Книга - Загадочная смерть Огастеса Бриджстоуна

Загадочная смерть Огастеса Бриджстоуна
Вольтериан Цицеронский


Итак, мистер Огастес Бриджстоун мертв. Несмотря на то, что родственники, гости и слуги жертвы что-то скрывают, двум полицейским детективам удается быстро и профессионально провести расследование и изобличить убийцу. Или они ошибаются?

Комедийный детектив в трех действиях





Вольтериан Цицеронский

Загадочная смерть Огастеса Бриджстоуна





ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА


Инспектор – мрачный, усталый мужчина среднего роста и возраста.

Сержант – лихой, веселый и высокий молодой человек.

Доктор Чепмен – серьезный и много понимающий о себе мужчина среднего роста и возраста.

Мистер Зильберштейн – невысокий, хитрый пожилой человек.

Служанка Вирджиния – дебелая, простодушная женщина среднего возраста.

Мистер Фрилодер – придурковатый, высокий мужчина среднего возраста.

Мисс Мидлэйдж – вальяжная женщина неопределенного возраста.

Миссис Гриншоу – престарелая, злая, полная сил и энергии инвалид-колясочница.

Мистер Попеску – высокий, худой и сутулый мужчина среднего возраста.

Отец Марлоу – тучный и грузный, неизвестного вероисповедания странный священник среднего возраста.



Все события происходят в одном из маленьких британских городков в доме некоего Огастеса Бриджстоуна.




ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ





Явление первое


Кабинет. По стенам – картины. В кабинете беспорядок. Инспектор, Сержант, Доктор Чепмен и Мистер Зильберштейн смотрят на лежащее в центре неподвижное тело.

Инспектор. Что вы об этом думаете, сержант?

Сержант. Мертв?

Инспектор. Не исключено. И это было бы крайне неприятно.

Сержант. Плохая примета, сэр?

Инспектор. Точно. До конца смены еще двадцать минут. И значит, это наша головная боль. А так бы Хоукс занимался, а я бы присоединился к ребятам в пабе.

Сержант. А может, он еще жив? Просто без сознания? Может, еще протянет?

Инспектор. Неотложка приедет не раньше, чем через полчаса… А вы умеете оказывать первую помощь, сержант?

Сержант. Думаю, я мог бы попробовать, сэр. На курсах парамедиков что-то такое нам давали. Я, правда, все это время красил сарай суперинтенданту. Но… Кажется, надо положить его лицом вниз, животом на колено, укутать теплым ноги и наложить жгут или шину, не помню куда. Потом надо вроде делать ему массаж и вдувать в него воздух. Да, сэр, и вытащить ему язык, чтобы не запал.

Инспектор. Жгута у нас нет. Но есть насос в машине. А язык у него и так вывалился. А вообще, это мысль… Так, сержант, действуйте!

Доктор Чепмен. Подождите! Что вы делаете?! Он уже около часа как скончался!

Инспектор. Вы кто?

Доктор Чепмен. Врач.

Инспектор. Ветеринарный?

Доктор Чепмен. Почему же? Семейный.

Инспектор. С чего вы взяли, что он мертв?

Доктор Чепмен. Ну как же, дыхания нет, пульс ни на запястье, ни на сонной артерии не прощупывается. Зрачки расширены. Я уже проверял.

Сержант. Он пошевелился, сэр! Я видел!

Доктор Чепмен. Остаточная мышечная реакция.

Инспектор. Ерунда. Если шевелится, значит, жив.

Сержант. Наш судмедэксперт, Дарем, рассказывал, что в прошлом году, зимой, к нему в лабораторию привезли найденный в канаве возле паба труп. Тот тоже вскоре стал шевелиться. В сторону выхода. Едва поймали его почти в дверях. Он даже успел нашевелить на себя штаны. А на секционном столе шевеление только усилилось. Поэтому его пришлось связать, да еще и удерживать двум констеблям, пока вскрытие не закончили.

Инспектор. Проклятье! Ну да ладно. Будем надеяться, что смерть наступила от естественных причин.

Сержант. Например, от старости, сэр?

Инспектор. Сколько ему было лет?

Доктор Чепмен. Пятьдесят пять.

Инспектор. Отлично. Самый возраст.

Доктор Чепмен. Для старости?!

Сержант. По телевизору говорили, что первобытные люди старели очень рано. Уже в тридцать у них выпадали зубы, волосы и прямая кишка. Так что соплеменники сбрасывали их со скалы в море или скармливали своим детенышам.

Доктор Чепмен. Сейчас двадцать первый век, сержант! В цивилизованных странах люди доживают до восьмидесяти.

Инспектор. Вот именно, доживают. Кроме того, вам ли не знать, доктор, что беспорядочный и нездоровый образ жизни может преждевременно состарить любого, даже самого цивилизованного человека.

Доктор Чепмен. Это не про мистера Бриджстоуна. Не про него. (Кивает на труп.)

Сержант. А еще, сэр, человека очень старит седина, темная одежда и груз забот.

Инспектор. Вы ведь тут не случайно, доктор? Знали покойного?

Доктор Чепмен. Да, я наблюдал его пять лет.

Инспектор. Он болел чем-нибудь? Чем-нибудь смертельно опасным? Рак, СПИД, туберкулез?

Доктор Чепмен. У него была желчнокаменная болезнь. Уже много лет. И уверяю вас…

Инспектор. Жаль.

Доктор Чепмен. Жаль?

Инспектор. Жаль беднягу. Такой тяжелый недуг. Годы мучительных страданий наверняка измотали его. Истощили жизненные силы. И вот вам закономерный исход.

Доктор Чепмен. Да не страдал он… С чего вы взяли? И, вообще, при этом заболевании…

Сержант. Я так думаю, сэр, он умер скоропостижно. Внезапно.

Инспектор. Почему?

Сержант. Во-первых, сэр, не похож он на хронического тяжелого больного. Те обычно изможденные, а этот хорошо упитан. Те обычно умирают или в больнице, или в постели, с судном. А этот в рабочем кабинете, вон, с кистью и красками. Что-то рисовал. Да и лицо у него удивленное. Смотрите, как глаза выкатил. Полагаю, сэр, что смерть застала его врасплох.

Инспектор. Верно подмечено, сержант. Тогда примем за рабочую версию, что это либо инфаркт, либо инсульт… или, там, заворот кишок.

Доктор Чепмен. Глупости!

Инспектор. Это еще что такое?!

Доктор Чепмен. Простите, инспектор. Я хотел сказать, что вы ошибаетесь.

Инспектор. Неужели?

Доктор Чепмен. Конечно. Да вы взгляните сами: лицо синюшное и ногти, опять же, да и кровоизлияния в склерах.

Инспектор. Где?

Доктор Чепмен. В соединительно-тканной оболочке глаз. Все признаки асфиксии.

Инспектор. Чего?

Сержант. Доктор говорит, что он задохнулся, сэр.

Инспектор. Н-да… Ну, тогда, сержант, запишите так: сегодня, примерно в 20.00, в доме номер 12 по Чесворд-стрит с мистером Огастесом Бриджстоуном произошел несчастный случай…

Доктор Чепмен. Какой еще несчастный случай?!

Инспектор. Самый типичный. Бытовой. Рядовой такой случай. Большая трагедия для семьи и близких. Что вас не устраивает?

Доктор Чепмен. Да как вы себе представляете, это могло произойти?!

Инспектор. Как вас зовут, доктор?

Доктор Чепмен. Чепмен.

Инспектор. Разочаровываете, доктор Чепмен. Я вам сейчас навскидку могу десяток возможных вариантов назвать, как человек может задохнуться. Он может вдруг поперхнуться хлебом, там, мясом, сыром, захлебнуться чаем, пивом…

Сержант. Виски.

Инспектор. Виски – нет. Если только зерновым. Затем водкой, молоком, затем… затем снова пивом, затем, конечно, рвотой…

Сержант. В соседнем графстве в прошлом году, сэр, леди Давенпорт насмерть захлебнулась слезами, когда у нее на глазах пьяный садовник на спор откусил голову ее канарейке.

Инспектор. Точно, сержант.

Сержант. А еще, сэр, я читал, что можно задохнуться от счастья, возмущения и зависти.

Доктор Чепмен. Что вы такое городите?!

Инспектор. Полегче, доктор. Вы, должно быть, забыли, что троюродная племянница покойной королевы, герцогиня Сосбери, задохнулась от смущения, когда у нее на балу спустились подвязки и слетели юбки. Ее, правда, несмотря на ее почти восемьдесят лет, откачали, но, вот, двое рядом находившихся впечатлительных джентльменов насмерть задохнулись от смеха.

Доктор Чепмен. Поверить не могу! Вы посмотрите, инспектор, у него же синяки на шее, ссадины! Свежие! Это же удушение!

Инспектор. Отвечу. Потертости и даже синяки на шее вполне могут быть и от галстука. Им, кстати, свободно можно случайно задушиться. Хотя галстука на нем нет… Значит, ворот сорочки оказался чрезмерно тесен.

Сержант. А еще, сэр, можно случайно удушиться брючным ремнем.

Инспектор. Да нет, это уже маловероятно. Откуда вы это взяли, сержант?

Сержант. А случай с Петерсоном?

Инспектор. Там были подтяжки.

Доктор Чепмен. Инспектор, у него же язык выпал. Да у него определенно сломана подъязычная кость, а может, и хрящи гортани! Это что, от тесного воротника? Или он так любил завязывать себе галстук?

Инспектор. Вы точно не патологоанатом?

Доктор Чепмен. Я просто хороший врач.

Инспектор. Хороший? А что тогда делаете в нашей дыре? Что не в Лондоне, не на Мэрилебон-роуд?

Доктор Чепмен. Какое это имеет значение? Смерть-то все равно – насильственная. Очевидно же, что его задушили.

Инспектор. Как вы говорите, ваша фамилия? Сержант, проверьте-ка у доктора документы.

Доктор Чепмен. Бросьте, инспектор. Вы же сами все прекрасно понимаете. Сложите же, наконец, два и два.

Инспектор. Задушили, говорите… Или все же задушился? Доктор, не надо искать преступный умысел там, где имеет место банальный, как его там…

Сержант. Божий промысел, сэр?

Инспектор. Да, сержант. Суицид.

Доктор Чепмен. Как суицид?

Инспектор. Да так. Взял ваш пациент, да и повесился. Не уберегли вы его. Не уследили. Понятно теперь, почему вы здесь, а не в Лондоне. Где, кстати, петля? Не здесь? Где же? Кто его снял и принес сюда?

Мистер Зильберштейн. Он здесь и был, сэр. На полу. Я, то есть мы с Вирджинией его так и нашли.

Инспектор. (обращаясь к доктору Чепмену и показывая на мистера Зильберштейна). Это кто?

Мистер Зильберштейн. Я здесь дворецкий, сэр.

Инспектор. Значит, до вас кто-то это сделал.

Мистер Зильберштейн. Зачем?

Инспектор. Да, зачем? Интересный вопрос. Действительно, зачем? Какой смысл переносить труп? Или здесь какая-то хитрость. Трюк какой-то. Тонкий план. Самоубийцы, они, знаете ли, на выдумки ох как хитры. Вы помните Бейкера, сержант?

Сержант. Это было еще до меня, сэр. Говорят, что он погиб в ДТП?

Инспектор. Да, в ДТП. Которое сам же и устроил. Насмерть сбил себя собственной машиной. Когда якобы неосторожно переходил улицу. А машину потом перегнал в соседний округ, к одному механику. Ее, кстати, так и не нашли.

Доктор Чепмен. Не ищите петлю, инспектор. Присмотритесь. Странгуляционной борозды нет. И синяки явно не от веревки. Это следы пальцев, инспектор.

Инспектор. Уж не хотите ли вы сказать, доктор, что он задушил себя буквально собственноручно?

Доктор Чепмен. Инспектор?!

Инспектор. Это, конечно, довольно необычно, но почему бы и нет…

Доктор Чепмен. А кровоподтеки на запястьях? А полуоторванный ворот? Полы сорочки, вон, из брюк вылезли. А обувь? Посмотрите на его обувь, инспектор!

Инспектор. А что с ней не так?

Доктор Чепмен. Одной туфли нет! Вам что, инспектор, это ни о чем не говорит?!

Сержант. Вон его туфля, сэр, под столом валяется…

Доктор Чепмен. Вот именно, сержант, валяется! А должна быть надета! А опрокинутый стул? А смятый ковер? А разбросанные бумаги? Что все это, инспектор, по-вашему, означает?!

Инспектор. Что это означает, сержант?

Сержант. Беспорядок, сэр? Бардак?

Инспектор. Да, сержант, борьбу. На этот раз доктор, кажется, прав. В кабинете явно шла борьба.

Доктор Чепмен. Наконец-то…

Инспектор. А о чем нам говорят признаки борьбы?

Сержант. О спорте, сэр?

Инспектор. Правильно, сержант, о конфликте. Видимо, решение о самоубийстве далось покойному не просто. Налицо, без сомнений, острый внутренний разлад, который в какой-то момент приобрел характер мощного противостояния с самим собой и вылился в яростную, но краткую потасовку.

Доктор Чепмен. То есть?!

Инспектор. Острое помешательство. Раздвоение личности. На убийцу и жертву.

Сержант. И кто победил, сэр?

Инспектор. Это уже не важно, сержант. Главное – Огастес Бриджстоун однозначно проиграл. Присмотримся к фактам. На горле пять явственных отпечатков. Четыре слева. Значит, он душил себя правой рукой. На ней же, на запястье, обширный синяк.

Сержант. Он оказывал ей сопротивление?

Инспектор. Да. Как мог удерживал ее…

Сержант. Коленом?

Инспектор. По размеру синяка, пожалуй, подходит. Но нет, вряд ли. Скорее другой рукой, левой. Она, как известно, слабее и быстро сдалась. А коленом бы он себя, без сомнения, спас.

Доктор Чепмен. Абсурд!

Инспектор. Что опять-то не так, доктор?

Доктор Чепмен. Извините, конечно, инспектор, но, когда он потерял сознание, мышцы должны были расслабиться и он бы просто не смог задушить себя до смерти. А кроме того, инспектор, мистер Бриджстоун был левшой. После перенесенной в детстве травмы пальцы правой руки плохо двигались. Повреждение нервов.

Мистер Зильберштейн. Да, сэр. В непогоду он даже не мог завязать себе шнурки. И пуговицы на одежде пришлось перешить на левую сторону. И гульфик. И…

Инспектор. Да ладно, хватит уже. Послал же вас господь, доктор… Все-таки, значит… Проклятье! Сержант, звоните в паб, пусть ребята начинают без меня. И в отделение, пусть пришлют криминалистов. Начнем сначала.




Явление второе


Кабинет, позднее. В кабинете Инспектор, Сержант, Доктор Чепмен, Мистер Зильберштейн.

Инспектор. Итак, фиксируйте, сержант. Когда мы пришли?

Сержант. Недавно, сэр?

Инспектор. Недавно… Сейчас 21.20. Мы пришли примерно десять минут назад. Значит, было 21.10. Так, пишите: в левом крыле дома комната, прямоугольная, около 14 квадратных метров, ярко освещена потолочным светильником. В центре комнаты на ковре, головой к окну, а ногами… ногами…

Сержант. От окна, сэр?

Инспектор. Да, ко входу в комнату, на спине, раскинув руки, лежит тело пожилого мужчины. Тело не подает признаков жизни. То есть оно – труп. Одежда трупа в беспорядке. Он частично разут. Туфля, правая, находится тут же в комнате, под письменным столом, в полутора метрах от трупа, так, к северо-востоку…

Сержант. Азимут указать?

Инспектор. Давайте.

Сержант. Сорок пять градусов?

Инспектор. Сорок шесть. С половиной.

Сержант. А румб?

Инспектор (обращаясь к доктору и мистеру Зильберштейну). Он был моряком?

Мистер Зильберштейн. Нет, сэр.

Инспектор. Тогда не надо. Так, на коже трупа… впрочем, мы уже это выяснили. Запишете потом, в отделении. Идем дальше…

Сержант. В соседнюю комнату, сэр?

Инспектор. А что там?

Мистер Зильберштейн. Слева по коридору столовая, сэр. А справа – библиотека.

Инспектор. Это следующие двери?

Мистер Зильберштейн. Да, сэр.

Инспектор. Вы голодны, сержант?

Сержант. У меня был бутерброд, сэр. Так что…

Инспектор. Тогда в столовую позже. Так, рядом с левой ладонью трупа лежит кисть… Вероятно, для рисования. Так как рядом с трупом стоит этот, как его…

Сержант. Пюпитр, сэр?

Доктор Чепмен. Мольберт, сержант.

Инспектор. Да, на мольберте – рисунок. Дерево, что ли… Рисунок надписан. Так, «Элизабет». Что бы это значило?

Сержант. Женское имя, сэр?

Инспектор. Да, странно – дерево с женским именем… Ладно, потом разберемся. Около мольберта лежит эта штука, для смешивания красок.

Доктор Чепмен. Палитра, инспектор.

Инспектор. Да вы, доктор, как я погляжу, не только в покойниках разбираетесь?

Доктор Чепмен. Вы удивитесь, инспектор, когда узнаете, в чем еще я разбираюсь.

Инспектор. Весь в нетерпении. Но сейчас не о вас. Убитый что, увлекался рисованием?

Доктор Чепмен. Живописью.

Инспектор. Я и говорю.

Доктор Чепмен. Он неплохо писал.

Инспектор. Стихи, прозу?

Доктор Чепмен. Картины.

Инспектор. Картин тут немало… Вот эта вполне ничего вышла.

Доктор Чепмен. Это Рембрандт.

Сержант. Да нет, это женщина.

Доктор Чепмен. Картину написал Рембрандт, художник эпохи Возрождения. Купальщица, так называется.

Инспектор. Я и смотрю, вроде непохож на себя. Это подлинник?

Доктор Чепмен. Да что вы. Подлинник давно утрачен. Еще в XVI веке. Некоторые, вообще, сомневаются, существовал ли он. А это копия. Искусно выполнена известным мастером Микеланджело, двумя столетиями позже, по памяти. Как подарок себе к собственному восьмидесятилетию.

Инспектор. Голая женщина… Смотри-ка, что еще помнил старик… А это?

Доктор Чепмен. Мадонна.

Инспектор. Не похожа. Я видел ее по MTV.

Доктор Чепмен. Это другая мадонна. Грандука. Принадлежит перу Рафаэля.

Инспектор. Тоже копия?

Доктор Чепмен. Нет, на этот раз подлинник. В мире их всего осталось пятнадцать. Один, по счастью, принадлежал мистеру Бриджстоуну. Он купил его за баснословные деньги у одного знатока на барахолке в Будапеште.

Инспектор. А это?

Доктор Чепмен. Автопортрет неизвестного. Работа философа Вольтера. Уникальная в своем роде вещь. Ценна тем, что Вольтер, как известно, к живописи отношения не имел. Нет сведений, что он написал хоть какую-то картину. Так что эта, по всей видимости, единственная.

Инспектор. А как же установили, что это его рук дело?

Доктор Чепмен. По почерку, естественно.

Инспектор. То есть по индивидуальному изобразительному стилю?

Доктор Чепмен. Нет, натурально по почерку. Там в левом нижнем углу подпись: «от Вольтера моему другу Леонардо». То есть да Винчи. Сохранилась их переписка. Почерк сличили. Оказалось – подпись подлинная… А вот эта, обратите внимание, инспектор, работа древнегреческого слепого художника Гомера

Сержант. Симпсона?

Доктор Чепмен. Просто Гомера. У древних греков не было фамилий. Выполнена художником на ощупь. Взятие Трои Наполеоном.

Инспектор. Кем?

Доктор Чепмен. Наполеоном.

Инспектор. Вы уверены?

Доктор Чепмен. Убедитесь сами. Вот он, на заднем плане. На фоне пирамид.

Инспектор. А это кто?

Доктор Чепмен. Ахиллес. Ведет войска в атаку.

Инспектор. У него что, винтовка?

Доктор Чепмен. Нет, что вы. Откуда в те времена винтовки? Это, несомненно, мушкет.

Инспектор. Значит, все эти картины немалой цены?

Доктор Чепмен. О да. Для примера – думаю, что после смерти мистера Бриджстоуна это уже можно озвучить – всего пару месяцев назад он продал одну из картин Бетховена некоему пожелавшему остаться анонимным коллекционеру из Колумбии за двадцать тысяч фунтов.

Инспектор. Постойте-ка, кажется, Бетховен был композитором?

Доктор Чепмен. Однозначно. Поэтому картина написана в форме фортепианной сонаты.

Инспектор. Похоже, вы очень осведомлены, доктор.

Доктор Чепмен. Я был личным врачом мистера Бриджстоуна несколько лет. У него не было от меня секретов.

Инспектор. А много еще таких картин?

Доктор Чепмен. Есть несколько в гостиной и пара в столовой.

Мистер Зильберштейн. Есть еще в спальнях, коридорах, сэр. В кухне также, в постирочной. У меня в комнате висит одна, в погребе, кажется. Несколько на чердаке и в сарайчике с садовым инструментом еще с десяток.

Инспектор. Значит, убитый определенно был далеко не беден… И кто наследники?

Доктор Чепмен. Родственники, полагаю. Они все здесь, в гостиной.

Инспектор. А вы?

Доктор Чепмен. О нет! Если только в духовном плане… Видите ли, я много перенял у мистера Бриджстоуна…

Инспектор. Что же, вырисовывается вполне отчетливый корыстный мотив… Кстати, вы проверяли, все вещи в кабинете на месте? Ничего не пропало?

Мистер Зильберштейн. Нет! Нет! Сразу же и проверили. Все на месте. И картины, и книги, и серебряный письменный набор, и малахитовая шкатулка с поздравительными открытками, и комплект из двенадцати нефритовых слоников, и гербарий из маковой соломки, и коллекция древних черепков и…

Инспектор. А деньги? Драгоценности? Наличные он где держал?

Мистер Зильберштейн. Кошелек с шестнадцатью пенсами, банковские карты – все в карманах пиджака. Мы ничего не трогали.

Доктор Чепмен. Часы у него были. Золотые. Картье.

Мистер Зильберштейн. Ну, были. Когда-то. Он их потерял. Или продал. Давно-о.

Доктор Чепмен. Но…

Инспектор. Понятно, вернемся к осмотру. Так, на чем мы… Палитра… Ага, по палитре рассыпан какой-то порошок… Пепел, что ли… Что, он жег на ней что-то? Пепла немного. Значит, документ маленький. Записка?

Доктор Чепмен. Может, это табачный пепел?

Инспектор. Хм. Какой отвратительный запах. Не исключено. Что он курил?

Мистер Зильберштейн. Сигары, сэр. Гаванские сигары.

Инспектор. Однако, почему он стряхивал пепел не в пепельницу, а на палитру? И вон, на пиджак. Странно… Что вы об этом думаете, сержант?

Сержант. Он был неряхой, сэр?

Мистер Зильберштейн. Мистер Бриджстоун был очень аккуратным человеком! И очень чистоплотным!

Доктор Чепмен. Патологически чистоплотным, я бы сказал.

Инспектор. Ага! Обнаружилась интересная деталь!

Сержант. От инспектора ни одна мелочь не ускользнет, доктор.

Доктор Чепмен. Что вы нашли, инспектор?

Инспектор. Важно, чего я не нашел!

Доктор Чепмен. Значит, что-то все-таки ускользнуло!

Инспектор. Если он курил, то где окурок? Ни рядом, ни в пепельнице его нет! Что это может значить, сержант?

Сержант. Он его вдохнул, сэр?! И подавился им?!

Инспектор. Точно! Сержант, звоните скорее в паб…

Доктор Чепмен. Опять вы за свое, инспектор! Как он мог его вдохнуть, когда кто-то мертвой хваткой сдавливает ему горло?

Инспектор. Ах ты ж… Отбой, сержант… Тогда получается, что окурок кто-то унес.

Сержант. Например, убийца?

Доктор Чепмен. Зачем убийце сигарный окурок?

Сержант. Он – маньяк! Ну забирает с места преступления какие-то мелочи. Для личной коллекции. Хранит их у себя в мрачном подвале. И время от времени, по ночам, перебирает их трясущимися от возбуждения руками, смакуя подробности совершенных им злодеяний. Может, даже пуская слюну.

Доктор Чепмен. Вам надо меньше читать беллетристики, сержант.

Сержант. Я видел в кино.

Инспектор. Ему ни читать, ни писать, ни смотреть фильмы некогда, доктор. Впрочем, как и мне. Мы с утра до ночи пропадаем на работе! У нас нет времени даже на кружку-другую пива с друзьями!

Доктор Чепмен. А может, и вовсе не было никакого окурка?

Инспектор. Как это? Откуда же пепел? Значит, все же записка… А где же спички, доктор? Где зажигалка? Или убитый сжег ее взглядом?

Доктор Чепмен. Сгорела сама. От стыда за свое содержание.

Инспектор. Ерничайте лучше у себя в процедурной, доктор! С медсестрами, или с кем там вы еще ерничаете… Здесь же идет официальное расследование! А мы с сержантом – должностные лица! При исполнении! Убийством занимаемся! Между прочим…

Доктор Чепмен. Простите, инспектор, погорячился.

Инспектор. То-то. Все, закончили с осмотром. Теперь что, сержант?

Сержант. Аресты, сэр?

Инспектор. Правильно! Опрос свидетелей. Давайте их по одному в столовую.




ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ





Явление первое


Столовая, позднее. В столовой Инспектор, Сержант, Мистер Зильберштейн.

Инспектор. Итак, ваше полное имя?

Мистер Зильберштейн. Зильберштейн Мойше.

Инспектор. И работаете дворецким?

Мистер Зильберштейн. Да, всю жизнь, сэр.

Инспектор. Уже интересно.

Мистер Зильберштейн. Да, сэр. Это ужасно интересная профессия.

Инспектор. Я имею в виду, что не похожи вы на дворецкого.

Мистер Зильберштейн. Да дворецкий я, сэр. И мой отец, Менахем-Мендл, был дворецким. И дед, Хаим. И его отец…

Инспектор. Вы полицию вызвали?

Мистер Зильберштейн. Да, по указанию доктора.

Инспектор. Кто находился в доме?

Мистер Зильберштейн. Так мы, сэр. Хозяин, я, Вирджиния. Ну и гости.

Инспектор. Кто такие? Имена, адреса.

Мистер Зильберштейн. Да кто ж их знает, сэр. Доктор вот, но это его профессия. Чепмен. Адреса не знаю. Вирджиния. Живет здесь же, в доме. Мисс Лиза и мистер Джон – из Лондона, какие-то дальние родственники хозяина. Еще миссис Гриншоу, кажется. Они кличут ее теткой Агатой. Тоже из Лондона. С ней какой-то мистер, ее приятель. И священник. Этих в первый раз вижу.

Инспектор. Когда в последний раз видели убитого?

Мистер Зильберштейн. Так вот, только что. С вами, сэр, вместе и видели.

Сержант. Инспектор спрашивает, когда в последний раз общались с покойным?

Мистер Зильберштейн. Боже упаси, сэр, общаться с покойниками!

Инспектор. Когда видели в последний раз своего хозяина? До того, как его убили!

Мистер Зильберштейн. Так каждый день видел…

Инспектор. Сегодня! Сегодня когда видели?

Мистер Зильберштейн. Что же вы так нервничаете, сэр. Дайте-ка вспомнить… утром, значит, кофе ему, как обычно, захотелось. Потом, значит, до обеда он, вроде как, уезжал куда-то. К нотариусу, что ли…

Инспектор. Зачем?

Мистер Зильберштейн. Так завещание переписывать, не иначе. Он каждую неделю его переписывает, а то и чаще, если с родственниками переругается или какая селянка ему в пабе подмигнет.

Инспектор. А дальше?

Мистер Зильберштейн. А что дальше? Дальше подмигиваний никогда не доходило. Он хотя и видный из себя мужчина был, но низковат, толстоват, лысоват и когда смеялся, то челюсть у него выпрыгивала. Вставная у него была челюсть. Держалась плохо. И газы с мочой не держались. Не только когда смеялся.

Инспектор. Я спрашиваю, сегодня вечером, непосредственно перед убийством или незадолго до него, когда вы в последний раз видели Огастеса Бриджстоуна?

Мистер Зильберштейн. Так незадолго и видел!

Инспектор. Когда?!

Мистер Зильберштейн. Времени не назову, сэр. Но за ужином он был, это точно. Помню, собачился он опять с мисс Агатой. И после ужина, вроде как, ходил туда-сюда. Живой. Чур меня! Чур меня!

Инспектор. У него были недоброжелатели, враги?

Мистер Зильберштейн. Говорю же, сэр, недержание у него было…

Инспектор. Я не об этом!

Мистер Зильберштейн. Я говорю, что он, мистер Бриджстоун-то, всегда испытывал тягу к прекрасному.

Сержант. К искусству?

Мистер Зильберштейн. К полу. Женскому. Тянулся к нему, где только не увидит. А как только увидит, то вот руки при себе держать не мог.

Сержант. Или себя в руках?

Мистер Зильберштейн. В основном ее, дамочку то есть. Правая-то у него была хилая. А одной левой разве удержишь.

Инспектор. И что?

Мистер Зильберштейн. Вырывались, конечно, убегали…

Сержант. Вы думаете, сэр, кто-то из них мог отомстить?

Мистер Зильберштейн. За что мстить-то? Убежали же.

Инспектор. Не могло же это им нравиться?

Мистер Зильберштейн. Не всем, конечно. Кто-то недалеко убегал. Ждал, надеялся. Да только хозяин такие игры не любил. Опасался ловушки от местных мужичков.

Инспектор. Кого конкретно?

Мистер Зильберштейн. Ну вот взять хоть мистера Торчвуда. Известный здесь выпивоха и дебошир. Заглядывался он на вдову мельника. Прямо до косоглазия. А мистер Бриджстоун имел как-то в пабе неосторожность пригласить ее к себе после заката на пленэр на этюды.

Инспектор. Дальше.

Мистер Зильберштейн. Куда уж дальше? Но этюды у них как-то сразу не задались. Уже через десять минут вдова мельника сбежала. Бледная, перепуганная. Орала что-то о какой-то старой обезьяне. А со следующего утра повадился являться мистер Торчвуд. Стал ходить вокруг дома. Угрожать вырвать мистеру Бриджстоуну этюдник. Пинать собаку мистера Бриджстоуна.

Инспектор. И что?

Мистер Зильберштейн. Сдохла собака, сэр. Паршивая была псина. Но у хозяина были на нее планы. Он по телефону уже почти убедил престарелую графиню Уистерширскую, что это ее давно потерянная болонка. Ему бы подать иск на мистера Торчвуда и отсудить у него кругленькую сумму. В другой раз он бы так и сделал. Но поскольку собаку сбила на дороге какая-то неизвестная машина, то мистер Бриджстоун свеликодушничал. Спустил ему с рук.

Инспектор. Ну и что?

Мистер Зильберштейн. Только вот через пару дней у мистера Торчвуда пса отравили. Прекрасный был пес! Породистый! Благородный. Огромный. Помесь тибетского мастифа и таксы, что ли. Угарным газом отравился. В доме был, когда кто-то бросил в окно бутылку с зажигательной смесью. Выбраться из пожара не смог. Он бы выбежал, – дверь мистер Торчвуд никогда не запирал – пес лучше замка охранял, – да кто-то снаружи двери поленом подпер. Сам-то мистер Торчвуд не пострадал, он в это время в участке за драку сидел, но вот дом сгорел со всем имуществом, надворными постройками и гаражом. А ведь у мистера Торчвуда была прекрасная коллекция раритетных автомобилей.

Инспектор. Ну вот, если мистер Торчвуд полагал, что мистер Бриджстоун приложил к поджогу руку, то вполне мог попытаться отомстить.

Мистер Зильберштейн. А чего полагать-то? Дом сгорел случайно. Кто мог знать, что мистер Торчвуд накануне в кутузку загремит? А был бы дома, успел бы погасить. Да и отомстить – это вряд ли. Он как узнал, что страховку ему аннулировали, поскольку он по совету мистера Бриджстоуна уже полгода за нее не платил, так его хватил удар. Так что он уже месяц, как где-то в лечебнице. Не то что отомстить, нужду сам справить не может. Не узнает никого. Доктор Чепмен вот у него был. Говорит, что он на ладан дышит. Хорошо, что он одинокий, никто о нем горевать не будет.

Инспектор. Понятно. Вы видели, как ваш хозяин после ужина ушел в кабинет?

Мистер Зильберштейн. Нет, сэр.

Инспектор. А чем вы занимались после ужина, где были?

Мистер Зильберштейн. Так в доме и был. Не выходил никуда.

Инспектор. Где конкретно в доме?

Мистер Зильберштейн. В столовой с Вирджинией прибрали. Потом на кухне был.

Инспектор. Может быть, видели, как кто-то из находящихся в доме входил к убитому?

Мистер Зильберштейн. Может, кто и входил. Они по комнатам разбрелись.

Инспектор. То есть после ужина вы никого не видели?

Мистер Зильберштейн. Видел, конечно.

Инспектор. Кого, где?

Мистер Зильберштейн. Так гостей, в гостиной. Я напитки подал.

Инспектор. И все?

Мистер Зильберштейн. Ну и в столовой. То один заглядывал, то…

Инспектор. То?

Мистер Зильберштейн. То ликера им, а то печенья…

Инспектор. Им? Вы же сказали, что он был один.

Мистер Зильберштейн. Кто один?

Инспектор. Тот, кто к вам заглядывал.

Мистер Зильберштейн. Ну да. То один, а то снова… одна. Да многие заходили! Всех разве упомнишь?

Инспектор. Как думаете, могли они убить вашего хозяина?

Мистер Зильберштейн. Кто?

Инспектор. Гости, домашние.

Мистер Зильберштейн. Все вместе? Все вместе, наверное, могли. Говорю же, правая рука у мистера Бриджстоуна…

Инспектор. А по отдельности? Кто-то конкретно?

Мистер Зильберштейн. А конкретно ни про кого не скажу. Не видел.

Инспектор. А что насчет служанки?

Мистер Зильберштейн. Вирджинии?

Инспектор. Может, она? Расскажите о ней. Как она в дом попала?

Мистер Зильберштейн. А что о ней? Как попала? Так и попала. Прибилась однажды к мистеру Бриджстоуну на прогулке. Тощая. Ободранная. Вся трясется. Глаза гноятся. Блохи по ней так и скачут. Дали ей колбасы, так она весь двор загадила.

Инспектор. Это вы о служанке?

Мистер Зильберштейн. А о ком еще? Мерзкая тварь. На болонку совсем не похожа. Не знаю, как бы графиня ее забрала. Если только отмыть. Ну и дал мистер Бриджстоун объявление, что, мол, требуется для собачки компаньонка. Кормить, там, гулять и блох вычесывать. Вот Вирджиния и откликнулась. Добрая душа.

Инспектор. И что?

Мистер Зильберштейн. И то, что мистер Торчвуд ее невзлюбил. Пинал все время. Пару раз дверью прижал, а однажды пытался своим пикапом переехать.

Инспектор. Я про служанку.

Мистер Зильберштейн. А я про кого? Псина сдохла. А Вирджиния осталась. По дому помогает. Мистера Бриджстоуна, опять же, переодеть, переобуть… И послужить предметом этого, как его…

Сержант. Вожделения?

Мистер Зильберштейн. Да, сержант. Вдохновения. Он с нее картины рисовал.

Инспектор. Пейзажи?

Мистер Зильберштейн. Натюрморты.

Инспектор. То есть служанка к покойному хорошо относилась?

Мистер Зильберштейн. Да уж куда лучше. Ходила за ним, как привязанная, в рот ему заглядывала, чуть не с руки у него ела, только что хвостом не виляла.

Инспектор. Вы про служанку?

Мистер Зильберштейн. Про нее. Мечтала за него замуж выйти, дуреха.

Инспектор. А другие члены семьи?

Мистер Зильберштейн. Господь с вами, сэр. Они же и так родственники!

Инспектор. Они не могли желать смерти мистеру Бриджстоуну?

Мистер Зильберштейн. Из-за Вирджинии?

Инспектор. Ну не из-за собаки же!

Мистер Зильберштейн. Кто же их знает. Люди они не простые. Взять вот миссис Гриншоу. Все ее зовут теткой. Даже мистер Бриджстоун так звал, хотя она ему какая-то сестра троюродная, что ли, а мистеру Фрилодеру и мисс Мидлэйдж вообще в прабабки годится. Так она, мне кажется, не только из-за собаки, из-за мухи горло порвет. Такой характер, скажу я вам, сэр…

Инспектор. Так, так…

Мистер Зильберштейн. Она инвалид. Колясочница. Сейчас-то ходить сама не может. А в молодости, говорят, бегала.

Сержант. Трусцой?

Мистер Зильберштейн. Может быть, и трусцой. За мужчинами. Вешалась на каждого встречного в брюках. Но сама была не то, чтобы писаная красавица… или хоть немного привлекательна… Безобразна была как смертный грех. Ну и оттого вешалась совершенно без взаимности. Ну вот, вешалась она, вешалась, вешалась, вешалась, да и…

Сержант. Повешалась?

Мистер Зильберштейн. Озлобилась. Прямо сохнуть стала от злости. Сначала большой палец на правой ноге. Потом вся ступня, потом до колена, потом другая нога. Так и усохла снизу до пояса. Решила брать, если не молодостью и красотой, то этим, как его, обо…

Инспектор. Обаянием?

Сержант. Обонянием?

Мистер Зильберштейн. Обоими. Угрозами и шантажом. Тут дело пошло. От одного счастливого брака к другому, еще более счастливому. Сорок лет. Семь раз овдовела. Пятеро мужей пропали без вести. Трое в психушке. Но сейчас ей не до браков. Судится с родственниками бывших мужей. Они коллективно обвиняют ее в домашнем насилии и доведении до самоубийства. Адвокаты ее почти разорили.

Инспектор. Ну а мисс Мидлэйдж?

Мистер Зильберштейн. Она какая-то внучатая племянница мистеру Бриджстоуну, что ли. Мамаша ее была ученая. Искала какое-то недостающее звено. Между человеком и нашими предками.

Сержант. Покойными?

Мистер Зильберштейн. Вымершими. Чупакабру какую-то искала. Бигфутовую. Пещерного этого, как его… ящура.

Сержант. Ящера.

Мистер Зильберштейн. Точно, сержант, пращура! Все время жила где-то в Африке среди ископаемых обезьян. Связалась там с кем-то из них. Забеременела, конечно.

Сержант. От обезьян?

Мистер Зильберштейн. От туземцев. Поначалу еще приезжала. За спичками, там, крупой, порохом. А потом перестала. Связь с ней прервалась. Говорят, сгинула там, во мраке прошлых веков. Так что мисс Лиза родилась здесь уже без нее.

Инспектор. Как же можно родиться без матери?

Сержант. Из пробирки, сэр? Путем телемедицины?

Мистер Зильберштейн. Последний месяц беременность донашивал кто-то из соседей. То ли миссис Бейтс, а то ли мистер… А то ли оба, по очереди. Так что сразу после родов малышка осталась предоставлена сама себе. Сама за собой и ухаживала. Кормила грудью, подгузники меняла. Вот так, с детства и считала себя собственной дочерью. Вырастила, воспитала, обучила грамоте, макраме и основам численного моделирования стохастических процессов. А как подросла, так и стало ясно, что вся пошла в мать.

Сержант. Сбежала в Африку?

Мистер Зильберштейн. В Сибирь. Вернулась – никто узнать не мог. В мужской потрепанной одежде. Насквозь пропахла дымом, водкой, чужим потом. Похудевшая. Грязная. Голодная. Волосы всклочены. Борода не чесана.

Инспектор. Какая борода?

Мистер Зильберштейн. Черная, с крошками, с проседью.

Инспектор. Но она же блондинка? Я видел ее в столовой.

Мистер Зильберштейн. То-то и оно.

Инспектор. Понятно. А мистер Фрилодер?

Мистер Зильберштейн. А вот он, как раз, брюнет.

Сержант. Нас интересует, что он собой представляет как личность.

Мистер Зильберштейн. Ничего особого и не представляет. Он дальний родственник мистера Бриджстоуна. Его родителями была пара престарелых гомосексуалистов. Впечатлительные были люди. Ждали ребенка тридцать лет, а пережить его рождение не смогли. Передозировка эндорфина. Острая. Поэтому родился он сразу и круглым сиротой, и полным идиотом. До пятнадцати лет воспитывался пациентами местной психушки. Не мог ходить, говорить и хоть как-то себя обслуживать. Но вот фамильная тяга к творчеству проявилась в полную силу.

Инспектор. Тоже в рисовании?

Мистер Зильберштейн. В бухгалтерии. Рисовать он тогда не мог. Путал цвета.

Сержант. Красный с зеленым?

Мистер Зильберштейн. Черный с белым. А красный со звуком. А зеленый с формой. А синий с расстоянием.

Инспектор. Странный дальтонизм.

Мистер Зильберштейн. Да какой там дальтонизм. Говорю же, кретинизм полный.

Инспектор. Ну а сейчас он чем занимается?

Мистер Зильберштейн. Бизнесом. Помогает мистеру Бриджстоуну.

Инспектор. А что доктор? Что вам о нем известно?

Мистер Зильберштейн. Он у нас недавно. Года три. Раньше-то у нас не было врача. Народ и не болел. Умирали, конечно, но совершенно здоровыми людьми. А если и были у кого проблемы, те шли к отцу Броунсу. Но он всех лечил одинаково. Рукоприкладством.

Сержант. Бил, что ли?

Мистер Зильберштейн. Зачем же? К больному месту руки прикладывал. У него целый набор был. Святителя Николая. Мученика Игнасиуса. И еще какие-то.

Сержант. Я знаю, сэр. Это мощи.

Мистер Зильберштейн. Да нет, не было в них особой мощи. Только вот одна рука, Иоанна Ревнителя, хорошо помогала. От супружеской неверности. Как к кому эту руку приложит, так… Воняла страшно. Но с лакированными ногтями и оригинальным кольцом обручальным. Вроде бы с таким же за год до того хоронили тещу мистера Ридля.

Инспектор. Вернемся к доктору.

Мистер Зильберштейн. Доктор – совсем другое дело. Как появился – сразу взялся за наше здоровье. Оказалось – больны все. По большей части смертельно. Никто без диагноза не остался. Наших девок перестали брать замуж, а парней в армию. Ну и принялся лечить нас направо и налево. Таблетками пичкать, уколами дырявить, скальпелем кромсать…

Инспектор. А что связывало доктора с убитым?

Мистер Зильберштейн. Так нужда.

Сержант. Какая?

Мистер Зильберштейн. Незначительная.

Сержант. Малая?

Инспектор. Опять недержание?

Мистер Зильберштейн. Да нет. Недоверие. Доктор испытывал нужду в доверии. Страху-то на местных доктор нагнал. А доверие, вот…

Инспектор. Что же, они сомневались в его профессионализме?

Мистер Зильберштейн. Наоборот.

Инспектор. То есть?

Мистер Зильберштейн. Ну вот был случай. Через неделю после появления доктора вызвали его констатировать смерть старухи Грегсон. Приди он, просто пульс пощупай, зеркальце ко рту поднеси, по коленке молоточком постучи, – никто бы и вопроса лишнего не задал. Все родственники бы остались довольны. Но он ей чего-то впрыснул. Так она ожила, со смертного одра поднялась, за домашнюю работу принялась… Трое суток не покладая рук, без сна и отдыха. Пока все не перестирала, не переделала. Пока все продукты на заготовки не извела. Потом как-то из дому выбралась. Стала по округе бродить, днем ли, ночью ли соседям в окна заглядывать, скрестись под дверями, выть, стонать. Только к пятнице затихла. Напоролась где-то на осиновый кол.

Инспектор. И что?

Мистер Зильберштейн. И то. Стали люди за медицинской помощью в соседний городок ездить.

Инспектор. А причем тут мистер Бриджстоун?

Мистер Зильберштейн. Его тут уважали. К мнению его прислушивались. Так что доктор в нем нуждался, как в пациенте. Как в примере, как в этом… в изразце…

Инспектор. Может, образце?

Мистер Зильберштейн. Я и сказал.

Сержант. Для поклонения?

Мистер Зильберштейн. Для подражания.

Инспектор. А мистер Бриджстоун?

Мистер Зильберштейн. А он в этом не нуждался. Он не любил к себе повышенного внимания. Если только женского…

Инспектор. Ясно. Остаются еще двое. Этот мистер, как его там, и священник. Что вы знаете о них?

Мистер Зильберштейн. Ничего и не знаю. Мистер Как-его-там – он на самом деле какой-то Попеску и откуда-то из Валахии.

Сержант. Индус?

Инспектор. Это в Румынии.

Сержант. Тогда цыган.

Мистер Зильберштейн. Вряд ли. Какой-то тамошний аристократ. То ли князь, то ли граф…

Сержант. Цыганский барон?

Мистер Зильберштейн. Два дня у нас. Сопровождает миссис Гриншоу. Она привезла его из Берлина. С какого-то конкурса. В качестве этого, как его…

Сержант. Приза?

Мистер Зильберштейн. Да, сержант. Аккомпаниатора. Он подыгрывает ей.

Инспектор. Понятно. В преферанс?

Мистер Зильберштейн. В бубен. Он подыгрывает, а она поет. Псалмы. Она, знаете ли, в молодости была примой театра.

Инспектор. Оперного?

Мистер Зильберштейн. Кукольного.

Инспектор. А священник? Он здесь как оказался?

Мистер Зильберштейн. Да миссис Гриншоу его привела. Она в последние годы стала очень набожной. Всю комнату иконами извесила. Грехи молодости, должно быть, замаливает. Священника вот за собой таскает. А он – нет, чтобы молиться себе в уголке, – так тут по всему дому шастает.

Инспектор. И к мистеру Бриджстоуну мог зайти?

Мистер Зильберштейн. Наверное. Не видел я!

Инспектор. А чужие могли проникнуть?

Мистер Зильберштейн. Входные двери всегда заперты.

Инспектор. Но кто-то из находящихся в доме мог открыть и впустить посторонних?

Мистер Зильберштейн. Ключи всегда у меня, сэр. Только я открываю двери. А у меня мышь не проскочит.

Инспектор. Ладно. Сержант, давайте следующего! Служанку.




Явление второе


Столовая, позднее. В столовой Инспектор, Сержант, Служанка Вирджиния.

Инспектор. Итак, вы кто?

Служанка Вирджиния. Вирджиния Робертс, сэр. Служанка.

Инспектор. Вы нашли тело?

Служанка Вирджиния. Да, сэр.

Инспектор. Как это было?

Служанка Вирджиния. Ужасно, сэр.

Инспектор. Я спрашиваю, при каких обстоятельствах это произошло?

Служанка Вирджиния. Не было там никаких обстоятельств, сэр. Я одна была. Значит, заношу я ему чай. Спрашиваю что-то… А да, насчет гостей. А он молчит. Я прохожу дальше, к столу. Смотрю, а он лежит. Думаю: «Устал, наверное, прилег отдохнуть». Поставила поднос на стол. Хотела тихонько выйти. А потом думаю: «А что это он прилег в одежде-то? Помнет же. И почему на пол? Вот же диванчик». Подхожу. А он… а он…

Инспектор. А он?

Служанка Вирджиния. Молчит. И смотрит на меня… как будто с укором… Как будто винит меня, что он так рано прилег, да еще в одежде, да еще на пол… И не дышит вроде…

Инспектор. А дальше?

Служанка Вирджиния. Позвала я мистера Зильберштейна. А он уже доктора. А доктор сказал, что это дело мокрое и всем нам теперь кранты.

Инспектор. Ничего не трогали?

Служанка Вирджиния. Нет, сэр. Побоялась. Крантов…

Инспектор. Что вы делаете в доме?

Служанка Вирджиния. Служу мистеру Бриджстоуну.

Инспектор. Горничной?

Служанка Вирджиния. Музой, сэр.

Сержант. Горгоной?

Инспектор. Горгоной была медуза.

Сержант. Это какое-то мифическое чудовище? Слизистое и со щупальцами на голове?

Инспектор. Со змеями. Это такой морской полип.

Сержант. У моего соседа были полипы. В заднем проходе.

Служанка Вирджиния. Что за гадость! Никаким не полипом и не медузой! Я была для мистера Бриджстоуна именно музой. Он называл меня Талией.

Сержант. Довольно странно называть служанку частью тела, сэр?

Служанка Вирджиния. Никакая не часть тела. Так звали одну из древних богинь. Покровительницу искусств.

Инспектор. А вы-то тут при чем?

Служанка Вирджиния. Я вызывала у него творческий подъем. Порыв! Он почти все свои картины с меня писал!

Инспектор. То есть вы были кем-то вроде натурщицы?

Служанка Вирджиния. Модели! Он, если хотите знать, вообще мог творить, только если я ему позировала!

Инспектор. Мы знаем, что он не гнушался и кое-кем из местных жительниц.

Служанка Вирджиния. Кто это вам сказал?!

Сержант. Дворецкий.

Служанка Вирджиния. Мистер Зильберштейн, что ли? Какая дикая чушь. Не слушайте этого пьяницу. Да и никакой он не дворецкий. Лакей. А я была одна у мистера Бриджстоуна! Единственная его муза! Он даже жениться на мне хотел! Не успел…

Инспектор. Когда вы в последний раз видели покойного? Живым.

Служанка Вирджиния. За ужином.

Инспектор. А потом?

Служанка Вирджиния. А потом я со стола убирала. Вместе с мистером Зильберштейном. Мистер Бриджстоун заглянул на минуту. Сказал, что к себе пошел. Больше я его живым не видела…

Инспектор. Дворецкий… тьфу, проклятье! Мистер Зильберштейн все время был с вами?

Служанка Вирджиния. Нет, выходил. Пару раз. Вроде бы вина отнес гостям. А потом ушел на кухню.

Инспектор. После того, как мистер Бриджстоун к себе ушел?

Служанка Вирджиния. И до, и после, кажется.

Инспектор. Как это?

Служанка Вирджиния. Ну, выходил до, а ушел после.

Инспектор. Гости где были?

Служанка Вирджиния. Где-то в доме. Наверное, в гостиной.

Инспектор. Видели из них кого-нибудь?

Служанка Вирджиния. Доктор заглядывал. Потом мисс Мидлэйдж.

Инспектор. Были у мистера Бриджстоуна враги?

Служанка Вирджиния. Да откуда же, сэр? У него было…

Инспектор. Про недержание мы уже все знаем!

Служанка Вирджиния. Какое еще недержание? Сердце у него было доброе, большое. Его все любили. И он всех. Особенно собак. У него был чудный пудель. Породы… то ли пекинес, то ли сенбернар, а то ли рэгдолл.

Сержант. Рэгдолл – это же кошка. У моей соседки такая.

Служанка Вирджиния. Вы, что хотите сказать, что я не могу отличить собаку от кошки?! Я в свое время, пока работала в цирке, пообщалась с разной скотиной и научилась понимать разницу. Это была несомненно собака. Кобель. Я кобеля без труда узнаю. По масляному взгляду… Так что мистер Бриджстоун нанял меня ухаживать за ним. Играть с ним. Знаете, он очень любил играть с мячом.

Инспектор. Мистер Бриджстоун?

Служанка Вирджиния. Пудель. Или с костью. Особенно если забудешь его пару дней покормить. Бросишь ему косточку через шоссе, так он несется за ней, как ошпаренный. Прямо под колеса. Такой верткий. Но однажды какая-то машина его возьми, да и задави. Жалко было на него смотреть. Так мучился. Так орал. Прямо благим матом.

Инспектор. Пудель?

Служанка Вирджиния. Мистер Бриджстоун. Пудель был очень ему дорог. Сто сорок фунтов.

Инспектор. Ну да, вознаграждение от графини.

Служанка Вирджиния. И родню свою любил. А во внуках так и вовсе души не чаял.

Инспектор. Какие внуки? Вроде бы у него и детей-то не было.

Служанка Вирджиния. Ну и что? Вот у Оливии, продавщицы из продуктового, не было вовсе родителей. А родных дедушек и бабушек – так целых семь!

Сержант. Ерунда какая-то, сэр?

Инспектор. Конечно, сержант. Их должно быть четное число.

Сержант. Шесть или восемь?

Инспектор. Как-то так… Но это неважно. Чем же вы, мисс Вирджиния, занимались после того, как собаку задавили.

Служанка Вирджиния. Это не я ее задавила! Говорю же…

Инспектор. Не вы. Машина. Черт с ней. Что еще вы делали в доме?

Служанка Вирджиния. Помогала мистеру Бриджстоуну. Из мистера Зильберштейна-то помощник никакой. А мистер Бриджстоун… Вы знаете, у него правая рука плохо действовала, а одной-то рукой как себя обслужить? Ни лицо себе не умыть, ни ногти не постричь, ни косу не заплести, ни банки не поставить, ни клизму… Ну я и… была, можно сказать, его правой рукой. А вообще в доме многое под левую руку переделано. Вот, заметьте, ручки дверные, выключатели, смесители для воды, перила на лестницах, покрытие напольное, система отопления… У мистера Бриджстоуна даже кружка была с ручкой с левой стороны и набор столовых приборов для левшей.

Инспектор. Как это?

Служанка Вирджиния. Ну, знаете, нож слева, а вилка справа.

Инспектор. Понятно. Но мы уклонились… Значит, вы не сомневаетесь, что врагов у мистера Бриджстоуна в деревне не было?

Служанка Вирджиния. Да. То есть нет. То есть да. Думаю, что не было.

Сержант. А мистер Торчвуд? У них же был конфликт? Из-за женщины?

Служанка Вирджиния. Из-за жадности у них был конфликт. Жадности и глупости мистера Торчвуда. Мистер Бриджстоун продал ему выигрышную комбинацию в лотерею. А он, мистер Торчвуд, скупил все билеты, да в них всех эту комбинацию и отметил.

Инспектор. Проиграл?

Служанка Вирджиния. Разумеется. Надо было, как сказал мистер Бриджстоун, отмечать по одному в каждый розыгрыш. И через пару-тройку лет ему бы обязательно повезло.

Инспектор. А кроме как с мистером Торчвудом, других конфликтов не было?

Служанка Вирджиния. Ничего такого не знаю.

Инспектор. Хорошо. А что насчет мистера Зильберштейна?

Служанка Вирджиния. Пьяница, говорю же. Это сегодня он более-менее – на ногах держится. А в другой день к вечеру бы уже лыка не вязал. Все время по пабам ошивается. И тащит все время.

Инспектор. Из дому?

Служанка Вирджиния. В дом.

Сержант. Хлам?

Служанка Вирджиния. Сплетни. Но в основном бижутерию всякую. Кольца, там, браслеты, часы, яйца какие-то фабержовые. Причем ведь притащит, пьянь такая, да и бросит в кабинете у мистера Бриджстоуна. То прямо на столе, а то и по ящикам рассует.

Инспектор. Ценные вещи?

Служанка Вирджиния. Да нет. Мистер Бриджстоун сказал, что пенни им цена. Я предлагала их назад вернуть, так кто знает, откуда он их принес. Выбрасывать тоже жалко. Поэтому мистер Бриджстоун их на благотворительность жертвовал. Отдавал их в детские дома. Кристис, кажется, и Сотбис… Потом он серьезно поговорил с мистером Зильберштейном и тот вроде бы угомонился. Перестал тащить. Или прятать стал ловко. По крайней мере, найти не могу. Вот в сейфе у мистера Бриджстоуна еще не смотрела. Кода не знала. А теперь, когда мистера Бриджстоуна нет, уже и не посмотрю…(Плачет.)

Инспектор. Ладно, не рыдайте. Что можете сказать о докторе?

Служанка Вирджиния. Хороший человек. К людям внимательный. Заметил, что у мисс Прицкер одна нога короче, так она теперь нормально ходить не может, спотыкается все время. А еще заметил, что у сына мистера Коутса особенности формы черепа, точно как у его соседа, мистера Такера, так мистер Коутс всех своих детей обрил наголо, сравнил и теперь не просыхает, а жена его по добрым людям прячется, а мистер Такер сбежал в Латинскую Америку. А еще…

Инспектор. Достаточно. Лучше скажите, что связывало доктора и покойного?

Служанка Вирджиния. Так мисс Мидлэйдж. Доктор за ней ухаживает.

Инспектор. А ей нужен медицинский уход?

Служанка Вирджиния. Мужское внимание ей нужно. А доктор его проявляет. Да так романтично. В театр ее водит. В анатомический. В музей, опять же. Как это… венерологии. Да и экскурсии разные. В лепрозорий, например.

Инспектор. Этот доктор весьма оригинальный человек.

Служанка Вирджиния. И забавный! Вы знаете, он на днях показывал нам глистов…

Сержант. Своих?

Служанка Вирджиния. Нет. Вообще, глистов. Да так точно изобразил. И повадки, и ужимки. Мы так все смеялись…

Инспектор. Я так понимаю, что мисс Мидлэйдж не устояла?

Служанка Вирджиния. Она-то? Конечно. Весьма неустойчивая особа. Морально, я имею в виду. Говорят, что в юности она занималась сольным перфомансом. Специализировалась на глубоком заглатывании предметов. Выступала в различных номерах. Большей частью гостиничных. Много гастролировала с водителями-дальнобойщиками…

Инспектор. А какие у нее были отношения с мистером Бриджстоуном?

Служанка Вирджиния. Так родственные. Он приходился ей каким-то дядей или дедом.

Инспектор. Родным?

Служанка Вирджиния. Сводным.

Инспектор. По отцу?

Служанка Вирджиния. По тетке.

Инспектор. Агате?

Служанка Вирджиния. Да не знаю я. Дальние они какие-то родственники.

Инспектор. А мистер Фрилодер?

Служанка Вирджиния. Что?

Инспектор. Он что за человек?

Служанка Вирджиния. Да, в общем, так, знаете ли, сэр, себе.

Сержант. Кому, кому?

Служанка Вирджиния. Да никому. Ни нашим, ни вашим. Себе, стало быть. На уме. Хотя что там, у него на уме, никогда не знаешь. Ходит тихо, словно крадется. Говорит мало. Все «э-э-э» да «м-м-м». Уйдет, бывало, в угол, трубку в рот, да палец в нос сунет, и сидит там целый вечер весь в этой, как это…

Сержант. В перхоти?

Служанка Вирджиния. В прострации. И в облаках.

Инспектор. В каких облаках?

Служанка Вирджиния. В табачных. Дымит как паровоз. Запах потом в доме неделю не выветривается. Специфический такой. Как будто то ли траву жгут, то ли бумагу. Мокрую. А то ли навоз. Да я его без трубки и не видела. Он с ней как с соской прямо. А сегодня, знаете ли, потерял. До ужина еще была. А после уже нет. Вот он и нервничал.

Инспектор. Нервничал? Сильно?

Служанка Вирджиния. Да. Трясся весь, бубнил что-то и глазами вращал.

Инспектор. У него были какие-нибудь дела с сэром Огастесом?

Служанка Вирджиния. Не знаю. Может, и были. Они обычно в кабинете закрывались. Шушукались там. Из других комнат не слышно. И через вентиляцию – видите вон под потолком решетки? – тоже слов не разобрать. Да и через дверь… Она из массива дуба, а в замочной скважине всегда ключ… А из щели под дверью дуло, я боялась уши простудить.

Инспектор. Ну а миссис Гриншоу?

Служанка Вирджиния.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/volterian-ciceronskiy-31832123/zagadochnaya-smert-ogastesa-bridzhstouna/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.