Книга - Лодейцин

Лодейцин
Иван Олейников


"Всё то время, что они летели, Раух освежал в памяти инструкцию как обезвреживать людей, больных психозом прославления. В крайнем случае их полагалось даже убивать". "От следователей буквально шел пар. Цеб молчал, спал и кушал. Главный насел на экспертов: – Используйте всё, но диагноз мне на блюдечке! Обнюхайте до последней клетки. Любое исследование, оборудование, что хотите". "– Я готов, господин следователь. Я готов даже к неприличным вопросам. – Ну, не всё так грубо. В общем, сперва такой: вы можете причинить себе вред?" "Най отодвинул скальпель в сторону и сказал: – Броски, захваты и прыжки на батуте отменяются. Сейчас будет моя игра. И тут он резким движением вынул из кобуры пистолет и замер. Он держал его в согнутой руке, дулом вверх и не шевелился. – Черт возьми! Сержант! – закричал Уоннел. – Нельзя!" "– Никаких теней и намеков. Радость жизни в продлении жизни".






От автора


Ненавижу пояснения, но придется написать.

"Лодейцин" – отрывок из незаконченного романа "Второй мир". "Второй мир" – космоопера про далекое будущее, третья книга в серии "Олимпия".

Действие происходит в агломерации космических кораблей под названием Олимпия. Олимпия – несколько тысяч кораблей-городов, где живут порядка трех миллионов человек. Олимпия по несколько тысяч лет летит от звезды к звезде и колонизирует звездные системы.

Общество Олимпии устроено как сословная демократия, но бывают и временные закидоны в сторону монархий.

Политики – сословие гражданских управленцев. Чиновники, если грубо.

Колонисты – высшее сословие олимпийцев. Военные, если грубо. Среди колонистов наибольшим авторитетом пользуются пилоты и десантники.

Сейчас Олимпия летит от звезды под названием Сура к звезде Тахо. Сейчас она где-то посередине между этими звездами.

За время полета на Олимпии происходит разное. В том числе был период, когда она разделилась на несколько государств, которые вели между собой войну. Эвар и Хейминия – два таких враждующих государства. Их жители, соответственно, эвариты и хеймиты.

Также Олимпия – это название всеобщего государственного искусственного интеллекта. Продвинутый Гугл будущего, если по-простому. Олимпия общается с гражданами через гаджеты.

На Олимпии есть Первый мир и Второй мир. Первый – это обычный физическая реальность, Второй – цифровая модель физической реальности.

Второй мир – смоделированная в компьютерах модель мира. Во Второй мир можно переносить разум людей, где они живут вечно. Туда переносят самых достойных граждан, всё это законно, гуманно и добровольно. Представьте Матрицу, но где никто никого не обманывает и не пытается использовать.

Жизнь во Втором мире – это награда, и достойны ее не все. Обычно туда переносят людей на склоне лет. Там люди живут в молодом, неизменном теле и не умирают. Для них Второй мир – абсолютно нормальная физическая реальность: земля, небо, солнце, природа, море, дома, люди, животные. Просто всё это смоделировано внутри компьютера. Жители Первого и Второго мира общаются через обычные гаджеты. Повторю: всё добровольно, честно и по закону.

Ян Весенник – главный герой и рассказчик, роман написан от его лица. Ян – нейрофизиолог, писатель, один из второмирников. В 77 лет он пошел на перенос и уже несколько тысяч лет живет во Втором мире.

Кирилл Япет – друг Яна, философ, социолог, писатель и тоже второмирник. Попал во Второй мир на двести лет раньше Яна.

Как и у прочих обитателей Второго мира, у Яна Весенника много времени. Одно из его развлечений – заниматься историческими исследованиями. В рамках одного такого исследования он рассказывает про идеальный наркотик.

Именно эту историю я и оформил в отдельную повесть "Лодейцин", которая перед вами. Надеюсь, я не забыл пояснить что-то важное.

Спасибо!




Глава 1





Преступный мир


Существует ли на Олимпии преступный мир? Именно мир, а не отдельные преступники, ибо в существовании последних не приходится сомневаться. Я твердо уверен, что преступный мир существует, и у меня есть к тому прямое свидетельство, а именно свидетельство моего отца, бывшего, по его словам, частью этого мира. Частью крохотной, но всё-таки несомненной.

Но скажу сразу, хоть преступный мир и существует, но он существует в глубокой тайне, заставляющей сильно сомневаться в его наличии. И он так скрыт не только потому, что сам хочет быть скрытым, но и потому, что сохранить его в тайне хотят наши власти. В этом, думаю, самая сокровенная, неразглашаемая и важная функция нашей цензуры.

Обычный житель Олимпии может жизнь прожить, думая что есть только отдельные негодяи, а преступных организаций и быть не может. Многие так и живут с таким убеждением, и даже видя в кино намеки на это, они воспринимают их как выдумку, такое фантастическое допущение или что-то давно минувшее.

Однажды, когда мне было тридцать, отец прямо взял и рассказал мне всё, что знал на эту тему. Он откровенно признался, что участвовал в торговле наркотиками. Я поначалу долго не мог поверить, что это возможно. Не то чтобы отец не мог, не в этом дело. Я не мог поверить, что существуют сами наркотики, и что вдобавок ими торгуют.

– Это всегда было и будет, – рассмеялся отец над моими сомнениями.

Он и к такому делу относился легко и беззаботно, как и ко всему вокруг.

– И как они выглядят? – спросил я.

– Это добавки в обычный алкоголь. Разные вещества, разные дозы, у каждой смеси свои названия, свое действие. Всё время что-то новое, но я не очень разбираюсь. Я по молодости пробовал всякое что полегче, не люблю долгих последствий. Но уже лет десять не прикасаюсь.

– И как ты ими торговал?

– А почему в прошедшем времени? – снова рассмеялся он. – Я и сейчас торгую. Дело нехитрое. Меня все знают, я всех знаю. Ко мне подходят, спрашивают куда подойти, я отвечаю к кому обратиться, что спросить. Все слова безобидные, не подкопаешься.

Я сидел в шоке.

– Да ладно тебе, в самом деле, – успокоил он. – По-твоему, откуда у меня деньги и рейтинги всю жизнь?

– Кстати, а деньги? Их ведь невозможно получить.

– Еще чего! А мои концерты с друзьями пару раз в год. Платят хорошо, а за что, так-то? Где-то в кино сыграю, пройдусь из угла в угол, скажу пять слов. Я же не простой актер, я вроде звезда со стороны, вот и деньги. Не знаю как это оформляется, не мое дело. Само собой деньги не за актерство: кому я нужен, если разобраться. Но кто надо, тот платит, а я даже не знаю кто.

– То есть всё это существует в реальности? – еще не веря, спросил я.

– Конечно, – ответил он. – По-твоему, все эти художники, что тени продают, квадраты да воздух хорошего настроения, им за что такие гонорары? Да вот за это самое. Ну, еще за проституток.

– Что?!

– А ты думал… Всё есть, поверь мне. Такая искренняя любовь, только плати успевай.

– Так ведь…

– Ну, бывает и от души, кто же спорит. Это жизнь.

В тот день я ходил и натыкался на стены.

Через пару лет отец снова зацепил эту тему:

– У меня был друг, – рассказывал он, утопая в кресле с коктейлем в руке, – он умер недавно. Всю жизнь работал барменом и одновременно писал философские стихи. Судя по пожертвованиям, был гениальный поэт, – тут папа расплылся в иронической улыбке. – Как-нибудь напомни, дам пару его вещей почитать. Из лучшего, так сказать. Гм!




Глава 2





Спасение Адама Клинцерена


Мой далекий потомок Захар Весенник во время войны служил пилотом и однажды поучаствовал в спасении своего сослуживца Адама Клинцерена. Захар на склоне лет лично рассказал мне эту историю, потом я дополнил ее информацией из открытых источников, изучил и другие аналогичные случаи. То, что случилось с Клинцереном, не является единичным эпизодом, просто о таких случаях мало говорят. Сразу предупреждаю, всё закончилась хорошо, и это как раз тот случай, когда четкое следование инструкциям и указаниям искусственного интеллекта позволило спасти человека и вернуть его к полноценной жизни.

Как я уже говорил, во время войны массовое столкновение противоборствующих государств с применением всех видов оружия случилось только один раз в самом начале. Но война всё-таки шла и дальше, долгие годы, и война серьезная. Просто она велась в нейтральной зоне, между одиночными самолетами или между равными группами с заранее оговоренным количеством кораблей. Нейтральная зона между государствами была настолько широка и так тщательно просматривалась с обеих сторон, что подлететь к врагу незамеченным было невозможно. Всякие диверсии и спецоперации полностью исключались, оставался только честный бой лицом к лицу.

В тот день, о котором я собираюсь рассказать, не было групповых столкновений, только одиночные дуэли на большом расстоянии друг от друга. Адам Клинцерен участвовал в одной такой дуэли на самолете серии "Кайса-4", не самой подходящей для дуэльных боев. Адам проиграл тот бой, его кайса была сильно повреждена, но он, к счастью, успел покинуть нейтральную зону, и поэтому его не добили.

Коротко расскажу об этом типе самолетов.

На кайсы всегда ставили только химические двигатели. Если на малый самолет поставить обычный, то в бою могут повредить как сам реактор, так и его радиозащиту, которая совсем незначительная из-за малых габаритов корабля. А при повреждении защиты радиация сожжет всех находящихся на борту, даже если мгновенно заглушить реактор. Ни у кого не будет шансов спастись. Спору нет, химическое топливо тоже не подарок, их тысячи разновидностей во всех агрегатных состояниях, но оно требует гораздо меньшей защиты, и при его утечке экипаж всё-таки поборется за выживание. Это доказывает как игровое моделирование, так и боевая практика.

Кайса-4 – большой самолет среди малых, она оборудована двумя кабинами и коридором между ними. Это, скорее, даже не коридор, а небольшой салон, где можно, потеснившись, разместить четырех десантников. Самолеты этой серии проектировались с прицелом на будущие диверсионные операции, но война приняла такой характер, что своего прямого назначения эти кайсы не выполнили, их только единожды применили так при штурме Липы, но это было сильно позже.

Когда на борту только один пилот, он занимает одну из кабин и в случае ее повреждения перебирается во вторую. Именно эта задача и встала перед Адамом, когда он убегал от преследования на подбитом корабле. Обшивка кабины, где он находился, была пробита, произошла разгерметизация, но самое страшное – Адаму раздробило левую ногу почти до колена.

Он несколько раз терял сознание, его скафандр распознавал критическое ослабление жизненных функций и распылял перед его лицом бодрящую смесь, благодаря которой Адам хоть как-то владел собой. Он кое-как клейкой лентой замотал дыры на скафандре, впрыснул себе обезболивающее, а потом залатал крупную пробоину в обшивке. Воздух всё равно выходил, поэтому надо было перебираться во вторую кабину, компьютер показывал, что она в порядке. Обезболивающее плохо помогало, Адам чувствовал что вот-вот снова потеряет сознание, а если и нет, то в таком состоянии не доберется до второй кабины. Поэтому он пошел на крайнюю меру и принял лодейцин.

Лодейцин – это лекарство, вызывающее психоз прославления. Название пошло от того, что, приняв его, первое, что делает пациент, это говорит: "Ну, слава богу!" – или что-то подобное. В общем, благодарит высшие силы или судьбу за избавление от страданий и сомнений. Боль проходит мгновенно, человек не перестает ее чувствовать, он сознаёт что это именно боль, но она никак ему не мешает. У него появляется ясность сознания, сохраняется рациональность мыслей и поступков, ускоряются мозговые реакции, во время решения какой-то проблемы вокруг него как будто в несколько раз замедляется время, но при этом он нормально слышит и говорит. Простым наблюдением со стороны, не проводя специальных тестов, отличить человека зараженного лодейцином от здорового невозможно.

К сожалению, у лодейцина есть одно побочное действие – пациент мгновенно попадает от него в зависимость, и эта зависимость такого рода, что можно говорить, что лекарство становится самостоятельным действующим субъектом, а тело больного использует как свой носитель. Никаких нормальных способов устранить зависимость нет. Есть только одно лечение – быстро поместить больного в медицинский бокс, там отсканировать его мозг и выжечь те нейроны, в которых есть следы этого препарата. К счастью, после курса человек теряет память только о нескольких последних днях жизни. Бойца отправляют в отставку, записывают в инвалиды, и он до конца жизни проходит периодические сканирования. Ему вполне можно рассказать о пережитой им болезни, показать видеозаписи, и при грамотном лечении зависимость не возвращается.

Что же делает лодейцин в теле человека? Человек, как я уже сказал, превращается в полностью подчиненное лекарству существо. В него будто вселяется демон – но не злой и агрессивный, а демон одиночества. Пациент хочет покоя, хочет чтобы его ни в коем случае не лечили и оставили именно в таком состоянии как можно дольше. И чтобы остаться под действием лодейцина, больной готов абсолютно на всё. В его голове снимаются все моральные ограничения, остаются только необычайно сильная рациональность, чувствительность к опасности, хитрость, смекалка, смелость, всё что угодно, лишь бы продлить жизнь своего демона.

Для пилота это крайнее, но очень полезное средство в безвыходной ситуации. Первое, что он начинает делать, приняв лодейцин, это яростно бороться за выживание себя и корабля, и делает это максимально изобретательно. Но второе, чем займется пилот, когда корабль будет в порядке, он с той же яростью всеми средствами будет сопротивляться своему спасению, потому что знает, что доктора убьют в нем демона. В общем, у спасательной команды будет трудная задача.

Нельзя принять это лекарство незаметно. Как только разбивается капсула с лодейцином, во все стороны идет радиосигнал, отключить который невозможно: у передатчика отдельный аккумулятор в сверхпрочном корпусе.

Но беда в том, что сигнал в тот момент был отключен. Именно в это время у высшего руководства Хейминии было подозрение, что эвариты перехватывают их сигналы и научились их расшифровывать. И поэтому руководство отключило оповещение о лодейцине и некоторых других опциях, но пока держало это отключение в тайне от низших чинов, надеясь на прояснение ситуации в ближайшие дни. Правда это или нет – сейчас, да и тогда, невозможно установить достоверно. Во всяком случае, спасательная команда не получила сигнала о лодейцине, и, соответственно, не знала что происходит на борту подбитой кайсы.

Итак, спасательный корабль летит на выручку к Адаму. Спасатели видят, что кайса дымится, из нее со всех сторон вылетают искры, но сам Адам спокойно выходит на связь и говорит, что всё в относительном порядке, и он перебрался во вторую кабину. Спасатели спокойно летят к нему и думают что сейчас без проблем его выручат. Но тут в спасательном корабле просыпается искусственный интеллект, который никогда раньше не проявлял себя так явно.

– Здравствуйте! – говорит он металлическим голосом. – Меня зовут Танжи. Я главный компьютер этого гермеса. Я вижу крайне опасную ситуацию и предлагаю командиру корабля полностью передать мне управление. Товарищ лейтенант, сверьтесь со своей инструкцией в пункте…

И дальше Танжи называет пункт инструкции и пароль, по которому Николай Раух, командир гермеса, может вручить ему управление. В таких случаях передача управления рекомендуется, если у командира нет сильных подозрений, что компьютер ошибся. Во всяком случае лейтенант мог в любой момент вернуть управление себе, для этого у него был пароль отмены.

Лейтенант Раух согласился с компьютером, потому что не видел явных противопоказаний. Когда Танжи получил управление, он ввел экипаж в курс дела:

– Товарищи, прошу отнестись к моим словам со всей серьезностью. Ваш товарищ, Адам Клинцерен, к которому мы летим на выручку, с большой вероятностью находится под действием лодейцина. Все ли из вас знают эффект лодейцина?

Экипаж подтвердил.

– Так вот, – продолжал искусственный разум, – сейчас я буду имитировать ваши голоса и пускать их в эфир. Вы тоже будете их слышать. Адам будет убеждать нас, что он не принимал лодейцин, а капсула разбилась при попадании снаряда. Или придумает что-то в этом роде. Он попытается обмануть нас и захватить наш гермес.

– Зачем ему гермес? – спросил лейтенант.

– Чтобы угнать его к эваритам. Там его, конечно, или вылечат и возьмут в плен, или вообще убьют, но ему главное выиграть время.

– Но ведь по правилам зараженному дадут десять часов перед операцией.

– Да, – подтвердил Танжи, – но эвариты дадут ему несколько дней и объявят об этом во всеуслышание. В общем, его игра стоит того.

– Понятно, – сказал Раух. – И что нам делать?

– Слушать меня и четко выполнять приказы, – сказал Танжи. – Я по мере возможности буду объяснять что происходит, но в критические минуты у меня не будет на это времени.

В общем, искусственный разум гермеса достаточно напугал и взбодрил спасательную команду. После этого он начал переговоры с Адамом, имитируя голоса людей.

– Адам, как ты себя чувствуешь? – спросил "лейтенант Раух".

– Относительно нормально, – ответил Адам.

– Тебя самого зацепило?

– Небольшая рана на ноге, но ничего серьезного. Я принял обезболивающее.

– Ты открывал капсулу с лодейцином?

– Нет.

– Но к нам пришел сигнал, что капсула вскрыта.

– Не знаю, – сказал Адам. – Видимо ее повредило взрывом. Я не обратил внимания, было не до того. Там полкабины разнесло к черту, так что может ее и вскрыло.

– Врет, – уверенно сказал Танжи в салон.

Захар подчеркнул, что когда Танжи разговаривал с ними, то обязательно переключался на металлический тембр.

– Слушай, Танжи, – спросил у него лейтенант. – А почему ты вообще решил, что Адам принял лодейцин?

– Я не уверен в этом на сто процентов, – ответил он, – но такая вероятность есть. У него ранение, кабина разворочена, поэтому надо перестраховаться.

– Мы можем это достоверно узнать?

– Достоверно? Нет. Как бы мы ни спрашивали, он сымитирует нормальное поведение.

– Тогда прикажи ему показать вид из первой кабины.

– Именно это я и собираюсь сделать, но скорее всего он перед уходом разворотил ломиком тот ящик. Вот смотрите!

На просьбу показать первую кабину Адам сразу же ответил согласием. Ящика на месте вообще не было, и по характеру повреждений нельзя было понять своротил ли его сам Адам, или его снесло взрывом.

– Вот видите, – сказал Танжи в салон, – мы ничего не узнали. И поверьте, мы ничего не узнаем пока не захватим Адама. Так что готовьтесь к худшему.

Наконец спасатели подлетели к подбитой кайсе. Всё то время, что они летели, Раух освежал в памяти инструкцию как обезвреживать людей, больных психозом прославления. В крайнем случае их полагалось даже убивать.

Танжи вступил в заключительную стадию переговоров с Адамом.

– Пойми нас, Адам, – сказал он под личиной лейтенанта. – Раз ящик с лодейцином поврежден, мы обязаны принять по отношению к тебе особые меры.

– Я всё понимаю, – согласился Адам. – Что мне делать?

– Слушай меня и выполняй в точности. Ты должен зайти в шлюз без скафандра и кислородной маски. Туда мы пустим снотворный газ, ты немного поспишь. Домой тебя привезем в связанном виде, ты уж прости. Делай так: во-первых, сними скафандр, а во-вторых, собери все кислородные маски, что есть на кайсе. Принеси их в кабину, мы должны их видеть.

– Хорошо, – сказал Адам, – но одна маска осталась в первой кабине. Я не смогу до нее добраться.

– Ладно, бог с ней, собери остальные.

У Адама ушло довольно много времени, чтобы снять скафандр, ползком пробраться в салон, взять оттуда четыре маски и принести в кабину.

– Отлично! – похвалил его Танжи. – Теперь привяжи их к креслу и переходи в шлюзовую камеру. Там просто жди и не делай резких движений.

– Ну что ж, друзья, – сказал Танжи спасателям. – Теперь момент истины. Когда мы пристыкуемся и откроем шлюз, Адам должен быть без маски. Если он не принял лодейцин, то будет спокойно ждать когда его усыпят. Если же он в маске, значит он его принял и готов к сопротивлению.

– То есть ты хочешь сказать, что он заранее рассчитал этот вариант и забрал маску из разрушенной кабины? – спросил Раух.

– Вот именно, – подтвердил Танжи. – Он сейчас думает, что ему пустят газ, однако мы его обманем. Есть спецсредства, о которых он не догадывается. Чуть начнет открываться шлюз с нашей стороны, я взорву там два взрывпакета. Внутри будет такой грохот, что он оглохнет. Одновременно я добавлю вспышку света, от которой он ослепнет. Так вот, пока он не придет в себя, вы должны ворваться и скрутить его.

После окончательных приготовлений все заняли свои места. Гермес пристыковался к кайсе. Танжи давал последние указания:

– Если на него не подействуют спецсредства и он окажет сопротивление, то придется закрыть шлюз и усыпить вас всех. Любой ценой сорвите с него маску.

Это предупреждение добавило бодрости спасателям. Потянулись последние секунды.

Танжи начал отсчет:

– Три, два, один… Начали!

Даже сквозь закрытый люк шлюзовой камеры донесся громкий хлопок. Спасатели открыли люк и быстро проникли внутрь. Адам был в маске. Он ничего не соображал, выпученными глазами смотрел сам не зная куда и пытался руками и ногами нащупать что-то вокруг себя. На него навалились гурьбой и быстро связали.

Связанного Адама затащили на борт гермеса, привязали к креслу и под руководством Танжи стали аккуратно приводить в чувство. Гермес со взятой на буксир кайсой, разгоняясь, пошел домой.

Через некоторое время Адам пришел в себя. По настоятельной просьбе искусственного интеллекта с него не спускали глаз. Но Адам вел себя спокойно. Он сидел примотанный к креслу, долго не отвечал на вопросы и время от времени абсолютно трезво глядел вокруг.

– Сейчас Адам пытается найти хоть малейшую возможность вырваться и угнать гермес, – сказал Танжи с полным безразличием к самому спасенному, будто его здесь не было.

– Неправда, – вдруг возразил Адам. – Просто я рад видеть своих. Рад что я в безопасности.

– Это ложь, – спокойно отверг Танжи. – Если будет минимальная возможность, Адам убьет всю команду и угонит гермес к нашим врагам.

По словам Захара, трудно было поверить что Адам опасен. Если бы не постоянные напоминания Танжи, то спасатели с большой вероятностью совершили бы какую-нибудь оплошность и дали Адаму шанс вырваться. У безумцев, как известно, удесятеряются силы, так что последствия могли быть плачевными.

Никаких эксцессов по дороге не случилось, Адама со всеми предосторожностями сдали с рук на руки докторам, и пару недель его никто не видел.

Потом, когда больной уже основательно поправился, Захар и прочие спасатели навестили его. Адам выглядел нормальным, но говорил еще с трудом, делал странные паузы и как будто вспоминал слова. Его левая нога была как новая. Ни дуэль, ни прием лодейцина он не помнил категорически.

– Я смотрел видео с кайсы, а потом с гермеса, – сказал Адам. – Ничего не помню, хоть убейте. Страшная вещь, раз ее так лечат.

С тех пор Адам всю жизнь находился под присмотром врачей. Ни зависимость, ни память о тех нескольких днях к нему не вернулись, он прожил спокойную и счастливую жизнь среднего обывателя.

Между мной и Япетом разгорелась дискуссия: правда ли Адаму дали законные десять часов до операции, или его обманули и стали лечить сразу?

– Обманули, никаких сомнений, – утверждал я. – Сам подумай: если заранее известно, что пациент потеряет память, зачем подвергать его лишнему риску?

– Не согласен, – возразил Япет. – Адаму потом всю жизнь жить среди людей. Подумай, вдруг какой-нибудь недолеченный нейрон очухается и вспомнит что его обманули? Или вдруг кто-то из медиков проболтается? Малейшая утечка – и всё, больше никто из пилотов не поверит докторам, и в следующий раз жди беды. Ты обратись к своим друзьям из цензуры, пусть они покажут тебе записи с лечением Адама. Я уверен там есть полное видео десяти часов, где он сидит довольный, как хомячок.

В понимании Япета, хомячки довольные зверюшки. Ну, ладно.

– Во-первых, – говорю, – насчет цензоров: они мне не друзья. А во-вторых, с чего ты взял, что такие записи вообще велись?

– А вот увидишь. Ты спроси.

И знаете, Япет оказался прав. По моему запросу цензоры рассекретили эту информацию. На видео Адам просто сидит привязанный к креслу и смотрит на экран, где идет обратный отсчет до начала процедур. Ему честно дали отсидеть обещанные часы и увезли на сканирование. Никаких попыток вырваться или кого-то умолять Адам не делал. Иногда я удивляюсь нашей цензуре: зачем было засекречивать это скучное видео?




Глава 3





Цеб


После всех этих ужасов с хорошей концовкой, время поговорить о самом открытии лодейцина. Предупреждаю, здесь будут только ужасы.

Я уже писал, что преступный мир несомненно существует, в том числе в форме торговли наркотиками, и вот случай с лодейцином был ярким тому подтверждением. Нашим главным героем будет политик с неизвестным мне именем, которого я буду называть Цеб.

Цеб с молодых лет был музыкантом, не самым популярным, но со своим крепким сообществом фанатов. Продолжая свою творческую карьеру, он мог бы добиться хорошей славы и хороших денег, но в двадцать восемь лет бросил музыку и ударился в политику. Ничего особо странного в этом не увидели, бывает и не такое, но фанаты, конечно, расстроились. Единственный настораживающий момент был в том, что к музыке он охладел как-то сразу и бесповоротно, в один день, как будто этой главы в его жизни совсем не было.

Цебу не было и тридцати пяти, а он уже одним из лучших закончил Административную академию, прошел испытательный срок и стал молодым чиновником с хорошими перспективами. Цеб неплохо пошел в гору, несколько раз избирался мэром разных городов, занимал и прямые, и косвенно-объединяющие посты в аппарате, умел работать и с высшими, и с низшими, а на большой аудитории, как бывший артист, вообще сиял звездой.

К сочинению законов он, как государственный служащий, не имел прямого касательства, но его нет-нет, да замечали рядом с влиятельными депутатами. По идеологическим вопросам Цеб держал средне-либеральную позицию с завихрениями. Его завихрения приобрели широкую известность, обсуждались и серьезно, и юмористически, что политику всегда в плюс – народу нравилось, коллег держало в тонусе. Много раз он выступал в цензурных заседаниях, создавая себе образ борца за открытость и свободу творчества. Государство, как положено, по-отечески осаживало нашего ретивца, потому что он был такой не первый и государство знает как с такими работать.

К семидесяти годам Цеб забрался в самые высокие сферы. Был равный среди первых, олицетворял собой просвещенный разумный либерализм, которого, признаемся, так не хватает во все времена, кроме анархических, да и тогда не хватает. К несчастью, в таком совсем не старом возрасте у него начались досадные проблемы со здоровьем, и всё бы ничего, но нездоровилось именно мозгу, а это приговор для политика, не возвращаться же в искусство.

Среди некоторых прочих категорий, чиновники проходят обязательное общее сканирование мозга, так что свою болезнь Цеб не мог скрыть при всём желании. Складывалась такая ситуация, что если он хотел остаться в политике, ему следовало вылечиться. К счастью, доктора дали хороший прогноз, заверили Цеба, что лечение довольно простое и обещали полное выздоровление с коротким перерывом по службе.

Но тут Цеб поднял скандал на ровном месте, ибо не соглашался на глубокое сканирование мозга. Доктора уверяли, что ничего опасного в этой процедуре нет, и она скорее профилактическая. Тут Цеб и зацепился за их слова.

– Раз вы говорите, что она профилактическая, значит в ней нет необходимости. Значит лечите без нее.

Формально он был прав, но всех насторожил именно сам факт отказа. Пошла речь о психиатрическом обследовании, Цеб на него согласился, замечательно прошел все нужные тесты, кроме опять-таки последнего – глубокого сканирования. От него он отказывался напрочь.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/ivan-oleynikov-24181891/lodeycin/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.