Книга - Концы узла

Концы узла
Валерий Александрович Пушной


Смертельные грани
В бизнесе нередко многое определяется выбором партнеров. Когда выбор неудачен, все запутывается в тугой узел неразрешимых проблем. В такой ситуации приходится балансировать на грани жизни и смерти.

У Глеба Корозова дела шли хорошо, пока не возникла жизненная опасность, в которой он заподозрил своих партнеров. Тревога нарастала, как снежный ком, который, казалось, вот-вот накатит и раздавит. Возможно, так и случилось бы, если б в этих обстоятельствах не пришла помощь, откуда Глеб не ждал.





Валерий Пушной

Концы узла



Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.



© Пушной В. А., 2022

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом «СКИФИЯ», 2022


* * *










1


Стояла осень. Ночи были холодными. По утрам свежий ветер продувал насквозь легкие куртки на людях, пробирал до костей. Выходя из подъездов, все ежились и ускоряли шаг. К обеду прохлада становилась меньше. В небе появлялось неяркое солнце, едва пробиваясь сквозь облака и тучи. Летнего тепла больше не было. И ждать его не приходилось. Бабье лето прошло, а второго бабьего лета не будет.

Нынешнему утру ночь, как обычно, оставила хмурую пелену на небе и серую лохматую дымку в закоулках. Ветер гнал желтую листву по асфальту, срывая ее с деревьев. Те обнажались неохотно, судорожно удерживали трепещущие листья на ветвях, точно ветер срывал с них одежду, которая скрывала изъяны, кои не хотелось никому показывать. Впрочем, неминуемость происходящего не была смертельной, как, например, не смертельно приближение зимней медвежьей спячки.

Во двор дома, где жил Корозов, вкатил автомобиль. Водитель Глеба Никола с серыми глазами и в сером костюме глянул в постное лицо ерзающего на пассажирском сиденье высокого черноволосого охранника в куртке болотного цвета на молнии до подбородка. Потом, остановив авто, привычно окинул глазами двор, большую детскую площадку, обнесенную низеньким декоративным заборчиком, машины вдоль подъездов, присмотрелся внимательнее. Его интерес вызвал внедорожник на другом конце дома. Никола еще раз провел взглядом по машинам. Свел белесые брови к переносице, хмыкнул, кивком головы показал охраннику:

– Вон внедорожник с той стороны видишь? – спросил скороговоркой, – приглядись на всякий случай!

Посмотрев с любопытством через лобовое стекло, охранник неопределенно пожал плечами:

– На углу что ли? Вижу. И что?

– А то! – повысив голос, пояснил водитель. – Я в этом дворе каждый день бываю, могу с закрытыми глазами рассказать тебе, где, что находится. Все машины здесь наперечет знаю. Знаю, где какая стоит, и какой человек за руль садится. А этот внедорожник вижу впервые. – Он протянул руку к ключу зажигания, чтобы заглушить мотор, но передумал и опять проговорил. – Я давно работаю водителем у Глеба. Столько передряг с ним пришлось испытать, не дай боже. Другой на моем месте сбежал бы уже. А я закалился с ним, глаз стал наметанным, реагирует на любую мелочь. Я убедился, что в нашей жизни мелочей не бывает. Знаешь, мелочь – это у дурака мелочь, а у нормального человека все под прицелом. Привыкай и ты к этому, если хочешь стать настоящим мужиком! – он пригладил ладонью редкие волосы на затылке, с боков наползающие на заметные уши, и опять повел глазами в сторону внедорожника. – Ты, Леша, секи в оба! Хорошо бы ухватить номерок, когда выезжать будет. На всякий случай! – помолчал и добавил настороженно. – Что-то у меня по коже рябь идет, – поморщился. – Сейчас у Глеба, видать, нелегкая пора. Я по нему вижу. Нервничает часто, – водитель хлопнул охранника по колену. – Не спускай с этой машинёнки глаз, Леша. Наживай опыт!

Усмехнувшись, парень глуховатым голосом отозвался:

– Я и так – во все глаза.

– Это хорошо, – похвалил Никола. – Проверь еще свой травмат!

Рука Леши скользнула под куртку, провела по металлу ствола за поясом:

– Что его проверять? – сказал тем же голосом, нащупав пистолет. – Он на месте. А ты что-то очень разговорился сегодня! Что это за червяк точит тебя?

Не отвечая на вопрос, чувствуя непонятное беспокойство, водитель глянул на часы на запястье и в плечо подтолкнул охранника:

– Топай за Глебом, Леша, топай. Время.

Живо вывалившись из салона, Леша затрусил к подъезду, краем глаза цепляя внедорожник на другом конце дома. Черт его знает, зачем стоит это авто. Может, Никола перестраховывается, может, просто втирает мозги, туфту гонит, играет у него на нервах, а, может, по опыту почуял что-то. Как бы там ни было, лишний раз заострить глаз работе не помешает. Он приостановился на крыльце, набрал код. Дождавшись ответа, доложился, боковым зрением, не выпуская из вида внедорожник. Открыв дверь подъезда, скользнул внутрь. Пробежал мимо помещения консьержки, из окошка которого высунулось пожилое лицо. Женщина открыла рот, чтобы задать вопрос, но не успела ничего спросить. Охранник быстро поднялся на этаж. Подойдя к квартире, нажал на кнопку домофона:

– Охрана, Глеб! Это я! Леша! – повторил те же слова, что и перед входом в подъезд, после чего замер на месте.

Дверь открылась через минуту. Через порог твердым шагом переступил Корозов. Высокий, плотного сложения, в светлом костюме, галстуке, белой рубахе. Чуть удлиненное лицо чисто выбрито, стрижка не очень короткая, вид озабоченный. Как будто какая-то привязчивая мысль безудержно долбила ему мозг. Глеб на миг встал на площадке, рассеянно кивнул на приветствие охранника. Если бы водитель несколько минут назад в машине не высказался о нелегкой поре у Глеба, охранник даже не обратил бы внимания на сосредоточенный взгляд Корозова. Мало ли какие мысли мечутся в голове того. В бизнесе всегда забот полон рот. Это кто никогда не занимался им, тот думает, что все само собой делается, а бизнесмен только стрижет купоны. Увы, дураков не сеют и не пашут, они сами откуда-то вырастают. Вспомнив предостережение Николы, охранник подобрался, напрягся, плотно сжал губы. В глазах появилась такая же сосредоточенность, как у Глеба. Спустились вниз. Консьержка молчаливо проводила их взглядом до выхода. Выскочив первым из подъезда, охранник пробежал глазами по сторонам. Корозов, по обыкновению, приостановился, придерживая дверное полотно, не давая закрыться. Вдохнул свежий утренний воздух, хлынувший с улицы в подъезд через открытую дверь. Леша отметил про себя, что во дворе ничего не изменилось, и внедорожник стоял на прежнем месте. Может, на него и не стоило обращать внимания: мало ли кто, когда и к кому приехал.

В это время Никола приспустил стекло в авто и ждал, наблюдая за Глебом. Где-то под сердцем продолжал возиться червячок непонятного волнения. Покосился на внедорожник. Как будто все спокойно. Не исключено, что за тонированными стеклами никого нет. Никола опустил стекло ниже и через зубы втянул в себя утреннюю прохладу. Напряжение как будто стало уходить. Он даже зажмурился на какое-то время, откинувшись к спинке сиденья, и начал расслабляться. А когда открыл глаза, его словно ударило током. Увидел, когда за Корозовым закрылась дверь подъезда, как стекло в пассажирской двери внедорожника поползло вниз. В образовавшуюся щель выставился ствол с глушителем. Все вмиг стало ясно. Интуиция не подвела. Страхи были не напрасны. Никола торопливо зашарил рукой в бардачке между сиденьями, выхватил оттуда травмат, распахнул дверь, гортанно выкрикнул, предупреждая Глеба и охранника:

– Стрелок! Назад! В подъезд!

Но Леша тоже увидел ствол, показавшийся из салона внедорожника. Опережая крик водителя, он сильно за рукав рванул Глеба книзу. Тот от неожиданности не удержался на ногах, стал падать на тротуар. И в момент падения почувствовал, как плечо больно обожгло пулей.

Выпрыгнув из автомобиля, Никола стал беспорядочно стрелять по внедорожнику, надеясь угодить в щель, из которой торчал ствол стрелка. Но попасть было сложно, потому что стрелял не прицельно, перемещаясь с места на место, чтобы не угодить под пули из внедорожника. Одновременно с ним стрелял из своего пистолета Леша, пригнувшись и припав на одно колено около Корозова, прикрывая его собой.

Лежа на сером грязном асфальте, Глеб скрипел зубами, не видя, откуда велась по нему стрельба. Чувствуя, как по руке течет струйка крови и мокнет рукав, он морщился и пытался осмыслить вдруг возникшую угрозу. Впрочем, почему «вдруг возникшую»? Последнее время его затылок точно ощущал на себе чей-то придирчивый взгляд. Словно тот везде преследовал его, привязался и не отставал. На душе делалось неспокойно. Глеб пытался понять, что происходило, как бы ощупью выискивал причину, но тщетно. Ломал голову. С партнерами и конкурентами как будто особых трений не было. Врагов тоже не видел. Он попросту не старался их заводить. А больше, что еще могло быть? Между тем, это покушение явно показывало, что вокруг него что-то творилось. Интуиция не обманывала. Однако даже догадаться не мог, кому понадобилась его смерть, кто пытается убрать его, как игрока с поля. Глеб прокручивал в голове все возникавшие проблемы в бизнесе в последний период, и не мог зацепиться ни за одну из них, чтобы понять и объяснить себе, откуда может дуть ветер? Кто за всем этим стоит? У него выносило мозг от неопределенности, терпение начинало выходить из берегов, но он не мог предпринять никаких контрмер. Разумеется, усилил охрану в офисе, начальник охраны подобрал ему нового охранника с хорошими бойцовскими качествами, однако все старания уходили, как вода в песок. Они, к сожалению, не смогли помешать происходящему сейчас. И, как результат, он раненный в плечо лежит на грязном затоптанном и заплеванном асфальте лицом в пыль и в собачью вонь, в полном неведении и недоумении. Все внутри кипело. Он готов был вскочить на ноги и ринуться туда, где засел стрелок. Схватить его за горло и вытряхнуть информацию о заказчике. Глеб по натуре был человеком деятельным. И он, превозмогая боль, уже, было, дернулся, чтобы начать действовать. Однако рука охранника жестко прижала его к асфальту, так жестко, что Глеб не ожидал подобного. Вроде и с виду парень не громила. Сухопарый и подвижный. А давит так, что боль от раны ушла на последний план. Раздражение в данный момент съедало его. Но, делая усилие над собой, он пережидал, чтобы остаться в живых и выявить того, кто заказывает музыку. Разумеется, он во всем разберется. Больно било лишь то, что не может немедленно предпринять ответных действий. Безусловно, придется подключить Акламина. Без Аристарха никогда не обходилось. По всему видно, взялись за него нешуточно. Боль в плече стала усиливаться. В ушах зашумело, Сквозь этот шум он услыхал гортанный крик Николы.

– Леша, водила опустил стекло! Бей по нему! Никуда не денутся, прижучим, как тепленьких!

Но внедорожник резко газанул, сорвался с места. Травмат охранника исторг пулю. Авто повело в сторону бордюра. Перескочив его, машина уперлась в дерево. Из пассажирской двери выскочил парень в черной рубахе и метнулся прочь от автомобиля. Охранник снова нажал на спусковой крючок. Пуля обожгла чернорубашечнику ягодицу. Он споткнулся и завалился набок.

– Так его, Леша, так! – выкрикнул одобрительно Никола и бросился к внедорожнику.

Повернувшись к Корозову, охранник, продолжая держать травмат наизготовку, проговорил:

– Сейчас, сейчас, Глеб, потерпи, не вставай. Пусть Никола сначала проверит, что там к чему.

Подбежав к внедорожнику, Никола дернул на себя водительскую дверь. Водитель повис на руле, уткнувшись в него носом. Длинные волосы упали на лицо. Плечо, щека, шея, ухо и клетчатая рубаха в крови. Никола метнулся к парню в черной рубахе, притихшему на асфальте. Перевернул на спину. И увидел в руке пистолет, направленный на него. Машинально сделал прыжок влево. Пуля из ствола парня прошла мимо. Никола тоже выстрелил, прыгнул за придорожный куст, упал животом в траву. В голову прибежала мысль, что допустил промашку. Непростительную. Впрочем, партия еще не сыграна. Разумеется, исправлять ошибки всегда сложнее, лучше не допускать их. Но что есть, то есть. Ошибаются все. Важно, чтобы ошибка не привела к фатальному исходу. Ведь в руках противника боевой ствол, а не травмат. Задача – не угодить под его пулю. Впрочем, возможно, противник не ведал, что противостоит травматам. В противном случае его поведение могло быть совершенно иным. Никола крепко сжал рукоять пистолета, окликнул, выглядывая из-за куста:

– Эй, ты! Бросай ствол! Пока шкура цела! А то решето получится!

В ответ раздался выстрел, и злой хрип:

– А ты покажись! – голос звучал насмешливо, с издевкой. – Проверю на прочность твою шкуру!

Показалось Николе, что как будто, где-то он уже слыхал этот голос, но, когда переворачивал парня на спину, лица его не признал. А голос. Черт его знает, где и когда мог слышать. Сейчас не время вспоминать. Теперь только напор мог помочь завершить дело быстро и с успехом. Напор превосходящими силами. А для этого нужен Леша. Никола посмотрел в сторону подъезда, мысленно подгоняя охранника увести Глеба в подъезд, пока стрелок был на мушке. Удача в настоящий момент просто необходима, чтобы взять за глотку этого стервятника. Выпустить из рук никак нельзя. Никола выглядывал то с одной стороны куста, то с другой, обдумывая дальнейшие действия. Голова гудела от мыслей. Стрелок лежал на животе, вытянув вперед руки с пистолетом. Выбирал момент, ждал. Никола снова подал голос:

– Доиграешься, гад! По-хорошему предлагаю, брось ствол!

Реакция последовала неожиданная: противник хихикнул и назвал его по имени:

– Дерзай, Никола! Тебе первому отходняк будет!

Удивившись, что стрелок назвал его имя, Никола не подал вида, но громко спросил:

– Себя назови, чтоб я на кладбище не ошибся и цветочки не на ту могилку не положил! Хотя много чести для тебя, чтобы я цветы клал на твою могильную плиту! Зарастет она травой-бурьяном, и никто о тебе больше не вспомнит! – раскинув ноги, Никола упер носки обуви в землю, подождал ответа, глядя сквозь ветви куста, потребовал. – Кто тебе моего шефа заказал?

В ответ ствол с глушителем фыркнул, пуля срезала ветку над головой Николы. Он пригнулся. Подумалось, прицельно садит, зараза. Надо быть осторожнее. Стрелок помедлил, после чего усмешливо выдавил из себя хрип:

– А ты философ, Никола! Про могилки рассуждаешь. Рано или поздно все там будем! Никого не минует чаша сия. Тогда уже все равно станет, зарастет она или цветочки на нее приносить будут. А, может, ты не философ, а просто придуриваешься или дураком родился?

– Ах ты, клоп человеческий! – вспыхнул Никола. – Посмотрим, кто из нас дурак! Твоя башка под прицелом! Бросай ствол, а то отправлю тебя к твоей прабабке!

Опять пистолет стрелка фыркнул пулями в ответ, и снова пули срезали ветки куста над головой Николы. А одна из них угодила в бордюр перед кустом, отколов кусок от бордюрного камня. Противостояние затягивалось. Конечно, Никола хорошо видел противника. Тот лежал на дороге, как на блюдечке. Головой повернут к нему. Никола мог бы легко всадить в эту голову пулю. А вот противнику было сложнее. Он плохо контролировал водителя Корозова. Того скрывал куст и высокая трава. Стрелять наугад было глупо. Хотя можно было бы попробовать. Вполне допустимо притянуть за хвост фортуну. Но для этого нужна была обойма с патронами, а у него их осталось – кот наплакал. Потому приходилось выжидать, когда Никола отчетливо появится на мушке ствола. Со своей стороны Никола, пока Леша был занят с Глебом, тоже ждал, когда у стрелка закончатся патроны, чтобы взять его тепленьким. А пуля в голову, хоть и из травмата, совсем не гарантировала этого. Время от времени он дергал парня своими окриками:

– Эй ты, я жду! Долго созреваешь! Мое терпение может лопнуть, и я всажу тебе пулю в башку! Тебе крышка, если не положишь ствол! Хана! Или ты окончательный дурак и не понимаешь этого? Кончай заниматься дурью! Сдавайся! – Никола ругался и уговаривал одновременно.

В это время охранник помог Глебу подняться на ноги и они, пригибаясь, вернулись в подъезд. Вошли в помещение консьержки. Глеб, затрудненно дыша, опустился в кресло. Его била мелкая дрожь. Все так скверно. Неизвестность брала за горло, душила. Он молчал. Нервная морщина дергала щеку. Мысли в голове набегали одна на другую, не давали времени, чтобы сосредоточиться. Сунул руку в карман, достал телефон, позвонил начальнику охраны:

– Исай, давай с охранниками к моему дому! На меня было покушение! Сообщи Аристарху!

Полнотелая женщина с сединой в волосах и родинкой на подбородке в просторной вязаной кофте и такой же просторной юбке, консьержка, испуганно охала, помогая Леше снимать с раненного плеча Глеба пиджак и окровавленную рубаху. Достала аптечку:

– Ничего тут нет, ой, ничего нет в этой аптечке! – суетливо задвигалась и закудахтала, как курица наседка, на все помещение. – Бинта нет. Куда же он подевался? Все было. Все было. А теперь нет. Всегда так. Когда что-то нужно, никогда не найдешь. Ну что за люди. Ну что за люди! – охала она, непонятно, кого имея в виду. – Да кто это по вам стрелял? Да как же это можно стрелять в живого человека? Как можно убивать? Это же убийцы какие-то.

С трудом под скрип зубов Глеба, наконец, стащили с его плеч простреленный пиджак и окровавленную рубаху. Корозов, морщась от боли, раздраженно выдохнул:

– Разорвите ее вместо бинта!

Замерев в нерешительности, консьержка всплеснула руками:

– Разорвать рубаху? Так ведь новая. Ой, да о чем я? – видя, как охранник расправляется с рубахой, закачала головой. – Что я говорю? Что я говорю? У вас все плечо в крови. Вас хотели убить. За что вас хотели убить? Зачем? – спрашивала с захлебом.

Что можно было ответить ей? Корозов и сам хотел бы узнать ответ на этот вопрос. Мозг кипел.

Оставив Корозова в белой окровавленной майке, разорвав ткань рубахи на полосы, Леша протянул их консьержке:

– Ты, мать, не суетись, перевязывай! – посоветовал. И Корозову – Надо бы Николе помочь, Глеб. Похоже, он стрелка прижучил, а тот огрызается!

– Иди! – махнул здоровой рукой Глеб, смотря, как женщина неумело пытается приспособиться перевязать рану. – Будь осторожнее! Надо взять живым!

– Я в полицию позвонила, когда стрельба началась, – торопливо сообщила консьержка, накладывая на рану полоску ткани.

Мотнув головой, охранник пробормотал:

– Молодец, мать, что позвонила, правильно живешь! И впредь действуй так же! Значит, скоро полиция сюда прибудет. А я побегу к Николе! – он крутанулся на месте, выхватил из-за пояса травмат и выскочил за дверь.

– А как же иначе? – округлив глаза, послала ему вдогон женщина. – Ведь в людей стреляют! Вот, человека чуть не убили, – заглянула в глаза Корозову. – Я работаю здесь недавно, но про тебя уже слыхала, Глеб. Сменщица рассказывала кое-что. Беспокойный ты человек, Глеб. Видный, солидный, но беспокойный. Жене с тобой, видать, не сладкое житье. А и впрямь, какой женщине понравится, когда вот так все происходит? – на минуту она умолкла, завязывая узел на плече, потом продолжила. – Я знаю твою жену Ольгу. Красивая она у тебя. Пожалел бы хоть ее, Глеб. Надо ей сообщить. Она ж ничего не ведает. Отправила тебя на работу целехоньким, и вот нате вам подарочек ей такой приготовил. Слава богу, что хоть так все обошлось, – потрогала руками повязку, не ахти, конечно, какая, сноровки медицинской нет, но все-таки более-менее. Отошла к столу и опустилась на стул.

На ее слова Корозов ничего не ответил. Консьержка была права. Что можно сказать? Он никогда не хотел бы расстраивать Ольгу, но так получалось. Так складывалось, что нередко оказывался в сложных обстоятельствах не по своей вине. И, к сожалению, Ольгу тоже не обходило это стороной. К великому сожалению.

Сейчас Глеб не знал, как лучше поступить: позвонить Ольге или не стоит. Зачем пугать, если все обошлось. Но, с другой стороны, она все равно узнает. В этот момент, когда он еще раздумывал, дверь помещения распахнулась и на пороге возникла запыхавшаяся Ольга. В домашнем розовом халате и мягких пушистых тапочках. С растерянным лицом и смятением в широко раскрытых красивых глазах. В руках было кухонное полотенце, про которое она, очевидно, совершенно забыла в последний миг, когда метнулась из кухни к входной двери. Так и выскочила с ним. И сейчас не замечала его. Просто судорожно, бессознательно сжимала пальцами и все. Как ветер, ворвалась внутрь помещения на маленький пятачок, увидела в кресле Глеба в крови и с неумелой повязкой на плече. Бросилась к нему, не видя за столом консьержки:

– Я так и знала, я так и знала! – твердила впопыхах. – Я почувствовала, что с тобой что-то произошло, когда за окном прозвучали выстрелы. Выглянула в окно, а тебя нет! И твой водитель с пистолетом бежит куда-то. Я сразу все поняла. – Ольга присела перед ним на корточки, прижалась к коленям. – Перепугалась за тебя! Ноги подкосились! Не помню, как выскочила из квартиры! Ты живой, господи, ты живой! Что это было, Глеб? Кто это сделал? – посмотрела на плечо и на пятна крови на майке.

Наконец обратила внимание, как он крепился, чтобы не показывать боль от раны, представила, чего ему стоило это, и у нее на глаза наплыли слезы. Она-то хорошо знала своего мужа. Дотронулась до повязки, волнуясь, забегала глазами вокруг себя, говоря:

– Надо немедленно в больницу! Немедленно. «Скорую». И позвонить Акламину.

Наблюдая волнение жены, Глеб, пытаясь успокоить ее, стал гладить по голове:

– Все нормально, Оленька, все нормально, полицию уже вызвали.

– Да, да! – торопливо подтвердила консьержка, поднимаясь со своего места и отступая от стола. – Я сообщила в полицию. Сразу же сообщила, как только услыхала стрельбу на улице. Они обещали приехать. А в «Скорую помощь» сейчас позвоню. Сейчас, сейчас! – она схватила со стола телефон и стала набирать номер. – Как же я не подумала? Что у меня с головой? Совсем оплошала, – частила, удивляясь самой себе.

Вдруг Ольга спохватилась, оторвалась от Глеба, лихорадочно вскочила на ноги, воскликнула:

– Надо сменить майку! Срочно надо сменить майку! Не в этой же ехать в больницу. И рубашку новую, и пиджак, – метнулась к двери.

Не успев остановить ее, Корозов вслед выпустил:

– Успокойся, Оленька! Ничего не надо! Остановись!

Но остановить Ольгу было невозможно. Да она и не слышала его. Но если б даже слышала, все равно не послушалась бы. У нее как будто произошел нервный срыв, она не могла стоять на месте. Ей нужно было двигаться, двигаться, двигаться, что-то делать для мужа. Все равно что, главное, для него. Быть ему необходимой в эти минуты. Чтобы он чувствовал ее заботу. Чтобы отступала его боль.

Возвратилась Ольга быстро. Как будто туда и обратно слетала. В руках держала чистую майку, белую рубаху и другой пиджак. Полотенца в ладонях больше не было. Посмотрев с укоризной, Глеб ничего не сказал. Что можно было сказать любимой женщине на ее заботу? Только спасибо. Выпрямив спину в кресле, он обнял жену, прижал к себе, когда она подошла вплотную.

После этого, положив на спинку кресла вещи, Ольга заботливо и аккуратно сняла с него майку и надела чистую. Затем так же аккуратно накинула ему на плечи новую рубаху. Глеб не сопротивлялся, видя, как жена постепенно успокаивается.




2


Выскочив из подъезда, Леша пригнулся и не кинулся напрямую к внедорожнику, возле которого продолжалось противостояние стрелка и Николы. Сделал крюк вокруг дома, чтобы зайти с другой стороны. От угла дома проскочил к машине. Водительская дверь распахнута. Бочком, прижимаясь к кузову авто, охранник, держа травмат наизготовку, проскользнул от багажника вперед, чтобы зайти со спины стрелка. Мельком бросил взгляд в салон на поникшего на руль водителя с повисшей левой окровавленной рукой. Взялся за дверь, намереваясь прикрыть ее, и в этот момент снизу, от живота водителя, фыркнул выстрел из пистолета с глушителем. Удивленно дернувшись, чувствуя удар в бок, охранник, цепляясь за дверь, стал сползать по ней вниз:

– Ах ты, червь! – прохрипел и опрокинулся навзничь.

Спокойно дождавшись, когда Леша упадет, водитель оторвался от руля. Кривясь от боли, положил на колени ствол и пальцами откинул с лица длинные волосы. Ладонью вытер кровь со щеки и шеи, размазал толстый слой грима на лице, взял пистолет с колен и выглянул из салона. Ему хорошо был виден сбоку Никола, лежавший за кустом. Тот даже не подозревал об этом. Водитель внедорожника, кособочась, выставил ствол и выстрелил, потом еще. Первая пуля обожгла Николе руку, вторая угодила в ребра. Он содрогнулся, повернул голову и обмяк. Выбравшись из внедорожника, водитель, клонясь в сторону раненного плеча, перешагнул через Лешу и, покачиваясь, двинулся к стрелку в черной рубахе. Тот привстал, растягивая губы в улыбке:

– Козырь, ты живой? А я думал, что тебе хана, что тебя ухлопали твари! – он протянул навстречу руку. – Помоги встать! Ногу мне продырявили, сволочи! Не повезло! Сам видишь.

– Меня тоже зацепило, – поморщился Козырь, чувствуя, как по шее и руке течет теплая кровь и повысил голос. – Чего разлегся, козел? Не мог из авто одним махом цель накрыть? – подошел ближе, презрительно сплюнул. – Стрелять разучился! Вся работа насмарку! Цель была, как на ладони! Завалить не сумел, скотина!

– Охранник у него прытким оказался! – виновато пробормотал себе в оправдание стрелок. – Но моя пуля все-таки достала его! Достала, Козырь! В плечо саданула!

– А надо было в голову! – хмыкнул Козырь и, не раздумывая, выстрелил ему в лоб. Затем, озираясь, сунул пистолет в карман, вытер руку о штаны и, пошатываясь, пустился за угол дома.




3


Звонок Исая застал Акламина в машине. Он с двумя оперативниками направлялся за город по одному из дел. Услышав новость о покушении на Корозова, сразу распорядился водителю развернуться и ехать к дому Глеба. Подъехал в тот момент, когда возле охранника и водителя Корозова столпились жители дома. Никола лежал в густой траве, его лишь перевернули на спину. Охранник находился возле внедорожника, где его застала пуля Козыря. Оба были живы, но без сознания. Над охранником, присев, расстегнув молнию на его куртке, суетилась худенькая молодая женщина, которая оказалась врачом. Посмотрев озабоченно на Аристарха, она проговорила тонким девичьим голоском:

– Двоих срочно нужно в больницу! Один из них ранен серьезно! А третий, – кивнула в сторону стрелка в черной рубахе, возле которого никого из жильцов дома не было, – мертв. И еще есть один раненный. Он в подъезде, в помещении консьержки. Его тоже в больницу надо.

Тело стрелка лежало на асфальте в нелепой позе на боку, как будто собиралось подняться на ноги. Кто-то накинул ему на лицо носовой платок. Акламин подошел, приподнял платок, всмотрелся. На лбу красное пятно от пули. Аристарх покачал головой. С этого уже ничего не спросишь. Хорошо если найдется кто-то, кто сможет опознать. В руке – пистолет. Пальцы крепко сжимали рукоятку. Как будто в последний миг перед смертью он пытался воспользоваться им. Оперативники с трудом разжали пальцы, вынимая ствол для исследования. И потом приступили к опросу свидетелей. Следом за Акламиным подъехала «Скорая». Кто-то из жильцов громко выразил недовольство тем, что пришлось звонить несколько раз и долго ждать. Но мощный на вид мужчина в зеленой рубахе с галстуком, с усами и тяжелым подбородком, резко из толпы осадил недовольных громким басом:

– Рты закройте, говоруны! Нечего впустую языками молоть! Если в городе каждая пальба будет заканчиваться несколькими клиентами для «Скорой», то никаких машин не хватит, чтобы вывозить вовремя!

Услышав от врача о раненом в помещении консьержки, Акламин сообразил, что это может быть Корозов. Двинулся к подъезду. Дверь в помещение была распахнута. Перед нею стоял с охранниками Исай, прибывший несколько раньше. Внутри помещения Аристарх увидел сначала Ольгу, а потом сидевшего в кресле Глеба. Сбоку от них со страдальческим лицом стояла консьержка. По сути, обстоятельства сложились так, что Глеб остался единственным участником событий, а, может быть, и свидетелем, если среди жильцов не найдется еще кто-то, кто по горячим следам мог что-то рассказать. Морща лицо, Глеб поднялся из кресла навстречу Акламину. Ольга бросилась помогать мужу, но он придержал жену, проговорил:

– Не надо, Оля, я сам.

Видя, что Аристарх ждал от него полной информации, он нахмурился, легкая морщинка тронула щеку. Что он мог сказать? Совершенно ничего, самую малость, которая вряд ли чем могла помочь оперативнику. Напрягай не напрягай мозги, память ничего воспроизвести не сможет, потому что все, что было в ней, это то, как, выйдя из подъезда, он полной грудью вдохнул утренний воздух. А затем услышал крик водителя, потом неожиданный рывок охранника бросил его на асфальт. Кто стрелял из машины, не видел. Кто мог организовать покушение, даже не представлял. Никаких фамилий в голове не всплывало. Откуда подул смертельный ветер – ума не приложит.

По обыкновению достав записную книжку, Акламин раскрыл ее, но через некоторое время захлопнул, так ничего не записав. Только сделал короткий вывод:

– Покушение было неудачным, поэтому может повториться, – глянул в дверной проем, за которым стоял Исай. – Мотай на ус, начальник охраны.

На узком лице Исая не дрогнул ни один мускул, лишь тень проползла по впалым щекам. Он был собран и спокоен, как бывает хладнокровным человек, который знает, каким образом должен действовать. Разумеется, очень плохо, что пострадали люди, просто хуже некуда, между тем, главная задача охраны при этом нападении выполнена: Корозов жив. Но не прислушаться к предостережениям Аристарха нельзя. Посему охранение должно быть усилено и начата работа по поиску нападавших и их заказчиков.

Рука Корозова отяжелела, висела, как плеть, плечо сильно ныло. Известия о тяжелых ранениях его водителя и охранника расстроили Глеба. «Скорая» увезла их. Корозова посадили в машину Исая и повезли в больницу. Ольга, как была в халате и домашних тапочках, так и отправилась вместе с мужем. Охранники Исая подключились к операм по опросу свидетелей, методично обходя все квартиры. Скоро появился свидетель, который, услышав за окном перестрелку, с третьего этажа наблюдал за происходящим. Из окна своей квартиры он видел, как велась перестрелка между Николой и парнем в черной рубашке, как водитель внедорожника потом выстрелил в Лешу, после в Николу, а затем вышел из авто, приблизился к парню в черной рубашке и выстрелил ему в лоб. Далее скрылся за угол дома.

Итак, стали ясны многие детали происшествия. Кроме того, стало очевидным, что стрелком был парень с пулевым отверстием во лбу. Его просто убрали, как не выполнившего своей главной задачи и как лишнего вероятного свидетеля. Водитель внедорожника элементарно заметал следы. Возможно, при любом исходе дела, стрелку изначально была определена черта жизни.

Все начиналось как всегда.




4


Прооперировали Глеба под местным наркозом сразу после Николы и Леши. Вытащили пулю. Врач, долговязый молодой человек, чуть сутуловатый, в белом халате, маске и колпаке, после операции, когда Корозов был еще на операционном столе, заметил:

– Повезло сегодня всем троим. Жить будете.

– Жить обязательно надо, – отозвался Глеб, – чтобы найти и наказать того, кто все это организовал.

– Такой разговор не годится! – сказал врач, моргая глазами, над которыми сдвинулись к переносице черные брови. – В больнице надо лечиться. Сначала встаньте на ноги, а там хоть на луну летите.

– На луну нам ни к чему, здесь дел хватит, – улыбнулся Корозов.

Его отвезли в отдельную палату. Ольга помогла лечь на кровать. Повесила вещи в шкаф. Все случившееся выбило Глеба из колеи. Он супился, недовольно вздыхал и молчал. Ничего не говорил начальнику охраны, уверенный, что Исай знает, что ему делать. Тот у дверей палаты поставил охрану. Отобрал для этого ребят покрепче. Отдал необходимые распоряжения.

Сев на стул возле кровати, Ольга притихла, взяла Глеба за руку и держала, не отпускала. Лицо ее выражало спокойствие. Волнения как будто остались позади. Впрочем, по вздрагиванию пальцев жены Глеб чувствовал, что внешнее выражение спокойствия вовсе не отвечало внутреннему состоянию. Конечно, операция прошла успешно, теперь он пойдет на поправку, рана со временем заживет. Но Глеба, и он был уверен, что жену тоже, точили мысли о том, как будут развиваться события дальше, какого продолжения ждать в начавшейся с покушения истории. В полной неопределенности надеяться на внутренний покой в его душе и в душе Ольги не приходилось.

Из коридора вошел Исай. Корозов перевел глаза на парня.

– Поставил охрану у двери! – коротко доложил тот.

– Узнай, как там ребята, – попросил Глеб.

– Уже узнал. Спят. Наркоз еще действует, – проговорил он.

– Организуй охрану Ольге, пока я буду в больнице! Круглосуточную! – распорядился Корозов. – Хорошую охрану! Головой за Ольгу отвечаешь!

– Уже организовал! Ребята ждут внизу! – посмотрел на Ольгу Исай.

– Может, не надо? Может, это лишнее, Глеб? – неуверенно произнесла она.

– Ничего лишнего сейчас нет, Оленька. Все правильно. Ты ведь это лучше меня знаешь. Мы с тобой не новички в таких делах. К сожалению, – вздохнул Глеб.

В эту минуту зазвонил телефон Исая. Он достал его из кармана осенней куртки, глянул на дисплей, сказал Корозову:

– Акламин звонит, Глеб. Наверно, про тебя будет спрашивать.

– Дай-ка я сам переговорю с ним, – протянул руку Глеб. Взял телефон, поднес к уху.

– Как дела у Глеба, Исай? – раздался голос Аристарха.

– Да какие дела могут быть в этой больничной клетке? – вместо Исая сдержанно отозвался Корозов, хотя желваки на скулах заходили. – Знать бы, кто заказал меня, голову оторвал бы! Я чувствую, он где-то рядом, дышит мне в лицо и в затылок. Найди его, Аристарх, пока я прохлаждаюсь на больничной койке. Исай с ребятами поможет тебе, если надо. Не думай, я лежать спустя рукава не намерен! Исаю сейчас придется крутиться, как волчку! Будем параллельно с тобой искать этого негодяя! Я буду позванивать тебе! Так что настрой у меня боевой! Не на того нарвались, подонки! – чуть помолчал, слушая следующий вопрос Акламина, ответил. – Ольга рядом со мной!

Разумеется, волнуется, хоть старается не показывать вида. Исай организует ее охрану! – опять выслушал, что проговорил ему Аристарх, сказал в заключение. – Хорошо. Держи меня в курсе! – и отключил телефон, вернул его начальнику охраны, спросил. – Все понятно? – и когда Исай кивнул в ответ, выговорил. – Порыскай, Исай, как следует. Если мы его не опередим, он снова какую-нибудь пакость устроит!




5


Через несколько часов того же дня Козырь с бинтом и пластырем на плече, шее и щеке, с висевшей левой рукой, потерянным лицом, беспокойно сидел на стуле перед Вадимом Хичковым, упираясь ногами в пошарпанный пол. Тот стоял у окна, задернутого легкими шторками. В светлом костюме и белой рубашке. Был он среднего роста, крепкого сложения, с пронзительным взглядом, щекастым лицом, чуть отвислой нижней губой и резким чеканным голосом, который, впрочем, повышал он редко. По природе Вадим был жестоким человеком. В детстве он с легкостью и даже внутренним удовлетворением топил в ведре с водой слепых котят, с удовольствием препарировал кошек и щенков, и с любопытством копался в том, что вываливалось из брюшной полости. С возрастом такие наклонности не прошли, они перекинулись на людей. Все, кто на него работал, боялись Хичкова, знали, любой срыв в выполнении задания чреват серьезными последствиями для них.

Потупив взор и опустив голову с короткой стрижкой и полукруглыми раковинами ушей, Козырь в свежей синей рубахе с коротким рукавом, в серых штанах, сдавленно рассказывал, как все произошло, нервно подергивая лежавшей на коленях правой рукой, как бы помогая таким манером себе выталкивать из горла слова. Сейчас он совсем не был похож на того хладнокровного уверенного в себе душегуба, который, не задумываясь, нажал на спусковой крючок и отправил в преисподнюю неудачливого подельника. Он зыркал из-под реденьких коротких бровей на Вадима глазами полными безропотности и страха. Приглушенно, как будто крадучись, выдавливал:

– Я этому косорукому придурку все выложил, как на блюдечке. Подкатил на место вовремя. Позицию выбрал такую, что мама родная позавидовала бы ему. Весь двор перед глазами. Подъезд, как на ладони. Оставалось только пальнуть и дело в шляпе. Все для него. А он, козел, пальнул мимо. Щелкнул по плечу и только. Ну, само собой, в ответ забарабанили пули. Пришлось хватать ноги в руки. Но две пули достали меня, выбили на какое-то время сознание. Авто всмятку. Этот придурок дал деру, но его подкосили и прижучили на асфальте. – Козырь дернул бровями, приподнял голову, опустил концы губ книзу, на мгновение заморозил на лице брезгливое выражение, после чего закончил. – Пришлось самому завершать дело, а стрелка там же прикончить, чтобы обрубить концы!

Слушая его, Хичков смотрел, не моргая. По его виду было ясно, что он тщательно через свои фильтры просеивал услышанное, поскольку существенной частью его натуры было недоверие всем и всякому. Все и вся подвергалось сомнению.

Его бизнес был незаметным: Вадим исполнял заказы на отправку душ людских на другой свет. Подбирал под легкие простые заказы стрелков, обеспечивая их работой. Особо денежные и сложные заказы брал на себя лично. Сам выходил на охоту. Его деньги были кровавыми. Но он не упускал ни одной банкноты. И отвечал перед заказчиками головой за исполнение заказов. Бизнес был безжалостным, посему отношения внутри него не могли быть иными. Все держалось на жестокости. Впрочем, чему удивляться?

Сейчас исполнители засыпались на простейшем, как он считал, деле. Пронизывая взглядом Козыря, выслушав его, с расстановкой выговорил:

– Ты хорошо пристроился, Козырь. Заливаешься, как соловей. Вали все на труп! Он теперь все выдюжит. Других свидетелей нет! – шумно недовольно подышал. – Я зачем тебя к нему приставил и за руль посадил? Для декорации? Пусть он – криворукий! Но ты тогда осел, Козырь! Следов натоптал, шуму наделал, и труп подельника полиции подарил! Они тебе за это премию выпишут, идиот, а я – билет в один конец!

Втянув в себя воздух через зубы, Козырь скованно пошевелился. Сиденье стула под ним издало едва уловимое шуршание кожи. Козырю оно показалось очень громким, он замер, сжался, облизнул сухие губы и выдавил:

– Я пришил его, как ты приказывал, Вадим!

Нарезав лоб острыми морщинами, Хичков покрутил головой:

– Я приказывал тебе пришить его, как только дело будет сделано! А ты что навертел? – он медленно подошел к обшарканному столу, на котором лежали какие-то помятые бумаги, пачка с сигаретами, зажигалка и стеклянная пепельница. Неспешно взял сигареты, неторопливо достал одну, закурил и выдохнул дым.

Все это время Козырь помалкивал, ловя звуки его дыхания, шуршания пачки с сигаретами, щелчки зажигалки. И только когда Вадим выдохнул дым, продолжил оправдываться:

– Его ранили. Он был лежачий. У меня выхода другого не было.

– А у меня сейчас есть выход? – голос Хичкова не сулил ничего хорошего. – Ты оставил улики! Они могут привести ко мне!

В словах Вадима Козырь почувствовал угрозу для собственной жизни, похолодел, кровь в жилах застыла, он подобрал под себя ноги, сильно задергал правой рукой, а левая изогнулась в локте и упала на колени:

– Никаких улик, Вадим! – запротестовал через силу, сбивчиво объяснил. – Колеса для дела мы прихватили в одном из дворов. Наши колеса ждали нас в другом месте. Ствол остался при стрелке. Но на нем даже его отпечатков нет. Потому что стрелок и я работали в резиновых перчатках. Ствол вдобавок чистый, никаких хвостов за ним не тянется. Так что все в полном ажуре, Вадим, все, как надо!

Взмахом руки, Хичков оборвал его:

– Не тупи, Козырь! – словно обдал жаром. – Труп лучше всяких отпечатков! – сказал и сделал несколько затяжек сразу, шумно выпуская дым изо рта.

Цепляясь словно за соломинку, дергая реденькими короткими бровями, забыв о боли, Козырь обнадеживающе обронил:

– А что труп, Вадим? – потер влажными ладонями о штаны. – Ни с какого боку этого стрелка к тебе не приклеишь.

Чуть отвислая нижняя губа Хичкова вытянулась больше. Он подступил ближе.

– А тебя? – выдохнул Козырю в лицо клуб дыма, отчего тот зажмурился и угнулся ниже. – Ты ж перестрелку допустил и маячил на глазах у скворцов!

Не понимая, тот икнул, чувствуя, как душа медленно поплыла в пятки:

– У каких скворцов, Вадим?

Ответил Хичков не сразу. Сначала раздраженно загасил сигарету в пепельнице, потом сверкнул холодным прищуром:

– У жильцов! – втолковал недовольно. – Забились они по своим скворечникам и в каждое окно – глаза пялят!

Облегчение разлилось по телу Козыря, он даже воспрянул, выпрямил спину и выдохнул уверенным набравшим силу голосом:

– Можешь быть спокоен, Вадим! Тут все по нулям! Я дело знаю туго. Морду перед этим намалевал гримом! Паричок сверху напялил! Не первый раз, поди? Не сомневайся! И ствол потом скинул. Как положено. Задохнутся разыскивать меня! К стрелку меня тоже не пристегнут. Здесь все чисто!

Остановленным взглядом Вадим долго пронизывал Козыря, как будто вытягивал его нутро, чтобы лучше рассмотреть и потом принять решение. Затем отошел к двери, приоткрыл ее, позвал:

– Палаш, поди сюда! – и вернулся к Козырю.

В комнату ввалился крупный лобастый парень в широкой куртке, из-под которой выглядывала белая футболка с иероглифами на груди. На пальцах рук тату. В глазах веселое выражение, как будто его пригласили к столу, на котором было обилие вина, выбирай – не хочу. Остановился в ожидающей позе, готовый немедля сорваться с места при необходимости.

– Накосячил Козырь, – сказал ему Хичков. – Корозова живым выпустил! Мне вбил кость в горло! Мой авторитет размазал! Перед заказчиком поставил меня в позу рака. Какой награды, думаешь, заслужил он?

Выражение на лице Палаша не изменилось, он пожевал губами, точно беззвучно произнес, что награды определять не его дело, его дело ставить жирные точки на тех, кто эти награды заслужил. Вадим сделал глубокий кивок головой, как будто услышал ответ и согласился с ним. В свою очередь Козырь, увидев Палаша, тотчас снова поник, съежился и заискивающим голосом опять-таки попытался защититься, но на сей раз не очень умело и скорее походило на роспись в собственном бессилии:

– Охранник у него ушлый попался. Просек раньше, чем этот придурок ствол настроил. Прикрыл объект.

Его объяснение явно не удовлетворило Хичкова. Козырь увидел, как Вадим поднял руку и сдавил пальцы в кулак:

– Ушлый, говоришь? А, ты? – спросил резко. – Плечо и башку в бинтах мне показываешь, чтобы разжалобить? Зачем тебе такая башка? Она у тебя лишняя. Ее даже пуля пробить не захотела! – губы презрительно изогнулись.

И в этот миг Козырь услыхал усмешливое хмыканье Палаша. Он помертвел, предчувствие приближающегося конца сдавило горло. Стало трудно дышать, трудно подбирать слова, трудно выталкивать их из себя.

– Конура у тебя подходящая, – окинул комнату Хичков. – Как думаешь, Палаш? Подходящая?

Согласно, весело кивнув, Палаш опять не произнес ни звука. Комната была средних размеров. Вдоль стен старенькая мебель, местами побитая, смотревшаяся убого и ненадежно. Самым новым, возможно, недавним приобретением Козыря, был стул, на котором тот сидел, плотно прижимаясь к спинке. Этот стул определенно выбивался из общей картины убранства. Поглядывая то на Хичкова, то на Палаша, Козырь больше не решался вставить слово в свое оправдание. Взгляд Вадима был отчужденным, мрачным. О чем он раздумывал, понять невозможно. Но то, что он не собирался щадить Козыря, не вызывало сомнений. Просто вид наказания не определен.

Дрожащие ноздри Козыря, между тем, уловили отчетливый запах смерти. Его ни с чем не спутаешь. Он всегда один и тот же. И всякий, на кого он наплывает, сразу узнает его.

Выразительно посмотрев на Палаша, Хичков отвернулся от Козыря, как будто того больше здесь не было. Подручный все понял. И Козырь тоже все осознал. Он схватил большим ртом воздух, теряя голос, медленно на ватных ногах поднялся со стула, отступил к стене и плотно прижался к ней спиной. Голова стала обескровливаться, полукруглые раковины ушей побелели, обе руки повисли и нервно задергались. Палаш медленно достал пистолет с глушителем, неторопливо взвел курок, проговорил веселым голосом:

– Мы будем помнить тебя, Козырь! Похороним в хорошем месте! – поднял ствол.

Но в этот момент Вадим вдруг обернулся и остановил. Спросил у Козыря:

– Искупить вину хочешь?

– Искуплю. Верь, Вадим. Искуплю, – одними бледными губами прошелестел тот, вытягиваясь в струну.

– Не верю, Козырь! – отчеканил Хичков. – Но последний шанс дам! – взгляд его обжигал. – Смотри, на кону твоя жизнь! Не подведи сам себя! – сделал паузу, добавил. – Расслабься. Приготовь себя!

Вновь одними губами Козырь прошептал:

– Гадом буду, Вадим.




6


Потуги Исая и старания оперативников пока ни к чему не привели. Все оставалось на точке замерзания. Никаких новых попыток покушения, либо подозрительной возни вокруг Корозова не наблюдалось. Никто никоим образом себя не проявлял. Установилось затишье.

Правда, Акламину удалось установить личность убитого стрелка. Совершенно случайно помог Никола, когда вернулся в сознание. Сообщил, что голос стрелка где-то слышал раньше, но где, никак не мог вспомнить. Ему показали фото убитого. Он отрицательно покрутил головой. Не видел прежде. Тогда Аристарх решил наудачу отправить с этим снимком оперов по квартирам дома, где проживал Никола. И это сработало. В одной из квартир на этажной площадке выше жилища Николы, молодой парень узнал в убитом своего приятеля. А водитель Глеба после этого вспомнил, что в один из поздних вечеров, возвращаясь с работы, он услышал громкий веселый гомон на той площадке, и особенно выделялся голос стрелка. Молодежь была навеселе, дым стоял коромыслом. Никола даже поднялся на межэтажную площадку и попросил шуметь тише. Сосед урезонил компанию, и в ответ пообещал:

– Никола, все, как надо, не дрейфь, день рождения у меня! Все, как положено! – и стал подталкивать в спины своих гостей, отправляя в квартиру.

И снова прозвучал голос стрелка, который, не оборачиваясь, провещал:

– Эй, Никола, не мути воду! Тут все свои!

Сейчас перед Аристархом была задача выявить связи стрелка. Он надеялся по этой информации выйти на нужный след. В затишье, которое наступило, ему не верилось, скорее всего, это временное выжидание. Похоже, игра шла по-крупному. Когда много неизвестных, тут не хулиганские разборки. Здесь просматривался основательный подход к делу. И если покушение не было связано с бизнесом Корозова, что тот категорически отрицал, значит, надо смотреть шире и отрабатывать другие версии.

Период выздоровления Глеба прошел без эксцессов. Нервное напряжение, какое было поначалу, прошло. Он вышел из больницы успокоенным и уверенным в себе. Все вернулось в привычное русло, хотя, впрочем, о привычном русле говорить было рано. Поиски заказчика покушения уперлись в глухую стену. Осадок в душе давил. Забываться Глеб мог лишь тогда, когда с головой окунался в работу.

В один из дней он с женой обедал в ресторане. Все было привычно, как всегда. Столы под белыми скатертями с кистями по углам, белые мягкие стулья с выгнутыми спинками, полы в плитке молочного тона, ломаные потолки того же тона, белые стены с картинами в красивых золоченых рамах, молодые официантки в бордовых платьицах и белых фартуках с кармашками, из которых торчали блокнотики. Много света и тихая убаюкивающая музыка. Два охранника Корозова у двери. Оба одинакового роста, но у одного шевелюра, сползающая на крепкую шею, у другого стрижка с пробором с левой стороны. Ольга была в сиреневом платье, цвет которого подчеркивал ее неброскую в пастельных тонах красоту. Сверху на плечи наброшена теплая кофточка с воротничком стойкой. Осенняя погода заставляла одеваться в теплые вещи. Ольга выпрямила спину, поправила кофточку и посмотрела на мужа с некоторой загадочностью. Уловив эту загадочность, Глеб отодвинул от себя блюдо, отложил столовые приборы, улыбнулся:

– Вижу, хочешь что-то сказать, Оленька.

Красивые с дымчатым оттенком глаза Ольги на мгновение чуть прикрылись. Потом веки разомкнулись. Она неторопливо взяла фужер с соком, поднесла к губам, сделала небольшой глоток, отставила бокал и произнесла:

– Да, Глеб, хочу предложить тебе, – опять подняла фужер и сделала еще один глоток, как будто раздумывала, какие слова лучше подобрать. Но, видимо, не нашла ничего более разумного, как сказать напрямик без всяческой словесной оболочки. – Давай обвенчаемся в церкви, Глеб.

Предложение для Корозова было неожиданным. От изумления он даже привстал с места, опершись пальцами на столешницу. Затем сел и долго, не отрываясь, смотрел в глаза жене, мало-помалу переваривая услышанное. С одной стороны, венчание в церкви для Глеба было пустым звуком, в бога он не верил, и подобную процедуру воспринимал, как бесполезную трату времени. Но с другой стороны, по лицу жены увидел, что она настроена иначе. Серьезно. Предложение, несомненно, было хорошо обдуманным. К тому же высказано в такой момент, когда над головой Глеба сгущаются тучи. В любой момент она может остаться вдовой, ибо нет никакой страховки от этого. Тем не менее, таким шагом поддерживала мужа, как бы внушая ему и себе, что ничего подобного с ними не случится. Это дорогого стоило. Глеб сразу оценил все. Протянул через стол руку, положил свою ладонь на ее и сжал:

– Для тебя это важно, Оленька? – спросил, ощущая в своей ладони тепло ее руки.

– Для тебя тоже, Глеб, – отозвалась она.

И хотя ее утверждение было для него спорным, он прекословить не стал. Было бы глупо перечить женщине, которую он обожал.

– Я согласен, – сказал Глеб, оторвался от сиденья, подтянул узел галстука на шее, застегнул пиджак, наклонился над столом и поцеловал ее руку. – Согласен!

Выйдя после обеда на улицу, Корозов с крыльца ресторана привычно окинул взором парковку. Прохладный ветер ударил в лицо. Ольга проворно сунула руки в рукава кофты и застегнула ее на груди. Глеб взял под локоть жену, спустился по ступеням крыльца. И быстро повел ее к машине. Сзади – два охранника. Ветер рвал полы пиджака Глеба и поднимал подол платья Ольги. Она рукой прижимала его к ногам, не замечая, как разлетаются в разные стороны волосы на голове.

В машине Глеб распорядился водителю, чтобы тот подъехал к крупному торговому центру. На вопросительный взгляд жены улыбнулся, ничего не поясняя. Когда авто остановилось, помог ей выйти и в сопровождении охранников прошествовал с нею к раздвижным стеклянным дверям торгового центра. Внутри на эскалаторе поднялись на второй этаж, и подошли к большому ювелирному бутику, направляясь в отдел с бриллиантами.

– Оленька, – сказал ей. – Я хочу сделать тебе подарок в честь нашего предстоящего венчания. Но, учитывая, что я в драгоценностях разбираюсь слабо, потому прошу тебя выбрать самое шикарное колье с бриллиантами, чтобы захватило дух.

Подарок был выбран. Карие глаза Глеба светились радостью, когда он смотрел на счастливое лицо жены.

Следующая неделя должна была пройти в приятной суете. Корозову предстояло договориться в церкви, а потом вместе с Ольгой выбрать и приобрести ей и себе новые наряды для торжества.




7


В то же самое время Акламин получил неожиданную информацию. Приятель убитого стрелка, который на фото узнал его, сосед Николы с площадки выше, за коим было установлено наблюдение, внезапно исчез из поля зрения. Как в воду канул, или провалился сквозь землю. Аристарха обычно трудно было вывести из себя. Он был всегда ровен. Но на этот раз его возмущение прокатилось тяжелым катком по всем в отделе.

Ведь каждый раз предупреждал, чтобы подозреваемый не заметил слежки. И на тебе! Знать, почуял, потому и улизнул. А коль смылся, стало быть, рыльце тоже было в пушку. Вероятно, он вполне мог вывести на нужный след. В глубине души Акламину хотелось надеяться, что исчезновение парня просто нелепая случайность, возможно, тот обыкновенно где-то запил или пригрелся около очередной девушки, меняя их, как игральные карты. И скоро вновь появится. Но, с другой стороны, пропал незаметно. Облапошил оперов. Такое случайным не бывает. Новая головоломка.

Установившееся затишье вокруг Корозова диктовало Аристарху два варианта. Либо заказчик проглотил неудачу и отступился, либо предусмотрительно выжидал. Но если выжидает, значит, опытный, а, стало быть, опасный. Выйти на него будет непросто.

Сидя за столом в кабинете, Акламин наклонился над скоросшивателем с бумагами, сжимал ладонями виски. Смотрел. Молчал. Думал. Затем перелистнул, пробежал неулыбчивыми глазами по тексту, еще перелистнул, вчитался, чуть свел брови к переносице и захлопнул скоросшиватель. Задумчиво прижал его ладонью к столешнице, вздохнул и, поднявшись на ноги, положил в сейф. На ум пришло, что недооценивать противника нельзя. Недооценка это риск жизнью Корозова и, возможно, не только одного Глеба.

Намечающееся торжество Корозовых вполне может вылиться в непредвиденные обстоятельства. Следовало предотвратить их, чтобы не наломать дров. Судя по обстановке, все крайне серьезно, потому решать вопрос необходимо также обстоятельно. Вернувшись за стол, Аристарх достал из кармана пиджака телефон, минуту задумчиво смотрел на него и потом позвонил Глебу:

– Нам надо переговорить, – сказал ему.

– Слушаю тебя, Аристарх, – отозвался тот.

– Не по телефону, – сказал опер.

– Подъезжай, – тут же сориентировался Корозов. – Я у себя.

Решив высказать свои опасения Глебу, Аристарх надумал на период подготовки к торжеству и на время торжества прикрепить к нему своего оперативника. Надо было только заручиться согласием Корозова. Тот поднялся из-за стола и шагнул навстречу, когда Аристарх возник в дверях кабинета. Пожав протянутую руку, Акламин не стал садиться на предложенный стул, а подошел к окну, чуть отодвинул бордовую штору, привычно окинул глазами улицу, заговорил, несколько сгущая краски. И, разумеется, как Аристарх ожидал, Корозов сразу принял его предложение в штыки.

– На кой черт мне твой опер? У меня что, своей охраны нет? – сорвалось с языка у Глеба.

– Не все так просто, не все так просто, Глеб! – остановил Акламин. – Есть предположение, что ваше торжество может быть сорвано.

– Ну, ты даешь, Аристарх! Тебя ли я слышу? – упругим голосом сдержанно произнес Корозов, поморщился – А как же доказательства? Не ты ли всегда утверждал, что догадки, это не доказательства? И что же теперь? Побоку все твои правила?

– В критических обстоятельствах всегда приходится действовать по обстановке! – чуть остудил его Акламин.

– Но как будто все тихо на горизонте, – протянул Глеб с некоторым напором. И тут же разочарованно добавил. – Правда, и концов пока никаких нет.

– Ты без меня знаешь, как опасна бывает такая тишина, – серьезно напомнил Аристарх, не стараясь гасить его разочарованность.

– Знаю, черт возьми! – недовольно поморщился Корозов, закинул руки за спину и стал прохаживаться по кабинету, бросая косые взгляды на оперативника. – Я, разумеется, понимаю твои опасения. Не первый год живу, не первый раз вокруг меня закручивается какая-то карусель. Будь она неладна! У Исая с поисками полный провал. Сколько он не рыскал по городу, воз и ныне там. Разумеется, такой тупик меня настораживает. Обрублены все концы. И тебе, я вижу, тоже особенно похвастать нечем.

– В этом-то вся заковыка! – следя неулыбчивыми глазами за передвижениями Глеба, проговорил Аристарх. – Ведь ты не можешь сказать, что покушение на тебя это случайность?

– Какая случайность? Ты о чем? – удивленно приостановился Корозов и посмотрел прямо в глаза Акламину, как будто пытался разглядеть в них суть вопроса: шутку или предостережение.

– Я все о том же, Глеб. Все о том же, – сказал Аристарх, чуть наклонив голову. – Поставь себя на место заказчика. Торжество – это гости, шум, музыка, вино. Просто подарок для организации нового покушения. Ты бы на месте заказчика упустил такую возможность?

– Дураком надо быть, чтобы упустить! – согласился Глеб.

– Вот именно, – подтвердил Аристарх. – Мне сдается, что этот заказчик далеко не дурак. Интуиция.

– Убедил, – после некоторого раздумья вздохнул Корозов и угрюмо снова зашагал по кабинету.




8


Подготовка к венчанию закрутила Ольгу, как на карусели. Она находилась, словно во сне. Ей хотелось, чтобы торжество прошло красиво и пышно, чтобы было много народу и чтобы все были в восторге, и всем было весело. Особенно сейчас, когда на дворе стояла крутая осень, ветер рвал с деревьев и мел по дорогам желтые листья, тепла становилось все меньше, улыбки встречались все реже. Она рассчитывала своим праздником вырвать друзей из этой промозглости хотя бы на один день. Пусть даже на полдня. Но так, чтобы всем это запомнилось надолго. Ведь не многие в наше время венчаются. Теперь это редкое событие, а, стало быть, незабываемое. Ольга даже не обратила внимания на вдруг появившегося нового охранника около мужа. Будь это в другое время, она обязательно задалась бы вопросом, откуда и почему он возник? Но в настоящее время это казалось таким несущественным на фоне предстоящего празднества, что прошло незаметно и как бы само собой. Чем меньше оставалось времени до события, тем суматошнее становилось подготовка. Между тем, последние дни Ольга чувствовала себя по-настоящему счастливой. Она как будто парила в воздухе.

Сейчас заканчивались последние приготовления, Ольга с мужем ехала в машине с блуждающей по лицу улыбкой. Глеб тоже улыбался, глядя на жену, и ему нравилось нынешнее состояние ее души! Автомобиль двигался быстро. По сторонам за стеклами что-то мелькало, но все это оставалось где-то на заднем плане, на чем не останавливался взгляд, и что сливалось в бесформенную пеструю массу. Рядом с водителем сидел оперативник Акламина, молодой парень в полосатой куртке, весь как на шарнирах, с быстрыми движениями, с быстрым взглядом, утопленной переносицей и небольшим ртом. Невзрачный и молчаливый.

Временно заменявший Николу водитель, казалось, не замечавший ничего, что могло отвлекать от дороги, на самом деле схватывал всякое изменение вокруг и, как кобра следит за движением флейты, так он вбирал все своим взором. Его лицо с мягкими женскими чертами меньше всего походило на лицо водителя или тем более на лицо охранника, коим он был в команде Исая. Между тем, такое впечатление было обманчивым, ибо его внешность и его характер разнились значительно. Сидел за рулем он в непринужденной позе и смотрел на нового охранника с внутренней усмешкой, однако, не показывал ее ни кому из окружающих. В его крупной с крутым затылком голове не сходились концы с концами. Мысли перекатывались по извилинам мозга, заставляя парня думать о том, о чем и размышлять не стоило сейчас. Нажимая на педаль газа, он ломал голову над тем, откуда выплыл этот охранник и почему его сразу же с первого дня направили охранять Глеба вместо временно выбывшего Лехи? Казалось бы, какая разница и какое ему дело до этого? Ан, нет, извилины мозга навязчиво бороздились дурацкими мыслями.

Перед светофором водитель резко нажал на тормоз, останавливаясь. И еще не успел пробежать глазами по зеркалам, как услыхал удар. Машину толкнуло. В зеркале заднего вида увидел старенькие серые «Жигули», громко тарахтящие, явно с прогоревшим глушителем, либо вовсе без него. Ну, пришло в голову водителю, ты попал, гусь лапчатый! Возмущенно распахнул дверь авто. Выскочил наружу, застегивая зеленую куртку. И сразу рассмотрел за рулем «Жигулей» размалеванную девушку. Сплюнул досадливо.

Густой слой грима, копна волос на голове, теплый махровый серый свитер с воротом до подбородка, тонкие медицинские перчатки на руках. Девушка, не двигаясь с места, обезоруживающе улыбалась сквозь лобовое стекло. Лицо совершенно не расстроенное, скорее, безразличное, как бы говорило, ну, что поделаешь, что есть, то есть. Между тем, фара у «Жигулей» была разбита, бампер у машины Корозова вмят. Водитель Глеба сквозь стекло поймал глаза девушки и открыл дверь ее машины:

– Ну, что делать будем, кукла?

С другой стороны к «Жигулям» приблизился охранник-опер, выпрыгнувший из автомобиля следом за водителем. Сосредоточенный и ходкий. Равнодушный вид девушки за рулем вызвал досаду. Он безмолвно качнул головой, ожидая ее ответа. Но в этот момент на заднем сиденье авто пошевелился пассажир в легкой серой куртке, чуть нагнулся к спинке переднего сиденья, показывая короткую стрижку на круглой голове, полукруглую раковину левого уха и через плечо девушки попросил водителя Корозова:

– Ты прости ее, шеф! Учится она еще! Шишки набивает! – открыл дверь и легко, прижимая левую руку к бедру, дергая короткими реденькими бровями, стреляя глазами, выпрыгнул наружу, точно своей бесшабашностью показывал, что все случившееся, это мелочи, на которые не стоит обращать внимание. Это был Козырь.

Но следом произошло неожиданное. Козырь выступил из-за двери, и водитель Глеба увидел в его правой руке ствол с глушителем. Парень растерянно отступил, кинул оторопелый взор на охранника-опера. Тот торопливо выхватил оружие, но Козырь опередил. Раздался щелчок, звук которого потонул в шуме машин на дороге. Раскинув руки, охранник-опер упал с другой стороны «Жигулей». Водитель ринулся на Козыря с намерением выбить из его руки пистолет. И получил пулю в живот. Согнулся, обмяк, повалился на асфальт.

Нагнув вперед голову, Козырь метнулся вперед, распахнул дверь авто Корозова с его стороны. Глеб и Ольга замерли. Явление Козыря показалось ей чем-то нереальным. Этого просто не должно быть! Именно сейчас этого никак не должно быть! Не верилось собственным глазам. Перед самым торжеством, когда вся она погружена в него, как в уже происходящее событие, как в событие безусловное, которому ничто не может помешать. И вдруг черный ствол холодно смотрит им в лица. Это невероятная нелепица, даже не страшно, но вырывает из нее мысли о празднестве и возвращает к реальности.

Рука Козыря поднимается выше и упирает ствол в висок Корозову:

– Что, козел, не ждал? Думал, забыли про тебя? Нет, козлик. Ждали, когда тебя поставят на ноги. Зачем ты нам подстреленный? Да и я пришел в норму! – нервно проговорил он, приподнимая левую руку и причмокивая губами. – Вылезай! И не дури, не моргну – прихлопну, как твоих кобельков!

Сжавшись, Ольга, наконец, стала полной мерой впитывать в себя ужас происходящего, скулы ее свело, она ойкнула. Козырь повел глазами с блеклыми зрачками в ее сторону:

– Заткнись, гусеница! А то и тебя заодно подгребу! – бросил, морщась брезгливо.

– Рот закрой! – резко посоветовал Корозов, напружинивая мускулистое тело и застегивая пуговицы пиджака.

– Ты мне? – взвился Козырь, нервно дергая рукой, отчего ствол пистолета задрожал и стал долбить висок Глебу. – Да я ее сейчас у тебя на глазах порешу, если еще хоть слово вякнешь! Вылезай! – концы губ опустились вниз, ноздри короткого носа раздулись.

Обстановка накалилась. Так до предела натягивается струна. Еще миг и вот-вот лопнет. Палец Козыря на спусковом крючке в любую секунду мог завершить перепалку. Глеб почувствовал это. И, сдерживая себя, выговорил:

– Ладно, выхожу.

– Так-то лучше! – раздалось в ответ.

Найдя рукой ладонь жены, Глеб пожал ее, успокаивая этим движением, и начал медленно вылезать из авто. У него в этот миг не было страха перед Козырем. Если б с ним сейчас не было Ольги, он наверняка повел бы себя иначе. Но теперь старался отвести удар от жены. Взгляд упал на распростертые тела водителя и охранника-опера у «Жигулей», в голову пришло, что, к сожалению, усилия Акламина не помогли. Да и сам он опять попал, как кур в ощип, не взял с собой всю охрану, которую прикрепил к нему начальник охраны, понадеялся на опера. Напрасно. Сколько раз уже попадал впросак. И вот опять – на те же грабли. И, похоже, не случайно. Видимо, последнее время его отслеживали. И так, что ни он, ни охрана этого не заметили. Стало быть, никакого затишья не было.

Втиснувшись на переднее пассажирское сиденье «Жигулей», Корозов окинул взглядом девушку за рулем. Невольно отметил, что лицо у нее словно деревянное, с одним равнодушным выражением, без эмоций, с избытком макияжа. Ощутил, как сзади, в затылок ему уперся ствол Козыря.

Сдергивая машину с места, девушка резко сдала назад, затем, круто вывернув, дала газу, и быстро потерялась в потоке машин, оставив у светофора два тела и автомобиль Корозова. С явным удовольствием, Козырь давил стволом ему в затылок. После неудачного покушения, когда сам оказался в руках Хичкова на волосок от смерти, сейчас он попер напролом. Или пан или пропал. Выбора не было. Действовать так, чтобы наверняка. Ведь второй осечки Вадим не простит. И, кажется, все получилось. Да, Глеб не ошибался, когда предположил, что его отслеживали. Козырь старался, ибо на кону была собственная жизнь. Максимум осторожности, терпения и упорства. Сам выбрал себе в подручные свою подружку, хорошо знал ее таланты и уверен был в ней на все сто. К тому же, девушка всегда меньше вызывает подозрений. И во время слежки, и в первый момент столкновения. В результате сработало.




9


Дрожа всем телом, Ольга, оставшись одна в машине, проводила напряженным взглядом тарахтящие «Жигули». Потом дрожащими руками нашла дамскую сумочку и торопливо зашарила в ней в поисках своего телефона. Выхватила. Лихорадочно забегала пальцами по дисплею, в поисках номера Исая. Наконец, наткнулась. Запинаясь, сбивчиво, глотая слова, сообщила ему о происшествии. Потом так же торопливо позвонила Акламину. А сзади уже начали останавливаться машины, выскакивать водители и пассажиры, с тротуара спешили прохожие. Уже кто-то щупал пульс у водителя и охранника-опера, кто-то звонил в «Скорую помощь». Толпа любопытных множилась. Кто-то распахнул ее дверь, спрашивая, все ли живы?

Растерянно она вылезла из машины. Поежилась, прохладный осенний ветер продувал теплую кофту. Ее окружили разные лица. Негреющее осеннее солнце слабо пробивалось сквозь облака. И все было ужасно, просто невыносимо плохо. Как будто видела страшный сон и никак не могла проснуться. Но ведь это не сон, это не сон. Горло перехлестнуло, спазмы душили, невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть. Она застонала. Кто-то поддержал ее под руки. Лица, лица, лица. Они смотрели с любопытством и настороженностью. Вот женское лицо появилось и исчезло, вот мужское мелькнуло слева направо, вот другое мужское качнулось справа налево. Вот чей-то рот выпустил в воздух звонкое восклицание:

– Ай, что творится! Посреди дня! Посреди улицы!

– Так, так, так, – подхватил еще чей-то рот глуховатым тоном. – На светофоре! У пешеходного перехода! А если бы кого из пешеходов застрелили?

– Да уж, – поддержал третий голос, в котором слабо звучала буква «р», – выйдешь на улицу и не знаешь, вернешься ли домой.

Женские куртки, кофты, пиджачки, мужские свитера, пиджаки и куртки – все смешалось перед глазами Ольги.

Автомобили Исая, Акламина и «Скорой помощи» подъехали почти одновременно. Охранник-опер и водитель Глеба были ранены. Их быстро погрузили в «Скорую» и увезли. Оперативники и охранники Исая начали опрашивать тех, кто был в разношерстной толпе, надеясь получить хоть какие-то свидетельства случившегося. Аристарх, вытащив из коричневой кожаной куртки записную книжку и сжимая ее в ладони, разговаривал с Ольгой. Он ждал от нее полной картины. Но все, что она смогла рассказать, было лишь частью происшествия. Впрочем, несмотря на потрясение, внешний вид преступника запомнила неплохо. И это уже было хорошо.

Между тем, его действия ставили Аристарха в тупик. Что это было, непредсказуемость, глупость, неосмотрительность, бесшабашность, или презрительный плевок в лицо полиции? А, может, какой-то изощренный расчет? Какой? Преступник действовал с открытым лицом, но при этом не тронул Ольгу, оставил ее в живых, не забрал вместе с Корозовым. А ведь наверняка понимал, что она срисовала его портрет. Такие действия сбивали с толку. Их логика необъяснима. Она приводила в замешательство. Но если это расчет, тогда игра более опасна, чем может показаться на первый взгляд. А пока все крайне неопределенно.

Опрос очевидцев дал некоторые результаты. Установлена марка машины, номер, цвет и пол водителя. Девушка. Возможно, более подробную информацию дадут раненые, когда придут в себя. Придется ждать.




10


После Аристарха к Ольге подошел Исай. Поправляя осеннюю куртку и ворот синей рубахи, он некоторое время помолчал, прежде чем начать задавать вопросы. Ольга повторила ему то же, что рассказала Акламину, но уже более спокойно, без напряга в голосовых связках. Толпа любопытных рассосалась. Оперативники пошли к своей машине. Исай помог Ольге сесть в автомобиль, сам сел за руль, приготовился трогаться с места. Но Ольга удержала за плечо, наклонилась к его уху, произнесла:

– Мне тяжело тут, Исай. Как будто воздуху нет. Здесь недавно я ехала с Глебом. Он сидел рядом. Потом случился весь этот ужас. Я не могу здесь сейчас.

Обернувшись, Исай кивнул:

– Я понимаю тебя. Перейдем в другую машину.

Выпрыгнув наружу, открыл дверь для женщины. Потом, когда она вышла, скованная и расстроенная, прошел к машине, в которой приехал с охранниками и в какой они сейчас снова разместились, сказал им:

– Перейдите в машину Глеба. В этой поеду я с Ольгой.

Охранники быстро пересели в другую машину. Ольга вздохнула, провожая их глазами. На сердце давила тяжесть. Смотрела на Исая тревожно и грустно. Появилось какое-то непонятное чувство вины. Опустила глаза, которые затуманились слезами. Сомкнула веки и некоторое время стояла неподвижно, с трудом пытаясь проглотить ком, возникший в горле. Затем несколько раз моргнула, смахивая слезу. Начальник охраны, открыв для нее дверь авто, ждал, его узкое лицо с впалыми щеками ничего не выражало. Но именно сейчас Ольга не хотела видеть на его лице ни сочувствия, ни жалости, ни ободряющего взгляда. Ничего. Она села на заднее сиденье. Он захлопнул дверь. Но когда оказался за рулем и завел мотор, спросил, не поворачивая головы, только машинально, отточенным движением руки откинул челку с высокого лба и потер его пальцами:

– Куда поехали «Жигули»?

И двинулся туда, куда показала Ольга. За перекрестком свернул в первый же переулок и проскочил по малолюдным улочкам, внимательно зыркая во все стороны в надежде заметить где-нибудь брошенные «Жигули». Он мыслил, что преступник не станет ехать по центральным улицам города с кучей светофоров на пути, не слетел же он с катушек от удачливой завязки в деле, должен ясно сознавать, что «Жигули» засвечены, а потому из них надо убираться, пока на хвосте никто не повис. Стало быть, неминуемо где-то бросит их и пересядет в другую машину. Только так можно оборвать концы в пику сыщикам. Исая тащила интуиция. Как в детской игре, когда тебе подсказывают «тепло» или «холодно». Он был напряжен и сосредоточен. И, наконец, в очередном переулке увидел побитую серую машину. Ольга узнала ее и вскрикнула, показывая через лобовое стекло:

– Вот она, вот она, эта машина!

Двери были раскрыты, внутри пусто. В общем-то, Исая не подвело его чутье. Ошибался он лишь в одном: Козырь действовал сегодня спонтанно без подготовки, план захвата Корозова у него созрел на ходу, мгновенно, как только увидел его празднично настроенного.

Осмотрев машину, Исай позвонил Акламину. Тот немедля отправил оперативников к месту. Невдалеке у невысокого металлического забора вокруг частного небольшого домика Исай заметил группу ребят, возившуюся с велосипедом. Прошагал к ним и стал расспрашивать, показывая на «Жигули».




11


Нервозность Ольги росла. Страх за Глеба съедал. Перед глазами стояло самодовольное злое лицо Козыря, и это было невыносимо. Между лопаток у нее струились холодные мурашки. Она сильно, до боли сжимала скулы. Солнце за стеклами казалось черным. Между тем, внутри нее уже все закипало. Она всегда умела показывать зубы. Покоряться обстоятельствам – не в ее характере, как не в характере Глеба. В ней вдруг взыграло чувство ярости. Сидеть и ждать, что произойдет дальше, она не будет. Она станет искать Глеба вместе с Исаем. Хамская самоуверенность на физиономии Козыря ее зацепила. Она приоткрыла дверь. И когда начальник охраны вернулся к машине, спросила:

– Какие у тебя мысли, Исай? Что намерен предпринять?

– Пока ждем оперативников, – отозвался тот.

– А потом? – опять спросила Ольга.

– Посмотрим, что они тут накопают. Может быть, что-то полезное, – пояснил Исай.

– А потом? – не отступала она.

Колкие глаза Исая чуть прищурились:

– Потом начнем работать. Да ты не горячись. Сейчас нам нужно нарыть как можно больше информации.

Скоро рядом с ними круто затормозил автомобиль оперов. Выши двое. Один направился к «Жигулям», второй – к Исаю. Тот рассказал все, что услышал от ребят с велосипедом. Один из них обратил внимание, как из серых «Жигулей» люди пересели в зеленые и поехали по дороге. Вот так, вместо серых теперь надо гоняться за зелеными «Жигулями». Опер, невысокий в осенней куртке и кепке, нахмурился, ищи-свищи. Обследовав брошенную машину, сняв с руля отпечатки, второй опер в дутой куртке развел руками, показывая Исаю, что пока ничего сказать не может. Хотя остановился на минуту, проговорил:

– Неплохо было бы покружить по улицам. А вдруг повезет еще раз. Давай-ка, ты туда, а мы туда, – показал рукой в двух направлениях.

На сей раз у Исая чутье помалкивало, но он не стал отказывать, безмолвно кивнул в ответ. Продолжительное время кружил с Ольгой по переулкам и улицам, но зеленые «Жигули» как в воду канули. Так всегда бывает. Когда не нужно эта зелень просто мозолит глаза, а когда нужно – как будто черт хвостом смахнул все зеленые «Жигули» с дороги. Ни одних. Только к вечеру подъехали к офису Корозова. Ольга не могла ехать домой. Прошла в кабинет Глеба и долго, облокотившись на столешницу, безмолвно сидела за рабочим столом в его рабочем кресле. Несколько раз в дверь заглядывала секретарь, яркая девушка, одетая со вкусом. В приемной ждал Исай с группой охранников для Ольги.

– Ну? – спрашивал он всякий раз у секретаря.

– Сидит, – отвечала та, пожимала плечами и возвращалась к своему столу.

– Пусть посидит, – обтекаемо замечал начальник охраны, не двигаясь с места. Он стоял у окна, изредка поглядывая на улицу и на охранников, молчаливо сидевших на стульях против стола секретаря.

– Так она и до утра может просидеть, – пробормотала секретарь.

– Ты куда-то торопишься? – спросил Исай, въедаясь в нее колким холодным взглядом.

– Нет, – отозвалась та, покраснев, – я просто, к слову.

– Значит, будем вместе ждать до утра! – заключил Исай.




12


Отслеживая Корозова, изучая его маршруты, его поведение в дороге и в городе, а также поведение его охраны, Козырь прокручивал в голове разные варианты захвата. И все-таки не сумел всего учесть. Неожиданностью для него сейчас стало, что тот выехал без дополнительной охраны. Однако он сразу сообразил, что это шанс. Может быть, один из тысячи. И мгновенно принял решение. Не откладывать. Да, сегодня он не готовился к захвату, был без грима, перчаток, в одном парике, но упустить шанс было глупо. И сейчас, захватив Корозова, находился не в радостном настроении. Угнетало то, что пришлось действовать с открытым лицом. К сожалению, в этой поездке подружка оказалась без парика и ему пришлось стянуть с головы свой и напялить на нее. Игра стоила свеч, и он не хотел лохануться с первой же минуты. Девушка не должна была выглядеть общипанной курицей, на какую, в общем-то, походила со своей очень короткой мальчишеской стрижкой. Учитывая, что нападение совершалось спонтанно, Козырь не подготовил маршрутов отхода и вторую машину для смены первой, а потому направился сейчас на окраинные улицы города. Там рассчитывал так же спонтанно сменить авто. Вдавливая ствол в затылок Корозову, высматривал по сторонам какую-нибудь подходящую для этого машину. Девушка также секла глазами. Оба были на взводе.

Наконец, в узком переулке впереди на обочине дороги в глаза им бросились зеленые «Жигули», в багажнике которых рылся водитель. Череда разношерстных частных домиков по бокам дороги дремотно молчала. Чуть в стороне стайка ребят ремонтировала велосипед. И больше никого вокруг насколько хватало взгляда. Козырь тронул напарницу за плечо. Она без слов все поняла, резко съехала на обочину. Заглушила автомобиль. И Корозов увидел, как она неторопливо размеренно со знанием дела достала из-под сиденья пистолет, взвела курок, всмотрелась сквозь лобовое стекло в человека, толкущегося возле зеленых «Жигулей», и выскользнула из салона. Стремительно очутившись около зеленого авто, ткнула в спину склонившегося над багажником парня в красной куртке, скомандовала, когда тот обернулся:

– Багажник закрыл!

– Ты чего? – опешил парень, выпрямляясь и подтягивая молнию на куртке.

– Глухой? Хочешь, чтобы мой ствол провентилировал тебе уши? Пуля в одно ухо войдет, а в другое вылетит! Попробовать? – безразличный голос не предвещал ничего хорошего. – Говорю, закрыл багажник!

– Ты чего? – встревоженно снова повторил парень, шмыгнул широким носом, и потянулся рукой к крышке багажника. Захлопнул.

– Так-то лучше! – сказала она. – А теперь – за руль!

Боком-боком, с опаской поглядывая на черный ствол, парень двинулся к двери авто. Пальцы дрожащей руки несколько раз сорвались с ручки. Потом все-таки ухватили ее, потянули на себя дверь. Мешковато он плюхнулся на водительское место. Девица прыгнула на заднее сиденье ему за спину, уперла ствол в его шею.

В то же время Козырь нервно выдохнул в ухо Корозову, подталкивая его в спину пистолетом:

– Выходи!

– Ты не гони рысаков! – тянул время Глеб. – Здесь тебе не ипподром! И смотри костюм не испорти! Тычешь стволом!

– Я тебе сейчас башку испорчу! – взвился Козырь. – Давай, топай в ту машину! Дернешься, твоей бабе придется заказывать молитву «За упокой души»! Мне на твою шкуру наплевать! Легко сделаю из нее решето! Ну, пошел!

Наливаясь кровью, Глеб подчинился. Нет, он не думал, что похититель легко исполнит свою угрозу, но если того довести до белого каления, то вполне может нажать на спусковой крючок. Глеб шел к зеленым «Жигулям» с мыслью выбрать подходящий момент и вырубить преступника. Однако, к сожалению, такого момента не подворачивалось. Ствол давил между лопаток и лишал всякой возможности взять похитителя за горло.

Посадив Глеба на переднее пассажирское сиденье, Козырь устроился сзади, прижав к его затылку ствол.

– Трогай! – жестко скомандовала водителю девушка.

Дрожащая рука парня нашла ключ зажигания. Мотор заработал. И машина медленно покатила по асфальту.

– Ты что, козел, кота за хвост тянешь? – прикрикнул Козырь. – А ну, нажимай своей лаптей на газ!

Шмыгая носом, парень за рулем поджался и, струхнув, надавил на акселератор. Машина резко набрала скорость. Командуя на поворотах, Козырь направлял машину по окраинным дорогам, где было меньше транспорта. На какое-то время ослабил нажим на голову Глеба. На крутом повороте автомобиль понесло, и водитель с трудом справился с управлением. Пот прошиб его насквозь. Козырь выругался:

– Водить не умеешь, щенок! Останови машину! – стрельнул глазами на девушку. – Пересядь за руль!

Подрулив к бордюру, парень застопорил машину. Испуганно оглянулся, не зная, вылезать ли из-за руля и что делать затем?

– Чего мнешься, как пыльным мешком ударенный? – снова повысил голос Козырь. – Выметывайся, идиот!

Подтолкнув его стволом в шею, девушка распахнула свою дверь и выпрыгнула из авто. Неширокая улочка была тихой, изредка по ней проезжали машина, взбудораживая тишину, и снова наплывал штиль. Дома вдоль улочки были тусклыми, словно зябли, окутанные холодным воздухом. И только промозглый ветер продолжал свою привычную осеннюю работу: подхватывал опавшие листья, кружил их в воздухе и нес вдоль дороги. Бил в лица, продувал насквозь куртки, кофты, свитера. Впрочем, чего еще можно было ждать от осени? Бабьего лета? Но оно прошло как-то незаметно, будто его и не было. Хорошо хоть проливные дожди не лились на головы. Но, как знать, может, их пора уже на носу. Серые облака накатывали все чаще, и все меньше солнечным лучам удавалось выглядывать из-за них. И все же солнце не сдавалось. Время от времени прорываясь из-за облаков оно вносило своими слабо греющими лучами разлад в общую атмосферу увядания. Как будто поднимало настроение снующим по улицам людям. Девушка поежилась от ветра, ворвавшегося ей под свитер и в дыры рваных джинсов, но, когда из водительской двери вывалился водитель, едва не упав на колени, бесстрастно толкнула его стволом:

– Шевелись, серый! Быстро на мое место!

– Может, отпустите меня? – жалобно попросил парень. – Зачем я вам теперь?

– Пригодишься! – отрезала она.

В то же время Корозов решил воспользоваться этой пересадкой. Пока в салоне не было второго ствола и пока, Глеб чуял, похититель отвлекался на водителя. Резко качнувшись в сторону, чтобы ствол не смотрел ему в затылок, Глеб схватил руку Козыря с пистолетом и вывернул. Преступник не ожидал этого. Пистолет выпал у него из руки под ноги Глебу. Козырь взвыл на весь салон. А Глеб продолжал давить. Парень оглянулся на крик. Увидев, что происходит, он оттолкнул с дороги девушку и стремглав кинулся бежать.

– Стой! – крикнула она.

Но он уже был на другой стороне дороги. Она подняла пистолет. Еще раз крикнула:

– Стой!

Но он не слышал ее. Во весь опор несся к ближайшему дому, чтобы скрыться за углом. Она навела на него ствол. Пуля ударила парня в спину. Он споткнулся, сделал еще несколько шагов и рухнул. Она метнулась на другую сторону авто, распахнула переднюю пассажирскую дверь, ударила рукояткой пистолета по голове Корозову. Тот обмяк на сиденье. Козырь, ругаясь и морщась, выдернул руку из его ослабших ладоней, бросил напарнице:

– Ствол. У него под ногами мой ствол.

Пошарив руками по полу, девушка нащупала пистолет, вытащила, протянула Козырю:

– Ты чего таким раззявым стал, Козырь? Не узнаю тебя. Что делал бы без меня сейчас? Возьми ствол и не теряй больше!

– Кого учишь, гусеница! – огрызнулся тот.

– Тебя, Козырь, тебя, – отозвалась она, и быстро направилась к водительской двери.

Прохрипев в ответ, дернув бровями, Козырь ничего не сказал. Сев за руль, откинув волосы парика за уши, она тронула машину вдоль улочки. Вскоре Глеб начал медленно приходить в себя. Зашевелился. Откинулся к спинке сиденья. Мозг заработал сначала туманно нечетко, затем все яснее. Глеб открыл глаза. Перед ними поплыло что-то серое. Он, силясь, сосредоточился.

– Ну, что, очухался? – раздалось у него над ухом в тот момент, когда он начал соображать, что видит потолок салона и что голова его лежит на подголовнике. – Порешу тебя тут же, если еще рыпнешься! – Козырь в данную минуту с удовольствием вогнал бы пулю в темечко Глебу. Его так и подмывало нажать на спусковой крючок. Желваки на скулах ходили ходуном. Рука с пистолетом дрожала от напряжения. Ствол елозил по голове Корозова от затылка к уху и обратно.

Ноздри Глеба слегка дрогнули, откуда-то снизу накатила взрывная волна. Страха не было. Козырь не успел сообразить, что произошло, как внезапно Корозов круто развернулся и ударил его кулаком в лицо. Отброшенный к спинке заднего сиденья, тот тупо икнул, клацнул зубами. Но в этот же миг девушка резко нажала на педаль тормоза, останавливая авто. Завизжала и впилась длинными ногтями в лицо Глебу. А рука с пистолетом прижала ствол к его ребрам. И следом сзади по затылку застучал ствол Козыря. Девушка, оставив кровавые полосы от ногтей на лице Глеба, снова тронула машину, быстро набирая скорость и выезжая за город. Над ухом Глеба раздалось хриплое рычащее дыхание Козыря:

– Ты мне за все заплатишь, гад! Я буду убивать тебя медленно и с удовольствием!

Окраина города осталась позади. Впереди дорога с кюветами и полями по сторонам. Скосив глаза на девушку, Корозов вдруг схватил руль и резко крутанул его. Автомобиль потянуло к придорожной канаве.

– Держи машину! – крикнул Козырь напарнице.

Пытаясь выправить авто, она вцепилась в руль, но хватка Корозова ей была не по силам. Он снова напружинил мускулы. Девушка запищала. Козырь нанес сильный удар Глебу по затылку рукояткой пистолета. Сознание Глеба отключилось. Машину боком несло в кювет. На обочине колеса оторвало от земли, автомобиль перевернулся несколько раз и опрокинулся на крышу. Его протащило по жухлой осенней траве, облысевшим кустарникам и ударило о дерево, с которого осыпалась на машину последняя листва. Кузов смяло, стекла затрещали. Все оказались вниз головами. Первым пришел в себя Козырь. Услышав стон подружки, спросил:

– Ты жива? – заворочался, переворачиваясь набок и пытаясь ударами ног открыть дверь. – Отключи мотор!

– Ой! – пролепетала та, шаря рукой по замку зажигания.

– Ствол не потеряй! – предупредил Козырь и с новой силой саданул каблуками в дверь. Та с металлическим хрипом распахнулась. Козырь выбрался наружу.

Подобрал свой пистолет и попробовал открыть дверь со стороны Корозова, но не смог. Тогда обошел машину и помог девушке. Подхватил ее ствол, сунул ей в руку. Напарница медленно приходила в себя, размазывая кровь и макияж на разбитом лице.

На дороге остановилась «Волга». Водитель, мужчина средних лет простоватого вида в бейсболке с повернутым назад козырьком, куртке и штанах защитного цвета, выскочил из авто и кинулся в кювет, спрашивая на ходу:

– Помощь нужна?

– Нужна, – отозвался Козырь. – Не видишь, она в крови! В больницу надо!

– А в машине кто? – спросил водитель, подбегая к ним.

Ткнув ему в живот ствол, Козырь бросил нервно:

– Вот и разберись сам! Стой, не дергайся! Ключи от машины!

Водитель «Волги» опешил, оторопело достал из кармана ключи:

– Вы что, вы что?

Выхватив из его ладони ключи, Козырь сунул в карман, подхватил под руку напарницу и поспешно пустился из кювета к «Волге». Прихрамывая, вскрикивая от боли, с пистолетом в левой руке, она поковыляла за ним. Бесцеремонно запихнув ее в салон «Волги», Козырь усмешливо крикнул владельцу авто:

– Ты помоги там пострадавшему! – и нырнул на водительское место.

По-прежнему потерянно стоя на месте, владелец «Волги» смотрел, как его машина показала ему хвост. Потом, очнувшись, кинулся к перевернутым «Жигулям», стал рвать на себя дверь со стороны Корозова. Та не поддавалась. На дороге тормознула еще машина. Из нее выскочили трое мужчин в рыбацкой амуниции. Вчетвером они перевернули «Жигули» на колеса. Кузов помят, Корозов зажат металлом. На лице и одежде – кровь. Дверь выгнута, заклинена. Стекла высыпались. Один из рыбаков, коренастый с лысой головой, проверил у Глеба пульс:

– Жив! – бросил коротко. – Похоже, поломало мужика. Надо выворотить дверь! Может, удастся его вытащить как-нибудь. Как бы не пришлось резать металл. Ну, что, попробуем, друзья?

Второй рыбак, с широкой спиной и решительным лицом, метнулся к своей машине и быстро вернулся с монтировкой и молотком в руках. С помощью инструмента дверь удалось вывернуть и открыть. Глеба осторожно потянули из машины, отжимая монтировкой примятый кузов. С трудом удалось вытащить. Он глубоко вздохнул и застонал, но от резкой боли опять впал в забытье.

– Я же говорил, живой, – буркнул лысый рыбак.

Аккуратно положив его на траву, третий рыбак, длинный, как жердь, сказал:

– «Скорая» нужна.

– Тут не только «Скорая» нужна, – подхватил водитель «Волги». – И полиция еще.

– ГИБДД само собой, – кивнул в ответ рыбак с решительным лицом.

– Да не ГИБДД, – пояснил владелец «Волги». – С ним еще двое были. Парень с девкой. Оба со стволами. Тут нечисто что-то. Они мою машину угнали. Этого бросили. С них, как с гуся вода, рысью к моей машине побежали, а этот, вишь, в чувство никак не придет. Нет, нечисто что-то.

Застонав, Глеб, наконец, очнулся. Медленно неосознанно провел рукой по голове, потом по лицу, потом открыл глаза. Незнакомые лица над ним. Незнакомый плавающий голос спросил:

– Ну, ты как? Соображать можешь?

– Как вас угораздило? – спросил второй какой-то аукающий голос.

Все еще бессознательно Глеб зашевелился с намерением подняться. Но непонятно откуда идущая резкая боль заставила его затихнуть.

– Ты, приятель, не ворочайся, – как из тумана, сказал третий голос. – У тебя лицо, пиджак и рубаха в крови. Зацепило тебя. Металлом придавило. Лежи спокойно. Сейчас «Скорую» вызовем.

– А приятели твои сбежали, – сообщил водитель «Волги». – Бросили тебя! Плохих друзей ты завел себе, парень! Тебя зовут-то как?

Взгляд Глеба блуждал по лицам, сознание никак не восстанавливало картину событий.

– Посмотри, может, у него документ какой-нибудь в кармане есть? – посоветовал третий голос.

Водитель «Волги» нагнулся, пошарил в карманах его пиджака и вытащил паспорт. Выпрямился, медленно раскрыл и прочитал вслух:

– Корозов Глеб, – посмотрел на него. – Будем знакомы, Глеб!

– Ну вот, уже хоть что-то, – протянул длинный, как жердь рыбак.

А лысый рыбак уже звонил в ГИБДД и в «Скорую помощь».

Те прибыли почти одновременно.




13


Злость разъедала Козыря. Он молчал, но в его молчании напарница улавливала вырывающийся изнутри клокот разъяренного неудачника. Она не подавала голоса, опасаясь вызвать на себя его бешенство. Однако терпеть долго не могла, она тоже бесилась от такого финала, и, в конце концов, не выдержав молчания, выдала безразличным унижающим тоном:

– Сам виноват! Надо было связать его! Самоуверенность твоя подвела тебя! Думал, легко справишься! Не с такими делами справлялся. А тут мелочи. Взять на испуг и дело в шляпе. Но этот зверь оказался не из пугливых. Такого на пушку не возьмешь! Не учел ты этого, Козырь. Не предусмотрел! Вот теперь и пожинаем твою глупость. Не нравятся тебе мои слова? Но других-то нет. Других нет, Козырь! Нет, Серый.

– Молчи, гусеница! – прикрикнул он, но, видя, что больше ему сказать нечего, засопел, широко раскрывая большой рот, и ничего не произнося. Только нервно подергивал руками, раздувал ноздри короткого носа, прятал блеклые зрачки под опущенными веками.

Сегодня он сделал много ошибок. И еще одну ошибку девушка отметила, когда он подвез ее на «Волге» к самому дому, где она проживала. Это было неосторожно. Она поморщилась, но смолчала. Лишний раз тыкать его носом могло быть накладно для нее.

Высадив подружку, Козырь глянул по окнам серой пятиэтажки и газанул, когда девица скрылась за крашеной в синий тон дверью подъезда. Погнал авто по улицам дальше отсюда. Бросил машину в каком-то дворе, а сам на перекладных вернулся назад, где последнее время скрывался у подружки. Он был опустошен. Но признавать себя виновным не хотел. Козырь в душе никогда ни в чем не винил себя. Он считал, что самобичевание достойно дураков. Себя к оным не относил. Он убеждал себя, что своей цели он все равно добьется. Хотя подружка, встретив его, неожиданно заронила в нем сомнение. Она вдруг ни с того ни с сего спросила:

– Ты уверен, что Корозов остался жив?

Оторопев, Козырь тупо уставился на нее. Не хватало еще, чтобы тот погиб! Ему Корозов нужен был живым. Конечно он живой! Ведь они-то живы! А там, черт его знает! Выяснять было некогда. Хорошо хоть так все для них закончилось. Отделались легким испугом. А ведь могло быть хуже. Сгореть заживо или угодить в полицию. От этих мыслей холодком обдавало тело. Но больше холодом пронизали мысли о Хичкове. Худшее ждало впереди. И, как знать, может быть, было б лучше сейчас, если бы Корозов не выжил после этой аварии. Козырь продолжал тупо смотреть на подружку. До него отчетливо начинало доходить, что сейчас он очутился на острие ножа Вадима. Второй провал тот не простит.

Что касается Корозова, то «Скорая» примчала его сразу на операционный стол. Была большая потеря крови. Хирургу пришлось потрудиться над его ранами. Закончив, он снял с себя маску, вытер лицо от пота, сказал:

– Выживет. Все будет нормально. Хотя уже ненормально, что он так часто попадает на операционный стол. Вижу еще свежие швы от прежней операции.

Для водителя и охранника-опера тоже все закончилось удачно. Оба чуть раньше так же попали на операционный стол и выжили.




14


Придя в себя после операции, Глеб стал восстанавливать в памяти события. Окидывая плавающим нечетким взглядом небольшую полутемную палату с горящим светильником на столе, он срывающимся слабым голосом попросил у сидевшей возле его кровати дремавшей медсестры:

– Телефон. Дайте телефон.

Но та даже не повела ухом в ответ на его просьбу. Только кивнула, а про себя с радостью отметила, что больной пришел в сознание. Он, между тем, настойчиво преодолевая слабость, напрягая голосовые связки, снова попросил:

– Мне нужен телефон.

Только после этого медсестра одними глазами улыбнулась, поднялась со стула, поправила маску на лице и колпак на голове, сказала тихим тонким голосом:

– Не волнуйтесь. Вы только не волнуйтесь. Вам нельзя разговаривать. У вас была тяжелая операция. Всем, кому следует, уже сообщили о вас. Так что звонить никуда не надо. К вам сейчас все равно никого не пустят. Успокойтесь. Кроме того, сейчас на улице ночь, люди давно спят, и не стоит их тревожить. Будет утро, будет видно.

Глянув в темное окно, Глеб вздохнул и прикрыл глаза. Веки отяжелели и сами собой сомкнулись. Мгновенно он забылся глубоким и крепким сном. Медсестра неслышно вышла из палаты.




15


Поздним вечером, свернувшись калачиком, Ольга переместилась на диван в кабинете Глеба. Но только села и прижалась затылком к спинке, как раздался звонок ее телефона. Он показался ей очень громким и тревожным. Вздрогнув, она соскочила с дивана, бросилась к столу. Номер был незнакомым. С надсадой в голосе, Ольга взволнованно выпалила:

– Говорите.

– Это из больницы, – раздался в ответ женский голос. – Вы Ольга Корозова?

– Да, – выдохнула она.

– Вашему мужу сделали операцию после автомобильной аварии, – сказал голос. – Все хорошо. Сейчас он спит.

– Операцию? После аварии? – повторила Ольга. – Я сейчас приеду! – воскликнула, заметавшись по кабинету. – В какую больницу?

– Никуда сейчас ехать не надо! – остановил ее женский голос. – К нему сейчас нельзя. Вас не пропустят. Приезжайте утром.

– Утром? Но почему утром? Почему утром? – пролепетала Ольга.

– К утру наркоз отойдет и он придет в себя, – спокойно пояснил голос.

Всю ночь Ольга была, как на иголках. То сидела на диване, то вскакивала и взволнованно прохаживалась по кабинету, то садилась за стол, то порывалась куда-то звонить, но в последний момент останавливала себя. Свет в кабинете горел всю ночь. За дверью, в приемной, в креслах и на стульях сидела группа охранников вместе с Исаем. Секретаря он отпустил домой. И после того, как Ольга сообщила ему о звонке из больницы, связался с Акламиным. Впрочем, тот уже располагал этой информацией. Утром Ольга была в больнице. Вместе с Исаем. Окруженные охранниками, они, накинув на плечи белые халаты, вбежали на нужный этаж, стремительно пронеслись по белому светлому коридору, оставив позади вопросительный возглас медсестры, оказавшейся на их пути, отдышались у двери в палату Корозова. Сердце у Ольги билось учащенно и громко. Осторожно она открыла дверь. Вошла. Глеб, закинув руки за голову, спал накрытый по грудь легким одеялом, из-под которого выглядывали бинты. Ольга села на стул у кровати, едва дотронулась пальцами до его руки. И он сразу открыл глаза, как будто от ее прикосновения по его телу пробежала искра, прошептал:

– Оленька.

– Не разговаривай! Тебе нельзя напрягаться! – шепнула она в ответ.

– Кто сказал, что нельзя? – выдохнул он и попытался улыбнуться.

– Внизу предупредили, – сказала она.

– Все хорошо, Оленька! – он взял в ладонь ее пальцы. – Я, как видишь, здоров. А на бинты не обращай внимания, это временный больничный атрибут! – силясь говорить твердым и уверенным тоном, Глеб чуть напрягался, между тем, голос был слабее обычного и не так крепок, как всегда. – Ничего со мной не случится. Я живучий. Разве ты сомневаешься в этом? – сейчас он забыл обо всех своих ранах, на сердце было спокойно, ибо Ольга рядом, и она никак не пострадала.

Наклонившись к мужу, она осторожно прижалась, вдыхая в себя запахи бинтов, с придыханием подтвердила:

– Нет, конечно! Не сомневаюсь!

В это время в коридоре Исай проинструктировал и выставил у дверей в палату охрану. Два одинаковых по росту охранника стали, как вкопанные, с двух сторон двери. Оба в белых халатах, из-под которых у одного выглядывали черные, у другого серые штанины брюк. Один с короткой косой челкой на лбу, второй с коротким ежиком из густых волос. В свою роль вошли мгновенно. Подошедшей к двери медсестре перегородили дорогу.

– Нельзя – сказал один из двоих.

Над маской, закрывавшей пол-лица, у нее удивленно вскинулись брови и расширились глаза:

– Как это нельзя? – возмутилась она. – Это моя работа. Я должна проверить больного, дать лекарства, сделать укол.

– Открой лицо! – сказал Исай. – Они должны знать тебя. Кроме тебя никого не пустят.

– Как никого? – удивилась девушка, опуская маску и открывая миловидное лицо. – А врача? Скоро обход. А мою сменщицу?

– Не волнуйся, это не твоя забота, – отозвался Исай. – Твоя забота, добросовестно выполнять свою работу, а они, – показал на охранников, – будут добросовестно выполнять свою. Сейчас пройди, только не шуми там, он не один.

– Вот новое дело, – снова прикрывая лицо маской, пробормотала девушка, тонкой рукой прижимая к груди коробку с лекарствами. – Это я, что ли, шумлю? Это вы здесь какие-то агрессоры.

– Не агрессоры, – строго поправил Исай, – а охранники!

– От кого в больнице охранять? – пробурчала она. – Здесь же лечат людей.

– Разговорчивая ты, – он посмотрел колко. – Давно работаешь тут?

– Не очень.

– Пусть и дальше все у тебя будет в розовом цвете, – сказал Исай, и кивнул охраннику, чтобы тот пропустил.

Встав со стула, Ольга отошла к окну, наблюдая, как медсестра осматривала Глеба, доставала из коробки лекарства и делала укол. Закончив, девушка повернулась к ней, попросила:

– Много не разговаривайте с ним. Пусть больше спит, чтобы набраться сил, – и пожаловалась. – Там у вас такую охрану поставили. Не пройдешь. Еле прорвалась.

Чуть улыбнувшись, Глеб пообещал:

– Я скажу, чтобы тебя пропускали без задержки.

– Вы только тихо, – опять попросила медсестра. – У нас очень строгий заведующий отделением. Ругаться будет, – закрыла коробку и вышла из палаты.

– Постараемся уговорить его, чтобы не ругался, – посулила ей вслед Ольга и снова села на стул около мужа.

В палату заглянул Исай. Повернув к нему бледное лицо, Глеб проговорил:

– Все нормально, Исай. Скоро стану на ноги. А ты обеспечь охрану Ольге! И узнай, что с теми двумя, которые были со мной в машине? И кто они?

– Хорошо, – сказал начальник охраны.

– Займись. Не теряй время!

Кивнув в ответ, Исай выскочил, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Скоро начался обход. В палату вошел заведующий отделением с группой врачей. На вид лет пятидесяти, может, больше. Высокий, под стать Глебу, сухощавый, чуть сутуловатый, с густой сединой на висках и прожилками седины по всей голове. В белом колпаке. Белый халат на плечах висел как-то нескладно. Движения быстры и легки, без лишней суетности. Вскочив с места, Ольга чуть отступила от кровати. Врач, было, собрался возмутиться ее присутствием в палате, но, приглядевшись к Ольге, вдруг заулыбался. Она также ответила ему улыбкой. Он подошел ближе, взял ее за плечо:

– Ты ли это, Оля? Как повзрослела, изменилась. Но все-таки я узнал тебя!

Радостно схватив его руку двумя своими, Ольга сжала ее:

– Узнали, доктор! И я вас узнала! Я так рада видеть вас! – она отпустила его руку. – Тогда вы работали в другой больнице. Столько времени прошло.

– Да, время летит, – усмехнулся заведующий. – Теперь вот работаю здесь, – оглянулся на врачей, стоявших позади. – Моя давнишняя пациентка, – опять повернулся к Ольге. – Зайдешь потом ко мне, расскажешь, как у тебя дела! – сел на стул и окинул взглядом Корозова.

– Зайду, обязательно зайду, Сергей Сергеевич, – сказала Ольга, и глаза ее засветились. Опережая возможные вопросы со стороны врача, пояснила. – Это мой муж Глеб, Сергей Сергеевич.

– Вот как, – сказал тот, слушая, что говорит ему про состояние Корозова лечащий врач, и когда врач закончил, полуобернулся к Ольге. – Значит, все звезды сошлись. И с твоим мужем знакомиться будем тоже в больнице.

Задав Корозову несколько вопросов о самочувствии, Сергей Сергеевич услышал на все вопросы однозначный ответ «нормально», поднялся со стула, опять улыбнулся Ольге. По его лицу она поняла, что состояние мужа удовлетворило доктора.

– Я смотрю, попадать в автомобильные аварии у вас семейное, – сказал с улыбкой, шагнув к двери. – Ходите больше пешком. Здоровье нужно беречь. Второй жизни про запас ни у кого нет.

– Но ведь вы тогда вытащили меня с того света, – возразила она, подаваясь за ним. – Дали вторую жизнь. Никто не верил, что выживу.

– Почему же никто? – покачал головой врач. – Я верил, Оля. И ты была молодчиной, не сдавалась на милость врагу. А я не давал тебе второй жизни, я сохранил тебе твою первую. – Сергей Сергеевич посмотрел на лечащего врача. – Я разрешаю ей находиться около мужа, – и быстро вышел из палаты, остальные потянулись за ним.

Знавший, что в детстве Ольга вместе с родителями попала в автомобильную аварию, после которой одна осталась в живых и выжила чудом, перенеся несколько сложных операция, Глеб глуховато спросил:

– Он – тот самый?

Опустившись на стул, Ольга в ответ прошептала:

– Он – кудесник, – ласково сжала руку Глебу. – Он и тебя быстро поставит на ноги.

Они замолчали. Корозов прикрыл глаза, делая медленные глубокие вдохи и выдохи, тихо провалился в дремоту. Ольга умолкла. Глеб задышал ровно. Через некоторое время дверь палаты едва слышно прошуршала. Ольга повернула голову. В дверях стоял Акламин в белом халате на плечах. Она предупредительно приложила палец к губам, давая понять, что Глеб спит. Аристарх прикрыл дверь за собой аккуратно, беззвучно. Ольга привстала навстречу. И в этот миг Корозов открыл глаза. Она застыла, думая, что разбудила его. Но он успокоил:

– Сядь, Оленька. Я чувствовал, что Аристарх должен появиться. Как же без него в этой истории? Никак! – и Акламину. – Проходи, Аристарх. Что с теми двумя, которые были со мной в машине?

Пройдя к столу, Акламин сел на стул возле, расстегнул пиджак, вытащил записную книжку, положил на столешницу, ответил:

– Скрылись оба.

– Как так? – расширил глаза Глеб.

– Скрылись до приезда ГИБДД, – пояснил Аристарх. – На машине одного из тех, кто остановился, чтобы помочь. Пригрозили оружием.

– Значит, не пострадали в аварии? – заволновался Глеб, и легкая морщинка пробежала по бледной щеке. Ольга взяла его за руку и погладила, успокаивая.

– Выходит так, – согласился Аристарх и тут же заметил. – Ты близко к сердцу не принимай! Найдем! Никуда не денутся!

– Стало быть, кто они, тоже неизвестно! – с досадой протянул Глеб.

– В данную минуту нет, – подтвердил Акламин. – Однако в машине собрали отпечатки пальцев и от свидетеля получили описание внешностей.

– Но как же меня-то угораздило? – посмотрел с вопросительным недоумением.

– Кузов авто при падении смяло с твоей стороны. Тебе и досталось. Еле вытащили.

– А ты как узнал?

– Работник ГИБДД позвонил. Тот, у кого эти двое угнали машину, рассказал, что они угрожали ему стволами! – ответил Аристарх, хмуря неулыбчивое лицо. – Мы выехали, чтобы снять отпечатки пальцев и опросить свидетелей! «Скорая» к этому времени тебя уже увезла. Хорошо, что у тебя в кармане был паспорт. Я отправил вслед за «Скорой» оперативника, чтобы выяснить все о твоем состоянии. Ольге умышленно ничего не сообщал, чтобы не волновать до исхода операции.

– Как ты мог, Аристарх? – возмутилась она, прервав оперативника, губы обиженно дрогнули, в красивых с дымчатым оттенком глазах, появилась укоризна.

– Ну, прости, Оля, – наклонил голову Акламин. – Вот тебе моя голова! Руби.

– Твою голову без меня есть, кому рубить, – усмехнулась Ольга. – Я пожалуюсь на тебя, имей в виду.

– Откуда у нас с тобой такие жены, Глеб? – притворно вздохнул Аристарх, завозившись на стуле. – Просто держат нас под каблуком.

– Вас удержишь, – покачала головой Ольга, посмотрела на улыбающегося мужа и провела по пуговицам халата, будто проверяла, все ли застегнуты. – А стоило бы! Тогда меньше было бы таких историй.

Открыв записную книжку, Аристарх взял авторучку и остановил на Глебе неулыбчивые глаза:

– Последний вопрос, Глеб. Как все произошло, и как выглядели преступники? Ты лучше всех разглядел их. Коротко. Самую суть.

– Сцепился я с ними в машине, – выговорил Корозов. – А потом ничего не помню, хотя лица не забыл, – и он несколько слов сказал о внешности каждого и заключил. – На девушке был парик и слой макияжа. Убрать все – другое лицо будет.

Сделав несколько пометок в книжке, Акламин захлопнул ее, вернул в карман. Поднялся со стула, придвинул его к столу:

– Выздоравливай, Глеб. Я загляну еще, когда наберешься сил! – и Ольге. – Держи его в ежовых рукавицах, Оля, чтобы все лекарства принимал и не выплевывал таблетки, – пошутил, шагнул к двери, вышел.

Видя, что муж переутомился от беседы, Ольга погладила ему щеку:

– Все, теперь молчок и спать! Спать без возражений.

Устало вздохнув, Глеб не возражал. Прошло немного времени, и он провалился в сон. Тихонько после этого выйдя из палаты с телефоном в руке, Ольга увидела, как Акламин остановился перед дверью в кабинет заведующего отделением, постучал и скрылся за нею. Два охранника стояли у двери палаты, еще двое топтались поодаль. Ольга сообразила, что эти двое оставлены Исаем для ее охраны. Набрав номер секретаря Глеба, она поднесла к уху телефон, попросила, чтобы та сообщила всем приглашенным на венчание, что торжество из-за непредвиденных обстоятельств на некоторое время откладывается. Та пообещала сделать, и скороговоркой, как будто могла не успеть выговорить все, спросила о самочувствии Глеба.

– Операция прошла успешно, – сказала Ольга, помолчала и отключила телефон. Что еще она могла сказать? Что надеялась на быстрое его выздоровление? На его любовь к жизни? На силу его характера? Все, конечно, так и было. Но зачем вокруг этого плести кружева? И так все понятно.

Из палат в коридор медленно выходили больные, разминались, передвигаясь в разных направлениях, с любопытством поглядывали на Ольгу, кто-то кивал ей, как знакомой, кто-то, наоборот, отводил глаза, кто-то откровенно рассматривал ее. Здесь были люди разных возрастов, мужчины и женщины, в длинных халатах, в пижамах, в трико и рубахах. Но всех их объединяло послеоперационное наличие бинтов, повязок, лангетов или костылей. У каждого свое приобретение. Ольга смотрела на них с сочувствием. Но не всякому нравилось ее сочувствие. И она отвернулась и двинулась ближе к кабинету заведующего, ожидая, когда выйдет Акламин. Скоро тот вышел. Увидев Ольгу, шагнул к ней, негромко без дополнительных объяснений серьезно предупредил:

– Оля, никто не должен знать, где находится Глеб.

Сознавая, чем вызвана просьба, Ольга кивнула в ответ. А чуть позже на ее телефон посыпались звонки от приглашенных на торжество. И ей пришлось изворачиваться в объяснениях, уклоняться от прямых ответов, не упоминая о Глебе.




16


Описания преступников Корозовым совпали с теми, что дал владелец угнанной «Волги». Правда, он не утверждал, что девушка была в парике. Но это вполне объяснимо. Его застали врасплох, поставив под стволы. Ошарашенный, он мог вообще ничего не запомнить. Теперь надо было дождаться результатов анализов отпечатков пальцев в машине, составить какие-никакие фотороботы, чтобы порыться в картотеке и сделать необходимые запросы.

Интуиция Акламина подсказывала, что скрывшийся с места покушения на Корозова преступник, застреливший стрелка, и этот похититель с девушкой может быть одним лицом. Почему нет? Вполне вероятно. Ставил точку в неудавшемся покушении. Вот только по логике он должен был бы сейчас не захватывать Глеба, а просто застрелить. Это сбивало с мысли и ставило версию под сомнение.

Прокручивая в голове все события, пытаясь связать их воедино, Аристарх вспомнил об исчезнувшем приятеле стрелка. Пока было непонятно, вплетался ли он в общую канву происходящего. Мог быть вообще ни к чему непричастен. Однако отбрасывать сейчас нельзя было ни одной детали, даже самой отдаленной, которая казалась на первый взгляд совершенно несущественной. И Акламин отправил двух оперативников на квартиру этого приятеля. А вдруг да что-то появится.

Вскрыв квартиру, опера обнаружили, что кто-то здесь уже побывал до них. Переворошил все до последней тряпки. Бардак устроил невообразимый. Казалось, что после этого искать здесь что-то, смысла не было никакого. Хоть разворачивайся назад. Но, с другой стороны, неизвестно что тут искали до них, может, совсем не то, что нужно было операм. Короче говоря, половина наполовину.

И оперативники приступили к работе.

Холостяцкая однокомнатная квартира с минимумом мебели вдоль стен: диван, гардероб, стол, стулья, тумбочка, телевизор, обои на стенах, линолеум под ногами.

Перебирая все, что попадало под руки, опера не обнаружили ни одной фотографии, ни одной бумажки с какими-либо записями, ничего такого, что могло бы вызвать интерес, что могло бы привлечь их внимание.

Усевшись на диван, расслабились, думая, что напрасно потратили время.

– Невезуха, черт побери, – с досадой сказал тот, что был моложе. – Включу хоть телевизор, – проговорил, поднялся с дивана, шагнул к пульту управления. – Сегодня программа юмористов должна быть. Посмеяться хоть немного. А то от этой тошниловки всякое настроение пропадает, – взял пульт с тумбочки, покрутил в руках, понажимал кнопки. – Ни ку-ку, черт возьми! Телевизор-то старье, для декорации, наверно.

– В этом весь юмор, – усмехнулся второй и посоветовал. – Проверь, вилка в розетку вставлена?

Найдя вилку, молодой оперативник воткнул в розетку, экран засветился, на нем что-то замелькало, квакающий звук заполнил комнату.

– Вот тебе и юмор, – засмеялся сидевший на диване.

Одернув рыжую теплую куртку, молодой опер стукнул кулаком по корпусу телевизора. Звук полился ровно, но сзади что-то отвалилось. Оперативник заглянул:

– Задняя крышка отпала, – сообщил напарнику. – С чего бы вдруг? На честном слове висела, что ли? – заглянул глубже. – Да там, кажется, чего-то есть! – выключил телевизор, развернул его на тумбочке на девяносто градусов, отряхнул от пыли куртку. – Посмотри, тут внутри диск присобачен скотчем.

– Какой диск, – не понял тот, что старше, поднимаясь с дивана. На нем была короткая кожаная куртка черного цвета на пуговицах.

– Для компьютера, – пояснил молодой.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался старший, подойдя к телевизору. – Интересный юмор получается, – взялся за диск потянул к себе, отрывая скотч. – Любопытную программу ты нашел! – повертел в руках диск, отрывая остатки скотча. – Чудеса, да и только!

– Учись, как надо искать! – горделиво хмыкнул напарник. – А то все по тряпью промышляли!

Сунув диск в карман кожаной куртки, опер поставил телевизор на место. Неизвестно, что было на диске. Это интриговало и, вместе с тем, диск мог быть абсолютно бесполезным для них. Хотя, зачем прятать пустой диск в корпус телевизора? А вдруг именно его искал тот, что был до них? После просмотра станет ясно. Ну, как бы там ни было, не с пустыми карманами возвратятся в отдел.

Выйдя из квартиры, они аккуратно закрыли двери и спустились вниз по лестнице.




17


Прошла неделя. Глеб поправлялся. Ольга всю неделю не отходила от него, предупреждая все его желания. Сидела на стуле, или присаживалась на край его кровати, либо вскакивала среди ночи с раскладушки, которую для нее поставили в палате, и склонялась над мужем. Вечером на седьмой день, посмотрев на число, Глеб вдруг как-то встревоженно оживился, зашевелился, отбросил с себя одеяло и попытался подняться на локти. Застонал, скрепя зубы.

– Ты что, ты что, Глеб? – заволновалась Ольга. – Лежи. Тебе еще рано вставать! Доктор наказал строгий постельный режим! И больше спать! Во сне лучше восстанавливаются силы и заживают раны! – ее ладонь легла ему на грудь, успокаивая. – Куда ты рвешься?

– Некогда мне разлеживаться, Оленька, – проговорил он, начиная злиться. – Надоела мне эта хандра! Неделю валяюсь, как старая разбитая колода. Уже давно пора двигаться, не отлеживать бока, а я присосался к этой койке, как к бутылочке с молоком. Что-то этот хваленый доктор долго разводит пары. Неделя пролетела уже. Не могу я больше лежать, Оленька, не мое это занятие. Волка ноги кормят. Не могу.

– Что значит, не можешь, Глеб? – воскликнула жена, поправляя на нем одеяло. – На тебе вон живого места нет. Выздоровеешь и все сделаешь. Все успеешь.

Прикрыв глаза, Глеб несколько раз полной грудью вздохнул. Затем веки дрогнули, он опять распахнул их и, уставившись в потолок, негромко произнес:

– Дай мне телефон, Оленька, я позвоню Исаю, чтобы привез нотариуса.

Решив, что ослышалась, она замерла, ожидая продолжения слов, лицо ее загорелось. Но муж больше ничего не сказал. Она была озадачена. Зачем именно сейчас, именно здесь ему понадобился нотариус? Неужели он собирается писать завещание, неужто думает, что умрет? Невероятно. Глупость какая-то. Она замахала руками, всем своим видом показывая, что слышать не хочет о нотариусе. Догадавшись об ее мыслях, Корозов поморщился, и тягуче надавил:

– Что за мысли, Оленька? Не глупи. Я не собираюсь писать завещание.

Облегченно вздохнув, она спросила:

– Тогда зачем нотариус?

– Все эти раны так некстати, Оленька, – негромко произнес Глеб. – На завтра у меня намечено подписание серьезного контракта. А как я могу это сделать сейчас? Никак! – он умолк, вздохнул и недовольно поморщился.

Воспользовавшись его передышкой, она торопливо вставила:

– Совершенно никак, Глеб! Это невозможно! Аристарх предупредил, чтобы никто не знал, где ты сейчас находишься и в каком состоянии. Но есть вариант: перенеси на другое число. Позвони или я передам. Только скажи, кому и где?

Покрутив головой, давая понять, что вариант неприемлем, Корозов посмотрел на жену виновато, как смотрит ребенок, когда пытается оправдаться:

– Не могу встречу перенести, Оленька. Не от меня это зависит.

Привстав со стула, Ольга в белом халате, из-под которого выглядывал бордовый ворот кофточки, склонилась над ним. Он ласково убрал с ее лба прядь волос. Она спросила:

– И что ты решил?

– А что я могу решить? – переспросил он, заглядывая ей в глаза. – У меня теперь выбора нет. Знаю только одно: такой контракт упускать нельзя! – он заскрипел зубами, как будто ему причиняла боль мысль о потере контракта. – Как бы ты поступила на моем месте, Оленька? – его пальцы коснулись ее губ, точно просили их произнести то, что выдавал ее мозг.

Сжав его руку, Ольга опустилась на стул и тихо грустно прошептала:

– Я не знаю, Глеб. Если бы ты спросил меня, как сыграть какую-то мелодию, я бы подсказала тебе. А в бизнесе не разбираюсь и ничем не могу помочь.

– Можешь, Оленька, – остановил он ее.

– Как? – вскинулась она. – Что ты придумал, Глеб?

– Выход есть, Оленька. Единственный в моем случае. Вместо меня должна пойти ты! С моей доверенностью.

К такому повороту событий она не была готова. Ее обуял страх. Ведь она даже вообразить не могла, что и как должна делать, а потому не была уверена, что способна справиться с таким поручением. Лишь с усилием выпихнула из себя:

– Но я же ничего не знаю.

– Я все расскажу тебе, – успокоил Глеб, поглаживая ее по плечу. – Ты же понимаешь, что других вариантов просто нет.

– А Исай? Или юрист? – заикнулась Ольга, цепляясь за эту мысль, как за соломинку.

– Ты моя жена, – сказал Глеб. – А, значит, моя половина. Твоя подпись под контрактом равнозначна моей. Для тех, кто станет подписывать контракт вместе с тобой, это немаловажно.

Больше возразить было нечем и Ольга, рассудив про себя, что выбора у Глеба и действительно нет, кивнула ему. Он одобрительно улыбнулся, глубоко вздохнул и сомкнул веки. Так пролежал пару минут. После чего открыл глаза и вновь посмотрел ей в лицо. Она поднялась со стула и достала из кармана халата телефон, чтобы набрать номер Исая и передать телефон мужу. Но Корозов потянулся к ней рукой и негромко изменил свою просьбу:

– Да, да, переговори сама с Исаем, – муж как будто прочитал мятущиеся мысли жены, в которых была растерянность и неуверенность. – Пусть он немедля привезет нотариуса! А мы с тобой пока они приедут, вся обговорим.

Отойдя к окну, Ольга взволнованно набрала номер. Старалась говорить с Исаем ровным голосом, впрочем, возбуждение было трудно скрыть, передала распоряжение Глеба. После чего повернулась к мужу:

– А теперь слушаю тебя.

– Сядь поближе, – попросил Глеб, ладонью показывая на край постели рядом с собой.

Шагнув к нему, она притулилась с краю. Он взял ее за пальцы, поднес к губам, долго не отрывался от них, затем начал говорить. Она внимательно слушала, стараясь откладывать в мозге все до мельчайших подробностей. Иногда по ходу задавала вопросы. И Глеб отвечал на них обстоятельно и неспешно. В конце, прежде чем умолкнуть, заострил некоторые моменты и заметил:

– Конечно, всего предусмотреть я не могу, иногда тебе придется действовать по обстоятельствам. Но ты у меня умница, сообразишь сама. И потом, не так страшен черт, как его малюют. Может, все пройдет гладко, без сучков и задорин, и я просто перестраховываюсь сейчас. Однако лучше перестраховаться, чем недооценить партнеров. К сожалению, мы живем в мире, где все правила в бизнесе сводятся к одному: кто успел, тот и съел.

Минут через пятнадцать после того, как все было осуждено, дверь палаты открылась, и в нее вошел Исай с нотариусом. На плечи у той был накинут белый халат поверх голубого брючного костюма. В руках – светлая кожаная сумка с бумагами. Женщина смотрела недовольно, с каким-то яростным неприятием происходящего. По ее виду было ясно, что Исай не церемонился, не спрашивал согласия, когда насильно его охранники выдернули ее из нотариальной конторы и усадили в свою машину. Возмущение фонтаном било из нее, и, видимо, всю дорогу она пыталась промывать мозги Исаю. Пока тому не надоело слушать. Сейчас она хмуро молчала и, войдя в палату, произнесла лишь одну фразу, но таким тоном, от которого повеяло холодом:

– Ну, что тут у вас случилось?

Вскочив на ноги, Ольга показала ей на стул около кровати Глеба:

– Присядьте, пожалуйста.

Высокая, с короткой прической, нотариус раздраженно села, поставила сумку на колени и посмотрела вопросительно:

– Села. Что дальше? – перевела глаза на Глеба.

Глядя ей в лицо, Глеб улыбнулся.

– Что вы на меня пялитесь? – возмущенно воскликнула та Корозову. – Я вам не артистка кино, в рекламах в мини-бикини не снимаюсь, мне больших гонораров за каждую минуту не платят! Зарабатываю горбом, а не показом своего тела всякому любопытному идиоту! У меня работы невпроворот! А ваш, – она повернула голову к двери, где стоял Исай с застывшим лицом, – человек! – Определенно у нее вертелось на языке другое слово, но она заменила его более лояльным. – Оторвал меня от дел для того, чтобы вы глазели на меня и молчали! – выпалила Глебу, и снова краем глаза коснулась начальника охраны, который в этот момент, развернувшись, выходил из палаты, аккуратно прикрывая за собой дверь. – Простите, дорогая моя, – сказала затем Ольге, – вы мне не друзья и не родственники! Скажите вашему хаму, – она с явным удовольствием оторвалась в адрес исчезнувшего за дверью Исая, – чтобы он отвез меня обратно! – Поднялась со стула, подхватив сумку в правую руку, а левой раздраженно одергивая халат.

Внутри у Ольги закипело. Принять такое поведение нотариуса она не могла. Сухо посмотрела в ее глаза и резко отчетливо выговорила в ответ:

– Сядьте, дорогая моя! Раз вас привезли, значит, вы нужны! И не надо вести себя вызывающе. Здесь вам никто не хамит, и вы будьте любезны, держите себя в руках! Дорогая моя!

Поежившись от такого отпора, нотариус опять опустилась на стул, снова взгромоздив на колени сумку. Глеб посмотрел на жену одобрительно и нежно. Заговорил негромко, но твердо, обращаясь к нотариусу:

– Уж вы извините нашего парня. Просто он привык все делать без проволочек, уговоров и излишних объяснений.

– Он, может быть, и привык у вас, но я привыкла к другому обращению, – уже мягче проговорила женщина.

– Он получит за это взбучку, можете быть уверены, – пообещал Глеб.

– Да ладно вам с вашей взбучкой, – усмехнулась она. – Горбатого только могила исправит.

– Если бы все было так, – тягуче произнес Глеб, прикрывая одеялом бинты на груди. – Однако он у нас не горбатый. Более того, умный и ответственный. Но я бы хотел сейчас ближе к делу.

– И я о том же! – отозвалась она. – Что за вопрос у вас? – спросила уже спокойно с некоторой усталостью в голосе.

Оформление доверенности на Ольгу не заняло много времени. Когда все завершилось, Корозов облегченно вздохнул, но решительно предупредил нотариуса, чтобы никто не знал о месте оформления доверенности. Пожав плечами, женщина пообещала и, собрав сумку, стала на ноги. Поблагодарив нотариуса, Ольга вместе с нею вышла из палаты. Исай стоял неподалеку, разговаривал с охранником. Переглянувшись с Ольгой, вежливо взял нотариуса под локоть и шагнул с нею по коридору. Она даже чуть оторопела от этого. А потом оглянулась к Ольге и воскликнула:

– Вы посмотрите, он по-разному умеет брать женщин на абордаж! И учтивым тоже умеет быть! Думаю, наказывать его не стоит! Нет!

Провожая их взглядом по коридору, Ольга улыбнулась. У Исая было много талантов, однако несносным он никогда не был.



На следующее утро, выслушав короткое напутствие Глеба, Ольга отправилась сначала домой, помылась под душем и переоделась, затем съездила в салон красоты, сделала прическу с маникюром, и, окруженная охраной, поехала к назначенному времени в назначенное место. Контракт был тройственный: вместе с Корозовым его должны были подписать еще два предпринимателя: Фокин Борис и Суприн Олег. Суприн был продавцом части своего бизнеса, а Корозов и Фокин покупателями этой части в равных долях. Каждый из них мог бы самостоятельно приобрести всю часть, но продавец настаивал на разделении ее пополам для двоих покупателей. На том и сошлись. Пункты контракта были не раз обсуждены, и теперь оставалось только подписать его. Когда вместо Глеба в переговорный зал вошла Ольга с папкой в руках, Борис и Олег недоуменно переглянулись, разинув рты. Они сидели за длинным коричневым столом один против другого. В костюмах, галстуках, белых рубахах. Перед каждым лежал экземпляр контракта, авторучка и стояла чашка с кофе. Фокин чернявый, невысокий, слегка полноватый молодой человек со сросшимися бровями над переносицей, разными по цвету глазами, отчего казалось, что они слегка косили, и заостренным носом. Суприн также небольшой ростом, худощавый, с выраженными скулами, острым лукавым взором, белыми бровями. На Ольге безупречно сидело сиреневое платье-костюм с дорогой брошью на лацкане. Ажурная кофта. На шее красивое украшение. На руке – браслет. На красивых пальцах перстни. Суприн удивленно, явно любуясь Ольгой, спросил:

– Вы дверью не ошиблись, красавица?

Молча найдя взглядом третий стул, против которого на столешнице лежал третий экземпляр контракта, Ольга села за стол, достала из папки доверенность и протянула им. Оба изумленно, сначала Суприн, а потом Фокин, внимательно прочитали. Им ничего не оставалось, как просто пожать плечами и не задавать вопросов. Обстановка была непривычной для Ольги. Она чувствовала себя несколько скованной. Испытующие взгляды молодых людей давили. В них явно смешивалось два чувства. С одной стороны, они с любопытством смотрели на нее, как на красивую женщину, но с другой пытались разглядеть в ней делового партнера. Это определенно вносило некоторый разброд в их настроения, возможно, даже нарушало какое-то равновесие. Впрочем, вида они не подавали. Но и она держалась по-деловому. Иначе говоря, всеми тремя повелась обычная игра. Придвинув к себе экземпляр контракта, Суприн начал говорить:

– Ну, что ж, – сказал он бодрящимся голосом. – Все участники сделки собрались. Проект контракта готов. Правда, придется внести в него изменения, согласно представленной доверенности. Но это мелочи. Главное уже обсуждено и остается в силе. Нужно только поставить свои подписи, – он окинул всех острыми глазами и предложил. – Прочитайте еще раз, чтобы затем внести данные доверенности и подписать.

Взяв проект контракта, Ольга стала его читать, краем глаза замечая усмешки на лицах партнеров. Они будто безмолвно говорили ей, что не стоит тянуть время. Но вдруг она засекла, как лицо Фокина стало меняться, сросшиеся брови вопросительно выгнулись над переносицей. В разноцветных глазах заплескалось удивление. Он серьезно посмотрел на Суприна. Сообразив, что в контракте что-то не так, Ольга лихорадочно заметалась мыслями. Отчетливо сознавая, что это всего лишь холостая работа ее мозга, она насторожилась, пробуя уловить суть недовольства Фокина. Между тем, сама обратила внимание на то, что в контракте, где, по словам Глеба, должно быть двенадцать пунктов, было сейчас на один пункт больше. На какой? И что в этом лишнем пункте? Интуитивно чувствовала, что именно это вызвало резкую реакцию Фокина. Теряясь в догадках, не зная, как ей поступить, не находя для себя ответа, стала ждать вопросов Бориса. Старательно пыталась сохранить на лице выражение спокойствия и уверенности. В свою очередь Суприн терпеливо ждал, поглядывая то на Бориса, то на Ольгу. На немой вопрос Фокина отвечать не спешил. Но когда глаза Бориса буквально въелись в него, произнес:

– Да, я внес еще один пункт. Давайте обсудим его. Для этого мы и собрались. Что или кто мешает нам принять окончательное решение? Никто! – лоб пробороздили морщинки, в глазах мелькнула хитринка.

Дело приобретало для Ольги неожиданный оборот. По телу волной пробежало беспокойство. Ей предстояло принять какое-то решение. Она еще не знала, какое именно, но четко сознавала, что оно не должно навредить Глебу. Как же ей в данную минуту не хватало его совета. Он хотел, чтобы контракт был заключен, как можно быстрее. Но в том виде, в каком он его согласовал ранее. А теперь что-то ломается, и до сих пор не прозвучало вслух, что именно. Нервы были на пределе. Неопределенность начинала изматывать. Между тем, Суприн, ерзая на стуле, лукаво улыбался, как будто специально издевался над нею. О людях с такой хитрецой в глазах обычно говорят: себе на уме. Однако не всегда он был таким, часто улыбка с лица пропадала, и взгляд становился настороженно-выжидающий, как у тигра перед прыжком. Точно он предупреждал: не пытайся меня провести, я всегда готов к нападению. Наконец, выдержав паузу и, вероятно, приведя свои раздумья в определенный порядок, Фокин, наливаясь бледной краской, взял авторучку, постучал ею по столешнице и произнес с холодной отчужденностью:

– Ну, ну! – поднялся со стула с экземпляром контракта в правой руке, прошел по переговорному залу вдоль стола, хмыкнул пару раз, наморщился, кончик заостренного носа стал еще острее, остановился, посмотрел исподлобья на Суприна.

Было в его неброской внешности что-то неопределенное для Ольги. В целом и в частности как бы не привлекала с первого взгляда, однако определенно чем-то притягивала. И что это было тотчас определить невозможно. Видно, что взыскателен к одежде. В отличие от Суприна, скуп в движениях. Взгляд разноцветных глаз на круглом лице выдавал амбиции и ум. Ольгу эта разноцветность приводила в замешательство. Ей не казалось это недостатком, но и как норму принять не могла. Сухо Фокин спросил:

– А разве раньше мы уже не обсудили все и не пришли к согласованному тексту контракта?

Улыбаясь, Суприн согласился:

– Устно, да! Кто же возражает против этого? Но не закрепили на бумаге. Поэтому сейчас перед подписанием потребовалось уточнить последние детали. Разве что-то мешает нам это сделать? По-моему, ничего.

Взгляды Фокина и Суприна столкнулись, и Ольга заметила, как Олег отвел свои глаза в сторону. Борис хмуро проговорил:

– Мешает! И очень! Мы собрались, чтобы поставить свои подписи под тем, что всеми было принято, как окончательный вариант! И все! А ты вместо этого предлагаешь вновь начинать согласования!

Задвигавшись на стуле, как на шарнирах, Суприн опять заиграл хитринкой в глазах:

– Ну, не будь так привередлив, Борис. Тут же всего один последний пунктик! – развел руками. – Стоит ли мелочиться по пустякам?

Неуступчиво Фокин отрезал:

– Этот один пунктик увеличивает стоимость контракта на десять процентов.

– Возможно, я не спорю! – Олег на миг принял выжидательную позу. – Признаться, проценты я не высчитывал. Но, знаешь ли, инфляция в стране. Куда денешься от нее? – тон был таким, будто он извинялся за инфляцию.

Слушая их перепалку, Ольга уловила, в чем суть дополнительного пункта в контракте. А ухватив смысл, озадачилась, думая, как быть в новых обстоятельствах. По лицам партнеров видела, что ни один из них не собирается уступать. А женское чутье подсказывало, что взаимное упрямство ни к чему не приведет, придется просто разойтись не солоно хлебавши. Между тем, не соглашаться с Фокиным не могла. Когда все условия уже согласованы тремя сторонами и определены рамки договора, односторонне вносить какие-либо изменения попросту непорядочно. С ее стороны сейчас было бы глупо вот так сразу соглашаться с новыми требованиями Суприна. Получалось, что покупатели даже обсуждать их не были готовы. Казалось, выхода из положения не находилось. Открытое раздражение гуляло по лицу Бориса. Он снова стал ходить по залу вдоль стола, не глядя на Ольгу, точно ее тут не существовало. Было очевидно, что он не воспринимал ее серьезно. Одаривал своим пренебрежением. Похоже, он вообще не воспринимал женщин, как достойных участниц в делах. На самом деле, так и было. Женщинам Фокин не оставлял места в бизнесе, он лишь использовал их, когда требовали интересы дела, да и то в узко определенных рамках. Никогда прежде Ольга не вникала в тонкости какого-либо бизнеса. Живя с Глебом, она, в общем-то, поверхностно интересовалась его делами. Потому сейчас глубоко внутри сожалела об этом. Ведь как было бы проще ориентироваться теперь. Однако ее природная сообразительность вдруг стала подсказывать, как можно попробовать спасти положение. Неожиданно для Фокина и Суприна, Ольга осмелилась прервать их и вступить в разговор. Лица партнеров нехотя повернулись на ее голос. Обезоруживающе улыбнувшись, она каждому с упреком посмотрела в глаза, точно осудила за то, что они, как два барана на узеньком мостике уперлись лоб в лоб рогами, мягко произнесла:

– Разумеется, в таком виде дополнительный пункт неприемлем. Но у меня есть встречное предложение, – оборвала фразу, на некоторое время затихла, чтобы проверить реакцию Фокина и Суприна.

Борис остановился, глянул на нее отчужденно, как на постороннего человека, мнение которого никого не интересует. Взгляд его однозначно говорил: не вмешивайся не в свое дело. Олег же на стуле выжидающе настороженно затих. Поглядел с интересом. Ага, это уже неплохо, смекнула она. Как будто появилась небольшая брешь. Потому более уверенно продолжила:

– Остановимся на золотой середине. Не десять, а пять процентов.

Воцарилась тишина. Партнеры получили пинок под зад. Они еще молчали, но Ольга почуяла, что камень с мертвой точки двинется. Будет или не будет предложение принято – неясно, однако в мозгах работа началась, пленку закрутили в обратном направлении. Слов не было. Но глаза бегали друг по другу, и их выражения менялись многократно. Наконец, Суприн произвел движение, крякнул и неопределенно пробормотал:

– Да уж.

Никто не понял, что это означало. Фраза повисла в воздухе. Расплывчатая, ничего, по сути, не выразившая, но расколовшая тишину. Фокин демонстративно отвернулся. Ему было неприятно вмешательство женщины. Он не любил уступать никому и никогда. Всегда стремился оставлять за собой последнее слово. Но сейчас этот его принцип пыталась сломать жена Корозова. Еще чего не хватало. Сидела бы дома и не лезла в дела мужчин.

– Да уж, – снова повторил Суприн. – На безрыбье и рак – рыба! – воскликнул, давая понять, что соглашается на золотую середину.

– Хороший рак, – наморщился Борис, – как золотая рыбка! – его слова трудно было принять за согласие, но и резкого отрицания пока не последовало.

– Тогда я вношу изменения в контракт? – спросил Олег, задвигался на стуле и, не получив в ответ ни чьих возражений, вскочил с места, выскочил с экземпляром контракта и доверенностью за дверь.

В зале снова повисла тишина. Фокин скрестил руки на груди и начал безучастно рассматривать на стене картину. Круглое лицо покрылось легким налетом багровости. Разумеется, картина его совсем не интересовала. Он лихорадочно думал. Догадываясь, как недоволен Борис ее предложением, Ольга сидела тихо. Вскоре вернулся Олег, разложил на столе листы контракта с внесенными изменениями и отступил в сторону, предлагая остальным прочитать еще раз. Ольга придвинула к себе экземпляр, пробежала глазами, согласно кивнула головой. Борис повернул голову, хмыкнул. По разноцветным глазам определить его намерение было невозможно. Он медлил. И тогда, чтобы дать толчок процедуре подписания, Суприн шагнул к столу и поставил свою подпись на всех экземплярах. Ольга вслед за ним сделала то же самое. Посмотрела на Фокина. Тот не сдвинулся с места, как будто прирос к нему.

– Борис, осталась только твоя подпись! – сказал Суприн.

Золотая середина, вероятно, неплохая возможность найти консенсус. Только в данном случае Фокин не находил золотой середины. И не понимал предложения Ольги. Ведь, по сути, предлагалось принять повышение цены контракта на пять процентов вместо десяти. Ну да, разумеется, пять процентов меньше, чем десять. Однако это все равно потеря. При этом Суприн ничего не теряет. В любом случае он приобретатель дополнительной суммы, только вдвое меньше желаемой. Какая же это золотая середина? А то, что в итоге завершится сделка, и Борис становится приобретателем части бизнеса Суприна, Фокина это не очень настраивало на положительный лад. Перешагнуть через свое внутреннее несогласие нести дополнительные расходы и поставить подпись, он никак не мог. Глядя исподлобья, произнес:

– Нет! – сказал, как отрезал. – Я не принял окончательного решение! – и твердой походкой направился к двери, остановился перед нею, закончил, не оборачиваясь. – Сообщу позже! – и хлопнул дверью.

Потянулась пауза. Ольга хоть и предполагала услышать возражения Фокина, но не ждала такого резкого отказа. Надежда на договоренность рассыпалась на осколки. Суприн озабоченно с кислой миной собрал на столешнице экземпляры контракта, замер в раздумье. Уловив растерянность в его поведении, Ольга почувствовала, что он склоняется к тому, чтобы разорвать бумаги. Протянула руку, удержала его за локоть. Взяла листы и быстро так, что Суприн не успел моргнуть, положила в свою папку, проговорив:

– Здесь не хватает одной подписи. Попробуем убедить Фокина.

Оторопев на какое-то время от неожиданных действий Ольги, Олег нервно задвигался, глядя на папку. С одной стороны он не хотел согласиться с тем, чтобы она забрала контракт, а, с другой стороны, не мог не уступить чертовски обаятельной женщине. И второе в нем победило. Олег крякнул и не стал воспрепятствовать. Всего лишь заметил:

– Если Фокин подпишет, один экземпляр передадите мне. Напоминаю, контракт после подписания всеми сторонами, вступает в силу только после проведения процедуры передачи купленной части бизнеса и поступления средств на расчетный счет моей фирмы. Если Фокин откажется подписать, урнируйте все. Но сообщить мне об этом. – Суприн как-то странно улыбнулся, было непонятно, что означала его улыбка.

Пробежав еще раз глазами по папке, Олег взял со стула свой портфель, выложил из него на стол все бумаги и придвинул опустошенный портфель Ольге. Та в ответ также улыбнулась, и от портфеля не отказалась. Поднялась со стула, вложила папку в портфель, попрощалась и вышла из зала. Из машины позвонила Глебу. В двух словах сказала о результатах.

– Приедешь, расскажешь подробно, – отозвался он.

В палате, сев возле кровати, она все рассказала ему по порядку. Глеб слушал, не перебивая, прикрыв глаза и держа ее пальцы в своей ладони. Лишь дважды сжал их. Первый раз, когда она сказала, как сама предложила пять процентов вместо десяти, и второй раз, когда поведала, как Фокин наотрез отказался подписать контракт. После завершения рассказа, Глеб некоторое время подумал, затем произнес:

– Мне пора подниматься с этой кровати. Ты не сможешь уломать Бориса, он слишком самолюбив и специфически относится к женскому полу! – чуть помолчал и продолжил. – Но Суприн, это хитро-мудрый фрукт, известный тягомотина. Он безбожно крутил во время переговоров. Самое трудное в этом деле было получить его подпись на контракте. Но ты сделала это. Да еще прихватила с собой контракт. Ты у меня бесподобна. Умница. Это огромный козырь в наших руках. Больше никакую свинью он не сможет нам подложить и выкатить новый арбуз. Надеюсь, Фокин на это клюнет. Разрушим его крепость! – Глеб прижал ее пальцы к губам.

– Неуступчивого ты себе выбрал партнера, – заметила Ольга, поправляя мужу одеяло. – Тяжело с ним работать будет.

– Если бы только знала, как ему со мной будет непросто, – отозвался Глеб.

– Неужели в бизнесе все так сложно? – спросила она.

– Бывает намного сложнее, Оленька, – сказал он и слегка прикрыл глаза.




18


Миновало несколько дней. Глеб начал подниматься с постели, садиться на кровати, опуская ноги на коврик. Все эти дни ждали, что Фокин сообщит о своем окончательном решении, как обещал. Но он явно не торопился делать этого. То ли выдерживал длинную паузу, то ли давал понять, что заполучить его подпись под контрактом с увеличенной стоимостью покупки не удастся. Зная, что Борис не относился к тем людям, которые не исполняли своего обещания, что при всей сложности его характера Фокин умел держать слово, Глеб не считал правильным в данном случае наступать на самолюбие Бориса своим напоминанием и подталкиванием. Возможно, у того в эти дни были более важные дела, которые отвлекали его от настоящего вопроса. Но ничто не может длиться вечно. И Глеб решил пригласить Фокина на встречу здесь в палате. Ольга запротестовала:

– Глеб, ты разве забыл, что Акламин просил сохранить в тайне твое местонахождение.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68262347) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.