Книга - Темная сторона

Темная сторона
Глеб Гурин


Есть обиды, которые не прощают. Есть грехи, за которые рано или поздно приходится понести наказание… На семью Тараса обрушивается несчастье за несчастьем – один за другим трагически погибают его родные. Но сколько не ломает голову, мужчина не может понять, у кого есть причины так жестоко мстить ему. Полиция в растерянности. Убийца умело запутывает следы, охотясь на членов семьи Тараса. Теперь единственный его шанс выжить – вспомнить, кому он когда-то сломал жизнь…





Глеб Гурин

Тёмная сторона





Глава 1


Октябрь две тысячи девятнадцатого года в Белой Церкви выдался на удивление тёплым. После аномально холодного сентября с его ночными приморозками летние вещи были убраны далеко в шкафы без надежды на то, что будет нужда доставать их до следующего года.

Но природа любит преподносить сюрпризы, и на этот раз её подарок был весьма приятным. У людей появилась возможность любоваться красотами осени, не дрожа при этом от холода и пронизывающего ветра.

А любоваться было чем. Огнём горели на солнце берёзы, в багрянец оделись клёны и ясени, орехи же с каштанами спешили сбросить свои наряды быстрее всех, и дворникам с каждым днём теперь находилось всё больше работы.

Прочие же любовались великолепием красок готовящейся к зимнему сну природы, неспешно прогуливаясь по паркам и аллеям города.

Из окна кабинета, в котором сидел Паша из всего, что могло сигнализировать о приходе золотой осени, был виден лишь пожелтевший орех. Он стоял на углу у съезда во двор пятиэтажки напротив. Остальную площадь занимал облупленный кирпичный забор заброшенной фабрики с местами возвышавшимися над ним остатками строений.

Пейзаж был под стать исполняемой парнем сегодня работе. Никаких выездов, никаких новых дел, просто бумажная волокита. Этого Паша не любил больше всего. Порой из-за таких моментов он испытывал некоторое разочарование от службы в полиции.

«Ну зачем оперативнику все эти бумажки?! – в который раз думал он, – Что у нас мало в управлении чиновников и буквоедов, которые с удовольствием бы этим занялись? Нет, еще и меня нужно заставить бумажки писать!»

Куча всевозможных ведомостей и протоколов об использовании оружия, о выездах и о многом прочем портила в этот день настроение парня. Он пришел на волне обновления структуры, чтобы работать по-новому в новой полиции. Носить красивую новую форму, не брать взяток, защищать интересы простых граждан и так далее и тому подобное.

На практике всё оказалось намного прозаичнее. Из нового в полиции были машины, форма, ну и немного офисной техники. Нет, состав тоже обновился. После переизбрания новой власти, и в полиции произошли кадровые перестановки. Как и принято, всё началось с замены руководства. А потом новый начальник просто расставил своих людей на нужные должности. На том в управлении полиции Белоцерковского района всё и закончилось, и вернулось на круги своя. Никто особо не старался работать по-новому, так как никто особо и не знал, как это. А новое руководство, как и прежнее, делало из полицейского управления подобие частного предприятия с широким спектром услуг, которыми пользовалось само и предоставляло своим родственникам, друзьям, знакомым и высокопоставленным чинам города и района.

Солнечный зайчик, отбившись от экрана телефона, ударил прямо в глаза, и Паша с недовольным видом зажмурился. Откинувшись на стуле и захлопав веками, он огляделся по кабинету. Напарник парня Антон с довольной улыбкой на лице переписывался с одной из своих очередных жертв, с которой он, возможно, проведёт сегодняшний вечер и больше никогда не встретится. На ворох пустых ведомостей перед собой Антон не обращал абсолютно никакого внимания, и вот уже час они так и лежали перед ним на столе.

Внезапно царившую в кабинете тишину прервал звук открывающейся входной двери. По тому, как резко дёрнули за ручку, Паша догадался, что ничего хорошего ожидать не стоит.

В кабинет вошел начальник. Выглядел он весьма солидно, как и подавляющее большинство полицейского руководства – особенно выделялись пухлые щеки и живот, который заметно округлился уже после полугода нахождения мужчины на должности начальника районного управления полиции.

– Остапенко, Сидорчук! – недовольно окликнул он парней, – Чего вас по всему отделению ищут-найти не могут, а?

– Но мы вроде как в своём рабочем кабинете, где же нам еще быть? – возразил ему Антон, впрочем, очень осторожно.

– И выполняем порученную нам работу – заполняем ведомости, – поддержал напарника Паша, кивнув на бумаги перед собой.

– Как всегда, не вовремя. Сейчас собираетесь бегом и едете в Каменный Брод. И захватите с собой Викторию Владимировну – две машины я посылать не буду.

Мужчина уже хотел было выйти из кабинета, как Паша остановил его вполне естественным в такой ситуации вопросом:

– А что там?

– Там… цыгане ярмарку устроили, купишь себе пуховик на зиму.

Антон хохотнул. Начальник смерил его и Пашу недовольным взглядом.

– Вроде как изнасиловали кого-то. Съездите и всё узнаете. И желательно найти преступников по горячим следам. Думаю, в селе это дело пяти минут, так что, рассчитываю, что вы меня сегодня не расстроите, – сказал мужчина и покинул кабинет, на прощание по-начальнически хлопнув дверью.

– Ну чё, погнали, Слон ждать не любит, – произнёс Антон, вставая из-за стола.

– Да, нужно только зайти к Виктории Владимировне… – произнёс Паша, раскладывая по разным стопкам заполненные и незаполненные бумаги.

– Ну, это давай уже я сделаю как-то сам. Ты пока собирайся, – сказал Антон и вышмыгнул из кабинета.

Паша лишь пожал плечами.

Виктория Владимировна была следователем в чине капитана. Несмотря на возраст тридцати семи лет, женщина выглядела прекрасно и давно являлась предметом обожания всех мужчин в управлении. Она обладала великолепной фигурой, которую выгодно подчёркивала полицейская форма, строгими формами лица и глубоким взглядом тёмно-карих глаз, в котором хотелось утонуть.

Даже парни гораздо моложе – как Антон, например – пытались ухлёстывать за ней, но ответ женщины стабильно оставался отрицательным. Виктория Владимировна была в разводе больше двух лет, но заводить новые отношения не спешила, сконцентрировавшись на образовании шестнадцатилетней дочери.

Пока Антон направился к ней, Паша прихватил из кабинета всё необходимое в поездке и спустился вниз, чтобы прогреть машину. В отличие от патрульных, которые после «Приусов» получили новые «Доккеры» и «Аутлендеры», оперативников реформа особо не затронула, и служебной машиной Паши и Антона была двадцатилетняя «семёрка», которую пока не спешили менять.

Заведя машину, Паша закурил. Спустя минут пять из дверей управления вышли Антон и Виктория Владимировна. Парень что-то оживлённо рассказывал, женщина в ответ учтиво улыбалась ему.

Паша покачал головой, затушил сигарету и сел за руль.

Антон вальяжно открыл перед Викторией переднюю пассажирскую дверь, приглашая её сесть и недовольным взглядом смерил Пашу, расположившегося за рулём. Тот не сдержал улыбки.

Виктория Владимировна заняла своё место и поздоровалась с Пашей.

– Здравствуйте, – кивнув, сказал он ей в ответ, вдыхая сладковато-свежий аромат её духов, тут же распространившийся по салону.

«Эх, вот это действительно женщина, – подумал парень, – уже под сороковник, а выглядит на тридцатку максимум. С такой Антохе ловить нечего, это даже смешно, что он на что-то рассчитывает. Его подкаты разве что на малолеток действуют».

Свернув на главную улицу, «семёрка» растворилась в нескончаемом потоке машин.

– Кто-то был в Каменном Броде раньше? Потому что я только проездом, так что не особо ориентируюсь, как лучше ехать, – спросил Паша у своих спутников.

– Улица Нагорная, дом два, – сказала Виктория, – думаю, если не найдём, то у местных спросим, это не проблема.

– Да я знаю, куда ехать. Бывал в этом селе и не раз, – кинул небрежно с видом человека, знающего больше всех, Антон.

– Так это не к одной из твоих знакомых мы сейчас едим? – ухмыльнувшись ему в зеркало заднего вида, спросил Паша.

Встретившись с ним взглядом, Антон перекривил товарища.

– Это вряд ли, – вступила в разговор Виктория, – разве только, если у Антона много знакомых в возрасте пятидесяти и больше.

– В смысле? – не понимающе уставился на неё Паша.

– Наша жертва – Галина Ивановна Корнийчук, тысяча девятьсот шестьдесят третьего года рождения, из чего следует, что ей на сегодняшний день должно быть пятьдесят шесть – пятьдесят семь лет.

– Ого! Нашелся же клиент и на бабу старую! – хохотнул Антон.

– Если честно, это и не такая редкость, как вам кажется. Я работаю по этому направлению, и видела достаточно. Женщины в возрасте также нередко становятся жертвами насильников. Есть даже такие, кто любит постарше.

– Ха, Паштет, ты как на счет женщин в возрасте?! – ухмыляясь во весь рот, по-дружески толкнул локтем напарника Антон.

– Да пошел ты… – кинул ему в ответ Паша.

– Уверен, мы через пару часов повезём насильника назад, в управление. Какой-нибудь местный алкашик с перепоя запрыгнул на то, что под бок подвернулось, а сам, наверное, под кустом где-то спит.




Глава 2


Дорога заняла не более получаса. Нужный дом и улицу нашли довольно быстро, справившись у местных. У ворот дома номер два по Нагорной улице стоял «Доккер» патрульных, первыми приехавших на вызов, грязная фиолетовая «девятка» и старый «Форд Сиерра» стального цвета.

За полицейскими зорко следили несколько пар соседских глаз. Одна из бабок-соседок, по-видимому, самая любопытная, расположилась на лавочке у ворот дома, где жила потерпевшая, чтобы быть в курсе всех последних новостей. Рядом с ней дежурила худощавая сутулая девочка с мышиного цвета волосами, собранными в тугой хвост и бегающим по сторонам пристальным взглядом. Она лузгала семечки, и без какого-либо стеснения в упор разглядывала новоприбывших.

– Здравствуйте, – учтиво поздоровались копы с бабкой на лавочке.

Та охотно ответила им приветствием, улыбнувшись беззубым ртом.

Калитка была открыта, и троица беспрепятственно попала во двор. Грозным лаем их поприветствовал огромный алабай, с остервенелым взглядом рванувший на гостей, но толстая цепь вовремя остановила пса.

– Блядь, ненавижу этих тварей! – вырвалось у Антона, и он инстинктивно отступил назад, став на ногу Паше.

На крыльце вместе с патрульными курило еще двое мужчин – один довольно плотного телосложения лет сорока, второй на вид чуть моложе. Копы без труда отметили объединяющие мужчин признаки в виде светлых глаз и рыжей шевелюры. Волосы старшего были коротко стриженными и кое-где с небольшими залысинами. Лицо загоревшее и обветренное, что свойственно сельским жителям, занятым в основном физическим трудом, на лбу пролегли неглубокие, но довольно заметные морщины.

Второй мужчина, по-видимому, вёл несколько иной образ жизни, нежели его брат, так как выглядел на порядок моложе и свежее. Россыпь рыжих веснушек украшала его щёки, черты лица были более мягкими, а настороженный взгляд серо-голубых глаз пристально сверлил полицейских.

Как оказалось, старшего брата звали Василий, младшего – Тарас. Василий нервно курил, делая раз за разом глубокие затяжки и шумно выдыхая. Налитые кровью глаза его излучали злобу и неприкрытую ярость, по лицу ходили желваки.

– Где Галина Ивановна? – не став медлить, сразу перешла к делу Виктория.

– В доме. Родственники пришли, утешают её, – ответил один из патрульных.

– Она знает нападавшего? – спросил Паша.

– Да не знает! – рявкнул Василий и громко хрустнул сбитыми костяшками пальцев, – Если б знала, то и вас бы не вызывали. Из-под земли достал бы, тварей! Провал бы на лоскуты!

Полицейские окинули его пристальными взглядами, но никак не стали комментировать слова мужчины. Было понятно, что он еще пребывал в шоке от случившегося.

– В любом случае, мне нужно поговорить с потерпевшей, – сказала Виктория и направилась ко входу, – вы, мальчики, – обратилась она к Паше и Антону, заметив, что те последовали за ней, – побудьте тут. Женщина женщине охотнее такие вещи расскажет, чем при мужчинах. А вы пока опросите родственников и соседей, может кто видел кого-то подозрительного накануне.

– Ничего такая у вас начальница, – проводив Викторию изучающим взглядом, сказал Тарас и выпустил в воздух облако сизого сигаретного дыма.

– Да, та еще штучка, – сказал Антон.

В этот момент дверь открылась, и начали выходить родственники. Несколько бабок, недоверчиво покосившись на копов, проследовали на лавочку, дети разбежались по двору – им не было особого дела до случившегося, жены рыжих братьев заняли места возле своих мужей на крыльце. Паше буквально бросилось в глаза некое соответствие в этих парах. Жена Василия походила на своего мужа – имела грузный вид, не особо привлекательный сельский загар, и жирные волосы её были заплетены в конский хвост на затылке.

Жена Тараса, как видно, следила за собой гораздо тщательнее, о чём свидетельствовали ухоженные длинные волосы, маникюр, выполненный гель-лаком и наличие косметики на лице. Это была худощавая миловидная блондинка с большими голубыми глазами. Немного искажало общую картину грустное, словно плачущее выражение лица девушки.

Последней из дома вышла сестра Василия и Тараса. Это была пухлая девушка, чей возраст было сложно определить из-за чрезмерной полноты. Тёмно-рыжие редкие волосы, собранные обручем, и маленькие свиные глазки вместе с крючковатым вздёрнутым кверху носом дополняли и без того отталкивающую картину.

Тем временем в доме помимо Виктории и Галины Ивановны остался и муж последней – Пётр Илларионович. Он пожаловался на проблемы с сердцем на фоне произошедших событий и, помимо того, хотел поддержать супругу.

Виктория не возражала, сразу же отметив схожесть отца и его сыновей. Мужчина тоже имел рыжую шевелюру, местами разбавленную сединой и выступающими проплешинами. Его выцветшие серые глаза безразлично смотрели на молодую следовательницу, а многочисленные пигментные пятна на лице свидетельствовали о проблемах с печенью и с алкоголем.

Галина Ивановна представляла собой самую обычную сельскую бабу – бесформенная, как бочонок, с засаленными короткими крашенными в каштан волосами, кое-где выступающими из-под платка, и одетая в цветастый халат.

Виктория имела опыт общения с женщинами, подвергшимися насилию, поэтому села не напротив Галины, а рядом с ней на кровати, сделав вид, что всецело поддерживает её.

– Галина Ивановна, понимаю, что вам неприятно это вспоминать, но сейчас мне всё же придётся вас еще раз опросить для того, чтобы составить чёткую картину произошедшего и найти человека, который так поступил с вами.

Женщина просто молча кивнула, вытерев выступившую слезу носовым платком.

– Итак, когда это произошло?

– Да часа два назад. Пошла я в сад, мусор вынести, и там… – и без того дрожащий голос женщины надорвался, и она заплакала.

Виктория решила сделать паузу, легонько обняв женщину за плечо и выждала с минуту, пока та кое-как успокоилась.

– Вы знаете того, кто это сделал?

– Нет. Их было трое.

– И вы не рассмотрели лиц нападавших?

– На них были… – женщина запнулась, вертя руками вокруг головы, видимо показывая что-то Виктории, не в состоянии сразу найти нужного слова, – маски, да.

– Вы не помните, какие именно маски были?

Галина отрицательно помотала головой.

– Уродливые какие-то страшилища. Бледные, зелёные, не помню… Меня когда-то внуки такими пугали.

– Вы говорите, их было трое. А откуда они взялись там? Может, вы запомнили какие-то детали одежды, которые видели на ком-то?

– Да в чёрном они были. Не так, чтобы все в одинаковом. Но одежда была тёмной. А выскочили они из кустов. Я в последний момент их увидела. Перепугалась, когда поняла, что на меня бегут, ведро упустила из рук, и тут…

Не в состоянии продолжать, она вновь расплакалась. И на этот раз Виктория терпеливо дождалась, пока женщина успокоится.

– Галина Ивановна, я понимаю, что вам неприятно об этом рассказывать, поэтому мы можем пропустить это, и вы сейчас сядете и напишете обо всём, что произошло. Единственное, о чём вас прошу – не упускайте малейших подробностей. Бывает так, что любая мелочь может потом иметь большое значение в поимке преступника.

Женщина с некоторое время подумала, а затем просто молча взяла из рук следовательницы ручку, лист бумаги и, сев за стол, начала писать. Несколько раз она останавливалась, тихо всхлипывая и вытирая выступающие на глазах слёзы. Но, наконец, спустя минут десять Галина закончила и передала лист обратно Виктории.

Та взяла его и стала вдумчиво читать. Временами глаза её удивлённо расширялись от прочитанного, и следователь кидала беглые взгляды на жертву.

Как оказалось, женщину насиловали неестественным способом – никто из насильников не вступал с ней в прямой половой контакт. Орудиями насилия выступали бутылки из-под спиртного.

– А где осталось то… ну, те бутылки? – запинаясь, спросила Виктория.

– Всё там, где и было, – всхлипнула Галина.

– Вы ранены? Вам нужна медицинская помощь?

Женщина ничего не ответила ей, вместо того закрыв лицо ладонями и заплакав.

– Да что ты её терроризируешь?! – вмешался в разговор Пётр Илларионович, – Стыдно ей признаться в таком, что тут не понятно? Хватает и так уже, что все соседи знают!

– Нет, я понимаю, – твёрдо ответила ему следователь, – но если мы будем знать всё, то нам легче будет найти напавших на вашу жену.

– А-ай, – в сердцах махнул рукой мужчина, – да кто его будет искать, ты что ли?! Да и что вы с ними сделаете, если найдёте? Посадите и всё? Толку нам с того?!

– А что вы предлагаете с ними сделать?

– Я предлагаю повесить их на орехе у меня за забором! Думаю, это единственный способ смыть позор, в котором мы все оказались!

Мужчина разошелся не на шутку, и Виктория не видела смысла с ним спорить. Пётр Илларионович прожил всю жизнь в селе и придерживался законов села, где, делая что-либо, каждый думает «А что скажут люди?» Было видно, что мужчина гораздо больше переживает о том, что о нём будут думать и говорить односельчане, чем издевательства и унижения, которым подверглась его жена.




Глава 3


Еще довольно долгое время после того, как Виктория зашла в дом, на крыльце царило зловещее молчание. Василий курил одну за одной, кидая вокруг злобные взгляды и хрустя костяшками пальцев. В виду его нервозности никто не решался проронить и слова.

Парни-патрульные о чём-то перешептывались между собой. Было видно, что им нахождение во дворе Корнийчуков уже порядком поднадоело. Бабки на лавочке, как всегда, обсуждали наиболее животрепещущие темы. Начали с изнасилования Гали, потом переключились на новости села, в заключении так же легко перешли на политику.

Дети гоняли по двору на толокарах и самокатах. Одну из девочек привлёк сидящий на цепи алабай, и она, вооружившись большим надувным молотком, принялась изучать его реакцию, которая оказалась вполне ожидаемой. Как только молоток коснулся головы пса, тот вскочил и громко рыча, вцепился в него зубами. Молоток лопнул, и с несколько секунд осознававшая это прискорбное событие девочка разразилась громкими рыданиями.

Как оказалось, это была дочка Тараса и Лены, и родители, очнувшись от своих мыслей, поспешили к ней. Мать тут же взяла ребёнка на руки и стала утешать. Отец схватил попавшееся под руку полено и замахнулся на собаку, громко выматерив её.

– Пошли, наверное, обойдём соседей, – сказал Паша Антону, – тут нам всё равно ловить нечего.

В это время по улице проехал автомобиль. Забор, опоясывающий дом Корнийчуков, был достаточно высоким, но к тому времени любопытные дети открыли калитку и стояли в проходе, провожая машину удивлёнными взглядами.

И Паша, и Антон имели родственников в селе, а потому знали, что ничего не вызывает у местных большего интереса, чем проезжающая мимо двора машина или проходящий человек. Но это был совершенно другой случай.

Парни и сами прикипели удивлёнными взглядами к проёму открытой калитки, увидев, какой автомобиль проехал мимо.

Как и большинство мужчин, Паша и Антон неплохо разбирались в машинах, но их познаний не хватало, чтобы идентифицировать данный экземпляр. Впрочем, логика чётко подсказывала обоим, что встретить такое в забитой глуши, было чем-то из области фантастики. Всё равно, что мимо пролетела бы летающая тарелка.

– Ого! Кто это у вас на таких тачках разъезжает? – спросил Антон у Корнийчуков.

– Да это блядь тут одна, по соседству жила, – рявкнул Василий, – в город подалась, выцепила себе там богатенького лоха, ноги расставила, и теперь он её на тачке к мамке возит. Правда не могу понять, на кой хер он такое старьё берет, если сам при бабле.

Никто из окружающих не стал его поправлять, брат и жены только одобрительно заулыбались. Паша кивнул Антону в сторону калитки, и парни вышли на улицу.

– Охеренная семейка, правда? – спросил Паша, оглядывая окрестности.

– Да-а, семейка Адамсов, помнишь?

– Парни, закурить есть? – послышался голос откуда-то сбоку.

Паша с Антоном оглянулись. Из-за низенькой берёзки к ним вышла девочка, до этого дежурившая у калитки Корнийчуков.

– А не мала еще курить? – спросил у неё Антон.

– Вообще я в колледж хожу.

– Ух ты какая! И зачем? Пирожки продаёшь? – подколол её парень.

– Учусь я в колледже. Так сигарету дашь?

– Да на, травись на здоровье, – усмехнулся Антон и, достав пачку «Честерфилда», протянул её девочке, – зовут-то тебя как?

– Оля.

На вид девочке можно было дать лет пятнадцать от силы. Она была достаточно высокой, слегка сутулой, мышиного цвета волосы, как и у большинства остальных девушек и женщин из села, завязаны в хвост на затылке. Чересчур мягкие и мелкие черты лица, писклявый голосок и отсутствие видимых половых признаков делало её больше похожей на ученицу средней школы, но никак не колледжа.

– И что ты нам расскажешь, Оля? – спросил Антон.

– О чём?

– Ну как – о себе, о селе, о бабе Гале этой?

– О рыжей? А чё о ней рассказывать? Обычная баба, немного с приветом.

– Чего так?

– Та любит она на соседей погнать, понарассказывать такого, что никуда не налазит. Понавыдумывает разного и слухи распускает.

– И что, часто с соседями конфликтует? – вмешался в разговор Паша.

– Да частенько. Она с бабой Валей только нормально общается, а с остальными так… Да к ним никто и не ходит, потому что знают, что пропадёт чё, а виноватым тебя сделают. Я вон к Яринке ходила раньше, и у них где-то колесо от тачки пропало, так меня еще и виноватой сделали, прикиньте?

Паша с Антоном переглянулись и улыбнулись непосредственности девочки.

– Меня тогда Петька чуть лопатой по спине не перегрёб.

– Петька это кто?

– Это старик их. Он так-то не такой отбитый, как Галька.

– Ну а так, с кем из соседей она конфликтовала в последнее время? – спросил Паша.

– Ну-у-у… – протянула Оля, – вообще со многими, но из последних с Крицкими. За землю. Не поделили, где забор ставить. Так рыжие сказали, что спалят его ночью, он и заткнулся.

– Это из какого дома? Из крайнего? – кивнул парень в сторону последнего довольно аккуратного домика у поворота дороги.

– Не, то дачник. Он по выходным здесь бывает. Дед уже старый с бабкой, но при деньгах. Из Киева на машине ездят. А Критские здесь живут, – показала девочка на дом по соседству, где рабочие перекрывали крышу.

– Сюда, наверное, и зайдём для начала, – сказал Антон.

И они направились ко двору соседнего дома. Как оказалось, там вот уже который месяц велись ремонтные работы, и из хозяев на месте был только глава семейства – Богдан. Его позвали рабочие, курившие на лавочке.

Навстречу полицейским вышел высокий подкачанный смуглый парень в майке-боксёрке, спортивных штанах и кепке, надетой козырьком назад. Сняв рабочие перчатки, он поздоровался с Пашей и Антоном.

– Вы знаете о том, что случилось с вашей соседкой Галиной Ивановной? – спросил у него Паша.

– Знаю, – коротко ответил Богдан.

– Насколько мы слышали, не так давно у вас с ней был конфликт из-за земли…

– Да какой конфликт? – усмехнулся и махнул рукой парень, – Так, обычная ссора, не больше-не меньше. Я – видите же – за ремонт взялся, хочу до зимы хату до ума довести, а потом и двор. Первым делом забор решил поставить. Залез в документы на землю, померял всё, и нашел, что они на наш участок залезли где-то на полметра по всей длине. Я пошел к ним, объяснил, что хочу решить этот вопрос по нормальному, но куда там… Крики, маты, угрозы – короче на том всё и заглохло. Не стал я сними связываться, у меня и без того работы выше крыши.

Парни дружно перевели взгляды на почти законченную крышу дома.

– Да, ремонтик затеяли, я смотрю, нехилый, – кивнул Антон.

– Ну а куда деваться? Тёща с тестем нам этот дом оставили, мы отсюда никуда ехать не собираемся, так уже сделать его так, чтобы жить можно было.

Паша понимающе закивал.

– В городе работаешь? – спросил он хозяина.

– Да нет, здесь, при земле.

– Получается, можно и в селе заработать нормальные деньги?

– Можно. Только для этого нужно и поработать.

– А вы не заметили что-то или кого-то подозрительного сегодня днём или с утра? – вновь решил вернуть разговор в нужное русло Паша.

– Да нет, ничего такого. Я же постоянно здесь во дворе, пока ремонт идёт, никуда особо и не отхожу. Так что то, что случилось, это… – он помотал головой, – как гром среди ясного неба.

– И вы не знаете никого из соседей или односельчан, кто мог бы желать Галине Ивановне зла?

– Ну, баба Галя сама по себе сварливая, и горшки побила со многими в селе, но так, чтобы кто-то из наших мог с ней такое сотворить… В селе нет таких прям… как вам сказать – ну, тех, кто может продумать преступление, и потом заляжет на дно, что еще искать придётся. Здесь более открытые люди, чем в городе. Они обычно если что учудят, так это больше на пьяную голову, когда себя не контролируют, а так… ну поссорятся, ну дадут друг другу в морду. Но это открыто и в лицо, что все будут знать, за что и как.

– А родственники ваши – жена, тесть с тёщей – не могли заметить чего-то подозрительного?

– Нет, сегодня их здесь не было. Пока идёт ремонт, они все у родителей сидят.

Паша кинул вопросительный взгляд на Антона, и тот кивнул.

– Ну что, у нас вопросов больше нет, – сказал Паша, – благодарим за содействие.

– Да без проблем, – сказал Богдан, пожимая парням руки на прощание.

– Что думаешь? – спросил Антон у Паши, когда парни вышли на дорогу.

– Да что тут думать? Тут и так понятно, что он не при чём. Он слишком… простой и открытый. И самое главное – у него реально и без бабы Гали работы по горло.

– Не, ну не скажи. Так-то оно так, но вопрос с забором остался нерешенным, а это, знаешь ли, в наших сёлах испокон веков один из главных вопросов. Я, конечно, не хочу сказать, что он сам насиловал бабу Галю, но есть же рабочие…

– Думаешь, он им заплатил, и они…? – скептически посмотрел на него Паша.

– А почему бы и нет? Ну а то, что он простой с виду… Ну кто тебе вот так сразу признается в том, что совершил преступление? Понятно, что любой в такой ситуации будет делать вид, что он тут не при делах.

– Всё равно, не думаю, что это реально. Пошли лучше других соседей обойдём.

И они направились к четвёртому, крайнему дому по эту сторону улицы. Как оказалось, интересный автомобиль, замеченный ими ранее, был припаркован за оградой именно этого дома. На серебристой корме красовался хромированный трезубец, по чему парни поняли, что перед ними «Мазератти», но, судя по внешнему виду, далеко не последних годов выпуска. Но это вовсе не мешало ему, как магнит, притянуть к себе взгляды парней изысканными формами и дизайном.

Зелёные ворота, за которыми стояла итальянская красотка, как впрочем и двор, и сам дом, ярко контрастировали с автомобилем, и указывали на то, что это временный гость из совершенно иного мира.

Чуть дальше под грушей Паша с Антоном заметили среднего роста и комплекции темноволосого мужчину, следившего за разгоравшимся в переносном мангале огнём.

– Здравствуйте, – окликнул Паша и аккуратно, как будто взглядом спрашивал у него разрешения, открыл калитку.

– День добрый, – кивнул ему мужчина, на секунду отвлёкшись от своего занятия и в следующий миг вернулся к наблюдению за пляшущим на дровах огнём, как будто присутствие копов совершенно его не интересовало.

– Мне кажется, я где-то вас видел раньше, – подойдя ближе и присмотревшись к мужчине, произнёс Паша.

– Не знаю, – пожал плечами мужчина, – я лично не помню, чтобы мы виделись раньше.

– А, вы тот писатель… – начал было Антон и осёкся, сделав задумчивый вид.

– Олег Лозницкий! – воскликнул Паша, – Точно!

Мужчина хмыкнул.

– Да, вы угадали, – просто сказал он.

– Нет, ну почему прям угадал, я видел вас по телевизору.

Олег вздохнул.

– И в этом чёртовом ящике я тоже иногда мелькаю. Что поделать, приглашают – не всегда могу отказать.

– Тачка у вас, конечно, крутая, – кивнув на «Мазератти», сказал Антон.

– Да, мне тоже нравится, – окинув взглядом свой автомобиль, как будто видел его впервые, кивнул писатель.

– И что там под капотом?

– Два ноль вэ шесть би-турбо.

– Ого! Это с двумя турбинами типа?

– Типа, – кивнул мужчина.

– Тулит, наверное, неслабо?

– «Тулит», как ты говоришь, так, что и многие новые позавидуют. Это же итальянка, а Италия всегда умела делать непревзойдённые машины.

На некоторое время в разговоре зависла пауза. Парни не могли сдержаться от того, чтобы не разглядывать диковинное авто, владелец машины великодушно дал им такую возможность.

– Но вы, я так понимаю, зашли к нам по делу, а не машину разглядывать? – наконец, нарушил он молчание первым, решив, что гости уже достаточно наглазелись на шедевр итальянского автопрома.

– Да-да, мы как раз опрашиваем соседей – может, кто видел кого-то подозрительного сегодня.

– Ну, мы с женой и детьми только приехали, так что ничем вам помочь не можем. Разве что тёща…

В этот момент входная дверь открылась, и на крыльцо вышла симпатичная молодая женщина – по-видимому, жена Лозницкого, о которой так нелестно отозвался Василий. Ухоженные длинные платиново-русые волосы, хорошо подобранный аккуратный макияж, игривый взгляд серых глаз и милая улыбка делали её весьма привлекательной. На вид ей можно было дать не больше двадцати пяти.

Улыбка вмиг сошла с её лица, а взгляд стал настороженным, когда она увидела во дворе копов.

– Здравствуйте, – широко улыбнувшись ей, поздоровался Антон.

– Здравствуйте, – кивнула ему девушка.

Паша, увидев по жестам напарника, что тот собрался применить свою стандартную тактику очарования особей противоположного пола, одёрнул его. Писатель заметил это, но ничего не сказал и только снисходительно усмехнулся.

– Мы опрашиваем соседей по делу о… нападении на вашу соседку, – поспешил разбавить затянувшуюся паузу в разговоре Паша, – как нам сказал ваш муж, вы только что приехали, но ваша мама была здесь в момент совершения преступления. Поэтому, могли бы мы поговорить с ней, задать пару вопросов?

– Да, если это как-то вам поможет, – пожав плечами, без видимого интереса сказала девушка и зашла обратно в дом.

Спустя несколько секунд она вновь вышла, но уже в сопровождении матери. Валентина Матвеевна была сухенькой низкого роста женщиной, по внешнему виду которой можно было заключить, что большую часть своей жизни она провела, занимаясь тяжелым физическим трудом. По разнице в возрасте было понятно, что её дочь была поздним ребёнком, и лишь отдалённо походила внешне на мать.

Женщина поздоровалась с полицейскими и пригласила их присесть на лавочку, стоявшую у забора. Аня – как оказалось, звали жену писателя – любезно предложила гостям выпить по чашечке кофе, и парни, конечно же, согласились.

– Вы сегодня всё время были дома? Не ходили в сторону сада? – начал допрос Паша.

– Да нет. Сегодня выходной, на работу мне идти не нужно, поэтому сегодня я дома.

– Это хорошо. А, может, вы видели сегодня что-то подозрительное? Или кого-то, кого раньше в селе не видели? Может, кто-то проходил мимо или искал кого-то?

Женщина пожала плечами.

– Нет, никого такого я не видела. Слышала, что кто-то кричит в саду, но крикнули раз и замолчали. Я и подумала, что ничего страшного не случилось. Только когда узнала, то поняла, что это Галька кричала.

– И вы не выглядывали в сад, когда услышали крик?

– У меня во дворе работы полно, так что некогда и разогнуться. Я услышала, что кричат, остановилась, прислушалась – больше не кричали – и продолжила работать.

– А издалека никого не видно было, кто там в саду?

– Нет, – помотала головой женщина.

В это время из дома вышла Аня, неся в руках две кружки с кофе. Антон любезно придержал и закрыл за ней двери. Паша закатил глаза кверху.

– Скажите, а как вообще Корнийчуков воспринимали в селе? – спросил он у Валентины Матвеевны.

Она пожала плечами, и хотела уже было что-то сказать, но в этот момент дочь перебила её.

– Да никто их и не любил никогда. Понимаете, этот такие люди… как вам сказать – они сами ото всех забором отгородились, чтобы никто не видел, что у них дома делается, а за остальными высматривают, что и кто делает. Это у нас еще Олька Писаренко такая. Уже двадцать лет, с парнями уже девки в её возрасте встречаются, а она ходит по селу, играет с детьми, высматривает всё, выспрашивает, а потом разносит соседям, что и у кого видела, что и кто сказал и так далее. С бабками постоянно сидит, тоже выслушивает и рассказывает им всё. Все новости в селе знает. И это девке девятнадцать лет!

– А что ей тут делать? – вмешался в разговор Олег, – Куда идти? Ничего же нет. Вышел из дому, и что? Сиди на лавочке, смотри на огороды?

– Да, так и есть, – согласилась с ним жена, и улыбнулась копам, – поэтому я в город и переехала. Сейчас молодым здесь делать нечего.

– А ваш сосед так не думает, – кивнул Паша в сторону дома Крицких, расположившегося через забор.

– Нет, он, конечно, молодец, – сказал мужчина, – просто немногие, кто живёт в селе, знают, что здесь нужно делать и как использовать имеющиеся ресурсы. Пашут, как волы, а эффекта нет, потому что работают дедовскими методами. А этот Богдан разбирается в том, что делает, и не боится рисковать и внедрять новое. Так что это скорее исключение, чем правило.

– Так вы не можете сказать, у кого с Корнийчуками за последнее время были серьёзные конфликты? – спросил Паша.

– Ну, у них постоянно хоть с кем-то конфликты были, с Богданом тем же за забор, что он ставил. А вы думаете, что это кто-то из соседей? – спросила Аня.

– Нужно проверить все версии. По логике это должен быть кто-то из села. Как я понял, баба Галя эта давно живёт здесь и максимум, куда она выезжает – это, как все, в город на рынок. Но я не думаю, что она там за пирожок с капустой кому-то задолжала, и ей решили так вот отомстить.

– А знаете – я, конечно, не знаю, кто это сделал и за что, но думаю, что это им как бы вернулось то, что они делали другим. Понимаете, рыжие – это такие люди, которые по жизни всем делали какие-то гадости. То слухи по селу распускали, то проклинали всех, то яйца на огород пустые подкладывали или воду под калитку выливали. Так получилось, что дети внешне все пошли в Петьку, поэтому и называют их в селе рыжими, а характером в мать удались. Такие же подлые, тупые, ненавидящие всех. Вот им сейчас и возвращается.

– То есть, вы считаете, что Корнийчукам кто-то мстит?

– Я не могу сказать точно, но, как вы сами говорите, нужно проверить все версии.

Паша кивнул, что-то записал в блокноте, и с некоторое время сидел с глубоко задумчивым выражением на лице.

– А между прочим, нет худа без добра, – разбавил молчание писатель, – вы себе даже представить не можете, как этому рады соседи. Не тому, что именно с этой бабой Галей такое случилось, а тому, что это случилось в принципе.

– Почему? – непонимающе уставился на него Антон.

– Ну как почему? Я же вам говорил уже – идти здесь некуда, смотреть здесь не на что, развлечений – ноль. А тут – такое событие! Я уверен, многие даже свою работу побросали и ждут последних новостей – вон, видите, повылезали из своих нор и смотрят, – указал он на местных жителей, которые стояли группками напротив, что-то оживлённо обсуждали и временами кидали внимательные взгляды на дом Корнийчуков, словно ждали и не хотели пропустить момент, когда земля под ним разверзнется, и он провалится в бездну, – да это такое событие, которое сохранится в веках. Тут о нём будут помнить еще очень долго, поверьте. И эти люди в душе, я бы сказал, благодарны тем, кто это сделал. Да, они шокированы, что такое может произойти в их селе, но, с другой стороны, и в некоторой степени гордятся этим. Да-да, вот приедут к ним вечером с соседних сёл, а им будет, что рассказать, приедут родственники – опять же… И поверьте, если бы у кого-то из их родственников или знакомых в городе рядом случилось то же самое, их рассказ был бы в разы короче, чем у сельских жителей. Им сейчас даже политика не особо интересна. – всё внимание приковано к этим рыжим. А вот, кстати, посмотрите…

Он ткнул пальцем в проезжающую мимо синюю «десятку». Водитель – худощавый рослый парень – громко прогазовал и, подняв тучи пыли, полетел дальше по улице, скача на ухабах грунтовки.

– Вы думаете, ему куда-то нужно ехать? Не-а. А знаете, почему он поехал? Ну, как вариант, потому что хотел произвести впечатление на гостей, то есть на вас. Чтобы вы видели, что улица Нагорная славится выдающимися гонщиками. Возможно, чтобы вы подошли и засвидетельствовали своё почтение – потому что минут через пять он будет ехать назад. Ну и, как проверенный вариант, он хочет произвести впечатление на свою бывшую соседку, – он кивнул на жену, – думает, что если он будет рвать мотор и скакать по колдобинам на своём «Жигуле», то она бросит меня и уйдёт к нему.

Антон прыснул со смеху, у остальных рассказ Олега тоже вызвал улыбки на лице.




Глава 4


Закончив в доме Корнийчуков, Виктория по телефону справилась об экспертах, которые, как оказалось, уже выехали на место происшествия. Парней, с которыми приехала, следователь нашла на лавочке в одном из соседних дворов.

– А, вот вы где. Здравствуйте, – сказала женщина и хотела еще что-то добавить, но в этот момент взгляд её остановился на Олеге, и голос осёкся.

Мужчина улыбнулся. Он уже несколько раз становился причиной подобных реакций у людей, и каждый раз это его забавляло.

– Олег Лозницкий? – удивлённо спросила Виктория, и мужчина скромно кивнул, – Вот уж не ожидала вас здесь встретить. Автограф дадите? – она в один миг превратилась из следователя полиции в маленькую девочку с обезоруживающей улыбкой, которая просит у взрослого дяди автограф.

– Вам опасно автографы раздавать, – усмехнулся Олег.

– Это почему же?

– Да потому что поставлю я автограф, а вы сверху чистосердечное признание напишете.

Копы усмехнулись.

– А вам есть что от нас скрывать? Мы чего-то о вас не знаем?

– Ну-у-у, по вашей части особо ничего. Хотя… когда-то еще в школьные годы из магазина вафли спёр. Но того магазина уже давно нет. Только не говорите об этом журналистам.

– Чистосердечное признание смягчает вину наказания. Да и по вашему делу срок давности давно истёк. А я рассчитывала услышать что-то страшно интересное, как в ваших книгах.

– Ну, кто ж вам такое будет при свидетелях говорить?

Женщина рассмеялась.

– Я так понимаю, вы к кому-то приезжаете сюда?

– Да, мы с женой и детьми иногда приезжаем наведать тёщу, ну и помочь по хозяйству.

– Представить себе не могу писателя, копающего картошку или косящего траву.

– Ну, как видите, писатели тоже люди. Вы, кстати, не хотите к нам присоединиться? Мы тут шашлык собираемся жарить.

– Ваше предложение очень заманчиво, но, к сожалению, я сейчас на диете. Кстати, вы сами где были, когда произошло нападение на Галину Ивановну?

– О, так я включен в круг подозреваемых?

Женщина хотела что-то ответить, но тут Паша перебил её. По не очень довольному лицу Ани он видел, что милая беседа Виктории с её мужем, не особо нравилась девушке.

– Они только что приехали, так что не могли ничего видеть физически. Валентина Матвеевна слышала короткий крик из сада, но больше ничего не заметила.

– Ясно, – сказала женщина немного разочаровано, – ладно, парни, пора осмотреть место преступления. Всплыли некоторые подробности, так что есть смысл до приезда экспертов не подпускать туда людей.

– Не поведаете и мне, что за подробности? – с интересом спросил Олег.

– Нет уж. Есть такая штука, как тайна следствия, – улыбнувшись, сказала ему Виктория.

– Если не ошибаюсь, кто-то хотел автограф, – усмехнулся он ей в ответ.

– Ну ладно. Вы можете присоединиться к нам, только так, чтобы нигде это не всплыло, идёт?

– Так точно. Я исключительно в личных целях.

– Хорошо, Галина Ивановна приблизительно объяснила мне, где это случилось. Думаю, сами найдём, а то не сильно хочется её еще раз трогать.

И она кивнула парням, чтобы следовали за ней. Паша с Антоном поблагодарили Аню за кофе. Олег сходил в дом за блокнотом и ручкой и уже хотел было направиться за копами, как жена одёрнула его.

– Это что такое было?! – прошипела она с еле скрываемой яростью в голосе.

– В смысле?

– Ты всегда меня вычитываешь, чтобы не делала тебе замечаний при других, но в этот раз держалась из последних сил. Еще раз такое повторится, и я точно не выдержу и…

– А, ты об этой полицейской? – совершенно спокойным тоном, как будто бы жена не пребывала сейчас в шаге от того, чтобы сорваться на него, произнёс Олег.

– Какой ты догадливый! Я видела, как она тебя клеит, а ты ей и слова не сказал!

– А что я ей должен был сказать – «перестаньте меня клеить при жене, она этого не любит»?

Он уставился на девушку вопросительным взглядом, но было отчётливо видно, что его слова на нее не подействовали. Её серые глаза по-прежнему метали искры, а губы плотно сжались, словно сдерживая поток слов, рвавшийся изнутри.

Мужчина был женат вот уже десять лет, поэтому отчётливо знал, что в данной ситуации нужно действовать мягко, чтобы добиться желаемого результата. Он подошел и нежно обнял Аню.

– Да перестань. Сама понимаешь, она под впечатлением оттого, что встретила известного человека. Такое ведь было уже и не раз. Если бы я не был писателем и не мелькал последнее время еще и по телеку, её реакция была бы совсем другой. Так что, не бери в голову. Пошли лучше с ними, вдруг увидим что-то интересное.

– А за шашлыками кто смотреть будет?

– Оставим Дениса. С такой задачей он, я думаю, справится.

– Ага, если хоть иногда будет вылезать из телефона. А то приехали в село подышать свежим воздухом, а они оба в доме сидят с телефонами в руках.

Олег усмехнулся, постучал в окно комнаты, где засели дети, и махнул им, чтобы выходили на улицу. Спустя некоторое время входная дверь отворилась, и на улицу вышел высокий русоволосый парень лет восьми-девяти и девочка вдвое моложе него. Оба ребёнка поразительно унаследовали от отца и матери различные черты лица, и было очень сложно сразу сказать, на кого конкретно больше похожи сын и дочь.

– Так, Денис, Милана, вам ответственное задание – пока мы с мамой отойдём, следить за шашлыками, чтобы они не сгорели. Это понятно?

Парень кивнул, на секунду оторвавшись от мобильного телефона, чтобы беглым взглядом окинуть фронт работ.

Аня в это время как раз надела мясо на шампуры, и Олег поставил его на мангал. По двору тут же разнеслись ароматы жарящегося шашлыка.

Отдав последние указания сыну, пара вышла из калитки и направилась в сад, где в этот день было совершено неслыханное по меркам Каменного Брода преступление.

Впрочем, сексуальное насилие в селе – явление нередкое, и даже мало кого удивляющее. Село живёт по совершенно другим законам, нежели город. Здесь грубая физическая сила порой может стать достаточно весомым аргументом даже в вопросе выбора половых партнёров. Многие девушки в селе подвергаются насилию, просто не заявляют об этом, боясь публичного позора. Ведь, как ни странно, мужчина или парень, взявшие её силой, в селе не считаются настолько унизившими себя, как девушка, обратившаяся в связи с этим в полицию.

Октябрь в Каменном Броде разгулялся на славу, раскрасив природу в самые разнообразные цвета, которые только были в его яркой палитре. Желтый, зелёный, красный, и вдобавок еще горящие на солнце оранжевым тыквы, лежавшие у края огородов. Эту пору в селе Олег считал наиболее привлекательной и живописной.

Копов они нашли чуть дальше, в зарослях кустарника. Те внимательно осматривали местность вокруг.

– Что там? Нашли что-то? – справился у них писатель.

– Да. Нашли орудие… изнасилования, – ответил ему Паша.

– Орудие? – удивился мужчина.

– Да, – сказала Виктория, – Галину Ивановну насиловали нестандартным способом – бутылками из-под пива и вина, – она кивнула в траву неподалёку.

Олег с Аней подошли и нагнулись над тем местом. В траве действительно лежало несколько старых пивных и винных бутылок с выцветшими и оборванными этикетками.

– Она ранена? – спросила Аня, увидев маслянистые пятна запёкшейся крови на одной из бутылок, – Почему тогда они не вызвали «скорую»?

– «Скорую» уже вызвали мы. Она пока в шоке от случившегося, поэтому не может трезво оценить ситуацию. Только сильно не топчитесь здесь, а то мало ли, затопчете улики.

Олег про себя отметил, как изменилась до этого заигрывавшая с ним Виктория во время исполнения своих непосредственных обязанностей. Улыбка бесследно исчезла. Лицо выражало предельную концентрацию и сосредоточенность. Казалось, тогда и сейчас это были два разных человека.

Писатель усмехнулся и отметил что-то у себя в блокноте.

– Довольно… неординарный метод, как для села, – произнёс он, еще раз оглядывая бутылки, – здесь всё обычно стандартно.

– Есть версия, что это совершили не местные, но тогда непонятно, кому она так насолила, что эти люди приехали сюда и сделали такое, – сказала Виктория.

– Может, случайно выбрали, – предположил Антон.

– Очень сомневаюсь, – тихо сказал женщина, вглядываясь в примятую траву. Подойдя, она извлекла между стеблей обрывок цветастого халата.

– А сколько их было, она не помнит? – спросил Паша.

– Трое.

– Но они же по идее должны были как-то прийти сюда и покинуть место происшествия так, чтобы не попасться на глаза кому-либо, – предположил Олег, – группа из трёх человек в селе не могла не привлечь внимания. Вы же сами видели – как только кто-то проходит, сразу голова из-за забора торчит. Люди здесь следят друг за другом. Не понятно зачем, конечно, но это уже вопрос другой.

– Да, вы правы. Если на Нагорной их никто не заметил, то, скорее всего, они вышли из сада на другой стороне, либо… приехали и уехали на машине.

– Нужно поискать поблизости следы шин, – сказал Паша и направился к грунтовке, которая опоясывала сад, проходя от Нагорной улицы к параллельной, которая спускалась вниз, в центр села.

– Там могут быть и следы от других автомобилей, – заметил Олег, – это дорога, которая соединяет целый район села, расположенный на горе с центром, так что ездят по ней часто, и вероятность найти точный след очень небольшая.

– Это понятно. Но попробовать всё равно нужно, – сказал Паша, направляясь в сторону дороги.

Остальные, поняв, что ничего нового непосредственно на месте преступления найти не удастся, пошли следом за ним.

– Смотрите-ка, – подозвал их к себе Паша, присев у края дороги, – похоже на то, что какая-то машина здесь всё-таки останавливалась.

И действительно, на обочине дороги был след от шин, уходивший в траву.

– Рисунок протектора похож на «Росаву Сноугард», – заявил Олег, присмотревшись, – шины еще в достаточно хорошем состоянии, судя по глубине отпечатка.

– Вы что, на свой «Мазератти» «Росаву» ставите? – подшутил над ним Антон.

– На свои такие я не ставлю, но для машин бюджетного класса этих шин за глаза хватит. Вам просто осталось поискать по селу, кто целый год ездит на зимних шинах, или решил так рано переобуться.

Антон с Пашей переглянулись.

– Дождёмся экспертов, пусть занимаются здесь, а мы пока прокатимся по селу, поищем.

Виктория вздохнула.

– Что-то, мальчики, я думаю, что здесь наши поиски окончатся безуспешно.


* * *

Как оказалось позднее, предположение Виктории было верным. Искать по селу машину с похожими шинами парням не пришлось. Опрос соседей дал нужный результат, и нашлись те, кто видел автомобиль предполагаемых преступников и даже запомнил номер. Наблюдательность местных легко объяснялась тем, что в селе все на виду, а мужская половина уж подавно знает, кто на какой машине ездит.

Автомобиль был пробит по базе, и оказалась, что запрашиваемая тёмно-фиолетовая «шестёрка» уже два дня, как была объявлена в угон. По области объявили план перехват, и машина была вскоре найдена брошенной на окраине Белой Церкви. К превеликому сожалению полицейских, ничего, что могло бы помочь в поиске преступников, в машине не нашлось. Все отпечатки пальцев были тщательно затёрты. След преступников терялся…




Глава 5


Двумя неделями позже.



Разносившиеся по дому стоны и скрип кровати вмиг прервал звук телефонного звонка. Звонили уже третий раз подряд.

– Вот блядь! – вырвалось у Тараса.

Он встал и направился в коридор, где висела куртка, в кармане которой и звонил телефон.

У Лены появилось время, чтобы немного передохнуть. Тарас порой был слишком уж настойчив и напорист, когда дело касалось секса, и не всегда брал во внимание её желание ним заниматься.

– Понял. Сейчас еду, – услышала девушка его слегка осевший голос из коридора.

– Что там? – окликнула мужа Лена, настороженная тем, что он ничего не говорит и не сходит с места.

– Васька звонил. Бате совсем херово. «Скорую» вызвали. Ехать нужно, – сказал он, и начал уже было одеваться.

– Ну так, может, развяжешь меня, наконец?! – окликнула его жена.

Тарас растерянно кивнул сам себе и, вернувшись в спальню, принялся отвязывать запястья Лены от перил кровати. От былого настроя и след простыл, но девушка не особо расстроилась этому.

Выйдя из дому, Тарас закурил и стал открывать ворота. Сел в машину и, не удосуживаясь долго прогревать, буквально вылетел на улицу. Крикнул Лене, чтобы та закрыла ворота, а сам надавил посильнее на газ и, взревев мотором, старенький «Форд» помчал его в сторону родительского дома.

«Скорая» была уже на месте.

– Что там? – спросил Тарас у встретившей его в коридоре Оксаны – жены Василия.

– Приступ у него случился, – дрожащим голосом ответила женщина, – возможно, инсульт. Говорят, нужно в больницу забирать.

В этот момент двери комнаты родителей открылись, и оттуда вышли фельдшер с санитаром, направившись к машине.

Тарас прошмыгнул в комнату. Отец семейства лежал на кровати с закрытыми глазами, как будто спал и его абсолютно не интересовал царившая вокруг него шумиха. Сбоку на стульях сидели мать с Яриной.

Галина Ивановна мерно шаталась на стуле вперёд-назад, периодически вытирая скатывающиеся на кончик носа слезинки. Взгляд её был пустым и отсутствующим.

Ярина возле неё выглядела растерянно. Она то и дело непонимающе косилась то на отца, то на мать, то на братьев, словно не знала, что делать в такой ситуации и как себя вести.

Василий, стоявший спиной к остальным, повернулся и, наконец, заметил Тараса. Лицо его было каменным, и только в глазах порой взблёскивали огоньки ярости.

– Отца везут в больницу, – сказал он вместо приветствия младшему брату.

– Что с ним? – взволнованно спросил тот.

– Инсульт.

Тарас сделал глубокий вдох, пытаясь справиться с охватившими его в этот момент эмоциями и переспросить Ваську, действительно ли всё так плохо, или, может, врачи еще ставят диагноз под сомнение. Но по уверенному безапелляционному тону брата он понимал, что всё ровно так, как тот и говорил.

Тем временем в комнату зашли фельдшер и санитар с носилками. Пётр Илларионович был довольно тучным мужчиной, поэтому перегружали с кровати его все вместе.

У Тараса перехватило дыхание от понимания того, что человек, которого он всю свою жизнь знал, как своего родного отца, в один миг превратился в безмолвный предмет, который перекатывают по кровати, и есть вероятность, что он больше никогда не увидит его прежним.

Убедившись, что отец на носилках, младший брат не выдержал и выбежал на улицу. Дрожащими руками достал пачку «ЛМ» из кармана и закурил.

Фельдшер с санитаром вынесли Петра Илларионовича из его родного дома и понесли в белый с красными полосами «Пежо Боксер».

– Поедим на твоей, а то у меня что-то до кучи еще и двигатель троить начал дико. Еле доехал сюда, – сказал ему, выйдя из дверей, Васька, – мать с Яриной останутся дома, а мы побудем там с батей. Если что понадобится, они потом привезут.

Тарас кивнул, и они пошли к его машине. Сбоку, за берёзой, мелькнул оранжевый огонёк сигареты. Васька нагнулся, чтобы рассмотреть, кто следит за их домом и был совершенно не удивлён, когда оказалось, что это Оля Нестеренко.

– Как всегда эта прошмандовка малая под заборами шляется, высматривает! – рявкнул он.

Тарас кинул беглый взгляд в ту сторону, где уже предусмотрительно погас оранжевый огонёк, и, ничего не сказав, сел за руль. Не дожидаясь «скорой», они покатили в сторону города.

Первое время оба молчали. Васька закурил и нервно пускал кольца дыма.

– Как будто прокляла нас какая-то тварь! Сначала мамка, а теперь и батя, – с неприкрытой ненавистью в голосе произнёс он.

– Если бы баба Килина не померла, я бы на неё подумал, – сказал Тарас, но больше от того, чтобы просто поддержать разговор.

В их сельском детстве проклясть кого-то было обычным делом. Занимались этим лишь отдельные люди, преимущественно женщины, которым односельчане приписывали сверхъестественные способности и считали ведьмами. Их презирали и боялись, но, когда дело касалось чего-то очень важного, как раздела земли или измены мужа с соседкой, то всегда обращались к ним.

С тех пор многое изменилось, и, казалось, мир стал другим, более простым и более сложным одновременно. Теперь, имея смартфон, планшет и компьютер с подключённым к нему Интернетом, Тарас слабо верил в силу каких-то проклятий. А вот Васька, несмотря на не такую уж существенную разницу в возрасте, чтил все обычаи и традиции села, а потому всё, чего узнал и научился в детстве, принёс с собой и во взрослую жизнь.

– Да, та могла, – согласился он с младшим братом, – может, это она с того света проклинает?

Тарас пожал плечами и ничего не ответил.

– Или баба Ганька?

– Не думаю, мамка с ней нормально контачит и уже не один десяток лет.

– Может и так, но я уверен, что есть кто-то в селе, кто желает нам зла и наводит на нас эту порчу.

– Нет, ну вообще за последние годы мы со многими грызлись, но так, чтобы прям порчу наводить…

– Да разные люди есть, это ж село! – воскликнул Васька таким тоном, как будто сам удивлялся недалёкости Тараса и его неспособности видеть абсолютно очевидные факты.

– А может это Крицкий? – предположил младший брат.

– А что? У него и повод есть! Забор он не мог поделить, сука! Всегда, блядь, забор там стоял, а теперь он вдруг ему мешать стал! Да, Тарас, ты прав. Кроме него больше и некому.

– Кроме него может быть кто угодно! Посмотри, как остальные живут – не все, конечно, но большинство – в срани, в грязи, без работы и без денег. А у нас с тобой хоть что-то, но есть – и по дому у каждого, и по машине, и семьи. Люди иногда ненавидят других потому, что у тех есть то, чего у них самих нет.

– Да всё так, но я всё равно на Крицкого думаю. У него, козла, больше всего причин нам западла какого-то хотеть!

– И что ты думаешь теперь делать? Пойдёшь к нему и скажешь: «Это ты нас проклял!»?

– Надо будет – пойду и скажу, и потом скручу в бараний рог, чтоб больше и не думал о таком.

– Да херня это всё, Васька! Я тебе говорю, что это не он. Да и видно было, что он тогда сцыканул. Он вон, смотри, какую домину строит. Ему уже этот забор давно похеру.

– Ну тогда кто?

– Что кто?

– Кто нас проклял?

– Да перестань ты с этими проклятиями! Проклял-не проклял, а с мамкой… – он запнулся на мгновение, раздумывая, как сказать то, что говорить ему вовсе не хочется, – это были живые люди. А то, что сейчас случилось с отцом – последствия этого. Он не выдержал позора, а сердце у него и без того слабое было, вот и получилось так. Если кто и виноват, так это те пидары, которые нашу мамку…

– Да, ты прав. Найти бы их! Я бы их сам выпотрошил, как свиней! А перед этим живыми в кипяток и шкуру бы спустил!

Тарас окинул брата беглым взором. По лицу Васьки было видно, что он не шутит, и вполне мог бы привести озвученный приговор в действие.

– Мусора ищут, – сказал он, притормаживая на яме.

– Ай, мусора… – махнул рукой Васька, – ты их видел, тех мусоров – два шкета по двадцать лет и наштукатуренная шлюха! Кого они могут найти?!

К тому времени они как раз подъехали к приёмному отделению районной больницы, расположенной недалеко от въезда в город. Следом прибыла «скорая».

Двери её подозрительно долго не открывались, и Васька поспешил узнать, в чём дело. Фельдшер что-то энергично записывал, сидя в своём кресле. Санитар раскладывал по ячейкам в шкафчике какие-то ампулы и препараты.

– Чего сидим? Время идёт! – рявкнул мужчина на медиков.

Фельдшер окинул его осторожным взглядом, написал что-то еще в бланке и отложил его на столик.

– Мне очень жаль, но ваш отец скончался по дороге. Мы сделали всё возможное, чтобы его реанимировать, но…

– Что значит «скончался»?! – проревел Васька. Округлившиеся глаза его бешено вертелись в глазницах, взгляд метался от врача к отцу и обратно.

Тарас отшатнулся назад и чуть не споткнулся о бордюр. Дыхание его перехватило, и он выпучившимися глазами уставился на бездыханного уже отца. Словно что-то в нём перевернулось в этот момент.

– Ты слышал?! – схватив его за воротник рубашки, прокричал взбешенный и в то же время убитый навалившимся на него горем Васька, – Батя умер! Они убили его! Это всё из-за них!

Фельдшер с санитаром испугано покосились на него, подумав, что мужчина имеет в виду их, и выжидающе смотрели, что он будет делать дальше.

Но Васька не мог больше сделать ничего, кроме как упасть в объятия младшего брата и громко разрыдаться.




Глава 6


Через день Петра Илларионовича похоронили на местном кладбище в Каменном Броде. По традиции на похороны сошлось едва ли не всё село. Мужчины и женщины приносили свои глубочайшие соболезнования, чтобы уже по приходе с похорон на кухне рассказывать, что это Бог наказывает рыжих за всё, что они сделали своим односельчанам, и всё это очень хорошо и правильно, и что теперь они будут знать, как желать зла окружающим. Несмотря на то, что в селе они были далеко не последней семьёй по степени влияния, их никто не любил, и потому кроме родных Петра Илларионовича искренне особо никто не оплакивал.

Свадьба и похороны – это те два события, которые в селе собирают наибольшую публику. Приходят все – от мала и до велика, потому что людей в селе немного, все друг друга знают, и когда кто-то уходит, то безвозвратно переворачивается и страничка жизни каждого, связанная с этим человеком.

Ничем необычным церемония прощания не отличилась. Галина Петровна практически всё время простояла у гроба с отсутствующим взглядом, как будто не до конца осознавала, где находится. Лишь изредка скупые слёзы бороздили её морщинистые щёки.

Её обступили Тарас с Василием, их жены и дети. К Ярине по такому случаю приехал её гражданский муж из города, с которым она н-ное число раз сходилась и расходилась. Старшие братья относились к нему пренебрежительно, считая, что из всех городских ей попался самый безнадёжный и пропащий человек.

В каком-то смысле они были правы, потому как Ярослав приехал уже пьяным и первое, что сделал, сойдя с рейсового автобуса – это купил на оставшиеся в его кармане мелкие деньги бутылку крепкого «Арсенала». Поэтому большую часть похорон они с Яриной бегали за хлев, где довольно бурно выясняли отношения. В другой ситуации Васька быстро успокоил бы непрошеного гостя, но сейчас он был так поглощён своим горем, что не обращал на того ровным счетом никакого внимания.

Так же, относительно спокойно, прошли и церемония прощания на кладбище. Пара бывших коллег Петра Илларионовича толкнули прощальные речи, и гроб с телом отца семейства, заколотив гвоздями, опустили в могилу.

Слабые сдавленные рыдания Галины Ивановны сопроводили её мужа к месту его последнего пристанища. Бабки, сочувственно кивая, подходили к ней, обнимали, высказывали свои соболезнования, но больше оттого, что так принято. Мало кто из собравшихся по-настоящему разделял их боль.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63740563) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.