Книга - Президент в космосе

Президент в космосе
Константин Геннадьевич Жемер


Что случится, если нашего президента похитят инопланетяне? Ответ здесь. В фантастической повести "Президент в космосе".




Президент в космосе



Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.



– Мы работаем в режиме пиковой нагрузки. У нас для Президента собрано уже девятьсот тысяч вопросов. Один из них мы выведем в эфир прямо с линии.

Секундная заминка.

– Здравствуйте! Как вас зовут?

Дозвонившийся представился и обратился к президенту по имени отчеству.

– Хочу спросить о третьем президентском сроке. Народу хотелось бы быть уверенным в завтрашнем дне. Может, стоит провести всенародный референдум? Внести правки в Конституцию?

На телекамере напротив президента загорелась красная лампочка.

«Опять то же самое, – подумал Владимир, – Пятнадцать лет прошло, а людям подавай пожизненных госсекретарей, как в Советском союзе. Как будто в то время жил я один».

Президент вздохнул и обезоруживающе улыбнулся.

– Знаете, – начал он, – я вижу свою задачу не в том, чтобы вечно сидеть в Кремле…

Свет в студии погас.

И включился снова.

Мигнул красный светодиод на камере. Только теперь свет полился дальше.

Застывшие лица ведущих окрасились в багрянец.

– Что за?

Красный свет заполнил все помещение.

***



Перед глазами плыло. Владимир помотал головой и огляделся.

Он стоял посреди пустой комнаты размером с волейбольную площадку. Стены, пол и потолок белоснежно белые. Ни дверей, ни окон. Похоже на операционную с вынесенной мебелью. Даже чувствуется слабый запах дезинфекции.

Мужчина невольно сделал шаг назад.

В двух шагах перед ним – там, где только что никого не было – стояло чудовище.

«Галюцианции, – решил Владимир, – какой-то газ, вроде американского «Би-Зет». Для обычного кошмара всё слишком натурально».

Впрочем, чудовище стояло смирно и при ближайшем рассмотрении не выглядело столь уж пугающим. Скорее неприятным, как карлики и уродцы. Несмотря на серый цвет кожи, несмотря на непропорционально большую голову, вросшую в тело, и огромный горб. Или не горб – возможно, это часть головы.

Чудовище даже не стояло – в привычном смысле. Оно парило в полуметре над полом. Ног нет, туловище укорочено и снизу заканчивается округлым металлическим набалдашником. Длинные тонкие руки висели вдоль туловища. Чуть наклонись вперед и монстр мог бы коснуться пола. Пальцы нервно подергивались.

Лицо – если можно это так назвать – хотя, наверное, можно – ведь есть глаза и рот. Так вот лицо напоминало глубоководную рыбу. Круглые белесые глаза без зрачков, ноздрей нет или не видно.

– Вы кто? – спросил Владимир.

Тонкий лишенный губ рот раскрылся. Наружу вырвались нелепые булькающие звуки.

Вперед вытянулась худая длинная рука. Владимир рефлекторно отпрянул. На морщинистой серой ладони лежала черная точка – то ли таблетка, то ли капсула.

«Или патрон, – подумал Владимир, – предлагают застрелиться».

– Где мы находимся? В Москве?– спросил он.

В ответ опять бульк-бульк. Кажется, горбатое чудовище поморщилось. Владимир различил слабый шум.

Стены, потолок и пол исчезли. Испарились, словно их никогда и не было. Со всех сторон простиралось кошмарное черное ничто, расчерченное белыми вспышками. Пустота притягивала взгляд. Кажется, еще секунда и упадешь в пропасть.

Владимир моргнул и все вернулось на места. Белые стены стояли так же неколебимо как раньше. Определенно похоже на отравление галлюциногенами. Или случилось покушение и сейчас за жизнь президента борются врачи, а ему пока мерещится всякая чертовщина.

Горбатое чудовище все еще стояло с протянутой рукой.

Окончательно решив, что перед ним галлюцинация, Владимир сказал:

– Я хочу вернуться, – и повторил, – Хочу вернуться домой.

Горбун булькнул.

– Домой! – снова сказал человек. – Слышите? Мне нужно домой!

Чудовище пару секунд помолчало, а затем пробулькало нечто смутно знакомое.

Владимир уставился на горбуна.

– Доомоой! Доомоой! – повторил инопланетянин и ритмично забулькал, – Гу, гу, гу!

Человек справедливо заподозрил, что над ним смеются.

Горбун закончил булькать и поднял вторую руку. Неестественно-длинный палец указал на черную таблетку на раскрытой ладони.

Владимир решил, что если это галлюцинация, то терять нечего. А если вокруг реальность – то убить его могли гораздо проще.

Таблетка оказалась гладкой на ощупь и холодной как лед. Но на ладони не таяла, на вкус похожа на жженый сахар.

Человек нахмурился. Возникло чувство, что в помещении объявился кто-то третий. И этот кто-то заглядывает через плечо. Владимир подавил желание оглянуться.

«Не волнуйтесь, это всего лишь я», – произнес чей-то голос.

Не разобрать даже мужской или женский.

«Если вам удобнее, пусть будет так, – произнес голос молодой девушки, – Как вы себя чувствуете? Я вас не сильно смущаю?»

– А должны? – спросил мужчина, невольно заозиравшись, но никого кроме горбуна не увидел.

«Не обязательно говорить вслух, – сказала невидимая девушка, – В некотором роде я нахожусь у вас в голове».

Владимир спросил:

«Вы как этот… как этот горбун?»

«Нет, – отвечала девушка, – Тот, кого вы называете горбуном, как и вы сами принадлежит к белковой форме жизни. И если сравнивать меня с вами, то, строго говоря, – меня не существует».

Человек ждал объяснения.

«В вашем языке нет для меня названия, – принялась объяснять собеседница, – Я информационная форма жизни, существую лишь в виде информации: информация накапливается, обрабатывается, передается от индивида к индивиду – и всё это я».

«Как Интернет?»

Девушка изобразила смешок.

«Если бы Интернет мог думать и говорить».

«Наверное, он рассказал бы много интересного», – невольно подумал Владимир.

Собеседница услышала мысль.

«Вы правы, – сказала она, – Иногда мне приходится быть третейским судьей, а иногда притворяться невидимкой».

– Может, представишь меня нашему гостю!

Говорил горбун.

– Можете звать меня Демосфен, – сказал он.

«У него странно шевелятся губы, как у куклы, – подумал человек, – Будто за него кто-то говорит».

«Владимир, я перевожу вам его слова, – сказала девушка, – Он говорит все тем же непонятным вам «бульканьем», но я его прекрасно понимаю и перевожу. Перевожу специально для вас, меня слышите только вы».

«А меня так же переведете для него?»

«Конечно. Хотя вы пока не сказали ни слова».

– Время уходит, – подал голос горбун.

– Что вы от меня хотите? – спросил Владимир.

– Ну наконец-то! – губы чудища шевелились несинхронно со словами и это несказанно раздражало. – Я боялся, что понадобится, как вашего предшественника убеждать, что все это настоящее. Что это не козни «дьявола» и не «рай» – кстати, концепцию «рая» я более менее понял, а вот сущность этого вашего «дьявола» от меня ускользает…

– Значит, вы реальны, – перебил Владимир излияния горбуна, – Но тогда что вы такое?

Чудище помолчало и махнуло рукой на стены вокруг.

– Неужели вид открытого космоса не натолкнул вас на мысль?

– Хотите сказать, вы инопланетяне?

– Строго говоря, для меня инопланетянин – вы. Но да, вы правы. Мы жители разных планет.

– Звучит, как абсурд, – хмыкнул Владимир.

– Наверное, – согласился инопланетянин Демосфен, – Не имею представления. Моя раса одна из первых вышла в космос. И мы стояли у истоков мирового сообщества. Поэтому на нас не выходили представители более развитой цивилизации и мне незнакома глубина культурного шока от такой встречи.

«Перевожу на понятный вам язык, – прокомментировал женский голос, – Он говорит про Галактическое сообщество. Хотя процессы на вашей планете несколько схожи. Только отстают».



***



– Вы сказали что-то про тысячи лет. Столько лет вашей цивилизации? Или вам самому?

«Он улыбается», – прокомментировал женский голос гримасу инопланетянина.

– Значит, вы бессмертны? – спросил Владимир.

– Не вполне, – ответил Демосфен, – Я не могу умереть от старости или болезни. Но меня по-прежнему можно убить. Хотя мало что во Вселенной меня убить может.

– А я?

«Я такое не переведу».

Владимир перефразировал:

– Бессмертна вся ваша раса? Или это медицинское достижение?

– Медицинское, – ответил инопланетянин, – Старение – это эволюционный механизм для отбора более выигрышных генетических линий. Когда вид достигает в каком-то смысле совершенства – то этот механизм становится не нужен. Все разумные виды побеждают старость – кто-то технически, кто-то физически. И так же по-разному они пользуются бессмертием – одни бросают все силы на экспансию, другие сводят рождаемость к нулю и самосовершенствуются. Хотя каждая раса выбирает путь немножко отличный от других.

Демосфен на секунду умолк.

– Ваша подруга-переводчик торопит меня, – сказал инопланетянин, – Говорит, что вы вот-вот лопните от любопытства.

– Так точно.

– Ну и напрасно. Я же уже ответил. Вы тоже теперь в некотором роде бессмертны. Вам отменили программу старения, едва вы оказались на моем корабле.

– Спасибо, – сказал человек.

Инопланетянин махнул рукой.

– Не за что, – сказал он, – Мало того, что это делается автоматически, так еще и сугубо для моего удобства. Мне бы не хотелось каждые пятьдесят лет летать на вашу планету и выбирать там нового представителя. Путешествие занимает считанные минуты, но порядочно выматывает.

– Кого вы выбрали на Земле? – не понял Владимир.

– Конечно же! Прошу прощения! Я же до сих пор не сказал! Я был бы весьма благодарен, если бы вы приняли предложение стать представителем своей планеты в Галактическом совете.

Землянин сглотнул.

– А бессмертие – это аванс?

Инопланетянин помолчал.

– Никогда не рассматривал это с такой точки зрения, но если хотите – пусть так. Так вы согласны?

Землянин хмыкнул. Как будто может быть иной ответ, кроме «Конечно, да! Где расписаться?»



***



Дальняя стена гигантского помещения, похожего на стадион, поблекла, стала почти прозрачной. И через такую не до конца исчезнувшую стену начали входить люди.

Не люди, конечно – а инопланетяне.

Кого тут только нет!

Гигантские змеи с четырьмя парами коротких ручонок. Тонконогие, похожие на богомолов, создания. Массивные кентавры с телом бегемота, хотя туловище не вполне человеческое – только его напоминает, да и торчит гуманоидное туловище не там, где у бегемота была бы голова – а в районе задницы.

«Чего только не бывает!»

В метре над полом парили прозрачные стеклянные и непроницаемые металлические цилиндры – самых разных размеров: совсем крохотные и в два человеческих роста.

«Кто без скафандра, тот может дышать кислородом?» – мысленно спросил Владимир у переводчицы.

«Почему вы так решили? В цилиндрах те, кому требуется жидкая среда и определенное освещение, – сказала девушка и тут уже продолжила, – А! Вы думаете, что тоже дышите кислородом?»

«А разве нет?»

«Конечно, нет. То есть – да. Но не сейчас. Кислородная среда была только в стерильной комнате, где вы очнулись».

«Чем же я дышу?»

«Владимир, мы можем обсудить это позже, – сказала девушка, – сейчас начнется заседание. Его принято слушать».



***



– Слово предоставляется Председателю Совета!

Владимир краем глаза заметил, как подобрался Демосфен. Тонкие ручонки замерли на уровне отсутствующего пупка, плечи горбуна как могли встали прямо.

– Вы Председатель? – спросил человек.

– Это почетное звание, – отозвался инопланетянин, – Функции, как у ваших телеведущих. А власти нет никакой.

«Ну-ну», – подумал Владимир.

«Что это за эмоция? Что вы сейчас почувствовали?» – спросил женский голос.

Человек нахмурился.

В огромный зал, размером больше стадиона «Олимпийский», по узкому проходу спускался серый горбатый и безногий человечек. Трибуны, забитые самыми разными существами, по мере приближения Демосфена умолкали и успокаивались.

Никакой власти. Ну да.

«Что такое «недоверие»? – спросила невидимая переводчица.

Владимир следил за удаляющейся серой фигуркой.

«Я серьезно, – повторила девушка. – Я не могу понять. Я копаюсь в ваших воспоминаниях, но не могу понять».

Человек вспомнил Дрезден.

На улице разъяренная толпа. В руках железные прутья и камни.

Телефон с дисковым набором.

Владимир говорил официально, но сводилось все к одному:

– Нам нужна помощь!

Но в ответ тягостная тишина и вздох.

– Москва молчит!

«Не верить», – прозвучал в голове женский голос, – Что такое «не верить»? Я не понимаю. Хотите, спрошу наоборот – Что такое «верить»? Подумайте об этом, пожалуйста».

И снова в памяти звучит голос, измененный динамиком телефона:

– Москва молчит!

«Верить – это доверять кому-то. Доверять тому, что тебе говорят. Верить, что мысли человека не расходятся с его делами. Что ты можешь доверять его суждениям. Пока ты молод, верить очень просто. Но время идет и ты остаешься один. Находятся те, кто говорит: Верь мне! Но обычно это прелюдия ко лжи».

Серокожий горбун спустился к трибуне докладчика. Шум утих.

«Я никому не верю, – подумал Владимир, – Разве что моей собаке».

Демосфен начал махать руками.

«Он начал выступление?»

«Конечно».

«А почему без микрофона?»

«Потому что я перевожу его речь каждому слушателю. А трансляция его, как вы выражаетесь, «бульканья» только бы отвлекала».

«А почему мне не переводите?»

«Это пока приветствие, – ответила девушка, – Оно довольно долгое. Я успею вам кое-кто объяснить».

Человек напрягся.

«Нет, ничего страшного, – заверила переводчица, – Но это ключевая особенность Галактики. Вы рискуете попасть впросак».

Владимир следил за происходящим в огромном зале, но приготовился внимательно слушать собеседницу. Она пока единственный источник информации.

«Как думаете, если Демосфен спросит вас о чем-то, и вы ему соврете – что сделаю я?» – спросила девушка.

«Хотите сказать, что вы увидите, что я вру?»

«Так точно, – по-военному отозвалась переводчица, – Меня создали с определенными алгоритмами, если хотите, с законами – наподобие физических законов. Основное условие моего существования – мне запрещено вмешиваться в жизнь разумных существ, помогать, мешать, вставать на чью-либо сторону».

Очень интересно.

«Второй закон моего существования, – продолжала девушка, – Я должна помогать всем цивилизациям понять друг друга. Напрямую Создатель не велел мне переводить чью бы то ни было речь. Он велел помогать понять друг друга. Поэтому если вдруг вы кому-то соврете, то я посчитаю, что вы ошиблись и так как я у вас в голове и знаю истинную информацию, то я вашими устами скажу правду».

Человек сглотнул.

«Вас это шокирует».

Владимир невольно кивнул.

Пятнадцать лет назад его оставили в Дрездене один на один с разгневанной толпой, и он позвонил в воинскую часть.

– Нам нужна помощь!

Но вместо «Москва молчит», он бы услышал другое:

– Я боюсь рисковать своей жопой. Мало ли как повернется. Пусть кто-то другой решает. Какого хрена вообще! У меня сегодня должен был быть выходной! Меня сорвали с дачи!

Вот так вот.

На что была бы похожа политика?

И кому вообще нужна политика, если нельзя врать?

Тогда же в Дрездене.

Страна его бросила.

Начальник – полковник КГБ, хватаясь за сердце, сбежал домой.

Так же поступили все сотрудники «штази», немецкой разведки. Когда туда явилась толпа, сотрудники распахнули двери и убрались с дороги.

В раскрытые окна летели бумаги с грифом «совершенно секретно». Пароли и явки. Работа нескольких десятилетий вылетала в трубу.

Опьяненная легкой победой, толпа двинулась к отделению КГБ.

Владимир смотрел в окно.

Он остался старшим в этом дурдоме.

– Ты идешь со мной, – сказал он лейтенанту, – Надень солдатскую шинель, возьми автомат.

Короткая лесенка, узкий двор.

У ворот на территорию сгрудилось человек сто. Или больше. Или меньше.

Ночь. Видно только тех, что стоят в свете фонаря.

Владимир стоял и молчал. Минуту или две.

За спиной маячил автоматчик.

Рука лежала на кобуре. В пистолете Макарова полная обойма.

Если придется, он будет стрелять.

И это он сказал пришедшим людям.

Он просто сказал правду.

Инопланетный переводчик ничего не изменил бы.

Он сам был достаточно убедителен.

Люди ему поверили. И ушли.

«Ты действительно бы стрелял?» – спросил женский голос.

«Да, – вздохнул Владимир, – стал бы».

«Но ведь это чудовищно».

«Нет. Это такая работа. Это моя обязанность. Как у тебя – переводить, не вмешиваться. Моя зона ответственности – безопасность. А безопасность может обеспечить только сила. И если не само насилие, то готовность на него пойти».

«Я нашла в твоей голове подходящую поговорку…»

«Про то, что если хочешь мира…»

«…Надо готовиться к войне. Теперь я поняла».

«Поняла, что такое «верить» и «не верить»?

«Это тоже, – согласилась переводчица, – Но еще я поняла, почему Демосфен выбрал именно тебя».

Владимир отвел взгляд от оратора в центре «стадиона».

Поозирался.

«Я бы хотел тебя увидеть».

Девушка усмехнулась.

«А я смотрю на тебя».

«Откуда?»

«Здесь сотни видеофиксаторов. Я смотрю через них на тебя».

Человек поднял лицо и прикрыл глаза.

«Как тебя зовут?»

Переводчица впервые не отреагировала на вопрос.

«Ты здесь?»

«Никто никогда меня не спрашивал о таком», – тихо сказала девушка.

«Как же к тебе обращаются? – удивился Владимир и кивнул на полные трибуны. – Ты же общаешься со всеми этими уродцами».

«Каждая раса называет меня по-своему. Переводчик, глашатай, транслятор, репродуктор, архивариус, секретарь и так далее. И никогда с большой буквы».

«Звучит неубедительно, – подумал человек, – Даже в армии обращаться по званию считается фамильярностью. И прибегают к этому во время конфликтов или какого-то обострения».

Девушка опять промолчала.

«Конечно, если ты хочешь, чтобы тебя называли по должности».

«Нет! – громко возразила собеседница. – Нет! Я хочу имя! Я даже знаю, какое! Я об этом думала! Я бы хотела, чтобы меня звали… Но никто меня раньше не…»

«Какое имя?» – перебил Владимир.

Невидимая девушка выдохнула:

«Юмэ. Хочу, чтобы меня звали Юмэ».

«Хорошо, – подумал человек. – Значит Юмэ. Очень приятно познакомиться».

«Взаимно», – негромко ответила девушка.



***



Обретший имя искусственный интеллект исправно переводил.

Демосфен с высокой кафедры вещал о знакомых вещах.

Международное право, суверенитет отдельных участников и консолидация усилий во времена кризиса.

Юмэ за несколько минут накачала мозг землянина информацией по Галактическому праву. Общие принципы те же, что на Земле. Больше внимания Прецедентам, примерно как в римском праве.

Конечно, невозможность лгать – наложило отпечаток на всю политику.

Начиная с того, что все договоры заключались устно – а Юмэ в ту же секунду вносила их в общую базу данных, и, заканчивая тем, что войн и конфликтов в привычном смысле в Галактике не было уже более полумиллиона лет.

Собственно, заседания Совета проводились со строгой периодичностью, но серьезных кризисов не случалось давным-давно. Последний кризис закончился чуть менее ста лет назад.

Об этом и говорил Демосфен.

– Все мы помним тревожный период новейшей истории, – вещал серокожий горбун с трибуны, – Когда нам потребовалось пересмотреть Декларацию об определении агрессии.

Владимир напрягся.

– Прежде агрессором признавался любой, кто применял силу к соседу, – продолжал Демосфен, – Но в силу экспансивной политики некоторых наших участников, нам пришлось расширить понятие агрессии. Вам сейчас перешлют соответствующие документы.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/konstantin-gennadevich-zhemer/prezident-v-kosmose/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.