Книга - Чудеса да и только. Сборник рассказов социальной фантастики

Чудеса да и только. Сборник рассказов социальной фантастики
Николай Николаевич Виноградов


Жанр социальной фантастики тем и интересен, что порой трудно отличить, где выдумка, а где истинная правда. Многие говорят, что чудес не бывает. Ого-го, ещё как бывают! Один мой знакомый, например, однажды так со всей дури в столб вписался, что сразу на шести языках заговорил. Был простым работягой, а теперь переводчиком технической литературы заделался, большие бабки получает. Невероятно, но факт. Вот эта книга как раз о таких фактических невероятностях.





Чудеса да и только

Сборник рассказов социальной фантастики



Николай Николаевич Виноградов



© Николай Николаевич Виноградов, 2022



ISBN 978-5-0056-9835-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




1. Китайский глаз


Наш старпом, как главный начальник над всей палубной командой, к которой я был приписан практикантом-радистом, особой любви ко мне не питал. Заставить что-либо делать меня он не мог, потому что, хоть и с маленького боку-припёку, но я всё же относился к радистам, подчиняющимся непосредственно капитану, а лишних хлопот и забот со мной, как с молодым придурком, сующим свой любопытный нос куда не надо, у него было более чем достаточно.

Это была моя первая индивидуальная практика. Мы шли из Одессы на Кубу, прямиком в порт Пуэрто Манати без заходов в другие порты. Я чувствовал себя настоящим моряком, был горд в душе, что перехожу Атлантический океан, что мои мечты наконец-то начинают сбываться. Единственное, чего мне не хватало для полного счастья, это испытания себя в условиях жестокого шторма. Я жаждал бури, как тот одинокий парус, белеющий в сиянии голубого моря.

И вот, менее, чем за двое суток до подхода, как раз в районе всеми известного своей таинственностью Бермудского треугольника, оно и началось наполняться.

К ночи уже шкубало так, что в каждом углу надстройки было слышно, как на камбузе бились о переборки чаны, баки, вёдра и прочие причиндалы из хозяйства кока. Ещё за часа три до шторма по трансляции циркулярно всему экипажу был объявлен приказ закрепить по-штормовому палубные устройства, грузы и судовое имущество. Кок либо пропустил это распоряжение мимо ушей, либо схалатничал. Старпом заставил матроса обегать все каюты на предмет надёжной задрайки иллюминаторов. Боцман проверял задрайку дверей, выходящих на открытую палубу.

До вахты второго радиста, с которым и я постоянно стоял от самой Одессы, оставалось ещё два часа. Мне не терпелось полюбоваться на бушующие волны в лобовой иллюминатор. В моей каюте, к сожалению, он выходил на правый борт и находился чуть выше ватерлинии, даже высоты волны не увидишь. Меня уже порядочно мутило, готов был в любой момент «кинуть смыку». В штурманской рубке в это время нёс вахту старпом. Слышно было, как он перевёл машину на средний вперёд, из-за чего судно стало сразу меньше трясти. Зная прекрасно его горячую любовь ко мне, я всё-таки не утерпел от любопытства и пошёл на мостик. Выйдя из каюты чуть было не наступил на нашу всеобщую любимицу, собаку «Чуча», которая мирно дремала, лёжа на животе, и блевала прямо под мою дверь…

– О-о, явился, не запылился. А мы только тебя здесь и ждали. И что это, думаем, Колька к нам в гости не идёт? Мешаться припёрся? Чего не спишь? Тебе ж ещё два часа до вахты.

Быстро адаптировавшись к темноте, я подошёл к лобовому иллюминатору.

– Не спится. Мешаться не буду, только вот тут, у окошка, немного постою. Ладно?

– В окошко дома смотреть будешь, когда занавески раздвинешь. Вон там, слева, за локатором встань. И чего припёрся, спрашивается? Не спится ему, видишь ли…

– Эх ай-яй, как здесь здоровско качает. Если не ухватишься за что-нето, шибонёт об чего-нето.

– Что-нето! Чаю хочешь, «чтонетоколо»? Там, над столом, в штурманской. Занавеску откроешь, увидишь, карты только чаем не облей.

– Не-е, не хочу пока. Темнотища-то какая, ни звёзд, ни Луны на небе.

– Ты вон в «телевизор» глянь. Видишь, чего творится? – предложил старпом посмотреть в локатор. – Вообще непонятность какая-то. Как остров, ничего подобного ещё в жизни не видывал. Если верить локатору, через двадцать миль в берег врежемся посреди океана. Сплошная ровная полоса с зюйда на норд.

– Ага! А чего это, в самом деле? – удивился я, вперившись глазами в индикатор.

– Это называется – сымай, вскипело. Уже и смотреть в него боюсь, полоса распласталась километра в три шириной. Я её ещё на двадцати четырёхмильной шкале заметил, когда на вахту заступил. Она тогда почти в два раза шире была. Сужается, зараза. Что это за атмосферная субстанция такая, что на локаторе отражается, как берег? И гуляет по океану, вот что главное. То пропадёт совсем, то снова появится. Полчаса назад вдруг прямо на нашем курсе объявилась, всего в двадцати милях от нас, – рассказывал старпом больше для собственного успокоения, чем ожидая от меня услышать хоть какого-то объяснения. Ему нужно было обязательно перед кем-нибудь выговориться.

– Хм, действительно, чудо природы. Может, имеет смысл Мастеру доложить? – предложил я.

– Пусть спит, она стоит пока. Как раз на его вахте к ней подойдём. Слава Богу, я уже сменюсь, – нервно шагая из угла в угол, ответил штурман.

– А какая высота волны сейчас примерно?

– Сам-то что, прикинуть не можешь? Волна же по палубе катается.

– А какая у нас высота борта? – приставал я к нему со своими глупыми вопросами.

– Даже этого не знаешь? Вон, у рулевого спроси, он должен знать.

– Э-э, Батон, знаешь? – обратился я к рулевому.

– А хрен ё знает. Метров восемь-то всяко есть, – пробубнил тот из темноты.

– О-о, ещё один умный фуфель выискался. Порожняком чапаем. Хоть и балласту под захлёб взяли, а всё равно больше десяти метров на баке, а она через бак ещё на пару метров кроет. Погоди, к твоей вахте как раз метров под пятнадцать будет. Ветер-то вона, всё усиливается… Батон, твою мать, я ж тебе специально ведро подвесил. Попасть не можешь, что ли? Снайпер! Сколько порций тушёной капусты за ужином сожрал? Как слон, весь мост облевал. Давай руль, иди вытирай теперь. Вонищу развёл.

– Смотрите, огонёк впереди какой-то. Вон, видишь, Чиф? Сейчас на волну снова залезем, видно будет, – восторженно, чуть не крича, сообщил я.

– А то мы тут глупее тебя. Япошка это, вторую вахту уже за ним тащимся. Груженый, видать, под самую завязку, плетётся, как черепаха. Тоже на Кубу едет. Четыре мили до него, специально не догоняю, даже ход сбавил. После шторма уж.

– А как называется?

– Забыл уже, «Харакири-Мару» какой-то. У них все «Мару», попробуй, запомни. Они по-английски, ты бы слышал, шпрехают не лучше, чем вольный джигит по-русски, – засмеялся Чиф.

– Слышь, а зачем мы все двери задраили? – ткнул я локтем в бок Батону.

– А чтоб вот такие придурки, вроде тебя, на палубу погулять не выходили, – ехидно ответил вместо него старпом.

– Э-э, Батон, правда, что ли?

– На корме не задраена, можешь сходить прогуляться. Если ветром не сдует, ха-ха-ха! – в солидарность Чифу, заржал рулевой матрос.

– Ладно, пойду подремлю малость. Счастливой вахты!

– Ну, слава Богу, гостям два раза рады – это второй. Заходи, если что, – проводил меня ласковым словом вахтенный штурман.



***



Как только узнал, что можно выйти на улицу через корму, меня было уже не остановить. «Вот она, эта единственная возможность стать настоящим мариманом»…

Забежал в каюту, сменил шорты на джинсы, которые были мне длинны – подгибал штанины всегда на два-три загиба. Подумал, и на всякий случай переобулся в ботинки, а сверху ещё и брезентовую ветровку с капюшоном накинул. «До вахты ещё больше часа, успею», – решился я окончательно.

Ветер действительно быстро крепчал. Поднимаясь с кормы по крутым трапам на крышу рулевой рубки, выше которой уже залезать некуда, ветер резкими порывами прямо-таки сбивал меня с ног, сдувая с носа сопли, а из глаз слёзы, унося их далеко за борт.

Стоя на самой верхней площадке судна широко расставив ноги, вцепившись обоими руками мёртвой хваткой в ржавые перила леера, тяпом-ляпом когда-то сваренные из арматуры, я был наконец-то максимально счастлив. Было прекрасно видно, как огромные пенящиеся волны нападали на нашу железяку, заставляя её накреняться вперёд и на бок, зарывая нос на половину корпуса в морскую пучину. А через некоторое время резко, чуть ли не под прямым углом, морское корыто снова выныривало из неё, стряхивая брызги, доходящие чуть ли не до моего царского места. Меня рвало через каждые пять минут. Подставляя лицо разъяренному тропическому ветру с солёными брызгами, я вдыхал всем объёмом лёгких настоящее счастье. Эта чёрная стена впереди прямо по курсу, выходящая из пучины океана и исчезающая высоко в небе, меня совершенно не тревожила.

«Давай! Давай сильнее, ну! Так, ещё, ну ещё, пожалуйста», – бормотал я про себя, чуть не плача от наслаждения, синфазно наклоняясь всем телом, как бы стараясь ещё больше раскачать пароход.

Налетев на гигантскую волну, будто специально назло, океанская пучина выплюнула один ошмёток из себя, объёмом не меньше десяти вёдер, прямо в мою довольную физиономию. От неожиданности я чуть было не захлебнулся. Самопроизвольно отпустил леер, чтобы протереть глаза, в которые попала солёная вода. В это время нос корпуса до первого трюма резко упал в пучину так, что винт на корме полностью вылез из воды и начал резать воздух, вибрируя и тряся всю железяку с частотой оборотов вала. В этот момент меня мгновенно перекинуло через леер. Перепугавшись от ужаса, я весь задёргался, как рыбина, снятая с крючка удочки и брошенная на берег. Как утопающий за соломинку, старался схватиться руками хоть за что-нибудь, но в моей ситуации ухватиться можно было только за воздух.

Падая с ускорением свободного падения, через какую-то секунду я вдруг почувствовал боль в икре правой ноги. Брючина зацепилась за острый конец кем-то халатно приваренной арматуры леера, который процарапал мне икряную мышцу до мяса. Правая штанина джинсов медленно рвалась от веса тяжести моего тела и остановилась рваться на тройной скрутке низа брючины, на которой я болтался, как отвес каменщика. Меня вдавливало в стекло лобового прямоугольного иллюминатора рулевой рубки, в которое ещё совсем недавно сам смотрел с другой стороны.

В это время старпом как раз стоял у этого самого иллюминатора, уставившись в темноту, находясь в состоянии мирной полудрёмы, думая, наверное, о том, как утром будет наказывать кока за всю разбитую посуду, которую тот плохо закрепил от шторма. Чифа словно током шарахнуло, когда с другой стороны стекла он увидел моё искажённое ужасом лицо, перевёрнутое на сто восемьдесят градусов. От такой неожиданности он шарахнулся от окна назад, споткнулся обо что-то и сел на задницу. У бедного старпома отвисла нижняя челюсть, он начал часто моргать выпученными глазами, расширенными до размеров моргановского доллара США.

Тыча пальцем в мою сторону, он заорал: «А-а, Колька! Батон, смотри, это Колька там! Как он туда попал, говнюк? Он что, рехнулся совсем?.. Ты чё, придурок, слезай оттуда… Он, похоже, повис на чём-то. Чего делать, Батон?»…

Старпом схватил микрофон и включил трансляционную установку на циркуляр. «Боцману и палубным матросам срочно подняться в штурманскую рубку», – прокричал он охрипшим с перепугу голосом. Немного подумал и добавил, срываясь на нервный крик: «Боцман, верёвку какую-нибудь прихвати, лёгость возьми, в ящике на корме лежит. Да скорее давай, а то в морду дам».

Забыв выключить матюгальник, он бросил микрофон на полку и принялся бегать по мостику, лаясь трехэтажным матом. – Ну всё на моей вахте, как всегда. Полчаса каких-то осталось. Что за невезуха такая, … твою в брашпиль через кнехт… Что, придурок? Держись теперь, ща вытащим»…

Через пару минут на мост, запыхавшийся, в одних шортах и босиком, вбежал Мастер. Выключив микрофон, он набросился на старпома.

– Чего разорался, как на малайбазаре? Твою лужёную глотку весь экипаж слышит, микрофон даже не выключил. Что случилось? – ничего не понимая спросонья, спросил капитан.

– Вон, Колька, практикант, за окном болтается, – тыкал старпом кривым пальцем в мою сторону. – Повис на чём-то, в любую минуту сорваться может.

– К-как он туда попал? – заикаясь, уставился капитан в иллюминатор. – Шкет, пацан, каким ветром его туда занесло?

В штурманскую рубку влетел запыхавшийся боцман с тремя матросами. Как слепые котята, не успев ещё адаптироваться к темноте, они сделали по паре шагов и встали у входа.

– Вызывали? Я вот лёгость притащил. Чего случилось, Чиф? – шаря руками на ощупь, чтобы не наткнуться на какой-нибудь навигационный прибор, спросил боцман.

– Здесь капитан. Видишь, за стеклом иллюминатора практикант-радист болтается? Зацепился за что-то брючиной на крыше, в любой момент может сорваться. Нужно его как-то срочно вытащить. Бегом на крышу! Спасите этого юнгу, Христым Богом прошу.

– Есть, товарищ капитан! Бежим, мужики, – сорвались с места спасатели.



***



Я уже мысленно прощался с жизнью. Штаны спустились до колен, и я их едва удерживал, согнув свободную ногу. Материя на штанине рвалась и трещала, ужас обуял моё сознание. Гадал, разобьюсь ли в лепёшку о палубу или меня выкинет за борт, где смогу ещё чуток подрыгаться перед утоплением.

Через пять минут у входа в штурманскую уже толпился народ, разбуженный многоэтажным матом старпома, забывшего выключить микрофон.

Врачиха Валя, весьма габаритная женщина средних лет, одна заняла своей мощной грудью и чемоданчиком с медицинским красным крестом больше половины площадки. Володю, второго радиста, пытающегося пропихнуться на мостик, не вовремя распёрло «кинуть смычку». Не найдя свободного места, он не удержался и травонул прямо на грудь Валентине.

– Ах, неужели я стала настолько противна мужчинам, что они уже блевать на меня начали?

– Ой, Валя, извини, нечаянно, – начал он скромно вытирать ладонью остатки своего не до конца переваренного ужина с груди врачихи.

– Ты что делаешь? Вытираешь или мацаешь мою любимую грудь? Вот лыцарь пошёл, ни погладить, ни вытереть нормально не может, размазал всё только.

– Извини, честное слово не хотел, – убрав моментально руку с груди, продолжал извиняться второй радист. – А чего там случилось, не знаешь?

– Твой Колька, говорят, с крыши мостика упал. Зацепился штанами и висит-болтается прямо перед глазами у штурманов, того гляди сорвётся. Боцман с матросами уже убежали спасать.

Когда Володя вошёл в рубку, капитан отчитывал старпома.

– Ну почему всегда все беды и несчастья на твоих вахтах происходят?

В это время судно получило сильный дифферент на нос, и моё тело отклонилось на порядочный угол от стекла иллюминатора. Брючина штанов соскользнула с арматурины леера, и я полетел вниз.

– За борт выкинуло. Я точно видел, прямо в метре от борта. Слава Богу, может ещё удастся спасти, – радостно высказался старпом.

– Стоп машина! Человек за бортом, – объявил капитан.



***



Только он приготовился выполнять циркуляцию, отдав приказ к спуску на воду шлюпки, как машина непонятно почему полностью встала. Практически весь экипаж, несмотря на шторм и запреты, выбежал на кормовую палубу с фонарями, спасательными кругами и прочими средствами спасения. Все вглядывались во тьму, пытаясь отыскать моё тело в бушующих волнах, но их старания были тщетны.

– Утонул, похоже, – сделал вывод старпом. – При такой волне, пожалуй, только… только рыбина не утонет, – собираясь сказать дерьмо, но быстро сообразив, проговорил он.

Когда все услышали, что машина встала, и даже встал аварийный движок, обесточив всё электрооборудование, и все фонари погасли, старпом, выставив вперёд руки, начал на ощупь быстро пробираться на мостик. Вся толпа, окатанная океаном с ног до головы, двинулась за ним.

В этот момент шторм начал как-то быстро прекращаться, стало вдруг светать прямо на глазах. Толпа, как саранча, облепила все иллюминаторы рубки. Капитан от недоумения даже никого не успел выгнать из самого святого помещения на судне.

– Что за дьявольщина? Стена полосы с левого нижнего угла выгибаться стала, – удивлённо выговаривал вслух Мастер. – В последний момент в локаторе увидел. Из полосы превратилась в форму двояковыпуклой линзы, похожей на прищуренный глаз китайца, – сам не замечая, Кэп обращался уже ко всей толпе, толкавшейся на мостике. – Идёт строго на север с огромной скоростью, – заметив старпома, стоящего с раскрытым ртом, он уже обращался только к нему, – И знаешь, этот китайский глаз постоянно сужается, словно прикрывается веком. Скоро сможем увидеть его на горизонте слева. Это он тащит за собой штиль и свет.



***



На мостике стояла тишина, как в гробу. Вся толпа, человек десять, с открытыми ртами от удивления молча смотрела на юг. Перед ними на очень большой скорости беззвучно двигалась чёрная стена с бесконечной высотой от моря до самого космоса. О движении этой стены можно было судить лишь по перемещению её левого края.

И тут вдруг я нарушил эту гробовую тишину своим глупым вопросом.

– Ба-а! А что это за фигня, а?

Все резко обернулись и уставились на меня с выпученными от удивления и ужаса глазами. Было уже достаточно светло, и я сам был очень удивлен, видя, как все вылупились, не веря глазам своим. Боцман вдруг начал быстро креститься, врачиха Валентина плюхнулась своим широким тазобедренным суставом на палубу посередине рубки. Мне показалось, что даже остатки волос на лысине капитана встали дыбом.

– Вы чё, а? Я на вахту проспал, в радиорубку зашёл, а там нет никого. Светло-то как. Я до утра, что ли, проспал?

Володя вдруг ни с того ни с сего бросился ко мне, схватил в охапку, как маленького ребёнка, и стал качать на руках, приговаривая с радостной физиономией.

– Колька, живой! Засранец ты эдакий…

Тут и старпом очухался.

– Придурок, ты чего натворил? Мы все тут чуть было с ума не сошли…

– … Смотрите, этот глаз сейчас мимо нас проходить будет. Ёкарный Гамбринус, как бы это бельмо своими воротами нам полубак не снесло, – прокричал рулевой Батон.

Все снова бросились к иллюминаторам. Невиданная субстанция, двигаясь с огромной скоростью, бесшумно подходила к нам, оставляя после себя кильватерный след ровной линии, разделяя океан на жестокий ночной шторм с восточной стороны и солнечное утро при полном штиле с запада. Она промчалась мимо так близко, что шваркнула нам по форштевню, срезав лапу у рога правого якоря. Через секунду мы уже смотрели в удаляющуюся щель этого глаза, шириной метров в тридцать, словно подглядывая из темноты в щелку неприкрытой двери в ярко освещенную комнату, противоположные стены которой стремительно смыкались.

– Япошка! Смотрите, она япошку захватила. Он в пяти километрах от нас впереди шёл, – воскликнул от удивления старпом.

Ещё через пару секунд справа по борту все увидели, как веко глаза полностью захлопнулось, и весь азиатский глаз беззвучно растворился в атмосфере. Все находящиеся в рубке продолжали смотреть в сторону севера, как под гипнозом, пока не включился движок и не начал раскручиваться вал винта в машинном отделении.

– Самый малый вперёд! Рулевому держать руль прямо, – начал командовать капитан.

– Руль прямо! – чётко отвечал рулевой.

– Так держать! Посторонним покинуть штурманскую! Всем штурманам проверить исправность навигационных приборов, каждому определить свою точку местоположения судна по секстанту! – увидев удивлённый взгляд старпома, продолжил. – Теперь и приборам не доверишь. Третий, доложи глубину под килем! Радистам срочно установить точное время…

Заметив, что никто даже не подумал покидать рубку, он резко повысил голос.

– Я что сказал? Быстро все по вахтам рассосались! А ты, Колька, останься. Забейся куда-нибудь в угол и жди, скоро я тобой лично займусь, всю задницу испорю… Машина мостику! Как там у вас дела, Дедушка?

Я забился в левом углу за локатором и ждал экзекуции непонятно за что. На мостике началась суета и беготня и продолжалась не менее сорока минут. Володя принёс результаты сигналов точного времени. Оказалось, что мы каким-то образом переместились во времени на четыре часа двадцать пять минут и три секунды вперёд, и сейчас у нас было без десяти минут пять утра по местному времени.

– Это что ж получается? Я две с лишним вахты оттянул? – удивился старпом.

– Так, Колька, выползай сюда, судить тебя будем. Рассказывай, каким дьяволом тебя на крышу мостика в такой шторм занесло?

– Не помню ничего, в каюте спал, – огорошенно ответил я.

– Ну? И чего тебе снилось? – продолжал допрашивать Кэп.

– Эх, понимаете, мне во сне так сильно захотелось испытать себя в штормовых условиях… Ну, чтобы доказать самому себе, что я настоящий моряк. Вот! Но приснился почему-то настоящий кошмар, будто я не удержался и вывалился за леер, зацепившись за что-то брючиной. А потом сорвался, и меня выбросило за правый борт. Шлёпнулся об воду и сразу проснулся, – откровенно рассказывал я капитану свой сон.

– Настоящий моряк, значит… А я, по-твоему, восемь с лишним лет капитаню, понимаешь ли, – отчитывал он меня, – но до сих пор не достоин считаться таковым только потому, что мне и в голову никогда бы не стрельнуло кидать смыки по ночам в жестокий шторм на крыше моста, засранец ты этакий?

– А вы в свой первый шторм разве бы туда не полезли, хотя бы во сне? Это же сон у меня был, – оправдывался я, чуть не плача.

– Вот, полюбуйтесь, он ещё и правым себя считает, – негодовал Кэп. – Пошли к тебе в каюту, хочу взглянуть на твои штаны и брезентовую куртку. Я же своими глазами видел, как ты болтался за окошком, словно сопля над пропастью…

– … Что же это за чертовщина с нами произошла? – обращался он ко всем, кто был на мостике. – Кто чего думает? Штаны у студента оказались совершенно не порваны и куртка сухая висит почему-то, – вопросительно останавливал он свой взгляд на каждом. – Что теперь Одессе докладывать, почему я пять часов лежал в дрейфе, а оказался на это время впереди? И на что весь сэкономленный мазут списывать? Почему молчим? – не услышав ни от кого ответа, немного задумался капитан, – Так, старпом, собери-ка ты мне от каждого члена экипажа письменные объяснительные записки. Пусть все в них опишут, чем они занимались с двадцати ноль ноль до исчезновения этого китайского глаза. И сам всё подробно распиши, что и когда видел и делал на вахте. А тебе, студент, придётся во всех подробностях описать свой кошмарный сон, из-за которого мы все оказались в таком дурацком положении.



***



На подходе была получена радиограмма с приказом стать на якорь на внешнем рейде Гаваны до особого распоряжения. На второй день стоянки к нам на борт поднялась целая международная делегация во главе с нашим консулом на Кубе. Корреспонденты различных научных журналов, учёные УФОлоги и специалисты по изучению аномальных природных явлений из разных стран вместе со всем экипажем собрались в кают-компании. Больше всего вопросов задавали мне. Фотографировали и даже на кинокамеру меня снимали.

После ужина Мастер снова пригласил весь экипаж на собрание.

– Так что вот так, друзья, чуть было не попали мы с вами, оказывается, в какой-то параллельный мир, как мне объяснили наши учёные гости. Японский контейнеровоз, что шёл впереди нас в пяти километрах, как оказалось, бесследно исчез, пропал без вести. И нас могла бы постигнуть такая же участь, если б не наш студент Колька, которому вздумалось похулиганить во сне в самый, что называется, подходящий момент. Если бы мы не сделали «Стоп машина» и не объявили тревогу «Человек за бортом», то никто бы из нас не встретился больше со своими семьями, родными и близкими, а перешли бы в другое измерение, в так называемый «Параллельный мир».

Хотите верьте, хотите нет, давно это было…




2. Гравицапа


– Батюшки, Санька, радость-то кака… Отец, иди скорее, сынок приехал, – со слезами на глазах прильнула мать к груди сына. Отец, улыбаясь во весь беззубый рот, стоял в сторонке, переминаясь с ноги на ногу, с нетерпением ожидая своей очереди, давая жене вдоволь налобызаться.

«Как же быстро стареют мои самые родные люди, – сразу подметил Саша грустную перемену во внешности родителей. – Мать совсем седая стала, ни одного тёмного волоса уже не осталось. Похудала, сгорбилась как-то, в росте уменьшилась, словно в землю вросла. А у бати от некогда густой чёрной шевелюры осталась лишь лысина, слегка обрамлённая на висках и затылке белым пушком. Спал, наверное. Из летнего чулана вышел в одних трусах и майке, висящей на нём, как на скелете. Кажется, ещё совсем недавно был стройным и сильным. Безжалостное время медленно, но уверенно превращает его в немощного старика с жиденькой седой бородёнкой, со слезящимися глазами, с худыми ногами, как две кривые берёзовые палки, торчащие из семейных трусов, протёртых до дыр на ляжках».

– Ну, наконец-то свиделись. Чего так долго не приезжал-та? Заждались ведь напрочь, – обнял отец сына. – Мать уж вона, помирать было намылилась, – освобождаясь от объятий, прошепелявил отец. – Проходь в дом-та, чего на пороге торчим. Скоро, чай, Вовка должен приехать. Он таперичи всё больше в городе живёт. Нашёл тама каку-то бабёнку с малым ребятёнком, таксистом работат. Езды-та с полчаса на его машине, а приезжать редко стал, деньги всё заколачиват. Надолго ли прибыл? В лесу грибы пошли. Мать давеча штук двадцать белых принесла. На рыбалку хоть успем сходить?

– Конечно, успеем, бать. Сессия, экзамены сдавал, сам понимаешь. Вот, на пятый курс перешёл. Не знаю, бать, рассчитываю на недельку, а там уж как получится. Получаю мало, денег как всегда не хватает, впору хоть другую работу искать. Мы с приятелем квартиру на двоих снимали, а он институт бросил, домой уехал. Одному мне теперь эту квартиру не потянуть. Ну, а вы как? На здоровье не жалуетесь?

– Нормально! Всяко быват, конешно. То сердешко заноет, то редикюлит прострелит, а то вдруг… хе-хе… понос пробьёт. Кряхтим потихоньку…



***



Александр после школы в единственный в своём районном городе машиностроительный институт поступить не смог, осенью ушёл в армию. После демобилизации легко сдал экзамены на вечернее отделение в московский политех.

Родной брат, Володя, старше его на четыре года, никакого образования после школы не заимел. В армии служил водителем на КАМАЗе, да так на гражданке шофером и остался. Была ещё старшая сестра, но умерла в три годика.

Брат приехал уже ближе к вечеру. Саша к его приезду уже баньку подготовил.

– А я теперь на извозе горбачусь. Сутками пашу, иногда даже спать за баранкой приходится. Дали машинюшку- старушку, двадцать два года уже. День езжу – два на ремонте стою, вот и заработай тут чего. Эх, Санёк, скоро выучишься, станешь каким-нибудь начальником, большие деньги будешь зашибать, – поддавая парку, болтал без умолку Володя, радуясь встрече с братом. – Каким ты огромным-то стал – Бугаина. Сколько же ты весишь?

– Всего центнер при росте два ноль три. Вспомни-ка, батя в молодости не хилее нас был, ростом только пониже. Да-а, подсох наш батя. Не мудрено, скоро семьдесят стукнет. Да и тебе на здоровье грех жаловаться, далеко не дистрофик. Ну что, хорэ, может? Я уже напарился.

– Ну иди, я ещё попарюсь чуток…

– … Чего колдуешь, бать? Слышу, кто-то здесь шебуршит, – заглянул Александр после бани к отцу в сарай. – Опять свои любимые железяки с места на место перекладываешь? А это что за штуковина у тебя? – взял младший сын в руки металлическую вещицу, не похожую ни на одну из всех известных ему деталей механизмов. По форме она напоминала куриное яйцо, только раза в два крупнее, тупой конец которого был совсем плоским и являлся основанием. – Ого, вот это Гравицапа! Смотрел фильм «Кин-дза-дза»? Точь-в-точь такая же гравицапа. Откуда она у тебя? Тяжёленькая! Что за металл? Уж не серебро ли?

– А хрен ё знат? Но уж точно не серебро, оно мягкое. Этой штуковине знашь скока лет? Её исшо мой дед после Первой мировой из Восточной Пруссии привёз, в каком-то музее тама на память стырил. Думал, чё-то ценно, а оказалась ненужной железякой, хоть с виду и забавна. Я когда исшо мальчонкой бегал, бабка эту штуковину в углу за образами хранила. Есть в нёй чё-то волшебное. Помню, дед как-то нечаянно нажал в ней на чё-то, мы тады на крыльце с ним вечером сидели, дык в нёй чё-то заскрипело, зашуршало, а потом вдруг – бац, стенки на четыре части откинулись. Мы с дедом удивились, тока на пару секунд посмотрели друг на друга, а она сразу и закрылась. Не успели даже разглядеть, чё у ней внутре было.

– Да-а? Ну-ка, нажми куда надо, пусть откроется, я посмотреть хочу.

– Ха, кабы знать на чё нажимать? Дед цельный год потом её из рук не выпускал, всяко разно в неё пальцами тыкал – не открылась, зараза така. Я и сам её крутил-вертел много раз, всё без результата. Орехи ей колоть хорошо, больше и толку от неё никакого. Потом она пропала у меня куды-то, только лет через двадцать вдруг нашлась, в отцовом ящике с инструментами лежала. Года два назад я её в сухопарник сунул, просто так, шутки ради. А потом оказалось, что из-за неё самогон стал, как лечебный эликсир – никакого похмелья. С утра встаёшь, как младенец. Скока ни выпей – ни башка не гудит, ни сушняк не мучит…

Александра от этой железяки было уже не оторвать. Чего он только с ней не делал – крутил-вертел, стучал по ней молотком, пилил ножовкой по металлу.

«Ну всё, транклюкатор хренов, держись, сейчас я тебя транквилизировать буду».

Со злости уже дошёл до того, что зажал в тиски и начал пилить болгаркой, но ничего у него не получилось, даже алмазный круг её не брал.

«Что же это за бандурина такая? Какой странный металл, ни одной царапины не осталось. Хм!»



***



На следующий день рано по утру все собрались в лес по грибы. Много раз уговаривали Александра, но тот на отрез отказался. Всё чего-то вычислял, чертил какие-то таблицы и графики.

– Какие грибы? Отстаньте от меня, не до пустяков мне. Скажи, бать, а в каком примерно году это было? Ну, когда дед твой на чего-то нажал, и она открылась.

– А хрен ё знат. Мне тады лет шесть-семь было, не больше. Брось ты эту железяку, айда с нами. Мож, ты и на рыбалку завре не пойдёшь? Заберу тады у тебя эту хреновину, спрячу – не найдёшь, – грозился отец, но Саня его уже не слышал.

«Ровно шестьдесят четыре пупырышка и столько же ямочек по всей поверхности на этом курином яйце, – несколько раз пересчитал студент. – А что, если здесь использована двоичная система счисления?»

Сидя на крыльце, приняв пупырышки за единицу, а ямки за ноль, он стал нажимать с верхнего, спускаясь вниз, нажимая на соседние пупырышки и ямки. Сверху, на самом кончике этого яйца, была ещё маленькая кнопка в виде квадратика. Саша предположил, что она выполняет функцию точки для разделения цифрового текста. Он набирал по несколько раз, начиная и сверху, и снизу, и в разные стороны, но ничего у него не получалось. Чтобы не повторяться, для чистоты эксперимента стал всё строго заносить в таблицу, предварительно изобразив поверхность этого странного предмета на листке бумаги, зарисовав и проставив номера каждого пупырышка и ямки.

«Если мой прадед случайно угадал шифр, то код должен быть коротким, не более трёх-четырёх символов, – набирал он номера годов, когда отцу было примерно семь лет. – А чего я историю-то набираю? Ну-ка, попробую набрать сегодняшнюю дату», – стал он набирать цифры в двоичной системе, отделяя точками год, месяц и число.

Внутри гравицапы что-то стало двигаться, шуршать, и наконец её стенки открылись. Внутри из середины раскрывшегося яйца начало что-то светиться перламутровым светом, как огромная жемчужина, из самого верха которой, из квадратика кнопки раздела цифр, бил тонкий луч, уходя высоко, до самого неба. Саша самопроизвольно начал вдруг креститься и бубнить себе под нос какую-то непонятную молитву, придумывая на ходу свои собственные слова для неё, через каждое слово, как заклинание, повторяя: «Господи, помилуй!»

Не отрывая глаз от жемчужины, ему мысленно представлялись короткие видеоролики, быстро сменяющие друг друга. Вот взлетает самолёт, рейсом Оттава – Нью-Йорк. На табло показано время вылета – 05.30 ГМТ. После отрыва от земли самолёт взрывается в воздухе. Эту картину заменяет следующая, не менее ужасная – время 09.32 МСК, у рейсового автобуса Алушта – Судак, едущего по горному серпантину с двадцати двумя пассажирами, вдруг отваливается переднее правое колесо, и он падает в пропасть.

Саша секунд на десять оторвал глаза от этой жемчужины, и стенки гравицапы сразу быстро закрылись.

«Это что такое было?» – тупо уставился он на железяку, ничего не понимая. Посмотрел на часы, время было только девять утра. Во рту у него всё пересохло от волнения. – Может, это яйцо хочет перечислить мне все катастрофы, которые произойдут сегодня в мире?»

Он вспомнил, как по телевизору недавно показывали страшную авиакатастрофу. Быстро набрал на гравицапе дату этого крушения. Яйцо заставило Сашу мысленно увидеть картину аварии. Перламутровая жемчужина вещала о том, как 18 мая самолет Boeing 737 компании Global Air разбился при вылете из аэропорта Гаваны. На борту лайнера находились сто тринадцать человек, все погибли.

Саша не мог поверить в такое чудо. Ещё и ещё раз открывал он стенки гравицапы, заглядывал в прошлое, случившееся в этом году, и в завтрашний день, потом в послезавтрашний. Набрав дату через два дня на третий, гравицапа уже не открывалась. Он набирал даты из прошлых лет, но железяка открывалась только при наборе кода с датой текущего года.

«Ага, значит, она может заглядывать в будущее. Жаль только, что всего на два дня, – вернулась к нему способность соображать. – Господи Боже, это что же получается? Наша жизнь уже кем-то запланирована?! Но этого же не может быть. Но вот же, факт налицо, – он ещё несколько раз набирал даты и время, и ему снова мысленно представлялись картинки из будущего. – А ну-ка, покажи, где сейчас находятся мои родители? – впервые задал он мысленно специальный вопрос жемчужине и сразу также мысленно увидел брата с матерью, выходящих из леса с полными корзинами грибов. За ними, прихрамывая, опираясь на палку, плёлся отец. – Вот это фокус, ну спасибо! Возвращаются уже. Значит, скоро дома будут. А ещё чего-нибудь можешь показать? Где, например, можно здесь неподалёку клад какой-нибудь откопать?» – спросил он наобум, без всякой надежды.

Гравицапа показала ему мысленно карту местности, где в пятнадцати километрах от их дома на берегу речки Красногорки остался полуразрушенный кирпичный фундамент от старой церкви. Раньше здесь стояло село Мокрушино. При закладке на каждом углу бывшей церкви прихожане бросали под фундамент монеты. На карте был даже нарисован чёткий план, на котором стрелочками было указано, где нужно копать.

Только успел он выключить гравицапу и спрятать свои зарисовки на бумаге, как к дому подошли грибники.

– Ба-а, сколько вы грибов набрали?! – сыграл он на лице удивлённую восторженность.

– Всего полчаса собирали, остально время на ходьбу ушло, – хвастался отец. – Зря с нами не пошёл, мы грибны места знам. Я токма одне белые да подосиновики брал.

– А гадюк сколько – ужас, – перебил отца Володя, вставив свои приключенческие истории. – Батя двух убил, и я одну прутом запорол.

– И я пару видела, но убивать не стала. Пусть живут, оне тожа твари Божьи, – вставила свои впечатления мать тихим писклявым голоском.

– Фу-у, а жарища-то! В лесу духота, рубаху хоть выжимай. Ну, а ты как, разобрался со своей железякой? – кряхтя, снимая резиновые сапоги, спросил отец.

– Не-а, ни в какую не поддаётся, гравицапа эдакая. Но ты её, пап, всё равно храни. Может быть, я когда-нибудь и разберусь с ней. Если не я, так Володя или наши дети.

– Ну дык и забери её себе. Мне-то она зачем? – предложил отец.

– А самогонку тогда чем очищать будешь?

– Ну дык я её токма для вас с Вовкой и выгнал. Из меня таперечи какой пивец? Рюмку выпью, и сразу в сон клонит, – улыбался отец, лукаво подмигивая матери. – Я своё море спиртного давно выпил.

Мать нажарила картошки с грибами, позвала всех за стол, выставила литровую бутыль самогона. Вовка сразу схватился за неё.

– Погоди, Володь, давай лучше вечером выпьем, – предложил младший. – Хочу попросить тебя отвезти нас с отцом в одно место. Если честно, я специально для этого и приехал. Пап, ты знаешь, где тут раньше село Мокрушино стояло? Рядом где-то, километров пятнадцать отсюда, на берегу Красногорки?

– Чё-то слышал, не помню. А чё тама тако?

– Да я у себя в Москве в архивах библиотеки однажды копался и случайно наткнулся на план этого села. Там ещё при Екатерине Второй, в 1786 году церковь построили. Где-то раньше читал, что в те времена существовал обычай – все прихожане бросали деньги в углы фундамента будущего храма при закладке. Вот, а спустя столетие, ещё задолго до революции, каждый год по весне это село затапливало разливом реки, жители вынуждены были уезжать в другие места. С годами село полностью умерло. Брошенные дома, которые люди из соседних деревень не растащили по брёвнышкам и досочкам, давно сгнили, сравнялись с землёй. От деревянной церкви остался один полуразрушенный кирпичный фундамент. Может, съездим, посмотрим, что там вообще осталось, а?

– Чё, прямо сейчас ехать хочешь, что ли? – недовольно спросил брат. – Мы ведь устали, сколько километров на ногах накрутили. Давай хоть пару часиков отдохнём.

– Да чего тут ехать-то, рядом совсем. Ну разреши тогда мне твою машину взять…

– … А вот и останки этой церкви. Не хочешь ли, Володь, миллионером стать? – хитро улыбался младший брат. – Здесь зарыт настоящий клад, даже не знаю на сколько миллионов. Село было крупное, несколько мануфактур работало. Нам бы лишние деньжата не помешали. А? Чего думаете?

– Дык по закону надыть сперва разрешение владельца этой земли получить. К тому же, двадцать пять процентов получает тот, кто нашёл, и стока же будет иметь хозяин земли, а остально всё государству отходит.

– Погоди, а ты уверен, что здесь на самом деле чё-то есть? Может, это совсем не то место, о котором ты в своей библиотеке надыбал, – оглядывая фронт работы, неодобрительно отозвался старший брат.

– Нет, не уверен. Вот давай и проверим. Тебе что, лень метр земли откопать? Ты, наверное, за баранкой своей «Волжанки» за пару-тройку часов сможешь больше заработать, – с некоторой ехидцей поддел брата Саня. – А кто может быть владельцем этой земли, бать?

– Дык в район нады ехать, тама у них, в местном правительстве спрашивать.

– Нехрен ни у кого спрашивать, – взял своё слово Володя. – Ночью сюда приедем, клад откопаем, а следы заметём. Никто ничего никогда не узнает. Пока будем бегать да разрешения всякие спрашивать, здесь успеют всё без нас выкопать. Тем более, по закону нам за самовольное выкапывание клада никакого уголовного наказания всё равно не будет. Могут только отнять всё, что нарыли.

– Ну? И чего тады ночи дожидаца? Здеся в округе на десять вёрст вокруг ни единой души нету…

До вечера успели откопать два угла. Земля попалась мягкая, камней мало. Откопали семьдесят четыре монеты, из них четыре петровских золотых червонца, восемь пятирублёвок, тоже золотых, серебра около двух десятков, а остальное медью. Ямы закопали обратно, землю хорошенько разровняли и утрамбовали…

– Это только половина, и в двух других углах примерно по столько же будет, – подводили некоторые итоги кладокопатели, сидя за столом на кухне.

– Ну, за такой успех не грех и рюмашку пропустить, – улыбался отец. – Куды бы тока теперя сбыть всё это богасьво, вот в чём заковыка.

– Никакой заковыки, – закусив солёной капусткой, уверенно ответил Володя. – Торопиться не будем. Пяток червонцев можно и у нас в городе махом продать. Если в Москве такой червонец примерно полтора ляма стоит, то здесь за один лимон с руками-ногами возьмут. Нам деньги прямо сейчас нужны. Хоть сколько-то, а то у меня отгулы завтра кончаются, за свой счёт гулять не дадут. Придётся увольняться, наверное, а жить на что-то надо.

– А я вот что думаю, – заговорил Саня, внимательно выслушав старших. – Деньги, конечно, нужны прямо сейчас. Нам прежде всего нужно как можно быстрее выкопать полностью весь клад и замести следы. Потом я предлагаю тебе, Володя, на проданные несколько золотых червонцев купить в нашей деревне дом с участком. Не знаешь, мам, никто здесь дом не продаёт?

– Дык полно. У нас многие в город перебираюца. Вона Жибаревы младшие в конце нашей улице продают. Сами в городе квартеру в ипотеку взяли. Дом хороший, со двором, баня в огороде. Полтора мильёна просют, – сообщила мать. – А зачем Вовке дом-то покупать? Пусть у нас живёт, места всем хватит.

– Нам нужно официально застолбить этот клад, – продолжал объяснять своё предложение Александр. – Закопаем все найденные монеты в огороде его купленного дома, а весной, при перекопке, Вовка, будто бы случайно, найдёт при свидетелях большой клад. Повезло, дескать, брательнику, счастье привалило. Пятьдесят процентов стоимости клада, конечно, уйдёт государству, но нам и остального вполне хватит. Зато никто у нас этот клад уже не отнимет и бегать продавать по одной монетке нужды не будет.

– Ну уж нет, извините, я делиться с государством не хочу, – запротестовал сразу старший брат. – С какой стати? Это ж какие деньжищи терять, с ума сойти.

– Погоди, подумай сначала. Санька дело говорит. А если при продаже золота тебя за руку схватят? Ладно, если просто всё отберут, а могут и посадить, – рассудил отец. – Мы вона, с матерью вдвоём на двадцать две тышши в месяц живём – и ничего, с голоду не пухнем. Куды тебе стока денег, солить, что ли?

– Не понимаете вы ничего, – подумав немного, махнул на всех рукой старший сын. – Это же совсем другая перспектива, новая жизнь начнётся. Думаете, мне охота всю жизнь баранку крутить, перебиваясь с гроша на копейку? Будут деньги, смогу тоже на кого-нибудь выучиться. И в мои двадцать девять ещё не поздно. Только везде и всюду учёба платной стала, а где денег взять?

– Вы простите меня, пожалуйста, – заговорил вдруг Александр совсем другим тоном, наливая всем в рюмки. – Хотел сначала сам всё обдумать, полностью исследовать, разобраться во всём. Давайте выпьем за нашего прадеда, Тихона Васильевича, царство ему небесное. На этот клад мне указала та самая гравицапа – железяка, которую он с Первой мировой привёз. Открыл я её сегодня.

Все посмотрели на Сашу, как на инопланетянина.

– Как? Я целый месяц её в прошлом году из рук не выпускал, – удивился Вовка.

– Дык и я за жисть-то раз двести к ней приступалась, – сообщила мать. – И чё, как она открываца-та?

– Пока я не так много узнал о ней, но вам обязательно нужно знать главное – она действительно какая-то волшебная. В волшебство никогда не верил, всегда считал, что любые чудеса можно как-то объяснить наукой, но здесь я в полном ступоре, ничего понять не могу. Может быть, эта штуковина попала к нам ещё с рождения Христа. Ясно пока только одно – эта гравицапа имеет чисто земное происхождение и создана людьми, уровень знаний которых был не менее развит, чем наш. Во-первых, сам материал. Это всё же металл, потому что поверхность у неё холодная, да и сама штуковина по весу весьма тяжёленькая. А главное, ток проводит, специально проверял. Но что это за металл? Сегодня такого ни в природе, ни в искусственно созданном виде нигде нет. Очень прочный, не магнитит, ни электро, ни газовая сварка его не берёт, алмазным диском даже не пилится. Во-вторых, чем питается этот приборчик? Допустим, на открывание срабатывает какая-то пружина, а дальше уже нужен какой-то источник энергии – батарейка, аккумулятор или ещё чего-то. Но как эти источники могут работать так долго?

Вот смотрите, видите, на её поверхности есть пупырышки и ямки, которые я условно принял за единицы и ноли. Открывается набором кода по двоичной системе счисления, а для этого нужно всего лишь набрать год. Для точности можно добавить ещё месяц, число и время. Тогда гравицапа, я уже так её прозвал, раскрывается, и четыре стенки её опускаются вниз, словно лепестки цветка, а в центре начинает светиться перламутровым цветом что-то похожее на крупную жемчужину…

Александр подробно рассказал о своих экспериментах. Родственники тихо и внимательно слушали, глядя на гравицапу, будто впервые её увидели…



– … И что самое удивительное, она может показать любое событие, происходящее на Земле в любой точке и в любое точное время в настоящем и будущем, но не дальше, чем на двое суток вперёд в текущем году. То есть, мы можем узнать, что, где и когда произойдёт то или иное событие, начиная от сегодня и до послезавтра. Вот такие чудеса, до сих пор поверить не могу. Когда разобрался, как она открывается, поэкспериментировал с датами, а потом попросил показать, где вы находитесь. И представляете – показала. Вы как раз из леса выходили, напротив старой лесопилки. Мама с Вовкой впереди, а батя с палкой сзади хромал. У тебя что, пап, нога болит?

– Ерунда, коленкой просто о дерево зашиб, кады за второй гадюкой погнался. Да сейчас уже ничего, зажило. Ну, а как ты про клад-то узнал?

– Просто спросил первое, что на ум пришло. Не может ли она показать, где поблизости можно какой-нибудь клад откопать.

– Ох, ну и гомнюк же ты, братец! Заставил нас землю копать, – заворчал сразу Володя. – Не мог, что ли, чего-нибудь полегче у неё спросить?

– А ты что, сильно переломился, что ли? Да на тебе ещё пахать и пахать можно. А как насчёт того, что ты сегодня миллионером стал? Говорю же, я только начал изучать её возможности. Вы уже к дому подходили, а у меня ничего лучшего на ум не пришло. Ну предложи что-то лучше, раз ты такой умный.

– Ладно вам ссорица, – вступился сразу отец. – Ещё чего не хватало? Вы же братья родные.

– Ладно, Санёк, извиняй! И спасибо тебе огромное, что в долю взял. Мне деньги сейчас во как нужны.

– Добро! А сейчас давайте я научу вас ей пользоваться. Будем вместе думать, как её лучше использовать.

– Ой, давай лучше завтра с утра. Устал, как собака, после этой копки. Давайте лучше ещё выпьем, да я спать завалюсь…



***

– … Из этого можно сделать только один вывод – нами кто-то управляет, – сидя за столом на кухне, рассуждал вслух Александр. – Жизнь каждого человека кем-то уже запрограммирована. Чем иначе объяснить, что с помощью этой вещицы мы можем заглядывать в будущее? Пусть хоть и на два дня всего. Если есть само будущее, если мы можем ещё и понаблюдать за событиями, проходящими в нём, то от нас самих уже ничего не зависит. Хочешь – не хочешь, а у каждого судьба уже кем-то предрешена – ничего не изменить, как ни пытайся. Но почему можно заглядывать в будущее только на два дня? Вам не кажется это странным?

– Чё ты тут расфилософствовался? Тоже мне, ещё один Мендельштамп выискался, – поднялся из-за стола старший брат. – Лучше подумай, куда золотые монеты сбывать будем. Ладно, пошёл я спать. Утро вечера мудренее…

На следующий день с утра Володя отвёз отца с Сашей в бывшее село Мокрушино, продолжать копать клад, а сам, взяв для образца один золотой червонец, поехал в город, чтобы разведать, где эти червонцы можно продать. Уже к обеду Саша с отцом откопали полностью весь клад и закопали ямы. Володя приехал, когда они уже утрамбовывали землю.

– Ну чё? Как у вас тут дела? Много накопали? А я договорился на послезавтра сразу с двумя клиентами, с обоими по миллиону двести за штуку, – радовался Вовка, чуть не танцуя. – Ну дела! И всё благодаря тебе, Санёк.

– Не мне, а прадеду нашему. Это только первая проба, с этой гравицапой мы теперь такие дела сможем проворачивать, у меня даже фантазии не хватает. На вот тебе, держи ещё мешок с миллионами. Здесь тоже больше полусотни монет, одних петровский червонцев шесть штук.

– Охренеть! Поехали домой скорей, напьюсь сейчас с радости. Надо же, ещё позавчера утром не знал, на что ботинки купить…

До ужина по несколько раз пересчитывали, сколько всего у них золотых червонцев и пятирублёвок, сколько серебряных рублей и полтинников, медных пятиалтынников. Всё пересчитали, вплоть до полушки. После ужина Александр сел учить родственников пользоваться гравицапой. Долго по несколько раз объяснял двоичную систему счёта, но никто её толком так и не понял. Вовка с отцом уже порядочно захмелели, а мать вникать даже не собиралась.

– Нахрена нам твоя арифметика? Ты смог эту железяку открыть, вот ты и будешь из неё пользу для всех нас вытаскивать, – пришли они к единому общему мнению.

Даже открыв гравицапу, направляя луч в окно, никто из них не мог ничего мысленно увидеть ни в настоящем, ни в будущем.

– Ну как же вы не видите? Надо всего лишь внимательно, не отрывая взгляда смотреть на жемчужину и мысленно задавать ей нужные вопросы, – в двадцатый раз объяснял всем Александр. – Если оторвёте взгляд на десять секунд, штуковина закроется. Во сколько ты послезавтра с первым клиентом встречаешься? Сейчас посмотрим, как у тебя там всё гладко пройдёт.

Саня набрал дату и время, гравицапа открылась, и все снова уставились на жемчужину…

– Ну что, видели чего-нибудь? – с надеждой спросил Александр.

– Да нихрена не работат эта твоя гравицапа, – возмутился отец. – У меня ажно башка разболелась от напрягу. Все мозги себе сломал, а ничё так и не увидел.

– Вот и я тоже, – подтвердил Володя. – Как это у тебя получается чего-то видеть? Ну и чего она тебе показала?

– Странно! И напрягаться совсем не надо, просто смотри на яйцо, да и всё. Короче, с первым клиентом не встречайся ни в коем случае – обманет. Их там на встречу трое придёт. Вот тот косматый с бородкой покажет тебе деньги в барсетке, ты отдашь ему четыре червонца, а он сразу убежит. Ты дёрнешься догонять, а эти двое тебя свалят с ног и тоже разбегутся. Ни денег, ни червонцев – вот так-то. Давай теперь на встречу со вторым посмотрим…

– Ну как? Опять ничего не увидели? Ну вот этот твой толстый клиент с усами – совсем другое дело, честным окажется. Можешь смело с ним встречаться. Он предложит и дальнейшее сотрудничество, только ты ему ничего не обещай, ладно. Лучше вообще не рассказывай про наш клад. Скажешь, мол, от деда в наследство вот только эти шесть штук остались.

– Чё ты меня учишь? Я что по-твоему, совсем идиот? – обиделся брат…

Через два дня, ближе к вечеру, Володя приехал с деньгами.

– Ну всё, давайте делить теперь, – вытащил он из сумки пачки новеньких хрустящих банкнот. – Каждому получается по два ляма четыреста. Думаю, никто не в обиде.

– Куды стока? Нам с матерью и половину мильёна до конца жизни хватит, – замахал на него руками отец. – Пару молодых поросят к весне купим да с десяток цыплят. Ну, рази холодильник исшо новый купить, а то этот только тарахтит, как трактор, а не морозит. Себе берите, вы молодые, вам нужнее.

– Мне тоже столько не нужно, – возразил Александр. – Одного лимона за глаза хватит.. Себе бери, Володь. Тебе ещё дом покупать у Жибаревых, ремонт там, мебель и прочее. Жену с дочкой здесь пропишешь, купишь себе какую-нибудь жёлтенькую «Рено», возьмёшь лицензию и будешь заниматься частным извозом. Свобода – нечего на какого-то дядю на убитой «Волге» горбатиться. Глядишь, и у родителей всегда надёжный помощник под боком будет. А с этой гравицапой мы ещё ого-го сколько кладов откопаем, дай институт закончить. Только давайте договоримся о нашей волшебной железяке никому не рассказывать. Пусть это до поры до времени будет тайной только между нами…

Через два дня Александр уехал в Москву. Родственники настояли, чтобы он забрал гравицапу с собой.

– Ты один умеешь ей пользоваться, вот и забирай. Экспериментируй, разбирайся, изучай, а потом и нам всё расскажешь, – настояли они единодушно.



***



«…Деньги, деньги, деньги! Кругом и всюду одни деньги. Кажется, весь мир окончательно сошёл с ума, никто уже ни о чём другом думать не может» – негодовал Александр поздним вечером, лёжа на диване в своей трёхкомнатной квартире на Соколе, которую купил этой весной.

Учёбу почти совсем забросил, большую часть времени посвящал спекуляциям на Московской бирже. По возвращении из деревни, уволился с работы и сразу записался на платные курсы трейдеров. Занимался и акциями, и валютой, и всем, чем только можно было спекулировать. Надобность в изучении рынка отпадала. С помощью гравицапы, заглядывая в завтрашний день, он в первый же месяц заработал огромные деньги. Вошёл в азарт, заболел этим делом так, что порой забывал про сон, прогуливал занятия в институте. Вскоре стал играть уже и на всемирно известных, на NYSE, NASDAQ, Токийской, Лондонской и Шанхайской фондовых биржах. Деньги текли рекой, он их даже не считал. Практически не расставался со своей гравицапой. Она стала уже его вторым «Я», мог разговаривать с ней на полном серьёзе, как с родным человеком. Направлял луч в окно – для других людей, находящихся в полутора метрах от гравицапы, этот луч был невидим – задавал ей самые разные вопросы.

«А кто тебя создал? А как ты устроена? А почему ты можешь заглядывать в будущее только на два дня?»

Но на такие вопросы гравицапа ответов ему не давала, сразу закрывала свой панцирь. Александр уже давно понял, что общаться мысленными представлениями с ней может только тот, кто её открыл. «Вот, оказывается, почему ни Володя, ни батя с матерью не могли ничего увидеть».

Во время игр на биржах, гравицапа, словно лучший друг, сама начала давать ему советы, что и когда покупать, а что продавать, предлагая самые выгодные варианты, имеющиеся на данный момент…

Как-то осенью после зачёта он пришёл домой весь разбитый. Аппетит пропал, лёг спать, даже не поужинав. Но уснуть не получалось, его лихорадило и мандражировало так, что он даже испугался.

«Господи, как бы концы не откинуть. Чё это со мной? Заразу какую-то подхватил, что ли?»

Померил температуру и удивился, к тридцати девяти подскочила.

«Первый час ночи. Скорую, разве, вызвать или уж промучиться как-нибудь?»

Он уже и о спекуляциях на биржах забыл, двое суток в свои шесть ноутбуков не заглядывал. Вспомнил о гравицапе, кое-как встал, открыл её, боясь прогореть на биржах, и успокоившись, что всё у него там на биржах нормально, задал ей вопрос, даже не надеясь получить ответ. «Не знаешь, чего у меня?» Та тут же ответила: «Грипп подхватил. Смотри на меня две минуты внимательно, не моргая. Начинаю процесс исцеления»…

Саша смотрел на светящуюся жемчужину, словно заколдованный. Через пару минут резко почувствовал облегчение, а вскоре болезнь полностью улетучилась, как и не бывало. И мысли о смерти прекратились, и сразу понял, что такое настоящее счастье. Заснул с гравицапой на груди. Проснувшись утром, сразу открыл и слегка коснулся жемчужины губами, вроде как, поцеловал. Уж очень ему хотелось хоть как-то выразить благодарность за своё исцеление. Сразу мысленно увидел образ улыбающейся мамы. Только она, самая родная в мире женщина, могла так по доброму ласково улыбаться. Жемчужина показалась ему живой, словно имела биологическое начало. Даже температура в тот момент у неё была, как у человека. Как потом выяснилось, она могла исцелять и других людей. Для этого нужно было всего лишь смотреть на жемчужину и думать о больном, представляя его образ…

«Нет, она явно земного происхождения, это баз всякого сомнения, – рассуждал Александр перед сном. – Как же действует её система исцеления, интересно? Эффект плацебо, может быть? Я слепо верю, что гравицапа меня вылечит, происходит внушение моему сознанию или подсознанию. Моя иммунная система, полностью подчиняясь мозгу, начинает активно бороться с инфекцией и сразу побеждает болезнь. Может быть, может быть… А как она черпает информацию из космоса? Откуда там вообще взяться информации? Луч – это антенна для связи. Для связи с кем?»

Где-то раньше он слышал гипотезу о существовании вселенского разума. Это что-то вроде скопления и хранения мыслей и знаний всех разумных существ, как умерших, так и ныне живущих на всех обитаемых планетах, на волну которых можно мысленно настроиться и черпать оттуда нужную информацию.

«Предсказание будущего, особенного такого близкого, всего за двое суток, можно теоретически представить, как единственно правильный вывод после тщательнейших наблюдений и глубочайших анализов за какими-либо процессами и событиями, – пытался он хоть как-то объяснить сам процесс этого волшебства исключительно самому себе. – Элементарный пример – любой взрослый человек, живущий в северном полушарии, путём простейших наблюдений и анализов способен сделать вывод, что летом будет тепло, а зимой холодно.

Едет поезд, например. Зная точное время отправления, прикинув время в пути, любой может элементарно предвидеть будущее, вычислив время прибытия поезда. Допустим, что вдруг произойдёт крушение этого поезда. Как это узнать? Может быть, вселенский разум как раз имеет информацию, что где-то на пути у железного полотна дороги есть какой-то дефект, и в определённый момент времени в будущем этот рельс сможет выдержать нагрузку только первых двух вагонов, а потом произойдёт неизбежное крушение поезда. Вот почему всегда находятся люди, в последний момент отказавшиеся от поездки на каком-либо транспорте, с которым обязательно произойдёт несчастный случай? Как они могут предчувствовать эту беду? Может быть, их подсознание как-то самопроизвольно настраивается в резонанс с космическим разумом? – никак не мог заснуть Саша, ворочаясь с боку на бок, развивая различные предположения и догадки. – Помню, в этой гипотезе ещё утверждалось, будто все научные открытия были сделаны учёными именно благодаря их способности настраиваться на нужную волну космического разума. Так, например, Менделеев, постоянно думая о своей таблице, однажды уснул, а проснувшись, сразу записал в неё все недостающие элементы. Просто настроился на нужную волну – и всё. Может, это и есть подтверждение такой гипотезы? Всё может быть! Ох, даже думать о таких вещах страшно».

Тем не менее он всё чаще стал задумываться над такими вопросами.

«Двоичную систему счисления придумали ещё до нашей эры, но чисто для теории. Только сравнительно недавно при стремительном развитии цифровой техники она стала незаменимой практически. Сколько времени гравицапа пролежала в том музее, пока её не стырил оттуда мой прадед в 1916 году? Даже неизвестно, открывал ли её вообще кто-либо из людей нашей эры, кроме деда, да и то по чистой случайности. Хозяину этой диковины предоставляется всего два дня, чтобы заглянуть в будущее. Увидев там ошибочный путь, ему даётся возможность за это время успеть вернуться в исходную точку, чтобы всё исправить. Она предупреждает о всех трагических случаях на Земле, которые могут случиться в ближайшем времени. Мол, на тебе, хозяин, информацию, и торопись, ведь для устранения катастрофы у тебя осталось всего два дня. Какой же я дурак, побежал сразу деньги делать. Набивал ими свой кошелёк, вместо того, чтобы предупреждать людей о грядущей опасности»…

После отъезда из деревни, Александру в Москву стал часто названивать брат Володя.

– Как ты там? Денег не надо? А то приезжай, я продал кое-чего, приличная сумма получилась, – позвонил он как-то в середине осени.

– Заткнись, – грубо оборавал его младший брат. – У тебя башка-то есть на плечах? Такие вопросы не по телефону. Не надо мне ничего, забирай всё себе.

– Чё ты разорался-то сразу, бешеный? Приезжай к нам на Новогодние праздники, мы с Тамарой решили расписаться, приглашаем на свадьбу.

– Вот это радостная весть. Спасибо, обязательно приеду. Как там мама с папой живы здоровы?

– Нормально! Батя, правда, сильно захворал, второй день с постели не встаёт. Простудился, видать, но держится молодцом. Моя Тамарка его прямо на дому лечит, она же фельдшер у меня.

Вспомнив своё счастливое исцеление, Саша сразу бросился к гравицапе.

– Вовка, ты сейчас дома? Хочешь фокус? Не успеешь до бати добежать, как он полностью выздоровеет. Передавай ему привет от той безделушки, что ему досталась в наследство от нашего деда Тихона…

Как и обещал, Александр приехал к родителям на праздники после зимней сессии. К этому времени его старший брат, Володя, всей семьёй уже полностью перебрался в собственный дом. Седьмого января они с Тамарой официально расписались, так как до этого жили гражданским браком. Володя удочерил пятилетнюю Надюшку. Сыграли небольшую свадьбу, на которую приехали только мать и младшая сестра Тамары – Ольга, студентка пятого курса мединститута. Владимир только на свадьбе впервые увидел и познакомился со своей тёщей. Между Александром и Ольгой сразу успели зародиться некоторые чувства, которые заметили все родственники. После отъезда сына, у Сашиных родителей появился повод для мечтаний о будущих внуках…



***



«Деньги, деньги, деньги! Как же это всё надоело, – ворочался он, лёжа на диване, постоянно задумываясь о будущем. – Всё, хватит с меня. Не для такого же пустяка досталось мне это волшебное чудо».

Порвав окончательно со всеми биржами, у него насчиталась огромнейшая сумма, как в рублях, так и в долларах, евро и прочей валюте.

«Хотя, а чего тут удивляться? Любой на моём месте сразу бы одурел от радости и бросился за добычей денег. Оно и понятно, срабатывает инстинкт самосохранения, не позволяющий упустить возможность обеспечить себе и своему потомству будущее с условиями наибольшего благоприятствования. А дальше-то что? Не солить же мне в самом деле эти деньги, как батя выражается. Возможности гравицапы я уже, наверное, все изучил. Но что я могу? Мир даже с этой волшебной палочкой не переделаешь. Закон жизни – естественный отбор в природе отменить невозможно. Всегда будет выживать сильный и погибать слабый. Как, впрочем, и природный закон борьбы и единства противоположностей – добро будет всегда рядом со злом. При этом у каждого была, есть и будет своя судьба, предначертанная свыше, и никуда от этого не денешься. „На каждого Пушкина всегда найдётся свой Дантес“, – как сказал кто-то из писателей. Да, но хоть сколько-то судьбоносных трагедий я смогу предотвратить. Или, по крайней мере, отсрочить».



***



Рассовав все деньги по ячейкам в разных банках, он сел в свою новенькую «Инфинити» и поехал к родителям, прихватив самое главное своё богатство – волшебную гравицапу.

– Вот, Саня, твоя последняя доля от продажи нашего клада – ровно восемь лямов, – с довольной физиономией сунул Володя брату увесистый пакет в руки. – И ничего закапывать в огороде не потребовалось, всё под чистую распродал. Выдумал, тоже мне, государству половину отдавать.

– Не нужно мне, Володь, себе оставь. Забери, говорю! Достало всё, видеть уже не хочу никаких денег. Бать, а пойдёмте завтра с утра в лес за грибами, а?

– Каки щас грибы, что ты? Через месяц, не раньше. Совсем в своей Москве нюх потерял, что ли? Вот на рыбалку могём. Готовьтесь тады, я вас обоих на рассвете разбужу. Куды пойдём, на Волгу аль на озеро?

– Извините, но на этот раз без меня. Мне завтра с утра Ольгу встречать, она на летний отдых к нам приезжает. Получает аккредитацию и осенью собирается поступать в ординатуру, – сообщил старший сын. – Вот чокнутая – век живи, век учись, а всё равно дурой помрёт.

– Оля? – удивился Саша такой новости. – Слушай, а давай я её встречу. А вы с батей вдвоём на рыбалку рванёте, а?



***



В конце лета состоялась грандиозная свадьба – гуляла вся деревня. Накануне Александр пригнал сюда несколько фур с грузом молодых поросят, коз, гусят, утят, цыплят, комбикормом и прочим добром. Каждая семья деревни, в которой насчитывалось почти сотня дворов, получила в подарок от молодожёнов хороший приплод домашнего скота.

Уже через год в деревню стали приезжать люди целыми толпами со всех краёв и областей. Деревня расширилась до села. На деньги неизвестных спонсоров была построена каменная церковь, заработала частная животноводческая ферма и птицефабрика. Слухи уже докатились до зарубежья. Оказывается, здесь объявилась молодая ясновидящая Ольга – новая вторая Ванга, имеющая способность не только полностью исцелять больных, но и предсказывать двухдневное будущее, предупреждать о возможных катастрофах, бедствиях, всевозможных несчастных случаях и даже сообщать людям, как их можно избежать. За день вылечивала около сорока больных, кроме нуждающихся в хирургии. Причём делала это абсолютно бесплатно. (Хотя муж её старшей сестры, назначенный администратором этого благотворительного дома, оказывается, втихаря всё-таки брал небольшую мзду с каждого очередника).



***



– Санёк, не хошь ли завре со мной по грибы сходить? – обратился как-то отец к младшему сыну. – Аль тебя жинка не пущат?

– Что это? Она уже давно без моей помощи колдует. Рад бы, но завтра не смогу, – счастливо улыбаясь, ответил Александр. – Она у меня вот-вот рожать начнёт, дома две акушерки уже наготове сидят. Готовься, бать, скоро внук у тебя будет – колдунишка маленький.




3. Божий посланник


«Только одна фантазия может дать человеческому уму тот первый необходимый толчок, без которого летаргический сон человеческой мысли навсегда остался бы ненарушенным…» (Дмитрий Писарев).



Есть люди, верящие в возможность создания когда-нибудь так называемой Машины Времени, с помощью которой можно будет перемещаться по желанию хоть в прошлое, хоть в будущее. При этом, некоторые из них совсем не верят в Бога, а это явное противоречие.

Если ты веришь в возможность перемещения в будущее, значит, веришь и в то, что жизнь людей кем-то уже запланирована, и что твоя личная жизнь тоже кем-то уже расписана по часам на это будущее. А кем же ещё, если не Богом?

Кто бы отказался посмотреть на себя со стороны, каким он будет лет так через пять? Посмотреть хочется, конечно, но как-то страшновато. А вдруг ты и вовсе не обнаружишь себя там через эти тысячу восемьсот дней. Будущее-то может и без тебя легко обойтись.

К счастью, мы никогда не сможем физически переместиться ни в будущее, ни в прошлое. Мысленно, виртуально – это, пожалуйста, сколько угодно. Именно такой мир создан для нас. Может быть, оно и к лучшему? Какой интерес жить, если знаешь, что завтра умрёшь? А когда не знаешь, можно планы строить и на год, и на десять лет вперёд.

Лично я с раннего детства знал, что есть люди, которым Бог даровал способность предугадывать будущее. Не перемещаться туда материально, а именно предвещать…



***



– Не тронь его, он не нарочно.

– Ничего себе, не нарочно. Он мне камнем прямо в плечо попал. Ещё бы немного и в лицо бы заехал. Если он дурак, значит, ему всё прощать можно?

– Он не дурак, понял? И заруби себе это на носу! Хоть его и обзывают все Ванькой-дурачком, а он посланник Божий!

– Что же этот посланник камни в людей бросает? И даже не извиняется.

– Ваня, ты за что в Кольку камнем кинул?

– Он плохой! Он не из нашей деревни.

– Он к бабе Ольге Виноградовой на каникулы приехал. Он наш, свой. Понял? Он наш друг. Извинись и больше так не делай, а то я тебя на велосипеде катать не буду…

Это было очень давно, в далёком и счастливом детстве – моё первое знакомство с одним из Божьих посланников. В деревне было мало мальчишек моего возраста, только вот Вовка, на два года старше меня. Он дважды оставался на второй год. Первый раз в третьем классе, а потом опять затормозился, уже в шестом. Наши дома стояли рядом. Забор, разделявший наши огороды, давно сгнил, и хорошо протоптанная тропинка, пересекая его, позволяла нам постоянно шмыгать туда-сюда.

Вовка приходился мне каким-то троюродным братом. Из ровесников был ещё вот этот Ванька. Чтобы нам вдвоём не было скучно, мы всегда брали его с собой. Он был не совсем дурак. Мы научились понимать, что он хочет сказать, хотя это было порой не так и просто. Многих слов, даже самых простых и необходимых для общения, он не воспринимал. Зато у него были свои слова, которые понимали только мы с Вовкой. Произнося их, он корчил свою физиономию так, будто они из его рта вылезали с усилием, равным поднятию пудовой гири. При этом он немного заикался и брызгал слюной во все стороны. В школу его, конечно, не приняли.

У Вовки отца не было. Тот бросил их с матерью, когда ребёнок был ещё совсем маленьким. А у Ваньки наоборот, был только отец – мать умерла при родах. Отец, дядя Миша, работал конюхом в колхозе и славился на всю округу своей неимоверной силищей. Гнул подковы в руке, мог перевернуть гружёную телегу. Говорят, он однажды убил лошадь ударом кулака. Был праздник, а его заставили пахать поле. Ему всё казалось, что лошадь ленится, медленно идёт. В деревне все гуляли, слышалась гармонь и бабье пение, а ему хотелось скорее закончить пахоту. Вот он и подогнал свою лошадь кулачищем.

Ванин отец и Вовина мать, тётя Валя, хоть и старались скрывать свои отношения, но вся деревня уже давно знала, что Вовка с Ванькой – сводные братья.

Как-то мы пошли на озеро ловить рыбу на удочку. Ванька, понятное дело, увязался за нами. Вовка дал и ему одну из своих удочек, но тот быстро её запутал так, что от неё можно было взять только крючок с поплавком. Клевало у нас вяло. Я поймал за целый час только двух маленьких ершей. На середине озера, довольно широкого и, как говорят, очень глубокого в некоторых местах, на моторной лодке рыбачил дядя Витя Курочкин, приходящийся нам каким-то дальним родственником. Вообще, вся деревня у нас – одни дальние родственники.

– Смотри, дядька Витя с лодки одну за одной таскает. Эх, нам бы тоже поглубже закидывать! А здесь, у берега, одни мальки.

– Он скоро потонет! Дядя Витя потонет! – изрёк ни с того ни с сего Божий посланник.

– Кто потонет? Ты чё мелешь, дурак? – возмутился Вовка.

– На винт мотора водоросли намотались. Он скоро станет поднимать мотор в лодку и упадёт в воду вместе с ним. Его опутают водоросли, и он утонет.

– Ваня, ты так не шути. С чего ты это взял? Ты видишь это? Тебе что, Бог это сказал?

Мы с перепуга начали кричать с берега дяде Вите, но он нас не слышал – слишком далеко. Хотели взять какую-нибудь лодку, которых здесь было больше десятка, но все они были заперты замками на цепи, только время зря потеряли. Побежали в деревню за помощью.

– Дяденьки, дяденьки, там, на озере, дядя Витя Курочкин тонет. Нужна лодка. Быстрее, дяденьки…

Когда прибежали, дядя Витя как раз начал поднимать в лодку свой мотор.

– Вы что, пацаны, шутки шутить вздумали? Я вот сейчас вас за уши отдеру. Разве этим шутят?

– Он сейчас тонуть будет, Ванька-дурачок так сказал. Скорее, дяденьки! Вон, видите? Уже нырнул, сейчас в водорослях запутается.

Пока мужики сбивали замки с цепей, пока спускали лодку и на вёслах изо всех сил догребли до моторки дяди Вити, прошло, наверное, минут пятнадцать. Мы с Вовкой не находили себе места от переживания. Бегали взад-вперед по берегу и кричали: «Быстрее!» Но мы понимали, что дядю Витю было уже не спасти. Мужики много раз ныряли по очереди и раза с двенадцатого вытащили-таки дядю Витю, но он уже к этому времени умер. На берегу собралось полдеревни народа, все тыкали в Ваньку пальцем, будто он был виновником этой трагедии.

Ваня часто ночевал прямо на конюшне. Он любил всех животных, и все животные его тоже любили. Даже наш Полкан любил Ваньку больше, чем меня, хотя я всегда своей любимице тайком от бабы Оли скармливал то пирожки с капустой, то котлетку.

Как-то тетя Валя с Володькой с утра уехали на целый день в город. Ваня уже в девять утра играл у нас во дворе с Полканом. Баба Оля разрешила пригласить Ваньку на завтрак. Тот всегда ходил грязный, лохматый. От него так воняло конским навозом, будто он специально перед визитом к нам весь в нём перевалялся. Аппетит у него был зверский. Съел целую миску пшённой каши, заедая пирогами. Баба Оля всегда ставила его в пример.

– Видишь, как ест? Вот молодец, здоровым будет, как Михаил – весь в отца. А ты, как цыплёнок, поклевал только. Доешь хоть пирожок, пока тёпленький. Возьми, Ванюша, пирожков с собой. Я тебе заверну.

– Молока хочу, хочу молока.

– Вот молодец, а наш совсем молоко не пьёт. Вот мать приедет, я ей нажалуюсь. Чем и кормить-то тебя уже не знаю, ничего не ешь.

– Спасибо, ба-а, я наелся. Мы гулять. Ба, а можно велосипед взять, я под рамой кататься умею?!

– Во-о… сломана. Палка сломана, – Ваня тыкал пальцем в один из бабушкиных ухватов.

– Этот ухват? Где сломан? Нигде не сломан. Где ты видишь?

– Во-о… палка сломана.

– Да где же? Всё целое. Что ты, милый? Ну покажи, где же сломано-то?

Но Ванька уже вышел во двор, засунув за пазуху пироги.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/nikolay-nikolaevich/chudesa-da-i-tolko-sbornik-rasskazov-socialnoy-fantas/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.