Книга - Лицензия на убийство. Том 1

Лицензия на убийство. Том 1
Алексис Опсокополос


Лицензия на убийство #1
Алексей Ковалёв – отставной космический спецназовец и бывший командир штурмового отряда. Жизнь сложилась так, что теперь он работает… стендап-комиком. А его партнёр по сцене – друг и телохранитель Жаб, которому, в силу принадлежности к расе анфибосов, вообще незнаком юмор.

Однажды герою предлагают приличный гонорар за выступление на планете, где у него были некогда серьёзные неприятности. Шестое чувство подсказывает Алексею, что лететь туда не надо, но обещанные большие деньги, способные решить его финансовые проблемы, побуждают принять предложение. И напрасно: предчувствиям стоит доверять…





Алексис Опсокополос

Лицензия на убийство. Том 1





Глава 1. «Андроид и блондинка»


Лёха стоял у служебного входа ночного клуба «Андроид и блондинка», неспешно вдыхал хоть и вонючий, но свободный воздух Ксина, и ничто не предвещало неприятностей. Отставной командир штурмового отряда специальной бригады быстрого реагирования Армии Тропоса стоял, прислонившись плечом к обшарпанной стене, и любовался закатом. До выхода на сцену оставалось около десяти минут, и Лёха решил потратить их на созерцание этого восхитительного природного явления.

На унылом и депрессивном Ксине единственным, что заслуживало хоть какого-то внимания, были закаты. Лилово-оранжевые, растянутые по всей линии горизонта и искрящиеся на манер северного сияния, они являли собой прекрасное и завораживающее зрелище.

Бывший штурмовик настолько увлёкся закатом, что не сразу заметил подошедшего к нему амбала в застиранном шахтёрском комбинезоне и натянутой на глаза выцветшей кепке. Лишь когда здоровяк подошёл вплотную, Лёха обратил на него внимание.

– Узнаёшь меня? – с плохо скрываемой ненавистью в голосе спросил амбал.

– Кепку сними, придурок, – совершенно спокойно ответил Алексей, переводя взгляд с линии горизонта на подошедшего.

Здоровяк не ожидал такого ответа и немного опешил. Но деваться было некуда: он хотел, чтобы его узнали, поэтому кепку пришлось снять. После чего он вопросительно посмотрел на бывшего штурмовика. Тот тоже бросил взгляд на небритое, опухшее от выпивки и явного недосыпа лицо амбала, но без цели что-либо в нём разглядеть, скорее интуитивно. На вид здоровяку было лет тридцать – тридцать пять, он однозначно злоупотреблял спиртным, но, несмотря на это, находился в неплохой физической форме и, скорее всего, был невероятно силён.

– Пойми правильно, – дружелюбно сказал Лёха и улыбнулся. – Разве упомнишь каждого идиота, встреченного в жизни?

Амбал сжал кулаки и медленно, но громко проговорил:

– Ты вчера в клубе назвал мою девку свиньёй!

Алексей на секунду призадумался, а затем рассмеялся и сказал:

– А вот её помню, да! Такое не забудешь. Прими соболезнования, парень: угораздило же тебя. Так нажираться, как она, не умеют даже грузчики в порту Клебоса, а они там пьют не по-детски.

Ожидавший явно не такого развития событий, здоровяк затрясся от злости. Он хотел сказать что-то ещё, но Лёха его опередил:

– А чего, собственно, тебе от меня в этой связи нужно? Рецепт ветчины? Или скидку на комбикорм? Чего хочешь-то, бедолага?

– Я хочу тебя убить!

С этими словами амбал выхватил спрятанный сзади за поясом большой кухонный нож и, выставив его перед собой, бросился на обидчика своей девушки. Бывшему военному понадобилось не более двух секунд, чтобы отработанным движением перехватить руку с ножом, сломать её в области локтя и забрать оружие.

– Дурак, что ли? – спросил Лёха, посмотрев на агрессора без какой-либо злости. – Я же обидеться могу.

Здоровяк стоял и стонал, держась целой левой рукой за сломанный локоть правой, и пытался испепелить бывшего штурмовика ненавидящим взором.

– Ты бы ещё с лопатой пришёл, – усмехнулся Лёха и взвесил на руке трофейный нож. – Где ты его вообще откопал?

Алексей понимал: на самом деле ему крупно повезло. Приди незадачливый мститель с ультразвуковым шахтёрским резаком или электронным карабином, и было бы не до шуток. Взяв нож поудобнее, бывший военный сделал быстрый шаг к амбалу и молниеносным профессиональным движением воткнул лезвие в дельтовидную мышцу левого плеча здоровяка. Тот вскрикнул, а его раненая рука непослушно повисла вдоль туловища. Теперь мститель однозначно не представлял никакой опасности ни для бывшего штурмовика, ни для кого бы то ни было.

– Всё, иди домой, и чтобы я тебя здесь больше не видел! – сурово сказал Лёха. – А лучше иди к врачу. Подружке привет передавай! И я тебе искренне, по-братски советую её закодировать, пока она не пропила твою модную кепку!

Но незадачливый мститель не уходил. Он посмотрел на своего обидчика обезумевшими от боли и ярости глазами и прорычал:

– Я вылечусь и снова приду и убью тебя!

– Вот это «приду» мне категорически не нравится, – наигранно мрачно произнёс бывший штурмовик, ничуть не испугавшись. – Наверное, придётся тебе ещё и ноги сломать.

Видимо, суровый тон этих слов и заложенная в них неприкрытая угроза вернули здоровяка из его фантазий в реальный мир. Он резко развернулся и побежал прочь, с каждой секундой ускоряясь и подпрыгивая на ходу.

Лёха усмехнулся, бросил ещё один восхищённый взгляд на закат, плюнул на пыльный тротуар и вошёл в узкую неприметную дверь.

Бывший штурмовик прошёл по тёмному коридору и через кулисы поднялся на грязную сцену ночного клуба «Андроид и блондинка». При этом он пытался переключить мысли с незадачливого мстителя, помешавшего ему насладиться закатом, на предстоящее выступление.

В зале было полно народа, только что закончила петь Несравненная Луалла, и посетители достигли пика своего возбуждения. И хоть дива уже покинула подмостки, на сцену всё ещё продолжали падать записки от благодарных поклонников с различными предложениями: от руки и сердца до ста тропосских юаней за ночь грехопадения. Пока рабочие уносили со сцены обшарпанный реквизит Луаллы, у Лёхи было несколько минут, чтобы как-то настроиться и выбрать несчастного. Он внимательно оглядывал зрителей, но ничего интересного на глаза не попадалось.

Но и бывший штурмовик особо не торопился: он посмотрел вслед удаляющимся за кулисы рабочим, ещё раз оглядел зал, после чего пнул ворох записок, сбившихся небрежной кучкой на липком полу у края сцены. Бумажки полетели в зал вместе с блёстками и окурками.

– Аккуратнее, клоун! – недовольно крикнул кто-то из зрителей, сидевших за ближайшим к сцене столиком.

Видимо, один из окурков упал на этот стол, но Лёха не даже обратил внимания на недовольного. Он пнул ещё одну кучку, но уже в сторону кулис, и ещё раз внимательно вгляделся в зал.

До чего же ему это всё надоело: тоскливый и депрессивный Ксин – возможно, самая унылая планета Обитаемого Пространства галактики № 15-М-99, грязный вонючий клуб на окраине Зиана, административного центра Ксина и существа, сидящие за столиками с дешёвой и не очень выпивкой и исключительно невкусной едой.

И как же бесили бывшего военного эти мерзкие жрущие рожи – завсегдатаи клуба. Красные от пива и похоти, они убивали время в ожидании главного номера вечера – межвидового стриптиза. Не менее завсегдатаев раздражали и случайные посетители, зашедшие в клуб по ошибке или, наоборот, по совету недалёких ребят, рассказывающих, что в таких местах часто бывает весело и присутствует адреналин.

Утомлял и печальный вид падших женщин, строивших из себя честных барышень, пришедших в клуб якобы для встречи с подругой, но мечтавших найти здесь весёлое приключение если не до конца жизни, так хотя бы до понедельника. Причём с кем угодно и на любых условиях.

И ещё мухи. Эти большие зелёные мухи. Лёха отмахнулся от одной из них в тот момент, когда она, казалось, задалась целью влететь ему в правое ухо, а вылететь из левого. Бывший штурмовик за время службы посетил много планет разной степени недружелюбности, повидал достаточно, но нигде и никогда ранее он не видел столько мерзких наглых зелёных мух.

«Интересно, все мухи на Ксине такие большие или директор клуба специально где-то закупает именно таких и привозит их сюда для создания аутентичной атмосферы поганого и неприятного места?» – думал Лёха каждый раз, когда очередное насекомое пыталось спикировать ему на голову.

Отдельного упоминания заслуживала сцена. Для бывшего военного, привыкшего к порядку и чистоте, было загадкой, почему её нельзя было покрасить, ну или, на худой конец, хоть раз по-настоящему отмыть. Сцена была покрыта таким толстым слоем грязи и остатков пролитого пива, что если стоять на одном месте более минуты, ноги прилипали намертво. За те две недели, что Лёха здесь выступал, сцену точно не мыли ни разу. В этом он был уверен. В «Андроиде и блондинке» вообще ничего не мыли за эти две недели, даже насчёт посуды были сомнения.

Лёха не раз уже пожалел, что нелёгкая дёрнула его прилететь на Ксин. Место было ужасное, платили копейки. А приехал он, потому что хозяин клуба (по мнению Алексея, конченая сволочь) обещал условия по первому классу, а потом долго и упорно настаивал на том, что такой уж у них на планете первый класс. Лёха не шибко-то этому верил, так как физически затруднялся представить, что при таком первом может существовать ещё второй или третий класс.

Но с другой стороны, вариантов было немного: либо в этот клуб, либо на частные вечеринки, которые бывший военный просто терпеть не мог.

Пытаясь отогнать угрюмые мысли, Лёха смачно сплюнул от досады на сцену, и на душе сразу стало немного теплее. Хоть какая-то польза была от этого свинарника под ногами: на нормальную сцену он бы ни за что не плюнул, и пришлось бы стоять без возможности хоть как-то выпустить пар.

Но волна радости быстро прошла. И пора уже было начинать, зрители ждали шоу. Только вот стендап-комик никак не мог настроиться на нужный лад. Он чувствовал себя на этой сцене лишним.

«Да уж, дожил, дальше некуда», – подумал бывший командир штурмового отряда и вздохнул.

Эта мысль посещала его каждый раз, когда он оказывался на сцене. И вместе с ней почти всегда приходила вселенская тоска. После выступления она всё же уходила – иногда сама, иногда после того, как Лёха подгонял её двумя-тремя стаканами водки. Вот и теперь в самый ответственный момент, перед началом выступления, тоска вернулась и выдала ему мощный джеб прямо в лоб.

Но Лёха лишь встряхнул головой и через силу улыбнулся. Он был не таким простым парнем, чтобы какая-то там тоска смогла его сломить. Бывший штурмовик расправил плечи, хрустнул костяшками пальцев и продолжил выбирать жертву как ни в чём не бывало.

«Вон два кхэлийских кальмара сидят – пошутить над ними, что ли? – размышлял Лёха. – Или, может, для затравочки рассказать пару анекдотов про женщин или про начальников?»

Шутки про женщин и начальников были беспроигрышным вариантом на любом мероприятии, кроме вечеринок по поводу девичника и съездов руководителей высшего звена галактических корпораций. Иногда, хоть и очень редко, у Алексея Ковалёва бывало хорошее настроение, он мог выйти на сцену и, не выбирая себе никаких жертв, просто веселить зал, сыпать искромётные шутки. Он мог отрываться и пять минут, и десять, и даже все тридцать – максимальное время, отпущенное стендап-комику или дуэту на выступление. Тем более, после пятнадцати минут начинался двойной тариф, и выступающий был заинтересован пробыть на сцене как можно дольше. Разумеется, зрители могли прогнать комика раньше, но когда Лёха был в ударе, такое исключалось. Его в такие дни обычно даже вызывали на бис.

Но в этот вечер бывшему штурмовику категорически не хотелось веселиться. Он не исключал, что как-нибудь потом ещё поймает кураж, но не в этот раз, не на Ксине и не в этом клубе. То ли закат настроил его на философские размышления, то ли незадачливый мститель с ножом разозлил, но, так или иначе, Лёхе было невесело. Он мог, конечно, рассказать несколько анекдотов для затравки и какое-то время шутить легко и непринуждённо или выбрать какого-нибудь задохлика в зале и, не напрягаясь, издеваться над ним все тридцать минут, зная, что тот ничего не скажет в ответ.

Огнестрельное и холодное оружие отбирали при входе, поэтому выступающим особо ничего не грозило. Хотя, конечно, какой-нибудь неадекватный слушатель мог и пепельницу бросить, и нож со стола схватить, но что та пепельница для бывшего штурмовика? А ножи специально были тупыми. Хотя, может, и не специально. Возможно, в этом клубе их просто не точили с момента открытия заведения.

Постороннему могло показаться не очень красивым или даже откровенно мерзким такое поведение комика, но это было неотъемлемой и очень важной частью шоу. Зрители приходили на такие выступления, зная, что могут стать объектами шуток. А многие даже любили, когда выбор падал на них.

В обычной жизни, несмотря на острый язык и любовь к шуткам и розыгрышам, Лёха никогда не допускал насмешек в отношении незнакомых людей и уж тем более грубых шуток в адрес тех, кто физически не мог за себя постоять.

Но на шоу всё было иначе. Эти зрители жаждали зрелища и были в той или иной степени готовы к тому, что могут стать очередной жертвой комедианта и принять невольное участие в выступлении.

В этот раз комедианту не хотелось долгих прелюдий, он устал выбирать «несчастного» по каким-то своим особым критериям и просто-напросто остановился на посетителе с самым злобным выражением лица.

«Вот с тебя и начнём, – подумал Лёха, посмотрев на жертву соболезнующим взглядом опытного заводчика кошек, которому нужно утопить одного котёнка из помёта, чтобы остальные могли нормально питаться. – Ничего личного – чистый бизнес». Впрочем, комик испытывал некоторую неловкость: выбранный в качестве жертвы парень так аппетитно поглощал свой ужин, что прерывать его было как минимум бестактно.

Крупный цванк сидел за столиком один в центре зала и с радостью и азартом поедал что-то большое и непонятное, пережаренное и пересушенное. Что ещё вчера кукарекало или мяукало, а сегодня прошло все круги ада на кухне ночного клуба «Андроид и блондинка» и теперь отправлялось в свой последний путь – в желудок одиноко сидящего цванка.

Бедняга ужинал, не обращая внимания на то, что творится в зале и на сцене. Он ни в чём не провинился, кроме того, что имел злобную морду и оказался не в то время не в том месте. А если даже и провинился в чём-то большем, чем ужин в ужасном заведении, то уж точно не перед Лёхой.

Цванки – существа изначально не сильно улыбчивые и дружелюбные – походили на больших прямоходящих ящеров без хвоста. По форме тела, количеству конечностей и прямохождению они напоминали гуманоидов, но мордой (а назвать это лицом язык ни у кого из людей не поворачивался) были похожи ящеров. Их жёсткая, лишённая волосяного покрова кожа коричневого цвета напоминала кожу питона или крокодила, только без специфических чешуек.

Выбранный Лёхой в качестве жертвы цванк, казалось, вообще забыл, что он находится в общественном месте. Рептилоид так яростно пожирал содержимое тарелки, словно опасался, что оно в любой момент может снова закукарекать или замяукать и улететь или убежать прочь.

В основном, народ в зале пил бутылочное пиво из горлышка и ел чипсы или хот-доги из пакетиков, но цванк не был неженкой и не боялся исключительных антисанитарных условий экстремальной кухни «Андроида и блондинки». Либо он так сильно хотел есть. Рептилоид сначала отрезал-отламывал тупым ножом большие куски от своего «лакомства», но потом, не сдержавшись, взял его рукой и просто стал от него откусывать. И если его морду нельзя было назвать лицом, то руки цванка вполне походили на обычные конечности гуманоида, просто пальцев на них было по четыре и когти такие, что ими можно смело открывать консервы.

Лёха подошёл к краю сцены, внимательно вгляделся в ту часть зала, где сидел цванк, и одарил того улыбкой, какую карточные кидалы обычно дарят тем, чьи карманы планирует обчистить. Бывший штурмовик, а ныне стендап-комик привычно стукнул указательным пальцем правой руки по видавшему виды микрофону, припаянному к металлической стойке, которая, в свою очередь, была намертво прикручена к полу.

– Знаете, за что я люблю это место? – Лёха всё же начал немного издалека, чтобы привлечь внимание публики. – Исключительно за его винтажность! Пожалуй, это единственный микрофон во вселенной, прикрученный к полу!

Многие зрители улыбнулись, а маленький гуманоид, похожий на лысого кролика с большими глазами, недовольно пробурчал из-за стойки:

– Не единственный. Уже три штуки за год украли. Этот четвёртый. Во вселенной.

Комик проигнорировал ворчание бармена и по совместительству директора клуба. Он продолжил разогревать публику:

– Кстати, приятного всем аппетита! Я вам сейчас открою один секрет – мы здесь работаем за еду! А вчера нам на обед предложили свежий салат из баргосских моллюсков. И знаете, что мне ответил местный официант на вопрос, когда приготовили этот свежий салат? Он сказал: «Не знаю, я здесь всего две недели работаю».

Народ в зале захихикал, а кое-кто засмеялся в голос. Весело было всем, кроме двух ребят, которые в данный момент ели салат из этих самых баргосских моллюсков. Они насторожённо посмотрели в свои тарелки, а бармен-директор раздражённо крикнул:

– Клоун, ты границы-то не переходи, а то только этим салатом и буду кормить!

Но Лёха снова его проигнорировал и продолжил:

– Кстати, ребята! Официанты! Повара! Кто здесь давно работает, вы можете мне реально сказать, когда был сделан этот недоделанный свежий салат из этих недоделанных, умерших от старости на своём далёком Баргосе моллюсков? Я к тому, что, может, пора на этот салат уже делать наценку, как на раритетное блюдо?

Посетители смеялись, а бармен-директор смотрел на комика так, будто тот выдал его самую страшную тайну. Лёха же, не обращая внимания на негодование работодателя, обвёл взглядом зал и понял: прелюдия закончена, можно начинать провоцировать драку. И он начал:

– А знаете, что говорит маленькому цванку его папа в день рождения?

Зрители в зале засмеялись совсем громко. То ли цванков не любили, то ли просто таким образом требовали от комика скорейшего развития выбранной темы. Сам же рептилоид, злобно сверкнув глазами, продолжил есть.

И лишь одно существо в зале, казалось, не замечало сказанных Лёхой слов – сидевший на стуле в глубине сцены амфибос. Представители этой расы и так отличались крупными размерами, но сидевший на стуле казался огромным даже по сравнению со своими собратьями. Это было существо ростом более двух метров, напоминающее одновременно и человека, и земноводное.

Несмотря на внешнюю схожесть его строения с человеческим, по меркам людей амфибос был непропорционален. Его большая лысая голова, мощный мускулистый торс и крепкие, но короткие руки заметно контрастировали с сильными и очень длинными ногами. Кожа его была гладкой, холодной, серовато-зелёной, а вот глаза голубыми, большими и с виду очень добрыми. Амфибос спокойно сидел и потягивал из пластиковой баночки какой-то напиток, не обращая на происходящее вокруг совершенно никакого внимания.

Лёха тем временем продолжал:

– Он говорит ему: «Сынок, с днём рождения! Помнишь, папа обещал тебе в подарок ручного пони? Так знай, цванки всегда держат слово! Только поторопись, а то мама его уже доедает!»

Зал взорвался смехом. Народ всех рас и мастей просто закатывался. Хохотали все, кроме неспешно потягивающего свой напиток амфибоса и, разумеется, цванка. Рептилоид нехотя оторвался от тарелки, дожевал то, что было во рту, проглотил это и злобно рявкнул в сторону сцены:

– Не смешно!

– Конечно, не смешно! – тут же отозвался стендап-комик. – Твой сын так хотел этого пони, а твоя жена его сожрала! Что же тут смешного?

Действительно, смешного было мало и в самой ситуации, и в шутке, но Лёха знал: зрители в таких местах предпочитали именно подобный юмор – грубый и незатейливый. В подтверждение этому сидевшие в зале люди, прочие гуманоиды, а также представители не гуманоидных рас, завсегдатаи клуба и случайные посетители, все покатывались со смеха, осторожно поглядывая на цванка. Тот попытался сдержаться, но не смог и резко вскочил, опрокинув неустойчивый столик.

Казалось, весь зал только этого и ждал. Народ завёлся ещё больше, кто-то хлопал в ладоши, кто-то в щупальца, кто-то свистел, кто-то шипел – одним словом, все выражали крайнее возбуждение и заинтересованность в неординарном развитии ситуации.

– Я сейчас тебя самого сожру, клоун! – злобно крикнул цванк и медленно пошёл к сцене.

По дороге он выхватил массивный металлический стул из-под одного из посетителей студенистого вида. Тот от неожиданности растёкся по полу.

Рептилоид шёл к сцене, публика его подбадривала, а Лёха потихоньку разминал руки в предвкушении хорошей драки. Он нисколько не нервничал, и со стороны это выглядело странно, учитывая, что по комплекции человек был раза в полтора меньше оскорблённого им цванка. Когда рептилоиду осталось до сцены всего три метра, комик улыбнулся, развёл руки в стороны и театрально произнёс:

– Делайте ставки, господа!

В этот момент ему в грудь прилетел железный стул, очень быстро и почти незаметно брошенный цванком. Такого расклада Лёха не ожидал; перепаясничал, потерял бдительность, думал, что жертва будет размахивать стулом, кричать, ругаться, а цванк пошёл другим путём – возможно, имел богатый опыт по части драк.

Стул сбил комедианта, как шар для боулинга сносит последнюю одинокую кеглю – уверенно, без вариантов устоять. Удар был настолько сильным, что бывший штурмовик не смог сразу подняться. В груди всё перехватило, дышать стало тяжело. Держась одной рукой за грудь, Лёха попытался второй опереться на прилетевший стул, который теперь лежал на сцене, и всё же встать. Но ничего не получилось.

«Да, – подумал стендап-комик. – В некрологе так и напишут: Лёха Ковалёв, бывший штурмовик, командир отряда специального назначения, был насмерть забит железной табуреткой за неудачную шутку в вонючем ночном клубе на Ксине».

Пока сражённый стулом шутник размышлял о своём вероятном будущем, цванк быстро вскочил на сцену, в два шага подбежал к обидчику и занёс руку для удара. Лёха, изначально понимая, что дело это бесполезное, тем не менее попытался прикрыть голову правой рукой. Левую он всё ещё прижимал к ушибленной груди.

Весь зал замер в ожидании кровавой расправы озлобленного посетителя с неудачно выбравшим «жертву» комедиантом. Бармен-директор улыбался во все зубы – то ли в отместку за шутку про моллюсков, то ли просто предвкушая яркое зрелище. Но к огромному неудовольствию всех присутствующих, это шоу закончилось, так и не начавшись – молниеносным ударом ноги амфибоса в голову рептилоида.

Увлечённые Лёхой и цванком посетители и бармен-директор не заметили, как амфибос, отбросив недопитую баночку с напитком, за доли секунды оказался возле рептилоида и нанёс ему сокрушительный боковой удар в голову своей здоровенной и явно хорошо тренированной ногой. Всем присутствующим сразу стало понятно, зачем амфибос сидел на сцене и что он делает в составе дуэта. Цванк слетел в зал и откатился на несколько метров в сторону. Амфибос прыгнул следом, подошёл к рептилоиду, встал в боевую стойку и негромко сказал:

– Давай!

Весь в напряжении, готовый биться насмерть, амфибос смотрел на цванка, ожидая драки, но рептилоид поднялся и, не обращая внимания на обидчика, посмотрел по сторонам совершенно потерянным взглядом. После чего, явно находясь ещё в нокдауне, он медленно пошёл к выходу, пошатываясь и что-то бормоча себе под нос.

Многие в зале неодобрительно загудели, возмущённые отступлением цванка. Они явно ожидали большего. Некоторые, наоборот, радостно потирали руки. За рептилоидом побежал официант, крича ему вслед:

– А кто будет оплачивать?

– За счёт заведения! – перебил официанта бармен-директор и залез на сцену.

Он поднял руки, привлекая внимание зала, и громко объявил:

– Все, кто ставил, что драка будет, но никого не убьют, я вас поздравляю! Ваша ставка сыграла!

Народ в зале сразу же начал возмущаться и спорить. Кто-то пытался доказать, что один удар – это и не драка вовсе, а кто-то жаловался, что уже месяц, как никого не убивали и некогда достойное шоу потихоньку превращается в унылое развлечение для маленьких девочек.




Глава 2. Кхэлийские кальмары


Когда жертва Лёхиного юмора под недовольное бурчание зрителей, шатаясь и бормоча себе что-то под нос, покинула клуб, похожее на большого разумного кальмара существо, сидящее за VIP-столиком, тяжело вздохнуло и заметило:

– Да, трусливый цванк попался. По башке получил и убежал.

Слова эти были адресованы такому же разумному кальмару, сидевшему рядом. Тот, в свою очередь, показал одним из щупалец на амфибоса и сказал:

– Как этот здоровяк бьёт, там кто хочешь убежит, не только цванк.

– Всё равно мы рассчитывали на шоу, а тут одного стулом припечатали, и он сдулся, второй от единственного удара в штаны наложил. Уныло как-то. Невесело. Не стоит потраченных денег.

– Просто не ставьте на летальный исход. Мы уже давно не ставим.

– Так на Кхэлиэ мы и не ставим на летальный исход. Но тут-то, в этой дыре, мы надеялись, что ещё остались злобные агрессивные негодяи, способные как следует повеселить заезжих туристов.

Оба существа захихикали: неприятно, с высоким присвистом, подёргиваясь и размахивая щупальцами. Эти расстроенные, но весёлые зрители были кхэлийцами, жителями планеты Кхэлиэ, находившейся в Переходном Пространстве галактики № 15-М-99. Они сильно отличались внешним видом от жителей Обитаемого Пространства этой же галактики, которые за глаза называли их кхэлийскими кальмарами, или просто кальмарами. А иногда и не за глаза.

Уроженцы Кхэлиэ действительно очень походили на крупных разумных сухопутных кальмаров. Ростом они были чуть больше метра, но выглядели массивными из-за того, что их конусообразное тело в нижней части имело в ширину тот же метр. Как и у обычных кальмаров, голова кхэлийцев располагалась внизу, и от того места, где она примыкала к телу, отходили ещё и конечности.

Две пары щупалец выполняли функцию ног – на них были натянуты своеобразные чулки из плотной кожи, заменявшие кальмарам обувь. Вместо рук тоже были щупальца, но более тонкие и тоже две пары. Руки-щупальца выполняли те же функции, что руки у гуманоидов, и даже давали им некоторую фору в силу своей гибкости и количества.

Одеты кхэлийцы были в своеобразные куртки-чехлы, накинутые на их тела сверху и заканчивающиеся в том месте, где начинались голова и щупальца. На одном куртка была практически в обтяжку, на другом – свободного покроя.

Кальмары синхронно влили в ротовые отверстия содержимое из стоявших на их столе бутылок, после чего второй решил приободрить первого:

– Впереди ещё много выступающих. Думаем, что две-три неплохие драки нам сегодня обеспечены.

– Хорошо бы, если так. А то скучно.

– Даже не сомневайтесь! Только вот с этими что делать? Будем брать?

– Не знаем, не очень впечатлили. Но, с другой стороны, нам их рекомендовали – это раз. И нам нужна программа без драки, а у них такая есть – это два. И мы сюда припёрлись ради них – это три.

– Ну, значит, всё по плану. Тем более третий пункт достаточно весом, – резюмировал второй кальмар и, развернувшись в сторону бара, громко крикнул: – Счёт!

После чего он пояснил товарищу:

– Здесь принято расплачиваться, покидая столик, даже если идёшь в туалет. И никого не волнует, что у нас бронь на весь вечер. Многие пытаются любым способом уйти не расплатившись.

– Дикари, – задумчиво произнёс кальмар в обтягивающей куртке.

– Не спорю, но не стоит забывать, что мы не на Кхэлиэ! На этой планете наблюдается полный упадок нравов, – ответил его товарищ и хихикнул.

Пока кальмары обсуждали моральный облик жителей и гостей Ксина, к ним подбежал бармен-директор и быстро произвёл несколько манипуляций в большом чёрном планшете, который он принёс с собой. Сразу же за столиком кхэлийцев загорелась красная лампочка, украшавшая небольшое возвышение в виде треугольной пирамиды посередине стола. На каждой из трёх боковых граней пирамиды находилось считывающее устройство, при помощи которого можно было идентифицировать посетителя и сразу же снять необходимую сумму с его личного официального счёта.

На одной грани был сканер для считывания отпечатков пальцев, на второй – для сетчатки глаза, а на третьей – устройство для чтения универсальных ID-чипов или анонимных дебетовых карт. Кхэлийцы со своими щупальцами и четырьмя маленькими бесцветными глазками могли воспользоваться только третьим вариантом. Кальмар в обтягивающей куртке приложил к датчику небольшую пластиковую карту. Лампочка тут же вспыхнула зелёным, показывая, что долг перед заведением погашен, и после этого погасла.

VIP-гости клуба, перебирая щупальцами, спустились с кресел и, не обращая внимания на бармена-директора, выдвинулись в сторону сцены. Они подошли к небольшой обшарпанной двери, открывающей проход за кулисы, и, игнорируя стоявшего на их пути охранника, проскользнули в неё.

Охранник – судя по надетой на него камуфляжной куртке, бывший военный – сделал вид, что вообще не заметил кхэлийцев. Впрочем, это мог быть вовсе и не охранник, а местный электрик, который просто надел куртку, когда-то забытую в клубе одним из посетителей.

Оказавшись в коротком узком коридоре за сценой, кальмары начали проверять все комнаты, открывая поочерёдно каждую дверь.

Лёха тем временем лежал в грязной маленькой гримёрке на рваном продавленном диване и, морщась от боли, давил пальцами себе на грудь в то место, куда ему угодил стулом цванк. Рядом стоял амфибос и сердито выговаривал:

– Зря ты от доктора отказываешься. Посмотреть бы, вдруг сломал чего?

– У нас на этой планете страховка действует? – полюбопытствовал раненый комедиант.

– Нет у нас никакой страховки, – ответил амфибос.

– Ну, а платить как минимум пятьдесят юаней какому-то идиоту с дипломом ветеринара, который посоветует мне беречь грудь от ударов и пить травяной чай, я не хочу. Денег и так нет.

– Почему ветеринара?

– А какой нормальный человеческий доктор поедет работать на Ксин?

– А если перелом? – не унимался амфибос.

– Жаб! Я отслужил более десяти лет в военном спецназе! Какой перелом? Ты о чём, вообще? Рёбра не торчат наружу? Глянь сзади! – Лёха повернулся к товарищу спиной.

– Нет.

– Ты давай, лучше посмотри! – сказал бывший штурмовик, встал с дивана и обернулся вокруг своей оси. – Торчат рёбра?

– Нет, – ответил амфибос. – Думаю, если бы торчали, ты и без моего осмотра заметил бы.

– Ну вот, если не торчат, значит, нет перелома. Максимум, трещина, а это ерунда. Я в своё время с трещиной в ребре на Митонге в одиночку отряд контрабандистов обезвредил. А здесь самое сложное, что мне предстоит – завтра вечером опять на сцену выйти, клебосский упырь бы её забрал вместе со всем этим кабаком!

В тот момент, когда бывший военный в сердцах выражал своё отношение к ночному клубу «Андроид и блондинка», с небольшим скрипом открылась дверь, и в гримёрку просочились кхэлийцы. Это слово лучше всего подходило для их манеры проникновения в помещение. Оказавшись в гримёрке и оглядев Лёху и его товарища, кальмар, что был одет в куртку свободного покроя, радостно сказал:

– Добрый вечер, господа!

– Короче! – ответил раненый стендап-комик – он не был настроен на разговоры с посторонними и решил сразу это показать.

– Да, да, конечно! – кальмар начал говорить быстрее. – Нас зовут Клэхээ Шылоо, мы адвокат господина Чэшээ Чэроо…

– Вы хотите, чтобы я запомнил ваши имена? – перебил его Лёха. – Вам дорого обойдётся такое удовольствие, потому что я совершенно не представляю, как это можно сделать.

– Что вам от нас надо? – вступил в разговор амфибос. – Вы из ремонтной компании? Или из банка? Я же направил прошение об отсрочке!

Кхэлийцы выдержали паузу, потом тот, которого назвали господином Чэшээ Чэроо, сказал:

– Нет, мы не из банка. И не из ремонтной компании. У нас есть к вам дело!

Лёху всегда раздражала традиция кальмаров говорить о себе во множественном числе – вот и сейчас было непонятно, вещает кхэлиец от себя лично или от них с товарищем. Впрочем, раненому комедианту было всё равно, и он решил закончить разговор как можно быстрее.

– Дело, говоришь? – Лёха усмехнулся. – Тогда, ребята, у вас есть десять секунд и двадцать слов, чтобы сказать, что Вам от нас нужно. Если Вы не заметили, меня совсем недавно чуть пополам не сломали. Мне бы поспать немного.

– Пять тысяч юаней! – кальмар уложился в полторы секунды и три слова, а человек и амфибос посмотрели на него уже совершенно другим взглядом – внимательным и заинтересованным.

– Тропосских? – осторожно спросил Лёха.

– Обижаете, – спокойно ответил кхэлиец. – Юаней Шорка.

– Если на Шорке за время нашего выступления не провели девальвацию, – начал Лёха. – То это почти…

– Почти восемь тысяч тропосских, – закончил за товарища фразу амфибос.

– Именно так, – подтвердил кальмар. – Так что? Обсуждаем дальше?

Лёха протянул руку в сторону дивана, приглашая гостей присесть, а сам устроился на небольшом табурете, стоявшем возле гримёрного столика, и совершенно другим, размеренным и спокойным голосом сказал:

– Что-то сон прошёл. Давайте-ка начнём сначала, не торопясь, и желательно с подробностями. Кого надо убить?

– Мы смотрим, Вы даже после шоу шутите? – усмехнулся адвокат Шылоо, не воспользовавшийся любезным Лёхиным предложением присесть на грязный диван. – Убивать никого не надо. Если бы нам нужны были услуги такого плана, мы бы не нанимали клоунов, а нашли профессионалов.

– Ну, профессионалы бывают широкого профиля, и мы как раз такие, у нас и лицензия есть на убийство, – сказал Лёха.

Он имел в виду особую официальную бумагу, самими комедиантами в шутку называемую лицензией на убийство. Это было разрешение, дающее всем стендап-комикам право законно выступать в различных клубах и на частных вечеринках. И главным достоинством этой бумаги было то, что она официально разрешала артистам во время выступлений в закрытых клубах использовать практически все доступные средства в целях самообороны при нападении неадекватных и вспыльчивых зрителей.

И если в рамках этой самообороны комики кого-то убивали, то им не предъявлялось обвинений. Конечно, при условии, что инцидент происходил исключительно во время шоу и при этом не было использовано огнестрельное или холодное оружие, за исключением отобранного у нападавших. Ну, и сам клуб должен был иметь лицензию на право проводить подобные мероприятия.

– Вам, наверное, очень трудно выходить из образа? – опять вступил в разговор господин Чэроо. – Вы всегда шутите или хотя бы пытаетесь шутить, как сейчас, да?

– Ладно, ладно, я серьёзен, как никогда, – Лёха попытался поставить разговор на деловые рельсы. – Что надо сделать? Сумма-то не маленькая. Полгода работать в таком клубе на Кхэлиэ?

– Не полгода – один вечер. На частном мероприятии, – ответил адвокат.

– Почему бы и нет? Что за вечеринка и по какому поводу?

– И не на Кхэлиэ, а на Олосе, – уточнил господин Чэроо.

– На Олосе? – бывший штурмовик вмиг помрачнел. – До свидания, друзья! Мне нужно спать! Всего хорошего!

Избитый комедиант сделал вид, что разговор окончен, и стал укладываться на диван, с наигранным стоном держась за грудь и совершенно игнорируя кальмаров. Однако кхэлийцы оказались стрессоустойчивыми ребятами и отреагировали на этот демарш с отменным спокойствием – адвокат Шылоо как ни в чём не бывало сказал:

– Господин Ковалёв, мы в курсе, что Вы полгода сидели в олосской тюрьме по неоднозначному обвинению, но…

– Не по неоднозначному, а по ложному! – воскликнул раненый и аж подскочил на диване, несмотря на ушиб. – И не полгода, а восемь месяцев! Ноги моей больше не будет на этой поганой планете!

– Мы не будем акцентировать внимание на том, что Вы так нелестно отозвались о нашей родине… – адвокат с трудом поборол в себе желание сказать комедианту какую-нибудь гадость.

– Родине? – перебил его Лёха.

– Да, родине. Олос – владение Кхэлиэ, и мы, и господин Чэшээ Чэроо родились именно на нём.

– Сочувствую, ребята, но я тут не виноват. Это к родителям претензии предъявляйте. Мне бы поспать, – сказал комедиант и снова попытался поудобнее улечься на продавленном диване.

– Мы акцентируем внимание на том, что пять тысяч юаней Шорка – это очень большие деньги! – продолжил кхэлиец.

– Да хоть десять! Ноги моей больше не будет на этой… – Лёха захотел выругаться, но сдержался. – Вашей родине!

Неизвестно, сколько бы ещё продолжался этот разговор, но в него вступил амфибос, который мрачно оглядел гостей и без каких-либо особых эмоций сказал:

– Господа, я даю вам одну минуту, чтобы покинуть гримёрную.

Кальмары решили не спорить с громилой, держа в памяти удар амфибоса в голову цванка, и покинули комнатку без промедления. Но перед уходом адвокат Шылоо сообщил:

– До конца шоу мы будем ждать вас в зале. В четвёртом VIP-е. Надеюсь, вы передумаете.

И уже из коридора господин Чэроо добавил:

– В этом чулане так воняет, что мы бы в любом случае здесь долго не задержались!

Кальмары захлопнули дверь, оставив комедиантов вдвоём. Амфибос тут же посмотрел на товарища и спросил:

– Сначала поспишь, потом обсудим?

– Жаб, мы не будем ничего обсуждать, – сказал Лёха, поднялся и сел на диване. – Ноги моей там не будет. Даже за такие деньги!

Амфибос не успел отреагировать на эти слова, так как опять открылась дверь, и в гримёрку вошёл бармен и директор заведения в одном лице. Причём в очень неприятном, возбуждённом и озлобленном.

– Вы совсем оборзели, клоуны? – с порога начал возмущаться директор. – Что за провокация с этим салатом? Не нравится – не жрите! Чего смуту запускать? И так народ ничего не заказывает!

– Начать нормально готовить из свежих продуктов не пробовали? – с издёвкой отреагировал на его слова Лёха. – Не пытались повара нанять вместо того недоразумения, что на кухне в белом колпаке стоит и продукты переводит?

– Что?! Я требую извинений за клевету! – директор клуба перешёл на крик.

– Да, ты прав, прошу прощения! В сером колпаке, а не белом! – не сбавлял накал стендап-комик.

– Что? При чём здесь колпак? И, конечно же, он белый!

Директор был уже на грани. Маленький, щуплый, похожий на лысого кролика, подпрыгивающий на тоненьких ножках, гуманоид был готов броситься на бывшего штурмовика Лёху Ковалёва с кулаками. И лишь остатки здравого смысла и подсознательное желание жить, хоть и с невероятным усилием, но всё же побороли этот безрассудный позыв директора клуба. А вот комедиант останавливаться не собирался и продолжал добивать своего работодателя:

– Да ты, бедняга, в этом свинарнике уже и забыл, какой цвет белым-то называется. Когда в следующий раз к кокаину будешь прикладываться, глазки открой да посмотри на него! Это единственное, что в твоей вонючей дыре есть белого цвета!

Бармен-директор попытался что-то возразить, но гнев настолько переполнял его, что, кроме пыхтения и невнятных междометий, он ничего выдать не мог. Амфибос решил как-то сгладить ситуацию и сказал:

– Вы пойдите, отдохните, успокойтесь, и мы отдохнём, а утром всё обсудим. Все устали, все на нервах.

– Каким утром? – завизжал директор. – Собирайте ваши манатки и валите отсюда сейчас же! Утром духу вашего здесь уже не будет!

– Давайте не будем пороть горячку! – Жаб пытался вернуть ситуацию под контроль. – Ну, всякое бывает. Он неудачно пошутил. Вы были не в настроении. Через пару часов уже и забудем об этом недоразумении.

– Валите из моего клуба, клоуны! Пошли вон! – кричал директор, настроенный более чем решительно.

– Слушай, ты! Заяц ошпаренный! – вернулся в разговор Лёха. – Какой «валите»? У нас контракт!

– Нет у тебя никакого контракта! Забыл, что сам попросил официально ничего не оформлять, а платить в чёрную?

– Ну, а мужская договорённость уже ничего не значит?

– Ни-че-го! – по слогам прокричал гуманоид. – Ни юаня больше от меня не получите! Валите, говорю!

– То есть, ты не мужик? – не отступал Лёха.

– Пошли вон! Прямо сейчас! – стоял на своём директор.

Пока его товарищ ругался с работодателем, амфибос не на шутку занервничал. Зеленовато-оливковая кожа на его лице заметно посерела, и он растерянно произнёс:

– Как ни юаня? Мы только что такой номер провели! Там, вообще, бонусы за драку положены!

– Получите бонусы салатом из моллюска! – истерично орал директор.

Лёха, в отличие от друга, уже понял, что с этого жадного психа свои честно заработанные деньги они не вытрясут, поэтому решил получить хоть что-то. Он неожиданно улыбнулся и вежливо спросил:

– А моральная компенсация?

– Я ничего вам не дам! – ещё громче прокричал директор, хотя казалось, что сделать это такому щуплому существу было просто невозможно.

– Да не надо. Я сам возьму, – сказал бывший штурмовик, разминая кулаки.

– Это как? – с искренним удивлением спросил директор, в приступе ярости не понимающий, к чему идёт дело.

– А вот так!

Лёха шагнул по направлению к бывшему работодателю и изо всех сил заехал пышущему злобой маленькому гуманоиду кулаком прямо в нос. Бедняга отлетел на два метра и, ударившись спиной и головой о стену, медленно сполз по ней на пол. Амфибос подошёл к директору, пощупал у него пульс и сказал:

– Живой. Но надо аккуратнее, на него лицензия не распространяется.

Жаб бережно взял не пришедшего ещё в сознание гуманоида и отнёс его на диван, укрыл пледом и положил под голову подушку. Со стороны картина выглядела просто идиллической: уставший директор ночного клуба «Андроид и блондинка» спал в гримёрке после тяжёлого трудового вечера.

После этого амфибос подошёл к товарищу и посмотрел ему в глаза. Взгляд этот был тяжёл и суров, как у справедливого и умудрённого жизнью отца, что смотрит на малолетнего сына по возвращении с родительского собрания. Лёха понимал: он должен хоть что-то сказать в своё оправдание, поэтому негромко произнёс:

– Ну, к этому же с самого начала шло.

Амфибос молчал и продолжал смотреть на Лёху, но тот пока ещё держался и даже предпринял ещё одну попытку оправляться:

– Что ты на меня так выпучился? Надо было терпеть это, что ли? Всё равно пора было валить отсюда. Это же не деньги. Копейки! Сейчас полетим на Эдельвейс, там немного отдохнём, Чин пару нормальных концертов организует, а там видно будет.

Напарник не отводил своих больших голубых глаз, и Лёха грустно вздохнул, принимая поражение в этой схватке взглядов. Он потёр ушибленные костяшки пальцев, развёл руками и сказал:

– Да понял я, понял. Не смотри так! Что они там сказали? Четвёртый VIP? Пойдём!




Глава 3. Заманчивое предложение


Кхэлийцы сидели за своим столиком и с интересом наблюдали, как на маленькой грязной сцене ночного клуба «Андроид и блондинка» очень полная дама пытается пролезть сквозь небольшой обруч, изо всех сил стараясь сохранить при этом лицо и ореол загадочности. Господин Чэроо влил себе в ротовое отверстие немного пива и спросил у адвоката Шылоо:

– Мы не понимаем, это всё ещё гимнасты или уже клоуны?

– Она вначале пела. Может, певица? – высказал предположение адвокат.

В этот момент к их столику подошли уволенные комедианты. Лёха попытался сделать вид, что заказ ему хоть и интересен, но всё же не сильно.

– Мы тут с другом поспорили, – сказал он. – Пять тысяч вместе с дорожными или дорога отдельно?

– С дорожными, – ответил адвокат. – Мы рады, что вы передумали.

– Может, и передумаем, если дорогу отдельно оплатите!

– Нет, предложение сделано, и меняться не будет.

– Да там одного горючего до вас на полторы тысячи! – возмутился Лёха.

Он уже понимал, что кальмары не добавят ни юаня, но надо было выходить из ситуации с достоинством.

– Вы нам это будете рассказывать на Ксине, где топливо дешевле воды? – включился в разговор господин Чэроо. – Вам однозначно надо проверить двигатели. Какой-то расход у них нереальный. Для нормального корабля по местным ценам вам топлива нужно максимум юаней на триста.

– Это в одну сторону! – не сдавался упёртый бывший штурмовик. – К тому же нам ещё неустойку платить, если мы отсюда улетим!

– Не думаем, что про неустойку – это правда. Мы повторимся: пять тысяч юаней Шорка – это большие деньги, – стоял на своём кальмар.

– На двоих? И ещё минус дорога? Да это сущее ничто! У меня двое детей! Что я им скажу? Жаб, ты же видел моих детей? Скажи, друг, что они будут кушать, если их папка станет работать за копейки?

Лёха демонстративно дурачился. Если уж не удалось выжать немного дополнительных денег, то стоило хотя бы чуть-чуть разрядиться. Но он опять не учёл, что его друг не способен воспринимать ни шутки, ни сарказм, ни иронию. Жаб снова принял всё за чистую монету.

– Ты же говорил, что твой бывший тесть руководит торговой палатой Тропоса и полностью обеспечивает твоих детей. Разве нет? – с удивлением спросил амфибос.

Друг, конечно же, всё испортил, но Лёха решил идти до конца.

– И что? Теперь мне можно платить копейки? Или ты думаешь, мой тесть содержит и меня?

– Нет, не думаю, но при чём тут дети? – ещё сильнее удивился Жаб.

– Ты хочешь разорвать им сердце? Полагаешь, они будут рады видеть голодного отца, одетого в тряпьё из олосского секонд-хэнда?

– Господа! – перебил их адвокат. – Вы свои постановки для очередного шоу потом прорепетируете. Договор подписывать будем?

– Нет, – ответил Лёха. – Я не верю в договоры. Я верю только в предоплату!

– Хорошо, ждём вас через пять дней, – сказал адвокат. – Вот вам имя уважаемого юбиляра, здесь же адрес места, где будет проходить мероприятие, и точное время вашего прибытия.

Кальмар протянул стендап-комику небольшую записку. Тот взял её, прочитал про себя имя и фамилию именинника и присвистнул:

– За пять дней я такое имя не выучу! Надо бы добавить деньжат.

– Выучишь, – мрачно сказал господин Чэроо.

Лёха поднёс записку к глазам и начал медленно читать по слогам:

– Чэ-гэ-э Чы-ло-о! Говорю же, не выучу. Тут или десять дней, ребята, или ещё пятьсот юаней.

Оба кхэлийца задёргались, что выразило их крайнюю раздражённость, а господин Чэроо довольно грубо и громко сказал:

– Кстати! Если будет хоть одна подобная шутка или вообще хоть одна шутка в адрес уважаемого господина Чэгээ Чылоо или кого-то из его гостей, тебе и амфибос не поможет! Вас обоих скормят любимой рыбке именинника!

– Дикость-то какая! – усмехнулся Лёха. – Что-то мне расхотелось к вам лететь, если у вас так запросто могут человека рыбам скормить.

– Дикость – это драться до смерти на грязной сцене за деньги и убивать ради развлечения, – не согласился с человеком кхэлиец. – А у нас убивают только за дело!

– Да, – подхватил адвокат. – Просто так у нас рыбам не скармливают! Наша планета более цивилизована, чем ваши дикие общества с животными инстинктами! У нас нельзя взять и убить живое существо ради развлечения. Даже если оно само согласно. Даже на ринге! У нас даже раба нельзя без причины убить!

– Ага, убийство на ринге запрещено, а рабство разрешено! – продолжил заводить кальмаров Лёха. – Ну, прямо верх цивилизации! Куда нашему дикому обществу до вашего цивилизованного рабовладельческого!

– А что плохого в рабстве? – искренне удивился господин Чэроо. – Ну, конечно, если ты сам не раб. Что плохого?

– Да не, – отмахнулся комедиант. – Нормально всё. Правда – вот это «если» немного напрягает, а так всё нормально.

– Хватит! – Жаб прервал рассуждения друга. – Аванс будет?

– Нет! – отрезал адвокат.

– Как нет? А если вы не заплатите? – продолжил давить амфибос.

– А если мы заплатим, а вы не прилетите? – стоял на своём кхэлиец.

– Но если мы прилетим, а вы не заплатите?

– Стоп! – теперь уже Лёха прервал друга. – Сделаем так! Мы прилетаем и перед выступлением получаем предоплату! Договорились?

– Договорились, – согласился господин Чэроо.

– Тогда по рукам! – комедиант приподнял ладонь, словно для рукопожатия и тут же, глядя на щупальца кальмаров, добавил с наигранной досадой: – Ой! Прошу прощения, господа!

– Ничего, ничего, не проблема, – не растерялся адвокат. – Глупые шутки по поводу межрасовых отличий – это так естественно для существ неразвитых миров. Мы понимаем и не обижаемся на таких.

– Да я смотрю: ты и сам шутник хоть куда. Может, сам и выступишь? – опять съязвил Лёха.

Кальмар и в этот раз за словом в карман не полез:

– Мы бы с удовольствием, но слишком уж хороший столик у нас зарезервирован, чтобы покидать его ради кривляния со сцены.

Бывший штурмовик очень хотел сказать что-нибудь ещё, что-то обидное для кальмаров, но побоялся перегнуть палку – всё же это были пусть и временные, но работодатели. Да и сумма в пять тысяч юаней Шорка была очень большой. Возможно, даже неприлично большой для одного выступления. Поэтому Лёха промолчал. Напарник его тоже не проронил ни слова, молчали и кальмары.

Возникла та тягостная тишина, которая бывает, когда каждый из присутствующих вроде бы всё сказал и понимает: одно неловкое слово может потянуть за собой новый виток натужного и неприятного общения. Помолчав некоторое время, Лёха наигранно улыбнулся кальмарам и подвёл итог переговорам:

– Ну, тогда до встречи на Олосе через пять дней!

– До встречи! – хором ответили кальмары.

Амфибос просто вежливо кивнул, и они с Лёхой покинули VIP-зону. Друзья отправились в середину зала: перед тем как выдвинуться на Олос, они решили выпить чего-нибудь на дорожку. Свободный столик нашёлся сразу, а официант подскочил ещё до того, как комедианты присели на стулья. Лёха заказал пиво, Жаб – витаминный напиток. Они отработали в этой дыре две недели и заслужили право немного расслабиться напоследок.

На сцене продолжали выступать гимнасты. Теперь полная дама пыталась пройти по канату, натянутому на высоте около метра. При этом она держала в руках тарелки на палочках. Дама сделала несколько шагов и, к радости публики, упала, разбив тарелки. По довольным аплодисментам и свисту стало понятно: в зале было очень мало существ, которые хотели, чтобы дама исполнила свой номер без осечек. Либо кальмар был прав, и на сцене действительно выступали клоуны.

– Пойдём, Жаб! Мне больно на это смотреть, – сказал Лёха после очередного падения дамы. – Да и хотелось бы сегодня вылететь, а нам ещё заправиться под завязку надо.

Народ в зале хлопал, свистел и смеялся. Стендап-комик Ковалёв с теплотой оглядел присутствующих, словно в благодарность за то, что они две недели принимали его шутки, допил пиво и встал из-за стола. Амфибос тоже поднялся со стула, и они незаметно покинули ночной клуб «Андроид и блондинка». Уход комедиантов остался незамеченным, ведь на сцене начался самый ожидаемый номер вечера – межвидовой стриптиз.

Лёхе предстояло побывать на Олосе всего второй раз в жизни. Свой первый приезд на эту планету он вспоминать не любил. Даже его друг и товарищ по шоу знал лишь то, что бывший штурмовик что-то там натворил, получил три года тюрьмы, отсидел восемь месяцев и был досрочно выпущен на свободу. Подробностей не знал никто, кроме самого бывшего заключённого, а он молчал и лишь облетал с тех пор эту планету стороной. Разумеется, с таким жизненным багажом решение лететь туда ещё раз далось ему нелегко.

Старый Лёхин звездолёт давно требовал капитального ремонта. Его гипердвигатель был сломан, и комедиантам пришлось добираться до Олоса на обычном. Поэтому дорога заняла ровно те самые пять суток, которые им отпустили кальмары. Впрочем, будь гипердвигатель в норме, комедианты всё равно летели бы на обычном. Это было экономичней в плане топлива, да и прибыть на ненавистную планету заранее и находиться там несколько дней бывшему узнику олосской тюрьмы не хотелось.

На пятый день полёта, когда цель их путешествия уже была отчётливо видна на радаре, как ближайшая планета, Жаб подкорректировал курс автопилота и радостно сообщил другу:

– У нас есть семьдесят восемь минут, чтобы отдохнуть или перекусить, потом переводим корабль на ручное управление и заходим на посадку.

– Да не хочу я ни отдыхать, ни есть, – грустно ответил Лёха. – Но больше всего не хочу приземляться на этот проклятый Олос. И прыгать на сцене перед кальмаром, чьё имя я даже не могу выговорить.

Верный товарищ и партнёр по шоу понимающе кивнул и сказал:

– Знаешь, Лёха, меня это тоже достало. Я же там, на Ксине, во время последнего выступления чуть не убил цванка. Просто тебе не говорил.

Лёха с интересом посмотрел на друга.

– Чего именно не говорил?

– Что я его со всей дури ударил. Обычно же вполсилы бью. Особенно если ногой и неподготовленного соперника, который не ожидает удара. Но в тот вечер мне вдруг стало так тошно от всей этой ерунды, которой мы занимаемся, такая злость охватила. Меня чуть трясти не начало. И в этот момент цванк на тебя бросился. Это было очень кстати: я всю злость на нём выместил. Но хорошо, что это был цванк – они ребята крепкие. Человека точно убил бы.

Жаб замолчал, и несколько минут они с Лёхой сидели в тишине, поглядывая на мигающие огоньки автопилота. Затем амфибос продолжил изливать душу:

– Ты-то хоть удовольствие от этого получаешь, а я вообще не понимаю, что мы делаем.

– Знаешь, удовольствие сомнительное, – попытался возразить Лёха, но это возражение было отклонено.

– Но, тем не менее, ты хоть иногда веселишься, – сказал Жаб. – А я просто смотрю на это всё каждый раз и не понимаю: как я вообще дошёл до такой жизни? Амфибос – комик. Видимо, это смешно. Умей я смеяться, должен был умереть со смеха от такого сочетания.

Жаб опять замолчал, и Лёха попытался хоть как-то взбодрить товарища:

– Друг мой! Посмотри на это всё по-другому. Ты же уникальный амфибос! Один в своём роде. Разве это не прекрасно?

– Я хочу вернуться в армию, – ответил Жаб, который явно не желал обсуждать положительные стороны своей уникальности.

– Тебя же не возьмут обратно.

– А кто сказал, что я хочу обратно? Я не собираюсь идти в Армию Альянса.

– Наёмником решил, что ли, подрядиться?

– Нет. Это не моё. Я только ради денег воевать не могу. Ты слышал, что происходит у меня дома, на Далуворе?

– Ну так, обрывками, – признался Лёха. – Особо не в курсе. Слышал, что король скончался, и регент при несовершеннолетнем наследном принце хочет узурпировать власть, и на этом фоне снова повылезали республиканцы.

– А что регент им тайно покровительствует, слышал? – спросил Жаб.

– Этого – нет. Но я не пойму, к чему ты клонишь.

– Регент хочет создать республику, чтобы стать президентом. Или хотя бы конституционную монархию и занять пост премьера. Все понимают: через три года, как только наследный принц достигнет совершеннолетия, власти регента придёт конец. А он не хочет довольствоваться тремя годами, он хочет править дольше. До меня дошла информация, что в столице начались якобы студенческие восстания. Народ требует выхода Далувора из Альянса и полного присоединения его к Конфедерации. Якобы в ней лучше жизнь и больше свободы. Ассоциированных отношений с Конфедерацией им уже мало. Разумеется, после выхода из Альянса первое, что нужно будет сделать – создать свою армию. Меня уже пригласили. Пока неофициально, но вопрос практически решённый. У молодого принца совершенно нет союзников. Регент и республиканцы не оставили ему шансов.

– И что они с ним сделают?

– Сначала предложат конституционную монархию. Будет выполнять церемониальные функции, если согласится.

– А если не захочет?

– Повесят, наверное. Не сразу, конечно, а по достижении совершеннолетия. Но мне бы этого не хотелось. Старый король был очень хорошим правителем, его сын не заслужил такой участи.

– Да уж, – протянул Лёха.

Он был очень удивлён неожиданно свалившейся информацией и не представлял, что в этой ситуации лучше сказать. А вот его друг знал.

– Если честно, я очень надеюсь, что ты поедешь со мной, – произнёс Жаб, сделав акцент на слове «очень».

– Думаешь, амфибосы возьмут на службу в свою армию человека? – спросил Лёха и расхохотался. – Спасибо, конечно, за доверие, но я сильно в этом сомневаюсь.

– Кадровым офицером, скорее всего, не возьмут, – согласился Жаб. – А вот инструктором не просто возьмут – с руками оторвут! Учитывая, что у меня есть кому замолвить за тебя словечко. Мои бывшие боевые товарищи довольно хорошо продвинулись по службе и в Армии Альянса, и в силовых структурах Далувора. Они и будут создавать нашу новую самостоятельную армию.

– А ты сам-то как относишься к идее превращения Далувора в республику? Ты же был таким махровым монархистом.

– Не знаю пока, но я очень надеюсь, что всё же оставят конституционную монархию.

Друзья немного помолчали, затем Лёха посмотрел на экран автопилота. До подлёта к орбите планеты оставалось чуть более десяти минут.

– Жаб, дружище, – сказал бывший офицер Армии Тропоса. – А давай, мы на эту тему по прибытии на Олос поболтаем? А ещё лучше – на обратном пути. Думаю, разговор будет долгий и непростой.

Амфибос кивнул и полностью сконцентрировался на корабле: перед заходом в атмосферу его следовало перевести на ручное управление.

Лёха откинулся в кресле и подумал, что, возможно, их с другом ждёт последнее совместное выступление. Жаб мечтал вернуться на службу с того самого дня, когда его выгнали из Армии Альянса за невыполнение неоднозначного приказа в боевых условиях. Бывший штурмовик знал: даже маленькой возможности вернуться его друг не упустит, а тут был самый настоящий большой шанс.

Стендап-комик Ковалёв и сам бы вернулся в армию с удовольствием. Опытный офицер, командир штурмового отряда, человек, переживший две войны и десятки спецопераций, собственными руками удавивший огромное количество всевозможных космических гадов и даже несколько хороших парней, ступивших на скользкую дорожку, он был вынужден колесить по задворкам галактики и работать комиком. Или, как его иногда называли из зала, клоуном, шутом. И Лёхе это очень не нравилось.

Но с другой стороны, надо было на что-то жить. С тех пор как его выгнали из армии, приличных вариантов заработка у Лёхи не было. Конечно, он пытался найти что-то достойное, но выбор был невелик. Сначала бывший штурмовик работал охранником в разных клубах и барах, потом полгода отлетал дальнобойщиком-контрабандистом за пределы Обитаемого Пространства, затем был телохранителем у любовницы одного олигарха с Тропоса, но всё это были либо разовые случайные заработки, либо Лёха просто не мог удержаться на одном месте более двух месяцев. Такой уж у него был характер: прямолинейный и вспыльчивый.

И ещё был у Алексея Ковалёва один особый враг, который приносил ему девяносто девять процентов проблем – его язык, острый, как лезвие кинжала цванка, и способный принести неприятностей больше, чем опрометчиво оформленная закладная банка Шорка. Из-за своего острого языка Лёха потерял службу, большинство друзей и в какой-то степени даже брак.

Но волей судьбы именно язык не давал бывшему штурмовику помереть от голода и обеспечивал самой постоянной работой из всех временных, что попадались после увольнения из армии. Лёха работал стендап-комиком или, другими словами, клоуном в «Боевом шоу». Звучало это дико, а выглядело ещё хуже, но не бандитом же на подхвате было идти работать, после того как олигарх бросил жену и перебрался жить к любовнице вместе со всей своей охраной.

Поэтому бывший командир штурмового отряда радовался, что хоть такую работу нашёл. Причём произошло это случайно: в определённых узких кругах широко ходили слухи о Лёхе, как о весёлом парне, шутнике и балагуре, который – чуть что – мог перейти от слов к делу, и драться у него получалось ничем не хуже, чем юморить. Вот его и позвали как-то на один небольшой конкурс, затем на фестиваль.

А потом пошло-поехало: ночные клубы, кабаки, вечеринки, но, по сути, каждый раз одно и то же – прилетел, вышел на сцену, пошутил, изредка подрался, улетел. Только платили по-разному – иногда мало, а иногда очень мало. Вот и теперь необычный стендап-комик летел на ненавистный ему Олос, чтобы развлекать гостей на частной вечеринке по случаю дня рождения неизвестного ему богатого кальмара с труднопроизносимыми именем и фамилией.

«А, может, гори оно всё зелёным огнём в вулканах Митонга? Может, действительно рвануть с Жабом на Далувор, если там всё так серьёзно? – подумал Лёха. – Вот выступим у кальмара, раз уж договорились, подрубим деньжат, и хватит. Как минимум, можно попытаться что-то изменить. Да и Жаб меня просто так не оставит».

Бывший офицер Армии Тропоса Алексей Ковалёв посмотрел на своего верного товарища, не отводившего взгляд от приборов, и грустно усмехнулся.




Глава 4. Встреча с именинником


Боевые клоуны, как в шутку Лёха называл себя с товарищем, в ожидании выступления сидели в небольшой гримёрке за сценой. Предоплаты им до сих пор не дали. Не то чтобы Лёху это сильно напрягало, но был неприятен сам факт, что к ним так несерьёзно относятся.

Сквозь приоткрытую дверь комедиантам была видна часть сцены и зрительного зала самого роскошного ночного клуба Олоса, носившего гордое название «Величие Кхэнгры». За ломившимися от всевозможных яств столами в креслах из далуворского дуба, обитых кожей боргосских тюленей, сидел не просто истеблишмент этой планеты, а его сливки. В большинстве своём это были местные, хотя такое определение не являлось правильным. Население Олоса состояло из всевозможных колонистов, но в основном кхэлийцев, что было не удивительно, так как официально планета носила статус колонии Кхэлиэ.

А местных как таковых на ней практически уже и не было, и мало кто из новых хозяев планеты вообще помнил, как выглядели аборигены, – настолько всё перемешалось на Олосе за тысячелетия кхэлийского владычества. Хотя при упорном исследовании, наверное, и можно было раскопать информацию о существах, населявших Олос до колонизации.

Аборигенами вполне могли оказаться огромные шестиногие разумные слоны с крылышками, в основном используемые теперь в качестве дешёвой рабочей силы в космопортах. Или маленькие гуманоиды на тонких скрюченных ножках с пятью коленками, трудящиеся в страховых конторах Олоса и раздающие рекламные голограммки на входе в каждую точку местной сети закусочных.

Но в «Величии Кхэнгры» не было ни крылатых слонов, ни маленьких гуманоидов на скрюченных ножках. В роскошном клубе были в большинстве своём кхэлийцы и немногочисленные представители других особо успешных рас Обитаемого Пространства галактики № 15-M-99, в том числе и несколько представителей человечества. Если не считать обслуги и охраны, то, в основном, все присутствующие были гостями господина Чэгээ Чылоо.

Почётный гражданин Олоса, член гильдии крупнейших землевладельцев Кхэлиэ, достопочтенный кавалер ордена Платинового Кхэлийского Штандарта всех пяти степеней справлял свой юбилей с размахом. И каким-то непостижимым образом изъявил желание видеть на этом празднике выступление двух странствующих стендап-комиков. Через дверной проём та часть зала, где сидел именинник, не просматривалась, но кое-что Лёха разглядеть смог. И по блистательному великолепию и чрезмерной роскоши, которые были выставлены словно напоказ, по богато одетым гостям с застывшим на их лицах выражением превосходства и величия, можно было только представить, как выглядел способный организовать и оплатить такую вечеринку господин Чэгээ Чылоо.

Лёха хоть и с трудом, но всё-таки запомнил его имя. Правда, что из этих двух слов было непосредственно именем, а что фамилией, комедиант не знал, а спрашивать постеснялся. Может, это вообще было имя и патроним, или оба слова означали сложную фамилию. По большому счёту, комедиантам было на это плевать. Комедиант называл юбиляра хозяином, когда говорил о нём с его помощниками. Бывший командир штурмового отряда Армии Тропоса Алексей Ковалёв ещё не знал, что это имя и его владельца он запомнит надолго.

– С днём рождения поздравим, когда именинник будет есть пудинг, – планировал Лёха вслух официальную часть выступления, расхаживая по гримёрке. – Главное, их не перепутать, а то они с пудингом на одно лицо. Поэтому пусть сожрёт до половины. Тогда будет ясно: поздравлять надо то, что осталось целым. Ты понял, Жаб?

– Да ладно! Не до такой же степени они похожи, чтобы перепутать, – как обычно, серьёзно ответил амфибос.

– Ну да, ну да. Извини!

Бывший штурмовик давно смирился с тем, что у ситуации, когда твой товарищ не обижается на шутки, потому что их не понимает, есть и оборотная сторона: вроде ты и не один, но оценить твои внезапные искромётные остроты некому.

В этот момент очередного переживания Лёхой столь печального факта в гримёрку вошёл один из тех кальмаров, что нанимали комедиантов на Ксине, а именно адвокат Клэхээ Шылоо.

– Выступление отменяется, господин Чылоо передумали, – сказал адвокат так спокойно, будто речь шла не об отмене выступления, ради которого комики летели через половину Обитаемого Пространства, а о замене фруктовой воды на карамельную в мини-баре гримёрки.

– Как это отменяется? – Лёха с Жабом подскочили и закричали настолько синхронно, словно всю дорогу до Олоса репетировали этот момент.

– Мы что, зря летели? – добавил амфибос уже один.

– Знал, что нельзя этим слизням верить, не фиг было лететь без предоплаты, – прорычал Лёха, со злости пнул диван, сжал кулаки и, нахмурившись, пошёл на кхэлийца.

– Но! Но! Тихо! – попятился к двери кальмар. – Вам всё оплатят! Неустойка будет равна гонорару. Господин Чэгээ Чылоо славятся своей щедростью и справедливостью далеко за пределами Олоса. Хотя за «слизней» можно вас и оштрафовать.

– Давай, попробуй! – амфибос тоже направился к кальмару.

– Тихо! Тихо! Мы сказали можно, а не нужно! – поспешил ответить адвокат. – Сидите здесь, после концерта всё получите!

– Как после концерта? Я не хочу здесь сидеть! – попытался возразить Лёха, но кхэлиец уже выскочил из гримёрки, захлопнув дверь снаружи.

– И что будем делать? – спросил Жаб, будто допускал какие-то иные варианты, кроме как покорно сидеть и ждать конца выступления в надежде, что в этот раз не обманут и дадут хоть какие-то деньги.

– А сам-то как думаешь? – съехидничал Лёха.

Но, как выяснилось, разозлился на друга он зря. Жаб всего-навсего спрашивал, как они проведут время в ожидании окончания концерта.

– Партейку, что ли, предлагаешь скатать? – спросил бывший штурмовик, показывая на стоявший в глубине гримёрки стол для межвидового бильярда.

– Ну да, – ответил его товарищ. – Глупо не воспользоваться – такой аппарат нечасто встретишь. Похоже, и под амфибосов настройка есть.

Желая найти подтверждение своим словам, Жаб подошёл к столу, активировал монитор управления на одной из его боковых панелей и начал копаться в меню. Через минуту он радостно сообщил:

– Есть! Ну что, выставляю?

– Давай, – согласился Лёха. – Межвидовой бильярд, конечно, не такое замечательное изобретение, как межвидовой секс, но один хрен делать больше нечего.

Поймав недоуменный взгляд друга, комедиант пояснил:

– Я просто вспомнил название главного номера шоу-программы в этом гадюшнике на Ксине! Не надо на меня так смотреть!

– Там вроде был межвидовой стриптиз, а не секс, – поправил Жаб.

– Это они начинали на сцене со стриптиза. Тебе рассказать, чем этот номер обычно заканчивался за кулисами?

– Я не хочу этого знать! – отрезал Жаб и принялся выставлять настройки стола под их пару.

С виду обычный бильярдный стол на самом деле являлся уникальной конструкцией, позволяющей играть на нём представителям различных рас одновременно, и при этом никому не оказаться в невыгодном положении в связи с физиологическими особенностями. Устройство стола было простым, но невероятно удобным: перед началом партии через монитор управления вводились данные о том, к каким расам принадлежат игроки. После чего на этом же мониторе высвечивались две сенсорные кнопки, и каждый перед ударом нажимал на свою, словно в шахматах.

Только сделано это было не для учёта затраченного времени, а для подгонки стола, а точнее – луз под каждого конкретного игрока. Например, амфибосы хоть и были сильнее и проворнее людей, но руки у них были не такие чувствительные и быстрые, как у уроженцев Земли. При игре на обычном бильярде у уроженцев Далувора не было никаких шансов против человека. Но межвидовой бильярд позволял сыграть Жабу с Лёхой практически на равных. Каждый раз перед ударом амфибос нажимал на свою кнопку, лузы расширялись примерно на тридцать процентов, уравнивая его шансы с Лёхиными. Когда право удара переходило человеку, тот нажатием своей кнопки возвращал лузы в их исходное состояние.

Учитывая немалую популярность бильярда в галактике № 15-M-99, существовало множество столов для него. И в большинстве своём они предназначались именно для межвидового бильярда. Были столы, рассчитанные на игру между представителями двух рас, иногда трёх, а самые передовые имели настройки минимум для двадцати самых распространённых живых форм Обитаемого и Переходного пространств.

Но у всех этих столов для межвидового бильярда было одно общее свойство: в каждом из них в обязательном порядке была настройка для людей. И именно размер лузы под человека считался классическим и выставлялся по умолчанию во время простоя аппарата между играми. Такая традиция была данью уважения людям за то, что они привезли с собой это полюбившееся многими развлечение.

Земляне принесли с собой в галактику № 15-М-99 множество различных понятий, вещей и знаний. Что-то из этого со временем отмерло, многое прижилось, а кое-что не просто прижилось, но и оказало существенное влияние на обитателей галактики, их жизнь и привычки. Но среди всего разнообразия «подарков» с Земли существовали три вещи, которые привнесли максимальные изменения в жизнь абсолютно всех аборигенов галактики № 15-M-99: метрическая система, земной принцип товарно-денежных отношений и кокаин.

Конечно, земляника, футбол, джинсы и халва, как и столь любимый комедиантами бильярд, тоже были приняты на ура, но настоящий фурор произвели именно единая метрическая система мер и весов, банковская система Земли и кокаин. Они кардинально изменили, казалось, давно устоявшийся уклад жизни галактики. Как шутили аборигены: «Благодаря людям мы можем всё, что у нас есть, измерить, оценить и потерять».

Лёха подошёл к столу, внимательно осмотрел его, нежно провёл рукой по зелёному сукну из настоящей шерсти и, не скрывая восхищения, сказал:

– Не слабо! В простой гримёрке модель АМ-3500. Ему цена тысяч десять.

– Не меньше, – подтвердил Жаб. – И он совсем новый. Как будто не играли на нём ни разу.

Амфибос подошёл и снял с подставки на стене дорогой, инкрустированный полудрагоценными камнями кий.

– А вот это даже перебор, – сказал он. – Этот кий явно дороже самого стола. Может, кто-то из VIP-гостей забыл?

– Ага, – усмехнулся Лёха. – Они же постоянно прямо из випки ходят играть на бильярде в гримёрку. Жаб, ты думай хоть чуток, когда такие гипотезы выдвигаешь.

– Ну, других версий у меня нет, – совершенно спокойно ответил Амфибос. – И странно, почему он всего один?

– А вот это как раз не странно, – ответил Лёха. – Остальные уже явно подрезали, что немудрено, даже в таком пафосном месте. Они бы их ещё из золота сделали. Кстати, если нам не заплатят, надо не забыть его забрать.

Жаб повертел кий в руках, поставил его назад, в киевницу и принялся устанавливать шары в треугольник. После этого он настроил стол на двух игроков: амфибоса и человека и запустил партию нажатием большой синей кнопки на боковой панели. Стол едва слышно загудел, и лузы расширились, увеличивая шансы уроженца Далувора на попадание в них шаром.

– А почему ты первый бьёшь? – с наигранным возмущением спросил Лёха.

Его друг вопрос проигнорировал. Он молча взял кий и разбил пирамиду шаров, но, несмотря на увеличившийся размер луз, не загнал в них ни одного. Лёха улыбнулся, забрал у друга кий, быстро нажал зелёную кнопку, дождался, пока лузы вернутся в стандартное положение, и мастерским ударом закатил свой первый шар в дальнюю от себя лузу. Жаб тяжело вздохнул.

– Не грусти, друг! Порадуйся за меня!

С этими словами человек закатил второй шар. Амфибос понял, что до начала следующей партии ему взять в руки кий не светит, подошёл к мини-бару и достал из него банку витаминного напитка.

– Пиво там есть? – поинтересовался Лёха в перерыве между ударами.

– Нет. Здесь всё только безалкогольное, – ответил Жаб, утоляя жажду.

– Что за дискриминация? Я буду жаловаться в Агентство по Контролю за Соблюдением Кодекса! Надо вставить в наш райдер обязательное условие: нет пива – нет выступления!

– Так ведь и так нет выступления, – грустно сказал уроженец Далувора, не оценив, как всегда, юмор и глядя, как его друг кладёт очередной шар в лузу. – И райдера у нас тоже нет.

С момента ухода адвоката прошло больше часа, комедианты завершали пятую партию и заметно нервничали. Впрочем, слово «завершали» к ситуации подходило не очень. Завершал Лёха, а Жаб эти партии только начинал. Он разбивал пирамиду, максимум закатывал один-два шара, после чего кий переходил в руки человека и к амфибосу уже не возвращался до конца партии. И Жабу оставалось лишь гадать, кроется причина его поражений в неправильных настройках стола или в слишком хорошей игре друга.

А пока амфибос размышлял, человек нанёс очередной удар. Однако тот получился кривым, так как в этот момент Лёха отвлёкся на открывающуюся дверь гримёрки. В комнату быстро просочился адвокат и торопливо сказал:

– Давайте бегом за мной! Пока господин Чылоо добрые!

«Всё-таки, видимо, Чылоо – это фамилия», – подумал бывший штурмовик, а вслух сказал:

– Куда ещё бежать? Здесь рассчитайся, и всё!

– Рассчитываться будут сами господин Чылоо. Они желают на вас посмотреть. Заодно поблагодарите их за великодушие и поздравите с днём рождения. Не убудет с вас. Бегом!

Адвокат очень быстро покинул гримёрку, и Лёхе с Жабом ничего не осталось, как сорваться за ним. Вопреки предположению комедиантов, адвокат повёл их не к VIP-ложе, где, по их логике, должен был находиться именинник, а совершенно в другую сторону, по узкому служебному коридору.

– Куда мы идём? – спросил Лёха.

– В комнату отдыха для VIP-персон, – ответил адвокат. – Господин Чылоо сейчас там.

– В комнате отдыха? Устал, что ли, праздновать?

Кальмар остановился и сердито посмотрел на Лёху.

– Во-первых, господин Чылоо сегодня отмечают своё стодвадцатипятилетие, что даже для нашего народа немало! Во-вторых, к ним неожиданно приехала одна знакомая, молодая и красивая. И хотя нам не стоит раскрывать таких подробностей, но сейчас она быстро поздравит господина Чылоо с днём рождения, после чего они вас примут и отдадут деньги.

– Надеюсь, она его хорошо поздравит, а то ещё старик расстроится, да и зажмёт неустойку.

– Попридержи язык, клоун! – адвокат злобно посмотрел на Лёху. – Если вообще хочешь хоть что-то получить! Мы не позволим так непочтительно выражаться о достопочтенном господине Чылоо!

– Ну, напугал, напугал, – равнодушно отреагировал комедиант на возмущение кальмара. – А чего мы тогда спешим, если он пока ещё поздравления принимает?

– Потому что мы торопимся!

Адвокат быстро засеменил дальше, ускоряясь и всем видом показывая, что продолжать разговор не намерен. Комедианты тоже прибавили шагу, тем более что им на ногах это сделать было намного легче, чем кхэлийцу на его щупальцах.

По прибытии на место кальмар посадил Лёху и Жаба в небольшой комнате, смежной с VIP-кабинетом, где они и должны были ожидать, когда пожилой богатый именинник примет поздравления от своей молодой и красивой знакомой. Несмотря на громкое название, кабинет на самом деле являлся обыкновенной комнатой для отдыха и релаксации дорогих клиентов заведения. Очень хорошей комнатой для отдыха, где в перерывах между номерами особо важные персоны могли отдохнуть и расслабиться, уединившись со своими спутницами или особо сговорчивыми официантками.

Находясь в считаных метрах от обещанных денег, Лёха уже строил планы на ближайшие часы. Ему не терпелось покинуть Олос, и он собирался сделать это максимально быстро. Только вот старый кальмар не торопился с приёмом поздравления. Комедианты просидели в комнатке почти час, но их никто так и не пригласил войти в VIP-кабинет.

– Я не пойму, – сказал Жаб после длительного молчания. – Если старик никак не может принять поздравление, почему кто-то другой просто не отдаст нам неустойку? Неужели ему в такой ситуации до нас?

– Меня больше удивляет, зачем он вообще изъявил желание посмотреть на комиков, которых даже не удостоил чести выступить? – пробурчал Лёха. – Старый извращенец!

Комедианты просидели молча ещё четверть часа, после чего амфибос встал и подошёл к двери, за которой находился кальмар. Прислушался, но ничего не услышал, вернулся к другу и сказал:

– Что-то подозрительно тихо там.

– Так кальмар не молодой, – с усмешкой заметил Лёха. – Видимо, не смог-таки старикашка принять поздравление и решил вздремнуть перед второй попыткой. А я, наивный, думал, что в столь поздний час мы уже будем ужинать, покинув орбиту этой гадкой планеты. Но нет, вместо этого мы ждём, пока старый кальмаришка удовлетворит свою похоть.

– Потому что деньги надо брать заранее! – выпалил Жаб, чем не на шутку разозлил друга.

– Ну так взял бы, если такой умный! Тебе же сразу сказали: деньги в конце. Или у нас была возможность выбирать? Дай-ка список, я хочу на него взглянуть! – Лёха вызывающе посмотрел на товарища.

– Какой список? – удивился Жаб.

– Список очередников на наши концерты!

– У меня нет такого списка, – как обычно, не понял иронии амфибос. – Да и откуда бы ему взяться? Следующий заказ у нас аж через три недели на шоу «Словом и делом».

Лёха сокрушённо посмотрел на друга.

– Жаб, дружище, когда-нибудь мы накопим денег и обязательно сделаем тебе операцию на мозге, чтобы ты научился шутки понимать.

Амфибос не понял и этой «подколки» и потому ответил спокойно и без обид:

– Не поможет. Ты же знаешь: мы не способны понимать то, что вы называете юмором, иронией, сарказмом и всё прочее в этом духе. Это всё равно, что попытаться научить тебя летать.

– А мне кажется, меня научить летать легче.

– Не думаю, – снова на полном серьёзе ответил Жаб.

Но Лёху мнение друга по этому поводу не очень-то и интересовало, он посмотрел на часы и сказал:

– Так! Всё! Мне надоело ждать! Нам ещё лететь через метеоритный поток, полночи пялясь в мониторы, а я с ног валюсь. Лучше бы я три раза выступил, чем вот так сидеть и ждать неизвестно сколько.

– Ну, корабль через поток я проведу, здесь не переживай – выспишься, – сказал Жаб. – Но ждать действительно надоело. Хотя меня больше волнует, как бы нас вообще не оставили без денег.

– Да пусть только попробуют! Не посмотрю, что старикашка крут до безумия – хоть юанем меньше заплатит, и его день рождения совпадёт с днём его отбытия к пракальмарам!

Лёха со злости ударил кулаком по дивану и добавил:

– Всё! Достал он меня! Не могу здесь больше сидеть. Надо как-то его будить и забирать наши деньги.

– Как? – поинтересовался амфибос.

– Давай, ты пойдёшь и позовёшь его!

– Почему я? – искренне удивился Жаб.

– Потому что если я увижу интимные игрища старого кальмара, то неделю не усну! А для меня это вредно! А вот ты спокойно можешь неделю не спать без вреда для здоровья.

– А ты сначала постучи!

– Почему я? – в свою очередь, поинтересовался Лёха.

– Меня ожидание не так напрягает, как тебя, – спокойно ответил Жаб, подошёл к столу, на котором стоял поднос с фруктами, и, как ни в чём не бывало, принялся есть арбуз.

Бывший штурмовик едва слышно пробурчал себе под нос ругательства, упоминающие родню именинника и его знакомую, поднялся с дивана и подошёл к двери. Постучал в неё, но из кабинета никто не отозвался. Стэндап-комик немного подождал и постучал снова, в этот раз кулаком. Эффект был тот же – полная тишина с другой стороны.

– Сильнее надо, – не отрываясь от арбуза, посоветовал Жаб.

Лёха ещё раз ударил по двери кулаком, да так сильно, что ушиб руку. Это окончательно разозлило бывшего штурмовика, терпению пришёл конец, и он приложился к дверному полотну уже плечом, да ещё и с небольшого разбега. Хлипкий механизм ручки сломался, и дверь открылась настежь. Комедиант сразу же вошёл в кабинет, по пути начав извиняться:

– Хозяин! Я, конечно, прошу прощения, но мы очень торо…

Фразу Лёха не закончил, и это озадачило Жаба, который сразу же отложил арбуз.

– Лёха! – позвал амфибос друга, вставая с дивана. – Ты чего замолчал?

– Ж-а-а-а-аб! – донёсся в ответ истеричный вопль.

Амфибос в два прыжка преодолел расстояние до двери, заскочил в кабинет и наткнулся на стоявшего в полуметре от порога Лёху. Жаб чуть не сбил товарища с ног и уже собирался выругаться, но передумал, так как его очень удивил вид друга. Мало того, что Лёха, как заворожённый, слегка приоткрыв от удивления рот и немного выпучив глаза, смотрел в дальний угол комнаты, где стояла большая круглая кровать, он ещё и указывал туда пальцем.

Такое поведение было редкостью для бывалого штурмовика, поэтому амфибос промолчал и сделал несколько шагов в направлении кровати. Освещение в VIP-кабинете было минимальным, но оно всё же позволяло разглядеть, как на белоснежном покрывале из шерсти лакфанского козлика, посреди множества разноцветных и разнокалиберных подушек лежал именинник. И, что немаловажно, – лежал он без каких-либо признаков жизни. И это было не удивительно, потому что господин Чылоо был насквозь проткнут бильярдным кием.

– Кальмар всё, – грустно сказал Лёха. – Я, конечно, слышал, что бильярд – травмоопасный вид спорта, но не знал, что до такой степени.

Бывший штурмовик нашёл на стене выключатель и добавил освещения, после чего подошёл поближе к кровати. Он внимательно осмотрел юбиляра, будто хотел окончательно убедиться, что тот мёртв. Впрочем, особо осматривать смысла не было: кий был воткнут господину Чылоо в живот и выходил из кальмара ровно посередине спины. Даже для очень живучих существ такое ранение было критическим, а кхэлийцы особой живучестью не отличались, о чём комедиантам было хорошо известно.

– И вот что я тебе ещё скажу, дружище Жаб, – философски изрёк Лёха. – Это самое фиговое поздравление с днём рождения из всех, которые я когда-либо видел.

– И кто нам теперь заплатит? – спросил амфибос, которого сам по себе факт гибели кальмара сильно не расстроил. – Как бы теперь не замяли это дело.

Бывший штурмовик с интересом и удивлением посмотрел на друга и сказал:

– А говоришь, шутить не умеешь. Врал, что ли, мне всё время?

– Ты же знаешь, врать я тоже не умею, – ответил Жаб. – Как думаешь, нам теперь заплатят?

– Да я об этом сейчас вообще не думаю. Я думаю, как отсюда свалить быстро и незаметно.

– Значит, не заплатят, – негромко произнёс амфибос и тяжело вздохнул.

Жабу очень не хотелось уходить без денег; он нахмурился, ненадолго призадумался и сказал:

– А вдруг кальмар ещё живой? Мы же не знаем, как у него жизненно важные органы расположены. Мало ли.

– Жаб, для тебя две шутки за минуту – это перебор! Ты так за один вечер всю свою карму по юмору спалишь, – сказал Лёха, подошёл поближе к кальмару, внимательно присмотрелся к нему и добавил: – Что-то мне этот кий не нравится.

– Нормальный кий, что в нём может не нравиться? – сказал Жаб. – А вот то, что мы им играли – плохо. Вон тот небольшой скол на узоре я хорошо запомнил, он руку царапал.

– Ну, вот это и не нравится! – мрачно произнёс Лёха. – Потому что мы не просто не получили денег, мы получили вместо них склеившего щупальца кальмара, нанизанного на кий с отпечатками наших пальцев, как на шампур. Кто за то, чтобы признать это хреновой ситуацией? Поднимите руки!

Жаб на полном серьёзе поднял руку. Лёха, грустно усмехнувшись, сделал то же самое и произнёс:

– Единогласно!

– Нельзя просто так отсюда уйти, надо этот кий забрать, – сказал амфибос и тоже подошёл к кровати. – Тем более, он хоть каких-то денег стоит.

– Надо, – согласился Лёха. – И побыстрее!

С этими словами бывший штурмовик схватил кий и попытался выдернуть его из господина Чылоо. Кий не выходил.

– Приклеился, что ли? – сказал Лёха и повернулся к товарищу. – Помоги! Чего стоишь?

– Не надо было голыми руками за него браться! – с досадой произнёс Жаб.

– Спасибо за совет, мой мудрый друг! Только этот кий и так весь в наших отпечатках. Хватит уже рассуждать, лучше помоги его вытащить!

Амфибос тоже взялся за кий и сказал:

– Давай на раз, два, три!

Лёха кивнул и начал отсчёт:

– Раз!

На раз комедианты сжали кий покрепче и упёрлись ногами: человек в кровать, уроженец Далувора в господина Чылоо.

– Два!

На два они начали проворачивать кий вокруг своей оси, чтобы немного расширить отверстие в кальмаре.

– Три!

На три, за долю секунды до рывка, открылась дверь, и в комнату вбежала охрана клуба, представленная тремя цванками, а также адвокат Шылоо, четверо незнакомых комедиантам кхэлийцев и ещё около десяти существ различных рас.

Вбежавшие увидели страшную картину: на кровати лежал всеми уважаемый господин Чылоо, а двое комиков, которые должны были выступать у него на вечеринке в честь юбилея, проворачивали в животе именинника бильярдный кий.

Лёха отпустил кий, попытался максимально невинно улыбнуться и спросил:

– Если я скажу, что когда мы сюда вошли, всё уже так и было, а мы просто хотели вытащить кий, мне кто-нибудь поверит?

Все вошедшие замотали головами, давая понять, что эту версию они принять не готовы.

– Я почему-то так и думал, – грустно произнёс Лёха и заложил руки за голову.

Жаб молча последовал примеру друга.




Глава 5. Неожиданная и неприятная встреча


– Давайте только без насилия! Мы сдаёмся, не сопротивляемся и требуем адвоката согласно Кодексу! – без особой надежды высказал пожелания Лёха.

Он знал: на Кхэлиэ, и уж тем более на Олосе не сильно-то чтут Кодекс Пятой Конфедерации, поэтому на адвоката особо не рассчитывал. Однако никакого насилия по отношению к ним с Жабом никто не проявил. Несмотря на весь ужас ситуации и шоковое состояние близких именинника, всё произошло очень буднично и рутинно.

Охрана без выражения каких-либо эмоций подвела комедиантов к стене, развернула к ней лицами, обыскала, надела электрические наручники и спокойно вывела из комнаты. Вокруг старого кхэлийца уже прыгал врач с помощниками, но явно не ради оказания помощи, а лишь для констатации факта отхода именинника к пракальмарам.

Лёху с Жабом проводили в подвал, завели там в небольшую комнату без окон и оставили одних, объявив перед этим, что в этом месте они будут ждать приезда полиции. Комната оказалась кладовой для хранения продуктов и не была приспособлена для содержания арестованных, но, видимо, во всём клубе это было единственное место, откуда невозможно было сбежать.

Задержанных оставили в наручниках, но разрешили им перекинуть руки так, чтобы они могли держать их перед собой. Сбежать из комнаты, где не было окон, но имелась крепкая металлическая дверь, всё равно было нереально, но зато теперь Лёха с Жабом могли взять бутылку с водой, чтобы элементарно попить, а также закинуть в рот кое-что из еды.

Специально им ничего поесть не оставили, лишь бросили к ногам упаковку бутилированной воды, но в кладовой было много различных продуктов, и те, кто поместил туда комедиантов, скорее всего, были не против, если пленники возьмут себе на ужин что-нибудь из этих запасов. Иначе их бы предупредили, чтобы ничего не брали. Такое лояльное отношение позволяло Лёхе надеяться, что с ними собираются обращаться уважительно.

Жаб подошёл к воде, нагнулся, вытащил из упаковки одну бутылку и спросил друга:

– Пить хочешь?

– Хочу, – ответил Лёха. – В горле как-то пересохло от таких ярких эмоций. Но воду сам пей!

Бывший штурмовик уже заметил на верхней полке ящик какого-то местного то ли пива, то ли вина, подошёл к стеллажу и попытался дотянуться до него, но не смог – буквально нескольких сантиметров не хватило, чтобы зацепить край ящика.

– Ты так и будешь смотреть, как друг, помирая от жажды, пытается из последних сил достать живительную влагу? – спросил комедиант напарника.

Амфибос ничего не ответил, но подошёл к стеллажу, достал из ящика одну бутылку и с любопытством начал её рассматривать. После чего передал её товарищу и спросил:

– Что это?

– Не знаю, – честно сказал Лёха и забрал бутылку.

Он внимательно осмотрел этикетку, после чего открутил крышечку и прямо из горлышка отхлебнул немного содержимого бутылки, однако глотать не стал – подержал жидкость во рту, проведя таким образом простейший органолептический анализ, и выдал другу его результат:

– Пить можно, вкус приятный, хотя немного воняет уксусом. По ощущениям, крепость чуть больше, чем у пива.

Дегустатор сделал несколько глотков из бутылки.

– А за кальмаром отправиться не боишься? – забеспокоился Жаб.

– Нет, не боюсь. На бутылке все надписи на кхэлийском, а вот предостережения даны на нескольких языках, в том числе и на нашем. И здесь написано, что это пойло нельзя давать детям и моллюскообразным. Значит, в теории не детям и не моллюскообразным можно. А я, как ты, наверное, заметил, давно уже не ребёнок и пока ещё вроде не моллюскообразное!

Лёха сделал ещё два больших глотка и, заметив обеспокоенность друга, сказал:

– Да успокойся ты! Это энергетик местный, пил я его уже как-то. В нём действительно алкоголя, как в пиве. А учитывая, что пива здесь нет, попробую хотя бы этой гадостью стресс снять. Денёк сегодня выдался тяжёлый, а какие предстоят впереди – я и предположить боюсь.

Комедиант, не торопясь, расправился с остатками напитка, после чего аккуратно поставил бутылку на пол и продолжил рассуждать о её содержимом:

– Забористая штука. Вроде выпил-то всего ничего, а такая интересная бодрость в организме появилась. И в голове будто стрекоза летает и крылышками воздух гоняет туда-сюда. Всё же смесь алкоголя с энергетиком – это бомба! Страшно представить, как эта штука сносит мозг детям и моллюскообразным. И я уж не говорю про детей моллюскообразных – с теми она, видимо, вообще чудеса творит.

Лёха ещё немного прислушался к своим новым ощущениям и добавил:

– И чувствую: закусывать надо!

Он подошёл к полке с вязанкой каких-то фруктов, взял один из них и начал его есть. Доев, Лёха взял следующий и принялся ходить по комнате от полки с фруктами до двери и обратно. Причём делал он это довольно быстро.

– Мы не просто так оказались не в том месте не в то время! – размышлял Лёха, продолжая вышагивать по комнате. – Это не случайно! Я вот сейчас на всё будто с другой стороны посмотрел!

– Потому что ты пьяный! – ответил Жаб.

– Не пьяный я. Эта штука нереально бодрит, но алкоголя в ней мало.

Лёха остановился и замолчал: он прикидывал в уме все варианты, при которых они с другом могли оказаться в той злополучной комнате отдыха в момент гибели кальмара. Через минуту бывший штурмовик вздохнул и констатировал:

– Нас подставили. Однозначно подставили! Пригласили на самую уродскую планету в галактике, в этот долбаный клуб, разместили в гримёрке с бильярдом, чтобы мы оставили свои отпечатки на кие, а потом специально послали к старому извращенцу за деньгами, чтобы застать нас на месте преступления, которого мы не совершали.

– Возможно, он и не извращенец вовсе, – сказал Жаб. – Я допускаю, что никакой знакомой и вовсе не было.

– Да плевать! Была или не была, главное – другое! Тот, кто убил старого кальмара, имеет тесный контакт с организаторами вечеринки или это, вообще, одно и то же лицо!

– Вполне возможно, – согласился амфибос. – И то, что нас подставили, я тоже догадался. Но что, если бы мы просто не взяли этот кий в руки? Весь их план накрылся бы?

– Жаб, как ты думаешь, какова вероятность того, что хотя бы один из двоих отставных военных, находясь в течение длительного времени в помещении, где нет ничего, кроме бильярда, возьмёт в руки кий?

– Сто процентов, – сказал Жаб, и немного подумав, добавил: – Что оба возьмут.

– Вот и я про то же. Нас неспроста разместили в этой гримёрке! Организатор убийства знал: мы возьмём в руки кий и оставим на нём кучу отпечатков и следов ДНК. А ведь мне сразу показалось странным, что в такой зачуханной гримёрке стоит настолько дорогой аппарат. Но кто-то решил действовать наверняка, полагая, что на обычный ушатанный стол мы можем не купиться, а вот раскатать партийку на новом АМ-3500 – здесь без вариантов!

– Но почему мы? Зачем было тащить нас сюда с Ксина – неужели здесь некого было подставить?

– А кого ты здесь подставишь? Видел, кто выступал? Одни задохлики. Кто поверит, что они способны на убийство? А если и способны, то максимум выстрелить из пистолета, но уж никак не кием проткнуть. А мы бывшие военные! В том, что мы это физически могли сделать, никто не усомнится.

– Ну и застрелили бы! Зачем кием протыкать?

– Потому что это очень удобно, – ответил Лёха. – И кальмару гарантированно крышка, и на орудии убийства куча наших отпечатков. Что очень важно, так как камеры наблюдения в клубе неожиданно все вышли из строя, и, кроме этих отпечатков, никаких улик не осталось. А в том, что камеры внезапно сломались, я просто уверен. Вот как раз за полчаса до того, как кальмара насадили на кий. Готов спорить!

– Да что тут спорить – ясно, что записей камер не будет, – согласился амфибос. – Но всё равно, если нас будут судить, суд же должен понимать: у нас нет никаких мотивов! То есть у этого преступления в том виде, как его хотят представить, вообще нет логики!

Лёха усмехнулся и с нескрываемой грустью в голосе сказал:

– Дружище Жаб! Я, как человек, некоторым образом уже знакомый с судебной системой Олоса, могу тебя уверить: местные судьи при вынесении обвинительного заключения такими мелочами, как логика, не заморачиваются. Подай-ка мне ещё бутылочку этого замечательного напитка!

Амфибос неодобрительно покачал головой, но бутылку с верхней полки всё же достал. В этот момент открылась дверь, и в проёме показался охранник.

– Вы здесь? – спросил он, оглядывая при этом комедиантов.

– Нет, мы у тебя дома, с женой твоей чай пьём, – съязвил Лёха.

Но охранник проигнорировал его слова и продолжил:

– За вами приехал патруль!

После этих слов в проёме показалась фигура в униформе. Полицейский, крупный цванк, вошёл в кладовку и сказал:

– Выходите медленно и по одному! Руки держать перед собой! Первым человек!

Патрульный распахнул дверь настежь. Однако Лёха не торопился. Он взял у друга бутылку с необычным напитком, не спеша открыл её и сделал глоток.

– Ваше здоровье! – сказал он цванку, подмигнул и лишь после этого покинул помещение, по дороге снова приложившись к бутылке.

Патрульный не обратил на это внимания и сказал:

– Амфибос, на выход!

Жаб отправился за другом. В подвальном коридоре, помимо приехавшего по вызову патруля, толпилась почти вся охрана клуба и ещё несколько посторонних, не знакомых комедиантам существ различных рас. А вот тройка патрульных полностью состояла из цванков, что было не удивительно: эти рептилоиды служили в полиции практически на всех планетах галактики № 15-М-99, где местные жители предпочитали нанимать на такую работу чужаков. Очень много цванков было и в Армии Альянса, где из них зачастую формировали даже отдельные подразделения. Народ был боевой и практически бесстрашный.

В коридоре каждого из комедиантов сразу же повернули лицом к стене и перекинули наручники в положение «за спиной», а у Лёхи при этом отобрали напиток.

– Куда хоть едем-то, ребята? – спросил бывший штурмовик с присущим ему весельем. – Где продолжим вечеринку?

– В Управление полиции, где вам предъявят обвинение, – без особых эмоций ответил старший патрульный. – А потом в окружную тюрьму для ожидающих суда. Вот там и продолжите свою вечеринку.

Лёху с Жабом вывели через служебный вход во внутренний двор ночного клуба, где их уже ожидал небольшой полицейский транспортёр, быстро в него погрузили и увезли.

В Управлении полиции их уже ожидал следователь по особо тяжким делам, который в ожидании приезда свалившихся на его голову «залётных убийц» коротал время на свежем воздухе. Следователю – невысокому, худому и с виду замученному службой или жизнью гуманоиду – очень хотелось домой. Его рабочий день уже полчаса как закончился, и если бы не дерзкое убийство одного из самых уважаемых граждан Олоса, уставший сотрудник управления уже подъезжал бы к дому, где его ждала милая сердцу бутылочка кхэлийского сбитня крепостью пятьдесят пять оборотов и коробочка с вялеными боргосскими подлещиками.

Несмотря на то, что бутылочка сбитня могла подождать встречи со следователем хоть неделю, покрываясь инеем в его холостяцком холодильнике, сам он долго ждать не хотел. Следователь нервно топтался во дворе полицейского участка, держа в руках готовые документы на этапирование в окружную тюрьму ещё не доставленных подозреваемых.

Полицейский транспортёр неторопливо въехал на территорию внутреннего двора Управления. Из кабины проворно выскочил старший патрульный, открыл дверь в салон и уже хотел было дать приказ о выводе комедиантов, но до него донёсся крик:

– Постой!

Патрульный насторожённо обернулся.

– Не выводи никого! – сказал подошедший к транспортёру следователь. – Какой смысл время терять? В тюрьме их уже ждут, а у меня всё готово. Давай я распишусь, что принял задержанных и провёл первый допрос. Я уже всё распечатал.

– Что распечатал? Протокол? – спросил немного растерявшийся цванк. – А что ты в нём написал?

– Что они всё отрицают, – ответил гуманоид. – Они же всё отрицают?

Патрульный, хоть и знал уже, что Лёха с Жабом отрицают свою вину, всё равно удивился и спросил:

– Откуда такая уверенность?

– Все всегда всё отрицают, – спокойно ответил следователь. – И особенно те, кого обвиняют в убийстве. Давай не будем время терять. Сегодня ещё игра. Домой охота.

– Точно! Полуфинал же, – спохватился патрульный. – Но, может, хоть глянешь на них?

– Не думаю, что мне это доставит удовольствие, но задержанные должны подписать мою копию протокола, – следователь заглянул в салон и обратился к комедиантам: – Хотите сэкономить время и добраться до тюрьмы к ужину? Тогда подпишите протокол!

– Да мы вообще никуда не торопимся. А уж в тюрьму тем более, – отозвался Лёха. – Можем хоть до завтрашнего вечера здесь сидеть.

– Без еды и воды? – спросил следователь.

– Умеешь уговаривать, – ответил Лёха. – Дай хоть почитать тогда уж!

Гуманоид протянул бумаги старшему патрульному, тот передал их подчинённым в салон, а уже те, в свою очередь, раздали комедиантам. Помимо этого, патрульные достали фонарики и любезно светили ими, пока задержанные читали и подписывали протоколы.

В это время следователь поставил подпись в журнале старшего патрульного и, дождавшись, когда ему передадут подписанные Лёхой с Жабом протоколы, пожелал всем удачи и приятных выходных. После чего он чуть ли не вприпрыжку убежал к заждавшимся сбитню и подлещикам.

Старший патрульный захлопнул дверь салона, запрыгнул в кабину, и через несколько секунд транспортёр всё тем же неторопливым ходом начал выруливать с территории Управления, чтобы так же неспешно отправиться в окружную тюрьму.

Доехали, несмотря на медленный ход, довольно быстро. Видимо, расстояние до тюрьмы было небольшим. Лёха даже и не понял сразу, что они уже добрались до цели, думал: просто где-то остановились по пути. Но когда двигатель транспортёра заглох, а дверь открылась, сомнения исчезли.

– По одному выходи! – скомандовал снаружи грубый голос. – Первый пошёл!

В этот раз первым вышел амфибос, и его тут же приняли в свои руки два тюремных конвоира.

– Второй пошёл!

Лёха покинул транспортёр, и его, как и Жаба, тоже сразу же подхватили с двух сторон. А ещё он увидел говорившего – не очень крупного цванка в офицерской форме. Скорее всего, это был капитан, но бывший штурмовик мог и ошибаться – он не очень хорошо разбирался в знаках отличия на форме тюремщиков Олоса.

Комедиантов повели под усиленным конвоем, словно это были два самых злобных маньяка в галактике. Такое отношение разительно отличалось от того, что было ранее, и лишний раз намекало: теперь всё будет серьёзно – шутки закончились за воротами этого заведения. Впрочем, с Лёхой и Жабом это не работало – первый шутил и в более мрачных и ужасных ситуациях, а второй не шутил даже в самых благоприятных.

Транспортёр стоял недалеко от здания, поэтому подозреваемых в убийстве уважаемого господина Чылоо завели в мрачное холодное здание окружной тюрьмы Олоса для ожидающих суда очень быстро. Внутри тюрьма оказалась ещё неприятнее, чем снаружи: чёрные крашеные полы, стены – такие же чёрные примерно до пояса и серые выше этого уровня и серый потолок с редко расположенными тусклыми лампами. Такая обстановка сразу давала понять: здесь будет плохо и тяжело.

Четыре охранника-цванка водили комедиантов по разным коридорам так долго, что Лёха подумал: им решили провести экскурсию по всем закоулкам тюрьмы, прежде чем проводить в камеру – или в камеры, если их распределили в разные. Боевому комику стало скучно просто так ходить, и он решил завязать беседу:

– А куда мы идём-то?

– Разговоры! – мрачно отреагировал на попытку общения один из охранников.

– Да ладно вам строить из себя крутых. Ну реально, чего мы по коридорам круги нарезаем?

– На прогулку, – ответил уже другой охранник, более разговорчивый.

– На прогулку? – удивился Лёха. – Смеётесь, что ли? Мы ещё не ели и не спали, какая прогулка?

– Так получилось. Шеф ещё не подписал приказ о вашем приёме, и компьютер не выделил вам камеру. Так что подождёте пока в прогулочном блоке, – объяснил разговорчивый охранник. – Или вы предпочли бы в транспортёре?

– Нет, спасибо, лучше на прогулке, – вступил в разговор Жаб.

Когда комедиантов переводили через большой холл, им навстречу попалась такая же процессия – по коридору вели заключённого, и его охранниками тоже были цванки.

«Хреновый знак, – подумал Лёха, глядя на это. – Надеюсь, совпадение».

Блок для прогулки заключённых очень походил на огромный спортзал: он был без окон и с разными спортивными снарядами. Конечно, никаких штанг и гантелей там не было, как и любых других предметов, которыми можно нанести увечья. Стояли турники, брусья, беговая дорожка и несколько тренажёров на тяги и жимы.

Лёха оглядел находившихся в прогулочном блоке заключённых, и его опасения подтвердились. Представители различных рас неспешно наматывали круги под присмотром конвоиров, а в углу помещения кружком сидели несколько цванков, играли в кости и возбуждённо ругались, используя при этом довольно грязные выражения сразу нескольких языков. Впрочем, агрессии в их поведении бывший военный не заметил, скорее рептилоиды просто выражали так переполнявшие их эмоции, потому что играли они в самую азартную для них игру – ииннские кости.

Игра эта была очень популярной у цванков и оставалась загадкой для всех остальных. Понять её смысл и правила было довольно сложно, а если уж говорить начистоту – этого не мог сделать никто, кроме суровых рептилоидов. На своей родной планете Иинн цванки играли в эти кости с детства. Когда-то давно, ещё в училище, Лёха пытался вникнуть в суть этого развлечения, но быстро сдался.

Мало того, что в игре использовались тридцатидвухгранные кости – к этому ещё можно было привыкнуть, но вот то, что на гранях костей не было ни цифр, ни каких-либо иных знаков, бывшего штурмовика в итоге добило. Да ещё и правила игры не были строго обозначены и менялись в зависимости от количества играющих и, как казалось Лёхе, даже от времени суток.

Таким образом, курсант Ковалёв раз и навсегда потерял интерес к этой удивительной забаве, так и не поняв её смысл. Но он явно был, ведь цванки играли столь азартно и самозабвенно, будто каждый раз на кону стояла как минимум настоящая корова с эко-фермы Лакфана.

Конвоиры любезно разрешили вновь прибывшим не нарезать круги, а просто посидеть на скамейке от одного из тренажёров и даже отошли в сторонку, чтобы не стоять у них над душой.

Когда они остались относительно одни, Лёха кивком обратил внимание Жаба на играющих в кости.

– Да уж, заметил, – недовольно сказал Жаб. – Плохой знак. Очень плохой.

Дело было в том, что так вольготно чувствовать себя в то время, когда остальные заключённые наматывают круги по блоку, цванки могли только в одном случае – если начальник этой тюрьмы был их земляком. А из этого уже вытекало следующее – порядки здесь суровые, и народ сидит безбашенный. Иначе личный состав тюрьмы просто не стали бы комплектовать цванками. Хотя, конечно, Лёхой рассматривался и второй вариант: какой-то уроженец Иинна просто дослужился до должности начальника тюрьмы. Но шансов на это было немного. Скорее всего, другие здесь просто не могли справиться с контингентом.

Что касается самих цванков, у этого народа было потрясающее чувство расы. Цванк никогда не причинял вреда земляку, если дело не касалось совсем уж личных моментов. Везде и в любой ситуации эти рептилоиды держались вместе и помогали друг другу. На службе они тоже не забывали своего особого отношения к родичам и по возможности набирали окружение из своих.

Помня об этой особенности уроженцев Иинна и увидев, как они играют в кости, Лёха понял: надо быть предельно осторожными – для заключённых-цванков в этой тюрьме закон не писан, и при начальнике-земляке они явно делают здесь всё, что хотят. Чтобы покинуть это мрачное место живыми и здоровыми или, на худой конец, просто живыми, Лёхе с Жабом предстояло проявить максимум изобретательности и дипломатичности.

И стоило только бывшему штурмовику подумать о нежелательности тесного общения с заключёнными-цванками, как те обратили внимание на двоих новичков, развалившихся на скамье и не желающих прогуливаться.

– Пойдём-ка, дружище, прогуляемся, – сказал Лёха, вставая и разминая мышцы. – А то кое-кому наше поведение может показаться вызывающим.

Жаб всё понял и вопросов задавать не стал. Комедианты знаками показали конвоирам, что собираются тоже дать несколько кругов и аккуратно, стараясь никого не задеть, влились в поток шагающих по кругу.

Минут через десять в прогулочный блок вошёл тот невысокий цванк-офицер, что принял подозреваемых у патруля, вышел на середину помещения и громко крикнул:

– Ковалёв Алексей и Вэллоо-Колло-Чивво!

– Здесь мы! – отозвался Лёха, покидая поток.

– Вэллоо-Колло-Чивво! – крикнул цванк ещё громче.

– Да здесь я, – пробурчал Жаб, присоединяясь к другу. – Видишь же, что здесь. Чего орать?

– Услышал имя – отзовись! – прикрикнул на Жаба офицер. – За нарушение – карцер! На первый раз сделаю вид, что не заметил. На выход оба! И быстрей – через пять минут вы должны быть в кабинете шефа!

– Помыться бы сначала да поспать. Не получится? – попробовал пошутить Лёха, чтобы смягчить ситуацию.

– Будешь юморить – помоешься через месяц, – мрачно сказал цванк и для надёжности добавил: – И ещё без ужина оставлю!

Комедиант заметил некоторую нервозность в словах офицера – тот явно не хотел становиться объектом шуток. А тот, кто боится насмешек – лучший клиент, Лёха знал это как никто другой. Самое время было пригвоздить тюремщика к плинтусу яркой острой шуткой и нанести после этого пару контрольных, чтобы добить наверняка.

Боевой комик очень хотел пошутить, но на несколько секунд призадумался. В течение этого времени в голове у Лёхи происходила настоящая битва – сражались правое и левое полушария мозга. Правое, отвечающее за творчество и художественные образы, стремилось изящно обосновать цванку необходимость принятия заключённым душа перед походом к шефу, левое же, отвечающее за логику и анализ, настоятельно не рекомендовало шутить над парнем, который решает, пойдёшь ли ты сегодня ужинать. В итоге левое победило, Лёха мило улыбнулся офицеру и больше не проронил ни слова за всю дорогу.

Кабинет начальника тюрьмы находился недалеко от прогулочного блока, поэтому дошли до него быстро. Лёха даже не успел толком подумать, зачем шефу понадобилось лицезреть новых заключённых. Думал бывший штурмовик больше о неудобстве наручников, которые на них с Жабом снова надели на выходе из прогулочного блока.

Конвоиры подвели комедиантов к массивной железной двери, находящейся в глубине небольшого коридора, возле которой стоял ещё один охранник – на удивление, это был гуманоид.

– Лицом к стене! – скомандовал офицер Лёхе и Жабу, после чего обратился к охраннику: – Временно заключённые Ковалёв и Вэллоо-Колло-Чивво доставлены по личному приказу господина полковника!

Охранник скрылся в кабинете, но тут же распахнул его дверь настежь и сказал:

– Входить по одному! Сразу направо! И встать лицом к стене!

Комедианты по очереди вошли в кабинет и встали, как им было велено. Перед тем как повернуться к стене, Лёха мельком заметил начальника – тот стоял спиной к двери и смотрел в окно на тюремный двор. Лица его видно не было. Некоторое время, уткнувшись носами в покрытую светло-голубой пластиковой краской стену, комедианты слышали лишь шелест бумаги и клацанье когтистых пальцев по планшету. Видимо, начальник тюрьмы сверял данные сопроводительных документов с Единой Базой. Затем наступила полная тишина.

Временно заключённым очень хотелось развернуться и посмотреть, что происходит, но делать этого не стоило ни в коем случае. Так, в тишине они простояли минут пять, после чего услышали грубый и почему-то знакомый голос.

– Ну что, клоуны, как самочувствие?

Лёха вздрогнул: голос был не просто знакомым – с ним было связано что-то очень неприятное и нехорошее. Но вот что именно – бывший штурмовик вспомнить не мог.

– Не ожидал вас здесь увидеть.

Ещё одна фраза – ещё одна попытка угадать, кто говорит, и ещё одна неудача. Голос был настолько знаком, что пробирали мурашки, но в то же время Лёха был уверен: он не знает имени говорившего.

– Видимо, сегодня мой день. Да что вы, как не родные, в стену уткнулись, разворачивайтесь уже!

Два раза Лёху просить не стоило: он быстро развернулся и обомлел – перед комедиантами в глубине кабинета стоял тот, кого они меньше всего были готовы увидеть. Кого угодно – но только не его. К любой встрече бывший штурмовик был готов, но только не к этой. Это было дичайшее совпадение, с вероятностью не более чем один к миллиону, а то и к миллиарду, но, видимо, судьба решила показать боевому комику Алексею Ковалёву, что так изощрённо шутить, как она, не умеет никто; и по сравнению с ней Лёха – просто жалкий мальчишка-паяц.

Жаб был ошарашен не меньше друга – ведь из глубины кабинета начальника тюрьмы, ухмыляясь во весь свой рептилоидный оскал, преисполненный высокомерия и превосходства, на комедиантов смотрел одинокий цванк из «Андроида и блондинки». Тот самый, которого Лёха в злополучный вечер выбрал в качестве мишени для насмешек, а Жаб наградил дикой силы пинком в голову.

На боевых комиков смотрела их недавняя жертва, волею судьбы неожиданно ставшая их тюремщиком и получившая возможность для любой мыслимой и немыслимой мести.

– Какой неожиданный и приятный сюрприз! – произнёс цванк и оскалился в неестественной жуткой улыбке. – Не правда ли, господа юмористы?




Глава 6. Тюремные будни


Всё это было настолько неожиданно, что Лёха потерял дар речи. Возможно, впервые за последние десять – пятнадцать лет циник и острослов Алексей Ковалёв открыл рот от удивления и не знал, что сказать.

– Какой неожиданный и приятный сюрприз! – повторил начальник тюрьмы и оскалился ещё сильнее. – Вы со мной согласны?

– Я бы поспорил насчёт приятного, но сейчас не то время и не то место, чтобы спорить, – осторожно ответил бывший штурмовик, немного пришедший в себя. – А что касается сюрприза, здесь без вариантов – надо признать, он удался!

– Мало здесь приятного, – добавил Жаб, который не понял иронии цванка.

– Кому как, – сказал начальник тюрьмы, продолжая скалиться. – Вот мне, например, исключительно приятно видеть вас здесь. Да ещё и в таком виде.

Цванк резко изменился в лице, стал очень серьёзным, подошёл к Лёхе и посмотрел ему в глаза с нескрываемой ненавистью.

– Ты оскорбил меня. Ты оскорбил весь наш народ!

– Насчёт народа был неправ, – быстро согласился стендап-комик. – И готов принести извинения. Всему народу. Если понадобится.

– Не стоит – это долго и никому не нужно. Проще смыть оскорбление кровью, – ответил цванк и переключил своё внимание на Жаба: – А ты ударил меня. Очень больно ударил. Исподтишка.

– Не согласен, – возразил амфибос. – Я защищал друга, на которого ты напал.

– Твой друг оскорбил меня!

– Но это не отменяет того, что ты на него напал, и мне пришлось его защищать, – стоял на своём Жаб. – Работа у меня такая.

– А у меня, как видишь, вот такая работа, – начальник обвёл руками кабинет.

– И судя по всему, ты здесь неплохо устроился, – вернулся в разговор Лёха.

– Да уж, получше, чем некоторые шутники, – цванк довольно ухмыльнулся. – Как думаете, что это означает для вас?

– Точно сказать не могу, но однозначно ничего хорошего, – предположил бывший штурмовик.

– Я полагаю, до суда мы не доживём, – выдвинул свою версию Жаб.

– Пока на этот счёт ничего сказать не могу, – с философским спокойствием ответил на это предположение начальник тюрьмы. – От вас зависит. Но, признаюсь, очень похоже на то.

Рептилоид снова посмотрел в глаза Лёхе.

– С тобой, шутник, разговор будет отдельный. Ты за свои слова ещё ответишь по полной программе, и не только передо мной. А вот что касается тебя, – цванк опять переключился на Жаба. – Знаешь, чего я больше всего хочу?

– Догадываюсь, – ответил амфибос.

– Я хочу избить тебя! Хочу с тобой драться! Хочу так тебя отделать, чтобы ты превратился в кровавую отбивную!

– Так в чём проблема? По-моему, для этого сейчас самый подходящий момент, – сказал Жаб и продемонстрировал начальнику свои скованные руки. – Я устал и в браслетах – более выгодной ситуации, чтобы это сделать, у тебя никогда не будет.

– Это тебя гуманоид научил так плохо думать о цванках? – начальник неожиданно вскипел. – Я понимаю, что от этих мерзких обезьяноподобных существ, заполонивших нашу галактику, нельзя услышать ничего, кроме гадостей и лжи, но ты же амфибос! Наши расы живут бок о бок сотни тысяч лет, ты должен знать цванков лучше, чем это пришлое ничтожество! Как ты мог предположить, что я буду избивать закованного в наручники?

– Да запросто, – спокойно ответил Жаб. – Не раз видел в армии, как вы, цванки, и связанных били, и толпой на одного нападали.

– Ты не путай! – ещё сильнее завёлся начальник тюрьмы. – Избивать связанного пленника, чтобы наказать, или пытать его ради получения нужных сведений – это одно! А честный бой – другое! Если цванк кого-то вызывает на поединок, то бой всегда честный! Ни толпой, ни при помощи подручных средств, только один на один и в одинаковых условиях, никак иначе! Ты понял?

Жаб спокойно выслушал рептилоида и пожал плечами.

– Ну, понял и что?

– А то! – от злости у начальника перехватило дыхание. – То, что я вызываю тебя на поединок! Мы будем драться! Я и ты! Один на один! И я докажу, что в честном бою я уделаю тебя, как кашалот креветку!

– А ты боргосских креветок-кашалотоедов видел? – ляпнул Лёха, которого в очередной раз решил подставить его собственный язык.

– Заткнись, клоун! – заорал цванк. – А то сгною в карцере, и тогда стопроцентно до суда не доживёшь!

Лёха замолчал, а жаждущий реванша рептилоид подошёл к уроженцу Далувора настолько близко, что его разгорячённое дыхание, казалось, запросто могло бы обжечь его обидчику лицо и спалить брови, если бы они у амфибосов были.

Начальник тюрьмы протянул руку к Жабу и сделал движение, будто схватил что-то в воздухе и раскрошил это в порошок.

– Выйти против цванка лицом к лицу – это тебе не сзади пинать!

Рептилоид почти трясся от гнева, амфибос же равнодушно на него посмотрел и, выждав небольшую паузу, спросил:

– Значит, наручники снимешь? Это хорошо. А драться где будем? Здесь? Сейчас?

– В спортзале! Через три дня! Тебе хватит этого времени, чтобы подготовиться к бою?

– Да я и сейчас готов, – с тем же спокойствием ответил Жаб. – Хотя, конечно, если дашь пять минут на растяжку, будет вообще здорово.

– Даю вам три дня! Обоим!

– Обоим? – опять включился в разговор Лёха. – Я тоже, что ли, буду драться? И с кем, если не секрет? Только не говори, что с победителем вашей пары. Потому что сразу скажу: так не пойдёт! Я не хочу с Жабом драться – он здоровый кабан, меня уделает.

– С кем ты будешь драться – узнаешь на ринге! А сейчас – свободны! Увидимся через три дня! Вас обеспечат всем необходимым.

– Можно один вопрос? – не унимался Лёха.

Цванк нехотя, но всё же кивнул, давая разрешение.

– А что ты вообще в том клубе делал? Странное место для обидчивого начальника тюрьмы.

– Я был в командировке, зашёл поужинать в первое попавшееся заведение возле отеля. Не знал, что там таких моральных уродов встречу.

Удовлетворив любопытство комедианта, цванк отвернулся и отошёл к окну, давая понять, что до предстоящего боя он полностью потерял интерес к своим обидчикам.

– На выход! – скомандовал стоявший всё это время молча охранник. – По одному!

Но стоило Лёхе и Жабу начать движение, как до них опять донёсся голос цванка.

– Стоять! Совсем забыл – их же адвокат ждёт, – эти слова начальник тюрьмы адресовал охраннику. – Ведите их в комнату для встреч!

– Какой ещё адвокат? Нет у нас никакого адвоката! Что за постановка? – возмутился Лёха, но конвоир грубо толкнул его сзади в плечо.

– Разговоры прекратить!

Комедиантам пришлось повиноваться: они вышли в коридор, где услышали брошенную им вслед из кабинета фразу начальника тюрьмы:

– Вас ждёт общественный защитник, таков закон!

Длинными мрачными коридорами конвоиры привели временно заключённых к так называемой комнате для встреч. После стандартной процедуры прижимания лицами к стене, сопровождающий офицер открыл дверь и приказал комедиантам войти в комнату.

«Это, видимо, такая местная традиция – полировать стены мордами заключённых и экономить таким образом на моющих средствах», – подумал Лёха, переступая порог.

Посреди комнаты стоял прибитый к полу стол и по два стула с каждой стороны, тоже накрепко приколоченные.

– Сядьте на стулья, лицом к выходу, руки на стол и ждите! – приказал офицер.

Комедианты покорно выполнили приказ. Офицер ушёл, но четверо конвоиров стояли у входа и не сводили глаз с временно заключённых. Через несколько минут в помещение буквально вкатился очень крупный кальмар с большой папкой в щупальцах.

– Оставьте нас, пожалуйста! – попросил адвокат конвоиров и вскарабкался на стул напротив заключённых.

Конвоиры вышли и закрыли дверь. Кальмар деловито оглядел Лёху и Жаба и произвёл некоторые движения своим ротовым отверстием – видимо, улыбнулся.

– Здравствуйте, господа! – сказал адвокат. – Нас зовут Нэчээ Рохоо. Мы ваш общественный защитник. Вы имеете право от нас отказаться, но тогда вы не сможете подать апелляцию на решение суда, потому что в кхэлийских судах апелляцию может подать лишь защитник обвиняемого. Но это если вы, конечно, захотите подавать апелляцию. А также, если вы отказываетесь от общественного защитника, то вам необходимо самим защищать себя в суде и предоставлять суду все ходатайства и объяснительные, которые следует предоставлять на кхэлийском языке.

Адвокат перевёл дух и закончил:

– Так что решаете, господа? Будете брать общественного защитника или откажетесь?

– В чём подвох? – Лёха сразу заподозрил что-то неладное – уж слишком неприятным был сидящий напротив кальмар.

– Подвоха нет. Но не скроем, есть наш личный интерес. Он кроется в том, что нам платят за каждое дело, которое мы ведём. Поэтому, конечно, нам бы очень хотелось, чтобы вы нас оставили. Для вас разницы особой нет – не вы же нам платите. Но с нами будет немного проще.

– Ты лучше скажи, что нам грозит? – вступил в разговор Жаб.

– Вам грозит исключительная мера наказания. Ведь вас обвиняют в убийстве одного из самых уважаемых и почётных граждан Олоса.

Кальмар говорил так спокойно, будто речь шла всего-навсего о принудительных работах по выходным.

– А что у вас подразумевается под исключительной мерой? – осторожно спросил Лёха, при этом догадываясь, что речь идёт явно не о ссылке в колонию-поселение.

– Под исключительной мерой у нас подразумевается молекулярное распыление в камере принудительной утилизации.

– О как! – только и смог на это сказать обычно не лезущий за словом в карман стендап-комик.

В комнате повисло тягостное молчание.

– Но вы можете подать ходатайство, в котором полностью раскаетесь и попросите заменить исключительную меру на пожизненную отработку нанесённого ущерба у прямого наследника убитого.

– Это что за ерунда такая? – спросил Жаб.

– Слово «пожизненная», конечно, внушает оптимизм по сравнению с «утилизацией», но всё же как-то непонятно, о чём речь, – добавил Лёха.

– Объяснять долго, – сказал адвокат. – Но если вкратце, то вы перейдёте в собственность прямого наследника убитого, то есть его сына. И всё ваше имущество тоже.

– С ума сошёл? Типа, в рабство нас хочешь отдать? – Жаб чуть не бросился на кальмара.

– Ну, если вам больше по душе камера принудительной утилизации… – начал было адвокат, но Лёха его перебил.

– Слушай, ты, защитник хренов! А как насчёт версии, что нас подставили? Ты не предусматриваешь варианта оправдания нас?

Кальмар развёл щупальца в разные стороны.

– Это будет очень сложно доказать. Вас обнаружили более десяти свидетелей на месте преступления с орудием преступления в руках. Вы сами как прикидываете свои шансы на то, что вам кто-то поверит?

– Нормально прикидываем, – огрызнулся Лёха. – Будем защищаться в этом вашем суде, насколько это возможно, а если не получится, то тогда уж давай свою пожизненную отработку.

– Видите ли, суд может идти годами, и именно для того, чтобы избежать ненужных затрат на долгосрочные процессы, ввели возможность подачи ходатайства о раскаянии. Понимаете? Его можно подать лишь в начале процесса, в первый день заседания суда. Потом это сделать будет уже нельзя. Подавая ходатайство, вы избавляете общество от ненужных расходов. И в благодарность за это общество даёт вам возможность жить дальше, пусть и в новом статусе. Разумеется, подавая ходатайство, вы полностью признаёте всю вину и таким образом избавляете общество от возможного возвращения в будущем к этому делу.

– Не нравится мне это, – мрачно сказал Жаб.

– Нам бы на вашем месте тоже не нравилось, – согласился кальмар. – Но выбор у вас невелик. Мы не будем сейчас ни уговаривать вас, ни, тем более, давить на вас. Ваши жизни – вам и решать. Суд состоится через две недели, ещё есть время подумать. И также хотим вам напомнить, что судить вас будут по законам Кхэлийской Республики, но решение суда будет обязательным к исполнению на всех планетах Пятой Конфедерации.

– Это как? – удивился Лёха. – Кодекс запрещает рабство!

– В части пожизненной отработки приговор будет действовать лишь на территории Кхэлиэ и её колоний, а в имущественной – на всех планетах Конфедерации.

– То есть, если мы вылетим за пределы Кхэлийской Республики, то перестанем быть рабами?

– Теоретически – да, но кто выпустит своего раба за пределы Республики? На нашей памяти такого не было, – кальмар поглядел на часы, расположенные на стене. – Пожалуй, нам пора. А то мы тут теряем с вами время, а вы нас ещё даже не наняли.

– Нам точно потом не выставят астрономический счёт? – осторожно спросил Жаб, с недоверием глядя на адвоката.

– Говорим же, услуги общественного защитника для вас абсолютно бесплатны. Но даже если бы и нет, что вы можете потерять? И в случае принудительной утилизации, и если вам назначат пожизненную отработку, вы всё равно лишаетесь всего своего имущества и всех сбережений.

– Не поспоришь, – согласился Лёха. – Логика железная.

– Может, тогда наймём его? – спросил амфибос, в этот раз глядя уже на друга.

– Давай, наймём, – ответил временно заключённый Ковалёв. – Терять-то, как выяснилось, уже нечего.

– Полностью с вами согласны! Совершенно нечего терять! – радостно подтвердил адвокат, быстро достал из папки какие-то бумаги, развернул их и разложил на столе перед комедиантами. – Вот распишитесь здесь и здесь!

Обвиняемые в убийстве почётного гражданина Олоса подписали документы, кальмар спрятал их в папку и торжественно заявил:

– Поздравляю вас, господа, с хорошим адвокатом! Пожелания будут?

– Будут. Нас нельзя до суда в другую тюрьму перевести? – без особой надежды спросил Лёха.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/alexis-opsokopolos/licenziya-na-ubiystvo-tom-1/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.