Книга - Наследник Йотунхейма

Наследник Йотунхейма
Алиса Клёцкина


Не стоило Локи, Богу Коварства и наследному Принцу Йотунхейма, в очередной раз злить ВсеОтца – конунга Азгардских богов. Разгневанный Один может не только бросить в темницу! У него есть наказания для смутьяна Локи и пострашнее! Например: женитьба.

И на ком! Каково заполучить в жёны дочь правителя Мира Пламени и Огненных Великанов?

Как будто мало у Локи проблем! Наместник трона Йотунхейма только и говорит, что о бедах в королевстве! Брат Тор женится на предводительнице валькирий, а её преемница уж слишком яро интересуется старой азгардской тайной, о которой и говорить-то вслух не принято! Новые заклинания сами себя не изобретут, дочь Хель требует немедленного внимания к общим делам…

Хватает у Локи поводов для головной боли! Но с решением Одина ВсеОтца не спорят. Так и придётся наследнику Йотунхейма исполнять супружеский долг.

Книга представляет собой художественное переосмысление германо-скандинавских мифов.





Алиса Клёцкина

Наследник Йотунхейма



Великое Небо никого не сводит просто так.




Глава №1

Узы и наследие




Прежде чем в дом



войдешь, все входы



ты осмотри,



ты огляди, —



ибо как знать,



в этом жилище



недругов нет ли.

Старшая Эдда. Речи Высокого



Выше всех Восьми Миров, на самой вершине Великого Ясеня Иггдрасиль[1 - Иггдраси?ль – Мировое дерево (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B5_%D0%B4%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE) (дерево жизни (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE_%D0%B6%D0%B8%D0%B7%D0%BD%D0%B8_(%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F))) в германо-скандинавской мифологии (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%BE-%D1%81%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F) – исполинский ясень (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AF%D1%81%D0%B5%D0%BD%D1%8C), в виде которого скандинавы представляли себе вселенную.] Конунг Богов, великий воин Один ВсеОтец, воздвиг Цитадель Вечности и дал ей величайшее из имён – Азгард. Долго шел к этому Один. Многое отдал за то, чтобы стать Самодержцем среди богов, гигантов, альвов, ванов, двергов, людей и бесчисленного множества прочих разумных существ, населяющих Миры. Сотни и тысячи достойнейших душ полегли прежде, чем пришли к соглашению правители каждого царства. Они назвали захватчика Конунгом[2 - Ко?нунг – древнегерманский (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D0%B3%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D1%86%D1%8B) термин для обозначения верховного правителя] и вновь приняли из его рук бразды правления над своим народом. Каждый из них помнил, кто теперь держит власть в Девяти Мирах.

Получив славу Воина, Один возжелал, подобно своему покойному учителю, великому божеству Имиру[3 - Имир – в германо-скандинавской мифологии первое живое существо на Иггдрасиле, великан, из которого создан был мир.], «Зачатому звездами», стать Созидателем. Отстроив крепость, он показал себя искусным колдуном. Один направил потоки магии из каждого подчиненного мира на поддержку своего собственного, нового государства. Одни миры почти не пострадали. Магические источники Мидгарда, населенного беззащитными, слабыми людьми, и Йотунхейма, вотчины мятежных, неугомонных инеистых великанов, оказались опустошены. Магия в них иссякала, уйдя почти без остатка в источник силы Азгарда.

Правители, наученные примером обедневших царств, и думать забыли о неповиновении Конунгу Одину. Многие приняли свою судьбу, затаились.

Многие.

Но не Царь Йотунхейма Лауфей.

До самого своего конца он бросал и бросал свои войска на неприступные стены Азгарда, не жалея ни сил, ни жизней верных ему воинов – Гримтурсенов. До последнего он не выпускал из рук меча, стремясь ввергнуть узурпатора во мрак. Лауфей не желал сдаваться тому, кто забрал у Йотунхейма живительную магию, оставив после камень и лёд, голод и смерть.

Но однажды Царь Ётунов не смог оказать достойного сопротивления. Кончились силы и вера его подданных. Один поверг мятежного конунга. Он забрал у Йотунхейма самое ценное, что осталось на его бескрайных холодных просторах – Сокровище. Свободу.

* * *

Темница показалась Локи знакомой и родной, будто она была частью его собственных комнат. Отец и на сей раз не отличился оригинальностью идей. Публичный суд перед всем Азгардом и парочкой ярлов из других миров. Всеобщий недовольный взгляд. Заточение в казематах замка Вальхалла[4 - Вальхалла – в германо-скандинавской мифологии – небесный чертог в Асгарде для павших в бою, рай для доблестных воинов. Здесь: дворец Одина]. Очередное освобождение наступало в прямой зависимости от проникновенности отца к речам жены, королевы Фригг, и наследника Тора.

Следующее заключение в камере зависело от того, как быстро по вине Локи снова произойдет что-то выходящее из ряда вон. Часто со стороны Локи планировалась только гадость, мелкая такая, но ощутимая, чтобы остальные не расслаблялись и не бесили его больше. Но, Великое Небо, как же часто эта самая мелкая гадость превращалась в крупную катастрофу!

Локи обладал незаурядным умом, приносящим владельцу достижений и горя поровну, а потому был несправедлив к себе. В мыслях он гордо именовал себя образцом терпимости.

По Азгарду же гуляло иное мнение: приемный сын Одина вспыльчив, как стог пересохшего сена.

Это не становилось бы проблемой, будь Локи обладателем менее важного титула. Если бы он был самым обычным политическим пленником, заносчивым сыном соседнего царя, или представителем знати помельче, в изобилии наводнявшей коридоры Вальхаллы. Но проблема была, и заключалась она в том, что Локи был магом. Волшебником, равного которому ещё поискать по Девяти Мирам, исключая Одина, конечно. Недюжинные волшебные силы в смеси с взрывным нравом слишком часто вырывались из узды королевских манер и давали интересные результаты: погромы, смерти, проклятья, беременности, каторгу…

Интересно, думал Локи, сколько его здесь продержат на сей раз?

Он, конечно, понимал: захоти ВсеОтец прекратить выходки своего приемного сына раз и навсегда – он нашёл бы возможность осадить принца. Привил бы ему, так сказать, стойкое, не проходящее чувство меры. Однако каждый, даже самый далекий от политики, житель Азгарда знал – ничего и никогда Великий Один не делал просто так. Каждый его поступок преследовал собой определенную, видимую только Мудрейшему, цель.

Локи было известно – до тех пор, пока он тот, кто есть: принц Азгарда и наследник Йотунхейма, Советник Его Величества Одина ВсеОтца, Верховный Маг, Член Тинга[5 - Тинг – собрание, совет.] Девяти Миров и, при всех этих красивых титулах, самый обычный политический пленник, настоящему наказанию его не подвергнут. Только образцово-показательному, чтобы каждый в Девяти Мирах был в курсе: правосудие равноценно для всех, вне зависимости от происхождения и титула. Впрочем, там, где обычного жителя Азгардца ждала бы смертная казнь с последующей путевкой бессмертного духа в царство мертвых Хельхейм, Локи отделывался лишь заточением в камере. Подданные Одина давно привыкли к тому, что равенство в осуждении вовсе не означало равенства в наказании.

Нынче рвение показать справедливость оказалось так велико, что Локи, непочтительно заковали в кандалы. Возмущению Локи не было предела: когда запястья находятся в оковах, сложно рисовать палочки. Маленькая слабость большого бога – рисовать на стене палочку каждый день и раз за разом их вычёркивать.

Как-то раз стена оказалась расписана палочками от пола до потолка, от края до края. Локи хорошо помнил тот день и всё, к чему тогда пришла королевская семья. У Тора тогда появился молот Мьёлльнир, у ВсеОтца – копьё Гунгнир, у предводительницы валькирий Сиф, невесты Тора, – волосы из чистого золота, у двергов, выковавших все эти чудеса и не получивших в уплату ни монеты, ни обещанной головы Локи – повод не доверять азгардцам сильнее, чем раньше. Локи же стал почетным обладателем дырок от иглы в губах, кандалов на ногах, палочек на стене и жгучей мысли о публичном унижении – в мозгу.

Нынче повод был чуть менее досадный, а потому Локи полыхал от ярости недолго – хватило одного дня. К тому же каждая новая вспышка магии, созданная принцем, заставляла кандалы на запястьях сжиматься сильнее, опуская на глаза ярко-алую пелену. Сначала Локи хотел было запастись мужеством да позволить оковам сжаться до предела – нарастить потом кисти рук для мага его уровня не составило бы труда. И стоило об этом подумать, стоило ему перевести оценивающий взгляд на кандалы, как вдруг по ним, предупреждая от глупых действий, побежала яркая, словно раскаленная струйка рун, сочетания которых Локи были хорошо знакомы – большую часть рунной вязи проклятья он когда-то написал сам.

«Что крепче корня горы, тише кошачьего шага, хитрей дыханья рыбы…» – прошелестели пересохшие губы принца, и тут же по коридорам подземелья Вальхаллы прокатился злобный смех. Прохохотавшись, Локи осел на землю, да так и просидел до окончания своего заточения, только ниже сползая по стене. Волк Фенрир[6 - Фе?нрир  – в германо-скандинавской мифологии огромный волк, сын Локи и ётунской великанши Ангрбоды.], его дитя, порождение магии, в свое время был скован такой же цепью. Причина сделать из гигантского волшебного волка цепного пса официально звучала просто: зверь опасен. Бедный Фенрир, до заточения не обидивший и мухи, стал обычной проверкой для магической цепи.

Теперь Локи стало известно, для кого на самом деле трудились кузнецы-дверги, кто должен был быть скован нерушимыми цепями! Как ни крутись – наручники не сожмутся до предела, позволив запястьям переломиться. Лишь настолько, чтобы Локи ещё и помучился как следует.

В темнице не было ни единого окна. Точкой меры времени для Локи скоро стали только топот стражников-эйнхериев, приносивших ему пищу. Пару раз Локи попытался вывести их на разговор, хоть на пару слов. Стражники молчали. Эйнхерии[7 - Эйнхе?рии – в германо-скандинавской мифологии мёртвые воины, за ратные подвиги после смерти живущие в Вальхалле. Войско Азгарда.] кормили принца с ложки, поворачивались к нему спиной и уходили. Их лица были наглухо закрыты шлемами с забралами, с прорезями для глаз. Увидев это впервые, Локи зло усмехнулся: ВсеОтец учитывал злопамятность приемного сына. Все предыдущие стражники, видавшие Локи в заточении, после того, как принц обретал свободу, отправлялись в Хельхейм самыми страшными способами. И всякий раз Локи объяснял это нерушимым царским правом – оплату бесчестья. Одину оставалось только скрипеть зубами. Никто не смеет видеть принца униженным и не заплатить за это!

Наконец настал долгожданный день выхода на свободу. В этот раз Локи впервые в жизни вздохнул полной грудью после заточения, как это обычно бывает у засидевшихся в тюрьме преступников. Он повёл усталыми плечами, потёр ноющую шею и, прикидывая, когда абсолютный иммунитет возьмет верх над усталостью мышц, направился в свои покои.

Путь до Лерада, главного зала Вальхаллы, занял меньше пяти минут. Тело перестало страдать уже на третьей. Голова была на удивление светлой, но в ней уже появлялось тихое желание позлить хоть кого-нибудь, перекинуть хотя бы малую толику своей досады. Сотворить мелкую, совершенно недостойную Верховного Мага, гадость. В юности наиболее частой жертвой мелких пакостей становился глуповатый старший братец. Подпилить колеса на Торовой колеснице? Пожалуйста! Повтыкать иголок между сочленениями его доспехов? Будь он на тысячу лет помоложе – легко! Гадость – это быстро!

Всем хороши медленные дворцовые интриги, да только иногда их исполнение требует уж слишком много времени. И как у Одина терпения хватает плести свою паутину? Казалось, не говорили и не делали ничего, о чём конунг бы не знал! Однако, отметил про себя Локи, даже Один дряхлел и уставал. Иначе как объяснить так сильно сдавшую в последние несколько недель бдительность? Один на собраниях-тингах стал пропускать мимо ушей даже довольно важные вопросы и, казалось, становился рассеян.

Проявленное равнодушие к собственным делам только сыграло Локи на руку, позволив ему без особой скрытности набросать нужные чертежи и даже пару раз спуститься в Хельхейм незамеченным!

И тут же Локи ругнулся на себя. Он так долго планировал и предварял в жизнь свой проект. Приходилось скрываться всеми путями от ВсеОтца и его бесконечных живых и не слишком живых соглядатаев. После кропотливой работы с заклятьями, после всего проделанного, откровенно попахивающего государственной изменой – так нелепо загреметь в казематы за очередную провокацию гномьего конунга! Глупая и обидная потеря времени! Оставалось только надеяться, что дочурка Локи Хель, правительница Хельхейма, не растеряла своего энтузиазма и внимательно следила за стройкой.

Нужно обязательно ей написать. Сколько дней она не получала новых инструкций? Точно будет в бешенстве.

А ещё надо бы наведаться к Фригг – наверняка ее слезами было выплакана свобода Локи…

* * *

Сменить одежду – обязательно. Топать в тюремной робе через парадный зал, гордо подняв голову и фыркая на всех встречных – занятно, но стоит вернуться в облачение и в статус.

А еще принять ванную…

Да-а-а…

Такую основательную горячую ванную. Насыпать туда целую горку соли и вылить кувшин ароматного масла! Тор может сколько угодно шутить, что брат пахнет, как редкая дева. Локи было всё равно. Он отдавал себе отчет, что при таком скверном характере и с постоянной манией нарываться на пинки, плохо выглядеть и пахнуть – по меньшей мере глупо.

Локи закрыл глаза и улыбнулся своим мыслям: кажется, сегодня снова намечается пир. После него можно будет проснуться в объятиях какой-нибудь азгардской красотки.

Только на сей раз так много не пить.

В вине Локи был вынужден начать себя контролировать. После выпитого его тянуло на столь странные подвиги, что и вспоминать не хотелось.

Взять бы хотя бы ту ётуншу Ангрбоду, с которой он по пьяни женился, по трезвости – разводился, по глупости – нарожал детей.

Бр-р-р!

Торчать посреди Йотунхейма в одном рубище, очень далеком по виду и ощущениям от нормального одеяла. Ждать, пока едва стоящий на ногах от смеха страж Радужного Моста Хеймдалль спустит луч Биврёста. Ой, как несладко!

Валяться в ногах у сдерживающего хохот Одина и умолять о разводе, пропуская мимо ушей колкости о скоропалительных свадьбах и пьяных угарах – было ещё хуже.

А потом пришлось перенести роды. Забрало бы Гиннунгагап[8 - Ги?ннунгагап – первичный хаос (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D0%B0%D0%BE%D1%81), мировая бездна в скандинавской мифологии (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%BE-%D1%81%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F). Здесь – объект почитания и поклонения. Верховное божество. Место локации Иггдрассиля.] эту ётунскую двуполость! Всегда она просыпается не к месту!

Хорошо ещё, что всех удалось «пристроить», если, конечно, можно так сказать. Принца до сих пор брала досада за участь Фенрира и Ёрмунганда, но тут уже ничего поделать было нельзя: беднягам было уготовано жить в вечном заточении и муках только за то, что заимели не самую приятную для взглядов богов Азгарда телесную форму и отца – больную мозоль конунга. Во всём этом была вина Локи и ничья больше: нельзя на таком позднем сроке пытаться вытравить плод магией. Мало того, что вместо одного стало три, так еще и волшебство сыграло злую шутку, разделив одну душу и тело на три: волка, змея и того ходячего кошмара, что прозвали Хель: даже ВсеОтец не смог найти названия наполовину азгардке, наполовину – хладному трупу. Иногда Локи думал: кто появился бы на свет, не попытайся он разрушить бронебойной магией то, что и было действительно плодом союза двух магических искр?

Но нет-нет, сейчас мысли о детях были совсем не своевременны. В данный момент нужно подумать о себе. Фенрир и Ёрмунганд[9 - Ёрмунганд  – также именуемый Мидгардсорм – гигантский морской змей (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%BE%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9_%D0%B7%D0%BC%D0%B5%D0%B9), третий сын Локи (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%BE%D0%BA%D0%B8) и великанши (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%81%D1%82%D1%83%D0%BD%D1%8B) Ангрбоды (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BD%D0%B3%D1%80%D0%B1%D0%BE%D0%B4%D0%B0).] редко желали его видеть, поскольку в отце (или же называть себя всё-таки матерью?) видели причину всех своих бед, а Хелль была столь нерадушна и таким «приятным» собеседником, что перед встречей с ней стоило готовиться не меньше недели. После даже кратких разговоров с ней некоторые излишне эмоциональные личности устраивали себе прогулку в её мрачное царство. Однако недоступность просмотра территорий Хельхейма воронами, волшебными зеркалами, даже всевидящим стражником Хеймдаллем была очень удобна для Локи. Пары реки мёртвых Гьёлль скрывали всё происходящее в царстве ушедших душ. На территории Хельхейма было легко ставить магические эксперименты, которые многие из конунгов, по причине весьма слабой, по меркам Локи, осведомленности в магических делах, сочли бы странными, а Один – попросту опасными.

Чуть ускорив шаг, Локи прошел через галерею с гобеленами. На них красочно и излишне бескровно были изображены подвиги Одина и его павших братьев: Бури, Вилли и Вё. Локи подозревал, что крови, плачущих сирот и отрубленных голов было вышито недостаточно. Не удержавшись и прошептав формулу левитации, принц в плавные два прыжка преодолел выстланный толстыми коврами длинный лестничный пролёт. В жилом крыле Локи немного задержался в коридоре, из которого вели пять разных дверей в отдельные покои каждого из членов королевского семейства. Он вдохнул, преодолевая желание постучаться к Тору. Однако слегка стиснул кулаки и убедил себя, что, скорее всего, старший брат или на ристалище, или в походе, или еще шут знает где. Всем известно: у наследника престола море дел. Много чести – чуть что кидаться к Тору в объятия! Локи развернулся и открыл темно-зеленые створки дверей, поругивая себя за нелепую чувствительность. Принц закрыл за собой дверь, с облегчением выдохнул и решительным шагом двинулся в купальню, как вдруг:

– Привет! Уже вернулся! Я ждала тебя чуть позже! Садись, обед сейчас принесут!

Локи только сильнее выпрямился, хотя с его идеальной осанкой казалось, куда уж бы. Чуть склонил голову в сторону, думая, не мерещится ли ему? Проникли в его личные покои, куда, без его дозволения, не было хода никому, кроме стражников ВсеОтца! Как следует защитив свои доспехи выданными ВсеОтцом отражающими заклятьями и приняв на грудь для храбрости, они, бывало, вышибали эту самую парадную дверь с ноги и тащили в который раз заигравшегося Локи за под руки в тронный зал на очередной суд.

Убей, не мог вспомнить, где же он ее видел? Или не видел вовсе? Локи пронзило странное чувство, будто эту девицу он раньше знал, хотя в его окружении не было ни одной подобной.

–Что-то не так? Я…

– Минуточку! – Локи поднял правую ладонь, призывая щебечущую девушку помолчать. Та стояла у входа в первую спальню с таким сияющим видом, будто к ней спустилось само солнце. Локи медленно оглядел незнакомку с ног до головы: медные волосы, перехваченные на лбу лентой, сияющие серые глаза, обрамленные темно-коричневыми ресницами, пухлые щеки и веснушки на неожиданно остром для такого круглого лица носу. Тонкие губы девушки растянула самая разлюбезная улыбка в Девяти Мирах – так обычно улыбались послы и наместники. Девица оказалась ниже его почти на две головы и гораздо более плотной, чем девы в Вальхалле, к которым привык Локи. Темно-лиловое льняное платье без украшений очень невыгодно подчеркивало и покатые плечи, и довольно внушительных размеров грудь.

Совсем не во вкусе Локи. «Кубышка с ушами» – так и пронеслось у принца в голове.

Локи, обожавший тонкокостных большеглазых блондинок и пышногрудых высоких брюнеток, чаще всего мимо таких, как эта девушка, проходил, не оборачиваясь. Да и что в таком невзрачном создании вообще могло заинтересовать даже обычного человека, тем более существо из высших миров с высшими запросами? Локи мог, не глядя, назвать даже некоторых мужчин, которые были симпатичнее неё.

– Что? А что у тебя с лицом, милый? Дар речи потерял?

«Милый?!» Локи нахмурился. Он не привык лезть за словом в карман, да только сейчас не знал: то ли вызвать стражу, то ли посмеяться, то ли распечатать девицу об пол.

– Я… кхм…

– Да? Да, мой господин? – девушка заправила выбившуюся прядку за ухо и посмотрела на принца снизу-вверх настолько нежным и преданным взглядом, что у Локи даже дыхание перехватило.

«Мой господин?!»

– Ты новая горничная? – Локи скрестил руки на груди. – Тогда ты позволяешь себе просто кошмарные вольности, девочка, думай, с кем говоришь! Для начала – обращаешься ко мне только на «вы» и «Ваше Превосходительство»…

– Как насчет глаза раскрыть, Ваше Превосходительство? – тон девицы сменился с медового на ядовитый. Локи опешил – какая наглость! Нет, прислуга так себя не ведёт. Локи было прекрасно известно, как вводят в курс дела новых служащих замка Вальхаллы, особенно тех, что могли заходить в его покои. Тогда кто она и что здесь забыла?

– Кто ты такая вообще и по какому праву шатаешься в моих палатах? – окончательно отбросив даже намек на вежливость в голосе, спросил Локи, чуть склонившись к собеседнице.

Девушка насупилась, уперла руки в бока, от чего стала похожа на рассерженный круглый чайник, и прошипела:

– Я – твоя жена!

– А.....а..... ах-х-ха! – Локи засмеялся и, согнувшись в три погибели, даже ухватился рукой за стенку, чтобы не упасть. Фантазии у девушки было не занимать, определенно! – Какая еще ах-ха, – даже слезу утер, – жена?!

Незнакомка почему-то смеха не поддержала. Наоборот, с каждой секундой мрачнела все больше и больше. Локи выпрямился и внимательно на нее посмотрел.

– Ты сейчас не пошутила?

– Нисколько! – девица повернулась к нему спиной, хлестнув волосами, – надумал строить из себя дурака! Ещё соври, что ты не в курсе! Глаза бы на тебя не смотрели!

– Ну, так не смотри! Дверь – вот она! Прошу на выход! – Локи схватил суженую за локоть и потащил к выходу. Мало того, что насупленная коротышка оказалась неожиданно тяжелой, как груженная камнями телега, так ещё и по руке пробежали мурашки, невовремя напомнив Локи о долгом заточении в кандалах.

– А ну не смей со мной так обращаться! Я – Принцесса Муспельхейма[10 - Муспельхейм – в германо-скандинавской мифологии (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%BE-%D1%81%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F): один из девяти миров, страна огненных великанов, огненное царство.]! – создание возмущенно топнуло ногой. Очень сложно топать ногой, когда тебя волокут по полу, а ты изо всех сил пытаешься упереться носками и пятками.

– Ага, Муспельхейма! Что-то я не помню, чтобы ярл Сурт хоть раз обмолвился о наличии дочери!

– Лауфей тоже, пока правил, не сильно распространялся о своем крайне успешном бастарде! – рассмеялась в голос гостья. Локи вскипел.

– Как. Ты. Меня. Назвала?! – прошипел он сквозь зубы, остановившись. Дева проскользнула туфлями по полу и с размаху врезалась носом и ладонями в жёсткую спину принца. Удар показался Локи таким сильным, будто на него налетела лошадь.

– Бастардом, разве это не так? – девица опустила руки. Локи круто повернулся и смерил её взглядом ставших алыми глаз. Из груди принца раздалось утробное рычание, а рот оскалился полсотней клыков, как у глубоководной рыбы. Однако девушка не отвела взгляда, только улыбнулась самой сладкой улыбкой, на которую была способна и продолжила:

– Ты не переживай, меня-то законность твоего происхождения мало волнует.

Локи посинел и медленно поднял ладони к груди, формируя между ними недружелюбно потрескивающий шар из молний. Красивые, обычно с развратной поволокой глаза, злобно сощурились, ноздри сердито раздулись, губы раскрылись в звериный оскал и стало ясно – клыки гостье совсем не померещились. Принцесса сердито сдула выбившиеся из-под ленты волосы с лица, шмыгнула подраспухшим от удара об спину Локи носом и посмотрела на принца исподлобья:

– Не напугаешь. И не с такими справлялись!

Локи не успел сосредоточиться на атакующем заклинании, как вдруг в комнате стало невероятно жарко и ощутимо запахло гарью. С громким «ш-ш-ш-ш п-х-х-х!» разгорелся ярким пламенем камин, и вспыхнули все свечи в расставленных по комнате подсвечниках. Между принцессой и Локи воздух будто сгустился, завибрировал, заколыхался горячим маревом.

Локи развернулся, с щелчком уничтожил шар. Напрочь забыв о своем желании принять ванну и переодеться, он отправился по коридору прямо в главный зал. На бегу принц, без стеснения, растирал зудящие от втянувшихся клыков десны. Придворные, встречавшиеся ему на пути, демонстративно шептались и негодовали, глядя на тюремную робу. Локи не утруждал себя даже приветственными кивками и летел по пролетам замка втрое быстрее, чем поднимался в любимые покои.

Кто бы ни стоял за появлением этой пылающей девки в покоях Локи, он ответит!

* * *

– Э-э.... Что?!

– А ты умеешь выражать чувства. Уроки красноречия не прошли даром! Я не желаю более ничего обсуждать! –объявил Один. Тор хихикнул было, но тут же принял неприступный и грозный вид. Судя по тому, как у наследника предательски дрожали губы, сей подвиг давался ему с трудом. Локи сжал кулаки. Белые плиты мрамора на полу и копья, плотно покрывающие колонны, украсились магической изморосью, смотревшейся особенно чуждо в освещенном полуденным солнцем Лераде – главном зале Вальхаллы.

– Не стоит, сын гм… мой. Эйнхерии поскользнутся, – участливо отметил Один.

– Вы не хотели бы меня спросить? Разве это кхм… меня не касается? – принц постарался взять себя в руки и глубоко вдохнул. Давным-давно кто-то посоветовал ему в случае наплыва неконтролируемых эмоций, досчитать до десяти…

Раз.

– Да, именно тебя. В последнее время ты и твои поступки… не знают меры, и мы....

Два.

– … на семейном совете… – "который прошел без меня, ну как же – я ж не член семьи, так, приёмыш!", – решили, что тебе стоит набраться ответственности…

Три

– … и свободного времени у тебя будет не так много, о ком-то же тебе надо заботиться, теперь ты поймешь, что значит "семья"…

Четыре

– … то есть "своя семья". Почти уверен, что жена скоро подарит тебе наследника…

Пять.

– А я стану дядей! Надеюсь, те, которых она тебе родит, будут хоть немного на нас похожи, а то, брат, знать, что твой племянник… сводный… – конь, или там змей… Это как-то…

Не вышло.

– Как-то как?! Что, я тебя удивил, брат? Я и тебя удивил, ВсеОтец? Кого еще?! Ну, что замялись?! И почему тут так мало народу, вроде бы сегодня зал открыт для аудиенций?! Давайте еще Совет Девяти Миров соберем, пусть они по очереди выскажутся, им вечно есть, что кинуть мне в лицо! – Локи так разошелся, что, казалось, еще немного, и его голос достигнет самой высокой ноты, – а на счет племянников, мой брат и мой друг, спешу тебя огорчить – их не будет!

– Это еще почему? – Тор продемонстрировал такой глупый и недоуменный вид, что Локи захотелось вырвать из ближайшей колонны копье и запустить им в брата.

– Да потому что я не лягу с той, кого подкинули мне в кровать с монаршего разрешения! – бархатные портьеры на высоких окнах замерзли от кистей бахромы до колец на карнизах. Треснуло несколько стекол.

– Нет, ты сделаешь так, как Я скажу! – Один вскочил с трона, взмахнув синим плащом, и громко стукнул копьём Гунгнир, заменявшим ему магический посох. – Потому что я еще тут конунг! Потому что Твоя жалкая жизнь в Моих руках! Потому что все, что сейчас происходит – для тебя и твоего же блага! Тебя стоило бы четвертовать за то, что ты сделал – а ты женат на принцессе крови! Имей благодарность!

– Ну, спасибо…

– Молча-а-ать! – рявкнул конунг, вновь стукнув об пол концом посоха. Тор забегал взглядом, испытывая непреодолимое и столь редкое для него желание спрятаться куда-нибудь. Стража пригнулась. Фригг едва дернулась было в сторону младшего сына, в древнем, как мир, материнском порыве защитить дитя, пусть даже известное своим уровнем магии и недавно отметившим трехтысячелетний юбилей. Вот только Локи продолжал стоять с гордо выпрямленной спиной и нагло смотреть вверх. Словно ничего не значили для волшебника ни десяток ступеней до трона, ни сам символ власти, ни его владелец.

Один отдышался и гневно посмотрел на Локи, внутренне даже ужаснувшись его стойкости – надо же! До чего уверенная мелкая дрянь! Определенно была допущена серьезная ошибка в воспитании, но стойкости он приемного сына научил, ничего не скажешь.

– Ты женат – и смирись с этим. Будь добр, покажи себя хорошим мужем и постарайся всем доказать, что тебя вообще можно пускать на порог! Мы могли бы без этого обойтись, но это ты вынудил нас к такому решению! Если тебе претит моя воля, можешь считать, что это – династический союз для упрочивания нашего положения! Ты прекрасно знаешь, что Девять Миров в крайне нестабильном состоянии, брак с Муспельхеймской принцессой может оградить нас от угрозы по имени Сурт.

– Сурт нам не враг! – фыркнул Локи.

– Пока что, – ВсеОтец потер длинным костлявым пальцем висок, – нет. Но он вспыльчив и несговорчив. То, что его дочь здесь – подарок судьбы, и ты не имеешь права подвести всё, что мы строили так долго! Брак с ней явно тебя не затруднит – не слишком сообразительная девка попалась. Впрочем, тебе же лучше! Дети не из головы матери вылупляются!

– Как скажете, ВсеОтец, – Локи склонил голову. Один поймал себя на том, что вздохнул с облегчением. Тор медленно поднял подбородок, и тут Локи произнес:

– Я признаю ваше решение о моей женитьбе. Хотя все мое существо противится этому. Но мужем я ей не буду.

– Что значит, не буду? – подал голос Тор.

– То и значит, брат! Вы можете связать меня формальностями, но ничто меня не заставит быть этой девице мужем! Я не желаю быть с ней рядом, не желаю заводить с ней какую-то ни было семью, я не желаю делить с ней постель. Так яснее? В отличие от некоторых, я не испытываю удовольствия быть политической пешкой! Я и так в этой поганой роли с самого моего рождения, и на сей раз – довольно!

– Значит, так! – Один приложил обе ладони к лицу, будто стирая с него одно выражение и заменяя на другое, – я лично прослежу за тем, чтобы ты каждый вечер проводил со своей женой. Ты будешь рядом с ней, когда она будет засыпать, и постараешься сделать так, чтобы весь Азгард поверил, что ты женат и счастлив в браке!

– Вы не можете! Это низко!

– Ты же, говорят, – Бог Вранья – для тебя труда не составит!

– Я не стану этого делать. Мне слишком ценно мое личное время!

– Ты будешь делать так, как я скажу, иначе гнить тебе в корнях Иггдрасиля до тех пор, пока и он не сгниёт. А когда сгниёт – я посажу новое древо, и пусть оно гниёт! Вместе с тобой! Охрана! – Один сел обратно на трон. – Проводите Принца Локи в его покои. И выйдет он оттуда только тогда, когда его жена будет отходить ко сну, чтобы он лично мог пожелать ей мирной ночи!

– Вы пожалеете об этом, мой конунг! – прошипел Локи. – Клянусь вам, день, когда вы меня решили женить на этой муспельской девке, вы ещё вспомните!

– Не сомневаюсь. О всяком добре, что я для тебя сделал, я уже пожалел! – Один стиснул подлокотники. – А теперь – пошел вон! Будь добр, хотя бы сгинь с достоинством!

В чем плюс хорошей стражи? У них всегда каменные лица. Свои эмоции и отношение к происходящему они выражать не имеют права, но Локи почти кожей ощущал, как суровые воины в мыслях смеются.

Весь Азгард будет смеяться.

Можно было только представить себе насмешливые рожи первых придворных особ, когда они увидят младшего принца, этого занозу и кость в горле у каждого второго во дворце, под руку с пухлым невнятным чудовищем, с серой мышью, с…

Локи вскипал, покорно следуя в шаг с сопровождающими его стражниками-эйнхериями. Ему придется приложить много усилий и держать себя в железной узде, чтобы делать вид, что ему всё равно.

Дело было даже не в факте династического брака – рано или поздно это бы случилось. Локи не был готов в данное время.

Надо было срочно искать какие-то выгодные стороны, хотя бы для утешения себя, но Локи их не видел. Ощутимо земель не прибавится, Муспельхейм – не самый доступный из Миров. Туда даже Один был не вхож, что говорить о ётуне! Локи слышал отчёты о том, как несколько самых храбрых воинов Утгарда, ётунской столицы, попытались пересечь границу с Муспельхеймом. Они не продержались там и минуты, упали замертво, не успев издать и крика. Позже лекари, осмотревшие тела ётунов, ужаснулись – магическая защита, которой первопроходцы не поленились запастись, не помогла. Внутренности смельчаков были сожжены дотла одним воздухом огненного мира.

Наследники? Принцесса не красива, её аура не показывает ничего особо выдающегося. Любой плод союза с ней был бы просто растратой бесценного магического потенциала!

Да и к чему ему наследники? Йотунхеймом править? Этой глыбой льда и камня?! Локи и сам редко появлялся на родине, предпочитая предоставить правление Князю Триму – достаточно исполнительному и верному настолько, насколько может быть способен ледяной великан. Наместник был истинным ётуном и на вид, и по убеждениям, в отличие от рождённого, что греха таить, не с той стороны одеяла, Локи. Для ётунов синяя скуластая, красноглазая, с торчащими зверскими клыками морда Трима выглядела куда более достойной доверия, чем ехидное бледное лицо Локи. Лицо того, кто просиживает, в отличие от Трима, штаны в тёплом и сытом Азгарде, пока народ Йотунхейма вымирал и голодал. Трим же разделял горести ётунов вместе с ними и поддерживал, как мог. Любая попытка убрать с престола великанов того, кому они, пусть не сразу, научились доверять, привела бы к страшному конфликту, или, того хуже, войне.

Этого не желал никто из богов.

Радости супружеской жизни? С ней?! Локи так и хмыкнул – тоже нашлась боевая подруга! Ни ступить, ни молвить! Когда улыбается – хмыкает, когда хихикает – наверняка хрюкает, и эта дурацкая привычка, которую Локи успел подметить даже за короткий разговор – чуть что убирать прядь за ухо и глаза в пол отводить! И это – принцесса! Хорошо ещё, что от Сурта его клыки не унаследовала!

Локи считал себя великим шутником, хотя шутки у него были по большей части попросту злые. Но сегодня Тор и Один его обскакали.

* * *

Тем временем Один со вздохом откинулся на спинку трона и потёр лоб ладонью. Тор поклонился матери и поспешил удалиться с допустимой для церемониала скоростью. Фригг несколько раз с усилием выдохнула воздух, отчего её узкие ноздри и длинные кончики эльфийских ушей затрепетали, и вновь воззрилась на мужа с нескрываемым гневом.

– Итак, Ваше Высочество, вы объявили сыну решение. Нравится результат?

Конунг богов махнул рукой стражникам. Эйнхерии вышли из зала и закрыли за собой все двери, оставив монаршую чету наедине. Фригг встала с трона, гордо подняв голову, вслед за ней медленно заструились серебряная накидка и длинный белоснежный шлейф. От движения всколыхнулись пушистые перья цапли, украшающие высокий стоячий воротник накидки и сложную причёску из поднятых на затылок и переплетённых кос, замерцали в ушах искрами серьги, оставив отсветы на длинной шее. Когда дротнинг[11 - Дротнинг – королева (жена конунга).] повернулась к мужу, он вышел из тени собственных мыслей, привлеченный отблеском золотого пояса жены и звоном неизменной связки золотых церемониальных ключей на нём.

– Чуть менее достойно, чем я думал, но всё же Локи принял его. Как видишь, беда оказалась быстро улажена.

– Быстро улажена? Ты обещал уведомить его, пока он был в заточении!

– Столько лет прошло, а дротнинг всё не может научиться сдерживать себя, когда решение уже принято, – конунг поднял кустистую бровь. Фригг сжала зубы и, нахмурившись, ответила:

– А мой повелитель намерен ответить мне так же, как сделал это впервые?

– Годы не те, – пожал плечами Один и встал, крепко ухватившись за Гуннгнир. Он предложил руку Фригг, та слегка присела и позволила себе положить узкую кисть на сгиб локтя мужа.

– И вас останавливает только это? – Фригг приподняла подол платья, чтобы удобнее было спускаться, – вам кажется справедливым стремление матери защитить своего сына?

– Меня останавливает моя уверенность в том, что я женат на разумной женщине, умеющей отличить войну между двумя мирами от неуместных капризов избалованного приемыша, – Один обвел взглядом зал. Конунг с привычной теплотой вспомнил, как украшали копьями врагов толстые колонны, как десятки мастеровых двергов закрепляли отполированные до зеркального блеска щиты на потолке вплотную друг к другу, как маги, объединившись, придумали эти чудные цветные стекла для окон, отчего на рассвете и закате свет солнца освещал Лерад сотней мерцающих оттенков. Прекрасные были времена! Тело было полным сил, жена и дети не смели перечить…

– Никто из наших детей не повел бы себя иначе, – столь же ледяным тоном парировала Фригг и тут же добавила, увидев отразившееся возражение на лице ВсеОтца, – вернее, Тор не повел бы себя иначе. И,– предвидя возражения, мотнула головой дротинг, – не говори мне о Бальдре! Локи – это совсем не Бальдр, да и Нанна, признаться, куда красивее дочери Сурта!

– Ты сделала всё, чтобы Локи обучился этикету и магии, однако, видишь – стоило уделить время и объяснить ему его обязанности перед троном.

– То есть – это моя вина в том, что Локи взбешен? Его женили и даже не подумали уведомить! – Фригопустила взгляд фиалковых глаз на седую макушку мужа. Когда-то статный конунг отличался ростом, теперь же многочисленные магические увечья и боевые раны заставили его просесть куда ниже. Дротинг всегда была выше конунга уже почти на голову, хотя в первую их встречу он казался куда более могучим из-за мышц, буйной каштановой шевелюры и объемных доспехов.

– Твои бесконечные сказки о всесильности магов и свадьбах по желанию не подойдут ни для детей ярлов, ни для заложников.

– Дело матери – утешать своё дитя, а дело отца – говорить о долге, – мягко парировала Фригг.

– Надеюсь, ты не отправишься сейчас же к этому бунтарю и изменнику с утешениями? – нахмурился Один и остановился, воззрившись на жену единственным оставшимся глазом. Дротинг улыбнулась и привычным жестом пригладила и так идеально уложенную прическу.

– Он уже давно не робкий мальчик, которого ты был способен запугать. Но мне ничто не мешает видеть этого мальчика в Верховном Маге, Наследнике Йотунхейма и… сколько титулов ты выдал этому «бунтарю и изменнику»?

– Он начнёт ценить и мои почести, и этот брак, хочет он того или нет! Или, клянусь корнями Иггдрасиля, судьба его отца покажется ему сладкой, как мёд! – рыкнул конунг.

– Однажды Гиннунгагап свело в благополучный союз Муспельхейм и Йотунхейм, – покачала головой Фригг, открывая двойные двери и кивая эйнхериям и поджидавшим её фрейлинам, – я намерена молиться ему о том, чтобы оно сделало такой же подарок их детям.

* * *

– Я не сказала, что хочу тебя видеть!

– А я сюда и не для того, чтобы на тебя полюбоваться пришел! Поверь мне, смотреть не на что! – Локи плюхнулся в глубокое кресло и углубился в свиток. Раз уж его заставляют торчать рядом с этой девицей, занявшей одну из его комнат – пусть хоть польза будет. Можно было спокойно заняться чтением. В получении новых знаний, каких бы то ни было, Локи всегда находил отдушину.

Как бы не так.

– Ты сюда читать пришел? Библиотека в другом месте! – рыжее создание поудобнее устроилось на подушках, чтобы видеть Локи. Тот нехотя поднял глаза: на принцессе красовалась огромная ночная рубашка до пола с длинными рукавами. Её ленты были завязаны под самым горлом. Более уродливого одеяния для сна у женщин Локи ещё не видел. Да что там: на девах, с которыми ему бывало засыпать, как правило, ничего и не было надето.

– Великий Один ВсеОтец Высочайшим Решением повелел мне приходить к тебе каждый вечер, чтобы смотреть, как ты отходишь ко сну и всячески способствовать нашему общению. Уйти я могу только после того, как ты заснешь, – Локи развел руками.

– Интересно, как я смогу заснуть, если ты тут торчишь? От одного твоего ядовитого дыхания разве только пол не плавится! – ехидно отметила принцесса Муспельхейма. Локи поймал себя на том, что сдержал улыбку.

– Не самое мудрое решение, но все же решение правителя. Так что давай не будем портить друг другу жизнь. Ты засыпай, а я буду читать!

– Ну, уж нет.

Принц поднял бровь.

– Раз тебе велели сюда приходить, чтобы уделять мне внимание, ты будешь это делать.

– Иначе что? Скажешь Одину? – Локи усмехнулся. Девица улыбнулась, склонив голову на бок.

– У тебя выбора не будет, друг мой! – щелкнула пальцами дева, и свиток рассыпался пеплом. Локи состроил удивленную рожу, – я и без Одина смогу наладить с тобой контакт. Хочешь ты этого или нет.

– Значит, так? – Локи хмыкнул. Общаться дамочка явно училась по распространенным среди созревающих леди историям. Эти сказки они шепотом, хихикая, передавали одна к другой. Сказки о том, как выдали одну такую однажды замуж за мага или принца, а та ему, вместо подчинения, всю плешь проела строптивостью. Померялись они характерами пару дней – да и консуммировали брак, чтобы жить долго и счастливо. Во всех этих историях маг, принц, воин или любой другой мужчина вместо того, чтобы прибить нахалку, пламенно в неё влюблялся.

И каждый раз, натыкаясь на такую историю, Локи размышлял – а был лиу сочинявшей эти сказки хоть раз в жизни мужчина?

– Я тебя не боюсь! – прервалапринцесса поток его мыслей и натянула одеяло до самого подбородка.

– Не боишься? – Локи медленным кошачьим шагом двинулся к постели, лениво покачивая бедрами, – а что если я решу вдруг, что пора бы мне предъявить свои права супруга, м-м? – Локи медленно потянул одеяло на себя с силой, которая могла бы сдвинуть с места добрый десяток слонов. Девушка поджала ноги, – ты – моя жена, и уж в чем в чем ты мне отказать не сможешь…

– А я и не собираюсь тебе отказывать! – фыркнула она. – Делай, что хочешь!

– Никто не смеет меня перебивать! – Локи стиснул пальцами ее подбородок до боли. Девушка явственно ощутила какой-то сладковатый, с остринкой запах – при первой встрече от Локи так не пахло. Видимо, приводя себя в порядок, он мазал кожу каким-то благовонием.

– Это глупо выглядит, прекрати! – принцесса бесцеремонно шлепнула Локи по ладони. Пальцы тут же отпустили её голову, – ты меня не возьмешь. Я тебе противна, – она с такой неожиданной прямотой заглянула Локи в глаза, что тот отшатнулся. – Ты на меня бесишься! Сам себе хозяин – и тут женили! Да без твоего ведома…

– Лучше закрой по-хорошему свой болтливый рот! – из глаз Локи вырвались две холодные молнии.

– Ты, похоже, сам во всем виноват. Нечего кидаться на меня – мне тоже не сладко, знаешь ли! И отдай одеяло – я без него вряд ли засну. Почему тут всё время так холодно? – жена обиженно плюхнулась на постель. Локи выпрямился и сел.

– Потому что я люблю холод. В моих покоях должно быть комфортно мне.

– Пока ты сидел в темнице, не было так мерзко!

– К твоему неудовольствию я вышел и сделал так, как мне нравится, – развёл руками Локи, – вот свинья, поди ж ты!

– Тогда просить изменить климат в моей комнате бессмысленно, я полагаю? – сардонически отметила принцесса.

– «Твоей» комнате? – переспросил Локи, демонстративно оглядываясь. Принцесса не ответила и пожала одним плечом. – Это как посмотреть.

Локи склонил голову и перевел взгляд на жену. Та возмущенно заплетала волосы в две не особо аккуратные косички. Локи замолчал и погрузился в свои невеселые мысли – ситуация становилась всё гадостнее.

– Ты же не дурак, – неожиданно нарушила молчание принцесса, – ни тебе, ни мне проблемы не нужны.

– Предлагаешь сотрудничество? – Локи расхохотался, запрокинув голову.

– Сделку, – принцесса выпрямилась, – ты не портишь мне настроение, когда приходишь сюда, мы оба выполняем веление ВсеОтца, строя из себя благочестивую пару и не привлекая внимания Девяти миров своими перепалками, а я взамен не лезу в твою жизнь. Делай, что нравится – я не буду связывать тебе руки. Договорились? – и протянула ему ладонь для рукопожатия. Локи посмотрел на нее с усмешкой.

– У тебя бы и так не вышло, но мне лень тебя переубеждать – сама нарвешься, – и пожал маленькую ладонь. Лицо жены озарилось улыбкой, она подпихнула одной рукой подушку, другой обняла две оставшихся и спросила.

– Ты ведь не станешь со мной спать?

– Не надейся даже, – Локи встал и потянулся вверх. Девушка в очередной раз отметила, какого же высокого роста был ее муж. И стройный, как молодое дерево.

– Вот и славно, – буркнула богиня,– с тобой несложно околеть. Холодный, как лёд.

– Я и есть лёд, – Локи невесело ухмыльнулсяи задул свечи, теперь комнату освещало только золотистое пламя камина. Принцесса цокнула языком и закатила глаза, честно показав своё отношение к подобным громким и натужным фразам.

Уже выходя из комнаты и открыв дверь, он уловил невнятное бурчание принцессы под нос:

– Бред какой-то!

– Прости, что? – Локи повернулся, проглотив наставление о том, что в приличном обществе принято говорить в лицо, а не в спину.

– Да я не тебе! – нетерпеливо одернула принцесса одеяло, – я так… Влипла в эту бабскую историю, чтоб её!

– Какую? – Локи прислонился плечом к косяку двери. Принцесса отпустила многострадальный край одеяла и развела руками:

– Ну истории эти глупые, которые для успокоения выданных замуж сочиняют! Выдали вот тебя за какого-нибудь мага или принца, которого ты в глаза не видела. И он тебя видел – спасибо, если на портретах. Как водится, друг другу вы не понравились, а что делать – долг и царство! Пару дней вы погрызлись – а потом…

– Покувыркались и жили долго и счастливо, я наслышан, – хихикнул Локи и перевел взгляд на носки своих коротких мягких сапог из вяленой кожи, – и что ж тебя не устраивает?

– Неправдоподобность меня не устраивает, – честно выдала принцесса, обхватив руками колени, – их сочинительницы хоть одного мужика живьём видели? Мужскую душу покорила строптивая грымза! Если он сильнее тебя – он тебя такую попросту прибьёт, а если слабее – утопает к нежной любовнице…

– А если их обоих отцы живьём закопают за неподчинение морганатическому браку? – поинтересовался Локи.

– У нас есть прекрасная возможность проверить эту историю, – фыркнула принцесса и упала на подушки, – я читала, жены царей Мидгарда при таком раскладе долго не живут. Сделаем ставки: сколько протяну я?

Локи с улыбкой пожал плечами и, наконец, вспомнил, что же именно хотел у принцессы спросить.

– Кстати, как тебя зовут?

– Сигюн, – буркнула жена. – Тебе, что, Один и имени моего не назвал?

– Очень приятно, – Локи приложил ладонь на грудь к сердцу и поклонился в шутовской манере, – ВсеОтец, наверное, постеснялся.

Сигюн хрюкнула в подушку и буркнула Локи, чтобы закрыл дверь с той стороны. Принц с радостью подчинился и отправился в свой кабинет. Хотя бы спать с этой рыжей выскочкой не надо – и на том спасибо!

Ну и устроит же он всему царскому роду!

Широко шагая, Локи прошел по коридору и остановился в самом конце, перед узкой тёмной дверью. Отработанным движением он обвёл пальцем несколько вырезанных на ней рун и прошептал заветные слова. Тут же внутри, под деревянными косяками, раздались короткие щелчки открывающихся замков, и дверь с лёгким шелестом распахнулась. Из кабинета на Локи пахнуло прохладным воздухом, наполненным ароматом множества отваров и масел. Он закрыл глаза и, улыбаясь, вошёл в свою самую любимую комнату в покоях.

Кабинет Локи, высотой в два этажа, круглый, так как располагался, по традиции, в ответвленной от покоев башне, по праву считался местом, переполненным магией, своеобразной и непостоянной, как и тот, кто ей пользовался. Каждый предмет здесь словно был отмечен незримой печатью собственности мага и, казалось, просто не дастся в руки постороннему.

Единственное окно, расположенное высоко, почти под самым потолком, почти всегда было завешено плотными тёмно-синими шторами, не пропускающими солнечный свет, губительный для большинства зелий и заклятий, сотворенных ётуном. Локи открывал его только по ночам, для того чтобы заглянуть в тонконогую подзорную трубу и свериться с движением небесных светил, после чего вновь задергивал занавески и спускался по искусно выкованным металлическим ступеням, зигзагом сбегающим по стенам башни, к дубовому столу. Деревянные балки, опоясывающие стены башни изнутри, были полностью исписаны рунами вручную, отчего казались бугрящимися.

По кругу кабинета бежали полки, заставленные склянками зелий, отваров, настоек и прочно запертых в хрустальные бутылочки замкнутых заклинаний, которые принц позже отдавал для ближнего боя своему брату или его полководцам. Аккуратными стопками друг на друге покоились свитки, поддерживаемые крупными кристаллами для устойчивости, поблескивали разными цветами каменные и железные коробочки на полках, большие корзины, прикрытые крышками и тяжелые сундуки на полу, надежно укрывающие в себе всевозможные магические ингредиенты и лекарственные травы. Массивная люстра на два десятка свечей, свисающая с потолка, осталась незажженной, когда Локи отворил дверь, зато очаг за креслом тут же вспыхнул и весело затрещали дрова, освещая расположенные в глубине черной кладки камней цепи и крючки для котлов. В подсвечнике на столе по очереди загорелись три свечи, осветив единственное, что Локи оставил на деревянной столешнице: длинный развернутый пергаментный свиток и перо с неиссякаемым запасом чернил, встрепенувшееся и вставшее на остриё, как только принц коротким жестом чиркнул пальцами по воздуху.

Всякий, кто вошел бы туда, где полёт фантазии и колдовское мастерство Локи достигали пика, никогда бы не поверил в то, что эта комната, больше похожая на скромный кабинет сенешаля, на самом деле – обитель колдуна. Локи демонстративно отказывался хранить на виду волшебную посуду, ингредиенты, развешивать веники трав по стенам и расставлять черепа и перья. Локи страшно раздражал беспорядок, поэтому нигде было нельзя найти не пылинки. Нагар со свечей волшебным образом растворялся в воздухе, обрывки исписанного пергамента и его скомканные куски, оторванные и брошенные, не долетая до пола, описывали плавную дугу и приземлялись в очаг, где тут же пожирались всеядным пламенем. Со стен и пола можно было бы, при желании, есть мёд и не отравиться. Локи полагал, что груз прошлого мешает развиваться, и хранил у себя в кабинете лишь то, над чем в данный момент трудился, и несколько последних изобретений. Всё, что принц считал отработанным и заученным, а потому изжившим свою ценность, отправлялось в библиотеки, раздавалось полку магов, передавалось Одину. Даже книги здесь были лишь те, что переносились из библиотеки только на время исследований, по завершению которых фолианты возвращались на положенные им полки.

Единственное, запас чего поддерживался постоянно: ингредиенты да чистые пергаментные свитки.

Локи закрыл за собой дверь, снял и аккуратно повесил шелковую рубашку, после чего надел расшитый рунами балахон до пола. В это время из кармана вылетела лента и, обвившись вокруг волнистой шевелюры Локи, стянула густые волосы в высокий хвост. Принц внимательно оглядел себя, подметил пару новых пятен на балахоне, которые, конечно же, станут поводом его заменить, перешел по выдолбленному в полу трикветру к столу, стиснул виски пальцами и глубоко вдохнул.

Ничто так не возвращало принцу мозги на место, как работа и магия. Принцесса по имени Сигюн подождёт. Азгард с его дрязгами тоже подождёт. Ночь всегда была временем для самых лучших решений, и не стоило так разбрасываться драгоценными часами.

– Итак… – сказал сам себе Локи, пробегая последние записи в свитке взглядом, вспоминая, на чем остановился, и перехватывая пальцами перо, – руны пути и руны тайны… С этим разобрались. А если формулу перевернуть…




Глава №2

Проще простого




Глупый не спит

всю ночь напролет

в думах докучных;

утро настанет —

где же усталому

мудро размыслить.

Старшая Эдда. Речи Высокого



Стройные ряды эйнхериев в начищенных блестящих парадных доспехах дружно подходили к стене дворца. Каждая рота сбрасывала в общую кучу позвякивающие копья и щиты. Трофейное оружие было обагрено кровью и изувечено мечами, топорами и молотами. Пополнив гору оружия, солдаты отходили в сторону, выстраиваясь на дворцовой площади. На положенных местах, гордо восседая на белоснежных жеребцах их ждали командующие, разодетые в длинные золотые плащи и шлемы, украшенные витыми рогами и крыльями.

Один ВсеОтец наблюдал за построением с балкона на центральной стене Вальхаллы. Поглаживая по боку устроившегося на балюстраде ворона Хугина, он оглядывал единственным глазом многочисленное войско асов, ванов, альвов и мидгардцев, собравшихся в его армии. Лучшие из лучших воинов, умершие в своих мирах с оружием в руках и поднятые за воинскую доблесть и ярость сюда, в Азгард. Время от времени конунг Девяти Миров мрачно посматривал на видневшиеся вдали высокие стены из алого гранита, опоясавшие по кругу город высшей знати.

Пока он спал Великим Сном, его войско не смогло защитить вверенную им крепость от глупости двух сыновей и мягкотелости дротнинг. Если бы не семейство, то и стена бы никакая не понадобилась бы!

Дротнинг, в сопровождении асадис[12 - Асадис – женщина высокородного происхождения в Азгарде. От «дис» – знатная дама] и юной племянницы Фрейи, принцессы Ванахейма[13 - Ванахе?йм – в скандинавской мифологии мир эльфов-ванов, один из девяти миров], закончила утреннюю прогулку и поспешила присоединиться к мужу. Не сбавляя шага, она вышла на балкон и подала знак своей свите, чтобы они оставались чуть позади.

Чудом спасенная Фрейя зябко поправила на плечах расшитую золотом накидку. День выдался достаточно прохладный, однако её непреклонная тётушка не позволила ванадис[14 - Ванадис – женщина высокородного происхождения в Ванахейме. От «дис» – знатная дама] остаться в замке и не оставила своей склонности к ранним прогулкам. Мятеж подавлен, говорила она, и все подданные ждут от воинов доблестного марша, а от женщин – сияния и красоты. Незачем кого-то разочаровывать. Фрейя искренне завидовала более мелкой знати, не имевшей почетного звания приближенных к конунгу и сейчас дружно жавшейся к окнам и толпящейся на балконах поменьше. Им почти не было видно великолепного шествия внизу, зато они были в тепле.

Фригг подняла ладонь, затянутую в усыпанную драгоценностями перчатку, приветствуя выстроившуюся в парадном дворе армию. Воину дружно отсалютовали своей дротнинг, взмахнув оружием. Стражники открыли ворота и впустили толпу жителей города Фолькванг, единственного населенного пункта в Азгарде. Фольквангцы с раннего утра ожидали у дворцовых стен, когда уже им будет дозволено присоединиться к всеобщему ликованию и заодно полюбоваться зрелищем, способным потешить кровожадные умы азгардцев.

– Где же наш освободитель? – спросил Один у своей жены. Та коротким движением стряхнула с синего, расшитого переливающейся драгоценной нитью плаща супруга едва заметную пылинку. ВсеОтец благодарно сжал её руку.

– Я отправила за ним скорохода, думаю, мы вот-вот его увидим.

– И куда же ты его отправила, этого своего скорохода? – Один жестом велел знати выступить вперед, чтобы подданные и воины могли насладиться видом придворных, пока прославленный принц в очередной раз опаздывал. Фрейя, почувствовав себя в своей стихии, без робости заняла своё место по левую руку от дротнинг. Толпа встретила приветственными криками принцессу альвов и дружно озарилась восхищенными улыбками: такая красавица стоит того, чтобы развязать войну! Фрейя подняла было руку, чтобы поприветствовать народ подобно родственнице, однако, поймав суровый взгляд дротнинг, опустила глаза в пол, нервно теребя выбившуюся из фигурной косы прядку.

– Воинам нравится друг друга убивать, а жители Азгарда так не веселились бы, если бы бой шёл на их земле, а не на ётунской. Так что дитя, будь благоразумна. Тебя спасли и оказали тебе великую честь! – наставительно кивнула племяннице дротнинг. Асадис за спиной многозначительно переглянулись, вспоминая, по чьей вине и вовсе пришлось спасать юную деву. Один негромко кашлянул, возвращая внимание Фригг к себе. Та, нахмурившись, наконец, ответила:

– Сначала отправила гонца в покои Тора, а когда его и там не нашли, то скороход отправился в город, по тавернам да борделям! Тебе ли не знать о том, как Тор предпочитает праздновать победы! Старейшие развлечения воинов, на которые он имеет право. А что насчёт прав на опоздания…

– О тавернах и борделях мне известно, Фригга. Как и о том, что не стоило тратить силы скорохода на беготню по лавкам с шлюхами, – перебилОдин, взяв поудобнее копьё и понизив голос. – А ещё мне известно, что ровно с той минуты, как Локи перенесли из конюшни в крыло лекарей, Тор оставил таверну, в которой отмечал заслуженную победу, и кинулся к вздорному дураку, который чуть снова не похоронил всех нас и не опозорил Фрейю.

– Ничего не знаю об этом, – пожала плечами Фригг, – у меня нет всевидящих воронов. А спрашивать Хеймдалля о том, как именно предпочитает утешаться после боевой ярости старший сын, матери не пристало!

За стоявшими в проходе придворными раздалось громкое топанье. Знатные асы и асадис дружно улыбнулись и, увидев вбегавшего, зааплодировали, выкрикивая слова приветствий и поздравлений.

– Да-да-да-да… Спасибо… Спасибо… Это было нетрудно…, – Тор, на ходу оправляя алый плащ и пытаясь пригладить волосы, пробирался к отцу и матери, стараясь не сшибать могучими плечами с ног особенно изысканных придворных. Один и Фригг обернулись и, увидев летящего к ним со всей возможной скоростью сына, поспешно расступились. Как раз вовремя: спустя мгновение Тор затормозил, врезавшись в перила балкона, выставив руки вперед и подняв ярко-голубые глаза на толпу. Азгардцы взорвались ещё более громкими криками, увидев своего любимого принца, девицы внизу радостно завизжали, воины дружно застучали оружием по щитам. Тор поднял обе руки в приветственном взмахе, и подол его кое-как заправленной рубашки вылез из штанов, отчего люди внизу, те, что стояли в первых рядах, могли лицезреть полоску загорелой кожи на твердокаменном прессе Тора. Фригида недовольно цокнула языком, радуясь, что за могучей Торовой спиной, покрытой алым плащом, придворным сзади ничего не было видно – не хватало ещё игривых перешептываний придворных дам!

– Ты опоздал, – хмуро сказал Один, наблюдая за волнующейся внизу толпой, – и оружие не на поясе! Где твоя воинская доблесть?!

– А?! – повернулся к Отцу Тор, похлопав глазами. Наследник провёл рукой по боку и, не обнаружив привычной ладони рукояти, громко рассмеялся своим заливистым смехом. Это развесёлый звук прозвучал настолько неуместно среди надушенных придворных, что даже Фригг улыбнулась, моментально оттаяв от вопиющей непристойности сына, – так и что? Против кого мне тут воевать?

– Настоящий бдительный полководец всегда начеку! Особенно после такой победы! Кругом могут быть шпионы, ты не ждёшь удара в спину? – Один не сводил мрачного взгляда со старшего сына, который вовсю салютовал воинам и улыбался во весь рот девицам внизу и на балконе.

– Как скажешь, отец! Эй! Дай-ка сюда! – обратился Тор к стоявшему на балконе королевскому эйнхерию. Тот замешкался на пару мгновений, а потом бросил Тору своё копьё. Тор натренированным жестом перехватил древко и вскинул руку с оружием вверх, что вызвало у народа новый прилив восторженных криков.

– Вот видишь, – Тор повернулся к отцу, лицо которого побагровело от сдерживаемой ярости,– теперь я при оружии. Ты доволен?

– Ты шутом стать надумал, Тор? На тебе пояса нет, молот забыл, теперь с копьем дурачишься. Если бы проявил благоразумие, у тебя была бы возможность собраться и выглядеть, как подобает, – Фригг положила руку на плечо мужа и слегка потерла его пальцами, призывая конунга успокоиться.

– Ну оставил я его в покоях, бывает, – Тор развел руками, – снял, как вернулся, и не заметил, что его нет! Мне же от него не тяжело!

– Потому что он заколдован быть лёгким для владельца, это всем известно! – выкрикнула из толпы крошка-богиня молодости Идунн, не переставая смеяться.

– Кстати о колдунах. Как твой младший брат? – спросила Фригг, стараясь не обращать внимания на проскользнувшую в лице Одина откровенную неприязнь.

– Откуда мне знать? – показал недоуменный вид Тор, разведя руками, и тут же отвел глаза в сторону.

– Не ври! Ты только что покинул его покои! Где он?

– Одевается, – в свою очередь нахмурился Тор, – отец, может всё-таки не надо? Он и так измучился.

– Ты явился с победой, сын мой. Мы все признательны тебе и за подавление мятежа ётунских воителей-гримтурсенов. И за то, что ты остановил этого их карлика-колдуна. И за нашего пленника, который достойно встретит расплату за свои преступления здесь, на площади, – услышав эти слова, Тор нахмурил брови и опустил голову. Один продолжил, – твой брат не лучше остальных, он обязан выказать своё почтение победителю и увидеть, что бывает с теми, кто гнусным путём пытается отнять источник нашей силы! Одевается, говоришь? Значит, способен встать?

– Да, – буркнул принц. В воздухе запахло надвигающимся дождем.

– Раз так – должен явиться. А если не придет, или ты не возьмешь себя в руки, – Один кивнул головой на собирающиеся на горизонте тучи, – я вспомню о том, чья глупость привела нас к бою, с победой в котором мы и поздравляем тебя. Я понятно объяснил?

– Вполне, – Тор хотел было переглянуться с матерью, но та, казалось, ушла в себя, глядя в одну точку выше нетерпеливого хора подданных.

Заметив движение внутри зала, придворные зашептались. В голосах, наполнивших коридоры, звучали то недовольство, то насмешка, то едва сдерживаемая злоба.

– О-о, – протянул кто-то из знати, – а вот и виновник торжества!

Фригг быстро повернулась на каблуках, отчего боги и богини немедленно перестали злословить и приняли самый благородный вид. Снаружи было так светло, что когда взгляд дротнинг устремлялся внутрь, зала, за створки дверей балкона, казалось, что во дворце стоит непроглядный мрак. Из темноты медленно приближалась, слегка пошатываясь, стройная фигура.

Асы снова дружно расхохотались, глядя, как бледный юноша, покачивая неровно обрезанными у плеч волнистыми волосами, выходит на балкон и щурит на ярком солнце свои большие зеленые глаза колдуна. Риск потерять голову был велик, но ещё больше каждый из собравшихся придворных рисковал надорвать живот от смеха: куда делись спесь и болтливость младшего принца! Пожалуй, стоило подержать его в теле кобылы, ишь, какой робкий стал после года жизни в конюшне! И, конечно, отдельного всплеска хохота заслуживала история о том, как именно набивший всем оскомину Локи туда попал! Слишком уж ярко описал происходящее Хеймдалль, когда, наконец, вскрылась правда о непростой жеребой кобыле, появившейся без предупреждения в королевских конюшнях. Фрейя злорадно ухмыльнулась, отчего её восхитительно красивое лицо с тонкими чертами, плотоядно искривилось.

– Вы правы, – тихо сказал юноша, растягивая губы в заученной улыбке, отчего на гладких щеках появились маленькие очаровательные ямочки, сводившие с ума даже недоброжелателей второго принца. Сейчас кожа на лице юного, едва вступившего на тропу зрелых лет, колдуна была сероватой, словно у больного, а к мокрым от пота вискам прилипали прядки волос, и потому такая выверенная гримаса выглядела жутко. Идунн и Фригг, единственные, кто не издал ни одного смешка, когда Локи приближался, помрачнели ещё больше.

– Как не смеяться, – продолжил Локи, заняв своё место на почтительном расстоянии от родителей, выпрямил спину, хотя это далось ему с большим трудом, и слегка повернул высоко поднятую голову, глядя на придворных через плечо, – опрометчивые поступки – это всегда смешно! И не смотри на меня так, Фрейя! Не я пытался забрать тебя в жёны.

– Но тебе подобные! И ты это чуть не допустил, – выкрикнула богиня и тут же смолкла, когда Один стукнул посохом, перекрывая хохот и гам.

– Колдун Брисир не был подобен мне, иначе бы выяснил всё о тебе, прежде чем требовать тебя в жёны! Поиметь и выбросить – пожалуйста, этого было бы достаточно, – выплюнул Локи, отчего придворные дружно заохали и гневно воззрились на принца, а тот продолжал, – а терпеть твои скандальность и глупость с кольцом на пальце – то ещё счастье!

– Жители Азгарда! – многократно усилив заклинанием голос, обратился к собравшимся под балконом Один. Фрейя, дернувшаяся было высказать Локи ещё пару гадостей, поджала губы и с ненавистью посмотрела на принца. Тот закрыл глаза и сосредоточил все силы на том, чтобы не упасть. Содержимое головы будто заменило комком свалявшейся шерсти, в глазах постоянно мутнело, а ноги не слушались. Локи успел напиться притупляющего боль зелья, однако теперь жалел об этом: мучения могли бы вернуть сознание. Теперь единственное усилие для достойного ответа этой вздорной девке увело возможность не провалиться в забытье достаточно далеко.

– Вот и закончилась осада, длившаяся целый год, закончилась кровопролитная война. Наши великие воины, – Один указал рукой на стройные ряды эйнхериев, – под командованием моего первенца, могучего Тора, одержали побед! Блистательную победу над мятежниками и предателями гримтурсенами и их царем, подославшим к нам вероломного шпиона Брисира…

– Ничего не понимаю, – буркнул про себя Локи, уловив знакомое имя. Идунн, оглянулась, убедилась, что все взгляды придворных направлены на покрытую синим бархатом спину царя, и приблизилась на пару шагов к младшему принцу.

– Многое ты пропустил, – шепнула богиня молодости, встав ровнее и одернув расшитое цветочным узором платье из плотной ткани. Локи слегка повернул голову, но уперся взглядом только в гладкую каштановую макушку, украшенную большим ажурным венком из с крупных шелковых цветов и золотого плюща. Несмотря на свое доброжелательное отношение, Идунн не забывала о формальностях и смотрела прямо перед собой, – войну целую прогулял!

– Сегодня эйнхерии, – продолжил конунг, – принесли сюда по моему приказу копья и щиты павших врагов Азгарда. Мы украсим ими тронный зал Лерад, чтобы каждый, кто входит в наш чертог, в нашу цитадель вечности, помнил о том, …

– А мы-то с Тором гадали, зачем весь этот мусор. Оказывается, это украшения для Цитадели Вечности! Как я глуп, – со свистом выдохнул Локи, с каждым словом чувствуя, как тяжело становится дышать.

– Выходит, Тор и вправду снова явился, как только ты его поманил? – коротко взглянула на Локи богиня и тут же вернулась взглядом к ВсеОтцу, оглашавшего для толпы пересказ подвигов Тора. Подвиги и в этот раз заключались в том, что первенец стукнул молотом куда надо и с удачными последствиями. – Это из-за Тора у тебя такие подглазья?

– Как остроумно, Идунн! Думаешь, мне сразу после родов восьминогого коня, захотелось с кем-то возлечь и не спать всю ночь?

– Я думаю, что Тору стоило бы дать тебе выспаться и затянуть раны, а не забалтывать тебя всю ночь. Ты пережил роды восьминогого коня, – коротко пожала плечами дева. Локи хихикнул и тут же охнул – от вибрирующего звука тряска прошла по позвонкам, отдавшись в голове грохотом, а в тазовых костях болью. Зелье переставало действовать. – Про возлечь с Тором – тоже, выходит, правда?

– Нет, я просто повторил популярную шутку, – начал было ответ младший принц, но тут конунг, дротнинг и придворные развернулись к выходу и неспешным шагом отправились вниз.

– Там такой гам был! Куда сейчас идём? – маленькая, юркая Идунн, обойдя нескольких асов, оказалась у Тора под левой рукой и повисла на ней, привлекая к себе внимание. Тот покосился на брата и прошептал, не отставая от свиты:

– Пришло время казнить коннунга ётунов.

– А-а-а, а то мы с Локи всё прослушали, пока разговаривали, так стыдно! – Тор потёр небритый подбородок, стараясь скрыть усмешку – судя по самодовольной мордашке Идунн, ей ничуть стыдно не было. Локи же быстро поймала под локоть дротнинг, сделав вид, что идёт в сопровождении младшего принца. Было понятно даже издалека – Локи почти висел на матери, еле переставляя длинные ноги.

– Вы не хотите вернуть его в крыло лекарей? – спросила Идунн. – Тор, он же сейчас упадёт.

– Никак, подруга, – покачал головой наследник, поворачивая вслед за всеми.

– Но ему зачем это видеть?

– Затем, что Лауфей – его отец. Локи сразу после казни окажут великую честь…

– Разве так надо оказывать эту честь? – спросила Идунн, выходя из парадных дверей на дворцовую площадь. Эйнхерии почтительно расступались перед высшей знатью, выстраивающейся по кругу, чтобы в центре было больше места. Золотозубый Хеймдалль вышел вперёд, вынул свой меч из ножен, установил его остриём на земле, взявшись за рукоять обеими руками. – Это должен быть праздник, а не бойня. Один думает, что раз Локи почти без сознания, то ему будет всё равно?

– Идунн, перестань, – Тор хмуро взглянул на богиню, закипающую от гнева, – Локи могли казнить или пытать и…

– Приведите пленника, – махнул рукой страже Один. Толпа расступилась, не переставая гудеть, давая дорогу четверым воинам, размерами и мускулами лишь едва уступающими Тору. Крепко натянув руками в плотных перчатках цепи в разные стороны, не сбавляя размеренного шага, они вели очень высокого, крепко слаженного синекожего рогатого мужчину в изрядно порванной одежде. Выглядел пленник потрепанным, но, в отличие от Локи, почти готового на глазах у всех рухнуть в обморок, крепко стоял на земле. Его ноги в высоких сапогах из плотной кожи уверенно шагали по дворцовой площади. Израненные руки с ладонями, завершающимися лиловыми ногтями размером с чайную ложку, стиснулись в кулаки, когда конунг ётунов, впервые за долгое время взглянул на своего единственного сына. Тощий, жалкий бастард, больше похожий на большеглазую девчонку, явно собирался испустить дух. Лауфей хмуро скрипнул квадратной челюстью, отчего с его разбитых губ сбежала струйка чернильной крови, и наморщил синюю кожу на лбу, глядя на сына. Хилый, как его мать, Фарбаути.

Фригг слегка надавила ладонью Локи на позвоночник. Тот поднял перед собой мутные глаза и увидел кровного отца, покорно опускавшегося на колени под шум, улюлюканье толпы и звяканье цепей. Даже в таком положении Лауфей был на голову выше самого высокого из асов. Локи отметил запекшиеся раны на лбу короля, на которые только крепче просела его корона. Одно ухо отца, наполовину оборванное, блестело от сворачивающейся крови. На той же стороне один из ётунских гладких рогов, похожих на козьи, растущих чуть выше висков и сильно выдающихся вперед, был неровно обломан, открывая неприглядное, загнивающее содержимое рога. Воины, державшие цепи, отошли ещё дальше, отчего руки огромного ётуна оказались растянутыми в стороны. Ещё двое стражников под одобрительный визг женщин, выкрики мужчин и свист детей, двумя движениями мечей рассекли на царе его плащ, ремни, удерживающие верхнее одеяние и рубаху, скинули вниз и отпихнули ногами в стороны. Собравшийся народ отхлынул от срезанного с пленника дорогого костюма, ставшего бесполезным от битвы и плена, будто это были тряпки бездомного. Стражники подволокли резной деревянный столб и поставили его под грудь царя так, чтобы Лауфей мог опереться на него, склонившись вперед. Однако тот не спешил воспользоваться поддержкой.

Царь ётунов с пугающей молчаливой ненавистью смотрел на Одина. Колдуна, возомнившего себя конунгом. Чернокнижника, восставшего мертвеца и эгоистичную змею, отравившую своим ядом милый сердцу Йотунхейм. Жители Азгарда трусливо переглядывались, их дети прятались за вышитые плащи и тяжелые юбки родителей, едва взглянув в глаза Ледяного Короля.

– Лауфей, сын Бергельмира, – Один стукнул посохом, призывая собравшихся помолчать, – конунг Йотунхейма. Ярл Азгарда. Советник Верховного Тинга. Ты вероломно воспользовался неблагоразумием младшего принца Азгарда и своего сына, подослав к нам шпиона колдуна Брисира. Ты пожелал лишить нас источника магии. Это равносильно краже у нас и солнца, и луны, – на этих словах собравшиеся вновь неодобрительно закричали и почти сразу смолкли, одернутые стражниками-эйнхериями.

– Гримтурсены, подчиняясь твоим приказам, атаковали безвинных жителей Азгарда. Они пожелали украсть принцессу Фрейю, наследницу Ванахейма. Твоим преступлениям против короны нет числа, и пришло время расплатиться, – закончил конунг, глядя на пленника.

Тот был спокоен на вид, как каменная глыба, грубое лицо с очерченными скулами оставалось непроницаемым. Ровное дыхание поднимало мускулистую синюю грудь. Только глаза, налившиеся красным огнем, да сбегающая по цепям изморось выдавали сдерживаемую ненависть.

Локи прислонил похолодевшую ладонь ко лбу, пытаясь унять поднимающийся внутри головы жар, и понимание, такое же острое, как подступившая к коже прохлада, пронзило всё его существо. Он здесь, среди эйнхериев, на площади, где Коннунг Богов выносил приговор властителю Йотунхейма. Его отцу. Последнему кровному родственнику.

Почему-то это совсем не пугало. Казалось логичным и закономерным. Так и должно было рано или поздно случиться. Лауфей слишком долго испытывал терпение Одина, атакуя Цитадель Вечности, и вот теперь получит своё.

Даже в лучшем физическом состоянии Локи не посочувствовал бы родичу: Лауфея он почти не знал, они пересекались только во время Тингов. Сейчас и вовсе его смерть казалась глупейшим поводом вытащить принца из постели, в которой он сутки то метался от жара, то вмораживал себя и ложе в глыбу льда, истекал кровью, захлебывался болью и магией.

Локи не стоял прямо почти год. Потом была агония. Теперь принц был вынужден на ватных ногах, удерживая уплывающее сознание смотреть, как казнят существо, давным-давно подарившее ему жизнь, а после – лишь презрительные взгляды.

– Твой мир отдаёт нам бесценную магию, твои соотечественники верно служат Азгарду. Поэтому мы подарим тебе смерть, достойную конунга, – продолжил Один, – ты будешь принесён в жертву Гиннунгагап. Да славится Великое Небо! – крикнул он, вскинув вверх руку с копьем Гунгнир, сверкнувшим магической искрой.

– Да сияет вечно оно над нами, – дружно ответили боги и богини, смиренно опустив глаза в заученной клятве. Один махнул рукой Хеймдаллю. Тот двумя широкими движениями натянул рукавицы из плотной кожи и подошёл к пленнику.

– Не опускай глаза, – шепнула Фригг Локи, незаметно подманив Тора. У младшего принца затряслись колени, а шея совсем взмокла от струек ледяного пота.

– И не думал, – проговорил Локи одними дрожащими, синеющими губами.

– Можешь помочь? – тронул Тор за плечо Идунн.

– Могу только помочь его поймать. Мои исцеляющие чары на него не работают. У ётунов исполинская защита, мне не пробить, – Идунн готова была расплакаться от бессилия, но и она не отводила взгляда от Хеймдалля. Тот замер, отведя меч в сторону.

– У тебя есть последнее слово, ётун, – обратился к Лауфею золотозубый страж радужного моста, – ты скажешь что-нибудь своему конунгу и азгардцам перед тем, как отправиться туда, где тебе и место?

Лауфей так и не смотрел ни на кого, кроме Одина. Несколько мгновений два царя стояли, скрестившись взглядами, а затем конунг ётунов, громко собрав слюну в глотке, презрительно сплюнул.

– Коротко. И по делу. Коснись же Неба, подобно орлу! – Один снова ударил копьём в плиты, и тут же Хеймдалль обрушил меч на спину Лауфея. Ётун, не издав не звука, ткнулся грудью в подставленный столб. Иссиня-чёрная, ледяная кровь из-под лезвия, разрубившего позвоночник, брызнула в разные стороны, капли попали на первые ряды присутствующих. Несколько упало и на Локи, стоявшего почти ближе всех к месту казни. Стремительно сереющее лицо окрасилось мокрыми тёмными кляксами. Кровь отца оказалась такой холодной, что кожа тут же отозвалась болью, будто прижженная ядом. Широко раскрытые глаза повелителя ётунов почти вышли из орбит, а нижняя челюсть, ощетинившаяся двумя рядами клыков, страшно выдвинулась, когда страж выдернул с неприятным мокрым звуком меч из его спины. Резкими движениями Хеймдалль содрал кожу Лауфея в разные стороны, а затем, ухватившись за освободившиеся кости, выломал наружу ребра казненного, отчего на спине будто появились страшные, костяные крылья, покрытые белесыми жилами и кровью. В эту же секунду горящие глаза Лауфея погасли, будто внутри задули страшный, светящийся лишь от силы злобы, фонарь.

Из толпы кто-то вскрикнул, несколько особенно чувствительных фрейлин, всхлипнув, отвернулись. Приближенные боги и царская семья смотрели, не отрываясь, как Хеймдалль вынимает сочащиеся легкие и кладёт их на сломанные кости.

Один, до этого молчаливо взиравший на эту сцену, передал копьё одному из стражников за спиной. В наступившей тишине раздалось несколько его хлопков ладонью о ладонь. Заплаканная Идун не могла поверить своим глазам – конунг богов аплодировал. Вслед за ним раздались редкие хлопки с одного конца площади, с другог. И вот, в жуткой тишине толпа рукоплескала, спугнув шумом присевших на зубцы стен, птиц. Люди аплодировали забрызганному черными струями стражу и посеревшей, раскрывшей своё нутро под великим небом, громаде, что раньше была одним из самых бесстрашных и жестоких воинов, потомком первого короля снега и льда.

Страж грубым движением сорвал с поверженного гиганта корону, отодрав её от запекшейся на коже крови, и передал Одину. Тот с непроницаемым лицом повертел её в руке, а после неспешным шагом, шелестя синим плащом по гладкому камню, приблизился к Локи и возложил грязный золотой обруч на его темноволосую голову.

– Как раз то, чего он заслуживает! – злорадно сказала подругам Фрейя, глядя, как юный принц бледный, с подтеками крови собственного отца на лице, вскинул голову, пытаясь удержать на ней корону, которая ему была слишком велика.

* * *

"Вот он какой – первый бал принцессы!" – думала Сигюн, прислонившись к толстой мраморной колонне и внимательно наблюдая за собиравшимися гостями. Строго говоря, пока это не было похоже на бал: часть вельмож, приглашенных из других Миров, только прибывала. Придворные не спеша спускались в Лерад, блистая нарядами и драгоценностями. Слуги-ваны в жемчужно-серых одеждах, красиво оттенявших их пепельного цвета длинные и прямые эльфийские волосы, разносили и расставляли на сдвинутые к стенам столы искусно приготовленные кушанья для гостей. Красавицы валькирии вольготно расположились прямо на ступеньках у трона, весело болтали, время от времени вертя в руках особые золотые черпаки. На пирах и балах элитное войско дев-воительниц преображается: леди снимают свои грубые доспехи, облачаются в белые платья, делают красивые прически и, согласно традиции, во время пиров подливают гостям напитки, частично исполняя обязанности виночерпиев. Особенно хороши их парадные платья – ни на одной из придворных дам Сигюн не видела ничего подобного. Валькирии будто небрежно набрасывали на себя через одно плечо кусок дорогой струящейся полупрозрачной ткани, сияющей белизной, и перехватывали его золотыми поясами. Такое платье волнами ниспадало до пола, с плеча до пояса и ниже, полностью закрывая ноги. Но при ходьбе и сидении ноги дев могли обнажиться до бедра, а прижимающаяся к упругому тренированному телу ткань совсем не оставляла простора воображению. Валькирий на пирах часто провожали взглядами, они становились эпицентром сборищ придворных-мужчин, принцев, ярлов и воинов. Сигюн такое положение вещей нисколько не удивляло – даже она сама тайком полюбовалась красивыми воительницами, прежде чем вернуться к наблюдению за гостями.

Кто только не явился на прием: толстые, пыхтящие гномы, изящные и манерные эльфы-ваны, будто сотканные из надменности и серого кружева одежд. Их полные противоположности – раскованные, говорливые эльфы-альвы, наоборот, пестрели всеми цветами радуги, будто стая мелких шумных птичек. Дети леса, они казались гораздо живее и ярче своих собратьев, когда-то вышедших из морской пены. В отличие от отца Сурта, утверждавшего, что все остроухие одинаковы, Сигюн быстро научилась отличать альвов от ванов: у ванов более громкие и резкие, почти писклявые голоса, более цветастые одежды, волосы теплых тонов: каштановые и рыжеватые. О матери Локи говорили, что она была колдуньей-эльфом и, судя по каштановым волосам и зеленым с искрой глазам принца, похоже, всё-таки была из ванов. Хотя, задумалась Сигюн, может «одинаковость остроухих» для Сурта заключалась всё-таки не во внешности?

Мимо Сигюн проходили, хихикая, тоненькие, как молодые деревца, нимфы-аскефруа, прислуживавшие фрейлинам Фригг. Неподалеку мирно беседовали обычно суровые, а сегодня расслабленно беседующие, сменившие свои доспехи на парадные одежды, воины и полководцы. Все они собирались кучками и расходились парочками, смеялись, заигрывали, танцевали, пили изысканные вина и говорили-говорили-говорили…

Принцессе было неуютно от собственной неуместности. Несмотря на то, что она добрых три часа провела в гардеробной, истязаемая руками горничных, пытавшихся придать ей хотя бы налёт того, что азгардцы называют «красотой», она не выглядела ни «сногсшибательно», ни «привлекательно». У неё даже не выходило выглядеть «как все», отчего Сигюн только привлекала косые взгляды своей чужеродностью в этом зале. Эта внешняя разница так сильно бросалась в глаза, что придворные будто нарочно дичились её.

Принцесса устала от попыток поймать хоть сколько-нибудь дружелюбный взгляд, порядком расстроилась из-за того, что её то и дело толкали то локтями, то плечами, и спряталась в самый неприметный угол тронного зала Лерад, что смогла найти. Её укрытие было восхитительным наблюдательным пунктом: из-за колонны можно было легко рассмотреть каждого гостя, уловить любой разговор. К тому же Сигюн с момента прибытия в Азгард не отказывала себе в любовании Вальхаллой, в особенности – тронным залом. Принцессе с первого дня понравился его сияющий потолок из отполированных до зеркальной глади щитов бесчисленных побежденных противников Одина, крепко спаянных друг с другом. Она с удовольствием рассматривала внушительные колонны, собранные из копий павших врагов Азгарда. Твердость варварского, грубого, изломанного оружия странно оттеняли высокие витражные окна, сверкающие золотые люстры с сотнями искрящихся свечей.

Лерад был заполнен голосами и музыкой, ароматами духов и яств. Гости Вальхаллы блистали, каждый убежденный в своём великолепии.

И посреди пиршества благородства принцесса Сигюн старалась не поддаваться грустным размышлениям. От досады хотелось взвыть: царское семейство не только оказалось не готовым принять её, они даже не удосужились сообщить Локи, что он теперь женат! Её собственный муж принял её за служанку!

Если бы Сигюн сделала шаг назад и посмотрела направо, то обнаружила бы, что всего-то в паре колонн от неё её муж Локи тоже страдал. Во-первых, от того, что не выспался как следует, проведя ночь за черными книгами. Локи начитался заклинаний, от которых к нему пришли такие видения, каких ему не дарили и галлюциногенные грибы. Во-вторых, утром он зачем-то потащился на тренировку. Там Тор, отрабатывал развороты, совершенно не соизмеряя силу. Наследник не сумел проникнуться идеей того, что на тренировках не обязательно выкладываться, как в настоящем бою, и отлупил Локи по-братски. Локи после восемь раз пересчитывал ребра, прежде чем убедился, что все на месте.

Принц прислонился к колонне и сосредоточился на головной боли, прострелившей правый висок. Круторогая диадема давила на голову, ворот камзола стал неожиданно узким, плащ-накидка будто весил тонну. Казалось, само обмундирование причиняло больше неудобств, чем дарило величия, хотя, разумеется, всё ещё великолепно смотрелось. Локи проклинал Фригг, с ее балами и светскими приемами, на которых ревностная дротнинг могла и вовсе не появиться, считая, что заняла придворных достаточно. Перепало ругани и Одину с его добровольно-принудительными приглашениями на эти пиры.

– Ло-о-о-ки-и-и! – Раздался сбоку визг по меньшей мере трех женских голосов. От этого вскрика у бедного Локи засвербило в виске. И тут же у него подкосились ноги – на шее и плечах Локи повисли сразу три асадис из личной прислуги Фригг. Локи судорожно пытался вспомнить имена хотя бы одной из них, но потерпел сокрушительное поражение.

– Где ты пропада-а-а-ал?

– Мы так скучали! Ужасно долгое заточение!

– Без тебя было тоскливо, одиноко…

– Никто не устраивал розыгрышей…

– Никто нас не веселил…

– Я на шута похож? – поднял бровь Локи. Девицы переглянулись, все как одна с глупыми коровьими глазами.

– Ой, ну нет-нет, конечно нет… А почему ты, – тут одна из них провела кончиком тоненького пальца по щеке ётуна, – почему ты нас не замечаешь?

– Я вообще света белого не вижу. И почему вдруг такое внимание ко мне? Мой бесценный старший брат Чудо-Тор не здесь, поищите его по залу… – Локи, через головы девиц, внимательно оглядел зал в поисках места, куда бы можно сгинуть незамеченным и отсидеть там остаток вечера. Ни танцевать, ни вести светские беседы не хотелось.

Нестерпимо хотелось провалиться в Хельхейм.

Заодно и дочь ненароком навестить.

– Что с тобой сегодня? – фрейлины выстроились в ряд перед ним. – Тут столько девушек мечтает, чтобы ты хотя бы взглянул на них, а ты прячешься за колонной, как жрец какой-то!

Сигюн обнаружила в своём углу маленькое счастье – глубокое кресло у стены. Принцесса с наслаждением опустилась на мягкое сиденье, сложила руки на коленях, а после снова оглядела зал и грустно выдохнула – здесь красиво, но ей тут совсем не место. Единственным, кто уделил ей хоть какое-то положительное внимание за то время, что она торчала в зале, это был Тор. Он заулыбался, как дурачок на ярмарке, и помахал ей так усердно, что заехал с локтя в нос Леди Сиф. Предводительнице валькирий это страсть как не понравилось, и последующие полчаса Тор хромал из-за удара ногой в колено. Оказалось, что пинок воина, даже обутого в изящные тоненькие туфельки на ремешках – это всё ещё пинок воина.

Оглянувшись, Сигюн обнаружила совсем рядом своего мужа. На нём беспринципно висли такого вида девушки, что принцессе захотелось отнести свое тело в выгребную яму, выбросить, и больше никогда народу не показывать. Локи смотрел на них с неприкрытой усмешкой и что-то говорил. Леди заглядывали ему в глаза, гладили ее супруга по рукам и хихикали так, будто от силы истеричного смеха их жизнь зависела. Принцесса погрустнела еще больше: куда ей до этих красавиц, которые окружали Локи с самого детства. Не удивительно, что он к ней даже ни разу не подошел: небось, ему даже стыдно за такую жену. Хотя, призадумалась Сигюн, если верить молве, понятия "Локи" и "стыдно" не сочетались, наверное, даже после ящика самого крепкого эля.

Между тем предмет ее размышлений уже придумал себе развлечение на вечер.

– Дамы, вы вообще слышали последние новости? – тут Локи скрестил руки на груди и опустил глаза в пол, – я теперь связан священными узами брака и, – тут Локи приложил руку с демонстративно выпрямленными пальцами ко лбу и театрально молвил, – я храню чистоту наших отношений и верность своей жене!

В зале моментально наступила тишина.

– Дура-а-ак! – раздался из другого конца тихий шепот Тора. Сигюн осела в кресле, когда половина прибывших в Лерад вперилась взглядами в нее, вторая половина уставилась на Локи. Тот стоял с гордо поднятой головой и смотрел в потолок с самым мученическим видом.

– Да он шутит, как всегда! – хлопнул однорукий Тюр уцелевшей ладонью Локи по плечу. Сигюн поразилась фамильярности этого крепко сбитого бородатого воина, не блиставшего красотой, зато, судя по слухам, отличного полководца. Лишь раз Тюр выбрал неверную стратегию и, если можно так сказать, поплатился. Проверять на себе крепость цепей, сдерживающих сына Локи – волка Фенрира и скорость его ответной атаки всё же не стоило.

Локи медленно повернул красивую голову и скользнул ледяным взглядом зеленых глаз по уже слегка пьяненькому Тюру. Тот не замечал, смотрел в толпу придворных, улыбаясь во весь рот, демонстрируя щербатые, плоские, как у быка, зубы.

– Дорогие гости, неужели вы его всерьез воспринимаете? – Тюр отпустил плечо принца и пригладил взъерошенные пшеничные, как у Тора, но коротко остриженные, волосы. – Локи! Посмеялся и будет! Да ты жену видел толком второй день как, и даже не по своей воле! Верность жене – это ж надо! Сигюн побудет здесь пару дней – и вы разойдетесь в разные углы, как корабли в море! Не так ли, народ? Разве не для того, существует Высший Свет Азгарда, чтобы вволю отдохнуть от супруга и насладиться жизнью Богов?! – Тюр принял от подошедшей валькирии полный кубок и вскинул руку с ним вверх, будто произнося тост.

Боги довольно переглянулись, только Фрейя, замявшись, потеребила ниспадающий в ложбинку груди локон да кудрявая новенькая юная блондиночка-фрейлина Фригги, по имени Нанна, испуганно осмотрелась, будто всякое прелюбодеяние казалось ей пыткой, а не удовольствием.

– Не слышит тебя Фригг! – задребезжал старческим хохотом дряхлый придворный скальд Браги. От смеха старик так мелко и противно затрясся, что наверняка упал бы, если бы крошка-жена Идунн в очередной раз не подставила ему своё плечо и не позволила вцепиться в себя узловатыми длинными пальцами. – Фригг бы сейчас выслала тебя из зала куда подальше, а Локи в кои-то веки получил бы хоть одну похвалу. Хоть раз сделал то, что понравится другому – не все же ему подкладывать яд в медовуху!

– Что ж, Браги, готовь кубок – я готов тебе пообещать, что подложу в него яду, как придется случай! – Локи поднял подбородок и повел бровями так, что у некоторых впечатлительных особ дрогнуло в груди. Идунн строго посмотрела на Локи, но тут же испортила осуждающее впечатление, коротко подмигнув принцу. Браги помрачнел, как туча, а гости, покивав и гулом выразив свое неодобрение, разошлись. Сигюн, наконец, решилась убрать руки от покрасневшего, как вишня, лица. Локи на его месте уже не было, видимо, скрылся в толпе.

– Бедняжка! Твой первый выход – и так тебя ославили! Врагу не пожелаешь! – рядом с принцессой, неизвестно каким образом оказалась синеволосая полуётунша Скади. Казалось, с таким ростом сложно скрыться в толпе, однако, выбирая мишень для скандальной светской полемики, Скади могла подкрасться к жертве столь же незаметно, как змея.

– А, да, и вам привет! – Сигюн уставилась в монотонное движение толпы.

– В каком смысле? – вскинулась богиня.

– В смысле, что воспитанные личности для начала здороваются! Или титулы в Азгардском царстве раздаются по уровню невоспитанности? Чем дальше ты от цивилизованного общения, тем круче ты бог? – не поворачивая головы, молвила Сигюн. Куда больше принцессу заинтересовал вопрос: точно ли Скади знает значение слова «ославили»?

– Грустно, наверное, вот так сидеть одной… Давно ты тут? – будто не заметила выпада дама. Сигюн она уже порядком начала раздражать, но, как обычно, привитая вежливость и основы дворцового этикета, не давали послать приставучую деву за пределы понятия "Иггдрасиль".

– Не очень.

– Ну да. Ты слышала, что сейчас заявил твой муж?

– Его слышал весь Азгард, а у меня нет в ушах серных пробок, – деланно спокойным голосом произнесла богиня, поглаживая одну ладонь другой. Кончики пальцев потихоньку начинали искрить.

– Вот уж повезло тебе, – прокатился вздох по толпе асадис, которых за спинкой кресла Сигюн собралось уже с полдюжины. Словно привлеченные пикантным разговором, слетались пустоголовые, но красивые девицы. Перемялась с ноги на ногу Герд – остроносая брюнетка, отличающаяся весьма внушительным бюстом при стройности ног и осиной талии. Ётунское происхождение в ней выдавали глаза: холодные, с пышными ресницами и тяжелыми веками, кожа на которых всегда была иссиня-чёрной. За спиной Скади навострили уши близняшки-сплетницы Глинн и Гна, так поглощенные назревающей ссорой, что не смогли заметить, как сзади их бесстыдно-полупрозрачные струящиеся платья распахнулись, предоставив довольно хмыкающим мужчинам-придворным весьма привлекательный вид.

Тем временем Скади всё продолжала, покачивая кистью руки в воздухе, отчего её бесчисленные браслеты, нанизанные на руку с длинными острыми ногтями, неприятно позвякивали. Они действовали Сигюн на нервы больше голоса их хозяйки.

– Когда у тебя такой муж…

– Какой такой? – перебила Сигюн фрейлину и плавным движением поднялась с кресла, в очередной раз подумав, какая же она маленькая – длинноногие дылды все, как одна, были выше ее по меньшей мере на голову.

– Ну… презираемый всем Азгардом… изгнанный преступник… воплощение позора царского рода, – Скади положила кончик пальца на пухлую нижнюю губу, закрыла глаза и демонстративно вздохнула.

Локи, увидев, что его жену окружила стая коршунов, думал было вмешаться, но, спрятавшись за портьерой, решил выяснить обстановку. Откровенно говоря, его совсем не радовала идея лезть в женские разборки, тем более – в разборки между бывшей любовницей и нынешней женой, но делать что-то надо было. Сигюн, не привыкшая к светской полемике и резким, иногда совершенно негуманным остротам богинь, могла здорово расстроиться от того, что ей могут наговорить. Локи вовсе не нужны были после рассказы о том, что у него, такого остроязыкого, жена не смогла отбиться от той, что выбирала мужа не по делам, а по ступням. Он уже придумал с десяток ехидных фраз, которые должны были отогнать назойливых бабёнок от его жены минимум на неделю, припомнить обнаглевшей Скади, что её прозвище "лыжница" выдано ей совсем не за любовь к зимним видам спорта, и приготовился утешать свою затравленную мышку-жену, как вдруг Сигюн подняла голову и мягко улыбнулась.

– Тепло здесь, не правда ли?

– Что? Ах, да, разумеется, тут же климат регулируется Её Величеством лично! У вас, в Муспельхейме, надо думать, следить за комфортом гостей не принято, – тряхнула Скади синими локонами, сложила руки под подбородком и закатила глаза.

– Ещё одна гадость обо мне или Локи – тепла прибавится. Я тебя до костей согрею, – Сигюн, чуть склонив голову, взглянула в сузившиеся глаза Скади, – в Муспельхейме оскорбления терпеть не принято.

Не добавив ни слова больше, Сигюн сделала зашушукавшимся придворным книксен, а после прищелкнула пальцами обоих рук, вызвав на ладонях по пригоршне весело заполыхавшего пламени. Фрейлины охнули и попятились. Скади, к её чести, осталась на месте. Толстушка-жена Локи сделала шаг ей навстречу, держа пламя прямо на руках и не отводя взгляда от её глаз.

– Что-то ты подзабыла о том, какая он сволочь и ничтожество, когда в свое время бегала за ним как на поводке! А теперь прошу меня простить! – Сигюн кротко тряхнула кистями, избавляясь от огня, и решительно отправилась вон из зала – находиться в этом тошнотворном обществе было куда выше ее сил. Принцесса, путаясь в юбках, еле-еле выбралась к двустворчатым дверям Лерада, как…

– Что-то мне подсказывает, что кого-то взять и сжечь на месте у тебя не хватит ни смелости, ни наглости, – Локи плавно, как кот, выбрался из толпы и, улыбаясь до ушей, церемонно поклонился Сигюн.

– Зря ты обо мне так думаешь. Да и вообще – кому тут интересно, чего я могу, а чего нет! – жена, надувшись, протопала мимо. Локи схватил ее за запястье.

– Ну и куда мы так летим?

– Спать!

– Бежишь с поля битвы?

– Я же победила! – Сигюн гневно вскинула голову, Локи, обведя взглядом зал с улыбкой, способной соблазнить и мертвого, почтительно взял её под руку и повел к центру зала, где кружились в танце несколько пар.

– Пока нет! – Локи отступил от супруги на шаг, поклонился, обнял ее рукой за талию, – для начала, убери с лица этот праведный гнев и улыбнись. Ну, Сигюн, ты же не лимонов наелась… Вот, так гораздо лучше. Теперь дай другую руку!

– Зачем?

– Как зачем? – Локи крепко сжал запястье своей жены, на мгновение зажмурившись, – будем танцевать! Надеюсь, этому тебя успели научить? И учти: наступишь мне на ногу хоть раз – ночью в твоей подушке окажется ядовитая змея!

– У меня уже есть одна ядовитая змея. Я её мужем называю! – однако Сигюн всё же сосредоточилась на шагах. Локи двигался так плавно и естественно, словно начал танцевать раньше, чем ходить.

– Разве так празднуют победу – надуваясь от обиды и топая через весь зал? Всё впечатление испортила!

– Странно праздновать танцем, – оглянулась Сигюн, но Локи, коснувшись подбородка жены прохладными пальцами, вернул её внимание к себе.

– И зря. Это – неуважение к нашим музыкантам. Разве музыка не хороша? Кстати, я и сам могу за себя постоять. Нечего было устраивать этот концерт!

– Мне не понравилось, как она о тебе говорила!

– А какое тебе до этого дело? Не о твоей же персоне она так сказала! – Локи опустился в танце на одно колено, не отпуская руки жены. Сигюн плавными шагами описала круг. Другие придворные, глядя на них, тоже разбивались на пары и принимались кружиться в медленном, ритмичном танце.

– О моём муже. Этого вполне достаточно! – тихо, но резко произнесла Сигюн. Локи даже вздрогнул, но тут же вернул на лицо ухмылку.

– Какая странная жертвенность!

– Я выбрала тебя сама, – Сигюн сделала вид, что задумалась, – так что пойду за тобой, что бы ты ни сотворил.

– А если я решу спрыгнуть с моста?

– Я слышала байку – тебе не впервой.

– Нашла, что припомнить!

– И всё же?

– Допустим.

– Прыгну за тобой. Падать буду в любом случае быстрее тебя – догоню и задушу собственными руками! – Сигюн улыбнулась. Музыка закончилась, и принцесса присела в реверансе.

– Теперь эта выходка куда больше похожа на победу! – Локи поклонился в ответ, – не за что. Это же твой первый бал под новым титулом?

– Это… Это вообще мой первый бал, – развела руками Сигюн. Локи улыбнулся и на сей раз сочувственно коснулся подбородка жены кончиками пальцев – бедняжке снова не повезло.

– Если что, – Локи заговорщицки склонился к уху Сигюн, – мы уже успели прославиться на этом рауте, так что можно смело уходить. Слухи о том, что мы тут были и как именно были, точно дойдут до матушки.

– Супруг принёс благие вести, – Сигюн хихикнула и нежно чмокнула мужа в щёку, вызвав новую волну перешептываний. Принцесса взяла мужа под локоть, следуя к выходу, и поинтересовалась:

– С титулом всё ясно. А что с фамилией?

– Одинс… ой, – Локи задумался, – наверное, Лауфейсон…

– Твоего отца всё-таки так странно звали…

– Лауфея никто никуда не звал. Он сам приходил и всегда не вовремя, – буркнул Локи, проходя в свое крыло замка.

– Не смешно вышло, – Сигюн остановилась перед дверью своей комнаты.

– Как жаль! Пойду плакать!

– Не занимайся этим слишком долго, – принцесса приоткрыла дверь, – через полчаса я ложусь спать, а Хеймдалль сразу же доложит Одину, если тебя не будет рядом, когда я засну!

– Это угроза или очередной сеанс беспокойства? – Локи снял с головы надоевшую диадему и тряхнул осевшей копной волос.

– Всего понемногу. У неё рога что, литые?

– Кто позволит принцу носить корону с полыми частями? – ответил Локи вопросом на вопрос. – Это же просто украшение! – и протянул жене диадему. – Видишь – она лёгкая.

– Всё ясно, – грустно сказала Сигюн, внимательно разглядывая блестящий рогатый аксессуар, – она-то и повредила тебе мозг. Мне говорили, что корона – вещь тяжелая и вредная, особенно для ума.

– Не смешно вышло! Иди уже переодевайся быстрее и ложись – я скоро буду.

– Я буду ждать, – тихо заметила Сигюн.

– Если то, чего ты ждешь с нетерпением – встреча с Богом Подставы, то у меня для тебя плохие новости! – хихикнул Локи и отправился в свою спальню. Богиня грустно вздохнула – и толкнула двери в свою.

* * *

– Надеюсь, ты уже в постели? – спросил Локи, приоткрыв дверь, и тут же вошёл, так и не получив ответа, – не хочу застать тебя в неглиже – кошмары будут сниться и все такое…

– И почему я уверена, что есть на свете вещи и похуже моего тела? – потянулась в кровати Сигюн.

– Тебе удобно в этом спать? – Локи присел на край широкой дубовой кровати под тяжелым бархатным балдахином, поджав босые ноги под себя, – в этой робе можно в боевые походы на Йотунхейм ходить! И спать удобно, и врагов пугать, и не холодно…

– А от тебя пахнет не по-мужски! – пожала плечами Сигюн. В этот раз она решила не заделывать на ночь волосы и по ее плечам рассыпались медные локоны. Локи поймал себя на том, что смотрит, как они переливаются в свете пламени свечей.

– От меня пахнет эфирным маслом цитрусов. Я его часто в ванну добавляю.

– Странная привычка для существа твоего пола!

– А ты знаешь, какого я пола? – Локи положил подбородок на запястья согнутых рук.

– Это что, вопрос с подвохом? – Сигюн подняла одну бровь, – если я засуну тебе руку в штаны, я обнаружу там доказательства твоей принадлежности к…

– Если ты рискнешь ни с того ни с сего засунуть мне руку в штаны, то, скорее всего, ты останешься без руки!

– Я обнаружу там что-то, что мне руку откусит? – Сигюн подняла брови. Локи рассмеялся.

– Нет, хотя я ни за что не могу поручиться. Я же ётун!

– Мне это известно. И что? – девушка расправила складки одеяла.

– У тех, кто населяет наш ледяной мир, НЕТ пола! – Локи повернулся к жене, склонив голову к правому плечу, как мальчишка, – я выбрал мужской облик еще в младенчестве, уже тогда это казалось мне наиболее удобным.

– Поэтому ты такой неискренний? – Сигюн посмотрела мужу в глаза. – Сегодня на балу все были такие важные, надутые… Они-то этим пафосом живут, а ты как будто роль играл!

– Почти так, – Локи нахмурился, – мне нравится то, что я принц, но не более того. Я не могу искренне увлекаться светской беседой – мне скучно. От разговоров о политике и ресурсах меня подташнивает…

– Хотя Один часто обращается к тебе за советом по этому поводу…

– К кому ему обращаться? – Локи развел руками. – К Тору? Не смеши меня – мой брат вообще не по той части! Бальдр любит смотреться в зеркало еще больше, чем я, хотя его, кстати, куда меньше называют "женовидным" и прочими лестными эпитетами. Все эти Сифы, Фрейры и Нави увлечены оружием, а Фригг…

– Не трогай Фригг! – Сигюн угрожающе нахмурилась.

– Она Жена и Мать с большой буквы. Я и не собирался ее трогать!

– Кстати, я до сих пор не видела Бальдра, – погрузилась в воспоминания Сигюн, – две недели почти тут, а он ещё ни разу не показался. Чем он у вас так занят?

– Бальдр? – Локи приподнял одну бровь, а затем закрыл глаза и тряхнул головой, будто ему эта тема была неприятна. – Бальдр занят собой. В зеркало любуется.

–Я эту шутку слышала, – отмахнулась принцесса, – а если оставить эти глупости?

– Девочка моя, это – не глупости, – раздраженно шикнул Локи. Сигюн изо всех сил постаралась не подать вида, что её так сильно удивило изменение выражение лица принца, когда разговор зашел о Бальдре. Будто речь шла о какой-то постыдной тайне, которую все пытались спрятать – так скривились губы и забегали глаза у мужа. – Бальдр и в самом деле смотрит в зеркало. Давай на сём поставим точку! Всеобщим приказом: не трогаем Бальдра.

– И давно тебя так бесит то, что его желания священны, Тора – бесценны, а твои – могут и подождать? – прищурилась Сигюн, каждой клеточкой тела чувствуя, что ступает на опасную дорожку, поведя разговор в этом направлении. Локи, казалось, ещё немного и по-настоящему ощетинится, как взбешенный кот. – Не хочется, чтобы оценили по заслугам?

Сигюн попыталась взять мужа за руку, но тот отдернул её так, будто к ней прикоснулось холодное щупальце спрута.

– Если я не буду хорошо делать то, о чём они меня спрашивают, то они от меня никогда не отвяжутся!

– Мольбам вести себя достойно ты не внимаешь.

– А зачем? Если всё сходит с рук.

– Для ученого мага поведение…, – Сигюн покачала головой и пожевала губами, подбирая нужное слово.

– Кто вообще тебе рассказал, как именно должны выглядеть и вести себя маги? – вздрогнул Локи и тут же злобно прошипел: – Не лезь ко мне, Сигюн! Мне твоё сочувствие не нужно!

– Почему ты не даёшь мне шанса? – Сигюн подняла брови. – Тебе же совсем не с кем поговорить!

– Да провались ты в Хелльхейм, женщина! – Локи вскочил с кровати и начал бешено мерить шагами комнату, как лев клетку. – Каким ты видишь брак? С вечерними посиделками, задушевными разговорами и прочими соплями? Один мечтает о приёмном сыне, который был вечно стоял за спинкой трона у него и законного наследника, шептал на ушко советы и носа оттуда не высовывал, чтобы не дай небо в историю попал хоть отголосок его имени! Тору нужен ласковый и добрый младший брат, который смотрит преданными собачьими глазами и восхищается героизмом! Только дети мои меня радуют – вот уж кто сам по себе так сам по себе! Какого демона я вообще с тобой разговариваю?! – Локи махнул рукой – двери балкона с грохотом распахнулись, жалобно звякнув стёклами. Принц практически выбежал навстречу ночной прохладе. Там он оперся локтями на балюстраду и сделал несколько глубоких вдохов – что-то нервы сдавали сегодня. Или недосып сказывался?

* * *

– Ты закончил кричать? – Сигюн присоединилась к мужу через несколько минут, дав тому остыть. Локи сидел на перилах, глядя на звёзды. Богиня поёжилась – стоять босиком на мраморном полу было далеко не самой разумной идеей.

– Шла бы ты…, – тут принц осекся и усилием, вернул беспечное выражение лица, – спать…

– Уже вот-вот… – девушка опёрлась на перила рядом с мужем. – Звёзды восхитительны…

– Угу, – Локи вздохнул.

– Никак не могу привыкнуть к этому небу…

– Решила поиграть в менестреля?

– Решила рассказать тебе очевидный факт. В Муспельхейме очень редко можно увидеть звездное небо. Почти всегда там висят серные тучи, знаешь, огромные такие, серые, с кирпичным отливом… Они закрывают всё – от края до края. – Сигюн широко провела рукой.

– Тогда, – пожал плечом Локи, – тебе бы понравилось в Йотунхейме. Ну, – принц замялся, – если, конечно, ты прибудешь туда одетая в четыре шубы и ненадолго, а не останешься там жить.

– Там больше звезд? – подняла брови Сигюн.

– Кроме звёзд там очень часто бывает в небе изумрудное сияние. Яркое-яркое и огромное, иногда на половину того, что может глаз увидеть, – снова вздохнул принц, вспомнив неприглядные, холодные горы и долины своей родины, бескрайний Железный Лес, в свете прекрасного сияния выглядевший особенно страшно. Изогнутые стволы в полумраке и зеленом свете казались восставшими скелетами, их ветки тянулись в небо, будто костлявые высохшие руки. – Моя королевская мантия зелёная, как у всех конунгов Йотунхейма именно из-за нашего света. Он освещает по ночам моря льдов, а вокруг него рассыпаются созвездия.

– Вы такие счастливые – часто видите звёзды!

– Здесь, – Локи нахмурился, – считается странным, если кто-то долго смотрит на них. Все так преисполнены собственным величием, что если застанут тебя любующимся небом, или сосредоточившимся на тишине, жди того, что тебе станут смеяться в спину. Так что не очень-то увлекайся этим на людях!

– Я не люблю толпу. А уж азгадская знать мне совсем не понравилась…

– В любом из миров таков высший свет, – ответил Локи. – Привыкай. Ты теперь жена одного из принцев-наследников, так что тебе придется частенько бывать вот на таких балах, пирах, охотах…

– Что-то не хочется. Давай ты снова устроишь какой-нибудь погром, тебя отправят в темницу…

– Ты просто прелесть....

– …а я попрошусь вместе с тобой. У меня будет достойное оправдание для нежелания веселиться, да еще и в глазах всех я буду чистейшим примером верной и любящей жены! Попаду в двух зайцев разом! – Сигюн заулыбалась до ушей. Локи хмыкнул.

– И терпеть твое присутствие сутками в закрытой камере? Теперь я жалею, что почти бессмертный – мне придется долго искать способ покончить с собой!

– Я хочу лечь спать. Пойдем? – девушка робко взяла мужа за руку. Тот её не отдернул и даже позволил её пальцам переплестись со своими. Сигюн на цыпочках прошествовала к расстеленной кровати.

Локи, позволив жене улечься, заглушил свечи и снова уселся в кресло напротив. Уже во второй раз он заметил, что при попытке погасить свечи магией те, что стоят на прикроватном столике, продолжают весело трепыхаться пламенем.

– Я слышала о тебе немного другое, – принцесса расправила манжеты ночного платья. – Это последнее заключение сделало тебя таким неуравновешенным?

– Это мой вынужденный брак, родня и злоупотребление вином и магией сделали меня неуравновешенным. И темница – устал там сидеть, – сказал Локи. Тут он проникновенно посмотрел на жену, – скоро пройдёт.

– Сначала тебе не придают значения. Потом случается катастрофа. Не буду повторять чужих ошибок, – мудро заключила Сигюн и легла на бок так, чтобы было видно выражение лица мужа.

Локи задумчиво потёр тонкими пальцами переносицу.

– Всё-таки ты не сказала – зачем ты так усиленно лезешь на рожон? Этот брак никогда не будет настоящим, могу гарантировать!

– Гарантии Бога Вранья! – пробурчала Сигюн в подушку. – Я не так глупа, как Братство Двергов!

Локи хрюкнул, растеряв весь подавленный настрой, и машинально коснулся кончиком языка уголка верхней губы, где особенно жестко прошлась игла разъяренного гномьего кузнеца и оставила глубокий, неприятный и крепкий стежок.

Так у популярной азгардской поговорки «не верь бастарду, не верь ётуну!» появилась третья часть.

«Не верь колдуну».

– Хочешь сказать, что добьёшься моей любви и нежного обожания?

– Хочу сказать, что упаси меня небо от твоей любви – ты не знаешь меры с врагами. Значит, с возлюбленной у тебя меры не будет никакой! Впрочем, прошел всего день – а ты, видимо, по мне соскучился.

– Вот так поворот! – рассмеялся Локи. – Разумеется, тебе виднее, что творится в моей голове.

– Ты со мной ходишь, беседы во-о-одишь… – Сигюн сладко потянулась. – Надо же, как просто оказалось тебя разговорить.

– Я развлекаюсь, – закатил глаза Локи, – Надо же встряхнуть эту толпу овец…

– И ты знаешь тысячи иных способов, но выбрал меня! – зевнула девушка. – Глаза слипаются… Спокойной ночи, Локи! Полог опустить не забудь!

– Ох, жаль, он не железный… – Локи еще немного посидел, растирая шею и казавшиеся отекшими виски. Когда Сигюн, наконец, провалилась в сон, Локи покинул ее комнату.

Закрыв дверь в своей темной, прохладной спальне, Локи прислонился к створкам спиной. Принц опустил голову и снова медленно кончиками пальцев помассировал голову. Не стоило так срываться при Сигюн. Ни при ком никогда не стоило – ещё ни разу это не пошло на пользу. Но с Сигюн точно надо быть осторожнее.

Со вздохом, Локи отпустил многострадальную голову и проследовал к тяжелой, дубовой кровати под темно-зеленым покрывалом. Ложе принца было куда больше, чем у Сигюн, и гораздо более мягким. На кровати лежало полдюжины пухлых, не менее нежных, чем кошачий бок, подушек. Локи обожал свою кровать за возможность провалиться в неё, как в гнездо из пуха, завернуться в одеяла, обложиться подушками и спать в этом коконе из неги, распахнув все окна. Обычно принц оставлял себе только небольшую щелочку для дыхания или высовывал из-под одеяла свой длинный нос.

Приближаясь к кровати, Локи на ходу стаскивал с себя одежду, изящными взмахами руки отправляя её в гардеробную комнату. Он улегся на кровать полностью обнаженным, закрыл глаза. Локи тяжело вздыхал и кусал и так уже ставшие ярко-алыми губы: Сигюн упрямо не шла у него из головы.

Его не отпускала мысль о том, что в его жене, несмотря на всё её демонстративное сочувствие и попытки разделить тяжкое бремя возникших уз, было что-то неуловимо подставное. Весь её милый, пухлый, уютный, любезный вид упрямо навевал у принца мысли о расписных ширмах, какими обычно прикрывали бардак или треснувшие стены в помещениях. Локи пытался настроиться и считать ауру улыбающейся и открыто смотрящей на него своими серыми глазищами девицы, но ничего не мог понять. Ни во время разговора, ни в танце, ни даже когда она крепко спала и была доступна для любого ментального воздействия. Взгляд будто упирался в кирпичную стену, не показывая ничего подозрительного, хотя внутренний голос и орал дурниной о том, что что-то с ней не так.

«Однако», – подумал Локи, и тут же озабоченность на его лице сменилась непривычно одобрительной улыбкой, – «однако танцевать с ней довольно приятно».

Принц вытянул длинную обнаженную руку перед собой и внимательно посмотрел, как шевелятся пальцы. В полумраке комнаты рука показалась черной, хотя Локи знал, что он бледен почти в синеву.

«А у неё кожа цветом как масло. И светится золотом от свечного пламени. И ладони мягкие. И губы», – пронеслось в голове. Локи, не отдавая себе отчета, провел пальцами одной руки по внутренней стороне кисти другой, пытаясь вспомнить, как это было в танце. Когда Сигюн взяла его за руку. Коснулся щеки, вспоминая легкий, шутливый поцелуй. Ощущение показалось простым и знакомым, но пробирающим до глубины души.

Локи закрыл глаза, перебирая в памяти всё, что мог отнести к касаниям. Это же точно было что-то совсем первобытное, что-то необходимое просто по факту самой сути жизни.

Ставни приоткрытых окон покачались от ветра, зашуршали по полу потревоженные шторы. Струйка прохладного воздуха ворвалась в комнату, коснулась кожи принца. Тот быстро сел от осенившей его мысли, будто ужаленный.

– Дошло, – прошептал Локи, щелчком пальцев зажигая свечу на прикроватном столике и поднеся к ней чуть замерзшую ладонь. Тепло пламени мягко и обволакивающе коснулось его руки, отогревая и расслабляя каждую клеточку в кисти.

Прикосновение к коже Сигюн ощущалось так же.




Глава №3

Неведение




Вопросит и ответит

умный всегда,

коль слыть хочет сведущим;

должен один

знать, а не двое, —

у трех все проведают.

Старшая Эдда. Речи Высокого



Дворец правящего ванахеймского семейства Ноатун содрогался от ударов в стены каменных глыб и бронебойных заклинаний. Стены чертога скрипели, трещали, обрушивались мелкой каменной крошкой в бурлящее море, когда снаряды попадали в цель. Прекрасное здание, сотворенное из чистого, тщательно отшлифованного гранита и прозрачного хрусталя, превращалось в руины.

– Принцесса, – обратился к Фригг капитан дворцовой стражи. Юная девушка, до этого стоявшая в толпе женщин и детей в главном зале, самом укрепленном месте Ноатуна, обернулась и в который раз невольно содрогнулась от того, во что Один и его соратники превращали её подданных и родной дом. Щеку некогда красавца капитана теперь пересекал глубокий, рваный шрам – до самого удлиненного эльфийского уха. Доспехи воина в некоторых местах были пробиты насквозь, из плеча торчал обломок стрелы. Сам капитан всеми силами старался сфокусировать взгляд на прекрасной леди, которую ему было велено защищать до последнего.

Прекрасной леди, чье благородное упрямство и казавшийся невинным и остроумным отказ, стали причинами погрома, смертей и пожарищ в Альвхейме и Ванахейме. Кто же мог знать, что Один и его свита окажутся такими жестокими, фанатичными варварами?

– Вы очень страдаете, капитан? – отбросила Фригг косу, – может, вы позволите вам помочь?

– Сейчас не самое подходящее для этого время, госпожа, – ответил капитан, поморщившись, когда тонкие пальцы принцессы коснулись древка стрелы, – вы всем поможете, если сохраните свою жизнь. Я прошу вас выйти через черный вход в сады.

– Зачем? Стены залы неприступны, – Фригг обвела взглядом толпу придворных дам и притихшую, перепуганную кучку детей, которые уже устали кричать и только молча лили слёзы, когда очередной залп катапульты заставлял дворец с грохотом рассыпаться, – я не могу бросить твой народ. Вернись к своим солдатам, я останусь здесь.

– Принцесса, – опустился капитан на одно колено, скорее от бессилия, чем почтения. Рана в плече будто стягивала всю боль с тела и усталость на себя, постепенно погружая сознание в чёрную пелену, – если послушаете – хоть кого-нибудь спасёте. Вас зовёт дротнинг.

– Что Нертус забыла в саду в такое время? – взвилась Фригг. – Разве она не должна быть с детьми? С мужем?

– Дети в порядке, а конунг дерётся, как разъяренный кит. Миледи, прошу, вас ждут в саду. Идите и быстро! – завершив речь, капитан со стоном поднялся и прошёл на выход из зала, под взглядами растерянных дам. Эльфийки расступались перед ним, перешептывались и сочувственно переглядывались.

Фригг выдохнула, упрямо сжала губы и, воспользовавшись тем, что впервые за этот ужасный, кровавый день на неё никто не смотрел, осторожно пробралась в скрытую дверь за троном. Легким шагом принцесса сбежала по винтовой лестнице и, щелкнув потайным замком, отворила тяжелую, железную дверь в сад.

Фригг вышла из содрогающегося замка и вдохнула полной грудью. Прекрасный сад был совсем не тронут войной, пришедшей в Ванахейм. Морской ветер покачивал благоухающие, крупные цветы, шевелил листву на пышных кронах деревьев, волновал красиво подстриженные кусты и траву. Мирную картину портили грохот да запах дыма, доносившийся даже сюда. Если напрячь воображение, то можно и подумать, что это просто крестьяне, собравшись на шумный праздник, зажгли где-то поблизости слишком большой костёр.

Фригг подобрала юбки и быстро засеменила по дорожке.

Дротнинг Нертус, ванадис Альвхейма и Ванахейма, ждала её на краю обрыва над морем Ванасквиль. Она с любовью осматривала волнующиеся барашки пены, стелющееся разнотравье, среди которого особенно ясно проступали сизые цветы розмарина. Тонкие, белые пальцы Нертус судорожно сжимались в страхе, на мертвенно бледных щеках мерцали дорожки слёз. Однако тот, кто сейчас заглянул бы в её тёмно-серые, цвета грозовых облаков, глаза, прочёл бы в них непоколебимую решительность.

Заслышав шаги, дротнинг обернулась и увидела причину падения Ноатуна. Нертус горько и зло усмехнулась, не стесняясь своих чувств.

– Нертус, – принцесса подбежла и присела в реверансе, даже сейчас не забывая ооб этикете, который она ценила превыше жизней, – зачем ты меня звала? Вернись во дворец! Если воины Одина прорвутся в сад…

– Прорвутся обязательно, – кивнула Нертус и отвернулась к морю, – рано или поздно они это сделают.

– Ты, как и все эти идиотки, полагаешь? что у нас нет шанса отвоевать хотя бы Ванахейм? – фыркнула Фригг. – Твой муж сейчас на передовой, вместе с воинами.

– Мой муж сдаст замок, как только получит от меня сообщение.

– Что?! – ахнула Фригида, прикрыв рот рукой в ужасе. По телу принцессы пробежала крупная дрожь, а ноги подкосились. – Как вы можете?! Вы дадите ворваться в наш дом этим свиньям?!

– Фригга, здесь уже ничего не сделать, – выдохнула Нертус, грустно и певуче, будто отступающая волна отлива прошелестела по прибрежному песку, – только дурак не признает, что Альвхейм и Ванахейм обречены. Нужно сдаться. Мы и так слишком многих потеряли.

– Слабаков и трусов! – топнула ногой и всплеснула руками в мерцающих браслетах Фригг. Её красивое лицо перекосилось от гнева. Нертус зло сощурила глаза, – ничтожных тупиц, не способных удержать нашу честь, во главе с твоим мужем-тряпкой… Ай!

Громкий вскрик и звук пощёчины прервал эту пламенную речь. Нертус встряхнула зазвеневшей от удара ладонью, а Фригг рухнула на колени, горестно расплакавшись и держась за покрасневшую щёку.

– Дура. Надутая гусыня! – сквозь зубы прошипела Нертус, возвышаясь над сестрой. Полы её тёмно-синего платья развевались, хлопая по стройным ногам, вуаль полоскалась на поднявшемся ветру, будто флаг. Руки дротнинг затряслись, и она сжала их в кулаки. – Из-за твоей так называемой чести теперь мой дом разрушен, мой народ сломлен! Мои дети станут заложниками Одина!

– Вам хорошо, – захныкала Фригг и вздрогнула, когда Нертус, в порыве чувств, сплюнула, почти попав на подол платья Фригг, – вы остались бы здесь! А меня хотели продать этому варвару! Меня и мою честь! Ты первая бы стала меня осуждать, если бы я согласилась на эту околесицу, которую он обозвал «сватовством»! Разве не ты и твой муж смеялись вместе со всеми над тем, как этот медведь пытался передо мной расшаркаться?

– Ты стала бы женой конунга-завоевателя. Самой почитаемой женщиной во всех мирах. Супругой прославленного воина. А твой народ был бы цел и признателен до смерти! Теперь Один оставит здесь руины, как в Йотунхейме. Выкачает магию из наших миров. Твоя честь теперь имеет ценность не большую, чем дырявая лодка. – пропустила упрек мимо ушей Нертус.

– У меня есть обязанности. – Фригг поднялась, отряхнув резким движением перепачкавшееся в пыли платье и размазав грязной рукой слезы по лицу.

– У меня они тоже есть, дорогая сестрица, – усмехнулась Нертус, – и я, в отличие от тебя, принимаю со смирением то, что должна сделать.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мы вышли из искр, – ответила Нертус, ещё раз взглянув на море, которое волновалось всё сильнее от поднимающейся бури. Ещё утром ясное небо сейчас почти затянуло тучами, – Гиннунгакап и Иггдрасиль дали нам жизни, и я верну им долг, чтобы спасти мой народ.

– Вскроешь себе вены напоказ? – фыркнула принцесса. Старшая сестра посмотрела на неё со смесью презрения и жалости.

– А ты бы так и сделала, верно? Ведь это у тебя называется понятием о чести? Сберечь своё восхитительное тельце? Ну так послушай внимательно – мне не жалко себя, чтобы спасти наш народ.

– Как же твои дети? А твой муж? Что скажет Ньёрд? – до Фригг медленно доходило, на что же решалась её сестра так долго. Возможно, с тех самых пор, когда Одина, по велению Фригг, вытолкали за порог, предварительно унизив перед всеми. Принцесса хорошо помнила, как рассмеялась воину в лицо в ответ на просьбу её руки. Тогда Ньёрд и Нертус хохотали вместе с ней: этот варвар мог хотя бы поинтересоваться, как выглядит этикет в мире, где он собирался брать себе жену! Выйти замуж за этого разбойника и убийцу казалось страшнее смерти. Ничто так не запятнает честь, как муж, безжалостно убивающий все и вся на своем пути, не способный пощадить женщин и детей.

Ходили слухи, что Один и его соратники были чернокнижниками, что источники магии Йотунхейма и Мидгарда теперь безраздельно принадлежали им.

Настала очередь Ванахейма. Нертус поняла, что смеха им не спустят. Дротнинг не сомневалась: за своё унижение Один не только не оставит камня на камне, но и лишит её светлые, воздушные миры, пропитанные запахами цветов и бескрайнего моря, живительной магии и сил. Этого она допустить не могла.

– Я позвала тебя, чтобы попросить тебя о помощи. Теперь у тебя будет множество возможностей исполнить весь цикл придворного этикета, который ты так любишь, Фригга. – Нертус встала на край обрыва, спиной к бушующей воде. Она в последний раз смотрела на пышно цветущий, ухоженный сад и белокаменную громаду Ноатуна. Видит Великое Небо, как же сильно любила она свой мир и подданных! – Я подарю себя Гиннунгакап, чтобы Ванахейм и Альвхейм оставались под моей защитой. Я войду в источник нашей магии и останусь там, чтобы силы Одина не могли его разрушить.

– А что же делать мне? – охнула Фригг. Нертус горько ухмыльнулась.

– А тебе я советую быть покладистой. И когда тебя понесут в дом Одина – не брыкайся сильно, уронят в грязь – испачкаешься хуже, чем сейчас. Вытри лицо, оно у тебя в пыли.

– Я лучше умру. Ты сама сказала, что лучше умереть. Не делай вид, что ты меня не слышишь, Нертус! Не смей перекладывать всю вину на меня! – гордо вскинула подбородок Фригг. Нертус покачала головой.

– Ты слишком любишь себя, чтобы умереть, сестра. Кроме того, у тебя есть долг. Помни об этом…

– Мой долг сохранить мою честь!

– Заткнись, – устало прервала принцессу Нертус, – заткнись и слушай внимательно. У тебя руки теперь в крови твоих же людей. После того, как Один убил первого защитника Ванахейма, права голоса тут у тебя нет. Сейчас море несёт Ньёрду просьбу сдаться и мольбу Одину о милости. Из-за того, что ты не смогла переступить через свой титул, я не увижу любимого мужа. Не обниму его напоследок. И моих бесценных детей. Ньёрд позаботится о том, чтобы Фрейр и Фрейя были в безопасности.

– Один увезёт меня отсюда, – снова захныкала Фригг, глядя, как сестра раскидывает руки, поднимает бледное лицо к небу и глубоко вдыхает. Они подарили ей вину за разрушенные миры, за смерти сотен мужчин и женщин, а теперь ещё и оставляют её с этими чувствами наедине, – пожалуйста, Нертус, остановись! Не бросай меня!

– Увезёт и поделом. Тебе нечего делать в тех мирах, за которые я отдала своё тело и смертную жизнь. – Нертус открыла глаза, сверкнувшие яркими магическими искрами, прошептала заклинание. Ветер закружился вокруг неё, поднимая подолы одежд. Дротнинг взлетела в воздух, грациозно раскину руки, как ласточка. Фригг всегда заворожено наблюдала, как её старшая сестра колдует, однако сейчас больше всего на свете ей хотелось остановить Нертус.

– Что до тебя, сестрица, так запомни мои слова, – напоследок обратилась к ней дротнинг ванов и альвов. – За твою трусость и себялюбие я тебя проклинаю. Всякий, кто найдёт себе место в твоём бесконечно благородном и царственном сердце, будет проклят вместе с тобой! Он будет любить только себя, он станет центром собственного мира. Он позабудет о долге перед теми, кого обязан будет защищать. Те, кого полюбишь ты, будут любить себя больше всего на свете. Их тщеславие обагрит землю кровью невинных! – дротнинг закрыла покрасневшие от злости и слёз глаза и прошептала, – прими же мою жертву Гиннунгакап, и позволь мне спасти мои земли.

Фригг вскрикнула, как раненая птица, когда сестру подхватил порыв ветра, унёс от обрыва и, с громким плеском, ударил о воды моря Ванасквиля. Тонкое, изломанное тело Нертус скрыли потемневшие волны, и тут же небо посветлело, тучи рассеялись, а гладь моря стала безмятежной.

В сад Ванахейма с победными криками ворвались воины Одина. Фригг сразу узнала их – это были Бури, Вилли и Вё, главные в войске завоевателя миров и его бесконечно преданные слуги. Подхватив сопротивляющуюся и визжащую принцессу, мужчины, злорадно посмеиваясь и отпуская сальные шуточки, понесли её на встречу к будущему мужу.

* * *

– Ну, а дальше-то что? – Сигюн отбросила тонкие косицы назад и, обхватив руками колени, уставилась на Локи. Тот пожал плечами. Локи и сам не понял, как, начавшийся с недружелюбных переглядок, вечер благополучно перешёл сначала в обоюдные высказывания в духе «Погода в Азгарде нынче просто прелесть», а после и вовсе в практически разговор по душам. Локи удивлялся сам себе: обычно его собеседникам требовалась уйма времени со дня знакомства, чтобы Локи им хоть что-то внятно и не увиливая из стороны в сторону о себе рассказал. Сигюн исхитрилась завладеть его вниманием меньше, чем за пару дней настолько, что Локи только и делал, что одергивал себя: как бы не поведать лишнего!

История о том, как они с Фригг сдуру наняли ётунского каменщика-колдуна Брисира и его коня строить стену вокруг Азгарда, а потом не смогли толком расплатиться, лишней для обсуждения не показалась.

– Что дальше? Делать было нечего – надо как-то отвлекать! Я и рванул в лес… Да прекрати ты гоготать, я же еще не закончил!

– Извини-извини! – Сигюн хрюкнула в рукав, – просто такая яркая картинка представляется!

– Да уж, – Локи положил ногу на ногу и подпер рукой подбородок, – я думал, продержать этого дурацкого коня в лесу пару дней – все равно бы Брисир не успел без коня стену в срок закончить. А с опозданием…

– Помню. Опоздает – не видать оплаты и Фрейи в жёны, – закивала Сигюн.

– Именно. Убегался я так, что ноги не держали – несся, как угорелый, а потом… – и тут Локи подавился собственным рассказом и замолчал.

– Что? – Сигюн подергала мужа за тунику, – не тяни! Что дальше?

– Да почему тебе это так интересно меня пытать на эту тему? – Локи исподлобья покосился на Сигюн.

– Потому что я слышала столько вариантов этой истории – а тут рассказ очевидца!

– На второй день вечером я решил, что хорош – поиграл и будет, тем более Свадильфари меня догонять начал. Хватит смеяться! Если бы на тебя несется взмыленный конь с понятными целями, тебе бы не до смеха было!

– Наверное, я была бы в панике, – девушка задумчиво потерла подбородок.

– Нет, тогда я еще не паниковал. – Локи замолчал на несколько секунд, а потом выпалил. – Паниковать я начал, когда понял, что заклинание забыл! – и опустил лицо в ладони.

– К-какое заклинание? – вопрос был задан чисто из вежливости. До Сигюн поразительно быстро дошло, что именно сейчас скажет ее супруг.

Предчувствие ее не обмануло.

– Заклинание обратного превращения. Я. Его. Просто. Забыл. – Локи закрыл ладонью рот и постарался не выдать, как ему стыдно на самом-то деле – для мага его уровня это было грубейшей, непростительной ошибкой. – Я пытался его вспомнить, но у меня как из памяти его стерли! Я не мог принять нормальный облик и оставался КОБЫЛОЙ!

– И что было потом? – Сигюн даже вперед подалась, Локи же все больше наклонялся к собственным коленям.

– Потом конь меня догнал.

Сигюн искренне старалась не смеяться – кто его знает, может, Локи действительно расстроен, хотя зажатые во рту костяшки пальцев ее весомо выдавали. Локи поднял бровки домиком и, сжав губы, грустно посмотрел на Сигюн.

– И-и-и?

Локи посмотрел на нее так, будто впервые увидел. Принцесса физически ощутила, как по позвоночнику прокатывается волна облегчения – муж улыбался.

– Скажи мне, душа моя, ты вообще знаешь, откуда дети берутся?

– Знаю! Я читала! – Сигюн гордо выпрямила голову. Тут уже Локи засмеялся в голос. Богиня покраснела до корней медно-рыжих волос.

– Ч-читала! – фыркнул Локи. – Вот уж блаженны несведущие!

– Откуда бы мне знать наглядно? – надулась жена. – Я же принцесса! Меня держали в неведении, как и положено!

– Но, тем не менее, где-то ты вычитала? – Локи хитро посмотрел на девушку. Та смутилась ещё больше, но взгляда не отвела.

– Потому что я – любознательная. Оставим это – лучше расскажи, чем дело кончилось!

– Пришлось мне провести одиннадцать месяцев в конюшне, ибо в моем обычном обличие вынашивать жеребёнка как-то… Не особо удобно.

– Значит, это правда всё-таки… – Сигюн развалилась на подушках. – Ты умеешь рожать!

– Только сейчас дошло? Я же тебе не так и давно говорил, что у меня два пола. – Локи откинулся назад и упёрся на локти, с улыбкой глядя в полог кровати.

– Вот тебе не здорово, наверное, было! После царских покоев – стойло и овёс…

– Да уж, – хохотнул Локи. – Тор, сволочь, еще и издевался! Представляешь, каждое утро таскал мне сахарок и по животу гладил! Ну не сказочный ли дурак?

Сигюн накрылась одеялом с головой, не в силах сдержать слезы от смеха. Бедняжку трясло, как в припадке.

– Так… – выбралась она изпод кучи ткани спустя несколько минут. – Я снова могу тебя слушать. И что Тор?

– Разбесил меня страшно, и дело кончилось тем, что в один прекрасный день я его лягнул. Знаешь, – Локи проникновенно взглянул на собеседницу, – когда у тебя такие отменные задние ноги, пинать брата – одно удовольствие!

– Во всем стоит находить плюсы! – Сигюн фамильярно хлопнула мужа по плечу. – А потом что?

– А потом я родил коня. Конец истории. – произнес Локи с видом знатока. Жена закусила губу.

– И долго отходил?

– Дня два точно, – Локи потер подбородок, предаваясь воспоминаниям.

– Так мало? – подняла брови Сигюн. Её муж – маг фантастического уровня, если после такой длительной трансформации за два дня восстановился.

– Да мне больше и не дали, – зло фыркнул Локи и поведя взглядом в сторону, явно кого-то в мыслях костеря последними словами, – в первый день пришлось пройтись… Но я ещё… ну....

– Заживал, – подсказала жена. Ётун ухмыльнулся.

– Самое то слово. А на второй день начал с того, что лежал на кровати, смотрел в потолок и думал, как я теперь людям на глаза покажусь! Меня, как принца, не было целых одиннадцать месяцев, а вину за войну с Йотунхеймом всё равно на меня повесили!

– О-о, бедный! – грустно промолвила Сигюн, и тут же испортила момент, снова рассмеявшись до слез. У Локи уже и самого болели щеки от столь частого непривычного усилия улыбки на лице. Как странно – спустя столько лет рассказывать эту историю самому, а не слушать очередной пошленький пересказ, оказалось действительно забавно.

И как можно было быть таким идиотом?

– Неужели тебя никто не навещал?

– Ну, почему? Навещал. И еще как навещал. Один, чтобы сказать мне, что близко меня, идиота ослоухого, теперь к трону не подпустит. Фригг, чтобы спросить о моем самочувствии и дать мне очередное зелье. "Друзья", которые у меня тогда вроде как были, чтобы посмеяться надо мной и дать дельных советов, мол, государственные проблемы не решаются сами собой, сношаешься ты с конями или нет…

– Грустно вообще-то, – Сигюн нахмурилась.

– Нет, на это мне было плевать. Хуже всего было, когда Тор приходил и рассказывал мне, какой я молодец, спас Азгард… "Брат!" – скорчив рожу, передразнил Локи бас Тора, – "Да об этом легенды сложат!" Если бы он знал, как окажется прав! Такая занимательная история…

– Ага. О Прекрасном Принце под белым конём! – Сигюн плюхнулась на кровать, корчась от смеха. Тут уже и Локи понял, что локти его не держат, и упал рядом с женой, захлёбываясь и хохоча до колик.

– А всё-таки? – спросил Локи, просмеявшись и, подперев голову ладонью, повернулся к жене, – Что же ты там читала?

– Ну-у, – Сигюн замялась и потеребила угол одеяла,– если смотреть на процесс с физической стороны…

– Ну-у-у, – поднял брови в ответ Локи. – И где же ты ухитрилась найти эту книгу?

– В закрытой секции библиотеки отца, – еле слышно пробубнила девушка, покраснев до корней волос.

– У вас в библиотеке есть закрытая секция? – искренне изумился Локи. Вот уж чего не делал Один – так это не ставил палок в колёса в получении знаний из книг – лишь бы дети не лезли к нему самому с вопросами.

– Есть. Когда мои родители узнали от служанки, что я читаю все книги подряд, то решили некоторые запереть, чтобы я… не узнала то, что не полагается знать дочери царя раньше времени.

– Скажем, информацию о процессе получения детей, ага! Принцессам размножаться не положено, – улыбнулся Локи. – И никак кроме книг ты с этим, хочешь сказать, не сталкивалась? Не обсуждала с подругами? Не слышала намеков, хотя… – Локи внимательно осмотрел жену с ног до головы, – уж кто-кто, а ты – вряд ли…

– Ты тактичен, как топор!

– Ты мне не ответила!

Сигюн посмотрела в потолок.

– Я…, я однажды застукала свою служанку с командиром личной гвардии отца… Хотя, не важно всё это!

Девушка попыталась отвернуться, но муж крепко удержал ее за руку.

– Мы вроде как женаты. Мне хотелось бы знать, насколько ты осведомлена в вопросе.

– Да зачем это тебе? Ты не собирался со мной ложиться! – спросила Сигюн.

– А просто так! – Локи закинул руки за голову и устроился на подушках поудобнее. – Будет, о чем поговорить!

– Есть тысяча других тем!

– А мне нравится эта!

– Развратник злоехидный!

– Как будто это что-то плохое! Итак, принцесса, мы подсматриваем за своими слугами, не так ли? – Локи хитро прищурился и покосился на жену с самым проницательным видом. – Это и есть то, что доставляет тебе удовольствие?

– Я не подсматривала! – оскорбилась Сигюн до глубины души и тряхнула косами. – Я просто гуляла по двору и услышала…м-м-м… шум. Потом просто заглянула за угол конюшни, а там были они и…

– Понятно, – Локи закрыл глаза, представляя себе искреннее удивление на лице юной всеми оберегаемой девственницы, когда она увидела подобную картину: округлившиеся глаза, покрасневшие щеки, приоткрытые губы… – И что?

– Я особенно ничего и не видела, нечего тут делать из меня развратницу! – Огрызнулась Сигюн. – Она ну… стояла в таком положении, что было не понятно – обнимаются они или он её душит! А еще она… она… – тут на лице Сигюн появилось искренне замешательство. – Она, вроде, кричала… Я, конечно, успела прочитать, что это…что-то вроде проникновения, но неужели это так мучительно? Что он такого мог с ней делать…

– Он ее пытал, – с серьезным лицом ответил Локи. – А потом она, как ни в чём ни бывало, отряхнула юбки…

– Нет юбок в Муспельхейме, – буркнула Сигюн, отведя глаза.

– Ещё и юбок нет! А я после этого – развратник. Ай, женщина! Зачем так больно локтем?! Хорошо, отряхнула… в чём вы там ходите? Впрочем, какая, разница… Так вот: она просто встала и пошла. И всё это определенно после нестерпимых мучений. Наверняка, у нее была улыбка до ушей. Гримаса боли именно так и выглядит, не сомневайся!

– Зачем ты издеваешься? – спросила принцесса.

– Я не издеваюсь, на самом деле. Ты никому больше об этом не говорила?

– Разумеется, нет! – нахмурила брови Сигюн. – Служанку выкинули бы из дворцовой прислуги, а капитана четвертовали или сожгли заживо! Но я её спросила потом.

– И?

– Сначала умоляла меня никому не говорить, а когда я стала её расспрашивать, сказала, что не пристало принцессе слушать о таких вещах от слуг. И что мне об этом должен рассказать муж. А до свадьбы мне стоит быть в неведении и хранить чистоту мыслей.

– Плохо же придется твоему мужу!

– Ты – мой муж!

– Так плохо быть мной! – заключил Локи. – А мать тебе разве ничего не говорила? Ты же выходила замуж! Разве вам не устраивают перед свадьбой "вечер напутствий" или что-то вроде этого?

– Да какая там свадьба?! Меня похлопали по плечу, велели "держаться", быть сильной, не посрамить род и весь Муспельхейм в целом, и швырнули в Радужный мост! На другом конце меня встретил Один – вот и вся церемония!

– И это правда всё? – усомнился Локи. Всякого он повидал, но чтобы знатная мамаша в Девяти Мирах, отправляя свою дочь в династический брак, не испортила перед отъездом настроение на целую жизнь – такого не бывало. Принц потянулся было за стоящим на прикроватном столике кубком с водой, как вдруг услышал за завешенным шторами окном шелест крыльев и цоканье вороновых когтей по карнизу. Похоже, Один сдержал своё обещание и впрямь следил за тем, чтобы вечера у Локи и Сигюн были переполнены взаимодействием.

– А вообще – говорила, – насупилась Сигюн, вспомнив ледяное выражение лица своей матери-драконши. Локи вновь обратил внимание к жене и удовлетворенно прищелкнул пальцами, всем видом показывая: «Я же говорил!», – сказала что удовольствие от этого получишь только ты, а мне, что бы я не чувствовала, надо сосредоточиться на молитве к Великому Небу.

– На чём?! – Локи так и сел. Каким же ужасным надо быть любовником, чтобы твоя партнёрша смогла сосредоточиться на молитве?!

– Мама сказала, что всегда так делает. А еще добавила, что мне придется это делать достаточно часто, потому что мужчины – грязные животные и только они этим наслаждаются. Если это нравится деве – значит она… мама назвала это "низкого пошиба дева". А вот служанка недовольной не выглядела. Так что поводов для головной боли, как ты понимаешь, предостаточно! – заключила Сигюн. – Потом я всё ждала, когда же у неё вырастет живот, но он всё не рос, и вообще никакого ребенка не было, значит, они вообще время впустую тратили – жаль их, они, видимо, так старались получить малыша – я часто не могла её дозваться ....

– Б..б…б.б…ха-ха-ха-ха-ха-ха! – Локи затрясся от смеха, надул щёки, попытался взять себя в руки, ущипнул себя за запястье, но всё равно не мог себя пересилить и ржал только громче. Сигюн же кисла на глазах.

– Значит, так! – Локи сел на кровати, уставившись на жену. – Я сделаю вид, что поверил в твою неосведомленность и сейчас попробую устранить.

– Сделаю вид, что поверил? – тихо переспросила Сигюн, а Локи прижал палец к её губам, глазами показал в сторону окна и пальцем другой руки тихонько постучал по уху. Сигюн напрягла слух и тоже весьма явственно различила за шторой шелест крыльев и скрежет когтей по металлу. Принцесса удивленно подняла брови, а Локи, как ни в чём не бывало, продолжил говорить:

– Во-первых, – Локи для наглядности даже палец загнул, – от этого не всегда бывают дети. Скажу больше – чаще всего занимаются этим не для получения потомства, а для собственного удовольствия – но это уже во-вторых, – и снова загнул палец, – в-третьих – это нравится не только мужчинам, но и женщинам, и нет ничего постыдного в том, что у тебя есть вкус к жизни. Ты же любишь вкусную еду!

– Ну… да… – Сигюн изо всех сил старалась не менять тон и не коситься в сторону окна, где Хугин, или Мунин, а может, оба сразу, старательно впитывали каждое услышанное слово.

– А массаж?

– А кто его не любит!

– Это почти то же самое!

– Нет, не то же самое! – вскинулась Сигюн. – Одно дело, когда тебя гладят руками и совсем другое – когда в тебя какую-то нелепую конечность запихивают! Кроме того, от массажа только приятно, а … это… должно быть действительно больно!

– М-да-а-а-а… "Нелепая конечность"… – Локи подпер щеку рукой. – А я вот его своим достоинством называл… Потрясающе! Раз я – ётун, значит надо подложить мне глыбу льда в кровать… Девочка моя! – Локи осторожно взял жену за подбородок и, собрав всю свою проникновенность и способность сочувствовать – набралось меньше, чем на кулак, молвил, – у тебя абсолютный иммунитет – от силы помучаешься минуты две! И если тебе, – тут Локи уже и сам смутился, – попадется хороший партнёр, то тебе всё понравится. Учитывая твой нрав – скорее всего даже очень.

За окном снова заскрежетали когти, хлопнули крылья, поднимая тело птицы вверх. Видимо, Один решил, что услышанного на сегодня хватит и велел пернатому шпиону возвращаться. Локи и Сигюн переглянулись и рассмеялись с облегчением. Напряжение спало, как туманная пелена под лучами солнца. Сигюн смотрела на заулыбавшегося мужа и всё же решилась спросить, воспользовавшись слабиной:

– Попадется хороший партнер? А разве это будешь не ты?

– А почему бы вдруг я? – Локи снова лег. – Это не от меня зависит.

– У тебя когда-нибудь были девственницы? – напрямую спросила жена.

– Нет. Ни одной. Я понятия не имею, что с тобой делать. – Локи вздохнул.

– Но я же твоя жена, – тихо прошептала богиня. – Когда-нибудь все-таки случится.

– Если я захочу это сделать, я серьезно подготовлюсь, обещаю.

– Подготовишься?

– Ну да, – бог зевнул, – возьму с тебя пример – почитаю что-нибудь!

– Зараза! – ткнула Сигюн кулаком в бок мужа, – я теперь совсем не усну! Ни в одном глазу сна нет!

– Хочешь сонное заклятье? Быстро вырубишься… – Локи вплел пальцы одной руки в разметавшиеся по подушке кудри и блаженно закрыл глаза. Сигюн невольно залюбовалась пушистыми ресницами, лежащими на щеках, порозовевшими от смеха скулами и длинными тёмными локонами. Локи вытянулся на постели на всю длину своего худощавого тела, даже не подозревая, каким красивым он сейчас казался принцессе. Сигюн снова покраснела и робко коснулась упавшей на лоб пряди.

– М-м-м? – Локи открыл один глаз и посмотрел на жену. Та тут же отдернула руку.

– Я не сказал, что это было лишним. Можешь продолжать. Ётуны, вопреки разным слухам, не кусаются.

– Ах, посмотрите на него! Дозволил! Вот оно высочайшее разрешение! – Сигюн натянула одеяло и повернулась к мужу спиной.

– Ты засыпаешь? – спросил Локи через несколько минут звенящей тишины, нарушаемой только их дыханием и шелестом постели.

– Я честно пытаюсь. А твоё высочество может отправиться на балкон и… в общем, твоё высочество может сгинуть с глаз моих!

– Если ты вздумала злиться или обижаться – это очень глупо с твоей стороны! – предупредил Локи. – Лично я только порадуюсь. Смогу спокойно читать, пока ты засыпаешь, и не надо будет отвлекаться на разговоры и вообще…

– То есть, твоя воля – ты бы сидел, занимался своими делами и не обращал бы на меня внимания? – повернулась к супругу богиня.

– Да! – честно ответил Локи. Но, заметив, как потускнел взгляд Сигюн, добавил, – но мне в какой-то степени даже нравится разговаривать с тобой. Что у меня есть, кроме моих историй? Я не любимец Гиннунгакап, оно мне не дарит подарков.

– Судя по сегодняшнему рассказу, ты получил от Брисира и коня Свадильфари как минимум один подарок – возможность ощутить себя скаковой кобылой.

– Обычно те, кто так шутят, Сигюн, – Локи вытянул руку вперёд, сложив пальцы так, будто держался за какую-то палку. В руке принца, сверкнув искрой, пробежавшей от основания до острия, появилось странное оружие. Длинный клинок меча, соединенный со странным черным древком – в точности такой же длины, как лезвие, – те, кто так шутят, не могут отвертеться от второго их подарка. Говорят, Брисир сам его выковал, но, по-моему, это враньё. Клинок сильно старше.

– Это – тот самый посох Брисира? – Сигюн села, выпрямившись, и осторожно коснулась подушечкой пальца острия странного оружия. Сталь рубящей части засветилась голубыми искрами и ощутимо загудела, вызвав у мага неприятный зуд от ладони до плеча. Артефакту из мира льдов не нравилось присутствие потомка пламенного конунга.

Принцесса, наклоняя голову, внимательно осмотрела оружие от острия до конца древка: удивительная вещь! Никогда ещё Сигюн не видела ничего подобного, хотя о легендарном посохе Брисира была наслышана. Древко было слишком коротким и тонким для копья, но слишком длинным и толстым для стрелы. И кто догадался так варварски прикрепить к основанию самый обычный клинок, как от меча? Что делать в бою с такой штукой? Крутить? Кидать?

– Тор принёс его Одину сразу после того, как Брисир пал под ударом его молота. Но у отца уже был Гуннгнир. Наш конунг решил, что ему не нужно ещё одно магическое оружие, да ещё такой грубой работы. И велел отдать его мне. – Локи поднял посох и любовно погладил его второй рукой. Словно дурачащийся с деревянным мечом юный паж, Локи выбросил руку вперед, направив оружие на воображаемого противника,– а я с ним свыкся сразу же. Будто для меня сделан…

Принц перехватил красивым жестом черное гладкое древко, повернул кистью так, чтобы лезвие описало круг, а после вытянул руку, положив посох на подушечки двух пальцев, раскрыв ладонь. Ётунхемский артефакт, по праву считавшийся одним из самых опасных в Девяти Мирах и лишенный имени за прегрешения предыдущего и нынешнего владельцев, несколько раз качнувшись, замер. – Баланс выверен идеально. Гуннгнир, конечно, более покладист, но эта прелесть по большей части слушается меня, как третья рука.

При этих словах посох отозвался тёплыми волнами, дошедшими даже до Сигюн, и сверкнул, на сей раз, радужной искрой внутри кристалла на рукояти. Локи закрыл глаза и, повернув рукой, заставил своё оружие вновь раствориться в воздухе.

– Он так мощно направляет магию, что скажу, не стесняясь: я мог бы сдвинуть им луну с её пути.

– Делишься планами на ближайшее будущее? – принцесса вернулась в удобное положение на подушках.

– Я с тобой и так сегодня много чем поделился, – Локи щёлкнул пальцами, и свечи в люстре под потолком погасли. – Ты можешь собой гордиться.

– Скорее, это повод утопиться! – Сигюн закрыла глаза, верно истолковав сигнал и решительно вознамерившись заснуть. – Ты – злобная, завистливая, эгоистичная сволочь, и вот – я ухитрилась стать для тебя "интересным собеседником". До чего же низко я пала!

– Думай так, как тебе нравится! – обезоруживающе развел руками Локи и поднялся с кровати. Сигюн снова отвернулась, буркнув что-то себе под нос, вне всякого сомнения, гадостное. Локи подленько хихикнул, и, прошептав жене на ухо "Сладких снов!", подоткнул одеяло под её плечами и опустил тяжёлый полог кровати.

* * *

Богиня молодости Идунн уже собиралась было уютно устроиться в постели в своём шёлковом шатре рядом с пылающим переносным очагом, когда вдруг влетел Хугин. Такой поздний прилет ворона мог означать только одно – её вызывал Один. Идунн быстрым движением пригладила и так прямые, ровно обрезанные у самых плеч, каштановые волосы, набросила поверх длинной ночной рубашки тёплую и мягкую накидку. После положила в ярко-алые угли несколько листьев шалфея и лимонной мяты в маленький, круглый переносной очаг, чтобы наполнить их с Браги уютный мир домашним ароматом. Забрала у мужа, опять старчески уснувшего рядом в кресле, его лютню. Стараясь не колыхать звенящие амулеты, свисающие с потолка и обрамлявшие вход, прокралась мимо тлеющего очага и аккуратно положила лютню на один из больших кованых сундуков с утварью. Босиком на цыпочках вышла из шатра и плотно задвинула тканевые шторки, защищая покой супруга от ночного ветра и насекомых, без конца налетающих на свет.

Маленькая богиня пробежала по выложенной гравием дорожке, стараясь перемещаться как можно более быстро и бесшумно. В последнее время Один всё чаще вызывал её к себе и просил молодильных яблок больше, чем обычно. И всегда после захода солнца.

Каждый раз, срывая в потёмках плотные, наливные плоды, будто воровка, и пряча их в глубоких карманах ночного одеяния, Идунн начинала беспокоиться: почему коннунгу нужно так много яблок? Почему он всегда зовёт её среди ночи, после того, как прогорит закат, а Браги уснёт, будто околдованный ночным туманом? Почему Один хочет скрыться? Верховный бог никогда не делал тайны из своей потребности в сохранить силы в теле, и другие придворные следовали его примеру. Что с того, что теперь яблок нужно больше? Разве кому-то и интересна растущая немощность?

Или же Один стал тратить больше сил на что-то? От этих мыслей крошка Идунн ёжилась, нутром чуя что-то недоброе, будто к ней кто-то подкрадывался. Она испуганно, как мышка, оборачивалась, но не встречала взглядом ничего, кроме дружелюбно покачивающих ветвями родных деревьев. Вокруг стрекотали цикады, из пруда неподалеку был слышен плеск воды, да кваканье лягушек. Тихая, мирная картина, ночной сад, переполненный магией изнутри, и его маленькая хозяйка, без которой каждая травинка здесь потеряла бы душу.

Сорвав несколько яблок и надежно их упрятав, богиня пробежала к скрытой между кустами потайной калитке. Дева потерла нужную руну на ручке, потянула на себя дверь, магически открывшуюся сразу в кухню Вальхаллы – относительно новое колдовство Одина, позволяющее переходить из сада сразу во дворец, не пересекая Гласир – рощу, заполненную осинами и памятниками боевой славы. Хотя первое время Идунн вздрагивала, видя кухню вместо голубого неба и подстриженного газона. Она несколько раз то открывала, то затворяла калитку, обнаруживая то очаги, то листву, до тех пор, пока не прибежал волк конунга Фреки и чуть не испортил ей зубами подол ночного платья, поторапливая.

Большая комната с несколькими очагами, была безлюдна и темна. Только поблескивали натертые и развешенные по стенам сковородки да большие котлы в очаге. На Идунн пахнуло запахами остывающей еды: королевский повар Андхримнир давно закончил работу и отправился на заслуженный отдых, а вот она, Идунн, крадётся, как преступница, среди ночи, чтобы принести конунгу еды, пусть и волшебной.

Разве это справедливо?

Один велел ей держаться подальше от посторонних глаз и никому не рассказывать, что зовёт её поздними вечерами. Это было очень трудно, так как не один конунг не спал ночами в Вальхалле. Идунн без конца приходилось прятаться в полутёмных коридорах и за шторами, чтобы не попасться на глаза эйнхериям, не столкнуться с каким-нибудь полуночником-придворным и не оказаться в совсем уж неловкой ситуации, спугнув какую-нибудь бесстыдно прелюбодействующую парочку, уединившуюся от посторонних глаз в потайном алькове или за колонной.

Особенно страшно было встретиться с Локи. Идунн, после нескольких прямых взглядов, лишилась желания расспрашивать конунга о внезапно возросшей потребности в источниках силы и молодости, но вот принц не успокоился бы, пока не докопался до правды. Соврать ему она бы точно не смогла: ей слишком нравилось, что этот нелюдимый злыдень считал её другом. Богине совсем не хотелось бы потерять возможность довериться Локи, несмотря на бесконечные предостережения мужа.

Впрочем, к счастью Идунн, по ночам Локи предпочитал трудиться в башне, а с недавних пор и вовсе пропадал. Богиня думала, что это как-то связано с его вынужденной женитьбой. Идунн было почти стыдно: она так погрузилась в уход за своим садом, что совсем забыла про Локи, который, к слову, однажды не побоялся порицаний и спас её честь, подставив под удар свою.

Впрочем, у Локи и оставшейся части Азгарда понятия о чести сильно разнились.

«Навещу его. Мы не виделись уже сто лет!» – в очередной раз думала Идунн, пробегая по коридорам, шлёпая испачканными босыми ногами по мраморным плитам. От её быстрого движения на стенах колыхались фонари, заставляя резную мебель и лепнину на стенах отбрасывать беспокойные, причудливые тени. Полы накидки легонько хлопали по щиколоткам от каждого шага.

На королевском этаже эйнхерии сказали Идунн, что Один в своём кабинете. Богиня поблагодарила стражников и легкими шагами устремилась наверх по винтовой лестнице, слегка приподняв тяжело нагруженные яблоками подолы одеяния. Её шаги гулко отдавались в потемках коридора, когда босые ноги соприкасались с прохладными и твердыми ступенями. У тяжелых двойных дверей в кабинет Идунн немного отдышалась. Она не успела постучать, как створки приветственно распахнулись. Идунн осветило льющимся из кабинета светом, заставив её глаза, уже успевшие привыкнуть к полумраку, сощуриться. Идунн в два шага пересекла порог и привычно присела в полупоклоне, прежде чем выложить яблоки в чашу на столе Одина.

Обычно в это время конунг был погружен в чтение свитка, толстой книги или изучение очередного письма. Он коротко кивал Идунн, не переводя на неё взгляд здорового глаза, и жестом указывал богине отправляться тем же путём, каким пришла. За всё время, что Один вызывал её в неурочные часы, Идунн не видела никого в башне конунга – свою увеличившуюся потребность в яблоках Один, видимо, предпочитал скрывать.

Оказалось, не от всех.

Подняв глаза, Идунн увидела, что сегодня Один коротал вечер не в одиночестве. В кресле напротив стола удобно, несмотря обычные для её положения, доспехи, расположилась валькирия. Вальяжно положив одну длинную, удивительно ровную ногу на другую, она откинулась в кресло и ленивым взглядом просматривала длинный свиток, лежавший у неё на коленях. Конец свитка, шелестя, мирно покачивался, в такт движениям ноги. Начало трактата гостья крепко зажала в одной руке. Пальцами другой она поглаживала вычурный бокал в виде черепа. Судя по склонившемуся почти через весь стол ВсеОтцу и недовольному взгляду, которым валькирия одарила Идунн, та прервала весьма оживленную беседу. Не желая ни становиться ненужным свидетелем, ни вызывать недовольство, Идунн в два приема выложила яблоки в подготовленную чашу и, коротко кивнув Одину на прощание, выбежала из кабинета и закрыла за собой створки дверей. Потерев глаза, чтобы снова привыкли к полумраку, Идунн спустилась по ступенькам, отгоняя из головы подозрительные вопросы о присутствии валькирии у Одина среди ночи и доверии ей тайны о том, что яблок теперь нужно больше.

«Это вовсе не моё дело!» – решила Идунн, выйдя в жилой коридор королевского крыла и помахав эйнхериям, показывая, что уходит. ВсеОтец представлял собой образец кристальной верности жене, и сама мысль об этом была кощунственной. Идунн вспомнила, кем именно была та девушка: кажется, она станет следующей предводительницей валькирий после того, как Сиф выйдет замуж за Тора. Её звали вроде бы Брунгильда… А может, и Кримхильда… Идунн, несмотря на свой кроткий нрав и доброжелательность, казалось, ко всем на свете живым существам, совершенно не жаловала валькирий. Локи был прав на счет них – в большинстве своём заносчивые, наглые и частенько злоупотреблявшие своим положением элитных воинов. К тому же Идунн откровенно претила такая зацикленность на себе, коя у валькирий была в большом почёте.

Нечего даже минуты размышлений уделять этому! Скорее всего, Один просто обсуждал с ней новую стратегию. Оставалось только надеяться, что все эти усиленные поедания яблок и ночные беседы не приведут к новой войне с итак истерзанными мирами!

* * *

– М-м-м-м-ф-ф-ф… – потянулся Браги, скрипнув суставами и несколько раз со стариковским чмоканьем открыв и закрыв морщинистый рот. В это время Идунн как раз, вернувшись, снимала накидку одной рукой, стоя босыми ногами в тазу с золотыми ручками. Другой рукой девушка держала на весу подол расшитой цветами и листьями ночнушки. От воды поднимался ароматный пар. Жена опять добавила какие-то травяные настойки в воду и теперь, с наслаждением перебирала маленькими розовыми пальцами ног по дну таза. Её острый носик был поднят, губы растянула улыбка, а на по-детски опушенных персиковых щеках появились ямочки. Идунн несколько раз подпрыгнула, отчего вода мягко плеснула и даже немного вылилась на ковёр, устилавший шатёр изнутри. Низкорослая, крепенькая, как молодая яблоня, богиня рассмеялась, в воздухе будто зазвенели колокольчики.

– А ну не балуйся! – погрозил бог поэзии длинным шишковатым пальцем, и тут же испортил строгость нагоняя, улыбнувшись в длинную клочкастую бороду. Идунн лёгкой ланью выпрыгнула из таза и, счастливо хихикая, привычным жестом забралась на колени к своему супругу, упрятав округлое, наивное личико на его костлявой груди. Браги погладил возлюбленную по волосам и покрепче обхватил сухой рукой за плечи. – Куда ты опять выбегала среди ночи, моя канарейка?

– А-а, да.. Ну… – Идунн, не привыкшая к вранью, густо покраснела.

– По нужде что ли? – крякнул Браги. Идунн, шмыгнув носом, несколько раз кивнула, опустив глаза вниз.



* * *

Огромное, бугрящееся мышцами, темно-серое чудовище из Центрового Мира тыкало Бога Вранья кулаком в плечо и глупо хохотало.

– Уйди! – отмахивался Локи. Махи получались вялые, мышцы подчинялись с трудом, будто кто-то опустил его под воду.

– Гы-гы-гы! Ло-о-о-о-ки!

– А ну отвали, ты, нечисть! – Локи наугад махнул ногой и запутался в полах своего плаща. Монстр взял принца за тонкокостное предплечье и потряс.

– Лооооки! Вставай, Локи!

– Да куда вставать?! Пошел прочь! Сги-и-инь! – вот теперь и язык заплетаться начал. Бог злился, махал руками, но только больше запутывался. Тут чудовище положило свою толстую мягкую ладонь Локи на лицо. Тут даже поперхнулся негодованием от такой наглости и…

Глаза еле открылись. Сквозь щель между толстыми зелеными шторами просачивался утренний свет. На лицо упала пухлая подушка, ноги намертво закрутились в одеяле.

Над головой стояла Сигюн и улыбалась так широко, что, казалось, ещё немного, и голова девушки будет просто поделена на две половины одной силой улыбки. В ногах сидел Тор и тряс Локи за плечо.

– Доброе утро, муж мой!

– О, Гиннунгагап! – Локи взвыл и натянул одеяло на голову.

– Не угадал, это – я! – заулыбался Тор и сдернул одеяло с брата. Тот успел отвоевать край и, бурча, завернулся обратно, – вставай, ленивая задница! Нам пора!

– Это тебе пора, Тор! Давно пора провалиться в Хельхейм! И жену мою с собой захвати!

– Я-то что сделать успела?! – Сигюн скрестила руки на груди и надулась.

– Родиться! – Локи потер глаза. Сон упорно не хотел отходить, и перед глазами всё ещё стояла кривозубая улыбка серого чудища. Он перевел взгляд на жену: сегодня она оставила волосы распущенными, надев на голову только плетеную ленту. На Сигюн красовалось белое шелковое платье с глубоким, расшитым бисером, вырезом, красиво подчеркивавшим округлые плечи и полную упругую грудь.

– Брат! Вставай! – Тор небрежно ухватил Локи за колено. Наверняка останутся синяки.

Локи закрыл глаза и, перевернувшись на спинку, мученически сложил руки. Теперь его сознанием завладела грудь жены. Такие неожиданно притягательные полушария…

– Ты же обещал сходить со мной на охоту! – совершенно не по статусу почти ноющим голосом протянул Тор. – Вставай!

– Встал, – коротко ответил Локи, не открывая глаз. Тор бесцеремонно заглянул под одеяло и заключил.

– Нет, так не пойдет! Ты ВЕСЬ вставай! – Локи резко сел и закрыл подушкой промежность, чувствуя, как у него покраснели скулы. Сигюн деликатно отвернулась и нервно захихикала.

– Тор! – Локи взял себя в руки и резко выдохнул. – Ты – варвар! Тупое неразумное животное! Тут же моя жена!

– И что? Надо думать, ей известно, что у тебя… – начал Тор.

– Нет, я не считаю… – медленно повернулась Сигюн и тут же замолчала, приложив руки ко рту. Локи сбросил остатки сна и поднял брови.

– Сигюн! Эй, что не так? – Тор пощелкал пальцами у девушки перед лицом. Та хрюкнула и зажмурилась. Теперь уже и Локи начал беспокоиться. Он осторожно подполз к краю кровати и тут Сигюн согнулась почти напополам и, сдавленно хрюкая, затряслась.

– Ну вот! У нее поехала крыша! А я предупреждал – нечего рваться за тебя замуж!

– Это ты ее довёл, дикарь! Сигюн! Не стоит быть такой впечатлительной! Это просто утро!

– Да причем тут, – Сигюн отняла руки от покрасневшего лица и рассмеялась запрокинув голову. Братья недоуменно переглянулись. – Причем тут твой...... а-ха-ха-ха! Нет, я не могу! – Сигюн подбежала к кровати, схватила Локи за щеки и восторженно прошептала. – Ты такое солнышко! Такая прелесть сегодня! – И чмокнула мужа в нос. Локи застыл с открытым ртом. Сигюн села и, сложив руки на груди, произнесла самым сладким голосом:

– Почему ты мне не рассказывал, что ты такой кудрявый на самом деле?! Какая милашка!

Тут до Локи наконец-то дошел смысл: волосы, до этого державшиеся в порядке, за ночь потеряли всякий контроль и завились в бараньи кудряшки, которые принц каждое утро безжалостно атаковал мокрым гребнем и непристойными ругательствами. Голова Локи по утрам и впрямь походила на солнце – при условии, что лучи завивались в плотные спиральки. Локи схватился руками за голову.

– Прекрати этот кошачий концерт! Ты же меня уже столько времени будишь – что, раньше не заметила?!

– Ты же лежал! – Жена дернула за ближайшую непоседливую пружинку. – У тебя волосы были прижаты головой и подушками! Ой, ну оставь сегодня так, а?

– Ага, конечно, – ядовито буркнул Локи. – Чтобы надо мной весь Азгард смеялся?

– Да над тобой и так все смеются! – Тор развел руками.

– Отвали! И ты тоже можешь пойти на… Да оставь ты мои волосы! – Локи отпихнул руку жены и взмолился в потолок. – Я не могу так больше! Дайте мне другой мир!

– Чтоб тебя и там побили? – захлопал глазами брат. Локи зашипел сквозь зубы и, потирая бока, отправился в купальню, по дороге стягивая с себя донельзя развороченную черную шелковую пижаму.

– И что ты в нем нашла, а? Эй, Сигюн, – Тор ткнул пальцем девушку, которая, не моргая, откровенно пялилась на узкую фигуру мужа, высвобождающуюся из пижамы.

– Э-эй… Сигю-у-ун! У тебя слюна капает! – хихикнул Тор и тут же получил полный неодобрения взгляд: Сигюн могла так же быстро выходить из оцепенения, как и входить в него.

– На кого охотиться собираетесь? – Сигюн хлопнула в ладоши, вызывая горничных. Стайка девиц вбежала в комнату и принялась взбивать перины, открывать окна, впуская свет в спальню принца и собирать раскиданную по полу одежду, которой оказалось на удивление много – как будто вчера вечером здесь раздевался не один тощий принц, а целая орда.

– На рогатых гилистери! – гордо заулыбался Тор. – Это так здорово – они такие тупы-ые! Их долбить – одно удовольствие! Молотом их – ПЫЩЬ!! – Тор уже начал замахиваться, для наглядной демонстрации, Сигюн еле успела повиснуть у него на руке – ощутимо препятствий в любом другом случае не создала бы, разумеется. Но Тор хотя бы обернулся в ее сторону и, хмыкнув, опустил руку.

– А Локи тебе зачем? Он же вроде не по части спортивной травли?

– Как же без него?! Вечность с ним не виделся! Скоро забуду, как его кислая мина выглядит! У него талант этих жирных гилистери приманивать! Они на его голос так и сбегаются…

– Чистая правда, девочка моя! – Локи, закутанный в зеленый толстый халат до пят, распространяя привычный аромат эфирного масла, усиленно вытирал голову полотенцем. – Вон, смотри, один даже в мою спальню забрался!

– Где?! – завертел головой Тор. Сигюн захихикала.

– Там! – показал Локи в сторону зеркала в резной позолоченной раме. – Подойди уже, наконец, и познакомься! Кстати, если встретишь кого-то подобного – бей его по морде молотом, не задумывайся!

– Остряк драный! Посмотрим, кто сегодня больше завалит! – Тор попытался сдернуть с брата халат, тот ловко увернулся на ходу иподал знак горничным, чтобы те принесли ему костюм для охоты. Локи сел в кресло у туалетного столика и принялся с маниакальным рвением расчесывать мокрые каштановые пряди.

– Зря! – буркнула Сигюн. Локи посмотрел на неё из-под опущенных ресниц. Принц смерил взглядом расслабленную позу жены, небрежно закинутую ногу на ногу, веснушки на носу, так явственно заметные при солнечном свете. Затем поджал губы и, стянув на груди халат, крепко зажмурился. Локи заставил себя отвлечься и подумать о том, что ему сейчас скакать неведомо куда, метать копье в жирных, похожих на рогатые шары, чешуйчатых гилистери. Конечно же получать тычки от брата, увертываться от веток, одной из которых он, конечно же, как самое везучее во всех девяти мирах существо, получит по носу…

Какие бесы его вчера потянули за язык и заставили согласиться с Тором ни свет ни заря отправиться на эту, задери её ётуны…

БАЦ! Пухлая подушка врезалась в ухо Локи. Не больно, но из увлекательного пространства собственных мученических мыслей Локи вылетел, как пробка.

– Эй, ты чего замер, как истукан? Одеваться сегодня будешь или нет, дева-роза? – загоготал Тор.

– Буду! Лучше быть, как дева-роза, чем дикарем, вроде тебя! – Локи нахмурился, но одеваться, наконец, всё же начал.

– Мне нужен нормальный брат! – грустно вздохнул Тор.

– Можешь взять моего, – сказал Локи, натягивая высокие охотничьи сапоги, – но учти – он довольно-таки тупой, хотя и наследный принц, да и вообще не родной мне ни разу! – Локи застегнул ремень кожаного камзола на талии, внимательно осмотрел себя в зеркало, и, не найдя ни одного изъяна, вышел, не оборачиваясь. Сигюн посмотрела на Тора – тот пожал плечами и выбежал за младшим братом, бурча себе под нос какие-то ругательства о вздорных братьях и бесконечном терпении.

Сигюн проследила за тем, чтобы горничные закончили работу, вышла вслед за принцами навстречу утреннему яркому солнцу, заливающему круглую подъездную площадь перед парадными дверями замка, по дороге пообещав себе выяснить у кого-нибудь менее эмоционального, что же такое «гилистери». Локи уже устроился в седле, проверяя рукой подпруги своего вороного жеребца. Колесница Тора, запряженная неизменными козлами, стояла неподалеку. Тангниостр и Тангриснир задумчиво перебирали копытами и трясли бородками, пока их хозяин прикреплял молот к поясу. Локи выпрямил спину, подставив бледное лицо лучам, и мягко улыбнулся. Гордо сидящий в седле в своем костюме из тёмной кожи, с выглядывающими зелёными воротом и манжетами шёлковой длинной рубашки, забранными в низкий хвост волосами, держащий в узких, обтянутых перчатками, руках, стремена, Локи казался прекрасным как…

…как бог.

Локи, вне всякого сомнения, знал, как хорошо он смотрится верхом на вороных жеребцах.

Сигюн тряхнула головой, отбрасывая настойчивый ступор, и подошла вплотную к лошади Локи. Тот, заметив её, склонился к ее лицу.

– Что-то забыла? – спросил он и попытался сдунуть прядку, упавшую на лоб. Попытка прошла неудачно и Сигюн, хихикая, протянула руку и осторожно пригладила прядь к голове Локи.

– Хотела пожелать удачной охоты! Береги себя!

– Да уж, – буркнул Локи, глядя, как Тор резкими движениями подтягивает ремни колесницы так, что бедных козлов встряхивало. – Надеюсь, сегодня без травм обойдется!

– Боишься, что на тебя полетит разъяренный ги… гис… гили.. как их там?

– Гилистери. Кабаны, в общем, только рогатые. И в чешуе. И исключительно плотоядные. Меня куда больше беспокоит кинутый как попало молот! – Локи поцеловал жене руку и, выпрямившись, крикнул:

– Эй, брат! Кто последний до охотничьих угодий – тот… задница драконья! – и, пришпорив коня, помчался к главным воротам.

– Что?! Ах, ты, мелкий… – Тор, не договорив, рванул поводья, чуть не выдрав рогатым зубы, и, гремя колесами, пустился следом. Сигюн покачала головой и отправилась в библиотеку.

Для богини стало настоящим праздником, когда она, застав служанку за весьма увлекательным занятием, как плату за молчание потребовала добыть ключ от запретной секции в библиотеке отца. Она огромными кусками поглощала знания, бывшие для неё ранее недоступными. Там-то юной принцессе и попались свитки с древними рунами магии перевоплощений, которые трудно читались и столь же тяжело переводились – это был даже не язык и не наречие, это были письмена, существовавшие ДО самой сути. Сигюн разобрала далеко не всё, но кое-что ей всё же удалось.

Это и дало ей возможность оказаться в Азгарде.

Сигюн вздрогнула, когда подумала о том, что скажет Локи, если узнает все подробности своего бракосочетания. Достаточно было представить его вспышку гнева. Наверняка устроил бы Рагнарёк на месте, не дожидаясь срока, предоставленного норнами. Как же непрозорливы азгардцы! Держат рядом с собой и позволяют гулять, где придется, устроителю конца света! Ещё и призвали к себе принцессу из мира, который породит истинных разрушителей!

Сигюн, посвистывая, неспешно прогуливалась по дворцовой площади, предвкушая новый день за новой книгой. В этом плане Азгард и замужество превзошли все ожидания: тем, что она была полностью предоставлена самой себе. И излюбленному чтению.

– Моя дорогая… – позвал сзади мягкий голос и, следом за ним, кончики пальцев коснулись плеча принцессы.

– Ваше Величество! – улыбнулась Сигюн, обернувшись и увидев Фригг. Грациозная, как всегда, с идеально уложенной прической и в ниспадающем волнами серебристом с блеском, платье. Образец Жены, Матери и Её Величества Королевы. Сигюн не переставала ей восхищаться ни на минуту. – Как я рада вас видеть!

– Я, увидев тебя во дворе, решила… тоже прогуляться, – Фригг легкими движениями поправила ленту, чуть съехавшую со лба невестки, и убрала её волосы с плеч за спину. – По крайней мере, сможем побеседовать, а то все эти хохотушки-придворные, которые меня окружают… Всё чаще у меня от них болит голова. А у тебя?

– Мне нетрудно принимать окружающих, – пожалуй, слишком заученно ответила Сигюн, пересекая с дротнинг парадную площадь и проходя в Белый Сад. Ворота, которые эйнхерии, поклонившись, распахнули перед высокопоставленными дамами, тут же закрылись за их спинами.

– Проговори ты это чуть менее бесстрастно – я бы тебе поверила! – рассмеялась Фригг. – Впрочем, я не хочу ставить тебя в неудобное положение – думать о других ты можешь так, как тебе нравится. Однако здесь мы, наконец, одни.

Сигюн кивнула, осторожно ступая по дорожкам, усыпанным мелким белым гравием. Абсолютно все жители Вальхаллы обожали королевский сад, с его фонтанами, мраморными скамьями, изящными скульптурами и беспрерывно цветущими растениями, что, несомненно, было заслугой огромных магических трудов. В саду благоухали розы и лилии, деревья были усыпаны белыми и розовыми цветами, радуя глаз мерцанием, когда ветер легонько трепыхал ветки, заливались птицы, журчала вода, изредка слышался плеск крупных золотых рыбок – непременных жителей мраморной чаши каждого фонтана. На край одной из них и указала рукой Фригг, предлагая юной леди сесть. Сигюн присела рядом с королевой, на мгновение, подняла взгляд к восхитительно голубому небу, на котором не было ни единого облачка. День обещал быть ясным.

– Если ты хочешь о чём-то спросить, я всегда к твоим услугам, – Фригг проникновенно взглянула на Сигюн, давая понять, что ей и в самом деле интересны мысли принцессы, и коснулась её руки. Сигюн робко улыбнулась и, привычным движением, убрала прядку волос за ухо.

– Я признательна вам за готовность помочь мне и сочувствие, Ваше Величество, но… – и замялась, пристально посмотрев на носки своих туфель.

– Как дела у вас с Локи? – продолжила Фригг свою пытку.

– Н-нормально, – покраснела Сигюн. Интересно, удостоила бы её Фригг разговором, если бы не переданные вороном сведения об «устранении любовной безграмотности»?

– Он не составил тебе компанию потому, что снова занят каким-то поручением ВсеОтца?

– Нет, он уехал с Тором. Охотиться.

– С Тором? Что ж, это неплохо, им давно пора была побыть наедине, – Фригг довольно улыбнулась, сцепив руки замком на коленях.

– Это так не похоже на Локи – ради кого-то встать так рано, ехать куда-то.

– Как раз это то, чего следовало ожидать от моего сына в том случае, когда дело касается его брата, – Фригг посмотрела на Сигюн из-под ресниц, – эти двое пойдут друг за другом на край последнего из миров.

Сигюн не слишком сильно хотелось откровенничать с дротнинг, или ещё с кем-либо о своих отношениях с мужем. Однако за то время, что она во дворце, принцесса усвоила – никто лучше родни не поведает ей о том, что же представляет собой Локи в повседневности. И если уж Фригг столь благосклонна к ней – почему бы не воспользоваться моментом? В конце концов, они с Локи не так давно вместе и слишком много сведений она всё равно не сможет выложить.

– Со стороны не скажешь, что они близки.

– Ты здесь недавно, и мало что видела, – ответила Фригг, – к тому же, на людях они не слишком-то любезны друг с другом. А когда они вдвоём… Иногда мне кажется, – Фригг закрыла глаза, уходя мыслями в свои воспоминания, – что они смотрят друг на друга и разговаривают без слов.

– А я думала – им не о чем говорить!

– Как можно быть такой слепой? – Фригг изумлённо подняла брови. – У Тора и Локи очень мощная связь. Если когда-нибудь миры будут стоять на краю гибели, в первую очередь каждый из них будет спасать брата, а уж потом, если удастся, тебя, меня, Отца и остальных. С Бальдром ни тот, ни другой не дружны толком, однако же, стоит Тору и Локи надолго разлучиться, их будто кто-то подменяет.

– Невероятно. И, уж извините меня за прямоту, мало похоже на правду. Не верится, что Локи кому-то вот так запросто раздаёт свои чувства. Тем более – потенциальному сопернику!

– Милая Сигюн, они любят друг друга всем сердцем. Хотя скажи это Локи, – Фригг вздохнула, – тот будет протестовать, срываясь на крик. Советую привыкнуть к этой мысли. Знаю, непросто осознавать, что ты всегда будешь вторым номером, но для тебя же лучше принять эту связь, хотя её природы тебе не понять никогда!

– Вы считаете, что я – слишком глупа для этого? – погрустнела Сигюн. Фригг тепло улыбнулась и погладила девушку по щеке.

– Любой окажется слишком глупым, если решится на понимание причин и следствий того, что твой муж и его брат так близки. Они всегда держались вдвоём, с самого детства. Часто им никто не был нужен: они уходили рука об руку на недели, иногда на месяцы. Мы терзали вопросами Хеймдалля, но он не видел ровным счётом ничего, что могло вызвать опасения.

–Я слышала, Локи научился скрываться от взгляда Хеймдалля.

– Не так давно, и это умение всех очень тревожит. В то время у него этих способностей ещё не было. Хеймдалль передавал нам то, что видел, и мы знали, что Тор и Локи часами смотрят на звёзды и разговаривают, смеются около камина в нашей резиденции Фенсалир на Лунном Море и пьют вино, гуляют без охраны и оружия… Некоторые злопыхатели предсказывали, что эти двое, обнаружив, что нет им никого ближе, так и не найдут способа подпустить к себе кого-либо ещё. К счастью, оказались не правы – Локи женат, Тор помолвлен, осталось только уладить небольшие мелочи со свадьбой… Организация праздника такого масштаба, ох, – Фригг подняла брови, покачав головой, – так утомительно!

– Разве мой муж – не лучший церемонимейстер в Азгарде?

– Он весьма… отрицательно относится к идее союза Тора и Сиф, – улыбнулась дротнинг. – Мы предлагали, но он отказался в крайне резких словах и ничего не хотел слушать об этом.

– Перечить вам – разве не опасно? – рассмеялась Сигюн. Фригг в ответ, похлопала ту по колену.

– Для сыновей – не очень. Когда у Локи кончились ругательства, он сказал, что единственная его идея на счёт этой свадьбы – завести молодожёнов и гостей в дешёвую воинскую таверну и выкатить восемь бочек самого крепкого эля…

– Разве это – не в духе Тора?

– … а потом запереть таверну, подпереть чем-нибудь дверь и поджечь! – сухим тоном закончила Фригг.

– А вот это – в духе Локи, – буркнула Сигюн в ответ.

– В любом случае – общество братьев, наконец, хоть как-то разбавлено, так что должна сказать, присутствие тебя, Сиф и Нанны нас более чем радует.

– Локи никогда бы меня не выбрал, – вздохнулаСигюн.

– Если бы Локи не устраивала твоя кандидатура, ты бы давно снова сидела в башне замка своего отца и вышивала бы крестиком. Или я плохо знаю своего сына!

– Но ведь это же династический брак! Возможность мирных договоров с моим отцом, укрепления границ. Один лично нас поженил и не захочет расторгать этот брак, как бы Локи ни уговаривал, вы же знаете!

– А так же знаю, что Локи – очень изворотливый. Уж подластиться к Одину он умеет. Если бы надо было – давно бы гулял разведённым.

– Ужасно неудобно.

– Это удел сильных мира сего, моя дорогая, – строго посмотрела Фригг. – Думать сердцем могут позволить себе только те, от кого не зависят судьбы остальных. Они разрешают себе ссоры, дрязги, эгоизм и тщеславие, мы же – нет. Наша задача – быть опорой Девяти Мирам!

– Тор и Локи ругаются постоянно! Войной друг на друга ходят!

– За те тысячи лет, что народ их знает, все успели понять: как бы они не ссорились, в один прекрасный день их снова увидят в бою спина к спине. Радоваться очередной их стычке не стоит – она долгой не будет! Нам, мне и Отцу, очень хотелось бы, чтобы они не вкладывали в свои ссоры столько душевных сил и не выносили бы их в известность. Это мешает и им и нам, особенно Одину, которого тыкают тем, что он в собственном доме порядка навести не может, что говорить о Девяти Мирах. Но до сих пор мы справлялись.

– Что же мне делать? – прямо спросила Сигюн, поднимаясь вслед за королевой с насиженного места.

– Понять его у тебя не получится. Ни у кого не получается. Мой приёмный сын для всех – загадка. Минимум скептицизма, минимум критики, максимум фантазии и веры – тогда, может быть, у тебя не будет с мужем проблем.

– У Тора всё это есть? – изумлённо подняла брови Сигюн.

– У Тора всего этого нет. Но он – Тор. А ты – нет. Ему за грубость, бестактность и ложь будет прощение, тебе – ни за что. Почему ты сравниваешь себя с братом Локи? Не пытайся занять его место – найди себе своё. Поверь, Локи тебе за это будет больше благодарен.

– Он меня в упор не видит иногда. Я ему просто удобна.

– Девочка, ну чего же ты ждала? – изумилась Фригида таким речам. – Ты мечтала выйти замуж по любви?

– Нет, но я думала, мой муж будет относиться ко мне с честью…

– Локи делает даже слишком много для своего характера по отношению к тебе, – встала на защиту сына Фригг, – и смей требовать от него большего. Запасись терпением. Будет нужно, он сам тебя впустит. Просто открой мне тайну: он нравится тебе?

– Как маг? Как принц?

– Как мужчина. Он для тебя привлекателен? – прямо спросила Фригг. Сигюн покраснела.

– Да… я же видела его портреты, пока еще жила в Муспеле… Он очень…

– Вот и славно, – перебила Фригг, – ты хотя бы находишь его привлекательным. Не находи – было бы сложнее. И да, ещё кое-что: никогда, ни при ком, ни при каких обстоятельствах не сравнивай его с Тором. Даже если тебя будут пытать, можешь выдать все свои и чужие тайны что знаешь. Но никогда не начинай сравнения. Локи узнает об этом и взбесится. Он ненавидит, когда их с Тором сравнивают…

– Сравнивать нечего – они же разные!

– … а если вдруг сравнение хоть в чём-то окажется не в его пользу – твои останки мы сметём в кубок и с честью похороним. Если вообще будет, что хоронить.

– Смешно, – захихикала Сигюн, однако подавилась смехом, поймав взгляд Фригг, – или вы не шутите сейчас?

– Бывали уже случаи, – буркнула дротнинг.




Глава №4

Вспышка




Кто молчать не умеет,



тот лишние речи



заводит нередко;



быстрый язык



накличет беду,



коль его не сдержать.

Старшая Эдда. Речи Высокого



Бежать. Быстрее бежать! Как же бешено стучит сердце! Как же больно дышать!

Ноги нестерпимо ныли. Ётунша мчалась сквозь мидгардский лес. От шума разлетались птицы, прятались зайцы, разбегались олени.

Только не останавливаться!

Из последних сил удерживая мысль о заклятии, Гулльвейг неслась по грязи и веткам. Сила заклинания отклоняла ветви, заставляла расступаться деревья. Ничто не могло её задержать.

Часть пути она уже пробежала лисицей. Часть пролетела соколом. Звериные силы быстро закончились. Её силы тоже кончались.

За спиной Гулльвейг стук копыт о землю, лязг стремени и треск сучьев становились все ближе. Ведьма перепрыгнула через толстое бревно, оттолкнулась от ветки и ласточкой рванулась вперед. Гулльвейг приземлилась, сильно ударилась плечом, чиркнула разодранными коленями по земле. Петляя, она, не сбавляя скорости, устремилась глубже в чащу леса. Ветки заставят их коней замедлиться! Только бы успеть добежать до воды.

Крак! Упала с дерева ветка. Свистнул меч – и тонкий ствол молодой ели, рассыпая иголки, рухнул поперек дороги одного из всадников. Тот чертыхнулся и одними губами проговорил короткое заклинание – тут же его конь взмыл ввысь и раскрыл крылья.

Теперь всадник видел всё: расстилающийся под ним лес, по которому, едва разбирая дорогу, мчалась угловатая, иссушенная фигура.

Следом за ней во весь опор скакали ещё трое. Один вырвался вперед, заклятьями сжигая всё на своём пути. Кони Вилли и Вё запутались в ветках и лесной траве, встали на дыбы и отказались скакать дальше, несмотря на крики всадников и шпоры, до крови вонзающиеся в крутые бока. Бури спикировал на колдунью прямо сверху, выхватывая из-за спины лук. Гулльвейг, не оборачиваясь, метнула наугад шаровую молнию. Искрящийся шар пролетел мимо. Конь испугался, перевернулся в воздухе, цокнул копытами, бешено заржал и грохнулся об землю. Бури выбрался из-под содрогающегося тела, схватил из несколько стрел и бросился за ведьмой.

Один, Вилли и Вё спешились и понеслись за Гулльвейг след вслед, не сбавляя хода и настигая свою добычу с каждым шагом. Они уже почти изловили её, когда Гульвейг остановилась на краю обрыва и посмотрела вниз: лента реки пробегала внизу, в ущелье. С края со стуком ссыпалось несколько мелких камешков и исчезло под серебристыми водами.

Преследователи тоже остановились, с улыбками переглядываясь: ведьма попалась! Ей не переместиться в другой мир – слишком слаба. Впереди только обрыв.

Налетел шквальной ветер, подняв с земли кучу сухих листьев, на мгновение скрывшую преследователей от взора Гулльвейг. Колдунья отдышалась, убрала с лица грязные, спутанные синие волосы, опустила глаза и посмотрела на свои худые разбитые ноги, а затем снова на теряющуюся среди ущелья речушку.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/alisa-kleckina/naslednik-yotuheyma/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Иггдраси?ль – Мировое дерево (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B5_%D0%B4%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE) (дерево жизни (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE_%D0%B6%D0%B8%D0%B7%D0%BD%D0%B8_(%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F))) в германо-скандинавской мифологии (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%BE-%D1%81%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F) – исполинский ясень (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AF%D1%81%D0%B5%D0%BD%D1%8C), в виде которого скандинавы представляли себе вселенную.




2


Ко?нунг – древнегерманский (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D0%B3%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D1%86%D1%8B) термин для обозначения верховного правителя




3


Имир – в германо-скандинавской мифологии первое живое существо на Иггдрасиле, великан, из которого создан был мир.




4


Вальхалла – в германо-скандинавской мифологии – небесный чертог в Асгарде для павших в бою, рай для доблестных воинов. Здесь: дворец Одина




5


Тинг – собрание, совет.




6


Фе?нрир  – в германо-скандинавской мифологии огромный волк, сын Локи и ётунской великанши Ангрбоды.




7


Эйнхе?рии – в германо-скандинавской мифологии мёртвые воины, за ратные подвиги после смерти живущие в Вальхалле. Войско Азгарда.




8


Ги?ннунгагап – первичный хаос (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D0%B0%D0%BE%D1%81), мировая бездна в скандинавской мифологии (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%BE-%D1%81%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F). Здесь – объект почитания и поклонения. Верховное божество. Место локации Иггдрассиля.




9


Ёрмунганд  – также именуемый Мидгардсорм – гигантский морской змей (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%BE%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9_%D0%B7%D0%BC%D0%B5%D0%B9), третий сын Локи (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%BE%D0%BA%D0%B8) и великанши (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%81%D1%82%D1%83%D0%BD%D1%8B) Ангрбоды (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BD%D0%B3%D1%80%D0%B1%D0%BE%D0%B4%D0%B0).




10


Муспельхейм – в германо-скандинавской мифологии (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%BE-%D1%81%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F): один из девяти миров, страна огненных великанов, огненное царство.




11


Дротнинг – королева (жена конунга).




12


Асадис – женщина высокородного происхождения в Азгарде. От «дис» – знатная дама




13


Ванахе?йм – в скандинавской мифологии мир эльфов-ванов, один из девяти миров




14


Ванадис – женщина высокородного происхождения в Ванахейме. От «дис» – знатная дама