Книга - Мортидо

Мортидо
Павел Манштейн


Макс – писатель, у которого с женщинами ровным счётом не складывается ничего, да и с писательством, по правде говоря – тоже. Из новостей он узнает о суицидальной игре «Белый кит» и решает сыграть, чтобы выйти из творческого кризиса, заодно написав хоть что-нибудь, кроме предсмертной записки. Но приняв правила квеста, писатель понимает, что выйти из этой игры невозможно. Выход один – в небо, но очень скоро Макс сталкивается с собственным прошлым и на кону оказывается нечто большее, чем его собственная жизнь. А его прошлое обещает раскрыться в новом свете, если это вообще светом назвать можно.





Павел Манштейн

МОРТИДО





Пролог


Холодное весеннее солнце высвечивает силуэт молодой девушки, взгляд которой я не вижу, но чувствую. Не смотря на то, что солнце слепит меня, я вижу, как мокрые от недавнего дождя волосы развеваются на лёгком ветру. Дрожащие ноги хотят, но не могут сделать шаг в её сторону, внутри всё переворачивается от страха выбора, в котором любые последствия не обрадуют меня. Её дрожащий голос пробивается до меня сквозь четыре метра холодного воздуха: не надо, прошу тебя… Я ничего не могу ей ответить. Хочу, но не могу. Голосовые связки отказываются воспроизводить звук. Точка невозврата уже пройдена, я не могу ничего изменить. Я отвечаю ей: ты знала, на что шла. Её правая рука поднимается к лицу, она вытирает глаза и до меня доносятся всхлипывания. Она начинает плакать. Она не хочет умирать, она слишком молода для этого.

Если она не сделает шаг за границу этой крыши, то придётся этот шаг сделать мне, а иначе, мне просто помогут сделать этот шаг. Таковы условия игры, в которую вступила она. Она проиграла, а я пока где-то между проигрышем и небольшой отсрочкой от смерти. В этом вся суть «Белого, синего кита», ты умираешь на пятидесятый день, либо находишь того, кто умрёт, и получаешь отсрочку на семьдесят дней. Двадцать на поиск жертвы, а пятьдесят на то, чтобы подвести её к последней точке. Все по-разному попадают в эту игру; кто-то думает, что ему хватит ума не втянуться в это, кто-то относится к этому как глупой интернет-шутке, вступает, а потом не может выйти. Никто не выходит из этой игры живым.

Анна делает несколько шагов в мою сторону и останавливается. Всхлипывания доносятся до меня всё отчётливее, солнце скрывается за её спиной, и я начинаю различать черты её лица. Покрасневшие от слез, голубые глаза умоляюще смотрят на меня, словно я могу что-то изменить, инсценировать её смерть и тем самым спасти себя и её. Но я не могу. За мной следят, с минуты на минуту здесь будет человек, в руках которого моя жизнь и я не смогу забрать её обратно. Анна поворачивается спиной ко мне, прикрывает рукой глаза, оборачивается, и блеклая улыбка на её губах произносит: смотри, какое красивое солнце, разве оно не стоит того, чтобы жить? Спустя секунду она падает на колени и громко плачет. Я слышу, как открывается дверь, которая ведёт на эту крышу, слышу шаги. Наступает момент, когда либо я сброшу Анну с крыши соблюдая правила игры, либо сбросят меня, и она получит отсрочку в семьдесят дней. Но эта отсрочка – не спасение. Убивать ради того, чтобы выжить – сомнительная перспектива, и умирать ради того, чтобы наградить таким спасением другого человека – сомнительный героизм.

Шаги усиливаются, я уже слышу цоканье каблуков по старой крыше. Это молодая женщина лет тридцати. Она не сильно старше, чем я или Анна, но в её власти слишком многое, чтобы отнестись безразлично к её появлению. Застывшее в гримасе презрения лицо женщины говорит: у тебя три минуты, если ты не поможешь ей, то я помогу тебе. Она достаёт пистолет из внутреннего кармана темно-серого пиджака и направляет дуло прямо на меня. Очередная точка невозврата, каких в этой игре тысячи – наступает с появлением этой женщины. Анна умоляюще смотрит на меня, возложив на мои плечи свои ожидания, которые известны только ей. Женщина подходит ко мне, и холодная оружейная сталь касается моего виска. Справа стоит моя смерть, а впереди стоя на коленях заплаканными глазами смотрит моя жизнь, отсрочка на семьдесят дней, сомнительное спасение. Что бы я выбрал, если был бы безразличен к Анне?

Покорно шагая под дулом пистолета, я подхожу к краю крыши и смотрю вниз: девять этажей высоты, внизу деревья, несколько машин и какие-то дети гоняют мяч. Перехватывает дух от осознания того, что я имею все шансы полететь вниз и больше никогда не увидеть солнца, ради которого Анна хочет жить. Нет, своей смертью я её не спасу, это будет просто отсрочка от смертной казни без права амнистии. Не более того. Быстрым движением я перехватываю пистолет у женщины и сбрасываю её с крыши. Пистолет, выпадая из её руки, падает где-то рядом со мной. Женщина летит вниз и смотрит на меня глазами, в которых застыл ужас предстоящей смерти. Она преодолевает этаж за этажом, я слышу её удаляющейся крик, который с каждым мгновением всё ближе и ближе к своей последней точке невозврата. Но я никого не спас, ведь эти люди знают всё обо мне. Где я живу, где я работаю, где живут мои близкие. Где живут близкие Анны. Это даже не отсрочка, это очередная точка невозврата, когда я больше не игре, но теперь игра никогда меня не отпустит.

Едва различимый силуэт лежит в луже крови на девять этажей ниже, чем я стою. Ещё несколько минут назад она могла просто спустить курок и лишить жизни меня или заставить спрыгнуть. Заставить спрыгнуть с крыши Анну, чтобы игра продолжалась, и никто не смел нарушать её правил. Теперь это просто мёртвое тело, которое не может больше ничего. Сколько смертей на совести этой женщины? Десятки, сотни или, может быть, она пока не успела никого подтолкнуть к последнему решению? Да и убийство ли это, подтолкнуть человека к самоубийству? В конечном итоге человек убивает себя сам, пусть под давлением, но сам, абсолютно осознавая, что он делает.

К моему виску прикладывается холодная сталь, я слышу щелчок предохранителя. Взгляд аккуратно поворачивается в сторону щелчка: Анна взяла пистолет и теперь направила его на меня. Она говорит: я хочу жить.

Но всё началось тогда, когда мне было всё равно, как всё это закончится. Когда я хотел умереть, сбежать от себя. Потом всё изменилось.




Глава 1


Медленно остывающий от жаркого дневного солнца песок согревает мои ступни. Я медленным шагом иду по безлюдному пляжу к другому его концу. Мне осталось порядка трёхсот метров до едва различимого силуэта застывшего в ожидании напротив воды. Возвращение к реальности: чайка неразличимо для моих глаз пролетает над водой и хватает свою добычу. Лёгкие всплески воды доходят до берега.

Я останавливаюсь, так и не дойдя до заветного силуэта, который ждёт меня, чтобы достать сигарету из кармана и подкурить. Силуэт поворачивается в мою сторону и шагает прямо на меня. Я тот парень, который опоздал на свидание, хотя право на это не имел. Чтобы как-то загладить свою вину я достаю из рюкзака бутылку Palais des jouissances[1 - Дворец наслаждений (фр.)], это красное сухое столовое французское вино. Оно пока не впитало тепло вечернего летнего воздуха и остаётся холодным. Силуэт подходит всё ближе, а я штопором вырываю пробку из бутылки и отпиваю прямо из горла. Немного терпкий и самую малость вяжущий рот вкус вина награждает меня ноткой расслабления и лёгкости. Силуэт становится различим, и я уже могу видеть улыбку на лице, левую часть которой прикрывает прядь тёмно русых волос. Я протягиваю ей бутылку вина – она делает несколько глотков…

Визг будильника вырывает меня из того мира, в котором я бы хотел остаться, возвращая в ту реальность от которой я безуспешно стараюсь сбежать последние пару месяцев. Рука сама тянется к прикроватной тумбочке и достаёт из пачки сигарету, а потом также автоматически берёт зажигалку и подкуривает её. Едкий дым проникает в мои легкие, и я медленными шагами возвращаюсь в свой родной мир. Родной – не значит тот, в котором я хочу оставаться. Родной – значит раковая опухоль на моей жизни, хотя иногда мне кажется, что это я раковая опухоль на теле этой реальности.

Взгляд поворачивается на прикроватную тумбочку: пепельница полная окурков и недокуренных сигарет, которые лежат и рядом с ней, потому что пепельницу никто не вытряхивал последние несколько дней. Никто – значит я. Сделав скидку на лёгкий хаос, я просто стряхиваю рядом с пепельницей. По крайней мере грязнее там от этого не будет точно. Также автоматически как за сигаретой рука тянется к телевизору. Бесполезный поток пустой и серой информации прямо на маленькой диагонали, висящей на моей стене, вот-вот обрушится атакой на мой мозг. Канал за каналом: секс, шмотки, убийства, любовные интриги. Сто тридцать два канала одного и того же, только с разных точек зрения. Сейчас женщина рассказывает, как найти мужа после тридцати, даже если у вас ребёнок. Домохозяйки, у которых нет мужей, сейчас почти заучивают наизусть её слова, словно мантру и отчаянно стараются следовать им. Если бы подобные передачи имели хотя бы какой-нибудь смысл, то незамужних женщин было бы куда меньше. Следующий канал даёт понять, что сегодня мне везёт на моральную поддержку через телевидение для неудачников. На небольшой диагонали немного небритый парень рассказывает как добиться успеха у женщин. Как раз то, что мне нужно. Последний секс был у меня настолько давно, что я уже и не помню, что такое секс не с рукой. Шоу для неудачников сменяет новостной телеканал. На этот раз женщина в строгом костюме считывает текст с бегущей строки делая такой вид, словно она всё это наизусть знает: опасная игра «Белый кит» унесла жизни троих подростков и одной взрослой женщины, все усилия федеральной службы безопасности по борьбе с этой игрой остаются безуспешными. Каждый раз, когда ловят одного из ведущих этой игры – появляются двое новых.

Последние два года я пытаюсь написать вторую книгу, потому что первая провалилась. Два года дальше двух несвязанных между собой предложений на экране ноутбука я так и не продвинулся, а тут просто готовый сценарий из реальной жизни. Только этот сценарий нужно прожить, а главное выжить. Женщина диктор на экране закончила свою повесть тем, что никому не удалось выйти из игры живым.




Глава 2


Интернет страница пролистывается вниз, справа и слева выскакивают рекламные окна, начиная от того, как быстро и просто похудеть и заканчивая лёгким увеличением детородного органа у мужчин. Они серьёзно думают, что те, кто роются на информационных сайтах, хотят сбросить пару килограмм и увеличить член?

Слова чёрным пятнами на белом полотне танцуют бессмысленный танец на экране ноутбука, ничего такого, что могло как-то меня заинтересовать. Я пытаюсь найти способ, как вступить в эту игру, а то, что о ней думают бездарные журналисты паникёры и незадачливые мамаши – меня не интересует. Может быть я циник, но мне плевать на смерти от этой игры и искренне безразлично на всех, кто погиб играя в неё. Всем тоже наплевать, просто я не притворяюсь.

Десяток интернет страниц о какой-то чепухе. Создаётся впечатление, что наша талантливая и усердная пресса раздула из мухи слона, приписав всем самоубийствам подзаголовок «Белый кит». Если человек просто ушёл из жизни, то виноват он, если это игра «Белый кит», но непременно он жертва, которой внушили, что ему необходимо покончить с собой. А так как жертв наша общественность любит и жалеет, то очередному жёлтому журналисту удобнее сделать жертву из самоубийцы, чтобы его бездарный репортаж прыгнул в рейтинге.

Сотни мальчиков и девочек в возрасте от четырнадцати до двадцати семи лет сводят счёты с жизнью играя в смертельную игру «Белый кит», указывая на своих страницах в соц-сетях хэштег «#Белый кит» или «#Яжду» – пишет сайт сомнительного содержания, больше похожий на эксперимент второкурсника по программированию в каком-нибудь мелком институте. Слева выскакивает окно: людей заставляют покончить с собой масс-медиа! Как они это делают? Перейди по ссылке и узнай! Курсор мышки подошёл к этой ссылке, подождал и, решив не стучать в эту сомнительную дверь – нажал на красный крестик в правом верхнем углу экрана. Дело за малым – разместить хэштег и ждать, пока произойдёт что-то такое, что позволило бы мне попасть в эту игру и выйти из творческого кризиса. Рискованная операция на собственную душу – выживу – буду здоров, а если нет – то просто всё кончится гуманным путём. Гуманным – значит быстрее, чем от цирроза печени.

Щелчок двери холодильника и в моей руке уже бутылка холодного пива. Ещё один щелчок – немного пены стекает по горлышку бутылки, она попадает на пальцы, а губы прикасаются к горлышку бутылки, чтобы сделать несколько глотков. Никакого повода, причины или ещё чего-то – просто холодное пиво, без которого не проходит ни дня моей бесполезной жизни. Звонок телефона. Неужели они смогли по хэштегу определить мой номер телефона? Вряд ли. Я отвечаю:

– Да?

– Эй, чувак, ты реально решил поиграть в этого кита? Я видел хэштег у тебя на стене в вконтакте. Это тухлая затея для суицидников!

– Да я так, балуюсь. Интересно насколько оправдана шумиха вокруг этой темы – кажется, это не самая удачная фраза для того, чтобы отвертеться от ответа.

– Ты смотри, так многие говорят, а потом втягиваются и оставляют свои извилины на ближайшем газоне.

– Да не беспокойся. О, слушай друг, у меня тут стук в дверь, так что сам понимаешь, говорить не могу. – После этого я быстро скидываю трубку, будто мне и на самом деле кто-то постучал в дверь. У меня высветилось уведомление в «вконтакте» о новом сообщении. Либо одна из женщин решила, что я всё-красив, либо мне написали по поводу кита… Как ни странно, надеюсь я на первое.

Курсор мышки подходит к кнопке «Сообщения», левый палец нажимает на кнопку мыши и высвечивается первое за три дня сообщение от некой Агнессы Смит. Это не настоящее имя, ненастоящая страница. Фэйк, созданный для того, чтобы никто её не вычислил, не узнал, кто она и чем живёт. Текст такой:

– Ты действительно хочешь войти в игру? Обратного пути нет – ты начинаешь и идёшь до конца.

Я, немного колеблясь, выбиваю пальцами слова в окне сообщения: да, я действительно хочу войти в игру.

– Обратного пути не будет. Если ты согласен войти в игру, то сегодня до 21:00, то есть через пять часов ты должен прислать фотографию своей руки, на которой должна быть вырезана надпись f57.

– А что значит f57?

– В данном случае это будет означать твоё согласие на вступление в игру. Остальное узнаешь после.

– А если я откажусь?

Последнее сообщение было помечено галочкой «прочитано», но ответа не последовало. У меня есть пять часов на то, чтобы решиться вступить в игру, из которой я постараюсь выйти целым и невредимым.

В моём блокноте появляется первая запись за последние полтора года:

У меня есть пять часов для того, чтобы решить, хочу ли я залезть в старую мышеловку вход в которую предусмотрен, а выход нет. Если я войду в эту игру – то стану чей-то марионеткой, буду выполнять приказы, каждый из которых направлен на то, чтобы я подготовился к смерти. Возможно, пройдя по этому пути я совершенно не захочу умирать, потому что чувствуя дыхание смерти я могу начать только лучше ценить собственную жизнь, которая до сих пор сводилась к алкоголизму и череде неудач.




Глава 3


Звук будильника вырвал меня из сна, который я не смог вспомнить, едва открыв глаза. Часы показывали четыре часа и десять минут утра. Это означает только, что через десять минут я получу задание, которое не рад буду выполнять. Первый шаг к смерти, к небытию, миновав которое я смогу выйти из того состояния, которое само по себе хуже смерти. Выход из творческого кризиса стоит жизни.

Во вкладке сообщение уже висит сообщение от Агнессы Смит, хотя часы показывают только восемнадцать минут. Пунктуальность второе «я» всяческих манипуляторов и мошенников. Ещё один способ взять на крючок рыбку, которая сама на него и бросается, словно голодное существо, которое лишали еды неделями. Текст сообщения гласит: в лесопарке под мостом справа на одной из колонн будет граффити со словом «моби-дик», что означает «Белый кит». Рядом с граффити ищи кладку в которой будет лезвие с гравировкой «f57». Тебе нужно будет вырезать у себя на руке эту гравировку этим лезвием и снять это на камеру – потом пришлёшь сюда. Не думай, что всё так просто – это только начало долгого пути, с которого пока никто не сумел свернуть.



Открываю сообщение, но ничего не отвечаю. Просто молча беру на заметку то, что я должен сделать и морально готовлюсь. Если странные надписи сделанные лезвием на руках выведут меня из творческого кризиса, то я готов. Немного дешёвого вина, купленного в не менее дешёвом алкомаркете выписывают отправную точку в линейном и заранее прописанном сюжете моего утра. Немного кисловатое, но мягкое и насыщенное вино омывает губы, затем рот, а потом и пищевод. Нотки расслабление пробегают по всему телу. С каждым глотком мне становится спокойнее и легче осознавать, что сегодня мне предначертано вырезать на руке ничего не значащую для меня надпись.

Ведущий утреннего телешоу объясняет, почему инопланетяне среди нас. Ещё один способ создать помойку из мозгов телезрителей. Люди подобно мусорным контейнерам добровольно подставляют свои головы под самые отборные отбросы телевидения. Сворачивая губы в трубочку и заглатывая член называемый «киноиндустрия» люди шутят выученные наизусть шутки и готовят блюда, рецепты которых им рассказали в очередном третьесортном телешоу. Парень на экране кажется и правда верит, что его соседом вполне может оказаться мигрант с какого-нибудь ближайшего созвездия. По крайней мере, его слова звучат довольно убедительно. Убедительно – значит, он сам верит в тот бред, который рассказывает на камеру. Интересно, видео-оператор снимавший его тоже верит в это?

Ещё одна запись в блокноте: Утро, примерно 4:57 утра и скоро я пройду обряд посвящения в самоубийцы. Моя жизнь приобретает новый смысл. Я начинаю жить ради того, чтобы просто перестать ценить собственную жизнь и осознанно с ней распрощаться. Ради чего я это делаю? Творческий кризис опаснее смерти или смерть явления не только физическое, но в первую очередь духовное? Не делает ли меня творческий кризис мёртвым духовно настолько, что физическая смерть смертью уже не является? Возможно в одной из следующих записей я смогу ответить на этот вопрос.




Глава 4


Никогда не видел символичности в следах на снегу. Я романтик, который всему может придать смысл, даже если его и не было никогда. Но следы на снегу никогда не приковывали моего внимания как сейчас. Это были не просто следы, а следы пройденного пути. Пути к первому шагу, который ведёт в мышеловку, в которую очень удобный вход, но только выход проектировщиком не предусмотрен. Точнее, предусмотрено отсутствие выхода.

Ноги переступают бордюр, который служит своего рода границей между простой улицей и лесопарком. Вернусь на эту улицу я уже с клеймом «f57» обозначающим, что скоро меня не станет. Мимо меня проходит молодая девушка, у неё печальный вид, но она совершенно не похожа на самоубийцу. Когда подходишь к риску самоубийства, начинаешь всматриваться в лица и рассматривать причины болезни, конечной стадией которой является суицид. Если верить доктору Фрейду, то у человека есть два основных инстинкта: «Эрос» и «Тонатас». Второй, это инстинкт смерти, порождающий желание умереть. Это и есть болезнь, которая отравляет жизнь. Исцелиться можно только оказавшись на самом краю и переоценив абсолютно всё, начиная с момента, когда вылезаешь из утроба матери. Если не помогает и это, то стадия болезни является терминальной и итог уже прописан заранее. Редактуре не подлежит.

Подхожу к мосту. Под ним практически нет снега, только тонкий слой на заледеневшей земле. Как в этом льду удалось спрятать лезвие, которое я должен найти? Может быть, оно не в земле, а где-то на видном месте спрятано таким образом, чтобы никто и не догадался там искать, если не знает, что оно есть где-то там? Я присаживаюсь на корточки и опираюсь спиной на ледяную бетонную колонну. Подкуриваю сигарету и плюю на то, что могу застудить спину. Мне уже не страшно лишится какой-то из конечностей. Я даже буду этому рад – не так обидно будет умирать. Достаю блокнот – очередная запись: давно заметил, что на морозе сигареты не такие крепкие, как в тёплую погоду. Воздух сжатый холодом и получается, что я вдыхаю большее количество воздуха за один раз, чем когда он тёплый. Руки трясутся как перед первым поцелуем, а сердце выскакивает из груди, словно я совершаю забег. Да, в какой-то степени я совершаю забег, настоящее сафари и пока неизвестно, что я увижу, когда доберусь до финишной ленты. Первый этап забега – порезать себе руку каким-то ржавым лезвием. Сегодня моя жизнь перестанет быть прежней, вряд ли я смогу себя сознавать также как сегодня утром или тем более неделю назад. Смерть духовная страшнее смерти физической. Умереть при жизни гораздо печальнее, чем умереть живым. Эта мысль придаёт сил. Последняя попытка реанимации моей души – игра в «Белого кита», только лекарство опасное – возможен летальный исход.

Колонна с надписью «Моби-дик», а чуть ниже надписи, словно детской и торопливой рукой нарисован кит. Чёрные линии, напоминающие уголь создают очертания улыбчивого кита, который пускает струю воды из отверстия в спине. Где-то рядом должно быть нужное мне лезвие. Ни о какой стерильности не может быть и речи. Вряд ли рядом с ним будет лежать перекись водорода, медицинский спирт и записка: перед самобичеванием не забудьте продезинфицировать лезвие во избежание загноения раны и заражения крови.

Заледеневшая перчатка на земле оказалось обычной перчаткой, а не кладкой с лезвием. Значит, где-то ещё, но так, чтобы я смог найти. Десять минут поисков не дали никаких результатов, пока я не присел покурить на корточки и не увидел опасное лезвие, которое именно лежало, а не валялось на земле в обычной для подобных вещей бумажной упаковке. Как я и предполагал предостерегающей записки рядом не оказалось. Гравировка, а точнее выцарапанная чем-то острым на не менее остром лезвии надпись гласила «f57». Это означало только, что я нашёл то, что искал.

Дрожащие от холода пальцы аккуратно взяли лезвие, чтобы не нанести лишнего пореза там, где его пока быть не должно. Пальто слетело на землю, чтобы закатать рукава. Пальто – это толстая тряпка стоимостью в пару тысяч, но не более. Если на нём появится пятнышко от грязи – метеорит апофиз не упадёт мне на голову и Господь не разразит меня молнией.

Сначала полоска, прямая вертикальная полоса поперёк руки и чуть ниже локтя с внутренний стороны руки, потом маленькая продольная полоска, и вот рана уже напоминает крест. Острая боль заставляет тело дрожать ещё сильнее, но уже не от холода. Холода я больше не чувствую. Теперь ещё одна полоска и получается буква «f». Остались цифры. Как только я заканчиваю обряд самоуничтожения, я отправляю фотоотчёт в «офис» по курированию самоубийств. Психологическая поддержка для тех, кто хочет свести счёты с жизнью: вы хотите покончить с собой и жизнь для вас потеряла всякое значение? Мы поможем вам преодолеть свои страхи и сомнения и вернуть себя самоуважение последним и решительным шагом.

На страницу только что открытого блокнота падает капелька крови, но только в угол страницы, не мешая мне писать слова: я подписал контракт со своей смертью. Если выиграю и смогу выбраться живым из этой мышеловки, то окончательно поборю творческий кризис и, вероятно брошу пить, а если нет… Во всяком случае терять мне нечего, кроме заниженной самооценки.




Глава 5


Достаю из холодильника бутылку холодного и весьма недорогого вина. Нужно выпить просто для того, чтобы выпить. Когда в голове всё переворачивается с ног на голову и мысль перекрывает другая мысль, а ту в свою очередь какая-то догадка или страх – я пью, пока мысли просто не тонут в оборотах спирта. Я не хочу думать, понимать и что-то осознавать. Сегодня я ступил на путь, с которого вероятнее всего свернуть уже не смогу, а это означает только что заочно я уже мертвец. Как и все мы. Вопрос времени – не более того. Пока я ещё не слишком пьян – достаю блокнот, чтобы законспектировать идеологический хаос на небольшом листке кривым почерком:

Утром я заклеймил себя как перспективного мертвеца, а вечером мне стало наплевать на то, что я уже заочно мёртв. Может быть, когда-нибудь эти слова превратятся в бездарную книгу, с которой меня издатель пошлёт в пеший эротический поход унизительного содержания. Может быть, я смогу её написать прежде, чем хронология меня в этом мире подойдёт к завершающему этапу. Этот порез «f57» стал для меня точкой невозврата. Всё разделилось на «до» и «после». До – я просто стоял на перепутье перед уже сделанным выбором, но пока не свершённым, а после – я подписал себе смертный приговор, от которого планирую улизнуть. Напиться и послать всех к чёрту. Смерть сама по себе не страшна, страшно прожить серую жизнь. Никогда не видел разницы между тем, чтобы умереть или жить на работе и наблюдать за жизнью из окна поезда под названием «рутина», не имея возможности сойти на станции. На самом деле такая возможность есть у всех, просто никто не знает, куда идти, когда сходишь на этот перрон.



Как только часы пробивают двенадцать, и начинается первая минута новых суток, я начинаю пытаться заснуть. Это всегда мне нелегко давалось, даже если я был пьян или уставший. Просто для того, чтобы уснуть, нужно ни о чём не думать, а вот с этим у меня проблемы. Я не могу не думать, особенно тогда, когда таймер отсчитывает пятьдесят дней в обратном счёте. На часах 00:01 – часики тикнули с пятидесяти до сорока девяти. Всего одна тысяча сто семьдесят шесть часов без перерыва и выходных.

Мои размышления прерывает будильник в четыре часа пятнадцать минут. Не знаю, во сколько мне удалось заснуть – но поздно, судя по тому, что моё самочувствие не многим лучше, чем больного раком на завершающих стадиях. Открываю «вконтакте» и сразу вижу одно новое сообщение от «Агнессы Рихтер». Там видеозапись, которая обязательно к просмотру. Понятия не имею, что там, но это каким-то образом связано с этой игрой. Открываю видео, и на весь экран вылетает чёрное полотно, в середине которого белый треугольник, на который я и нажимаю.

Сначала я вижу край крыши, который прыгает в кадре. Видно, что видео было снято на мобильный телефон с не самой лучшей камерой. Ветер задувает в микрофон, позже в кадре я разглядываю, что на улице идёт дождь. Спустя несколько секунд камера совершает резкий поворот и в кадре появляется лицо. Курносая девушка с острым подбородком и красными волосами говорит в камеру: меня зовут Анна, я намерена покончить с собой через двадцать два дня и не днём раньше. Если я этого не сделаю… Мне помогут. Я сброшусь с крыши или наглотаюсь таблеток, но моё тело должны будут найти и опознать, что я действительном мертва. Это не до конца моё решение, но другого пути я просто не могу представить. Какой смысл жить, если моя жизнь не приносит мне ничего, кроме страданий? Загробной жизни нет и Бога нет тоже – так кто меня накажет за то, что я убиваю себя? Моя жизнь – моя собственность и я вольна делать с ней всё, что захочу сама. – По её щеке сползает слеза. Камера это плохо передаёт, но бегущий блеск на щеке и глазах я вижу достаточно ясно. – Сейчас я нахожусь на той самой крыши, с которой собираюсь отправиться в последний путь. Всё, что я хочу, это чтобы меня поняли и не осудили. Ведь человек волен сойти с поезда, если решил не ехать нужной станции? А если жизнь – поезд, то и я могу выбрать любую станцию, чтобы сойти. Если вы смотрите это видео, то знайте – смерть это не страшно, к ней просто нужно подготовиться.

Как только видео заканчивается – мурашки покрывают моё тело. С этой девушкой было что-то не так. Она не верила в то, что говорила. В её словах чувствовалась неискренность, то, что нельзя подделать. Следующее сообщение: завтра в четыре двадцать ты получаешь очередной задание, а до этого времени ты не должен спать. Каждые двадцать минут будешь присылать мне сообщение, подтверждающее, что ты на самом деле не спишь.

Конспектирование безумия на небольшой страничке: девушка в этом видео заставила меня бояться. Я до сих пор хочу взять её за руку и сказать, что всё будет хорошо. Во всех её словах не было ничего, кроме страха и отчаяния. Как они её сломали? Может быть, грядущее отсутствие сна этой ночью лишь одна из ступеней по получению полного контроля над человеком? А может быть, они никого не ломают и не убивают, ведь люди сами вступают в эту игру, заранее зная, что потерпят поражение. Я сам невольно задумываюсь о своей смерти. Насколько мне жаль терять ту безысходность, которую я сам называю жизнью? Мне не даёт покоя вопрос: что же такое смерть? Это пустота, отсутствие всего – времени, чувства, страха, забвения, или же что-то я такое буду ощущать, что пока моему ограниченному разуму непостижимо? В любом случае, ставки я уже сделал, поставив на кон абсолютно всё, и я либо выхожу победителем, либо не выхожу вообще. Внимание: поезд под названием «жизнь» отправляется со станции «самоистязание», следующая станция «бессонница». Осторожно: двери закрываются.




Глава 6


На настольных электронных часах сменяются цифры давая понять, что каждая минута безвозвратна. Ещё одна минута моей жизни становится прошлым. Прошлым, которое никогда не вернётся, и которое вряд ли я сам захочу возвращать. Наверное, для человека, как существа мыслящего странно понимание и именно понимание, а не знание того, что он когда-нибудь умрёт. Большая часть нашей жизни идёт по сценарию бессмертия – мы всё время всё откладываем, словно «завтра» настанет со сто процентной вероятностью, абсолютно не осознавая, что поход в магазин может стоить нам жизни. Почему человека нужно поставить на таймер обратного отсчёта, чтобы он хоть как-то стал понимать, что он не бессмертен, и нужно просто перестать бояться жить?

Электронные часы указывают, что сейчас один час и двадцать семь минут ночи, которая уже через пару часов превратится в утро, которое будет только один раз. Потому что следующее утро будет другим, но таким же одноразовым. И эту ночь второй раз я тоже не смогу прожить, потому что и она станет тем прошлым, которое никогда не станет настоящим. Вся жизнь это ничтожное мгновение, которое отделяет нас от будущего и которому суждено ещё через мгновение стать прошлым. И в это мгновение нужно успевать жить, пока она не стало летописью, которую никто не прочитает.

Перед глазами то и дело всплывает образ той девушки из видео, которое мне прислала Агнесса. Интересно, а как её зовут на самом деле? Может быть, это даже мужчина, который шифруется и пытается скрыться от правосудия.

Тонкая прядь красных волос разбивает глаз пополам, две половины страдания разбитые красной границей смотрят прямо в камеру и говорят фальшивые слова. Что-то было ненастоящее в том, что она говорила, словно она сама не верила в то, что говорит. Бегущая строка за кадром, которую считывает диктор, рассказывая об очередном теракте или свадьбе какой-нибудь звезды эстрады. Возможно, эта девушка ещё жива и, быть может, она выберется из этой мышеловки, в которой предусмотрено только отсутствие выхода. Всех впускать, а обратно только через мясорубку.

Открываю банку пива, одну из нескольких, которые покрываются конденсатом на полке в моём холодильнике. Пиво мне сейчас не поможет найти выход и решение, которое я пока искать не начал, но сделает меня чуточку безразличнее к тому, что сейчас заставляет меня ценить ту свалку неудач, пьянок, провалов и разочарований, которую я называю жизнью.

На телефон приходит уведомление: ты должен отписывать мне раз в час и не должен спать. Большим пальцем на треснутом сенсорном экране я набираю слова: можешь считать, что я тебе отписал. Сообщение прочитано и ответа нет. Через час, если я не напишу ей снова, то она напишет сама.

Три часа сорок две минуты и сколько-то там секунд – указывают настольные часы. Глаза щиплет, а серая жидкость внутри головы неспособна даже на элементарные математические вычисления. Ещё несколько таких ночей и я точно перестану сопротивляться любым указаниям, которым я пока и не пытаюсь сопротивляться, а просто добровольно уродую себя. Три смятых банки пива на полу только заканчивают общий интерьер, добавляя в него ноту одиночества. Не хватает только пепла на полу и спящего меня между туалетом и коридором. Отписываю Агнессе очередной доказательство того, что я по-прежнему не сплю, а следующим доказательством будет готовность выполнить очередное задание, цель которого – пройти очередную точку невозврата.




Глава 7


Когда начинаешь обратный отсчёт, неважно чего именно – особенно отчётливо ощущаешь, как каждое последующее мгновение безвозвратно оказывается за спиной. Твой поезд стремительно летит к следующей станции, название которой тебе голос из динамика пока не сообщил, ты не успеваешь рассмотреть быстро пролетающий мимо пейзаж за окном, как его сменяет новый, который рассмотреть ты не успеваешь тоже. Ощущение собственной смертности обостряется настолько, что твой разум пытается запомнить каждую деталь окружающего мира, вслушаться в каждый звук. Стрелки часов не заставишь двигаться назад, да их даже остановиться не заставишь, чего уж там говорить.

Закрываю блокнот, услышав уведомление о новом сообщении. Пунктуальность – это всё. Ровно четыре часа и двадцать минут. Ни минутой раньше, не позже. После бессонной ночи время идёт чуточку медленней, немного дольше реагируешь и воспринимаешь окружающие тебя события. Щёлкая по вкладке «диалоги» и читаю текст сообщения: сегодня вечером после шести вечера ты должен прийти под мост, который находится в лесопарке. Как только окажешься под ним – сразу поворачивай налево и иди до упора. Там увидишь символ, нарисованный красной краской, баллончиком. Ты должен разгадать его значение, после чего ты пройдёшь на следующую ступень. А пока можешь поспать, ты прошёл первый тест на доверие и верность. Если будешь продолжать в том же духе, то в конечном итоге ты получишь возможность пройти обряд очищения.

Я ничего не отвечаю ей, а просто закрываю вкладку, открыв очередную банку пива. Ещё час назад меня клонило в сон, но сейчас меня одолела замедленная бодрость. Следующая ступень ждёт меня под тем же мостом, где я получил шрам, обозначающий мою принадлежность к тем, кто не хочет просто повеситься, а хочет помучиться напоследок. Чем легче банка с пивом, тем сильнее закрываются глаза…

Лучи вечернего солнца ещё согревают меня, раскалённый песок ещё не отдавший своё тепло воде прилипает к моим ногам. Кристина протягивает мне бутылку вина обратно и, затейливо улыбаясь, обнимает меня.

Чайка пролетает над водой – доля секунда и в её пасти рыба, которая уже никогда не будет плавать. Доля секунды между свободой и сметным приговором. Кристина тянется к бутылке вина и делает ещё несколько глотков, после чего берёт меня за руку и куда-то ведёт… Она ничего не говорит, только смотрит голубыми глазами, словно то, что она хочет мне сказать, нельзя объяснить ни на одном языке мира, но глаза могут это передать. Так бывает со многим, достаточно только правильного взгляда, чтобы что-то сказать, не подбирая лишних слов, который только исказят смысл сказанного взглядом. Но во всём этом есть одно «но» – я не могу понять, что она хочет мне сказать. Догадливость всегда была моей слабой стороной. Она встаёт напротив меня, а солнце оказывается у неё за спиной, что превращает её в едва различимый силуэт. Она отдаляется, хотя по ощущениям отдаляюсь я. Меня затягивает куда-то назад, пляж растягивается, удаляется, пока я не оказываюсь в своей квартире.

Красный туфли в коридоре неаккуратно сняты, одна лежит на боку – левая. На носке грязь, словно в них споткнулись, но поленились протереть хотя бы влажной салфеткой. Я прохожу чуть дальше, запах свежезаваренного кофе заставляет чувствовать лёгкость – дверь в ванную приоткрыта. Берусь за ручку, чтобы открыть, как что-то словно ударная волна отбрасывает меня от этой двери, и я снова оказываюсь на пляже. Только Кристины там нет. Вода течёт всё в том же направлении, у меня по-прежнему в руке бутылка вина, только теперь она тёплая.

За плечи меня обнимают холодные руки, но я не оборачиваюсь, а просто отпиваю вина. Я не хочу смотреть назад, там ничего нет. Пока я туда не смотрю – там ничего не существует, кроме холодных рук, но если я обернусь, то холодные руки превратятся в мертвеца. Тело как будто само по себе осматривается – ни холодных рук, никого. На песке следы, которые идёт прямо от меня, но не мои. Это женская аккуратная нога. Я стараюсь идти по пятам, проваливаюсь во внезапно образовавшуюся пропасть…

Лежу в своём кресле, рядом несколько смятых банок пива, одна недопита. В пепельнице истлевшая сигарета, которую подкурили, но выкурить забыли. На часах семь вечера – опоздание на час. Мысль написать об этом Агнессе отметается сразу. Я просто пойду туда. Какая разница позже или вовремя, отсутствие смысла от этого не поменяется.




Глава 8


Стоит зайти под мост, как прохладный весенний воздух продувает до мурашек. Последний в этом сезоне тонкий лёд под напором моих шагов трескается так громко, что выдаёт моё местоположение людям, которым плевать. Колонны с неаккуратными и неприличными граффити, преподающие уроки анатомии тем, кому в школе не рассказали, что именно извергает семя в женское лоно, вычерчивают ровную тропу, в конце которой нужное мне место. Случайное граффити в виде надписи бросается в глаза. Буквы, написанные словно через трафарет, гласят: о любви говорят в конце. Ещё не родившуюся мысль, вдохновлённую цитатой, обрывает резкий хруст – использованный шприц. Игла меня миновала.

Дисплей мобильного телефона показывает, что сейчас сорок пять минут восьмого вечера, а значит, моя пунктуальность меня сильно подвела. Часа так полтора с лишним, но ничего важного от этого не произойдёт.

Слишком много пустых бутылок и использованных шприцов вокруг меня для такого безлюдного места. Может быть, просто не сезон?

Пока я иду, пробираясь сквозь колонны и торчащие из земли обрубки проржавевшей проволоки – чувство одиночества всё крепче охватывает меня. Есть мост, есть колонны, граффити, бутылки, шприцы, и есть я, идущий между всего этого хаоса. Больше нет ничего и никого. Весь мир сузился до масштабов этого моста. Только тропа. Только я и мой пункт назначения.

Ещё несколько шагов и пустых бутылок как узкая траншея для отвода воды выложенная бетонными плитами преграждает мне путь. Я сажусь на её край, достаю из-за пазухи бутылку пива, после чего металлическая пробка улетает в воду, текущую в этой траншее. Маленький вклад в атмосферу этого места. Я уже вижу знак, который мне нужно якобы отгадать, но он на стене, которая под большим углом, поэтому мне придётся как-то перебираться через эту траншею.

Грохот машин на мосту, что прямо над моей головой делает это место чуточку более нелюдимым. Вид пожелтевших шприцов, высохших окурков и заплесневелых бутылок почему-то заставляют почувствовать свою смертность. Возможно, скорую и внезапную смертность. Может быть так всегда, старые следы пребывания человека заставляют понять, что когда-то кто-то здесь был, но он исчез. И вряд ли ещё сюда вернётся.

Чуть левее меня в импровизированной строителями реке, которая и есть, по сути, траншея, лежат камни. При должном желании и удаче по ним можно перебраться на другую сторону, не приняв ванную прямо в этой грязной воде. Я вскидываю бутылку пива и допиваю остатки, а потом бросаю её на это кладбище человеческого досуга. Памятник моего одиночества среди прочего мусора.

Ноги осторожно ступают по неустойчивым камням, которые под моим весом так и норовят немного сдвинуться. Равновесие пытается меня обмануть и увлечь за собой в грязную ледяную воду, но сделав пару быстрых шагов, завершённых прыжком в конце, чтобы ухватиться руками за край траншеи – я спасаюсь от незапланированного купания.

Стена, знак, я, а больше ничего не существует. Всему остальному пока что рано начинать своё существование. Какой смысл в том, что у меня есть дом, если я сейчас здесь и ощущаю только отсутствие всего, кроме этого знака и шума машин над головой?

Знак представляет собой что-то похожее на задвоенную букву «х», в центре которой гнездится буква «н», а на углах по бокам по одной букве «о». «Оно», но какой смысл в этом? Случайная мысль: оно – значит душа, не имеющая пола, стремления и обременения, нечто бессмертное и вечно свободное. Настолько же свободное, как и несуществующее.

Снова сажусь на край траншеи и подкуриваю сигарету. Вкус горького дыма во рту даёт чувство паузы. Маленький тайм-аут, что-то между моим приходом сюда и тем моментом, который пока не настал.

Сзади раздаются звуки, пробивающиеся сквозь непрекращающийся рёв машинных двигателей. Я различаю в этих звуках шаги. Не предполагая, кто бы это мог быть, я просто оборачиваюсь: узкий подбородок, красные волосы примерно до плеч, глаза, опущенные вниз и незамечающие меня, движутся к этому знаку. Синие потёртые джинсы соприкасаются с бетонным полом, а ноги скрещиваются, словно она собирается медитировать. Она просто смотрит на этот знак, а я смотрю на её спину. Может быть, она и увидела меня, но только не обратила внимания. Возможно, ей просто всё равно – есть тут кто или нет. Она пришла туда, куда шла и сделала то, что собиралась сделать – уселась напротив этого знака. А может быть знак тут не при чём. Ещё одно случайное граффити в виде надписи сделанное маркером: а ты веришь?

Девушка встаёт и поворачивается в сторону траншеи, я смотрю на неё немного сбоку. Она по-прежнему не придаёт значения тому, что я на неё смотрю. Из кармана её рука извлекает мобильный телефон, довольно большой и тонкий. Резкое движение и мобильник становится памятником сам себе, захороненный на дне этой траншеи. Через секунду карие глаза переводят взгляд на меня. Абсолютно ничего не выражающий взгляд, холодный, спокойный или просто опустевший? Переводится на меня. Тонкие губы, не накрашенные никакой помадой – шевелятся:

– Ты тоже в игре?

– Да. – Стараюсь не отводить взгляда от её опустевших карих глаз. Во взгляде все детали, всё недосказанное, что мне никогда не удастся прочесть.

– Я только что вышла из неё. Но теперь меня будут ловить, потому что я передумала умирать. – Холодный голос, словно с бегущей строки произносящий слова.

– Разве им не плевать, жива ты или покончила с собой?

– Нет, по правилам игры я должна умереть. Если я этого не сделаю, то мне помогут. Найдут и помогут. Рано или поздно они найдут меня, но тебя не будет уже. Ты умрёшь.

– А если нет?

– Что нет?

– Если не умру?

– То тебя найдут и помогут. Меня зовут Анна, а тебя?

– Макс. А если ты вышла из игры, то зачем ты сюда пришла? – Она отвела глаза, повернулась так, что если бы от её взгляда можно было бы очертить линию, то она прошла бы ровно между колоннами.

– Просто мне нравится это место… Да, знаю, странно, что такое место может нравится. Но здесь я могу быть в большей степени наедине с собой, чем дома. Понимаешь, бывают такие места, где свидание с собой проходят спокойнее, чем, скажем в баре с кружкой пива.

– Но тут пришёл я и всё испортил.

– Нет, не испортил. – Её взгляд снова обратился ко мне и пробежался по моему лицу.

– Ты часто сюда приходишь?

– Почти каждый день в это время, а ты хочешь как-нибудь меня тут поймать? – Я отмолчался почти минуту, чтобы получить моральное право не отвечать на вопрос. Я не знал, что ответить, я понятия не имел, что сам об этом думаю.

– Не боишься, что здесь тебя найдут? Ты ведь вышла из игры.

– Тут меня никто не будет искать. Тут безопаснее, чем дома.

Спустя десять минут незапоминающихся фраз я ушёл. Когда я уходил, она смотрела между колоннами так, словно кого-то ждала. Казалось, что кто-то должен вот-вот появиться среди них и направиться к ней. Но нет. Она просто сидела, прижав колени к груди, и смотрела вперёд. Свидание с собой, перезагрузка сознания. А я шёл домой, чтобы написать Агнессе, что я понял этот знак. Кажется, что понял.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=41035564) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Дворец наслаждений (фр.)