Книга - Энтропия

Энтропия
Владислав Евгеньевич Алейников


Библиотека классической и современной прозы
«Купив эту книгу, ты погубил растущее в лесу дерево», – примерно так в твой адрес могут высказаться некоторые представители рода человеческого. Между тем это не так. Процесс создания книги является следствием рубки дерева, а не наоборот. В свою очередь, потратив время на прочтение этого текста, ты можешь не успеть на автобус, который через несколько минут попадёт в аварию и рухнет в воду с моста.

Вся жизнь человека построена на совокупности следствий происходящих вокруг процессов. Кто-то назовёт это судьбой, а кто-то – божественным замыслом. Однако, если бы протон оказался хоть на одну миллиардную долю массы тяжелее, чем его брат нейтрон, эта книга не лежала бы сейчас в твоих в руках, ведь химический состав Вселенной был бы иным. Во Вселенной, где не сложился атом водорода, не взорвались бы звёзды, не светило бы на небе солнце, да и самого неба тоже не оказалось бы на привычном месте. А в реальности, где нет неба и солнца, о каких книгах вообще может идти речь?

Мы видим Вселенную такой, потому что только в такой Вселенной мог возникнуть человек, способный её наблюдать и оценивать. А вот теперь представь: сколько процессов должно было произойти с момента Большого взрыва, сколько всего должно было сложиться и сойтись, чтобы Человек разумный явил себя свету и тут же ввязался в какую- нибудь передрягу. А стоило ли оно того?

Это история о простом человеке из серых панельных кварталов, которому посчастливилось остановиться и взглянуть на окружающий мир со стороны.





Энтропия

Владислав Алейников


Энтропия – дезорганизационная функция внутри системы, определяющая меру необратимого рассеивания энергии или её бесполезности, так как не всю энергию можно обратить в полезную работу.

В широком смысле энтропия описывает меру сложности, хаотичности и неопределённости самой системы. Чем меньше отдельные элементы подчинены какому-либо порядку, тем выше будет энтропия.








© Владислав Алейников, 2022

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2022




1


Ещё утром я проснулся с тревожным навязчивым ощущением грядущего события, какого – я и понятия не имел. Ведомый тревожным чувством, поддавшись панике, природа которой мне была не понятной, но вполне осязаемой, я обзвонил всех близких мне людей. Но, даже убедившись в том, что все живы и здоровы, спокойствие я не обрёл. На дворе стояло воскресенье.

С раннего возраста не любил этот день недели. Воскресение. Мало того что ничего хорошего в нём не случалось, так ещё меня постоянно волокли в непонятые мне «гости», где взрослые общались друг с другом и делали свои дела, тогда как я вынужден был попросту сидеть и ждать, изображая мешок с картошкой, то есть вести себя, как подобает воспитанному ребёнку – мы же в гостях. С течением времени моё отношение к этому дню нисколько не менялось. Более того, моя суетливая натура всячески раздражалась и бунтовала против этого еженедельного праздника, в который никто ничего не хочет делать. Это превратило воскресенье в моего некого абстрактного неприятеля, который, вдобавок ко всему, ещё и нагло нарекает последующий за ним понедельник – тяжёлым днём. Ну, в целом, это моя философия. Ты можешь с этим и не соглашаться.

Так вот бестолково, чего собственно ожидать от воскресенья, прошёл день. Я потратил его на просмотр фильма «Вспомнить всё». Это то самое кино, где у Арни из орбит полезли глаза. И да, я действительного его до этого не видел, хотя всегда знал о его существовании. Меня поразило то количество условностей, которые допускает кинематограф и которые готов проглотить зритель, судя по вручённому Оскару и двум номинациям вдогонку. Хотя нет, не условностей, а наглости и невежественного бреда. Было дело, как-то после просмотра фильма «Марсианин» меня ещё двое суток подбрасывало от того, что… Хорошо, допустим, мужик растит корнеплоды на Марсе в собственном навозе, и они растут у него лучше, чем на Земле, но как с ним говорят по видеосвязи? С Земли на Марс по видеосвязи, когда Е=mc


!

Между тем вываливающиеся у Арни глаза подкупали глупостью самой постановки, а подобных сцен там было в избытке, ввиду чего фильм, в целом, показался мне забавным и меня повеселил. Больше я ничем не занимался. То и дело проваливался в интернет, затем возвращался из него, для того чтобы перекусить, и падал в него обратно.

Когда часы на прикроватной тумбочке большими красными цифрами показывали 23:43, я погасил настольную лампу около своей кровати и отложил телефон в сторону с обыденной саркастичной мыслью о том, что завтра будет новая неделя и новая жизнь. Ну-ну, сколько раз я себе это уже говорил.

Я проснулся в страхе. Нет, правильное слово – подскочил. Меня не напугал ни шум, ни свет, ничего такого не было, и кошмар мне не приснился. Мне вообще ничего не снилось. Это было нагое ощущение животного страха. При этом я, ничего не слыша и не наблюдая взглядом, всей своей шкурой ощущал, что я в квартире не один.

Обычно я всегда пытаюсь строить из себя хладнокровного мыслителя, способного принимать правильные решения в экстремальных ситуациях, но в этот раз моё экстремальное мышление походило больше на тихую панику, нежели на рациональное рассуждение. Отдать должное, я всё-таки пытался думать: дверь закрыта, окна тоже, по крайней мере, шума я не слышал. Да и вообще, седьмой этаж – кто полезет, кому нужно? Однако при финальном принятии решения всё, на что хватило моего критического ума, это включить режим барана на скотобойне и пойти смотреть «кто там?».

На диване, расположенном в соседней комнате, напротив которого стоял журнальный столик, заваленный газетами, – я их принёс для того, чтобы накрыть мебель во время локального ремонта, – сидел незнакомый мне тип сомнительной внешности. Он не походил на грабителя или разбойника. Уродливый шрам тривиальным образом не разделял его лицо на «до» и «после», и он не был лысым. Наоборот, он был заросшим и с недельной седой щетиной, что делало его больше похожим на молодого Санту, нежели на какого-нибудь Гарри-расчленителя. Да и, собственно, если бы он был преступником, зачем молча сидеть на диване, когда ты пришёл грабить или убивать? Это обнадёживало, а значит, разум ко мне возвращался, пусть и неспешно.

Открытым оставался вопрос: кто это и как он сюда попал? Я стоял на пороге комнаты ровно на том месте, куда прибыл в режиме барана. Менять своё местоположение я пока не планировал, поскольку нахождение в проходе оставляло мне возможность закрыть гостя в комнате, пусть и физически удерживая дверь с обратной стороны. Также эта позиция позволяла мне установить способ проникновения незнакомца в моё жилище. Беглый анализ: окна в комнате, включая балконную дверь, закрыты, занавески задёрнуты, поворотная ручка задвижки на входной двери, оставшаяся позади меня, также в режиме «заперто». Результат анализа меня не порадовал и только увеличил степень непонимания происходящего. Посему стоял, окопавшись на месте, словно истукан.

– Я бы сейчас не отказался от кофе, – заговорил со мной спокойным голосом Санта, словно мой давнишний приятель, пришедший в гости, да ещё и по моему приглашению.

– Чего? Ты кто вообще такой? – осмелев, заговорил я, хотя и отметил изысканность этой просьбы. Кофе, будь он не ладен! А почему не «Багама мама» с зонтиком? Ты влезаешь такой в чей-то дом, сидишь с пугающим выражением лица и в момент, когда в комнату входит её хозяин, а тебе вроде бы как нужно объяснить своё присутствие, просишь пожарить тебе сырников. Но нельзя отрицать того факта, что такого поворота я никак не ожидал. В некотором роде меня это даже обескуражило и разоружило. Оборвав собственную речь, я продолжал ничего не понимать, и меня это злило и страшило одновременно, равно как и продолжать агрессивную словесную атаку я уже не мог – чёртов кофе.

– Ты никогда не задавался вопросом, – продолжил мой гость в спокойной манере, – такое понятие как ментальная связь. Глупо отрицать, что её не существует. Но почему она работает только в отношении знакомых людей, а зачастую людей близких? Почему мать переживает печаль своего ребёнка вместе с ним, находясь в тысяче километров от него и без всякого звонка, тогда как в соседней квартире сосед упал с табуретки, раскроил череп об угол стола и, оказавшись полностью беспомощным, не спеша умирает от отёка мозга? А ведь никто его и не хватится.

– Чего?! – с возмущением перебил я. – Ты вломился в мой дом посреди ночи для того, чтобы философствовать о ментальных связях?

– Вот, правильно, связи, – с тем же спокойствием и с театральными паузами объявил незнакомец. – Это похоже на социальную сеть, только никаких проводов и коммутаторов. Люди обмениваются между собой информацией, шифруя её и выбрасывая в общий котёл, тогда как на другом конце есть только один получатель с ключом от этого шифра. Парадокс в том, что, будучи подключённым к такой системе, сам человек ограничен коконом собственного сознания, ввиду чего может воспринимать только то, что имеет понятную для него форму. Это делает сложным поверить в существование какого-либо информационного поля, тогда как содержимое этого поля мы всё равно черпаем полными вёдрами. Наш мозг, не связанный обязательствами со сдерживающим куполом, перемолачивает его словно комбайн. Вот только показать результат своей деятельности он нам не может, потому что не знает, как сделать это в понятном для нас виде.

Незнакомец задумался, а в воздухе повисло молчание.

Изложенная незваным гостем мысль показалась мне интересной и свежей. Скорее всего, случись этот разговор где-нибудь в баре, я бы с радостью ввязался в него без остатка, но было два «но». Во-первых, это происходило ночью и в моей квартире с человеком, которого я не знаю и которого я не приглашал. Кроме того, я его и не впускал, а из этого вытекало второе «но» – мотив. И действительно, мотив проникновения в чужое жильё, заключающийся в изложении своего философского трактата его напуганному хозяину, казался мне идиотским, хотя и диссонировал с трезвостью самой тематики этого трактата.

– Вода камень точит, – вернулся из недолгой паузы к своей теории Санта, – и купол сознания живёт и существует по тем же правилам и законам. Каким бы прочным ни был, он так же, как и всё остальное, даёт течь в том месте, где его постоянно подмывает. Эмоциональные связи есть не что иное, как направленные потоки энергии, которые, не меняя своих русел, упорно шлифуют этот купол до дыр. Причём чем сильнее связь, тем большее трение она создаёт на поверхности саркофага сознания. В таких местах и образуется брешь. Мы привыкли называть это ментальными контактами, интуицией и прочими условными обозначениями, хотя, как это ни называй, это всего лишь протечки того, что находится за пределами понимаемого нами мира. И, кстати, я всё ещё не отказался бы от кофе.

Да, если честно, я бы и сам от него уже не отказался. Ко всему прочему, мой новый собеседник перестал производить на меня пугающее впечатление. Напротив, он казался умным и миролюбивым. Правда, жертвы Ганнибала Лектора думали о нём примерно то же самое. Это, конечно, кино, но всё-таки…

Несколько осмелев, я отцепился от дверной ручки и, ведомый уже не бараньим инстинктом, а любопытством, направился в сторону журнального столика, попутно зацепив кресло-мешок и, не отводя глаз от гостя, уселся напротив него через столик с газетами.

– Думаю, что у тебя есть вопросы, касающиеся моего визита? – не затягивая, продолжил Санта. – Меня зовут Фрейд.

– Фрейд? – я недоверчиво скорчил лицо, – как Зигмунд?

– Верно. Меня так прозвали за то, что я люблю копаться в чужих головах. Прозвище давно прижилось, да и меня устраивает. Так что не вижу смысла возвращаться к прежнему имени, – он выдавил из себя улыбку.

– Копаться в головах? Надеюсь, это в переносном смысле.

– Конечно, – на этот раз улыбка показалась мне искренней.

– Но если же интуиция – это ментальная связь между двумя, в том или ином роде, близкими людьми, – включился я в беседу, – то почему она работает и в отношении различных ситуаций? Например, помогает оценивать и чувствовать незнакомых тебе людей, их характер, предрасположенность к тем или иным поступкам?

– Ты упустил главное – связь энергетическая. Эффект близости – это только пример. Если смотреть шире, то понимаешь, что всё имеет свою энергию. Любой предмет, природное явление, ну и, естественно, сам человек и его действия. Любое событие оставляет за собой след. Камень лежит, и это событие. Но он не может лежать в пустоте, он лежит в конкретном месте, а это уже событие для этого места. Да и само существование камня – это событие для него самого.

Я молчал, пытаясь переварить теорию, которую только что на меня вывалили. И это с учётом того, что я несколько минут назад ещё спал. В свою очередь, не предоставив мне нужного времени для осмысления существования во Вселенной камня, Фрейд продолжил:

– Если постоянно увеличивать масштаб наблюдения, при этом продолжая учитывать все без исключения связи всего и со всем, можно строить идеально верные прогнозы о будущем. Знаю, звучит сложно, но наш мозг прекрасно с этим справляется. Остаётся задача. Сознание человека – это фильтр реальности, который в полной мере пропускает все данные, получаемые собственным телом, и отсеивает всё то, что мы принимаем через «антенну». У некоторых людей этот панцирь тоньше, чем у других, например, как у тебя, (я вспомнил своё утреннее ощущение), и эти люди чувствуют тонкие миры гораздо острее, правда, сама среда осязаемого мира является естественным препятствием к контакту с ними. Но есть среда, в которой этот фильтр работает не так эффективно, и это сон.

– То есть, по-вашему, Фрейд, во сне границ нет?

Я поймал себя на мысли о том, что разговариваю о снах и бессознательном с Фрейдом, пусть и не настоящим.

– Не совсем так, – ответил он. – Барьер всё равно есть. Просто он не так крепок и не столь быстро закладывает брешь в случае пробоя. Благодаря этому мозг может поделиться с нами несколько большим. Конечно, мы получаем всего лишь крупицу истины, а остальное додумываем сами, выстраивая скромный улов в понятные для нас последовательности и образы. Из-за этого увиденное в значительной степени искажено или кажется абсурдным.

– Интересно, конечно, – вмешался я, – но к чему это всё? И с чего вы решили, что я «тонкостенный»?

– Будет проще тебе показать, чем читать лекции. Просто закрой глаза и представь, что ничего нет, есть только чистая энергия, которая несётся сквозь бесконечность.

Я послушно принялся за выполнение задания. Не спрашивай, зачем я это делал. Возможно, меня распирало любопытство, да и по натуре я авантюрист и любитель приключений. Правда, некоторые из них заканчивались так себе. В этот момент, следуя инструкциям Фрейда, я честно пытался представить, как в абсолютно чёрной пустоте, рассекая пространство и оставляя за собой хвост, словно комета, нёсся белый светящийся шар, но ничего не происходило. Затем представлял белое пространство, в котором нёсся синий шар энергии. Внутри него всё искрило (мои примитивные визуальные представления об энергии), но результат был тот же. Я открыл глаза. Фрейд сидел напротив, на его лице читался вопрос.

– Ну, собственно, ничего, – заговорил я. – А что должно было случиться?

Фрейд пожал плечами, посмотрел в сторону, затем вернулся взглядом ко мне:

– По-разному. Что ты видел, когда закрыл глаза?

– Эм… – неуверенно начал я описывать свою медитацию. – Я представлял чёрное пространство, похожее на космос, через него на огромной скорости нёсся белый светящийся сгусток. Он тянул за собой светящийся хвост. Я представлял, что ему нет преграды, и он наделён неистовой силой, способной на всё. Затем представил, что…

Я оборвал себя и замолчал. От удивления у меня расширились глаза.

Лежащие на журнальном столике газеты плавно приподнялись в воздух и зависли на разной высоте друг от друга. Они медленно вращались по часовой стрелке, и это было настоящее безумие. В изумлении я не верил тому, что вижу. Фрейд в свою очередь не проявлял к этому никакого интереса и смотрел на меня, или даже, как мне показалось, сквозь меня, словно эти летающие предметы для него обычное дело. Подавшись вперёд, я вытянул руку и провёл ею между столом и нижним ярусом газетной карусели. Чертовщина! Они действительно парили в воздухе без какой-либо помощи извне.

Когда я убрал руку, скорость вращения постепенно начала увеличиваться, а газеты рваться на лоскуты. Те, в свою очередь, рвались на более мелкие клочки.

Спустя примерно секунд тридцать, это настольное представление было похоже на бумажный вихрь, который постоянно разгонялся, увеличивая обороты. Я обратил внимание на то, что в комнате от ветра начала шататься люстра, а также в сторону стола вытянулись занавески с окон. Да я и сам ощущал воздушную тягу по направлению к настольному торнадо. Это воистину завораживало.

Измельчив всю периодику, ураган на моём столе стал утихать, и клочки бумаги начали вращаться медленнее. Подобно крупным снежинкам, бумажные лоскуты, раскачиваясь, ложились на крышку стола и друг на друга, образуя своеобразный сугроб, постепенно создавая очертание города. Я быстро узнал это место.

Москва-Сити. Точные контуры и ровные силуэты известных высоток столицы, сложенные из маленьких лоскутков газетной бумаги. Этот макет походил на творение художника-постмодерниста, чьей целью было показать информационную перенасыщенность современного общества. Стены газетных небоскрёбов пестрили обрывками новостных заголовков, экономических прогнозов, сплетен, а также частных объявлений. Такой экспонат – ну или похожий, во всяком случае, на него – можно было бы встретить на какой-нибудь модной выставке. Но это никакая не выставка, это всё у меня дома, на моём столе, и возникло из настольного смерча. Сумасшествие в чистом виде.

Открыв рот и забыв закрыть его обратно, я разглядывал мелкие фрагменты зданий, приводившие меня в детский восторг, когда Фрейд, склонившись к бумажному городу, указал пальцем чуть выше середины башни «Меркурий»:

– Пожар начнётся здесь.

– Прости, что? – перевёл я взгляд на Фрейда. – Какой пожа…

Громкий хлопок, свист в ушах и белый шум в глазах, словно чистый лист бумаги. Меня контузило. Утратив возможность ориентироваться в пространстве, я не мог разобрать, стою или лежу. Перехватило дыхание, не получалось вдохнуть или выдохнуть. Заглатывать воздух выходило лишь маленькими порциями и то только на пике спазмов. Судорожно пытаясь найти точку опоры, руками и ногами я тщетно размахивал в разные стороны. Началась паника. Удушье вызывало такой ужас, какого я никогда ни до, ни после не испытывал. Я не понимал, где я и что со мной происходит. В тот момент, кажется, я не понимал даже, что я – это я. Всё было очень быстро и при этом бесконечно долго, а вокруг стоял туман, туман ужаса. Если мне и представлялся когда-то конец моей жизни, то это было в тёплой постели с кружкой свежезаваренного чая и флешбэками из жизни, напоминающими видеопрезентацию. Теперь же, если ты меня спросишь, как выглядит лик смерти, я опишу его как этот самый туман.

К счастью, белый шум начал сереть, и сквозь него ко мне пробивались силуэты людей, походившие на тени, едва отбрасываемые от тусклой свечи в сумерках. Сквозь монотонный свистящий гул едва слышимыми обрывками до меня начали долетать голоса, принадлежавшие этим теням:

– Кажется, он дышит. Глаза двигаются.

– Это хорошо, очень хорошо.

– Влезь под него, толкни вверх, я попробую отстегнуть карабин.

Я ощутил давление в области спины.

– Вот дерьмо, кажется, его заклинило.

Спазмы в груди утихали, и дыхание постепенно приходило в норму. Вместе с ним ко мне возвращались слух и зрение. Был ли я этому рад? Безусловно. Я наблюдал смотрящих на меня людей, стоящих на перевёрнутой земле, будто земля стала небом, а небо землёй. Во рту был яркий вкус меди, а в голове ужасное ощущение, словно её давило изнутри. В попытке коснуться руками головы я почувствовал присутствие вокруг неё твёрдой сферической поверхности, а рукава моей одежды, попавшей в поле зрения, были синего цвета.

– Почти получилось, – раздался голос. – Ещё чуть выше толкни.

Я ещё раз ощутил толкающий импульс в области спины.

– Так, медленно опускаем вниз и давайте сразу в сторону, пока эта корзина не рухнула и не накрыла нас.

Я начал медленно опускаться. Наконец я сообразил, что висел, изогнувшись дугой животом кверху. Голова была опущена вниз, поэтому всё казалось перевёрнутым. Как только коснулся земли, я это понял по ощущению равномерного контакта тела с плоскостью, меня схватили за ноги и одежду в области ключиц, приподняли и куда-то поволокли. Это были двое мужчин. На одном из них был надет коричневый пиджак, на втором был кардиган, из-под которого виднелся накрахмаленный ворот белоснежной рубашки. Вокруг толпились люди, те самые, что совсем недавно стояли ногами кверху. Когда меня уносили, я видел качающийся трос с карабином на конце. Этот трос тянулся к болтающейся на двух стропах строительной корзине, опрокинутой набок. Другие две поддерживающие стропы шли от корзины вниз и валялись на земле, разбросанные по улице. Расстояние от карабина, которым я был пристёгнут, до асфальта составляло не более полутора метров.

– Ты родился в рубашке, парень. Тебе сильно повезло, – сказал человек в кардигане, что держал меня за ноги. – Ещё бы чуть-чуть, и было бы всё плохо.

Значительно выше качающейся корзины, из стен высотного здания ржавого цвета вываливались наружу клубы чёрного дыма. На лицо, как при едва моросящем дожде, падали капли, только не дождя. Это была бетонная крошка, перемешанная со стеклом.

Вдалеке выли сирены, становясь всё ближе, когда меня усадили на асфальт посреди дороги, заставленной зеваками. Крича и толкая друг друга, люди выбегали из башни. Прохожие, наоборот, собирались вокруг, обнажая смартфоны. Один за другим в толпе загорались экранчики, транслировавшие происходящее по другую сторону от светочувствительных линз.

Между тем, восстанавливая дыхание, я оценивал свой прикид. На мне был синий комбинезон из плотной ткани, рабочие ботинки со шнурками и каска. Вот что за сфера мешала прикоснуться к взрывающейся голове. На туловище была надета страховочная портупея с кольцом под фалу на груди, которая меня, собственно, и спасла.

– Ты как, мужик? – заговорил со мной кардиган, присев напротив на корточки. – До приезда скорой помощи потерпишь? Там давка в дверях. Я пойду. Может, кому-нибудь нужна помощь.

– Да, – кашлянув, ответил я, – конечно. Спасибо, что спас.

– Тебя спала твоя верёвка. – Он показал рукой в сторону корзины, продолжив: – Жаль, что твоему коллеге повезло меньше. Ты держись давай.

Человек в кардигане легонько коснулся моего левого плеча, затем резко поднялся на ноги и стремительно направился в сторону сбившихся в кучу близ выхода из рыжей башни людей.

«Моему коллеге?» – подумал я, с трудом разворачивая туго вращающуюся голову в сторону корзины.

Рядом с тем местом, откуда меня сняли, а это было метрах в тридцати от меня, толпились люди, окружив конец натянутого каната. Кряхтя и кашляя, будто девяностолетний старикан, я кое-как встал и, качаясь, направился туда, где началось моё приключение. Приближаясь к людскому кругу, я таранил стоящих словно ледокол, распихивая их собственным телом в разные стороны.

То, что находилось в центре круга, конечно, ещё то зрелище. На натянутой страховочной фале едва покачивалось тело в синем, каку меня, комбинезоне, таская по асфальту окровавленные кисти рук. Ноги, одна из которых была разута, подошвами стояли на полу. Про голову я вообще молчу. Скажу только, что каска валялась недалеко от слетевшего ботинка и была расколота надвое. Я понятия не имел, кто это, но ему точно повезло меньше, чем мне. Та часть корзины, к которой он был закреплён, при обрыве несущих строп оказалась ниже, и он достал земли. Собравшиеся вокруг косились на меня и шептались меж собой, мол, везунчик я и всё в этом духе. Кто-то из них исподтишка меня фотографировал, как будто бы я новоиспечённая знаменитость. Хотя, в контексте события, это было похоже на то. Из этого стада ко мне, прикрывая предплечьем лицо и прищурившись от вида моего коллеги, вышла смуглая девушка с тёмными вьющимися волосами и протянула дрожащей рукой телефон:

– Вот, возьмите. Вам нужно куда-нибудь позвонить?

Я принял из её рук мобильник, и какое-то время просто смотрел на разблокированный светящийся экран, пытаясь запустить мозг и начать думать. Правда, всё, до чего я додумался, так это то, что я выглядел как дикарь, которому в руки дали неведомую вещицу, с которой он не знал, что делать. Экран погас, а я продолжал тупить.

– Пожалуйста, помогите, тут раненые! – из общего гула, царящего возле выхода из башни, прорвался громкий крик.

Тут же, вернув телефон обратно его хозяйке и поблагодарив её кивком, едва перебирая ногами, я поплёлся в сторону запроса о помощи. Конечно, спасатель из меня сейчас был не важный, но мне казалось, что могу оказаться полезным. Ещё думал о девушке с телефоном, её лицо показалось мне знакомым.

Моё спасительное шествие было недолгим. Аккуратно приобняв, меня повёл в сторону человек в кожаных перчатках-крагах. Больно обернувшись через плечо, круче, чем позволяло тело, я увидел пожарного. Придерживая меня, он словно ястреб острым взглядом смотрел по сторонам, изучая обстановку. Мы вышли на проезжую часть, где, практически уперевшись нам в колени, резко остановилась карета скорой помощи. Из неё, чуть ли не на ходу, выскочил фельдшер и подбежал к нам.

– Этот в норме. Оставлю его здесь, пусть отдыхает, – быстро сказал пожарный, вероятно, про меня.

– Мне что делать? – оперативно включился фельдшер.

– Если есть носилки, хватай их и за мной, там есть тяжёлые.

Пожарный показал пальцем на выход из здания.

– В машине. Подсоби, – быстро проговорил медработник.

На пару они ловко распахнули задние двери медицинского форда, вытянули носилки и бегом выдвинулись к выходу из здания.

Я же смирно сидел на асфальте, обняв каску, которую стащил с головы, и, оперевшись болевшей спиной на колесо машины скорой помощи, наблюдал, как тяжёлые клубы дыма, вырывавшегося из башни «Меркурий», становились всё объёмнее и чернее. Мимо, придерживая под руку, полицейский вёл испуганную женщину, попутно расспрашивая её о случившемся:

– Пожалуйста, успокойтесь. Вам ничего не угрожает. У вас там кто-нибудь остался?

– Нет, – пискнула она в ответ.

– Это хорошо. Расскажите мне, что видели внутри. Мне важны все детали, постарайтесь вспомнить всё…

«Постарайтесь вспомнить всё» – закрутилось у меня в голове. Я смотрел на полицейского, выполняющего свою работу. Суетливо, как мухи в банке, носились мысли, отскакивая от стенок черепной коробки и ударяясь друг о друга. Наверное, это было заметно даже со стороны по моему безумному взгляду и бегающим зрачкам. Изо всех сил я напрягал мозги. Я подумал обо всём и сразу. Казалось, что голова вот-вот лопнет. Слова полицейского: «Постарайтесь вспомнить всё» – вращалась пластинка. Это что-то очень знакомое. Меня не оставляло чувство, что ответ лежит на поверхности. Я закрыл лицо рукой и сморщил от напряжения лоб. «Вспомнить всё!» – щёлкнуло в голове. Смуглая девушка с телефоном, я её видел раньше. Она похожа на подругу Арни из «Вспомнить всё». Она её копия! Чёрт, я же смотрел этот фильм, но что я здесь делаю? Я смотрел фильм, но что дальше? Я вспоминал. Да, я вспоминал, Фрейд… Я помню, что закрывал глаза. Я представлял энергию… Мне нужно открыть глаза, нужно открыть глаза – открыть глаза!

Сидя в мешкообразном кресле перед журнальным столиком я смотрел на то, как на нём мирно лежат газеты. В комнате было пусто и тихо. С облегчением я отметил, что боли, которую я только что испытывал, уже нет. Что за…

– Кофе от тебя я так и не дождался, пришлось варить самому, – с двумя кружками вошёл в комнату Фрейд. – Ничего, что я у тебя немного похозяйничал?

Он поставил одну из них с моей стороны и, обойдя столик, уселся уже на «своё» место.

– Ты в порядке? – продолжил он. – Выпей кофе. Тебе следует успокоиться.




2


Молчание длилось несколько минут, и только затем я заговорил. Разговор оказался долгим и длился несколько часов. Я не мог вмещать в себя то количество вопросов, которые генерировал, а, не имея терпения дожидаться окончания ответа, только уловив основную суть, уже переключался на следующий вопрос.

В детстве, как и любому школьнику, мне задавали домашние задания, которые, как и любой школьник, я не любил выполнять. Исключением в плане домашних заданий не являлся и такой предмет, как литература. Только если в случае с математикой её можно было списать, то вот «считать» литературу у несимпатичной одноклассницы, которой ты нравился, не представлялось возможным. Ещё одной проблемой было то, что я просто ненавидел читать. Причём до такой степени, что чтение книг было одной из форм наказания. В кодексе моего воспитания оно находилось межу ремнём и запре – том выхода на улицу. Поэтому приходилось изыскивать альтернативные способы узнавать содержимое требуемых к прочтению текстов. Так я даже выработал для себя методику чтения. Я быстро водил глазами по тексту, выхватывая из него определённые слова и выражения, выводил из этого тезисы, а остальное додумывал за автора, собственно, это ничего уже не меняло, мало ли, как там выглядел этот дуб. И каково было моё ликование, когда на прилавках магазинов появились такие маленькие книженции с краткими пересказами произведений школьной программы. Конечно, сейчас, в эпоху мобильного интернета, это звучит смешно, но для меня тогда эти маленькие томики были великим шагом человечества. Вот и сейчас я не хочу тебе описывать весь тот диалог, произошедший между мной и Фрейдом после моего первого путешествия в неизвестность. Тем более он выдался крайне эмоциональным с моей стороны, а повальное сквернословие в литературе – это дурной тон. Так что вот тебе краткий пересказ:

Фрейд, сидя напротив, с помощью гипноза помог мне совершить первый выход. Закрыв глаза, я вырубился почти сразу и был вне зоны доступа примерно сорок минут. В «путешествии», как с шутливой иронией другие тонкостенные называют то состояние транса, в котором я пребывал (себя же они именуют под стать этому – «бродягами»), я наблюдал некое будущее. Если быть точным, то это было не совсем будущее, а скорее вероятный исход совокупности событий, которые сейчас происходят. Такого состояния в теории может достичь практический каждый путём долгих многолетних и, в первую очередь, честных медитаций, так что насчёт каждого, пожалуй, я перегнул. Ещё одна интересная особенность заключается в том, что, входя в транс, ты никогда не знаешь, что ты там увидишь. Однако со стопроцентной вероятностью можно предположить, что ничего хорошего. Всё дело в том, что положительная энергетика не имеет свойства накапливаться, она рассредоточивается и восполняет пустоты, трансформируясь в иные формы. Отрицательная энергия разрушения, напротив, имеет свойство собираться в кучу. И когда в одной точке пересекается слишком много событий с отрицательным потенциалом, эта точка начинает фонить. Меня в первом учебном полёте как раз закинуло в такую точку. Фрейд допустил грубейшую ошибку, не дав мне предварительных инструкций. Мне надлежало знать, что главная цель таких путешествий – подмечать детали, способствующие в дальнейшем установлению места, времени и причин нехорошего события. Изменив одну из ключевых составляющих, можно предотвратить ужасную катастрофу, ограбление или жестокое убийство. Чем, собственно, он и его товарищи занимаются. Ещё одна проблема в том, что некоторое в таких снах может оказаться условным. Дело в том, что наш мозг пытается ликвидировать пробелы, восполняя пустоты понятными для нашего восприятия образами. Кучерявая подруга Арни с телефоном – одна из таких проекций, и она была поставлена туда не просто так. Мы знали место и знали, что случится, но мы не знали – когда. Она же в мою руку вложила свой телефон, на экране которого были дата и время, на что я, естественно, не обратил никакого внимания. Беда в том, что поставить видение на повтор нельзя, и Фрейд ругал себя за это. Он не предполагал, что дело дойдёт до условностей, и рассчитывал, что я на первый раз просто посмотрю какое-нибудь пророческое кино про пьяницу-водителя, заснувшего за рулём и влетевшего в автобусную остановку, а затем расскажу ему об этом во всех красках. Однако непредсказуемость случая не мешала ему заниматься самобичеванием. Меня же насторожило то, что я сам являлся участником этого события, хотя я не строитель или мойщик окон. Я работник риэлтерской конторы, и у меня нет каски и синего комбинезона.

Когда на улице уже светало, мы допивали по третьей кружке кофе каждый. Фрейд, уходя, снабдил меня своими контактами и попросил не делать глупостей. Вместо этого наказал мне отдохнуть и связаться с ним.

Если тебе интересно, как он на меня вышел, – всё просто. Пару лет назад я загнался в депрессии и по рекомендации лечащего врача начал посещать коллективные курсы психологической помощи. Те самые, где все сидят кругом и рассказывают о своих снах, ощущениях и переживаниях. Наш спикер, Дмитрий, оказался одним из путешественников во времени. Он долго присматривался ко мне, задавая различные уточняющие вопросы с подвохом, тогда как я ничего не подозревал. Затем, убедившись в том, что я в теме, попросту слил меня Фрейду. Если же тебе интересно, как Фрейд попал в мою квартиру, – ещё проще. Он вошёл в неё ногами – я забыл запереть дверь.




3


Не делай глупостей. И как он вообще себе это представлял? «Вот, смотри, ты можешь заглядывать в будущее, а теперь иди спать» – и я иду? Всё равно, что, уходя, оставить в пустой комнате шкодливого ребёнка, лохматого кота и машинку для стрижки волос со словами: «Я буду поздно, не делай глупостей». И какой результат ты планируешь увидеть, вернувшись? Само собой, убедившись через щель в шторах в том, что Фрейд покинул мой двор, я вернулся в кресло для медитаций, закрыл глаза и начал представлять несущийся через пространство сгусток энергии.

В спальне на прикроватной тумбочке заорал будильник. Это означало, что большие красные цифры на его табло показали 7:00. «Отличное путешествие во времени», – подумал я, закрыл глаза и переместился на два часа вперёд. Это у меня всегда получалось делать и без всяких медитаций с гипнозом. Расстроенный несостоявшимся полётом в будущее, я нерасторопно отправился в соседнюю комнату, чтоб утихомирить этого вопящего монстра.

Мой рабочий день в риэлтерской компании «Ключ к уюту», офис которой находился на Сухаревской, начинался в девять утра. Путь до офиса занимал чуть больше получаса в неспешном ритме, поэтому я вставал всегда в семь. Двух часов мне хватало с достатком, для того чтобы сделать все свои утренние дела и направиться к месту приписки. Проживал я свою серую жизнь в такой же серой девятиэтажке Брежневской застройки, расположенной за спиной павильона станции метро Медведково – конечной оранжевой ветки. У чёрта на рогах, собственно, как и подобает успешному человеку.

Перебрался я в Москву шесть лет назад. До этого жил в маленьком провинциальном городке, где родился, окончил школу, затем колледж, а лет так через пятьдесят после должен был умереть. Работы в городе было немного, да и та, что была, либо требовала нечеловеческих усилий за скромную плату, либо вовсе, откровенно говоря, была бесплатной. Конечно, и в таких условиях можно было, как принято говорить, стать человеком, но это требовало от меня дерзости и наглости. Я же оказался другим. Никогда не примечая за собой желания ходить по чьим-то головам и угнетать других, в древнем Египте я скорее бы толкал вместе со всеми огромные каменные блоки, нежели ходил бы с кнутом. Да и друзей я растерял довольно быстро. Те, кто порасторопнее, разъехались и не вернулись, а большинство из оставшихся либо завели семьи и ушли в них с головой, либо бросили свой интеллектуальный якорь ещё за школьной партой. В этом случае я сам, подхваченный течением, уплыл от них, не оглядываясь. Такое положение дел мне быстро наскучило и помогло решиться на переезд. Жалею ли я? Думаю, что нет.

Хотя иллюзий относительно столичной жизни я не питал, всё равно представлял её гораздо проще. Раскачивался я не долго. Буквально на второй день получил своё первое «Да» на собеседовании. Эта работа далеко не входила в список работ моей мечты, однако должность учётчика на складе электротоваров позволила мне смело потратить остаток моих скромных сбережений на то, чтобы съехать с хостела и вселиться в квартиру, аренду которой я уже мог себе обеспечить.

Следующим этапом моей трудовой деятельности была работа экспедитора в транспортной компании. Тогда же я как раз-таки и сорвался, от чего оказался в кружке Дмитрия. Это был очень тяжёлый в моральном плане период. Я работал с семи утра до… Да блин, круглые сутки я пахал на работе. Из-за экономии денег руководство существенно сократило штат, в том числе и грузчиков, которые теперь появлялись только в определённое время и в незначительном количестве. Поэтому, несмотря на то, что в мои трудовые обязанности входило только обеспечение экспедиции, я вынужден был сам и грузить, и носить, и ещё много чего, так как недовольство контрагентов сроками доставки всегда больно отражалось на моём кошельке. Понимаешь, да? Когда тут отдыхать.

В кружке Дмитрия я познакомился с Кириллом. Мы быстро нашли общий язык на фоне увлечений видеоиграми, да и с чувством юмора у него всё в порядке, а это я ценю в людях. Он же меня и перетащил с экспедиторского кресла фургона в риэлтерскую компанию. Моё переубеждение потребовало какого-то времени, но страх отказаться от фиксированного оклада и соцпакета в пользу процентной оплаты труда был побеждён, когда в очередной раз, не по моей вине, я был лишён премии и получил свой гарантированный оклад в чистом виде. Сменив работу, я не особо выиграл в деньгах, зато существенно поправил своё здоровье, которого на момент увольнения из экспедиции у меня оставалось в запасе примерно на пару дней. С тех самых пор и по настоящий момент я работаю в отделе аренды вместе с Кириллом. Этот проныра быстро ввёл меня в курс дела и объяснил, на чём тут можно зарабатывать, а за что лучше вовсе не браться. Ну и ещё существенным плюсом стало то, что за скромные деньги я вселился пусть и в старенькую квартирку да у чёрта на рогах, но зато расположенную в ста метрах от входа в метро. Для человека без амбиций – самый тот вариант.

Этим утром я делал всё намного медленнее, чем обычно. Причиной этому послужили мои постоянные размышления о событиях минувшей ночи, во время которых попросту залипал. Я ещё ехал в вагоне подземного поезда, когда на наручных часах впереди державшегося за поручень мужика стрелки показывали 9:15. Меня в свою очередь это нисколько не напрягало, так как наш шеф, хоть и был исчадием ада, но, вырвавшись из него однажды, уж очень он сильно не хотел возвращаться обратно в место своего заточения. Очевидно, поэтому так старательно избегал спуска в метро, видимо, полагая, что оно ведёт именно туда. Так что благодаря девятибалльным пробкам явление Люцифера народу случалось не раньше десяти часов.

Когда поезд уже оттормаживался, а за окном появился свет и знакомые до боли мраморные трапециевидные колонны моей станции, во внутреннем кармане ветровки завибрировал телефон, перебив игравшую в наушниках музыку. Это был Кирилл.

– Привет, – ответил я.

– Ты где ширишься? – шёпотом, но с эмоциональной подачей начал он. – Этот демон прилетел ни свет ни заря, закрылся у себя в кабинете и орёт на кого-то по телефону. Давай бегом в контору! Ты где вообще?

– Уже выхожу из метро, – немного приукрасил я, через паузу продолжив: – Если спросит, скажи, что я вышел в туалет, и включи мой комп.

– Я уже включил, и рюкзак свой поставил возле твоего стола. Короче, шевели колготками.

– Бегу-у, – протянул я и сбросил звонок.

На экране высветилось, что входящий вызов продолжительностью двадцать семь секунд завершён.

Я уже вскочил на эскалатор и проехал пару метров, когда со стороны перрона раздался истошный женский визг. Он разнёсся по подземной, отделанной камнем галерее станции, отражаясь от всех поверхностей и усиливаясь. Обернувшись назад, я увидел, как девушка в длинной синей юбке, упустив из рук сумку, стояла перед уткнувшимся лицом в гранитный пол человеком в белой рубашке. На его спине, в районе поясницы, проступало красное пятно. Вокруг внезапного представления собирались зеваки.

Я быстро сбежал с эскалатора и ступил на твёрдый пол. Справа от меня в полной растерянности стояла облачённая в униформу дежурная.

– Вызывайте врача и полицию, – оценивая ситуацию, хладнокровно приказал я ей, словно какой-то спецагент, и будто бы для меня такие случаи – обычное дело.

Её это быстро вернуло в чувства и, получив чёткое руководство к действию, она незамедлительно приступила к исполнению моих указаний, закрывшись в своей будке. Я тем временем поспешил к упавшему. К тому моменту, когда я, скинув с плеч рюкзак, присел рядом на одно колено, красное пятно уже расползлось практически по всей спине. Приложив руку к шее лежащего, я не ощутил ни пульса, ни дыхания.

– Вы видели, кто это сделал? – пытаясь сохранять спокойствие спецагента, я обратился к той самой девушке в синей юбке.

Она, в свою очередь, с растекшейся тушью на лице и истерично задыхаясь, прикрыла рот обеими руками и помотала головой из стороны в сторону.

– Кто-нибудь вызвал полицию? – из-за спины послышался скрипучий неприятный голос.

– Дежурная вызывает, – кратно ответил я и продолжил осматривать место происшествия в поиске подозрительных личностей. Я считал это важным, так как убийца всё ещё мог оставаться среди нас. Конечно, если он профессионал, то он, вероятнее всего, ушёл ещё до того, как его цель окончательно умерла.

Из многочисленных фильмов, книг и гигабайт отсмотренных документалок мне было известно, что убийца зачастую может наблюдать за своей жертвой и после окончания преступления. Это обусловлено страхом быть раскрытым. Такие преступники ещё какое-то время наблюдают за ходом расследования и реакциями сыщиков, работающих на месте происшествия. Отдельные элементы рвутся давать показания, имея намерения пустить следствие по ложному следу или выудить немного информации о ходе расследования и рабочих версиях. Бывали даже такие случаи, где убийцы и возглавляли группы по поиску своих собственных жертв и выводили эти группы на тела. Хотя, я думаю, последними двигал уже не страх, а азарт и желание поиграть в «кошки-мышки». Больные ублюдки.

– Кто-нибудь вызвал полицию? – повторился тот же неприятный голос.

– Я же сказал, что дежурная вызвала, – раздражённо повторил я.

Мне стало интересно посмотреть на обладателя этого противного голоса, да ещё и вдобавок к нему глухих ушей. Оборачиваясь назад, я обратил внимание на то, что девушка в синей юбке по-прежнему мотает головой из стороны в сторону. Это выглядело несколько противоестественно.

– Кто-нибудь вызвал полицию? – раздался вновь мерзкий голос. Девушка в синем продолжала мотать головой. На фоне этого появился ещё один раздражающий звук, пищащий с равными интервалами. Его громкость постоянно возрастала, словно он приближался, как поезд из тоннеля.

– Кто-нибудь вызвал полицию? – повторилось.

«Это звук моего будильника», – промелькнуло в голове, я узнал его.




4


Находясь в полной растерянности, я поднялся с кресла-мешка и, нажав в соседней комнате на верхнюю кнопку часов, табло которых большими красными цифрами показывало 7:00, перебрался в кухню. Это, конечно, был тот ещё номер. Не заметив переход границы, я был полностью уверен в реальности происходящего. С кувшином от кофеварки в руках я ещё пару минут стоял, уставившись взглядом в одну точку, и только затем набрал воды. Так можно и рассудка лишиться.

Придя в себя под холодным душем, я осознал, что после этой поездки на метро в будущее, которую я сам себе устроил, моя жизнь больше не будет прежней. Я прекрасно понимал, что отказаться от использования таких способностей – это преступление как против тех людей, которым я могу помочь, так и против самого себя – человека, который всю жизнь играл роль сурка и мечтал о приключениях, изыскивая их в видеоиграх. Так что о том, чтоб просить Фрейда зашить меня обратно, не могло идти и речи. Напротив, я был непомерно рад тому, что это всё со мной происходит. Я отдавал себе отчёт в том, что мои новые дела будут неразрывно связаны с риском и что всё это ставит жирный крест на моей личной жизни, которую я всё же планировал когда-нибудь устроить, но волновало меня совсем другое. Это были вопросы, касающиеся организации того, где я буду жить, откуда брать деньги, ведь мне придётся оставить работу. Но эти рассуждения я решил отложить на потом, ведь у меня уже было первое дело, и прежде всего я хотел разобраться с ним.

Вернувшись с водных процедур и наполнив кружку свежесваренным кофе, я уселся перед окном. Искать Фрейда у меня не было возможности, поскольку время, которым я располагал, было крайне ограниченно и любое промедление играло против меня. Логичным было решение действовать самостоятельно, но для этого требовалось разобраться с задачей, условия которой содержали слишком много неизвестных.

Вкратце всё выглядело примерно так: наручные часы впередистоящего мужика в поезде показывали 9:15, когда мой поезд въехал на станцию. Я вышел из вагона поговорил по телефону и, убирая его в карман, услышал крик. На платформе было много людей, и все они были друг у друга на виду, что исключало возможность умереть незаметно. Из этого следовал вывод, что убийство человека произошло примерно в это время. Самого убитого я не знал, поэтому искать его заранее не имело никакого смысла. Там более, я не видел и нападавшего, а это мог быть кто угодно. Также я не мог вспомнить, во сколько точно сам сел в поезд, следовательно, не мог быть уверен, на каком поезде приехал, они ведь идут каждые две минуты. Да и с моего ли поезда убитый? Он лежал в центре галереи, что могло означать, что он прибыл со встречного направления или же он только что спустился в метро. Вот такая каша была у меня в голове. Всё казалось сложным и запутанным. Мне же были нужны чёткие ориентиры, от которых я мог оттолкнуться.

После долгого мозгового штурма в качестве такого ориентира я выбрал девушку в синей юбке. Она первая заметила падающего на пол человека, а значит, находилась от него поблизости в момент нападения. Наручным часам попутчика со стрелками мне не особо хотелось доверять, поскольку спешили бы они или отставали хоть на минуту, шанс оказаться в нужное время и в нужном месте сводился бы к нулю. Да и видел я их боком, на качающейся руке и в скачущем на рельсах вагоне, что создавало дополнительную погрешность в моих измерениях. Однако девять часов пятнадцать минут – это то время, от которого мне нужно было отталкиваться, внося все правки и корректировки. Последним важным ориентиром был звонок Кирилла. Я точно помнил, что он длился двадцать семь секунд, прежде чем я встал на эскалатор и услышал этот женский крик. Примерно в то же время, когда я закончил разговор, произошло убийство. Разговор, который длился двадцать семь секунд, – и это был главный ориентир.

Теперь, когда возник примерный план, я понял, что мои возможности крайне ограниченны двадцатью семью секундами с начала звонка. За это время от меня требовалось найти девушку в синей юбке, близ неё человека в белой рубашке, лица которого я не видел, и защитить его от убийцы. Как выглядел последний, я тоже не знал, а значит – как угодно. Нельзя было исключать даже того, что он выглядел как девушка в синей юбке.

Продолжая вспоминать детали, одежду людей и их приметы, я вышел из дома за полтора часа до начала спасательной операции. Недолго постояв на улице перед павильоном станции Медведково, отпуская лишнее время (не хотел казаться подозрительным, долго шатаясь на одной станции), я вошёл и спустился к поездам. Уже в вагоне, присев на скамейку, я подумал, что упустил одну очень важную деталь. Допустим, мне удастся вычислить убийцу, а как я буду его останавливать? Ведь у меня нет оружия, и я не владею кунг-фу. А этот парень, или не парень, но кто бы это ни был, судя по всему не промах. Убил человека в людном месте и ушёл не замеченным. Просто ниндзя. Тем более убийца вооружён.

От этих мыслей меня бросило в жар. Глупой идеей я видел и попытку увести жертву в сторону. Мотивы нападавшего были неизвестны, а значит, я и не знал, насколько далеко он готов зайти. Не исключено, что перед этим человеком стояла цель извести объект нападения со свету любой ценой, и тогда в случае неудачной защиты посреди станции оказались бы лежащими две тушки вместо одной. Хотя и решительно ехал спасать незнакомца в белом, я был не готов к такому раскладу. Ещё более дурацкой идеей я видел звонок в полицию. Что я им скажу? Я тут во время медитации случайно видел, как убили человека, вам нужно приехать и, пока звонит мой друг, вычислить убийцу. С таким же успехом я мог, подобно Ивану Бездомному, запросить себе в помощь шесть мотоциклетов с пулемётами.

Убедив себя в том, что эти переменные мне всё равно не откроются до последнего момента, и собрав в кулак всё своё мужество, я решил действовать по ситуации, когда поставленный пожилой голос торжественно объявил: «Станция Сухаревская, следующая – Тургеневская. Переход на зелёную и красную ветки». Признаюсь, что малодушно предусмотрел и тот вариант исхода, в котором я не вмешиваюсь. Поезд остановился. Я покинул вагон.

Прибыв к месту происшествия за полчаса до его начала, я мысленно пытался воссоздать на местности картину произошедших событий. В первую очередь я повторил тот путь, что проделал с телефоном в руках, разговаривая со своим приятелем Кириллом. Правдивость иллюзии сыграла со мной злую шутку. Не имея и малейшего сомнения в действительности окружавшего меня мира, я привычным образом ни на что не обращал внимания до тех пор, пока не услышал женский крик.

Сейчас же прогулка от вагона до эскалатора за двадцать семь секунд не принесла никакого результата. Стоя возле ступенек самоходной лестницы, я смотрел на то место, где в скором будущем мог появиться труп, а при самом плохом раскладе – два. Со своего поста на меня смотрела дежурная в униформе. Та самая мадам, что по моей команде вызывала полицию и неотложку. Я старался вспоминать изо всех сил. Зрительные образы, всплывавшие в памяти, подсказывали, что тело лежало ко мне головой, а визжащая девушка с синим низом стояла позади него. Это указывало на то, что он пришёл с противоположного направления, а значит, мне стоит встречать его с поезда. Только с какого, моего или встречного? Это можно было определить и в момент начала звонка, но частые трапециевидные колонны по обеим сторонам галереи существенно сокращали обзор на посадочные платформы, и было бы правильным в момент, когда позвонит Кирилл, находиться на нужной стороне станции.

Ответ пришёл ко мне сам, вернее, прибежал и ударил. В меня врезался школьник, пытавшийся успеть вскочить в вагон стоявшего поезда, который вот-вот должен закрыть двери и отправиться. Я вспомнил, как в тот момент, когда встал на эскалатор, во встречном направлении двое спускавшихся парней со словами: «Поехали на этом», – резко сорвались с места. За тридцать секунд мой поезд уже точно уехал, а значит, они спешили на встречный, который в этот момент только прибыл. Примерно в это же мгновение случилось убийство. Вывод был прост: жертва приехала со мной в одной электричке.

Часы на моём телефоне, который я не выпускал из рук, показывали, что ожидаемый состав уже пересёк кольцевую линию и нёс объект спасения прямо ко мне. Волнение, которое я тщетно пытался побороть, зашкаливало. Поглядывая по сторонам в поиске подозрительных лиц, я обратил внимание на то, как двое сотрудников полиции, спустившись вниз, подошли к стеклянной будке, около которой их встречала дежурная. Та в свою очередь сначала указала на монитор, а затем навела свой палец на меня.

Этого мне только не хватало. Секундой позже по направлению ко мне выдвинулись два сержанта. Один из них, судя по лычкам, был старшим сержантом, хотя на лицо выглядел младше сержанта обыкновенного. Возможно, они перепутали форму, – съехидничал я про себя. Так выглядела набегающая паника, которую я пытался подавить подобными недалёкими шуточками. Понятным было, что, встав перед постом дежурной с растерянным видом и изучая обстановку на станции, я привлёк к себе внимание, а её подозрения в мой адрес только усилились, когда я начал метаться с перрона на перрон в поисках не пойми чего. Дежурная проявила бдительность, и её не за что ругать. Однако всё это существенно усложняло мою миссию, даже, скорее всего, обрекало на провал. Учитывая то, что телефон показывал четырнадцать минут, а впередиидущий состав уже покинул станцию, освободив путь для прибывающего, времени на объяснения с представителями закона у меня не оставалось.

Приняв решение, которое в тот момент казалось единственно верным, я пошёл перпендикулярно курсу полицейских по направлению к колоннам станции, и, оборвав визуальный контакт с ними за одним из этих каменных столбов, я перешёл со скорого шага на бег. Петляя между людьми, мне удавалось быстро пробираться в другую сторону. Я потерял их из виду, от чего обрадовался. Мне удалось отыграть ещё немного времени. Оперившись на одну из таких колонн плечом, я посмотрел на экран телефона. Девять шестнадцать. Наручные часы у мужика в вагоне всё-таки отставали.

– Молодой человек, – прозвучал голос из-за спины. – Старший сержант Бойков, можно ваши документы.

– Твою же мать! – едва не вырвалось из меня. – Да, конечно. Сейчас. В сумке, – я быстро нашёл замену своему эмоциональному выпаду.

Не выпуская телефон из рук, медленно начал стаскивать рюкзак с плеч, пытаясь в спешке придумать новый план.

Из тоннеля начал доноситься гул приближающегося поезда, когда я расстегнул рюкзак и опустил в него руку с телефоном, изображая перед обменявшимися одеждой полицейскими поиск своего паспорта. Я что-то ворчал себе под нос про множество карманов и то, что я вот-вот найду его в куче вещей. Мой спектакль явно действовал им на нервы, но отдавать себя и ситуацию в руки правоохранительной машины я сейчас точно был не намерен. У меня с самого начала было чёткое понимание того, что, если я вручу им свои документы, меня тут же попросят проследовать в спецкомнату «до выяснения». Светящийся экран телефона в рюкзаке показывал девять семнадцать, когда поступил входящий звонок с подписью Кирилл. Практически в это мгновение состав вырвался из тоннеля, быстро потерял скорость и уже катился вдоль перрона, приготовившись вот-вот остановиться вовсе. Я снял трубку и поднёс телефон к лицу:

– Кирюха, у меня очень мало времени, я тебе потом всё объясню. Пожалуйста, не сбрасывай звонок, это очень важно!

Мне показалось, что я выпалил это за секунду. Было слышно, что Кирилл заговорил в ответ, но я не слышал, о чём именно. С этого момента я использовал телефон как секундомер. Сержанты смотрели на меня предельно серьёзно, никак не ожидая такой выходки с моей стороны. Своей следующей выходки, с которой им пришлось столкнуться, я не ожидал и сам от себя.

Резко толкнув обеими руками удерживаемый перед собою рюкзак в одного из сотрудников, я рванул вперёд, выставив плечо, и словно тафгай в хоккее снёс второго сотрудника полиции с ног. Теперь моя задача была найти и цель, и охотника, притом, что я сейчас сам являлся целью, а охотников на меня двое. На руку мне играла безучастность прохожих, так как никто не спешил помогать стражам порядка в моей поимке.

Пожалуй, это все положительные эффекты, которые на меня распространялись. В остальном дела у меня шли не очень. Экран телефона показывал уже одиннадцать секунд, а значит прошла почти половина времени. Я же, сея неразбериху вокруг, только усугублял ситуацию, меняя в настоящем ранее спокойное будущее, которое совсем недавно наблюдал. Я начал паниковать и предвосхищать неудачу, когда из людской толпы взглядом я выхватил яркую синюю юбку – первый ориентир! Человек в белой рубашке должен быть рядом. Это меня воодушевило.

В этот момент за рукав ветровки меня схватил тот самый старший сержант, что был младше простого сержанта, прервав тем моё движение. Я же, в свою очередь, попытался вырваться, но он вцепился в рукав будто клещ. Второй рукой он поспешно снимал с портупеи то ли газовый аэрозоль, то ли дубинку. В одно движение расстегнув большую молнию на своей одежде, я вырвался из захвата. При этом во время освобождения руки из захваченного рукава я обронил телефон. Он с треском упал на гранитный пол экраном кверху, на котором высвечивалось значение – шестнадцать. Я понимал, что во время попытки поднять его обратно окончательно буду схвачен, так что решил дальше действовать без него.

– Восемнадцать, девятнадцать… – продолжал я считать, толкая людей в стороны и прорываясь к синей юбке. – Двадцать один, двадцать два.

Я увидел идущим впереди неё высокого молодого человека с пробором в светлых волосах. На нём были синие брюки и белая рубашка. В руках он держал пиджак. Это точно был тот, кого я искал.

– Двадцать четыре, двадцать пять.

Я приблизился к нему практически вплотную, но убийцу по-прежнему распознать не удавалось. Он был хорошо замаскирован. Времени на поиски не хватало, да и оба полицейских находились у меня за спиной примерно в десяти шагах. Нужен был План «Б».

Я решил обратить свою проблему в виде двух стражей порядка в преимущество. Отвлеки я сейчас убийцу от жертвы, нет никаких гарантий того, что он не завершит начатое на выходе из метрополитена или за ближайшим углом. Но я уже помочь ему не смогу. К тому времени я точно буду скручен, закован в наручники и буду лежать на полу. Мне нужно было утащить его с собой, куда бы я ни отправился. Так что я привёл в исполнение План «Б», который был таким.

Поддав ещё скорости, я посильнее размахнулся и, подпрыгнув, дал этому красавцу в белом кулаком прямо в челюсть, а затем свалился на него. Тот отключился ещё стоя на ногах, так что не был в курсе того, что я с ним делал дальше.

Меня схватили за шиворот и оторвали от несчастного парня, которому крепко досталось, когда я, удерживая его за ворот рубашки, изображал истерика, что-то орущего про ненависть к нему, про то, что он увёл у меня девушку, и всё в том духе. Наверное, со стороны это выглядело драматично и правдоподобно.

Когда сержанты меня скручивали, в толпе собравшихся вокруг нас людей я увидел и несостоявшегося убийцу. Вычислить его оказалось несложным, его выдавал взгляд. Человек в лёгком плаще с ненавистью смотрел мне прямо в глаза, а затем выпустил из рукава серебристую спицу и опустил её в карман.

– Осторожно, у него заточка! – крикнул я, глядя на него, но никто не придал этому внимания. После такого цирка, что я устроил, кричать «волки» уже не имело смысла. Человек в плаще, прощаясь со мною взглядом, не спеша развернулся и пошёл в сторону выхода. Вероятно, он понял, что полиция заберёт нас обоих, и свою грязную работу он сегодня уже не сделает. Я выдохнул с облегчением.




5


Я шёл к эскалатору через людской коридор, впитывая в себя осуждение и недовольство не сведущей правды общественности. Да и если бы я начал просвещать люд о путешествиях в будущее и о спасении избитого мною парня от неминуемой гибели, не думаю, что это бы выглядело хоть сколько-нибудь убедительно. Я представил себя на их месте, меня это не убедило. Вот только если всё пройдет гладко, то я, перепутавший любовника своей подружки ревнивец, отделаюсь штрафом и пятнадцатью сутками ареста, тогда как я, путешественник во времени, надолго загремлю в лечебницу и, возможно, превращусь там в овощ, обретя покой на грядке чьей-то врачебной карьеры. Стоит отметить, что ненароком меня посещали поэтические сравнения с великими мучениками, принявшими во имя высших целей тяжкое бремя своей судьбы, жертвенно и покорно.

А вот старший сержант не оценил мою любовь к хоккею. Это мне было понятно по крепко сдавленным браслетами наручников запястьям, которые немели всё сильнее с каждой секундой. Следом два вызвавшихся из толпы добровольца вели ещё не вернувшегося из нокаута разрушителя семей. На его подбородке и вороте рубашки был кровавый потёк, а нижняя губа опухла и напоминала пельмень. Смешанные чувства вызывало понимание того, что, очухавшись, этот товарищ первым делом вместо слов благодарности напишет на меня заявление. Хотя я был бы не против получить какую-нибудь медальку, ну или просто почесать свой нос. Попробуй достать плечом до носа, убрав руки за спину. И как назло ведь чешется.

Мы вышли из павильона. Яркое майское солнце ударило в глаза. Всё казалось новым и свежим. Даже привычно тяжёлый Московский воздух не казался таким грязным. Я вообще давно не выбирался из дома, кроме как по делу или на работу. К тому же в последние пару недель постоянно заливали дожди. Сегодня небо было ясным. Сейчас бы выпить кофе и пойти погулять по ВДНХ, поглазеть на красивых девушек, уже по-летнему оголивших ноги. В общем, в КПЗ я ехать не хотел.

Правда, на этот раз выбора у меня не было. У выхода нас уже поджидали две машины: скорая для человека с пельменем вместо губы и классический УАЗ с мигалками для меня. Подведя к отсеку для перевозки задержанных, расположенному в кормовой части «бобика», мой провожатый ловко снял с меня наручники и, с излишней силой развернув к себе лицом, так же ловко накинул их на уже вытянутые вперёд руки. Обескровленные и побледневшие кисти начали обратно наполняться кислородом. Что обидно, сразу промеж лопаток зачесалась спина.

Двигатель машины сильно шумел, а на лобовом стекле гудел несмазанный пластиковый вентилятор на присосках. По этой причине я не слышал разговора старшего сержанта с офицером, который сидел на переднем пассажирском сидении УАЗика и беседовал через отрытую дверь. Невзирая на то, что я был расположен к нему по диагонали, у меня отсутствовала возможности видеть его лицо. Всё из-за огромной фуражки на его голове. Казалось, что она занимала половину автомобиля и со спины напоминала глобус. Всё, что мне удалось рассмотреть, это периодически мелькавший капитанский погон на синей рубашке.

С громогласными пожеланиями здравия товарищу капитану к машине подошёл обыкновенный сержант.

Непонятно что пробубнив себе под нос, он открыл заднюю дверь машины и закинул на сиденье салона мой рюкзак.

– Там в рюкзаке его куртка, бумажник и телефон. Больше ничего при нём не обнаружено, – отчитался он, закрывая дверь. – Разрешите идти?

Задняя дверь в кабину вновь закрылась, и я уже не слышал, что ответил им офицер. Затем сержанты кивнули головой и синхронно направились в сторону машины скорой помощи. Хрюкнула коробка передач, и двигатель УАЗа зарычал. Мы тронулись с места.

Громко закрыв дверь, капитан достал из бардачка машины красно-белый продолговатый предмет, а через несколько секунд ко мне в цугундер потянуло куревом. Очевидно, это был красный Мальборо. Я завязал с этой пагубной и уже не самой дешёвой привычкой через год после того, как перебрался в Москву, но сейчас я бы не отказался выкурить сигаретку.

Рассматривая столичные пейзажи через зарешеченное окно задней двери, я вспомнил, как ещё в студенческие годы катался в таком же УАЗике после дискотеки в моём провинциальном городке. Тогда была обычная драка, где всех забрали, упаковали как кильку в бочку и хорошенько протрясли по родным дорогам. Наутро всем, кроме зачинщиков драки, прочитали нотацию, а затем вернули телефоны, шнурки, ремни и выпустили из кутузки. Мы возвращались по домам пешком и рано утром, подозревая у себя вшей. Тогда я зарёкся не влипать больше в такие истории и, не имея желания испытывать судьбу на прочность, всячески ограждал себя от участия в подобных увеселительных мероприятиях с большим количеством алкоголя и непроверенной компанией. Но здесь ведь совсем другое. Я спас от смерти человека. Как же там карма, высшая справедливость?

Неужели я заслужил только вшей? Жизнь – странная штука.

С этими мыслями меня завезли в маленький зелёный дворик. Когда автомобиль остановился, капитан снял фуражку и повернулся ко мне:

– Ну что, бродяга, с боевым крещением тебя. Теперь ты официально один из нас.

Челюсть моя отвисла до пола. Это был Фрейд.

Признаюсь, такого разворота на пятачке я не ожидал. Да и увидеть астрального философа без бороды и в капитанских погонах было ещё большей неожиданностью.

– Ты так и будешь сидеть в клетке и в наручниках?

Оказавшись в замешательстве, я не заметил, как водитель вышел из машины и открыл заднюю дверь патрульной машины.

– Держи ключ от браслетов и перелазь в кабину, – сказал водитель.

Вторым человеком в форме и по совместительству водителем оказался Дмитрий, тот самый спикер из кружка, который я систематически посещал. На нём была тёмно-синяя полицейская форма с погонами старшины и небольшая кепка с козырьком и кокардой.

– Откуда у вас патрульная машина? – расстёгивая наручники, спросил я.

– Быстрее пересаживайся, нам нечего тут светиться, – поторопил меня Фрейд. – С браслетами по дороге наиграешься. А что касается машины, так у нас много чего есть, – улыбаясь, добавил он.

Пытаясь расстегнуть на ходу наручники, я влез на заднее сиденье машины, звеня ими как приведение из старого замка. Удалось мне от них избавиться уже тогда, как мы выехали из двора и встали в поток. Второй Гудини из меня бы не получился, это факт.

Моё просвещение о давеча неведомых мне возможностях продолжалось полным ходом, пока мы выезжали из Москвы. Фрейд рассказал, что ещё в квартире, опрокинув меня в мой первый транс, он прочитал мой негативный опыт, который должен был со мной случиться. Так что, заваривая колумбийский бурбон, он уже знал, что я рвану спасать этого бедолагу в белой рубашке и мне удастся это сделать. Коварство судьбы поджидало меня там, где я этого не ждал. Человек в белом – картёжник, проигравший немалую сумму не очень порядочным людям. Тип в плаще и со спицей, как выяснилось, тоже не очень-то умеет играть в карты. Только его уголовное прошлое пришло к нему на выручку с возвратом долга. Простыми словами, в счёт прощения ему предложили убрать одного очень наглого должника. Дальше объяснять не вижу смысла, думаю тебе и так всё понятно. Что касается лично меня, так это то, что я помешал возврату долга, и, очевидно, расстроившись этому, должен был вскрыть себе вены, сидя в туалете во время отбывания своего пятнадцатидневного срока, лезвием, которое я как-то умудрился пронести в камеру. Ну, по официальной версии, это так.

Рассеялись после этой поездки и мои переживания насчёт средств дальнейшего существования. Оказалось, что ясновидцы – очень даже небедный народ. Нет, мои новые друзья не ведут частных приёмов в мрачных офисах со свечами и хрустальными шарами. Они избрали путь служения человечеству из тени и всегда находятся в походном режиме, что роднит их с аскетами. Но и прихватить из будущего полезных знаний, например, из газет, телевизора или же интернета, они совсем не прочь. В конце концов, нужно ведь на что-то кормиться и готовить операции.

Так, например, в декабре две тысячи четырнадцатого мои коллеги неплохо разжились, заблаговременно прикупив иностранной валюты, ну и, естественно, вытащили пару человек из петель и задымлённых гаражей, закрытых изнутри. Работа превыше всего. Насколько мне было известно, кружок, в который я ходил к Дмитрию, существовал на пожертвования успешного биржевого спекулянта – Дмитрия. И не удивительно, почему он такой успешный. Понятным было и то, что, обладая таким ресурсом, достать старую полицейскую машину, рации и униформу – задача не из сложных. Вот масштаб операции по предотвращению атаки йеменских пиратов на океанский танкер, о которой мне рассказали по пути, действительно меня впечатлил. А ведь последствия этого международного события могли оказаться куда тяжелее, чем убийство картёжника в метро.

Заслушавшись интересными историями, я не заметил, как мы свернули с шоссе и уже ехали по просёлочной дороге, поднимая большими колёсами УАЗа клубы пыли. Глядя на зелёные пейзажи за окном, я вспомнил свой родной город, где мы ещё мальчишками на велосипедах ездили купаться на озеро. Это озеро было небольшим по размеру, а три четверти его берегов поросло камышом и скорее походило на болото. Но мы всё же хотели считать его озером, а значит, это было озеро.

Долго ностальгировать у меня не вышло. Мы оказались внутри дачного массива. Немного пропетляв внутри него, Дмитрий остановил машину около средних размеров деревянного дома с открытой мансардой на втором этаже. Сам дом не выглядел роскошным, но даже снаружи казался уютным и гармонично вписывался в общую архитектуру улицы.

Опершись на перила мансарды, курила женщина лет шестидесяти на вид, с торчащими в разные стороны серебристыми седыми волосами. Она пристально и с прищуром разглядывала меня, пока я надевал свою ветровку и застёгивал рюкзак, стоя около машины.

С тех пор, как я переехал в Москву, за все шесть лет я ни разу не выезжал из города. Пару раз у меня случались походы в лес, как я их называл. По факту это были поездки на метро в Измайловский парк. Нетрудно догадаться, что, когда я вышел из машины и вдохнул чистый деревенский воздух, у меня закружилась голова. Да и слепящее солнце не казалось таким мутным, как в городе.

– Знакомься, это миссис Хадсон, – с усмешкой показал пальцем в сторону женщины Дмитрий, когда мы вошли во двор.

– Прекращал бы ты свои шуточки. Попробуй-ка, доживи до моих лет, потом я посмотрю на тебя. А пока не морочь парню голову, – хриплым голосом проворчала с балкона женщина. – Меня зовут Ирэн, и это моё настоящее имя, в отличие от этого небритого мозгоправа Фрейда.

– А я смотрю, Ирэн, ты, как всегда, не в духе, – входя в ограду, игривым тоном включился в разговор Фрейд.

Ирэн, громко цокнув, закатила кверху глаза и удалилась вглубь мансарды.

– Не обращай на это внимание. Она хоть заносчивая, но очень заботливая, как бабушка, – продолжал заливаться Дмитрий. – А какие она печёт пироги с мясом…

– Я всё слышу, – раздался хриплый голос сверху. – Я хоть и не молодая, но не глухая, какой ты меня себе представляешь, тупица.

Дмитрий закатился в очередной раз.

– У нас тут весело, и люди душевные. Тебе понравится, – с ухмылкой заключил Фрейд и, хлопнув меня по плечу, направил жестом в сторону входной двери.

Как в скором я выяснил, Ирэн по национальности была финка, и это подтверждали её высокий скандинавский лоб, красивые серые глаза и, конечно же, курносый нос. Но, несмотря на то, что её родина была Финляндия, где она выросла и прожила большое количество лет своей жизни, она разговаривала без какого-либо акцента и даже не тянула ударные гласные в словах, как это делают все финны. Она, как и Фрейд, была из «старой гвардии». Так они себя называли. По таким меркам, я, очевидно, находился в статусе новобранца, которому надлежало с утра до ночи зубрить устав и заправлять кровать, а в перерывах между этим чистить картошку. Но почему-то спроса с меня не было.

Ещё в доме был Андрей. Его лицо мне сразу показалось знакомым, что меня насторожило. Правда следом выяснилось, что он пару раз забегал к Дмитрию во время наших собраний что-нибудь передать. Вероятнее всего, там я его и заприметил. Он был среднего роста и телосложения, с густыми тёмными волосами и поставленным дикторским голосом. Андрей произвёл на меня впечатление серьёзного вдумчивого человека, но при этом не лишённого иронии.

Сам же дом, в котором мы находились, был неплохо обустроен. Тут был рабочий камин, душ, большая кухня и несколько спален. Окна были закрыты плотными тканевыми занавесками, удерживавшими прохладу, а в самом доме царил приятный древесный запах. Двор был огорожен ровным частоколом вполовину моего роста, с одностворчатой деревянной калиткой на щеколде и скрипучих петлях. Перед крыльцом стояла большая деревянная скамья со спинкой и брезентовым навесом от солнца. Особенно мне пришлось по душе наличие дровяной бани и гамак между двумя берёзами, куда я и взобрался после обеда, наевшись действительно вкусной стряпни Ирэн. Выспаться на свежем воздухе – это действительно была лучшая идея за последние сутки.




6


Погостив пару дней в деревне, я собрался съездить в Москву. Мне нужно было внести арендный платёж за квартиру, а также забрать на дачу свой компьютер, кое-какие личные вещи и одежду. В день, когда меня привезли на дачу, Дмитрий забрал мой старый, разбитый о пол в метро телефон. Вместо него он выдал мне новую трубку, сказав, что это безопаснее для меня самого. В его телефонную книжку уже были вписаны контакты всей нашей группы, а на счету лежала приличная сумма. Наличных на карманные расходы он мне тоже подкинул. Если честно, я постеснялся считать деньги при нём и просто убрал их в свой рюкзак, но котлета была увесистая. Словив попутку, я добрался до полустанка, где вместе с дачниками, простояв полчаса на ветру, сел в электричку до Москвы.

Традиционно по электропоезду бродяжничал мужик с гармошкой. Он пел про Катюшу, старый клён и ловко, прикидываясь обычным пассажиром, уклонялся от контролёров, периодически входивших в вагон. Компанию ему составляла пожилая цыганка, укутанная в сто платков. На её руках сидел чумазый ребёнок, который явно перерос тот возраст, в котором он не мог перемещаться самостоятельно. Прям ансамбль стереотипов пригородного сообщения.

Мужичок, приплясывая на кривых ногах, яро рвал меха и горланил во все гланды, не забывая пододвигать к обратившим на него внимание садоводам пластиковое корытце для пожертвований, подвешенное слева на его ремне. Цыганка, одетая в вязаную кофту, плавно переходящую в пёструю юбку до пола, вела себя менее сдержанно. Она дёргала людей за плечи, лезла в лицо и всячески привлекала к себе и своему малолетнему орудию попрошайничества внимание. Отмечу, что давалось ей это нелегко по двум причинам. Первая – ребёнок был уже не маленький, примерно лет пяти-шести, а вторая – она и сама была немолода.

Когда я устроился в риэлтерскую компанию, меня отправили на двухнедельные курсы в какую-то бизнес-школу, где тренеры готовили меня к активным продажам. Большое внимание в этом экспресс-обучении уделялось работе с возражениями клиентов. Нам как в теории, так и в форме практических занятий разъясняли, какие виды возражений существуют и как им эффективно противостоять. Позже в своей риэлтерской деятельности я постоянно сталкивался с возражениями клиентов, но почему-то всегда стеснялся вступать с ними в спор или пытаться переубеждать. Мне казалось, что раз клиент сам решил, то ему и виднее. Но бывали случаи, когда человек не мог дать однозначного ответа, либо мне самому казались беспочвенными все его претензии, тогда же я и вступал в схватку с его возражениями. Вот только всякий раз, когда пытался это делать по учебной брошюре, ни до чего хорошего это не доводило. Люди чувствуют фальшь и неискренность этих смысловых конструкций. На мой взгляд, всегда лучше поговорить по душам.

Вот у кого действительно получалось работать с любыми возражениями эффективно, это та самая цыганка. Она впивалась в людей взглядом, только им одним давая понять, что она с них не слезет до тех пор, пока они не дадут какой-нибудь полтинник или сотню. Некоторые проявляли характер и пытались её прогнать. В этих случаях, осыпая проклятиями и прочими нехорошими словами, она отходила в сторону менее устойчивого к её образу пассажира и, получив с него планируемый доход, возвращалась на второй заход с более весомым аргументом. Бумажники витающих в облаках, жизнерадостных и утончённых особей она и вовсе не стеснялась вычищать до самого дна.

Я противник всяческих подаяний, особенно людям, которые имеют реальную возможность устроиться на работу и обеспечивать себя. Но сегодня у меня отсутствовало какое-либо желание вступать в идеологические споры, особенно с таким колоритным представителем своего течения. Так что я заранее заготовил купюру, удерживая её в руке. Когда настала моя очередь делать взнос на пропитание несчастного мальчика, я протянул руку с пожертвованием в сторону цыганки, не обращая на неё взгляда, дабы избежать дальнейших коммуникаций. Банкнота быстро выскользнула из пальцев и опустилась в карман вязаной кофты. Хотя я и направил лицо к окну, боковым зрением я видел, что цыганка стояла на прежнем месте и не спешила уходить. Немного выждав, а затем, переведя взгляд на неё, я встретился с большими чёрными глазами, походившими на спелые смородины. Она смотрела на меня, стиснув губы, и крепко прижимала к себе ребёнка. Мы оба молчали.

На фоне различных мистических баек о представительницах этого загадочного народа я всегда старался избегать какого-либо общения с ними, хотя никогда и не верил в правдивость всех этих историй. На сей раз я не испытал от этого взгляда никакого дискомфорта. Напротив, мне показалось, что дискомфорт испытала цыганка. Вся эта сцена продолжалась около десяти секунд, до тех пор, пока тележка вагона не наскочила на стык рельсов и сам вагон не качнуло вместе с цыганкой и её ручной кладью. Восстановив равновесие, она, удерживая меня взглядом, удалилась в следующий вагон, оставив несобранным подаяние ещё с двух рядов сидений, отделявших меня от тамбура.

За окном уже пролетали массивы жилых микрорайонов, перемешанные с промышленной застройкой, когда эта дама треф, уже ведущая за руку свою ношу, вновь предстала передо мною. Она вытащила мою купюру из кармана и снова, стиснув губы, бросила её на скамью около меня.

– Забери это, – через маленькую щель в сжатых губах прошипела она. – Ты хороший, но опасный человек.

Я растерялся, услышав сказанное.

Едва не вырвав ребёнку руку, она поволокла его быстрым темпом вперёд по вагону, не оборачиваясь по сторонам. Присутствующие, напротив, один за другим начали поворачивать головы в мою сторону и таращиться. Не справившись с таким пристальным вниманием к моей персоне, я поспешил удалиться в тамбур, после чего сошёл на первой по ходу движения электропоезда остановке.

Этим местом оказалась платформа Останкино. Из-за несвоевременного выхода добираться до серой девятиэтажки, находившейся за квадратным павильоном станции метро Медведково, пришлось гораздо дольше, чем хотелось. Это вносило определённые коррективы в мои планы, так как я предполагал к вечеру вернуться на дачу.

Не оставляла меня в покое и история, случившаяся со мной в электричке. Не сказать, чтобы я сильно запаривался на этот счёт, особенно в контексте последних дней, когда я внезапно узнал, что я пророк. Но всё же осадок у меня остался. Пожалуй, в большей степени это всё-таки был интерес к тому, что же она во мне такого увидела и что во мне её так напугало?

Провернув дважды против часовой стрелки ключ, я плавно открыл дверь в квартиру и тихо зашёл.

На первый взгляд, всё лежало на своих местах. Это меня порадовало, так как меня и моё убежище не вычислили ни полиция, из лап которой меня похитили мои новые друзья, ни жулики, чьи планы с убийством я расстроил.

Открыв холодильник, чтобы перекусить с дороги, я увидел несколько яиц, отпитую бутылку с закисшим молоком и уже начавший зеленеть хлеб.

«Не густо», – подумал я, закрыв дверцу холодильника обратно.

В комнате всё было на своих местах: посреди стоял журнальный стол с кучей газет и двумя пустыми кружками, на дне которых засох кофейный осадок. Напротив стола по-прежнему стояло мешкообразное кресло. В него я и уселся, достав из-под столешницы свой ноутбук и включив его.

Испытывая волнение, я ждал, когда окончится загрузка системы и откроется браузер. Мне нужно было узнать, разыскивают меня власти или нет и, самое главное, известно ли им моё имя. Недолго поколдовав в поиске, я наткнулся на один вирусный видеоролик. На этой записи, снятой на телефон с плохой камерой, я, убегая от двух полицейских, набрасываюсь на человека. Далее мы оба завалились на пол, и из-за кучи человеческих ног, собравшихся в одном месте, трудно было что-либо разобрать. Кроме этого видеоролика, я ничего не нашёл. В новостных лентах не висели заголовки о побеге задержанного, его розыске и предполагаемом имени. Выдохнув с облегчением, я ввёл в строку поиска следующий запрос: «Башня Меркурий. Москва-Сити».

Результатом поиска стал обширный перечень сайтов, а также многочисленные изображения рыжей башни на фоне сине-зелёных стеклянных небоскрёбов причудливой формы. Я смотрел в монитор, вспоминая о пережитом недавно опыте. Передо мной то и дело мелькали лица кричащих людей, выбирающих из здания, а ещё катающиеся по асфальту окровавленные кисти рук неизвестного мне человека. Я отчётливо помнил, как, сидя у колеса медицинского форда, наблюдал вываливающиеся из окон оранжевого небоскрёба клубы чёрного дыма, а затем вспомнил и слова Фрейда из моего видения: «Пожар начнётся здесь». Тогда он показал на то самое место, где всё случилось.

«Пожар, – подумал я, – это ключ».

Я дополнил свой предыдущий запрос. Теперь он выглядел так: «Башня Меркурий. Москва-Сити. Пожар».

Результаты поиска меня обрадовали и огорчили одновременно. Всё, что было в сети, – это новость о несостоявшемся пожаре в апреле две тысячи восемнадцатого, когда очевидцы ошибочно приняли пар за возгорание. Остальное касалось только жизнедеятельности самого здания, которое по своей сути является полноценным муравейником. Можно было уверенно заявить, что с ним всё в порядке. Но из этого следовало и другое. То, что я видел во время транса, неминуемо должно случиться, и в этом мне уже удалось убедиться на примере человека в белой рубашке. Отрытым оставался вопрос – когда?

Посмотрев на засохший донный осадок в пустой кружке, я понял, что хочу кофе, который не пил уже пару дней. Припасами и кулинарией на даче занималась Ирэн. Она же ходила и в местный магазинчик. Так что рацион путешественника во времени напоминал рацион приехавшего к бабушке внука, который сильно похудел, и ему срочно нужно выдать котлету на перекус, пока варится борщ. Не скажу, что это плохо, и очень люблю домашнюю еду, но иногда хочется съесть какую-нибудь гадость. Что касается кофе – по мнению Ирэн, это тот вид припасов, которым нельзя делиться, как и сигаретами, а самому сходить в магазин мне было лень.

В тот момент, когда я, стоя у кухонной столешницы, заряжал кофеварку, раздался громкий стук в дверь. Я не ждал гостей, отчего по спине пробежала прохлада. Достав из кармана телефон, я взглянул на экран. Звонков или сообщений от Фрейда и остальных не поступало. Думаю, они бы предупредили меня о своём визите. Когда громкий стук повторился, я вытянул из деревянной подставки кухонный нож и медленно, не издавая звуков, направился к входной двери.

В дверной глазок увидел вытянутую стеклянной линзой физиономию Кирилла. Его и без того длинный нос в оптическом искажении походил на карикатурный шнобель. Открыв дверь, я встретил своего друга в одних джинсах и с ножом в руках. Страшно представить, что в этот момент он подумал. Явно же не что-то хорошее, судя по тому, как отступился назад. Да и что, собственно, можно было подумать, когда человек, в последний раз странным образом выходивший с тобой на связь, бесследно исчезает на несколько дней, а теперь встречает тебя с кухонным ножом на пороге.

– Какого хрена тут происходит? – возмущённо спросил Кирилл.

– Я варю кофе. Ты будешь? Заходи, давай.

– Ножом? – с недоверием спросил он, показывая на нож в моих руках. – Ты варишь кофе ножом?

– Да не ори ты на весь подъезд, я не знал, что это ты.

Развернувшись, я направился в кухню, словно встречать гостей с громадным тесаком в руках для меня обычное дело. Я даже показался себе гангстером.

– Тебе известно, что тебя уволили? Ты где был? – снимая кроссовки и пытаясь поспеть за мною, Кирилл продолжал осыпать меня вопросами.

– Присядь ты уже и не шуми. Сейчас закончу с кофе, и поговорим.

Я вернул тесак на своё место и принялся за кофеварку.

Взяв с него клятвенное обещание молчать даже под вьетнамскими пытками, – теми, что с бамбуковым колом в заднице, – мне пришлось всё ему рассказать. Ну не так, чтобы всё: я не называл имён, адресов и явок. Но историю про мою поездку на метро рассказал во всех подробностях.

Кирилл, в свою очередь, слушал это всё с известным мне прищуром на лице. Он означал – ну, так сказать, – недоверие. Когда я закончил с повествованиями, он мне задал несколько вопросов про травку, колёса или что потяжелее. Скепсиса в его словах поубавилось, когда я показал ему видео, что нашёл в сети. Хоть оно было и не в лучшем качестве, всё же разглядеть меня ему удалось, да и одежда, что была на герое ролика, оказалась ему знакомой.

– То есть, когда я тебе звонил, ты всё это вытворял? – ещё раз пересмотрев ролик, повернулся он ко мне.

– Да, именно этим я и занимался. Твой звонок был точкой старта.

– Хм, – повёл он медленно свою мысль, – если я тебе звонил в твоей так называемой галлюцинации, значит, ты знаешь, что я хотел тебе сказать?

Сообразительный он парень, хоть и производит на первый взгляд впечатление бестолкового человека.

– Там было что-то о шефе. Вроде как он рано приехал и терзал кого-то по телефону всё утро, пока вы сидели и думали, кого бы принести ему в жертву. А ещё ты включил мой компьютер и поставил свой рюкзак возле моего стола, – выпалил я, не раздумывая.

Кирилл смотрел не меня в изумлении.

– Примерно так и хотел… – он начал умолкать, затем живо включился. – Подожди, ты и вправду пророк?

– Отдельных историй.

Я вспомнил о башне Меркурий.

– Мужик, это круто, – он встал и заметался по комнате. – Скажи, а я могу научиться этой вашей супергеройской штуке?

– Думаю, что нет.

Кирилл остановился.

– Это несправедливо, почему именно тебя укусил радиоактивный паук?

– Меня не кусал радиоактивной паук, успокойся ты уже.

– Ты сам себя слышишь? Ты, мать его, ясновидец! Такое мне каждый день лучший друг не заявляет, так уж извини за реакцию, – Кирилл недовольно сложил руки на груди.

– Да всё в порядке. Слушай, ты знаешь что-нибудь о «Меркурии», о башне в Сити?

Познаний о рыжей башне у него оказалось не больше, чем у меня. Между тем Кирилл пообещал просмотреть предложения по аренде апартаментов, расположенных в ней, и если же такие имеются, то организовать мне показ. По факту, конечно, просто провести меня в нужный сектор здания, чтоб осмотреться. На плане здания из интернета я показал ему предположительно нужный мне участок, который тот сфотографировал. Далее после часа безуспешных упрашиваний пойти со мной на какое-нибудь дело, он взял деньги за аренду квартиры, которые я попросил его передать, и удалился. Напоследок он таки вынудил меня пообещать, что буду держать его в курсе событий.

К моменту ухода Кирилла у меня уже сильно болела голова, и первым делом, закрыв дверь, я поспешил к кухонной аптечке за аспирином. Его запасы как назло иссякли, что заставило меня одеться и отправиться на его поиски в ближайшую аптеку. К счастью, та была сразу через дорогу. Заглотив двойную дозу лекарств и запив их купленной водой из бутылки на глазах у провизора, я вернулся в свой двор, где уселся на скамейку перед подъездом. На улице уже смеркалось. Близилась ночь. Я же, не испытывая желания возвращаться в душную квартиру, развалился на скамейке и впитывал в себя тёплый майский ветер. Мне нравилась моя новая жизнь. Я впервые почувствовал себя по-настоящему свободным.




7


Поглядывая в окно на Невский проспект, я поедал жаренного на гриле тунца. В Петербург я прибыл утренним Сапсаном. Немного нагуляв аппетит, пройдясь от Московского вокзала до Марсового поля, я вернулся на Невский, где зашёл в кафе, заказав рыбу. Я кое-кого ждал. Кое-кого, кто должен был появиться в назначенное время в назначенном месте.

Вернувшись на базу, она же дача, двумя днями раньше, я уселся медитировать в поисках нового дела. Поход в будущее занёс меня в северную столицу, где я через это самое окно наблюдал за очередной неприятной историей. На этот раз, подготовившись как следует, я учёл все детали и разработал такой план, в котором ангел-хранитель в моём лице даже не даст повода подумать о его существовании.

Так вот. Обратив взгляд в телевизор, висевший на стене, я пересмотрел в прямом эфире тот самый победный гол, который уже видел и благодаря которому сейчас сыграла моя ставка на кругленькую сумму. Это было приятно. Я сложил остатки недоеденного тунца в купленный заранее выносной контейнер и, покинув заведение, направился к пешеходному переходу, ведущему на противоположную сторону проспекта. С коробочкой из плотного картона в руках, в которой лежал недоеденный тунец, я поглядывал на часы в ожидании встречи.

Чаянья мои длились недолго. Объект, который был мне нужен, трусцой бежал в мою сторону, периодически останавливаясь и обнюхивая столбы. На один из них он даже пописал. Это был бездомный грязный пёс белого окраса с чёрными пятнами и повисшими вниз кончиками ушей. Привидев, как я ставлю открытую коробочку с тунцом на землю, он сию же секунду бросил изучение местной фауны и направился прямиком ко мне. Радостно чавкая свежепожаренной рыбиной, пёс косился на меня исподлобья, тогда как я, присев рядом на корточки, приглаживал его одной рукой. Второй, на всякий случай, придерживал за холку, чтобы не допустить побег. Применять силу в отношении животного не потребовалось. Красный Рейндж Ровер проехал по улице мимо меня и скрылся в общем потоке машин. Работа была выполнена.

Два дня назад во время транса я наблюдал, как, собака, перебегая проезжую часть, угодила под колёса того самого Рейндж Ровера, который без промедления остановился. Из-за руля машины выбежал наголо стриженный молодой человек в дорогом костюме и очках с прозрачными линзами в сверкающей оправе. За ним из автомобиля выскочила и пассажирка. Ею была красивая девушка с пышными волосами и в свободной джинсовой двойке. Я уже вышел из кафе на улицу, когда девушка, подступив к лежащей неподвижно на обочине собаке, начала кричать и в истерике колотить своими тоненькими руками парня.

Мне было жаль несчастного пса, но в воздухе висел вопрос: зачем меня закинуло в будущее, никто ведь не пострадал? Конечно, звери, к сожалению, часто становятся участниками дорожно-транспортных происшествий, но всех их не уберечь. Пропасть между бурно развивающимся человеческим миром, в котором скорости растут экспоненциально, и консервативным миром живой природы с каждым днём становится всё шире. Да и остановить этот процесс не под силу даже тем, кто так лихо закидывает дровишки в его прожорливый котёл. Человек – это высокоорганизованный паразит, активно размножающийся в чреве планетарного тела, пожирая здоровые клетки и разбрасывая повсюду токсичные продукты своей жизнедеятельности. Как и любой другой паразит, паразит-человекообразный неминуемо обречён на исчезновение. Примечательно, что сценарий лишён какой-либо новизны: или от нас найдут лекарство в виде какого-нибудь целебного астероида и выведут раз и навсегда, или же мы окончательно сожрём тело, на котором паразитируем, и умрём вместе с ним. Пожалуй, единственным спасением могла бы стать переквалификация человека из паразита в млекопитающие, коим мы так усердно пытаемся притворяться, и интеграция в общий организм природы с набором полезных для неё функций. Но печально, что для подавляющего большинства жизнь без целлофановых пакетов и пластиковых упаковок попросту утрачивает всякий смысл. А как жить без коптящего шестилитрового Доджа? Скукотища. Предложи ещё пересесть на электромобиль. Так что даже если ты пришёл по морю на вёсельной лодке и выступил в ООН, вектор мирового мышления, крепко зажатый между полушариями в больших умах, останется непоколебимо направленным в мрачно-светлое будущее, похожее на полигон после ядерных испытаний. Но вернёмся к моей истории. Дело было не в собаке, явно должно было случиться что-то ещё.

Так и вышло. Выругавшись на парня в очках и костюме за то, что последний смотрел в свой телефон, а не на дорогу, захлёбываясь в истерике, девушка в джинсовой двойке оттолкнула его назад и влезла в огромный внедорожник. Шелестя покрышками и поднимая в воздух белый дым, она рванула вперёд, стремительно ускоряясь. Правда, ускорение это было недолгим. Едва въехав на перекрёсток, уже сменивший сигнал светофора на красный, Рейндж Ровер получил сильный удар в правый борт от ехавшего на скорости в перпендикулярном направлении микроавтобуса. Удар повалил Ровер набок, и тот, уже лёжа, выполз на встречную полосу движения, где, уперевшись в стоявшую на красный легковушку, окончательно остановился.

Вместе с молодым человеком в очках я поспешил к месту аварии. Мы успели сделать пару десятков шагов и преодолели не больше тридцати метров, когда лежащий на боку Рейндж Ровер охватило пламенем. Он вспыхнул так быстро и так сильно, будто бы заранее был облит керосином. Я продолжал бежать, наблюдая, как водители других машин, ранее подоспевшие для оказания помощи, скоротечно возвращались к своим автомобилям и открывали багажники в поисках огнетушителей. Остановившись, не окончив дистанцию примерно на четверть, я сообразил, что это и есть конечная цель моего путешествия в будущее, и моя задача не помогать, а наблюдать за исходом катастрофы.

Результатом стала гибель девушки, которую так и не успели извлечь из горящей машины. Лысый парень в дорогом костюме получил серьёзные ожоги, пытаясь забраться в машину, и уже в бессознательном состоянии был госпитализирован прибывшей на место бригадой скорой помощи. Дождавшись концовки истории и досконально изучив местность, я скомандовал «открыть глаза». Там же, на зелёной лужайке около дачного домика с мансардой, я и придумал этот гениальный план. План, в котором ангел-хранитель в свойственной ему изысканно-красивой манере предотвратил страшную катастрофу, даже не показав свой лик.

Я шёл по Невскому проспекту, но уже не один. За мною увязался мой новый приятель, который, судя по всему, был единственным из целого мира, кто действительно понял, что сейчас произошло. Мне ничего не оставалось, кроме как найти в сети адрес ближайшего зоомагазина и купить ошейник с поводком. Там же я разжился визиткой расположенной в соседнем здании парикмахерской для собак, совмещённой с ветеринарным кабинетом, где мы, потратив остаток дня и немалую сумму, прошли медосмотр, получили укол и вычесали блох. За это время на местной интернет-барахолке я приглядел подержанный внедорожник-универсал Тойота Сурф с длинным багажным отсеком, пригодным для поездок с собакой. После недолгих переговоров хозяин согласился приехать на нём ко мне в веткабинет, где мы подписали документы о купле-продаже и произвели расчёты. Цена автомобиля была невысокой, что позволило избежать ненужных с его стороны вопросов. Да и сама по себе машина была неприметной, а это делало возможным использовать её в моей работе. Проще говоря, мой сегодняшний выигрыш со ставки мы лихо промотали с моим лохматым товарищем на его нужды. Впереди нас ожидала продолжительная поездка из Петербурга в Москву, вернее, в её область. Я не знал, как к появлению нового члена команды отнесутся другие, в особенности Ирэн. Но я подумал, что вряд ли её может смутить появление ещё одного голодного рта. Зато ей всегда будет на кого поворчать. Для меня же этот пёс стал неким талисманом. Я его так и назвал – Талисман.




8


Что ты знаешь о своём соседе? Не думаю, что много. Я не о том, с которым вы закадычные друзья и собираетесь по пятницам играть в монополию, пить виски и смотреть футбол. Я говорю о человеке, с которым ты постоянно встречаешься лицом к лицу, ведь он живёт за стенкой или через этаж, не важно. Главное, что его история тебе не известна.

Играя в Шерлока Холмса, ты можешь плести узорчатую паутину дедукции, оценивая человека за стенкой через призму собственных наблюдений. Ты можешь изучать его гостей, одежду и даже содержимое пакетов. Изучать его повадки: здоровается ли он при встрече, уступает ли бабушкам лифт? А может, он, опаздывая на работу, помогал завести машину, когда у тебя в мороз сел аккумулятор? Хороший человек, ничего не скажешь. Вот только иногда случается так, что в свою наблюдательную призму ты видишь исключительно то, что тебе показывают. Тогда как искусно скрытая за личиной правда, словно яркий солнечный свет, собранный в пучок фокусом линзы, способна в мгновенье выжечь всю ту паутину дедукции, которую ты так старательно плёл.

Пробыв на даче не больше недели, нам с Талисманом пришлось возвращаться в Петербург. На связь с Ирэн вышел один отставной следователь, который просил о помощи. Как и прочим, ему не было известно о том, каким способом нам удаётся добывать информацию, но он был полностью уверен в том, что этим источникам можно доверять без толики сомнения. Ирэн также, как все, избегала любых связей с представителями правоохранительных органов, в том числе и отставными. Но этот следователь был человеком из её прошлого, с которым связана целая часть её жизни, – её бывший супруг.

Ещё в незапамятные времена между ними была достигнута железная договорённость не втягивать друг друга в свои дела, и эта договорённость свято чтилась обеими сторонами родственных уз. В остальном им удалось сохранить дружественные отношения. Они иногда созванивались, а бывая в Петербурге, Ирэн заезжала к нему в гости. Пару раз они совместно навещали могилу своей умершей в шестилетнем возрасте дочери в Раахе, что в Финляндии. В её смерти некого было винить, если только самого творца. Как ни прискорбно, рак убивает даже детей, а смерть детей убивает их родителей. Семья шестилетней Ивы умерла вместе с ней четырнадцатого марта девяносто второго в онкологической клинике Хельсинки, как и написано на её маленьком надгробье в родной Раахе. Уместным было бы указать именно эту дату в документах о разводе Ирэн и Олиса, но законодатель не допускает таких вольностей. С тех пор их пути разделились. Олис оставил службу в финской полиции и уехал в Россию, где стал следователем по имени Олег. Ирэн, в свою очередь, немногим позже покинула родные края и стала Ирэн. Всё, что продолжало их объединять, это то, что их параллельные пути пролегали через одни и те же воздушные мытарства, конца и края которым, казалось, что не существовало для обоих.

На этот раз случай был действительно особым. Олег позвонил Ирэн в одиннадцать часов вечера и долго не знал, с чего начать. Сам же разговор между ними длился недолго, так как к полуночи, поднимая столбом пыль, я, Ирэн и собака уже покидали садоводческий посёлок. Дело в том, что в Питере месяц назад начали пропадать дети от семи до девяти лет. Все они исчезали по дороге из школы. После третьего исчезновения руководство согласилось объединить эти пропажи в серию, искать систему и подключить спецов. Олег, находившийся в отставке, привлекался руководством в особых случаях и был как раз-таки этим спецом. В день, когда ему позвонили сообщить, что впервые нашли тело одной из пропавших, общее число не вернувшихся домой уже было равно пяти. Он незамедлительно прибыл на место происшествия, где, прорвав плотное кольцо журналистов, а затем преодолев жёлтую тревожную ленту, которой был обнесён периметр, вошёл густую чащу парка. В свете фонарей криминалистов он увидел выпачканное в грязи маленькое тело девочки, которое пролежало здесь несколько дней. Вокруг с приставленными к ним номерками были разбросаны её вещи. Когда же криминалисты закончили фиксацию трупа на местности, они перевернули уже окончательно окоченевшее тельце, показав её лицо. Буквально сразу же Олег отошёл в сторону и достал из кармана телефон. После минутного переминания в трубку он сказал:

– Прости, Ир. Я знаю, что играю не по правилам, и я не должен был с этим тебе звонить, но она, чёрт возьми, она точная копия Ивы.

Оставив под утро город Пушкин по левому борту, мы свернули на Питерскую кольцевую автодорогу, где причалили к заправочной станции. Я в очередной раз напоил дизелем своего прожорливого коня, а Талисман на пару с Ирэн тем временем изучали окрестные кусты и деревья. В отличие от прошлого раза, погода была, мягко говоря, не лётная. Холодный ветер, наполненный мелкими каплями дождя вперемешку с редкими снежинками, казалось, выдувал из тела саму жизнь. В то время, пока я стоял около заправочной колонки, придерживая постоянно проскакивающий до отсечки курок пистолета, мне не терпелось поскорее вернуться в прогретый салон Сурфа и накрутить регулировки отопителя до предела. Когда серые цифры на экране колонки остановили свой счёт, трясущимися от холода руками я торопливо воткнул пистолет обратно в её корпус, закрутил крышку горловины бака и с цокающими друг по другу зубами влез в машину. Единственным плюсом было то, что эта утренняя прогулка меня взбодрила, и я даже позабыл, что провёл за рулём всю ночь.

Протянув вперёд, чтобы освободить заправочное место грузовику в очереди, я остановился перед топливным хранилищем, позади которого из высоких кустарников выбиралась Ирэн. Она плечом придерживала около уха телефон, а руками вырывала из зубов моего питомца пустую пластиковую бутылку, которую, по-видимому, было необходимо разжевать. Кое-как справившись с этой задачей, она переложила телефон в руку, а пса, планы которого заметно отличались от наших, потащила за поводок в сторону машины. Уже убрав телефон и подходя к машине, она остановилась и, глядя на него сверху, выругалась за столь бестолковое поведение, грозно размахивая в воздухе указательным пальцем. Талисман виновато поджал уши и, повесив голову, побрёл к задней двери внедорожника. «Поразительно, – подумал я, – эта женщина способна воззвать к совести даже невоспитанную собаку». И это ли не огромная сила. Вернувшись в машину и закурив, Ирэн назвала мне адрес закусочной на берегу обводного канала рядом с Балтийским вокзалом, где ждал нас Олег.

Ранний приезд позволил нам миновать пробки и быстро довести треугольную стрелочку на экране навигатора до пункта назначения. Вот только что в такую погоду вообще может заставить человека выйти из дома, – для меня большая загадка, а устраивать пробки – и подавно. Но петербуржцы – народ суровый. Они только притворяются утончёнными и душевными. Викинги! Другого объяснения этому нет.

Около дверей заведения нас встретил статный мужчина в длинном коричневом плаще, начищенных туфлях и в шляпе с короткими полями. Уже больше светлые от седины, чем тёмные усы опускались на его лице до самого подбородка. Коротко говоря, Олег, он же Олис, выглядел как сыщик даже внешне.

Он зашёл в разговор с извинений за беспокойство и нарушение правил, оправданиями исключительностью случая и искренним желанием остановить происходящее безумие. Ирэн в свою очередь прервала его оправдания, уверив в том, что всё в порядке. Она представила меня Олегу, на берегу обозначив, что правила, запрещающие ему задавать ей лишние вопросы, действуют так же и по отношению ко мне. Он учтиво принял поправки и предложил пройти в закусочную.

Сидя за столом с кружкой зелёного чая, на планшете Олега я рассматривал фотографии вчерашней находки, морщась каждый раз при касании экрана во время перелистывания изображении или его увеличения. Этим я, наверное, транслировал в окружающую среду свою неприязнь и брезгливость к тому недочеловеку, что за этим стоял. К этому времени измученное тело найденной девочки уже было опознано, и с ним работали судмедэксперты. В списке пропавших она числилась второй. Её родители сейчас находились в руках лучших психологов северной столицы, а полиция и добровольцы прочёсывали лесопарковую зону, где было обнаружено тело, в поисках новых находок.

Из разговора стало понятно, что у следствия отсутствуют какие-либо зацепки, а в самом управлении воцарили хаос и паника. Олег просил Ирэн задействовать всех её информаторов, откуда, по его предположению, она черпала всегда достоверные сведения. Со своей стороны, Олег, будучи наделён чрезвычайными полномочиями, предоставил нам карт-бланш и открытые двери по первому звонку. Также он дал нам ключи от своей квартиры, адрес которой Ирэн был известен, закинув вдогонку просьбу покормить его аквариумных рыб.

Подойдя к своему форду, Олег, уподобившись герою вестерна, коснулся кончиками пальцев полей шляпы и, придерживая подол плаща, ловко разместился на водительском сиденье. Глядя в след уезжающему автомобилю, я подумал, что мы забыли представить третьего члена нашей гастрольной труппы, что сидел в багажнике Сурфа. Ирэн меня успокоила, заверив, что Олег не станет возражать о временном присутствии собаки у него дома, если он вообще её заметит. Вспоминая его сосредоточенный взгляд, в мыслях мелькнуло, что он и на огромного медведя может не обратить внимания, даже если тот будет драться с Ди Каприо прямо на его диване.

По пути в наше временное убежище мы с Ирэн устроили дискуссию на тему, каким образом мы можем оказать содействие в поимке маньяка. Пусть наши способности феноменальны, к чему я до сих пор не привык, но выбор точки входа в будущее всегда произволен. В последний раз с подмосковной дачи меня унесло в Петербург на Невский проспект, и это был главный аргумент. Надежду питало, что Ирэн расскажет мне какой-нибудь секрет. Нечто такое, во что меня ещё не посветили. К моему разочарованию, ничего такого в её закромах не оказалось. Всё было, как оно есть. Внутри команды бытовала гипотеза, мол, монахи в тибетских гротах не просто так сидят в медитации неделями напролёт. То, что они называют внетелесным опытом, и есть аналог нашего похода в будущее, только в более совершенной и свободной форме. Но это всё мифы да легенды. Лететь в горы Тибета, чтобы цепляться там к монахам в надежде набраться «тайных знаний», был не лучшим вариантом.

К слову, Ирэн поведала мне ещё об одной гипотезе Фрейда, согласно которой при многократном усилении эмоционального фона вокруг исследуемого события возрастает вероятность пробить барьер в точке, последствия событий в которой являются производными этого фона. Звучит сложно и замороченно, но на деле всё выглядит гораздо проще. Идея в том, что, если что-то не выпускать из головы во время перехода, да ещё и подкрепить это эмоциональным окрасом, есть вариант пробить защитный барьер в нужном месте. Они даже пробовали ставить эксперименты, все из которых оказались безуспешными.

В свою очередь выбирать нам было не с чего, а эта гипотеза казалась не лишённой смысла. Остановившись на этом, мы заключили, что требуется мощный эмоциональный фон. Сперва было решено посетить морг, затем место, где нашли тело и, как бы ужасно это ни казалось, пообщаться с родителями погибшей. Последние же сегодняшнюю ночь провели в буквальном смысле в аду, и мы совестливо отступили на время, предоставляя им возможность хоть немного поспать. Ко всему прочему, мы решили пока что не отвлекать от работы ни судмедэкспертов в морге, ни криминалистов в парке, которые с наступлением светового дня с пущим усердием принялись за поиски новых улик. Самым правильным для нас в этот момент было перевести с дороги дыхание и немного вздремнуть, ведь мы не спали всю ночь.

Тебя когда-нибудь будило сообщение всего с одним словом – «морг» – и следующим за ним через запятую адресом? Вот и меня нет, но всё случается впервые. Таким способом Олег, в задачи которого сейчас явно не входил подбор слов и выражений, вызывал нас к себе, по-видимому, обнаружив зацепку. Ответив ему так же в одно слово, что мы выезжаем, я пошёл будить Ирэн, которая задремала на кровати в соседней комнате. Перед её лицом лежала рамка с фотографией, которую она, по-видимому, взяла с прикроватной тумбы. На фото было трое. Ну, в общем, ты понимаешь.

Раскидав перед зеркалом в прихожей уже второй день не мытые волосы на своей голове, общий вид которых всё больше делал меня схожим с Талисманом, я вставил ноги в кроссовки и, защёлкнув карабин поводка на ошейнике моего четвероногого спутника, пошёл вниз прогревать двигатель вездехода. Ирэн тоже не заставила себя долго ждать, в скором времени покинув парадную, чиркая бензиновой зажигалкой около прикуриваемой сигареты. Да-да, именно парадную, мы же в Питере.

Раньше мне никогда не приходилось бывать в моргах. Благодаря киношным стереотипам, я представлял это место тихим и мрачным. Молчаливый персонал изредка должен был появляться в длинных коридорах и сразу же скрываться за дверьми отделанных кафелем комнат, по центру каждой из которых должен был стоять железный препарационный стол с телом, накрытым белой тканью. В реальной жизни всё оказалось иначе. Это было потрёпанное временем одноэтажное здание песочного цвета, запрятанное за кронами уже распустивших свои листья деревьев. Изначально тело направлялось на экспертизу в современный и хорошо оснащённый центр судебной медицинской экспертизы. Там же проходило и опознание. Но из-за постоянно усиливающейся журналистской осады и опасности утечки информации управление приняло решение тайно перевезти тело погибшей и работавших с ним экспертов из новомодного центра в скромное здание, где их вряд ли будут искать представители прессы.

За скрипучей дверью меня встретил сладковато-приторный запах разложений, замешанный с формалином. Пустой и мрачный коридор из моих представлений был хорошо освещён солнечным светом и заставлен пустыми каталками. На подоконниках зеленели фикусы в горшках, стоявших на чайных блюдцах. В целом обстановка в морге больше напоминала мне пищеблок пионерского лагеря из детства, если опустить то, что дверьми кабинетов здесь не было больших электроплит с кастрюлями, а в холодильниках хранились далеко не продукты.

Олег, с больничной накидкой на плечах, ждал нас около открытой в конце коридора двери. Слегка пожав мне руку и приобняв Ирэн, он жестом указал на вход в помещение. Под большим хирургическим светильником на препарационном столе лежала маленькая девочка с утренних фотографий. Она, с бледным лицом синеватого оттенка, по грудь была накрыта белой льняной простынёй. Около неё стояли двое мужчин в масках и синих хирургических костюмах. На одном из них был надет жёлтого цвета прорезиненный фартук и высокие до локтей перчатки того же цвета. Чуть поодаль за письменным столом находился человек в форме с майорскими звёздами. Он что-то выискивал в разваленных по столу бумагах. Приглядевшись, я увидел, что на его китель был нашит шеврон следственного комитета.

Завидев, что мы вошли, люди в хирургических костюмах отошли в сторону от своего рабочего места, стянув перчатки и опустив маски на подбородки. Один из них вытянул из лежащей около шкафа с растворами пачки сигарету и, минуя нас, выскользнул в дверь. Второй, сдвинув очки, потёр уставшие глаза и пошёл в сторону письменного стола, за которым сидел майор.

– Полового контакта не было, так же, как и физического воздействия. Эксперты несколько раз всё перепроверили, – подведя к столу, кратко ввёл нас в курс дел Олег. – В желудке обнаружен торт. Мы связались со школой и родителями – тортом её не кормили. По крайней мере, в известном месте. Я отправил оперативника собрать копии меню всех кафе и кондитерских по пути следования со школы до её дома.

– От чего она умерла? – тихим голосом спросила Ирэн.

– В крови найден алкоидцерберин и гликозид церберозид, – вмешался в разговор вернувшийся к своему рабочему месту патологоанатом в очках и маске на подбородке.

– Цербера, это её яд, – внёс ясность в сказанное специалистом Олег.

– Какому только уроду такое может прийти в голову? – возмутилась Ирэн.

Закрыв рукой лицо, она отошла в сторону на пару шагов.

– Есть предположение, что её отравили этим тортом, – под одобрительный кивок эксперта произнёс Олег. – Образец уже отправлен на исследование, но, по нашему общему мнению, результат подтвердится в ближайшие часы.

Я понимал, о чём идёт речь. Как-то, бездельничая на работе, я случайно наткнулся на статью о дереве самоубийц. Обладая грозным названием, родственным с именем трёхглавого пса из древнегреческой мифологии, охранявшего проход в царство мёртвых, цербера ассоциируется с извивающимся колючим поростом, окрашенным в цвет остывающей магмы. На самом же деле, это вечнозелёное растение представляет из себя небольшое, похожее на крупный куст дерево с плотными длинными листьями и напоминающими незрелый лимон плодами. Во время своего цветения это дерево благоухает приятным ароматом, схожим с ароматом жасмина, а произрастая на индийских побережьях, а также побережьях Шири-Ланки и Сиамского полуострова, добавляет зелёных жизненных красок и в без того живописную картину. Вот только эти зелёные краски жизни весьма токсичны. Абсолютно все части этого чудного дерева содержат яд – церберин. Этот сильнейший яд, который по праву можно назвать одним из самых сильнодействующих на земле, попадая в организм человека, сразу же вызывает отравление, нарушая работу сердечной мышцы. Частота, с которой сердце прокачивает кровь, постоянно сокращается, вплоть до полной остановки. С момента отравления до смерти проходит от двух до четырёх часов. Это зависит от количества потреблённого вещества и выносливости самого отравленного. Косточки плода церберы являются ампулами с высококонцентрированным ядом в чистом виде, употребив содержимое которых, ты сначала ослабнешь, затем заснёшь и только потом тихо умрёшь. Безболезненная смерть во сне путём угнетения мышц миокарда от потребления плодов этого дерева, естественным образом стала привлекательной для самоубийц. Конечно, не мне давать оценки этим поступкам, но некоторые люди, в чьих странах существует законодательный запрет на эвтаназию, приезжают в места произрастания этих деревьев, где, чтоб избежать страшных мук от неизлечимой болезни, медленно закрывают глаза, глядя в безграничный океан. Это явление даже прозвали суицидальным туризмом. В сети есть ряд противоречивых слухов, источниками которых именуются инсайдеры из ООН и Корпуса мира. Якобы в некоторых индийских провинциях имеют место случаи использования этого растения в целях умерщвления «ненужных» в хозяйстве новорождённых девочек их родителями, что потом, в силу недоступности современных средств анализа, провинциальной патолого-анатомией списывается на синдром внезапной детской смерти. По той же причине вечнозелёное дерево глубоко пустило свои крепкие корни и на полях криминальных разборок.

– То есть её не били, не насиловали, а просто отравили тортом и выбросили в лес? – несколько раз глубоко вдохнув и поборов эмоции, Ирэн вернулась к расследованию.

– Получается так, – вытирая платком со лба пот, ответил Олег. – Не понятны ни мотивы, ни психология, ничего не понятно. Какой-то чёртов бред. У вас есть какие-нибудь новости?

– Пока что нет, – начал я, но Ирэн остановила меня жестом и вклинилась в разговор.

– Я ещё утром позвонила в Москву одному очень хорошему знакомому. Он сильный психолог, специализируется как раз на поведенческой психологии. После моего звонка он поехал в аэропорт, так что обеденным рейсом должен прибыть в город. Ты сможешь организовать нашу встречу с родителями этой девочки? Моему человеку можно доверять, я за него ручаюсь. И, главное, он может помочь.

– Ир, с ними уже работали психологи и оперативники, но, если ты считаешь, что нужно… Конечно. Когда он прибудет?

– Думаю, уже можно ехать в аэропорт.

Закрыв за спиной двери морга, я радовался свежему воздуху. Выпустив пса побегать, я сидел на открытой полке багажника, осмысливая увиденное. Ирэн не называла имени своего специалиста, но я сразу понял, что речь шла о Фрейде, что меня порадовало. После утреннего мозгового штурма она с ним связалась и предложила возобновить давний эксперимент. Я был ещё салагой в своём новом деле, и участие в совместной операции с такими мэтрами меня, конечно, воодушевляло, тем более планировались эксперименты и открытия. Только вот тело девочки, лежащей в здании, из которого я только что вышел, а также пока что не найденные тела ещё четверых детей, обильно вливали болотных оттенков в радужные пейзажи, которые я рисовал у себя в голове.

Я встретил Фрейда из аэропорта, в то время как Ирэн со своим бывшим супругом посещали место страшной находки. Перед отъездом мы условились встретиться у дома погибшей, чтобы вместе навестить её родителей. Жили они в панельной пятиэтажке с узкими балконами и плоской крышей. Придомовая территория была занята детской площадкой, а всякое свободное место плотно заставлено машинами со сложенными зеркалами, так что пришлось оставить своего бегемота припаркованным поверх заброшенной клумбы на свороте во двор и пройтись пешком. Про себя я надеялся, что эвакуационным службам хватит ума не забирать неправильно оставленный автомобиль, внутри которого находится собака.

Открыла дверь женщина возрастом около сорока лет в джинсах и помятой рубашке, которую она, скорее всего, не снимала со вчерашнего вечера. Под её зелёными глазами набухли фиолетовые мешки, а над глазницами через кожу просматривались воспалившиеся слёзные железы. Рассмотрев нашу делегацию, она присела на пороге на корточки и застонала. На помощь ей поспел её муж, взгляд которого мне показался стеклянным. Он поднял её с пола и отвёл в сторону, предоставив нам возможность пройти в квартиру и снять обувь. Вчетвером мы заняли целый диван и одно кресло. Во втором кресле, что стояло напротив, пытаясь восстановить дыхание, сидела убитая горем хозяйка дома, тогда как хозяин ушёл на кухню и возился с чайником.

– Кажется, я всё уже рассказала, – начала она. – Конечно, если я ещё чем-то могу помочь, я смогу повторить ещё раз, вы только скажите, что нужно.

– Простите меня, я уже спрашивал по телефону, но хотел бы ещё раз уточнить про торт, – учтиво заговорил с ней Олег.

– Её отравили? – закрыв глаза, выдавила мать.

– Это вероятная причина смерти, – набравшись мужества, продолжил он. – Мне тяжело задавать вам эти вопросы снова, но я должен быть уверен в том…

– Нет, – перебила она. – Торта у нас не было. Мы уже давно не приносили сладкого в дом. С тех пор, как Диану направили на обследование. Я прочла в интернете, что сладкое может способствовать развитию опухоли.

– Опухоли? – поперхнувшись собственным вопросом, влезла Ирэн.

– Да. Мы сдали анализ. Ещё не знали, злокачественная она или нет, но на всякий случай я сразу исключила всё сладкое из её рациона. Результаты анализов нам сообщили, когда она уже пропала. Анализы оказались плохими.

Мать тихо зарыдала, прикрыв лицо ладонями.

Отец вошёл в комнату с чашкой чая. Оставив её на комоде, он присел на ручку кресла, утишающе прислонил её голову к себе.

– Как она умерла? – со строгостью в голосе задал он вопрос, ещё крепче прижав к себе рыдающую жену. – Ответьте честно, она страдала?

– Она просто уснула, – сразу же ответил Олег. – Я не знаю, при каких обстоятельствах и кто был рядом, но боли она точно не испытывала.

Говоря это, Олег смотрел ему прямо в глаза, и, кажется, в этом обоюдно-тяжёлом взгляде таилось какое-то утешение для потерявшего дочь мужчины.

– Может, так оно и лучше, – стиснув зубы, заключил отец. – Её ждал ад, а так она просто уснула, как вы говорите…

По его щеке текла слеза.

Я уже не имел сил оставаться свидетелем этого разговора и покинул комнату, ступив на холодный пол балкона. Если ад и существует, то его филиал находился за пластиковой дверью, которую я только что за собой прикрыл. Как такое вообще могло свалиться на плечи двух простых людей? Страшно представить, что сейчас творилось в их сердцах. А что их ожидает дальше? Жизнь словно в пыльном чистилище? Через окно я видел, как Фрейд сидел с фотоальбомом в руках, перебирая снимки маленькой девчушки, а её отец стоял рядом и что-то эмоционально рассказывал, указывая пальцем на изображение, очевидно, позабыв в это мгновение, что её больше нет. Так работает предохранитель в нашей голове, отсекающий пиковые импульсы в моменты скорби. Не будь этого предохранителя, его сердце, без сомнений, разлеталось бы вдребезги.

За весь путь до квартиры Олега никто из нас не проронил ни слова. Собственно, всё уже было сказано, а что не сказано, было понятным без лишних слов. Антураж дополнял мелкий дождь, который разбивался о лобовое стекло и заставлял людей на улице прятаться под зонты. Впервые за несколько лет я выкурил сигарету. В ответ на мою просьбу Фрейдом и Ирэн мне был предоставлен выбор между Мальборо и Лаки Страйк. Я выбрал последний вариант. С непривычки во рту возник неприятный привкус жжёной бумаги, напоминавший мне пригарь самокруток, которые мы делали себе в детстве, дабы уподобляться взрослым. Избавившись от окурка, я констатировал, что желания вернуться к вредной привычке у меня не возникло. Однако эта выкуренная здесь и сейчас сигарета была мне жизненно необходима.

Мои наставники заняли в машине времени свои места, представлявшие из себя потрёпанные тканые кресла, стоявшие в гостиной отставного офицера. В целях обеспечения максимальной концентрации, я устранил все возможные внешние раздражители, закрыв форточки и задёрнув занавески. Пса отправили на пару часов на улицу вместе с Олегом. Я переживал за то, что он начнёт задавать лишние вопросы. К моему облегчению, Олег, почесав Талисмана за ухом, пристегнул ошейник и, накинув тёплое пальто с длинным шарфом, отправился изучать окрестности района, в котором жил. Сам же я удалился на кухню, где, отставив в сторону табурет, уселся на голый пол. Мне предстояли несколько минут, а может, и часов томительных ожиданий Ирэн и Фрейда с новостями из будущего, куда каждый из них отправился своей дорогой.

На экране моего смартфона висели уведомления о входящих сообщениях. Все они были от Кирилла. Как и обещал, он таки добыл контакты арендодателя, предоставлявшего апартаменты в интересовавшей меня высотке. Более того, ему уже удалось предварительно договориться о показе. Признаться, я сам не понимал, что мне может дать посещение этого здания, но с чего-то нужно было начать распутывать и этот клубок. Так что я пообещал с ним связаться, как только закончу свои дела в Питере.

И всё же меня не оставлял в покое вопрос: почему события вокруг «Меркурия» ещё не случились? В очередной раз я проверял новостные ленты, которые не содержали никакой информации об ужасной трагедии в Москва-Сити. Да и произойди такое, об этом будут голосить из каждого утюга. Интуиция подсказывала, что это нечто большее, чем частный случай, и что это как-то связано со мной. Такие приветы из подсознания вызывали неприятные ощущения, которые я бы сравнил с тревогой. Отдать должное, повод для этого был весомым. В двух предыдущих «путешествиях» я находился в роли стороннего наблюдателя, который никак не влиял на процесс и не имел к нему никакого отношения. В случае же с башней меня самого пришлось снимать со страховочного каната. Это никак не укладывалось в привычную картину, и все размышления на этот счёт создавали только вопросы.

Спустя час, из комнаты первой вышла Ирэн. В ответ на вопросительный взгляд она расстроенно покачала головой из стороны в сторону и прошла на балкон, закурив. Такие же новости вслед за ней принёс и Фрейд, вышедший к нам через несколько минут. Во время транса Ирэн оказалась в междугороднем автобусе на пути из Калининграда, когда водителю за рулём внезапно стало плохо с сердцем. Фрейд же наблюдал за обрушением трёх этажей в многоквартирном жилом доме из-за утечки бытового газа. Их опыт, конечно, в будущем спасёт не одну жизнь, поскольку Андрей и Дмитрий сразу же были проинформированы о грядущих катастрофах и уже принимали все возможные меры по их пресечению, но основная задача решена не была. Да и эксперимент в очередной раз оказался неудачным.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=56510000) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.