Книга - Сиракана. Книга 1. Семеро

Сиракана. Книга 1. Семеро
Григорий Григорян


Это – Сиракана. Мир, переживший навсегда изменивший его катаклизм и раздираемый на части политическими интригами. Империя – государство, некогда владевшее большей частью Сираканы, давно распалась на части. На Тессаригском полуострове, бывшем когда-то сердцем Империи, архонты- семеро магов, которые когда-то мечтали править ее обломками, сегодня желают лишь выжить, притом любой ценой. Император Тиберий- владыка Новой Империи правопреемницы древнего государства, которая шаг за шагом увеличивает свое влияние в мире, точно также, невзирая на последствия, желает уничтожить архонтов. В их затяжной поединок раз за разом вовлекаются все новые государства как на западе и на востоке, так и на далеком севере. В стороне не останется никто.





Григорий Григорян

Сиракана. Книга 1. Семеро





Пролог



Арилора. Мраморный Зал – бывший зал заседаний Сената. Праздник в честь Дня Свободы. Год 1997 до Вторжения

Яркий луч восходящего солнца, проникнув в витражное окно, коснулся покрывавшего пол белого мрамора и тот засверкал еще ярче, озаряя золотистым сиянием древний Мраморный Зал, где столетиями решалась судьба половины мира. С левой и правой стороны зала в полу виднелись едва заметные отверстия, вносящие небольшое искажение в общую картину. Оттуда словно недавно были удалены, ввинченные прямо в пол, ряды стульев или скамей. Ведущая к выходу из зала золотая дверь была наглухо заперта.

Снаружи жил своей жизнью огромный город. Шумел рынок близ Форума, шумели улицы, переулки. Сегодня Арилора праздновала и ликовала, лишь в древних стенах, как и сотни лет до того, царила торжественная тишина, не нарушаемая никем и ничем, кроме человеческих голосов.

Когда-то они звучали здесь во множестве – высокие и низкие, преисполненные мудрости и спокойствия, ярости и гнева. Одетые в белоснежные плащи сенаторы столетиями вещали с трибун, спорили, обсуждали, вносили предложения, решая судьбы тысяч живущих.

Сейчас во всем огромном зале – в самом его центре, на некотором отдалении друг от друга, находились лишь три фигуры в белых плащах – две мужские и одна женская. Участок пола вокруг каждой из них был испещрен многочисленными рунами. Опытный взгляд распознал бы среди них отвечающие за время, пространство, изменчивость и стабильность, движение и покой. Многие руны были изначально противоположны друг другу. То, что они находятся рядом, скорее всего, означало, что вскоре здесь будет использовано заклинание невероятной сложности и мощи. Люди были напряжены. По телу каждого из них то и дело проходила мелкая, едва заметная дрожь. Казалось, они готовились к этому уже давно и сейчас, в последний момент, никак не могут решиться. Наконец, один из них – мужчина, стоящий во главе зала, подал голос. По-старчески хрипловатый, он, тем не менее, звучал решительно и жестко.

– Время пришло, – произнес старик с закрытым капюшоном лицом. Эхо его слов отдавалось в стенах древнего зала, отражаясь от них и усиливаясь, словно тем самым добавляя им торжества и значимости.

– Все… готово, – басом произнес второй мужчина – мускулистый здоровяк, на котором белая мантия смотрелась несколько комично. Движения его тела выдавали волю и уверенность, однако голос звучал несколько нерешительно, – но нас здесь только трое, неизвестно…

– Довольно! – резко перебил его старик. – Мы уже давно все решили и рассчитали, хватит и нас троих. Эфиру все равно. Когда все закончится, остальным придется смириться и принять произошедшее, как данность.

Он по очереди взглянул на мужчину и женщину и, все еще видя нерешительность, продолжил уже более торжественно, словно одновременно вещая и уговаривая:

– Сегодня, здесь и сейчас, мы изменим мир. Не на словах и не в виде пустых обещаний, как столетиями делали те, кто отдавал нам приказы. Мы изменим, наконец, расстановку сил, обретем целостность и станем сильнее сами. У кого еще есть подобное право?! Мы делаем это не в угоду собственным амбициям, а потому, что таков наш долг. Это должно было произойти уже давно. Мы всегда это знали, лишь боялись признаться в этом, признаться, прежде всего, себе самим, продолжая годы и века влачить жалкое существование слуг, прислужников тех, кто ниже нас, тех, кого заботила лишь власть, – при этих словах старик искоса бросил взгляд на пространство за своей спиной, где когда-то стоял серебряный трон. Сидящие на нем люди после всех споров сенаторов всегда выносили окончательный вердикт. Сейчас там находилось лишь пятно расплавленного серебра.

– Остальные поймут, пусть даже со временем, не могут не понять. Ибо то, что мы совершим сегодня, есть апофеоз всех наших целей и стремлений, квинтэссенция нашей свободы и мечты о лучшей жизни, для себя и других.

Закончив речь, старик в капюшоне посмотрел на своих спутников. Мужчина и женщина по очереди кивнули. Затем все трое подняли руки и погрузились в молчание.

В первую минуту могло показаться, что ничего не происходит. Но затем руны на полу начали светиться ярче, белоснежным и одновременно бледным светом.

Словно отзываясь на это сияние, послышался тихий, вибрирующий звук. Он становился все громче и громче, постепенно наполняя зал низким гудением. Свет, исходящий от рун, постепенно разгораясь, коснулся стоявших на них заклинателей, а затем вырвался из их рук тремя яркими лучами, встретившимися посреди комнаты со звуком, напоминающим скрежет стали по стеклу.

На месте скрещивания лучей образовалась белоснежная сфера, вбирающая энергию откуда-то из-за пределов мира. В середине сферы появилось небольшое темное пятно. Все расширяясь, оно вскоре охватило саму сферу (оставаясь, впрочем, в ее пределах) и завертелось в темном вихре. Вибрирующий звук становился все сильнее, сквозь него едва можно было расслышать голоса пытавшихся докричаться друг до друга магов, произносящих непонятные постороннему слуху фразы.

– Есть соединение! – с явным напряжением выкрикнул здорвяк.

– Есть отсечение! – вторила ему женщина.

– Фиксирую! – с хрипотцой в голосе крикнул старик.

– Что-то не так! – напряжения в голосе здоровяка стало заметно больше. – Слишком неровный поток!

– Не могу стабилизировать! – выкрикнула женщина.

– Сохранять концентрацию! – скомандовал старик. – Что с введенной защитой!?

– Запаздывает!

Темнота в светящейся сфере вращалась все быстрее и, наконец, с громким хлопком исчезла вместе с ней самой. Отброшенные мощной ударной волной, заклинатели разлетелись в разные стороны и некоторое время не шевелились, далеко не сразу придя в сознание.

Праздник был в самом разгаре. Лилось рекой старое выдержанное вино, целые бочки которого были выкачены на площадь из дворцовых подвалов. Прохожие спокойно черпали из бочек дорогой напиток, используя для этого любые средства – от черпаков, до собственных рук. На поставленных прямо на улице столах лежала еда, которую в обычные дни могли позволить себе лишь магнаты и нобили. От окна к окну тянулись веревки с развешанными на них разноцветными лентами. Праздник шел на всех улицах города, но здесь – на главной площади было его сердце. Слышались повсюду песни и смех, шум и гомон из тех, что не раздражают, а наоборот – радуют душу. Даже вездесущая городская стража была сегодня не так бдительна, как в обычные дни. Да и причин для этого сегодня не было. Ни один карманник, вор или убийца, из тех, кого обычно во множестве отлавливала стража, в этот день не поднял бы руку даже на в стельку пьяного купца, с головы до ног обвешанного драгоценностями.

"День Свободы". Так называли этот праздник в Арилоре – столице великой империи, когда-то владевшей половиной ойкумены, которую его жители зачастую называли просто – Городом.

Город праздновал свою свободу от Империи – от ее ига и старых устоев, воздавая хвалу тем, кто подарил им эту свободу.

На одной из многочисленных скамеек, стоявших под окнами домов, сидели два старика в простых плащах городского покроя и степенно беседовали.

Хотя, степенность, по сути, сохранял лишь один из них – добродушный господин с редкими волосами, едва покрывавшими блестящую лысину. Он то и дело морщился, слыша громкий женский смех и хохот стоявших рядом с подругами молодых горожан. Второй – худой мужчина, на вид лет пятидесяти, с белой щетиной на лице, недостаточно густой, чтобы называться бородой, добродушно поглядывал на своего приятеля и тихо посмеивался над его потугами отгородиться от окружающего мира.

– Ничего смешного, – ворчливо бросил первый. – Не понимаю, чего ради ты притащил меня сюда. Люди города, претендующего на то, чтобы считаться столицей просвещенного мира не должны вести себя как, как… – он пощелкал пальцами в воздухе, видимо, пытаясь подобрать уничижительное выражение, в достаточной степени характеризующее царящий на улицах возмутительный бардак.

– Как люди, с удовольствием отмечающие один из самых знаменательных праздников в истории своего любимого города, – с добродушной ухмылкой пришел ему на помощь собеседник. – Брось, старина! – хлопнул он по плечу приятеля. – Люди веселятся как умеют. Чего ты от них ждешь, торжественной, пафосной церемонии? Я бы, точно, от такого свихнулся.

– Сольвинус! – возмутился его спутник. Но уже через секунду возмущение на его лице сменилось добродушной ухмылкой. Укоризненно покачав головой, он возвел очи горе. – Тебе уже вот-вот пойдет третья сотня, а ты все еще ведешь себя, как один из тех мальчишек, – кивком головы старик указал на группу юношей, которые, гримасничая и жестикулируя, увивались за хихикающими молодыми горожанками.

– Не вижу в этом ничего предосудительного, Паблус, – снова усмехнулся мужчина, названный Сольвинусом. – Напротив, я считаю это комплиментом. В нашем возрасте особо стоит ценить бегущую, как вода сквозь пальцы, молодость.

– Остальные бы с тобой не согласились, – заметил Паблус. Они нередко называют твое поведение недостойным архонта.

– Это кто же? – с ехидной усмешкой осведомился Сольвинус.

– Ну-у… – замялся его собеседник.

– Дай-ка я сам догадаюсь. Все, кроме тебя, но, как правило, за моей спиной. Ничего, – Сольвинус опять похлопал приятеля по спине. – Это я как-нибудь переживу. Мариус все еще не пришел в себя? – спросил он внезапно, уже с более серьезным выражением лица. – Почти год прошел…

– Это был серьезный удар, – медленно проговорил Паблус. – Таранис, кажется, был ему ближе остальных и такое предательство…

– Да уж! – Сольвинус нахмурился. – Вот кто, действительно, позорит звание архонта. Ну да ладно, – он снова решил сменить тему, на сей раз явно неприятную для них обоих. – Что там с твоими новыми разработками для лекарей? Говорят – молодежь довольно активно их осваивает.

Праздник, меж тем, продолжался. Люди ели, пили и веселились. Не переставая звучал громкий смех. Музыканты, барды и менестрели всех мастей вразнобой исполняли любовные и героические баллады, по большей части, собственного сочинения. Вокруг них спонтанно образовывались импровизированные танцевальные площадки, где горожане, независимо от статуса и возраста, самозабвенно плясали, зачастую не попадая в такт мелодии.

В воздухе раздались хлопки и раскаты грома. Подняв глаза вверх, Сольвинус и Паблус увидели взрывающиеся фейерверки.

– Кстати, о молодежи, – процедил сквозь зубы Паблус, заметив снующие в толпе фигуры в простых коричневых мантиях. – Разве этим бездельникам не полагается быть сейчас в Ассамблее?

– Даже не вздумай набрасываться на ребят со своими любимыми нравоучениями! – с напускной суровостью проговорил Сольвинус. – Пусть развлекаются. Дни, подобные этому, выпадают им нечасто…

Его спутник лишь покачал головой. Проходивший мимо молодой франт в вычурном дорогом плаще мельком взглянул на двух стариков, затем пригляделся повнимательней и так и замер на месте, разинув от удивления рот. Приложив палец к губам, Сольвинус улыбнулся и кивком головы предложил парню продолжить свой путь. Коротко поклонившись, тот двинулся дальше.

– Кажется спалились, – прошептал Сольвинус, наклонившись к другу с комично заговорщицким выражением на лице, а затем быстро накинул капюшон, умудрившись натянуть его чуть ли не на нос. Снова покачав головой, Паблус накинул собственный капюшон, пряча мимолетную улыбку. Фейерверки, меж тем, гремели все громче. Красные вспышки на небе то и дело сменялись синими и желтыми. Народ на площади ликовал, на время забыв даже о менестрелях.

– А ведь талант у них есть, – нехотя проговорил Паблус, мельком взглянув на один из особо красочных фейерверков. – Будем надеяться, что этих парней хватит не только на то, чтобы пускать искры в воздух.

– А там не только парни, – весело сказал Сольвинус, время от времени присоединяясь к аплодирующим горожанам. – Просто их сложно различить из-за мантий. Вон там, например… – веселое выражение резко сошло с его лица, как стертая с холста краска. Нахмурившись, он посмотрел на небо.

– Сольвинус? – немного напрягся Паблус. Проследив за взглядом друга, он побледнел. – Сольвинус, что происходит? – спросил он, едва ли не робко.

Полуденное небо посерело. На нем уже не было солнца и облаков. День не сменился ночью или сумерками. У них, как и у утра и дня, есть свои краски, оттенки, указывающие на наличие жизни. Серая масса не несла в себе ничего. Она лишь приближалась к земной поверхности, словно падающее небо, решившее слиться с землей.

– Не может быть! – на сей раз в шепоте Сольвинуса звучала неприкрытая ярость. – Как они посмели?! – Резко сорвавшись с места, он бросился вперед сквозь толпу, не обращая внимания на едва поспевающего за ним Паблуса.

Веселье на площади резко сменилось паникой. Даже самые несообразительные из горожан уже догадались, что происходящее – это не часть устроенного молодыми магами представления. Люди повсюду кричали и беспорядочно метались, нещадно расталкивая друг друга. В бесновавшейся толпе то и дело выкрикивались имена.

Началась давка. Ошеломленные не меньше горожан, стражники бросались то в одну, то в другую сторону, не зная, куда себя деть и как поступить, чтобы попытаться пресечь внезапно возникший беспорядок. Расталкивая людей локтями, Сольвинус пробился к одному из них и, схватив за руку, сдернул со своей головы капюшон.

– Архонт… – пробормотал пораженный солдат.

– Быстро найди капитана! – отрывисто бросил Сольвинус, – пусть подтянет подкрепление. Оцепить площадь. Людей успокоить. Пресечь беспорядки и панику. Немедленно!

Поклонившись, стражник бросился прочь. Едва разбирая дорогу, Сольвинус на всех порах несся вперед – к видневшемуся впереди высокому, вычурному зданию, возвышавшемуся над всем городом. За ним, пыхтя и отдуваясь, бежал Паблус.

Внезапно, почувствовав сильную боль в груди, Сольвинус замер на месте и начал заваливаться набок, не в силах сделать больше ни шага. Боль была странной, неестественной, словно его только что отрезало от чего-то, или что-то отделилось от него. Машинально попытавшись коснуться Эфира, он почувствовал лишь пустоту. В то же время, в нем самом росла какая-то энергия, словно растекаясь по телу вместе с кровью и становясь частью его самого. Услышав крик позади себя, он с трудом обернулся. К нему медленно, ползком, подбирался Паблус.

– Сольвинус, – прохрипел он с болью в голосе, – я не чувствую Эфир.

Сольвинус не ответил. Темнеющим взглядом посмотрев на небо, он увидел, как город накрывает что-то наподобие серебристого купола. Перед тем, как сознание покинуло его, к нему пришла странная мысль – мир уже никогда не будет прежним.






Глава 1



Имперский тракт в пятнадцати милях от Валанары. 40 г. пв.[1 - См. "Приложение".]

Ночь, накрывшая мир тёмным покрывалом, вот уже несколько часов безраздельно царствовала над миром. Звёзды и луна были закрыты грозовыми облаками. Непрекращающийся ливень выбивал барабанную дробь по вымощенной камнем дороге, почти заглушая стук копыт и колёс.

Яркая вспышка молнии на миг осветила отряд вооруженных длинными копьями всадников, одетых в толстые панцири поверх синих туник, сопровождающих изукрашенную карету, на дверце которой был изображен чёрный дракон, покорно возлежащий под венцом-короной. Клеймо с точно таким же гербом было выжжено на плече у кучера в промокшей насквозь, чёрной тунике, изо всех сил вожжами и хлыстом подгонявшего взмыленных, исходящих пеной изо рта, лошадей. И словно пес на привязи, вслед за каретой плыл густой серый туман.

Марий подгонял коня и ежеминутно оборачиваясь и щюря усталые глаза, вглядывался в туман за дождевой пеленой. Гнедой жеребец со стальным наглавником[2 - Часть лошадиной брони. Надевается для защиты глаз и морды животного.] скакал из последних сил.

За пять лет службы Марию приходилось сражаться под знаменем Дракона во многих частях света. Родом из благородной семьи, он когда-то избрал для себя военную службу и со временем сумел получить звание центуриона Имперской Стражи – должность, равную по значимости легатской. Почувствовав на собственной шкуре всё – от венедских и соланских клинков, до изритских стрел и зубов тварей, он не боялся никого и ничего – до этого дня.

Взгляд центуриона в очередной раз упал на карету. Наполовину скрытые шумом дождя, оттуда доносились крики вперемешку со стонами.

Марий боялся не за себя.



– Тужься! – рыкнула Сорша.

Лежавшая перед ней молодая черноволосая женщина в дорогой ночной рубашке с вышитыми на ней узорами, исходила потом и кровью. У её ног лежало драгоценное платье из алого шёлка, которое давно было превращено в кучу тряпья безжалостной рукой сиделки. Отбросив очередную окровавленную тряпку (кровь явственно выделялась даже на алом фоне платья), та вновь издала рычание, в котором слышались волнение и страх. В углу лежали небрежно брошенные туда золотые браслеты и ожерелья, украшенные драгоценными камнями, за каждое из которых можно было купить средних размеров княжество.

Рабыня Сорша была одной из тех, кого в Империи пренебрежительно называли дикарями. Племя торугов, к которому она принадлежала, когда-то населяло половину Запада. Перед ними преклонялись, их уважали и боялись.



Торуги были сильны числом, силой своих воинов, а главное – мощью шаманов, бравших свою силу от самой Матери Земли. Огонь и вода, ветры и грозы – всё повиновалось воле великих шаманов. Полузвериная внешность торугов – серая кожа, длинные когти, желтые глаза и острые клыки, лишь подчёркивала страх и уважение среди человеческих и других "низших" племён.

Еще до Сна богов, под началом своих вождей, торугские племена смогли расширить своё влияние далеко за пределы родных лесов, силой оружия и магии захватив огромные территории на западе и востоке. Наконец, с трудом остановленные и отброшенные сильфами на Агатовом полуострове, ватанами на Громовых островах и живущими за Серыми горами племенами, они решили осесть на завоёванных ими территориях, назвав их Великим Лесом и заняться охотой и возделыванием земли.

Сотни лет они были неоспоримыми хозяевами большей части Запада, владея огромной территорией от Ксандрийской равнины, до Серых гор.

А затем мир для них окончательно изменился.



Даже спустя столько лет, Сорша помнила день, когда во сне ей приснился рассекающий небесную синеву огромный чёрный дракон. Проснувшись среди ночи в холодном поту и побежав к старшим шаманам, она получила крепкий подзатыльник и приказание весь следующий день носить воду вместе с человеческими рабынями. Торуги не боялись никого и ничего, в особенности драконов, которые, как всем было прекрасно известно, в их краях никогда и не водились.



Образовавшееся в Тессариге молодое людское государство под предводительством никому не известного мага Сарина никто, поначалу, не воспринимал всерьёз. Холмы и всё, что под ними, давно было обжито гномами, рывшими свои шахты во все возможные стороны, и надменными сидами. Болота были владением ящеров саргов[3 - Гуманоидная раса рептилий,т. е. ящеры. В основномобитают на юге Тессарига – в Паблийских болотах.] – людей на Тессариге терпели постольку поскольку.

Они жили разрозненными племенами, точнее – выживали и с каждым годом их становилось все меньше. Ближайший, населенный людьми "сосед" Тессарига – могучая Тиллана – родина магов, философов и ученых, была вовлечена в жестокое противостояние с Кайлатой – одним из трех великих столпов Пустыни – за гегемонию на Сапфировом море, за право владеть пролегающими по нему торговыми путями и богатыми природными ресурсами.

Возвышение людей Тессарига было резким и стремительным. Сначала повсюду прошёл слух о смерти великого черного дракона – чудовища, многие годы державшего в страхе весь полуостров (в особенности доставалось гномам), а затем слухи поползли один за другим. Люди, как-то договорившись с гномами, не только смогли прижиться на их территории, но и начали пользоваться добываемым теми металлом. Небольшой племенной союз, быстро включив в свой состав остальные человеческие племена, вскоре превратился в государство, провозгласившее себя монархией во главе с магом Сарином. Государство это в кратчайшие сроки сумело захватить почти весь Тессариг, превратив его в людскую страну, где многие из бывших хозяев-нелюдей оказались на вторых ролях.

Опомнившийся тилланский царь Мелиагр, решив раз и навсегда покончить с наглым выскочкой, не дав ему со временем превратиться в беспокойного соседа, немедленно организовал военный поход на Тессариг.

И там он, вместо ожидаемой им неорганизованной толпы, встретил ровные ряды легионеров, с оружием и броней из гномьей стали.

Знаменитые тилланские воины, как волна на скалу, нахлынули на тессаригские когорты с прикреплёнными к ним магами, перед которыми полностью спасовали великие тилланские теурги. Вторгшаяся в Тессариг армия гоплитских фаланг, считавшаяся до сих пор непобедимой, была полностью разгромлена и с позором отступила, унося с собой тело своего царя. Через десять лет, не ограничиваясь защитой собственной территории, тессаригские легионы по морю (научившись строить собственный флот, использовав как образец тилланские галеры) вторглись в саму Тиллану, полностью покорив её в течение следующих пяти лет и, заодно, разгромив в нескольких морских баталиях кайлатские армады.

А потом взор Сарина обратился на север.

Выступивших против имперских магов торугских шаманов ждала судьба их тилланских предшественников, а лишённые их поддержки орды недолго продержались против организованной армии легионеров. В течение пятнадцати лет покорив то, что некогда принадлежало торугам, Сарин объявил Тессариг империей, а себя – её первым императором.



Сорша машинально потёрла шею, опоясанную стальным ошейником из плотно подогнанных друг к другу тёмных звеньев. Шея всё ещё чесалась, после стольких лет, особенно в непогоду.

Первым делом, после своей победы, захватчики выстроили в ряд выживших шаманов и на глазах у некогда подчинённых им племён предоставили выбор – жить в рабстве или умереть. Отказавшихся служить Империи с помощью магии разрывали на части, превращали в каменные статуи, которые потом демонстративно разбивали огромными молотами или полностью стирали разум, превращая в истекающих слюной животных. Сорша, единственная из всех, выбрала жизнь – точнее ей не оставили выбора. Подошедший к ней маг (подчинённые называли его магистр Тирас) сказал, что ему требуется «одно из существ» для нескольких экспериментов. Ей на шею надели рабский ошейник – сложный артефакт, контролирующий сознание и в зародыше подавляющий всякую мысль о сопротивлении, а главное – не позволяющий умереть по собственному желанию. Пять следующих лет она провела в роли подопытной крысы, терпя боль и унижения, но ни разу, за всё время пребывания в рабстве, не позволив себя сломить. А затем, когда она надоела магу, её продали работорговцам.

В клетке, словно редкое животное, её провезли из конца в конец новосотворённой империи, демонстрируя зевакам и безуспешно пытаясь продать на рабских рынках. Мало того, что полузвериная внешность торуг распугивала покупателей, она, ко всему прочему, постоянно рычала на них и пыталась укусить.

Когда дошедшие с ней до самой Арилоры работорговцы махнули рукой на непокорную дикарку, она неожиданно попалась на глаза прогуливавшемуся в тот день по рынку богатому патрицию. Увидев грозный оскал, маг лишь усмехнулся.

Так Сорша попала на виллу Марка Септимия.

Привыкшая к плетям и пинкам, рабыня была весьма удивлена, когда её, введя впервые в дом, вымыли в бане, залечили все раны и досыта накормили. Вскоре её ввели в атриум и представили ей хозяйку дома – величественную матрону Кальпурнию и её дочерей – Флавию и Вифинию.

Сорша стала компаньонкой девочек – их сиделкой и няней, по вечерам рассказывавшей им сказки и истории о далёких диких землях, где воины одевались в звериные шкуры, а шаманы под полной луной пели хвалебные песни Матери Земле. Смешные человеческие существа, по вечерам садившиеся у её ног и иногда прижимавшиеся к коленям, подарили дикой шаманке новую жизнь, став со временем смыслом её существования. Гордую дочь племени торугов, не склонившуюся перед хлыстами и цепями, сломила простая человеческая доброта. Не раз со стыдом она признавалась себе, что почти не скорбит об участи своего народа. Как она считала, захватывая раз за разом новые земли, торуги постоянно поили Землю кровью. Разгневанная, та послала им наказание в виде имперцев. Лишь одно имя она поклялась никогда не забывать – Тирас.

Время почти ничто для тех, в чьих жилах вместе с кровью течет магия. Маги смертных рас спокойно проживают несколько столетий, а наиболее могущественные из них могут прожить до нескольких тысяч лет. Почти не меняясь внешне, бывшая шаманка пережила две эпохи. Поначалу она наблюдала, как годы согнули непокорную спину гордого Марка Септимия, как в волосах его жены прибавилось седых прядей, как её девочки стали девушками, а затем и молодыми женщинами, как выросли их дети и дети их детей – мир вокруг неё раз за разом менялся всё больше.

Незваным гостем прокравшись в дом Септимиев, болезнь одну за другой отняла жизни Меридуса – последнего представителя семьи по мужской линии, его жены и юной Флавии, названной так в честь прабабушки. Над оставшейся – Клавдией, Сорша тряслась, как могла, а когда, всё чаще захаживавший к ней молодой патриций Дариус через год снял с неё оранжевое покрывало у семейного алтаря[4 - Часть свадебной церемонии древних римлян, (здесь) тессаров.], отказавшись от предложенной девушкой свободы, последовала за ней в императорский дворец в Арилоре, а после – в земли, бывшие некогда Тилланой.



И вот теперь её девочка умирала. Роды обещали быть тяжёлыми с самого начала. Это признавали все – от имперских магов, до повитух, от которых Сорша давно избавилась, твёрдой рукой выставив всех их вон и полностью взвалив заботы о роженице на собственные плечи. Выносить плод для перенесшей по пути немало тягот императрицы и так было почти непосильным бременем, а тяжёлые роды вкупе с постоянным волнением неумолимо довершали дело.

– Тужься! – снова прорычала Сорша. – Тужься, глупая девка!

Отчаянные стоны на миг прекратились.

– Я императрица, – раздался слабый голос с намёком на возмущение.

– Ты глупая баба, которая никак не может разрешиться от беременности!

К удовлетворению Сорши, карие глаза её подопечной загорелись от гнева, на миг стерев с лица боль. Кровь высокородных патрициев, текущая по её жилам, подавила, как и надеялась сиделка, страх и отчаяние, придав новые силы для борьбы. Сорша склонилась к самому лицу своей подопечной. Когтистая лапа нежно погладила её по чёрным волосам, так, наверное, дикий зверь мог бы гладить своего детёныша.

– Сражайся, девочка, – мягко проговорила торуг. – Борись!

Стоны возобновились. Лицо императрицы сильно напряглось. Через минуту очередной женский крик сменился ещё одним, сразу сменившимся плачем. Взяв в руки окровавленный кричащий комок, Сорша резким движением когтистой лапы перерезала пуповину и, завернув мальчика в остатки алого шёлка, показала матери.

– Тиберий, – прошептала та усталыми губами. Потянувшаяся было к младенцу, рука женщины бессильно упала, глаза императрицы закрылись.

Сорша завыла. Звериный вой, полный боли и отчаяния, прорвался сквозь шум дождя, уносясь в ночь.

И ночь ответила. Протяжный рык, чуждый всему живому, разорвал её на тысячу частей. Даже сквозь дождь чувствуя на лице струйки холодного пота, Марий обернулся. От клубящегося тумана отделилось несколько теней, заметных даже на его фоне. Всё больше удлиняясь и обретая звериные черты, они постепенно приближались к колеснице и сопровождавшим её людям. Рык повторился. Раскалённым ножом проникая в сознание, он, казалось, уничтожал последние остатки разума, оставляя лишь животный страх добычи перед хищником. Обезумевшие от страха лошади, встав на дыбы, сбросили с себя не успевших среагировать всадников и скрылись в ночном лесу. Запряженные в карету кони неимоверным усилием разорвали хомут и протащили возницу по земле, пока его мёртвые пальцы не выпустили поводья. Марий, единственный, не выпустивший поводья своего коня, первым делом заглянул в карету.

Сидящая у тела мёртвой императрицы равнодушная ко всему вокруг, торуг раскачивалась из стороны в сторону, прижимая к груди завёрнутого в тряпьё, хнычущего младенца. Марий размышлял лишь несколько секунд. Не позволяя резко нахлынувшим горю и отчаянию взять над собой контроль, он быстро снял с шеи медальон на серебряной цепи и быстро обернулся к сиделке.

– Сорша, – позвал Марий. Та даже не обернулась. Резко схватив сиделку за плечи и развернув к себе, центурион даже не повёл бровью, нарвавшись на разъярённый оскал. Перехватив закованной в стальной наруч рукой занесённую для удара лапу, он, недолго думая, силой вложил в неё предмет, уставился прямо в пылающие яростью жёлтые глаза и членораздельно, выговаривая каждый слог, произнёс:

– Ты возьмёшь это и наследника, сядешь на моего коня и любой ценой доберешься до Талары или любого ближайшего имперского поста. Иди!

Голову пытавшейся вырваться Сорши резанула острая боль. Раскалившийся докрасна, ошейник начал обжигать шею. Не в силах преодолеть прямой приказ, рабыня стрелой вылетела из кареты и села на коня спешившегося центуриона. Аккуратно приняв из его рук драгоценный свёрток, она привязала его к груди найденными в карете остатками одежды и унеслась в ночь.

Марий взглянул на своих людей. На лицах солдат каменной гримасой застыло понимание. Не было ни обреченности, ни страха. Прошедшие с ним огонь и воду ветераны поняли всё без слов и уже были готовы выполнить самоубийственный приказ, который вот-вот сорвется с губ их командира.

– В колонну! – скомандовал Марий внезапно охрипшим голосом. – Обнажить клинки!

Обернувшись назад, он взглянул на приближающуюся белесую мглу.

"И ведь это вовсе даже не туман!" – пришла внезапная мысль. – "Они движутся настолько быстро, что стороннему наблюдателю видны лишь неясные очертания, размытые пятна, похожие издали на белесую мглу. Предки, дайте мне сил продержаться! Помогите выиграть время… для нее".

Изгнав из головы посторонние мысли, он коснулся Эфира и немедленно произнес про себя формулу первого заклинания, почувствовав, как тело окутывает незримый барьер. Отдышавшись и снова коснувшись Эфира, он направил сжатую в кулак правую руку в сторону тумана, а затем резко разжал. Громыхнувший взрыв разнес на куски огромный кусок каменной дороги, разметал щебень, от жара загорелся сам камень, а затем огонь перекинулся на ближайшие деревья, задев все чуть ли не на милю вокруг… все, кроме тумана. Не останавливаясь, Марий немедленно перешел к следующему заклинанию. По его рукам с треском прошел электрический разряд, а через секунду грянул гром и сорвавшиеся с рук центуриона ветвистые молнии ударили по ненавистному туману. И снова ничего. На секунду Марий закрыл глаза, глубоко вдохнул и резко выдохнул. А затем, обнажив собственный меч, спокойно встал рядом со своими людьми, приготовившись к смерти.

Изо всех сил подгоняя коня, Сорша даже не обернулась, услышав за спиной крики пополам со звериным рыком.




Глава 2


Сорша потеряла счёт времени – погоня казалась ей бесконечной. Она давно успела простить жестокость гвардейца, которому, во что бы то ни стало, нужно было привести её в чувство и заставить действовать. Крики людей, вспышки света за спиной и рык тварей недвусмысленно сказали ей о произошедшем – единственная оставшаяся в живых, она не имела права на ошибку.

Проложенная через лес каменная дорога почти вывела её к опушке, когда Сорша вновь услышала за спиной ненавистное рычание. Проклятый конь выбрал именно этот момент, чтобы взбрыкнуть, сбросив седока, и унестись куда-то в ночь. Рык раздался снова – уже спереди. Сорша судорожно взглянула на свою ношу, благодаря Великую Мать за то, что упала на спину, быстро вскочила на ноги, затравленно огляделась и зарычала сама – от бессильной злости и непонимания. Твари получили свою добычу. Сколь угодно опасные, они лишь звери, не способные мыслить и рассуждать. Но тогда почему? Торуг взглянула на сверток. Неужели это чей-то злой умысел? Серые тени мелькали уже со всех сторон. Её окружали, загоняли как дикого зверя, целенаправленно отрезали от дороги и гнали в чащу.

Ринувшись направо, Сорша бросилась бежать сквозь ночной лес, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки. Звериная тропа вывела её на поляну, окружённую со всех сторон непроницаемой стеной из деревьев.

Ловушка захлопнулась. Отвязав, ставшую ненужной, привязь, Сорша взглянула на свою ношу. Глупый человеческий детёныш за всё время даже не всхлипнул, словно не понимая нависшей над ним опасности. Взглянув в серьёзные карие глаза, Сорша глубоко вздохнула и аккуратно положила свёрток на землю. А затем, не дав себе времени задуматься о том, что собирается сделать, резко дёрнула за ошейник.

Ослепляющая боль хлестнула её, словно давно забытая плеть работорговца. Не обращая на неё внимания, Сорша продолжала тянуть на себя вновь раскалившийся ошейник. Когда с её дымящейся руки начала капать кровь, она, наконец, смогла сорвать с себя ненавистный хомут, с отвращением бросив его на землю. И едва не задохнулась от нахлынувших на неё ощущений. Годами сдерживаемая мощным артефактом, магия разом хлынула в неё, потекла вместе с кровью по жилам, меняя само ощущение мира вокруг. Она услышала птичьи трели, шум листьев в ветвях, дрожь земли под ногами. Она снова была частью мира.

Не теряя времени и не обращая внимания на боль в руке, шаманка мысленным усилием коснулась Эфира, простёрла руки перед собой и начала бормотать заклинания, придавая форму извлеченной из него энергии. Её тело тотчас окутала незримая броня, гораздо прочнее стальной, защищающая её от всего, вплоть до пущенной в упор стрелы или брошенного в упор камня, копий и клинков. За первым слоем защиты почти сразу последовал второй, защищающий от магии.

На поляну перед Соршей выскочило существо. Напоминавшее внешне серого тигра, но в два раза крупнее, оно состояло, казалось, из серого тумана, мощные мускулистые задние лапы плавно переходили в туловище. На длинной морде с налитыми кровью красными глазами, явственно выделялась уродливая черная подпалина. Пасть существа на миг открылась, обнажив ряды белоснежных кинжально острых клыков.

Гончие всегда были загадкой для магов, исследующих Эфир. Называемые так за способность всегда выследить и настигнуть свою добычу, из населявших его существ они были одними из самых безжалостных и опасных.

Тварь снова зарычала. Не переставая бормотать, Сорша вытянула в её сторону левую руку и резко сжала её в кулак. Земля под ногами у гончей разверзлась, а потом снова сошлась, торжествующий рык сменился жалобным воем. Появившихся вслед за первой, двух тварей постигла та же участь. Ливень усилился, в землю забили молнии. Одна из них, прочертив небо, опутала начавшую вылезать из-под земли тварь, стекая с неё, словно вода. Земля задрожала, покрывшись новыми трещинами. Вспучившись особо сильно в одном месте, она превратилась в огромный холм, обретший очертания громадной человекоподобной фигуры. Расправив плечи, элементаль двинулся на врага.

Сорша не испытывала иллюзий. Черная подпалина на шкуре одной из тварей – вот и все, чего смог добиться бедняга Марий. Огонь, лед, молнии – всё это уже было и даже больше. Пытаясь сдержать тварей, имперские маги раз за разом выпускали на них потоки энергии, вызывали стихийных элементалей, и, разворошив тысячи могил, выпускали из них орды нежити. Их успехи были более чем скромны.

Справившись с очередной угрозой, стоившей им лишь минимальных потерь, твари продолжали двигаться вперёд. Вместе с императрицей Сорша покинула столицу, когда та, как раз, готовилась к обороне. Она знала или, вернее, догадывалась, что, скорее всего, именно сейчас там идет бой. Чего она никак не могла знать, так это того, что бой за Валанару уже окончен.

Новую Империю спасли теурги. Потомки выживших тилланских магов, которым милостью Империи была оставлена жизнь. Они жили в новом доме тихой и неприметной жизнью, уплатив специальный налог. Собравшись с силами, маги встретили надвигающийся на них огонь "встречным палом".

На одном из многочисленных эфирных планов обитали могущественные крылатые существа, называемые гвахирами. Некогда служители ушедших богов, ныне они существовали без особой цели и могли быть призваны при надлежащем умении. Призвав гвахиров, теурги дали имперским магистрам время, необходимое для того, чтобы найти в своем арсенале оружие, способное дать достойный отпор орде и, в конце концов, отстоять свою столицу.

Не владея в должной степени знаниями ни тех, ни других, Сорша, как и Марий до нее, всеми доступными ей силами пыталась, если не остановить, то, хотя бы, задержать чудовищ, которые, словно подстёгиваемые чьей-то злобной волей, с неиссякающим упорством пытались прорваться к лежащему на земле свёртку.

Довольно сильный маг Жизни, по меркам своего народа, она не знала – хватит ли у нее сил на то, чтобы остановить хоть одну "гончую", не говоря уже о трех. В ход пошло всё, что она когда-то знала и умела. Земля задрожала и затряслась ещё сильнее, в неё, не переставая, били молнии. Десятки и сотни растений, не обращая внимания на царящий вокруг хаос, с невероятными упорством и скоростью прорастали сквозь дрожащую землю, пытаясь оплести тварей, прижать к земле и со всей силы сдавить в зелёных объятиях, не давая шевельнутся.

Всё было напрасно. Мощными лапами разрывая на части стебли растений, гончие, приложив лишь немного усилий, выбирались из не сумевшей поглотить их земли и по-собачьи отряхиваясь, сбрасывали с плеч комья грязи, обращая на бьющие в них молнии не больше внимания, чем на стекающий по телу дождь. С трёх сторон окружив махавшего огромными ручищами элементаля, твари не столько атаковали его, сколько пытались миновать отделяющую их от заклинательницы преграду.

В какой-то момент одна из них – та самая, с подпаленной шкурой, добившись успеха, в длинном прыжке повалила Соршу на землю, безуспешно пытаясь, пробив защитный экран, сомкнуть зубы на её горле. В свою очередь, изо всех сил сжимая руки на горле твари, та всё продолжала бормотать заклинания.

Когда тело шаманки окружил огненный щит, злобный рык гончей сменился болезненным визгом. Внезапно вывернувшись, тварь с невероятной скоростью бросилась к младенцу, всё это время лежавшему на земле, и… чуть-чуть промахнувшись, щёлкнула челюстями, которые едва не сомкнулись на крохотном тельце. Мальчик впервые за всё время заплакал. Рыча от ярости и огромного напряжения, Сорша, схватив тварь за заднюю лапу, едва не выворачивая себе суставы, изо всех сил пыталась оттащить её от добычи. Тщетно пытаясь сомкнуть зубы, гончая с удвоенной яростно снова набросилась на шаманку, несмотря на боль от ожогов, пытаясь когтями и клыками пробить начавший слабеть защитный экран.

Не обращая на это внимания, Сорша, кое-как высвободив правую руку, направила её вверх – прямо к небесам. В неё тотчас ударила яркая молния, вся энергия которой, вместо того чтобы испепелить шаманку на месте, сосредоточилась в её руке, озаряя пространство вокруг яркими электрическими разрядами. Издав не менее яростный рык, чем атаковавшее её чудовище, она изо всех сил нанесла удар по подпалине на клыкастой морде. "Пощёчина" превратила голову гончей в мелкие кровавые ошмётки и на миг осветила поляну ярким сиянием, отозвавшимся в пространстве очередным громовым раскатом. С усилием выбравшись из-под обезглавленной туши, Сорша тотчас бросилась к ребёнку.

Едва взглянув на него, она оцепенела от ужаса. Младенец уже не плакал. Он с трудом, урывками дышал, по лицу быстро распространялось чёрное пятно, добравшись почти до макушки. Слюна – с внезапной ясностью поняла торуг, в ходе борьбы монстр успел капнуть на младенца своей отравленной слюной. Понимая, как мало времени у неё осталось, шаманка уложила едва дышавшее тело на траву, присыпала землёй, и, положив на него руки, принялась бормотать новое заклинание. Она рисковала, очень рисковала.

Мгновенное исцеление тела с огромной скоростью регенерировало клетки организма, то есть за несколько секунд совершало то, что в некоторых случаях занимало недели или месяцы. Тело не всегда выдерживало подобную нагрузку и это если говорить о взрослом теле! С другой стороны – что ещё ей делать?. Через пару секунд мальчик снова начал ровно дышать.

Склонившись к младенцу, шаманка тщательно обнюхала его и удовлетворённо рыкнула – ей удалось! Впрочем, тут же поправила она себя, почти удалось. Ущерб уже нанесён – тело излечено, но зараза проникла слишком глубоко и последствия неизбежны. К добру свершившееся или к худу, решать уже не ей и уж точно – не здесь и не сейчас. Сорша быстро оглянулась: не сумев изначально обойти огромную земляную глыбу, оставшиеся гончие кружили вокруг неё словно настоящие тигры, постоянно кусая и отскакивая. Почти все ее силы ушли на то, чтобы уничтожить одну тварь, одолеть всех троих ей явно не под силу. Несмотря на потуги элементаля, было ясно, что долго ему не продержаться. Решение пришло к ней незамедлительно.

Сосредоточившись, Сорша начала трансформацию. Жёлтые глаза пожелтели ещё больше, резко обострились зрение и слух, а главное – нюх шаманки, последним, покрываясь густой шерстью, начало меняться тело.

Спустя несколько секунд сквозь ночной лес уже бежала крупная серая волчица, сжимая в зубах бесценный для неё красный сверток.




Глава 3



Форт Гаскард. В трех милях от Талары

Вот уже третий час Деметрий нервно расхаживал из угла в угол своего кабинета, представлявшего собой, по сути, тесную каморку, чуть более просторную и комфортную, чем солдатские бараки, расположенные тут же неподалёку. В какой-то момент, устав от однообразия и монотонности своих действий, он ненадолго присел в стоявшее около разожжённого камина широкое кресло, раздражённо постукивая пальцами по подлокотнику в такт стуку дождевых капель по крыше и потрескиванию дров в камине. Затем, не в силах успокоиться, резко вскочил и продолжил мерить комнату широким солдатским шагом. Шум дождя, мерно горящее в камине пламя – всё, что раньше успокаивало его, снимая накопившееся за день напряжение, сегодня лишь раздражало.

Предчувствие было тем, что не раз спасало ему жизнь за все годы службы в Пятом Легионе. Добровольно вступив в армию в возрасте пятнадцати лет для того, чтобы сбежать от деревенской жизни, он попал в ряды легиона, в составе которого за девять лет дослужился до звания центуриона.

Все эти годы предчувствие было с ним. Оно помогло ему вытащить центурию из лесной засады в Венеде, когда отряд из тридцати ведьмаков, каждый из которых стоил полутора десятка обычных солдат, яростно набросился на неё, перед этим прикончив сопровождавшего её мага. Оно не раз вытаскивало его и из других передряг и, в конце концов, оно помогло стать комендантом имперского форта близ Талары, вот уже пятый месяц умудрявшегося успешно отбивать яростные, хоть и редкие атаки эфирных тварей, появлявшихся со стороны Тилланы.

Расположенная в недавно построенном близ Талары деревянном форте Гаскард, центурия из восьмисот легионеров, с прибывшим недавно в форт через портал «подкреплением» в виде отряда из сотни наёмных сидских стрелков, полупрезрительным взглядом оглядывающих всех, кроме представителей собственной расы, и одного вечно пьяного мага, была призвана защищать имперские границы от эфирных тварей.

Хотя тут Деметрий, скрепя сердце, вынужден был признать, что и от тех и от другого была немалая польза. Сиды, кроме того, что были прекрасными стрелками, владели собственной магией…

"Никакая польза, Эфир подери, не стоит этой вечной мигрени", – подумал центурион, противореча сам себе и устало вздохнул.

Уникальность Гаскарда, по его глубокому убеждению, состояла в том, что сюда присылали всех тех, кто так или иначе мозолил глаза вышестоящим в столице и близлежащих крупных городах и путался там под ногами. Начиная, пожалуй, с него самого. Неоднократно слыша от сослуживцев и начальства о своем вздорном характере, он, будучи в душе простым солдатом, никогда не давал никому спуску и всегда прямо высказывал свое мнение собеседнику, невзирая на чины и происхождение. Кончилось дело тем, что его сослали сюда, дав под команду центурию, охранявшую рубеж с Венедом. Сослали, когда ни о каком Вторжении никто еще не слышал. И, положа руку на сердце, ситуация, в целом, оставалась вполне терпимой, пока его не осчастливили отрядом из наемных сидов и целым магистром, "вооруженным новыми знаниями", которому, по всей видимости, по какой-то причине не сиделось спокойно в столице.

Сиды были отдельной историей.

Мастера магии, наделенные невероятным сродством с Эфиром, когда-то они почти безраздельно правили Тессаригом, деля его лишь с гномами и саргами. А после относительно мирно уживались с людской империей, весьма убедительно (для себя) делая вид, что мир вокруг них нисколько не изменился. Однако проигнорировать с тем же успехом Вторжение они уже не смогли… Катаклизм, по сути, разделил гордую расу на два разных народа – две группы, одна из которых черпала свою магию из Эфира, а вторая – из резервов собственного тела. И снова сиды поступили по своему обыкновению – постарались сделать вид, что ничего не произошло, попросту открестившись от "отщепенцев".

Собрав "правильных" соотечественников, они им одним известным способом удалились на далекий Данбар, отгородившись от остального мира непроницаемой магической завесой, попутно, как он слышал, покорив местные людские племена, которые были не слишком рады новообретенному соседству. Оставшиеся воспылали к ушедшим собратьям лютой ненавистью и, в свою очередь, отгородились от мира.

Таким образом произошло разделение сидов на "светлых" и "темных". Изоляция "темных" сидов, однако, не являлась полной. Несмотря на то, что доступа на их территорию никто не имел, они все же контактировали с внешним миром, черпая знания, а порой и делясь ими. А некоторые их отряды, как и в прежние дни, по им одним известным причинам выходя иногда во внешний мир, присоединялись к тому или иному правителю в качестве наемников. По мнению Деметрия вреда от этого было куда больше, чем пользы. Сиды вели себя в форте как у себя дома, расхаживали с надменным видом, словно платили не им, а они. И, что больше всего бесило центуриона, подчинялись они лишь собственному командиру.

С другой стороны, земляк центуриона – тилланский маг Аркадий, был уже не молод и помимо магических способностей обладал весьма раздражительным и вздорным характером, делавшим его отвратительным собеседником (по крайней мере, в трезвом состоянии – в пьяном он был почти невменяем). Несмотря на это, он был неплохим знатоком тварей – их привычек, повадок, а главное – слабых мест, что, несмотря на недостатки, делало его услуги практически неоценимыми, невзирая на то, что комендант, бывший, по сути, в равном с ним положении, как и в случае с сидами, не имел возможности осадить его, как одного из своих подчинённых, и вынужден был постоянно терпеть его вздорные выходки.



Сегодня предчувствие разошлось не на шутку. Не давая ни секунды покоя, оно скреблось на сердце, как сотня бешеных кошек разом. На первый взгляд, всё было в порядке. Активности тварей не наблюдалось вот уже несколько недель – говорили, что основные силы Орды сосредоточены где-то близ столицы, но с этим Деметрий уже не мог ничего поделать. Здесь его пост и…

Тревожные мысли центуриона оборвал резкий стук в дверь.

– Да?! – бросил он, не скрывая раздражения.

Часовой, прекрасно знакомый с характером коменданта, робко протиснулся в дверь, а затем вытянулся по струнке, ударив кулаком по груди.

– Сотник Тарион, центурион, – отрапортовал он.

– Впусти, – устало вздохнул Деметрий. – День, определённо, становится всё интереснее, – пробормотал он сквозь зубы.

Командир сидских стрелков вошёл своим обычным чеканным шагом. Ровная как кол спина и вечно сощуренные глаза будто кричали о его превосходстве над окружающими. Гладкое молодое лицо без намека на щетину украшала сложная татуировка. Разговор с надменным сидом всегда был тяжёлым испытанием для душевного равновесия центуриона, а вкупе с неослабевающим в течение всего дня напряжением, грозил окончательно его нарушить.

– Мои часовые обнаружили бегущего в сторону форта волка, – с места в карьер начал Тарион.

– И?! – спросил Деметрий, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. Мало того, что самовлюблённый хам не соизволил даже поздороваться, так он ещё посмел побеспокоить его из-за какого-то зверя! И с чего он вообще взял, что волк бежит именно к форту? Что за нелепость!

– Его преследуют двое "гончих", – продолжил сотник спокойным голосом.

Деметрий побледнел. Да, за ним стоит центурия и наёмники с магом, но хватит ли их усилий против этих тварей?

– Где Аркадий? – резко спросил он у часового. Солдат потупился.

– Медитирует, центурион, – едва ли не робко выговорил он.

– То есть, надирается. Неважно – приведи его. Живо! – не выдержав, рявкнул он на замешкавшегося солдата. Того как ветром сдуло.

– Веди, – походя бросил он сотнику. Тот спокойно повернулся к двери, продолжая сохранять полную невозмутимость. Вынужденный подстраиваться под его быстрый шаг, Деметрий пробурчал под нос смачное ругательство. Сид, обладавший невероятно острым слухом, не обратил на это ни малейшего внимания.

Деметрий задумчиво смотрел на серое пятно, скрытое пеленой дождя. Подзорная труба, которую он держал в руках – новомодное арилорское изобретение, вопреки официальному запрету повсеместно распространённое в войсках ввиду своей полезности, давала, несмотря на многократное увеличение, лишь самый общий обзор.

Присмотревшись, он заметил волка, бегущего, судя по всему, прямо к форту, за которым, чуть отставая, во всю прыть неслись существа, издали напоминавшие два клочка серого тумана. В волчьих зубах был какой-то странный свёрток, который тот упрямо не выпускал. Поведение, совершенно несвойственное обычному животному, заставило Деметрия крепко задуматься. Что бы это могло значить? Магов Жизни в этих местах нет. Вроде как нет…

После завоевания империей Запада и основания тарантской провинции на одном из участков Великого Леса, оставшиеся в живых и на свободе торуги ушли вглубь лесов, оставив его людям и стараясь, по большей части, оставаться незамеченными, и горе глупцу, осмелившемуся зайти глубоко в чащу, где они всё ещё ставили свои алтари, посвящённые Матери Земле. Но о торугских шаманах никто не слышал уже довольно давно. Тщательно истребляемые Старой империей, на сегодняшний день они стали воспоминанием, грозя вскоре превратиться в сказку или в одну из многочисленных пьяных баек, рассказываемых в тавернах.

Но кого же он, в таком случае, видит сейчас? Сида? Центурион бросил быстрый, почти незаметный взгляд на командира наёмников. Тот, каким-то образом поняв его без слов, отрицательно покачал головой. Воистину, сегодняшний день полон сюрпризов.

– Чтто ткое?! Пчму мня псмели пбспкоить?! – послышался неподалёку возмущённый голос, обладатель которого с явным трудом передвигался и подбирал слова. Деметрий поморщился – на дозорную вышку прибыл разжалованный магистр Аркадий Эстара собственной пьяной персоной. Бесцеремонно расталкивая солдат, маг двинулся прямо к центуриону.

– Дметрий, – всё ещё коверкая слова, начал он, – ты отдъёш сбе очёт в тм кто я ткой?! Что сбе пзвляют твъи людди? Ты хть пнимаешь…

Скорее всего, на Деметрии сказалось напряжение этого дня, иначе он не позволил бы подобного поведения. Схватив слабо пискнувшего мага за рукав черной мантии, он молча подтащил его к самому краю смотровой вышки и, едва не сбросив вниз, грубо поднёс к глазу подзорную трубу. Взгляду Аркадия тотчас же предстал волк со свертком в зубах, за которым гнались два, будто сотканных из тумана, существа, похожие на серых тигров, находившихся уже в полумиле от форта. Готовый разразиться резкой отповедью, маг вдруг изменился в лице, и, выхватив из рук центуриона наблюдательный прибор, целую минуту всматривался в происходящее за дождевой пеленой. Затем, явно протрезвев, нарочито спокойным движением передал трубу коменданту (намётанным глазом Деметрий заметил мелкую дрожь в пальцах мага) и, не обращая внимания больше ни на что и ни на кого вокруг, начал совершать быстрые пассы руками, бормоча под нос заклинания.

Не желая вмешиваться в работу мага, центурион обернулся к сидскому сотнику.

– Твои люди готовы? – спокойно спросил он, пытаясь сохранить остатки хладнокровия.

– Давно, – не менее спокойно отозвался тот, проигнорировав слово "люди". Самообладание сида восхищало и раздражало одновременно. Больше всего Деметрия всегда бесило то, что он никогда не мог угадать – какие чувства скрываются за непроницаемой маской.

– Построиться. Стрелков на стены, остальных к воротам, – отдал он резкий приказ, изо всех сил пытаясь скрыть собственные эмоции. Стоявший у него за спиной легионер, ударив кулаком по груди, быстро бросился вниз. Со всё возрастающим напряжением комендант снова приложил к глазу трубу. Странная троица была всё ближе, подойдя почти на расстояние выстрела. Мелодичным голосом, не вязавшимся с резким тоном, Тарион начал отдавать приказы своим сидам.

Затем четкими, выверенными движениями он совершил в воздухе несколько сложных пассов. Трава около быстро приближающихся гончих внезапно начала расти невероятными темпами. Её высокие стебли покрыли половину пространства от форта до лесной чащи, при этом странным образом минуя бегущего впереди тварей волка. Деметрий бросил ещё один резкий взгляд на командира сидов. Тот снова кивнул. Не выносившие один другого в обыденной жизни, в бою эти двое понимали друг друга едва ли не с полувзгляда.

Закончив заклинание, Тарион отдал резкий приказ своим стрелкам. Сиды взяли наизготовку длинные, испещрённые странными письменами луки, наложили стрелы на тетиву и натянув ее почти до предела, замерли в ожидании следующего приказа.

Меж тем, вокруг продолжавшего заклинание мага воздух постепенно сгустился, образовав серый туман. Странным образом собравшись в одном месте, он начал резко подниматься вверх, вскоре раздвоившись и приняв форму двух белёсых лезвий. Деметрию показалось, что время вокруг него на секунду замерло, а потом понеслось быстрее обычного. Завершая заклинание, Аркадий резко взмахнул рукой, а затем направил её на приближавшуюся к форту троицу. Тарион что-то быстро сказал ему на своём певучем языке. По лицу мага прошла мгновенная судорога и «мечи», почти приблизившись к убегавшему от гончих зверю, резко сменили направление и стремительно атаковали его преследователей. Деметрий невольно поморщился – друг с другом эти две занозы в заднице общаются очень даже неплохо!

Как только туманные лезвия достигли своей цели, сидский сотник отдал очередной приказ, и сотня стрел тут же полетела в приближающихся тварей. Деметрий тихо присвистнул – люди стрелять на подобном расстоянии явно неспособны. Яростно отбиваясь от пытавшихся опутать их стеблей, "гончие" не сразу заметили угрозу. Туманные лезвия, вопреки всем законам природы обретшие невероятную прочность, пробив серую шкуру резко вонзились в плоть гончих, а упавшие с неба сидские стрелы довершили дело – через несколько секунд обе твари были мертвы.

Деметрий облегчённо выдохнул – пронесло. Внезапно почувствовав, будто чего-то не хватает, он с удивлением посмотрел на небо – оказывается, он даже не заметил, когда прекратился дождь. Нехотя, центурион в очередной раз признался себе, что без мага и сидов всё могло бы сложиться совсем иначе. Ещё раз взглянув в подзорную трубу, он удивлённо поднял брови – странный волк, за всё время так и не выпустивший из зубов красный свёрток, не обращая внимания на смерть гнавшихся за ним тварей, продолжал бежать в сторону форта. Центурион снова переглянулся с сидским сотником и вскоре оба они уже спускались вниз, направляясь к воротам.

Вслед за ними, чуть отставая, двинулся маг Аркадий.

Волк оказался волчицей – об этом сообщил своим обычным спокойным тоном Тарион, едва она, ничуть не чураясь людей, совершенно спокойно прошла мимо ошалевших легионеров, державших зажжённые факелы и настороженно вскинувших луки сидов, подойдя вплотную к их троице, стоявшей у самых ворот. Аркадий попытался было что-то сделать, но тут вперёд вышел тот же Тарион. Подойдя к волчице, он посмотрел прямо ей в глаза, а потом со странной осторожностью забрал из её пасти свёрток, не встретив даже намёка на сопротивление.

– Человек, – через несколько секунд спокойно сообщил сид, – мальчик. Центурион с магом быстро подошли к нему, с удивлением разглядывая младенца, завёрнутого в остатки ярко-алого, явно дорогого платья. Не успев оправиться от изумления, центурион быстро обернулся на новый шум. Волчица начала меняться. Вскоре на её месте лежала усталая черноволосая женщина в простом чёрном платье, странным образом неповреждённом от трансформы, с серой от природы кожей. Когда она подняла голову, на Деметрия в упор взглянули жёлтые глаза. Распознав в незнакомке торуг, заинтригованный комендант подошёл ближе. Шею женщины «украшал» уродливый шрам, напоминавший след от ошейника. Беглая рабыня? Одна из последних выживших шаманок торугского племени, умудрившаяся сбежать из рабства пленивших её имперцев? Факт, сам по себе, невероятно странный, но его, хоть и с сильной натяжкой, всё же можно признать. Говорят – торуги живут гораздо дольше людей, не говоря уж об их шаманах. Но что тогда она делает у имперского форта? Причём здесь эфирные твари? И самое главное – зачем ей человеческий…

Торуг зашевелилась. Не в силах подняться на ноги от сковавшей её усталости, она достала из складок платья какой-то предмет и целенаправленно поползла к центуриону.

– Осторожно! – испуганно бросил Аркадий. Не обратив на него внимания, Деметрий вплотную подошёл к женщине. Та явно пыталась что-то выговорить непослушными серыми губами. Опустившись на одно колено, центурион склонился к лицу шаманки и взял протянутый ею предмет.

Деметрий обомлел. У него в руке, поблёскивая серебром в свете зажжённых факелов, лежала личная императорская печать!

– Это…сын… императора, – из последних сил выговорила Сорша и потеряла сознание.




Глава 4



Пустыня. В пяти милях от Ак-Ширвана 95 г. пв

К исходу дня беспощадный зной палящего солнца сменился столь же безжалостным холодом. Великая Пустыня не признавала полумер ни в чем и не ведала жалости к тем, кто посмел нарушить ее вечный, незыблемый покой.

Ночной ветер с шипящим свистом прошелся по барханам, взбудоражив равнодушный песок и мельком коснувшись стоявшей на нем человеческой фигуры, под слабым светом умирающей луны неотличимой от тысяч теней, рождаемых луной и ночью.

Человек не шелохнулся. Он казался каменной статуей, замершей среди песков, и лишь рука, потянувшаяся к лицу, нарушила неподвижность этой статуи, прикрыв капюшоном покрытую седыми волосами голову и частично закрыв лицо с холодными, черными глазами.

Человек ждал…


* * *

Гильярмо ненавидел пустыню, что прекрасно было известно тем, кто отправил его в эти трижды проклятые земли – в самое их сердце. Казалось бы – коренной житель граничащего с Пустыней Сильфидского полуострова должен хоть немного привыкнуть к ветру, зною, дюнам, барханам, миражам и прочим «чудесам» Великой Пустыни, как громогласно величали её местные обитатели, искренне считавшие, что именно здесь когда-то зародилась жизнь. Архонт презрительно хмыкнул – здешние первые люди, наверняка, были самыми невезучими существами во всей Сиракане.

Находились те, кто видел в Пустыне мрачную красоту, застывшее великолепие, похожее на картину, художником которой была сама природа. Гильярмо не принадлежал к их числу. Как он всегда считал, художник, создавший эту картину, должен был порядком перебрать.

Гильярмо в бессильной злобе пнул очередной бархан, набил сапог песком и разозлился еще больше. Почему он?! Это что, специально придуманное для него наказание? И вдруг замер посреди мысли – наверняка так и есть…

Возможно – это ни что иное, как наказание, но за что? За своеволие, независимое мышление, приобретенное им за годы вдали от родины? Возможно, сама отправка в Арилору пятью годами ранее была ничем иным, как испытанием, испытанием, которое, по мнению Светоносного, он не прошел. Солнцу ведомо, что на уме у Великого Инквизитора, как он, вообще, мыслит. Гильярмо вздохнул.

Короткое пребывание на родине и немедленная отправка сюда – в ненавистную Пустыню – это словно издевка, словно еще одна часть наказания от того, кого он, судя по всему, разачоровал. Гильярмо усмехнулся. Раньше простое осознание подобной мысли привело бы его в ужас. А теперь… Годы спустя все всегда видится иначе. И жизнь и мечты и люди и даже места, даже его прекрасная родина и весь пройденный ею путь.


* * *

Катреона, географически расположенная на южной оконечности Сильфидского Полуострова, изначально слыла богатым и процветающим государством, вместе со своим соседом – Арагонией, находясь на пересечении торговых путей, ведущих от могущественной Аджады на юге к Ксандрийской равнине на севере. Находясь в тени могущественных и равнодушных сильфов, которым никогда не было дела до других рас и народов (в большинстве своем, не представляющих для них равно как угрозы, так и интереса), человеческие племена сабров и сагантов спокойно и без препятствий прошли весь долгий путь от первобытнообщинного строя, до полноценного государства. Точнее – двух крупных государств. Никогда, по сути своей, не являясь частью огромной Тессаригской империи, эти два государства существовали спокойно и размеренно, конкурируя и конфликтуя, в основном, с находящейся на юге Аджадой и друг с другом.

Всё изменилось, когда в 1985-м году до Вторжения к власти в Катреоне пришёл молодой амбициозный король Родриго Первый. Являясь великолепным дипломатом и политиком, он сделал всё от себя зависящее, чтобы взять лучшее от Запада и Востока. При его правлении в Катреоне появилось множество нововведений как в культуре, политике и науке, так и в магии и военном деле. Тем временем, Арагония, где правил престарелый, слабохарактерный Фердинан, напротив – переживала полнейший упадок. Чем и поспешил воспользоваться её ушлый сосед.

Интриги, убийцы, шпионы и, наконец, открытая война, к которой Арагония оказалась абсолютно не подготовленной.

Она обеспечила Родриго гегемонию на всём континенте, позволив ему напрямую, уже без посредников, вести дела с Ксандрией и Тарантом, не говоря уже о славящихся своей процветающей торговлей бывших имперских провинциях – Солане, Паблии и Леоне. Это подарило Катреоне десять лет могущества и процветания.

А потом грянуло Вторжение. Оно стало кошмаром, к которому мир оказался не готов. Кошмаром, от которого содрогнулся весь Запад.

Каждый адепт, посвятивший себя изучению магии, от подмастерья до магистра, в тот или иной момент узнавал о существовании Эфира – мира, напрямую связанного с материальным, для которого магия была самой сутью его существования.

Соприкасаясь с ним, они черпали энергию, необходимую для заклинаний. Сила мага напрямую зависела от того, какое количество энергии он способен черпать из Эфира и от того – насколько искусно он способен с ней обращаться. Эфир состоял из множества уровней или планов – от божественных, где когда-то обитали спящие боги, до условно названных «дикими» из-за сущности обитающих там существ.

Не отличаясь высоким интеллектом, они, тем не менее, «выказывали высокий уровень агрессии при контакте», как писал в одной из своих научных работ тессаригский маг, имени которого потомки не сохранили (равно как и тела). По сути своей, обитатели Эфира (по крайней мере, большинство из них) были хищниками с развитыми охотничьими инстинктами и стайной иерархией. Поэтому их по большей части называли просто – тварями.

Являясь вместилищем магии, Эфир так же был её источником для всех её адептов. Каждому континенту или, порой, стране соответствовал собственный план Эфира, уникальный и даже в чём-то неповторимый, как и его обитатели. Взяв за основу иерархию звериных стай и стай ликантропов, а также муравейников и пчелиных ульев, изучавшие Эфир маги выделили общий знаменатель для всех (или, во всяком случае, большинства) его планов и населявших их существ. Были там охотники, бойцы и подчинённые, солдаты и рабочие – термины разнились в зависимости от того, к какому подвиду относились те или иные существа – были ли они зверями или насекомыми, формировавшими стаи или ульи.

Существа, обитающие в "диких" планах, не были разумны, соответственно, они никогда не вмешивались (да и не могли вмешиваться) в происходящее на материальном плане, но горе тем, кто по глупости или незнанию забрел в их владения. Каждый день, час или минуту твари там охотились, сражались и уничтожали друг друга. Руководствуясь, в основном, животным инстинктом, они воспринимали каждого чужака на своей территории, как потенциального врага или добычу. Впрочем, это ничуть не мешало магам всех мастей, в свою очередь, охотиться на них, с помощью заклинаний силой вытаскивая из собственных планов и подчиняя своей воле.

До сих пор неизвестно с чего, на самом деле, всё началось. Каким невероятным, немыслимым образом Эфир вдруг слился с материальным планом. Но в какой-то момент воздух по всей земле вдруг стал серым и в половине мира – от Катреоны до границ Светлогорья, от Данбара до Тилланы начали открываться порталы.

Первой пришла чума. Эфир, появившийся на небе и вытекающий из порталов – чёрных дыр в ткани реальности, соприкасаясь с воздухом, заражал мир своей чуждостью. Разносимый ветром, он поражал неизлечимой болезнью сотни тысяч людей и иных живущих. Ни лекари, ни маги ничего не могли поделать со странной болезнью – даже оттянуть её эффект – она мгновенно поражала внутренние органы, кожа по всему телу серела и покрывалась чёрными венами. Смерть наступала в течение часа. Унёсшая тысячи жизней, болезнь получила в дальнейшем название «Серый Косарь».

Но болезнь не только убивала. Были и те, кто под её воздействием полностью изменился – внешне и внутренне. Эфир проникал в их кровь и наполнял её магией.

Суть самой магии также не осталась неизменной. Те из обладателей дара, кого коснулся "Серый Косарь", потеряли возможность касаться Эфира, но, странным образом, смогли обнаружить энергию в самих себе, что коренным образом повлияло на их способности. Учитывая, сколько в мире было магов, это привело едва ли не к всеобщей истерии, и потребовалось немало времени, прежде чем последователи "Нового Пути" – как они стали называть себя в дальнейшем, сумели взять ситуацию под контроль. Через год «Косарь» ослабил натиск, эфирный воздух слился с земным, и из порталов начали выходить эфирные твари.

Вторжения как такового не было. Твари делали то же, что и всегда – охотились, сражались и убивали. Но в этот раз противник у них был другой – неподготовленный.

Легионы самых разных существ бесконечным потоком вышли из порталов, неся с собой смерть и разрушение. Дезориентированные и выбитые из колеи, они просто следовали своим природным инстинктам – сбивались в стаи и учились выживать на незнакомой местности, следуя за вожаками, наиболее свирепыми из существ, сумевших доказать свое главенство над остальными хищниками. Такие "стаи" передвигались довольно организованными потоками, порой целенаправленно отсекая "добычу" друг от друга и уничтожая поодиночке, как на охоте. Более мелкие хищники периодически следовали за крупными, надеясь в дальнейшем поживиться остатками их добычи. Пятнадцать лет понадобилось миру, чтобы привыкнуть к тактике нового противника и, наконец, уничтожить.

За это время кто-то исчез. А кто-то сплотился, сумев дать отпор и буквально зубами вырвать себе право на жизнь.

Вторжение ценой неимоверных усилий было остановлено, порталы уничтожены, но отнявшая у людей еще пятнадцать лет жизни война, в итоге, полностью перекроила карту мира, оставив, ко всему прочему, в нем зараженных людей с текущей в их жилах магией.

Выжила и Катреона.

В первый год Вторжения наспех собранная королевская армия продержалась против тварей несколько часов, и они десятками тысяч разнеслись по стране, как саранча, превращая в руины некогда цветущие земли.

Столица – Сарагасса пала раньше других городов. Жители, те из них, кто не успел спрятаться или сбежать, были убиты или съедены, включая королевскую семью (сам король погиб во время злополучного сражения), и страна на пять лет превратилась в охотничьи угодья вторженцев.

И вот спустя пять лет боли и страданий среди крови и пепла умирающей, но несдавшейся Катреоны шепотом из уст в уста начало передаваться ‘‘Светоносный".

Появившийся буквально из ниоткуда человек с ранней сединой и горящими глазами сумел сделать то, чего не сумели добиться покойные герцоги и король.

Буквально за год запуганные, неорганизованные людские массы начали превращаться в боевые отряды с чёткой организацией и иерархией. Застучали кузнечные молоты, появилось из тайников старое оружие, группы добровольцев с риском для жизни начали добывать из полуразрушенных, заполненных тварями лабораторий и башен запылённые свитки и магические формулы.

Под руководством выживших в боях солдат вчерашние крестьяне и ремесленники превратились в рыцарей, в жилах которых не текло ни капли благородной крови. Вчерашние ученики и подмастерья превращались в магов, оттачивающих мастерство на поле боя. Они обращались к солнцу со всеми своими надеждами, превратившимися за время борьбы в молитвы.

Так появился Орден Солнца. Создав себе собственную религию, идею, помогавшую им сражаться и выживать, катреонцы начали свою борьбу за место в мире, начав подспудно формировать совершенно новый вид правления – теократию.

Бойцы ордена очистили страну от эфирных тварей, и в ней воцарился новый порядок. Бывший королевский дворец был перестроен и переименован в Храм Солнца, став центром нового мира.

А потом по всей Катреоне запылали костры. К моменту полного восстановления страны в ней еще оставалось немало "измененных", которые с легкой руки новосотворенной Инквизиции стали считаться еретиками, "пятнающими своим существованием светлый лик Солнца". К таковым со временем стали относить также и всех магов, не входящих в Орден, что, естественно, впоследствии привело к созданию множества ячеек и групп, противостоящих новому режиму, и далеко не все из них были безопасны как для самого Ордена, так и для простых людей.

"Очищение" длилось еще семь долгих лет.

Избавив свою страну от" ереси" (по крайней мере, официально), Светоносный обратил свой взор на Восток и Запад, и "Армия Солнца" двинулась в поход, огнем и мечом насаждая свои идеи остальному миру.

Казалось бы, по всем законам военной тактики, закованным в сталь рыцарям нечего было противопаставить юркой восточной коннице, известной своими стремительными атаками. Так бы и было, если бы речь шла о западных рыцарях, скажем, из Ксандрии или Таранта, жители которых привыкли к своим лесам, лугам, равнинам и мощёным дорогам. Но в первых же боях аджадские "львы пустыни" столкнулись с бойцами, ничуть не уступавшими им в силе, скорости и манёвренности – с железной дисциплиной и фанатичным огнем в глазах.

Всё было уже решено.

А потом был западный поход, в котором новая катреонская армия под предводительством "Рыцарей Солнца" – боевых магов, обученных и натренированных инквизицией, еще больше расширила границы Катреоны, включив в ее состав всю Ксандрию и остановившись лишь у границ Соланы.

– Отец Гильярмо, – почтительный голос прервал размышления архонта, заставив его резко обернуться. На него с легкой тревогой смотрели золотистые глаза сквозь прорези надетого на лицо серого платка, части обычного облачения бедуинов, которое его стража предпочла своим доспехам. Да, его "клинки", его стража.



Во время войны не остались в стороне и сильфы, во всяком случае, некоторые из них. Изначальные хозяева Сапфирового Полуострова – они состояли в дальнем родстве с населяющими Пустыню джиннами. Будучи детьми воздушной стихии, сильфы владели ею в совершенстве, почти на инстинктивном уровне, что, впрочем, делало их абсолютными профанами во всех остальных. То есть остальная магия оставалась для них абсолютно недоступной, по сути своей, они ею и не владели, но детей воздуха[5 - Самоназвание сильфов.] мало волновали подобные мелочи. Воздух был самой их сутью, частью их существа. Они свободно передвигались в его потоках, с легкостью появляясь в любой точке пространства по своему выбору, манипулировали грозами и были способны спрятаться посреди открытого пространства.

Воздух любил своих детей, дав в их руки мощь, с которой мало что способно было сравниться. И тем ни менее, они никогда не использовали свою силу для завоевания и контроля над другими и почти не участвовали в жизни полуострова, полностью изолировав себя от людей и других рас. Лишь изредка некоторые из них покидали свои потаенные цитадели и бродили по человеческим городам и странам, встречали людей, влюблялись в человеческих женщин… Рождавшиеся от подобных союзов дети полностью наследовали силу отцов и не отличались от чистокровных сильфов даже внешне. В то время как исконные сильфы, отбившись от тварей в первые дни Вторжения, полностью изолировали свои горные замки, предоставив людей их участи, те сильфы, что покинули их, а также ассимилировавшиеся с людьми полукровки приняли участие в человеческой борьбе.

И это было принято во внимание. Во время формирования нового порядка им был предоставлен простой выбор – присоединиться или быть уничтоженными.

Впоследствии, на одной из горных вершин близ побережья, был воздвигнут Замок Семи Гроз – ставка "Небесных Клинков" – карающей длани инквизиции. "Клинки" ходили на задания в Кайлату, Аджаду, Ксандрию, а порой доходили даже до таинственного Данбара – обители сидов. Они служили шпионами, убийцами и почетной стражей высоких иерархов Храма.

Сам Гильярмо стал таковым в тридцать лет. Еще юношей его заметили "братья искатели", ответственные за то, чтобы находить наделенных магическим даром и попутно отлавливать "еретиков". Попав в один из монастырей, он в кратчайшие сроки сумел из послушника стать полноценным инквизитором.

Приняв участие во многих победоносных компаниях Армии Солнца по захвату ключевых вражеских городов, Гильярмо с остальными инквизиторами также участвовал и в их «очищении» и приведении еретиков к "свету Солнца" – огнём и клещами. И в будущем это принесло весьма неожиданные плоды.

В году 49 после Вторжения за свои заслуги перед Орденом инквизитор третьего ряда, Гильярмо Наварра, был повышен до "длани" Светоносного, получив в дополнение к высокому рангу доступ к новым знаниям, сильно способствовавшим повышению его магического потенциала. А вскоре после этого, сделавший блестящую и стремительную карьеру в Ордене, маг был отправлен в качестве представителя Катреоны в жемчужину городов и вместилище магических знаний – великую Арилору.

Город поразил Гильярмо с первого взгляда. Его родина, разумеется, далеко продвинулась в изучении магических и обычных наук (например, на весь мир была известна Великая катреонская абсерватория), но всё это находилось под тяжелой пятой Инквизиции. Знания жестко дозировались и малыми порциями выдавались посвящённым под тщательным присмотром «узревших свет», и ослушников почти наверняка ждала встреча с братьями дознавателями. За верностью своих людей Инквизиция следила более, чем тщательно.

Впервые оказавшись в Городе, Гильярмо почувствовал себя как человек, всю жизнь дышавший через платок, который вдруг резко оторвали от лица.

Арилора была вне войны. Никогда она не участвовала ни в одной междоусобице, пограничном конфликте или дележе территории соседними государствами. Даже само Вторжение, оставившее на мире несмываемое пятно, коснулось её лишь мельком. Говорят, почувствовав опасность еще в первые минуты, архонты сумели прикрыть Арилору каким-то щитом, и он полностью избежал эпидемии "Серого Косаря". После, они одними из первых стали (пусть и невольно) последователями Нового пути, помогли освоиться с новым знанием большинству магов Запада и с легкостью отбились от тварей. Пока соседи воевали и тратили силы в попытках уничтожить друг друга, Город под управлением архонтов процветал и копил знания.

Арилора была свободна. Это ощущалось, буквально, во всём – от непринуждённой походки жителей до разговоров, иногда слышавшихся в тавернах. Даже воздух здесь ощущался иначе.

И пришло, наконец, время, когда, некогда равнодушные ко всему, архонты начали принимать в ряды своих учеников людей из других стран, а те, кто, по их мнению, был достаточно мудр и силен для подобной ответственности, получал возможность со временем стать одним из семерых – сильнейших магов во всей ойкумене.

Каждая страна, считавшая себя просвещённой, от Ксандрии до Венеда, граничащего с варварским Светлогорьем, считала своим долгом послать туда своего представителя для улучшения его знаний и опыта.

Не стала исключением и Катреона.

Светоносный желал постичь секреты Города. Он желал этого настолько, что рискнул послать туда одного из доверенных людей, сильно рискнув при этом его лояльностью. Для этой миссии был избран Гильярмо, с тем условием, что какой бы пост он не занял в дальнейшем, он останется "дланью". И в будущем (как впоследствии прекрасно понял Гильярмо), это сыграло свою роль. Общеизвестным был тот факт, что катреонские "длани", через руки которых тысячами проходили изъятые младшими братьями у сожжённых еретиков фолианты, манускрипты и свитки, нет-нет да и черпали понемногу из запретных знаний. На это, по большей части, смотрели сквозь пальцы – считалось, что старшие иерархи Инквизиции – те, кому доверяет сам Светоносный, достаточно мудры, чтобы не поддаться соблазну запретного, а лишние знания могут послужить им прекрасным подспорьем в борьбе с ересью.

Арилорская Ассамблея дала Гильярмо больше, чем десятки тысяч конфискованных томов. Он сумел не только отшлифовать собственные знания, но и почерпнуть немало новых.

Так, спустя всего пять лет упорных трудов, катреонский инквизитор Гильярмо Наварра, возрастом всего в пятьдесят лет, стал архонтом Гильярмо – одним из семи. Случай невероятно уникальный за всю историю Города! И вот, спустя какое-то время, фанатичный огонь в его глазах сменился жаждой знаний, и с каждым годом обязательных докладов на его родину о жизни в Арилоре становилось все меньше, а затем они и вовсе прекратились.

И это тоже не осталось незамеченным.

Архонт Гильярмо (формально остававшийся «дланью») был отозван обратно в Сарагассу, где и получил новое, весьма неприятное назначение.

Покорив во время своей восточной компании столицу Аджады Аль – Шаду и загнав аджадов еще глубже в Пустыню, "Армия Солнца" двинулась дальше на восток и со временем, почти полностью подчинив себе территорию своего восточного соседа, добралась до границ Кайлаты, с огромным для себя удивлением обнаружив, что власть в ней изменилась.

От отправленных с миссией просвещения на запад братьев до Светоносного доходило немало рапортов и сообщений о том, что происходит в остальном мире. Но будучи увлечённым военными компаниями на западе и востоке и борьбой с противостоящими Храму повстанческими ячейками, он просматривал их все мельком, а то и вовсе игнорировал, едва ли не впервые в своей жизни не уделяя чему-то полного внимания. Вследствии чего Катреона, в итоге, стала соседом Новой Тессаригской Империи.



И вот Гильярмо отправили сюда – в ссылку. В новоявленную имперскую провинцию, контроль над которой он должен был каким-то образом перехватить, учитывая, как цепко имперцы держались за свои земли – старые и новые. Вместе с ним прибыл брат Марко – инквизитор, имеющий полномочия от самого Светоносного для выполнения секретной миссии, о которой знал он один, несколько братьев миссионеров и с десяток клинков.

В одном из оазисов, на некотором отдалении от кайлатской столицы, они разбили лагерь, превратив его в свою временную ставку. Брат Марко вскоре отбыл, забрав с собой часть "клинков", а он остался в лагере и занялся организационными работами.

Как и предполагал Гильярмо, проповеди переодетых инквизиторов среди местного населения не принесли ощутимой пользы. Люди попросту не понимали – чего от них хотят эти странные солнцепоклонники. С приходом в их жизнь имперских законов, она стала на порядок лучше, во всяком случае, если сравнивать с той жизнью, которую они вели при султанах и посему, они не видели ни малейшей причины для того, чтобы хоть что-то в ней менять. Разочарованные посланники то и дело возвращались с плохими вестями, искренне недоумевая – какую именно ошибку они совершили. Гильярмо мог бы привести им немало доводов, разъяснить суть проблемы, в конце концов – прервать свою деятельность здесь и вернуться в Сарагассу, а после… доложить Светоносному о провале. Учитывая, что он, по сути, находился в немилости у Великого Инквизитора, подобные действия могли бы иметь серьезные последствия даже для него. Поэтому он качал головой, затем просто кивал и отдавал очередные бесполезные приказы.

И вот, буквально неделю назад с ним связался один из немногих подпольщиков из небольшой ячейки, которую он, в конце концов, всеми правдами и неправдами сумел создать в этой провинции, которая уже была имперской, несмотря на упорную убеждённость Светоносного в успехе его миссии. Годы, проведённые в Арилоре, позволили Гильярмо с первого взгляда увидеть то, чего, возможно, в упор не замечали «длани» и сам Великий Инквизитор – Кайлату им уже не получить. Она стала имперской с того самого момента, как сюда впервые ступила нога тессаригского солдата. Слишком долго и слишком часто халифы измывались над собственным народом, живя в привычном для них мире, не замечая, как быстро и стремительно меняется мир вокруг них. Имперцы принесли в эту страну то, чего не было в ней уже сотни лет, порядок.

Они сделали то, о чём мечтали длани, со скрытым торжеством, раз за разом, читая доклады о разрухе на Востоке. И они успели первыми.

В сопровождении отряда "клинков" инквизитор отправлялся на встречу со своим связным.




Глава 5


– Мы пришли, отец Гильярмо, – через какое-то время снова подал голос "клинок". Архонт бросил на него рассеянный взгляд. Как же зовут этого парня – Энрике, кажется. Еще совсем молодой, ему двадцать пять лет или около того. И он уже стал командиром отряда. У сильфа полукровки есть неплохие шансы на продвижение в рядах ордена… Архонт горько усмехнулся, внезапно осознав, что по привычке мыслит, как инквизитор. Вздохнув, он осмотрелся. Все те же дюны, тот же песок. Интересно как бойцы отряда умудряются ориентироваться в этой пустыне…

Гильярмо внезапно насторожился. На краткий миг ему показалось, что среди освещённых луной барханов мелькнул силуэт, которого там быть не могло. Это не был связной – тот должен был одеться как бедуин. Силуэт скорее напоминал фигуру в черном плаще, почти незаметном в темноте ночи.

«Клинки» вокруг него мгновенно замерли. Энрике поднял вверх сжатый кулак и бойцы тотчас окружили архонта, обнажив оружие и пристально осматривая окрестности. Тут же прозвучала резкая команда и участок, где Гильярмо заметил странную тень, немедленно осветили вспышки мелькнувших на ясном небе молний. Гильярмо с интересом взглянул на "клинков": за все годы ему еще не удавалось воочию наблюдать за магией сильфов и любопытство исследователя ненадолго взяло верх над настороженностью. Двое из пяти охранявших его бойцов стояли навытяжку, не отводя внимательных взглядов от места, где под ударами молний то и дело взрывался песок. Каждый из них направил туда руку с обнаженной кривой саблей, по которой проходили короткие электрические разряды. Особым взглядом приглядевшись к магическим потокам, Гильярмо с удивлением понял, что бойцы совершенно не тратят энергию! Они просто брали ее в любом необходимом им количестве прямо из… воздуха.

Молнии мелькали вовсю. Гремел, не переставая, гром. Посреди пустыни разверзлась самая настоящая гроза. Заметив намек на угрозу подопечному, "клинки" собирались устранить ее в зародыше.

Спустя какое-то время, Энрике снова поднял кулак и гроза немедленно прекратилась, оставив в воздухе непривычный для этих мест запах свежести.

Разжав кулак, глава отряда указал раскрытой ладонью на двух, вызвавших грозу бойцов, а затем резко махнул ею в сторону злополучного участка.

"Клинки" бесшумно бросились вперед и на полпути буквально растворились в воздухе. Воцарилась тишина. Глава охраны архонта и его оставшиеся бойцы не сводили глаз от удалившихся фигур, (каким-то, им одним известным способом умудряясь разглядеть невидимых обычному взгляду, собратьев), одновременно окружив архонта плотным кольцом.

С удивляющим его самого спокойствием, Гильярмо размышлял, опустив голову и скрестив руки за спиной. Итак, план провалился. Это очевидно. Возможно остывший труп его информатора давно уже валяется где-то среди этих песков, а возможно, что и сама эта встреча была ловушкой и никакой информации не было вовсе. Может статься и так, что созданная им здесь "ячейка" была не более, чем частью искусно разыгранного имперцами спектакля, целью которого было выманить его в пустыню – подальше от городской суеты и тихо прикончить.

– Нам нужно двигаться, отец Гильярмо, – обеспокоенный голос Энрике вновь прервал неторопливый поток его мыслей. Гильярмо взглянул на «клинка» внимательней. Глаза на закрытом серой тканью лице не выдавали никаких эмоций. Но язык тела – сжатые кулаки, побелевшие костяшки пальцев, некоторая нервозность движений, выражал явное и неприкрытое беспокойство. Попутно Гильярмо отметил для себя, что парень упорно избегает называть его архонтом, как бы тем самым отрицая принадлежность катреонского инквизитора к какой-либо другой организации, кроме Храма.

– Это ловушка. Мы срочно должны доставить вас в безопасное место, – решил пояснить глава отряда в ответ на пристальный взгляд иерарха. Молча кивнув, Гильярмо пошел вперед.

Куда они, интересно, "двигаются"?

Он отправился в путь из скрытого в пустыне лагеря, где он со своими людьми обретался, не рискуя до поры появляться в Ак-Ширване. Желая сохранить встречу со связным в тайне и, соответственно, не привлекать к передвижению отряда ни малейшего внимания, он запретил отряду брать лошадей на почтовых станциях или у бедуинов[6 - Еще до завоевания Кайлаты войсками Новой Империи местные кочевые племена зачастую служили информаторами для местных властей, а также оказывали им посильную помощь в задержании "неугодных лиц". Не изменили они этой традиции и в дальнейшем, действуя, в основном, в собственных интересах.], и весь путь через пустыню им пришлось пройти на своих двоих. Ну а теперь…

До самой кайлатской столицы без малого пять миль. И если они, каким-то чудом, доберутся туда, вырвавшись из ловушки, то попадут прямо в полный имперских солдат и магов город, где их вскоре и обнаружат.

Внезапно, где-то среди дюн мелькнула давнишняя тень.

Закалённый войной и отточенный многолетней практикой, разум архонта отреагировал молниеносно. Гильярмо немедленно обратился к внутренним резервам тела и его окружил незримый щит, готовый отразить любую магическую и физическую атаку. В следующую секунду щит принял на себя удар какого-то заклинания. Внезапно, почувствовав вокруг себя пустое пространство, Гильярмо быстро огляделся. Он увидел «клинков», валявшихся безо всякого движения. Быстро осмотрев одного из бойцов, маг раздражённо поморщился, распознав симптомы – сложное заклинание мнгновенно вызывало полную апатию, нежелание двигаться и действовать. В следующий же миг щит принял на себя удар следующего заклинания, энергия которого бессильно впиталась в песок.

Настороженность архонта уступила место презрению – силентиарий! Против него – архонта – послали жалкого имперского недомага и, похоже, он ту совсем один!

Что ж, посмотрим!

Огромный сгусток огня, сорвавшись с рук мага, осветил пустыню ярким сиянием и с оглушительным грохотом взорвался где-то в песках – в том месте, где Гильярмо видел тень. Через несколько ударов сердца щит Гильярмо принял на себя удар ветвистой молнии и опять его неведомый противник словно растворился среди барханов. Два следующих огненных шара постигла судьба первого.

Устав разбрасываться огненными зарядами в пустоту, маг проделал рукой сложный пасс и в воздухе перед ним появился небольшой шар бледного света, который тут же метнулся вперед и начал летать по окрестностям, являя глазам своего создателя все, что происходит вокруг. Стоило странному "глазу" задержаться на каком-нибудь конкретном участке, туда в ту же секунду летел очередной огненный заряд. Шум и грохот, вызванные устроенной его "клинками" грозой, меркли и бледнели перед этой огненной свистопляской. Казалось, каждый взрыв громогласным эхом разлетается по пустыне. Занимаясь от жаркого пламени, горел сам песок! И все было напрасно.

Каждый удар, каждый, направленный рукой мага, огненный шар находил лишь пустоту. А магический щит самого архонта то и дело отражал быстрые, короткие и слабые заряды чужой магии, посланные из самых неожиданных мест. Неведомый противник словно дразнил его, снова и снова провоцируя на новый удар. Презрение постепенно уступило место раздражению, а затем и злости.

– С кем ты, по-твоему, имеешь дело, выскочка, с деревенским колдуном?! – пробормотал Гильярмо сквозь зубы.

Архонт проделал рукой сложный пасс и провел ею перед лицом. Время явственно замедлилось. Воздух перед ним плотно сгустился и в следующую секунду на песке перед магом материализовались два витала[7 - Виталы или "нюхачи" – насекомообразные обитатели эфирного плана, находящегося возле Сапфирового полуострова. Относятся к так называемой группе инсектоидов. Внешне напоминают крупных бескрылых кузнечиков. Их связь с Эфиром настолько сильна, что они буквально существуют за счет его воздуха и почти не приспособлены для существования в иной среде. Будучи вызванными на материальный план, они чисто инстинктивно начинают искать источник энергии, способный помочь им "дышать".], сразу же начав вынюхивать в ночном воздухе следы чужой магии. Сначала медленно, потом все быстрее, "нюхачи" начали передвигаться по песку, периодически издавая звуки, похожие на стрекотание насекомых.

– Посмотрим, имперец, как ты справишься с этим! – негромко произнес Гильярмо. Виталы почувствуют магию, ее биение в воздухе, ее малейшие эманации, а почувствовав, поглотят ее, пожрут вместе с магом, который ее использует, как бы тщательно тот не скрывался…

Но почему они все еще тупо вертятся на месте?! Нет, они, конечно, чувствуют исходящую от него мощную ауру, но напасть не посмеют – этому прямо препятствует связавшее их заклинание. Но тогда возможно… Сделав правой рукой очередной пасс, Гильярмо резко взмахнул ею в воздухе. На окружавшее его пространство словно обрушился мощный кузнечный молот. Вздыбившись, песок вокруг мага буквально взлетел вверх, опав лишь через секунду. Если рядом и был кто-то невидимый, его должно было попросту расплющить в лепешку.



Оба витала внезапно повернули к нему головы. Фасеточные глаза взглянули прямо на архонта, а затем оба существа синхронно бросились прямо к нему. От удивления он не успел вовремя среагировать… Позвоночник пронзила острая боль и, опустив глаза, Гильярмо с удивлением увидел торчащее из груди вороненое лезвие острого кинжала. Вместе с тем он почувствовал, как по венам растекается какая-то странная жидкость. Яд путал мысли, не давал сосредоточиться, а тем более – сотворить даже простейшее заклинание.

Но, несмотря на это, приближение смерти сделало рассудок невероятно ясным, и Гильярмо осознал, что имперский асассин, видимо хорошо знакомый с тактикой противника, действовал четко и методично, тщательно взвешивая каждый свой шаг. Для начала, он аккуратно избавился от охраны, а затем атаковал саму цель. Мелкие удары должны были взбесить Гильярмо и вывести его из себя. Непробиваемый щит, которым он так гордился, вытягивал энергию из него самого, постепенно истощаясь. Использование остальных заклинаний лишь ускорило процесс. Затем, дезориентировав виталов (например, сохраняя невидимость, просто побегав вокруг них кругами), имперец подобрался совсем близко и, наконец, нанес удар.

"Мага определяет не сила, а ум", – часто говорили Гильярмо арилорские наставники. Архонт усмехнулся окровавленными губами. Золотое правило, которое, похоже, в совершенстве сумел освоить тессаригский император, а затем и обучить ему самых преданных из своих слуг.

Убийца резко выдернул нож и в следующий миг растворился среди пустынных теней. Лишившись поддерживающих их пребывание в этом мире сил, виталы растворились в воздухе, а тело Гильярмо мертвым грузом упало на равнодушный песок.




Глава 6



Кайлата – Ак-Ширван. Дворец султана – резиденция имперского наместника. Той же ночью

Теодорус бросил в рот очередную виноградину, с улыбкой наблюдая за танцовщицей.

Гюльшах была хороша.

На молодом лице танцовщицы двумя сапфирами сияли огромные глаза, словно у испуганной лани. Тысячи черных косичек, украшенных серебряными блестками, опускались на смуглые плечи и в стремительном танце красивого тела извивались, словно тысячи змей. Наместник улыбнулся девушке и получил улыбку в ответ.

Народ любит его и великого императора. Улыбка Теодоруса стала горькой.

Народу, вообще, немного нужно для любви.



Прибыв сюда после захвата города с отрядом улан, Теодорус, согласно императорскому указу, поспешил занять дворец погибшего при захвате принца Хамада и немедленно приступил к своим обязанностям. И одним из первых чувств, посетивших его здесь, было удивление.

Наслышанный о сказочном богатстве кайлатских султанов, Теодорус, несомненно, понимавший силу (а порой и важность) преувеличений, ожидал увидеть здесь некое подобие цивилизации, обнаружив вместо этого голод, разруху и доведенное поборами до полускотского состояния население.

Удивление, притом, вызывала не столько жестокость бывшего правителя, сколько его невероятная тупость.

Нет, можно, конечно, понять, что любая война требует серьезных расходов, что, в свою очередь, приводит к повышению налогов. Однако, изучив документы бывшего казначея, Теодорус со смешанными чувствами покачал головой.

В то время, как Кайлата на всех фронтах проигрывала войну империи, а под самым носом у нее находились недобитые после Вторжения эфирные твари, султан с сыночком не только выжимали из людей все соки, но и вовсю растранжиривали средства на дворцы, пирушки и новых наложниц.

С другой стороны – это означало, что его работа здесь резко упрощается…



Теодорус Сареота был выходцем из низов. Сын сапожника и торговки виноградом – он очень быстро обнаружил в себе деловую жилку. Он брался за любую работу и почти сразу в ней преуспевал, будь то чистка сапог или зазывание покупателей на рынке. Он рано научился читать и писать, а главное – считать и, зачастую, умудрялся добыть деньги буквально отовсюду.

Жизнь в городских трущобах Валанары никак нельзя было назвать благоустроенной. Во времена правления Великого Совета разруха и коррупция расцветали там пышным цветом. Наемники ватаны, исполняющие обязанности дворцовых стражников и бойцы Имперской Стражи делали ровно то, за что им платили, то есть охраняли членов совета и высокопоставленных нобилей, на всех остальных им было глубоко наплевать.

Вымогательство, нападения на улицах, грабежи – все это было обычным делом в "столице мира". А городская стража существовала постольку поскольку. Теодорус терпел все это со смирением обычного человека, не желающего выделяться из толпы.

Обычному человеку, вообще, трудно было выделиться в пирамиде, на вершине которой находились маги, ниже стояли патриции и нобили (в большинстве своем, те же маги), затем торговые магнаты, а уже ниже – простое население, которое вышеперечисленные, по большей части, и вовсе не считали за людей.

Про подростка с крепкой деловой жилкой вскоре прослышали, с ним начали связываться представители, так называемого, "городского подполья", во множестве вербующего себе сторонников из низов, тех, кто попросту не мог пробиться в жизни никак иначе. И обращавшихся к нему все чаще людей никак не устраивали отказы, сколь угодно вежливые. Он терпел и не выделялся ровно до тех пор, пока шальная телега на рынке не сбила насмерть его мать, а отца не нашли в переулке с ножевой раной.

Молодой человек понял намек и пошел на поклон к "хозяевам улиц". И до тех не сразу дошло, какую серьезную ошибку они совершили.

Слух там, разговор здесь, вовремя подброшенная нужному человеку мысль и скоро на улицах началась резня, приведшая, в конце концов, к взаимному уничтожению нескольких банд, до этого почти безнаказанно терроризировавших городские кварталы.

Кроме торговли, Теодорус Сареота, сам того не понимая, прекрасно разбирался в том, что в более высоких кругах называли политикой.

И это тоже не осталось незамеченным.

Когда через год после полноправного воцарения императора Тиберия в его дом явились закованные в черную броню ликторы, Теодорус приготовился к смерти.

А когда, вместо тюрьмы, его препроводили на личную беседу с самим советником Мариусом, он понял, что его жизнь вскоре изменится. После вежливой и обстоятельной беседы его проводили на личную встречу с императором. И впервые увидев его, Теодорус осознал, что смотрит на человека, готового изменить мир, и что он – Теодорус, сделает все возможное, чтобы помочь ему в этом.

При Тиберии те, на кого раньше, ввиду отсутствия высокого происхождения и магического дара, попросту не обращали внимания, имели все шансы возвыситься благодаря природному уму и таланту.

И Теодорус прекрасно использовал эту возможность. Благодаря острому уму и дипломатическим навыкам, в возрасте пятидесяти пяти лет он вошел в Великий Совет, став, со временем, автором множества государственных реформ, значительно улучшивших жизнь простого населения. А уже после – он получил назначение на пост наместника в столице недавно завоеванной Кайлаты, благодаря своим заслугам став единственным имперским наместником, кому было поручено управление не провинцией, обычно включающей в себя от одного до трех городов, а целой страной.

Резко снизив налоги и равномерно распределив привезенный на имперских кораблях провиант среди населения, Теодорус за несколько месяцев добился того, чего годами не могли добиться надменные султаны – стабильности и порядка.

Народу немного нужно для любви…

Установление порядка привело к тому, что, вскоре, добившись специального разрешения из столицы, он смог отправить несколько экспедиций в Пустыню. И это, в свою очередь, привело к весьма неожиданному результату. Близ одного из крупных оазисов были обнаружены богатые залежи драконьей кости и, после срочного доклада в столицу, туда были отправлены отряды для добычи ценного материала.

А этой ночью Теодорус ожидал еще одного, крайне важного сообщения.


* * *

Словно в ответ на мысли наместника, шелковая синяя ширма в левом углу комнаты слегка шелохнулась.

Движение было столь легким и незаметным, что нетренированный глаз никак не смог бы его засечь, и Теодорус с замиранием сердца понял – ему позволили заметить.

Быстрым хлопком он велел Гюльшах удалиться и как только за танцовщицей с музыкантами закрылась дверь, во все глаза уставился в угол комнаты.

Из-за занавески показался человек, с ног до головы одетый в черное.

Практичная свободная куртка, такие же штаны с сапогами. Венчал все свисающий с плеч черный плащ с откинутым капюшоном. Черные, холодные глаза на смуглом лице не выражали никаких эмоций.

Теодорус нервно сглотнул.

– Дело сделано? – спросил он сразу и без предисловий.

Человек спокойно кивнул.

– Я получил весть от Андроникуса в Мертвых Землях, – добавил он невыразительным, под стать лицу, голосом. – Второй посланник ликвидирован недалеко от Изры.

Теодорус расслабленно откинулся на спинку резного кресла.

Дело сделано – архонт мертв!

Империя сумела нанести своим врагам двойной удар, показав в очередной раз, что никто, как бы силен он не был, как бы высоко не стоял, как бы далеко не находился, не может чувствовать себя в безопасности от гнева великого императора. И он – Теодорус Сареота, принял в этом немалое участие.

Он не удержался, хихикнул. Убит не просто старший катреонский инквизитор, убит архонт – представитель ненавистной Ассамблеи. Воистину – двойной удар!

И второй – Марко Сантьяго. Невероятно, но он умудрился пройти незамеченным через всю имперскую территорию и куда – к Мертвым Землям! Предки знают – что он собрался там делать. Ни для кого не секрет, что как бы усердно катреонские солнцепоклонники не искореняли "ересь" на своей земле, они ничуть не брезгуют "позаимствованными" у так называемых еретиков методами – разумеется, ради всеобщего блага. Например (и об этом Теодорус в точности знал из полученных докладов), некоторые "длани" вовсю практикуют некромантию. И попади катреонский посланник туда, куда собирался…

Со своим земляком Мелиагром – тезкой незадачливого тилланского царя, решившего одним ударом покончить с Тессаригской империей в период ее становления, Теодорус познакомился через месяц после взятия Ак – Ширвана.

Именно столько времени понадобилось имперским магам, прибывшим вместе с армией в Кайлату, для того, чтобы установить вокруг города защиту и построить на одной из улиц транспортный портал, который вскоре заработал. Прибыв к порталу с отрядом стражи, Теодорус заметил, как из него выходят пять человек в черных плащах. Ему было доподлинно известно, что несколько таких же групп появляются или уже появились в других кайлатских городах, где вскоре будут созданы агентурные сети, возглавляемые личными слугами императора, подчинявшимися непосредственно ему и никому больше, несмотря на чины и звания.

Ожидаемых Теодорусом в связи с этим фактом проблем так и не возникло. Они с Мелиагром сосуществовали вполне мирно и почти не пересекались. Силентиарии не вмешивались в работу наместника, военных и других управленческих структур.

Незримо присутствуя в жизни города, они мягко и ненавязчиво следили за ней, но стоило им заметить что-то, что, по их мнению, представляло угрозу империи, они тут же наносили удар.

Таковая возникла сравнительно недавно в виде расположенного в Пустыне лагеря катреонских инквизиторов. Каково же было удивление Теодоруса, когда ему (с позволения Мелиагра) донесли, что катреонцев возглавляет архонт Гильярмо!

Мелиагр доложил в столицу и оттуда пришел четкий и недвусмысленный приказ – скоординировав свои действия с кайлатским наместником, ликвидировать угрозу.

Они держали все в тайне. Тайно встречались, тайно следили за инквизиторами и тайно планировали свои действия. В конце концов, Теодорус предложил "помочь" архонту с организацией подпольной ячейки прямо здесь – в Ак – Ширване. Мелиагр согласился и после месячного ожидания архонт, наконец, попал в их ловушку. Им глава "сети" занялся лично, отправив своих людей за Сантьяго.

Дело сделано – имперские асассины четко, быстро и без лишней суеты исполнили то, что не под силу почти никому в мире.

Теодорус просто кивнул. Получив ответный кивок, он, по существующему негласному соглашению, повернулся к окну, наблюдая за ночным городом.

Взглянув через минуту на прежнее место, он, разумеется, никого там не обнаружил.

Улыбнувшись собственным мыслям, наместник снова кликнул танцовщицу. Сегодняшняя ночь обещала стать прекрасным завершением удачного дня.




Глава 7



Лес. В пяти милях от Арилоры

Солнечный луч робко коснулся напоенной влагой земли и лес словно ожил. Тысячекратное эхо птичьих трелей разнеслось по нему, неся с собой пробуждение и начало нового дня. Земля торопилась впитать в себя капли шедшего ночью дождя, даря жизнь всему растущему, что тянулось сейчас к солнечным лучам. Мир пробуждался. Зашевелилась среди древесных крон жизнь, что кажется стороннему наблюдателю мелкой и незначительной – от насекомых, до зверей и птиц.

Сольвинус наблюдал за жаворонком. Усевшись на ветку одного из деревьев, птица, не замечавшая присутствия человека, оглашала лес чудесной трелью. Маг улыбнулся. Лес после дождя воистину прекрасен и он дарит тому, кто удостоился чести лицезреть его красоту, редкие моменты душевного покоя и осознания того, какую гармонию привносит в мир природа.

Отброшенная кем-то тень коснулась дерева, на котором сидел жаворонок, и испуганная птица резко спорхнула с ветки, стремительно уносясь куда-то в чащу. Сольвинус раздраженно поморщился – воистину, редкие моменты!

Мысленно досчитав до пяти, он повернулся к подошедшему человеку. Молодой парень в коричневой мантии подмастерья робко переминался с ноги на ногу, видимо не решаясь обратиться к высокой персоне.

– Да?! – резко бросил маг.

По напряженному взгляду юноши он понял, что раздражение от того, что его уединение было столь бесцеремонно прервано, частично отразилось на его лице и в голосе и немедленно пожалел об этом. В конце концов, ученики, уж точно, ни в чем не виноваты. Год за годом они грызут гранит науки, являясь, по сути, париями старших магов, выполняющими любые, самые тяжелые поручения в надежде на крохи знаний. Введенный верховным архонтом со дня Свободы Города метод обучения до сих пор себя оправдывал, хотя сам Сольвинус усматривал в нем немало минусов.

– В чем дело, Марцелл? – спросил он уже мягче.

Ученик облегченно выдохнул.

– Созывается срочное заседание совета, архонт, – сказал он почтительным голосом. – Вас срочно желают видеть в лагере.

Сольвинус кивнул и спокойно последовал за посланцем. Да, все логично. Он еще помнил, как вчера ночью резкая, острая боль вышвырныла его из постели, сведя суставы в невыносимом спазме. Не стало одного из архонтов – Гильярмо мертв. Маг сокрушенно покачал головой. Катреонец останется катреонцем, что с ним ни делай. Годы обучения, исследований, казалось, они должны были вытравить из него фанатика, заставить мыслить, обзавестись, в конце концов, чем-то вроде характера…

Но стоило "Светоностному" свистнуть, как архонт – член высшего арилорского совета, побежал домой, поджав хвост, как провинившийся перед хозяином пес. И это один из тех, к кому прислушивается половина разумного мира!

Хотя, следует признать – мир уже не тот, что прежде. От разумного мира остались лишь жалкие клочки.



Могущественная некогда Ксандрия еще существует, как государство, лишь благодаря усилиям своей королевы, каким-то чудом добившейся того, чтобы захватившие ее страну фанатики-катреонцы не разжигали в ней через день костры, как они обычно поступают на подчиненных им территориях. Снова шагают по многострадальной земле имперские легионеры, топча железным сапогом поля, луга и пески пустыни.

Где-то там – на своем далеком острове, затаились и чего-то ждут хитроумные "светлые" сиды, что-то замышляют на далеком севере свирепые ватаны. И гордо высится Соланская республика, правителям которой нет дела ни до чего, кроме новых барышей.

Большая часть Запада находится под властью Катреоны, либо лежит под железной имперской пятой. Варвары светлогорцы не в счет. Кто знает – чего, вообще, от них ждать?

Кое-как существует под их защитой, прижатый к самым Серым горам, Венед, и на развалинах бывшей империи торугов гордо влачит свое существование Тарантское княжество.

Забились вглубь Пустыни кайлатцы и аджады. Прячутся в своих крепостях изриты, как утопающие за соломинку, цепляясь за контролируемые ими торговые пути, ведущие в Саймару и Фашень.

Фанатики и имперцы – вот две реальные силы, оставшиеся во всей известной ойкумене, и одна из них однажды возьмет верх.


* * *

Плавный ход мыслей Сольвинуса был резко прерван топотом солдатских сапог. Старый маг с легким удивлением взглянул на прошедший мимо отряд пикинеров и тут осознал, что он уже давно покинул лес и находится посреди лагеря. Обернувшись, он взглянул на магический маскирующий купол, окружавший большой военный лагерь – то, что ныне являлось воплощением свободной Арилоры. Маг желчно усмехнулся. "Всегда забавно понаблюдать со стороны за дураком, пока сам не окажешься в дураках", – подумал он с горечью.

И действительно, если посмотреть на ситуацию со стороны, происходящее начинает казаться до крайности нелепым.

Три года назад, покорив одну за другой Леону и Паблию и отняв у соланцев их любимый город, легионы при поддержке имперских магов ускоренным маршем двинулись к своей бывшей столице. Будучи уверенным в том, что никакая сила не способна пробить установленную им еще до Вторжения вокруг Города магическую защиту, верховный архонт немедленно приказал выдвинуть армию им наперехват – к Тессаригскому лесу. И нашел пустоту.

Преспокойно пройдя по проложенным с незапамятных времен гномами подземным тоннелям, имперская армия вошла в город изнутри, миновав магическую защиту и полностью подчинив ее собственному контролю.

Никогда еще Сольвинус не видел верховного мага в подобной ярости! А ведь он говорил ему, неоднократно предупреждал, что гордые гномы никогда не забывают обид!

Даже дрожащему в безудержном треморе и говорящему с явным трудом трехсотпятнадцатилетнему старику Талиану, который изо всех сил цеплялся за жизнь (свою и, доживающей последние дни, Старой Империи), хватало ума не ссориться с гномами, с помощью которых, по сути, его дед Сарин и построил свою империю.

А вот Тирас рискнул. После отделения Арилоры архонтам понадобился прорыв во всем – от магии до науки, нечто, что даст им преимущество над империей, частью которой они больше не являлись и, вместе с тем, подтолкнет к отделению от нее другие провинции.

Посему, верховный архонт, лично посетив гномьих вождей, из "научного интереса" посетил также несколько их мастерских и попросту украл оттуда некоторые важные чертежи. И, разумеется, гномы это запомнили, повернувшись в сторону Тиберия и оказав ему всяческую поддержку.

И вот, годы спустя он, Сольвинус, стоит здесь, в лагере "великой арилорской армии", прячущейся посреди леса, под самым носом у темных сидов и неспособной войти в собственный город.

Через какое-то время, миновав, снующих по своим делам и стоящих на карауле, солдат и инженеров, вертящихся вокруг своих машин, Сольвинус со своим проводником подошли к большой, вычурной палатке и последний с глубоким поклоном удалился.

Возле шатра неподвижно замерли две искусно выполненные статуи в виде оскаливших пасти львов. Сольвинус, как никто другой, знал, как обманчива их неподвижность. При малейшем намеке на угрозу, статуи мгновенно оживали, неся смерть всему, что могло причинить вред их хозяевам. Поправив белоснежный плащ, маг вошел в обитый алым шелком шатер с изображенной на нём змеей, кусающей собственный хвост,[8 - Символ бесконечности. Здесь – Символ бесконечности знания, тяги к познанию и поостижению природы мира.] и осмотрелся. Герб Арилоры был придуман самим Тирасом сразу после дня Свободы.

На сухой земле вокруг круглого стола стояли семь стульев. Пять из них занимали фигуры в таких же, как у Сольвинуса, белых плащах, один принадлежал ему, еще один, в самом углу палатки, демонстративно пустовал. К некоторым стульям были прислонены посохи различной длины и формы.

И на этом все. Никаких украшений, занавесей и прочего – стол, семь стульев и голая земля под ногами. Подавая личный пример, архонты всегда держали себя в строгости, всячески выставляя напоказ свою скромность и непритязательность. Еще одна идея верховного архонта, к которой Сольвинус всегда относился с изрядной долей скептицизма. Судя по всему, она призвана была показать, что, несмотря на все свое могущество, архонты являются всего лишь слугами народа, призванными защищать его интересы.

Мгновенно почувствовав магические колебания, (он распознал заклинание защиты от прослушивания и проникновения) Сольвинус бросил быстрый взгляд на центральный стул, который занимал высокий, сухощавый старик.

– Сядь, Сольвинус, – произнес верховный архонт Тирас.

Резкий контраст с морщинистым лицом главы совета составляли молодые серые глаза, обычно жестко и беспристрастно взирающие на окружающих. Сольвинус послушно сел и мельком оглядел собравшихся.

Как обычно, нетерпеливо ерзал на своем стуле Дамиан – один из глав "Братства" – организации, созданной архонтами в последние годы для противостояния императорским силентиариям.

На высоком мускулистом здоровяке, тесно облегающая тело белая мантия архонта смотрелась едва ли не комично. С первого взгляда его, вообще, сложно было принять за мага – широкоплечий лысый гигант средних лет с жестким, почти звероподобным лицом скорее походил на какого-нибудь берсерка с Громовых островов. Несмотря на то, что смотрящие с квадратного лица умные карие глаза полностью противоречили первому впечатлению, ему вполне соответствовал характер паблийского архонта.

Принадлежа еще к "первому составу"[9 - В первоначальный состав арилорского совета входили семеро сенаторов, каждый из которых, как и остальные сенаторы, представлял какой-нибудь город или провинцию империи… В частности, сенаторы, впоследствии ставшие архонтами, были представителями тессаригских городов – Соланы, Паблии, Леоны и т. д. После отделения от Империи консул Тирас Аэций объявил себя представителям Арилоры и взял себе титул верховного архонта. В дальнейшем он возглавил совет архонтов, заменивший собой институт сената. Незадолго до Вторжения совет покинул магистр Таранис, а после – магистр Мариус.] совета, он был далеко не молод, но при этом обладал безудержным и взрывным характером, зачастую высказывая вслух то, о чем остальные предпочитали деликатно помалкивать. Тем не менее, обучаемые им отряды боевых магов были ударной частью "Братства" и выполняли самые разные функции – от разведки и сбора информации, до личной охраны архонтов.

Сидящая рядом с ним некромантка Юфимия была его полной противоположностью.

Мягкая и женственная – она выглядела самой молодой из присутствующих. Единственная женщина, удостоенная архонтского звания и, по ей одной понятной иронии, настаивавшая на том, чтобы ее называли "архонтом"[10 - Архонт (здесь) – законодательное лицо исполняющее те же функции, что и сенатор. Является представителем своего города или провинции. Отвечает за составление и утверждение социальных, политических и военных заков и правол (самостоятельно или в составе совета), за исполнение которых отвечает наместник провинции. Как правило, лицо мужского пола.], она занималась политикой и интригами еще во времена Старой Империи, когда большинство государств Сираканы были еще варварскими анклавами, входившими в ее состав. Наряду с красотой, легендой стали ее хитрость, изворотливость и жестокость к врагам. Возглавляемые ею "серые сестры" были еще одной составляющей частью "Братства".

Девушки, с молодых лет набираемые с улиц и многочисленных работных домов, с малейшим зачатком магического дара или, даже, не имеющие его – швеи и прачки, куртизанки и служанки – незаметные серые мышки, вхожие повсюду и мастерски выполняющие многочисленные сложные задачи, которые зачастую оказывались не по плечу бойцам Дамиана, они почему-то считались "детищем" красивой зеленоглазой некромантки.

Сидящий справа от нее целитель Паблус отличался весьма кротким нравом. Он, в отличие от той же Юфимии, не пропадал большую часть свободного времени в своих лабораториях, проводя множество "полезных" экспериментов над заключенными и преступниками. Сольвинус поморщился.

Тихий, улыбчивый лекарь посвятил целительству всю свою жизнь, являясь, по сути, автором многих революционных идей в этом направлении. В последнее время они с Паблусом вместе работали над микстурой для полевых агентов. Заметив мельком брошенный взгляд, Сольвинус тепло улыбнулся старому другу, получив в ответ обычную робкую улыбку, которая отдавала неким напряжением. Сегодняшний совет явно обещал быть любопытным!

Последний участник их сегодняшнего собрания был вторым после Гильярмо новичком в их "дружной семье". Маг Торвальд был избран архонтом от Таранта.

Как государство, человеческий Тарант не представлял из себя, на первый взгляд, ничего примечательного. Начиная свое существование в качестве расположенной посреди лесов имперской провинции, он с тех пор почти не продвинулся в своем развитии.

Как бы нехотя отделившись вслед за остальными имперскими провинциями, он принял арилорскую сталь, знания и новые устои, предложенные Городом. Начав было расширение на запад до Вторжения, после него Тарант потерял то немногое, что имел. Все изменил один человек. Поступив в юности в смехотворное подобие тарантской магической академии, он, со временем, возглавил ее и вывел тамошнюю магию на совершенно новый уровень. И это привлекло внимание остальных архонтов, как и тот факт, что Торвальд был "эфирным" магом.

Вырвавшись когда-то из эфирных порталов, "Серый Косарь" распространялся не последовательно, а довольно хаотично. Так, в частности, население Тессарига было затронуто им лишь частично, ну а некоторые страны, как например Тарант или Венед, вовсе избежали его воздействия. Живущие там после частичного уничтожения торугов человеческие маги никогда особо не блистали талантами, а Ассамблее[11 - Другое название совета архонтов.] был интересен сам факт использования ими Эфира. Но и тут Торвальд показал себя с лучшей стороны, став новатором, значительно улучшившим тарантскую магию, позволив мелкому княжеству выдержать несколько войн с агрессивными соседями. Под маской улыбчивого безобидного старичка с морщинистой кожей и жидкой бороденкой пряталась личность, наделенная немалым умом и имевшая далекоидущие планы.

– Полагаю, братья и сестры, – начал верховный архонт, – ни для кого не секрет – по какой причине я собрал вас всех сегодня.

Присутствующие согласно закивали. Каждый маг, ставший архонтом, с помощью специального заклинания устанавливал незримую магическую связь с остальными, что позволяло семерым общаться и взаимодействовать более свободно. Посему, смерть одного ощущали все. Оглядев собравшихся, верховный архонт продолжил:

– Вчера ночью в великой Пустыне был убит наш собрат Гильярмо…

– А что он, вообще, там забыл? – перебил его резкий бас.

Сольвинус возвел очи горе. Дамиан, как всегда, не сдержался.

– Он был там с какой-то миссией, – неуверенно начал Паблус. – Во всяком случае, так докладывали наши катреонские агенты. Сам Гильярмо после прибытия на родину с нами уже не связывался…

– Я не о том! – резко перебил его Дамиан. – Что этот болван, вообще, забыл на своей любимой родине? Соскучился по монашеской келье?!

– Дами, – ну хватит уже! – раздался капризный голос. На лицах некоторых из присутствующих появились понимающие улыбки. Как известно, противоположности порой притягиваются. Роман двух архонтов давно уже не был секретом, как и их постоянные склоки, на которые остальные члены совета привыкли не обращать внимания – милые бранятся, только тешатся.

– Довольно! – резко бросил Тирас, – мы здесь не для выяснения причин, а для борьбы со следствиями.

– А что, я разве не прав?! – не унимался Дамиан. – Он обучался, жил среди нас. Он сам был одним из нас. Но стоило "Светоностному" свистнуть – он побежал домой, как послушная собачонка!

Сольвинус желчно усмехнулся. Произнесенные внешне недалеким Дамианом слова почти дословно отражали его собственные мысли.

– Это было целиком и полностью его решение, – не унимался, меж тем, Дамиан, – он сам, отбросив всякую логику, сунул голову в этот имперский гадюшник. Понятно, что при таких обстоятельствах…

Архонт внезапно запнулся на середине фразы – на него в упор, не мигая, глядели серые глаза главы совета.

О знаменитом взгляде верховного архонта ходили чуть ли не легенды. Его не просто побаивались – боялись до дрожи все в Ассамблее – от учеников, до его собственных собратьев. В нем не было угрозы или, даже, намека на опасность, но почему-то были считанные единицы, способные выдерживать его дольше нескольких секунд.

Пробормотав под нос нечто невразумительное, Дамиан, чуть ли не пристыжено, опустил голову.

– Был нанесен удар в самое наше сердце, братья и сестры, – продолжал Тирас тихим, постепенно повышающимся голосом. – Подлый удар, нанесенный со спины имперским кинжалом. Уже второй удар, который мы пропустили!

Верховный маг выдержал небольшую паузу, мельком оглядев присутствующих. Один за другим, те опустили глаза. Включая Сольвинуса, который задним числом подметил, что никто, опять же, включая его самого, не посмел напомнить главе совета, что потеря Города имела место из-за его ошибки.

Меж тем, голос верховного мага звучал все громче и жестче:

– Нам ясно и недвусмысленно дали понять, что отныне ни один из нас больше не может чувствовать себя в безопасности. Что силентиарии – жалкие недомаги, могут спокойно зарезать архонта, как разбойники какого-нибудь зазевавшегося купчишку в темном переулке их любимой, насквозь провонявшей нечистотами, столицы! Поэтому нелепо и, более того, попросту глупо рассуждать тут о каких-то "обстоятельствах"! – последнее слово, окончательно вышедший из себя старик, буквально выплюнул, бросив яростный взгляд на резко притихшего и, казалось, чуть сжавшегося в своем углу Дамиана.

– И что же ты предлагаешь, Тирас? – спросила Юфимия мягким, спокойным голосом, не сводя с него взгляда. Несмотря на презрение ко многим действиям некромантки, Сольвинус почувствовал невольное уважение – именно она была из тех немногих, кто осмеливался так спокойно смотреть в глаза верховному магу совета, особенно в минуты его ярости. Зеленые глаза женщины на миг встретились с серыми, а затем верховный архонт выдохнул, успокаивая дыхание и расстроенные чувства.

– Верно, – произнес он прежним, спокойным и холодным, голосом. – Должно существовать решение, и оно, безусловно, существует.

На секунду засунув руку под плащ, архонт вынул ее и разжал ладонь. На руке мага матово поблескивал черный кристалл, будто поглощавший вокруг себя весь свет.

Сольвинус буквально почувствовал, как холодеют руки и по лицу разливается бледность.

– Это безумие! – вырвалось у него помимо воли.

Серые глаза-кинжалы впились в него своими остриями.

– Безумие, Сольвинус? – переспросил верховный архонт. – Да, ты прав – безумно все то, что окружает нас сегодня. Безумен весь наш мир. Старая Империя восстала из праха и одну за другой пожирает земли вокруг себя. Не только наш город, но и нашу гордость и честь отняли у нас, и оскорбления на этом не закончились! Мы прозябаем в этом лесу, по существу, на иждивении двуличных сидов, которые до сих пор каким-то образом терпят наше присутствие. Чудовище на Серебряном троне, будто насмехаясь, шаг за шагом рушит все наши труды. Что в целом свете может быть безумнее этого?

– Есть вещи, которые могут, – не сдавался Сольвинус. Мы, по крайней мере, знаем каков наш мир сейчас. Что будет, когда ты используешь кристалл? Что будет, когда сила Эфира снова открыто выльется в тварный мир?! Ты хочешь начать новое Вторжение? Даже Город этого не стоит! – маг не почувствовал, как сам сорвался на крик.

– Во-первых, – жестко уронил Тирас, – ты понятия не имеешь, как именно я собираюсь использовать кристалл. Твое знание о способах его использования, очевидно, является слишком узким. Во-вторых, если Город, которому ты клялся в верности, не стоит для тебя высокой цены, которую ты должен заплатить за его свободу, значит все принесенные когда-то тобой клятвы не стоят ломаного гроша! – резко произнес он под конец, в свою очередь, повышая голос.

– Клятвы!? Все мы когда-то клялись до конца дней своих служить Империи и положить жизнь ради ее процветания… – эта фраза вырвалась у него помимо воли. Сольвинус верил в отделение от империи, верил в высокое предназначение магов, называвших себя архонтами, но происходящее сейчас никак не укладывалось у него в голове.

– А, так вот оно что? – голос верховного архонта приобрел ядовитый оттенок, – тебе, видимо, надоело торчать в лесу – вдали от покоя и уюта? Решил пойти полизать сапоги имперскому выродку?! Скатертью дорога! Мы прекрасно обходились без Тараниса и Мариуса, обойдемся и без тебя!

Тишина, царившая в палатке во время всего препирательства, стала, казалось, оглушающей.

Сольвинус горько усмехнулся.

– Когда-то ты был велик, – произнес он, спокойно глядя на верховного мага. Ярость и непонимание внезапно куда-то исчезли, уступив место необыкновенной ясности. – Все вы! – уже громче обратился он к присутствующим, на миг обведя шатер пристальным взглядом. Все отводили глаза, даже старый друг Паблус, как с горечью признался маг самому себе. – До тех пор, пока страх и надменность не превратили вас в тех, кем вы являетесь сейчас – кучку глупцов, считающих себя вечно правыми и непогрешимыми, полагающими, что весь мир существует исключительно для удовлетворения их амбиций. Я долго закрывал на все глаза, но теперь не стану! Если такими сегодня являетесь вы – архонты, то меня, в самом деле, больше нельзя назвать одним из вас.

Резко развернувшись, маг быстрым шагом покинул палатку.

– Еще высказывания будут? – спокойным, холодным голосом спросил верховный архонт.

– А если он действительно пойдет к Тиберию? – спокойно спросил, молчавший во время всего разговора, Торвальд. Сидящий неподалеку с опущенной головой, Паблус вздрогнул и бросил на него яростный взгляд.

– Нет, – решительно ответил Тирас, так низко он еще не пал… Итак, – веско уронил он, подавшись чуть вперед на своем стуле, – план следующий…

Окончания разговора Сольвинус уже не слышал. С клокочущей в груди яростью, он едва ли не бегом бросился прочь, не замечая внимательного взгляда своего недавнего проводника.

Посмотрев на удалявшегося архонта холодным, оценивающим взглядом, Марцелл осмотрелся вокруг и, удостоверившись, что за ним, в свою очередь, никто не наблюдает, двинулся в сторону расположенных в лагере голубятен.




Глава 8


Посреди лесной поляны, в нарисованном умелой рукой огромном круге горели ровным светом магические руны. Каждая из них отвечала за собственный вид магии.

Собранные вместе, они являлись компонентами мощного заклинания.

Оценивающим взглядом Тирас внимательно осмотрел круг и удовлетворенно кивнул.

Все компоненты в должной мере уравновешивают друг друга, не допуская превалирования одного над другим (это могло бы внести неточность в заклинание).

Леф и Мортус – они отделят дух от бренной оболочки и поддержат в нем жизнь.

Портис и Темпас – они обеспечат духовной субстанции возможность беспрепятственно перемещаться в любом избранном ею направлении и защитят от попадания в случайные временные петли.

И посередине Морфис – руна, сегодня, вопреки своей сути, служащая стабилизатором всех остальных.

Она заставит противоположные друг другу руны работать в симбиозе, а также направит высвобожденную заклинанием энергию на самый важный компонент – лежащий в изголовье руны черный кристалл.

У самой границы круга замерли три неподвижные фигуры. Лицо Тираса скривилось в раздраженной гримасе; три, хотя сейчас их должно быть пять. Но Сольвинус ушел, точнее – попросту сбежал, а Паблусу, учитывая его щепетильность, вовсе не стоит доверять в подобных вопросах. Неважно. Пусть неполный состав участников ритуала потребует от остальных вливания большего количества энергии, это мелкое неудобство едва ли следует принимать во внимание. Основная часть работы, в любом случае, лежит на нем, а он вполне уверен в собственных силах. Очередной ошибки не будет. Не в этот раз! Верховный архонт, войдя в круг, встал прямо на центральную руну и, широко раскинув руки, закрыл глаза, начав фокусировать энергию.

Притаившись за деревьями, Сольвинус наблюдал за подготовкой заклинания.

Они все-таки решились на это! Уже не в первый раз гордыня верховного архонта преобладала над разумом. А остальные по привычке потянулись за ним, как стадо животных! "Да я и сам хорош! ", – подумал он с горечью. Когда это случилось впервые, он должен был действовать жестче, решительней, а вместо этого он решил, что вместо того, чтобы искать виноватых, нужно, пока не поздно, попытаться вместе с остальными собратьями бороться с последствиями, а к обвинениям можно вернуться и после – когда все закончится. "После" так и не наступило – ни потом, ни много позже. И теперь Тирас, похоже, вошел во вкус. И даже может случиться и так, что он делал это и раньше.

Кристалл был найден архонтами после Вторжения возле одного из эфирных порталов, огромной ценой закрытых общими усилиями. После исследований выяснилось, что он являлся неотъемлемой частью самого Эфира, случайным образом материализованной ими самими во время закрытия портала, частицой эфирной энергии, частицей, связанной с целым и многократно усиливающей контроль над ним – неважно "эфирный" ли маг пытается установить этот контроль или нет. Было решено спрятать подальше явно опасный артефакт. Верховный архонт взял эту задачу на себя. И вот теперь…

Что же, на этот раз он уже не будет молчать и, уходя, громко хлопнет дверью! Нужно лишь выждать подходящий момент, а для этого, к сожалению, придется позволить происходящему зайти достаточно далеко.

Сольвинус удвоил внимание, выжидая момент для вмешательства.

Покинув замершее посреди центральной руны тело, верховный архонт, бросил на него быстрый взгляд из-за плеча. Все пока идет как надо, но создание астральной проекции потребовало от него немало энергии и сейчас ее в огромном количестве тратят поддерживающие работу рун собратья.

Нужно торопиться.

Подойдя к центральной руне, незримый для обычных глаз, Тирас опустился на колено и коснулся камня тремя пальцами правой руки – указательным, средним и безымянным. Мир вокруг начал резко меняться. Завертелись в безумной круговерти лес, поляна и фигуры в белых плащах, и вскоре он уже стоял посреди серой пустыни, некогда бывшей оазисом.

К концу Вторжения большинство попавших на материальный план тварей было уничтожено. Но не все. Лишенные после уничтожения порталов возможности вернуться на свои эфирные планы, некоторые из них скрылись в лесах и пещерах, со временем пополнив собой ряды обитавших там опасных существ. Самое крупное их скопление было отброшено глубоко в Пустыню силами Новой Империи и Изры, находящейся тогда на пике своего могущества. Выжившие скопились в оазисе Аль – Кабра, находящемуся близ восточных торговых путей и многие годы бывшему спорной территорией для Кайлаты и Изры.

Изриты, под контролем которых были собственные торговые пути, ведущие в Саймару и Фашень, сочли происходящее весьма удобным и не стали вмешиваться, как и кайлатцы, посчитавшие тварей ничем иным, как щитом от северных соседей.

А потом стало слишком поздно. Пока страны Востока, в бесконечных войнах с империей и друг с другом, теряли свои позиции и становились слабее, твари постепенно расплодились, меняя место под себя. Со временем оно превратилось в холодную серую равнину с отравленным воздухом, куда не рисковали соваться не только торговые караваны, но и целые армии. Вскоре это место стали именовать Мертвыми Землями.




Глава 9


Не имея тела, способного пострадать от отравленного воздуха или когтей и клыков местных "обитателей", Тирас спокойно передвигался по зараженной тварями местности, внимательно изучая окрестности.

Пожелай какой-нибудь художник изобразить Мертвые земли, ему было бы достаточно просто мазнуть по холсту серой краской. Территория на мили вокруг явственно напоминала один из эфирных планов. Сухая безжизненная равнина с редкими ручьями, наполненными ядовитой жижей, вот во что превратился некогда цветущий оазис. Твари здесь были повсюду. Крупные и мелкие, крылатые и бескрылые, они бегали, охотились и размножались, со временем собираясь в отдельные стаи, занимающиеся дележом территории. Путь Тираса лежал к одному из ручьев. Там, заняв себе удобное место у самой "воды", расположилась крупная стая урагов.

Тирас внезапно насторожился. Неподалеку ему послышалась мягкая поступь и, судя по звуку, она явно не принадлежала животным. Быстро оглядевшись вокруг, он спрятался за несколькими сухими отростками, некогда бывшими деревьями.

Подобное укрытие едва ли можно было бы назвать надежным, он лишь надеялся, что странные пришельцы, которые вполне могут оказаться обладающими внутренним зрением магами (кто еще рискнул бы свободно расхаживать по этому месту?), ожидают обнаружить здесь человека еще меньше, чем он сам. Вскоре мимо его убежища действительно прошли два человека, одетых в плотные темные плащи. Они напряженно рассматривали дорогу впереди себя, видно пытаясь сориентироваться на местности и (к счастью для Тираса) при этом совершенно не смотрели по сторонам. Отойдя достаточно далеко от убежища архонта, они начали о чем-то спорить, при этом сильно жестикулируя и не удосужившись понизить голос, видимо, присутствие неподалеку тварей их ничуть не волновало.

Внимательно прислушивавшийся архонт не уловил сути разговора, но по отдельным словам сумел распознать тессаригский диалект. Тирас приподнял бровь. Любопытно, весьма любопытно, но это может подождать. Сейчас у него есть дела поважнее.

Дождавшись ухода незнакомцев, Тирас двинулся дальше к центру бывшего оазиса и через некоторое время подошел к реке, окруженной огромными серыми существами с большими кожистыми крыльями.

Внешне ураги напоминали громадных летучих мышей, передвигающихся на задних лапах или же оживших каменных горгулий. Огромные крылатые существа, напав с воздуха, способны были с легкостью разметать солдатский полк или превратить в кучу щебня средних размеров каменную башню. Немногословные и лишенные пафоса изритские солдаты называли их апгари[12 - Дословно – серый летун.]. Со временем, претерпев множество невольных транскрипций, в устах не разбиравших изритскую речь людей запада слово начало произноситься как "ураг". Осторожно проходя мимо издававших во сне звериное сопение существ, маг внимательно оглядывался по сторонам, словно ища кого-то. Когда взгляд архонта упал на возвышавшийся неподалеку холм, он присмотрелся внимательней. "Холм" оказался огромным урагом, явственно крупнее своих собратьев, с черным, в отличие от остальных, окрасом. Тирас улыбнулся – он нашел вожака.

Сложив огромные черные крылья, ураг громко сопел во сне, положив голову на когтистые лапы. Вплотную подойдя к громадному существу, Тирас положил призрачную руку на его лоб и аккуратно коснулся сознания. Ураг ощутимо вздрогнул, по огромному телу прошла короткая рябь, но он так и не очнулся. Тирас удовлетворенно кивнул. Итак, контакт установлен.

Эфирные твари не видят снов. Подобное понятие им, в принципе, незнакомо. Но сейчас что-то тревожило урага, мешало, не давало спать. Больше всего это "что-то" походило на назойливое насекомое, непрестанно жужжащее под самым ухом. Ураг, не просыпаясь, с глухим ворчанием помотал головой, но насекомое никак не унималось. В голове постоянно мелькал какой-то смутно знакомый образ.

У каждого хищника, добывающего себе пропитание охотой, помимо природной добычи почти всегда есть и природный враг – другой хищник, обычно борющийся с ним за территорию. Исключением не являются и эфирные твари. Мало кто из эфирных хищников, как в небе, так и на земле, способен бросить вызов могучему урагу. Постепенно мелькающие в голове вожака хаотичные видения начали формироваться в ясный и четкий образ. Длинное мускулистое тело серого цвета, острые когти и клыки – матерый тигр, готовый к прыжку. Стая гончих без опаски нападала на урага, а несколько стай – атаковали стаю урагов, спустившихся с неба на водопой. От существа исходила опасность – явная и недвусмысленная. Возможно, где-то позади прячутся его собратья, готовые напасть уже сейчас, пока ураги спокойно спят, насытившись во время дневной охоты! Усиленные вмешательством извне, звериные инстинкты урага едва ли не кричали об опасности, одновременно посылая в сознание отпечаток ауры существа, его "запах", по которому его можно легко распознать.

Резко прерывая сон, ураг подскочил на месте, оглашая окрестности яростным ревом. Звериные глаза успели мельком заметить тут же исчезнувшую белую точку, словно все это время находившуюся неподалеку.

Разъяренный рев проснувшегося вожака заполнил собой окрестности, заставив остальных урагов зашевелиться во сне, а тварей поменьше в страхе броситься врассыпную. Отряхнувшись, подобно залитому водой псу, ураг расправил кожистые крылья и взмыл в небеса. Вскоре к нему присоединилась остальная стая.

Разбежавшиеся было твари стая за стаей, сначала робко, а затем все увереннее, вынюхивая в воздухе запах улетевших далеко вперед урагов, двинулись следом в надежде на то, что после охоты им перепадут остатки от их добычи.

Не делая резких движений после возвращения в тело, Тирас медленно выдохнул и открыл глаза. Все прошло почти идеально (идеальных планов, как известно, не бывает в принципе), но расслабляться рано. Это лишь малая часть общего плана, притом, далеко не самая сложная. Теперь…

Мгновенно материализовавшаяся рядом с ним фигура, в которой верховный архонт к своему огромному удивлению узнал Сольвинуса, резко подхватила с земли кристалл и сунула за пазуху. К этому моменту начали двигаться остальные, но медленно, слишком медленно. Со сменившей удивление яростью, Тирас уловил отблеск мощного темпорального заклинания, ускоряющего время для применившего его мага и одновременно замедляющего его для всех остальных. И это в придачу к тому, что собратья, приходящие в себя после сложного ритуала, наверняка, сейчас едва не валятся с ног от усталости! И расставленная по периметру стража совершенно бесполезна. По иронии, не доверяя людям, Тирас расположил повсюду големов, в которых заклинаниями были внедрены многочисленные команды, в том числе команда не причинять вреда архонтам, к которым все еще формально принадлежал Сольвинус. Завладев камнем, маг немедленно испарился.

Целую минуту Тирас стоял неподвижно, лишь руки верховного архонта сжались в кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. За это время среди присутствующих не нашлось никого, кто осмелился бы встретиться с ним взглядом или просто подать голос. Наконец Тирас заговорил, и от звуков его спокойного голоса почти каждый, стоявший на поляне, покрылся холодным потом.

– Организовать поиски, мобилизовать Братство. Камень должен быть возвращен.

Предатель должен умереть!

– Дамиан, – взгляд Тираса упал на высокого архонта. – Займись лично. Для остальных задачи остаются прежними.

Не сказав больше ни слова, верховный архонт двинулся в сторону лагеря.




Глава 10



Данбар. Кейтара Таэрин[13 - Сердце леса (сидск.)]

Таэру медленно открыл глаза, прерывая медитацию. Затем так же неторопливо потянулся, встав с пяток на носки и воздел руки ладонями вперед – навстречу восходящему солнцу. Когда его лучи коснулись татуированного лица, сид выдохнул, вошел в стоящее посреди поляны небольшое озеро и все так же неторопливо омыл его водой покрытые многочисленными татуировками лицо и тело, тем самым окончательно завершая ночное бдение. Ночь завершилась, а вместе с ней и время раздумий и размышлений.

Пожелтели листья на древесных ветвях и вскоре те покроются снегом – еще один год близок к завершению.

Кайрасин – время, когда словно огромный, могучий зверь, Лес медленно и неторопливо готовится к зимней спячке – завершению очередного временного цикла, а вслед за ним и весь мир, ибо для сидов Лес всегда был началом всей жизни, ее сутью и воплощением, неотъемлемой частью мира.

Кайрасин – это время, когда каждый сид, что не нашел еще свой путь, не узнал свою судьбу, должен найти ее и двинуться навстречу, без страха и сомнений. Сегодня пришло его время. Очистив дух во время ночного бдения, а тело, омывшись в озере, он направится в Дайна Таэрин – Лесную Обитель, где среди вековечных деревьев Испытание покажет – кем ему быть.

Сути своего Испытания не знает никто из молодых сидов. Хайрадир – старейшины, хранят сведения о нем в глубочайшем секрете, разглашение которого карается немедленной смертью, независимо от того, каков статус виновного. Говорят – Испытание для каждого свое. Прошедшие становятся воинами – солдатами и командирами, частью армии сидов, не побежденной еще никем и никогда, смотрителями-хранителями границ Леса, воинами, чувствующими биение всякой жизни, говорящими с растениями и зверями, магами Жизни – теми, кто поет дереву и камню, придавая им форму и сам принимает любой облик – будь то облик зверя, растения или даже могучих элементалей – детей изначальных стихий, магами Духа, властными над жизнью, смертью и даже над самим временем…

Каждый сид, рожденный под сенью леса, должен найти свое место. Это правило незыблемо, как сама жизнь. Испытание определяет это место и дарит молодым сидам право на дальнейшее существование, определяет его смысл. Те же, кто не прошел его, Таэру невольно передернуло, становятся тайшар[14 - Отринутый, отступник (сидск.)] – теми, кому нет места в жизни леса, ибо нет от них ему пользы. На миг в голову пришли оставшиеся в Тессариге братья, что называли сами себя карахад[15 - Брошенные, оставленные, покинутые (сидск.)], и настроение резко ухудшилось. Когда Хайрадир увидели, как Вторжение исказило их братьев, боли их не было предела, ибо у тайшар больше не было судьбы, своего предназначения, не было пути, по которому они могли бы двигаться дальше[16 - Связь сидов (в особенности их магов) с Эфиром изначально была гораздо глубже, чем у других существ. Большинство их традиций и ритуалов, имеющих глубокое значение для их общества, имеют самое непосредственное отношение к этой связи. После катаклизма, приведшего к Вторжению, часть тессаригских сидов была отрезана от Эфира и, соответственно, по мнению их собратьев, от сидского обэества.]. Их было решено оставить навсегда, как и место, что их исказило. Оставшиеся, однако, продолжали считать себя сидами, по той причине, что не бросили свой дом и не отреклись от него, ушедших же назвали предателями и воспылали к ним лютой ненавистью.

Таэру яростно помотал головой, отгоняя некстати нахлынувшие мысли. Затем взял тарбад с края озера, оделся и неторопливо двинулся в сторону чащи. Кайрасин требует полного внимания и сосредоточенности. В преддверии Испытания нельзя позволять чужеродным мыслям проникать в разум – он должен быть чист, как вода озера, в котором он омылся.

Звериная тропа, по которой он шел, вела сквозь данбарский лес, через непроходимую ни для кого, кроме сида чащобу, которая, по людским представлениям, никуда не вела.

Величественные дубы спокойно соседствовали здесь с тонкими вязами, сплетая свои ветви на манер огромной паучьей сети, не пропускающей ни единого луча солнца. Звери и птицы избегали этих мест, справедливо не желая иметь дело с их обитателями. Кланы вервольфов, племена гуранов и псаглавых тайнов – все, тщетно пытавшиеся найти себе дом во всем Западе, приходили сюда из самых разных мест и охотно селились среди древних крон, где они могли жить спокойно.

Таэру, не сдержавшись, снова вздохнул. Назойливые мысли никак не желали покидать голову.

Покинув Кейтара Таэрин в Тессариге, сиды направились на поиски места, которое, по их мнению, более всего подходило бы для того, чтобы назвать его новым домом. Выбор был сложен. Во-первых, странствуя неведомыми смертным эфирными путями, определить конечный маршрут было достаточно сложной задачей даже для многомудрых старейшин. Во-вторых – несмотря на то, что сиды, в отличие от смертных, спокойно могли передвигаться по эфирным планам, почти не подвергаясь воздействию тамошнего воздуха[17 - Слившись с материальным планом, воздух Эфира изменил собственную структуру, что привело к изменению магических потоков у части сидов и появлению так называеваемых тайшар.], иммунитета от атак тварей у них не было. И наконец, в-третьих – далеко не всякий лес мог подойти для их нужд.

Кейтара Таэрин – это, по сути своей, средоточие магии сидов, место, пропитанное ею насквозь, призванное сплотить их народ, стать его сердцем. Покинутый ими лес в Тессариге был таковым изначально, но будучи оскверненным во время Вторжения, потерял свою значимость. Старейшины понимали, что новый лес, который они сделают своим домом, должен быть подвергнут полной трансформе, впитать в себя магию сидов, которая изменит не только его форму, но и саму суть. Далеко не каждый лес способен выдержать подобные перемены. Помимо того, что любой лес сам по себе является живым, единым существом, инстиктивно сопротивляющимся внешнему воздействию, он, ко всему прочему, должен обладать достаточной чистотой и силой для принятия изменений, в противном случае, трансформа грозит обернуться полной катастрофой.

Поиски были долгими. Изматывающие странствия по эфирным планам стоили жизни многим воинам и даже магам. Наконец, год спустя, в видениях старейшинам явился остров в тварном мире, расположенный меж двух морей, что звался людьми Данбаром. Радости сидов не было предела, когда, покинув наконец Эфир, осенью они ступили на покрытые хвоей поляны, услышав воспевающий жизнь птичий щебет.

Данбарский лес был прекрасен. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь кроны вековечных деревьев, окрашивали золотом пожелтевшую листву, усеявшую девственно чистую чащу, свободную от присутствия разумных существ. Чуткий слух сидов улавливал птичьи трели, мельтешение зверей и неслышную ни для кого иного музыку. Где-то там, среди крон и ветвей, билось незримое сердце леса.

Началась работа. Мастера Жизни пели деревьям и камню, ускоряя рост, меняя форму. У сидов никогда не было плотников и камнерезов. Они считали кощунственной саму мысль о том, чтобы насильственно менять форму дерева и камня. Строительная работа целиком ложилась на плечи магов. Из ремесленников у сидов были лишь кузнецы – весьма уважаемая каста, представитель которой всегда заседал в совете старейшин. Именно они отвечали за создание оружия, сильнейшего и самого могущественного во всей ойкумене, что бы там не утверждали надменные и упрямые гномы. Именно из рук кузнецов выходили сайралаг – знаменитые звездные клинки – мечи невероятной силы и мощи, оружие старейшин, сильнейших из магов и чайанар – стражей обители.

Место в рядах чайанар – мечта любого сида, чей дар недостаточно велик, чтобы даровать ему возможность со временем стать одним из старейшин. Могучие воины, облаченные в изумрудные доспехи, из-за которых отряд и получил свое название[18 - Чайанар – изумрудный страж (сидск.)], были щитом и мечом старейшин, исполнителями их воли. День и ночь несли они неусыпную стражу у Врат Зала Совета, и никто без дозволения старейшин не мог миновать их стройные ряды. Появляясь на поле боя, они могли преломить ход любой битвы, даже, на первый взгляд, безнадежно проигранной и повести сидские отряды к победе. Имеющие предрасположение к магии Духа молодые сиды годами тренировались и оттачивали свое мастерство в надежде на то, что Испытание подарит им участь чайанар. Таэру с улыбкой поднял глаза к восходящему солнцу. Возможно в этот раз судьба улыбнется и ему.

Уже через год работы очертания леса стали разительно меняться. Огромные его участки меняли форму, пласты земли слой за слоем покрывались грунтом – это камень, в свою очередь преображаясь, покрывал собой листву и мох. Окружавшие новосотворенную мостовую деревья, сплетаясь корнями, превращались в деревянную стену, защищавшую Обитель от вторжения извне. Маги Духа воздвигали вокруг нее незримый щит, хранящий город сидов от чужой магии.

Проблемы начались еще в первые недели строительства. С раздававшимся посреди ночи криком исчезали жители, солдаты и маги. Прибегавшие на место смотрители и воины находили лишь следы борьбы и звериных когтей. Когда об этом доложили старейшинам, те отдали приказ магам немедленно разобраться в ситуации. И те действительно не замедлили. После тщательного исследования следов началась охота на оборотней. Маги Жизни почти сразу обнаруживали лежбища стай и с помощью смотрителей и солдат безжалостно уничтожали, сторицей платя за причиненный ущерб.

Спустя еще месяц разведчики обнаружили приближающихся к строящейся обители мужчин и женщин. Придя к старейшинам, те объявили себя вождями племен, не утративших человечность. Хайрадир молча смотрели на закутанных в звериные шкуры мужчин и женщин с мускулистыми телами и желтыми глазами.

Гордая осанка и надменный взгляд говорили о том, что эти люди не склонялись никогда и не перед кем. Спрятанная глубоко в глазах обреченность говорила, что они готовы склониться.

Был заключен договор. С помощью сидов Разумные, как они называли себя сами, брались избавить лес от всех представителей диких стай, а после, признав формальную власть сидов, продолжали управлять своим народом. Зачистка логовищ Диких заняла еще четыре года. На пятый, не прекращавшееся ни на день, строительство Обители, наконец, завершилось.

Город сидов был прекрасен и огромен. Окружность деревянной стены с хрустальными башнями на севере, юге, востоке и западе отделяла его от остального леса, одновременно скрывая Обитель от посторонних глаз. С внутренней ее стороны все было покрыто ровными рядами райага[19 - Выращенный камень (сидск.) – измененный магией камень, внешне напоминающий мрамор.], по красоте не уступающего мрамору. По всей территории Обители высились дома, выращенные из дерева или камня. В самом центре – вокруг Сердца леса, был выстроен Хайрадир Тайлар – Дворец Старейшин, где за закрытыми дверями вершилась судьба народа сидов.

Работа, потребовавшая бы у людей десятков лет неустанного труда, была завершена за пять.

Внезапно похолодало. Деревья вокруг покрылись изморозью, изо рта Таэру повалил пар. Мгновенно сообразив, что происходит, сид бросил взгляд в сторону деревьев. Оттуда к нему двигалось что-то вроде темного облака. При ближайшем рассмотрении показались очертания тонких черных рук и черепа.

Беззвучно раззявив пасть, существо надвигалось прямо на него. Закрыв глаза и сосредоточившись, Таэру коснулся Эфира и выпустил энергию Духа. Издав злобное шипение, существо резко отпрянуло в сторону. Сид не шевельнулся. Выстроенный им вокруг себя незримый магический щит требовал постоянной сосредоточенности. Будь на его месте один из старейшин или, хотя бы, сильный маг Духа, призрак давно был бы уничтожен. Его щит способен лишь временно отогнать духа на безопасное расстояние.

Разумеется, вечно это продолжаться не может. Дух злобно шипел и постоянно кидался вперед, с испугом бросаясь прочь, когда натыкался на незримый барьер. Решившись, Таэру резко прервал контакт и, совершая быстрые пассы руками, принялся бормотать заклинание. Словно спущенный с поводка дикий зверь, призрак с воем ринулся в атаку. С рук сида с треском сорвалась белая молния и… прошла сквозь призрака, не причинив ему ни малейшего вреда и оставив выжженное пятно на растущем неподалеку дубе. Таэру едва успел снова поднять щит Духа.

Вновь отшатнувшись, призрак решил сменить тактику. Неторопливо кружа по воздуху вокруг сида, он, как матерый хищник, выжидал, выбирая момент для атаки. Не видя другого выхода, Таэру решил пойти на риск. Ослабив щит, он подпустил тварь ближе и, лишь ощутив совсем рядом ледяное дыхание, поднял его снова. С утробным воем его противник отступил, увеличив расстояние между ними. Не теряя времени, сид опять снял щит и применил следующее заклинание. Словно подернувшись серой дымкой, мир вокруг него замедлил свое движение. Все вокруг виделось, словно через слой воды или ваты. Движения противника стали тяжелыми и неторопливыми, будто тот продирался сквозь незримый барьер.

При следующей атаке призрака сид с нечеловеческой быстротой подался в сторону и в следующую секунду вокруг него появилось не меньше пяти двойников. Отвлекшись на них, дух не заметил главной угрозы. Волна пламени, появившись в руке сида, приняла форму длинного клинка. Таэру немедленно нанес удар. Яростно завывая, дух хотел было вновь уйти в сторону, но сид был сейчас гораздо быстрее него.

Нанося удар за ударом, он отражал выпады, излучающим жар клинком защищаясь от могильного холода. Наконец, дождавшись нужного момента, сид сделал резкий выпад. Несмотря на бестелесность, дух оказался буквально пронзен сгустком огня и с очередным воем исчез окончательно. Сид устало вздохнул. Бой отнял большую часть его сил. Ему сильно повезет, если в нынешнем состоянии он сумеет хотя бы доплестись до входа в Обитель. Но делать нечего – надо во что бы то ни стало предупредить пограничную стражу о гиодхеге.[20 - Буквально – озлобленная душа (сидск.)]



Завершив строительство Обители, сиды, уверенные, что смогут, наконец, начать спокойную жизнь, столкнулись с теми, встречи с кем изо всех сил пытались избежать – с людьми.

Еще до Сна Богов на расположенном к востоку от Данбара острове Лагрес проживали племена фригов. Постепенно, перейдя от собирательства и охоты к земледелию и торговле, они превратились в племенные союзы. Однако, как ни парадоксально, следующего за этим, по самому логичному сценарию, создания единого государства так и не произошло. И дело тут было в самих фригах. Суровый климат, постоянные столкновения с дикими зверями, монстрами и друг с другом со временем сформировало их характер. Гордость фригов давно уже стала притчей во языцах. Любая мелкая обида почти всегда заканчивалась кровной местью, ложащейся на плечи детей и внуков. Столкновения отдельных людей превращались в столкновения целых кланов, которые зачастую длились годами.

Постоянные столкновения, стычки и войны привели в конечном итоге к тому, что остров Лагрес разделился на Западную и Восточную Фригию, со "столицами" в Храдуне и Гунбаде. Два "королевства", управляемые правителями, сидящими в замках высоко в горах, яростно сражались в течение десятилетий и, под конец, остановились на некоем подобии вооруженного нейтралитета, более или менее устроившего обе стороны. Он сохранялся вплоть до Вторжения.

Как и на остальной мир, Вторжение оказало влияние на Лагрес. Но, ввиду своей удаленности от материка, он, как и защищенная архонтами Арилора, почти его не почувствовал. Чума и порталы обошли Лагрес стороной, но его магия полностью изменилась. И в выигрыше оказались те, кто сумел сориентироваться первым.

Друиды всегда были неотъемлемой частью жизни Лагреса. Хранители традиций, законов, судьи и учителя, они обладали властью, многократно превышающей власть королей, не говоря уже об авторитете.

Потеряв связь с Эфиром, друиды оказались в замешательстве. Испуганные и дезориентированные – они ходили вокруг с бегающими глазами, постоянно запинались, срывались и раздражались из-за каждой мелочи. Кто-то из них увидел в этом предзнаменование грядущей катастрофы, а кто-то решил, что это знак судьбы.

В год пятый после Вторжения Катейр – верховный друид Западной Фригии – первым из собратьев сумел овладеть своими новыми способностями. В глазах собратьев это сделало его не только первым среди равных, но и безусловным лидером, чьи суждения являются неоспоримыми.

С помощью магии и стали захватив власть в собственной стране, Катейр немедленно объявил войну соседям. Через год кровавого противостояния Восточная Фригия была полностью завоевана. После казни королевской семьи, Катейр объявил себя верховным королем всего Лагреса.

В течение следующего года он начал утверждать свою власть. Начались преследования и казни. Всякое инокомыслие подавлялось железной рукой. И, наконец, когда новый верховный король, казалось, совершил невозможное и объединил Лагрес под единой властью, его взгляд обратился на запад. По иронии судьбы, объединение Лагреса и воцарение Катейра произошло через два года после завершения сидами строительства их Обители.

Исстари фриги называли Данбар просто Лесом. Отделенный проливом, он был для них запретной землей, где нет места для человека. От прадеда к деду и от отца к сыну передавались легенды о страшном и таинственном Лесе, полном опасностей и мифических тварей. Шло время, легенды превращались в мифы и сказки, но осталась навеянная предками и привитая друидами уверенность в том, что нога фрига не должна ступать на Данбар.

Придя к власти, Катейр почти сразу осознал, что сила не даст ему того влияния, которое нужно ему на самом деле, особенно в Лагресе, где тяга к свободе сидит у людей в крови вместе с гордостью. Как бы удачно он ни топил в крови одно восстание за другим, страх не заставит людей повиноваться. Гордые фриги будут восставать снова и снова, пока не заставят его самого заплатить за каждое подавленное восстание.

Чтобы сохранить власть для себя и возможных потомков, положение нужно было изменить в корне. Из тирана, которым он являлся сейчас, Катейр должен был превратиться в героя – легенду своего народа. Ему нужна была возможность, тот шанс, что выпадает порой раз в жизни. И если возможность не появляется сама, ее нужно создать. Из символа страха Лес должен превратиться в символ его победы. Вскоре, наскоро построенный, флот высадил лагресскую армию на данбарском берегу.

Состоящая из горных жителей, армия после трудного и утомительного блуждания в лесных дебрях внезапно встретила другую, ровными рядами выстроившуюся среди деревьев. Вместо того, чтобы заманить людей в засаду и попросту перебить, сиды дали им знать, что они замечены. Ошеломленные люди и сосредоточенные сиды застыли друг напротив друга без единого движения, настороженные и готовые ко всему. Все повисло на волоске. Хватило бы одного единственного резкого движения…

Его сделал Катейр. После говорили, что верховный король испугался, потерял самообладание. На самом деле, он совершенно правильно понял жест сидов, как и то, что переговоры, которые те, совершенно очевидно, собирались начать, мгновенно положат конец его грандиозным планам. Резким движением выбросив руку вперед, король подал сигнал к атаке.

Друиды, приготовившиеся было обрушить на врага всю мощь своей магии, едва не согнулись пополам от обрушившейся на них самих атаки и, с трудом отбив ее, в дальнейшем полностью сосредоточились на обороне. Сам Катейр отбивал магические атаки вместе со своими друидами. Армией фригов командовали его генералы, чья тактика не отличалась разнообразием. Опыт, приобретенный фригами в междоусобных войнах в бою с нынешним врагом не значил почти ничего.

Фриги начали с обычной для них тактики боя. Под прикрытием вооруженных длинными пиками йеменов, лучники начали выпускать стрелы. После трех безрезультатных залпов в атаку с ревом бросилась вооруженная двуручными мечами и огромными обоюдоострыми топорами пехота. Полудикие фригские горцы, с криками и боевыми кличами бежавшие на врага, попали под внезапно обрушившийся на них настоящий ливень из стрел и, буквально захлебнувшись в нем, так и не сумели пройти расстояние, отделяющее их от ровных рядов сидов.

Игнорируя непрекращающийся обстрел врага, вперед ровной поступью двинулась сидская пехота. С легкостью сокрушив упрямых горцев, чей строй уже был изрядно прорежен стрелками, сиды, выставив вперед длинные щиты, набросились на йоменов, пустив в ход слегка искривленные и, на первый взгляд, легкие клинки, без труда пробивающие любую броню. Одновременно с этим, появившиеся словно из ниоткуда, отряды воинов в зеленоватой броне с разных сторон окружили армию фригов, перекрывая ей все пути к отступлению. Через четверть часа все было кончено. Сиды полностью перебили фригскую армию, не беря пленных, кроме одного. Отбивавшегося до последнего Катейра, с трудом пленив, подвели к старейшинам. Они сломили сопротивление его разума и проникли в сознание. А после, отбросив прочь безвольную пустую оболочку, двинули армию к побережью.

Высадившись с фригских кораблей на побережье Лагреса, сиды приступили к методичному захвату новых территорий. Полностью отдавшись воплощению своего замысла (до такой степени, что даже не боялся оставить в тылу непокорные кланы), Катейр бросил всех, кого только сумел собрать, на завоевание Данбара. Оставшиеся на Лагресе разрозненные фригские отряды не сумели оказать достойного сопротивления. Сильная, дисциплинированная армия сидов при поддержке своих магов захватила обе части Лагреса всего за несколько месяцев. Получив всю необходимую информацию из сознания Катейра, сиды быстро сориентировались на новом месте. Опыт работы с Разумными дал им возможность с легкостью понять характер гордых фригов.

Захват любого города всегда производился с минимальными потерями для жителей. Войдя в него, сиды объявляли свои условия.

Законы и быт жителей оставались в неприкосновенности, равно как и армия, государственный строй и вера. Войска сидов его покидали, оставив наместников, представляющих их власть, которая имела чисто формальный характер. Люди Лагреса после ухода сидов жили так, будто никакого завоевания и не было. Но при этом им ясно и четко дали понять, что при малейшем намеке на восстание к ним вернется армия, одержавшая верх над их лучшими воинами. На тайном собрании (которое было допущено намеренно) вожди кланов, посовещавшись, решили выждать, отложив восстание до лучших времен, которые так никогда и не наступили.

Гордые и обидчивые фриги попросту не нашли к чему придраться. На их землю, образ жизни и уклад никто не претендовал. А условия жизни стали гораздо лучше, чем при власти "верховного короля". Какое-то время старики ворчали, что власть де находится в руках нелюдей. Но даже эти настроения скоро прошли.

Переодически стараясь поднять народ на восстание или, хотя бы, бунт, наиболее фанатично настроенные вожди натыкались на стену непонимания. Людям просто незачем было бунтовать. Фриги приняли новую власть гораздо лучше, чем своих человеческих правителей. Чего, собственно, и добивались сиды. На самом деле, они никогда не нуждались во власти над людьми или новых территориях, им была нужна лишь гарантия собственной безопасности, то есть устранение потенциальной угрозы со стороны соседей-людей.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=65803626) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


См. "Приложение".




2


Часть лошадиной брони. Надевается для защиты глаз и морды животного.




3


Гуманоидная раса рептилий,т. е. ящеры. В основномобитают на юге Тессарига – в Паблийских болотах.




4


Часть свадебной церемонии древних римлян, (здесь) тессаров.




5


Самоназвание сильфов.




6


Еще до завоевания Кайлаты войсками Новой Империи местные кочевые племена зачастую служили информаторами для местных властей, а также оказывали им посильную помощь в задержании "неугодных лиц". Не изменили они этой традиции и в дальнейшем, действуя, в основном, в собственных интересах.




7


Виталы или "нюхачи" – насекомообразные обитатели эфирного плана, находящегося возле Сапфирового полуострова. Относятся к так называемой группе инсектоидов. Внешне напоминают крупных бескрылых кузнечиков. Их связь с Эфиром настолько сильна, что они буквально существуют за счет его воздуха и почти не приспособлены для существования в иной среде. Будучи вызванными на материальный план, они чисто инстинктивно начинают искать источник энергии, способный помочь им "дышать".




8


Символ бесконечности. Здесь – Символ бесконечности знания, тяги к познанию и поостижению природы мира.




9


В первоначальный состав арилорского совета входили семеро сенаторов, каждый из которых, как и остальные сенаторы, представлял какой-нибудь город или провинцию империи… В частности, сенаторы, впоследствии ставшие архонтами, были представителями тессаригских городов – Соланы, Паблии, Леоны и т. д. После отделения от Империи консул Тирас Аэций объявил себя представителям Арилоры и взял себе титул верховного архонта. В дальнейшем он возглавил совет архонтов, заменивший собой институт сената. Незадолго до Вторжения совет покинул магистр Таранис, а после – магистр Мариус.




10


Архонт (здесь) – законодательное лицо исполняющее те же функции, что и сенатор. Является представителем своего города или провинции. Отвечает за составление и утверждение социальных, политических и военных заков и правол (самостоятельно или в составе совета), за исполнение которых отвечает наместник провинции. Как правило, лицо мужского пола.




11


Другое название совета архонтов.




12


Дословно – серый летун.




13


Сердце леса (сидск.)




14


Отринутый, отступник (сидск.)




15


Брошенные, оставленные, покинутые (сидск.)




16


Связь сидов (в особенности их магов) с Эфиром изначально была гораздо глубже, чем у других существ. Большинство их традиций и ритуалов, имеющих глубокое значение для их общества, имеют самое непосредственное отношение к этой связи. После катаклизма, приведшего к Вторжению, часть тессаригских сидов была отрезана от Эфира и, соответственно, по мнению их собратьев, от сидского обэества.




17


Слившись с материальным планом, воздух Эфира изменил собственную структуру, что привело к изменению магических потоков у части сидов и появлению так называеваемых тайшар.




18


Чайанар – изумрудный страж (сидск.)




19


Выращенный камень (сидск.) – измененный магией камень, внешне напоминающий мрамор.




20


Буквально – озлобленная душа (сидск.)