Книга - Гостья

Гостья
Ростислав Кот


Чёрная игла #5
Ачет – агент секретной службы маленькой звёздной колонии, которой угрожает война. Обстановка неспокойная, а тут ещё странный случай происходит… Во время торжественного приёма в местном университете заезжий сенатор внезапно опознаёт среди студентов девушку из племени звёздных охотников, которые считаются чуждым, очень опасным народом. Ачет решает доставить звёздную гостью на космодром, выпроводить восвояси. Но до космодрома сотни километров, а за пришелицей, как оказалось, идёт настоящая охота!

Это пятая книга проекта «Чёрная игла», продолжение романа «Маленькая хрустальная пирамидка». Слава тем, кто хранит от нас тайны, к которым мы пока не готовы!





Ростислав Кот

Гостья



Ничто так не обнажает беспорядка в твоём доме, как внезапный приход гостя. И ничто так не заставляет взглянуть со стороны на свои дела, как его неожиданный подарок…



Кута Ш, Улл.

«Руководство по активной политике»,

Св. 2, Стр. 17



Вполне могла убить – но не убила.

Не знала нежных чувств – но полюбила.

Не быть жестокой – сильным по плечу.

Про тайны же твои – молчу, молчу…



Тебе в глаза я глянуть не успела,

Но рада, что живой ты улетела…



Ии, Великая правительница Имллт,

послевоенные стихи из альбома «Осознание себя»

(Библиотека общины Кожевенников, г. Кодд)




















Искупаться поутру


Когда с возрастом я усвоила, что проводниками большого зла выступают чаще всего самые обычные люди, не отмеченные какими-то особыми признаками злодейства, я долго не могла смириться с этим печальным открытием. И только потом я поняла, что у каждого в душе есть струнки, на которых можно сыграть, обладая должным умением и болезненной для субъекта информацией… Очень трудно бывает устоять! Зло почти каждого может поставить на грань предательства. Потому оно и зло…



Ии, Великая Правительница Имллт,

взято из знаменитых «Довоенных тетрадей»

(Библиотека общины Кожевенников, г. Кодд)



Ах, как освежают душевную боль утренние сводки политических новостей! Это – как искупаться поутру в гнилом ледяном болоте…



Сенатор Ао, Улл, «Размышления вне кабинета»,

«Бюллетень Независимого Комитета

по наблюдению и арбитражу»,

вып. XIII, «Предвоенная подшивка», Стр. 3



У девочки длинный нос. Но она, должно быть, всё равно симпатичная… Круглая мордашка, волосы то ли тёмные, то ли светлые – в ночной бинокль мне трудно это оценить. В ночном канале её лицо – набор зеленоватых пятен. Наверное, она уже изрядно замёрзла – желтоватое свечение в инфракрасном диапазоне, пробивающееся из-под её рыбацкой крутки, как мне кажется, постепенно слабеет. Так выглядит тепло её души в армейский бинокль с расстояния в двести метров. А что у девочки за душой – того армейская техника видеть не позволяет. Но я уверен, что девчонка не просто так сидит холодной безлунной ночью на дощатых мостках, у самой воды.

Девочка иногда поворачивается и смотрит на реку. И тогда я тоже смотрю на реку – не видно ли там чего? Мне важно узнать – что же она там высматривает? Я уже час об этом гадаю.

Река Уара?та в этом месте, вблизи от устья, больше двух километров шириной. Море нынче ночью неспокойно, а значит, и река неспокойна – оглядывая водную поверхность в бинокль, я вижу лишь верхушки волн в предрассветном тумане. Штормом это не назовёшь, но для речной рыбацкой лодки уже прилично…

Но как же холодно! Весна к середине близится, а ночи всё холодные. Скоро я начну стучать зубами, а это нас демаскирует… Впрочем, ночное небо сегодня чисто, звёзды светят вовсю, а значит, и должно было к утру похолодать. Отец как-то сказал мне в шутку, что это звёзды своим холодным огнём ночь выстуживают… А я и поверил, олух семилетний… В школе потом смеялись…

Так, что-то мысли мои рассеиваются. Чтобы сосредоточиться, я запускаю мысленную процедуру самопроверки, которой научил меня мой шеф по прозвищу Сержант.



Место действия…

Планета Имллт, внешний сектор содружества колоний, называемого Малым Кольцом.

Континент – Первая Земля, юго-западное побережье.

Прибрежные кусты на левом берегу реки Уараты.

До ближайшего города Кодда километров сто по прямой. И сто пятьдесят, если по дороге.



Время…

12-е Травы, второго месяца весны. Я машинально глянул на наручный навигатор. Рубиновые цифры разгораются, только когда я на него смотрю. В тумане, который ползёт вокруг меня в пожухлой прошлогодней траве вниз по склону, я едва различаю их. Половина пятого… Четыре часа прошло, как нас подняли по тревоге и мы бросились прочёсывать побережье. Через час уже солнце взойдёт, а мы так ничего и не нашли.

А если смотреть шире – 1371 год от Закрытия Вечного Моста. Тогда наши миры потеряли связь с цивилизацией Праматери. В каталоге рекомендованных словоформ, составленном на Улле, Мир Праматери ещё иногда называют Землёй.

Да, когда-то мы потеряли связь с материнской цивилизацией. А сейчас потеряем и всё остальное – нашей колонии до войны года два, наверное, осталось. Ну, или три…

Высшие силы шесть лет назад подбросили нам предупреждение о том, что придут к нам на Имллт более прогрессивные миры нашего же Малого Кольца и гуманно снесут нас под корень за нашу неразвитость. И что с этим делать, никто из наших правителей не знает… Однако же, пока вот ещё не пришли да не снесли – и приходится мне по-прежнему контрабандистов по кустам у реки вылавливать!



Оружие…

Пистолет в кобуре под мышкой. Плюс два запасных магазина. Но сейчас основное моё оружие – бинокль с ночным каналом… Хотя Сержант спросил бы – а почему не голова?



Связь…

Со связью всё в порядке. Рация отсюда до базы в Кодде не добивает, но мы уже учёные. В джипе, который остался в лесу, выше по склону, есть автоматический ретранслятор. А ещё у меня имеется вещица, которая положена только мне и моим сослуживцам, агентам адвослужбы – секретный брелок специальной связи. Брелок этот вообще в пределах всей планеты связь обеспечивает. Но он только для особых случаев предназначен. А в нашей работе что облава, что засада – дело привычное, ничего особенного.



Состояние…

Состояние рабочее, усталости пока не чувствую. Только замёрз…



Внешний вид…

Нормально. Для того, кто уже час в засаде сидит и у кого куртка вся промокла от росы, кто ночь не спал – нормально…



План действий…

А вот с планом у меня туго. Я чувствую, что нужно продолжать наблюдение. Что эти предрассветные девичьи посиделки у реки неспроста. Но аргументов у меня особых нет, конечно. И потому неизбежные сомнения гложут…



Начался рассвет. Рядом, за кустом, завозился мой друг Стаки. Ага, и его тоже проняло, нашего устойчивого к любым напастям бывшего лейтенанта-танкиста. Напарник неслышно подползает ко мне, в медленно синеющей тьме я различаю его белобрысую макушку. Всё-таки он не выдержал… А я ведь говорил ему – не высовываться и держать второго. Кроме девчонки, на реке сегодня рассвет собрался встречать ещё и какой-то мужик. Только он прячется чуть правее по берегу, в лодочном сарае.

Мне и самому морально тяжело от того, что наша стремительная облава вдруг ни с того ни с сего превратилась в многочасовую засаду. Но я ничего не могу с собой поделать – уверен, что мы не зря здесь мёрзнем.

Я не буду говорить Стаки, что речные рыбаки в безлунные ночи, да ещё по такой волне, на лов не ходят. А если и ходят, то не собираются по два часа, заранее приготовив лодку. Получается, что те, за кем мы наблюдаем, – контрабандисты. Но и для контрабандистов эти двое ведут себя странно. За годы службы, неоднократно участвуя в «профилактических мероприятиях», я уже выучил их маршруты, примерно знал их перевалочные пункты и «расписание». Здесь, недалеко от места, где река Уара?та в каком-то там геологическом периоде нащупала брешь в Меловых горах и нашла наконец выход к океану, им просто нечего делать. Несколько рыбачьих посёлков, по большей части заброшенных. Безлюдные, не слишком-то приветливые места. А контрабандисты, хоть и селятся сами подальше от других людей, работать предпочитают в местах более обжитых – не для себя же они стараются, волоча через звёздные дали свой товар…

Но мне не приходится своему напарнику ничего такого говорить. Дружище Стаки только шепчет мне на ухо едва слышно:

– Как ты думаешь, кому сегодня повезёт?

– Нам, – так же шёпотом отвечаю я.

Мы не одни сегодня орудуем в ночи. Вся наша команда, разбившись на пары, прочёсывает побережье. А удача улыбнётся именно нам – я это чувствую… Но полёт моей мысли прервался тем, что я неудачно повернулся и, навалившись грудью на какую-то ветку, потревожил свои отбитые рёбра. Едва сдержал стон. Ну надо же, уже две недели, а всё никак не заживёт…

– Ну чего ты полез, – шепчет мне Стаки. – Отлежался бы…

Но тут в ухе у меня пискнул наушник рации, и я предупреждающе поднял палец. Голос нашего аналитика с базы сообщил, что автоматический сканер только что засёк короткий кодированный радиосигнал со стороны устья Уараты. И тут же мужик, что сидел последний час в лодочном сарае, вышел на мостки! Был он в брезентовом рыбацком балахоне. Отбросив капюшон, этот подозрительный тип быстро огляделся. Я буквально впился в него глазами…

Не старый, не молодой – на вид он был лет на пять меня старше… Вязаная шапочка, худощавое лицо, короткая бородка на рыбацкий манер. А в руках у него – что бы вы думали! – тоже был радиосканер, я успел разглядеть его в свой бинокль. Портативная армейская модель с мгновенным цифровым пеленгатором. Похоже, этот дядя, как и мы, услышал тот таинственный сигнал. Вот потому и сидели они… Только пеленга он и ждал, небось…

«Контрабандисты! Так я и знал! – радостно подумал я. – Вот вы и попались, голубчики!» И от сердца отлегло: если бы это просто нерасторопные рыбаки оказались, просто мужчина и девочка, хорош бы я был со своей интуицией…

Этих двоих нужно было брать, прямо сейчас! А потом отобрать у мужика радиосканер и поплыть на его же лодке прямо по пеленгу… И тут же накрыть его коллег с товаром. Захватить то, что мы ищем всей конторой примерно с полуночи. То, что сбросили с космического корабля, посадочная трасса которого пересекла побережье недалеко отсюда. Судя по массе – рекордный груз контрабанды. Сто шестьдесят тонн! И какова же наглость! Так близко от портового Кодда, под самым носом у властей, заброской они ещё никогда не занимались. Да и военная база отсюда не так далеко…

Я толкнул Стаки локтем. У него тоже была рация. И он слышал то же, что и я. И тоже всё понял. Слова были не нужны. Мы тихонько поднялись. Пригибаясь, выбрались к тропинке и беззвучно побежали вниз, к берегу.

Какое-то время двое на мостках нас не замечали. Сноровисто, без суеты готовились к отплытию, складывали что-то в свою лодку… А когда заметили – было уже поздно.

У Стаки был такой же выцветший рыбацкий балахон, как и у мужика с радиосканером. Запахнув его поплотнее, чтобы не был заметен спрятанный под ним импульсный карабин, он, отстранив меня, первым вышел из кустов.

«Тебе пока твоих рёбер хватит, – прошептал он. – Сегодня ты страхуешь».

Бывший лейтенант-танкист служил в нашей конторе всего на год дольше, чем я. Но я всегда завидовал его умению перевоплощаться. Как-то всё в мгновение ока у него получается – вот он, долговязый и жилистый, уже идёт вразвалочку по влажным от росы доскам маленького причала, словно потомственный рыбак. Но это ведь у меня отец был рыбаком! А Стаки родом из другой общины…

Рассуждать некогда. Мы подходим. Сильного сопротивления мы в тот момент не ожидали: контрабандисты не воины. Но держались настороже. Я шёл на несколько шагов позади друга и чуть в стороне, стараясь внимательно следить за мужчиной и за девочкой одновременно. Тёмненькая она, но не совсем брюнетка. Тёмная, как ночь – вот как поэтично я умею думать!

Едва мы появились, они оба подняли головы и замерли от неожиданности… Конечно, хорош сюрприз! Сидят себе на корточках у своей лодки, обстряпывают тихонько свои противозаконные делишки, и тут вдруг непрошеные гости пожаловали с первыми лучами рассвета!

– На тот берег не подбросите? – по-простецки спросил их Стаки. Он был широк в плечах и имел очень убедительные мосластые кулаки, но совсем не мужественный покатый подбородок сводил на нет впечатление даже от его выдающегося носа с волевой горбинкой. К тому же Стаки слегка картавил. В таких ситуациях он всегда умудрялся сойти за простака. Попытался и в этот раз.

Мужчина и девочка молчали. Я видел, как мужик незаметно сунул радиосканер себе под балахон.

– Он хорошо заплатит! – не оборачиваясь, Стаки небрежно махнул рукой в мою сторону. Я поёжился в своей куртке, которую только в глубоком ультрамарине предрассветных сумерек можно было принять за приличную одежду человека с деньгами.

Я думал, что мужчина в балахоне и вязаной шапочке сейчас встанет и начнёт что-нибудь говорить. Но он только потрогал свою бородку, состроил недовольную мину, а потом вдруг быстро и сильно схватил девочку за плечо. Девочка вскрикнула от боли. Стаки невольно дёрнулся вперёд, чтобы помешать злодею, – и тут же поймал великолепный удар ногой в живот! Доли секунды оказалось достаточно. Я всё видел, это было прекрасно исполнено – чётко и быстро. Да из такого неудобного положения! Меня тоже так учили в своё время, но чтобы в тяжёлых рыбацких сапогах, да ещё балахон мешается…

Стаки отшатнулся назад, согнувшись пополам. Он бы не упал – он крепкий парень. Но под ноги ему попалась куча старых сетей, и он грохнулся на спину, аж доски под ним спружинили.

Контрабандист что-то крикнул, и девочка как кошка метнулась к дальнему концу причала и принялась быстро-быстро отвязывать лодку. А лодка у них оказалась большая. Ещё немного – и её можно было бы назвать баркасом. Мы просто не могли разглядеть эту посудину из своих кустов, её скрывал от нас причал… Мужик, с силой оттолкнувшись от мокрых досок, прыгнул в лодку. От инерции его тела та сразу заскользила вдоль мостков, уходя от меня… Девочка кубарем кувыркнулась с причала на бак… А я уже бежал, используя те метры, которые отделяли меня от Стаки, чтобы разогнаться для отчаянного прыжка…

Уже в полёте я увидел, как мужик, скалясь, дёрнул за пусковую скобу. Мощный мотор подхватился с пол-оборота. Заметив, что я прыгнул, он среагировал мгновенно – сообразил, что я взял запас на то, что они успеют отвалить немного в сторону, и вильнул обратно к причалу. И быть бы мне в воде, да лодка, глухо ударившись бортом, задела за деревянную сваю, её слегка отбросило обратно, и я рухнул как раз на правый борт, ближе к миделю.

Да, это было большое, хорошо оснащённое судёнышко – и как мы только его проглядели! Я повис на борту, вцепившись руками и ногами, а лодка даже в мою сторону почти и не накренилась. Я и ахнуть не успел, как эта контрабандистская моторка набрала скорость и в лицо мне полетели колючие стремительные брызги…

– Вжих-х! – это над моей головой пронеслось весло. Но я успел спрятать голову за борт. Схватка продолжалась!

– Бам! – контрабандист пытался тычком сбросить меня, но лодка подпрыгнула на волне, и весло, качнувшись, попало в борт. Понятно, не так-то легко управиться с длинным веслом, да ещё в скачущей на волнах лодке. Мужик в шапочке попал в тактическую вилку – я мешал ему выполнить задуманное, но до меня было метра два… А корму он оставить не решался, там были руль и мотор…

Девочка сидела на носу лодки, скорчившись и втянув голову в печи. Сморщившись, она лихорадочно потирала рукой ушибленное плечо. А в другой руке у неё я увидел что-то так неприятно похожее на оружие… Но думать об этом мне сейчас было некогда…

– Бац! – контрабандист ударил веслом плашмя, стараясь попасть мне по руке, я едва успел её убрать… Начал-то он хорошо, свалив нашего двужильного лейтенанта. Теперь, пока я не забрался в лодку, у него была пара секунд, но он их использовал довольно бестолково…

Краем глаза я видел, как Стаки на быстро удаляющихся мостках, шатаясь, поднялся на ноги, распахнул свой балахон, выхватил импульсный карабин и вскинул его к плечу… Выстрелов я не услышал. Один за другим три плазмоида, вытягиваясь в переливающиеся неземной радугой жужжащие веретёна, понеслись к нам… Два с треском взорвались у самого борта, а третий с яркой вспышкой ударил в отвальной брус, засыпав всю лодку пластиковыми щепками. Прицел у моего друга, как всегда, был точен: стрелял по прыгающей на волнах лодке, и не задел никого, и противника моего напугал! Тот, выронив весло, пригнулся… А руль он бросил уже давно… Лодка всё время немного поворачивала влево, вниз по течению – и вот она, выйдя на открытую воду, наконец поймала правой скулой хорошую волну… Меня окатило с ног до головы, и я как следует хлебнул солоноватой ледяной воды. Едва не смыло… Но зато в следующий миг моторка ухнула вниз, и тело сработало само: один рывок – и я уже на борту!

С меня текло ручьями. Захлёбываясь кашлем, я, приподнявшись посреди мчащейся лодки на четвереньки, рукавом смахнул с лица воду, заливавшую глаза. А на корме яростно тёр кулаками физиономию ослеплённый вспышкой от попадания контрабандист. Но миг – и схватка возобновилась. Он снова схватился было за весло, но я прижал его лопасть ногой к борту… Дальше всё было ясно: крутануться по лодке на корму – и в ближний бой…

Но тут мужик в шапочке вдруг открыл рот и вытаращил глаза, глядя куда-то мне за спину.

– Льета! Нет! – закричал он.

Я инстинктивно пригнулся, внутренне смирившись с тем, что дальше мне придётся сражаться против противников с двух сторон. И с кормы, и с носа… Чего она там задумала, эта девчонка – целится в меня из того, что я так и не сумел разглядеть у неё в руке? Я быстро оглянулся – да так и замер в недоумении…

Девочка стояла на коленях ко мне спиной. И целилась она не в меня – прильнув глазом к окуляру своей непонятной штуковины, больше похожей на какой-то оптический прибор, она метила куда-то по курсу лодки, в самую синюю глубину рассвета. Туда, где Уарата через несколько километров впадала в море…

– Не делай этого, Льета!

– О, Звёздный Защитник! – услышал я дрожащий голос девочки. – Как обещано было – выручи нас…

«Что за ерунда?» – только и успел подумать я.

– Выручи нас, выручи скорей! – почти кричала она, перекрывая своим тонким голоском звонкие всплески встречных волн, свист ветра и рокот мотора. – Мы в беде, нам не справиться…

– Отбери у неё! – неожиданно закричал мне мой противник. – Быстрее!

Я обескуражено оглянулся на него…

И тут прибор в руках девочки словно расцвёл рубиновым цветком… Выпуклый блестящий объектив испустил веер тонких лазерных лучей, которые закрутились и устремились вдаль расширяющейся воронкой… В стелющемся над водой тумане конус сканирующего излучения был хорошо различим… Звёздный Защитник? Бред какой-то… Это на него указывал пеленг? И что там такое может быть среди этих пляшущих волн в устье большой реки?

И тут таинственное Нечто отозвалось. Я понял это сразу – что-то огромное начало подниматься из реки впереди по курсу. И как-то так оно это делало, что не создавалось впечатления, что сейчас кого-то будут избирательно защищать…

– Отбери!! – отчаянно кричал сзади контрабандист.

Я наконец вышел из оцепенения и бросился вперёд. Точно краб, боком перепрыгнув через банку, я достал девчонку. Выбил из её рук прибор, изо всех сил заломил за спину тонкую кисть… Лодка врезалась в очередную волну и мы вместе с Льетой повалились к левому борту… А прибор упал к правому, продолжая излучать. Но что-то странное с ним творилось… Спектр излучения вдруг поменялся на зелёный, воронка стала быстро расширяться, словно выворачиваясь наизнанку. Лучи уже не сияли, а жалили, от них вспыхнула валявшаяся на дне лодки маскировочная сеть… Потом острый беспощадный луч ударил обратно, прямо через окуляр. Не находя глаза, через который он должен был выжечь мозг наивной просительницы, он кромсал внутреннюю обшивку лодки… Я догадался, что сейчас произойдёт, и постарался вместе со своей пленницей сместиться как можно ближе к носу, подальше от этого недоброго высокотехнологичного чуда. Зажмурился, съёжился весь, накрывая девчонку собой…

Бабахнуло так, что слух у меня отшибло напрочь. Вспышка опалила волосы, меня ударило по спине, по ногам… Хорошо, я весь мокрый был – когда я откинулся назад, ошалело пытаясь понять, что произошло, от рукавов моей куртки шёл пар… Больше всего это было похоже на взрыв боевой батареи от импульсной винтовки. Ничего себе приборчик… С огоньком…

Перебарывая звон в голове, я с трудом пытался понять, о чём это мне так отчаянно жестикулирует с кормы контрабандист. И вперёд указывает… Ах да, там же ещё этот, как его, Звёздный Защитник… И тут прорезался слух…

– Ложись! Ложись!! – орал мне в наушник рации кто-то из наших.

Я перекатился обратно к борту, мельком глянув вперёд… И этого мимолётного взгляда мне оказалось достаточно, чтобы понять, что вот с этого момента – вот теперь всё серьёзно! Размеры разбуженного лазером чудовища, высившегося из воды впереди, мне было трудно оценить из-за летящих брызг, но вот цепочка плазмоидов, которую я разглядел уже на подлёте, явно вылетела из самой настоящей импульсной пушки!

Я почувствовал, как лодка на полном ходу рыскнула влево – это мой недавний противник во внезапно изменившихся обстоятельствах подключился к нашей общей борьбе за выживание…

А потом… ТА-ДА-ДА-ДА-ДАХ!!!

Взрывы плазмоидов слились в одно мучительное сотрясение пространства. Прицельная очередь чёрного чудовища настигла нас… Лодку швырнуло вправо, ударной волной меня подбросило вверх, перевернуло, и я спиной шлёпнулся на деревянные рейки слани, выступающие из-под разгорающейся у правого борта маскировочной сетки. Единственное, что я видел, – это летящие надо мной радужные стаи плазмоидов, переливающиеся мертвенным светом на фоне синеющего рассветного неба. Их были уже сотни, тысячи… Они всё летели и летели, но не задевали нас… Так бывает во сне… Или после смерти…

Звуки для меня исчезли… Не было боли – я совсем не чувствовал тела… «Вот тебе и рядовая засада», – растерянно думал я, лёжа в огне. Интересно, это мне кажется, или носящиеся в небе плазмоиды, эти несущие смерть сгустки энергии, завёрнутые в динамические силовые поля, на самом деле летают то туда, то обратно? Вот так вот, запросто, презрев все законы физики – резвятся себе…

И тут тишина лопнула! Звуки скоротечного боя снова ворвались в мою бедную голову, но только для того, чтобы их разом вышиб оттуда чудовищный грохот! Казалось, что весь воздух разом взорвался. Удар был такой силы, что сыграла грудная клетка… И сразу вернулась боль! А-а-а! Болело, казалось, всё… Радуйся, ты жив!

Изогнувшись, я перекатился из огня и попытался привстать. Рукой наткнулся на скорчившуюся девочку… И в тот же миг над нами пронеслась крылатая тень! Знакомый рёв двигателей на форсаже я услышал больше своими лёгкими, чем оглохшими ушами. Это же катер адвослужбы! Ребята с нашей базы пришли на помощь! Но как они успели?

Превозмогая боль, я рискнул выглянуть из-за борта, вцепившись в него обеими руками… Перед нами из тёмной реки вставали фонтаны воды, подсвеченные разрывами плазмоидов. Я понял, что слепая ярость призванного коварным прибором чудища с нас переключилась на маленькую летающую машину – плазмоиды веером били по воде, промахиваясь по её коротким крыльям. И что-то там всё ярче светилось у чудовища в голове… Как гигантский огненный глаз… Что-то очень похожее на плазменный генератор открытого цикла… А катер, вильнув, уже ушёл в небо… Взмыл прямо в зенит над поднявшимся из реки исполином, грохоча в разбуженных до срока небесах белыми сияющими факелами форсажей… Высоко-высоко, в окружении догоняющих его плазмоидов… Которые, кажется, только воронку вокруг него образуют, но достать не могут… И это у них из-за ограниченной подвижности боевого волновода импульсной пушки на предельных углах возвышения… А что это за зудящий вопль такой в ухе?

– Уходи! Уходи! Уходи!!! – надрывалась моя рация.

– В сторону! Уходи в сторону!! – тело моё послушалось приказа быстрее, чем голова успела его осознать. Я бросился на корму. Запнувшись о расколотую взрывом банку, я рухнул, ударившись всем, чем только можно… Но я уже у руля! Я изо всех сил толкаю его вместе с контрабандистом в шапочке, который повис на нём, оскалив зубы и вытаращив глаза… Лодка так резко поворачивает, что я едва не падаю на спину. Цепляюсь за контрабандистский балахон и понимаю, что чёрное и липкое на нём – это кровь. Просто цвета её в рассветных сумерках не различить…

Мы опять ударяемся правой скулой о высокую волну, и фонтан брызг закрывает мне полнеба… Я только вижу, что вытворяет наш катер где-то там, в вышине. Резко кувыркнувшись на вертикальной горке и развернувшись носом к земле, он сверху вниз всадил в то, что девчонка назвала Звёздным Защитником, длиннющую очередь. Потом опять волна, но её мы встречаем уже бортом… Всё в нашей лодке подскакивает – и вёсла, и обломки, и горящие маскировочные сети, и девочка, барахтающаяся на носу среди ошмётков пластика. Я всё-таки падаю, но, упёршись в борт плечом, снова дожимаю румпель ребристой подошвой ботинка, старясь не задеть стиснутые пальцы побелевшей руки повисшего на нём контрабандиста…

Нога соскальзывает, и лодка тут же спрямляет курс. Но ничего – мы уже завершили полуциркуляцию и теперь мчимся прочь от того места, где рвутся плазменные заряды и встают столбы воды… Судорога свела мне грудную клетку, и я разинул рот, как рыба – видимо, снова треснуло повреждённое две недели назад в другой потасовке ребро… Нечем дышать, но я пытаюсь улыбнуться… Назло судьбе… И тут…

Ослепительная вспышка – а потом вся река позади нас словно взлетела в небо… Будто кувалдой ударили по днищу лодки, а потом нас вместе с контрабандистом ударной волной отбросило от кормы. Пока я приходил в себя, нас догнала поднятая взрывом речная волна. Она перехлестнула через корму и прокатилась по днищу лодки… С моего лица смыло сажу и чужую кровь… Ошалело отфыркиваясь и пытаясь выбраться из-под тела своего недавнего противника, я выгнулся, задрав голову. И вытаращенные глаза мои видели, как падающая с неба вода борется с разгорающимся пламенем на носу…

В правом борту лодки зияли две огромные дыры, нос её был разворочен, и там полыхало пламя. На корме было не лучше – из-под измочаленной обшивки борта, словно кости, торчали белёсые рёбра поперечного силового набора. Повезло, что очередь пришлась по надводной части борта. Иначе мы давно бы потонули… Контрабандист рядом со мной слабо шевелился, в сумерках белело его лицо. Девочка на носу приподняла голову и посмотрела на меня. Интересно, есть ли у неё ещё какой-нибудь прибор?

«Восстановить контроль над ситуацией! – твердил я себе, стиснув зубы и пытаясь встать на четвереньки. – Восстановить контроль…»



Девочка плакала, и дорожки от слёз на её чумазом лице уже были видны даже без фонаря. Быстро светлело. День обещал быть погожим – сквозь кроны ещё не одевшихся листвой деревьев на крутых склонах холмов возвышавшегося над нами левого берега Уараты, над алой полоской занимающейся зари, чистое небо светилось нежной лазурью. Но на западе, над океаном, оно всё ещё было тёмно-синим, а зенит едва только посерел… Таким же серым было лицо раненого контрабандиста. И бурые пятна крови, всё больше проступавшей из его ран, уже не казались чёрными. Кровотечение из перебитой голени я ему остановил, перетянув ногу его же ремнём выше колена. Но что делать с раной на животе, где обрывки свитера шевелились среди внутренностей, я не знал…

– Ахту… Ахту… Как же так… – сидя рядом, девочка повторяла это как заведённая. И раскачивалась в такт своим словам взад и вперёд…

В лодке нашлась аптечка – она каким-то чудом уцелела после попадания в носовой отсек. Но аптечка была самая примитивная. Единственным полезным в данной ситуации препаратом оказалось противошоковое – три дозы. Две я сразу вогнал Ахту, а третью, по его настоянию, вколол девчонке. «Не так ей страшно будет», – пробормотал контрабандист, глядя, как расширяются после инъекции зрачки Льеты. Он-то хорошо понимал, что будет дальше…

Мы шли вверх по реке, к ближайшему рыбацкому посёлку с меланхоличным названием Старая Сеть. Туда, в отличие от места нашей предрассветной засады, хотя бы могла подъехать машина. Или, если повезёт, то отыщется площадка для посадки нашего катера. И появится возможность отправить этих двоих в больницу. Но возращение к людям для них означало теперь не только медицинскую помощь… Одно дело – попасться на контрабанде, а совсем другое – оказаться вдруг военным преступником, взятым с поличным. И это в нашем-то мире, где любой осмысленный взгляд в будущее полон страха с примесью истерики…



– Скажи хоть, кто ты! – потребовал Ахту, приподнимая голову. – Если ты служивый, ты должен…

Ни слова не говоря, я достал из кармана и осветил потайным фонарём свою профессиональную карточку.

– Ну точно, адвослужба! Оперативник… Так я и знал… – с досадой изрёк контрабандист и закашлялся. Наверное, у него ещё и рёбра были сломаны. Как и у меня… Только я раньше со своими рёбрами успел, ещё до сегодняшней перестрелки. Сегодня же я легко отделался… В отличие от моего незадачливого противника.

Луч фонаря качнулся, и вплавленный в мою карточку большой прозрачный кристалл пустил изумрудные искры…

– Зелёный кристалл? Ничего себе… – Ахту прищурился. – Я знаю, таких вас немного… Я даже сейчас вспомню твоё прозвище… Космонавт? Род отца и матери не назову, а по имени ты – А?чет… Точно?

– Он самый, – сказал я.

– Матёрый… – удовлетворённо проворчал раненый контрабандист, словно это имело для него какое-то значение. Я в ответ только пожал плечами.

– Ты ведь знал, что это не контрабанда? – задал я вопрос, который давно уже вертелся на языке.

Ахту тяжело дышал, прикрыв глаза.

– Догадывался… – признался он наконец.

По моему взгляду он понял всё.

– Стыдить будешь? – запёкшиеся губы контрабандиста сложились в ироничную ухмылку.

Я ничего не ответил ему, поглядывая на проплывающие мимо прибрежные кусты. Я старался особенно не удаляться от берега – с нашими-то дырами в борту… Тут и волны были поменьше. А нам сейчас достаточно было черпануть пару раз хорошенько бортом – и ко дну.

Ахту, оказывается, всё ждал моего ответа. И не дождался, заговорил первым…

– У, какой ты правильный, – протянул он. – Да знаю я, что такие слова здесь уже не годятся…

– Пойми ты, дом мы хотели тут купить… – Ахту поморщился. – Столько денег предложили, что и на дом хватало. А свой, в Восточном, мы с Льетой на лодку эту выменяли… Игра на всю катушку, понимаешь?

Восточный – это было неофициальное название посёлка контрабандистов на Первой Земле. Посёлок тот стихийно вырос на скалистом берегу у Восточных гор. Там множество подводных скал, очень изрезанная береговая линия – идеальное место, чтобы прятать маленькие суда для незаконного промысла. Полторы с чем-то тысячи километров по берегу – это было уже слишком далеко для властей Кондуктории, как называло себя центральное правительство нашей колонии. Чтобы добраться до Восточных гор, нужно было преодолеть ещё горы Наветренные. А через них и дорог, считай, никаких не было… Нет нормальной армии, нет политической воли – непонятно, что играло здесь большую роль… И в результате Имллт оказалась одной из немногих колоний, где контрабандисты селились открыто и оседло.

Ну ладно там, в Устье реки Странника, на так и не заселённом Западном континенте, в другом полушарии нашей планеты. Прямо на Первой Земле они уже чуть ли не город свой построили… Если называть контрабандистов паразитами, то, видимо, у нас было на чём паразитировать… Да только форма сути не меняет – посёлок Восточный, по слухам, рос, но отнюдь не процветал…

– Я так думал, вот вырастет она – что там будет делать? – поведал мне свои тревоги контрабандист и перешёл к несбывшимся мечтам. – Может, другой жизнью бы зажили… А там нас ничто не держало уже… Как жена умерла…

Возможно, я идеалист. Или просто у меня приступ тупости после лёгкой контузии?

– Ты собрался тут жить… – не отрывая глаз от берега, спросил я. – А сам привёл сюда этого… Звёздного Защитника?

– А, вот ты о чём… Льета, видать, всё ещё верит в сказки… Наговорил нам тот мужичок…

«Что за мужичок?» – привычным усилием я удержался от инстинктивного вопроса. Ясно же, что просто так контрабандист ничего не расскажет… Даже этот контрабандист, и даже сейчас…

– А ты, стало быть, в сказки не веришь? – спросил я вслух.

– Я стреляный… – Ахту скривил губы. – Подозревал, что мы нужны будем, пока всё хорошо…

– Хорошо? – чуть повернув к нему голову, я приподнял брови.

– Да я же не знал, что эта штука стрелять умеет! – превозмогая боль, Ахту даже приподнялся на локте. – Должен был груз приплыть… Хороший, капитальный груз…

Я в ответ только покачал головой.

– Не время самому себя обманывать? – обессилено покачнувшись и упав обратно на спину, Ахту то ли рассмеялся, то ли закашлялся. – Да, ты прав, Космонавт… Ничего теперь не докажешь…

– Послушай-ка, – горячо заговорил он вдруг, снова пытаясь приподняться. – Ты ведь не только оперативник адвослужбы… Ты ведь из рыбаков по рождению! Помнишь свою общину?

– Я из Кожевенников, – сухо отозвался я.

– Это по матери! А отец твой из рыбаков был… Я же помню, мне рассказывали…

– Правильно рассказывали, – ответил я, не глядя на него.

Превозмогая боль, Ахту удовлетворённо кивнул.

– То-то я и гляжу, как ты с лодкой управляешься…

Дышалось ему с каждой минутой всё трудней.

– Послушай, я про Льету… Без матери она, только со мной… А теперь и я вот… Но мать её была из рыбаков. Из местных… Отсюда я её увёл.

Услышав своё имя, девочка встрепенулась. Прекратила раскачиваться, замерла…

– Дочь? – спросил я, и Льета бросила на меня испуганный взгляд.

– Падчерица, – немного помедлив, ответил Ахту. – Я с ребёнком свою-то взял. Без мужа по молодости прижила где-то…

– А моё дитя она с собой унесла… – он указал глазами на небеса. – При родах не сложилось там что-то…

– Прогорело теперь моё дело… Так ты поговори с рыбаками… – взмолился раненый контрабандист. – Может, возьмут они Льетку к себе. А то пропадёт девчонка.

– А я тебе всё расскажу, что по твоей части, – обещал он. – Про мужичка того… И всю его затею…

– Я не решаю за рыбаков, – ответил я, стараясь казаться невозмутимым.

– Обещай, что попросишь! Только это обещай… – видно было, что силы Ахту таяли.

– А вдруг они заступятся, спасут от расправы? – он говорил всё тише. – Решайся, а то не успеем…

– Ладно, рассказывай! – решил я.

Я очень надеялся, что решил так вовсе не потому, что меня доконала его пробивающаяся через боль надежда. И не потому, что у самого была падчерица, только на пару лет постарше…



История предательства была короткой. Прошлой осенью какой-то мужик нашёл Ахту в посёлке Восточный. Раньше этого типа никто не знал – понятное дело, у контрабандистов такое бывает чаще, чем в других общинах… Но с хорошими рекомендациями он был, от «знающих людей»… С этим, насколько я знал, у контрабандистов строго… Но, видать, с приближением войны стали давать сбой вековые традиции… И дело было уж больно необычное… Скрытая доставка контрабанды по реке Уарате, от океанского побережья до столицы… Но зато куш! И работа не пыльная – только подводному роботу дорогу проложить. В океане он сам справлялся, а в речном баламутье без проводника никакой машине не обойтись: у нас на Имллт не то что общепланетной навигационной системы, точных карт даже нет…

Да, закрались у Ахту какие-то подозрения. Уж больно точно было сформулировано предложение, именно им с Льетой подходящее. Как-то так всё совпадало, что для них заветное желание исполнялось, а всех других чем-то да не устраивало. И то, что начинать нужно прямо сразу (а Ахту как раз был на мели). И то, что в обжитые края требуется переезжать, чтобы «не светиться» с новым сногсшибательным планом среди не в меру любопытных коллег… Но контрабандистский промысел – вообще дело смутное, и подозрения ещё не повод отказываться.

К зиме Ахту с Льетой уже трудились в низовьях Уараты, оборудуя тайный причал для скрытой подзарядки. Потом ещё один – километров на двести выше по течению ближайшего отсюда моста, который называли Третьим. Вверх по реке достаточно заброшенных рыбацких посёлков. Потом ещё две тайные точки подзарядки в глухих районах, потом – у Второго моста. А там ещё парочка – и вот уже Первый мост, до столицы колонии рукой подать. Как сошёл весной на реке лёд – перегнали сюда лодку, выменянную на дом, и стали ждать условного сигнала…

Ахту настораживал способ связи – только односторонние контакты, через тайники… У контрабандистов так не принято. Через какое-то время он окончательно утвердился во мнении, что король контрабандистов Маверн с планеты Улл вовсе не стоит за этой затеей, как было сказано по особому секрету. И вообще, как-то всё тут не так… Но пути назад уже не было. Проводники зла к тому моменту сами попали на крючок.

Я уже и сам догадался, что это был всего лишь плавающий робот. А вот Ахту в военной технике разбирался, видимо, куда хуже, чем я. Военные с развитых планет называли эту штуковину «Морская змея». Какая конкретно модификация, уже не выяснишь… Я как-то видел картинку: в конфигурации для скрытного перемещения «Змея» была похожа на связку из трёх соединённых вместе торпед, плывущих на небольшой глубине. В боевом режиме продуваются балластные баки боковых поплавков, соединяющие их короткие щиты раскладываются, раздвигаются, и центральная часть довольно высоко поднимается над водой. Её носовой обтекатель раскрывается как пасть змеи. Вверх поднимается оптоэлектронная система прицеливания. Вниз опускается основание для турели выдвигающейся импульсной пушки. Сзади открываются створки плазменного генератора… Всё просто до безобразия.

Но что может «Морская змея» здесь, на Имллт? Насколько я знал, боевые возможности её были невысоки и предназначалась она для решения довольно узких задач – скрытно патрулировать водный район и внезапно атаковать небольшие суда. Могла работать на небольшой волне… Маленькая осадка, годится для мелководья… Но что у нас здесь патрулировать? И что атаковать? В порту Кодда её моментально пристукнули бы – было кому… А дальше по побережью и жилья-то почти никакого не было…

Сброшенная там, где она была сброшена, «Морская змея» могла только, борясь с северо-западным течением, слепо тыкаться у побережья вдоль Меловых гор. Ну, устье Уараты, как максимум, могла нащупать. Но зачем? Здесь же тоже ничего нет…

Да, до столицы роботу необходимы были провожатые. Уарата – река довольно быстрая, норовистая и переменчивая. Женское имя ей не зря дали… Но, если отбросить враньё про автоматизированную доставку контрабанды в особо крупных размерах, опять встаёт вопрос – зачем? Ина?ркт, столица колонии, в пятидесяти километрах от реки расположена. Что, проделать такой путь только для того, чтобы подпалить какой-нибудь рыбацкий посёлок? Судоходство на Уарате нельзя нарушить – его и так почти нет, считай…

Чтобы понять основной замысел, нужно было научиться думать по-другому. Нужно было усвоить новые правила, которые диктовала приближающаяся война. Наверное, у меня это получилось потому, что я последние две недели в этом направлении усиленно практиковался. Для начала я предположил, что все участники операции, включая и робота, и людей, были мелкой разменной монетой. А оружие «Морской змее» в этот раз нужно было только для того, чтобы поднять шум в случае провала, перед самоликвидацией. Главной её задачей было суметь подняться к среднему течению реки, куда-нибудь в район Первого моста, поближе к столице. Там её, скорее всего, ждала тихая и бесславная гибель на дне реки. Как и обоих её проводников – они так и не успели бы купить себе дом на деньги, заработанные предательством… Там, у Первого моста, нужна была не сама «Змея». Я был почти уверен, что целью операции было получить металлический, отливающий бронзой шар её электронного мозга, в котором был бы детально записан весь маршрут от устья Уараты, все течения и промеры глубин, все ориентиры и тайные точки подзарядки…

Интересно, кто всё это придумал? Таинственный, почти мифический, резидент будущих агрессоров? Чтобы потом пропустить по этому маршруту что-то посерьёзнее и в больших количествах? Устье Уараты практически не охраняется. Хоть там и имеется военная база, убедить военных, что опасность может прийти по дну реки, нужно ещё суметь…



Теперь я знал, где сегодня планировалось встречать смертоносную гостью из космоса. Конечно, это были не те самые мостки, где началась сегодняшняя потасовка –Ахту оказался мужиком достаточно сообразительным. Потайную точку подзарядки, первую в цепочке, он оборудовал выше по реке, примерно на полпути до Старой Сети. Там, рядом со старым заброшенным рыбацким посёлком, который с годами уже и название своё потерял, в Уарату впадал какой-то ручеёк, образуя небольшую, но довольно глубокую заводь. В устье ручейка, в зарослях кустарника, стояло сооружение, похожее на большой покосившийся лодочный сарай – на самом же деле это был крытый причал. Местная община в своё время постаралась. Да вот забросили тот причал, там уже много лет никто не появлялся… А глазастый Ахту нашёл.

Тайный причал с нелегальным ответвлением силового волновода – это, безусловно, важная улика для очередного намечающегося расследования. Но сейчас было важнее, что плыть туда куда ближе, чем до Старой Сети.

Я сунул руку за ворот и нащупал цепочку брелока специальной связи, болтавшегося на груди. Я понимал, что рацией сейчас пользоваться нельзя. Кроме того, теперь, когда всех уже поймали и всё взорвали, с передачей сведений, наверное, можно было и не спешить. Я использовал экстренную связь из других соображений. Ахту утверждал, что рядом с сараем на берегу есть хорошая, просторная лужайка, куда мог сесть катер. Да и машину тоже можно было подогнать.

Ближайшая отсюда больница – медицинский центр в Пхата. Он километрах в ста выше по реке. На лодке плыть туда очень долго. К тому же сейчас, после обстрела со «Змеи», мы и до противоположного берега могли не дотянуть. На машине пришлось бы объезжать аж через Третий мост, а это полторы сотни километров, не меньше… Я надеялся, что хотя бы катер успеет донести Ахту до больницы…

Маленький золотистый металлический цилиндрик брелока специальной связи имел всего три кнопки – одну гладкую и две с рельефными точками по центру. И никаких выступающих штучек вроде антенн или разъёмов – ничего кроме ушка с колечком для цепочки. Могущество этой маленькой штуковины крылось в каких-то недоступных пониманию простого агента адвослужбы технологиях.

Гладкая кнопочка предназначалась для приёма и передачи сообщений. А две другие были для особых случаев – для передряг ещё худших, чем сегодняшняя. Пока что я ими пользовался только однажды…

На самом деле, я мог получить нагоняй за необоснованное использование спецсвязи. Но меня это совсем не беспокоило. Нажав на кнопочку, я дождался слабого, но вполне ощутимого укола – это хитрое крошечное устройство сверило мои отпечатки пальцев, генетический код плюс что-то там ещё и подтвердило, что идентификация пройдена. Потом, сложив ладонь лодочкой, я поднёс брелок ко рту и набормотал в него своё первое сообщение.

Боевой стандарт специальной связи – десять слов. Брелок передаёт данные довольно медленно. В десяток слов у меня хорошо уложились оперативные данные, но не вмещалась задача по срочной эвакуации умирающего Ахту и необходимость спасать девчонку, как я ему обещал… Да если бы и не обещал… И потому мне потребовалось два сообщения. Такое у меня тоже было впервые… Две недели назад мне казалось, что больше ничего из ряда вон выходящего со мной ещё долго не произойдёт – лимит на экстремальные события исчерпан… Как же я ошибался!



Я не получил ответа на свои сообщения. Да это было и не нужно. Наш катер, появившись откуда-то сзади, прошёл на небольшой высоте чуть в стороне от лодки, обдав нас водяной пылью. Только третий день, как он вернулся из ремонта, и вот уже в целое сражение угодил… Тёмно-серая птица, эмблема оперативного крыла адвослужбы, нарисованная на его свежевыкрашенном борту поверх серой защитной краски, была едва различима – как и положено для нашей конторы… Указывая нам курс вверх по реке, катер качнул крыльями. Потом, помедлив секунду, он заложил крутой вираж и пошёл к правому берегу. Уи?ц – удивительный пилот. В его руках летающая техника словно обретает язык жестов… Для меня, например, смысл этой пантомимы в исполнении нашей крылатой машины был совершенно ясен. Но не все понимают правильно даже вполне очевидные жесты…

– Что такое? – тревожно спросила Льета, провожая взглядом низко летящий над водой катер.

– Нас будут там ждать, – уверенно сказал я, указывая вперёд, вдоль нашего, левого, берега.



Но Ахту мы до условленного места не довезли. Он оставил нас всего минут за пять до того, как я сходу умудрился попасть развороченным носом лодки в приоткрытые ворота потайного причала, позеленевшие сваи которого торчали прямо из чёрной воды.

Подстреленный злобным роботом контрабандист умер. Я ничего не мог с этим сделать. Поняв, что случилось, Льета сначала пыталась тормошить отчима, потом прильнула к нему и тихонько завыла…



Да, нас тут уже ждали. Из-за высоких прибрежных кустов торчали серые законцовки килей нашего катера. А чуть дальше – ядовито-жёлтые кили боевого катера. Судя по маркировке, это была машина из 17-й эскадрильи «Шторм», которая базировалась на расположенной неподалёку военной базе, называемой Западной площадкой. Даже по кончикам хвостов можно было судить, что боевой катер заметно крупнее и мощнее нашего. Тем не менее, вся тяжесть сражения с непрошеной гостьей из космоса досталась нашей серой птичке. Как обычно…

Три багра с разных сторон вцепились в борта лодки. Уже почти рассвело, и, оказавшись в полутьме дощатого строения, я не сразу проморгался – только слышал, как в замершей лодке плещется вода. Брызги от тяжёлых сапог двух рыбаков, ловко спрыгнувших в лодку, заставили меня поморщиться. Всё было сделано быстро и грубо. Сначала вытащили Льету. Она до последнего цеплялась за балахон Ахту. Потом на рассохшиеся доски причала осторожно положили труп контрабандиста. С него текла вода, смешанная с кровью…

– Всё, больше никуда не торопимся… – пробормотал кто-то, склонившись над телом Ахту.

Я задрал голову, стараясь разглядеть собравшихся в сарае людей.

– Давай! – ко мне протянулась знакомая рука.

Это был Стаки. Вторая рука у него была занята карабином. Пошатываясь, я встал, ухватившись за локоть друга. Отталкиваясь ногой от борта, измочаленного взрывом плазмоида, я почему-то вспомнил про свой пистолет, который так и не успел в этот раз достать из кобуры. Может, и хорошо… Обошлось и без него…



Только разглядев всех присутствующих в сарае, я до конца осознал всю серьёзность ситуации. Вдоль ближайшей длинной стены стояло три группы людей.

Слева – мои. Оперативная группа адвослужбы планеты Имллт во главе со своим шефом по прозвищу Сержант. То, что сам шеф возглавлял нашу делегацию, уже говорило о многом. Велонм Терн – так его звали, но по имени знали его очень немногие. Этот невысокий лысоватый мужчина с невыразительным лицом и бледно-голубыми глазами совершенно не был похож на бывшего военного. И уж тем более на бывшего полковника спецслужб с могущественной планеты Улл, одного из ведущих миров Малого Кольца. Его свободный серый плащ, больше подходящий для тихонького городского мужичка, как-то совсем не смотрелся на фоне камуфляжных комбинезонов военных, которые небольшой группой стояли справа, и даже на фоне выцветшей робы рыбаков, что стояли по центру. Но и те, и другие знали, кто такой Сержант. Причём даже не в должности его и не в статусе адвослужбы было дело… Почтение и настороженность – я привычно ощутил эти флюиды, всегда сопровождавшие Сержанта на подобных многосторонних переговорах с непредсказуемым финалом.

Кроме Стаки, за спиной у Сержанта маячили Кра?сен и Саст, которые нынче ночью прочёсывали противоположный берег. Широкоплечий Кра?сен, наш штатный силач, красавец и ловелас, держал карабин играючи, но модную кожаную курточку свою расстегнул – на поясе у него были нож и запасная боевая батарея. Сегодня он был уверен: случись что – его квадратные кулаки дела не решат… Да и Саст выглядел серьёзней обычного – я бы даже сказал, что наш неотразимый шатен нервничал… Он сжимал своё оружие двумя руками, и ямочки на его щеках, которые так привлекают городских девчонок, казались глубже, почти сливаясь в полутьме с жёстко очерченной линией плотно сжатых губ. Только Стаки, у которого стойкий иммунитет к скрытому пафосу разного рода построений выработался, наверное, ещё в годы армейской службы, держался более-менее нейтрально.

Я понял, что катер летал к левому берегу не просто так. Сержант решил прихватить в названную мною точку встречи ещё пару наших ребят. И я уже понял – зачем… Нужно было быстро создать относительное численное равновесие. Не то чтобы действительно перестрелка намечалась – так, для подсознательного поддержания авторитета в глазах тех, с кем предстояло общаться. Вот все наши и держали в руках оружие. Не целились ни в кого, конечно – просто демонстрировали силу…

Зеленоватые камуфлированные лётные комбинезоны военных, что выстроились справа чётким каре, отсвечивали в полумраке красивыми форменными нашивками. Я идентифицировал пилота и ещё двух штабных офицеров, все в чине лейтенантов. Старший, что был в чине майора, стоял, сложив на груди руки. Лицо у майора было почти квадратным, но подбородок выглядел скорее треугольным. Мелкие зубки и торчащие уши не портили впечатления – высокий лоб и проницательный взгляд из-под тяжёлых бровей вполне вытягивали образ ответственного начальствующего мужа. Оружие держали в руках только лейтенанты. Дульные воронки на стволах их импульсных карабинов интригующе поблескивали иголочками разрядников.

По центру плотной группой стояли представители общины Рыбаков. Четверо молодых здоровых парней: традиционные рыбацкие патлы, веснушчатые физиономии – даже в полутьме можно угадать. У каждого в руках ухватистый, хорошо наточенный багор. А на поясе – здоровенный нож для рыбы. Формально оружия у них не было, как и полагается гражданским. Возглавлял их мужчина богатырского сложения, на полголовы выше всех своих, лицо скуластое, с высоким лбом. Я его знал. Это был Кер, смотритель общины Рыбаков по всему побережью близ устья Уараты.

Всех Сержант собрал… А я-то даже и думать боялся – удастся ли ему…

Это был миниатюрный портрет внутренних сил нашей колонии. Правда, присутствовала только одна из семи основных общин юго-западного побережья. И не хватало представителей центральных властей колонии – но в последнее время все важные дела местные старались решать без них. И отчасти я сам не так давно приложил к тому руку…

Ясное дело, все собрались в сарае, чтобы скрыть свои дела от непрошеных глаз. По центру группы собравшихся, на мокрых, поведённых от вечной сырости, досках настила лежало тело убитого в предрассветном бою контрабандиста Ахту. Девочка по имени Льета сидела рядом с отчимом, держа его за руку, ни на кого не глядя.

– Сколько ей лет? – спросил смотритель общины Рыбаков.

Он вроде бы ни к кому конкретно не обращался. Но получалось, что отвечать должен я… Ничего, не привыкать…

– Он сказал – скоро будет пятнадцать… – сказал я, кивнув на убитого.

Моя мокрая насквозь одежда остыла на предутреннем холоде, и я начал постукивать зубами. И потому торопился занять место среди своих – мне почему-то казалось, что там сразу станет теплее.

– Как купание? – шепнул мне Стаки. Мне показалось, что он чувствует себя виноватым. Несмотря на то, что это ему заехали в живот, а не мне.

Едва Стаки успел мне украдкой показать замаскированный среди сетей, развешанных на стене, тяжёлый разъём силового волновода, как шеф повернул ко мне голову и окинул внимательным взглядом. Словно оценивал – готов ли я и сейчас, после всего, что было, к работе… К своей нелёгкой работе агента адвослужбы…

– Давай, Космонавт, – вполголоса приказал он мне.

И я понял, что поторопился радоваться насчёт пистолета… Я медлил, собираясь с духом…

– Давай, у тебя получится, – Сержант, повернувшись, легонько толкнул меня в плечо. – Сам же всё затеял…

Эх, ну почему я постоянно в такие дела ввязываюсь?



Я шагнул вперёд, не спеша обошёл тело Ахту и сидящую рядом с ним Льету. Ещё нужно было сделать соответствующее выражение лица… Хорошо, что при таком освещении все тонкости моей мимики не так просто было проследить. Крепко взяв девочку левой рукой за шиворот мокрого балахона, я попытался поставить её на ноги. Но бесполезно, на ногах она не держалась… Тогда я просто толкнул её вперёд, и Льета упала на колени перед группой сохраняющих мрачное молчание рыбаков.

– Льета Ирек Мара, – громко представил я её. – Дочь общины Рыбаков по роду матери.

– Невероятная новость, – недовольно пробормотал смотритель Кер. – Как я понимаю, для нас это честь небольшая…

– А что она сама скажет? – подключился к разговору курчавый парень с курносым носом. Даже в полутьме сарая я заметил, что веснушек у него поболее, чем у соплеменников. Балахон его был тёмно-зелёным, новеньким. Сапоги, хоть и поношенные, хорошо начищены. По меркам общины Рыбаков парень выглядел просто щёголем. Если к этому всему добавить ещё и быстрый взгляд нагловатых глаз, то можно было заключить, что это явно общинный активист… На мою голову… Льета так и стояла перед представителями своей забытой общины на коленях, опустив голову с мокрыми, спутанными волосами. Но вот её подбородок приподнялся…

– Я контрабандистка… – тихо, но твёрдо заявила она.

«Ну вот… Этого мне только не хватало», – мельком подумал я.

– Нет, дорогуша, ты больше никакая не контрабандистка, – набравшись терпения, заговорил я. – Забудь об этом! По матери ты из рыбаков, а Ахту тебе был только отчимом.

– Я контрабандистка… – упрямо повторила девочка.

– Ха-ха! Контрабандисты как узнают про этого твоего Звёздного Защитника, про «Морскую змею» – тотчас же от тебя отрекутся! – я решил, что меня сегодня ничто не выведет из равновесия, и я буду бороться до конца, даже если придётся толковать тут до вечера…

– Ты обратила внимание, что никто, кроме вас, за это дело не взялся? – с нажимом спросил я её. – Есть разница между контрабандой и военным преступлением… Так что выкинь всё это из головы! Эта твоя жизнь закончена!

– Ненавижу вас… – прошептала Льета.

– Ну вот! – хохотнул курчавый активист. И крепкие парни из свиты смотрителя общины Рыбаков дружно заржали. Смеялись надо мной, но мне было плевать…

– Это всё из-за тебя… – не поднимая головы, девочка зыркнула в мою сторону и сжала кулачки.

Тут уж сам смотритель Кер не выдержал.

– Ах ты, пакость маленькая! – наклонившись к ней, зычным голосом заговорил он. – Насколько я слышал, это по вашей с Ахту милости люди сегодня под огонь лезли! Да! И не схватись ты за тот приводной маяк, диверсантом подсунутый, может, и жив был бы отчим твой…

Мне пришлось на ходу соображать, что Сержант ввёл тут всех в курс дела. Про лазерный маяк Льеты я в своих сообщениях не докладывал, но Сержант с Уи?цем, нашим пилотом, наверняка успели засечь его работу с воздуха, во время атаки…

– Ненавижу вас! – вскинув голову, выкрикнула Льета и неожиданно выпрямилась, как подброшенная пружиной. Но я был начеку. Снова поймав её за шиворот, я с силой прижал её к полу, не дав вскочить на ноги и броситься на смотрителя.

– И мы должны взять её к себе? – смотритель Кер поверх моей головы обратился прямо к Сержанту.

– А нет другого выхода, – сказал я, понимая, что говорю от имени всей своей службы.

Неторопливо достав из кобуры пистолет, я ткнул девчонку стволом в затылок.

– Если это дело рук резидента… А это, скорее всего, так и есть… – я остановился, набирая в лёгкие воздуха. – То в тюрьме до неё доберётся заказчик. И это будет быстро…

– Ну и поделом ей, – пробормотал кто-то из свиты смотрителя.

– Она-то ладно, – продолжал я объяснять ситуацию. – Они узнают, в чём был прокол… А нам это надо?

Сержант, руководитель оперативного крыла адвослужбы планеты Имллт, едва заметно кивнул на эти мои слова. Смотритель общины Рыбаков пожал губы.

– А центральное правительство? – приободрившись, продолжал я. – У нашего министра безопасности слабые нервы. Едва до них дойдёт вся эта история, они же верещать начнут. Ещё и паника поднимется…

– И всё-то вы про них знаете… – опять попытался встрять активист.

– Да! – резко оборвал его мой шеф. – Знаем! Позабыли уже, что две недели назад было?

Две недели назад случилась история с Гостьей. И этих четырнадцати дней хватило, чтобы произошедшие события уже настолько обросли легендами, что при устном пересказе событий Гостья упоминалась исключительно с некоторым придыханием. А при написании единодушно получила заглавную букву…

– Так это правда, что вашего агента избивали тогда в штабе Гражданской гвардии? И сам Басу?та вместе с министром безопасности при том присутствовали? – спросил из полумрака майор, блеснув своими переливчатыми лётными нашивками.

– Правда, – криво ухмыльнулся я, опять отвечая за всех.

А чего тут стыдиться? Да, лично Басу?та, Председатель Кондуктории колонии Имллт, на пару с министром безопасности Шешем меня тогда допрашивали. Было дело… Правда, к основному избиению они опоздали, но сути дела это не меняло…

– И кому же досталось такое счастье? – по голосу майора чувствовалось, что военным пока перепало слишком мало информации об инциденте, всколыхнувшем две недели назад всю планету.

– Мне, – коротко ответил я.

Ловя восхищённые взгляды лейтенантов 17-й эскадрильи «Шторм», я подумал о том, как коротка земная слава. Ещё та, предыдущая, история для меня не окончилась – расследование-то так и не было пока официально завершено, – а тут уже новая заваруха с космическими гостями, новая погоня со стрельбой и взрывами. И если это раззвонят дурные языки… Эх, лучше бы этого не случилось! На этот раз и без жертв не обошлось… И девчоночий затылок под стволом моего пистолета… Нет, предыдущая история мне определённо была куда больше по душе, даже со всеми её неизбежными мерзостями… Тогда хоть не убили никого… А сейчас мне нужно было бороться за то, чтобы ещё не приумножить количество зла в этом мире… Хватает на сегодня уже и так…

– Она виновна, это безусловно, – прочистив голос, сказал я, глядя в глаза смотрителю общины Рыбаков. – Но виновна только в контрабанде. И как несовершеннолетняя пойдёт только соучастницей. Но и того на тюрьму ей хватит, на несколько лет… А сжалится судья – посадят по межпланетному законодательству, по транзитивному определению. За эту бандуру плавающую – наверняка…

– Но в тюрьму-то мы её как раз и не можем отпустить… – закончил я свою речь. – Она лишь действовала заодно с отчимом и не совершала сознательного предательства. А так – мало того, что на верную смерть её отправлять, так ещё и врагам подарок…

Я взял небольшую паузу, чтобы все стороны могли серьёзно обдумать мои слова. Но торжественная тишина была вдруг нарушена голоском Льеты.

– Это всё неправильно! – заплакав, сказала девочка. – У нас всё было так продумано… Мы трудились, мы ночей не спали… Мы должны были купить дом… А Звёздный Защитник должен был выручить нас, если что… Я это знала по секрету… Что он нас от любых врагов отобьёт… Мне тот человек рассказал, чтобы я не боялась и хорошо Ахту помогала…

– Дурдом… – пробормотал смотритель общины Рыбаков.

– Стреляй, Космонавт, – вполголоса посоветовал мне щёголь-активист.

– Что за человек ей это рассказывал? Резидент? – майор спросил это так поспешно, словно испугался, будто я и вправду сейчас выстрелю.

– Да нет, конечно, – устало ответил ему Сержант. – Просто очередной полевой агент. Приметы теперь известны, будем искать…

– Полковник, а вы часом не пытаетесь подменить собой армейскую контрразведку? – я давно заметил, что у военных очень сильна была клановость, и чувствовал, что майор намеренно назвал нашего шефа по званию, хотя тот и носил его когда-то в прошлом, в другой армии и на другой планете.

– Нет, что вы, майор! – улыбнувшись, Велонм Терн, бывший полковник спецслужб с планеты Улл, развёл руками. – Мы лишь ловим контрабандистов и прочие мелкие конфликты улаживаем. А как стрелять, так на это у нас армия… Правда, Космонавт?

Я кивнул, мимоходом глянув на рукав своей куртки, где двухнедельной давности заштопанная дыра от армейской пули теперь была почти незаметна среди следов от огня и других сегодняшних повреждений.

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что это ваш катер сегодня расстрелял подозрительный объект в устье реки. Разве это не ваша зона ответственности?

– Но… – разведя руками, майор открыл было рот и вытаращил глаза.

– Это война, майор, – неожиданно жёстко сказал наш шеф. – Так нужно для колонии.

И пришлось майору рот закрыть.

– Вы для этого нас сюда вызвали? – запоздало догадался он.

– Ну да, а то вы, небось, гадали – что это там такое на реке спозаранку бабахнуло? – криво усмехнувшись, сказал один из рыбаков, что стоял к военным поближе.

– Наша служба оповещения не ориентирована… – возмутился было один из лейтенантов, но майор, не оборачиваясь, показал ему увесистый кулак.



Поглядел я на смотрителя Кера и по глазам его понял, что тот догадался, какую ловушку расставил ему наш шеф. Патриархальная общинная структура нашей колонии многими прогрессивно мыслящими радикалами воспринималась как законсервированный пережиток прошлого. Но была в ней и положительная, оборотная сторона. С точки зрения современной, прагматической логики бытия, проще всего было Льету прямо тут, в сарае, застрелить. Мало того, с той же точки зрения, это был единственный разумный выход… Но община не могла просто так, без последствий, отказаться от своей дочери, да ещё при свидетелях, которыми против своей воли стали военные. Потом пойдут разговоры, что это, мол, была слабость смотрителя, и всё такое… И потому у нас был шанс избежать очередного греха на душу…

– Я всё понял, – медленно, даже как-то лениво проговорил Кер, смотритель общины Рыбаков, поднимая глаза на нашего шефа. – Вы всегда так устраиваете свои дела, полковник?

– Стараюсь, но не всегда получается, – немедленно отозвался мой шеф. – Наши общие дела, прошу заметить…

И он взглядом подал мне едва заметный знак.

– Принимайте решение, уважаемый Кер, смотритель общины Рыбаков, – громко и решительно сказал я, переключившись на официальный тон, и для окончательного прояснения того, какое решение следует принимать, легонько ткнул Льету в затылок стволом пистолета. Это я так намекал, что есть возможность избежать кровопролития.

Кер ответил не сразу. Какое-то время он молчал, сложив руки на груди. Многозначительно поглядывал на свою свиту. Но вопросительные взгляды – это всё для виду. Как и в других общинах, у рыбаков была строгая иерархия. Даже кудрявый активист в новеньком зелёном балахоне сейчас помалкивал. Он раскачивался на каблуках, всем своим видом показывая, что ему есть что сказать, но помалкивал.

– Ну что ж, – произнёс наконец смотритель. – Каждый должен исполнить свой долг перед колонией.

– В общине люди разные, но община – она одна за всех… – добавил он после некоторой паузы.

Кому-то, может, смысл этих высокопарных, почти ритуальных фраз показался бы не вполне очевидным. Но только не тому, кто вырос на побережье и у кого отец рыбак. Догадавшись, какое решение от имени общины Рыбаков принял Кер, я с тайным внутренним облегчением опустил пистолет.

– А ты сама-то что об этом думаешь? – склонился смотритель к девочке.

– Похороните нас вместе… – тихо ответила ему Льета и зажмурилась.

– Да откуда ж ты взялась такая? – Кер удивлённо покачал головой.

– Она что, вообще ничего не боится? – с лёгкой, едва заметной иронией, изображая на лице озабоченность, обратился он к Сержанту.

– Боится, я думаю, как и все… Просто сейчас она в шоке, – помедлив, ответил ему Велонм Терн, бывший полковник спецслужб с планеты Улл.

– И наверняка Космонавт ей дозу вогнал, – задумчиво глянув на меня, добавил он.

– Противошоковое? – встрепенулся кудрявый активист.

– Страх придёт потом. Чуть позже… – продолжал мой шеф, не давая себя перебить.

Я обратил внимание, как медленно и тяжело рождались у него слова. Он словно давал всем окружающим время примерить на себя понимание грядущей неизбежности…

– Когда закончится действие препарата… Когда начнёт тошнить после контузии… Когда заболят ожоги и ушибы…

Я вдруг понял, что они оба – и Сержант, и, ещё раньше, смотритель Кер – говорили это всё для своего окружения. Именно для простых смертных: для рыбаков из свиты смотрителя Кера, для лейтенантов ВВС и для рядовых агентов адвослужбы, в том числе и для меня. Чтобы ложного образа в голове не создавалось…

Смотритель Кер шагнул вперёд, корявые доски настила скрипнули под его сапогами. Он сграбастал девочку за подбородок, поднял ей голову и заглянул в глаза.

– Ну да, зрачки расширены… – пробормотал смотритель, отрабатывая на публику свою часть этого маленького спектакля. – А мы тут с ней беседуем…

– Сколько противошокового? – обратился он ко мне.

Я показал в ответ один палец.

– Да, ты наша! – уверенно заговорил смотритель общины Рыбаков, разглядывая лицо Льеты – По чертам вижу! Ирек и Мара – два наших давних речных рода, из верховьев. Там мы тебя и поселим… К корням твоим поближе…

– Я так не хочу, – простонала Льета, вцепившись в могучую руку смотрителя.

– Да кто тебя спрашивает! – сказал тот раздражённо. – Достигнешь совершеннолетия – вернёмся к этому разговору. А до этого дня даже и не вякай!

– Карас! – крикнул он активисту, и тот быстро кивнул в ответ.

Зелёный балахон курчавого парня оказался не прост – внутри в нём было нашито множество карманов, больших и малых. Получалось что-то вроде моего рабочего спецжилета. Порывшись в этих бесчисленных карманах, он достал инъектор. Потом в его руках появилась армейская полевая аптечка, по виду напоминающая свёрнутую толстую ленту защитного цвета. Такие встречаются порой в десантных войсках. Развернувшись и повиснув на руке активиста, как разноцветная пулемётная лента, она показала нам весь арсенал современной военной фармацевтики – оставалось только выбрать конкретное средство для бескровного подавления небольшого, но очень неприятного для спокойствия колонии бунта. Я видел, что Карас стал выковыривать из гнёзд полосатые капсулы мощного транквилизатора. И зарядил в инъектор сразу две штуки.

– Двойная доза… В шею нельзя… Да ещё противошоковое у неё в крови… – забормотал кто-то из рыбаков, склонившись к смотрителю. – Может не проснуться потом…

Тот мог бы и промолчать. Но Рыбаки гордились тем, что всегда были верны принятым решениям, и смотритель сделал великодушный знак.

Сразу же двое из его свиты подскочили к Льете, что так и стояла на коленях. Рывком стащили с её плеч куртку. Потом один из рыбаков оттянул ворот её свитера и опасно блеснувшим ножом ловко распорол его по шву, обнажив плечо. Потом её толкнули в спину, и она упала на четвереньки. Сам смотритель осторожно, носком сапога, наступил ей на руку. Другой рыбак тут же наступил на другую.

– Не дёргайся, а то больно будет, – сказали ей.

Льета тут же попыталась вырваться, и её руки сильней прижали к полу. И тогда она вскрикнула от боли.

– Я же говорил – не дёргайся! – смотритель без особой грубости, но и без лишнего пиетета рукой нажал ей на затылок, пригнув голову девочки к дощатому настилу. Карас присел рядом, загородив Льету от меня. Я только слышал, как дважды щёлкнул инъектор…

Её подержали ещё с полминуты, подождав, пока поблекнут на белой коже девичьего плеча две большие красные точки от уколов. Потом отпустили…

Военный транквилизатор действует быстро. Передвигаясь уже с заметным трудом, Льета, поправляя куртку, на четвереньках добралась до Ахту, который лежал, вытянувшись на мокрых досках. Я подумал, что теперь его дух может быть спокоен – с девочкой всё вышло, как он и хотел. Я своё обещание выполнил. Но объяснять это Льете было бесполезно. Она попыталась взять Ахту за руку, но локти её подогнулись, и она повалилась на тело своего отчима, уткнувшись носом ему в плечо.

– Прости меня… – прошептала она.

Потом, безуспешно попытавшись приподняться, девочка повторила это снова. И снова… И снова… Голос её становился всё тише и тише. И продолжалось это, пока она не затихла совсем.



Мужчины, вооружённые кто баграми, кто пистолетами, кто импульсными карабинами, стояли и молча смотрели на эту сцену. А по центру крытого причала тихонько тонула в чёрной стоячей воде растерзанная предрассветной перестрелкой лодка…

Как я понял, ни у кого не было ощущения, что мировую гармонию удалось восстановить…

«Маленьким вымученным добром не вылечить наш несчастный мир», – сказала однажды немного странная девочка по имени Ии, внучка правителя общины Кожевенников. Впервые я её увидел, когда ей было тринадцать – и ещё тогда я подумал, что это черноволосое кареглазое чудо в бесформенном чёрном балахоне, какие носят правители Кожевенников, когда-нибудь будет править всеми нами… Персональная профессиональная карта, что не по возрасту щуплому подростку, не дрогнула в её пальцах, когда та при большом стечении народа вставляла её в информационный терминал, чтобы получить ставшее благодаря мне достоянием гласности предупреждение о готовящемся на нашу планету вторжении… Сейчас ей, наверное, где-то девятнадцать… И общинные активисты Кожевенников, когда говорят о ней, невольно понижают голос… Говоря о её мудрости, о её духовной силе… А другие общины завидуют – у них самих нет такой перспективной наследницы родовых традиций… И вообще, таких людей мало. А мы все обычные. Нас всех, толпу вооружённых мужчин при двух боевых катерах, способна вывести из равновесия одна-единственная самодвижущаяся ныряющая штуковина в виде трёх соединённых вместе поплавков с электронными мозгами не первой технологической свежести. Да ещё двое мелких хитрецов, которых самих перехитрили хитрецы посерьёзней… Но даже эта история, этот малозначительный эпизод нарастающего с годами противостояния, который, по всем оперативным соображениям, не будет иметь прямого продолжения, – это слишком много для нас. И потому мы молчим, не двигаемся с места. Хотя худо-бедно то, что требовалось сегодня ото всех нас вместе и от каждого в отдельности, уже сделали…



Я понимал, что все невольно оттягивают тягостный момент. Когда нужно будет завернуть этих двоих в брезент… Получится два больших тяжёлых свёртка – один побольше, другой поменьше.

Потом один из этих свёртков – тот, что побольше – упокоится в безымянной могиле. Где-нибудь здесь, неподалёку, на склонах прибрежных холмов… А другой свёрток ждёт далёкое путешествие в верховья реки, на добрую тысячу километров выше столицы. В глухие районы, где только рыбаки да охотники и живут… Там девочку вручат суровым мамкам из родового ядра, и будет она трудиться, как все девочки её возраста – распутывать сети, чистить рыбу, стирать… Ничего, потерпит до совершеннолетия…



– А какова будет официальная версия? – нарушил тягостное молчание майор с Западной площадки. – Никто не спасся?

– Никто не пострадал, – поправил его Сержант.

– Как это… – майор опешил. – А эта лодка…

– Не было никакой лодки, – сказал наш шеф тоном, не допускающим возражений. – Ни лодки не было, ни контрабандистов. А раз не было контрабандистов, то и адвослужба тут ни при чём…

Все удивлённо уставились на бывшего полковника спецслужб с Улла по имени Велонм Терн.

– Объект на реке расстреляли, толком не разбираясь. Может, это вообще просто старый плот был… – продолжил тот излагать подробности новой реальности.

– А ответный огонь? – прищурившись, перебил нашего шефа майор.

– А вы сами видели? – Сержант недовольно глянул на него.

– Нет… Мы вышли в район позже… – майор замялся.

– Значит, нет свидетелей! – отрезал наш шеф.

– А… это? – майор указал на отключённую транквилизатором Льету, прижавшуюся к мёртвому Ахту. Очевидно, в его голове местоимение «они» ещё не успело трансформироваться в «она», так как этот переход требовал машинального осознания смерти. Наша армия ещё не видела настоящей войны.

– Кто-то помер, нас не предупредил… – Сержант, который, видимо, успел навидаться на своём веку и не такого, только пожал плечами.

– Да и то, это если могилу отыщут, – добавил он, глянув на смотрителя Кера.

Тот молча кивнул в ответ.

– А девчонка? – похоже, майор не всегда думал, прежде чем говорить: видно было, что, задав этот вопрос, он сам же занервничал. Всем своим видом он показывал, что просто пытается просчитать последствия, а вовсе не имел в виду, что…

Сержант и Кер опять переглянулись.

– Житейские трудности во всякой общине случаются… – спокойно ответил майору Сержант. – Мало ли, у Рыбаков молодёжь безобразничала… Навели порядок по-своему, по-семейному… Так остальные здесь ни при делах.

У меня мелькнула мысль, что Велонм Терн, хоть он и с другой планеты, местные обычаи наши знает не хуже меня самого… Он уже всё продумал… Общины всегда строго пресекали неповиновение… И он знал, что никто не станет вмешиваться…

– А наболтает? – всё беспокоился майор, которому, видимо, была непривычна и неприятна практика такого прямолинейного и наглого вранья во благо. Вот уж не думал, что военные такие чистоплюи… А мне, наоборот, расклад казался привычным – в ответ на спецоперацию противника тут же началась многоплановая акция противодействия. И встречное силовое воздействие, и прямая дезинформация, и подтасовка фактов…

– Кому наболтает? – не выдержал общинный активист и, встряв в разговор старших, высказался за Рыбаков. – Кто там её слушать станет? Да и скажем, что наказана она – мало ли что с обиды по малолетству навыдумывает…

– Ладно… Я понимаю… – сдался глава военной делегации. – Раз так нужно для колонии…

– И выйдет, что контрабандисты обманули… – пробормотал смотритель Кер, чуть поморщившись. Вот он-то как раз всё понял до конца. Глядя на его поджатые губы, я пытался думать за него – снова и снова прокручивал в голове то неоднозначное положение, в которое поставил его Сержант… Наверное, мне сильно мешало бы чувство ответственности… Хорошо, что я не смотритель общины Рыбаков, а простой агент!

– А нечего с преступниками связываться по военным делам! – хмыкнул мой друг Стаки, бывший армейский лейтенант. У него всегда всё было просто. Он сказал это как бы про себя, но все обернулись.

– С контрабандистов не убудет, – вешая карабин на плечо, проворчал Саст, другой мой товарищ. – А кто нарушил их кодекс, тот в Восточном и так больше не появится…

Саст сам происходил из контрабандистов. Это было у него когда-то в прошлом, но всё-таки было… Не все об этом знали. Но как раз Кер, видимо, знал и потому бросил на нашего Саста внимательный взгляд.



– Как долго нам её прятать? – негромко спросил Кер у Сержанта, когда все двинулись к выходу, оставив чёрную работу общинным активистам Рыбаков.

– До войны – коротко ответил Сержант.

– А она будет, война-то? Вы так уверены в этом, полковник? – поинтересовался Кер.

– Да. К сожалению…

Я заметил, что к мнению отставного полковника с планеты Улл прислушиваются и военные. В этот раз уже сами позабывшие про свою разведку и контрразведку.

– И как скоро? – отстранив одного из своих лейтенантов, спросил майор.

Я видел, что шеф не хочет об этом говорить. Мне казалось, что я понимаю его – делать такие прогнозы, да на ходу… Но все так смотрели на него, все настолько были уверены, что уж он-то всё точно знает, что Сержант вынужден был ответить.

– Я думаю, два-три года у нас есть… – недовольно пробормотал он.



– Так всё-таки, что с лодкой? – очень кстати для нашего шефа и некстати для всех остальных встрял в разговор подошедший сзади Карас. – Понятно, что её не было… Но всё же…

– Лодка теперь ваша, – чуть усмехнувшись, ответил Сержант. – Только угоните её отсюда подальше…

– Я помню. Заказчик, – деловито кивнул смотритель.

– Это было её приданое, – решился я вставить слово.

Наглости вмешаться в разговор старших я набрался у курчавого активиста общины Рыбаков по имени Карас. Сержант всегда говорил, что я сильно подвержен дурным примерам.

– А получилось – плата за жизнь? – смотритель Кер резко повернулся ко мне, но я выдержал взгляд его чуть прищуренных зеленоватых глаз.

И тогда он перевернул всё по-своему… На то он и смотритель…

– Вижу я, полковник, что, хотя ваш агент и носит в кармане ярлык Кожевенников, кровь рыбака из его жил никуда не делась, – одобрительно хохотнув, проговорил он.

– С приданым потом что-нибудь решим, – добавил он специально для меня.



Дальше ничего не было слышно, так как оба катера принялись одновременно заводить двигатели.

Мы взлетели первыми. Забираясь в катер, я обратил внимание, что все гнёзда для имитаторов цели, закреплённые на его борту, пусты. Наша машина вела бой на пределе возможностей – Уиц вертелся как юла, стрелял на всю железку и выпустил все ложные цели, какие были.

И почему-то только тогда ко мне пришёл страх. Я будто снова вернулся к реальности. Меня начало трясти – уже не от холода…

На борт, кроме пилота, Сержант взял только меня и Стаки. Красена и Саста он отправил перегонять оба джипа с обоих берегов реки на базу. Это они к обеду только вернутся…

Мы летели над рекой. В остеклении кабины я увидел отражение своего перекошенного лица… М-да! Геройский вид, что ни говори… Чтобы не привлекать к себе внимания, я наклонился к борту и, стуча зубами, глядел через выпуклый блистер прозрачного колпака кабины на отблески зари в неспокойном зеркале Уараты.

Заметив, что со мной что-то не так, мой напарник Стаки принялся опекать меня.

– Куртке твоей каюк, – заботливо сказал мне друг, просунув палец в одну из прожжённых на спине дыр.

– И брюкам тоже, – добавил он, критически оглядывая меня со всех сторон.

– О, брат, да ты ранен! – воскликнул Стаки, обнаружив у меня на бедре повыше колена медленно расползающееся кровавое пятно. Он предпринимал попытки меня перевязать, а я не знал, как от него отделаться…



– Уиц, у тебя сколько энергии осталось? – строго спросил Сержант у нашего пилота. – Ты сегодня на сверхзвуке летал, много стрелял, маневрировал с форсажем, несколько раз взлетал и садился…

«На сверхзвуке! Так вот что это был за грохот», – догадался я, вспомнив свои ощущения в лодке под обстрелом. Меня накрыло ударной волной от сверхзвукового полёта. Наверное, она ушла вперёд, опередив породивший её катер, когда Уиц, атакуя прямо с ходу, пытался прицелиться и вынужден был выпустить воздушные тормоза… Как же они торопились, чтобы спасти меня, олуха… И ведь еле-еле успели… Я представил себе, как Сержант вдвоём с Уицем бесстрашно пикируют на огрызающееся огнём морское кибер-чудовище… А я ведь так и не успел поблагодарить ни того, ни другого… Уиц наверняка шёл в атаку из-за поворота реки, прижимаясь к высокому левому берегу… Катер в сверхзвуковом полёте должен был пройти на малой высоте над самыми Выселками – интересно, не повылетали ли там стёкла в университетском посёлке?

– Остаток на семь с половиной минут полёта, – через секунду ответил наш пилот.

– А сколько до базы лететь? – поинтересовался шеф.

– Примерно пять пятьдесят. Считая посадку.

С точки зрения нашего слегка чокнутого Уица запас в семьдесят секунд – это довольно много, не о чем беспокоиться… И шеф тоже ничего ему не сказал, хотя пилотом не был. Видимо, с уровня полковника спецслужб такое восприятие времени – тоже норма…

«Ну что сегодня за день такой сумасшедший», – только и успел подумать я.

– А?чет! Стаки! – в этот раз Сержант обратился к нам.

Мы хором отозвались.

– За неуклюжие действия у причала при попытке задержания контрабандистов оценка отрицательная!

Мы оба промолчали. Хорошо, что у нас не армия и нет необходимости кричать в ответ «Есть!»

– Ачет! – шеф продолжил оперативный разбор операции.

– Да…

– За работу по разрешению многостороннего инцидента с экстерриториальным элементом – оценка положительная, – резюмировал он и добавил: – Вторая за месяц… Поздравляю! Растёшь…

– Спасибо, – пробормотал я, всем существом чувствуя, что, будь на моём месте Стаки, он бы уж точно в этот момент воскликнул «Есть!», несмотря на то, что из армии его уволили по суду…

А ещё я подумал о другом. Как хорошо, что опыта сегодняшнего сражения с прилетевшей к нам из космоса «Морской змеёй» у меня не было две недели назад, когда я столкнулся с другой космической гостьей. Живой, но не менее опасной. Той самой Гостьей, которую уже пишут с большой буквы. Тогда, доставая пистолет, я ещё испытывал некую тень смущения… Тогда я ещё не знал, каково это, валяться, оглушённому, на дне простреленной лодки, среди обжигающего огня и ледяной воды… Да, хорошо, что я пережил всё это только сейчас. А иначе в ту ночь я мог сделать что-нибудь не так…

И эта война, которую мы почти неизбежно проиграем… Неужели у нас нет никакого выхода? Нет никакого шанса?

Сержант недаром говорит, что всех нас видит насквозь. Вот и сейчас он словно прочитал мои мысли.

– Не надейся понапрасну, – сказал он персонально мне, обернувшись всем телом с переднего сиденья. – Дальше будет только хуже.



Мы уже закладывали плавный вираж над левобережным лесом недалеко от Третьего моста, когда наконец взошло солнце. И сразу всё стало по-другому. Прямо на глазах начала гаснуть на востоке тревожная багряная заря. А небо вокруг нас стало таким голубым-голубым, а верхушки елей под крылом – такими зелёными-зелёными… Наступил день. Спокойный, размеренный день… Сколько-то их у нас ещё осталось…

Я вспомнил, как две недели назад мне пришлось соревноваться с солнцем, торопясь до рассвета спасти чью-то жизнь, рискуя своей. И вышло тогда тютелька в тютельку… Сегодня я тоже рисковал, но у меня получилось гораздо хуже… Зато солнце в этот раз мы явно опередили!

«Сегодня наша взяла, – хмурясь, подумал я, наблюдая, как с каждой минутой солнце поднимается всё выше. – Сегодня до твоего восхода успели все гадости подчистить».




Современная практика расследования экстерриториальных инцидентов


Истинную ложь нечего искать в правде – она гораздо глубже.



Кдалл, бродячий философ с планеты Имллт, из записной книжки «Банальные мысли вечны»



Если ты не понял всего до конца, значит, тебе ещё не конец.



Кута Ш, Улл.

«Руководство по активной политике»,

Св. 2, Стр. 1



Когда летаешь с Уицем, красоты окружающей местности не больно-то и разглядишь. Вдалеке, за правым крылом, на холме блестели под восходящим солнцем металлические крыши промзоны. Заводские трубы чётко выделялись на фоне утренней дымки, за которой угадывался невидимый из-за Меловых гор океан. Впереди, если высунуться из-за плеча нашего пилота, был виден Кодд, раскинувшийся на берегу одноимённой овальной бухты одноимённого названия. Меловые и Наветренные горы, подступая к бухте, образовали почти правильную чашу, и расположившийся в ней город имел топонимику, очевидную даже для младенца. Совершенно ясно, где должны были располагаться его основные районы – Нижний Кодд, Верхний Кодд и Меловка. Хотя согласен, место расположения Шнерса, района Кожевенников, затесавшегося на верхнем краю чаши между Меловкой и Верхним Коддом, по названию было не угадать…

Но всё это я видел какие-то секунды. Потом мелькнули под крыльями деревья, окраинные дворы где-то на стыке Шнерса и Верхнего Кодда, основная ведущая из города дорога, на которой пока не было ни единой машины, после закачались под нами волны высоченных сорняков на пустыре посреди заброшенной промзоны… Затем катер задрал нос, двигатели взревели – и под брюхо катера вплыла бетонированная площадка во дворе нашей базы. Как только колёса коснулись земли, я глянул на наручный навигатор – Уиц явно улучшил запланированный результат, добавив к семидесятисекундному остатку энергии ещё два дополнительных бесценных мгновения.

– Не забудь, что ты сегодня должен сделать! – строго сказал мне Сержант, едва мы по приземлении на базе выбрались из катера.

Конечно, я помнил, что должен сделать сегодня. И даже понимал, почему именно нас со Стаки взяли на борт и с комфортом доставили на базу. Сегодня – крайняя дата завершения официального расследования по инциденту с Гостьей, той самой, которую теперь все пишут с большой буквы. И это расследование было высшими силами поручено мне персонально. И нельзя сказать, что я чего-то там особого не доделал, просто в таких делах даже точку порой поставить бывает сложно… А Стаки – его Сержант захватил на всякий случай, всё же он мой напарник. Мало ли какая мне помощь потребуется…



Сначала я решил сосредоточиться на завтраке. У меня было время до вечера – так почему бы после бессонной ночи не начать с завтрака? Ну, само собой, сначала душ…

В раздевалке, стянув с себя куртку, я оценил справедливость оценки друга – куртке был действительно каюк. Жаль, конечно, она многое повидала… Но это бестолковое сражение на утренней зорьке, как я его про себя иронично называл, полагая, что это позволит быстрее унять внутреннюю дрожь, совсем её доконало. Дыры от огня и порезы от пластиковых щепок были повсюду. Её уже и с решетом-то нельзя было сравнить. Даже спецжилет, что был под курткой, изрядно пострадал и требовал ремонта. А вшитую в него вдоль позвоночника сложенную вдвое блестящую змею дополнительной антенны для боевого шлема так и вовсе придётся менять – её перебило в двух местах. Я подумал, что на такие рандеву правильней всего надевать кирасу со шлемом. Но как узнаешь заранее, какое из банальных задержаний вдруг превратится в битву с применением импульсных орудий?

Штаны, также приведённые в негодность боевыми действиями, пришлось, стиснув зубы, отдирать от запёкшейся в ране на бедре крови. Чем-то меня всё-таки зацепило… После душа, пока я расхаживал в трусах, Стаки улучил момент, усадил меня на лавку и привычно обработал рану, наложил повязку. На базе у нас у каждого хранился резерв чистой сухой одежды – это было очень мудрое приказание Сержанта. Что бы я сегодня без неё делал?



После завтрака Стаки, зевая, поинтересовался, не нуждаюсь ли я в его помощи прямо сейчас. Я ответил отрицательно, и бывший лейтенант тут же завалился спать. А мне вдруг почему-то пришла в голову идея проводить жену на работу. А почему бы и нет?

Дом, в котором я жил, находился недалеко, в Верхнем Кодде. Большая часть Верхнего Кодда – это вотчина общины Медников. Для Ва?ллти, моей жены, этот дом был родовым гнездом. На глухой окраине почти сплошь одноэтажного Верхнего Кодда смотрелся он довольно необычно: добротное двухэтажное строение, а через два двора уже лес начинается… Впрочем, жилым в нём сделан только второй этаж. На первом располагались библиотека и лаборатория – отец Ва?ллти был известным на всю колонию учёным, гордостью общины Медников. На меня, парня с затейливо выделанным ярлычком Кожевенников в кармане, сначала посматривали косо. Но я быстро наладил отношения с районным старостой Верхнего Кодда от Медников, и нас с Валлти оставили в покое.

Имелось у меня и собственное жильё, в Шнерсе, районе Кожевенников. Тоже на самой окраине города, только почти на противоположной… Но дом Валлти заметно просторнее, да и не одна она была, с дочерью. Когда мы с Валлти стали жить вместе, И?мет, моей падчерице, ещё только тринадцать исполнилось. Это сейчас она в университете учится, живёт в общежитии и дома почти не появляется. А тогда ей ещё много лет нужно было ходить в школу, которая стояла не так далеко от дома. В Шнерсе тоже школа была недалеко – та, в которую я ходил. Но кто же отправит девочку Медников в школу к Кожевенникам? Для такого что-то экстраординарное должно произойти… К тому же Валлти работала аж за рекой, в региональном медицинском центре, что располагался на территории энергокомлекса в Пхата, где всё традиционно контролировали Медники. Автобус туда ходил регулярно только из Верхнего Кодда – оттуда, где он имел шансы стабильно набирать пассажиров. Да что там – даже база наша оказалась гораздо ближе к дому Валлти, чем к моему.

Такая близость к дому и толкнула меня на этот необычный подвиг – глянув на часы, я быстро натянул подсохшую потайную кобуру с заново вычищенным пистолетом, накинул куртку из запасного комплекта одежды и взял один из свободных джипов. Большой армейский джип, с мощной рацией, на котором мы со Стаки сегодня ночью выдвигались к побережью для операции по отлову контрабандистов, на базу пока не вернулся – всё ещё колесил где-то под управлением Красена или Саста по берегам реки Уараты. Мне досталась машина поменьше – тоже с открытым верхом, достаточно шустрая. Почему-то мне на неё всё время везло – я на ней так часто разъезжал, что считал почти своей. И в драматической истории с Гостьей она успела поучаствовать.

Итак, шеф выделил мне время в течение сегодняшней смены для завершения важного дела, а я взял да и рванул куда-то с базы… Моя официальная версия была в том, что мне нужно развеяться и привести мысли в порядок перед принятием важных решений. А поболтать несколько минут с родным человеком – разве не лучший способ развеяться? Только не о работе, конечно, болтать. И не о произошедшем там сегодня со мной очередном неприятном приключении – а то меня Валлти прибьёт на месте!

Впрочем, против Валлти мои навыки конспирации совершенно не работают. И у меня было устойчивое подозрение, что она и так всё поймёт с первого взгляда.



Я тактично постарался подкатить к дому в тот момент, когда Валлти выйдет за калитку. С учётом того, что ей ещё минут пятнадцать идти до автобусной остановки… Автобус отправлялся ровно в восемь утра. А следующий – только в обед. И аккуратная Валлти всегда брала ещё минут пять в запас. Я же её домчу до небольшой площади по центру района Медников, откуда уходит автобус, минуты за три. И останется время ещё поболтать. А вломись я, когда она собиралась, – и ввёл бы жену в смятение, ещё бросилась бы она мне что-то разогревать… И, конечно, я не подумал про то, что, явившись вот так, нежданно-негаданно, в разгар своей смены, я самим фактом своего появления могу ввести её в смятение ничуть не меньшее…

Кыр, наш дворовый пёс, учуял меня издалека и дважды радостно гавкнул, приветствуя хозяина.

Валлти появилась из дверей дома раньше расчётного времени на одну минуту. Как всегда, аккуратно одета. Не броско, на работу всё же, но со вкусом. Серая курточка и зелёная юбка с крупным тёмно-коричневым орнаментом по кругу. Каштановые волосы схвачены перламутровым обручем с голографическими звёздочками – это я его ей подарил! Через плечо у неё была большая сумка. Там обычно у неё медицинская форма и ещё что-то, что там ей нужно на суточном дежурстве. Увидев меня и мой джип на улочке напротив дома, жена замерла на мгновение на крыльце, а потом спокойно пошла к калитке.

– Привет! – Валлти чуть улыбнулась, садясь в машину. – А ты как здесь очутился? Ты же, вроде, должен быть на службе?

Мы тут же тронулись. Только сейчас до конца осознав, в какую глупую ситуацию сам себя поставил, я рассеянно улыбался, выворачивая на проезжую улицу из нашего проулочка. Я начал было подбирать слова, чтобы как-то отшутиться, но этого не потребовалось…

– Давно я этой куртки не видела, – Валлти провела ладонью по моему рукаву. – Случилось что-то?

Она бросила на меня долгий взгляд. В её серо-зелёных глазах опять поселилась тревога. Это я был виноват! Рука любимой чуть подрагивала… Или это через подвеску джипа так передавалась напряжённая вибрация колёс по укатанному гравию городской окраины?

– Да так, ничего особенного… – я старался не прятать глаза. – В Уарате поутру искупался… Нечаянно…

«И не сказав ни слова лжи!» – в приступе самоиронии я ещё успел мельком вспомнить эту известную формулу из кодекса звёздных охотников.

Тормознув на площади Медников, недалеко от остановки, где рейсовый автобус, только-только открыв двери, начинал наполняться пассажирами, я вдруг, неожиданно для себя, решил ей во всём признаться. Сам не знаю почему – я ведь и про историю с Гостьей, что случилась две недели назад, почти ничего ей не говорил…

Но едва я раскрыл рот, как Валлти, по обыкновению угадав мои мысли, остановила меня.

– Не надо, милый, – тихо сказала она, положив обе руки на мой локоть в подменной куртке. – Сейчас мне в автобусе и так всё расскажут…

Я крякнул, одновременно краем глаза пытаясь определить, не проступает ли на штанине выше колена выпуклость от повязки… Моя решимость вытаскивать на свет всю правду вдруг куда-то испарилась…

– Расскажут не всё… – через силу признался я.

– Может, и к лучшему? – грустно улыбнувшись, глянула на меня жена.

Я пожал плечами, машинально ловя ноздрями лёгкий запах её духов. А на самом деле у меня отлегло от сердца…

– Я многое про твою работу знаю, – Валлти протянула руку и провела пальцами по макушке, нащупывая шрамы, расходящиеся как лучики от моего темени. Это ведь она, в день нашего первого знакомства, штопала меня роботом-хирургом после стычки с диверсантами.

– Для меня главное, что ты жив и здоров. Я верю, что ты справишься со всеми мировыми проблемами сам. А я пока буду людей лечить…

Валлти говорила мне так уже много раз, и постепенно это стало звучать как заклинание…

– Волосы вот только тебе опалило, – жена потрепала меня по стриженому загривку. – Во время купания, я полагаю?

До отправления рейса на Пхата осталось меньше десяти минут, и мимо нас стали проходить, направляясь к автобусу, сиявшему на утреннем солнце чисто вымытыми окнами, знакомые и соседи. Из Медников многие работали в Пхата – на энергокомлексе и в медцентре. А в Верхнем Кодде почти все друг друга знают. С нами здоровались, и мы чинно здоровались в ответ. Валлти невольно заулыбалась – я догадался, о чём она думает: получился внеплановый показ мужа общественности. А что? Не так давно побрит, по лицу не бит, неплохо причёсан, штаны не перемазаны, куртка почти новая, машина служебная… И я понял, что автобусу сейчас будет что обсуждать все сорок минут пути… Но хорошо хоть не то загадочное ночное происшествие, от которого на Выселках перед рассветом стёкла повылетали…

– Может, подбросить тебя прямо до медцентра? – спросил я, молодецки поводя плечами.

На самом деле, от всеобщего внимания у меня вечно мороз по коже…

– Нет, – Валлти грустно покачала головой. – Тогда уж точно все поймут, что что-то серьёзное случилось…



Быстро вернувшись на базу, я, дав себе установку на предельную серьёзность, сразу проследовал в свой кабинет и уселся за стол. Я был полон решимости приступить к работе. Я знал, насколько важно именно сегодня завершить порученное мне две недели назад расследование. Даже если бы меня пристрелил сегодня тот треклятый робот или в реке бы я утонул – и то не было бы мне оправданием.

Я полез в свой личный сейф и достал оттуда чёрный цилиндрический чехол. Потом, вздохнув, осторожно вытащил из него и разложил на столе цветной листок плотного полупрозрачного пластика. Лист был красив. Он был оформлен со вкусом – в размещении текста и графики чувствовалась гармония. Восемь разноцветных квадратиков, заполненных убористыми колонками текста, которые занимали основную площадь листа, были вписаны в его контуры с явным знанием золотых пропорций, про которые мне рассказывали в юности в ремесленном училище. А в левом верхнем углу листа, не выше, не ниже, а как раз там, где ожидал глаз, красовалась золотая тиснёная восьмиконечная звезда, опутанная затейливым вензелем. Этот вензель со звездой был способен и сам по себе повергнуть в дрожь кого угодно из благочестивых жителей колонии, да и всех не слишком благочестивых заодно. Но, по-моему, точно выбранное место только подчёркивало величие… Это была шифропечать Космодрома.

Космодром – это звёздные ворота нашего мира. Но это не просто восьмиугольное бетонное поле десяти километров в поперечнике плюс всякие там здания. Даже детям известно, что это гигантское сооружение обладает искусственным интеллектом. И кто-то, между прочим, считает, что он разумен, этот древний колосс, созданный трудом и научными знаниями наших далёких предков… Так что большая буква для Космодрома в данном случае – это уже не только дань обычаям нашего языка писать таким образом наименования всего великого и непонятного. Скорее это имя собственное, или просто имя – как посмотреть…

Многое из того, что связано с Космодромом, по праву унаследовало от него заглавную букву. Это и Закон – свод межпланетных правил, которые Космодром требует соблюдать. Это и Жёлтая Полоса – граница нашего мира. Лётное поле Космодрома по периметру этой самой Жёлтой Полосой обведено. Точнее, дважды обведено. Всё, что оказалось внутри Внешнего контура, территорией колонии уже не считается. Если быть ещё точнее, то на лётном поле Космодрома много всего нарисовано, кроме Внешнего и Внутреннего контуров – всё оно расчерчено громадными восьмиугольниками под стоянки звёздных кораблей. А кроме того, по краям нанесена ещё и разметка под стоянки для контейнеровозов и полосы для движения транспорта, выделены всякие специальные сектора – целая система… И это не просто нарисованные линии: каждую из них охраняют могучие силовые поля. Если кто полезет по глупости напролом, не соблюдая процедуры – так даст, что только клочки полетят. И тогда сразу же и уважение восстановится, и Большая Буква.

Стоишь вот так у границы лётного поля и пытаешься осознать, что там, за широкой Жёлтой Полосой, нарисованной на древнем бетоне яркой флюоресцентной краской, начинается другой мир. Там не действуют наши колониальные законы, там соблюдается только Закон. Особая зона лётного поля Космодрома по своему статусу ближе всего к открытому космосу. И десятиметровый забор вокруг всего лётного поля выстроен не для защиты самого поля, а для защиты местных балбесов, которые бегают снаружи, от грозных космических чудес. Вот только забор тот не именуется Забором, его построили не так давно, и потому он просто забор, со строчной буквы…

Можно вспомнить ещё Главную Резиденцию Космодрома с пассажирским и грузовым терминалами, которая своими величественными архитектурными формами столетиями потрясает воображение непосвящённых. И мрачноватое таинство Аудиенции для тех, кого Космодром вызвал для личной беседы. Или вот, например, официальное Предписание о проведении расследования – тот самый цветной пластиковый бланк, что лежит передо мною на столе… И не какое-нибудь Предписание, а именное. Лично мне это расследование было самим Космодромом поручено. Тогда серьёзное вышло дело, не то что сегодняшняя стрельба на реке. Очень многим пришлось поволноваться, межпланетный престиж колонии был затронут. Вот и родилось это Предписание! Едва скажешь кому-нибудь это слово, и у него уже глаза круглые. Да, только с большой буквы такие вещи пишутся…

Считаю ли я сам, что Космодром разумен? Признаюсь честно – в зависимости от настроения… Порой он кажется мне созданием бездушным и безмозглым, способным лишь к меркантильному просчёту ситуации «по набранным очкам». А иногда я невольно веду себя с ним так, как можно вести себя только с носителем разума – я спорю с ним, я возражаю ему, я надеюсь на него и его же побаиваюсь… Не побаивался бы – давно бы ткнул пальцем в нужный квадратик на бланке и произнёс заветные слова… Нет, это слишком ответственный для меня шаг… Я должен подумать сначала, ещё раз всё взвесить хорошенько… Как правильно подать в заключительном отчёте всё сделанное и не сделанное… Подать… Не сделанное…

Размышляя, я сделал ошибку – подпёр руками отяжелевшую после ночных приключений голову. И незаметно для себя уснул…



И приснился мне героический сон… Какой-то запутанный сюжет, в развязке которого я, как обычно, в одиночку отражал нападение инопланетных врагов. Сражение традиционно развивалось тяжело – я промок, я почти выдохся, всё тело уже болело от полученных ударов, мне было страшно и холодно… Но вот я опускаю руку в чёрную холодную воду Уараты и вынимаю оттуда сказочное сверхмощное оружие под названием Чёрная Игла. Она похожа… В том-то и дело, что никто на свете не мог точно сказать, на что Чёрная Игла должна быть похожа! И это уже не первая моя Чёрная игла во сне! На этот раз в моём сновидении она выглядит как застывшая речная волна – словно отлитая из дымчатого чёрного стекла. Или скорее как длинный осколок полупрозрачного зеркала… Бесконечно длинный… И бесконечно лёгкий… И бесконечно мощный… Я, стоя по пояс в водах Уараты, поражаю этим безразмерной длины осколком мироздания бесчисленных врагов, которые лезут со стороны устья реки. И по воде выгребают, и даже из-за Меловых гор высовываются, кажется… Но потом я вдруг чувствую, что что-то удерживает мою разящую руку. Я оглядываюсь назад и вижу, что незаметно для меня острый как бритва осколок мирового пространства удлинился и задним краем уже касается термоядерной станции в Пхата. А станция вся как-то скукожилась – белоснежные бетонные купола сдулись, как воздушные шарики, а двухсотметровые трубы съёжились… Я понимаю, что пока я размахивал Чёрной Иглой, та высосала из энергокомлекса всю энергию… И сражаться больше нечем… Сбоку ко мне подходит Сержант. В глазах его даже не осуждение – грусть. И он говорит мне: «Ты не рассчитал…»



Проснулся я от шума в коридоре – вернулись ребята, которых Сержант послал собирать машины, что остались стоять после нашей облавы по обоим берегам реки Уараты. Пришлось усердно трясти головой, чтобы вытрясти из неё остатки бредового сна… Глянул, протирая глаза, на наручный навигатор… Ого! Уже обед!

Получается, зря меня Сержант от всего освободил, лишь бы я со своим Предписанием разобрался? Предписание-то выдано на меня, но по Закону на всей нашей адвослужбе косвенная ответственность лежит… «Ну ничего, проспал несколько часов. До вечера ещё далеко. Зато в голове немного прояснилось», – пытался уговаривать я сам себя.

С одним из джипов приехал мой боевой шлем – я оставил его в машине, отправляясь на задержание. И напрасно, кстати… Маскировка наша со Стаки всё равно не удалась, зато всё остальное время я был в бою как слепой котёнок. Саст принёс шлем в мой кабинет и бухнул на стол. Я поблагодарил товарища и положил тёмно-серый, полностью закрытый шлем, в который голова вмещается целиком, до самого подбородка, рядом с цветным бланком Предписания. Шлем имел встроенный боевой компьютер, обеспечивал почти круговое зрение днём и ночью, самостоятельно выявлял и показывал мне на внутришлемном экране цели, помогал наводить разные виды оружия, рассчитывая текущую точку попадания. Он ещё и маршруты движения может прокладывать, а при определённых условиях позволяет видеть даже сквозь стены… Умение пользоваться шлемом мне не раз жизнь спасало – но чем он мне поможет сейчас? А, всё равно, пусть будет на всякий случай. Так же как Стаки, который, как считалось, помогал мне всемерно, но при этом успешно дрых до самого обеда.

Обед я проглотил в глубокой задумчивости. Вернувшись за свой рабочий стол, бесцельно просидел примерно пару часов, старательно пялясь на бланк Предписания и перечитывая то, что в нём было зафиксировано. Потом вдруг заметил, что снова клюю носом, и испугался, что могу опять уснуть. И тогда я решил, что нужно уехать куда-нибудь с базы, в какое-нибудь уединённое место… Может, на природу… К океану… Всё равно, где работать с бланком Предписания. Если у тебя в руках такая вещь, то стол и письменные принадлежности уже не нужны. Для того чтобы получить документально зафиксированное одобрение высших сил либо подписать себе приговор, достаточно коснуться пальцем этого красивого пластикового листка…



И вот я валяюсь в высокой траве где-то на обращённых к океану склонах Наветренных гор. Чтобы сюда добраться, не жалко было полутора часов, что я трясся на джипе по просёлочным дорогам. Надо мной лазурное небо, солнце висит над океаном и клонится к закату. Вокруг – ни души. Только чайки кружат, покачиваясь в невидимых упругих волнах вечернего бриза. Ветер раскачивает подсохшую жёлтую прошлогоднюю траву вперемешку с тёмно-зелёной, которая за весну успела вымахать. Кусты, что на склоне, листвой пока толком не оделись, но уже шелестят на ветру так, что даже волн, бьющихся о скалы где-то там, внизу, почти не слышно. А я забавляюсь тем, что рассматриваю заходящее солнце сквозь выданный Космодромом бланк Предписания о проведении расследования. А иногда наоборот – рассматриваю на просвет сам бланк, используя светило как самый мощный в окружающем пространстве источник света. Морщась от боли в отбитых рёбрах, которым сегодня утром ещё добавили, я вожу рукой, загоняя солнце в различные уголки пластикового листка в надежде разглядеть в нём что-то новое для себя.



Две недели назад, когда я получил это Предписание, погода была ещё не очень-то, шли дожди. Весна в наших краях довольно поздняя, морской климат всё-таки. Но в последние несколько дней заметно потеплело, и денёк сегодня выдался погожий. А за ним последовал чудный тёплый вечер. Это было так кстати… Мне как раз нужно было подумать… Побыть одному…

Надо признаться, что все обязательные следственные действия я уже давно закончил. Но всё никак не мог собраться с мыслями и поставить точку…

Почему-то мне показалось, что, если загнать свой джип далеко за восточную окраину Кодда, забраться подальше в Наветренные горы и выбрать место поудачнее, то всё получится…

Я остановился там, где, наверное, только мне одному ведомая просёлочная дорога, с годами заросшая и ставшая почти незаметной, неожиданно выскакивает из зарослей высоченного кустарника на открытый всем ветрам склон, обращённый к океану. Когда солнце ударило в глаза, я затормозил и несколько минут сидел, бессмысленно глядя вперёд. Потом я бросил машину и пошёл, спускаясь по колышущемуся травяному ковру навстречу голубому простору.

Наконец кусты остались за спиной, и океан распахнул мне свой бескрайний горизонт в голубоватой дымке. Солоноватый ветер, чистый и прохладный, ударил в грудь. Я решил, что пришёл… Это то самое место…

Сняв куртку, я бросил на неё свой пистолет, заметно потяжелевший за день, рядом положил серо-чёрный обтекаемый боевой шлем, который не решился оставить в машине. Потом стащил через голову надоевшую потайную кобуру с портупей и, морщась от боли в разных местах моего пострадавшего на службе тела, развалился на траве.

Солнце, что опускалось всё ниже к горизонту, уже проложило по волнам золотую дорожку. Мне же нужно было ещё свою дорожку продумать. И вот я снова достал бланк Предписания и стал на него глазеть, словно надеясь, что, разобравшись с тем, как он устроен, я пойму и то, как мне поступить.



Если отвлечься от мыслей о тех, кто так сильно бил меня по рёбрам, если внимательно изучить бланк самого настоящего официального Предписания о проведении расследования, выданного самим Космодромом, то можно увидеть много забавного. На самом деле, этот полупрозрачный листок пластика с убористыми колонками текста, набранными в восьми разноцветных квадратиках, – совершенно чудесная вещь. Нажмёшь на квадратик – он вспыхивает: это вроде как запись включается. Если после этого посмотреть сквозь бланк на чью-нибудь физиономию или на какой-нибудь объект, его схватывает в едва заметную зеленоватую рамку, которая мне всё время прицельную метку напоминает. Это бланк распознаёт фокус твоего внимания – уж не знаю, как там он это делает и чем… Потом начинаешь говорить. И говоришь, говоришь вот так – ну, например, проводишь допрос… Час продолжается болтология, два… А потом, спустя некоторое время, на выбранном квадратике проступают слова. Только выводы. Итоговая информация. Всё сухо и жёстко. «Допрошен такой-то, существенной информации по делу не получено».



Своё прозвище и одновременно оперативный позывной – Космонавт – я заработал отчасти потому, что, в отличие от большинства своих товарищей, я умею пользоваться боевым шлемом. Но там-то всё понятно – прочный, защищающий голову корпус с вмонтированным боевым компьютером, аккумулятор, система датчиков. А тут всего лишь документ, просто пластиковый листок – в нём ничего толком и не спрячешь… И откуда такие возможности?

Я все эти две недели пытался понять, где у бланка микрочип. Разглядывал его в своём гараже под мощной лампой, стараясь угадать какую-то внутреннюю структуру. Ну хотя бы увидеть какие-нибудь проводочки… Так ничего и не разглядел.

Представляю себе, как это глупо выглядело со стороны! Агент адвослужбы, призванной улаживать межпланетные конфликты, родом из полудикой окраинной колонии, должен сегодня завершить работу с официальным бланком Космодрома – а вместо этого давай опять с ним играться! Увы, я ничего не мог с собой поделать. Возможно, в каких-то далёких, лучших мирах, где я ни разу не был и, скорее всего, никогда не буду, такого рода «живые» документы – часть высокотехнологичного быта счастливых и гармонично развитых людей. Но здесь, на планете под названием Имллт, даже людям вроде меня, при моей специфической работе, такая вещь очень редко попадает в руки. На моей памяти – я вообще первый обладатель такого именного Предписания во всей своей конторе. Сержант, конечно, и не такое видел. Но то Сержант…

В итоге я решил, что микрочип на бланке спрятан под расположенной в левом верхнем углу золотой тиснёной восьмиконечной звездой, опутанной затейливым вензелем – шифропечатью Космодрома. Звезда сияет в любых лучах да ещё и объёмной кажется из-за голографического эффекта. Объёмной, но не прозрачной – вот так и отвлекается внимание дикарей, наверное. Самая сияющая часть бланка – единственная непрозрачная его часть.



Вот над горизонтом появляется инверсионный след. Звёздный корабль бороздит вечернее небо, направляясь к Космодрому, до которого отсюда почти тысяча километров. Я пригляделся, приподнявшись на локте из травы – идёт почти точно через Кодд. Сам город отсюда, с Наветренных гор, был почти не виден: его скрывал скалистый мыс, который назывался так же – Наветренный. С того места, где я лежал, можно было видеть только краешек бухты с маяком на мысе Прощания да Меловые горы вдали. Корабль визуально пересекал береговую черту где-то ближе к Меловым горам, на склонах которых раскинулись окраинные районы Кодда под названием Шнерс и Меловка.

Всё ясно – у корабля вторая юго-западная посадочная трасса. Я откинулся обратно в траву и попытался рассмотреть серебристую точку в начале инверсионного следа через свой замечательный бланк. Получилось! Вокруг крохотного, переливающегося в закатных лучах зёрнышка, которым выглядел отсюда тысячетонный металлический исполин, вспыхнуло зеленоватое колечко «прицела», и рядом с ним проявились бледные надписи на языке технический итик. Вот так, ребята: вы ещё только снижаетесь для посадки, а про вас тут, в моём документике, уже всё рассказано. Да ещё не на адапте, предназначенном для обывателей, а на итике, языке для избранных, которому и в школе-то уже не учат. И название корабля известно, и номер его в реестре, и тоннаж, и номер запроса к Космодрому Имллт на посадку, и номер коносамента на генеральный груз для таможни, и вообще – всё, что в голову взбредёт.

Хотя, впрочем, для экипажа корабля подобные фокусы, наверное, не новость. Те, кто летает на этих кораблях, на них же и живут. И таких людей мы, планетяне, называем косможителями. Уж они-то точно знают, в отличие от многих моих соплеменников-планетян, почему Космодром пишется с большой буквы.

Кстати, у нас на планете есть ещё одно сооружение, по своему масштабу и значению для колонии подобное Космодрому. Именуется оно Шоссе. На первый взгляд – это всего лишь неправдоподобно прямая и ровная дорога в тысячу километров длиной и в сотню метров шириной. С обоих концов Шоссе заканчивается небольшими восьмиугольными площадями, которые называют почему-то стрелками – может, оттого, что от них, в соответствии со стрелочными указателями, расходятся во все стороны уже обычные, ухабистые и извилистые дороги современности. Я думаю, что оба наших крупных города привязаны к стрелкам Шоссе, а не наоборот. На одном его конце, у юго-западной стрелки, мой родной город Кодд, а на другом – Космодром и столица колонии, именуемая Ина?ркт. Как раз вдоль Шоссе этот корабль и будет лететь, постепенно снижаясь, до самой посадки. Идеальный ориентир – если, конечно, пилотам звёздного корабля с его навигационными системами нужны какие-то ориентиры…

Все вопросы о том, как может существовать такая идеально прямая, без единого поворота или подъёма дорога, отпадают, когда смотришь на Шоссе в тех местах, где оно пересекает вьющуюся вокруг него реку Уарату. На каждом из мостов, а их всего три, видно, что Шоссе – это не дорога вовсе, а монолитный тысячекилометровый клин, вершина которого на добрых семьдесят метров уходит вглубь земли. Вдавленное древними создателями в планетарную кору, это исполинское сооружение не подвержено влиянию веков – по его видимой грани разъезжай себе на здоровье. А заодно Шоссе и окружающие его посёлки энергией снабжает, и водой даже… Космодром, я думаю, так же устроен – то есть он не площадка бетонная, а восьмиугольная пирамида, повёрнутая к небесам своим основанием. Страшно даже подумать, какой она высоты, то есть глубины. Очевидно, что для таких творений разума наших предков больших букв не жалко. Особенно у нас, на Имллт, где больше никаких крупных сооружений считай и нет. Ну, разве что ещё комплекс термоядерного конвертора в посёлке Пхата, что стоит на правом берегу всё той же Уараты недалеко от Кодда. Там целая композиция из трёх тридцатиметровых белоснежных куполов, пары таких же белых двухсотметровых труб и нескольких зданий поменьше.



Не подумайте, что я отношусь к своему миру пренебрежительно. Я – часть его. Я здесь вырос. Мне уже за тридцать. Я знаю множество полезных и бесполезных вещей, у меня есть лицензия агента адвослужбы, пистолет и половина дома в непопулярном районе Кодда под названием Шнерс. Но я там практически не появляюсь – живу у жены, почти на противоположном конце города, в Верхнем Кодде.

Я люблю свой город. Я с детства помню туманы над гаванью Кодда и глуховатую ругань рыбаков, приведших свои баркасы с ночного лова. Мой отец тоже был среди них, пока море не забрало его у нас с мамой.

Но во мне всегда жила тяга к далёким тайнам. Я помню, как наблюдал приход корабля с Неосвоенных земель. Каждый раз такой корабль, старое железное корыто, приносил с собой кусочек тайны – не меньшей, чем корабли звёздные, которые тоже, незнамо откуда прибыв, проходили в небе над Коддом, снижаясь к Космодрому. Но до звёздных кораблей на Космодроме было не добраться, а к этому кораблю в порту можно было подойти близко. И даже потрогать его рукой. Корабль стоял какое-то время, а потом, неспешно пересекая бухту Кодда, вновь уходил в непостижимую даль.

Наверное, тяга к тайнам и неизведанным далям живёт в душе каждого мальчишки. Только у большинства она проходит с возрастом. А я вот так этим и не переболел. Вернее сказать, у меня это переросло в профессиональную болезнь. И симптомы её – отбитые две недели назад рёбра и лёгкое головокружение после контузии, заработанной сегодня утром во время перестрелки на реке…



Преодолев боль, я приподнялся на локте. Солнце садилось над океаном. Серповидная бухта Кодда, которой отсюда был виден только краешек, сверкала на солнце, как полированная золотая серьга. Каменный маяк Кодда, венчающий невысокую скалу на мысе Прощания, казался угольно-чёрным.

Маяк этот, уже бог знает сколько столетий торчащий на краю бескрайнего океана, сложен из огромных монолитных глыб, грубо высеченных из скалы лазерным резаком: наши таинственные предки, как известно, были склонны к методам простым, но радикальным.

Те, кто хоть раз бывал на мысе Прощания, знают, что маяк имеет огромную дыру, проделанную неизвестным орудием большой разрушительной силы. Давно ли она появилась и при каких обстоятельствах – официальная история умалчивает. Много раз я собирался залезть в какой-нибудь древний архив или поспрашивать знающих людей, да так и не собрался.

Характерно, что дыра в маяке расположена как раз со стороны порта. Вековые удары ветров с океана маяк выдержал с честью, а тут вот подкачал. Да, получить пробоину со стороны родного порта – это, наверное, самое неприятное. Даже для маяка…

Что ещё рассказать про наш мир для полноты картины? Про дрязги между общинами, которые всем заправляют на местах, и центральным правительством в Инаркт, которое именуется малопонятным словом Кондуктория? Про войну, которую нам вскоре обещают? У нас-то самих воевать некому и не с кем. И поэтому со временем нашлись те, кто собрался в гости к нам – мы, на их взгляд, недостаточно цивилизованны и опасно деградируем.

Или о том, как ко мне попал этот бланк? Как я удостоился чести получить от самого Космодрома столь чудную вещь? Нет, лучше по-другому: что такого должно было случиться в нашем захолустье, чтобы потребовалось расследование, инициированное высшими силами этого мира?

А случилось вот что: однажды с одного из таких вот заходящих на посадку звёздных кораблей прыгнула девушка-косможительница. Ей нужно было во что бы то ни стало попасть к нам на планету в обход Жёлтой Полосы. На самом деле, глупейшая, в сущности, вышла история…

Я не помню другого случая, когда так дико наложились бы одна на другую абсолютно несовместимые, на первый взгляд, стороны бытия. Никогда не думал, что однажды могут смешаться в кучу исторический кризис цивилизации Малого кольца и несчастная юношеская любовь, студенческие шалости и подковёрные игры серьёзной межпланетной политики, мерзкое предательство плечистых дядек из элитной войсковой части и трогательная дружба юных созданий, рождённых по разные стороны Жёлтой Полосы. Головотяпство одних и мудрость других. Абсолютная бестолковость, продуманная стратегия, упорство в достижении цели и слепая случайность. Бесшабашный риск против беспощадной жестокости. Малодушие сильных мира сего и удивительная твёрдость души людей совершенно беззащитных. И когда начинаешь разбираться в этом всём, одно так цепляется за другое, что просто хочется схватиться за голову и закричать: «Ах, абсурд! Абсурд!» Схватиться хочется, да руки постоянно заняты – то рулём, то пистолетом, то они оказываются связаны…

Пальцы бегают по бугоркам и ямкам холодных металлических граней восьмигранной интерфейсной пирамидки при общении с высшим компьютерным интеллектом Космодрома. На серебристом металле проступают знаки технического итика, внутри сияющей над головой призрачной перевёрнутой пирамиды, нарисованной голографическим проектором, переливается цветами ключевых смысловых оттенков логическая цепочка предельно разумного и рационального диалога – но даже эта точка отсчёта мирового порядка уже не ощущается душой как опора…

Наверное, то, что такие истории вообще происходят, свидетельствует о каких-то важных и необратимых переменах в обществе… Не знаю, о каких точно – то ли о хороших, то ли о плохих. Как-то не было времени об этом задумываться. Совершенно неожиданно для себя ввязавшись в эту историю, я всё время был очень занят – мчался куда-то на машине, порой оказывался под обстрелом, то вдруг драматически получал по морде и тут же (без промежуточных переходов!) вёл секретные переговоры с правительством колонии в лице самого Председателя Кондуктории в комплекте с министром безопасности, потом опять мчался на машине…

Одну жизнь я от неминуемой смерти уберёг совершенно точно – это у меня в активе, это мне зачтётся на Вечном Мосту! А уж скольким в этот раз я шкуру от крупных неприятностей спас! И себя, кстати, не забыл, да! Впрочем, как раз мой-то вопрос до конца ещё не решён, о чём и весь рассказ… Но об этом позже.

В первый момент трудно было даже представить себе, что начавшаяся буквально на пустом месте история вдруг прогремит на всю колонию, да ещё и запрос потом правительству придёт по линии Парламентской миссии Малого Кольца. И Космодром собственное расследование учинит – редчайшее для нашей планеты дело! Куда там сегодняшней утренней битве на реке…

Произошедший сегодня утром инцидент на Уарате замечателен ещё и тем, что про него, вероятно, почти никто так ничего и не узнает. А про историю с Гостьей узнали все! Что творилось, каково было смятение умов – и человеческих, и компьютерных! Это, конечно, повлияло на развитие ситуации. Достаточно сказать, что официальный бланк Предписания я получил от Космодрома только на следующий день после того, как всё самое интересное уже закончилось! И расследуй это, дорогой агент, как хочешь, собирая не успевших разбежаться свидетелей и случайно завалявшиеся вещественные доказательства!

Да, такова теперь практика расследования экстерриториальных инцидентов – лежишь себе на травке, смотришь на закат и разглядываешь надписи в квадратиках, каждый из которых наделён своей смысловой тональностью, в соответствии с цветовым кодом. Цветовой код тот же, что и у восьмигранных пирамидок управления. И резолюции на твои действия такие же лаконичные, как у Космодрома. «Существенных свидетельств по делу не получено». «Существенной угрозы безопасности не выявлено». Заштопанные дырки от пуль на моей куртке, появившиеся после этого расследования, теперь уже никому не предъявишь – куртка сгорела в сегодняшнем бою. Только вот на шлеме всё ещё красуется отметина, подтверждающая, что он мою башку спас.



Нет, если всё-таки когда-нибудь все подробности истории с Гостьей узнает моя жена, она меня непременно прибьёт. Несмотря на все свои мудрые речи. Как же мне повезло, что в самый разгар событий Валлти двое суток подряд была на дежурстве в своём медцентре! Одни сутки были её, а другие она отдежурила за свою заболевшую подругу. И потому жена моя была в счастливом неведении о том, что творится на планете. У медиков на дежурстве свои критерии оценки мировой обстановки – раненых не везут потоком, значит, всё спокойно… Наверное, это Великая Мать, отряжая меня на благое дело, позаботилась о спокойствии в моих тылах, не иначе.



Хотя что я тут причитаю. Могу допустить, что только для нашего мира эти события – значительное происшествие. Имллт – это маленький, уютный мир. Всего несколько миллионов человек населения, только два больших города и огромная, практически неосвоенная планета.

Я провинциал. И, несмотря на всю мою спецподготовку, несмотря на работу, по большей части связанную с транспланетным трафиком, почти миллионный портовый Кодд всё ещё кажется мне невероятно большим городом, столица колонии Инаркт с её многочисленными пригородами, расположенная в глубине единственного обжитого континента, – гигантским мегаполисом. А потрясший моё юношеское воображение мятеж Третьей Несокрушимой бронебригады – почти вселенской катастрофой. Я многое знаю про Улл и его бесконечные города, знаю про орбитальный город ДиУ?лл, про трагические войны и великие свершения людей в других в мирах – но ничего с собой поделать не могу.

Так что, возможно, кому-то события, связанные с пришествием Гостьи, покажутся просто смешными. Но только не мне. И я даже не буду пытаться себя переделать: пусть мои взгляды остаются там же, где и есть, как и мой пистолет в кобуре. По мне, так жизнь – это главное, что у человека на самом деле имеется. И последнее, что у него остаётся на самом краю. А потому никакие истории о том, как люди распорядились своей судьбой, не могут быть смешными. Печальными – запросто. Ободряющими – реже, но тоже бывает. И масштаб здесь не важен.



Ну, это всё лирика, а мне пора принимать решение. Заканчивать официальное расследование. Я и так оттягивал этот момент сколько мог. Мне всего лишь нужно нажать кое-что на бланке, да и дело с концом.

Почему я колеблюсь? Дело не в том, что, несмотря на все мои следственные действия, мне самому в этой истории не всё до конца ясно. И не в том, что я мыслю себя аккуратным и щепетильным агентом, особенно при проведении столь важного расследования. И даже не в том, что есть риск вдруг опять по морде получить при определённом стечении обстоятельств.

Я уверен, что никто из людей не знает того, что я сделал однажды ночью, примерно через сутки после того, как получил на руки бланк официального Предписания. Нет, вы не думайте, что я утопил кое-кого у посёлка Выселки в широкой и тёмной реке Уарате (хотя мысль такая была). Но всё равно, поступок я совершил, в общем-то, довольно серьёзный. И никому про это не рассказал! И в лукаво подмигивающих полупрозрачных цветных квадратиках не зафиксировал. Но бланк, эта всеведущая компьютеризованная зараза, – он, я думаю, всё равно знает. Я больше чем уверен, что эти его самозаполняющиеся протоколы в разделённых на смысловые тональности полях-квадратиках работают независимо от того, нажал я на них своим указующим пальцем или нет. А аккуратненькие буковки там появляются только для придания допросу с удалённым контролем благопристойного вида официальной церемонии.

В своё оправдание могу сказать – то, что я сделал той ночью, было в интересах всех сил, которые принято относить к силам добра. Я уверен в этом. Незачем было зазря калечить несколько судеб, если вопрос не затрагивал ни интересы Космодрома, ни интересы общин побережья, ни даже интересы всеми нелюбимого центрального правительства колонии, сидящего в Инаркт, далеко-далеко отсюда. И так у нас нормальных людей дефицит, а тут ещё, как известно, межпланетная война на носу…

Итак, почему же я тянул с закрытием расследования? Мягко говоря, я не был уверен, что этот мой благородный поступок будет оценён по достоинству. Боялся ли я лишиться своей лицензии адво? Да! Чего тут скрывать – боялся, конечно. Что я ещё умею в жизни? Да не только в этом дело… Нашёл бы, вероятно, чем заняться, чтоб с голоду не подохнуть.

Правда в том, что моя работа мне нравится. А ведь я её даже не выбирал – она сама меня нашла. Потому, наверное, что оказалась естественным продолжением моего образа жизни. Из-за этого, я думаю, у меня и прозвище такое – Космонавт. А вовсе не из-за того, что я умею пользоваться полноценным боевым шлемом и ещё множеством всяких вещиц с высокоразвитых планет.

Наверное, несколько самонадеянно будет сказать, но мне кажется, что в некой метафизической окрестности Космодрома я вроде как свой. Всё, что связано с ним, привлекает меня. А других, напротив, – отпугивает. Не боюсь я Аудиенций, в отличие от моего друга Стаки. Долговязый и белобрысый, бывший лейтенант-танкист, он силен, умён и проворен, когда надо. Но как же он смешно морщится, когда Сержант его отправляет зачем-то на Космодром, – и сразу сутулиться начинает сильнее обычного…

И Закон, свод установленных Космодромом правил, хоть и кажется мне диковатым, не вызывает какого-то утробного «планетянского» трепета. Я чаще других по делам службы бываю на Аудиенциях – это когда остаёшься с Космодромом один на один в специальной закрытой капсуле из полированного камня. Шеф меня часто посылает. Он знает, что я такого не боюсь, и старается беречь нервы других парней из нашей группы. Черноволосый силач Красен, что лет на десять меня старше, который во всякой технике куда лучше меня разбирается, съездил вот как-то раз – так два дня спиртным его отпаивали. И боевого шлема он тоже, кстати, почему-то боится…

Вот что ещё расскажу. У всех агентов адвослужбы в профессиональную карточку впаян специальный кристалл – предмет всеобщей зависти мужской половины общества, от мальчишек до армейских чинов. Это вроде как знак особого отличия. У большинства он белый и прозрачный, как слеза. Но и здесь я преуспел, оправдывая свой оперативный позывной. У меня он уже давным-давно зелёный, глубокого и чистого изумрудного оттенка. Это даёт не только прибавку к жалованию, но ещё и массу дополнительных прав. Например, право являться на Аудиенцию без вызова Космодрома, по собственной инициативе. С другими в такой ситуации каменный колосс разговаривать не станет – интерфейсная пирамидка в зале для Аудиенций останется мёртвой, даже если удастся к ней прорваться. Пожалуйте, рядовые агенты, – пользуйтесь инфором в общем зале наравне с редкими пассажирами звёздных кораблей. Шеф мой, конечно, неизмеримо круче меня – у него кристалл вообще жёлтый, под цвет Жёлтой Полосы, что даёт право беспрепятственного и бесконтрольного прохода на лётное поле, туда и обратно. Но Сержант – это величина планетарного масштаба, что тут говорить. А вот кто-то из моих товарищей, как я получил зелёный кристалл, так первое время косо на меня поглядывал. Но я его за дело получил – в итоге все на этом сошлись.

И именно то, что я такой вот весь из себя Космонавт, наверное, сыграло со мной злую шутку. И не то чтобы я возомнил о себе, что я понимаю логику Космодрома и могу теперь быть с ним на равных. И не то чтобы я потерял осторожность там, где следует её сохранять. А вот стал я попадать в разные истории, каким-то образом связанные с Космодромом, чаще других. И все эти истории как на подбор – стремительно развивающиеся, мрачные и непременно связанные с крайне высоким риском преждевременной кончины (как правило, героической). Никак не могу себе этого объяснить. Вовсе не хотел я себе такой судьбы и не вывешивал над домом флага с надписью: «Здесь живёт герой. Обращайтесь». Но даже с женой своей Валлти я познакомился хотя и на живописном зелёном лугу, но при крайне драматичных обстоятельствах – мы с ней вдвоём пытались оттащить к реке бомбу, подложенную диверсантами к нашему единственному на всю колонию термоядерному конвертору. Меня ещё тогда в голову ранили, весь в крови был – ну, в общем, ужас…

Один мой знакомый философ по имени Кдалл (есть у нас на Имллт и такие!) высказался как-то о взаимном притяжении родственных материй. Но, по-моему, всё это ерунда. Мама моя всегда говорила, что больше всего мышей ловит та кошка, которая их больше других видит. Может, в этом всё дело? Получается, я сам же в этом явлении будто бы и виноват?

Впрочем, виноват – это как сказать… Если вспомнить упомянутый случай с диверсантами, то не дотащи мы с Валлти бомбу до реки, мы с ней точно оба погибли бы в тот день. Вместе или порознь, так и не встретившись впервые, в разных местах энергокомплекса Пхата, где она была на суточном дежурстве в медцентре, а я – на задании по ловле тех самых диверсантов, что её подложили. Погибли бы мы с ней в один миг, вместе с тысячами, а то и десятками тысяч других людей.

Со временем богатый опыт опасных приключений, так или иначе привязанных к Космодрому, продвинул меня до некоего нового уровня понимания миропорядка. Я даже стал позволять себе дерзить этому великому творению древних во время Аудиенций. И мне за это ничего не было. Но сути дела это не меняло. Главное, что я понял в конце концов, – это то, что игра идёт не по правилам. И то, что ничегошеньки я в высокой мировой политике не понимаю.

Да, я бывал с Космодромом почти что на «ты» (удавитесь все от зависти!). Но всегда чувствовал, что я для него – лишь разменная монета в его большой стратегической игре под названием «Цивилизация Малого Кольца». Слишком мелка отдельная человеческая жизнь по сравнению с судьбами человеческих колоний. Нет, она может быть очень ценна в какой-то конкретный момент времени, но уже в следующий момент ею может быть решено с некоторым налётом печали пожертвовать ради высших и гуманных целей. И ведь он так и поступал со мной! И уже не один раз – Великая Мать тому свидетельница!

Так что после продолжавшейся какое-то время фазы самоуверенного ощущения того, что я могу предсказать для себя последствия Аудиенции, наступила следующая стадия. В частности, после истории с Гостьей я окончательно утвердился в мысли, что, в силу ограниченности своего восприятия действительности, планетянского происхождения и вообще упрощённой модели используемой системы моральных норм, высшие цели не вполне осознаю и буквально не знаю, что это чудо искусственного интеллекта предпримет в отношении меня в следующий момент. Вот и пригодилось мне теперь всё мужество, сэкономленное ранее при посещении зала Аудиенций. Для того чтобы понять причины такого изменения моего мнения, нужно погрузиться в невесёлые подробности того, почему даже через две недели после активной фазы событий у меня так сильно болят рёбра – да и не только рёбра, вообще весь организм.

Так что же делать? Бланк Предписания о проведении расследования незаконного проникновения на Имллт косможительницы, прыгнувшей с корабля, был выдан Космодромом лично на меня. Там оттиснуто моё имя, номер профессиональной карточки и номер лицензии. И я сам его получал, мотался туда за тысячу километров. Для расследования Законом установлен предельный срок. Сегодня как раз последний день. Так что деваться некуда, поздно менять принятые решения. Что сделано – то сделано.

А теперь смотрите. Я уверен, что всё сделал правильно. И не просто правильно, а со многих точек зрения правильно. То есть я сделал всё неправильно, и это очень-очень правильно. И я уверен, что и глобальным целям мировой цивилизации это соответствует, и стратегическим задачам развития нашей отсталой колонии очень способствует. Но я и в самом деле не знаю, какую резолюцию этот выданный Космодромом, насквозь компьютеризованный и что-то такое сам себе думающий документ сейчас наложит на результаты моего расследования. А от этой резолюции целиком зависит моя дальнейшая карьера. А за ней следом – и сама жизнь. Такие вот дела!

Совпадёт ли моё примитивное видение того, что хорошо, а что плохо, с высшим взглядом на динамику мироздания? Давайте вместе и посмотрим!



Вот я нажимаю… Перевернувшись на спину и держа бланк над головой, на фоне закатного неба, касаюсь графы «Подведение итогов». После чего, так и лёжа в траве, сообщаю полупрозрачному квазиразумному документу, что, мол, все необходимые действия произведены, все факты зафиксированы, все выводы сделаны. И ещё раз касаюсь графы – будто точку ставлю. Бланк на миг становится скользким, именно в этом месте. И палец мой чуть съезжает в сторону. Я знаю, что так снимается генетическая подпись. Высокочастотная волна как бы растворяет микроскопический слой клеток кожи – и привет!

Бланк немного потемнел – или мне так показалось? Потом в квадратике зелёного смыслового оттенка, выражающего уверенность и завершённость, сам собой проявился золотистый червячок, означающий на техническом итике итоговую фразу. А потом, мелким угольно-чёрным бисером, прямо под ним проступили слова: «Расследование проведено в полном объёме, на должном профессиональном уровне». Это и была резолюция…

Шумно выдохнув, я обессилено уронил руку с «закрытым» документом в колышущуюся под прохладным ветром траву. Что я должен чувствовать? «У него отлегло от сердца»… Что должны означать эти слова? Почему я ничего такого не ощущаю?

Ну что я за человек? Судьба сжалилась надо мной! Космодром промолчал! В этот раз пронесло! Сделав всё по-своему, я всё-таки выиграл смертельно опасную для меня партию… Так радоваться надо! И чего же ты, душа, всё болишь?

Эх, как бы всё это было здорово, если бы не висела надо всем моим миром тоскливая тень надвигающейся войны! С этой историей, взбудоражившей на короткое время всю колонию, наконец разобрались. А дальше-то что? Только бессильная печаль…



Сделав дело, я позволил себе расслабиться. Я так и валялся на травке, сжимая в руке деактивированный бланк Предписания и раздумывая то об одном, то о другом. Лениво размышлял, слушая ветер, что завтра опять тащиться на Космодром, за тысячу километров, возвращать этот живший своей жизнью высокотехнологичный документ тому, кто его породил. И поеду я, конечно, по Шоссе – то есть по видимой грани одного каменного колосса к другому. Забавно, я как-то в уме подсчитал, что у них даже площадь внешней, обращённой к небесам поверхности почти одинакова – около ста квадратных километров. Объяснялось ли это неким планом, стандартом, либо как-то было связано с границами применённых при их создании технологий? Кто его знает…



Гром пролетающего где-то в вышине космического корабля вернул меня к реальности. Я оглядел небо, но самого корабля не увидел. Да и звук шёл не со стороны Кодда, а с востока. Всё ясно – этот шёл по третьей юго-западной посадочной трассе. По этой трассе корабли приходили со стороны океана, восточнее Наветренных гор, и пересекали береговую черту в необжитом районе побережья, который назывался Ласковым берегом.

Солнце уже село, становилось прохладно. На мысе Прощания зажёгся маяк, постепенно разгорались городские огни на Меловых горах, по ту сторону бухты. Пора было возвращаться.

Я нехотя встал и принялся нацеплять портупею с потайной кобурой. Пощадившее меня Предписание я свернул в трубочку и спрятал в чехол, который к нему прилагался. Потом сунул в кобуру пистолет, в одну руку взял куртку, а в другую – шлем. Но прежде чем подняться к машине, я ещё раз поискал среди первых звёзд на востоке сияющую искру пролетевшего корабля.

Там-то она и прыгнула, у Ласкового берега… Какой-то из кораблей, шедших по той же третьей юго-западной трассе, принёс к нам Гостью. В отчёте моём это указано было бегло, так как для судеб мира и высших целей не имело значения. Но ведь детали – это самое главное. Потому что такие детали – это и есть жизнь.




Мораль моего пистолета


Частный Контракт – это узаконенная сделка между долгом и совестью. Неужели никто не задумывался о том, почему нужно было вводить столь абсурдный механизм спасения жизни косможителей, сознательно либо невольно нарушивших правила пересечения Жёлтой Полосы? И нельзя ли было обойтись в таком простом и понятном деле безо всяких противоестественных сделок?

Меня всегда также забавляла роль оружия в деле торжества высокой морали. Ибо если нарушитель Жёлтой Полосы не задержан с применением оружия, то значит, он не защищён Контрактом, так как формально небезопасен.



Сенатор Ао, Улл, «Размышления вне кабинета»,

«Бюллетень Независимого Комитета по наблюдению и арбитражу»,

вып. IX, Стр. 105



Случилось это две недели назад. Если расширять временные координаты – происшествие имело место ранней весной, примерно за два с половиной года до войны. Я потом много думал об этой истории, то пытаясь смотреть на факты беспристрастно, а то, напротив, вспоминая и анализируя свои тогдашние переживания. Через какое-то время я бросил это занятие, поняв, что высший смысл всего произошедшего всего лишь в том, что только Великая Мать могла провести нас через эту запутанную цепочку затейливо связанных между собой событий без жертв и катастрофических потерь.

Происшествие с Гостьей и всё то, что стояло за ним, с холодной ясностью показало истинное положение вещей в нашей колонии и наши перспективы на будущее. Далеко идущие последствия его оказались столь значительны, что мне порой больно думать, что в тот период мы были достойны только такого подхода. Лишь вмешательство извне в сочетании с поддержкой свыше могли помочь нам. И только тайно – так, чтобы мы и сами не подозревали об оказанной нам поддержке…



Историю с Гостьей я лучше расскажу с самого её конца – именно с того момента, как сам в неё влип. Обратный порядок в изложении событий будет примерно соответствовать тому, как мне открывались разные подробности этого загадочного и неординарного для нашей скромной планеты события – вплоть до того момента, когда всё окончательно, как мне тогда казалось, прояснилось.



И?мет, моя приёмная дочь, в ту пору оканчивала курс инженера-энергетика в Общественном университете Кодда. Университет и его научный городок располагались в посёлке Выселки. Это на нашем, на левом берегу Уараты, километров на тридцать ниже по реке ближайшего к Кодду моста на Шоссе. И от города это тоже километров тридцать, если по Надречному шоссе. В общем, на автобусе не наездишься. И потому жила падчерица в студенческом общежитии. Второй год уже дома только по выходным и праздникам появлялась, да и то не всякий раз.

Впрочем, как я понял, в этом-то и был замысел организаторов Общественного университета под лозунгом «невзирая на общину» – вытащить молодёжь из дому, создать условия для полноценных занятий. У Кожевенников и Медников это не так выражено, но у Рыбаков семнадцати-восемнадцатилетнюю молодёжь по утрам точно ни в какой класс не соберёшь. После ночного лова только к рассвету придут с моря вместе с отцами юноши, и только к обеду освободятся с разборки рыбы и сетей вместе с матерями девушки. Общинное воспитание, безусловно, несёт какое-то здоровое начало, но кто-то же должен становиться врачами и учителями, управлять транспортной системой и энергетическими объектами. Центральное правительство колонии во главе со своим бессменным Председателем Басутой давно и безнадёжно запустило этот вопрос. К тому же, те молодые люди, что уезжали учиться в Инаркт, где был университет, в котором учился и я, там же потом и оставались. Так что столичный университет своей деятельностью только усугублял проблему юго-западного региона. В итоге до таких социальных парадоксов уже дошло, что общины побережья практически без споров (что почти невероятно!) договорились совместными усилиями учредить собственный университет. А в Выселках был давным-давно основанный в складчину Медниками и Кожевенниками научный городок – его для того, кажется, и строили лет пятнадцать назад. Да дело до конца не довели – обычная для общин история. Переругались из-за чего-то, а потом так и застряли на полдороге. Но в этот раз общественная воля была тверда и дошло-таки до набора студентов. И даже на громкий лозунг «невзирая на общину» духу хватило.

Второй год уже крутилась эта машина «общественной надежды». Впервые двери высшего учебного заведения были формально открыты для всех бывших школьников с высоким индексом по итоговому тестированию, а не только для тех, кого направила община. И ведь пошло дело! Откуда только ни приезжали подросшие дети! Хотя большинство было, конечно, из самого Кодда и окрестностей, но нашлись места и для уроженцев весьма удалённых районов. В общем, для нашего мира с его патриархально-общинной основой это была просто маленькая и почти никем не замеченная революция. Мальчишек и девчонок из Медников и Кожевенников ещё можно было представить в одном классе. Ну, ещё детей Каменщиков, которые чаще держались обособленно, всё же можно было с ними мысленно объединить. Рыбаков уже сложнее. Но отпрысков Земледельцев… Охотников из восточных лесов ещё только не хватало для полноты картины! Да что там: я слышал, что в одной группе с Имет учились двое сыновей довольно известного в определённых кругах контрабандиста! И, к удивлению многих, всё было тихо-мирно, учёные мужи на успеваемость студентов не жаловались. В общем – почти овеществлённая мечта об общественном согласии.

Уже второй набор сделали – и, я слышал, неплохо укомплектовали все курсы. И вот первый выпуск приближался…



Итак, заканчивался первый месяц весны – днём солнышко пригревало, но темнело ещё очень рано и ночи были холодны. Валлти в тот вечер была на суточном дежурстве в своём медцентре, расположенном у энергоцентра в Пхата. Она часа два как уехала. А я – только час как со своей смены домой заявился.

Я по службе знал, что в городе намечено некое торжественное мероприятие, для чего было выделено здание Общественного совета Кодда. Там сегодня ожидались гости из столицы плюс ещё какие-то шишки из Парламентской миссии Малого Кольца. Потом я узнал, что намеченный приём призван осветить очередные достижения науки и культуры прибрежного региона. Естественно, в этом участвует вся университетская верхушка. Кроме того, планируется даже представить общественности наиболее способных студентов. Имет училась неплохо, но выдающихся успехов не делала – родная община Медников заставила её учиться на энергетика, хотя девушке хотелось социологии или чего-то в этом роде. Но, тем не менее, в список избранных, как выяснилось, попала и она.

Общественный совет располагается в центре города, недалеко от набережной. Подобные мероприятия заканчиваются поздно. На следующий день был выходной, и у Имет могло родиться искушение после торжественного приёма рвануть домой. Я уже подумывал – не встретить ли мне её на машине, чтобы дочка не тащилась по темноте через полгорода. Да и холодало по вечерам пока ещё очень быстро. Но потом прошла информация, что всех студентов повезут обратно до Выселок на специально заказанном автобусе. А автобус, в любом случае, поднимаясь к стрелке Шоссе от гавани, заезжает в Верхний Кодд, где стоит наш дом. А там – привычная всем водителям остановка, и она не так далеко от нашей улочки. Поэтому, что бы там Имет ни решила, мне можно было не беспокоиться. В общем, это волнительное для местных властей, помпезное и неизбежно тоскливое мероприятие не грозило мне даже минимальными хлопотами. Ну кто же мог подумать, что его ждёт столь драматический финал?



Неожиданный звонок… Как я этого не люблю! Дребезжащий вызов коммуникатора раздался поздно вечером, где-то в половине десятого. Я приволок ноги с дежурства около семи и, наскоро поужинав, к этому моменту уже валялся в постели. И, конечно, я допустил свою обычную ошибку: для того чтобы ответить, мне пришлось вставать. Это только брелок специальной связи, особая тайна каждого агента нашей адвослужбы, у меня всегда на груди, на цепочке. А коробочка коммуникатора с кургузым штырьком антенны обычно ночует там же, где и потайная кобура с пистолетом – на комоде у входа в спальню. До того чтобы таскать с собой пистолет на прикроватную тумбочку, я ещё не опустился.

Первоначально было искушение наплевать на всё и сказать потом, что не расслышал звонка. В конце концов, если бы случилось что-то действительно серьёзное, то запиликал бы не коммуникатор, а брелок специальной связи…

Но я так не могу. Нет, я, тихо ругаясь, всегда встану, потирая лицо, и пойду в темноте, на ощупь, к комоду. При этом, как обычно, удивляясь тому, что, казалось, только мечтал, как бы побыстрее уснуть, а на самом деле уже спал. И сокрушаясь, что теперь всё это придётся начинать сначала… Конечно, если вообще удастся в кровать вернуться…

Сам по себе внеплановый звонок по коммуникатору, как правило, означал для меня какой-либо стресс. Он же был у меня служебный, и звонили по нему, в основном, по службе. Это, конечно, совсем не тот стресс, что при вызове по секретному брелоку специальной связи, который используется только для экстренных случаев. Но всё же… Однако услышать вдруг голос падчерицы с неизвестного адреса вызова я уж совсем не ожидал!

Чтобы понять, что я почувствовал, нужно пояснить, что звонок по коммуникатору для обычных граждан в те времена, по сложившемуся стереотипу мышления, уже самим своим фактом означал отклонение от стандартного хода событий. Коммуникатор был тогда достаточно дорогой и редкой игрушкой. К тому же, относительно малое его распространение среди простых людей сильно снижало его ценность. Если не брать в расчёт силовые структуры и различные службы, то у населения коммуникаторы были, в основном, только у районных старост да у активистов общин. У меня вот был служебный, а у Валлти не было – рядовым врачам не полагалось. И тут Имет звонит… Значит, раз нашла коммуникатор, – точно что-то случилось. Ну, в общем, держись, отчим!

Говорить Имет старалась спокойно и внятно – и это только усугубило мои опасения. Я стоял босиком на полу в одних трусах и слушал, что мне говорит дочка откуда-то издалека. Казалось, что её фамильный дом тоже с тревогой подслушивал – то там, то здесь в сонной темноте и тишине раздавались шорохи и нервные поскрипывания. И по всему выходило, что это неодушевлённое беспокойство было не напрасно. Нечто серьёзное должно было случиться, чтобы Имет пришлось вот так собраться и докладывать, как через танковую рацию. По голосу я чувствовал, что даётся ей это нелегко.

Что же она мне сказала? Самое интересное, что почти ничего. Видать, чему-то всё-таки я успел её научить. Сообщила, что срочно нужна помощь, так как её подружку разыскивают. Кто именно разыскивает – уточнять не было необходимости, так как этот речевой оборот в нашем диалекте языка адапт обычно ассоциировался только с действиями силовых структур столичного подчинения. А уж за что разыскивают – так про это по открытому каналу связи и вовсе лучше было не говорить.

– Ты одна? – сразу спросил я, опасаясь, что девушка начнёт передавать в эфир ненужные сейчас подробности.

– Нет, со мной мои друзья, – ответила Имет.

И никаких имён, правильно.

– Где вы?

– Там, где тебя надо бы искать, но никогда не найти.

Я почти сразу догадался, что речь идёт о моём старом доме в Шнерсе. Ну надо же, как завернула – и запомнила ведь мои слова, когда-то в шутку сказанные…

Я всё ещё не собрался с мыслями и чувствами, но служебная часть моего мозга уже сама собой включилась на просчёт оперативной ситуации. Хм, где Шнерс – а где здание Общественного совета Кодда, в котором проходило сегодняшнее мероприятие… Общественный совет – это в Нижнем Кодде, недалеко от набережной. А дом мой на самой окраине, наверху – на границе Шнерса и Меловки, почти у самой промзоны… Километров семь, между прочим – далеко же они забрались!

И как они туда попали, в дом-то мой? Хотя, впрочем, что тут удивительного… Имет знала, где он находится. И я сам показывал ей как-то, где прячу ключ от своего пустующего жилья… Настал момент, когда нужно было спрятаться – она всё это и вспомнила. Только что-то быстро они там оказались… Семь километров, молодёжная компания, включающая девушек… Я глянул на часы наручного навигатора, машинально нашарив его на тумбочке – по моим данным, приём ещё должен был быть в самом разгаре. Пешком – почти невероятно… Ещё и машину откуда-то взяли, а не только коммуникатор с неизвестным мне кодом? Очень интересно…

Ну, так что же там случилось? Хорошо хоть не саму Имет ищут… Предположим, что девушка, которую «разыскивают», – тоже студентка. Это вероятней всего: откуда же доченьке поздним вечером добыть подружку, как не с Выселок? Студентка – значит, ровесница Имет, плюс-минус… Что такое могла сотворить молодая девушка, чтобы наша ленивая полиция на ночь глядя бросилась её разыскивать? Облила заезжего сенатора компотом во время торжественного приёма? Эх, знал бы я тогда, что там на самом деле произошло…

Не скрою, ситуация в тот момент всё-таки не показалась мне в достаточной степени серьёзной. Да и не мог я оценить сразу всей опасности происходящего – у меня просто не было достаточных сведений для этого. Честно признаюсь, я предположил сначала какую-то молодёжную шалость, внезапно принявшую неожиданный для её участников оборот. Такие истории я ещё по университету помнил – локальный накал страстей, о котором все уже через неделю забудут… Однако я действовал привычно: помощь нужна, значит, нужно выручать. Я ещё говорил с дочерью по коммуникатору, а рука уже сама нащупала на комоде ремни потайной кобуры с пистолетом.

– Оставайтесь там и сидите тихо, – я постарался придать последней фразе максимум убедительности.

Зная, что время в таких делах обычно играет первостепенную роль, я не терял ни минуты. По неистребимой своей привычке оделся в темноте, влез в портупею, быстрым шагом пересёк слегка подсвеченную лунным светом гостиную, накинул в прихожей куртку и, так и не включив в доме света, сбежал по лестнице к входной двери. Ну вот, сэкономил несколько секунд на адаптацию глаз к сырой уличной тьме.

Вернувшись со службы, я оставил свой джип во дворе. Случайная россыпь малозначительных, на первый взгляд, факторов была в ту ночь на моей стороне. Как хорошо, что машина была тут, а не на базе… Хорошо, что Сума?, наша луна, висела в небе, лишь изредка прячась за тучами… И хорошо, что Валлти в ту ночь была на дежурстве и не ничего про всё это не знала – а то и ей бы досталось, наверное, в ходе последующих событий. Этого мне ещё только не хватало…



Кыр, чёрная патлатая псина, был почти неразличим в темноте. По своему обыкновению, он выбрался из будки, ещё заслышав мои торопливые шаги на лестнице. И не гавкнул даже ни разу, чтобы не расстроить тайных планов хозяина, рысцою во тьме устремившегося к своему джипу – почувствовал, что что-то случилось. Ну до чего же умная собака…

Доехал я довольно быстро – погода в тот вечер была неважная, на улицах никого. Темнотища, сыро, холодно, дождь моросит… Чисто машинально я поехал окраиной, к центру спускаться не стал. Срезал немного по тёмным улочкам Верхнего Кодда, причём проехал аккурат мимо своей базы. В тот момент я ещё не знал, что скоро мне потребуется помощь, но я уже не смогу её попросить… Выскочив на главную дорогу, ведущую из города к Шоссе, я через километр крутанул налево, на окружную дорожку, огибающую город по его верхней границе. Окружная была не больно-то широка, зато не имела резких поворотов и была абсолютно пуста в этот час. По ней я и проскочил до самого своего старого дома с ветерком.

Свернув с дороги на знакомую мне с детства немощёную площадь, в отблеске фар я заметил белую помятую морду микроавтобуса профессора Сха, спрятанного в ближайшем проулке. Я хорошо знал эту машину и не мог ошибиться. Значит, всё-таки не пешком они сюда добрались… Действительно, машина… Но какая! Это было уже слишком! Вряд ли профессор этим вечером лично подвёз молодёжную компанию на глухую окраину, а потом ещё и спрятал здесь свой микроавтобус. Значит, детишки ещё и машину угнали! Вот это да! Опоили их там чем-то в Общественном совете, что ли?

Тормознув у родного забора, я внимательно оглядел улицу, прежде чем войти. Всё было тихо. В моём доме не светилось ни одного огонька. Я мысленно восстановил в памяти планировку. Дом был рассчитан на две семьи. Вход и прихожая были общими, по центру одноэтажного строения располагался довольно обширный коридор, где обычно хранились всякие крупные «уличные» вещи – санки, велосипеды, лопаты для уборки снега, мётлы. Двери в жилые помещения выходили в коридор и располагались друг напротив друга. Наша была правая. Теперь я здесь бывал редко, жильё напротив тоже пустовало с незапамятных времён – я и не помнил, чтобы у меня когда-нибудь были соседи.

Я тихонько постучал во входную дверь. Открыла мне Имет. Ещё в прихожей я заметил полоску света, пробивающуюся из коридора. Замечательной особенностью коридора в моём доме было то, что у него не было окон, выходящих на улицу.



Да, там я их всех и нашёл. Тусклая лампочка без плафона светила из-под потемневшего потолка. Я быстро оглядел притаившуюся в коридоре молодёжь. Вместе с Имет насчитал семерых. Девочки и мальчики, примерно поровну… Одеты все в вызывающе-белые комбинезоны бестолкового покроя – с секундной задержкой догадываюсь, что это торжественная форма, выданная студентам для приёма. Комбинезоны почти у всех перепачканы на локтях и коленях, а у кого-то и на боку – вероятно, прыгали в окно, а потом по саду во дворе Общественного совета ползали, не иначе…

Знаю ли я кого-нибудь из них? Город у нас не такой большой… Сразу узнаю двух братьев – сыновей хорошо известного мне контрабандиста У?та, с которым мы не раз общались при самых разнообразных обстоятельствах. У отца их было прозвище Большой У?та. А мальчишек его так все и звали – Ута-старший и Ута-младший. Старший, тот был покрепче и повыше ростом, атлетического сложения. А младший так – плотненький. Как говорят, не худой да не толстый. Но по физиономии заметно хитрее старшего. Эти ребята боевые, держатся поближе к дверям. Чуть поодаль стоят симпатичная девушка с роскошными медно-каштановыми волосами и стройный юноша с правильными чертами лица – этих не знаю точно. Обоим белые парадные комбинезоны удивительно не к лицу и не по фигуре. В дальнем углу я вижу круглолицее создание с песчаного цвета кудряшками – ба, да это же Виниви, дочка нашего полицмейстера! Ну и компания подобралась! А вот эта щупленькая светловолосая девушка, чьё лицо всё время в тени от больших санок, висящих на стене…

А…!

Оп!

Охотник расы удм!

Косможитель среди нас!!

Удм! Точно удм! Характерные для этой расы черты лица, едва заметные отличия в разрезе глаз, общее телосложение – рад бы я был обмануться! Но нет – это точно была удм, звёздная охотница. Да-да, у них все считаются воинами – и женщины наравне с мужчинами. Только вот волосы для косможительницы непривычно длинные. Длиннее даже, чем до плеч – прямо так и вьются, как у наивной девчонки с окраины. Но это только одна деталь, это частности…

Спокойно… Спокойно… Главное не подать виду, что испугался…

Как описать шок от такой внезапной встречи? Никак! Это нужно самому прочувствовать… Даже встретив двух диверсантов с бомбой на лугу у термоядерного реактора, я так не переживал! Наверное, я слишком многое знал про удм, про эту расу космических воинов. В юности я космосом увлекался, а потом ещё знающие люди рассказывали… В своё время я даже некоторые их приёмы пытался выучить…

И что же мне делать теперь? Я сжал в кулак руку, потянувшуюся было за пистолетом. Всё равно она окажется быстрее – это я точно знал. Да и народу вокруг… Считай, дети…

Сержант, мой шеф, учил: уели тебя – включай анализ. Легко ему говорить, бывшему полковнику разведки… Косможительница одета как все, держится среди них, как среди своих… Нет, главное, что ребята и девчата, похоже, считают её за свою! И как такое возможно!? И они её даже вроде как пытаются защитить… Можно не сомневаться, что это именно она первопричина сегодняшней истории…

Я делаю глубокий вдох. Удм держится спокойно, уже целых две секунды наблюдает за моими переживаниями… В этот момент двое заговорили одновременно.

– Ачет, я хотела… – начала было Имет где-то за моим правым плечом, но ей не дали закончить фразу.

Заметив мой пристальный взгляд в сторону девушки удм, на середину коридора выскочил тот красавец-парень, имени которого я не знал. Он развернул свои уже достаточно широкие плечи, загораживая охотницу от меня, и заявил:

– Только не говорите, что она вам тоже не нравится! Это недоразумение!

– Крат, уймись! – нахмурившись, Ута-старший, пользуясь своей более крупной комплекцией, оттащил его за руку в сторону.

И тут девушка из племени звёздных охотников сама вышла на середину коридора, в освободившееся место в светлом круге под лампочкой. Она помолчала, изучая меня взглядом, потом развела в сторону руки, повернув их ладонями ко мне.

– Я безоружна, – ошеломлённо прошептала в наступившей тишине из своего угла Виниви. Дочка полицмейстера, оказывается, знала интерадапт – универсальный язык жестов, специально придуманный для общения разных народов.

Косможительница подняла руки и коснулась висков, растопырив пальцы.

– Мой разум открыт, у меня нет опасных замыслов, – прокомментировала Виниви.

Потом звёздная девушка протянула ко мне руки ладонями вверх.

– Я нуждаюсь в помощи, – уже увереннее перевела Виниви.

Я догадался, почему косможительница заговорила жестами – ей была важна моя реакция на интерадапт. Действительно ли я адво? Она ведь не знала этого наверняка – а так хоть какая-то, но проверка… Или наоборот – она опасалась породить во мне сомнения в том, что она косможительница. Губительные для неё, кстати, в данной ситуации… Мало ли чего я, тёмный планетянин, знал, а чего не знал… Вот, например, Стаки мог удм и не опознать. Но бурная реакция на это действо последовала не у меня, а у гармонично сложенного юноши по имени Крат.

– Так ты что, хочешь сказать, что этот сенатор… этот надутый индюк… он был прав!? Он, получается, правду говорил!? – напустился тот на Виниви, взявшую на себя неблагодарную роль переводчицы. Голос его сорвался.

– Да уймись ты, Крат! – Ута-старший обхватил своего товарища за плечо и встряхнул.

– Пусть Та?ка сама хоть что-нибудь скажет! – парнишка попытался вырваться, но здоровенный сын контрабандиста крепко держал его. – Она что, говорить разучилась?

– Жесты в таких делах первей будут, – сказал вполголоса Ута-младший откуда-то из-за моей спины.

Теперь все смотрели на меня. Но меня это уже не очень-то заботило. Больше меня беспокоил итог наметившихся церемониальных переговоров с косможительницей. А они отнюдь не обещали быть простыми. С каждой секундой я всё глубже понимал, какая именно беда случилась. А также – почему и кого разыскивает полиция. И нет здесь никакого недоразумения: воин племени удм никак не мог оказаться вне Космодрома без какого-то особого трюка! Иначе я бы по долгу своей службы, безусловно, знал о таком беспрецедентном случае! Значит, ловили её совершенно справедливо…

– Ты нарушила Закон, – медленно сказал я косможительнице. В конце концов, я мог что-то сделать только в рамках своей лицензии, правила которой были намертво зашиты в мою профессиональную карту. Кстати, на каком языке с пришелицей нужно было общаться? Похоже, все вокруг были уверены, что она прекрасно говорит на нашем адапте.

Не сводя с меня глаз, юная охотница, которую назвали Така, одетая как планетянка и с откровенно планетянской причёской, стоя посреди тускло освещённого коридора, увешанного старыми тазами, лыжами и санками, безропотно сложила руки – плотно сомкнутые домиком пальцы коснулись губ. В этот раз я заметил на её пальцах колечки – на взгляд, обычный девичий набор, как и у всех её ровесниц. Имет такие же носила. Ну надо же! Отдавать дань традициям – это уже не просто маскировка! А потом удм опять протянула руки ко мне.

«Не оправдываюсь» – вот, что значил её первый жест. Хм, а я попал пальцем в небо… Ну и дела!

– Нет слов для оправдания, – Виниви, выглянув из-за плеча Уты-старшего, довольно точно перевела этот жест в ритуальную фразу, – Помоги мне.

Интерадапт я прекрасно понимал и сам. Слова Виниви были важнее для тех, кто его не понимал. Видно было, что молодые люди обескуражены не меньше меня самого. Выходит, они были знакомы с этой Такой не первый день и даже не подозревали, кто она такая? Ничего подобного я раньше не слышал. Это был просто невероятный случай!

Но сейчас мне лучше было подумать о том, в какой глупейшей ситуации оказался я сам. Незаконное Проникновение было налицо. А я, между прочим, человек служивый. И что я теперь должен делать? Схватить её, формально следуя инструкциям? Или помогать ей, преступая свои должностные обязанности? Я как никто, наверное, знал, что нарушители Жёлтой Полосы бывают разные.

«Некогда считать – решай сердцем», – так говорит Сержант. Мысли бестолковым потоком проносились в моей голове. Я вдруг сообразил, что это именно косможительницу падчерица в разговоре по коммуникатору назвала подругой (или подружкой – неважно). Имет выросла на моих глазах, и мне казалось, что я вполне ориентируюсь в её жизненных ценностях. Какие-либо злонамеренные действия звёздной охотницы наверняка оттолкнули бы её… И она бы интуитивно выбрала другие слова. Например, назвала Таку сокурсницей или ещё как-то в таком роде. Хватаясь в экстренной ситуации за трубку чужого коммуникатора, Имет решала сердцем. Наверное, мне стоило учитывать её мнение… Это я к тому, что Частный Контракт не допускает вариантов.

Частный Контракт – это особое соглашение, суть которого ближе всего к изначальной миссии самого института адво. Контракт заключается между нарушителем Жёлтой Полосы и обладателем лицензии адво с одной только целью – выдворить того, кто проник на планету незаконно, обратно за Жёлтую Полосу. Что он будет делать, оказавшись на Космодроме, – уже другой вопрос. Главная цель Частного Контракта – сохранение жизни как нарушителя, так и местных жителей, которых он мог бы перебить, пытаясь спастись. Чаще всего нарушитель – это косможитель, которого местные власти всячески стараются изловить. По разным причинам…

Частный Контракт – это моё право, право агента адвослужбы, предусмотренное Законом. Этим я принципиально отличаюсь от полицейских и сотрудников служб безопасности всех мастей. Заключив его, я свободен от всех обязательств, пока не доставлю оказавшегося не на своём месте субъекта к Жёлтой Полосе – и Закон защищает меня. Но свободен только я сам: даже мои товарищи по службе, как должностные лица, не имеют права мне помогать. Единственная поблажка в правилах игры – лицо, находящееся в Частном Контракте с адво, считается задержанным, а значит, временно безопасным. Правда, для местных властей это, как правило, ничего не значит…

Идиотизм ситуации был связан, в первую очередь, с тем, что решение требовалось принять немедленно – если я собирался кого-то спасать, то время, отпущенное мне на это самой ситуацией, уходило с каждой минутой. Но Контракт не позволял брать под свою опеку военнослужащих чужих армий и вообще всех вооружённых лиц. Ну и, конечно, всяких там убийц, шпионов, диверсантов, воров да контрабандистов – Закон, легко регулирующий жизнь и смерть в обозримой Вселенной, был в этом случае до крайности щепетилен. Но я ничего не знал про девушку чужой расы, с которой столкнулся нос к носу по милости моей приёмной дочки и её компании! Времени на раздумья не было – даже если я потом решу, что стоит спасти ей жизнь, я уже, вероятнее всего, не смогу этого сделать. Формально я должен был просто её арестовать, а под Частным Контрактом я буду один против всех… И до Космодрома с его Жёлтой Полосой – почти тысяча километров!

Словно прочитав по лицу мои мысли, косможительница медленно приложила запястья к вискам, разведя ладони в стороны. Потом она опустила руки и быстро покачала головой, раскидав по плечам свои светлые, слегка волнистые волосы. На этот раз Виниви замешкалась.

– Нет свидетельств моей вины, – перевёл я за неё, разминая онемевшие от волнения пальцы на правой руке.

– Какая там вина, она же с нами училась! – опять попытался вступиться за неё парень по имени Крат.

– Ну ладно, раз так, – я выхватил пистолет и направил его Таке в грудь. Другой рукой я вытащил из кармана свою профессиональную карточку и сжал между пальцев. Вплавленный в неё зелёный кристалл едва заметно мигнул – пошла официальная запись.

– Я задерживаю тебя, – сказал я, машинально перейдя на итик. Сам не знаю, почему – наверное, потому что пришлось бы ещё соображать, как некоторые формальные фразы звучат на адапте.

– Я не сопротивляюсь, – также на итике ответила мне косможительница. И она, и я пока говорили строго по протоколу – при заключении контракта иначе нельзя.

– Ты что!? – внезапно набросившись на меня сбоку, Имет повисла на моей руке с пистолетом.

– Я тебя не за этим позвала! – закричала она сквозь слёзы.

– Не мешай ему! – Ута-младший с трудом оторвал падчерицу от моего рукава и сгрёб в охапку, чтобы она снова на меня не бросилась.

– Я готова пересечь Жёлтую Полосу обратно! – сказала косможительница и опять протянула ко мне руки ладонями вверх. Это было формальное предложение Частного Контракта.

Не отводя от неё пистолета, я поправил куртку и, стараясь не слушать причитаний Имет, произнёс то, что обязан был по протоколу:

– Частный Контракт доступен не всем. Кто может свидетельствовать в твою пользу?

Тут только я спохватился, что мы с Такой говорим на итике, языке избранных, и некоторые из окружающих могут его не понимать. В отличие от адапта, в школе его не изучают. Но я недооценил современных молодых людей.

– Я могу! Свидетельствую в её пользу! – тоненький голос Виниви дрожал, но итик у неё шёл чистый.

– Я, Виниви Эита Тбар, дочь Каменщиков. Два года я видела её почти каждый день. Свидетельствую об отсутствии её вины перед общиной Каменщиков. Нет свидетельств её вины перед колонией Имллт. Вину же перед Законом искупает Контракт, – одним духом выдала на итике дочка полицмейстера.

– Ну ты даёшь, Виниви, – ошарашено пробормотал Ута-старший.

– Кто ещё? – поддерживая официальный тон, громко спросил я.

– Я! Я! – Крат наконец-то вырвался из объятий Уты-старшего. – Что нужно говорить?

– Повторяй за Виниви, – подсказал ему Ута-младший.

– Свидетельствую… – прочистив горло, Крат тоже довольно внятно повторил формулу поручительства. Оказалось, что он из общины Земледельцев. Понятно, почему такой красавчик – они там все, кто на земле работает, как на подбор. Вроде как близость к природе облагораживает… Но молодец, тоже ведь не отстаёт от товарищей. Даже итик вон освоил…

Но каков союз, вы только подумайте – общины Каменщиков и Земледельцев вместе о чём-то свидетельствуют. Упасть – не встать! Да, новые времена с этой молодёжью наступают, не иначе!

Следующей выступила Имет. Сердито вытерев слёзы, она буквально пропела на итике всё, что нужно, добавив к общей куче ещё и свидетельство своей родной общины Медников. Ну, она-то понятно, это у неё в крови – дедушка её был известным на всю колонию учёным, им Медники по сей день гордятся.

– Трое! Достаточно! – я жестом остановил Уту-младшего, открывшего было рот, чтобы поддержать свидетельства товарищей. Ещё только свидетельства от Контрабандистов тут не хватало…

– Частный Контракт!

Да, я всё-таки произнёс эти слова! Уже сколько лет я был адво, но этот контракт у меня первый. Великая Мать, помоги мне!

– Условия контракта? – спокойно спросила светловолосая косможительница Така.

Или жизнь спасать, или деньги зарабатывать – всегда надо делать что-нибудь одно. Делать два этих дела сразу, как правило, не получается. Я усвоил это ещё от отца, когда мы с ним как-то в шторм на баркасе спасли незадачливых новичков, что перевернулись прямо напротив устья Уараты. Вернулись тогда только под утро, все мокрые, усталые и без рыбы – груз пришлось выбросить… Отяжелевшая из-за нежданных пассажиров отцовская посудина уже не выгребала против злой штормовой волны, не вытягивал мотор…

– Цена твоя. И без торга! – я сознательно перевернул официальную формулу шиворот-навыворот. Впрочем, в данной ситуации это выглядело не более нелепо, чем всё остальное.

В глазах затесавшейся в ряды студентов юной охотницы мелькнуло не то недоумение, не то уважение…

– Контракт заключён! – она сделала характерный жест, будто сама себе пожимает руку.

– Контракт заключён! – я повторил этот жест, только с учётом того, что одна рука была занята оружием.

Ну вот и всё. Теперь вся ответственность за её жизнь была на мне. Целиться в косможительницу больше не было необходимости. Самое время решать – что же делать дальше.

Запястьем руки, сжимавшей пистолет, я потёр подбородок и задумался. «И почему я вечно попадаю в такие истории?» – в который уж раз подумалось мне. «Других не зовут», – сам собой родился в голове ответ. Что ж, посмотрим, чем в этот раз всё закончится…

Тем временем многие из окружающих так до конца и не поняли, что произошло. Имет продолжала всхлипывать где-то у меня за спиной. Юноша по имени Крат смотрел на меня, выкатив глаза. Исключая саму охотницу, более или менее правильно оценивала ситуацию, наверное, только Виниви – даже братья Ута посматривали на неё.

– Тебя что-то держит здесь? – спросил я косможительницу на адапте. – Какие-то вещи, снаряжение?

Я понимал, что в белом парадном комбинезоне с дурацкого напыщенного приёма даже охотнице на Космодроме делать нечего. А ещё мне было интересно послушать, как она говорит на адапте.

– Сумка, – ответила та.

– Где?

– В общежитии, в Университете, на Выселках.

Говорила она мягко, даже с лёгким акцентом центральной равнины. Вот это да! Просто класс!

– На Выселках, говоришь… – пробормотал я, пряча пистолет в кобуру.

Была ещё пара вопросов, которые меня интересовали.

– У кого коммуникатор? – как бы между прочим спросил я.

Имет растерянно оглянулась на Уту-младшего, тем самым невольно выдав его. Тот, заметив это, только чуть усмехнулся.

– У меня, – неторопливо откликнулся младший сын контрабандиста и похлопал себя по нагрудному карману комбинезона.

– Где взял?

– Верну!

Я погрозил ему пальцем.

– Я не полицейский, – сказал я парню.

– Я знаю, – отозвался тот.

– Но я слышал твои слова.

– Я понял, – Ута-младший снова улыбнулся в ответ, в глазах мелькнула озорная искорка…

Парень был себе на уме, как и положено сыну контрабандиста.

– Кто из вас умеет водить машину? – снова обратился я ко всем.

Этот вопрос содержал вполне понятный подтекст. «А кто угнал машину профессора?» – вот как это должно было звучать для понимающего человека.

– Я! – Крат энергично вскинул руку.

Ута-старший, который выглядел не только крупнее и сильнее, но и старше Крата, покачал головой. Он-то понял, в чем был вопрос.

– Мы все вместе это сделали! – храбро сказала Виниви. И она тоже была понимающим человеком. И у неё, у дочки полицмейстера, это тоже было в крови. Ута-старший оглянулся на девушку с удивлением и благодарностью.

– А я сюда всех привёз, – чуть улыбнувшись, добавил он, развивая версию своей нежданной заступницы.

– Автобус-то хоть на ходу остался? – я критически глянул на Уту-старшего.

– Остался на ходу, – усмехнулся тот в ответ, показывая, что сына контрабандиста смутить чем-то не так просто. – И энергии ещё на полдня хватит разъезжать…

– Ключи у тебя?

– У меня, – он достал их из кармана и как-то так, с ленцой, бросил мне. А мне пришлось их ловко хватать в воздухе. Это он так проверял меня – тёртый калач был этот Ута-старший.

Но, тем не менее, из двух юных водителей для своего замысла я выбрал Крата. Потому что мне показалось, что лучше сразу сплавить его подальше. Уж больно он был горяч да прямолинеен. Да и к косможительнице однозначно неравнодушен – он даже не пытался это скрывать. Правда, та, судя по её поведению, взаимностью ему отвечать не торопилась… Хотя это же охотница. В её расе строгие клановые нравы, техника равновесной психологической линии, всё такое… Что по ней поймёшь? Но после адапта центральной равнины я был готов поверить во что угодно!



Теперь настало время провести с ребятами беседу с общим разъяснением ситуации.

– Так ты говоришь, она с вами училась? – я обратился напрямую к Крату.

– Да!

– И вам казалось, что вы хорошо её знаете?

– Мы знаем про неё достаточно! – с вызовом ответил юноша. Мысли его были так же упрямы, как и стоявшие ёжиком коротко постриженные тёмные волосы.

– Так вот, объясняю ситуацию, – достаточно жёстко сказал я. – До сегодняшнего вечера вы не знали про неё одной очень важной вещи – она не из нашего мира. Она не планетянка, она – косможительница. И проникла сюда, к нам, незаконно. А значит, сама находится вне закона. И это вовсе никакое не недоразумение. Это понятно?

Судя по всему, Крату хотелось сказать в ответ столько всего сразу, что слова застряли у него в горле – и он только ещё больше выпучил глаза.

– Не знаю, как эта новость повлияет на ваше к ней отношение, но вот поведение властей Кондуктории я вполне берусь предсказать. Её постараются поймать и посадить в тюрьму. Если при задержании она окажет сопротивление – могут и убить… Это тоже понятно?

Наступила тишина. Я повернулся к косможительнице.

– Я не сказал ни слова лжи? – свой вопрос я, неожиданно даже для самого себя, задал на древнем языке Тдмт, откуда и была эта сентенция. Как подумал – так и спросил… Да, я невольно постоянно проверял её – так же, как Ута-старший только что, почти незаметно, проверил меня. С языком Тдмт было знакомо ещё меньшее количество людей, чем с итиком – его знали просто-таки избранные из избранных. Но девушка столь же древней расы удм должна была знать. И косможительница поняла, что я сказал: быстрый тревожный взгляд выдал её. Небось, думала, что эту мудрейшую формулу здесь она одна знает! Но Така, затаившийся в студенческом парадном комбинезоне космический воин, тут же справилась с эмоциями, скромно потупив взор и чуть наклонив голову в ответ.

– Ну, раз всем всё понятно, то прямо сейчас займёмся тем, что попробуем её спасти и помочь добраться до Космодрома.

Набрав в лёгкие воздуха, я как можно убедительнее закончил свою речь:

– Те, кто возьмутся помогать, должны учитывать, что дело это будет небезопасное. И до утра многие из добровольцев почти наверняка получат по шее, а может – и не один раз.

Отступив на пару шагов, я обвёл всех взглядом. Хорошие ребята: на всех лицах читалось, что они боятся больше за неё, за свою двуличную подружку, а не за себя. С другой стороны, здесь присутствовали только те, кто убежал вместе с Такой с торжественного приёма и увёз её подальше на угнанном микроавтобусе.

Я уже понял, что там, на приёме, судя по всему, ей встретился первый за эти два года человек, знавший межзвёздную антропологию. Наверное, кто-то из тех самых приглашённых сенаторов Парламентской Миссии Малого Кольца её опознал… Ну а я был вторым.

Все молчали.

– Простите меня, – громко сказала вдруг косможительница. – Простите, что так получилось!

О, что за чудный вечер! Воин удм приносит извинения, и я тому свидетель! Каждую минуту открываю что-то новое в человеческих отношениях! К добру ли это? Все ли открытия будут радостными? Ну что ж, поживём – увидим…

Та?ка попросила прощения на адапте. И без короткого церемониального поклона на межзвёздном языке жестов. Я понял, что это было адресовано не мне – её друзьям, с которыми она, если верить тому, что говорилось, два года проучилась в университете. Я уже перестал сопротивляться отчаянной нелепости этой истории, я чувствовал, что за этим стоит что-то большое и сложное, до конца ещё мною не понятое. Для них приближался миг расставания, и они все начали это понимать. Но я пожалел времени на сантименты. Возможно, я был неправ, однако к тому моменту грань между прощанием с косможительницей и её похоронами была ещё очень зыбкой, и потерянные минуты могли всё решить.

– Кому самое опасное задание? – торжественно провозгласил я, решительно разрушая едва наметившуюся трогательную паузу.

– Мне! – конечно, это был Крат.

– Смотри, почти наверняка поколотят, – серьёзным тоном предупредил я.

– Я это уже понял, – с достоинством ответил тот.

– Хорошо, – я бросил ему ключи от своего джипа. – Машина у калитки. Поедешь в центр города. Возьми с собой кого-нибудь ещё. Лучше девушку.

– А что там делать? – нахмурившись, парень пытался осознать свою задачу.

– Ничего! – коротко ответил я. – Ездить туда-сюда!

– И ждать, пока поймают и поколотят… – сказал себе под нос Ута-младший. Похоже, он уже схватил суть моего плана целиком.

– А девушку тоже поколотят? – включилась в разговор незнакомка с каштановыми волосами, которая до этого не произнесла ни одного слова.

– Всё может быть, – я вовсе не старался никого стращать, так и было.

– Я поеду, – решительно сказала девушка, имени которой я не знал. Я подумал, что нужно это исправить.

– Тебя как зовут?

– Са?тти, – девушка чуть улыбнулась, проскальзывая мимо, когда Крат взял её за локоть, увлекая к дверям. Каштановые волосы обдали меня лёгким ароматом каких-то совершенно невероятных духов.

У дверей Крат неожиданно затормозил и обернулся, пытаясь поймать взгляд той, которую он до этого вечера знал под именем Така. Конечно, на самом деле её звали как-то иначе – у охотников имена обычно звучат куда жёстче, их диалект не любит гласных. Но сейчас это значения не имело. По разным причинам я никогда не вдавался в дискуссии о том, могут ли в таком возрасте молодые любить – или они только думают, что могут. И сейчас я не стал участвовать в этом вечном споре – повелительно взмахнул рукой, и дверь за Кратом и Са?тти захлопнулась.

По вечерам в Шнерсе, на окраине города, тихо – были отчётливо слышны их шаги по дощатому настилу во дворе, потом заработал мотор моего джипа, затем белёсый меловой гравий захрустел под колёсами… И вот всё стихло.

– Чего ждём? – спросила вдруг Имет.

– Они не должны видеть, что мы будем делать… – всё так же, себе под нос, сказал Ута-младший.

– Почему? – моя Имет всё никак не могла настроиться на волну истинного хода вещей.

– Их же бить будут…

– Но они ведь знают про Выселки…

– Но они не видели! – поддержал брата Ута-старший. – Могут предположить. А это – большая разница для полиции…

– Классно мы живём, – пробормотала Виниви, дочка полицмейстера. Она вышла наконец из своего угла, подошла ближе и встала рядом со старшим братом Ута.

Её духи имели совсем другой аромат. Запах был терпкий, сладковатый. Словно немой вызов кому-то или чему-то. Кому, чему?

– Ну, ребята, – сделав глуповатую морду, я развёл руками, – чтобы восстановить общественную мораль, моего пистолета недостаточно. Что он может? Только пулять да затвором двигать, чтобы патрон не заело… Вот и вся его мораль!

Этой фирменной солдафонской шуткой, услышанной от моего друга Стаки, я пытался развеять напряжённость. Но шутки они не приняли.

– Вот всё и остаётся на уровне пистолета… – серьёзно сказал мне в ответ Ута-старший.

– Но хоть что-то… – машинально пробормотал я, лихорадочно пытаясь переключить свои мысли на то, чтобы снова просчитать в уме свои последующие шаги.

– Да, хоть что-то, – отозвался Ута-младший и потрепал притихшую Имет по плечу.

Така, девушка из расы звёздных охотников удм, с интересом смотрела на нас, планетян.




Наперегонки с рассветом


Во сне такую видишь небыль –

И вот уже ночное небо

Чертит мечты твоей крыло…

Но лишь – пока не рассвело!



Ии, Великая Правительница Имллт,

отроческие стихи, написанные

на древнем языке Тдмт,

взяты из знаменитых «Довоенных тетрадей»

(Библиотека общины Кожевенников, г. Кодд),

перевод Кдалла, бродячего философа



Погоня! Если послушать Сержанта, то хорошая, настоящая погоня – это всегда следствие крупных упущений в подготовке операции. У меня в этом смысле было оправдание: вся эта операция с самого начала была чистейшим экспромтом.

Шестеро стояли в захламлённом коридоре моего старого дома – изобличённая гостья из космоса по имени Така, братья Ута, полицмейстерская дочка Виниви, моя падчерица Имет и я. Тусклая запылившаяся лампочка, свисающая с потолка… Это была исходная точка. Все ждали, что я буду делать дальше.

А ещё Сержант говорил, что выиграть может только тот, кто в самом начале погони думает о том, что будет в конце. И что главный фактор в погоне – это время. Он учил правильно выбирать шкалу времени, уметь определять момент, когда погоня закончится в любом случае. И в первые же минуты нужно решить, что за роковой момент маячит в конце – запас энергии в твоей машине ограничивает время движения, или время подъёма по тревоге полицейских подразделений на трассе… Я был прилежным учеником. Я сразу понял, что ограничивает меня в этот раз – рассвет! Моё время было только до восхода солнца. Ни один полицейский катер не имеет ночного канала наблюдения – это я знал точно. Но они могут подняться в воздух, как только небо посветлеет. Лишь до этого момента можно было играть в кошки-мышки. До Космодрома, если учесть крюк до Выселок, – почти тысяча километров! И уже девять минут одиннадцатого… Согласно моему наручному навигатору, солнце встанет ровно через восемь часов… А светать начнёт на полчаса раньше – вот и считай! Тысяча километров… Наш катер, приписанный к адвослужбе, ещё на прошлой неделе улетел в столицу на ремонт… Выезд из города и стрелка Шоссе уже почти наверняка перекрыты… Но всё это частности. Весь вопрос был только в том, кто успеет к Космодрому раньше – мы с косможительницей или рассвет. Моим единственным союзником была ночная тьма.

– Выключи свет! – приказал я Имет.

Мы ещё постояли какое-то время в тяжёлом, застывшем мраке коридора – я ждал, пока глаза у всех привыкнут к темноте.

– Слушаем внимательно. Никто не спорит, – начал я тоном, не терпящим возражений. После такой прелюдии можно было продолжать и без пауз, но я всё-таки сделал паузу для пущей убедительности.

– Выходим молча. Имет идёт последней, запирает двери. Идём быстро, никто не бежит, – фразы у меня стали получаться какие-то рубленые. Раньше такого даже от волнения не наблюдалось. Но ничего не поделаешь, пришлось и заканчивать в том же духе:

– Я сажусь за руль. Справа от меня Имет. Братья Ута у дверей в салоне. Девушки по левой стороне.

Я причислил косможительницу к девушкам (а не к человекоподобным монстрам или звёздным бандитам, как это часто делалось в официальных речах) – Имет в темноте коротко вздохнула. Или это мне показалось?

Я распахнул наружную дверь – на улице и то было не так темно, как в коридоре дома моего детства. Прохладный сырой воздух показался даже сладковатым. К утру будет туман – это я мог сказать точно.

Мы шли через неширокую немощёную площадь, растянувшись в цепочку. На улице вокруг не было ни души, даже собаки не гавкали – их в Шнерсе мало кто держит. Белый гравий под ногами и пять молчаливых напряжённых фигур в белых комбинезонах среди ночи. Совершенно ирреальная картина. Мда, посмотрел бы на нас кто в тот момент со стороны… Но не светилось вокруг ни одно окно. Ну, это пока – я уже прикидывал в уме, через какое время эта история поднимет на ноги весь район.

Я первым подошёл к микроавтобусу профессора Сха, неумело спрятанному в тесном проулке. Хорошо хоть догадались передком к дороге оставить…

Оглядываясь по сторонам, я коснулся ладонью помятого капота, белевшего в темноте. Заслуженная машина была – а теперь вот ещё и собственные студенты её у профессора угнали. Быстро открыв магнитным ключом пассажирские двери, я распахнул дверь водительскую и уселся за руль, поёживаясь на холодном сидении.

Братья Ута, встав по сторонам, пропустили в салон Виниви и Таку, а потом только сами забрались внутрь. Молодцы парни, всё у них получалось чётко, быстро и спокойно. Происхождение сказывается? Последней к машине спешила Имет – она потеряла несколько секунд на то, чтобы запереть входную дверь и спрятать ключ. Но прежде чем Имет, запыхавшись, плюхнулась на место пассажира рядом со мной, Виниви бросилась с заднего сиденья вперёд и открыла крышку консоли между передними креслами, где-то у моего правого локтя.

– Посветите кто-нибудь! – почему-то шёпотом сказала она. – Тут курсограф. Я помню, как он отключается.

У меня в кармане всегда был маленький фонарик, и я протянул его за спину, Уте-старшему. Свет забегал по полу кабины, отражаясь в тёмном лобовом стекле. Имет тем временем тихонько затворила свою дверь, стараясь не хлопнуть.

– Всё. Готово, – фонарик погас, и крышка консоли захлопнулась.

– Я ещё и данные обнулила, – шёпотом похвасталась Виниви.

– А ты молодец, – похвалил её вполголоса Ута-старший.

– Ага, молодец… Только сейчас про него вспомнила, – девушка явно смутилась и даже принялась оправдываться. – Мы на лабораторной работе им пользовались, осенью ещё. Энерготрассу возле Пхата измеряли.

– Поехали, – сказал я в полный голос, заводя мотор. – Все пристегнитесь и держитесь крепче.

Не включая фар, я выполз из проулка на площадь, потом прибавил газу и вывернул вправо, к окружной дороге.

– А почему наверх? – удивилась Имет, пристёгивая свой ремень. Но я не отвечал ей.

Эта машина не могла двигаться тихо – хорошо хоть вообще ехала. Куда там скрежет гравия под колёсами моего джипа! Подвывая мотором и скрипя амортизаторами, мы взбирались к верхней окружной дороге Кодда. И в конце концов выбрались на неё, объехав таинственно поблескивавшую в темноте лужу.

При этом все мои пассажиры и на этот раз не угадали, куда я поверну. Первое и самое очевидное, что приходило в голову, – это то, что я поверну направо. Там, через несколько километров, можно было свернуть к прямому выезду на Шоссе, которое, как известно, мимо Космодрома вело к столице. Оттуда же, со стрелки Шоссе, как раз начиналась и дорога на Выселки. Было настолько очевидно, что удобнее всего рвануть именно туда… И поэтому я свернул в противоположную сторону – для того чтобы предположить, что именно на стрелке Шоссе в первую очередь выставят полицейский кордон, вовсе не нужен был учебник специальной тактики, который Сержант подарил мне пару лет назад.

– К порту? – теперь не выдержал Ута-старший.

Я и в этот раз не ответил. Я целиком был занят тем, что пытался почувствовать машину. Я её видел много раз, но ни разу на ней не ездил. А сейчас важно было именно чувствовать её – в таком состоянии, в каком она мне досталась, и с той загрузкой, которую сейчас несла. Надо сказать, что на твёрдом покрытии профессорский микроавтобус почувствовал себя куда лучше. Управляемость была нормальная. Реагируя на выжатую педаль газа, он довольно резво разогнался – даже ветер засвистел в неплотно прикрытых окнах. Ощущая рост скорости в темноте, Имет невольно втянула голову в плечи.

– Ты так и будешь ехать с выключенными фарами? – подавленно спросила она меня.

Вместо ответа я резко нажал на тормоз. И не то чтобы мне тормоза требовалось проверить – просто уже пора было сворачивать. Всех бросило вперёд, а Имет даже взвизгнула. В самом конце торможения я вывернул руль, и микроавтобус пошёл юзом, скользя по влажной дороге левым боком вперёд. Где-то тут должна была быть едва заметная прогалина в кустах, её и днём-то разглядеть непросто. Но даром я, что ли, вырос в этом районе?

Разглядев нужный поворот, я отпустил тормоз и опять нажал на газ. И тут, взревев двигателем, мирный профессорский микроавтобус показал нам свой тайный нрав! Механическим зверем он вломился между кустов и, агрессивно подпрыгнув на кочке, принялся, подвывая на разные лады, карабкаться вверх, к промзоне. Нас вела едва различимая во тьме дорожка. Но я помнил каждый её изгиб – по ней моя мама много лет ходила на работу. И я часто бегал её встречать.

Нет, всё-таки как ни завывай, а для крутых тропинок мотор здесь был слабоват. На нижнюю дорогу промзоновского кольца мы выбрались еле-еле – запаса сохранённой мною на повороте скорости едва для этого хватило.

Вот теперь нам было направо. И теперь можно было гнать.

Здесь, наверху, у промзоны, рассеянный в зарождающемся тумане свет оставшихся далеко внизу редких уличных фонарей уже почти не освещал дорогу, и мне всё-таки пришлось бы включить фары. Но тут Сума? выглянула из-за тучи. Отлично!

Я опять выжал педаль газа. Давай, белая пузатая машинка местного научного светила, спасай жизнь незваной гостьи из далёкого космоса! Мы помчались по совершенно пустой дороге, тянущейся вдоль всей промзоны – мимо чёрных коробок спящих заводских корпусов, едва угадывающихся в лунном свете. Справа от нас и внизу, в просветах между кустами, мелькали огни города.

– Куда это мы едем? – Имет с трудом нашла в себе силы оторвать взгляд от едва различимой в ночи дороги, несущейся навстречу. Я заметил, что она держит в руках мой фонарик, но не решается отдать мне, чтобы не отвлечь. Я сам забрал его и сунул в карман куртки, не отрывая взгляда от стремительно летящей тьмы за лобовым стеклом.

– А я понял, – неожиданно сказал сзади Ута-младший.

Я не стал уточнять, что именно он понял – сейчас это было неважно. Попадающиеся на пути лужи серебрились в лунном свете. Я же только и успевал отводить глаза от редких фонарей, что в промзоне остались лишь у полузаброшенных гаражей да на заводских воротах. Нельзя было попасть взглядом на фонарь – фары-то выключены, а я на какую-то секунду потеряю способность видеть в темноте. Так и с дороги слететь недолго…

Микроавтобус выл мотором, но скорость держал. Я настороженно прислушивался к напряжённому гулу колёс. По салону, среди плывущих и пляшущих теней, тут и там бродили жалобные скрипы – то крыша, то вспыхивающие короткими бликами выпуклые окна из толстого пластика, то стойки подключались к общему тревожному концерту. Ничего, держись, лупоглазое чудо инопланетной автопромышленности! Небось и сам профессор Сха, твой светлый разумом хозяин, благословил бы тебя на спасение своей студентки! Хоть она и косможительница, хоть и обманщица… Хоть и нарушила Закон… А в сумке, что на Выселках, наверняка не только снаряжение, но и оружие… Хорошо, что есть Частный Контракт, который одним махом списывает со счетов подобные мелочи, так что можно сосредоточиться только на своей работе!

Никогда ещё так быстро с выключенными фарами я не ездил – за семь минут мы проскочили почти всю промзону. Эх, был бы сейчас мой шлем… Но шлем дожидался меня в оперативном гараже, в глухом посёлке на семьдесят пятом километре Шоссе. До этого вечера мне почему-то казалось, что там, на моей тайной технической базе, ему самое место.

– Сейчас будем срезать угол, – пробормотал Ута-младший.

Что ж, возможно, парень и вправду понял, что я делаю.

Слева, за боковым стеклом, полетели мимо нас валяющиеся в беспорядке скелеты полуразобранных грузовиков. В лунном свете блестели редкие уцелевшие стёкла кабин. Это был ориентир – так называемые автомастерские. Я начал тормозить, потом переложил машину в правый юз, и мы вылетели на широкую пустую площадку уснувшего до утра автобусного парка, занимавшего обширный угол промзоны. Все автобусы попрятались до утра в длиннющие ряды просторных гаражных боксов – общинные водители очень берегли оставшиеся на ходу машины. Посреди площадки я, сжав зубы, перебросил занос на другую сторону. Оставив на мокром бетоне змеевидный след, мы вылетели из автобусного парка и, описав плавную дугу, помчались по дороге, идущей вверх от города, по дальнему от бухты краю промзоны.

Теперь огни Кодда, оставшегося позади, не были видны – значит, и нас снизу, из города, увидеть нельзя. Больше не имело особого смысла рисковать, гоняя без света, и я решился наконец включить фары. И как раз вовремя – мрачные башни химического завода, возвышающиеся справа, закрыли от нас Суму. А по обочинам здесь, на самой изнанке промзоны, валялся всякий железный хлам да поломанные ящики…

В отсвете фар я увидел испуганные глаза Имет, сидевшей рядом. Оказывается, даже Ута-старший втягивал голову в плечи на поворотах. Заметив мой взгляд, он рассмеялся.

– А я-то думал, что умею водить машину, – сказал парень, демонстративно выпрямившись и выпятив грудь.

Мы мчались прямо к самому далёкому от города северо-восточному углу промзоны. Охваченный кольцом дорог, именно в этом месте заводской комплекс Кодда соединялся со стрелкой Шоссе отдельным ухоженным проездом. Отсюда до стрелки Шоссе, которое прямым, как стрела, маршрутом бежало до самого Космодрома, и пяти километров не было. Но этот проезд я заранее решил проигнорировать. Во-первых, нам сначала требовалось доехать до Выселок, которые в стороне от Шоссе, на левом, на нашем, берегу Уараты. Это ещё километров двадцать пять отмахать вниз по течению от единственного в наших краях моста через реку. А во-вторых, предположение, что стрелка Шоссе уже перекрыта, переросло у меня в уверенность. Если бы я сам себя ловил, то я бы эту развилку расходящихся по всем сторонам света дорог первым делом заблокировал!

Фары выхватили из темноты огромный помпезный указатель с яркими флюоресцирующими надписями, которые гласили, что до Инаркт одна тысяча и пять километров, а до Космодрома только девятьсот пятьдесят пять – и всё это направо. Соответственно, Промышленный Центр Кодд (естественно, каждое слово с прописной буквы!) – два километра в обратную сторону, то есть налево.

Этот торжественный перекрёсток мы тоже проскочили не в ту сторону, в какую всеми ожидалось. Съехав с хорошей бетонной дороги, наш микроавтобус миновал ряды полуразрушенных сараев и покосившийся забор какого-то отбившегося от старших собратьев заводика и побежал по наезженной грунтовке, петляющей между лесом и пустырём.

Все растерянно загалдели, и лишь Ута-младший, парень с хитринкой, – проворчал себе под нос: «Угу!» Ута-старший поглядел на него, почесал затылок…

– А я и забыл про эту дорожку, – сказал Ута-старший. – Так километров десять сразу срежем!

– Засаду мы так объедем, вот что! – даже Виниви уже догадалась.

Лучи фар метались по верхушкам высохших прошлогодних сорняков – пустоцвет здесь стоял стеной, поднимаясь до полутора метров, а то и выше. Из-за леса сорняков справа показался лес настоящий. В темноте, на фоне ночного неба, деревья представлялись грозными чудищами. «Мрачный лес да глухой пустырь – вот истинная дорога справедливости в нашем мире», – так сказал бы, наверное, в этой ситуации Кдалл, наш местный бродячий философ.

Мы перевалили через пригорок. Объезжая кочки да ямы, я работал рулём так, что аж спина взмокла. Но, как я ни старался, скорость всё падала – по этой дороге ехать быстрее было просто невозможно. Время уходило… Время – вот что меня беспокоило!

Наконец справа из-за хмурой громады леса вынырнула широкая дорога. Наш белый пузатый микроавтобус, взбежав на невысокую насыпь, буквально выпрыгнул на неё, подскочив, словно от радости. Снова пришлось бешено крутить рулём – сначала влево, потом, выравнивая занос, – вправо! И вот мы, размазывая по бетону грязь и глину с просёлка, в конце концов оседлали дорогу, ведущую от Шоссе в сторону Выселок. Пока колёса не очистились, машину буквально водило на разгоне. Но вот опять всё хорошо – вновь ветер свистит в оконные щели, и мы несёмся навстречу неизвестности…





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/rostislav-kot/gostya/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.