Книга - Тот, кто ходит по поездам. Книга 1

Тот, кто ходит по поездам. Книга 1
Кристиан Дрездеа


Некогда жестокий лишённый справедливости город, где правили деньги и людские пороки, порождает кровожадное чудовище. Оно своим звериным аппетитом по людские души превратит в кошмар жизнь города железных дорог.Все пассажиры поезда найдены мертвыми, умирают все, кого касается взгляд убийцы. Прикалывая людей к сидениям, растягивая на лицах жертв улыбки, он организовывает кровавые шоу. Тянутся за его спиной горы изуродованных трупов, убийцу как нечто сверхъестественное и неуловимое прозовут «злой дух».Те же, кто расследуют преступления, заносят свои имена в список жертв, что не имеет конца. А ведь в шуме учинённой зверем кровавой бойни всё чаще гремят выстрелы уличных банд. Мир повисает на волоске от падения в хаос прошлого. Полицейские, оставшиеся держать стены порядка, оказываются в ловушке. А стоя в кругу, страшно поворачиваться друг к другу спиной, ведь за каждым числятся свои тайны прошлого.





Кристиан Дрездеа

Тот, кто ходит по поездам. Книга 1





Пролог. Дальше поезд не идёт


Станции поездов…

Холодный осенний день и пустой павильон. Небо, заполненное облаками, и редкие всплески солнца. Железнодорожная станция, остановившийся поезд.

Девушка лет двадцати заглядывает в раскрывшиеся двери вагона. Её ноги устали от ожидания, от промозглой погоды замёрзли побледневшие лицо и руки. Желание встречи рано подняло с кровати, протащило две остановки на маршрутном автобусе, протянуло по длинной извилистой дорожке, приказало ждать на холодной мокрой скамейке. Сегодняшний день должен знаменоваться большим количеством поцелуев и тёплых объятий. Она уже начала забывать лицо сестры, так долго встреча не могла состояться.

Это последняя остановка, дальше поезд не идёт. Но где же она, дорогая сестрица? Долго возится со своими чемоданами.

Девушка на станции в очередной раз переминается с ноги на ногу. Сыро… Дни дождей насытили воздух влагой. Грянувший за ливнями туман расползается по дальним углам павильона. Вот-вот заглотит этот железно-каменный мир неказистых построек и столбов. Последние вагоны уже в его объятьях, на очереди здание кассы и самая невинная жертва – ярко-красный кофейный автомат. Когда же?..

Всё время в полном одиночестве при полной тишине. Даже сейчас никто не сходит с поезда. Близлежащий жилой массив, прилегающий чудесный парк обычно не оставляли эту станцию безлюдной. Но никого рядом нет. Не приходят, не уходят, не спешат, не гремят чемоданами. Ни крика людей, ни визга детей. В пространстве движется только отходящий от поезда пар. Хотя… Знаете, кто-то идёт от последнего вагона. Его выдаёт стук сапог, сам же смотритель поездов прячется среди тумана.

Кто же там?.. Приближается чёрный бесформенный силуэт. Словно это и не человек вовсе, а ожившая тень от уличного фонаря. Он практически растворяется в окружающем дыме своей обители. Его роль сошла бы к обычному прохожему, но незнакомец взял на себя обязательства кондуктора. Следовать вдоль вагонов. И первого, и второго объединило бы стремление искать задержавшихся. Девушке выпало оказаться на пути следования, на рельсах с которых не сойдёшь…

Прогудели трубы, старый состав утомлен ожиданием неторопливых пассажиров. Для входа на станцию обслуживания на нём слишком много лишнего груза. Знать бы только машинисту, что никто из пассажиров больше не сойдёт. Они, раскинутые на креслах, не спешат оставить вагоны, ждут отправления в холодное чёрное депо.

Ещё больше пара вырывается из труб. Идущий вдоль состава незнакомец расплывается в среде мелких капель. И девушке, конечно, кажется, что он исчез, прошёл мимо. Но тот, кто идёт от последнего вагона, становится только ближе. Его леденящее дыхание коснётся шеи, подбородок коснётся затылка, рука коснётся губ, изогнутый нож… обласкает половину тела от живота до груди. Горячая кровь согреет холодные пальцы.

…

Машинист ещё раз дёрнул рычаг звукового оповещения. Безэмоциональный женский голос пошёл звенеть по вагонам. Пробудить заснувших, прогнать задержавшихся. Каждодневная изматывающая работа, часы в пути, дни и ночи, не закрывая глаз. Как же старик устал. Впрочем, наконец-то завершает работу… въезд в депо – для него все равно что вход в рай. Протирает запотевшие стекла в очках, все мысли лишь о конце смены. Смены, дня, недели и своих серых дней.

Впрочем, на этой стороне меркнувшего света остаётся ещё одно дело для него. Спина болит, ноги ломит. Всё же со скрипом вставных зубов машинист поднимается из своего старого затёртого кресла. Неспешно надевает бледно-зелёную фуражку, пальцами проглаживает по оставшимся у него седым волосам. После идёт по вагонам. Выгонять тех, кому предыдущие воззвания показались неубедительными. Его пожизненная роль. Ходить с грозным видом строгого контролёра. За десятки лет непрерывной работы исходил каждый из вагонов тысячу раз. Они навечно запомнят шорох его трижды затёртых сапог. Этот поезд также стар, как и его верный капитан. Поржавел и покосился. Судьба отправит их на кладбище по одному маршрутному листу. Вот-вот…

Но прежде чем отправляться к той точке невозврата, надо всё-таки закончить этот чёртов рейс.

Несколько часов назад ещё за чертой города погода казалась не по-осеннему ясная. Голубое небо, пляшущие лучи солнца, бело-серые облака. Тут же за оградой высоких домов, плотных застроек, громадных заводов, развилок и перекрёстков дорог сумрачно и гадко. Туман – любимчик утренней сырости уже не просто крадётся вдоль железнодорожной станции, он нынче проникает в поезд через открытые двери. Его полупрозрачная материя равномерным слоем ложится на каждое свободное кресло, словно тончайшая в мире вуаль. Под дыханием конденсирующего пара запотели все стёкла. Станция по ту сторону окон больше не видна. Капли, имитирующие слёзы, бегут вниз. Много их… Капель… Слёз.

– Эй! Каким же важным делом вы заняты, что до сих пор не сошли с поезда?! – прикрикнул старик. Голос сердито-грозный. От его крика придётся вздрагивать очередным нарушителям. Ему же не первый раз лезть в карман за свистком и семизарядным револьвером. Их, задержавшихся, было много с момента первой отправки. Его старые руки устали таскать их за шиворот. Тем же обычно подобало быть под сильным влиянием алкоголя, наркотиков, а то в когтях психических расстройств. Воры, бродяги, бездомные и проходимцы. Грязные, лохматые, оборванные. Чтобы две леди сидели и пили чай, такого старик ещё не видел.

Морщинистый лоб нахмурился, брови поднялись. Сам верный долгу машинист постепенно приближается к концу вагона. И к концу своего пути…

– Я к вам обращаюсь, – его воззвания один за другим повисают в остывшем воздухе. Темно здесь за железными стенами.

Две женщины сидят за столом. Их чемоданы не собраны, вещи свисают со спинок кресел. Они никуда не торопятся, их устроенное чаепитие не подходит к завершению. У края стола ждёт налитая до краёв чашка побелённого молоком кофе. От неё до сих поднимается, кружится дымок. Из неё же не было сделано ни одного глотка. Огромная с кружевами шляпа на голове дамы, сидящей спиной к приближающемуся машинисту, закрывает лица обеих нарушительниц. В сумраке закрытых штор их чаепитие пугающе неуместно.

– Что вы задумали? Дальше поезд не идёт. Всё. Конечная.

Конечная… Конечная для всех, кто не идёт из последнего вагона.

Одна женщина, что в шляпе, неподвижно сидит. Склонила голову на грудь, как если бы непробудно спала. Крик старика для неё, что колыбельная. Другая… Машинист никак не поймёт. Глаза устали, болят. Ему надоело, как же ему надоело. Он измотан, он не спал несколько дней. Туман застилает. Изображение плывёт. Дайте ему отдохнуть, освободите вагоны. Он заслужил отдых.

Вторая девушка дрожит. Дрожит, как от страшного холода. Из её намазанных помадой губ вырывается что-то тихое и неразличимое, тому свидетель пар. И шорох слышится сбивчивых фраз, с трудом выговоренных слов. Взгляд она опустила на колени. Её глаза безжизненные и стеклянные.

– Что с вами? – раздражение в голосе машиниста постепенно сменяется на тревогу. Он чувствует, что-то особенное кружится здесь в воздухе. Их две, а словно должен быть кто-то третий.

Лицо такое белое у женщины, стекающая с щёк пудра обнажает этот невероятно холодный практически синий оттенок кожи. Глаза по впечатлению запали в череп, под ними же образовались огромные чёрные синяки. Обескровленные тёмные губы, кажется, движутся только по рефлексу. У неё внешность мертвеца. И во всём остальном чувствуются пальцы коснувшейся её смерти. Спутанные волосы свисают с головы, они же, частично закрыв лицо, ложатся на щёки и лоб. Тёмно-зелёная куртка накинута на плечи, на шею намотан шарф, плечи обхватил светло-кремовый свитер, из-под скатерти выглядывает розовое платье. Её посиневшая рука неподвижно лежит на столике рядом с фарфоровыми тарелками.

Её одолевает сильный озноб. Наркотики? Старик никогда бы не повесил этот ужасный ярлык на столь ухоженную внешность. Но видно же, что она не в себе.

Перед трясущейся незнакомкой расположилась женщина в большой шляпе. Этот пассажир кренится вперёд, прячет лицо от навязчивого старика.

– Вам нужна помощь? – сказал и хотел уже взять покоящуюся на столике руку девушки. Но она первая зашевелилась.

Незнакомка заглянула в глаза старику, этот взгляд прогнал волну дрожи по телу машиниста. В её глазах столько безумия и ужаса. Да ещё что-то не так со зрачками, почему-то они выглядят нереалистично огромными. Незнакомка же, отвечая старику на внимательность, вытянула указательный палец в сторону своей спутницы с большой шляпой. Та была так неподвижна. От неё же так сильно тянуло холодом.

– Что с вами, мэм? – обратился уже ко второй женщине старик. Кто к нему зашёл в поезд? Кто разделил с ним рейс? Попробовал встряхнуть леди в шляпе за плечо. Её же тело безвольно мотается при каждом рывке морщинистых рук. Вначале женщина кренилась вперёд, ну а теперь западает набок. Она без сознания и, кажется, вот-вот может упасть с сидений, встретиться с полом. Непонятно вообще, что заставляет опьянённое тело держать спину прямо.

Тогда старик снял с головы незнакомки огромную приставучую шляпу, что ему так мешалась. Он и не сразу понял, что торчит у женщины из груди. Круглое… тёмное… как шляпка гвоздя. Серые мутные глаза машиниста привлекла отпавшая челюсть, из раскрытого рта ему в лицо распыляется мерзкий тошнотворный запах гниющей еды. Закашлявшись, старик отшатнулся. Рукой закрывает рот, сдавливая позыв вырвать.

Потерявшие огонь жизни зрачки незнакомки смотрят на машиниста с осуждением. С неё спадает накинутый платок, и она одаряет своего внимательного контролёра видом распоротого живота и вбитого между рёбер штыря. Кровь напоила одежду, красные капли бегут по кожаному дивану.

Рот машиниста раскрылся, лицо перекосилось в гримасе ужаса. И теперь рядом с полуживыми фарфоровыми куклами он выглядит к месту. И неизвестно смог бы разлучиться с лицом мертвеца, которому он неосознанно начинает подражать. От кровавого зрелища оторвала рука пока ещё живой женщины. Крепко схватила старика за запястье. Холодные и мокрые пальцы у неё.

– Помогите, – едва различимо просипела девушка. Её вторая рука принялась демонстрировать машинисту свою страшную тайну. Откинув край куртки, освободила правую ногу. А та конечность вся мокрая, судорожно дрожит, кровь струёй стекает по коленке, накрапывает на костлявые голени. Недолго пришлось искать причину её боли, она сама пальчиками гладит по торчащему из бедра штырю, изогнутый костыль неразлучно прикрепил её к сидению. Без сомнений, нога прошита насквозь, из страшной раны льётся, не останавливаясь, кровь. Попытки незнакомки заткнуть порванную ногу носовым платком отчаянны.

– Помогите, – снова её леденящий шёпот. Сильнее и глубже впиваются в запястье старика пальцы. Ногти укалывают кожу как тернистый браслет. Машинист взвыл от страха. Отворачивается, закрывая глаза. Его до сего момента омертвевшие руки принялись отрывать от себя чужие пальцы. Выпал из кармана куртки револьвер, защита, на которую всю жизнь уповал. Здесь в тени вагонов свинец лишь приправа.

– Не могу, не могу, – мямлит он. – Отпустите, прошу.

Вырвался наконец из объятья ослабевших рук и отшагнул назад. Заревел во весь голос, в высохшие глаза впервые за много лет начали заливаться слёзы страха. Его взывания встречают взглядами остальные пассажиры поезда. Никак они обеспокоены, встревожены, взволнованы. Смотрят на него через вспотевшее окошко соседнего вагона.

– Помогите, – уже взмолился старик.

Бледные лица не восприимчивы к мольбам, темнота вокруг глаз лишила их переживаний, стеклянные зрачки растратили эмоции. Пассажиры глухи, у пассажиров остыли чувства.

Созидатель их страданий и смерти идёт по вагонам. Сейчас он уже стоит за спиной. Последний рейс заканчивается для старика в ногах его спутниц. Вверх поднимается согнутая труба и опускается на спину машиниста, беспричинно разделяя ему позвоночник на части.

…




Глава 1 Первая станция «Кошмар»


Станции поездов.

– Мистер Мо?рроу, капитан полиции центрального управления? – проговорил, растягивая каждое слово, рослый мужчина в чёрной полицейской форме. Фуражка небрежно лежит на голове, тяжёлый пулемёт свисает с плеча. В руках крутится предложенное ему удостоверение.

– Я, – слово с другой стороны красной ленты, отделяющей железнодорожную станцию от остальной площади маленьких магазинчиков.

– Что вас… сюда привело? – в голосе сотрудника безопасности много сомнений, как и недоверия к незнакомцу издалека.

– Послан командованием для помощи в расследовании жестокого убийства. Катастрофа прогремела на всю страну. Люди напуганы. Люди требуют найти виновных.

К блокпосту полиции подступил весьма молодой человек. Вернее, он создаёт подобное впечатление. Не зная наперёд даты рождения, его реальный возраст будет крайне проблематично определить. При тридцати двух годах он выглядит не старше двадцати. Серые глаза, неухоженная щетина, определённая небрежность во вмятом воротнике куртки. Волосы аккуратно стрижены, те что подлиннее зачёсаны набок, те что покороче идут ровным плавным строем. Причёска прямо-таки сошла с обложки журнала мужской моды. Несерьёзность внешности подчёркивается и выбором одежды. Эти модные синие джинсы с разрезами на коленях не выглядят строго. Молодёжная зелёная куртка с капюшоном кажется легкомысленным выбором. Красный свитер не закрывающий шею больше подходит для свидания. Что говорить про торчащие из верхнего кармана чёрные очки. В нём сложно узнать взрослого мужчину, а ещё сложнее признать капитана полиции. Вот и сотрудник безопасности сбит с толку. Переводит взгляд с удостоверения на человека перед собой.

– И… – замялся полицейский, – я думаю, мне нужно связаться с… ааа… руководством.

– О, сообщите им всем, командирам, генералам и мэру обязательно. Не забудьте про прессу и буфетчицу из соседнего кафе, – объявил мистер Морроу, вылавливая из рук сотрудника безопасности обратно своё удостоверение. – Пока же вы будете собирать одобрительные письма, этот поезд уже уйдёт.

Не страдающий лишней застенчивостью капитан полиции нырнул под красную ленту.

– Амм… – попытался как-то возразить рослый полицейский, хвостом последовал за новоприбывшим офицером. – Мистер Морроу, мне нужно сообщить о вашем прибытии. Я не могу позволить вам находиться на месте преступления.

– Почему здесь так много людей? – перебил капитан, взглядом окинув около полсотни прохожих, толпящихся у границы с красной лентой. Зеваки, решившие разнообразить будничное утро реалити-шоу про убийства маньяка. Ужаснувшая многих истина этих чудаков наоборот завлекла на станцию с утра пораньше. Не осмеливаясь нарушать отведённые полицией границы, залезают на мусорные контейнеры и крыши домов.

– Мы же не можем зачистить весь квартал, здесь десятки многоэтажек, тысячи жильцов, – тут же поспевает полицейский.

– Стоило хотя бы освободить станцию, – предложил капитан.

– Ах, мистер Морроу, – вздохнул сотрудник безопасности, – я этим и занимаюсь, пытаясь прогнать вас подальше за красную ленту.

Они так и следуют шаг за шагом, друг за другом по неубранной с плитки грязи, по кучам, облетевших листьев.

– Мистер Морроу, задыхается сотрудник безопасности, – я не оспариваю ваши полномочия находиться здесь, но мы должны проследовать стандартной процедуре. Понимаете… Я… начальник службы безопасности должен быть уведомлен. Из-за вас у меня будут проблемы. Ваше появление не должно стать сюрпризом.

Капитана центрального управления в настоящий момент не сильно интересуют должностные инструкции крутящегося под ногами полицейского. Желание того выслужиться, быть угодным. Не волнует простая человеческая спесь и трусость. Тем более сейчас, когда этот поезд, про которого уже столько наговорили… билет на тот свет,поезд смерти, рейс из ада, рельсы скорби, движущийся морг, локомотив мёртвых. Ужас. Скорбь. Страх. Паника. Хаос. Смерть. Он прямо перед ним. Красавец. Возвышается над платформой метра на три, своей тенью закрывает перрон. Поржавевший корпус не принижает величия контуров и форм. И даже сейчас, когда он стоит, ощущается его неудержимая мощь.

Поезд. Последняя остановка затянулась. И да, она стала последней для многих. Люди в автобусах, прохожие на улицах, водители такси рассказывали пугающие истории. О, они так трусливо шептались, они боялись. Говорили же, будто в окна выглядывают призраки убитых. Мол, стоят у стёкол лица, смотрят на тех живых, кто пройтись по станции решился. Жертвы полны скорби, на них маски ненависти. Так вот… нет, там никого. За мутными стёклами только пустота.

Морроу остановился перед двумя раскрытыми дверьми. Изнутри исходит нечто ужасное, спускается по ступеням на перрон. Оно, как льстивая дворняга, кружится около ног. Это не разложение и не гниение, не сырость и не прение. Это вообще не запах. Что-то иное. То ощущается не рецепторами носа. Сердце начинает громче стучать, замедляется движение крови в венах. Мурашки – обязательная часть предстоящего зрелища, как и холод. От последнего приходится прятаться, опуская голову ниже в воротник куртки.

Капитан вскинул голову набок, взгляд устремился к линии уходящих вдаль вагонов. Много их, что и не сосчитать. Тому, кто пойдёт от последнего до первого, долго придётся отмерять шаги. Выходит, конечная. Это странное чувство смотреть…

– Мистер Морроу, – перед лицом возник неуёмный полицейский, – я попрошу пройти к… Мистер Морроу, вы переходите все границы! Мистер Морроу…

Капитан заскочил в вагон. По внешнюю сторону железной обшивки белый день, по внутреннюю уже царствует сумрак. Никто из полицейских так и не развесил окна. Лампы в мёртвом поезде также не светят. После яркости улицы здесь невероятно темно. Ворвавшийся внутрь офицер прищурился, одновременно подставил к глазам ладонь, как если бы это могло помочь бороться с темнотой. Здесь было бы одиноко и серо, если не два трупа и остерегающий их человек. Что до последнего, некий беловолосый сотрудник в форме, спрятавшись наполовину за креслами, склонился над мертвецом. Не замечая вошедших, неизвестный офицер продолжает досконально изучать тело убитой девушки. Обхватил за плечи и буквально дышит ей в лицо. Она с отвисшей челюстью, с запавшими глазами, должно быть, не заслуживает такого пристального зрительного контакта. Да и ищет он причины смерти немного выше, чем напрашивается.

– Мистер Морроу, – вполголоса зашипел неотстающий ни на шаг верный страж полицейских интересов, одёрнул капитана за руку, – вы мешаете следствию. Настоятельно попрошу вас покинуть зону преступления, в ином случае мне придётся позвать охрану.

Что же такое, шипит как змея.

На очередное воззвание куда сильнее отреагировал человек, возящийся с трупами. Отскочил от мёртвого тела, как если бы она прошептала ему что-то нескромное на ухо. Не зная куда деть свои глаза, взволнованный сотрудник оглянулся на гостей. Короткий испуг по-настоящему завладел им. Встревожила неожиданность или за время продолжительного зрительного контакта с лицом мёртвой девушки ужас с её натуры скопировался на него самого. Ко всему огню чувств на его покрасневших щеках заиграло смущение, заслезились глаза. А всё же губы прошептали.

– Бенджен?

Бенджен? Этот незнакомый полицейский произнёс имя Морроу.

– Бе-е-енджен… Бе-е-енджен… Бе-е-енджен…

Голоса далёкие звучат вновь.

Морроу сильнее прищурился. Редкий проникающий внутрь свет начал колоть глаза.

– Бенджен, я не ожидал, – продолжил полицейский у стола с трупами.

– Я тоже, – признался капитан. Он ныне капитан, но тогда в далёкие годы был просто юный Бенджен, просто Бен. Как и тот, кто стоит перед ним, не был офицером полиции. Малыш Крис тогда был. Сейчас, должно быть, Кристиан.

– Лейтенант, вы что… – заговорил вошедший в вагон вместе с Морроу сотрудник безопасности, – вы что знали о приезде капитана центрального… ааа… управления?

В этом вагоне на лицах людей или удивление, или смерть. Сотрудник безопасности выглядывает из-за спины капитана, ненасытно раздаёт взгляды то одному офицеру, то другому, словно строгий дед выясняет, кто из мальчишек сломал его граммофон.

– Ааа… никаких проблем Джон, – в ответ на вопрос зазвучали такие взволнованные слова Кристиана. – Всё в порядке, возвращайся на пост.

Взгляд сотрудника безопасности никак не растратит своего негодования. Лишний раз оглянется прежде чем сдвинуться с места.

– Ладно, – пробормотал полицейский Джон. – Я поставлю в известность руководство?

– Нет никакой необходимости, – помотал головой лейтенант.

– Ладно, – буркнул Джон второй раз и на выходе из вагона третий. – Ладно.

– Не ожидал, – повторил свою первую фразу Кристиан. Крепко обнял того, с кем встретится уж было не суждено. Обхватил за плечи и прижал к себе.

Друг детства. Сколько же лет прошло? Им тогда не исполнилось и двенадцати. Кристиан за это время заметно помужал. Узнать его можно только по лицу, тело словно досталось по наследству от другого человека. Он ведь был маленьким хлипким мальчиком с ногами тонкими как стебли. Нынче его плечи стали широкими, лицо строгим. Умудрился даже на полголовы обогнать своего давнего приятеля. А тело? Его что из дому выгнали, и он все эти десять лет прожил в спортивном зале? На крупных мускулах крайне удачно сидит полицейская форма. Да, время не прошло мимо. Одно в нём не изменилось. Прилежная мамина причёска, какая сидит на голове как аккуратная шапочка. Удивительно, даже белый цвет волос не иссяк, лишь слегка потускнел, слегка посерел.

– Я… – начал Морроу, отступая назад от объятий. – Я не знаю, что сказать. Более скверного подарка ожидать мне не приходилось.

С юным видом капитан даже улыбнулся. Грустно и хмуро.

– Я бы посмеялся, Бенджен, если не… события, – мрачно просипел лейтенант. – Снизошедшее на эту землю горе. Ты уже, должно быть, знаешь. Город охвачен страхом. Мир столкнулся с ужасным преступлением. И признаться тебе, убийцы страшнее я не встречал. Вчера был тихий осенний день, мы проводили вечер в кафе, сегодня я как будто проснулся в обители ночного кошмара. Помнишь нам снилось, словно мы едем в пустом поезде. В тёмном – претёмном туннели. В один момент он останавливается, и звучит голос: «Вы прибыли на конечную остановку, добро пожаловать на станцию Кошмар». Рядом с нами появляется чёрный человек. Потом открываются двери и только потом открываются глаза, и сон растворяется.

– Реальность страшнее любого кошмара, – кивнул Морроу, – Расскажи мне о дне сегодняшнем. Я слышал многое, но не могу знать, что есть правда, что есть домыслы болтливых репортёров. Расскажешь мне неперевёрнутую истину, что не покинула ещё дверей вагона?

Кристиан вздохнул, перевёл взгляд на стол с мертвецами.

– Ты можешь увидеть всё сам, – прошептал.

Капитан не преминул воспользоваться приглашением, сделал два коротких шага вперёд. Напряжение ощущается в ногах. Убийца, должно быть, далеко, нынче мучить сердца будут его деяния. Морроу недолго будет смотреть в лица, ужасные раны, быстро отведёт взгляд. Зелёная куртка, розовый свитер, сиреневый шарф, заколка в волосах, кольцо на пальце, дешёвый браслет с разноцветными камушками, брошь у сердца и гвоздь в ноге. Неудачное украшение.

– Одна, – засипел Кристиан, – умерла быстро. Вторая… Вторая нет, истекала кровью.

– Остальные?

– Остальные… не знаю, – признался лейтенант, – я не заходил в соседний вагон. Там слишком много незакрытых глаз. Слишком много для меня одного.

– Сколько всего жертв?

– Восемь, включая машиниста. Пять там. Двое тут. И старик. Тот был…

Кристиан развёл руками.

– Сильно искалечен, нам пришлось упаковать его, чтобы вонь не мешала работе… – потёр лицо Кристиан.

– Восемь, – повторил Морроу. Число, что на месяцы станет символом страха.

– Я не знаю, зачем он это сделал, – прервал Кристиан едва возникшую паузу. Качает головой. Взгляд путешествует по полу.

– Что? О чём ты?

Лейтенант остановился, поднял глаза на человека из своего далёкого потерянного в пучинах лет детства.

– Это представление, этот чудовищный показ, – зашептал совсем тихо. – Он пригвоздил людей к их местам, а машиниста разделил на три части. Если это имеет какой-то смысл, то что оно должно было сказать нам?.. Бенджен?.. Бенджен?.. Ты можешь ответить зачем?

На последней фразе со скрежетом раскрылась дверь соседнего вагона. Через порог переступил неопрятного вида мужик с бородой на пол-лица, в неухоженной одежде. Он даже не вошёл, правильнее сказать, вывалился в вагон. На нём ни единого намёка на доблестную полицейскую службу, вместо наглаженных брюк затёртые грязные джинсы, вместо чёрной рубашки кожаная потрескавшаяся куртка.

– Капитан Беккер, я закончил работу, – тотчас отрапортовал Кристиан вошедшему мужику.

Тот в свою очередь с видом бывалого охотника, взглядом хитрого зверька изучает постороннего человека.

«Ищейка» – промелькнула мысль в голове Морроу. Лохматый оборванный волк смотрит на слишком проворную для него лисицу.

– Это мистер Морроу, – чувствуя некоторый возникший дискомфорт, представил человека своего детства Кристиан. – Он…

– Прибыл помочь в расследовании, – закончил за лейтенанта сам капитан – организатор лишних пауз. Протянул своё служебное удостоверение бородатому мужику, кого по-другому не обзовёшь. Мистер Беккер лениво взял предложенный ему документ, без интереса развернул первую страницу. Ещё ничего не увидев, он знает большую часть наперёд.

– Капитан центрального управления, – процедил через зубы, дальше громче. – И надолго вы прибыли мистер Морроу?

– Пока не будет пойман убийца, – ровно и спокойно отвечает капитан. – Весь мир требует наказать обезумевшую собаку, я не мог проявить невосприимчивость к их просьбам.

– Значит надолго, – буркнул бородатый мужик, чьё имя не помнят даже сослуживцы, дальше громче. – Меня собственно ничего не тяготит и не смущает. Проще говоря, не интересует фронт вашей работы и не волнуют мнения мерзавцев, которые вас сюда направили. Просто не мешайтесь под ногами мистер…

Заревел пролетающий мимо поезд. Застучал по рельсам.

…




Глава 2 Билет в один конец


Годы назад… Станции поездов.

– Прошу вас, прошу вас, дорогие гости, не робейте, – зазывает взмахами трости организатор показа. – Давайте вместе оценим труды наших строителей.

Женщины в дорогущих деловых платьях с блёстками, роскошных колье, мужчины в дорогих фраках, чёрных галстуках неохотно и весьма неуклюже стали спускаться с платформы на рельсы. Лиц обидчивее и грустнее не встречать.

– А что до поездов? – поинтересовался один мистер с линзой у глаза. – Нас не собьют, пока мы будем тут лазить?

– О, ради такого грандиозного момента мы приостановили движение всех линий. Всех линий ровно на один час, – неизменно звонким голоском старательно обхаживает своих гостей организатор.

– Стоит только надеяться, – продолжил мистер-чиновник с линзой у глаза, без особого энтузиазма опускается на задницу, после спрыгивает вниз на рельсы, – что на час вы их остановили ни час назад.

– Что вы, что вы, безопасность людей для нас превыше всего. Времени, отведённого, нам хватит вполне. Если же мы блокируем линии поездов на весь день, то ущерб для города и нашей чудесной промышленности будет стоить в десятки раз дороже, чем сам проект мостов. Одно верно – нельзя терять минуты, когда они стоят так дорого. Поспешим джентльмены и леди. Подтягивайте брюки, задирайте платья.

– Как грубо, как некультурно, – жалуется дама с меховым воротником.

– Огромная хреновина, – поделился своими наблюдениями мужик в чёрном пиджаке, со здоровенным круглым животом, торчащим в разрезах между пуговиц рубашки, жиром. Толстые щёки – важное дополнение его внешности, как и блестящий от пота гладкий лоб. Впрочем, для такого упитанного человека он невероятно проворен и энергичен. Разбрасывая гравий под ногами, прёт вперёд, словно летящая с горы гружённая углём вагонетка.

– Не торопись, не торопись, дорогой, – бубнит вслед толстяку худая обвешенная мехом старуха с короткой стрижкой. – Споткнёшься и упадёшь на эти грязные рельсы. Порвёшь брюки. Испачкаешь пиджак.

Выделяющаяся, яркая, выразительная, но в тоже время весьма непривлекательная особа. Тёмно-красные волосы не украшают, розовая помада смотрится неуместно, короткое платье неприлично, длинные каблуки нелепо, тощие кривые ноги с раздутыми варикозными венами отвратительно.

– Приготовьтесь удивляться, – уже порядочно оторвавшись от остальной группы выкрикивает организатор. – Работа тысячи рук, деньги сотни корпораций!

– Мистер, скажите сколько здесь туннелей? – пролопотала женщина с милым чепчиком на голове. Скромнее и приветливее среди присутствующих не отыскать.

– Сто семь, – откликнулся мистер-организатор, – ровно по числу железнодорожных линий. Оцените мастерство наших инженеров, при строительстве моста удалось полностью сохранить пропускную способность железной дороги. Во славу города и благополучия его жильцов.

– Да уж, – пробормотал чиновник из группы. Увеличительный инструмент у правого глаза – полезная вещь, когда необходимо видеть заслуги более значимыми. Однако же перед взором незащищённого линзой глаза деяния сомнительные. Стенка между соседними туннелями, вроде бы, её делали из кирпича и цемента, но выглядит эта тонкая перемычка, словно несколько спрессованных слоёв фанеры. Сам мост – изба на сотне глиняных ножек. Его делали, как если бы в мире прекратились землетрясения и ураганы.

– Узковато, – заметил кто-то ещё. – Самый широкий вагон здесь определённо застрянет.

– Исключено, – сразу же откликнулся шоумен с тростью, – все наши составы с сегодня и до неопределённого момента будущего будут проходить строгий контроль по габаритам, в частности, по ширине. Видите ли, уважаемые гости, оказалось, что стандартизировать вагоны будет стоить гораздо дешевле, чем расширять зону, отведённую на железнодорожные линии. Городская земля стоит так дорого. Я уже не говорю о сносе мешающихся построек…. Мы вовек не расплатимся.

– А мистер прав, – вот ещё один из чиновников взял слово, за счёт золотого рта сей господин особенно сильно выделяется на фоне деловых костюмов, – мой дом и мой ботанический сад тоже прилегают к железнодорожным рельсам! И уж рушить такую красоту негоже! Надёжнее и разумнее подрезать поезда! Мистер прав. Как умно придумали. Я полон восхищения.

Ему будут поддакивать ещё несколько громких важных голосов со звенящими металлическими клыками.

– Над нашими головами, – снова говорит организатор, – на вершине моста, пункт пропуска, соответствующий самым современным нормам безопасности. Посмотрите…

Мужчины и женщины принялись прищуриваться, подносят к глазам ладони, поднимают головы. И что же встречает их взгляды? Невысохшая краска, побелка, торчащие балки, сваренные трубы, неубранные строительные леса. Ну, и едва заметно торчит кусок какого-то серо-белого здания.

– Отсюда, конечно, не так хорошо видно всё… величие. Но мы непременно поднимемся и на самый верх. Пройдём по пути из грязной нищеты до благополучия, так сказать. Хо-хо-хо…

– А для чего этот бедлам, мистер? – как птичка, чирикает девушка в чепчике. – Каково назначение некрасивых зданий?

– Маленькая скромная роль не выпускать из неблагоприятных районов мигрантов. Бороться со свободным перемещением преступников, нищих и попрошаек. Защищать покой достойных уважаемых граждан от посягательства проходимцев.

– О, это так неправильно, ограждаться от бедных людей.

– Уверяю вас, мера, вынужденная. Понимаете, в ином случае мы погрязнем в преступлениях и насилии. Люди с левой стороны с молоком матери впитывают в себя злобу, неблагонадёжность, склонность к алкоголизму, проституции, воровству. Вы же не хотите, чтобы эта гадость добралась до порога вашего чудесного дома? Жизнь же на левой стороне для них привычна и, я бы даже сказал, мила. Они могут свободно напиваться, драться, вступать в безобразные отношения… всё в порядке вещей. Им чужды законы и правила. Их нрав не укротить. Их детей не перевоспитать. Особый вид людей, понимаете…

– Насчёт этих нежелательных лиц, – за спинами основной массы раздался хриплый голос с трудом передвигающегося старика, он с трудом переступает через рельсы, на каждом шаге наваливается на костыль. – Вашими стараниями построенный мост не станет востребованным среди жителей левой стороны, им попросту не хватит денег на пропуск, и они так и будут бегать по рельсам.

– Нет, нет, нет, – замотал руками организатор. – Я понимаю, к чему вы клоните.

– Не заблуждайтесь, уже в эту ночь люди пойдут искать свою судьбу под колёсами поездов, – продолжил престарелый чиновник, – И… ваша задумка с двадцатью, тридцатью, двадцатью пятью … сколько вы там сказали?.. А?

Организатор только перекладывает голову с правого плеча на левое. И, демонстрируя совсем неискренний интерес к чужой речи, шагает задом наперёд. Сам, в общем-то, только ждёт момент, когда старик наконец заткнётся.

– Впрочем, неважно, билет в один конец, как я бы назвал эти организованные вашей алчностью мероприятия, – продолжилась речь, – ваши туннели станут страшным открытием для их отчаянья и безысходности. Свежие трупы заполнят морги, слухи заполонят улицы, а улицы озлобленные люди.

Старик упёрся на костыль, взял долгую паузу отдышаться. Эта слабость вряд ли позволит ему заговорить вновь. На освободившуюся сцену полез организатор.

– Ещё раз повторюсь, наши уважаемые чиновники и спонсоры, безопасность людей для нас находится выше и самых дорогих и роскошных мостов. Не будем потакать их глупости, однако же своей гуманностью поможем обладателям слабоумности не быть загнанными в тупик своей неразумностью. Не реагируйте на провокации.

Гости переглянулись. Непонимание о чём идёт речь всегда отражается на их лицах гримасой неудовлетворённости. Когда к ней добавляется скука леди и джентльмены, демонстративно раскрывая рты, начинают протяжно зевать.

– Дорогие гости, – окинул всех собравшихся взглядом организатор, – мы переходим к главной части нашего показа. Я попрошу особого внимания. Особого внимания и одного добровольца.

Желающего участвовать в шоу в среде дорогих фраков, шёлковых платьев не просто найти, ими обожаема роль зрителя, но никак не актёра. Гости показа начали переглядываться, пожимать плечами и кивать друг на друга.

– Самого… ммм… колоритного, – дополняет своё предложение организатор. Перелетает из одной руки в другую трость.

– Может быть, вы? – голос из толпы.

– А может быть, вы? – тут же слышится в ответ. А шоу оживляет их. Слушать не любят, им всё показывать.

– Давайте вас, – подскочила леди в чепчике к престарелой даме с короткой стрижкой.

– Сдурела, милочка!

– Вас! – прервал шум суматохи организатор, его трость вытянута в направлении столпотворения массы. – Попрошу вас!

Каждый посчитал своим долгом прочертить воображаемую линию от трости к человеку. Только самому избраннику отслеживать собственно нечего. Решив держаться подальше от толпы, должно быть, вызвал на себя несправедливый интерес.

– Меня?! – воскликнул старик, подскочил вместе со своим костылём.

Организатор нахмурился, покачал тростью.

– Нет, не вас, ваше участие надолго затянется, – буркнул сперва, искривив физиономию, а после снова громко и радостно. – Вас!

Толстый мужик в чёрном пиджаке со здоровенным круглым животом… Его крупногабаритное тело и взглядом так просто не обойдёшь.

– Меня? – удивлённо отозвался господин. Приученный всё время потакать жене, он и отказывать не умеет. Манера речи, как если бы рот был полон слюней или лишён зубов.

– Да, да, вас. Не бойтесь. Вы станете первым пользователем безопасных зон. Это огромная честь.

Мистер оглядел туннель, куда его так старательно пытаются запихнуть, кажется, там ему одному тесно будет. Вагон поезда никак не вписывается по габаритам рядом с его мясистым телом. Естественно не найдя себе место в каменной дыре, начал искать защиту в морщинистом лице жены. И только та разлепила розовые губы, раскрыла ссохшийся рот.

– Мистер, в безопасных зонах будут прятаться дети, женщины и старики, – взял слово организатор, – неужели, вы боитесь, что в них не найдётся места для взрослого крепкого мужчины? Достойному человеку, достойное место.

– Мистер, не бойтесь! – выкрикнула женщина – экономистка проекта.

– Мистер, мы вас поддержим! – тут же берётся за дело толпа. Её роль – подогревать шоу. Зачем их ещё надо было всех звать?

– Давайте, мистер, вас никто не даст в обиду! Просим!

– Мистер! Мистер! Мистер!

– А… а… Что?.. Нет, – никак не соберёт слова неказистая жена толстого господина. Дайте ей какую-нибудь строгую фразу, чтобы угомонить их всех. Крутится она растерянно на своих кривых ножках.

– Мистер! Просим! Мистер!

Дальше дело за ними. Организатор же ненадолго отстранился от основного шума. Сделав несколько шагов прочь, задрал руку, отодвинул рукав пиджака. Из-под рубашки выглянул дисплей часов. Время никого не ждёт.

Всестороннее внимание не каждому по душе, под напором их голосов толстый господин дёрнулся в сторону туннеля.

– Куда ты?! – взревела его старуха-жена, бросилась вслед за ним, словно мать, провожающая сына на войну, уцепилась за массивные плечи. – Немедленно сними пиджак!

Под всеобщий хохот он так и сделал. После в белой рубашке, что обтягивает его без единой складки, брюках на подтяжках, в чёрных лакированных туфлях побрёл к организатору.

– Давайте, не бойтесь! – такие крикливые ненасытные любители зрелищ.

– Сюда. Сюда, – подключается к их голосам вновь активизировавшийся организатор.

Но что это? Кажется, этот человек с тростью нашёл в стене маленькую выбоину и теперь собирается засунуть внутрь весьма крупного «жирдяя».

– Хочу представить вам место безопасности для бегущих по туннелям,– с гордым видом развёл руками организатор.

– Это что ли?

– Такое маленькое. Такое крошечное.

– Там что спрятана дверь?

– Подземный люк?

– Лифт?

– И оно что одно на весь туннель? – голоса озадаченные. Любопытная масса напирает со всех сторон.

– Почему же? Дальше по туннелю всё усеяно безопасными зонами, – возразил организатор на первый услышанный из монотонного гама вопрос.

– Но почему-то отсюда их не узреть, – говорят слепцы.

– Да… эээ… – раздаётся продолжительное, организатор размахивает тростью, – Ну… тут дело в неправильном угле взгляда. Надо просто ближе подойти… Вы непременно всё увидите. Уверяю вас, мы сделали ровно столько безопасных мест, сколько позволила толщина стен… Вот, вот, вот отсюда видна ещё парочка углублений.

И только к нему потянулись самые любопытные.

– Но сейчас собственно попрошу всех выйти из туннеля, мы переходим к зрелищному представлению… – скомандовал организатор, расправляет руки, мешая собравшимся идти вглубь туннеля. – Все вон. А что касается вас мистер, займите любую удобную позу в месте безопасности. Чувствуйте себя раскованно и… непринуждённо. Мы начинаем!

Толстый господин брезгливо внедряется в выбоину, прижимается своими роскошными одеяниями к далеко не чистой стене. По завершению всех телодвижений едва ли у кого-то сложится хотя бы шаткое убеждение, что мистер в безопасности. Он буквально спрятал задницу и часть спины. Торчит как плохо забитая в бочку пробка.

– Да он же не поместился, – удачно приметил кто-то из толпы.

– Так и должно быть?

Видя, что они, любители трепать языком, не расходятся.

– Мы начинаем! – ещё громче прокричал организатор.

На этот раз сигнал прозвучал доходчивее. Из темноты туннеля раздался громкий скрип, отмеряющий границу начала шоу. Пока оно только набирает в себя силу, видимо, большая масса тормозит начавшееся движение. Обволакивающее стены эхо взяло ответственность за музыкальное сопровождение.

– Ой, а это по плану?

– Что уже началось?

– А что это?

– Можно включить свет?

– Ничего не видно.

Они так и толпятся на рельсах в узком туннеле.

– Леди и джентльмены, – снова организатор, – леди и джентльмены… леди и джентльмены… Между прочим, на нас катится поезд!

На этом все побежали. Толстый господин было тоже собрался рвануться прочь из «безопасной зоны», но уж слишком удобно расположилась его объёмная туша. Уже так устал ходить. Он облокотился на стену, расправил руки, подпёрся ногами, выставив их как две распорки. Слишком удобно, чтобы бежать.

– А п-оезд мен-я точно не за-зад- денет? – практически выплёвывает слова подопытный.

– Точно, точно, точно! – выкрикивает раз за разом организатор. Игриво прыгает по шпалам к выходу из туннеля, и вслед за остальной группой заскакивает за стенку.

Не поместившийся в «зону безопасности» толстый господин теперь хорошо видит, как все они выглядывают. Глазеют на него как на слона в зоопарке. Толстяк им отвечает нахальной ухмылкой, растянувшейся на упитанных щеках. Между тем дрожь прошла по рельсам, скрип становится ощутимо громче. Громогласно объявляя о своём приближении, неизвестный механизм движется к главному месту действий.

– Он же торчит? – взвизгнула его старая и такая некрасивая супруга.

– Не бойтесь, если вам сложно смотреть, закройте глаза, – бубнит организатор. – Уши, рот, нос – закройте всё, что мешает вам насладиться шоу, мэм.

Прервал короткую перепалку фраз крик из туннеля, мистер-подопытный попытался что-то вынести из глубины. Я боюсь? Я клянусь? Я трясусь? Едва ли кто-то из присутствующих разобрал эту невнятную фразу. Его ужасная манера речи. Как он вообще общается с людьми? Организатор прищурился, нахмурил брови.

– Что он сказал? – из толпы.

– Это плохо. Мне страшно, – женский голос.

– Не волнуйтесь. Он всего лишь поделился своими впечатлениями, – подметил организатор.

Их переживания портят представление. Хлопайте в ладоши, хватит ныть.

Между тем шум достиг своего верхнего положения, из темноты вынырнул его громкий источник. Но это что-то крайне невразумительное. Не вагон и не поезд. Маленькая тележка, что и на линию не встала, подпрыгивая на шпалах, катится между рельс. Её единственный пассажир, он же рулевой, сидит, свесив ноги, усиленно качает рычаг вверх-вниз. Всё это недоразумение сперва до тошноты долго приближается, затем медленно-медленно проплывает мимо спрятавшегося в проём толстого господина. Упитанный чиновник, как коршун, из своего удобного гнезда с высоты роста наблюдает за худым лысым работником. Ну, жирдяй явно не напуган. Управляющий тележкой в свою очередь подолгу высматривает, как бы не оказаться под брюхом «бегуна туннелей».

А живот этого чиновника оказался слишком огромен. Лысый работник наклоняется. И до сего момента тележке, катившейся посередине, пришлось выруливать ближе к рельсу. Тут уже от трения колеса по железу начал разноситься ужасно мерзкий визг. Раскрывшие рты господа взялись отворачиваться от незабываемого представления, взялись затыкать уши.

– Хватит, хватит. Хватит! – скомандовал организатор, когда маленький работник со своей скрипучей тележкой поравнялся с основной толпой.

– О, это так страшно, стоять в узенькой полости, когда перед лицом проносится поезд, – тревожится женский голос.

– Мистер, – обратился организатор к толстому господину.

Упитанный чиновник сперва с видом бесстрашного супергероя шёл попятам тележки, теперь, расставив руки по бокам, остановился на всеобщем обозрении.

Разве вы испугались? – спросил организатор.

Толстяк обернулся на хлипкого мужичка на убогой сваренной из четырёх труб повозке. Такая даже если налетит особо больно не будет.

– Ни капли, – подметил жирный.

– Что и требовалось доказать, – подвёл черту организатор.

И ровно сейчас, когда толстый герой оглянулся на тележку, его верная жена может подметить на спине супруга огромное свежее пятно масла, сползающее с воротника рубашки на плечи. Его, должно быть, он принёс из туннеля. Хороший костюм был… ещё и подарок жёнушки.

– Я сомневаюсь, что это безопасно! – рявкнул супруга толстяка, попутно поодаль от сторонних взглядов резкими движениями заталкивает, словно тесто в кастрюлю, любимого мужа в его пиджак.

– Разве вы не видели всё своими глазами? – спрашивает организатор.

– Мои знания подсказывают мне, – снова она нервно вскрикивает, – что вагон поезда будет шире этой жалкой тележки!

– О, ненамного, – организатор растопырил указательный и большой палец руки, демонстрируя меру экой длины.

– А это что? – раздалось из толпы.

– Нас ждёт ещё одно шоу? – вопрошает незадачливый гость.

– Ух ты, ещё одно представление?

Им, стоящем посреди площади железнодорожных линий, не знать, но на сегодня больше ничего не запланировано.

– Вы слышали? – переполошились, задрожали, задёргались.

– Все слышали? – застучали, закрутились.

– Звук? Что это? – заныли, замычали.

– Амм… леди, джентльмены, – зароптал организатор, его испуганные глаза сверяются с часами на руке, – кажется, наше время вышло… амм… скорее выбирайтесь на платформу!

– О чём это вы? Повторите ещё раз? Что закончилось?

– К чему вы клоните? – не время разменивать свой билет в один конец.

А организатор им наврал, о, он им лгал с самого начала. Его обманчивые слова хотели держать гостей весёлыми и расслабленными. Когда же говорил льстец про час свободного от движения поездов времени, он имел в виду короткий промежуток длинной в пятнадцать минут.

Прогудела труба летящего издалека поезда. Вибрация от движения его тонн понеслась по железнодорожным путям. Звенят стёкла в окнах близлежащих домов. Вздымает кверху пыль пригнанный ветер.

Хлипкий мужичок на тележке принялся энергично качать рычаг своей повозки. Сильно же он суетится, без числа раз оглядывается. Коляска со скрипом тронулась, медленно покатилась между рельсов. Несомненно, это предел её скорости и предел его жизни. У его дороги нет продолжения. Зато есть конец, и тот близок, и тот несётся к нему навстречу. Гораздо ближе чем депо, куда непосредственный участник шоу так старается доехать. Он не успеет добраться и до середины пути. Быстро же поезд его догонит, разорвёт на две части.

Что ещё?.. До сих пор не опомнившийся старик будет сбит в первый же момент, когда охваченная паникой толпа побежит. Вылетевший из немощных рук костыль ляжет в гравий. Само иссохшее тело упадёт, переломает о рельсы рёбра.

Жена толстого господина оступится на своих нелепых высоких каблуках, упадёт и не сможет подняться. По ней будут бежать, даже её крупный супруг, не пренебрежёт оставить отпечаток сапога на спине жены.

Господин с золотыми зубами растеряет свой золотой запас, когда споткнётся и прикусит рельсу.

Человек с линзой у глаза будет лежать и наблюдать приближение поезда. И захочет он увидеть перед лицом тяжёлые колёса, да только неуклюжая женщина в чепчике каблуком туфель раздавит ему глаз.

Но это всё через минуту и тридцать семь секунд. В этом городе каждая даже самая мельчайшая единица времени имеет свою цену. Пока…

– А-а-а!

– Это не было запланировано!

– Остановите их немедленно!

– Вытащите нас! Вызовите гвардию!

– Мистер-организатор, давайте спрячемся в зонах безопасности! – пропищала девушка в чепчике.

Человек с тростью посмотрел на эту взрослую образованную женщину, как на слабоумную.

Слышатся крики и визг. И дальше будут преимущественно подобные звуки. Подобные звуки, пока женщины на каблуках, в обтягивающих платьях, мужчины в тесных брюках, удушливых галстуках, спотыкаясь о рельсы и оступаясь на рыхлом гравии, будут толкаться и бежать. Кто-то упадёт, кто-то окажется под ногами. Одни из них прижавшись к рельсам услышат стук приближающегося поезда гораздо быстрее остальных. Кому-то выпадет оказаться в вагоне, даже не поднимаясь на перрон.

И никто не подумал прятаться в «зонах безопасности».

…

Зоны безопасности… На левой стороне бараков и грязных улиц это выражение никогда не будет пользоваться популярностью. Едва объявят о постройке мостов и туннелей под ними, через несколько недель о словосочетании «зоны безопасности» безвозвратно забудут. Люди придумают другую комбинацию слов. «Двадцать сантиметров» – вот как они будут называть. Тех, кто весом кошелька позволит себе ходить по мостам, а не бегать под ними, всегда будет забавлять нелепое сочетание слов с непонятной подоплёкой. Они не захотят знать в чём заключается смысл. Они будут смеяться и, закрывая рты руками, громко и визгливо хохотать.

На лицах тех, кто перед ночным побегом будет линейкой обмерять себя и тела своих близких, улыбке не будет.

Так страшно стоять в маленькой полости, когда гигантский поезд на неизмеримой скорости проносится перед лицом. Ветер, протискивающийся в туннель вместе с ним, будет пытаться снять с тебя кожу. Глаз ни закрыть, ни сомкнуть рта. И та масса железа и чугуна оглушающе громко ревёт. Но уши не закрыть, ведь если поднять руки… Не поместишься. В той полости нет места алчности, кто изволит взять с собой чемодан, не поместится. Нет места жалости, и мать не удержит на руках младенца. Не поместятся. Страшно оказаться в двадцати сантиметрах. А как страшно в них не уместится… Пролетающий поезд захватит и унесёт, по пути отрывая излишки.

…




Глава 3 Слетел с рельсов


Станции поездов. Кафе «Летний день».

– Капитан центрального управления, – развёл руками Кристиан, – я и представить не мог.

– Ничуть не менее удивительно, что малыш Крис, кто боялся драк и разборок, стал офицером полиции. Да ещё добрался до звания старший лейтенант, – всё с той же ненавязчивой улыбкой пробормотал Морроу. Между тем взялся отпивать из принесённой официанткой чашки чая.

Кафе, граничащее с железнодорожной станцией. Чистое, аккуратное место с белыми круглыми столиками, большими окнами и очень любезным персоналом. Сегодня здесь особенно безлюдно. Тихо и спокойно. Присутствуют только лёгкий стук фарфоровых чашек и тихий шорох газет.

– Ты пропал, – взял слово Кристиан, – пропал на долго. Десять, пятнадцать, боги, двадцать лет прошло. Я… Знаешь, мы все выросли. И Люси, и Мик, и Гарри, и Джеймс, и… все прочие. Тут так много чего переменилось. Старые дома снесли, новые построили. Былые места уже не узнать. А сколько свадеб отгуляли, можешь себе представить, Люси и Мик сошлись, они ведь ненавидели друг друга, сколько себя помню. Дрались постоянно и вот женились. Тут, правда, Джеймс и Анна, кто с юных лет гуляли под ручку, развелись по мелкой бытовой ссоре, вроде пакетика чая, оставленного на столе. А Гарри? Он, не поверишь, теперь большой начальник, работает в мэрии в огромном белом кабинете. Помнишь Гарри? Маленький очкарик с торчащим из кармана носовым платком.

Морроу ещё раз отпил из чашки.

– Где ты был всё это время? – снова шепчет Кристиан. – Ничего не сказал, не предупредил, не попрощался. Просто в один день взял и исчез.

– Долго рассказывать, я потерялся… слетел с рельсов, – очень хмуро пробормотал Морроу. В секунды, когда на его лице в одночасье собираются все эти тени и морщины, он перестаёт казаться не доросшим юнцом. Ему словно за мгновения набегают десятки лет. Мгновенная старость уставших глаз, десятков неглубоких морщин.

– Ты изменился, – констатировал Кристиан. – Но скажи, ты хотя бы скучал по краям детства?

Морроу хмыкнул. Повернул голову на окно. В этот осенний хмурый день в мире преобладают серо-белые краски, властвуют холодные ветра. Правда, в этом индустриально застроенном городке эта особенность любого времени года.

– Скучал? – произнёс он как-то недобро.

– Даже не был на свадьбе сестры, – всё грустнее Кристиан.

– Она вышла замуж, о, – удивился капитан.

– Ты даже не знал?

Морроу медленно помотал головой.

– Её муж – хороший человек, кстати говоря, богатый. Он старше. У них разница восемнадцать лет, но, я думаю, это не очень важно, когда ты счастлив и когда тебя любят. На свадьбе было много шариков. Разноцветных. Красивые платья, пиджаки, галстуки. У меня тоже был костюм, синяя бабочка, серая рубашка. Собралось столько гостей: ювелиры, банкиры, инженеры, работники станции и даже чиновники. Кажется, из всех людей планеты не хватало только одного человека. Твоя сестра плакала, когда вспоминала имя неявившегося гостя. Аххх… Так много цветов у праздничного стола…

Кристиан ненадолго замолчал.

– Много было цветов, белых роз. Ещё больше их было… Твой отец Бенжден…

– Давно?

– Одиннадцать лет уж прошло.

– Ха… – вырвался тихий шипящий звук. После повисла долгая пауза. И весь мир молчал. Капли дождя падают на стекло, лучи света изменили направление своего движения. Погода молчалива и скромна.

– А что с тобой? – взялся опять прерывать тишину Кристиан. – Ты женился? У тебя есть дети, семья?

– Только первое, – коротко улыбнулся Морроу. Недолго пошарил во внутреннем кармане куртки, следом достал из глубины меховой подстёжки маленькую слегка мятую чёрно-белую фотографию.

– Милая девушка, – признался Кристиан, едва взял в руки, как тут же вернул Морроу крошечное глянцевое изображение девушки. Она на этой фотографии действительно получилась стояще. Волосы заплетены в косу, игривый взгляд, широкая улыбка, белая футболка с рисунком рок-группы и красная роза в руке. Она счастлива, она в плену любви. Фотограф, на которого она смотрит, заставляет её щёки краснеть.

– Люси её зовут, а на фотографии какая она была пять лет назад… скромная, – прошептал Морроу, улыбка задержалась на его губах. – А что ты? Женился? Встречаешься с кем-то?

– Нет, нет, – затараторил Кристиан, замотал руками.

– Неужели, всё так же одинок? Почему? До сих пор не нашёл подходящую? Женщины всегда тебя любили.

– Я… – замялся лейтенант, – не хотел бы говорить.

– Тогда ладно.

И снова рвётся с улицы тишина. Сильная штука, однако же. Город тих, словно вымер. И где все люди, что жили здесь? Они мертвы? Они бежали? Они попрятались? Они пропали?

– Хочешь вернуться в старый дом? – предложил Кристиан. – Ааа… только его снесли. Построили новый, там и старых жильцов не осталось. Все куда-то разбежались. Но само место… наш двор, он не сильно изменился. За всё время его только решёткой обнесли, покрасили скамейки, наверно, больше ничего не поменяли. Можешь себе представить, осталось даже наше старое баскетбольное кольцо и осталось…

– Нет, – не дал договорить Морроу. И снова его лицо мрачнеет, становится темнее туч.

– Тогда может быть парк? Причал лодок?

– Нет, – дальше шёпот.

Кристиан развёл руками.

– Сегодня умерло восемь человек, – теперь слово взял Морроу. – Я удивлён. Я в замешательстве.

– Мы все напуганы кровожадным зверям. И как бы мы не хотели что-то изменить, не в наших силах управлять ходом времени. Никто не мог это предвидеть, никто не мог остановить. Зверь полз ниже травы. Никто не мог заметить. Он не уйдёт от наказания, можешь поверить. Даже не пытайся взвалить на себя всю ношу расследования. Мы найдём его вместе, найдём и поставим перед судом. Для петли уже вяжут верёвки.

– Нет, нет, не в этом дело… Дело не в убийце… Люди, они так встревожены… в панике прячутся по домам, закрыли окна, затворили двери. Уходят на простои бары и рестораны. Не обслуживают магазины, опущена банковская касса. Я никак не пойму почему в них так много страха? Как будто вчера на этих железнодорожных рельсах умерло меньше. Как будто позавчера умерло меньше.

Кристиан прищурился.

– Как будто родители с детьми, – продолжает капитан, – под руки или на руках, с огромными сумками в зубах не пробираются ночами по туннелям и крысиным норам. Как будто санитарные машины по утрам не счищают с рельсов трупы как копоть с паровозных труб. Откуда в них страх, Кристин? Откуда страх у равнодушной безликой массы?





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/kristian-drezdea/tot-kto-hodit-po-poezdam-kniga-1-66963633/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.