Книга - Наследница. Кровь демона

Наследница. Кровь демона
Алиса Майорова


Вейссарийская роза #2
После всех потрясений жизнь в поместье Ричи вернулась в прежнее русло. Пока старшие братья поглощены соперничеством за право называться главой дома, Элисон всеми силами пытается раскрыть тайну собственного происхождения, но сама оказывается втянута в нешуточную борьбу за власть. В погоне за истиной она сталкивается с новыми трудностями, многие из которых становятся для нее настоящим испытанием твердости и силы духа.





Алиса Майорова

Наследница. Кровь демона





ПРОЛОГ


Удушающая вонь наполняла комнату. Завешенные плотными шторами окна не давали едкому смраду покинуть темную обитель, и он разлагал роскошное убранство изнутри, примешиваясь к спертому воздуху. Запах исходил от неприглядного юноши, стоящего у двери с подносом в руках. Он старательно отводил глаза, точно стыдясь своего унизительного положения, но изредка все же поднимал взор на господина, чтобы не пропустить очередной приказ. Выглядел слуга плохо: тощий, чрезмерно высокий для своих четырнадцати лет и болезненно-бледный, как чистое полотно художника. Его кисти, все в шрамах от укусов, дрожали так, словно мальчик держал не поднос, а железный молот. Райнера раздражал болезненный вид слуги, но страх в его маленьких черных глазках возбуждал охотничий аппетит. Мо?йсон – глава разбойничьего отряда – приволок этого и других рабов в поместье год назад, рассчитывая получить награду. Райнер щедро платил за молодую кровь и тем самым вынуждал наемников соперничать друг с другом за право подороже продать ему пленных ребятишек. Глядя на слугу, вампир вспоминал, каким его привезли в поместье: крепким и сильным, с живым блеском в глазах и со здоровым румянцем на лице. Все то время, пока Советник осматривал и оценивал привезенных пленников, юноша выкрикивал оскорбления хозяевам дома, а затем, когда очередь дошла до него, укусил старика за палец. Заносчивый сопляк угрожал сравнять поместье с землей, обещал убить всех и каждого, если его не отпустят. Но Райнеру удалось найти на него управу, и вскоре слуга замолк: не каждому под силу открывать рот, полный крови и выбитых зубов. Став покладистым, как и все прочие до него, малец научился помалкивать. Это искренне обрадовало старшего Ричи, не выносившего неподчинение.

Многих слуг в доме он использовал для утоления голода, поэтому покупал только здоровых, розовощеких и полнотелых рабов. Со временем они худели и бледнели, приобретая сходство с кровожадными хозяевами поместья. Юноша по имени Ви?нсент также отдаленно напоминал вампира. Белое, будто раскрашенное мелом лицо с высокими, резко очерченными скулами и острым подбородком, и тонкие конечности превращали его в живого мертвеца. Если убрать из комнаты все свечи и посмотреть на него в полной темноте, то можно ошибочно принять его за вампира. Эта мысль заставила Райнера усмехнуться – столь нелепой она была.

– Что скажешь? – Хейки, занявший кресло напротив, ждал ответа. Терпеливостью брат похвастаться не мог, а потому намеренно постукивал острыми ногтями по хрустальной чаше, выводя Райнера из себя. Глаза его зловеще горели – старший Ричи хорошо знал этот блеск. Хейки задумал очередную гадость. Не для него ли, Райнера, он ее готовит?

Старший Ричи лениво махнул слуге, и тот бросился к нему через всю комнату, почти роняя на ходу свои ботинки на размер больше, чем следовало бы носить. Когда он приблизился к столу, поднос в его руках дрожал, как желе на тарелке, но вино из графина чудом не пролилось. Райнер с интересом наблюдал, как слуга медленно наливает вино в хозяйскую чашу, изо всех сил стараясь не пролить ни капли. Нервная испарина покрывала лоб мальчишки. Старший Ричи ждал, что он сделает ошибку, и предвкушал предстоящее наказание. Чужой страх доставлял вампиру ни с чем не сравнимое удовольствие: испытывать превосходство над смертными он любил сильнее, чем разглядывать собственное отражение в зеркале. Страх превращает людей в животных и дурно пахнет для всякого вампира. Обостренные инстинкты позволяли Райнеру улавливать не только аромат крови жертв, но и некоторые их чувства, вызываемые присутствием беспощадного хищника. Вонь усиливалась по мере приближения Винсента к господскому столу, только то был в меньшей степени страх, а в большей – немытое тело.

– Винс, как давно ты мылся? – напрямую спросил Райнер у слуги, окончательно решив оставить вопрос брата без ответа.

– Три дня назад, господин, – проблеял испуганный юноша. Трясущимися руками он поставил на поднос наполовину опустевший графин.

– Сегодня же смой с себя этот смрад, а то мне надоело вдыхать твою вонь.

Рабу ничего другого не оставалось, кроме как покорно кивнуть в ответ на брезгливое замечание хозяина. Райнер уже думал над тем, чтобы немедленно отправить Винсента в купальню и позвать для обслуживания стола кого-нибудь другого, но вампира остановили мысли о пустой трате времени. Какая разница, кто наливает ему вино, если все рабы одинаковые? «Потерплю», – решил вампир, натурально скривившись от смрада слуги.

Порой Райнер и сам был не рад, что стал вампиром. Бессмертная жизнь, прекрасная в своей неприкосновенности перед болезнями и старостью, все же имела существенные недостатки, с которыми приходилось мириться против воли. В частности, чутье у вампиров оказалось обострено настолько, что после превращения Райнер еще долго избегал встреч со слугами: он не переносил резких запахов их тел. И даже спустя много лет старший Ричи так и не смог до конца привыкнуть ко всем особенностям своего бессмертного воплощения.

Несмотря на неприятный запах, Райнер остался доволен аккуратностью слуги. Наказание отменяется. Он даже пообещал себе подумать над тем, чтобы наградить Винсента отдыхом… если, конечно, драгоценный братец не испортит ему настроение, ведь именно из-за него Райнер обычно и терял самообладание.

– Ты сегодня какой-то молчаливый, – насмешливо бросил Хейки, в очередной раз напомнив о своем присутствии. – Если ты и дальше собираешься молчать, тогда я пойду. Не хочу тратить свое время на молчуна – от рыбы и то толку больше будет.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? – благодушное настроение Райнера мгновенно сменилось раздражением. – Мы сидим тут с вечера. Сколько можно обсуждать одно и то же? У меня разболелась голова от твоего назойливого общества! Ты же знаешь, что я не могу выносить тебя так долго.

– У тебя не может болеть голова, – любезно напомнил Хейки. – Как будто мне нравится сидеть тут и смотреть на твое вечно недовольное лицо. Твое общество мне так же неприятно, как и тебе – мое. Все, чего я хочу, сводится к твоему согласию с моими доводами. – Слуга с подносом подошел к Хейки, и тот кивнул. Юноша плеснул вина в его чашу. Если Хейки и ощущал зловоние, которое источало немытое тело раба, то никак этого не показывал. – Мы должны убить его, пока он не начал разнюхивать детали.

– И как же он это сделает из темницы? – Райнера не пугала возможность ослабленного, лишенного свободы рунолога сбежать из охраняемого подвала. Еще никому из пленников не удалось уйти из-под носа у старшего Ричи. Сломленный болезнью, Зартос едва ли мог стоять на ногах, не говоря уже о чем-то большем. Вампир сделал глоток. Крепкое вино не обжигало горло, как при человеческой жизни, и пить его было приятнее в разы. Вдобавок к другим преимуществам бессмертного существования, вампиры не хмелеют. Хоть в чем-то Райнеру повезло. Его голова останется ясной, сколько бы он ни выпил.

– Как-нибудь да сделает, – хмуро проговорил Хейки. – Для магов нет ничего невозможного. Ты не осознаешь, чем грозит его появление в нашем доме? Забыл, что он собирался сделать до того, как оказался у нас в руках? Позволь я тебе напомню. Элисон освободила Зартоса не по велению своего доброго сердца, а для того, чтобы он рассказал ей о твари, что сидит в ней. Об этой темной сущности, которая всем нам не дает покоя. Что, если рунолог вот-вот догадается обо всем?

– Ничего, – Райнер покачал вино в чаше. – Даже если он обо всем догадается, нам с тобой бояться нечего. Пока мы здесь, рунолог не представляет угрозы, и устранять его нет нужды.

– Он тебе для чего-то нужен, да? – недоверчиво сощурился Хейки. – Ты никогда не берешь пленников, если только они не нужны тебе для какого-то дела. – Брат вгляделся в его лицо и, вероятно, прочитал все, что на нем было написано. – Нет, он точно тебе нужен…

Его подозрения развеселили старшего Ричи:

– Ты поэтому так стремишься избавиться от него – потому что он мне для чего-то понадобился?

– Нет, – Хейки сразу попытался уйти от ответа, – но я не хочу, чтобы наша сестра водилась со всяким отребьем. Ты что, собрался выпустить его из клетки? Надо скорее покончить с ним, пока он не начал совать свой ученый нос в наши дела. Так уж и быть: раз ты боишься запачкать свои ручонки, этой проблемой займусь я.

Хейки не так просто было убедить. Райнер знал своего брата не хуже самых верных его подданных и понимал, что от своего он не отступит. Это пронырливое чудовище не успокоится, пока рунолог не умрет, а следом за ним и сам Райнер. Хейки жадно поглощал вино, стремясь запить свое негодование. Старший Ричи испытывал к нему неприязнь, которая усиливалась изо дня в день. Хейки только и делал, что выводил его из равновесия. Райнер полагал, что ему это доставляет радость.

– Ты хочешь втянуть меня в очередное гиблое дело, – сказал старший Ричи, не скрывая звучащего в голосе пренебрежения. – Напомнить, чем закончилась твоя прошлая задумка?

– Зачем же? Взгляни на себя и увидишь последствия. И не говори, что ты не рад той жизни, которой живешь. – Хейки указал на него полупустой чашей. – Благодаря мне все сложилось как нельзя лучше. Если бы не мой грандиозный план, где бы мы сейчас были? – Брат залпом выпил остатки вина и вытянул руку, чтобы раб вновь наполнил чашу. – Ты должен валяться у меня в ногах, братец, и благодарить за возможность жить и радоваться жизни. Слюнтяй вроде тебя никогда бы не смог проделать то же, что и я. Без меня нам обоим давно пришел бы конец.

Райнер больше не мог сдерживаться.

– Это уже слишком! – он перешел на крик, от которого слуга вжал голову в плечи. Хейки, к его недовольству, даже не шелохнулся. – Я не собираюсь выслушивать в своем доме оскорбления! Да, ты очень помог нам обоим, и я признаю, что тебе удалось совершить невообразимое. Древние жрецы до сих пор бьются над разгадкой того, что было раскрыто тобой. Но поклоны и восхищения оставь своим подхалимам! Истинный наследник рода не станет ни перед кем кланяться, запомни это! – Чтобы закрепить уверенность в своей правоте, Райнер громыхнул кулаком по столу и расплескал вино из чаши. Обратив гневное лицо к Винсенту, словно это он был повинен в случившемся, вампир гаркнул: – Убери это! Живо!

Пока трепещущий от страха юноша вытирал полотенцем капли пролитого вина, старший Ричи смотрел на них, чтобы успокоиться. В полутьме они выглядели как зернышки граната или… как кровь – вкусная и горячая. Вампира одолевал сильный голод. Мысли о предстоящем ужине уносили его в приятные дали, но Хейки, намеренно или нет, решил подпортить картину, вновь подав свой противный голос:

– Не перестаю удивляться изменениям, которые произошли в тебе. Чем ты снова недоволен? Жизнь прекрасна, а бессмертная жизнь прекрасна вдвойне. У нас впереди столько приятных событий, а ты растрачиваешь силы на сквернословие и злость. Быть может, выпьем за твое спокойствие?

Но Райнер не поддержал его тост, и Хейки выпил в одиночестве.

Вопрос брата навел старшего Ричи на еще более приятные мысли, чем предстоящий ужин, и сгладил кратковременную вспышку ярости. Райнер давно овладел особым приемом, который держал в строжайшем секрете. Он возвращал вампиру здравомыслие даже в самой безнадежной ситуации. Злость сходила на нет всякий раз, когда Райнер предавался воспоминаниям о внутренних изменениях, настигших его после перерождения. Он сравнивал себя из настоящего с собой из прошлого и наблюдал перемены к лучшему. Слабость, робость, неуверенность – лишь эти качества составляли характер молодого господина, пока его человеческая жизнь не оборвалась. Бессмертие же даровало силу, о которой Райнер и мечтать не смел.

Хейки связал их ядовитой кровью ради общей цели и назвался его Создателем. Вынужденная связь новообращенного вампира с Создателем – настоящее проклятие, и многие небезосновательно сравнивают ее с узами матери и младенца: пока обращенный не обуздает свою жажду крови, он всецело зависит от Создателя. Путь к свободе лежит через избавление от него, что удается далеко не каждому. Райнер не стал даже пытаться – Хейки был опытнее и сильнее, – а потому старшему Ричи пришлось приложить немало усилий, чтобы разорвать нить, насильно связавшую его с Хейки в момент перерождения, не прибегая к убийству брата.

Превращение в бессмертное существо изменило Райнера до неузнаваемости, словно в ту роковую ночь в нем умер не только человек, но и все то, что он испытывал ранее. Прежний характер стерся – на место робости и слабости пришли неконтролируемая жажда крови и необъяснимая злость на весь мир. Вместе с прошлой жизнью Райнер навсегда утратил человеческий облик. Сам Хейки признавал, что изменения произошли чудовищные, и гордился своим новым творением. Он наполнил новорожденного вампира своей силой, что потекла по его венам ледяной рекой и подтолкнула Райнера к величию.

Небьющееся сердце старшего Ричи продолжало черстветь и ожесточаться. Воспитанная с детства скромность сдерживала его от получения желаемого, давила и сковывала, а необыкновенная кровь вампира позволяла все. Он упивался полученной властью над временем, смертными и, конечно, над братом. Хейки, гордость которого не могла стерпеть возвышение Райнера, вскоре пожалел о своем решении, но изменить уже ничего было нельзя. А их сестра… Старшего Ричи не покидала уверенность, что если бы Элисон помнила, каким он был раньше, то неприятно удивилась бы произошедшим изменениям. В далеком прошлом девчонка бессовестно пользовалась своим положением, задевала Райнера всякого рода колкостями и торжествовала, пока он прятал свои настоящие чувства под замок.

Первые месяцы после превращения выдались самыми трудными. Голод не оставлял его ни на миг. Сколько бы людей Райнер ни выпил, ему все было мало. Однажды жажда крови полностью лишила его рассудка. Он не помнил, куда шел и зачем, но спустя часы скитаний набрел на маленькую деревушку во владениях своей семьи.

Стояла прекрасная осенняя ночь, юный месяц проплывал над головой новорожденного кровопийцы и не причинял вреда ледяной коже так, как это делало солнце.

У колодца деревенского дома Райнер заприметил мужчину средних лет. Он не сумел разглядеть его лицо: крестьянин стоял к вампиру спиной и вытягивал из колодца ведро с водой. Соломенная шляпа покрывала голову мужчины и ночью смотрелась несуразно, как лишняя деталь, которая навсегда врезалась в память Райнера. Вампир вихрем пронесся за спиной человека, подняв сухие листья у дороги. Деревья в округе беспокойно зашевелились, раскачивая ветвями на ветру. Селянин обернулся, но никого позади себя не увидел. Он возвратился к своему занятию, не ожидая, что монстр каменной горой возникнет рядом с ним и схватит его за горло. Ведро с глухим стуком упало на землю, и вода широкой струей выплеснулась под ноги жертве и хищнику, забрызгав их обоих. Человек сопротивлялся: он раскачивался в хватке вампира, хрипел и синел прямо на глазах.

Мысленно переносясь в эту или последующие ночи, Райнер не мог вспомнить ни одного лица своих жертв: в них его интересовало лишь то, что ниже головы. Он рассматривал их шеи с вожделением и ощущал под пальцами тепло человеческих тел – тепло, которое покинуло его самого в тот самый момент, когда он обрел бессмертие, стал порождением ужаса и ночи. Райнер слышал зов крови, что бурлила в венах человека и затуманивала разум сладким пьянящим ароматом. Легкая доступность и беспомощность добычи кружила голову, ведь он мог испить любого: мужчину, женщину или ребенка.

Когда крестьянин перестал дергаться, вампир передвинул пальцы на его плечо и припал к оголенной шее. Горячая кровь перетекала в ледяное горло, согревая и принося наслаждение. Зуд мучительной жажды отступал. Райнер пил и пил, иссушая несчастного, который уже после трех его глотков полностью обмяк в ледяной хватке. Багровый нектар стекал по подбородку, и вампир на миг отстранился от жертвы, чтобы поймать языком бесценные капли крови.

Вдоволь насладившись приятной сладостью, он отбросил бездыханное тело и уже собирался уходить, как вдруг услышал крик. На пороге крестьянского дома замерла женщина с ребенком – белокурой малышкой, напомнившей Райнеру его собственную сестру. Женщина встретилась с горящим жаждой взором вампира и попятилась, надеясь укрыться в доме с маленькой дочерью. Но стены их жилища оказались не так крепки, как она рассчитывала. Вампир рывком распахнул деревянную дверь, сняв ее вместе с замком, и зашел внутрь.

Той ночью смерть забрала многих жителей деревни. Одного лишь кровавого жнеца она обошла стороной. Умерев намного раньше своих жертв, он переродился от крови вампира и сам стал посланником смерти на этой земле. Гибельным поцелуем Райнер вершил судьбы людей, обрывая их жизни ради продления собственной. Кровавый след его деяний тянулся за ним, куда бы он ни направился: вампир оставлял позади бездыханные, иссушенные тела с едва заметными отметинами от клыков. Во всех он вселял праведный ужас, а бессмертный, полный всемогущества образ приближал его к богам в глазах людей.

Но даже бесчисленные жертвы не усмирили его голод надолго. Райнер не озвучивал свои опасения, однако внутри него сидела страшная мысль, что он никогда не насытится. Хейки пообещал, что через год все изменится, и оказался прав: после одиннадцатого полнолуния Райнер впервые испытал долгожданное насыщение. Доверие старшего Ричи к Хейки укрепилось, ведь младший брат посвящал его во все тонкости становления вампиром. Разногласия между ними начались значительно позже. Как только Элисон стала подрастать, ссоры между братьями участились. А когда сестра достигла одиннадцати лет, их отношения испортились окончательно. Терпение у обоих подошло к концу, и если раньше Райнер уважал своего брата, то теперь действовал ему назло, желая уязвить его гордость. Хейки стал для него все равно что занозой в одном месте, и всему виной была Элисон.

– Лучше за собой следи, – проворчал Райнер, пригубив новую порцию вина. Воспоминания о первых месяцах после обращения уже оставили его, но он немного приободрился благодаря им. – И хватит копаться в нашем прошлом. Я пригласил тебя не для того, чтобы препираться, кто кому и чем обязан. Нам надо серьезно поговорить об Элисон.

– Прошлое для нас имеет куда большее значение, чем настоящее, но как скажешь, – Хейки удовлетворила перемена темы: он улыбнулся и отставил чашу с вином в сторону. – Я об Элисон и так постоянно думаю.

Райнер не сомневался. Брат спорил с ним по любому поводу, хитрил и строил козни у него за спиной, но, как только речь заходила об их сестре, тут же становился сговорчивее.

– Она должна заплатить за свой побег, – продолжал Райнер, с каждым новым словом хмурясь все сильнее. – Как ты уже знаешь, я придумал ей наказание…

– Мы придумали, – поправил его Хейки с довольной рожей. Хвастливый и самовлюбленный брат никогда не упускал шанса перетянуть одеяло на себя.

Райнер скрипнул зубами.

– Да, не стану с этим спорить, – процедил он с неохотой. – И все же основную часть наказания придумал я. Но это все не имеет значения. Меня тревожит другое. Ты помнишь, какой она была в том замке?

– Бесстрашной, самонадеянной и дерзкой. А еще невоспитанной и язвительной.

– Она нас не боялась, – согласился старший Ричи. – Я наблюдал за ней. Ты видел, как она изменилась? Ее волосы побелели, а глаза стали как две льдины. Страха в ней не осталось, когда она… вернулась к жизни. К слову, как ей это удалось? Такое случалось с ней в прошлом?

– Ни разу.

– Боюсь, нам с ней не сладить, – Райнер потер переносицу. Если бы у него могла болеть голова, то только от тяжелых мыслей об Элисон, а не от вина или занозы-Хейки. – Мы должны найти способ запечатать ее силу, пока она не начала интересоваться своим даром. Сколько ей было лет в прошлый раз, когда магия впервые пробудилась в ней?

– Пятнадцать.

– Значит, круг замкнулся, – признал вампир, – и мы вернулись к началу. Нам следует быть осторожнее, пока не придумаем, как подавить в ней зачатки этих способностей. Нужно заставить ее снова нас бояться. Страх не позволит ей использовать магию втайне, и она не осмелится изучать ее на стороне.

– Страх вернется, когда она узнает, что мы для нее приготовили, – пообещал Хейки с кривой улыбкой. Он водил пальцем по хрустальной ножке своей чаши. – Она за все ответит.

Терзаясь сомнениями, Райнер подумал и спросил:

– А ты уверен, что это не убьет ее?

– Будь спокоен, – заверил брат. – Не убьет, а только ослабит и лишит желания раздумывать над новым побегом. Вот увидишь, наказание пойдет ей на пользу. После него она вновь станет покорной и тихой. – Хейки подался вперед. – Ты мне лучше ответь: вот зачем тебе сдался этот рунолог?

Райнер не счел нужным делиться с братом планами и ушел от прямого ответа. Винсент по его жесту подлил им вина, однако следующую порцию вкуснейшего напитка Райнер так и не выпил. Тревога упрямо не покидала вампира. Сила, пробудившаяся в Элисон, сделала его положение в поместье шатким и могла лишить власти в любой момент. Хитроумные и запутанные манипуляции были по части Хейки, но просить его о содействии Райнер не стал бы даже при угрозе конца мира. Вампир привык действовать с решительной быстротой, и случай с их сестрой как раз требовал незамедлительного принятия мер. Пока он перебирал различные способы, как подавить волю Элисон, она становилась только сильнее. Но у старшего Ричи все же имелся запасной вариант, который наверняка усмирит сестру, если та начнет заявлять о своих правах…

Оставалось надеяться, что до этого не дойдет.

Часом позже, убедившись, что Хейки ушел к себе, Райнер спустился в подвал. Пленник сидел в изготовленной для него клетке из переплетения толстых железных прутьев. Факелы здесь не горели, но вампир и не нуждался в источнике света: его зрение во много раз превосходило человеческие возможности, позволяя видеть все даже в кромешной темноте.

– Вы пришли убить меня? – голос рунолога за пару недель заточения сделался хриплым и тихим. Пленник зашевелился в углу клетки, подползая поближе к прутьям, чтобы взглянуть на того, кто пришел.

– Убить? – Райнеру нравилось производить на людей жуткое впечатление, но это был не тот случай. Для полноценного соглашения ему придется вести себя вежливо. – Нет, что ты. Убить тебя я не могу при всем моем желании. Догадываешься, зачем я взял тебя с собой?

Из темноты на него смотрело лицо. Измученное, серое. С их последней встречи рунолог постарел на добрую сотню лет и выглядел как дряхлый дед с этой своей отросшей бородой и чересчур умными глазами. Мужчина не отвечал, и Райнер в нетерпении пнул сапогом клетку. От оглушительного звона металла рунолог взвыл и зажал уши руками.

– Ну же, Зартос. Твои друзья говорили, что ты ученый. А что отличает ученых от других людей? Острый ум и смекалка, а также умение находить ответы на любые вопросы. Не заставляй меня разочаровываться в тебе.

– Друзья, – горестно вздохнул рунолог и провел рукой по толстым прутьям, еще вибрирующим от удара вампира. – Они не могут называться моими друзьями после того, что сделали.

– О чем ты? – Прежде чем Зартос ответил, Райнер вспомнил сам. – Ах, точно. Элисон. – Вампир улыбнулся при воспоминании о ее глазах со слезами горя и ужаса. – Но от того, что демоны предали ее, быть твоими друзьями они не перестали. Они ведь не тебя предали, а девчонку, которую едва знали.

– Они обещали ей помочь и нарушили слово, – возразил рунолог. – Отправили ее в опасное место – в мир со своими правилами и законами. Она могла там погибнуть! Эта девушка… – Зартос покачал головой. – Элисон отчаянно нуждалась в помощи. Да я бы и сам ей помог, если бы демоны не предали нас!

Райнер пожал плечами. Переживания несчастного ученого волновали его в последнюю очередь.

– Даю тебе еще одну попытку – последнюю. Зачем ты здесь?

Зартос замолчал, скрипя своими древними извилинами. Райнер прислонился плечом к холодной стене. Люди все делают медленно, подумал он с нарастающим нетерпением. Как же это раздражает!

Наконец маг ответил, но очень тихо, словно не хотел, чтобы Райнер его услышал:

– Вы хотите знать, кто она такая?

– Слишком просто. Я и сам знаю, кто она. И получше тебя знаю.

– Тогда чего вы хотите, если сами все знаете?

– Я знаю, а вот она – нет. В этом все дело. Элисон и дальше должна оставаться в неведении. Она не должна узнать правду о себе. Ни от тебя, ни от кого-либо еще.

– Кажется, теперь я начинаю понимать… – Зартос обеими руками вцепился в прутья клетки и просунул свой любопытный нос в пространство между ними. – Вы боитесь, что она узнает правду, ведь тогда все потеряете. Стало быть, вся ваша власть – пустышка.

Прямота, с которой он высказался, обескуражила Райнера, не привыкшего слышать подобные слова от людей низкого происхождения. Он опустился на колени рядом с клеткой и обнажил скрытый клинок прежде, чем рунолог успел моргнуть. Одно быстрое движение – и лезвие у горла наглеца.

– Я хотел видеть твой ум, – прошептал вампир, ощущая пульсацию артерии под лезвием клинка, – но ты слишком увлекся. Вскоре я пожалею, что оставил тебя в живых, если ты продолжишь дерзить мне. Мне ничего не стоит перерезать тебе глотку и покончить с тобой навсегда.

– И все же ты этого не сделал, – прохрипел Зартос. – И не сделаешь, потому что я тебе нужен. Ты сам только что это сказал.

– Верно. – Спрятав клинок в рукав, Райнер встал. – Пока ты мне нужен. Мне доложили, что ты знаток древних языков. Я освобожу тебя. Ты будешь переводить для меня книги из библиотеки.

Зартос воспринял эту новость так, как будто давно ждал этого – без удивления. Он только спросил:

– Мне вернут мои свитки, чтобы я мог продолжить работу над рунами?

– Магия тебе не понадобится. – «Не хватало еще, чтобы он ею пользовался!» – подумал вампир. – Для перевода книг волшебство не требуется – лишь знания и хорошее зрение. Как видишь, все, что нужно для работы, у тебя уже есть. Жить будешь на чердаке, но если я увижу примерное поведение, то пожалую тебе одну из гостевых комнат. Они просторнее, теплее и намного уютнее подвального крысиного логова.

– Хорошее зрение… – пробормотал рунолог. – Чудо, если оно у меня осталось. Темнота вредит глазам. Сначала Долина, потом этот ваш подвал… я уже начал забывать, что такое настоящий яркий свет.

Райнер хлопнул в ладоши, подзывая двух слуг. Они стояли у лестницы наготове и все это время терпеливо ждали сигнала господина. Один из них зажег лампу, другой открыл замок клетки, а потом они вместе вывели оттуда отощавшего пленника. Он чрезмерно ослаб, чтобы идти самостоятельно.

– Отведите его на чердак, умойте, переоденьте и накормите, – распорядился вампир и направился к выходу.

– Подожди, – слабо окликнул его Зартос.

Райнер обернулся, недовольный фамильярностью, с которой тот обратился к нему.

– Нам ударить его, господин? – поспешно спросил один из рабов.

– Нет. Пусть говорит.

– Какие книги мне переводить?

– Те, что содержат ответы, как вытащить из моей сестры опасную дрянь, – сказал вампир. Слуги старательно избегали его взгляда, чего нельзя было сказать о Зартосе: он смотрел вампиру прямо в глаза. Смелый ход, но неразумный. – Мне нужен способ лишить ее силы, потому что моя невеста и в будущем супруга не должна обладать чем-то… подобным. Вспомни, Зартос. Элисон освободила тебя взамен на ценные сведения. Она хотела узнать больше о темной сущности внутри себя. Я подарил тебе свободу по той же причине. Ты все выяснишь и найдешь способ направить Элисон по верному пути. По моему пути.

– Но что, если она не захочет следовать по нему?

На последний вопрос Райнер отвечать не стал.






ГЛАВА 1. В ПЛЕНУ КОШМАРОВ


Каждую ночь ей снилась Киото. Эльфийка приходила в платье, сплетенном из цветов и трав, пахнущих медом, чайными листьями и лесными ягодами. Она являлась радостная и счастливая, без намека на гнев или осуждение, и пыталась утешить юную госпожу. Во снах Элисон видела ее живой, трогала за теплые руки и смеялась вместе с ней над всякими нелепицами. Эти сны причиняли младшей Ричи куда более сильную боль, чем шрам, временами напоминающий о себе жжением и зудом.

Эфемерный образ Киото не поддерживал чувство вины, которое не давало Элисон покоя, но делал ее пробуждение тяжелым из-за незаслуженной доброты бывшей служанки. Эльфийка представала перед госпожой нетронутой, без синяков на руках и укусов на шее. Но Элисон запомнила ее совсем другой: избитой, с кровоподтеками на светлой коже и обреченностью в больших серых глазах. Сухие губы шептали: «Солнечная госпожа». Солнечная Элисон. При жизни Киото не уставала напоминать, что сердце ее госпожи преисполнено светом и бесконечной любовью к ближним. Она говорила это, не зная и не видя, что на самом деле стало с Элисон.

После смертельного удара Хейки все изменилось. Младшая Ричи умерла той ночью вместе с Киото, и не только от меча своего брата. Со смертью подруги девушка потеряла важную часть себя – ту, за которую ее уважали и любили простые люди. Элисон жалела, что Киото так и не увидела самого главного: как темные силы вернули ее к жизни и как древняя магия пробудилась в ней после смерти. Собственная кровь и жажда мести помогли Элисон возродиться, но свет внутри нее окончательно и бесповоротно угас. Что Киото сказала бы о ней теперь?

Элисон представляла разочарование и боль в глазах подруги. Такой госпоже, как она, больше никто не захочет служить по доброй воле, из любви. Потухший, лишенный жизни взгляд эльфийки стоял у нее перед глазами, стоило ей закрыть их. Утром или ночью. Во время купания или чтения. Всегда.

Элисон часто снилось, будто вампиры обступили Киото. Они вонзали клыки в ее шею, плечи, запястья… Эльфийка не вырывалась, а только беззвучно плакала. А младшая Ричи, будучи во всей своей силе, никак не могла ей помочь. Она призывала магию крови, но руки не слушались ее либо сила выходила из-под контроля и наносила вред ей самой. Как и в жестокой реальности, во сне вампиры одерживали победу. Чернота неизменно забирала Киото, а после поглощала и саму Элисон.

Тогда она просыпалась. Одинаково в одно и то же время – перед рассветом. Солнце в ее холодных краях вставало поздно, и девушка постепенно приучила себя подниматься раньше, чтобы насладиться рассветным утром до прихода служанок.

Сев на постели, Элисон потрогала свои влажные щеки и вздохнула. Она снова плакала во сне. В последнее время ей вовсе не хотелось просыпаться. Ради кого и чего ей жить? Киото, Дарвин, Тата – всех, кого она любила, не стало. Сколько еще дорогих ее сердцу людей должны убить вампиры, чтобы наконец пресытиться в своей жестокости?

Девушка нащупала под мокрой подушкой золотое перо – памятное украшение, подаренное сестрой. Перед сном младшая Ричи прятала его под подушку, а утром доставала и подолгу разглядывала драгоценность, вспоминая Татиану, ее добрые глаза и заливистый смех. Райнер выполнил обещание и в самом деле отдал брошь Элисон, но перед этим ей пришлось пообещать, что она никогда больше не сбежит. Вампир запросил очень высокую цену для такой маленькой вещицы – свободу, – но девушка заплатила ее, не раздумывая. Старое золотое перо – это все, что у нее осталось.

Она поднялась, подошла к окну и раскрыла занавески. Свечи давно догорели – в комнате царствовал мрак. Небо облачалось в розовый наряд, снимая черное скорбное платье. Облака перенимали нежные оттенки рассвета и плыли по небу разноцветные: розовато-красные, оранжево-белые, пурпурно-серые. В некоторых проглядывалась желтизна солнца, которое еще не взошло, как намек на солнечный спокойный день. За ночь воздух в комнате сильно остыл: стены поместья, даже напитанные магией, и оконное стекло источали утренний холод, поэтому стоять вот так, в одной ночной сорочке, младшей Ричи было неуютно. Но она продолжала смотреть на небо. Ей нравилось рассматривать облака, особенно предрассветные. Порой она видела в них фигуры животных или образы людей, а в иные дни совсем ничего не могла разглядеть. Одно из розово-алых облаков напомнило девушке замок, в котором состоялась кровавая бойня. Демоны сражались с вампирами, а Элисон – сама с собой. Она вела внутреннюю борьбу с Тьмой и проиграла. Поддалась ей.

Потерпела поражение младшая Ричи и среди вампиров. Вспоминая те события, она поражалась самой себе: как у нее хватило смелости бросить братьям вызов? Той силы, которая проснулась в ней, все равно бы не хватило, чтобы противостоять вампирам. О чем она думала, когда решила выступить против них? «Глупая, глупая девчонка», – ругала Элисон себя, а потом вспоминала испуганные лица братьев, когда она легким взмахом руки подняла в воздух смертоносные иглы, созданные из ее крови. Старшие Ричи твердили ей, что она ничего из себя не представляет и не сможет ступить без их помощи ни шагу. Если она и правда такая никчемная, почему же они испугались и отступили, пусть и ненадолго?



Этот и другие вопросы беспокоили ее целыми днями.

Тьма не навещала ее с тех пор, как семейство Ричи вернулось домой. Безупречный лик Темной и раньше нечасто маячил перед глазами Элисон, но она с упорством продолжала обращаться к ней в мыслях, чувствуя, что злая сила слышит ее. Девушка умоляла о помощи; она просила о мудром наставлении и поддержке, но Темная не являлась. Элисон перепробовала все: звала ее во снах, углублялась в себя с целью отыскать темную обитель – все без толку. Тьма не шла на зов, словно ее интерес угас после их совместного поражения. Все это сильно подрывало веру Элисон в себя, но она продолжала надеяться, что Тьма вернется и поможет отомстить за смерть потерянных любимых. Без надежды на это она не смогла бы жить дальше.

В дверь постучали, оповестив о начале утренних процедур. На пороге показались три девицы: одна, самая старшая на вид, стояла впереди, а из-за ее правого и левого плеча выглядывали две помладше. Младшая Ричи видела их впервые: после возвращения домой Хейки и Райнер позаботились о том, чтобы ни одна из служанок не сблизилась с их сестрой. Каждую неделю братья присылали к ней новых девушек, видно, беспокоясь, как бы Элисон не привязалась к кому-то вместо Киото. Вампиры ожидали, что она совершит новый побег, и делали все, чтобы исключить возможность заговора. Но они и не догадывались, что их решение оградить Элисон от общения с прислугой принесло ей облегчение. Младшая Ричи не горела желанием разговаривать с теми, кого едва знала, и заменить для нее Киото не мог никто.

– Юная госпожа уже проснулась? – растерянно спросила старшая служанка, увидев бодрствующую Элисон.

Младшая Ричи кивнула и отвернулась к окну, давая понять, что не настроена на вежливую беседу.

Пока одна служанка раздевала ее, две другие наполняли ванну за ширмой в дальней части комнаты. Они опустошили принесенные ведра с теплой водой и побросали в ванну травы и лепестки цветов: белые, синие и красные. Элисон забралась в воду, пахнущую летним лугом, под рассуждения девушек о том, как же ей повезло родиться в знатной семье, среди любящих родственников. Она подавила в себе истеричный смех и сделала вид, что не слышит болтовни приставучих служанок. Их общество было ей неприятно, и тем не менее младшая Ричи терпела его. Если она прогонит девушек, не дав им закончить, те побегут к Райнеру и нажалуются на грубость госпожи. Элисон не пугала необходимость долго объясняться перед братом, но после воспитательной беседы он наверняка захочет закончить водные процедуры сам. Она покрылась гусиной кожей от одной только мысли об этом. Волей-неволей Элисон стала слушать разговоры девушек, чтобы отвлечься, но все их темы сводились к ее скорому замужеству.

– У других нет и половины того, что есть у вас, госпожа! – тараторила коренастая служанка с голубыми глазами и русыми густыми волосами. На щеках девушки играл яркий румянец – свидетельство того, что Райнер не использует ее для утоления жажды. – Вам так повезло!

«Нет, милая, – подумала Элисон с усмешкой на губах, – это тебе повезло. Радуйся, что не являешься едой для своего господина».

Служанка продолжала натирать ее кожу мягким лоскутом ткани, смоченным в ароматном травяном отваре.

– Скоро день вашей свадьбы, – восхищенно говорила другая, занимаясь мытьем волос Элисон. – Не могу вообразить ваше счастье! Ваш жених, господин Райнер, такой грозный все время, но это даже хорошо для брака! Он никому не даст вас в обиду!

Младшая Ричи чуть не взвыла от этих радостных слов. «Я так счастлива, что хочу открыть окно и прыгнуть, вот только прыжок со второго этажа не убьет меня, как бы сильно я этого не хотела. Я очень, очень счастлива! Жаль только, что я не могу поделиться своей радостью с близкими людьми, ведь их всех убил мой жених!»

Можно подумать, ей самой так уж хочется быть Ричи. Элисон не желала для себя подобной судьбы. Кто в здравом уме мечтает оказаться на ее месте? Она украдкой взглянула на девушек. Разве что они. Вот эти-то не отказались бы поменяться с ней местами. Пустоголовые девицы! Они не имеют ни малейшего понятия о том, что могло бы ждать каждую из них после свадьбы с безумцем Райнером – главой самого большого и влиятельного клана вампиров. А вот Элисон представляла свое будущее с ним, и внутри у нее все переворачивалось.

Служанки продолжали болтать, наперебой споря о том, какого цвета должно быть настоящее свадебное платье, пока Элисон думала, чего бы ей хотелось на самом деле. Она уже давно знала ответ, и от этого ей становилось невообразимо грустно. Райнер подарит страдания или завалит подарками попроще – платьями или украшениями, – но наделить Элисон силой, способной сокрушить проклятых вампиров, он не в силах.

– Мне представляется на вас платье розового цвета, с белым кружевным воротником и серебристыми рукавами, – мечтательно вздыхала одна из служанок, ополаскивая волосы младшей Ричи. Ее собственные – короткие, тонкие и темные – производили отталкивающее впечатление.

– Дура! Все знают, что невесту вампиров наряжают в алое платье, в цвет крови, которую они так любят, – похвасталась познаниями старшая служанка с длинной черной косой до пояса. – Госпожа непременно будет самой красивой невестой!

Они хвалили ее, но в их голосах звучала плохо скрываемая зависть. Элисон хотела крикнуть им: «Займите мое место и забирайте все, что у меня есть! Я с радостью отдам вам все свои наряды, драгоценности и любовь старших братьев. Забирайте все, а меня оставьте в покое!» Жаль, это невозможно. Она найдет покой лишь в двух случаях: если умрет сама и если отомстит врагам. А до тех пор ходить ей по земле невестой жестокого вампира и наблюдать смерть от его рук.

После купания ее одели в платье из голубого шелка, украшенное белой вышивкой. Снежинки из тончайших нитей блестели на длинных рукавах, достающих до пола, а подол украсили холодные серебряные розы. Восторженная болтовня служанок разбередила раны на душе у Элисон, и теперь она с преувеличенным вниманием разглядывала свой наряд, пытаясь сдержать подступающие слезы.

Ей не терпелось отослать служанок прочь. Она надеялась, что после купания девушки оставят ее одну, но даже расчесав и уложив ее волосы, они почему-то никуда не торопились.

– Разве вам не пора? – как можно более вежливо спросила младшая Ричи, желая поскорее избавиться от их общества. – Вы сделали свою работу и можете быть свободны.

Девушки озадаченно переглянулись.

– Да, но… господин пожелал, чтобы после купания мы сопроводили вас в столовую, – учтиво ответила старшая.

Элисон нахмурилась.

– Прежде мне запрещали покидать комнату. – По возвращении в поместье братья посадили ее под замок, и еду с тех пор ей приносили прямо в комнату. – Что-то изменилось?

– Господин Ричи отменил это правило. Он хочет, чтобы вы спустились к завтраку.

– Кто из моих братьев отдал такое распоряжение?

– Господин Райнер.

«Кто же еще это мог быть», – с раздражением подумала Элисон. На одно отмененное правило Райнер придумывал пять новых, еще более строгих. Эта новость не обрадовала ее.

– Благодарю вас за безупречно выполненную работу, милые дамы, но лучше вам оставить юную госпожу, – с вежливой холодностью произнес Советник, отворяя дверь.

Он появился, как и всегда: тихо и незаметно. Если бы старик не заговорил, никто бы и не догадался, что Лойт уже стоит на пороге. Торопливо обернувшись, служанки поклонились ему, а Элисон кивнула в знак приветствия.

– Но господин Райнер… – начала одна из девушек, вытаращив на старика испуганные глаза.

– У вас еще много работы по дому, – напомнил Советник и оглядел их по очереди. – Ступайте и ни о чем не беспокойтесь. Я сопровожу нашу госпожу в столовую вместо вас.

Перечить главному Советнику не смел даже сам Райнер, так что слова старика окончательно убедили служанок. Поклонившись Элисон, они вереницей выскользнули из комнаты.

– Наконец-то здесь стало посвободнее, – Лойт с улыбкой закрыл за ними дверь.

Он явился в своем привычном сером одеянии. На больших карманах его широкой мантии были изображены весы и циферблат старинных часов. Элисон не помнила его ни в какой другой одежде точно так же, как не помнила его молодым: когда ей исполнилось восемь, он уже был глубоким стариком. Тяжелые веки прикрывали маленькие серые глазки, и девушке порой казалось, что Лойт при разговорах засыпает. Лишенные влаги губы и квадратный подбородок скрывались под редкой седой щетиной. Щеки впали, кожа на лице и шее обвисла, и морщины бороздили ее, делая старость еще более уродливой. Младшая Ричи из любопытства хотела спросить, почему годы так безжалостны к людям, но вместо этого упала на кровать, зарылась лицом в подушки и горько заплакала. Она дала себе слово не плакать при братьях – им ее слезы принесут незаслуженное удовольствие, – но на Лойта это обещание не распространялось.

– Почему ты плачешь, дитя мое? – он тихонько присел возле нее и опустил руку ей на голову. Тяжелая, но теплая рука шевелила ее волосы на макушке. Элисон повернула на него голову, не стыдясь своих слез.

– Я осталась совсем одна, – горестно вздохнула она, позволяя слезам свободно катиться по щекам. – Тех, кто мог бы развеять мою печаль, больше нет на свете. Что мне еще остается, как не плакать? У меня ничего и никого нет – только боль, которую я ношу в сердце каждый день. – Сев, младшая Ричи взяла морщинистую руку Советника и посмотрела на черные жилы под тонкой кожей. Глядя на них, она вспомнила Фоукула – чудно?го Проводника из Долины Забытых, и ей стало еще хуже. – Почему боги так несправедливы ко мне? Ты говорил, что они помогают всем нуждающимся, но я больше в это не верю. Если боги и существуют, то они отвернулись от меня.

– Все пройдет, мое милое дитя, – негромко сказал старик. Он всегда давал возможность выговориться и приходил тогда, когда Элисон остро нуждалась в его мудрых наставлениях. Серые глаза светились знаниями: им хотелось доверить все секреты. Часто ли к нему обращаются за советами Райнер и Хейки? – Боль со временем утихнет. Слезы – это выход чувств, что жгут наши сердца, но толку от них не больше, чем от хромой лошади. Впрочем, из боли тоже можно почерпнуть силу. Вы найдете утешение, юная госпожа.

– Но в чем?

– В себе, – Лойт указал пальцем на ее живот, чуть повыше пупка, и шрам вспыхнул новой болью, точно отзываясь на обращенные к нему мысли. Девушка скривилась. Старик, увидев ее лицо, убрал палец и добавил: – У вас есть то, чего нет у ваших братьев. Вам дано это свыше. Быть может, богами, которых вы так проклинаете… – Он пожал плечами, всколыхнув неработающие часы на худой шее. – Все возможно. Но важно другое: боги никогда не ошибаются. Вы стали их избранницей и должны терпеливо нести это бремя, пока не исполните свое предназначение.

– Я не хочу быть ничьей избранницей! – разозлилась Элисон наперекор слезам. – Я хочу жить в спокойствии! Хочу, чтобы мои брат и сестра были рядом со мной, хочу снова увидеть Киото и вырваться на волю! Какое такое предназначение?! Я этого не просила!

Чтобы снова не заплакать, она закусила губу и замолчала, пораженная собственной вспышкой гнева. Лойт оставил ее эмоции без внимания.

– Вы пока не готовы принять правду, – отвечал он спокойно, как и прежде, – но рано или поздно вам придется смириться с великой судьбой, которая вам уготована. Я знал это задолго до того, как вы родились.

– Как же ты мог узнать об этом, если я еще не родилась?

– Ваши предки прошли через отрицание и принятие неизбежного, чтобы магический дар не угас, а продолжал развиваться и укрепляться в следующих поколениях. Это бремя лежало на плечах всех правителей вашего дома. Полагаю, скоро и вам придется взять его на себя.

Ее обдало холодом, а ведь в комнате растопили камин. Элисон понизила голос:

– А моя матушка тоже…

– Обладала магическим даром? – подсказал Советник, почесывая седую щетину. – Конечно, как и другие представители вашей семьи. У вас это в крови.

– В крови… – зачарованно повторила за ним Элисон, трогая пальцами свой живот и стараясь нащупать под тканью платья злополучный шрам. Каждый вечер перед сном она разглядывала его в зеркале, что стало своеобразным ритуалом, без которого никак не получалось заснуть. Во время купания и переодевания она не обращала на него внимания, потому что ее взгляд могли заметить служанки и доложить обо всем вампирам. Тогда они поймут, что она вспоминает события в замке и ждет возвращения былой силы. Шрам, которым ее наградил Хейки, был уродливым и большим; он выводил девушку из себя, но одновременно служил и утешением. Касаясь его пальцами, младшая Ричи вспоминала свое воскрешение. Знаки пробудившейся в ней могущественной силы напугали остальных, но только не ее. Той ночью Элисон наконец стала собой. В миг своего триумфа она ощущала небывалый прилив сил, и это после того, как ее пронзили мечом!

Но прежде всего ей не хватало веры. Вера в собственные силы – вот что девушка искала при жизни, а отыскала лишь после смерти. Радовалась она своему преображению недолго: белый цвет волос сошел, уступая привычному золотистому оттенку, а глаза из фиалковых стали изумрудными. Когда все вернулось на круги своя, Элисон вновь почувствовала себя беспомощной. Она как никогда нуждалась в утешении, но раскрывать Лойту подробности своего путешествия не решалась.

– Не вините себя за ту жертву, которую вам пришлось принести Долине, – сказал он, словно прочитав ее мысли.

Она смотрела на него огромными от удивления глазами. Откуда ему об этом известно? О событиях, произошедших в Долине Забытых, Элисон никому не рассказывала. Она бережно хранила эту тайну и не желала делиться подробностями своих приключений ни с братьями, ни с Советником.

– У меня был выбор, – шепотом ответила младшая Ричи. – И я выбрала неправильно…

– Может, и нет, – Лойт медленно поднялся – серые складки на сером плаще с негромким шелестом расправились. Советник повернулся к ней правым боком, так, чтобы она увидела на большом кармане изображение весов. – За каждым решением закреплено последствие. Не нам судить, правильно ли вы поступили тогда. Дело сделано, и теперь вам следует подумать о том, что из этого получится.

– Я обрекла на вечные страдания невинную душу. – Элисон повторяла это перед сном, чтобы никогда не забывать о совершенном ею злодействе. Повторила вслух и теперь. – Я сделала это ради Зартоса, а что толку? Я собиралась освободить его, чтобы разузнать о… – девушка запнулась, не зная, как выразиться. Старик терпеливо ждал: ни один мускул на его лице не шевельнулся. – О том, что внутри меня. О происхождении этой силы. Я пожертвовала другим человеком. Долина поглотила его душу вместо души Зартоса. Правильно ли я поступила? Зачем это было нужно? Зартоса снова сделали пленником, а я ничем не могу ему помочь, как не помогла Тате и Дарвину. Я даже не знаю, жив ли он еще!

– Райнер освободил Зартоса днем ранее, – сообщил Советник как бы между прочим, смыкая руки за спиной. – Теперь он служит вашему дому.

– Это правда? – Элисон в беспокойстве встала и с надеждой посмотрела на Лойта. Солгать он не мог. Только безумец отважится упрекнуть его в лукавстве или лжи. Советник олицетворял чистую, незапятнанную сторону дома Ричи и не смел выступать против традиций их семьи. Девушка не знала, что хуже: Зартос, томящийся в подвале, или Зартос на свободе. – Райнер никогда ничего не делает просто так. Для чего он его освободил?

Но тут она вспомнила о причине, по которой сама хотела вызволить рунолога, и ответ ей не понадобился.

– Думаю, нам пора, госпожа, – объявил Лойт с поклоном. – Не будем заставлять вашего брата ждать.

Перед тем, как выйти из комнаты, Элисон позаботилась о том, чтобы на ее лице не осталось ни слезинки.




ГЛАВА 2. ЛОЖНАЯ НАДЕЖДА


Неизменный мрачный интерьер столовой как никогда соответствовал ее внутреннему состоянию. Черные тяжелые шторы преграждали путь дневному свету; темноту разгоняли факелы и свечи, от обилия которых воздух становился удушливым и жарким. Слуги спешно сновали вдоль стола, выставляя различные блюда. Жаркое из свинины с черносливами; яйца, фаршированные овощами и орехами; пироги с капустой и птицей; пирожные с фруктовой начинкой; пудинги и сухофрукты в вине. Любой чужеземец, увидев изобилие еды на столе, подумал бы, что хозяева дома усиленно готовятся к наплыву гостей, но на банкет пришла одна Элисон. Разговорчивый в комнате и молчаливый по дороге до столовой Советник провел девушку к столу и склонил голову перед Райнером. Тот сидел во главе стола и оценивал работу слуг, которые суетились вокруг него с подносами и тарелками.

– Вы вместе? – старший Ричи удивленно оглядел вошедших. Затем его взгляд, горящий раздражением, задержался на Элисон. – А я сижу и думаю, что же могло задержать тебя в пути, дорогая… Лойт, спасибо, что сопроводил мою сестру. Теперь оставь нас.

Старик откланялся, а вампир щелкнул пальцами, подзывая кого-то из слуг. Для девушки они все были на одно лицо. Рыжеволосый мальчик резво подскочил к ней и усадил за стол по правую руку от Райнера. Старший Ричи протянул ладонь к Элисон и грубо потрепал за щеку. Прикосновение вампира обдало ее кожу холодом, будто она стояла в открытых дверях склепа.

– Это платье тебе к лицу, – оценил ее внешний вид Райнер. Рубиновые голодные глаза подолгу задерживались на тонкой шее девушки. «Он говорит о платье, – подумала Элисон, – но думает совсем не о нем…» – Великолепная вышивка! – продолжал восхищаться вампир. – Очень искусная работа. Голубой так подходит к твоим волосам…

«Белый цвет волос подошел бы еще лучше», – угрюмо подумала она, вспоминая знаки пробуждения силы. Но Райнер ожидал от нее вежливого ответа, поэтому младшая Ричи поспешила поблагодарить его за комплимент.

– Ты уже хорошо спишь, милая? – спросил он с заботой, на которую был не способен. Элисон не засчитала ему попытку притвориться хорошим братом. – Кошмары больше не беспокоят тебя?

– Нет, не беспокоят, – солгала она без зазрения совести.

Райнер одобрительно качнул головой, но рукой махнул небрежно – подоспевший на жест слуга плеснул ему в чашу красную жидкость.

– Моей сестре тоже налей, – приказал вампир, к удивлению Элисон.

– Прежде ты не разрешал, – благоразумно напомнила она. Какое-то дурное предчувствие овладело ею.

– То было раньше. Сейчас я хочу, чтобы ты разделила со мной этот прекрасный напиток. Ведь ты стала совсем взрослой! Пора мне пересмотреть некоторые правила. Нашим отношениям это пойдет на пользу. Все-таки ты моя невеста, и я должен относиться к тебе с должным уважением.

Он растянул бледные губы в неприглядной улыбке. Элисон протянула руку к наполненной чаше. Вино никогда ей не нравилось, потому что красный цвет напоминал кровь, которую любили старшие братья. А еще вкус. Он не всегда оказывался приятным. Но делать нечего – придется пить.

– Выпьем за нас и за будущее нашего великого дома! – с излишней торжественностью объявил Райнер и, глядя Элисон в глаза, сделал глоток. Она повторила за ним. Вскоре после первого глотка у нее закружилась голова.

– Как тебе? – спросил вампир, облизывая красные от вина губы.

– Очень вкусно, – ответила младшая Ричи и на сей раз не обманула. Вино оказалось сладким: вкус мягко раскрывался на языке благодаря корице и меду, украсившим благородный напиток. Сделав еще один глоток для приличия, Элисон отставила чашу и обвела растерянным взглядом многочисленные блюда перед собой. От большого выбора разбегались глаза: она никак не могла решить, с чего же начать.

– Здесь все для тебя, дорогая, – сказал Райнер, перехватив ее взгляд, бегающий от одной тарелки к другой. – Повара трудились всю ночь, чтобы угодить моей милейшей невесте. Если хорошо поешь, я позволю тебе взять большую порцию клубничного льда. Все, как ты любишь.

Голод вперемешку с желанием искрился в его глазах. Он хочет, чтобы она поела, чтобы затем самому полакомиться ею. «Сытая жертва вдвойне вкуснее», – как-то раз сказал ей брат. Райнер следил, чтобы Элисон всегда ела досыта с тем, чтобы она смогла пережить холодный поцелуй в шею (по ощущениям это был именно укус, но братья почему-то называли его поцелуем). Но раньше такое количество еды для нее не готовили. Что это – благодушное проявление родственной заботы или же очередная ловушка?

Девушка положила себе в тарелку кусок пирога с капустой и немного икры. Повара полили пирог грибным соусом, сделав его корочку нежной и мягкой. В искусстве приготовления еды в доме Ричи знали толк. После побега Элисон вспоминала готовку Ко?вуна и всех тех, благодаря кому ела вкусно и сытно в стенах поместья. Временами, когда им с Киото становилось нечего есть, девушка начинала скучать по столовой и сожалеть о побеге. Но эта тоска быстро сменялась железной уверенностью, что они поступили правильно. Поместье Ричи – живописное, но гиблое место, где никому не суждено обрести счастье.

Тяжелый взгляд Райнера не позволял расслабиться. Вампир потягивал вино и следил за сестрой, ожидая, что она допустит ошибку в поведении за столом. «Он думает, что я все забыла, пока путешествовала, – сказала Элисон про себя, запивая еду апельсиновым нектаром. К вину она решила больше не прикасаться. – Но он ошибается. Я ничего не забыла». Братья, напротив, делали вид, будто ничего не произошло. Вернувшись домой вместе с Элисон, они посадили ее под замок. Все выглядело так, словно она наказана за какой-нибудь несерьезный проступок. В пещерах подземного города младшая Ричи размышляла над тем, что братья могут с ней сделать, если найдут… и мысли, что приходили ей в голову, вызывали мороз по коже.

Вампиры славились своей безжалостностью, но ее братья, как она думала, превосходили в жестокости всех. Хейки доказал это, убив ее, совершенно безоружную и беспомощную. Если в безумной горячке он совершил убийство той, которую, по его словам, беззаветно любит, то на какие зверства он способен пойти с холодной головой? А про Райнера с его страстью к издевательствам Элисон и думать не хотела. И все же они до сих пор ничего ей не сделали. «Все еще впереди», – невесело подумала девушка и уже без особого аппетита доела пирог. Райнер неодобрительно посмотрел на Элисон.

– Ты очень мало съела, – заключил он. – Посмотри, сколько здесь еще еды.

– Так что же, мне придется съесть все блюда без исключения?

Ее тон не понравился вампиру. В алых глазах закипал гнев.

– Если я прикажу, ты съешь их все, – проговорил он нарочито медленно, чтобы она расслышала каждое слово. – Съешь еще что-нибудь. Этого будет достаточно, чтобы…

– Чтобы ты мог испить моей крови, – мрачно закончила за него Элисон.

Прежде чем стеклянная чаша в его руке треснула, она уже знала, что это произойдет. Райнер выражал свои эмоции через насилие: он выплескивал на других ярость, чтобы скрыть разлад с самим собой, борьбу с человечностью и слабостью, оставшимися в нем после превращения. Вино расплескалось, осколки перемешались на столе, огни свечей бешено заплясали. Слуга ринулся вытирать капли, но Райнер остановил его и прогнал, предварительно выхватив у него из рук полотенце. Младшая Ричи опустила глаза в тарелку, гадая, какую часть ее тела он сейчас ударит. Щеку, не иначе. Или плечо. Но вместо удара вампир протянул ей полотенце.

– Труд поможет тебе забыть о дерзости, – сказал он более чем спокойно. – Хотя бы на время. Ты виновата в том, что все пролилось. Убирай. – Райнер кивнул на полотенце и стал ждать, когда она возьмет его. Элисон желала, чтобы он целую вечность просидел с протянутой рукой, вот только смысла в этом было немного: вампиры не чувствуют усталости.

– В этом виноват ты, а не я, – она постаралась, чтобы ее голос звучал твердо и уверенно. И все же у нее не получилось сделать его в точности таким, как в коридорах замка. – Тебе и убирать.

Лицо Райнера оставалось бледным и каменным, но в его глазах разверзалась настоящая буря. Он скрутил обеими руками полотенце, разорвав его на крупные лоскуты. Затем он ударил ее – слабее, чем в тот раз, когда она предприняла попытку защитить Дарвина, но все равно ощутимо. Элисон стерпела и это. Не подавая признаков обиды или злости, она молча смотрела на вампира.

Старший брат поднялся из-за стола и подал ей руку со словами:

– Раз ты закончила, идем.

Такая внезапная перемена в его настроении не могла не насторожить, но девушка подчинилась, и они проследовали в гостиную.

Возле камина с полыхающим зеленью огнем их дожидался Хейки. Он встретил родственников неискренней улыбкой.

– Жаль, тебя не было с нами, – серым голосом бросил ему Райнер. – Ты пропустил такое зрелище!

– Правда? – заинтересовался Хейки. – Какое же?

– Наша сестра смела дерзить мне за столом.

– О, я думаю, ты заслужил, – вампир премерзко улыбнулся и развел руками. – Сожалею, но я ничего не мог поделать. Следовало уделить время важным делам. По правде сказать, я боялся не успеть до вашего появления.

– Даже если бы ты не успел, никто бы не расстроился.

– Особенно ты, братец.

– Скажу больше: твое отсутствие меня бы только обрадовало.

– Не сомневаюсь. Итак, милая сестра, где твои слезы радости?

Хейки обратил взгляд на Элисон, которая, оторопев от увиденного, застыла в дверях. Комната, до отказа заваленная подарочными свертками и блестящими коробками, отхлестала ее самоуверенность почти как ладонь Райнера – ее щеку.

– Нет… – Элисон медленно отступала назад. Ей бы возвратиться в столовую и залпом выпить вина, чтобы провалиться в крепкий сон. Но Райнер схватил ее за запястье и рывком втащил в комнату.

– Сегодня день твоего совершеннолетия, дорогая, – ласково проговорил Хейки, протягивая к ней руки для объятий.

Райнер торжествующе ухмылялся. Их общая задумка удалась на славу.

Быстрый стук ее сердца заглушал все остальные звуки – его удары эхом раздавались в голове. Тук-тук-тук-тук-тук. Подобно часам, оно отстукивало, сколько всего она упустила. Ей исполнилось шестнадцать, а это значит, что она достигла возраста вступления в брак. Как ей удалось забыть о приближении столь важного дня? Но Элисон забыла: во-первых, время пролетело мимо нее молнией, пока она скрывалась от вампиров, а во-вторых, переживания и ночные кошмары настолько истощили ее разум, что у нее просто не хватало сил думать о чем-то еще. Вот почему Райнер освободил ее из-под стражи и позволил пить вино за завтраком…

От безысходности у девушки подкосились ноги, но Хейки легко подхватил ее и усадил в кресло.

– Бедняжка. Это все твое вино, – с наигранным обвинением обратился он к брату.

– Ничего, она привыкнет к этому ощущению, – уверял Райнер. – Да и выпила она не так много.

– Привыкнет? Ты погляди на нее. Она же пьяна! Как ты мог допустить такое? Ей нельзя столько пить.

«Нет, я не пьяна, – чуть не выкрикнула Элисон. – Но я осознала, что скоро состоится коронация Райнера, а мне придется выйти за него замуж. За это чудовище! Нет, я не пьяна. Разве что от необыкновенного и невыносимого счастья!» Неужто они правда думают, что ей стало плохо от вина?

– Когда коронация? – сипло спросила она.

Вопрос Элисон сделал Хейки угрюмее тучи, зато Райнер весело ответил, будто хвастаясь:

– После полнолуния.

Так скоро! Хорошо, что она уже сидела, иначе эта новость сбила бы ее с ног.

– Дорогая, тебе нехорошо? – спросил Райнер, сияя белозубой улыбкой.

– Да… откройте окно, – попросила она, а потом вспомнила, что в поместье окна открывают только по ночам. Элисон пожалела, что не владеет силой, которая позволила бы на расстоянии управлять предметами. Уж тогда бы она открыла все окна и изжарила светом бездушных монстров, что смеют зваться ее братьями! Хейки так же, как и сама Элисон, после озвучивания сроков коронации пребывал в дурном настроении и не разделял восторга старшего брата. «Можно попробовать сыграть на этом, – подумала она, краем глаза наблюдая за Хейки. – Я могла бы подговорить его сорвать церемонию, если бы только была уверена, что он не содействует Райнеру». Ничего лучше не придумав, младшая Ричи решила давить на жалость.

– Разве невозможно, чтобы тебя короновали без меня? – с отчаянием обратилась она к старшему Ричи. Элисон хотела воззвать к его разуму, если он у него еще сохранился. – К чему эта глупая традиция? У нас не родятся дети, ведь вампиры не могут иметь потомства. Наш род прервется – ты этого хочешь?

Райнер настороженно посмотрел на нее, обдумывая ответ, после чего сказал:

– Не прервется. Благодаря тому, что я вампир, наш род будет существовать вечно.

«Я его не убедила».

– Но зачем тебе нужна я, когда я ничего не могу тебе дать?

– Как это – ничего? – старший Ричи изобразил искреннее удивление. – Ты – ключ ко всей Вейссарии. Ты способна открыть передо мной все двери и проложить дорогу к новым свершениям. И притом, я не могу пойти против традиций нашей семьи. Моя коронация не состоится, если я не женюсь на тебе. – Он перевел взгляд на Хейки и улыбнулся, с удовольствием наблюдая за его видимым, но тихим гневом.

Элисон с трудом сохраняла трезвость рассудка. Хейки пожелал сменить тему, спросив у нее:

– Ты не хочешь распаковать подарки?

Она не хотела, однако согласилась раскрыть при вампирах один, чтобы они поскорее оставили ее в покое. Девушка выбрала белый сверток с розовым бантом и развернула его. Глазам предстала шелковая ткань такого же цвета, как и праздничный бант. На ощупь она оказалась мягкой и гладкой, как и положено настоящему шелку.

– Платье? – огорчилась младшая Ричи.

– Тебе не нравится?

Она обернулась и увидела негодование на лице Райнера.

– Нет, – тут же ответила она и заставила себя улыбнуться. Если они заметят, что ей не понравился первый подарок, то заставят открывать все остальные. Так они и до вечера не управятся, а Элисон не терпелось уйти к себе и обдумать все в одиночестве. – Платье чудесное, спасибо. Я уверена, что и остальные подарки меня порадуют.

– А ты ждала, что мы подарим тебе свободу? – издевательская улыбка Хейки разбила все ее надежды на скорый отдых. – Этому никогда не бывать. И все же, несмотря на твое непослушание, ты заслужила немного праздника в свой день. Не желаешь прогуляться?

На прогулку они отправились вечером, когда опасное солнце ушло с небосвода. Райнер отказался сопровождать их, сославшись на неотложные дела, и у Элисон сразу возникли подозрения. Он не любил оставлять ее наедине с Хейки, а тут вдруг позволил им покинуть стены дома вдвоем.

– Он знает, что не может тягаться со мной, – решил самовлюбленный Хейки, слишком довольный собой, чтобы что-то заподозрить вместе с ней. – Я красивее, чем он, и намного умнее…

Элисон что-то невнятно пробормотала в ответ, и вампира это вполне устроило. Она не желала проводить с ним время и согласилась на прогулку только от безысходности: за отказ ее бы наказали.

– Готов поспорить, ты соскучилась по конным прогулкам, – бодро произнес Хейки, распахивая перед ней двери конюшни.

Для них уже седлали лошадей. Элисон восторженно бросилась к Ириске, не веря своим глазам. Она погладила кобылу по гриве – та, почувствовав ласку, потерлась мордой о ее рукав. Настроение от этой долгожданной встречи несколько улучшилось. Девушка обрадовалась, что в ее долгое отсутствие вампиры не тронули Ириску.

– Как далеко мы поедем? И куда? – спросила Элисон у брата.

– Увидишь.

Себе он взял гнедую кобылу, резвую и выносливую. Они направились к озеру, в противоположную от леса сторону. Элисон наизусть знала окрестности поместья из книг, но сама нигде не бывала. На небе зажигались первые звезды. Задорно перемигиваясь, с земли они напоминали россыпь алмазов на темном бархате. Вот бы дотянуться до них рукой, мечтательно думала младшая Ричи, задрав голову. Она наслаждалась свободой, движением чистого, хоть и ледяного ветра, безмятежностью прекрасного и недосягаемого, как ее утраченная сила, неба, хрустом снега под копытами Ириски и той особенной тишиной, которая бывает только хорошим зимним вечером…

– Следи за дорогой, – строгим тоном предупредил Хейки, чем испортил всю романтику поездки.

Но пришлось признать, что он прав: они ехали в полутьме, и лошади запросто могли споткнуться о лежащие под снегом камни, если не направлять их в нужную сторону. Брат и сестра проезжали мимо серебрящихся сугробов, самые большие из которых доставали Элисон до пят, когда Хейки спросил:

– Тебе в самом деле понравились подарки?

– Это так, – подтвердила она без улыбки. Вампир ехал рядом и почти все время смотрел на нее, а не на дорогу: он давно выучил здесь все тропы и знал, где какой камешек лежит. – Жаль, я не успела открыть все.

– У тебя еще будет время, – с мягкой улыбкой пообещал Хейки.

Вот еще! Как будто ей больше нечем заняться. По приезде домой она поручит служанкам разбирать подарки, а сама займется более важными вещами, например, углубится в поиски способа, как помешать коронации Райнера.

Они ехали в неловком молчании. Элисон давно заметила, что наедине с ней Хейки терялся, хотя в присутствии старшего брата умело находил весьма едкие и обидные слова. Девушка полагала, что Хейки старается во многом походить на Райнера, и зря. Без дурного влияния старшего брата он мог стать другим. Элисон лелеяла надежду, что еще не все потеряно, что настоящего Хейки можно вернуть… но сначала следует избавиться от Райнера.

– Ты скучала по мне после побега? – вампир нарушил тишину вкрадчивым, полным надежды голосом. – Думала обо мне хоть иногда, вспоминала?

Опасный вопрос.

«Он хочет, чтобы я сказала "да". Хочет почувствовать себя нужным». Но если Элисон и вспоминала Хейки, то самыми последними и ужасными словами. Что же ему ответить?..

– Я… думала о доме, – она тщательно подбирала слова, чтобы не обидеть брата. – И о вас, конечно, тоже…

– При чем тут дом? – нахмурился вампир. – Я спрашивал о себе.

– Да, я думала о тебе.

Хейки разом выпрямился в седле и рукой пригладил свои золотистые волосы.

– И скучала? – не отставал он.

– И скучала, – кивнула младшая Ричи.

Иногда он производил впечатление слабоумного. Его легко надурить: достаточно сказать, как сильно она по нему скучает или ждет встречи, – и вот он готов бежать исполнять все ее капризы (в рамках дозволенного им). Обольстительный, но самоуверенный, хотя хитрости ему не занимать. С Райнером, увы, такие штуки не проходили. Старший Ричи, по мнению Элисон, не выделялся красотой, зато обладал другими качествами, которым она завидовала: прямолинейностью, требовательностью, несгибаемой волей. Амбиций в нем хоть отбавляй – жаль, что он привык добиваться своих целей с помощью насилия. Будь он поспокойнее, сумел бы добиться большего.

Снежная тропа привела брата и сестру к ледяному озеру. Снег припорошил толстый слой льда, и замерзшая вода черной бездной скрывалась под ним. Ветер уносил падающие с неба снежинки. Отсюда открывался великолепный вид на белые шапки гор на той стороне озера.

Хейки спешился первым, затем помог Элисон. Поправив на ней воротник из беличьего меха, он поцеловал ее в шапку и бережно приобнял за плечи. Слой свежевыпавшего, еще легкого снега доходил младшей Ричи до щиколотки. Ступать по нему было мягко и приятно, как по птичьему пуху. Как пух, которым была усыпана комната Татианы в последний раз… В горле у Элисон заскребло, и она глубоко задышала, стараясь успокоиться.

– Я надеялся, что тебе здесь понравится, – произнес вампир тихо, не выдыхая теплого воздуха. – Красиво, правда?

– Да, – согласилась она, пряча раскрасневшийся от мороза нос в воротник. Теплый мех согревал ее всюду, кроме щек и носа: от ледяного ветра их было непросто укрыть. Сам Хейки оделся в обыкновенный дорожный плащ, который не смог бы защитить обычного человека от холода. К несчастью, ее брат – вампир. Холод не в силах погубить его – только огонь. – Почему вы раньше не показывали мне это озеро? Я читала о нем, но ни разу до этого дня не видела.

– Я хотел, чтобы ты увидела его в свой особенный день. Вот ты и увидела. Что ты чувствуешь?

– Грусть, – Элисон сказала правду. Свобода находилась в паре шагов от нее, но она не могла воспользоваться ею. Казалось, это просто – стоит отойти от Хейки в сторону и бежать, куда глаза глядят… – Мне грустно, потому что я больше никогда не увижу эту красоту.

– Почему ты так думаешь?

– Мы вернемся домой, и вы снова посадите меня под замок.

– Не посадим, если ты сама не захочешь этого.

«Если не дам повод – он это хотел сказать». Элисон с недоверием взглянула на брата.

– Вы ни разу не интересовались моим мнением. Зачем вдруг начинать?

Хейки нервно огляделся и развернул ее к себе лицом.

– В планы Райнера не входит сделать тебя счастливой, – признался он, держа ее за плечи. Цвет его кожи был в точности таким же белым, как и снег вокруг них. – Но я хочу подарить тебе счастье. И подарю.

– Что-то непохоже, – засомневалась Элисон. – У тебя случаем меч под плащом не припрятан? А в том замке ты тоже собирался осчастливить меня? Хороший же способ ты выбрал!

– Послушай… Я знаю, ты вообразила себе, будто я желаю тебе зла.

– Так и есть!

– Нет! – Хейки потряс ее за плечи. – Это не так. Я точно знаю, чего ты хочешь и что тебе на самом деле нужно.

«Ты не знаешь, что мне нужно», – подумала младшая Ричи, с раздражением встречая его взгляд. И спросила:

– Что, по-твоему?

– Любовь, – просто ответил он. – Тебе нужна любовь, и я могу тебе ее дать. Ты хочешь выйти за Райнера? Хочешь, чтобы он стал твоим королем и замучил тебя до смерти?

– Ни за что!

– В этом мы с тобой схожи. Я тоже не хочу этого. Так давай же расстроим его планы.

Выходит, она не ошиблась в том, что Хейки может встать на ее сторону?

– Но как мы это сделаем?

Услышав «мы», брат просиял, будто Элисон сделала ему долгожданный подарок. Руки, которыми он, забывшись, довольно жестко сжимал ее плечи, вдруг расслабились, превратив захват в нежное объятие. Хейки ответил:

– Все очень просто. Мы должны обручиться.

Элисон опешила. Нет, все-таки она ошиблась. Ее родной брат в точности такой, как и двоюродный, разница лишь в том, что действует он исподтишка и, как правило, чужими руками. Он надумал воспользоваться ею, чтобы свергнуть Райнера, но младшая Ричи не собиралась позволять ему собой манипулировать.

– Всего-то?!

– Ты не поняла, Элисон. Если на тебе женюсь я, Райнера не коронуют. У нас одна цель. Одна кровь. И один враг. Наш брат считает себя королем, еще не став им. Он не заслуживает снисхождения, и ты, сестрица, это знаешь. Если мы объединимся, Райнер ничего не получит. Ни земель, ни корону, ни тем более тебя. Мое предложение – это лучшее, на что ты можешь рассчитывать. Ты должна согласиться, Элисон. Ради будущего нашего дома. И ты согласишься, ведь так? – пальцы Хейки снова вцепились в ее плечи подобно когтям хищной птицы. – Так, я говорю?

– Нет! – она с силой оттолкнула его от себя. – Ты ничем не лучше него! Ни за кого из вас я выходить не намерена! Можете хоть передраться между собой, мне все равно. Я не буду ничьей невестой, а особенно – твоей!

Вампир посмотрел на нее с глубокой обидой. На лице у него угадывалась злость, но отличная от той, что у Райнера. Гораздо более опасная в своей непредсказуемости. Хейки все планировал наперед и тщательно продумывал детали – набор подобных качеств делал его во много раз страшнее Райнера, действия которого зачастую можно было легко предугадать.

– Что ж, сестра, – он оправил на себе помятый плащ и одарил ее таким ледяным взглядом, что Элисон стало неуютно. – Ты подписала себе приговор. Сегодня я преподнесу тебе еще один подарок. Последний.






ГЛАВА 3. ВОЗДАЯНИЕ И ИСКУПЛЕНИЕ


Домой они возвращались в молчании. Хейки все еще показательно злился на сестру и, держась отстраненно и холодно, даже не смотрел в ее сторону. Лишь когда он проводил Элисон до дверей ее комнаты, то бросил весьма туманную и короткую фразу: «Жди, скоро за тобой придут».

Никто и не подумал зажечь в ее комнате свечи, и это обстоятельство настораживало. Каждый вечер к ней приходили служанки, чтобы подготовить ванну и свежую постель. Элисон прождала полчаса, но никто так и не явился. Единственным источником хоть какого-нибудь света служила старая лампа, которую девушка время от времени зажигала сама, когда боялась темноты и кошмаров, следовавших за ней по пятам. Не в силах больше бороться с усталостью, она накрыла лампу защитным колпаком, добралась до кровати и улеглась прямо в платье, в ожидании чего-то… или кого-то, о ком говорил Хейки.

Лежа почти в полной темноте, младшая Ричи со смутной тревогой прислушивалась к звукам снаружи. Несколько раз по коридору прошелестели шаги, но это, вероятно, ходили слуги, убирая комнаты хозяев и попутно гася факелы. Луна поднималась, и пятно бледного света медленно-медленно двигалось по полу. Внутри у Элисон не утихало сражение: усталость ожесточенно боролась с тревогой, и, наконец одержав верх, она погрузила девушку в сон.

То, о чем говорил Хейки, случилось ближе к полуночи. Младшая Ричи уже крепко спала, поэтому не услышала скрип двери и чьи-то быстрые шаги. Проснулась она от странного предчувствия, с колотящимся от тревоги сердцем, и села, беспокойно оглядываясь в темноте. Перед пробуждением у нее возникло ощущение, что за ней кто-то наблюдает. Именно это и побудило ее проснуться и проверить, так ли оно на самом деле.

Когда у своей кровати Элисон увидела человеческий силуэт, то без тени сомнений решила, что это Райнер. После происшествия с Дарвином он частенько захаживал в ее комнату посреди ночи, чтобы проверить, все ли в порядке.

Приглушенный занавесками свет луны освещал только макушку ночного гостя и густую копну темных волос. Сощурившись, Элисон потянулась к прикроватному столику и сняла с лампы колпак. Увидев перед собой Дарвина, младшая Ричи усомнилась в целостности собственного рассудка. Она пару раз моргнула и протерла глаза, желая избавиться от пугающей иллюзии.

– Что это – колдовство? – Если Хейки или Райнер хотели поиздеваться и причинить ей боль, вызвав дух убитого ими же Дарвина, то у них это получилось. При виде бледного, несчастного брата Элисон едва не заплакала. – Дарвин!.. Твоя бедная душа не находит покоя? Я знаю, ты хочешь, чтобы я отомстила за твою смерть. Я клянусь тебе, клянусь, что твои убийцы поплатятся за это…

– Это не магия, – ответил ей образ Дарвина сухим, бесцветным голосом. – Я настоящий. Совсем как ты.

– Не может этого быть, – она отказывалась верить его словам. – Ты – иллюзия, и тебя создали мои братья, чтобы помучить меня. Настоящий Дарвин сгинул навеки, покинул этот мир, как моя сестра и моя подруга.

– Но если это так, почему ты вся дрожишь? – Дарвин, кем бы он ни был, сел к ней на кровать. Только теперь глаза Элисон привыкли к слабому освещению и заметили крайне нездоровый вид брата. А дрожала она из-за холода, который он принес с собой.

– Так это действительно ты? – В ней вспыхнула сумасшедшая, лишенная всякой осторожности надежда. Желая убедиться, младшая Ричи протянула руку и коснулась щеки погибшего брата. Ее глаза в ужасе раскрылись, сердце забилось быстрее. – Ты очень бледен, и твоя кожа так холодна…

Дарвин улыбнулся, и она ясно увидела клыки у него во рту. После брат тряхнул головой – цвет его глаз, до этого ореховый, переменился на ярко-алый. Элисон вздрогнула. Всегда ли он был таким?

Ей сделалось дурно. Словно во сне, она уводила свою дрожащую руку в сторону, но новоявленный вампир схватил ее, не позволив отстраниться.

– Почувствуй твердость моей кожи, – сказал он, снова притянув ее ладонь к своему белому лицу. – Насладись моим холодом, загляни в мои глаза, жаждущие крови. Ну, как тебе? Я по-прежнему твой любимый брат и дорогой друг?

«Одного потеряешь, другого – сможешь вернуть, но он никогда не будет таким, как прежде». Тьма предупреждала ее, но Элисон не поверила, и зря: слова Темной оказались пророческими. Как она узнала, что Дарвин станет вампиром? Возвратившись из путешествия, младшая Ричи дала себе обещание не плакать в присутствии братьев, но сейчас она нарушила слово.

– Что они сделали с тобой… – прошептала Элисон со слезами на глазах. Она ощущала себя птицей, которой отрезали крылья. Дарвин… его не стало, когда она сбежала из поместья, а этот ни капли на него не похож. Еще один монстр, созданный вампирами. Еще один ее ночной кошмар. – Я поняла, о каком подарке говорил Хейки. – Она вдруг разозлилась. Слезы засыхали у нее на щеках. – Это он виноват в том, что с тобой случилось! Он сделал тебя таким! Моя ненависть к нему растет с каждым днем, как дыра от потерь в моем сердце. Я его…

– Ты ничего не сделаешь моему Создателю, – прервал ее Дарвин. Он обнюхивал руку Элисон, как пес, изучающий нового человека. – А ты вкусно пахнешь. Хейки не соврал. Он сказал, что если сегодня я сделаю все как надо, то наградит меня твоей кровью. И я его не подведу.

Ей стоило больших усилий не обращать внимания на жуткие слова Дарвина.

– Теперь Хейки никогда не оставит тебя в покое! – девушка подалась к нему, несмотря на страх, и схватила вампира за плечо. Даже сквозь одежду Дарвина она чувствовала холод вампирской кожи. – Ты не обязан делать все, что он говорит. Мы оба его знаем. Он лжец! Хейки никогда не выполняет обещаний. Он заставит тебя сделать то, что ему хочется, а после убедит, что так и надо! И никакой награды ты не получишь. Не верь ему, прошу тебя!

Дарвин снова улыбнулся и приобрел отвратительное сходство с тем, о ком Элисон говорила. Все вампиры похожи друг на друга смертельной бледностью кожи, острыми клыками и рубиновыми глазами, но схожесть Дарвина с ними ранила младшую Ричи сильнее, чем меч Хейки.

– Все мы лжецы, – ответил он и клацнул зубами возле ее руки, как дикое животное, вынудив девушку в приступе паники отдернуть руку, если она не хотела остаться без парочки пальцев. – А ты самая большая лгунья из всех. Не ты ли говорила, что любишь нас с сестрой?

При упоминании Татианы она сжала руки в кулаки.

– Я говорила правду!

– Правду? Я так не думаю. Хотя, может, и любила. Однако же ты разлюбила нас сразу, как только сбежала. Ты бросила нас здесь умирать! А ведь Тата поплатилась жизнью из-за тебя и того поганого кольца! Если бы мы убежали вместе, когда тебе предлагали, ничего бы этого не случилось. Сестра была бы жива… да и мы тоже.

– Что ты такое говоришь? – Жесткость, с которой Дарвин говорил с ней, заставляла сердце болезненно сжиматься. Надежда на то, что в явившемся к ней в комнату вампире осталось хоть что-то от любимого брата, таяла с каждым его резким словом, с каждым новым упреком. – Ты ведь жив!

– Моя новая жизнь – это не жизнь, – печально произнес он, и Элисон пожалела его против воли. Такие эмоции тяжело подделать даже вампиру: Дарвин говорил искренне. – Лучше бы ты оставила нас умирать на улице. Сейчас я думаю, что погибнуть на холоде – не такая уж и страшная смерть.

– Не говори так! – она не знала, что сказать в свое оправдание, и сомневалась, что слова утешения помогут. И все же Элисон попробовала образумить Дарвина. Набрав в грудь побольше воздуха, младшая Ричи сказала: – Да, я впустила вас, потому что не могла оставить снаружи. Да, я осознавала, что ответственность за ваши жизни с тех пор лежит на мне. И я сбежала. Да, сбежала, потому что думала, что вернусь и спасу вас! Можешь думать, что я вас бросила… но я действительно любила вас! И люблю до сих пор. Тебя, Тату…

– Не произноси имени моей сестры, – зарычал вампир.

– Она была и моей сестрой тоже! Подожди… – Элисон пошарила рукой у себя под подушкой и вытащила на свет золотую брошь. – Узнаешь? – Девушка вложила украшение в руку брата. Драгоценные камни перемигивались при тусклом свете зажженной лампы. – Эту брошь мне подарила Тата, и я сохранила ее, несмотря ни на что. Это мое сокровище, моя единственная отрада – словом, это все, что у меня есть.

Его вид стал еще более несчастным, а взгляд – печальным при виде памятной вещи, но он взял ее и покрутил, рассматривая с легким недоверием.

– Зачем мне она? Что ты хочешь этим сказать?

– То, что я всегда помню о Тате. Пока мы живы, память о ней останется с нами, а любовь не покинет сердца.

Но Дарвин встал и небрежно бросил брошь на подушку.

– Мое сердце остановилось и никогда не начнет биться снова. Я умер той ночью, когда меня обратил Хейки, а ты – в замке, если верить его словам. Оставь эти игрушки – они все равно тебе не помогут и не вызовут во мне жалости. Ты одна виновата в том, что случилось с нами, и именно ты понесешь заслуженное наказание за свои деяния. Идем.

– Куда?

Он недобро улыбнулся:

– Я должен сопроводить тебя в башню, где ты предстанешь перед хозяевами и раскаешься в своем побеге. Ты упадешь на колени и будешь умолять их о прощении. Иначе пощады не жди.

Старинной башней не пользовались с момента окончания войны. Она располагалась рядом с поместьем, но подступиться к ней можно было, только обогнув конюшню и задний двор. Высокая, с большими окнами, выходящими на все четыре стороны света, в давние времена она позволяла дозорным следить за подступами к территории. Последняя известная война в Вейссарии закончилась сотни лет назад, и нужда в смотровых башнях отпала у всех благородных семей. У Ричи она служила местом хранения всякого хлама, для которого не нашлось иного места, кроме маленькой комнатушки с холодными стенами из дождливо-серого камня и такого же пола.

Туда-то и лежал их путь. По дороге Элисон сопротивлялась и норовила укусить вампира то за руку, то за плечо, но тот пресекал любые попытки сбежать и продолжал вести ее к месту наказания. Слуги, работающие на конюшне, провожали их глазами, полными страха и смятения. Перед лестницей вампир закинул Элисон на плечо, как мешок с зерном, и вместе со своей ношей быстро взобрался по ступеням на самый верх. Переступив порог комнаты, он грубо швырнул девушку на пол, совсем как ту брошь ей на кровать. Кто-то подошел, но густая темнота вокруг мешала рассмотреть силуэт как следует. Свет далеких звезд проникал через полукруглые окна, едва ли заменяя факелы и свечи.

– Вы не убьете ее? – спросил Дарвин, смотря куда-то в сторону.

– Не убьем, – пообещал голос Хейки. Элисон подняла глаза и увидела, что он наклонился к ней. – Если, конечно, она признает свою вину…

– А если нет? Дайте слово, что не убьете ее.

– Молчать! – повысил голос вампир. Неестественный, яркий цвет его глаз напоминал кровь. – Тут я раздаю приказы, а ты молча подчиняешься! Помни о награде, Дарвин. Ты получишь обещанное, если заткнешься и сделаешь все, что тебе велено.

При слове «награда» глаза Дарвина широко раскрылись и живо забегали туда-сюда. Элисон осознала, что все кончено: жалкие попытки вернуть ему сострадание не увенчались успехом. Ради крови вампиры пойдут на все, особенно новообращенные. Младшая Ричи не знала, когда именно Хейки сотворил монстра, но это и неважно. Дарвин сделает все, что он скажет, и горячечный блеск в его глазах, выдающий голод, не оставлял шанса на благоразумие.

– Я все сделаю, – подтвердил он мысли Элисон, поворачиваясь к ней.

Она приподнялась на локтях.

– Прошу тебя, – тихо проговорила младшая Ричи. – Ты можешь сопротивляться ему, если захочешь. Он слабый, а ты сильный. Не слушай, что он говорит. Не делай этого, Дарвин. Умоляю тебя…

Но он приближался – некогда любимый брат, – не внимая ее мольбам, не обращая внимания на ее слезы. В темноте вспыхнула молния: на кончиках пальцев Дарвина появились маленькие заряды. Сердце Элисон пропустило пару ударов. Из всех существующих наказаний братья выбрали самую страшную пытку. Ей не впервые сталкиваться с ней, но сейчас она была готова на что угодно, лишь бы не испытывать боль снова.

– Если ты хочешь, чтобы я понесла наказание, приведи приговор в исполнение сам, – сказала Элисон, дрожащим голосом обращаясь к Хейки. Она старалась не показывать, что напугана, и по примеру Дарвина делала свой голос тверже. – На твоем месте мне было бы стыдно поручать это кому-то другому.

Ее слова задели Хейки, но не так чтобы очень. Губы вампира презрительно скривились.

– Но ты не на моем месте, сестра, – объявил он с высокомерным видом. – А я не на твоем. Нам следует порадоваться, не находишь? Каждый из нас занимает свое место, каждому из нас отведена определенная роль. Вот ты, например, – длинный палец Хейки указал на нее, – играешь роль жертвы. А мы все, – вампир обвел руками комнату, – охотники. Что будет, если мы поменяемся местами? Неразбериха. Роль охотника предполагает наличие хитрости и проворства, чтобы поймать добычу, а роль жертвы заключается в том, чтобы быть пойманной и убитой. Ты согласна со мной?

– Нет.

– Твое право, – улыбнулся вампир. – Однако ты уже поймана, а это значит, что свои роли мы отыграли блестяще. Но осталось еще кое-что. Роль жертвы также предполагает страдания. – Хейки хлопнул в ладони, и Дарвин, остановившийся на мгновенье, продолжил свой путь к Элисон.

«Я должна быть сильной, как тогда, в замке, – твердила она себе, закрывая глаза, чтобы не видеть, кем стал Дарвин. Кем стали все они. – Они не увидят моих слез и не услышат моих криков. Я не доставлю им такой радости».

Но младшая Ричи сама себе не верила. Тьма вела ее в ту ночь. Без нее она бы никогда не отважилась на побег и не обрела желание противостоять вампирам. Тьма обещала помочь, показала истинную цель… и бросила Элисон. Не стоило ей верить. Когда Темная впервые явилась к ней во сне, девушка так и сделала. Она не поверила ни ее словам, ни ее лживой улыбке. Что же заставило младшую Ричи переменить свое мнение о Темной? Она и сама не знала, почему вдруг стала слепо полагаться на соблазнительные обещания. На самом деле ответ всегда лежал на поверхности. Внутри Элисон томилась сила, с которой ей все по плечу.

Между тем Дарвин уже сидел возле девушки. По его пальцам быстро перемещались бело-синие электрические заряды, как маленькие жучки.

– Если хочешь попросить у нас прощения, самое время начать, – подал голос Райнер.

Элисон не ожидала, что он тоже окажется здесь: до этого он ни разу не напомнил о себе. Сощурившись, она вгляделась в темный угол, откуда шел его голос, и спросила:

– За что мне просить прощения? Я не сделала ничего плохого.

– Не сделала? – вмешался Хейки. Сегодня он вел себя почти как Райнер в обычное время: раздражался от любой мелочи и вспыхивал, как сухая ветка от слабой искры. Элисон догадывалась, что на этой пытке настоял именно он. «Ты подписала себе приговор», – сказал ей Хейки на прогулке. – Ты сбежала от нас! Твоя бывшая служанка помогла тебе обойти защитный купол, но решение сбежать ты приняла самостоятельно! Можешь что-нибудь сказать в свое оправдание?

Происходящее в башне напоминало судебный процесс. Когда-то давно, перерывая книги в библиотеке, Элисон наткнулась на описание сложного разбирательства в одной из книг по истории Вейссарии. Само повествование показалось ей скучным и неинтересным, поэтому после прочтения первых страниц она закрыла книгу и взяла другую, про приключения. В эту самую минуту Элисон чувствовала себя обвиняемой, а ее братья играли роль судей, серьезных и бесстрастных. «Это непохоже на честный и справедливый суд, – подумала она. – У меня нет защитников и не будет. Меня судят не за серьезные преступления, а за какой-то побег». Разве можно винить ее в том, что она захотела свободы? Элисон полагала, что желание повидать другие миры не карается смертной казнью. Но если она ошиблась, то ее ждет смерть. И на этот раз ничто не вернет ее к жизни.

– Я не виновна, – повторила девушка. – Вам не за что судить меня. Вы не имеете такого права. Не лучше бы вместо того, чтобы винить во всем меня, вам бы задуматься, почему я захотела покинуть стены родного дома?

– Ясно почему, – холодно отозвался Хейки, – у тебя одна дурость в голове. Ты еще слишком юна и наивна, чтобы что-то решать. Свободы ей захотелось! Что тебя не устраивает? Ешь досыта, имеешь столько нарядов, сколько сама пожелаешь, купаешься в нашем внимании – и тебе все мало?!

– Не нужны мне ни наряды, ни богатства! А уж от вашего «внимания» больше вреда, чем пользы! Я всего-то хотела увидеть мир, который меня окружает! А может и не один. Это вы сидите на одном месте и не желаете видеть ничего вокруг. Но я – совсем другого склада! Мне хочется греться под лучами солнца, путешествовать, наслаждаться жизнью… Вы – мертвецы, и вам чужда сама жизнь. Вам неизвестно, что такое добро и сострадание, помощь ближним и дружба. И уж конечно вы не знаете, что такое любовь. Да и откуда? Власть над смертью лишила вас сердца. Мы могли стать настоящей семьей и любить друг друга так, как и полагается кровной родне, – она почувствовала слезы на своих щеках, а затем и их соленый привкус на губах, – но вы выбрали только себя. Не друг друга, не нас, а себя.

Если бы девушка могла, то ушла бы прямо сейчас. Злость волнами накатывала на нее, разбивая угнетенность и отчаяние, как бушующие волны – скалы. Хейки смотрел на сестру и молчал. Райнер тоже не издавал ни звука. Элисон со слабой надеждой подумала, что ее речь где-то затронула их ледяные сердца, но потом Хейки сказал: – Дарвин, заставь ее повиноваться, – и стало понятно, что в них ничего не дрогнуло.

Когда Дарвин коснулся заряженной рукой ее тела, Элисон закричала.

Почти сразу он убрал руку, и боль стала утихать. Но уходила она медленно и по-прежнему терзала тело. Младшая Ричи растянулась на полу, тяжело дыша и хватая ртом воздух, как утопающий. Ее губы растрескались, жажда царапала когтями рот и горло. Даже в пустыне не так сильно хотелось пить, как теперь.

– Я хочу… – еле слышно выдавила из себя Элисон.

– Что-что? – Хейки приложил руку к своему уху, хотя прекрасно все слышал. – Ты что-то хочешь сказать, моя милая? Извиниться?

– Воды… – шептала она, ощущая себя истощенной старухой как телом, так и душой. Собственная слабость ее очень злила, но Элисон была не в том состоянии, чтобы выражать чувства. – Пить… – рука девушки потянулась к Дарвину, чье бледное лицо маячило перед ней в тумане. – Я хочу…

– Сначала я услышу извинения, – беспристрастно сказал Хейки. – Только потом ты получишь воду.

– Смотри не убей ее, – послышался встревоженный голос Райнера, – а то ты чересчур увлекся наказанием. Оставь мою невесту живой.

– Ничего с ней не случится. Не умрет она – уж больно разряды слабые.

– В прошлый раз ты тоже говорил расслабиться, а сам взял и убил ее!

Хейки проигнорировал справедливый упрек старшего брата и обратился к младшему:

– Что с ней?

– Пока жива, но может умереть, если я буду продолжать в том же духе.

– Ничего, пусть еще помучается – так она лучше запомнит урок.

– Живо дайте ей воды! – громко возмутился Дарвин. – Лишенное влаги тело убьет ее раньше, чем ваши попытки сделать ее покорной.

Хейки с неохотой согласился и что-то протянул ему. Темнота в комнате и туман в голове не давали разглядеть предмет, но Элисон и так сообразила, что Хейки передал Дарвину кувшин с водой. Вампир, осторожно придерживая ее за затылок, помог ей приподняться и отпить из него. Сердце бешено стучало в груди и висках. Его оглушительный грохот раздавался в голове, позволяя оставаться в сознании. Даже после глотка воды лучше не стало. Элисон ощущала судорожные, хаотичные движения своих рук и ног, но не знала, как это остановить.

– Давай еще, – потребовал Хейки у мага-стихийника.

– Хватит уже! – с негодованием вмешался Райнер. – Ты хочешь оставить меня без невесты?

Хейки наградил его взглядом, исполненным жгучей ревностью.

– Последний раз, – пообещал он и кивнул Дарвину.

Тот не стал спорить и выполнил приказ Создателя. Последний разряд прошелся по ее телу, вызвав новую порцию мучительной боли и судорог. Кричать Элисон уже не могла. «Убейте меня», – умоляла она их, но мысленно. Ей по-прежнему не хотелось доставлять вампирам удовольствие слышать ее мольбы. Они не заслужили ни ее раскаяния, ни слез.

– Все, с нее довольно, – решил Райнер и показался из глубокой тени. Его стройный силуэт расплывался перед глазами младшей Ричи, так что она видела только большое красное пятно. Он надел свой алый плащ, поняла девушка, почему-то вспомнив о любимом цвете вампира. Сознание уплывало от нее.

– Ты отлично справился, Дарвин, – произнес Хейки тихо. Судя по голосу, он улыбался. Его месть свершилась. – Можешь получить обещанную награду.

Ему не пришлось повторять дважды, и Дарвин прильнул к шее Элисон уже по собственной воле.




ГЛАВА 4. ИГРА ВСЛЕПУЮ


Крыса с отвратительным писком пробежала мимо, задев длинным хвостом ее ногу. Раньше, когда Элисон запирали в подвале, она боялась всего вокруг: темноты, сырости и, конечно же, крыс. Особенно крыс. Толстые, серые, с грязными пятнами на спинках, они свободно передвигались по подвалу, не боясь ни редких пленников, ни хозяев-вампиров. «Вот кто на самом деле правит домом Ричи», – с едким сарказмом подумала девушка. Ее глаза давно привыкли к темноте, и все, что она делала, когда не спала, – это наблюдала за передвижениями крыс. Две копошились в ее тарелке, доедая зачерствевший хлеб и жирного гуся, фаршированного яблоками. Младшая Ричи не стала их прогонять: какое-никакое, а развлечение.

Все бы ничего, но эти крысы слишком шумные. Своим писком и шуршанием они мешали ей думать, а думала Элисон круглыми сутками. Она почти не спала, чаще дремала, прислонившись к холодному камню, и думала, думала, думала.

Младшая Ричи пришла в себя на следующий день после пытки. Вампиры как следует отыгрались на ней, удовлетворив свою месть и насытившись ее страданиями. Элисон сожалела, что они не убили ее. Умерев, она бы положила конец дележке прав за власть, ведь без женитьбы на ней никто из братьев не получил бы желаемое.

А лучше бы она и вовсе не рождалась. В таком случае Райнер взял бы в жены девицу из другого знатного дома – и страдала бы уже она. Но Элисон везло с рождения, поэтому, едва ей исполнилось пять, она стала невестой вампира, наводящего ужас на всю Вейссарию. Ее часто беспокоил вопрос: сколько ему лет на самом деле? Она помнила своих братьев-вампиров уже взрослыми. Как случилось, что их обратили, и кто это мог сделать? Получить такую большую разницу в возрасте невозможно без тайного колдовства. Еще девочкой Элисон любила поразмышлять над этой и другими тайнами старших братьев перед сном, но теперь все это ее мало интересовало. Ее новой загадкой, над которой она так усердно думала, стала магия крови. Девушка жаждала узнать больше о происхождении таинственной силы и понять, связана ли она с проклятием рода. Еще год назад она бы посмеялась над простофилями, говорившими, что поместье Ричи проклято, но сейчас… Элисон не сомневалась, что так оно и есть.

Еще она думала о тех, кого лишилась так рано. Ей недоставало Киото, Таты и Дарвина… Дарвина недоставало очень сильно. Вскоре после побега Элисон поняла, что испытывает к нему не просто симпатию, а нечто, что лежит гораздо глубже.

О любви она прочла не так много книг, как о приключениях. Девушка читала о рыцарях, которые совершали подвиги во имя светлого, возвышенного чувства, желая угодить даме сердца. Из книг Элисон узнала, что любовь – это жертва, не всегда стоящая, но обязательно кровавая. Она ощущала себя неловко, когда встречалась с Дарвином, и в книгах говорилось, что влюбленные испытывают то же самое. А в ночь побега он пришел к ней в комнату и склонился так низко, что их носы почти соприкоснулись. Ей стало жарко, мысли превратились в вязкую субстанцию, руки задрожали. Испытывал ли Дарвин то же самое при виде нее? Как бы ей хотелось узнать! Возможно, так оно когда-то и было, но давно, в прошлой жизни, когда дела в поместье обстояли иначе. Если Дарвин ее и любил, то до своих пугающих изменений. Сердце же нынешнего ее брата перестало биться и покрылось ледяной коркой, через которую Элисон не могла пробиться. Она вспоминала его с болезненной, давящей на грудь тоской, и представляла, что сейчас он рядом с ней: такой, как и прежде.

Он как будто прознал, что она грезит о нем. Тяжелая дверь, высеченная из камня, с громким шумом отворилась, и на пороге возник Дарвин. В бледной руке он держал факел.

– Зачем он тебе? – спросила младшая Ричи. – Разве твои глаза не способны видеть в темноте?

– Он не для меня. – Дарвин ступал по полу бесшумно, как все прочие вампиры. Разместив факел в держателе, он встал перед младшей Ричи. – Я принес его, чтобы свет разогнал тьму вокруг, хотя тебе недолго тут осталось. – Вампир окинул взглядом подвал и поежился, как человек, которому неуютно или холодно. – Мне тоже довелось побывать здесь. Не самое приятное место.

– Пожалуй, соглашусь с тобой. Хотя в подвале мне куда приятнее находиться, нежели в обществе братьев-тиранов. Говоришь, мне недолго осталось? Чудесно, а то я устала ждать освобождения или очередного наказания. Как меня планируют лишить жизни?

– Я сказал, что тебе тут недолго осталось, а не что тебе недолго осталось. Чувствуешь разницу?

– Она не особо-то и велика, – пожала плечами Элисон. – Если меня отсюда и выведут, то на очередную пытку, придуманную вами.

– Я не имею к этому никакого отношения, Элисон. То, что произошло в башне… я не причастен к этому. Хейки меня заставил.

– Кровь мою он тоже заставил тебя выпить? – зло спросила младшая Ричи.

– Нет, – Дарвин потупил глаза. Элисон сообразила, что ему стыдно. Какое открытие! Вампиры умеют стыдиться своих поступков! – Твою кровь я выпил по собственной воле.

– Не сомневаюсь, – бросила она в ответ и отвернулась к стене. Разглядывать камни казалось неплохой идеей – всяко лучше, чем выслушивать пустые сожаления кровопийцы.

– Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, когда сказал, что это не жизнь? Я не могу так! Я стал зависим от людской крови. Порой мне хочется разодрать любого слугу в доме, не говоря уже о лошадях на конюшне или дичи в лесу. Если бы ты знала, через что я прошел…

– А через что прошла я, ты не хочешь узнать? – Силы покинули ее в той башне, но Элисон, со свойственным ей упрямством, встала, удерживаясь рукой за стену. Дарвин потянулся к ней, чтобы помочь, но она оттолкнула его руку и посмотрела на него так яростно, что он весь сгорбился. – Я думала, что помогу вам. Киото обещала, что мы отыщем ее родню и приведем сюда! Она знала, что просто так я не оставлю вас, поэтому прикрылась ложью, чтобы я согласилась уйти вместе с ней. А сделать так ей велела Тата. Сестра решила, что лучше умрет она, чем я, хотя прекрасно знала, что вампиры ничего мне не сделают! Ты не представляешь, что я чувствовала, когда правда открылась. Когда я поняла, что мы не вернемся домой, когда я узнала, что больше никогда вас не увижу… – Элисон умолчала о том, как именно узнала правду: не говорить же ему, что ей приснилась Темная и все рассказала – он сочтет ее спятившей. – Я целыми днями думала об этой горькой потере. Ночами не спала, потому что стоило мне закрыть свои глаза, как я видела ваши, полные слез. Это было невыносимо. Я до конца жизни не смогу простить себя за то, что оставила вас. По моей вине погибла сестра, – девушка окинула Дарвина печальным взглядом. – И ты тоже, если вампирская жизнь приносит тебе одни лишь страдания. Выходит, я своими же руками погубила всех, кто был мне дорог.

– Не вини себя, – мягко сказал он. – Ты не могла ничего сделать.

– Ах, уже не могла? Но ты сам обвинил меня в бездействии перед тем, как отвел в башню!

– Прости, Элисон. Хейки велел мне так сделать. Даже сказал, что я должен говорить, чтобы вызвать в тебе чувство вины. Я не мог не подчиниться. А Киото… что случилось с ней?

– Несложно догадаться, – голос Элисон дрогнул. – Она… Ее убили. Вампиры сделали это у меня на глазах. Мне не забыть тот страшный миг, тот ужас, что овладел мной при виде ее бездыханного тела.

Дарвин развернул девушку к себе и взял ее лицо в свои руки. Она не отстранилась. Элисон беззвучно плакала. «Если хочет, пусть видит мои слезы, – подумала она. – Мне все равно, как я выгляжу в его глазах. Я слишком слаба, чтобы кого-то защитить. Слезы позволительны для такой, как я».

– Мне очень жаль, – с болью в голосе произнес вампир. – Если бы я только мог утешить тебя, моя ноша стала бы легче в разы. Само это осознание, что я еще на что-то гожусь, сделало бы меня счастливым. Но я знаю, что никакие слезы сочувствия не вернут тебе Киото и Тату. Чудовища забрали их у тебя, и я теперь один из них.

Образ жестокого монстра, созданного Хейки, перед ее мысленным взором дрогнул, медленно истаивая. Перед младшей Ричи в неровном факельном свете стоял ее любимый брат: бледный, печальный, замученный… но это был ее Дарвин.

– Я верю, что ты не такой, как они, – Элисон прильнула к нему, забыв о своей злости. Положив голову ему на грудь, девушка прислушалась: сердце Дарвина не билось. – Ты другой. Всегда был другим. Что бы они с тобой ни сделали, в кого бы ни превратили… ты навсегда останешься тем Дарвином, которого я впустила в дом и полюбила, и ничто не сможет изменить мои чувства к тебе.

Он высвободился из ее объятий и бережно взял ее руки в свои.

– Мои чувства к тебе тоже неизменны, – сказал вампир ласково, но, увидев улыбку на лице Элисон, посерьезнел. – Однако ты должна знать, что я вынужден подчиняться Хейки. Он сделался моим Создателем, напоив своей кровью. Теперь у нас одна кровь на двоих.

– Ты можешь сопротивляться ему! – упрямо повторяла младшая Ричи. – То же самое я тебе говорила и в башне. Ты можешь ослушаться его, если захочешь. Даже рабы поднимают восстания и низвергают хозяев. А ты чем хуже? Он не имеет над тобой власти. Ты сам хозяин своей судьбы.

Дарвин сокрушенно покачал головой:

– К вампирам это не относится. Наши судьбы связаны, и мы во многом зависимы друг от друга. Я не всегда могу сопротивляться ему. Это… тяжело. Тяжелее, чем ты можешь себе представить. Когда я пытаюсь противиться его приказам, моя душа рвется на части, как парус во время шторма.

– Тогда разорви эту связь между вами, – прошипела она с яростной решимостью. – Раздави его. Заставь пожалеть о том, что он сделал с тобой.

– Ты очень изменилась с нашей последней встречи, – задумчиво произнес вампир, осматривая девушку.

– Разве? По-моему, я уже говорила нечто похожее…

– Нет, я говорю не про события в башне. До побега ты такой не была. Что с тобой приключилось?

– Ты не знаешь? Они тебе не рассказали?

– Хейки и Райнер не берут меня на собрания и не зовут с собой выпить вина. Так что известно мне немногое. Я знаю, что тебя убили и что ты каким-то образом возродилась. Одни говорят, что ты стала жертвой темных сил. Другие шепчутся, что сами боги вернули тебя, чтобы ты могла снять родовое проклятие. А третьи считают, что все было спланировано заранее и что этот спектакль устроили вампиры. Где здесь правда?

– Я не знаю, – устало улыбнулась Элисон. – Хейки и Райнер сами не ожидали, что я выживу. Правда болезненна, но, какой бы она ни была, я хочу получить ответы на вопросы: как, а главное зачем я вернулась к жизни?

– Мы это выясним, – пообещал Дарвин. Его голос звучал веселее, но выражение лица оставалось напряженным. – А сейчас давай выбираться отсюда. В комнате тебя ждут горячая ванна, вкусный ужин и мягкая постель. Жаль, мне теперь не познать удовольствие от всего этого. Зато ты насладишься удобствами сполна.

– Я бы охотно променяла эти удовольствия на вечную жизнь.

Он посмотрел на нее не с удивлением – с ужасом.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. В вечной жизни нет ничего привлекательного. Существование вампира тесно связано со смертью, пороком и болью.

Дарвин снял со стены факел, и вместе они двинулись наверх, оставив крыс доедать объедки в темноте. Ее туфли стучали о черный мрамор, но в остальном в поместье царила непривычная тишина.

– Где же все? – удивилась Элисон, когда они поднялись на второй этаж. – Где Райнер и Хейки?

– Уехали. – Вполне ожидаемый ответ. Старшие Ричи не покидали поместье с тех самых пор, как вернулись из длительного путешествия. Вампиры опасались нового побега Элисон, поэтому неустанно следили за ней. Прежних стражников, которых ловко обхитрили Дарвин и Тата, они казнили и, судя по всему, решили заменить их на нового тюремщика – Дарвина. Тем лучше.

– Хейки приказал тебе выпустить меня?

– Он самый.

– Но это наказание было не последним?

– Надеюсь, что последним. Как по мне, ты не заслуживала и этого.

Они зашли в ее комнату. Уже с порога Элисон заметила, что служанки отсутствуют.

– Я попросил, чтобы они не приходили, потому что сегодня о тебе позабочусь я, – пояснил Дарвин, заметив растерянность на ее лице.

– Попросил?

– Приказал. Приказы они исполняют охотнее, чем просьбы.

– Спасибо, – она с облегчением выдохнула, – а то я утомилась слушать их. Эти девицы только знай себе твердят о любви. Ничего они не понимают.

– Я так и подумал, – Дарвин позволил себе улыбнуться. – Так, с чего начнешь? С еды или с ванны?

С еды, решила она и с аппетитом поужинала томленой в вине птицей, а запила все медовым напитком. Пока Элисон трапезничала, Дарвин рассказывал, как ему жилось после ее побега. К счастью, он избежал подробностей своего превращения в вампира, иначе ужин младшей Ричи оказался бы на полу. Про Тату брат не сказал ни слова, должно быть, из жалости к Элисон и ее чувствам. Она надумала расспросить его о сестре в момент купания, но, когда оказалась в теплой воде, забыла обо всем на свете.

– Я очень скучал по тебе, – признался Дарвин, находясь по другую сторону ширмы, что отделяла их друг от друга. У Элисон вдруг возникло странное, с трудом контролируемое желание позвать его к себе. Он ведь еще ни разу не видел ее обнаженное тело. Едва сдержав этот порыв, младшая Ричи улыбнулась его темному силуэту на фоне ширмы и ушла под воду с головой.

Более счастливой, чем сейчас, она давно себя не ощущала. Служанки бросили в воду ярко-красные лепестки диких роз для аромата и красоты. На территории поместья произрастали только черные розы, поэтому таких ярких бутонов видеть Элисон еще не доводилось. Она рассматривала под водой лепестки и пробовала их сосчитать, чтобы расслабиться, но мутная вода не позволяла охватить взглядом все.

Они покрывали водную гладь алым бархатным ковром. Свет над водой мигнул и стал красным, а в нос ударил резкий запах крови. Девушка барахталась в воде, порываясь вынырнуть на поверхность, но вместо этого уходила все ниже. Медное дно ванны исчезло – под ногами зияла пустота. Кровь всюду окружала девушку, красные лепестки лезли ей в рот, нос, забивались в уши и глаза. Она не могла выплыть: что-то неведомое тянуло ее за ноги вниз, в темноту. А лепестки все сыпались и сыпались сверху, окрашивая воду в красный цвет…

Наконец вынырнув, Элисон резко села и стала откашливать воду.

– Элисон? – позвал ее Дарвин. – С тобой все хорошо?

– Да, – поспешила ответить она. Вампир не должен видеть ее в таком состоянии. – Со мной все в порядке. Я не заметила, как задремала, и наглоталась воды. Но уже все хорошо.

– Будь осторожнее, – сказал он и продолжил делиться впечатлениями о жизни вампира.

Младшая Ричи вытащила руку из воды, чтобы вытереть лицо, и увидела, что на кожу налипли красные лепестки. Она содрогнулась от недавнего видения и поторопилась избавиться от них, как от мерзких пиявок. В недоумении девушка уставилась на лепестки, плавающие в воде. Раньше цветы приносили ей радость, и Элисон даже выращивала их в библиотеке для того, чтобы любоваться. Так почему она запаниковала, увидев красные лепестки? Ответ нашелся быстро. Кровь. Последнее видение отбило у нее желание наслаждаться теплой ванной, и дурманящий аромат лепестков тоже как будто начал раздражать. Элисон наспех помылась и накинула шелковый халат.

– Все хотела спросить: а что с Зартосом? – она вышла к Дарвину, отодвинув ширму.

Вампир смотрел на нее с неподдельным интересом. Под его любопытным взглядом младшая Ричи покраснела. Она ощущала себя голой перед ним, и ее это смущало. Элисон ни разу не задумывалась, могут ли вампиры испытывать влечение к смертным, но теперь ей стало по-настоящему любопытно.

«Глупости какие, – тут же одернула себя девушка, устыдившись подобных мыслей. – Они все равно что мертвые, поэтому не могут возжелать кого-либо». Но взгляд Дарвина заставил ее сомневаться. Вампир неловко улыбнулся в ответ на ее смущение.

– А что с ним? – тупо переспросил он, не сводя с нее увлеченных глаз.

«Лепестки», – пронеслось в голове у Элисон, когда она увидела в его глазах рубиновый блеск.

– Ты виделся с ним? – пройдя по мягкому ковру, девушка села напротив большого зеркала. Она задержала взгляд на собственном отражении. Темная давно не объявлялась. Возможно ли, что пугающее видение было послано ею как знак, что скоро она нанесет визит? – Лойт сказал, что его освободили. Ты навещал его?

Только сейчас Дарвин пришел в себя.

– Да, Зартос трудится в библиотеке на благо нашей семьи, – ответил он. – Я успел с ним подружиться. Он неплохой, и руки у него растут откуда надо. Я слышал, он разбирается в рунах и некоторых других видах магии. Если так, то нам он будет очень полезен.

– Во-первых, не нам, а нашим братьям, – поправила Элисон, улыбнувшись его отражению в зеркале. В нем Дарвин выглядел размытым, словно кто-то протер стекло влажной тряпкой и оставил на нем разводы. – А во-вторых, я сомневаюсь, что братья позволят ему использовать магию направо и налево. Вероятнее всего, его постигнет тот же запрет, что и всех нас.

Она подумала, что неплохо бы навестить рунолога, но путь в библиотеку закрыт для нее с тех пор, как братья посадили ее под замок.

– Зартос постоянно спрашивает о тебе. Интересуется, как ты, не обижают ли тебя. Элисон, он очень переживает, что так и не помог тебе с твоей… э-э-э… с тем, что происходит с тобой.

– Он не виноват, что все так обернулось. – Элисон помнила, как вытащила Зартоса из Долины Забытых, а также то, чего ей это стоило. Смуглое лицо рунолога перед ее глазами сменилось призрачным лицом мужчины-воина, которого она обрекла на вечное заточение в замке. – Я ценю его стремление помочь мне. – И добавила еле слышно: – Может, еще не все потеряно…

– Конечно, не все, – Дарвин расслышал ее слова и подошел сзади. Он положил руки ей на плечи. Элисон видела, что они бледны, и ощущала сквозь тонкую ткань халата их мертвую холодность. Но отстраняться ей не хотелось. – Ты ни в чем не виновата. Тебя не за что наказывать, не в чем обвинять и незачем истязать, ведь ты следовала зову своего сердца. Впредь я никому не позволю издеваться над тобой. Я не желаю видеть, как Хейки и Райнер превращают нас в своих марионеток. То, что они делают, немыслимо. – Он покачал головой – непослушная прядь каштановых волос выбилась из густой копны и упала на бледный лоб. – Мы сделаем все возможное, чтобы защитить тебя.

– Мы?

– Разве я не сказал, что собираюсь действовать не в одиночку? – такая теплая улыбка и такие холодные руки. – Я, Зартос и… кое-кто еще.

Этот «кое-кто еще» вызывал множество вопросов, но Элисон спросила о другом:

– Зачем вам все это?

– Ради тебя и справедливости. У Райнера нет никаких прав на поместье, и все вокруг это знают. Вот почему он так торопит события и приближает коронацию. Он не Ричи, а Хо?гграт. Если кто и должен взять власть в свои руки, так это ты.

– Я иду после Хейки, – возразила она, но не очень охотно. Мысль о самостоятельном правлении грела ей душу, как и воспоминание о темном видении, в котором она стала королевой.

– Нет. Ты – истинная наследница, а не он. Право владения домом Ричи испокон веков передавалось по женской линии. Ни у кого нет прав больше, чем у тебя.

Элисон еле удержалась от улыбки:

– Откуда ты знаешь про право наследования?

– У Хейки много ценных бумаг, разбираться с которыми для него утомительно. Отчасти я его понимаю: скучнее работы не придумаешь. Поэтому он поручает документацию мне, и напрасно. Такое случается редко, но бывает, что через мои руки проходят очень интересные сведения…

Ехидная улыбка Дарвина позволила додумать остальное.

– Допустим, – согласилась Элисон. – Но раз так, почему Лойт не отстаивает мое законное право, а готовит коронацию для Райнера?

– А вот это мне неизвестно. Возможно, у них какой-то договор… или Райнер запугал его. Но это все предположения, не имеющие под собой доказательств. Нам предстоит узнать всю правду.

– Допускаю и такой вариант, – она кивнула, – но ты не знаешь Лойта так, как знаю я. Он строго придерживается традиций нашей семьи. Советник не допустил бы к власти незаконного претендента.

– Я верю ему, как и ты. Но если он все знает и продолжает поддерживать Райнера, то совершает измену, передавая власть тому, кому не должен. Надо разобраться с этим. А еще с тем, что скрывает Хейки.

– Ты о чем? – Элисон повернулась к нему.

– О том кольце… – Дарвин смотрел в зеркало, поверх ее головы, и словно видел там то, чего не замечала она. – После того, как нас с Татой поймали, я о нем больше ничего не слышал. А ведь это фамильная драгоценность.

– Она рассказывала тебе о нем?

– Да, в письмах. И я совершенно не понимаю, зачем оно вам понадобилось. Только сумасшедший станет красть у вампира!

Дарвин взглянул на нее с мягким осуждением, и Элисон кивнула, стыдливо пряча глаза.

– Ты прав, – сказала она с грустной улыбкой. – Только сумасшедший станет красть у вампира. Знай я заранее, чем все закончится, я бы никогда…

– Но это случилось, и уже нет смысла рассуждать о том, что было бы, а чего – нет, – подвел итог вампир.

«Я разозлила его, затронув болезненную тему». Элисон поторопилась сменить ее:

– Так что, по-твоему, может скрывать Хейки?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Он всегда был скрытным, еще до вашего появления. Я не удивлюсь, если узнаю, что у него в кабинете спрятан не один такой тайник, как с тем кольцом.

– Нет, тут скрытность иного плана… Он что-то знает о тебе. Не зря же кольцо оказалось именно в его тайнике. Не знаю, что еще он прячет, но мы должны это выяснить до коронации Райнера. И следует избегать человеческих жертв, чтобы обойтись малой кровью. Наша цель – побороть братьев и помочь тебе занять законное место, а не проливать кровь невинных.

Элисон вспомнила, что хотела обсудить еще один важный вопрос, но тут Дарвин объявил, что ему пора.

– Завтра братьев тоже не будет, – сказал он напоследок и подмигнул. – Ты сможешь повидаться с Зартосом. Я предупрежу его о твоем приходе и устрою для вас встречу. Ради тебя он даже отложит свои книги и свитки в сторону… наверное. А сейчас мне надо идти.

– Ты не можешь остаться со мной?

– Я бы очень хотел, – он смотрел на нее с такой нежностью, что Элисон и не подумала усомниться в искренности его признания. – Но Хейки ожидает, что я буду вести себя с тобой соответствующим образом, и я должен это делать, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Лишь так мы сможем победить. Пусть все увидят нашу игру и поверят в жестокого Дарвина и униженную малышку Элисон. Хейки говорил про роли, которые мы играем перед публикой. Давай отыграем их так, чтобы никто ни о чем не догадался.

– Но ведь это только до поры до времени, да? Наша игра.

– До поры до времени, – пообещал вампир и вышел вон.






ГЛАВА 5. ГОЛОС ИЗ ТЕМНОТЫ


Запланированный поход в библиотеку состоялся на следующий день. Дарвин продолжал играть роль покорного своему Создателю вампира и справлялся с ней настолько бесподобно, что Элисон порой казалось, будто она говорит не с Дарвином, а с самим Хейки. Он заставил всех вокруг поверить, что уподобился жестоким старшим братьям, а кроме того, в их отсутствие в оба глаза следит за передвижениями сестры, пресекая любые ее попытки покинуть комнату. На деле же Дарвин действовал с точностью до наоборот. Он помог младшей Ричи проникнуть в библиотеку незамеченной, а сам встал у дверей снаружи на случай, если кто-то из слуг будет проходить мимо. План, который они вместе придумали, не содержал изъянов, но это не успокоило волнение Элисон. Если что-то пойдет не так, им всем конец, включая Дарвина, который и затеял весь этот сомнительный поход.

Солнце встретило девушку холодными лучами. Просачиваясь сквозь прозрачный купол библиотеки, яркий свет ложился на книжные полки и согревал шелковые подушки на полу. Невесомая пыль кружилась в воздухе. Подсвеченная солнцем, она выглядела как рой мошек, купающихся в недолговечном зимнем свете. Элисон пришлось пройти чуть ли всю библиотеку, прежде чем она нашла Зартоса. Мужчина расположился в глубокой тени, как вампир, избегающий солнечного света. Он сидел за столом, нагруженным пыльными книгами и исписанными свитками. Высота башни из книг мешала полностью разглядеть ученого, поэтому девушка обогнула стол, чтобы заявить о своем присутствии. Она постучала по верхушке книжной башни.

– Давно не виделись, Зартос, – бодро сказала Элисон.

Рунолог сначала вздрогнул от неожиданности, затем поднял уставшие глаза от толстого фолианта и тепло улыбнулся.

– Элисон, как я рад тебя видеть! – Зартос бережно закрыл книгу и положил на башню сверху, сделав ее еще более шаткой.

– Осторожно, она же сейчас рухнет! – испугалась младшая Ричи.

– Не бойся, не рухнет, – рунолог подравнял пальцами края башенки. – Она еще не настолько высокая, чтобы упасть. Книг по моей теме не так много, как мне бы хотелось.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/alisa-mayorova/naslednica-krov-demona-67820004/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.