенадцати миров существует еще и внешняя тьма – хаос из миллионов сингулярностей – черных дыр. Они не выпускают даже свет, настолько сильно их притяжение. Именно в эту тьму и были изгнаны полночные фреи, и я не имею ни малейшего представления, как одной из них удалось спастись… И одной ли… Всем железным ангелам будет послано распоряжение утроить бдительность и следить даже за малейшими признаками присутствия полночных фрей в любом из миров. Надеюсь, все это будет лишь чем-то вроде учений, без последующей войны.

Элемрос кивнул и обошел вокруг обелиска.

– У него три грани, – сказал он.

Ламбриль кивнул.

– Трехгранник скорби, так мы его называем, – сказал перевозчик, стоявший прямо и не двигая ни единым мускулом, словно вросший в землю. – Этот обелиск символизирует три самых ужасных бедствия, которые познали двенадцать миров. Три грани абсолютно одинаковы, так как потери, горести и боль, что принесли те, кого грани символизируют, равны в своем ужасе и одинаково не должны быть забыты теми, кто обязан противостоять злу.

– И что это за…– Элемрос почему-то не смог произнести слово «зло». Может из-за того, что слишком уж оно заезжено в наше время. Но Ламбриль его прекрасно понял.

– Как ты видишь, одна грань отдана полночным фреям, следующей удостоились дарконы Иммара. О них ты еще не слышал, рассказать?

Элемрос кивнул, внезапно подумав, почему же се-таки рассказы об ужасах так привлекательны и особенно в темноте? Однако сейчас было не время размышлять об этом, так как перевозчик начал свой рассказ.

– Дарконы были уже после полночных фрей, и горя принесли не меньше. Это была очень технологически продвинутая раса, ни до, ни после них никто не строил таких гигантских космических кораблей. Да и сами они были весьма сильны физически. В бой шли безоружными и убивали своих жертв голыми руками. Когти у них были длинные и острые.

– Это были рептилии? – спросил Элемрос, глядя на обелиск.

– Скорее генно-модифицированные гуманоиды – люди с генами рептилий. Очень сильные, очень быстрые, – помотал головой Ламбриль. – Нам не удалось их толком изучить, так как к тому времени, когда железные ангелы вступили в войну с ними, вопрос стоял либо мы уничтожим их, либо они нас. И под «нас» я имею в виду все обитаемые миры. У дарконов была очень кровожадная религия, базирующаяся на книге «Иммара даркон». Это что-то вроде их священного писания. Если совсем просто, то все «не дарконы» должны быть убиты и… съедены.

У Элемроса мороз прошел по коже при этих словах.

– Страшно, верно, – спокойно сказал перевозчик. – Разумные существа, пожирающие таких же разумных существ

– Вы сами это видели? – робко спросил Элемрос.

– О да, – кивнул Ламбриль, глядя куда-то вдаль своими бездонными глазами. – Наши корабли вступили в бой с дарконианским флотом на орбите той маленькой необитаемой планетки, имя которой я позабыл. У нас было численное преимущество, но мы почти проиграли в тот день, так как после битвы в космосе впервые столкнулись с дарконами на земле. Когда их пехота устремилась на нас, словно цунами, состоящее из ревущих клыкастых пастей и когтей, готовых разорвать нас на куски, даже самые храбрые из нас почти дрогнули. Это очень страшно, знаешь ли, стоять посреди кипящей от ударов плазменных орудий земле и видеть, как на тебя несется смерть в своей первобытной ужасающей злобе… Мы почти дрогнули… Хорошо, что только почти. Сын Роримеля, о котором ты уже слышал, сразил первого даркона и погиб первым, но успев своим храбрым поступком показать всем нам, что бороться и победить этих чудовищ можно. Почти целый день ушел на то, чтобы отбросить силы дарконов к замку, в котором был их штаб. Тем временем наш флот уничтожил их гигантский флагманский крейсер и оставшиеся корабли дарконов ушли с орбиты в дальний космос, так как победить без командного центра у них не было уже никаких шансов. Замок-штаб простоял еще двое суток, но помощи так и не дождался. Мы взяли его штурмом на закате, но до того… дарконианский генерал продемонстрировал нам на пленном железном ангеле, что ждало всех нас в случае поражения.

Ламбриль на мгновение закрыл глаза и сжал губы.

– Не стоит рассказывать тебе об этом, – сказал перевозчик наконец. – Когда я впервые увидел, как именно даркон расправляется и поглощает свою жертву… Это было настолько ужасно, что все, кто тоже это видел, поняли, что дарконов надо уничтожить.

Элемроса слегка замутило.

– Мы победили в той войне, но пришлось пойти на колоссальные жертвы, – продолжил Ламбриль. – Ничего не оставалось, кроме как уничтожить всех дарконов… Я не хочу, чтобы были какие-то недомолвки, поэтому говорю, как есть. Всех, значит всех. Стариков, женщин… и детей…

Элемрос сглотнул и отвернулся.

– Тебя ужасает это, – тихо сказал перевозчик, – и я рад, что ты испытываешь ужас, но выбора у нас не было.

– А… как-нибудь перевоспитать, – еле слышно спросил Элемрос, которого мутило все сильнее и сильнее.

– Вииманы пробовали, – кивнул Ламбриль.

– Вииманы? – встрепенулся Элемрос.

– Да-да, – улыбнулся перевозчик. – Те самые прекраснодушные идеалисты, решившие облагодетельствовать мир без магии. Именно они воспротивились уничтожению дарконов и попытались перевоспитать сотню детей. На протяжении 10 лет, пока мы воевали с остатками дарконианской империи во всех 12 мирах, вииманы отучали юных дарконов от пути иммара, от стремления уничтожить своих жертв, учили их терпимости, миролюбию, состраданию ко всем, в том числе и «не дарконам». В тот день, когда им удалось осуществить задуманное, вся сотня уже не юных дарконов предстала перед советом фатум-лордов и гордые их наставники-вииманы поочередно представили каждого из них. Дарконы поклонились нам и все они в один голос произнесли традиционный девиз дарконов: «жизнь в смерть, смерть в жизнь», после чего каждый из них набросился на стоящего рядом учителя. Каждый из них разорвал по несколько человек, прежде чем мы опомнились и схватились за оружие. Вииманы были настолько потрясены, что просто исчезли в глубинах вселенной, предоставив нам самим завершать битву с дарконами. Прошло еще пять лет, прежде чем последний даркон был уничтожен. Трехсотлетняя война закончилась победой железных ангелов, унеся бессчетное количество жизней.

Элемрос испытывал головокружение от всей информации, которую на него вывалили. Вспомните, как это бывает, когда вы еще не определились, какие именно чувства вызывает у вас только что услышанная история. Кажется, что в этот момент единственное, что нужно, это как-нибудь отвлечься и подумать о чем-нибудь другом, пока рой мыслей не уляжется. Но кое-что требовалось прояснить прямо сейчас.

– А вы не пробовали привести дарконов сюда? – спросил Элемрос. – Ведь здесь… такое ощущение, что, попав сюда, просто невозможно сохранить злобу в душе?

Ламбриль улыбнулся, как улыбаются ребенку, спросившему, почему люди не могут жить в мире друг с другом.

– Ваа Лимор и город тысячи зеркал – это не загон для скота, – сказал перевозчик, похлопав Элемроса по плечу. – Сюда не приводят, сюда приходят. Приходят те, кого призвали камни озера Лимор. Те, кто уже отринул тьму и обратился к свету. Город дает лишь твердость убеждений. Так сказать, шлифует неограненный бриллиант. Просто если бриллианта нет, то и шлифовать нечего. Напомню тебе, что всякий, кто видел солнечный свет, пробивающийся сквозь кроны деревьев в изначальном лесу, кто дышал воздухом, прилетевшим с гор Имбраи и ощущал прикосновение вод озера долины Ваа, навеки сохраняет этот свет, этот воздух и это прикосновение в самом сокровенном уголке своей души. И он уходит отсюда, твердо зная кто он после того, как посмотрит в предназначенное ему зеркало и с тех самых пор во вселенной становится одним убежденным сторонником добра больше и одним приспешником зла меньше. Ни один даркон не приходил сюда, к сожалению, друг мой.

Легкий щебет птиц ворвался в их разговор. Ламбриль замолчал, с легкой улыбкой прислушиваясь к птичьим голосам.

– Третья грань, – сказал Элемрос. – Я даже не знаю, хочу ли слышать о ней.

– Конечно не хочешь, – покачал головой перевозчик. – В солнечный день никто не хочет думать о дожде. Но дождь нужен не меньше солнца. Так что третья грань обелиска, это Магрон. Магрон – величайший убийца в истории разумной вселенной.

– И в чем же его величие? – спросил Элемрос, вглядываясь в изображение человека в длинном плаще с капюшоном, чье лицо скрывалось в непроглядной темноте.

– Есть разные типы убийц. Какой-нибудь очередной царек или вождь отдает приказы, и его армия расправляется с неугодным, чтобы можно было вкусно есть и пить за счет горя других. Есть такие убийцы, как мы, железные ангелы, которые расправляются с нарушителями Закона. Есть те, кто убивает просто ради удовольствия… но Магрон стоит особняком среди всех, вот почему он величайший и единственный, кто заслужил грань на обелиске. Он единственный, кто в одиночку и собственными руками убил 3 миллиарда человек.

На мгновение Элемросу показалось, что он ослышался, но посмотрев в окаменевшее лицо Ламбриля, не отрываясь смотревшего на обелиск Магрона, он мгновенно понял, что расслышал все правильно. И сразу же после этого до него дошел кошмарный смысл слов перевозчика.

Не удивительно, что Элемроса пробрала дрожь, еще более сильная чем прежде.

– Как это возможно? – прошептал он.

– Где-то там, когда-то вокруг маленькой желтой звезды вращалась планета Цандоран, – сказал Ламбриль глухим голосом. – Больше ее нет…

Элемрос судорожно сглотнул и отвернулся, так как не хотел видеть слезу, стекающую по щеке перевозчика.

– Никто и никогда не творил подобного злодеяния, – сдавленным голосом продолжил Ламбриль. – Никто и никогда. И это наш вечный позор и вечное горе, с которым мы вынуждены жить дальше.

– Но… почему?

– Мы же взяли на себя роль спасителей, – горько сказал Ламбриль. – Мы должны были спасти этот обитаемый мир, полный жизни, надежд и всего того, что дарит вселенной человек, а вместо этого…

Элемрос вообще-то хотел спросить, зачем понадобилось уничтожать целую планету, но его внезапно осенило. И в одно мгновение он понял, почему Ламбрилю так невыносимо стыдно и больно. Он понял это прежде, чем перевозчик сказал:

– Он был одним из нас – фатум-лорд. Фатум-лорд, железный ангел, убийца трех с половиной миллиардов человек. Когда после его отбытия на Цандоран вселенная содрогнулась от беззвучного крика милиардов погибших, а звезда Магрона погасла на стеле героев, мы сразу все поняли.

Ламбриль поднял голову вверх и судорожно вздохнул, стараясь прийти в себя. Немного погодя, он снова посмотрел на Элемроса чрезвычайно серьезными глазами.

– Если подумать, – тихо сказал перевозчик, – только так и могла закончиться история Магрона. Во вселенной множество правил, которые меняются, нарушаются, трансформируются и подгоняются под свои цели. Но есть одно, которое остается неизменным с того дня, как первая звезда зажглась в пустоте.

Глаза Ламбриля мрачно сверкнули.

– Падший ангел, – глухо сказал он, – всегда становится демоном.

Элемрос почувствовал, что с него хватит на сегодня. От всех этих историй реально можно было сойти с ума. Добавьте к этому тот факт, что человеческий мозг сохраняет себя от безумия подчас совершенно неожиданным способом и тогда вы поймете, почему Элемрос вдруг спросил у перевозчика… вот это вот:

– У меня только один вопрос: почему Обелиск Зла зеленого цвета?

Ламбриль вытер слезу и расхохотался:

– Продолжаешь ставить рекорды, друг мой. Ты задал вопрос, до которого еще никто не додумался… Почему он такого цвета? Даже не знаю.

Ламбриль, похоже, и в самом деле впервые задался этим вопросом, так как обдумывал ответ около 20 секунд.

– А какой, по-твоему, цвет у зла? – спросил он, похлопав Элемроса по плечу. – Может и зеленый.




Глава двенадцатая


Ламбриль с Элемросом сидели на поляне, залитой мягким лунным светом, и угощались ночной земляникой. Это была в принципе обычная земляника, но совершенно черного цвета.

– Необычайно вкусная, – сказал Ламбриль, разжевывая очередную ягодку, – но чрезвычайно сложно находимая. По счастью, для таких любителей вкусноты как я, ее кожица отражает лунный свет и найти ее ночью не представляет никакого труда.

– Зачем вы рассказали и показали мне все это? – спросил Элемрос, вытирая испачканные земляничным соком пальцы о траву. – Я не про землянику, само собой.

Ламбриль пожал плечами.

– По двум причинам, – сказал перевозчик. – Во-первых я хотел подвести тебя к мысли о том, что становиться железным ангелом – плохая идея.

Элемрос с удивлением посмотрел на усмехнувшегося Ламбриля.

– У тебя красноречивое лицо, уверен, что слышишь ты это уже не в первый раз, – покачал головой перевозчик. – И потом, кто из подростков услышав о древнем ордене защитников Закона, да еще с таким крутым названием как «железные ангелы» не захотел бы к ним примкнуть? Во всяком случае из тех, кто оказался достоин войти в город тысячи зеркал. Так вот, повторюсь, это плохая идея.

– Но почему? – насупился Элемрос. – Что плохого в том, чтобы защищать Закон? Я ведь если и не понял до конца, о каком Законе идет речь, то догадываюсь.

– Разумеется догадываешься. Знание Закона живет в каждом сердце. Даже самый беспросветный злодей, готовый оправдать себя миллионом разных способов оказавшись в одиночестве перед зеркалом увидит в нем судью, облаченного в мантию Закона. Ну а орден железных ангелов, это те, кто будет ждать этого злодея, чтобы наказать, даже если весь остальной мир этого не захочет. Ты понимаешь? Мы не перевоспитываем, не убеждаем и не доказываем никому и ничего. Мы только караем.

Ламбриль сделал паузу, после чего произнес едва слышным голосом:

Судьба выбора нам не оставила,

И мы покараем тех,

Кто забыл простое правило:

Закон один для всех.

Ламбриль повернулся и вновь притянул взгляд Элемроса своими бездонными глазами.

– Всегда будут нарушители Закона, – тихо, но совершенно внятно сказал перевозчик, – и всегда будут те, кто с ними сражается. В сердце каждого из рыцарей нашего ордена горит неутолимый огонь, подобный тому, который пробегал по лезвию первого меча, врученного Изначальным первому железному ангелу. Это огонь вечный и неугасимый. Став железным ангелом, ты получишь вечный рай в комплекте с вечной войной. У тебя не будет жены, детей, нормальной жизни. Время от времени ты сможешь возвращаться сюда, чтобы отдохнуть, но лишь на короткое мгновение. Потому что тот огонь, о котором я говорил, он будет гнать тебя отсюда. Каждую секунду своего блаженного состояния ты будешь помнить, что где-то там очередной негодяй упивается своей безнаказанностью. И эта мысль не будет давать тебе покоя даже в самом прекрасном месте во вселенной… Такого я никому не пожелаю… никому.

Элемрос потупил взгляд.

– Это кажется несправедливым, – тихо пробормотал он.

– Ну что ты, – усмехнулся Ламбриль. – Мы ведь все-таки убийцы, как ни крути. А за отнятую жизнь, можно расплатиться лишь своей собственной жизнью. Никакая другая плата не будет справедливой. Так что все правильно, ведь в конце концов…

Ламбриль поднял голову и посмотрел на луну.

– Закон один для всех, – твердо сказал он. – Для нас тоже.

Элемрос немного помолчал, прежде чем сказать:

– Я и в самом деле не хочу отнимать жизнь… ни у кого.

– И это правильно, – ободряюще улыбнулся Ламбриль, отправляя в рот очередную ягоду. – Сама мысль о том, чтобы убить кого-нибудь, не возникает у тебя здесь… и это приводит нас ко второй причине, по которой я показал тебе обелиск и рассказал о нем.

– Илория, – тихо и утвердительно сказал Элемрос

– Если бы ты немного подумал, то понял бы, почему Илории не место здесь. Видишь ли, город тысячи зеркал не делает тебя хорошим, правильным, благородным. Здесь ты ощущаешь себя как человек, у которого совершенное здоровье, физическое и умственное. Соответственно, будучи психически и физически здоровым, ты не можешь поступать неправильно… но только в рамках собственных представлений о добре и зле.

Элемрос наморщил лоб.

– Это значит, – сказал он, – если ты не думаешь, что поступаешь дурно, то ничто тебя не остановит?

– Ты понял, – одобрительно кивнул Ламбриль. – Илория решила убить тебя, а это значит, что убийство не является для нее злом, как же она может оставаться здесь после этого?

– Но почему она… почему она напала на меня? – почти простонал Элемрос, которому было невыносимо больно из-за того, что он ощущал полное бессилие и неспособность защитить того, кто покушался на его жизнь.

– Ее постигло жестокое разочарование, – немного помедлив сказал перевозчик. – Воспользуюсь твоим сравнением: судьба словно подарила ей конфетку, внутри которой оказалась лишь пустота… Когда-то Илория прошла через портал и исчезла. Она не появилась через семь минут после своего перехода и тогда Мелисенда Магнус предложила рискованный эксперимент. Обмен. Одну бастерию на другую. Это древнейший ритуал, никем не проводившийся на протяжении тысячелетий. Но Мелисенда попробовала и все получилось. Илория вернулась.

– Подождите-ка, – Элемрос вытаращил глаза. – Но это же ведь означает, что Мелли.. сенда… вернее Илория, попала в мой мир?

– Поэтому она и могла вернуть тебя обратно, – кивнул Ламбриль. – Она знала дорогу туда.

– Но ведь и Фелисия могла это сделать.

– Илория вызвалась добровольно, – перевозчик почему-то смотрел в сторону. – У нее были на то причины.

– Она пошла на такой риск, чтобы…

– Спасти Мелисенду Магнус, – сказал Ламбриль. – Мы не сказали ей, что она мертва… нужно было подождать. А когда сказали, она и попыталась тебя убить.

– Но… но, – Элемрос начал заикаться, – это же… я же не виноват!!!

– Жертвы убийц частенько бывают невиновны, но что это меняет? Для убийцы или для жертвы?

Ламбриль повернулся и снова посмотрел ему прямо в глаза.

– Мы не лишим ее жизни, – холодно сказал он, внимательно всматриваясь в потемневшее лицо Элемроса. – У нее будет шанс исправиться и стать снова достойной гулять в этом краю. Путь испытаний излечивает даже душевные раны, в том числе и те, что мы наносим себе сами. Она сделала свой выбор, когда решила сбежать отсюда. Она открыла тропу без разрешения, и куда она ее привела, не знает никто. Хотя…

Ламбриль на секунду замешкался и Элемросу показалось, что Перевозчик словно бы решает, говорить ему что-то или нет.

– Возможно, стараясь сбежать, – задумчиво сказал он наконец, – Илория избрала для себя путь, который даст ей шанс на искупление.

Ламбриль поднялся на ноги и жестом дал понять, что разговор окончен. Ошеломлённый Элемрос продолжал сидеть на поляне, не в силах произнести ни слова, не способный пошевелиться. В этом оцепенении он пребывал до тех пор, пока перевозчик не удалился, а его место заняла Фелисия.

– Мой верный ткот, – вяло пробормотал Элемрос, по-прежнему неподвижно глядя перед собой. – Пришел меня утешить?

– Пришла, чтобы ты перестал валять дурака, – резко сказала Фелисия, подбоченившись. – Тебе предлагают жизнь в раю, а ты тут разнюнился. Да за возможность оказаться здесь, люди сражаются, терпят лишения и голод, проходят через чудовищные испытания, а ты…

– Как она сможет исправиться там? – перебил ее Элемрос, все так же неподвижно глядя перед собой и, похоже, не слыша ничего из того, что ему говорила Фел. – Она отправилась в ссылку, но что это изменит, она еще больше озлобится…

– Ты не знаешь, что происходит с теми, кто уходит отсюда по неразрешенной тропе, – неохотно сказала Фелисия, усаживаясь рядом. – Барьер вокруг города тысячи зеркал стирает им память. Илория знала, что если сбежит, то станет чистым листом. Фатум-лорды оставят ее в покое. Это ее шанс стать другим человеком и искупить вину. Именно это имел в виду Ламбриль.

Элемрос стиснул голову руками.

– Чем это лучше смерти? – тихо простонал он.

– Не говори так, – резко сказала Фелисия, хватая его за плечо и встряхивая. – Смотри в кого она превратилась? Она почти убила тебя здесь, в этом чудесном месте. Если бы не фатум-лорды тут впервые пролилась бы кровь и тогда… никто не знает, что случилось бы. Она просто обязана снова пройти свой Путь и написать свою историю с чистого листа.

– Какие у нее шансы выжить там? – Элемрос рывком поднял голову. – Одинокая девушка, лишенная воспоминаний… я… я не могу этого допустить.

Фелисия посмотрела на него внимательно и серьезно. Так смотрят на человека, если вдруг понял что-то фундаментально важное о нем.

– Так вот в чем дело, – медленно сказала Фел, отступая почему-то на шаг назад. – Значит это правда. Мне нужно было понять раньше. Да я догадывалась, конечно, но надеялась, что все… это… просто мимолетно.

Элемрос слегка покраснел.

– Ты не сможешь последовать за ней, – сухо сказала Фелисия. – Только бастерия сможет открыть для тебя путь, по которому прошла Илория, а разрешения на это фатум-лорды не дадут. Лишь те, кто преступил Закон изгоняются отсюда, так что…

Элемрос решительно вскинул голову, стиснул зубы и упрямо посмотрел в глаза Фел.

Бастерия наклонила голову и посмотрела на него со странным выражением лица. Так смотрят на того, от кого ждут правильного ответа и боятся услышать ответ неправильный.

– Даже это, – несколько мгновений спустя прошептала Фелисия, на секунду прикрыв глаза. – Ты готов даже на это.

– Раз ты говоришь, что обо всем догадалась, – тихо, но твердо сказал Элемрос, – значит понимаешь, что без нее этот рай для меня превратится в ад. Так что может подскажешь мне, какое преступление я должен совершить, чтобы меня отправили вслед за ней?




Глава тринадцатая


Фелисия очень долго пристально всматривалась в упрямо потупившего голову Элемроса. Тот стоял, отвернувшись и пинал траву носком правой ноги.

– Передумай, пожалуйста, – безэмоционально сказала Фел, наконец. – Никого и никогда я не просила так, как прошу тебя сейчас.

Элемрос промолчал. Он сейчас не в силах был поднять глаза и посмотреть на Фелисию.

– Я не буду тебе помогать губить собственную жизнь, – Фелисия покачала головой. – Со времени нашего с тобой знакомства это же ты всегда был не по годам рассудительным, а я была самой собой. Что случилось?

– Может это место добавляет того, чего нам не хватает? – усмехнувшись предположил так и не поднявший головы Элемрос.

Фелисия закрыла ладонью глаза.

– Проклятье, – с тихим бессилием в голосе казала она.

– Послушай меня, Фел, – Элемрос заговорил со всей убежденностью, что смог вложить в свои слова. – Я… я должен пойти за ней, ты же ведь все понимаешь, сама сказала. Пусть и невольно, но я стал причиной того, что с ней случилось… не перебивай меня, я знаю, что звучит это глупо, неразумно и неправильно… я все это знаю. Но иногда просто нельзя по-другому. Нельзя оставаться умным, разумным и правильным, когда тот, кто тебе небезразличен страдает. Сначала нужно ему помочь, а потом уже…

– В чем твой план? – резко спросила Фел. – Что ты намерен сделать, когда случится чудо и ты ее найдешь? Она не будет помнить кто она, не узнает тебя, не поймет, чего ты хочешь. Как ты собираешься помочь ей?

– Я просто буду рядом, – тихо сказал Элемрос. – Она должна пройти путь, начать с чистого листа, хорошо, пусть так. Я поддержу ее, когда она споткнется, подам руку, когда она оступится, скажу доброе слово, когда ей станет грустно. Я пройду с ней ее путь потому, что так уж получилось, что он и мой тоже.

Фелисия отвернулась еще до того, как Элемрос умолк.

В кустах тихо пели сверчки. Луна медленно сползала к горизонту, на котором уже появился первый робкий мазок рассветной краски.

– На пятом этаже дворца отражений, – глухо сказала Фел не оборачиваясь, – находится запретный зал. Если ты войдешь в него, то тебя отправят вслед за Илорией.

– Ты уверена? – жадно и поспешно спросил Элемрос.

– Абсолютно. Фатум-лорды предпочтут стабилизировать тропу Илории и отправить тебя туда, чем снова пробивать ткань пространства-времени куда-нибудь еще. Если поспешишь, то так оно и будет.

Элемрос шагнул было к Фелисии, но она молча подняла руку, словно отстраняясь от него. Элемрос тяжело вздохнул.

– Спасибо тебе, – тихо сказал он. – Спасибо за все.

Фелисия потрясла головой, по-прежнему не оборачиваясь.

Она не обернулась, когда Элемрос убежал с поляны, не пошевелилась, когда слезы хлынули у нее из глаз, не вздрогнула, когда появившийся из ниоткуда Ламбриль обнял ее за плечи.

Ну а тем временем герой нашей с вами истории мчался по направлению к замку зеркал. Каким-то чудом он совершенно точно знал, где его цель, как птицы всегда уверены в том, где юг. В этом дивном месте бежать было легко и приятно, казалось, сама земля дружелюбно пружинит под ногами, а легкий ветер по-приятельски подталкивает в спину, чтобы бег был совсем уж необременительным. Не прошло и получаса, как Элемрос уже взбегал по витым лестницам замка зеркал, преодолевая этаж за этажом. Его уже не интересовало окружение, не заботили размышления и не обременяли никакие другие чувства, кроме того, что вело его сейчас вверх и вверх, все выше и выше.

– Ты не туда бежишь, приятель.

Тихий знакомый голос, донесшийся из темноты, напугал бы Элемроса в другое время, но сейчас бурливший в крови адреналин заставил его просто обернуться на звук.

Рядом с колонной стоял давешний паренек, с которым Элемрос познакомился на террасе. Ну как, познакомился, имени его он так и не узнал, но запомнил фразу о том, что просто видеть, это уже здорово. Видел Элемрос этого паренька, к слову, в последний раз тогда, когда тот проходил в открывшийся в колонне портал.

– Похоже, – осторожно сказал Элемрос, – ты уже вернулся.

Паренек неопределенно пожал плечами, продолжая неподвижно стоять. Что-то в его позе было странным, но так как стоял он в тени колонны, а лестница освещалась совершенно тусклым светом, исходящим от встроенного в стену полупрозрачного камня, Элемрос никак не мог понять, что же именно показалось ему необычным.

– Они врут тебе, – с тихим смешком сказал паренек, чья голова утопала в темноте и на мгновение блеснула узкая полоска зубов. – Как странно, правда? Кажется, что в таком месте лгать попросту невозможно, но на этих… фатум-лордов, это вроде как не распространяется.

– Почему ты так решил? – тревога Элемроса усиливалась с каждой секундой. С пареньком явно было что-то не так.

– Почему я так решил? – снова полоска зубов. – У меня очень хорошие основания, увидишь меня и все поймешь, но погоди немного. Запомни вот что: когда имеешь дело с лгунами, особенно с такими как эти, самая простая и самая первая вещь, которую можно сделать – это поступить наоборот.

– Наоборот?

– Именно. Наоборот. Они советуют тебе бежать, остановись или хоть иди шагом, рекомендуют полежать вставай, предлагают конфету… не бери.

Паренёк рассмеялся тихим шипящим смехом, от которого волосы Элемроса уже натуральным образом зашевелились.

– Да я вроде как уже следую твоему совету, – осторожно сказал Элемрос. – Хоть и не знаю, может это ты лжешь.

– О, не волнуйся, доказательства я тебе приведу.

Полоска зубов.

– Я уже делаю то, что фатум-лорды точно не одобрят, – тихо сказал Элемрос, стараясь хоть что-то рассмотреть в окутывающей паренька темноте. – Когда я это сделаю, они выгонят меня отсюда.

– С чего ты взял, что они не этого добиваются?

Элемрос потряс головой. Голос из темноты словно бы вливал какой-то туман в мозг прямо через уши.

– Я должен остаться здесь, но я не могу, – попытался объяснить Элемрос. – Они отправили отсюда Илорию и я должен пойти за ней.

– А что происходит, когда уходишь отсюда, ты знаешь? – вкрадчиво спросил паренек.

– Стертая память, – неуверенно сказал Элемрос, – Но это если уйти без разрешения, а я…

– Ты не понимаешь, что несешь, – фыркнул собеседник Элемроса. – Думаешь, то поле, что окружает город тысячи зеркал работает выборочно? Хочешь сказать, что если двое прыгнут в воду, то намокнет только тот, кто прыгнул без разрешения? Бастерии принимают облик котов, чтобы избежать потери памяти, а ты когда последний раз в кота превращался, а? Они решили избавиться от тебя без хлопот и твоими собственными руками. Ты уходишь, теряешь память и все проблемы решены.

Элемрос попятился.

– И почему я должен тебе верить? – спросил он.

– А зачем мне тебе врать? – холодно и злобно спросил паренек. – Мой гнев дал мне возможность поговорить с тобой и предостеречь. Можешь продолжать верить в сказки про ангелов, а можешь прислушаться к тому, кто уже побывал в их зазеркалье.

Паренек сделал маленький шажок, и тьма вокруг него немного рассеялась.

– Я увидел в зеркале свою судьбу, ту, что предназначена именно мне и очень хотел бы обрадоваться.

Еще один шажок и еще немного тьмы ушло.

– Нам же это обещали, верно? Мы уйдем отсюда, неся в душе свет этого райского места.

Шажок.

–Эти проклятые ткоты, чертовы лжецы на службе у лжецов, я уверен, всем поют эти песни, – продолжал паренек и голос его набирал силу. – Они обещают нам волшебный мир, свет и радость, но кое о чем умалчивают.

– Перестань, – выкрикнул Элемрос, больше не сдерживаясь. – Не знаю, что там с тобой случилось, но это не повод…

Паренек одним прыжком подскочил к нему и вплотную приблизил свое лицо к лицу Элемроса.

– А как тебе это? – паренек указал пальцем на свое лицо и громко расхохотался. – Что скажешь? Неплохой повод, как тебе кажется.

В немом ужасе Элемрос смотрел на искаженное гневом лицо, на искривленный в бешеной гримасе рот.

На слезы, текущие из абсолютно белых слепых глаз.

– Они дали мне посмотреть, увидеть, дали пожить, а потом отняли все это. Давай, иди в мир, страдай, мучайся, зарабатывай копейки, чтобы хватило на вход в рай. Зрение, это не кость для собаки, не морковка для осла. Задумайся, Элемрос, что за существа сделают из такого приманку?

Не в силах больше сдерживаться, Элемрос оттолкнул кричащего паренька и не разбирая дороги бросился вниз по лестнице.

– О, да! – несся ему вслед полубезумный крик. – Если они направили тебя вверх, беги вниз, это наилучшее решение. Встретимся там!

Элемрос затормозил лишь где-то через минуту. Сердце его бешено колотилось, а в ушах стоял звон. Очень хотелось зажать уши, свернуться калачиком и просто отключиться. Вокруг было очень светло, так, по крайней мере казалось Элемросу. Черно-белые клетки пола под ногами словно двигались в каком-то невозможном неподвижном танце.

Без сомнений, это был тот самый зал, который явился Элемросу в видении. Именно здесь танцевали его мама и папа. На мгновение показалось, что воспоминание это снова прогонит все кошмары, но видимо оно просто не успело.

Что-то большое ударилось с отвратительным хрустом в метре от ног Элемроса. Несколько теплых густых капель ударились в лицо и разбились на множество мелких брызг. Рот Элемроса сам собой раскрылся в немом крике, но ни малейшего звука он так и не смог издать.

Паренек лежал лицом вниз на шахматном полу. Что-то темное показалось из-под него и медленно поползло к попятившемуся Элемросу. Каким-то чудом уцелевшим кусочком не разбившегося от потрясений сознания, Элемрос понял, что это кровь.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=65425852) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.