Книга - Двойственные души

Двойственные души
Анастасия Сопик


Он – тень того человека, которым был когда-то. Она – обычная девушка, которая связала свою жизнь ни с тем человеком. Он – властный, гордый, одержимый своей последней целью. Она – спокойная, тонкая натура, по роковой случайности загнавшая себя в ловушку. Он – холодный, как Северно-Ледовой океан. Она – горячая, как обжигающее пламя. Что случится, когда их души встретятся? Вода потушит пожар? Или огонь растопит лёд?

Двойственные души – история, пропитанная страшной тайной, разгадка которой кроется в его холодном взгляде. Вот только жаль, что ей не дано так же как ему легко узнавать чужие секреты. Вместе с главной героиней вам придётся пройти через огонь и воду, чтобы разгадать секрет, который хранят глухие стены усадьбы Франклин. Укутавшись в плед с чашкой чего-нибудь тёплого, не забудьте зажечь свечу, вдруг в темных углах затаился силуэт мужчины в чёрном плаще?





Анастасия Сопик

Двойственные души





ПРОЛОГ


Никогда нельзя подготовиться к смерти.

Никогда не будет достаточно воздуха, наполняющего лёгкие. Дуновения ветра, пробирающего кожу. Запаха дурманной свежести.

Зависимость, затерянная на подсознательном уровне. Доза, которой не было и не будет достаточно. Лишь в редких случаях наркоману самостоятельно удаётся побороть зависимость, что в процентном соотношении равно единице.

Одержимые, вечно жаждущие большего. Нам не дано познать насыщения. Как только начинает казаться, что настигаешь его, появляются следующие непредотвратимые жизненные нужды. Снова, больше.

Процесс нельзя запустить в обратном направлении. Он действует безотказно, по самолично выработанной методике, против которой не воздействовать. Только, кажется, в действительности нет возможностей.

Затуманенные иллюзиями, в мизерных мирках, в которых себя же заперли, мы не способны увидеть, что происходит за ними.

Каждый предмет, субстанция видится иначе. У каждого личные восприятия, галлюцинации, в среде которых они не могут отличить блеф подавшегося воздействию мозга от истины.

Они воспринимают вещи так, как того желают. Завешивают правду плотными шторами, из-под которых луч просветления не находит лазейки. Так легче. Им легче. Отгородить себя от ненужного, спрятаться, защититься.

Инстинкт самосохранения. Если они поймут – сойдут с ума.

Так я бы продолжал скитаться по миру, забытой тенью старого города. Ночь сменяет день, то ли, наоборот. Я утратил счёт будней, как в прочем и не обрёл его до сих пор. Все вдруг в один кратчайший миг ушло не на второй план… На совсем. Нет проблем, обязанностей, контроля. Есть жизнь, которой, по сути, нет.

И вот он, голос, когда-то принадлежащий мне, режет сгустившуюся темноту:

– Жив ли я?

Вопрос отскакивает от стен, разлетаясь эхом в иллюзиях. Стремительно и безвозвратно.

Совокупность необратимых мыслей. Сосуд, уместившийся в бесконечность. Надежда. Все это – утерянный смысл. Парадокс грязных грешных судеб.

Жив?

Хриплый смех пробирает, заполняет клубами дыма воздух. Я тушу сигарету о руку.

Нет чувства боли, насыщения. Есть "ничто". Называемая "пустота", сочащаяся липкой пряной жижей по необъятному пространству. Вакуум скоплённой энергетики. Отражение извне. Уродливая изнанка, несущая сплошное противоречие, бросающая вызов окружению. Себе.

Это более нереально. Существование растратило срок. Планета обернулась пеленой помутнения.

Теперь я смотрю на мир не так, как другие. Под другим углом. Стал ясен каждый изгиб, мельчайшее уродство нескончаемой пленки с подписью "Жизнь". И в то же время, мне стал не ясен сам Я.

Я могу ощущать эмоции, проносящиеся потоки разноцветных судеб, пропускать сквозь себя шум чужих пошлых грязных мыслей, растворяться в далёких звуках, бетонных изгородях. Умирать. Заново. Затем ещё.

Как вдох Мальборо, который больше не может обжечь твои лёгкие, поэтому выжигает тебе душу. И ещё.

Как назойливая трель щебечущих голосов о смысле и даровании, разносторонние оттенки идентичных мнений. Ещё.

Как скребущие по нервам песни прошлого, завладевающие остатками отведенного пространства.

Жив?




Глава 1 ДОМ В БРАУНЕ / ОН


Кап…

Кап....

Капает на ковер.

Кап…

Вторит эхо.

Тишина.

Мертвая тишина…

Расползается тягучей жирной кляксой. Заполоняет пространство.

Багровая. Густая. Липкая.

Кровь…

Кап…

Браун, 250 миль к западу от Лондона.

Один из самых мелких городишек южной части Англии. Его население составляет всего 1, 25 тысяч человек. Чуть больше, чем в Скалловее и Нью-Ки, и чуть меньше, чем в Данкелде. Соответственно туристы здесь – большая редкость.

Браун сложно отыскать на карте, а ещё сложнее к нему добраться. Дороги, что ведут туда, полны вычурных препятствий. Через болота и шаткие мосты, хвойные леса и высокие скалистые горы. Стрелочка навигатора, по каким-то непонятным мистическим причинам, частенько начинает глючить, сбивать с верного направления, заводить блуждающих путников в тупиковые направления.

Гугл кишит поистине жуткими случаями.

По дороге к городу поезда сходят с рейсов, машины затягивают болота.

Массовое исчезновение людей считается обычным делом. Один случай занятнее другого. Полиции города нету времени передохнуть.

Некий бермудский треугольник на суше.

Поэтому если в новостях говорят об очередном необъяснимом событии, браунцы уже спокойно реагируют на это, продолжая обсуждать тему погоды за окном.

По всей Англии ходит немало легенд, что по ночным мрачным улицам Брауна бродит нечистая сила.

Но местным жителям, обычно, нет до этого дела. Глупые слухи, не более.

Жизнь в самом Брауне протекает весьма тихо и спокойно. Без многочасовых пробок и длинных очередей, как в мегаполисах. Здесь все друг о друге знают, не считая отдаленных от городских сплетен два дома, затерянных за темным, хвойным лесом. Многие местные жители и не знают о том месте.

Автобусы туда не ходят. Там нет остановок, магазинов, аптек и прочих удобств для жизни.

Добраться к тому место можно только машиной. Полчаса к востоку по тернистым буграм и ущельям, обогнув каменный мост над рекой Северен.

Особняк Чарльза Франклина был построен на отшибе леса прапрадедом в 1845 году и переходил по наследству от одного Франклина к другому. Своей статью и могуществом он отбрасывал тень на затерянную поодаль старую хижину их древних соседей.

Как погиб отец Чарльза, Бернон Франклин, особняк перешёл сыну по наследству.

Пару лет Чарльз жил там до определенного времени, после чего снял комнату в Лондоне и уехал.

И вот, спустя десять лет, он вернулся сюда лишь для того, чтобы как можно быстрее продать.

Его последний фильм потерпел неудачу. Киностудия в Лондоне развалилась. Нужно было как-то выплачивать два кредита и на что-то жить.

Одним дождливым утром он решился, сел в машину. Land Rover Evoque тронулся.

Чарльз летал глубоко в своих хмурых раздумьях. На взявшемся прожитым опытом, массивном лбу залегли тяжёлые складки. Густые тёмные брови сурово сдвинулись к переносице, выделяя парочку проступивших морщин. Редкая борода выделяла массивный подбородок, делая с виду сидящего за рулем мужчину серьёзным. Со стороны можно было подумать, что с таким, как он шутки плохи. Но я решил попытать судьбу. Нарваться на неприятности, так сказать. Мне то уж что теперь терять?

А вот ему… Как сказать!

На задних сиденьях мирно спала причудливая малышка, Агнес, убаюканная размеренной ездой машины. Совсем ещё крошка, недавно исполнилось пять. Кукольное личико в форме сердечка. Выпуклые детские щечки, как у маленького фарфорового ангелочка. Золотистые кудрявые волосы, заплетенные в две толстые косички. Подрастающая копия своей молоденькой мамочки, Одри Франклин, которая, между тем, тоже сидела в той же машине на пассажирском сиденье рядом с водителем.

Ее выразительная внешность вполне могла принадлежать какой-нибудь молоденькой девушке, не старше девятнадцати лет, но никак не замужней женщине с ребёнком.

Чарльз, старый извращенец, будь ты не ладен! Ну это уже явно перебор!

Удивительно нежные черты лица, преисполненные девственной чистоты. Чувственные губы, порозовевшие от холода. Волнистые локоны до самых бёдер. Такие же золотистые, как у малютки Агнес. И глаза, тёплого, шоколадного цвета, с пугающей наивностью взирающие на мир. Будто девушка ещё даже целоваться толком не умела, не то, что исполнять роль услужливой жены.

Во что ты только вляпалась, девочка?

Добрая отзывчивая ранимая и до боли наивная, по своей собственной детской глупости впутавшая себя во взрослые приключения.

Раньше ты верила, когда фамилия Мэтьюс сменится на Франклин, ты станешь чувствовать себя счастливой. Но сложилось иначе. Вернее, твой муж сделал так.

В шестнадцать ты начала встречаться с мужчиной старше тебя на двадцать четыре года. Существенная разница в возрасте не смущала тебя. Ты любила Чарльза и думала так будет всегда.

Разница в пару лет, какая ерунда. Плевать. Пусть говорят дальше.

Кто ж знал, что небольшая подростковая оплошность поставит крест на карьере, будущем.

Вы познакомились в придорожном ресторанчики «Амбрелла». Чарльз подсел к тебе и предложил сняться в его новом многосерийном сериале «Несчастная любовь Розалин». Одно только название должно было отпугнуть, но тебя, как молодую, жаждущую ввязаться в новую авантюру девушку, данное предложение заинтересовало.

Ты сочла это за идеальную возможность обступить в борьбе за популярность свою школьную соперницу Бриджет Патриксон.

И тут тебе на пути подвернулся Чарльз, как раз подыскивающий молоденькую актрису на роль лучшей подруги главной героини. Он работал продюсером в одной небольшой киностудии Лондона, которые зарабатывали на своих дешёвых мелодрамах. Такие сериалы смотрели разве что бабульки или разведённые жены.

Но ты, поразмыслив недолгое время, согласилась. Перспектива стать известной пленила тебя.

На съёмках Чарльз быстро добился твоего расположения. Он был главный на борту того судна, куда ступила твоя нога. На съёмочной площадке все исполняли его команды.

Чарльз Франклин выглядел внушительной личностью. Он точно знал, чего хотел от жизни. Самодостаточный и независимый, он гордо шёл навстречу будущему. Владел ситуацией.

Чарльз всегда выглядел опрятно, носил костюмы, раз в неделю посещал мужской салон красоты. В разговоре держался лидером, преисполненный манерный, галантный.

Не имея актерского опыта, твои первые дубли были провальными. Но лишь благодаря Чарльзу, ты преодолела боязнь камеры.

Ни этого ли ищет обделённый родительским вниманием ребёнок?

Поддержки. Чарльз сполна давал ее тебе.

Он помогал тебе вжиться в роль. Во время съёмочного процесса он все время поддерживал тебя, делал комплименты. Лишенная свободного времени, тебе льстило его единственное мужское внимание.

Ты все чаще пропускала уроки, поздно появлялась дома. Вечные скандалы в семье заставили тебя, однажды, бежать из дому. И ты, по многочисленным просьбам своего агента, согласилась временно пожить у него.



«Ради роли», – сказала ты себе тогда.



«Ну да», – усмехнулся про себя я.

На то время Чарльз снимал у одной пожилой англичанки Кэрол весь второй этаж двухэтажного английского дома в Хемтон Корт. С переездом туда тебе щедро выделили отдельную уютную комнатку с видом на небольшой сад.

Незаметно ты узнавала его. Чарльз постепенно начал открывать тебе своё потайное прошлое.

Сам он родом с Брауна. Родители давно трагично погибли, поэтому к нему по наследству перешёл фамильный особняк. Из-за работы в Лондоне Чарльз вынужден был оставить поместье.

Спустя еще какое-то время выяснилось, что у него была жена, которая бросила его.

Чарльз тяжело перенёс расставание. Первые годы, он буквально сходил с ума. По крайней мере, так говорил он. Но мы то знаем, как все было на самом деле.

Работа в связи с тяжким грузом на сердце резко пошла вниз. Очередной сериал не увенчался ожидаемым триумфом. Чарльз не выдержал удушливого одиночества в пустующем особняке Брауна, нашёл работу в Лондоне и уехал.

Как красиво рассказывал то…

Первое время он снимал одну комнату у Кэрол. Когда работа пошла вверх, он снял весь этаж.

Ты считала себя особенной раз уж взрослый мужчина доверил тебе, молоденькой девочке, тайны своего прошлого.

Ха, ну конечно! Доверил бы он…

Ты сама не заметила, как прониклась к Чарльзу жалостью и уважением.

В семнадцать ты, неожиданно, забеременела, кое-как окончила школу, не получив высшее образование, выскочила замуж.

Мать в ужасе, отец запил.

Съёмки для тебя быстро закончились. «Несчастная любовь Розалин» вышла на экраны без твоего участия. Взрослая жизнь началась слишком рано: ты научилась готовить, стирать, менять подгузники.

Одри, ты любила свою дочь. Агнес для тебя, как и для любой другой мамы, самая умная, красивая девочка на свете. Но ты слишком молода для такой жизни. В тебе кипит кровь неугомонной девчонки.

Ты верила, это по любви. Хотя о какой любви может идти речь в шестнадцать лет?

С каждым месяцем твоя точка зрения на ситуацию менялась. Разница в возрасте ставала заметней. Выяснилось, вы совершенно разные.

Чарльз предпочитал шумные компании, роскошь, игру на публику. Он был готов на все, только бы заполучить авторитет. Ты же, напротив, чем дольше с ним, тем больше замыкалась в себе, отдалялась от внешнего мира.

Больше тебя не интересовали съёмки. Быть актрисой явно не твоё. Тот мир притворства и лжи слишком жесток для такой доброй, чувственной натуры, как ты.

Так вы прожили у Кэрол на втором этаже шесть лет. Чарльз ходил на работу, пока, однажды, не пришёл домой, пьяный.

«Несчастная любовь Розалин» на втором сезоне потерпела несчастье, лишилась своих последних зрителей. На новый проект не было денег, все было проиграно Чарльзом в покер. Второй кредит не погашен.

На утро, отрезвев, Чарльз принял решение съехать и продать особняк в Брауне и пока временно пожить там. Платить аренду даже одной комнаты было нечем, срочно нужны были деньги.

Но ты не кричала на него. Даже не спрашивала лишнего. Лишь позволила одинокой слезе скатиться по щеке в темноте. Признак сильной натуры. Неужели за большими наивными глазами скрывается стальной характер?

Сумела впечатлить!

Тогда мне впервые пришла эта идея в голову.

Я обрадовался. Так обрадовался....

И да, спасибо тебе огромное, что успела подумать о нужных мне сведениях из своей биографии при въезде в Браун. Мне понадобилось всего несколько часов драгоценного времени, чтобы, спрятавшись в темноте багажника среди коробок и чемоданов, заглянуть тебе в душу. Узнать тебя. Твою нежную тонкую натуру.

Сокровенные мысли, что тревожат тебя. Необдуманные поступки. Когда-либо допущенные по молодости ошибки. Все как на ладошке.

Да. Тогда-то я и понял…

Все непременно получится! С тобой у меня не возникнет проблем, я уверен.

Я приду к тебе со скрипом в будоражащей тишине, с беспричинным сквозняком ворвусь в размеренную жизнь. Приду худшим кошмаром, уйду заветной мечтой.

Заберусь глубоко под мягкую кожу. Вцеплюсь клешнями в хрупкие позвонки. И не отпущу…

Пока не добьюсь результата.

А он, я убеждён, не заставит долго ждать. Я уже точно знаю, что делать.

Берегись, детка! Ты плывешь в лапы к голодному зверю.

Заранее прошу прощения за возможный дискомфорт от моей скромной персоны. Ничего личного, просто ты мне подходишь. Этакий беспроигрышный вариант.

Сыграем?

В день вашего приезда тучи нависали над городом. Пасмурное небо разразилось дождем. Мелкие капли живо барабанили по переднему стеклу, исчезая за щетками дворников. Исчезали с ними и твои надежды. Ты не смела позволить себе жалеть, но первые сомнения успели закрасться в голову.

Мокрый асфальт плавно простилал дорогу в неизведанный путь. Навигатор указывал на дисплее синим треугольником место расположения. Но тебе было неспокойно. Странное предчувствие закралось глубоко внутри, будто едешь не в том направлении, не в то место. В противоположную сторону от прежней жизни. Дальше, дальше…

Прямо ко мне…

Приезжайте! Приезжайте, гости дорогие!

Мы уже заждались.

Я слышал, как оборвалось твоё сердце, когда машина свернула на обочину. С лёгких будто выкачали воздух, замёрзшие ладони вцепились в сиденье. Миг, кратчайший миг, обрушивший светлые надежды, я помнил его до сих пор.

Против всех твоих ожиданий Чарльз заглушил двигатель.

На тебя смотрел побитый временем и жизнью особняк. Выглядывал из тени веток пустующими глазницами окон. Холодные стены сероватых оттенков внушали недоверие, массивные колоны, поднимающиеся с крыльца до второго этажа, отталкивали.

Где мы? Что здесь делаем?

Видимо, Чарльз сбился с пути.

Заблудился. Сейчас он достанет карту, ещё раз тщательно ее изучит, и мы поедем дальше.

Такими были твои мысли.

– Ну вот мы и приехали, – подтверждая твои опасения, дрогнувшим голосом произнёс тот.

Или не поедем…

Это тот дом?

Все твое естество напряглось.

Серьёзно?

Выйти из машины ты не решалась, впрочем, как и сам Чарльз.

Он боялся… Боялся встречи со мной…

Агнес опередила вас всех:

– Он похож на старинный замок! – на удивление радостно воскликнула она.

Ее тоненькие пальчики, не задумываясь, легли на дверцу машины, и прежде, чем вы успели остановить ее, Агнес выпорхнула наружу.

Тогда вы поняли, этот момент – точка невозврата. То, что кардинально испортит, изменит ваши жизни.

Поняли, каждый по-разному, по своим личным, лишь самим себе понятным причинам.

Двое суток ты драила три этажа. Нескончаемая пыль затягивала в недра усталости. К пальцам липли паутины.

Этот дом незаметно вползал в твою душу и тело, отбирал законное право голоса. С каждым разом ты ощущала свою слабость перед величием особняка.

Чарльз разместил объявление на сайте о продаже усадьбы, развесил постеры по городу, но звонки не спешили поступать.

Третий день здешнего пребывания, с восходом солнца до последней звезды, ты провозилась в саду. Трава была по пояс, нестриженые кусты разрослись по стенам особняка.

Дом навевал беспокойство.

Высокие потолки, винтовая лестница, комнаты на втором и третьем этажах.

На первом находился холл в готическом стиле, украшенный керамической плиткой тёмных орнаментов. Рельефные дверные полотна выделяли кухню.

Две большие гостиные с хрустальными люстрами отнимали главное внимание. Одна зала была светлая. Высокие окна выходили на западную сторону, что позволяло зеркальной стене напротив провожать солнце. Белый рояль, колонны, изысканные статуэтки из слоновой кости придавали помещению должного шарма.

А другая зала была тёмная. Выдержанная в мрачных тоннах, с кожаными диванами и камином посередине. Старинные картины британских монархов осуждающе посматривали на жильцов своими злобными суженными глазищами.

– Мы можем выставить эти портреты на аукцион, – поделился Чарльз свою идеей. – Сойдут за антиквариат. И эти статуэтки из Японии моей бабушки. Это император Мейдзи, пять сантиметров. Белый нефрит! О, а это Хотей, один из семи Богов удачи… Думаю, мы сможем получить что-то за них.

– Но это же твоя семейная реликвия? – постаралась остановить его ты.

– Это не имеет значение.

Разговор на этом был окончен.

Далее Чарльз всерьёз занялся аукционом.

Стало понятно, вы задержитесь в этих кроях дольше, чем планировали.

Прямо так, как планировал я…

Ты не узнавала своего прежнего мужа.

Переезд сюда в Браун давался Чарльзу особенно трудно. Звонков все ещё не поступало. Ты видела, что-то гложет его внутри. Что-то сильнее, чем непогашенный кредит и трудности на работе.

Ты думала, это встреча с воспоминаниями о бывшей жене так тяжело сказывалась на Чарльзе. Но так и не решалась спросить.

Все чаще Чарльз бывал не дома, занимался аукционом, прогуливался, либо развешивал новые объявления. Пропадал за рюмкой виски в местном кабаке…

Тебе это нравится все меньше.

– Я видела его, – сообщает дрожащий женский голос по ту сторону трубки. – В Брауне…

Этого не может быть…

– Женщина, Вы ошиблись номером!

– Он жив… Он шел по улице Таун Стрит.

Не может быть…

Звонок…

Чарльз не мог забыть тот напуганный голос.

По правде, это была чуть ли не основная причина, подтолкнувшая Чарльза вернуться сюда.

В Браун.

Ко мне…

Каждый отход ко сну теперь напоминал ему погружение в логово к Дьяволу.

Нескончаемый кошмар.

Со лба стекает липкий холодный пот. Мокрая подушка обдаёт жаром затылок. Пульс бьется в ушах.

Кап… Кап… Кап…

Оживленно барабанят капли.

Перед глазами всплывают яркие кадры зияющей багровой раны на белоснежной коже. Бездыханное тело замирает, и только оживленный ручеёк тягучей, липкой жижи без конца капает струйками на паркет…

Это дождь.

Просто дождь.

Моросит прозрачными невинными каплями по оконным стеклам. Спи…

«Я его видела… В Брауне…»

Ах, Браун…

Можно уехать из Брауна. Но Браун никогда не оставит тебя…

Десять лет и двадцать три дня с той роковой ночи. Десять лет терапии, неисчислимых таблеток. Панических атак, бессонниц, маний преследования....

Он почти справился. Даже научился с этим жить.

Работа отвлекала.

Но стоило ему вернуться Браун, все возобновилось вновь.

Каждый день, как страшный сон, вкалывал дозу липкого страха с привкусом нескончаемой паники.

Он видит, видит Меня…

От этого ему жутко…

Он хотел спрятаться забыться в новом бокале Джек Дэниелс. Напиться, чтобы забыть Меня.

Но я уже в его подсознании. В каждом случайном шорохе, скрипе. Ведь я тень, следующая по пятам прошлого. Беспросветная мгла. Таинство.

Страх. Паника. Безумие.

Ему нигде не спрятаться, никак не скрыться.

…От меня…

Игра началась!




Глава 2 СОСЕДКА / ОНА


За окном бело. Январь наступал на пятки декабрю. Голые ветки одиноки, мерзнут. Ветер раздевал, снимал нападавший снег.

Зима в этом году радовала своей красотой.

Зябкий холод морозил щёки. На твою ладонь неспешно и, в то же время, стремительно прилипали мокрые хлопья.

Чарльз с полотенцем на плече вошёл в кухню.

– Итак, за императора Мейдзи на аукционе мы получили около 530 фунтов, а наш Бог удачи, Хотей, принёс 390 фунтов. Картины на аукцион не приняли, сегодня же отнесу их в ломбард, – просчитывал в голове он. – За месяц домом интересовался только один человек, который и то сорвался с крючка… Что ж, поздравляю нас, мы по-прежнему в беспросветном дерьме!

Я закрыла окно. Услышанное не радовало. Мне хотелось поскорее убраться с этого места и никогда о нем не вспоминать. Но, видимо, так быстро, как я думала, у нас ничего не получится.

– Что у нас на завтрак? – будничным тоном спросил меня тот. – Дай угадаю – это… Та-да-да-дам! Тосты!

Вот и ещё одно «доброе утро» начиналось с его глупых шуток. Он не переставал доставать меня. Все, буквально все в нем норовило вывести из равновесия: торчащие в разные стороны мокрые волосы на голове, затёкшие щелки глаз, покрасневший нос.

– Господи, когда ты стал таким?

Когда мы такими стали?

Взгромоздившись на стул, Чарльз невесело хмыкнул. Прослойка жира, нависающая поверх трусов, затряслась.

Когда он только успел так поправиться?

– Ну так что? Каков мой приз?

– Омлет с тостами, – поставила я перед ним тарелку.

– Две недели подряд?

– Ну а что ты хотел? Сам сказал, у нас кризис. Стандартный английский завтрак, – парировала я.

– Так приготовь, твою мать, французский! По хрен! Я не для того продал свою семейную реликвию, чтобы мы жрали один белок.

Я оставила его колкость в адрес матери без ответа.

Дело в том, что моя мать француженка. В отместку за мой неудачный выбор мужчины на наш первый и последний, семейный ужин с Чарльзом она принесла «французское блюдо» из лягушечьих лапок и отравила всех гостей.

С тех пор Чарльз отвешивал о моей стряпне похожие колкости: «французский деликатес, видать сварганила», «что-то лягушиными лапками запахло», «если хотите, чтобы у вас в животе заквакали жабы, жрите это протухшее дерьмо».

Так Чарльз в очередной раз пытался напомнить, как сильно ненавидел мою семью.

Что ж, в прочем, это было взаимно, я сама с ними давно уже не поддерживала связь. Примерно с того случая, как вышла замуж за человека, сидящего напротив меня в одних трусах.

Нехотя, я наложила и себе порцию омлета.

– Ты сама не жрешь свой английский стандарт, – заметил Чарльз.

И чтобы выйти победителем, он потянулся через весь стол к подвесному шкафу. Я крепче сжала в руках вилку. Чарльз отметил про себя это, попутно доставая флягу.

Наконец, высоко поднятая планка моего терпения обрушилась вниз.

«Заколи его! Вилкой! Сейчас! И он не сможет больше портить тебе жизнь!», – нашептывал внутренний голос.

Взвинчено, я отбросила столовый прибор в раковину.

– Заткнись! Агнес спит! Я тебе не мать, чтобы с раннего утра гнуть спину у плиты!

– Не мать, а жена!

– И что? Где прописан закон, что жена должна мужу что-то готовить?

– А где прописан закон, что муж должен содержать жену?

– Ты и себя сам прокормить не в состоянии!

Пухлые пальцы Чарльза демонстративно отвинтили крышку фляги.

– Ты не будешь пить! – приказала я.

– Ну так и жрать поджаренные фекалии тоже не стану!

– Да плевать!

Нетронутый омлет со звоном треснувшего фаянса незамедлительно встретился с полом. Осколки посуды в геометрически известном порядке устелили плитку.

Чарльз вытаращился.

Воспользовавшись привлеченным вниманием, я сдержанно сказала:

– Мне надоело видеть мужа пьяным. Это зашло слишком далеко!

Я подошла к нему с намерением выхватить из рук флягу, но Чарльз довольно крепко удерживал ее.

– Ты оставляешь нас с Агнес одних в этом страшном доме, пока сам шляешься по кабакам. Сегодня будет месяц, как мы живем здесь. Месяц, Чарльз! Ты обещал, что это продлиться не дольше недели…

Рассерженно, я потянула на себя флягу сильней. Чарльз и не думал отпускать. Нагло, Чарльз приблизил к груди наши скрещенные руки.

– Прости. Мне это нужно.

В следующую минуту я сжимала пальцами воздух, а содержимое перевёрнутой фляги со змеиным пристрастием вливалось в рот.

Почему он так? Почему смотрел на меня этими вселенски обиженными щенячьими глазками? Почему не спорил? Не кричал? Не пытался переубедить? Почему… поступал не так, как я помнила?

– Почему ты так поступаешь? – только и смогла проговорить я. – Ты уже не тот, в кого я когда-то влюбилась…

Не дожидаясь ответа, я взбежала вверх по лестнице на второй этаж.

Это уже были не мы.

Все рушилось со стремительной скоростью. Рассыпалось в щепки. А я будто стояла и молча смотрела со стороны.

Дверь в комнату к Агнес была приоткрыта.

– Папа снова пил? – словила она меня встревоженным голосом.

Иногда создаётся впечатление, что Агнес понимала куда больше, чем мы с Чарльзом надеялись.

– Не кричи на него больше, хорошо? Ты не будешь кричать?

Конечно, она слышала.

Пройдя вглубь комнаты, я села на край детской кроватки.

– Не буду.

– Он исправится.

Я укрыла дочь одеялом.

– Еще рано, постарайся заснуть.

Агнес крепче прижала к себе плюшевого мишку и послушно закрывала глаза.

Долго или мало я просидела рядом с ней, пропуская сквозь пальцы маленькие кудряшки, пока ее дыхание не выровнялось.

Когда я спустилась в холл, Чарльза уже не было. Его пальто, туфли и полупустая фляга пропали вместе с ним. Ушел.

Этот дом. Снова мы остались с ним вдвоём. Один на один.

Уводящие сознание длинные коридоры, мрак одиноких комнат. Он хранил в себе тайну. Путал, смешивал чувства.

Стоял кирпичными костями на мертвой земле.

Айфон завибрировал в кармане халата.

Сообщение от Чарльза:

«Сегодня я планирую наведаться в свою старую киностудию Браун Форбс. Если они мне не дадут какое-то место, я их буду умолять об этом».

Может мы смогли бы все вернуть?

Нужно лишь больше времени.

С одной стороны, с меньшей, значительно маленькой стороны, я понимала Чарльза.

Мы уже не мы. Затерялись где-то меж мирами, канули в беспрерывном потоке идентичных будней. Жили одним днем. И он повторялся. Снова и снова.

Сколько так ещё будет?

Но с другой, разве ему понять меня? Разве ему может быть хуже, чем мне?

Да, порой мы эгоистичны. Ставим себя на первое место. Оно и верно, ведь если не мы, то кто об этом задумается?

Чарльзу не легко, но он слишком горд, чтобы сознаться в этом. Его образ «папаши-года» давно в проигрыше. Он, в какой-то мере, сдался, сдался судьбе. И пусть мне было за что винить его, сейчас, думаю, я должна помочь ему. А если нет, то хотя бы попытаться. Другого выхода нет.

Хотелось сбежать. Уехать, сменить обстановку, почувствовать тепло. Сесть на поезд, растворится в закате. Улететь. Забыться. Получить долгожданное освобождение от поедающих изнутри мыслей.

Ни о чем не думать, пустить жизнь на самотек. И так ехать ночь напролет, любоваться меняющимися за окном пейзажами. Туда, куда ведет дорога в забитее. Как можно дальше, дальше от сюда.

Ехать… Ехать…

А это только месяц прошёл.

Я подожгла спичку. Огонь спешно поедал тлеющий опилок. Успокаивал. Я почувствовала, как пламя добралось до пальцев. Боль от ожога, и я потушила ее.

Казалось, что сгоревшая спичка – это я сама. Она использована. Ее больше нельзя положить в коробок к остальным. Ее можно только взять и выбросить, как и меня. Я могу скользко угодно мечтать о прежней жизни, жалеть за тем, чего не вернуть, но изменить что-либо не в силе.

Вскипяченная ранее вода в чайнике остыла.

Я взяла в рот сигарету, подожгла еще спичку. Никотин незамедлительно воздействовал на мозг.

На третьем этаже располагалась домашняя библиотека: обширная комната, заставленная со всех сторон стеллажами с книгами. Интернет здесь не был подключён, поэтому я только и делала, что читала. Маркес, Остин, Шарлота Бронте. Вот и сейчас, когда Чарльз ушел, а Агнес еще спала, чтобы как-то отвлечься, я взяла с полки новую книгу.

Эрих Мария Ремарк «Триумфальная арка». Прочла аннотацию: «пронзительная история любви всему наперекор, любви, приносящей боль, но и дарующей радость». Мне захотелось исправить предложение: «пронзительная история любви всему наперекор, любви, которая сначала дарует радость, а потом приносит боль».

Я не любила романы со счастливым концом. Такое бывало только в сказках. Поэтому прежде, чем сделать выбор на какой-либо из книг, я заглядывала на последние страницы рассказа. Знать наперед всегда легче.

Я села в кресло и потерялась в нескончаемых монологах героя Равика.

В полдевятого снизу донесся звонок стационарного телефона.

– Семья Франклин, – сняла я трубку.

– Доброе утро, Одри.

Звонила Бренди Стоун. Старая и единственная подруга.

У меня было много друзей, но после замужества все куда-то подевались. Осталась Бренди.

Интересно вышло, в школе я ее не признавала. Причина проста, я была популярна, она – нет. Если начать с ней общаться – значило потерять авторитет. Когда она подходила к нашей компании, мы ее игнорировали, и Бренди оставалась одна. Я даже не понимала, чего ее не любили, она была не хуже остальных. А потом сама нашла ответ из собственных наблюдений: каждый второй человек ищет слабые места другого. Таким образом, мы поднимаем себе самооценку, понижая ее слабому.

И я была такой. Зависящей от чужого мнения, от положения в обществе. Удивительно, как любовь меняет человека. Ведь когда не признали Чарльза, я от всех отвернулась.

Теперь время указало на мои ошибки, научило и наказало.

– Хорошо, что оно хоть у кого-то «доброе» …

– Что? Чарльз снова берется за старое?

– Мягко выражаясь. Ушёл в запой!

Зажимая телефон между ухом и плечом, я вошла в кухню, набрала в чайник воды.

– Подруга, он с тобой несчастен.

– Хочешь сказать, это моя вина?

От накатившего возмущения я забыла закрутить кран, прежде чем вода начала выливаться из посудины.

– Вот зараза!

– Хеей! – запищала обиженная трубка.

– Прости! Это не тебе.

Одним движением я перекрыла воду, вернула чайник на место, нажимая на кнопку кипения.

– Подумай, что у него хорошего в жизни? Жена, ребенок…

– Как что? Жена, ребёнок. Разве это не повод?

– Ну а ты сама счастлива?

Неожиданно, я вылетала из зоны комфорта и столкнулась лбом с вопросом.

Давно я перестала всерьёз задумываться о таких вещах. Теперь счастье для меня – это гладкое течение обстоятельств без острых углов, о которые можно раниться.

– У него такое же состояние, – по долгому молчанию поняла Бренди.

– Дело не в этом. Это все этот чертов аукцион.

– А что с ним не так?

– Чарльз получил намного меньше за те Японские статуэтки, чем мы рассчитывали. Жить, по-прежнему, хватает только на еду. Ещё этот дом…

– Так что с ним?

– Его никто не хочет брать. Покупателей ноль. Мы тут застряли.

Кипяток не упустил возможности капнуть мимо чашки на руку.

Взвинчено, я снова дернула рычаг крана вверх, подставляя под холодную струю обожженную руку.

– Я этого не вынесу больше. Здесь ужасно. Одиноко. И с Чарльзом я не чувствую себя больше счастливой…

– Поздно, поздно бросать все сейчас. Ты подумала, где будешь жить? С родителями?

– Мать сгрызет меня заживо. Да и папа не обрадуется.

– Просто признай, наконец, ты рассказываешь мне свои проблемы не затем, что тебе нужен совет.

– Точно! Я могу переехать к тебе. Вместе мы справимся! Ты же мне поможешь?

Последовала порядком ощутимая пауза.

Пальцы под холодной водой совсем немеют, но я не нашла в себе сил выдернуть руку.

– Я не совсем уверена, что это хорошая идея. Ну ты знаешь, маленькая квартира, все дела…

– Ничего, как-то уживемся.

– Да и мой кот. Он терпеть не может детей…

Ясно, все мне ясно. Бренди молодая девушка. Она хочет надышаться свободой, благополучно устроить свою жизнь. У нее ещё есть этот чертов шанс.

– Одри, я думаю тебе нужно повременить с разводом. Будь с ним помягче.

– Может, – без особого энтузиазма соглашаюсь я.

– Не раскисай, со временем все наладится. Одс, прости, мне тут такая красотка по скайпу пишет. Договорились встретиться в пять. Как думаешь, надеть платье или лучше что-то скромнее?

Да, Бренди была у нас по девочкам.

– Надевай, что хочешь. Я не спец в таких делах.

– Не люблю этот твой пессимистичный тон! Ну-ка быстро улыбнулась!

– Бренди, у меня шесть лет такой тон, если ты не заметила. – И не желая портить настроение подруги, добавляю: – Надень платье. Пусть у твоей красотки мозги поплывут при виде тебя.

– Да ну скажешь! Ладно, мне серьезно пора. На созвоне. Целую, пока.

– Хорошо тебе провести время. – Я повесила трубку. Перекрыла воду. Рука не болела, я ее не чувствовала. Как не чувствовала ту тоску, что скреблась где-то там внутри.

В тайне я завидовала Бренди. Пускай мы ровесницы, я ощущала себя старой по сравнению с ней. Сегодня она идет на свидание, у нее впереди столько возможностей. А я была тут, с обожженными пальцами и печальными домыслами Равика из «Триумфальной Арки».

И так целый месяц. Если бы не звонки Бренди, я бы, наверное, сошла с ума. Жить в полной изоляции от общества не то, что трудно, скорее невозможно.

Человек рожден для общества. Конечно, Чарльз этого не понимает. Он днями пропадал в городе. Дни ему не казались просмотром одной и той же кассеты.

В кухню впорхнула Агнес с растрепанной куклой в руках.

– Солнышко, ты проснулась?

– Здравствуй, тетя Одри, – сказала она, поднеся к моемому носу застывшую с улыбкой на лице резиновую игрушку.

– Привет – привет, – подыгрывала я. – Агнес и.…?

– Эмили.

– И Эмили проголодались?

Девочка состроила недовольную мордашку.

– Не хочу!

– У Эмили заболит животик.

– Она не голодна!

– Что-что? Что ты говоришь? – театрально поднесла я ладонь к уху, к игрушке. – Хочешь кушать!? Эмили говорит, что

проголодалась!

– Нет! Она не это сказала!

– Мойте руки, а я подогрею омлет.

– Мм…

– Ну что ты надулась? Давай, бегом!

После тяжкого кормления мы собрались на прогулку. Двор замело, вокруг бело.

Северный ветер обдал морозом щеки, я потуже затянула красный шарф.

Такая снежная зима в Англии – большая редкость.

Агнес выдернула свою ладошку из моей руки и помчалась к соседнему саду.

– Далеко не убегай! – крикнула я ей вдогонку.

Но Агнес не услышала. Закружившись в только ей понятном танце, она зашлась громким смехом.

Один из плюсов был тем, что Агнес нравилось здесь.

Я оторвала взгляд от веселящегося ребёнка и посмотрела вперед, где высилась заплесневелая хлипкая хижина. Прогнившие доски почернели от влаги. Кое-где в деревянной стене виднелись трещины. От старости дом перекосило набок, что создавалось впечатление, словно от одного дуновения ветра его снесет к чертям.

На одной из голых ветвей худой березы закаркал чёрный ворон.

Напуганная Агнес вскрикнула и подбежала ко мне:

– Мамочка, мне страшно, – потянула она меня за рукав пальто по направлению дома.

– Это всего лишь птица. Вон, смотри, – указала я на дерево.

– Но она такая огромная!

Вытаращив глаза, Агнес уставилась на ворона. Как вдруг тот слетел с ветки и, быстро махая массивными черными крыльями, двинулся прямо на нас.

Заслонив малышку собой, я закричала:

– Кыш! А ну – полетел отсюда!

– Кар!

Ворон недовольно каркнул и закружил в небе.

– Добрый день, юная Франклин, – послышался за спиной скрипучий, низкий голос, заставивший меня подскочить от неожиданности.

Я резко обернулась. Позади меня стояла пожилая женщина лет восьмидесяти, облачённая в шерстяной белый платок, хомутом окутанный вокруг шее. Сперва ее сморщенные черты лица оттолкнули меня: худое морщинистое лицо, заострённый подбородок, седые, высоко расположенные брови, маленькие глаза и обвисшие щеки. Но стоило легкой улыбке коснуться ее тонких потрескавшихся губ, как образ старухи смягчился.

Агнес сжала мою руку в своей. Посторонних людей она здесь видела крайне редко. Поэтому такие встречи всегда производили на неё впечатление.

– Добрый день, – немного сконфужено ответила я на приветствие. – Вы…? Откуда Вы знаете нашу фамилию?

– Ах, точно, я же не представилась! – легонько стукнула она себя по лбу. – Я – Эйва Вайт, Ваша соседка. Я давно знакома с Вашим мужем.

Агнес ещё плотнее прижалась ко мне.

– Так Вы живете здесь одна? – удивлённо указала я на старую хижину позади неё.

Вот тебе и раз! Мы уже месяц как тут живем, а я все думала, что это место заброшенное.

– Согласна, дом совсем осел и прохудился, как и я сама, но ничего, как-то справляюсь.

Как эта хрупкая маленькая бабушка могла жить сама в таком пустом холодном доме?

А где же ее дед? Дети?

Почему она тут совсем одна?

– Вы шутите? – ни на шутку встревожилась я. – Так ведь Вам, наверное, там совсем холодно! На улице жуткий мороз!

Эйва Вайт отмахнулась:

– Не стоит лишних переживаний, моя дорогая. Я давно обитаю в этих краях, многое повидала. Простым морозом меня не возьмёшь.

– Переезжайте жить к нам. Я серьезно. Места у нас много, для Вас точно найдётся свободная комната.

Действительно, особняк Франклинов выглядел великаном по сравнению с хлипко хижиной Эйвы Вайт.

– Ох, ну что Вы! – И без того высоко посаженные седые брови подскочили вверх. – Милая! Не стоит. Мне намного уютнее будет в своей крохотной лачужке, чем в том здоровом не менее холодном доме.

Что-то здесь было нечисто. И Эйва Вайт наверняка знала гораздо больше, чем показывала.

– Зайдите хотя бы выпить чаю и согреться, – пыталась я завести с ней дружбу, чтобы разузнать об этих местах побольше. – Вы, наверное, жуть продрогли.

Но Эйва Вайт держалась дистанции.

– Ах, ну что Вы! Благодарю Вас за Ваше гостеприимство! Не хочу показаться невежливой, но я вынуждена отклонить Ваше столь заманчивое предложение! У меня там ещё столько работы. До завтра я должна дошить два заказа! Как-нибудь в другой раз, непременно! – О, так Вы портниха! – восторженно воскликнула я.

Старуха улыбнулась своими потрескавшимися губами.

– Да, я полностью отдана своему любимому делу. Шью днём и ночью. Иногда, вяжу. Это меня вдохновляет.

– Звучит очень интересно. Возможно, и нам с Агнес когда-нибудь пригодится Ваша помощь. До магазинов с одеждой тут крайне далеко добраться.

– Да, может быть, когда-то, – не особо воодушевленно кивнула та. – Что ж, было приятно с Вами познакомиться! И с Вами, юная миссис Франклин, особенно!

Старуха нагнулась попрощаться к спрятавшейся за моей спиной Агнес.

– Она стесняется, – объяснила я.

– Все мы когда-то были детьми.

Ее красноречивый взгляд скользнул мне за спину, где высокой скалой возрастала усадьба Франклинов, отбрасывающая тень на крохотный домик Эйвы Вайт. Создалось странное ощущение, что она на кого-то смотрела. Ни на что-то, а именно на Кого-то.

Машинально я повернула голову в том направлении. Тёмное окно третьего этажа, одна из нежилых комнат поместья.

На мгновение я словила какое-то движение, будто этот кто-то поспешил спрятаться в стенах дома, прежде чем я уличу его в слежке. И теперь там снова было простое темное окно одной из нежилых комнат.




Глава 3 НОВЫЙ ПОКУПАТЕЛЬ / ОНА


Утро выдалось не менее мрачным и холодным.

Время показывало 8.09. Я раздвинула шторы в большой зале в надежде застать желаемый свет, но получила лишь толику сумбурной унылости.

Мокрые хлопья снега устилали задний двор. Зима диктовала свои правила.

Я не чувствовала холод. Не чувствовала ничего. Иногда, казалось, что я и не жила вовсе. Настоящая Одри Мэтьюс умерла в день свадьбы. Теперь это был запрограммированный зомби Франклин, который проживал ежедневную рутину на автомате.

Шарканье тапок Чарльза по паркету послышалось с коридора.

– Одри, ты не видела мой кошелёк?

Чарльз ввалился в кухню.

– Ты… куришь?

Расплывшееся от ранее выпитого лицо вытянулось в изумлении.

Весь этот месяц мне удавалось скрывать своё вернувшееся пристрастие к сигаретам. Но не в этот раз.

– А что такого? Ты – пьешь, я – курю, – поспешно нашлась я. – Хочешь, чтобы такие родители были у нашей дочери?

С переездом сюда мы с Агнес для Чарльза легко заменились излюбленной стопкой «Хеннесси» по вечерам. Изначально я не придавала этому значения. Каждому человеку требуется отдых, и для каждого это имеет разное значение.

Однако, все оказалось куда серьезнее. Такой «отдых» стал проходить чаще, пока не перешёл в регулярный. Чарльз, как обычно, многое обещал, был чрезмерно убедителен, только бы я поскорей отлипла со своими нравоучениями. Каждые его «завтраки» съедались налегке. Я слепо не замечала очевидного. Подумаешь немного пьет. Если ему так лучше, кто я, чтобы запретить?

Но лучше Чарльзу не становилось. Я ловила его со стопкой с утра: «для того, чтобы башка варила» и после работы: «чтобы крепче спалось», пока это не перешло в регулярную привычку.

Чарльза одолевали мысли. Я замечала, как ему трудно.

Тогда я начала подозревать, есть что-то похуже стрессовой работы и кредитов. Определенно есть. Что-то, что мешало ему спать глубокими ночами, что сбивало с верного пути. Когда я спрашивала его об этом, Чарльз был то слишком пьян, то слишком занят.

Даже не посмотрев в его сторону, я протянула ему потертый кожаный кошелёк:

– Вчера ты вернулся посреди ночи пьяным в стельку. Мне пришлось тебя раздевать самостоятельно, когда из твоих брюк выпало две тысячи фунтов!

Затушив одну сигарету, я потянулась к пачке за следующей.

– Ты рылась в моих вещах? – разозлившись, прокричал тот.

– Чарльз, ты не слышишь? Ты был пьян! Я кое-как стащила с тебя брюки. Они выпали случайно!

Чарльз растерянно заморгал, застигнутый врасплох.

– Я так и знала! Ты выиграл на аукционе больше денег! – выдвинула я свою догадку.

– Я тебе сказал правду о том, столько получил.

– Продал картины?

– К сожалению…

– Неужели, выдали аванс за дом? – самонадеянно воскликнула я.

– Если бы! На работе один коллега давно торчал мне две тысячи фунтов!

– Боже мой! Две тысячи? Почему ты не сказал мне? – моему возмущению не было предела.

Мы совсем перестали разговаривать, делиться переживаниями. Закрылись в своих отдаленных мирках. Сидели, забитые в разные углы. А ведь в отношение, главное, общение и поддержка.

– Я забрала себе половину.

Я знала, что его это выведет из себя. Чарльз ненавидел, когда трогали его вещи без разрешения.

– Ты с ума сошла? Зачем тебе столько?

– Всякое может случиться. Будет правильней, если часть денег будет храниться у меня для сохранности.

– Что такого может случиться?

– Что хочешь! Вдруг сантехника придётся вызвать или полицию?

Ну или ты, чего доброго, разом все пропьёшь или проиграешь в казино.

– Все это меньше тысячи фунтов!

– Я не работаю, практически все время трачу тут одна с нашим ребёнком…

– Ну так и сиди тут с ребёнком, зачем тебе деньги, ты же никуда не ходишь? – перебил меня он.

– А может и пойду!

– Нет!

– Почему?

– Тут повсюду опасно!

– Опасней, чем здесь? Вот уж не думаю!

Ответа не последовало.

– Чарльз, что с тобой происходит? – поймала я его вопросом, накрыв мужскую ладонь своей.

– О чем ты?

Тот обреченно посмотрел на наши скрещенные руки.

– Ты вливаешь в себя по три литра алкоголя каждый день, приходишь домой пьяным поздно ночью… И ещё спрашиваешь, с чего я взяла?

Слова загнали его в угол. Ещё никогда я не видела мужа таким потерянным.

– Чарльз, скажи честно, у тебя были проблемы с алкоголем до нашего знакомства?

Он силился придумать ответ, но его виновато опущенные глаза сказали все за него.

– Чарльз, у тебя же есть я, – отчаянно простонала я, выдвигая свою последнюю попытку до него достучаться. – Почему ты не можешь поговорить со мной? У меня тоже есть проблемы. Мы могли бы сесть и спокойно все обсудить…

Не сдержавшись, Чарльз закричал, взлетая со стула:

– Да потому что у нас не получается нормально поговорить! Все заканчивается очередным скандалом!

– Это все дом. С приездом сюда ты сам не свой. Спиваешься до чертиков, не уделяешь нам с дочерью внимания…

– Да ты не видишь, что ли? Я пытаюсь решить нашу финансовую проблему!

– Может, стоит напомнить из-за чего взялась наша эта финансовая проблема? – упомянула я об ещё одной его игровой зависимости.

Чарльз озлобленно выскочил из кухни, я кинулась за ним. Молча он натянул шарф.

– Ты куда собрался?

Пить? Или, того хуже, снова играть?

– На работу.

– Куда?

– Я теперь помощник продюсера, – нехотя сообщил тот.

– Помощник?

– Да, меня пока что понизили, но это ненадолго.

Чарльз спешно надел ботинки, пальто и охотничью серую шляпу, как у знаменитого Шерлока Холмса.

– Мне пора, – сказал он будничным тоном, прокручивая дверной замок.

– Но ты же ничего не поел!

Хоть я ничего и не успела приготовить!

– Заскочу по дороге в местную забегаловку. Всюду лучше, чем твой английский стандарт.

Я проигнорировала пылкую колкость в мой адрес.

– Постой!

– Чего тебе? – приостановился тот.

– Удачи тебе на работе! Я верю, что у тебя все получится.

Чарльз окинул меня ненавистным взглядом и, наконец, хлопнул дверью.

Сбежал.

Мороз за секунду просочился в дом под тонкую ткань сорочки. Я набросила сверху халат.

Следующие несколько часов я потеряла в приключениях своего героя Равика в Париже из Триумфальной Арки, пока меня не оторвал громкий звонок.

– Привет, подруга, что делаешь? – интересовалась Бренди по ту сторону трубки.

– Да так, читаю.

– За последний месяц ты не пестришь в делах разнообразием.

Я вздохнула и закрыла книгу.

Что ж, не стану спорить, Бренди была права.

– Ну а ты? Как прошло твоё свидание?

– Я так и знала, что ты спросишь, – слащаво протянула подруга. – Девочка – воплощение невинности. Она ещё почти ребёнок, живет с родителями. Это ее первые однополые отношения, поэтому в основном действовать приходилось мне.

– М? И как же далеко вы зашли в своих действиях? – поддела ее я вопросом.

– Да пока рано о таком говорить, мы просто много говорили о всяком, как старые подруги.

Около получаса я болтала с Бренди по телефону. Зажав телефон между ухом и плечом, я поднялась с корзиной грязного белья наверх, чтобы закинуть стирку.

– Когда я уду отсюда, мы не сможем больше дружить? – как вдруг, я услышала какие-то странные разговоры, доносившиеся из комнаты Агнес.

С кем это она говорила? Чарльз ушёл примерно полчаса назад, сотового у неё нет, а городской находился внизу.

Шепнув в динамик мобилки Бренди, что перезвоню, я отключила вызов. Остановилась за дверью так, чтобы Агнес не было меня видно и как можно незаметнее заглянула внутрь. Девочка сидела на кроватке и на кого-то внимательно смотрела. На кого именно с этого ракурса мне не было видно.

– Но почему?.. А как?

Вопрос. Молчание. Вопрос.

– Тогда я не хочу отсюда уезжать! – обиженно воскликнула девочка.

Нетерпеливо я толкнула от себя дверь:

– Кто здесь?

Никого!

– С кем ты разговаривала?

– С Дэном, – спокойно объяснила Агнес.

Я осмотрела спальню, раздвинула шторы, приоткрыла дверцы шкафа, заглянула под письменный столик и под детскую кроватку для общей убедительности. По-прежнему, никого.

– Где он?

– Спрятался.

– Здесь никого нет! Да он бы не успел так быстро спрятаться… Ага, ты меня подловила! Ты меня разыгрываешь, маленькая хитрюга! – Я подскочила к детской кроватке и начала щекотать девочку.

Обычно, Агнес начинала смеяться, весело отмахиваться ручками. Однако, в этот раз она не реагировала.

Сохраняя серьезное выражение лица, какое только могло быть у пятилетнего ребёнка, она спросила:

– Мама, ты чего? Дэн живет с нами с момента как мы сюда переехали.

Одно дело, если бы это была игра. Агнес говорила бы с лёгкой улыбкой, ее щечки полыхали огоньком нетерпения, когда я, наконец, пойму шутку и улыбнусь вместе с ней. Я знала свою дочь лучше кого другого. Знала, когда она была голодна или обеспокоена чем-то. А также знала, что она совершенно не умела врать.

– Агнес, скажи правду, ты это выдумала?

Пожалуйста, скажи да!

– Ты мне не веришь?

По сорвавшемуся голосу можно было подумать, что она плачет. Но Агнес держалась стойко. С этого я могу сделать лишь одно заключение – она не шутила.

– Нет, верю. – Встревоженно я провела рукой по ее волосам. – Я всегда тебе верю, малышка. Но посмотри, здесь, кроме нас с тобой, никого нет.

– Я тебе сказала, мама, Дэн спрятался! – неожиданно обиженно оттолкнула меня она.

Это было на неё не похоже.

– Агнес, хватит! Кто тебя научил врать? Я не разрешаю тебе разговаривать со мной в таком тоне!

– Я не вру! Дэн был здесь!

В детских глазах плескалась обида.

– Хорошо, тогда, где он сейчас?

– Я же уже сказала, он спрятался.

– Куда?

– Не знаю!

– Агнес, смени тон!

– Я правда не знаю…

– Не знаешь, потому что его тут не было, и ты это придумала?

– Он мне не сказал куда, – виновато пояснила она.

– Но он не должен говорить. Если бы он был здесь, мы бы его нашли…

Агнес нервно теребила пальчиками ушко плюшевого мишки, которого все это время стискивала в ручках. Как вдруг ее блестящие от слёз глаза взметнулись на меня.

– Дэн прячется, потому что не хочет, чтобы ты его видела, – нехотя призналась она.

– Значит, сиди тут и думай над своим поведением, – строго приказала я и захлопнула за собой дверь.

– А если Дэн снова придёт? – раздался приглушённый голос из детской.

Невидимая дрожь расползлась вездесущими мурашками по телу.

В следующее мгновение я уже бежала по лестнице вниз, на ходу накидывая пальто. Я вышла во двор, села на заснеженную лавку. Хлопья живо падали на волосы, лицо.

Соберись, Одри. Тебе нужно выкурить сигарету и успокоится, черт возьми.

На белом горизонте завиднелась темная мужская фигура. Плащ и брюки чёрного цвета, и только бледное лицо сливалось с туманным небом. Издалека этот человек ничем не отличался от других, если не брать во внимание высокий рост, и тот факт, что здесь крайне редко встречались проходимцы.

Как странно…

Окурок незаметно испепелился. Пискнув от боли, я разжала обожженные пальцы. Только сейчас я сообразила, что должно быть слишком долго на него, смотрела и отвернулась.

Отчего-то завиденный незнакомец взволновал. Что он тут делал? Кого ждал?

Скорее инстинктивно я почувствовала на себе его взгляд. Тело хватил озноб.

Стараясь не подать вида, я достала из пачки следующую «валерьянку». Но спокойней не становилось. Тревожные мысли о человеке, застывшем в немом ожидании, как маяк посреди моря, вплелись леденящей нитью в душу.

Через завесу табачной дымки я вдруг заметила, как замороженная фигура растаяла и двинулась с места. Быстрой вальяжной походкой мужчина стремительно сокращал разделяющее нас расстояние. Распахнутый плащ черной мантией волочился по ветру следом.

Он, будто плыл по белому снегу, как надвигающееся цунами, а я безмолвно сидела, продолжая курить.

– Доброе утро, – проговорил он, тише завывающего ветра, и уголок его губ дернулся в притягательной полуулыбке. Читалось в ней нечто непонятное, таинственное, детское.

Тело обдало волной зимней прохлады. Или такие ощущения вызвали его разящие холодом, кристально голубые глаза?

Я обернулась назад в надежде застать ещё одного незнакомца, к которому этот обращался. Но нет. Мужчина поздоровался именно со мной.

Вблизи он выглядел ещё необычней. Иссиня-черные волосы, небрежными прядями скрывающие половину высокого лба, придавали коже неестественной бледности. Так что создавалось впечатление, что передо мной стоял не живой человек, а мраморная статуя.

– Не самая располагающая погода к долгим прогулкам, не находите, мисс?

Его вопрос вывел меня из оцепенения.

Незнакомец стянул с руки чёрную кожаную перчатку, вынул из левого кармана портсигар.

Я хотела возразить, что погода как раз таки отличная для прогулки, но меня отвлекли его тонкие пальцы, которые так естественно поднесли сигарету Мальборо к приподнятому уголку рта.

– Какое Вам дело? – достаточно резко выпалила я.

Мужчина с наслаждением выдохнул клубок серого дыма вместо ответа.

Неожиданный порыв ветра поднял подол пальто, заставляя меня съёжиться. Первые капли мокрого дождя упали на щеку.

Действительно, время для перекура не самое удачное.

Решительно развернувшись, я приняла одно верное решение – сбежать. Быстрым шагом направилась в сторону дома. Беседы со странными незнакомцами не входили в мои планы.

Я не слышала шагов, но инстинктивно почувствовала, что мужчина пошел за мной.

Так, ну это уже не нормально!

А вдруг он маньяк? Будь это нормальный мужчина, чтобы он тут забыл?

Паника внутри меня возрастала. Дрожь охватила тело.

Я даже не успела бы позвонить в полицию. Он просто мог ударить меня по голове, и на это все кончилось.

– Что Вам нужно? – резко развернувшись, выпалила я.

Кончик моего носа чуть было не накололся на его, заостренный.

Черт возьми, о резкие черты лица этого мужчины, словно можно было порезаться: изогнутые брови, впалые щеки, волевой подбородок придавали его виду какой-то неоправданной жестокости

А он, надо признать, был красив. Вот только эта красота не влекла, а как-то странно отталкивала.

Я оторопела на мгновение от такой неожиданной близости, но быстро взяла себя в руки.

Агнес в доме одна, мне нужно было ее как-то защитить.

– Я буду кричать! Меня услышит мой муж и Вам не поздоровится! – выдумала на ходу.

Ответом мне послужил гортанный смешок.

– Кричите, если хотите, – рассмеялся тот мне прямо в лицо.

Кожу лица обдал ледяной воздух его свежего дыхания. Сердце разом пропустило три удара.

Воздух пропитался сыростью, влагой.

Признав поражение, я отступила на несколько шагов назад, готовясь и вправду закричать.

Но кажется мужчина не был настроен враждебно. Он продолжал невозмутимо курить, с интересом наблюдая за мной.

Как только приступ страха отступил, я смогла оценить ситуацию трезво.

– Ох, простите, Вы, наверное, по объявлению? – нашла я единственное логичное объяснение его неожиданному появлению здесь. – Вас интересует покупка усадьбы?

Сказать, что я ощущала неловкость – значило не сказать ничего. Каждая клеточка естества застыла в напряженном ожидании.

Незнакомец медлил. Его веселящийся взгляд бесстыдно заглядывал прямо в душу, выворачивая наизнанку все потайные стороны.

Он вдумчиво склонил голову набок, как умная птица, замышляя что-то коварное, и, спустя долгую минуту, уклончиво добавил:

– Возможно.

Одним видом этот человек сумел выбить из-под ног почву, напугать, а теперь еще и унизить. Я не знала, чего ожидать дальше.

Я зашлась нервным смехом:

– Ох, простите! Вы могли бы сказать, кто Вы… Просто, понимаете, моя дочь как раз перед этим наговорила мне куча всяких глупостей, что я…

Господи, Одри, соберись!

Что ты несёшь? Кому это интересно?

Это был наш второй за все это время потенциальный покупатель, а я все испортила! Вот дура!

– В прочем знаете, это неважно! Пройдемте в дом, не стойте на пороге! Кажется, сейчас начнется буря!

И гул ветра, как бы в подтверждение моих слов, предостерегающе загудел.

– Спасибо за приглашение, – обворожительно усмехнулся он мне все тем же кончиком рта, пряча окурок в кармане чёрного плаща.

Замешкавшись на пороге, я спешно открыла гостю дверь.

Мужчина прошёл следом за мной в холл, смерив меня нечитаемым взглядом.

– Будете чай или кофе, мистер… – не зная как правильней к нему обратиться, запнулась я на полуслове.

– Дэниел, – представился он, слащаво улыбнувшись, так, что на впалых щеках образовались чудные ямочки. – Зовите меня просто Дэниел.

– Дэниел, очень приятно. Я Одри…

– Франклин, – закончил за меня тот.

– Но… Как Вы узнали?

– Написано в объявлении. Я подумал, раз дом принадлежит Франклинам, значит Вы, должно быть, одна из них.

И почему с появлением этого мужчины я не переставала чувствовать себя глупой?

– Просто Одри, – ответила я ему натянутой улыбкой. – Так, Дэниел, что же по поводу чая?

– О, спасибо, не стоит.

– Вы можете курить, если хотите. В доме все равно почти никого нет…

Черт, зачем я это сказала? Вдруг он все-таки маньяк?

Дэниел тут же извлёк из портсигара следующую сигарету и вальяжно прикурил.

– Так Вы живете здесь одна?

Воздух наполнился клубами дыма, но я по-прежнему чувствовала лишь запах сырости.

– Нет, просто мой супруг обычно днем пропадает на работе …

– А как же Ваше: «Меня услышит мой муж и Вам не поздоровится!», – передразнил меня тот, не переставая забавляться.

Все, попалась!

– Он скоро приедет! – запоздало исправилась я.

Разве мы не должны говорить об усадьбе или что-то вроде того?

– Что ж, начнём, – будничным тоном отдернула я себя, приступив к рассказу. – Дом был построен 1845 году и переходил по наследству от одного Франклина к другому. Здесь тихо, просторно, уютно…

– Вы хоть сами в это верите? – внезапно перебил меня вопрос Дэниела.

– Простите, Вы о чем?

– Что здесь уютно? Вы в это верите?

Неужели это было так заметно?

– Ваш ответ читается в поникшем взгляде, – подтверждая мои опасения, сказала он.

Осмотр закончился на удивление быстро. Дальше я старалась тактичней выбирать выражения, чтобы настырному гостю не было к чему придраться.

Я показала ему две огромные залы на первом этаже и кухню. Дэниел слушал меня как-то вскользь. Его незаинтересованный взгляд, казалось, лишь из вежливости падал на те или иные вещи, которые я старалась выделить в своём рассказе. Но большую часть нашей экскурсии мужчина смотрел на меня. Я чувствовала себя максимально неуютно под его пристальным взглядом и мечтала, чтобы он поскорее ушел.

– Так, на первом этаже я, кажется, все показала…

Но не успела я закончить фразу, как Дэниел неожиданно меня снова перебил:

– Одри, Вы здесь несчастны, – поймал он мой бегающий взгляд, и внутри что-то сжалось.

– Спасибо за небольшую экскурсию, мне пора, – внезапно объявил он, вводя меня в замешательство.

Что значит пора?

– Но Вы даже не посмотрели остальные этажи…

Я не могла понять, что это значило. Видимо, я затянула с долгими разглагольствованиями про антикварную мебель.

– Мне вполне достаточно того, что я видел.

Дэниел потушил очередную сигарету, надел черные перчатки и поспешил удалиться.

А я, ошарашенная, так и продолжала стоять посреди холла с задетой гордостью.

Что все это значило?

Опомнившись, я подлетела к окну. Но во дворе было уже пусто.



Дэниел ушёл, не оставив за собой и следа. Нетронутый снег стелился белым пушистым покрывалом до самого моста.




Глава 4 ЧЁРНЫЙ КОТ / ОНА


Во второй половине дня мы вышли с Агнес на прогулку. Словили такси и добрались до центра.

Нам было необходимо вырваться, сменить обстановку, сбежать от мрачных холодных стен молчаливого дома.

Сердце Брауна полноценно оправдывало своё название в предпочтительно мелькающих тут и там коричневатых оттенках: черепичные крыши двухэтажных домиков, деревянные вывески и витрины.

Когда хлынул моросящий дождь, превращая успевший нападать снег в серую грязь, мы спрятались на застеклённой веранде местной кафешке «Браун-Таун».

Вскоре, к нашему столику подоспел официант. В своей мятой форме и со всклокоченными рыжими волосы он не отличался должной строгостью.

«Саймон» – прочла я на прикреплённому к правому карману фартука бейдже.

– Добрый день, добро пожаловать в «Браун Таун»! Кажется, предвидится потепление? – усеянное веснушками лицо парня озарила заразительная улыбка.

– Здравствуйте, похоже на то, – оценила я погодные бедствия.

– Что желают заката сестренки?

– Мы не… Это моя дочка! – поспешила исправить его я.

Саймон изобразил неподдельное изумление, взметнув рыжие брови высоко вверх.

– Что правда? Вы меня разыгрываете! Неужели существуют на свете такие молодые, красивые мамы?

– Похоже на то, – ответила я той же фразой, что и минуту назад.

Агнес хихикнула. И я была безмерно благодарна Саймону за то, что он сумел поднять ей настроение.

– Ну вот! Вы, наконец, улыбнулись!

Вначале я подумала, что Саймон говорит об Агнес, и только потом за собой заметила, что сама сидела с грустной улыбкой.

– У Вас точно все хорошо?

– Да, да, все хорошо…

Все хорошо…

«Только я своей глупостью спугнула покупателя, а это значит, что мы застрянем в Брауне на неопределенное количество времени», – думала я.

У меня все было хорошо…

– А как дела у нашей маленькой Принцессы? – обратился Саймон к Агнес. – Вы уже придумали, что хотели бы заказать, Ваше Высочество?

Агнес застенчиво опустила голову.

– Что ты будешь, солнышко?

Я взяла «Меню» и быстрым взглядом пробежалась по списку предложенных блюд.

Сегодня никакой готовки! Мне нужен выходной от кухни.

– Я хочу блинчики! – определилась Агнес.

– Одну порцию блинчиков, пожалуйста, и капучино, – продиктовала я заказ.

Саймон чиркнул что-то в блокноте, затем, вернув дежурную улыбку, уточнил:

– Блинчики с каким джемом Вы желаете, мисс?

– С клубничным, пожалуйста, – ответила я за Агнес.

– И одно капучино? – Да.

– Со сливками?

– Да, пожалуйста.

– Хорошо. Значит, одну порцию блинчиков с клубничным джемом для маленькой Принцессы и одно капучино со сливками для Леди, – задорным тоном прочитал он с блокнота заказ.

– Большое спасибо.

Саймон шутливо отвесил поклон и удалился.

– Он веселый! – прошептала мне на ухо Агнес.

– Что ж, это так, – согласилась я.

Я была рада, что она отвлеклась от своего воображаемого друга и, наконец, смотрела на реальный мир.

Через запотевшее стекло закрытой веранды Агнес принялась разглядывать силуэты редких прохожих с разноцветными шапками-зонтиками в руках.

– Один черный зонтик, один красный зонтик, второй чёрный зонтик…

Я подхватила ее игру, принявшись считать вместе с ней.

Но мысли мои ускользали далеко под лёд разящих холодом глаз. Резкие очертания мужского лица въелись в память.

От Дэниела, как от глотка сухого вина, оставалось долгое горькое послевкусие. Оно не успело вскружить голову, но заведомо подталкивало к продолжению. Интриговало. Шокировало.

Я все не могла понять, как ему это удалось? Вот мгновение назад я видела перед собой нахальную улыбку, больше всего на свете мечтая стереть ее с лица земли. Но стоило этой улыбке померкнуть, растворится в туманном облаке – тут же сделалось не по себе.

– Вот Ваш капучино со сливками, миледи, – незаметно подоспел Саймон с нашим заказом, ставя передо мной дымящуюся кружку.

– Спасибо.

– И, конечно, блинчики с клубничным джемом для Вашего Величества, —нежным голосом обратился он к Агнес, ставя перед ней тарелку с горкой молочных панкейков.

Девочка оторвалась от своего занятия и радостно взглянула на Саймона:

– За те минуты, что Вас не было, мимо прошло девять чёрных зонтиков, восемь темно-зеленых, пять красных и два прозрачных. Желтый и оранжевый встретились только один раз.

– Спасибо за Ваш точный отчёт, миледи, – перенимая правила игры, сходу подключился Саймон. – Она у Вас очень наблюдательная, – тихо сказал мне он.

– С ней не соскучишься, – одними губами шепнула ему я, и Саймон мне подмигнул.

– Эй, я все слышу! – обиженно буркнула Агнес.

Проголодавшийся ребёнок живо принялся за еду. Мне тоже досталась возможность попробовать два или три блинчика.

Неспешно потягивая капучино, я осторожно начала:

– Расскажи мне про своего друга… Дэна, – помедлив, попросила я.

– Тебе правда интересно? – переспросила Агнес с набитым ртом.

– Ну, конечно, интересно… Все, что касается тебя, милая, мне всегда будет интересно.

Агнес проглотила свой последний блинчик и нерешительно призналась:

– Вообще-то Дэн не обрадуется, что я рассказала тебе о нем.

Маленькие аккуратные бровки сузились на переносице. Агнес серьезно о чем-то задумалась. Откуда у этой маленькой крошки появились такие странные мысли?

– Агнес, ты же знаешь, маме ты можешь рассказать все. Какой он, этот Дэн?

Девочка замялась, и лишь спустя какое-то время, тихо призналась:

– Дэн приходит с приходом ночи, обычно, когда я уже почти сплю, – поделилась Агнес со мной своим секретом.

– Может, он тебе просто приснился?

– Нет, я вижу его! Обычно, перед его приходом я слышу звон колокольчиков.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67141935) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.