Книга - Лейтенант запаса

Лейтенант запаса
Николай Александрович Юрконенко


Автор, в прошлом десантник срочной службы, в своей остросюжетной повести рассказывает о становлении характера молодого офицера Советской Армии, правдиво и увлекательно рисует жизнь и быт солдат воздушно-десантных войск, процесс воспитания в них мужества, силы воли, преданности Родине и верности воинскому долгу.





Николай Юрконенко

Лейтенант запаса





Пролог




Боевым друзьям, разведчикам

Воздушно-десантных войск,

служившим Родине в далеких

шестидесятых, посвящаю



Над пустынным Тихоокеанским побережьем занималось мрачное утро. Бушевавший всю ночь шторм затих, но океан со злобной монотонностью продолжал посылать на берег мутные волны, оставляющие после себя на песке клочья донной тины и пучки темно-зеленых водорослей. Порывистый ветер трепал вершины пальм, но за высокой каменной оградой уединенной прибрежной виллы было относительно тихо, ветер ослабевал, разбиваясь о стену, и окончательно терял силу в густых зарослях полудикого парка, плотно окружавшего высокое старинное здание.

По хрустящей мелким гравием дорожке парка медленно шли двое: слегка прихрамывающий пожилой мужчина с тростью и высокий широкоплечий молодой человек, шагающий легкой тигриной походкой, которая выдавала потаенную силу и стремительность.

– Скажите, Ральф, вы сильно удивились, когда получили мой телекс? – пожилой повернул к своему спутнику властное лицо с крючковатым носом.

– Больше обрадовался, чем удивился, – холодно поглядел на него Ральф. – Честно говоря, надоело болтаться без работы, так и квалификацию можно потерять.

– Что ж, хороший настрой в начале дела зачастую определяет успех всей миссии. А насчет квалификации вы зря, с вашими способностями…

– Благодарю, сэр, – Ральф опустил голову в учтивом поклоне, на его сильной шее на миг напряглись мышцы.

– Поговорим на русском, мне хочется узнать, насколько вы его подзабыли?

– Значит, все-таки Россия. – Ральф первым перешел на русский. – Мои размышления на борту аэробуса по пути сюда подтвердились.

– Да, мой друг, Россия, вы не ошиблись… – пожилой остановился у большой скамьи, жестом пригласил Ральфа сесть. – Как только меня назначили руководителем проекта, я тотчас же вспомнил о вас.

– Почему, мистер Коэл?

– Вы отлично показали себя в операции «Красная черепаха», а мы умеем помнить старые заслуги, Ральф… Теперь у нас имеется реальная возможность прибавить к вашей медали «Пурпурное сердце» и к ордену «Серебряная звезда» еще что-нибудь значимое.

– Что ж, я не прочь… – едва приметно улыбнулся Ральф и сдержанно поинтересовался. – Могу узнать общий характер задания?

– Разумеется, только вначале ответьте на мой вопрос: вы еще не совсем забыли такой предмет: «Тактика действий в условиях горно-таежной местности»?

– Разве можно его забыть?! – Ральф зябко передернул плечами, поморщился. – Бр-р-р… Господь Всевышний, я и через сто лет буду помнить тот чертов «Форт Ричардсон» на Аляске, близ Анкориджа… Это был сущий ад: мороз под сорок градусов, а мы ползаем по снегу, учимся читать чужие и запутывать свои следы, часами сидим в засадах, стреляем, взрываем, прыгаем с парашютом, совершаем лыжные переходы в полсотни миль за сутки…

– Километров, мистер Че'керз, километров! – строго поправил Коэл. – Прошу вас не забываться.

– Дико извиняюсь, шеф! – разведчик просительно приложил ладонь к груди.

– Вот так-то оно лучше… – назидательно похвалил тот. – Именно таким образом русские варвары приносят извинения… Продолжайте ваш рассказ, Ральф.

– Ночевать нам приходилось в и'глу, костры были категорически запрещены.

– Иглу – это эскимосское жилье, не так ли?

– Да, крошечная берлога, сделанная из плит плотного снега. Когда заложишь изнутри вход и затрешь щели, становится относительно тепло, – Ральф умолк, закурил сигарету, положил ногу на ногу, откинулся на удобно изогнутую спинку скамьи. За каменной оградой, совсем рядом, устало дышал волнами океан. Остро пахло водорослями.

– А потом началась пятимесячная, так называемая, «летняя» подготовка, – невесело продолжил Чекерз. – Это было нечто! Ежедневные марш-броски по пересеченной местности, альпинистская подготовка, ориентирование по звездам, одиночные стокилометровые походы, где приходилось довольствоваться лишь «подножным» кормом, так как сухой паёк выдавался всего на пару дней. Мой Бог, как все это было сложно и трудно… Дословно помню, как инструктор, мастер-сержант Майкл Рассел, сказал нам перед началом занятий: «За прошедшие столетия человечество проделало огромный путь к самосовершенствованию и создало цивилизованный мир, благами которого теперь пользуется… А вы, господа кадеты, будете в течение долгого времени возвращаться в те примитивные века, чтобы учиться выживать в самых невероятных условиях, как это делали древние люди… Учиться на износ! Когда вы закончите разведшколу, любая война станет восприниматься вами как невинное сафари…»

Он знал, что говорил, этот опытнейший зеленый берет Рассел… Вот мы и учились. И вскоре для всех нас стало нормой питаться растениями, змеями и прочими дикими тварями, добытыми практически голыми руками… Мы приспособились добывать огонь, не имея ни спичек, ни зажигалок. Мы стали с легкостью преодолевать бурные реки, используя подручные средства. Мы слились с природой, стали одной из ее составляющих, ночь была нашим домом, земля постелью… А однажды, уже ближе к завершению тренировок, я едва не погиб…

– Как это произошло, Ральф? – с тревожной участливостью поинтересовался Коэл.

– Во время одиночного вояжа по тайге, я вдруг наткнулся на медведя… – уголок рта Чекерза нервно дернулся. – Громадный как гора кадья'к шел мне навстречу, до него оставалось буквально полсотни метров.

– Кадьяк, это ведь один из самых крупных в мире бурых медведей? – уточнил Коэл.

– Так оно и есть, шеф, – подтвердил Ральф.

– Ну, и?

– Я застыл на месте и выхватил из кобуры мой «Кольт-сорок пять», доставать из-за спины винтовку уже не было времени. Кадьяк тоже остановился, поднялся во весь свой гигантский рост, стал принюхиваться и рассматривать меня. Это было настолько неестественно и жутко, что я вдруг ощутил, как из-под ног уходит почва.

– И вы, разумеется, выстрелили?

– Нет, шеф, я не выстрелил… – как-то даже облегченно произнес Ральф. – И бьюсь об заклад, правильно сделал, хотя отлично знал силу своего оружия: пуля с калибром в двенадцать миллиметров и с весом в пятнадцать граммов – творит чудеса… Но в то же время я отчетливо понимал, что даже такой мощный пистолет против медведя, который весит почти тонну, это укус комара.

– И чем же все закончилось, дружище?

– Ничем, собственно говоря… Кадьяк постоял с полминуты и ушел, только ветки затрещали… Не знаю, почему он не напал на меня, возможно, был сыт… Я пришел в себя и тоже последовал своим путем. Но та встреча с русским медведем осталась в моей памяти навечно.

– С русским? – не понял Коэл.

– Именно! Ведь эти чертовы русские, продали нам Аляску вместе с ее содержимым… – Чекерз затянулся сигаретой.

– А-а, вы это имеете ввиду… – дошло, наконец, до Коэла. – Абсолютно согласен с вами, Ральф, стрелять в русского медведя – опрометчиво, как, собственно, и в двуногого представителя этой страны… Я где-то слышал, что русского мало убить, его надо еще и толкнуть, чтобы он упал – уж такой это упертый народ. Его необходимо побеждать мозгами, а не пистолетом…

– Полностью разделяю вашу точку зрения, шеф, – кивнул Ральф, а Коэл продолжил:

– Кстати, когда я перебирал картотеку славянистов, мое внимание привлекло то обстоятельство, что далеко не каждый аттестован на высший балл по дисциплине, именуемой: «Ориентирование на местности», у вас же, Ральф, стоит «отлично».

– О, да! Этому предмету я всегда придавал особое значение, – подтвердил разведчик. – Поверьте, на любой местности чувствую себя как рыба в воде. Все известные человечеству способы не инструментального ориентирования изучил досконально…

– И насколько мне известно – не один раз успешно применяли эти знания на практике… – не дал ему договорить Коэл.

– Это и предопределило ваш выбор, господин директор?

– Не только, – тот сложил пальцы в замок и, энергично вывернув ладони, хрустнул суставами. – Не только это, Ральф… Помимо того, что я и сам знаю вас довольно неплохо, вашу кандидатуру рекомендовал еще Роберт Сеймур, под руководством которого вы однажды работали на советской территории.

– Старина Боб, – Ральф тепло и задумчиво улыбнулся. – Достойный командир и мой большой приятель… Значит, это по его милости мне придется замерзать в русской тайге?

– Не драматизируйте, мистер Чекерз, все на так уж страшно, – Коэл досадливо поморщился. – Время операции – лето, так что вам не придется сооружать вашу иглу…

Уловив в голосе шефа металлические нотки, Чекерз придал лицу серьезное выражение. А тот продолжал:

– Итак, я не ошибся, выбрав именно вас, Ральф. Ваш русский не пострадал за все эти годы, улавливается, правда, излишняя твердость в произношении, но это быстро пройдет, с сегодняшнего дня вы полностью перейдете на этот язык… И вот что еще, Ральф, вы, разумеется, весьма оторвались от советских жизненных реалий, поэтому поскорее возвращайтесь к ним, вспоминайте абсолютно все, чему вас учили… Теперь о задании: оно очень срочное. Нас постоянно торопят, ученым кротам из конструкторских бюро нужны данные по новейшей межконтинентальной баллистической ракете русских. И получить эти сведения появилась вполне реальная возможность. Несколько лет назад мы познакомились с одним человеком, который служит в секретном оборонном институте, где занимаются разработкой новейших ракетных систем. Все, казалось бы, шло неплохо… Кое-какую информацию от нашего приятеля мы регулярно получали, а вот о последней удаче и мечтать не могли: этот работник недавно был включен в специальную группу, которая проводит инспекторские проверки стартовых объектов… – Коэл достал из кармана трубку, выколотил ее о лавку, продул и принялся неторопливо набивать табаком. Ральф Чекерз угрюмо молчал, искоса посматривая на босса. Когда Коэл занимался чем-то, требующим сосредоточенности, его лицо застывало в неестественной гримасе: линия тонкогубого рта перекашивалась влево, щеку неудержимо тянуло вниз. Вот и теперь, наблюдая за движениями босса, Ральф со скрытой неприязнью косился на его сведенной судорогой лицо – результат старой контузии.

В разведотделе восточного направления сотрудники между собой звали Коэла Хромым Эдвардсом. Летом 1944 года будучи лейтенантом и командуя взводом морских пехотинцев он принимал участие в Тихоокеанской десантной кампании. Во время высадки на Сайпан – один из островов Марианской гряды, его подразделение угодило под минометный огонь отчаянно оборонявшихся японцев. Невероятными усилиями остров был отвоеван, но американский десант понес огромные потери. Кроме тяжелой контузии, Коэл получил осколочное ранение в ногу. С тех пор прошло много лет. Коэл дослужился до звания полковника, стал начальником одного из отделов внешней разведки. И, хотя хромота его была почти незаметна, никогда не расставался с тростью, по привычке опираясь на нее во время ходьбы.

– Так вот, о последней удаче, – Коэл раскурил, наконец, трубку. – Два месяца назад наш друг сообщил, что выезжает на один из засекреченных объектов, который нас очень интересует…

– Где он располагается? – со сдерживаемым нетерпением спросил Чекерз.

– В глуши… В таежной глуши восточной Сибири. Есть мнение, что именно там русские разместили свои новейшие межконтинентальные баллистические ракеты, давно привлекающие наше внимание. К этому объекту мы неустанно стремились несколько лет, но результат был нулевым – слишком высокая степень секретности. Космическое наблюдение дало лишь координаты… И вдруг – такая удача!

– Ну, и?

– Была срочно разработана операция. Наш приятель является специалистом по технической документации, занимается ее проверками, вот ему и было поручено подснять кое-что на микропленку… А подснять там, Ральф, я думаю, было что, ведь недаром русские так засекретили тот полигон…

– Разумеется, – согласно кивнул Чекерз. – И как же проходила операция, шеф?

– Кто его знает… – тот неопределенно пожал плечами.

– Агент взят? – быстро спросил Ральф.

– Нет, – Коэл нахмурил густые сросшиеся брови, лицо его снова повело судорогой. – Он погиб.

– При каких обстоятельствах?

– Разбился на своей машине. Ехал в дождь по горному серпантину, сорвался в пропасть…

– Чертовски интересно! А когда это произошло?

– Вскоре после того, как он побывал на том засекреченном полигоне в тайге.

– Все это очень трогательно, босс… Но ситуация довольно типичная: агент сделал дело и вдруг погиб! – иронично произнес Ральф. – Простите, но в моей голове что-то не монтируется…

– Что именно?

– Это очень похоже на примитивный стандарт, штамп, клише… А вы не допускаете, что на самом деле ваш приятель сидит сейчас на Лубянке и, между прочим, рассказывает чекистам, как вел с вами невинную переписку…

– Нет, Ральф, об этом не может быть и речи, – отрицательно покачал головой Коэл. – Вместе с ним погиб один их видный инженер-конструктор, член компартии, ортодоксальный большевик, словом, один из тех, кому много доверяют… Не думаю, чтобы Советы осознанно пошли на такую жертву.

– Но, босс, мы-то с вами знаем, как это делается: большевик случайно погиб в автокатастрофе, а вашего приятеля чекисты записали в компанию, хотя его там и близко не было.

– Увы, Ральф, наши люди в России убеждены, что оба они погибли. И я верю в это.

– Хорошо, допустим, что все это так. Какова же моя задача?

– Она довольно проста для разведчика с вашим опытом. Нужно проверить один «мертвый почтовый ящик», который находится в тайге.

– Далеко от объекта тот «ящик»?

– В сорока километрах. Это уже вне запретной зоны, Ральф, так что вам нечего беспокоиться… С самого начала операции он был устроен для запасного варианта…

– То есть? – не уловил Чекерз.

– Все очень просто: агент сообщил, что кроме этого объекта их инспекторская группа планировала посетить еще ряд точек. На какой срок это было рассчитано, он не знал. Тогда мы и посоветовали ему заранее приготовить «почтовый ящик».

– Это для того, чтобы не таскать с собой компрометирующий материал по остальным объектам? – уточнил Ральф.

– Именно! – подтвердил Коэл. – Ведь нельзя исключать возможность, что за нашим приятелем могли смотреть… – слово «смотреть» Коэл произнес с профессиональным подтекстом. – А еще для того, чтобы не терять времени. Кто знал, сколько продлится командировка: может месяц, а может, и больше, тогда нам пришлось бы действовать самим.

– И что же дальше?

– Дальше плохо… Во Владивостоке наши люди, имеющие отношение к представительству торгового флота, встретили десять оговоренных заранее поездов «Россия» – все напрасно, пассажиры, с которыми агент обычно отправлял нам «земляничное варенье для любимой бабушки», только пожимали плечами… А потом в советской прессе появился некролог.

– Достоверность некролога проверяли?

– О, да! Этим занимались люди из консульства, все точно: автокатастрофа. Теперь вся надежда на «таежный ящик».

– А может, и он пустует? Где гарантия, что ваш человек успел сделать снимки?

– Видите ли, Ральф, после возвращения из командировки, наш друг предложил своему начальству организовать выезд на охоту. Прекрасная мотивация посетить свой «ящик». О том, что охота состоялась, мы были уведомлены его телеграммой до востребования на главпочтампт Владивостока. Из этого следовало, что задание по фотографированию выполнено.

– Понятно… – Ральф сосредоточенно разглядывал носки своих, сработанных под старину модных штиблет, которые назывались: «Ковбойские мокасины моего деда». А шеф продолжал:

– Операция под контролем самого большого хозяина, ей уделяется очень высокое внимание, вы это хорошо понимаете, мистер Чекерз?

– О, да, да! – Ральф почтительно кивнул. – Только разрешите еще один вопрос, господин директор?

– Слушаю.

– А вы не допускаете мысли, что «таежный ящик» ваш агент засветил и там с нетерпением поджидают «почтальона»?

– Допускаю, мой друг, – не стал отрицать Коэл. – Но не мне же объяснять вам, что такое риск в нашей работе… – он скользнул изучающим взглядом по лицу разведчика, пытаясь понять, что кроется в его взгляде. Но светлые, холодноватые, расположенные близко к переносице глаза Чекерза не выражали ничего, кроме равнодушия.

«Молокосос, сопляк!» – с глухим раздражением подумал Коэл. – Я в твои годы был менее любопытным, когда получал задания!»

Вслух же сказал:

– Не нужно усложнять ситуацию, Ральф. В сущности, все сводится к тому, чтобы сходить и взять… Вам предстоит навестить заброшенное поселение старателей и в одной из полуразрушенных изб отыскать «почту», только и всего…

– Старателей? – не понял Чекерз.

– Да. Так русские называют своих золотоискателей, – объяснил Коэл. – Когда-то в тех местах добывали золото, но потом жила иссякла, поселение было заброшено, но его географические координаты, разумеется, остались неизменными.

– Это упрощает задачу, – облегченно произнес Чекерз. – А я уже подумал, что тот «ящик» придется искать на территории, равной нескольким Франциям.

– Вы получали более сложные задания, Ральф, и справлялись с ними блестяще.

– Кто-нибудь будет страховать меня? – поинтересовался Чекерз.

– Только на этапе переброски и при возвращении. На территории России – полная самостоятельность.

– Явки?

– Две. Первой будете пользоваться только при возвращении, ее хозяин получил все необходимые инструкции, чтобы организовать ваш обратный вояж. Вторую можете задействовать лишь при форс-мажорной ситуации. Но зато вам предоставляется право распоряжаться хозяином явки так, как заблагорассудится.

– Это неплохо, – поразмышляв, сказал Ральф. – Значит, я могу использовать его и в качестве прикрытия и как подставу?

– Совершенно верно! – кивнул директор. – Того человека мы можем потерять совершенно безболезненно, нашей фирме он вряд ли понадобится еще… – Коэл встал, покряхтывая, расправил плечи, посмотрел на небо. По нему неслись гонимые ветром низкие мрачные тучи. – Идемте в дом, Ральф, будет дождь, после шторма это часто случается.

– Идемте, – согласился Чекерз.

Они медленно зашагали в сторону виллы, темные стены которой едва виднелись из-за густых зарослей раскидистых сосен.

– Итак, Ральф. Здесь вы пробудете еще несколько дней: отдыхайте, стихнет океан – загорайте, купайтесь… Затем полетите на Пальмовый атолл, подготовка к переброске будет проходить там, я приеду позже, срочно вызывают в штаб-квартиру, необходимо еще кое-что утрясти… На островах буду через неделю.

– Значит, снова «малютка»? – спросил Ральф.

– Нет, мой друг, на этот раз придется обойтись без субмарины, специально для вас приготовили кое-что поновее… Но об этом поговорим позже.

Они прошли по каменной лестнице в просторный светлый холл виллы. Коэл мановением руки подозвал к себе пожилого негра в белом костюме.

– Завтракать будем наверху, Мэлс, у вас все готово?

– Да, хозяин. Кванг только ждет распоряжения, чтобы опустить мясо вовремя, опасается переварить или подать остывшим.

– Прекрасно, через полчаса мы поднимемся в зал, – Коэл повернулся к своему гостю, радушно произнес. – Буду рад угостить вас мясом осьминога, Ральф. Ходил в океан перед самым штормом, сыновья сманили…

– Удачно? – с показной завистливостью поинтересовался Чекерз.

– О, да! Мои парни обшарили в аквалангах всю лагуну на южном рифе, улов был богатый.

– А я давненько не бывал на побережье, – произнес Ральф сожалеюще и одновременно мечтательно. – Хотя родом из Галвестона и вырос у воды.

– Соскучились по океану? Вот завтра и отправляйтесь с Дэниэлом и Бакстером, они покажут великолепные места, яхта в вашем распоряжении. А сейчас, пока готовят осьминога по старинному корейскому рецепту, приглашаю на рюмку «Шивас Регал» восемнадцатилетней выдержки. Я знаю, что это ваш любимый виски.

– Благодарю, вы очень гостеприимны, шеф. А что касается данного виски, то меня к нему сподобил великий Фрэнк Синатра, ведь общеизвестно, что это его любимый алкоголь, – улыбчиво признался Чекерз.

– Сподобил… Как это по-русски, Ральф! Вы стремительно погружаетесь в глубины этого изумительного по звучанию вражеского языка.




Глава 1




Выпускник Новосибирского политехнического института, лейтенант запаса Игорь Березкин, вытянувшись перед командиром гвардейской воздушно-десантной дивизии генерал-майором Самойловым, доложил ему о своем прибытии к месту службы. С первого взгляда лейтенант не понравился комдиву, даже надраенные до зеркального блеска сапоги и новенькая наутюженная форма не придавали лейтенанту той лихой молодцеватости, которой отличались молодые офицеры, выпускники высшего Рязанского десантного училища, ежегодно пополняющие ряды его краснознаменного соединения.

«Лейтенант запаса», – неприязненно подумал Самойлов и предложил. – Садитесь, Березкин.

Держа в правой руке фуражку за козырек, Игорь чуть заторможено опустился на стул. Генерал бросил мимолетный взгляд на часы, было без четверти десять, время терпело, и, хотя надо было подготовиться к предстоящему совещанию с работниками штаба, командир дивизии решил не откладывая, побеседовать с лейтенантом, что, в общем-то, не являлось его прямой обязанностью – для этого имелись офицеры с меньшими, нежели у него званиями. Но он не забывал о приказе Министерства Обороны, который обязывал командиров воинских частей контролировать профессиональное становление выпускников институтов с военной кафедрой, и составлять отчет о их деятельности. Таким образом определялся уровень подготовки, выявлялись ошибки и недочеты, разрабатывались меры по их устранению и по усовершенствованию работы в этом направлении.

– Расскажите, как попали в десантные войска? – начал Самойлов.

– Трудно сказать, товарищ генерал, – пожал мальчишескими плечами лейтенант. – Вызвали в военкомат, вручили повестку, теперь прощай «гражданка» на целых два года…

– Вероятно, имеете прыжки? – Самойлов прищурился.

– Имею, три, – Игорь чуть покраснел и невольно покосился на широкую грудь генерала. Там, рядом с рубиновым гвардейским знаком, висел отливающий синей эмалью значок парашютиста с подвеской, на которой была выбита увесистая цифра 500. – Только давно это случилось, еще на первом курсе. Тогда было повальное увлечение этим спортом мужественных, но все довольно быстро прошло.

– Теперь понятно, почему вас направили к нам, – усмехнулся Самойлов. – В военкоматах почему-то принято считать: раз человек имеет пару-другую прыжков, то он уже готовый десантник… А как лично вы представляете себе нашу службу?

Игорь снова пожал плечами:

– Видимо, придется высаживаться в тыл противника и вести там боевые действия.

– Высаживаться в тыл противника… – Самойлов поднялся, вышел из-за стола, сосредоточенно прошелся по просторному кабинету, остановился напротив Березкина. Игорь тотчас же вскочил со стула. – А вы знаете, лейтенант, сколько надо знать и уметь, чтобы высаживаться?

– Примерно представляю, товарищ генерал.

– Представлять, да еще и примерно – этого мало…

«Черт бы их побрал! – досадливо подумал Самойлов о работниках военкоматов. – В войска специального назначения присылают вчерашнего студента! Вот куда теперь его определять?»

– А вы кто по специальности, лейтенант? – уточнил он.

– Я закончил факультет автомобилестроения, – ответил Игорь. – Буду конструировать машины.

– Понятно. Только у нас в дивизии конструкторского бюро в наличии нет, а вот младшие офицеры очень нужны.

– Мне нечего сказать по этому поводу, товарищ генерал, – скептически проронил молодой офицер.

Самойлов заложил руки за спину и снова прошелся вдоль широкого окна. «Что же с ним делать? – размышлял он. – В авторотах полный комплект. А у Кузьменко нет командира взвода… И думать надо, прежде всего, конечно же о разведке… Как, впрочем, и о самом Кузьменко – звание майора он совсем недавно получил, и пора переводить его на более высокий уровень тем более, что наконец-то появилась достойная вакансия – командир батальона. Должность солидная, но такое повышение офицер вполне заслужил – командует одной из лучших рот… После учений займусь этим вопросом вплотную, подберу толкового человека на замену Кузьменко. А пока… а пока – коней на переправе не меняют, слишком ответственные предстоят маневры, и никто лучше майора не сможет командовать разведкой… Та-ак, ну а что же делать с данным «пиджаком»? Надо же куда-то пристраивать и этого, с позволения сказать, офицера… Погоди, генерал! А что, если попробовать? Парень-то вроде ничего этот Березкин, в разговоре с начальством держится вполне уверенно, не робеет, не заискивает… И физическими данными Бог не обидел, накачает мышечную массу, заматереет… Поднатаскают разведчики и может неплохой офицер получится… Что мешает попробовать такой эксперимент? Да ничего, собственно говоря…» – генерал повернулся к Игорю так стремительно и гибко, что тот невольно отпрянул. Несмотря на серьезный возраст, Самойлов выглядел безупречно: седеющую голову держал высоко, выправку сохранил юношескую.

– Скажите, лейтенант, в каком объеме вы знакомы с вопросами войсковой разведки?

– В объеме военной кафедры института и двухмесячных лагерных сборов, товарищ генерал.

«Ответ резонный, откуда ему знать больше, можно было и не спрашивать…» – подумал Самойлов. Вслух же сказал:

– Ну что ж, выбирать тут не приходится: Рязанское десантное училище пришлет своих выпускников еще не скоро, а у нас приближаются окружные учения, поэтому назначаю вас в разведроту дивизии. Там один из взводов остался без командира, лейтенант Макаров, ваш предшественник, сейчас в госпитале, у него что-то серьезное со здоровьем, врачи докладывают, что в строй вернется не скоро. Примете этот взвод, он на хорошем счету, сейчас им командует старшина-сверхсрочник, назначенный временно. И учитесь, учитесь постоянно, с полной самоотдачей. Учитесь не только у офицеров, но и у сержантов и рядовых. Наш воин сметлив, находчив, ловок, сами увидите, – генерал подошел к столу, нажал кнопку вызова. У дери неслышно возник капитан, туго перетянутый в поясе новеньким ремнем.

– Проводите лейтенанта в хозяйство майора Кузьменко, он примет взвод у старшины Гусарова, назначение подпишу сегодня, – Самойлов повернулся к Игорю. – Кстати, вы где разместились, лейтенант?

– Пока нигде, товарищ генерал. Я ведь только что прибыл со сборного пункта.

– А жена-то есть?

– Есть, но она пока дома, у родителей.

– Значит, пустила мужа в прорыв, а сама в обороне? – привычно суровое лицо комдива смягчилось, стальной взгляд светлых глаз потеплел.

– Выходит, так, – Игорь почувствовал, как напряжение и скованность начинают покидать его.

Самойлов коротко глянул на капитана:

– Поможете лейтенанту разместиться в офицерском общежитии. Оба свободны.

– Есть, товарищ генерал-майор!

В сопровождении капитана Игорь вышел из здания штаба дивизии.

– Нам сюда, – негромко сказал капитан, поворачивая направо, и это была его единственная фраза за весь путь.

Они пересекли огромный асфальтированный плац, на котором занималось отработкой строевых упражнений множество солдат. Налегая на звонкую «р», кто-то нараспев и, как видно, с удовольствием командовал:

– Р-р-рота, шаго-о-ом мар-р-рш! Р-р-равнение на пр-р-раво!

Дул свежий ветер. На высоких ажурных стапелях раскачивались белые купола парашютов, карабины их подвесных систем позвякивали, ударяясь друг о друга.

«Сушат, наверное, в дождь прыгали», – подумал Игорь, с любопытством посматривая по сторонам. Все здесь было для него непривычным и чужим. Невеселые мысли овладели им.

«Черт бы побрал тот военкомат, все было так спокойно. Да и вообще, зачем было поступать в институт, после которого призывают на службу?» – Игорь вспомнил военные лагерные сборы перед выпуском из вуза, свои постоянные неудачи в кроссе, в стрельбе, в умении командовать… Мысли его были прерваны неожиданной и громкой автоматной очередью. Игорь вздрогнул. Слева, за высокими деревьями аллеи, что-то быстро промелькнуло в воздухе. Ударила еще одна очередь, с треском хлопнул взрывпакет. Игорь остановился. Глянув на него, капитан понимающе усмехнулся и все так же молча поменял направление. Вдвоем они продрались через густые заросли и вышли к странному, состоящему в основном из развалин, городку. Игорь застыл пораженный. Капитан отошел на несколько шагов в сторону и прислонился спиной к дереву, его лицо было равнодушным, а Игорь смотрел во все глаза. Разрушенный городок пылал, желтое напалмовое пламя лизало стены домов. В огне мелькали человеческие фигуры. Где-то совсем рядом снова затрещала холостая очередь, и, раскачиваясь на лямках, скользящих роликами по тонким тросам, над офицерами пронесся десантник, строча на лету из автомата. Игорь провожал его глазами до тех пор, пока парашютист не коснулся ногами земли и, кувыркаясь, отлетел в сторону. На месте его приземления тотчас же разорвался взрывпакет. Игорь понял: после касания парашютист сразу же поменял место, а взрывпакет – это имитация мины, которая упала в эту точку.

«Десантная полоса препятствий», – догадался лейтенант. Пробежало еще несколько солдат с автоматами наперевес, опять раздалась стрельба. Навстречу бегущим выскочили из развалин пятеро, блеснули ножи, началась рукопашная.

Капитан все так же молча сделал первый шаг и пошел вперед не оглядываясь. Подхватив чемодан, Игорь последовал за ним, находясь под впечатление только что увиденного. Теперь он ощущал растерянность. Неужели совсем скоро, может быть, уже завтра, ему придется точно так же лететь по наклонно натянутым над землей тросам, так же палить из автомата, так же штурмовать объятый пламенем дом?




Глава 2




– Взво-о-од, шаго-ом! – и сразу же стихает гулкий топот ног, обутых в подкованные сапоги, слышится лишь их шарканье по асфальту да тяжелое дыхание солдат. Солнце зависло в мертвой точке зенита и нещадно палит землю.

Гвардии старшина сверхсрочной службы Андрей Гусаров воткнул в кучку песка на обочине строевого плаца пятый прутик. Сегодняшняя норма выполнена. Солдаты прошли еще один урок кроссовой втянутости. Это была самая трудная и изнурительная тренировка – «рваный бег», когда один километр человек проходит шагом, а следующий бегом, в самом высоком темпе. Пять кругов по периметру плаца – это в общей сложности десять километров, дистанция, которую взвод старшины Гусарова преодолевает ежедневно.

Выравнивая ряды, солдаты подходили к тому месту, где стоял командир взвода. Гусаров присмотрелся: дыхание у большинства ровное, поэтому сегодняшней тренировкой старшина остался доволен, результаты были значительно выше, чем вчера.

Гусаров остановил взвод. Высокий, под два метра ростом, с широченными плечами атлета, он прошелся перед взводом разведчиков. Впрочем, разведчиками этих парней было назвать еще трудно, их срок службы исчислялся лишь несколькими месяцами. С каждым из этих юнцов еще предстояло повозиться.

– Младший сержант Веревкин! – громко позвал старшина.

– Я! – рослый и хлысткий парень, командир первого отделения, стремительно вышагнул из строя.

– Ведите взвод в казарму.

– Есть! – четко козырнул тот.

Гусаров медленно пошел позади взвода. Он вспомнил, как несколько месяцев назад они с лейтенантом Макаровым, набирали кандидатов в разведчики. Тогда всех отобранных пропустили через бассейн, проверяя, как они держатся на воде. Потом молодежь заставили подтягиваться на турнике, поднимать тяжести, прыгать через «коня». Прошедшие все эти испытания попали во взвод, которым командует после ухода лейтенанта Макарова он, старшина Гусаров. И вот теперь предстоит сдать подразделение новому командиру. Гусаров ощутил легкую обиду. Ведь он уже многое успел сделать. Боевое самбо, огневая, строевая, парашютная, минно-взрывная, радио и тактико-специальная подготовка в течение нескольких месяцев изучались самым доскональным образом, с привлечением опытных специалистов. А когда стали появляться первые результаты, взвод приходится отдавать в новые руки. Каким он будет, этот новый взводный? Хорошо, если таким же, каким был Макаров, умелым, находчивым, способным на самый неожиданный и рискованный поступок. Андрей как наяву увидел веселое лицо Макарова, вспомнил его поговорку: «Наша боеготовность в том, чтобы каждую минуту мы могли прыгнуть с любых высот, в любое пекло и разорвать врагу пасть изнутри!» А потом лейтенант угодил в госпиталь, из которого, кажется, выберется не скоро. После этого Гусарову присвоили очередное звание – старшина и назначили временно исполняющим обязанности командира взвода.

«Ну что же, сдавать так сдавать, – подумал Андрей. – Да оно и правильно, взводом разведки должен командовать офицер. А я снова буду заместителем, так даже и лучше…» – размышляя так, Гусаров почувствовал, что его недавняя обида рассеялась без следа. По характеру спокойный и рассудительный, долго расстраиваться он не умел. Андрей был сыном охотника из далекого поселка в Иркутской области. Выросший в саянской тайге, знавший все ее неписанные законы, он с первого дня, после прибытия из учебного подразделения к разведчикам майора Кузьменко, снискал доверие у командира. В боевом отношении Гусаров был подготовлен великолепно, военная служба давалась ему легко. Метко стрелять, совершать длительные пешие переходы, плавать, ориентироваться на местности он умел еще до призыва в армию. С некоторой осторожностью, свойственной степенным расчетливым сибирякам, он поначалу отнесся к прыжкам с парашютом, но впоследствии увлекся, ощутил прелесть свободного падения и отдался парашютному делу полностью. Майор Кузьменко, опытный десантник, частенько говаривал своим офицерам: «Из этого парня толк получится, вот увидите!» Это именно он уговорил Гусарова остаться на сверхсрочную службу, пообещав ему рекомендацию для поступления на офицерские курсы Воздушно-десантных войск.




***



Приход Игоря Березкина в дивизионную разведроту совпал с началом подготовки молодых солдат к прыжкам на ручное раскрытие парашюта. Брезентовый «стол», похожий на длинный узкий половик, был расстелен на бетоне строевого плаца: десантники изучали укладку. Наблюдая за действиями старшины Гусарова, Игорь исподволь присматривался к нему. Накануне, перед началом занятий, он попросил Гусарова проводить занятие, не обращая внимания на него. Таким образом сразу решались две задачи: Игорь учился новому для себя делу, одновременно изучая личный состав взвода. Кроме этого, лейтенанту хотелось попристальнее присмотреться и к старшине, который был лично известен самому генералу Самойлову.

Гусаров уверенно проводил занятие. Его сильные, ловкие руки быстро превращали развернутый бесформенный купол парашюта в аккуратный, имеющий очертания большого ранца контейнер.

– Теперь укладываем стабилизацию, – пояснял Гусаров, натягивая узкий оранжевый чехол на маленький парашютик, предназначенный для стабильного падения десантника. – Делается это так: – он примял своими громадными ладонями чехол основного купола, змейкой разложил по нему стабилизацию, окинув взглядом солдат и уточнил. – Всем всё понятно? А раз понятно, то переходим к следующему этапу, к укладке ШВП – шарового вытяжного парашюта. Для этого надо прежде всего сжать его пружину и законтрить конус шпилькой…

«Стабилизация… ШВП… Двухконусный замок… Контровочная шпилька… Обрывная стропа… Чехол основного купола… Чехол стабилизирующего парашюта…» – голова Игоря шла кругом, он старался запомнить все то, что показывал опытный парашютист-инструктор. Общее понятие об укладке парашюта на «веревку», то есть на принудительное раскрытие Игорь имел, хотя многое уже забылось. Сейчас же предстояло освоить подготовку парашюта к прыжку на его ручное раскрытие. Об этом Гусаров проинформировал взвод перед началом занятий:

– На «веревку» вы попрыгали достаточно, гвардейцы, теперь будем учиться раскрывать парашют вручную. И падать сначала пять, потом десять, пятнадцать и более секунд…

Старшину окружало плотное кольцо десантников, а Игорь невольно оставался вне этого кольца, оттертый словно бы невзначай. Всем своим существом он осознавал, что взвод, эта кучка мальчишек, не принял его, лейтенанта, их нового командира. И он догадывался почему: солдатам конечно же известно, что к Воздушно-десантным войскам он не имеет никакого отношения. А может, сближению мешала память об ушедшем Макарове? Ну что ж! Взвод сдан, взвод принят! Будьте добры выполнять приказы нового командира. Неожиданная мысль вдруг обожгла Игоря, он понял, что не знает, что приказывать! Не имеет понятия, как и что надо делать! С горем пополам в последние недели институтских лагерных сборов стала, наконец, даваться ему строевая подготовка. Но этому его солдат учить было не надо, он видел, как они ходят строевым шагом. Подобной слаженности и выправке мог позавидовать даже штатный парадный взвод. Он мог научить их ремонтировать автомобиль, в конце концов он был инженером-автомобилистом, но это разведчикам было, пожалуй, ни к чему, им нужен исправный автомобиль, а если такового не окажется, они без особого труда отыщут и захватят новый. Что еще? Стрелять? Вряд ли он научить их стрелять лучше, во взводе много охотников, он просматривал журнал их огневой подготовки, результаты были отличными. Так стоило ли учиться долгих пять лет, чтобы сравнивать свои возможности с солдатскими? А этот старшина – еще тот орешек! Ведет себя самоуверенно, офицера словно и не замечает рядом с собой. Ну, ничего, все еще впереди! Еще будет возможность показать, на что способен он, Игорь Березкин… Еще поглядим…

Игорь покраснел, застыдившись своих мальчишеских мыслей. Он стал внимательно прислушиваться к объяснениям Гусарова, следя за действиями его рук. Потом, когда более или менее стройно отложились в памяти этапы укладки парашюта «Д-1-8, серии-3» на затяжной прыжок, он, неожиданно для самого себя, попросил у старшины разрешения попробовать уложить стропы.

Оседлав затянутый в чехол купол и пропустив тугой пучок девятиметровых строп между щиколоток, Игорь принялся орудовать никелированным овальным крючком, заправляя непослушные стропы в резиновые кольца-соты, нашитые на нижней кромке чехла. Солдаты посмеивались, он чувствовал это, но Гусаров строго глянул на них, и смешки прекратились. После третьего раза дело пошло лучше, стропы ложились в соты ровными строгими мотками. Подняшись, лейтенант отер со лба обильный пот. Первая, самая маленькая ступень в освоении десантного дела была успешно пройдена.

После занятий Игорь попросил Гусарова задержаться. Они медленно пошли в сторону казармы. Лейтенант, собирался с мыслями, готовясь к разговору.

– Скажите, старшина, – наконец начал он. – С чего, по-вашему, мне нужно начинать работу? Я действительно пока не готов к десантной службе. Спрашиваю потому, что вижу ваш опыт и авторитет у солдат. И потом, служить-то нам, видимо, долго придется вместе… Словом, нужна ваша помощь.

Гусаров ответил не сразу. Ему понравилось, что офицер обратился к нему, как к равному, этим он сразу расположил Андрея к себе.

– Бегать много придется, товарищ лейтенант… И вам, и нам. Уж такая служба. Наш командир говорит: «Волка и разведчика ноги кормят». Как у вас с кроссовой подготовкой? – старшина окинул изучающим взглядом сухопарую фигуру Игоря.

– Вообще-то не очень… – честно признался тот.

– Тогда надо будет усиленно тренироваться, – просто сказал старшина, – советую бегать в противогазе. Есть такая проверенная формула: кто пробегает кое-как пять

километров в противогазе, тот запросто проходит десятку без него с полной боевой выкладкой.

– Возьму на вооружение, – невесело усмехнулся Игорь.

– На прошлых учениях мы выполняли задание в глубоком тылу «северных», на «колбасу»[1 - «Колбаса» (жарг.) – надувной резиновый макет межконтинентальной ракеты. Гусаров имеет ввиду глубинный поиск его разведывательно-диверсионной группы для уничтожение стартового объекта условного противника.] ходили. Я и еще двое человек из нашей разведгруппы проводили отвлекающий маневр…

– Зачем?

– Засекли нас сразу после приземления, – нахмурился Гусаров. – Поисковая команда капитана Федорова прочесывала местность, а эти «рексы» толк в облавах понимают…

– Так что вы хотели сказать? – напомнил Игорь.

– У меня в кармане комбеза приборчик такой лежал… ну, расстояние который меряет…

– Да, я представляю, шагомер называется, – кивнул лейтенант.

– После учения я проверил его показания…. – Гусаров как-то недоверчиво усмехнулся, покачал головой.

– И что?

– Ничего… Полсотни километров за сутки. Правда, тогда и ночь на ногах провели, все отвлекали… Уводили за собой погоню до тех пор, пока основная группа не доложила по рации, что вышла к цели.

– Ваша группа выполнила задание?

– Выполнила, – коротко ответил Гусаров. – А бегать начинайте немедленно, товарищ лейтенант, потом поздно будет, крупные учения приближаются.

Они подошли к казарме разведывательной роты. Из раскрытого на первом этаже окна доносились звуки настраиваемой гитары, потом кто-то невидимый, громко и требовательно скомандовал:

– Эй, салабо'ны последнего заме'са, они же начинающие разведо'сы, резко приблизились к дедушке!

Игорь с удивлением посмотрел на Гусарова. Тот молча приложил к губам палец: тихо! А голос тем временем продолжал:

– Слушать сюда, «желудки»: поскольку о десантной службе вы еще абсолютно «бэ эм пэ», то дедушка может рассказать, что вас ждет впереди…

– А что такое «бэ эм пэ», товарищ дедушка? – несмело поинтересовался кто-то.

– Вообще так называют боевую машину пехоты, – пояснил тот. – А на лаконичном военном языке это означает: «Без малейшего понятия!» Кстати, запомните одно правило: поскольку вы служите в самых мобильных войсках, где каждая секунда имеет огромное значение, то обязаны говорить быстро, точно и, главное, – коротко. То есть, всегда и везде учитесь применять аббревиатуры.

– А это как?

– Объясняю для малограмотных, – покровительственно продолжил «дедушка». – Например, если вас спросят: «Чем закончился вчерашний выход, разведосы?» Вы должны сказать: «ППП», это означает: «Присмотрели, прихватили, притащили» … Значит, сходили в поиск и захватили «языка». Или, допустим, на укладке вас спросит начальник парашютно-десантной службы: «На каком этапе находятся ваши купола, бойцы»? Вы обязаны доложить: «ШВП», то есть, на стадии укладки шарового вытяжного парашюта… А когда кто-то из старых воинов поинтересуется: «Как дела, гвардейцы-молодцы?» Вы должны отвечать громко, бодро и опять же лаконично: «ВДВ!» Это расшифровывается так: «Всегда довольны всем!»

– А почему мы должны быть всегда довольны всем? – осторожно уточнил еще один голос.

– А потому, салага, что есть такая присказка: «Не попал в ВДВ – радуйся, а попал – гордись!» Вот и гордись, раз угодил в наши войска и будь этим доволен.

– И что же в них такого особенного: войска как войска, не все ли равно где два года отбыть?

– О'паньки! – с бурным возмущением отреагировал «дедушка». – Вместо того, чтобы «возражо'пывать» ветерану, лучше доложи: у кого самая красивая форма одежды: голубой берет, голубые погоны, бело-голубая тельняшка, гвардейский и парашютный знаки?

– Получается, что у десантника, – вынужден был согласиться молодой рекрут.

– Вот именно! А ответь мне еще: кому разрешено не застегивать «курта'ч» на две верхние пуговицы, а рукава засучивать по локти? Кому на завтрак выдают не двадцать, как везде, а сорок граммов сливочного масла, обед и ужин почти всегда с мясом, а на учениях полагается суточный доппаёк «эталон номер один», в котором есть печенье, шоколад, консервированный бекон, гусиный паштет и прочие деликатесные вкусня'ги, о которых может только мечтать мотострелковый «куро'к», тыловой шоферюга, железнодорожник, ремонтник, или еще какая-нибудь «мазу'та»… – и отвечая на свой же вопрос, торжествующе подытожил. – Все это положено только гвардейцу-десантнику, славному воину генерал-полковника Маргелова, с которым я знаком лично…

– Та хиба ж воны' винуваты, ти мазу'тни хлопци, ко'тры не попа'лы у пови'тряно-деса'нтни вийска? – прозвучал чей-то заискивающий тенорок.

– Чудо ты гороховое, Штанько', раз не понимаешь, что уж если быть, то быть лучшим! А быть лучшим, это служить в «повитряно-десантних вийсках», как ты «выражо'пываешься». Недаром же про нас сказано: «Небо синее, парашюты белые, все мы сильные, все мы смелые!» Поэтому считаю: да, «винуваты ти мазутни» хлопцы, раз не захотели попасть к нам. Вот я, например, до призыва специально совершил в аэроклубе десять парашютных прыжков, а в военкомате заявил: отправляйте только в десант, служить в других войсках не желаю! И в восемнадцать лет моя душа в тельняшке, на башке берет и равных мне – нет! ВДВ, это тебе не ца'цки-пе'цки, а спецназ, то есть элита армии.

– Вот и га'рно, колы' так… – в голосе новобранца Штанько просквозило неумело скрытое желание, чтобы от него побыстрее отстали.

– Слава Богу, дошло до одного! Остальным тоже все понятно?

– Да! Понятно! Более чем! – вразнобой загалдели мальчишеские голоса.

– Ну всё как есть собрали в кучу… – с добродушной ворчливой назидательностью изрек «дедушка». – А обязаны говорить опять же коротко и ёмко: «Так точно!» – и взяв паузу, уточнил. – Итак, «желудки» с еще непереваренными мамкиными пирожками, хотите послушать мой поэтический рассказ, положенный на мою же музыку?

– Конечно хотим!

– Что ж, внимайте! – невидимый армейский «дедушка» взял уверенный гитарный аккорд и запел звучным, довольно приятным голосом:



Два года службы пронеслось,

я бегал здесь как дикий лось,

служить в десанте, братцы, подфартило,

но я – «старик», прощай, друзья,

не нужен в армии уж я,

хоть седина виски не побелила.



Кормили нас три раза в день,

из-за стола подняться лень,

отъелись – хари вы рамку не влезают,

семь километров в сапогах,

мы пробегаем в один мах,

из-под подошвы камни вылетают.



Учили нас мосты взрывать,

бесшумно часовых снимать,

и танки прожигать гранатометом,

водить машину, связь держать,

стрелять на звук, ножи метать,

в ночной разведке ползать по болотам.



К нам прицепляли парашют,

«эр дэ»[2 - «РД-54» – ранец десантный. При совершении прыжка подвешивается на специальных ремнях ниже ранца основного парашюта.] под зад и справа, тут,

учили автомат крепить ремнями,

потом сажали в самолет,

чтоб прошибал холодный пот,

и целый час до выброски катали.



Прощай, «старик», прощай родной,

не встречусь больше я с тобой,

и писем мы друг другу не напишем.

Прощай, комбат, прощай друзья,

прощай, товарищ старшина,

в последний раз твою команду слышим…



Едва затих заключительный гитарный перебор, как слушатели дружно захлопали в ладоши. Кто-то восторженно сказал:

– Вот это – песня! А слова дадите переписать, товарищ дедушка?

– Да запросто… – снисходительно пообещал тот, потом спросил. – Желаете, еще чё-нибудь сбацаю?

– Желаем! Давайте! Хотим! – про уставную фразу «Так точно!» пацаны забыли.

– Ну, тогда слушайте, «желудки»… – гитарист нарочито откашлялся и запел:



Вот когда я вернусь на «гражданку»,

отдохну пару дней, отосплюсь,

соберу дружбано'в на гулянку,

до потери сознанья напьюсь.



Жизнь продолжу потом боевую,

дисциплину начну поднимать,

всю семью свою, часть строевую,

по двору буду маршем гонять.



Парашютную вышку поставлю,

метров этак на сто пятьдесят,

первой прыгнуть жену я заставлю,

тесть и теща ей вслед полетят.



Дом большой превращу я в казарму,

огород в полигон боевой,

брата Ваську назначу начкаром,

а сноху санитарной сестрой.



Поставив ногу на выступ фундамента, Гусаров навис над подоконником, заполнив своей массивной фигурой оконный проем. Игорь встал сбоку от старшины, всмотрелся. Посреди казармы сидел на табурете гитарист – плечистый чернявый парень с красной повязкой дневального на рукаве. На его погонах желтели узенькие ефрейторские лычки, голубой берет был лихо сбит на затылок, из-под него на лоб падали крутые кольца густых черных волос. Вокруг, опершись на швабры, тесно столпился весь суточный наряд – солдаты первых дней службы. Гимнастерки они сбросили, оставшись в летних бело-голубых тельняшках-безрукавках. Певец явно завладел душами слушателей и с большим чувством исполнял свой сольный номер:



деда Гришу отправлю в разведку,

бабку Фросю пошлю…



– Кхе-кхе… – громко покашлял Гусаров. Гитарный аккорд резко оборвался и для всех осталось загадкой, какое назначение получила бы в домашнем гарнизоне бабушка Фрося. Увидев Гусарова, но еще не заметив за углом проема нового командира взвода, дневальный вскочил, сунул гитару кому-то из слушателей, ловко подбросил ладонь к виску, четко и громко выпалил:

– Товарищ гвардии старшина! Суточный наряд занимается уборкой помещения, докладывает дневальный свободной смены гвардии ефрейтор Дудкин!

– Вижу, какой уборкой вы тут занимаетесь… – Гусаров осуждающе покачал головой. – Значит, прощай, старик, прощай, родной, не встречусь больше я с тобой… Эх, Дудкин, Дудкин! Ну с этими-то понятно: служат всего-ничего, – он кивнул на стриженых под ноль пацанов. – А вы-то уже больше года в армии, и должны понимать, когда можно развлекаться, а когда нет.

– Так точно, товарищ гвардии старшина! – Дудкин молодцевато прищелкнул каблуками, его большие, немного навыкате глаза смеялись.

– Вот и добро, – нестрого произнес Гусаров. – А поскольку вы еще далеко не «старик» и уж тем более не «дедушка» и эта моя команда для вас отнюдь не последняя, то возьмите-ка у Семенова полотер и прогуляйтесь с ним по всей площади казармы. Ясно?!

– Так точно! – ефрейтор браво козырнул.

Гусаров присел на лавку у стены здания, Игорь опустился рядом. Было слышно, как в помещении дружно шаркают полотеры и швабры.

– Вот она, служба, товарищ лейтенант, привыкайте и к такому… А с этим певцом кудрявым вам еще придется познакомиться поближе, – старшина усмехнулся, и офицер не уловил, чего в этой усмешке было больше: одобрения или осуждения.

– И чем же он знаменит?

– Прежде всего – прозвищем… Солдаты называют его – Петька в кубе.

– Это почему же? – неожиданная веселость Гусарова стала передаваться Игорю.

– Да здесь целая история, товарищ лейтенант… Не так давно, если слышали, наша армия участвовала в учениях армий стран Варшавского Договора…

– Ну-ну, – заинтересовался Игорь. – Это ведь, помню писали, было на территории Болгарии?

– Точно, – подтвердил Гусаров. – Ну и мы там тоже там побывали, правда не всей дивизией, а только одним полком. Надо сказать, неплохо сработали одно дело, а разведрота даже отдельную благодарность получила от самого командующего учениями.

– А при чем здесь этот Дудкин?

– Сейчас поймете, – Гусаров все не мог согнать с лица усмешку. – После учений был парад, митинг и все такое прочее… А потом организовали встречу с болгарской молодежью в одном большом селе. Мы там больше месяца простояли, отрабатывали взаимодействие и боевое слаживание с болгарскими десантниками. Днем служба, а вечером танцы, музыка и все прочее… Не жизнь, а малина! Ну и вот, сидим как-то раз в палатке со взводным Макаровым, и заходит этот самый Дудкин, он тогда еще рядовым был: «Товарищ гвардии лейтенант, разрешите по личному вопросу?» На меня смотрит косо, стесняется. Ну я и вышел на улицу, мало ли что, думаю, у солдата могло случиться, стою, жду… Слышу, поговорили они о чем-то минут десять, и как захохочет лейтенант, аж палатка затряслась. Он вообще смешливый, наш прежний взводный, уж такая у него натура… Зовет меня. Захожу. Дудкин сидит на топчане, тоже вроде посмеивается. Макаров говорит: «Ну что, воин, расскажем заместителю командира взвода?» Тот кивает: рассказывайте. Оказывается, жениться наш гвардеец задумал. И не много, не мало, а на болгарской девушке, я ее, кстати, потом часто видел, красавица, тут уж ничего не скажешь… И фигура, и лицо, и глаза, и волосы длиннющие – все при ней! – при этих словах Гусаров восторженно и как-то даже завистливо покачал головой. Немного помолчал, как видно вспоминая.

– Ну и ну! – Игорь недоверчиво усмехнулся, еще более заинтересованно спросил. – И что же дальше?

– А что дальше? Сами понимаете: блажь на парня нашла, прицепился к взводному: «Прошу вашего ходатайства перед вышестоящим командованием…» Ну, был бы кто-то другой, тогда и разговор короткий: отставить, кру-у-гом, шагом марш, и – точка! Но этот парнишка взводному очень уж люб: даром что только начал служить, иному «старику» запросто нос утрет, главное – отличный мастер взрывного дела, на «гражданке» поднаторел, на угольном разрезе по этой специальности работал… Упросил он таки лейтенанта, вместе пошли к капитану Никитину. Замполит отнесся к этому серьезно, девушку пригласил. Долго беседовал с обоими, убеждал, что не время сейчас для такого ответственного дела, как женитьба. Дудкину, мол, отслужить надо, как раз за эти годы чувства свои проверите, обдумаете все. На том и порешили. Ох и рыдала же она, когда мы из того села походным порядком двинулись. Ну прямо «Прощание славянки», по-другому и не скажешь…

– И чем все закончилось? – тепло улыбаясь, спросил Игорь.

– Известно, чем. Любовь у них еще больше разгорелась. Иная девчонка из соседнего города солдату реже письма пишет, чем эта из-за границы. Что ни неделя, то письмо с иностранными марками на конверте. Считай, уже почти полгода переписываются.

– Да, интересный случай… – Игорь задумался. – Как думаете, получится из всего этого что-нибудь?

– Абсолютно уверен в этом! – убежденно сказал старшина. – Это он только с виду такой бесшабашный, а на самом деле – серьезного ума парень. Добьется своего и женится на той болгарке… – Гусаров взял паузу, потом добавил. – Да-а-а, редкой красоты девушка… Только и наш Дудкин тоже не из последних будет, сами видели… Вот такая история, товарищ лейтенант.

– Интересная и трогательная история, старшина. Спасибо за рассказ. Только я не услышал, почему его Петькой в кубе прозвали?

– А-а-а, – спохватившись, засмеялся Гусаров и хлопнул себя по лбу. – Главное-то я позабыл рассказать. Когда мы в палатке у взводного сидели, Макаров и спрашивает: «Девушку твою как зовут?» Дудкин и ошарашил: «Петя!» «Как Петя?» – «Да очень просто. Петя, и все… Петя Костадинова». – «Погоди, Дудкин, ты, часом, ничего не путаешь?» – «Никак нет, Петя, лично сам документ смотрел. У них в Болгарии такие имена часто девушкам дают: Петя, Ваня, Саша…» Посмеялись мы, Петя так Петя, пусть будет так. Потом Макаров вдруг вспомнил: «Минутку, так ведь и тебя самого Петром кличут, вот это номер!» Дудкин помялся и добавляет: «Это полбеды, товарищ лейтенант, у меня еще и отчество – Петрович!» Тут и я, и Макаров за животы схватились…

– Погодите, старшина… – Игорь едва перевел дыхание от взрыва неудержимого хохота. – Это что же получается: он Петр Петрович, и она Петя? Вот это да! Теперь понятно, почему Петька в кубе, – Игорь вытер слезы, выступившие на глазах, отдышался.

– Так солдаты же, товарищ гвардии лейтенант… Разве от них что скроешь? А уж если прилепят прозвище, то попадание сразу в яблочко! – Гусаров обезоруживающе развел в стороны свои огромные руки. – Но это еще далеко не все, наш Дудкин – самое настоящее ходячее «ЧП»… – Гусаров все не расставался с улыбкой. – Вы как-нибудь попросите его показать часы, и он с удовольствием похвастается ими.

– И что же такого особенного в тех часах? – живо заинтересовался Игорь.

– О-о-о… – почтительно и одновременно чуть завистливо протянул старшина. – Часики те, дорогого стоят, ведь раньше они принадлежали генерал-полковнику Маргелову, нашему «Бате», то есть!

– Главнокомандующему ВДВ?! – от невероятности услышанного у Игоря отвисла челюсть.

– Так точно! – подтвердил Гусаров. – Самому Василию Филипповичу!

– Вы меня заинтриговали, Гусаров, – лейтенант со все возрастающим нетерпением смотрел на старшину. – И как это произошло, рассказывайте!

– А произошло это так… – сосредотачиваясь, тот немного помолчал, потом заговорил. – В то время Дудкин отслужил буквально каких-то полгода. Но надо отметить, что к службе проявил невероятное радение: в «кроссовой втянутости» среди молодых – первый. В стрельбе – тоже не последний. В «рукопашке» – абсолютно всех салаг обскакал. Прыгать с парашютом, для него наивысшее наслаждение, особенно, если прыжки ночные. Короче говоря, преуспевал пацан во всех видах боевой подготовки… Я как-то спросил его обо всем этом, а он мне в лоб: «Мне, товарищ старшина, служить – самый настоящий кайф! Люблю военное дело…»

– Надо же… – пробормотал Игорь и недоверчиво покачал головой. – Ежедневно ходить на марш-броски, ползать под колючей проволокой, часами висеть на турнике и ломать о собственную голову кирпичи – ему в кайф! Не понимает еще, что жизнь, это явление временное и ее надо ценить и беречь. Не иначе, свихнулся на армейской бытовухе, мальчишка.

– Не скажите, не скажите, товарищ лейтенант… Дудкин, это настоящий десантник, побольше бы таких-то… И случай с генералом Маргеловым, наглядно это доказал.

– Ну, ну, я весь внимание! – Игорь как-то даже весь подобрался, и чуть поближе подсел к Гусарову.

– Дело, значит, было так… Как-то раз нагрянул в дивизию «Батя», инкогнито, как говорится… Он вообще любит такие неожиданные налёты устраивать, без предупреждений командования, чтобы никаких подготовок к его визиту не было, и чтобы всю истинную жизнь той или иной войсковой части понаблюдать, что называется, изнутри. А то ведь знаете, как бывает: когда начальство загодя предупреждают о высоких визитах, то оно приказывает траву вокруг казармы зеленой охрой красить, деревья известкой белить, полы паркетной мастикой натирать и заниматься всякой подобной лабудой… А с нашим «Батей» такие номера не проходят, он непредсказуемо сваливается как снег на голову когда угодно и где угодно! И вот прибыл он в расположение двести семнадцатого полка, на территории которого находится дивизионная разведрота, и пошел со своей свитой, а это несколько «полкано'в» и «по'дполов», в наш парк боевых машин… – Гусаров недоуменно пожал плечами. – «Батя» или хотел сократить путь, или задумал проверить несение караульной службы, поэтому двинулся через старую полузаброшенную территорию, там раньше какие-то склады располагались… Ну, вы знаете это место, товарищ лейтенант…

– Знаю, знаю, давайте дальше, старшина! – с еще большим нетерпением подстегнул его Игорь.

– Ну и вот, идет, значит Василий Филиппович, по тропинке, осматривается, и уже собирается выйти из зарослей, но вдруг видит, как откуда-то сбоку, немного впереди, из тех же кушерей, выруливает на аллею рядовой солдатик со штык-ножом на поясе и с котелком в руке. Главкома и его свиту явно не замечает и шагает себе. И что уж там показалось «Бате» подозрительным, неизвестно, но он вдруг подает своим офицерам знак: «Тихо!». И, как оказалось, не зря это сделал потому, что все вдруг увидели, что солдатик, поставил на асфальт котелок метрах в двадцати от стенда… Ну, вы знаете, товарищ лейтенант, таких по городку немало понатыкано, на них всякая агитационная информация размещается.

– Да, да, я видел, – подтвердил Игорь.

– Так вот, на том стенде нарисован бравый солдат во весь рост, а сбоку от него написано: «Советский десантник! Будь бдительным и отважным воином, всегда готовым противостоять сильному и опасному врагу!» За абсолютную точность текста, конечно, не ручаюсь, но что-то очень близкое к тому, что я сказал, – пояснил Гусаров и продолжил. – Ну, выхватывает тот солдатик из ножен штык, разбегается, с размаху бросает его и попадает прямо в грудь нарисованному солдату. А тот стенд сделан из трехмиллиметровой кровельной жести и установлен на двух вертикальных трубах, вкопанных в землю. Представляете, какая сила броска нужна, чтобы пробить такой металл?

– Представляю, – Игорь был поражен услышанным. – Так он что же, в силуэт своего товарища-десантника ножом саданул?

– Десантника – да, а товарища – нет! – твердо и как-то даже зло изрек Гусаров. – Ведь в руках того солдата автоматическая винтовка М-16, а на голове не голубой берет, а зеленый…

– Получается, русский солдат проткнул штыком американского?

– Так точно! – подтвердил старшина. – И сделал это очень даже профессионально.

– Да-а-а… И что же дальше?

– А дальше так было: «Батя» выходит из кустов и как рявкнет: «Стоять!» А потом командует одному из своих подполковников «Дать сюда, этого обормота!»

Подпол и рад стараться, пошел «брать в плен» метателя ножей… А тот стоит как столб, в обстановку вникает… Понятное дело, ведь команду дал не кто-нибудь, а сам «Батя»! Потом вдруг бросился к своему котелку, хотел схватить и дать дёру, но в это время подполковник его за шкирку сгреб и потащил к Маргелову. Солдат стал сопротивляться, ну, подпол его на землю повалил, видно заблокировать хотел, обездвижить… Да не тут-то было: и опомниться не успел, как солдатик ему руку на «болячку» закрутил, вырвался и драть! Даже котелок попытался прихватить, но видно понял, что не успевает, бросил его… А вот про штык-нож не забыл, стрелой пролетел эти двадцать метров, выдернул его из стенда и был таков, только подошвы мелькнули.

– Ничего себе! – почти восторженно воскликнул Игорь. – Удрал, значит?

– Удрал, да не шибко далеко… – усмехнулся Гусаров. – Ловкий оказался, отчаянный, но глупый… Котелок осмотрели, в нем горячая перловка с мясом, обед, значит… «Батя» все вычислил очень просто и быстро: солдат явно шел в направлении парка боевых машин разведроты дивизии, больше-то в этой стороне никаких подразделений нет. У него на поясе штык-нож, следовательно – дневальный суточного караульного наряда. Пообедал в столовой сам и тащил пайку какому-нибудь «деду», начкару, например…

Всей командой начальство двинулось в направлении парка. А дальше дело техники: перебрали весь наряд, опознали беглеца-удальца. Ну, понятное дело, что это наш Дудкин оказался. «Батя» приказывает: «Построить весь личный состав в казарме, вызвать командира части!»

Ну, тут и началось! Всем стало ясно, что дисциплинарный батальон Дудкину корячится, да и ротному начальству беды не миновать – «Батя» на расправу весьма крут! Кузьменко прибежал в расположение, он тогда еще капитаном был, за ним старший лейтенант Никитин, взводные лейтенанты… У всех, я извиняюсь, рожи белее ваты, «ЧП» как-никак на всю дивизию! Шутка ли, рядовой солдат приказ самого Главкома ВДВ не выполнил, и аж с подполковником сцепился…

– Да, это действительно настоящее «ЧП», – согласился Игорь. – И чем же все закончилось, старшина?

– Чем закончилось… – тот озадаченно смотрел перед собой. – Вы уже наверняка слышали, что наш «Батя» большой оригинал, во многом – непредсказуемый, жесткий, но справедливый. К нам у него отношение особенное, еще с войны установил Суворовское правило: «Солдата не надо жалеть, солдата надо беречь!» Мы его за это уважаем, и он нам отвечает тем же.

– Взаимная любовь у вас с Маргеловым, надо понимать… – сам не зная почему, съязвил Игорь.

– Так оно и есть! – косовато глянул на него Гусаров и продолжил. – Ну и вот, рота застыла, как ледяная, а в казарме такая тишина, что полет мухи слышно. Привели Дудкина, поставили перед строем. Стоит бледный, но держится, глаз не прячет, и заметно, что приготовился к самому худшему. Понимает, что дисбат ему светит…

«Это ты, барбос, весь стенд изрешетил?» – спрашивает «Батя», а сам Дудкина глазами насквозь сверлит. – «Мы там десятка три дыр насчитали?»

«Так точно, товарищ генерал-полковник! Сколько раз проходил мимо него, столько раз и метал нож. Все равно тот стенд старый, весь заржавленный, зачем его жалеть».

«Тебе что, ростовых фигур на «тропе разведчика» не хватает для этого?»

«Так ведь там просто деревяшки, а здесь американский зеленый берет… И потом мне больше нравится, когда мой штык железо пробивает – и звук другой, и усилие другое для этого нужно приложить».

«Значит, вот так ты это объясняешь… И всегда тебе удается втыкать нож?»

«Почти всегда. Раза три-четыре только не получилось – рукояткой ударился. Но потом я добавил лишний шаг и все стало получаться. Пол-оборота не хватало ножу».

«Та-а-ак… – видим мы, призадумался «Батя», а потом спрашивает. – А теперь ответь мне, воин, почему ты котелок с кашей бросил, а нож прихватил?»

«А я ваше наставление вспомнил, – отвечает Дудкин. – Ведь вы говорите: «Оружие есть – жратва найдется!»

«Молодчик! Мои слова помнишь, только цитируешь не совсем точно. Я говорю так: «Патроны есть – жратва найдется!»

«Виноват, товарищ генерал-полковник! – толкует Дудкин. И совсем уже обнаглев, добавляет. – Патроны, это хорошо, а нож для разведчика поважнее будет…»

– Я в это время на ротного как раз посмотрел, – взгляд Гусарова посуровел. – А у того желваки на скулах выперли и лицо пятнами… Стоит рядом с «Батей», всю роту глазами испепеляет. И понял я… да и не только я, а все поняли, что с этого дня наша служба пойдет «ко'лом», привычная жизнь закончилась!

А Василий Филиппович продолжает допрос:

«А скажи-ка мне, герой с дырой, почему ты не выполнил мой приказ: «Стоять»? Да еще и подполковнику Еремину руку едва не выломал? Чего тебе на асфальте не лежалось, раз уж попался?

«Виноват, товарищ генерал! – отвечает Дудкин. – Я тогда еще одно ваше правило вспомнил: «Сбили с ног – воюй на коленях! Сбили с колен – лежа наступай!»

«Нет, вы видели, гвардейцы, такого ухаря?! – обращается к нам «Батя» и мы замечаем, что он начинает отмякать… – Гусаров в который уже раз улыбнулся. – Мало того, что мои присказки наизусть знает, так еще и выполняет их неукоснительно. Молодец, настоящий гвардеец! Всё что угодно можно допустить, но только не плен! Сдаваться мы, десантники, не имеем права!»

– Сказал Маргелов это, а вся рота ушам своим не верит: разгильдяя, нарушителя дисциплины, хулигана, «Батя» хвалит… Хвалит, черт бы его побрал, этого Дудкина! А дальше – больше: поворачивается «Батя» к ротному и приказным тоном говорит:

«Этого деятеля наказать самым строгим образом! Пусть десять суток на гарнизонной гауптвахте «отдохнет» за неповиновение и за порчу войскового имущества. Далее: стенд с тем дурацким америкосовским солдафоном демонтировать и установить на «тропе разведчика». Пусть ваши вояки его штыками дырявят, раз уж так эффектно это получается… Только внесите в конструкцию доработку – приварите к стойкам уголки, чтобы изрешеченную жесть можно было вынуть и заменить…»

Гусаров умолк, снял берет и поерошил ладонью свои жесткие темные волосы, на его простое мужественное лицо легла тень задумчивости.

– Значит, вот так всё завершилось… – недоверчиво произнес Игорь. – Довольно банально, я бы сказал…

– Да нет, товарищ гвардии лейтенант, – возразил Гусаров. – Всё завершилось гораздо интереснее, чем мы ожидали. Прошелся «Батя» вдоль строя туда-обратно, на наши рожи смурны'е посмотрел внимательно, на Дудкина глянул. И говорит, показывая на него рукой:

«Вот таким и должен быть настоящий десантник, тем более – разведчик! За все свои нарушения, боец, ты понесешь заслуженное наказание, посидишь на «губе», подумаешь, как жить дальше… А за то, что кашу бросил, а оружие спас, что не позволил взять себя в плен и сумел уйти, что генерала не испугался и перед подполковником не спасовал, прими от меня, гвардеец, этот подарок…»

С этими словами снимает с руки свои часы и подает их Дудкину. Тот сначала обалдел, а потом как заорет: «Служу Советскому Союзу!» А вся разведрота в осадок выпала! Что угодно ожидали, но только не это…[3 - Автор рассказывает о реальном случае, произошедшем во время его срочной службы в ВДВ.]

Игорь с величайшим изумлением уставился на Гусарова, вымолвил потрясенно:

– Вот это – номер! Кто бы мог подумать…

– Да, номер… – в синих глазах старшины тоже проступило изумление, словно эту историю он сам услышал впервые. – Отсидел Дудкин свой назначенный срок, вышел с «губы»… А месяца через два приказом по части ему ефрейтора присвоили.

– А это за что же? – еще больше удивился Игорь.

–За что… А вы подумайте, товарищ гвардии лейтенант… – многозначительно ухмыльнулся Гусаров. – Уж если сам Главком ВДВ лично солдата поощрил, то куда деваться ротному начальству? Вот такая история…

– Да уж, всем историям – история… – покивал Игорь. Какое-то время он переосмысливал услышанное, потом произнес. – Ну, пошли по домам, старшина, на сегодня историй, пожалуй, достаточно.




Глава 3




Светлана, жена Игоря, приехала через полтора месяца после его прибытия в войсковую часть. Ранним утром он встречал поезд. Накрапывал нудный мелкий дождь и совсем по-штатски подняв воротник защитного плаща, Игорь с нетерпением всматривался в лица пассажиров, выходивших из вагона на перрон.

– Немедленно приведите себя в порядок, товарищ офицер! – приказным тоном сказал проходивший мимо полковник-танкист, сделав акцент на слове «офицер». Внутренне чертыхнувшись, Игорь торопливо схватился за воротник.

Светлана вышла одной из последних. Увидев ее изящную фигурку, Игорь бросился навстречу, напрочь забыв данное себе слово: не суетиться. Они обнялись и горячо расцеловались, не обращая внимания на снующих вокруг людей.

– Игорешка, милый, тебя и не узнать в военной форме! Сразу как-то повзрослел, возмужал… – рассматривая мужа с радостным удивлением, Светлана отстранилась, потом снова прижалась к его груди.

– Ну пошли, пошли, – он осторожно отодвинул ее от себя, подхватил большой коричневый чемодан. Они вышли на привокзальную площадь. Здесь, в сквере, усевшись на мокрую от дождя лавку, долго и неотрывно смотрели друг на дружку, держась за руки. Светлана нашла, что муж заметно похудел и повторила, что он сильно изменился за время их разлуки. Игорь, в свою очередь, отметил ее новую прическу – удлиненное каре, которая была ей весьма к лицу, и еще раз нежно поцеловал жену.

– Ну, и как ваша небесная служба, лейтенант Березкин? – Светлана искательно заглянула ему в глаза. – Кстати, тебе очень идет десантная форма: голубые петлицы, голубой околыш… и голубые глаза. Игорешка, милый, я так соскучилась, – она положила голову на покрытый дождевыми каплями его правый погон. Помолчав, добавила. – В твоем последнем письме я отчетливо ощутила тоску и разочарование… Или что-то неправильно поняла?

– Нет, все так и есть. Была тоска, – она о тебе. Было и есть разочарование, – оно о службе…

– Трудно? – серьезно уточнила Светлана.

– Трудно… – Игорь понурился, отвел взгляд. – Трудно, Света, это не то слово… Оказывается, существуют войска, где главный девиз звучит так: «С любых высот – в любое пекло!» А чтобы в том пекле чувствовать себя как рыба в воде, надо обязательно уметь стрелять, взрывать, ложиться под танки, нырять, бегать как лось, разбивать кулаком кирпичи, подразумевая, что это черепа противника и филигранно, как хирург, обращаться с ножом, ведь он твое главное оружие, а уже потом пистолет или автомат…

– Почему? – Светлана не сводила с мужа встревоженного взгляда.

– А потому, что ты, видите ли, разведчик и обязан уметь убивать людей без лишнего шума!

–Ты разочарован, милый, я вижу, – задумчиво проговорила Светлана. – Но мы уже вместе, и это главное. Теперь ты сильнее в два раза, – она сняла с него фуражку, прижалась губами к его высокому чистому лбу, стала гладить волосы, светлые, мягкие, мало похожие на мужские. Игорь отстранился, чтобы рассмотреть жену получше. Только сейчас он по-настоящему понял: как долго Светланы не было рядом, как ему не хватало ее и, может быть, это и было главной причиной его неуверенности в себе.

Глаза Светланы сияли счастьем. Крутые брови, родные, такие заветные ямочки на щеках, появляющиеся во время улыбки, темные волнистые волосы, все эти незабываемые черты были так новы и свежи, лицо светилось таким неподдельным выражением любви, что Игорь почувствовал, как спокойствие широкой волной вливается в его истосковавшуюся душу. Он решительно поднялся со скамьи.

– Едем! Посмотришь, какая у нас с тобой роскошная квартира. Целый дворец, тебе и не снилось…

– Игорешка! Нам дали квартиру? – радостно изумилась она. – Вот счастье! А почему ты ничего не написал об этом?

– Сюрприз готовил, – чуть иронично улыбнулся Игорь. – Правда тот дворец – это всего лишь комната в офицерском семейном общежитии, но зато данные двадцать пять квадратных метров будут принадлежать нам в течении двух лет. И даже все удобства имеются в конце коридора: общая кухня, душ, туалет… Понимаешь, все решил случай, – я пришел временно устраиваться в общагу, а в ней как раз освободилась комната, один лейтенант убыл в другую часть. А иначе пришлось бы снимать частное жилище… Но и это еще не все: я для тебя должность нашел, будешь в «пэ эм пэ» работать, там как раз есть вакансия терапевта. Интернатура пройдена, теперь ты в свободном полете – так что решение за тобой.

– А что это такое, «пэ эм пэ»?

– Полковой медицинский пункт, – пояснил Игорь. – Но гражданский медперсонал там тоже имеет право работать.

– Здорово! – возликовала Светлана и в порыве чувств захлопала в ладоши. – Разумеется, я согласна! – она встала рядом, стройная, почти такого же роста, как и он, в его любимом темно-синем плаще, подняла над головой зонтик, привычно взяла мужа под правую руку.

– Едем скорее.

– Он молча переложил ее руку на свою левую, на вопросительный взгляд ответил солидно:

– Теперь ты жена офицера, привыкай ходить слева, правой рукой мне положено отдавать честь…

– Слушаюсь, товарищ лейтенант! – звонко выкрикнула Светлана.

– Гвардии лейтенант! – все так же серьезно поправил ее муж.




***



Нагретые от долгой работы блоки радиостанции источали сухое металлическое тепло, и от этого лицо Игоря пылало жаром, которого не мог остудить даже прохладный поток от вентилятора.

– Попробуйте еще раз, товарищ лейтенант, – старшина Гусаров поднялся с металлического крутящегося кресла радиста. – Только не напрягайте руку, а то снова ничего не получится.

Игорь занял место за пультом, положил пальцы правой руки на ключ передатчика. Гусаров окинул лейтенанта критическим взглядом. В который уже раз они уединялись в радиоклассе, а результат пока что был мизерным. Игорь с большим трудом постигал сложную технологию работы на ключе азбукой «Морзе».

– Начали, – Гусаров придвинул к себе радиоблокнот с колонками тренировочных буквенных групп, негромко, но отчетливо произнес. – «Эл».

Игорь тотчас же напрягся, лихорадочно вспоминая точки и тире, потом неуверенно тронул черную эбонитовую головку ключа. Но контрольного писка не последовало.

– Что вы забыли сделать, товарищ лейтенант? – спросил инструктор.

Игорь чертыхнулся:

– Не переключился на передачу, – он поспешно щелкнул тумблером, на панели загорелась желтая лампочка: аппарат к работе готов.

– Итак, буква Эл, – повторил, Гусаров. – Ее напев помните?

– Помню, «летатели», – Игорь склонился над ключом.

– Та-ак, хорошо… А теперь буква П. Ее напев?

– «Поля наши», – сказал Игорь и отбивая слоги ударами ключа, повторил медленно и раздельно. – По-ля-на-ши…

– Отставить, товарищ лейтенант, – Гусаров вздохнул. – Вы сейчас передали букву Щ, а ее напев: «Га-ла-кти-ка» Устали, наверное, путаете схожие напевы… На сегодня морзянки, пожалуй, хватит, давайте немного поработаем в телефонном режиме. Для этого нужно перенастроить передатчик. Делается это так, запоминайте…

Только часа через два Гусаров выключил электропитание, стал неторопливо сворачивать оборудование, убирать в сейф техническую документацию и кодировочные блокноты. Игорь утомленно стащил с головы наушники. В его ушах стоял неумолчный писк осточертевшей морзянки и голоса учебного эфира.

– Ну что, старшина, толку ноль? – помолчав, спросил он.

Гусаров помедлил с ответом. Затем изрек щадящим тоном:

– Я бы так не сказал… По передаче слабовато, чего скрывать, но зато по приему на слух результат выше вчерашнего. Да и в телефонном режиме неплохо… Вы не расстраивайтесь, я еще труднее доходил до всего этого, а потом как-то само пошло.

Игорь только удрученно качнул головой.




***



– Внимание, взвод! – Гусаров неспешно прошелся перед строем. – Цель сегодняшних занятий: отработка действий на штурмовой десантной полосе препятствий. Работаем парами. Первому отделению на вышку, второму три круга «рваным бегом», третьему на турник, отрабатывать «выход силой» и крутить «десантную эмблему»[4 - «Десантная эмблема» – вращение на турнике при помощи рук и зацепа голеностопов за перекладину. Данное упражнение практикуется в ВДВ для усиления вестибулярной функции, укрепления брюшного пресса и бицепсов.]. Командиры отделений – выполнять!

Солдаты дружно загрохотали сапогами по гулкой металлической лестнице, поднимаясь на вышку «тросовой горки», столпились на площадке. Гусаров прошелся взглядом по их лицам:

– Сержант Абшила'ва!

– Я! – раздался громкий голос, и к старшине подбежал рослый смуглолицый парень. Перебросив автомат в положение «за спину», он поднес ладонь к виску.

– Пойдете в паре с лейтенантом Березкиным, – не дал ему доложить Гусаров.

– Есть! – блеснул черными глазами сержант. А Игорь с досадой отметил, что выбор Гусарова недаром пал именно на него – грузин Абшилава был ротным медбратом. «Опасается за меня, старшина, страхуется… Думает, поди, что полоса есть полоса, и мало ли что может на ней произойти. Досадно, черт побери!»

Щелкая карабинами, Игорь и сержант Абшилава надели на себя лямки подвесной парашютной системы. Гусаров придирчиво осмотрел ее крепление на разведчиках. Внимательно наблюдая за медбратом, Игорь повесил на шею автомат с примкнутым металлическим прикладом, сдвинул на живот подсумок с запасными магазинами.

С десантной полосой препятствий Гусаров знакомил его поэтапно, изо дня в день проводя недолгие индивидуальные занятия. Поэтому все эти «стены», «заборы», «насыпи», полуразрушенные дома, зигзагообразные лабиринты, бассейны с имитацией горящего напалма, узкие подземные переходы и прочие множественные препятствия, хитроумные сюрпризы были уже в какой-то степени известны Игорю. Но в комплексе, в едином целом, штурмовать десантную полосу препятствий ему предстояло первый раз.

– Что я доложен делать, старшина? – как можно равнодушнее поинтересовался Игорь, ощущая, как неуправляемое чувство тревоги и волнения заполняет все его существо.

– Только одно: максимально соблюдая все меры безопасности, выполнять наше десантное правило: «Делай, как я! Делай вместе со мной! Делай лучше меня!» – строго пояснил Гусаров. С этими словами он поднял руку с зажатым в ней секундомером, выждал несколько секунд и скомандовал. – Приготовиться! Пошел!

Резко оттолкнувшись от порожка правой ногой, Абшилава провалился вниз. Преодолевая страх высоты и ощутив, как неистово заколотилось сердце, Игорь ринулся вслед. Круговая лямка больно ударила по телу, в бедра врезались ремни ножных обхватов. И сразу же наросла поступательная скорость, пружиня под тяжестью десантника, тросы зыбко заколыхались над головой, навстречу стремительно понеслась земля. Игорь увидел, как Абшилава вскинул автомат, торопливо сделал то же самое. И вот они, мишени, четыре фанерных ростовых фигуры – «забор». Рядом коротко застрочил Абшилава. В прорезь прицела Игорь кое-как поймал мушку. Длинная холостая очередь дробью рассыпалась над полигоном. Игорь снова прицелился, нажал на спуск, освобождая магазин от остатка патронов.

Земля! Резкий удар в ноги, падение на бок. Игорь лежа расстегнул карабины и сбросив лямки подвесной системы, откатился к траншее. Стараясь не терять из глаз Абшилаву, захлестнул автомат ремнем на правой руке, стволом назад, пополз под колючую проволоку, густыми рядами натянутую над землей. Мешали штык-нож в ножнах и подсумок на животе, Игорь впопыхах забыл сдвинуть их по бокам перед приземлением. Передвигаясь быстро и плавно, словно огромная ящерица, лейтенанта обогнал Абшилава. Мелькнули подошвы его сапог, и сержант кувырком свалился в траншею, Игорь последовал за ним. Абшилава выхватил из ниши окопа противпехотную гранату и с сильным размахом метнул ее вперед. Следуя его примеру, Игорь тоже размахнулся, но настолько нерасчетливо, что граната ударилась о заднюю стену траншеи и выпала из руки.

– Сейчас вы убили и себя, и меня, товарищ лейтенант! – не преминул заметить сержант и, показав на часы, снова бросился вперед, неся на плече ящик с патронами. Дрожащими от напряжения руками лейтенант схватил такой же ящик, обняв его, побежал по ходу сообщения, задевая плечами за бетонированные стенки. Выбросив ящик на бруствер, поставил носок сапога в выемку окопа и рывком вытолкнул тело наверх. Сержант, прижавшись к земле, нетерпеливо ждал напарника-офицера. Подбежав к стоявшему неподалеку от окопа грузовику, десантники один за другим запрыгнули в его кузов. Достав из ранца магнитную мину, сержант прилепил ее к кабине автомобиля. Используя эту короткую паузу, Игорь перевел бешеное дыхание, сердце колотилось где-то в горле. Выдернув чеку из мины, Абшилава спрыгнул с кузова и метнулся в зигзагообразный лабиринт, сваренный из труб. Почти не помогая себе руками, он в один миг преодолел препятствие. И снова остановился на выходе, поджидая Игоря.

Ворвавшись в полуразрушенный дом, заваленный кирпичами и бетонным обломками, с торчащей из них арматурой, десантники бросились по изуродованной взрывом лестнице наверх. Прыжок, еще прыжок. Миновали второй этаж, расстреляв на ходу еще по одному магазину патронов. Лестница, ведущая наверх, вдруг оборвалась, дальше была пустота. Не останавливаясь, Абшилава резко метнулся вперед, прыгнул и повис на руках, уцепившись за обломок лестницы. Сделав выход силой на две руки, он исчез за стеной.

Когда Игорь обходом забрался в полуразрушенную квартиру, сержанта в ней уже не было, только в проеме вышибленной стены качался задетый на бегу Абшилавой гнутый арматурный штырь с куском бетона на конце. Игорь побежал вперед, согнувшись, пролез в коридор, остановился в растерянности: впереди зиял широкий провал – целое перекрытие было сброшено взрывом вниз.

– Сюда, товарищ лейтенант! – донесся снизу голос сержанта. Игорь оторопело глянул на него:

– А как?

– По трубе… Резко прыгайте вперед, обнимайте ее руками и ногами и скатывайтесь вниз. Только автомат переведите за спину.

– А если я промахнусь или не успею ухватиться? – леденея от страха, Игорь смотрел в лежавшую под ногами восьмиметровую пустоту третьего этажа.

– Чувство самосохранения не позволит вам ошибиться… Представьте, что вы обезьяна и прыгайте! – почти приказным тоном сказал сержант. – Снизу я вас подстрахую, да и песка с опилками здесь достаточно.

Действительно, трубу окружал толстый и широкий слой желтоватой смеси. Но это не успокоило Игоря, а наоборот испугало еще больше. Подумалось: «Раз подсыпали песка, то значит были случаи срыва с этой грёбаной трубы…»

– Товарищ лейтенант, мы теряем время! – снова голос Абшилавы, уже совсем раздраженный. – Вы прыгаете, или мне идти дальше одному?!

– Я прыгаю, сержант! – сделав над собой неимоверное волевое усилие, чтобы не закрыть глаза, Игорь ринулся вперед. Ударившись грудью, он судорожно обхватил отполированную сотнями ладоней толстую трубу и стремительно покатился вниз. С ударом погрузившись по щиколотки в песок, вдруг ощутил, что не в силах разжать руки.

– Ну вот, теперь и я стал обезьяной, сержант… – сипло пробормотал Игорь, на его лице появилось жалкое подобие улыбки.

– Потом… Это потом, товарищ лейтенант! – резко бросил Абшилава. – Сейчас надо идти дальше, старшина Гусаров ждет на финише. – Он повернулся и не оглядываясь побежал. Игорь оторвался, наконец, от трубы, шатаясь, зашагал вслед. Потом, преодолевая желание упасть и не двигаться, побежал.

На воде широкого бассейна жарко чадило напалмовое пламя. Разбежавшись, Абшилава гибким нырком ушел под воду. Вдохнув побольше воздуха, Игорь с разбега бросился за ним и поплыл под водой, быстро работая руками. Ткнувшись головой в стену, уцепился за скобу, повис на ней. Собрав остатки сил, с неимоверным трудом выбрался наверх. Сержант помог ему подняться.

– Держитесь, товарищ лейтенант?

– Пока держусь, – прохрипел тот.

– Тогда быстрее, осталось немного, всего два этапа.

Они побежали дальше, вода хлюпала в сапогах, маскировочные костюмы противно прилипали к телу. Над широким рвом была натянута тросовая лестница с перекладинами. Когда Игорь ступил на нее, то почувствовал, что она уходит из-под ног. Он судорожно ухватился за боковые леера. Позади шумно задышал Абшилава.

– Быстрее, быстрее вперед! Не смотрите вниз, держите равновесие!

Перед самым концом Игорь все же наступил мимо перекладины, рухнул во весь рост на ходившую ходуном лестницу, едва не уронил лязгнувший затвором автомат. И уже не церемонясь, схватив сильными руками за ремень и капюшон пятнистой куртки, сержант молча рванул лейтенанта вверх.

На крутом откосе стояло несколько ростовых фигур-мишеней. Вырвав из ножен штык-нож, Абшилава отработанным размашистым движением руки метнул его в одну из них. Лезвие с глухим стуком вошло в дерево. Не целясь, почти наугад, Игорь тоже швырнул свой штык и с величайшим изумлением увидел, как он воткнулся в мишень.

– Отлично, товарищ лейтенант! – Абшилава на бегу вырвал из доски свой нож, его белокипенные зубы блеснули улыбкой. Ликуя от удачи, Игорь догнал его. И вовремя: из сторожевой будки возле железнодорожной насыпи наперерез им выскочили двое. Не останавливаясь, Абшилава крикнул:

– Первый мой! – и в тот же миг, отделившись от земли в огромном прыжке, сделав на лету ногами «ножницы», обхватил ими противника и, крутясь, повалился набок, увлекая за собой нападавшего. Второй в два шага настиг лейтенанта, взмахнул деревянным учебным ножом. Вспомнив, чему его учил старшина Гусаров, Игорь попытался поставить блок и в это момент почувствовал довольно ощутимый удар в область ключицы.

– Вы убиты, товарищ лейтенант! – нападающий опустил тренировочный нож. Игорь тотчас же узнал ефрейтора Дудкина, того самого Петьку в кубе.

Подбегая к финишу, Игорь увидел стоявших кучкой солдат первого отделения, уже отштурмовавших полосу препятствий. Почти все смотрели на часы, многие улыбались.

Отдышавшись, Игорь подошел к Гусарову, рядом с которым, отжимая мокрый маскировочный костюм, стоял сержант Абшилава.

– Ну как там мое время, старшина?

Гусаров молча протянул ему секундомер. Застывшая стрелка показывала результат, на восемь минут превышающий минимальный норматив.




Глава 4




Устало переставляя ноги в запыленных сапогах, Игорь подошел к настенному календарю, висевшему у окна, достал авторучку и старательно, крест-накрест зачеркнул сегодняшнее число.

– Ну вот, еще один денечек прошел, – он устало улыбнулся Светлане, разбито опустился на стул. – Теперь можешь кормить мужа, проголодался, как волк.

Она молча смотрела на его потемневшее от солнца лицо, на пыльную измятую одежду, вздохнула:

– Ты словно узник на каторге: день прожит – крест на нем.

– Узник хоть знает, за что сидит…

Светлана подошла к маленькому столику в углу комнаты, включила электроплитку.

– Пойди умойся Игорь, а я пока ужин разогрею… – и резкими точными движениями принялась нарезать хлеб.

Ночью, в постели, Светлана положила голову на плечо мужа, осторожно погладила ладонью его провалившиеся щеки.

– Хмурый ты в последнее время, Игорь, все молчишь да молчишь. Что у тебя на душе? Рассказал бы, – прядка ее волос нежно коснулась его шеи.

– Устал я смертельно, Светланка… Надоело мне все: и эти занудные укладки парашютов, и эти осточертевшие приемы рукопашного боя, и эта проклятая кроссовая втянутость, и эта идиотская «волчья подготовка»[5 - «Волчья подготовка» – один из способов заманивания преследующего противника в засаду, под кинжальный огонь в упор.], и эти бесконечные минирования-разминирования, и прочая лабуда… Понимаешь, я офицер запаса, автомобилист… Меня пять лет обучали технической специальности, и я довольно неплохо ее освоил. А здесь приходится заниматься черт знает, чем! Ну да ничего, надеюсь, что скоро все переменится…

– А что может перемениться? Если ты имеешь в виду окончание службы, то ой сколько еще дней тебе придется зачеркнуть…

– Я не об этом, – досадливо проронил он. – Думаю подать рапорт, чтобы меня перевели в тыловой ремонтный батальон, поближе к технике… Служить в разведке больше нет сил, не могу я так больше.

– Игорь, ты не обидишься, если я спрошу?

– Нет, спрашивай пожалуйста.

– Ты с парашютом прыгать не боишься?

– Только дураки не боятся, а у нормального человека врожденная боязнь высоты… Но я, как и большинство, научился преодолевать этот страх, – мрачно объяснил он. – И дело вовсе не в том: бояться или не бояться прыгать, просто в разведке нужны другие люди…

– Это какие же, лучше тебя, что ли?

Игорь промолчал, лишь тяжело вздохнул. Протянув руку, нащупал на тумбочке пачку сигарет. Огонек зажигалки на миг осветил две суровые складки у его рта, которые появились недавно.

Опустив голову на подушку, Светлана задумалась. Рядом с ней был уже не тот веселый и беззаботный, такой родной и привычный Игорь, которого она знала целых три года и бесконечно любила. А теперь многое изменилось за совсем короткое время. Думала ли она, бегая к нему на свидания, что судьба так распорядится и ее мужем станет – военный! Да не просто военный, а десантник-разведчик! А потом приехала в часть, увидела мужа в офицерской форме: стройного, подтянутого, повзрослевшего, и полюбила, кажется, еще больше. Она втайне уже мечтала о том, что в будущем он станет старшим офицером, может, даже полковником, и это льстило ее женскому самолюбию. А он собирается переходить в тыловики-ремонтники, где спокойнее… Но неужели он хуже других? В это она не могла поверить категорически. Для нее он был самым сильным, самым мужественным.

Светлана привстала на локте, склонилась над мужем, стремясь в полумраке комнаты рассмотреть его лицо.

– А может, не стоит торопиться с рапортом, вдруг все еще наладится? Я не хочу, чтобы ты служил в тыловом обозе среди слабаков, не умеющих противостоять трудностям.

– Как ты сказала: в тыловом обозе? – в его голосе отчетливо прозвучала обида.

– Да, именно так! – не стала она сглаживать свою резкость. – Не желаю, чтобы ты был изгоем, тащился позади всех. Это прерогатива каких-нибудь нестроевых старцев из инфарктно-инсультного формирования…

– Спи, Света, – Игорь отвернулся к стене. – Мне завтра рано вставать, выезжаем на полигон, буду учиться стрелять из гранатомета по танкам, лишать жизни их содержимое…




***



Первый взвод отрабатывал на спортивной площадке приемы рукопашного боя. Тренировку проводил заместитель командира роты по политической части гвардии капитан Никитин. Одетый, как и все в камуфляжный костюм плечистый, высокого роста, капитан неторопливо прохаживался между двумя шеренгами солдат, стоявших лицом друг к другу.

– Внимание гвардейцы! Как разведчикам, всем вам приходится захватывать «языков». Сейчас я покажу новый прием, позволяющий успешно проводить такие операции. Он применяется, как правило, при нападении на противника, вооруженного карабином или автоматом… – капитан бегло осмотрел строй и, остановив взгляд на одном из солдат, скомандовал:

– Гвардии рядовой Янка'ускас, выйти из строя! Всем внимательно следить за нами.

Остановившись напротив Янкаускаса, атлетически сложенного, флегматичного вида литовца, капитан несколько мгновений оставался неподвижным, цепко фиксируя глазами неподвижно стоявшего солдата. Потом неуловимым скользящим шагом, чуть пригнувшись, отступил назад.

– Итак, вы, Янкаускас, часовой. И уже видите меня, и у вас нет сомнений, что я нападаю. Ваши действия?

Вместо ответа синеглазый атлет четким отработанным движением учебного автомата сделал резкий длинный выпад, норовя ткнуть замполита широким деревянным штыком в грудь. Стремительно и плавно уклонившись от удара, Никитин сделал все тот же неуловимый скользящий шаг, только уже вперед. Штык, отбитый правой рукой, скользнул мимо груди, и уже в следующий миг ствол автомата был схвачен левой пятерней капитана. Четкий стремительный удар ребром стопы в подколенник левой ноги солдата, резкий рывок его автомата на себя, срыв ладони с цевья оружия, короткий удар-тык локтем в плечо. Янкаускас снопом повалился на траву. Отбросив в сторону его оружие, Никитин перевернул солдата лицом вниз, сел ему на бедра, мельком оглянулся на разведчиков, выкрикнул:

– Блокирование и связывание «языка»! – и с этими словами, не давая солдату опомниться, провел загиб его правой руки за спину. Подсунув колено под локоть захваченной руки, завернул за спину и вторую его руку. Затем плотно прижал обе руки своими коленями и таким образом прочно зафиксировал тело и конечности солдата. Быстро достал из кармана метровый кусок стропы, надежно связал оба запястья. Оставив «пленного» на земле, Никитин гибко и пружинисто вскочил.

– Всем понятно? – капитан окинул внимательным взглядом строй. Молчаливый кивок разведчиков подтвердил: понятно всем!

– Тогда начали! – замполит принял исходную стойку. – Левая шеренга атакует правую!

… Игорь отер дрожащей рукой, струившийся по лицу пот, перевел тяжелое дыхание. Украдкой глянул на циферблат: еще полтора часа. Тяжелая ладонь Никитина легла на его плечо.

– Отойдемте, лейтенант.

Тот молча кивнул. А капитан подозвал Гусарова.

– Продолжайте тренировку. Нарабатывайте упражнение, только не торопитесь.

– Есть, товарищ гвардии капитан! – старшина повернулся к строю, хлопнул ладонями. – Начали!

В углу лужайки Никитин опустился на низенькую скамейку.

– Садитесь, Березкин, передохнем немного.

Игорь присел рядом, расстегнул до пояса куртку, ослабил поясной ремень.

– Ну, как вам рукопашный бой? – поинтересовался капитан, оценивающе глядя на молодого офицера.

– Никак, если честно… – Игорь понуро опустил голову. – Не получается у меня ничего.

– Так уж и ничего? – Никитин улыбнулся.

– Да, ничего! – упрямо повторил лейтенант и вдруг ощутил, как глухая волна раздражения поднимается в нем.

– Что ж, наверное, в этом виноваты не только вы… Больше виноват, может быть, я. Редко присутствую на тренировках, все дела, дела…

– Вы здесь абсолютно ни при чем, – Игорь как-то обреченно вздохнул. – Вся беда во мне, не годен я для службы в разведке, не мое это дело, как видно…

– Это почему же? – Никитин больше не улыбался.

– Да потому, что вот им, – Игорь кивнул в сторону солдат, – вам, старшине Гусарову, командиру роты, наверное, нравятся все эти блоки, защиты, броски, удары, вы'хлесты и прочие премудрости, а мне это все даже запомнить сложно. И вообще: мордобой – не мое занятие…

– Погодите! Вы молодой человек, офицер Советской Армии. Неужели вам не хочется быть сильным, способным защитить себя и других? – капитан окинул взглядом статную фигуру Игоря и добавил. – При вашей-то природной фактуре.

– Внешность зачастую обманчива… – мрачно съязвил лейтенант. – И потом, в Советской Армии есть множество родов войск, где выполнение боевой задачи не зависит от того, умеет ли офицер орудовать кулаками и ножом…

– Но ведь вы же представитель войск специального назначения! – недоуменно воззрился в лицо Игоря капитан.

– Это ошибка, за которую я теперь должен платить…

– Чья, ошибка? – не понял Никитин.

– Работников облвоенкомата! И отчасти – моя… Дернул же черт совершить еще студентом те три дурацких парашютных прыжка, а потом сообщить об этом в военкомате. И думать-то не думал, что попаду в десантные войска. Я инженер-автомобилист, а не кочколаз… – Игорь нервным движением провел ладонью по лицу. – Хватит, наползался и напрыгался до одури! Словом, я подал рапорт командиру роты о переводе в тыловую часть, там, по крайней мере, поспокойнее будет…

– Я в курсе, – спокойно произнес замполит. – Только вы, наверное, запамятовали, что в наших войсках десантируется абсолютно всё: автомобили, бронетранспортеры, артиллерия, рембат, медсанбат, и даже полевые кухни, и на территории противника занимаются теми же делами, что и в своем расположении. Запомните: у Воздушно-десантных войск нет тыла, есть только фронт!

– Ну да, «Мы должны прыгнуть в пасть врага и разорвать эту пасть изнутри!» Как же, как же, слышал я этот девиз ВДВ тысячу раз… – с издевательской иронией сказал Игорь. – А вот как быть тому, кто не желает разрывать эту самую пасть?

– Себя имеете ввиду?

– А хотя бы и себя! – дерзко отпарировал лейтенант. – Извините, но я не герой вашего романа, поднадоели мне все эти игрища! Чем-то напоминает военизированную игру «Зарница»… Участвовал я в ней как-то раз в пионерском лагере. Но там было детство, а здесь взрослые мужики занимаются, я извиняюсь, какой-то хренью…

– Хотите сказать: «Чем бы дитя не тешилось…»

– Именно так, поговорка в самый раз! – Игорь раздраженно дернул плечом. – Но я знаю еще одну поговорку, солдатскую: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти!». На том же, допустим, «бэтээре», или на артиллерийской тяге как-то комфортнее перемещаться, нежели на своих двоих! А в разведке или ползком, или пешком, а чаще всего – бегом, то есть марш-броском. Средневековье какое-то, иначе не назовешь! А еще считаемся самым мобильным подразделением дивизии… Я вот собираюсь у каптёра «бэушные» сапоги просить, мои-то скоро без подметок останутся от этой бесконечной и, чаще всего, бестолковой беготни…

– Нда-а… – капитан замедленно поднялся, неторопливо застегивая куртку, спросил. – Вы отдохнули, лейтенант Березкин?

– Отдохнул… – меланхолично произнес тот. – Готов учиться бить человека пяткой в голову, выламывать ему руки и перерезать горло ножом…

– Тогда продолжим, – Никитин направился к солдатскому строю.




***



Дождливым пасмурным вечером в комнатную дверь Березкиных коротко постучали. Игорь оторвался от телевизора, откинул защелку. Перед ним стоял капитан Никитин.

– Вы?! – невольно вырвалось у Игоря.

– Я, собственной персоной, – улыбнулся замполит. – Не прого'ните незваного гостя?

– Проходите, товарищ капитан, – в легком замешательстве произнес Игорь. Никитин отряхнул в коридоре плащ-накидку, промокая лицо платком, вошел в комнату.

– Ну и льет на дворе, прямо жуть, – замполит осмотрелся. Остановил взгляд на портрете Светланы. – Я тут с вашей женой недавно познакомился, дочку к ней водил на прием в полковой медпункт. Светлана Максимовна обошлась с ней, как родная мать, ни крику тебе, ни рёву. А дома что было-о-о… – замполит негромко засмеялся, опустился на стул. – Скажу вам по секрету, хоть она и начинающий доктор, а отзывы о ней в гарнизоне слышатся весьма положительные… Как я понимаю, она на ночном дежурстве?

– Да, – подтвердил Игорь и поинтересовался. – Вы со мной поужинаете, товарищ капитан?

– Ужинать не стану, сыт, а вот от чашки горячего чая не откажусь.

– Хорошо, я сейчас согрею. А вы посмотрите пока, – Игорь протянул Никитину свой любимый журнал «За рулем» и принялся накрывать стол. Постелил скатерть, поставил вазочки с печеньем, конфетами, вареньем. Чай заварил густой, ароматный.

– Пожалуйста, товарищ капитан, – пригласил он Никитина.

– Послушайте, Игорь, сейчас мы не на службе, я у вас в гостях, так что называйте меня Сергеем. Ну, если хотите, Сергеем Николаевичем. Договорились?

– Договорились.

– Вот и добро, – Никитин отхлебнул глоток чая. Какое-то время офицеры сидели молча.

– Что же вы не начинаете, Сергей Николаевич, давайте уже беседовать. Я примерно догадываюсь, зачем вы пришли…

– Вы куда-то торопитесь, Игорь?

– Нет. Просто вы у меня в гостях, и вам не совсем удобно пропесочивать хозяина, я же понимаю.

– Неправильно понимаете, – Никитин разломил квадратик печенья. – Я не красна девица, чтобы стесняться… Тем более, что пропесочивать вас не собираюсь.

– Что ж, это облегчает, – проронил Игорь. – Тогда спрашивайте.

– И спрашивать ничего не буду. Я лучше расскажу вам, почему стал именно десантником.

– А почему вы считаете, что мне это может быть интересно? – довольно дерзко уточнил Игорь.

– Почему… – чуть заметно усмехнулся капитан. – Да потому, что мне очень не понравились ваши слова тогда, на тренировке.

– Какие слова? О чем?

– О том, что десантные войска не для вас… А, для кого же тогда? Для сержантов и рядовых? Но они отслужат и уйдут в запас, и на смену им придут зеленый новобранцы. А если война? Кто поведет их в бой? Кто научит их стрелять, взрывать мосты и туннели, прыгать с парашютом, бесшумно снимать вражеских часовых? Я? Старшина Гусаров? Майор Кузьменко? Генерал Самойлов? Вы, наверное, думаете, что я сразу стал и парашютистом, и разведчиком? Как бы не так! Изрядно попотеть пришлось, пока брошенный штык-нож стал достигать мишени, пока секунды затяжного прыжка перестали казаться падением в преисподнюю… На все это ушли годы тренировок и не одна пара сапог была истоптана! Но сейчас я хочу не об этом говорить… Налейте-ка еще чайку, Игорь.

– А может, закурите, Сергей Николаевич? – тот кивнул на пачку сигарет «Кэмел».

– Не курю, да и вам не советую. В разведке, как, собственно, и в жизни курево – враг! Давайте чай.

Никитин пригубил чашку, поставил ее на стол.

– Итак, почему я стал военным? Я им стал потому, что еще в раннем детстве понял, чтобы уметь защищать справедливость, надо быть сильным и смелым. А еще потому, что в двенадцатилетнем возрасте был свидетелем казни…

– Казни… Какой казни?! – опешил Игорь.

– Страшной… Расстрела…

– Расстрела кого?

– Моей матери.

– Как это… За что? – почему-то шепотом спросил Игорь, не сводя глаз с вдруг закаменевшего лица замполита.

– После войны, в Карпатах, бандеровцы не спрашивали, за что, просто стреляли, если тот или иной человек был из семьи советского военнослужащего… А мой отец был пограничником.

– Вот оно что-о-о… – медленно протянул Игорь, чувствуя, как кровь горячей волной приливает к лицу… – Как же это случилось, Сергей Николаевич?

– Очень просто… Перехватили они нас в горах, когда мы ехали на «студебеккере» к новому месту службы… Ударили из автоматов, убили шофера и майора-пограничника, сидевшего в кабине. Отец выскочил из кузова, видно, хотел сесть за руль, но его ранили… Мать забросала меня какими-то тряпками, сверху накинула отцовскую шинель, сама схватила автомат и тоже выпрыгнула из кузова. Хорошо помню ее последние слова: «Не шевелись, Сереженька, может, не найдут! А при первой возможности – беги в лес!» Я и не шевелился, только шинель приподнял, чтобы видеть маму… Она успела две-три очереди дать по бандитам, потом ее сбили с ног.

– А отец, что с ним? – Игорь судорожно облизал пересохшие вдруг губы.

– Его бандеровцы не трогали, думали, что убит. А он пришел в себя и стал стрелять из пистолета… Он неплохо стрелял, двоих уложил сразу, а Стаху'ра не сумел, только в плечо ранил…

– Кто такой Стахур?

– Командир боёвки, атаман, что ли… До конца жизни не смогу забыть этого зверя со шрамом через все лицо и с располосованной левой бровью. И слова его никогда не забуду!

– Какие слова? – Игорь едва смог задать свой вопрос, в горле спазм, сухое колотье.

– Которые он отцу сказал: «За мою кровь, коммуняка, я из тебя все жилы шомполом повыкручиваю!»

– И как же вы, Сергей Николаевич? – спросил Игорь и не узнал своего голоса.

– А что я? Закусил рукав отцовской шинели и стиснул зубы, чтобы не закричать, когда мать поволокли к обочине дороги и стали сдирать с нее одежду. Но тут бандиты услыхали мотор бронетранспортера, который шел по дороге. Кто-то заорал: «Пане Стахур! Краснюки едуть!» Забегали, по очереди из автомата в каждого убитого еще всадили. Маму застрелил из пистолета лично Стахур. Схватил ее за волосы, намотал их на руку, все хотел на колени поставить перед отцом, чтобы он ее смерть увидел, а получилось, поставил прямо перед моими глазами, мне из-под шинели было видно всё… Мама кричала: «Не смотри! Не смотри!» А отец все смотрел, глаз не сводил с нее. Стахур выстрелил ей в спину несколько раз… И каждая пуля, будто в меня… Отец собрал последние силы, попытался сбросить с себя бандитов, но их было много, держали крепко… Только через много лет я понял, что не ему мама кричала свое: «Не смотри!» Она мне это кричала…

– Что было потом, Сергей Николаевич? – Игорь сидел с бледным лицом, он был потрясен.

– Потом подошел отставший бронетранспортер и начался бой. – Никитин судорожно вздохнул. – А я так и лежал под шинелью, ноги-руки отнялись… Бандеровцы, отходя, обстреляли и подожгли и машину. Я закричал. Кто-то из пограничников бросился в кузов и вытащил меня, – капитан замолчал, уставившись в одну точку. Потом поднял глаза на лейтенанта. – Вот так, Игорь, на войне я не был, а ранение получил в настоящем бою, – он поднял рукав, и лейтенант увидел овальный укус пули на правом предплечье.

– А отец, что с ним?

– Его нашли позже, когда прочесывали леса на Верховине. Обрубками ног он упирался в развороченный муравейник, руки были прикручены к дереву, на груди – кровавая звезда… – Никитин стиснул пальцы в замок, трудно выговорил. – Никогда не прощу себе, что не бросился к отцу на выручку. Видел же, как бандиты взваливают его, связанного, на коня. Может, удалось бы задержать их до подхода наших…

– Так они бы и вас…

– Несомненно! Но все равно душа не на месте, хотя уже столько лет прошло.

– Да, такое вовек не забудется, – Игорь поднялся. – Я чай подогрею, Сергей Николаевич, вы не возражаете?

– Давайте, а то знобит что-то, – кивнул капитан, отрешенно глядя в окно. На улице темнело.

Какое-то время офицеры молчали, потом Никитин спросил негромко:

– Ну что, Игорь, не зря я вам рассказал свою невеселую историю?

– Это в каком смысле?

– Да все в том же: чтобы бороться со злом, надо быть сильным и смелым, а наши войска как нельзя лучше воспитывают эти качества.

– Я, наверное, не подпадаю под эту категорию, – мрачно промолвил лейтенант. – Не получается ничего.

– Бросьте! – голос Никитина стал жестким, он нахмурился. – Просто вы сами не стремитесь, чтобы получалось, вот и все.

– Но меня готовили к иной работе, понимаете? Кроме этого, я не кадровый офицер, а «пиджак». Пройдет два года, снова буду штатским человеком.

– «Пиджак»… Штатский человек… Два года… – саркастически изрек капитан. – Но сейчас-то вы на военной службе и знаете, что надвигаются крупные маневры, в которых будут участвовать несколько военных округов. А вы заладили свое: не могу, не создан, устал… Знаете, Игорь, мужчина не должен произносить слово «устал».

– Это почему же?

– Да потому, что не из мужского лексикона оно!

– А если мужчина действительно устал? – с каким-то даже вызовом поинтересовался Игорь. – Вот вы, например, что, никогда не устаете?

– Увы! – обезоруживающе усмехнулся капитан. – Устаю, да еще как, но предпочитаю об этом помалкивать. Это и без моих объяснений всем видно.

– А вот я не привык помалкивать, всегда говорю, как есть. И не стыдно мне…

– Зато мне стыдно за вас, Игорь! Вы взрослый мужчина, за вашими плечами инженерный институт, а ведете себя как инфантильный недоросль, уж простите за солдатскую прямоту… – посуровев, Никитин сделал продолжительную паузу, потом продолжил. – Я – политработник, мое оружие – слово. Но поверьте, не стану уговаривать вас остаться в разведке. Хотите уйти, уходите, но я всегда буду с горечью думать о том, что не сумел внушить, как вы нужны здесь.

– Я все прекрасно понимаю, товарищ капитан, но мне кажется, что каждый нужнее там, где может принести максимум пользы. Ну какой из меня разведчик, если вчера на кроссе я отстал от замыкающего почти на километр? Солдаты открыто смеются… Я-то думал: привезут в часть, организуют какие-нибудь курсы, научат кое-чему, потренируют, а уж потом командовать поставят… А тут – с корабля на бал.

– Да нет у нас такой возможности – создавать для вас, нескольких человек, специальные курсы, не до этого сейчас, сами же видите… Разведрота будет выполнять на учениях сложные специальные задачи: удерживать плацдарм до приземления главных сил, захватывать переправы и мосты, рвать туннели, нарушать коммуникации условного противника…

– То есть, «размягчать» его тылы? – добавил Игорь. – Ведь так это говорится на языке ВДВ?

– Вот именно – размягчать! Видите, вы начинаете привыкать к нашей терминологии… – как-то даже обрадовался Никитин и продолжил. – И все силы брошены на подготовку к этим действиям. А вы толкуете: курсы, научить… Учитесь сейчас, в ходе тренировочных занятий, это ли не школа для молодого офицера? – замполит отодвинул чашку, продолжил. – Вот вы говорите, что солдаты над вами смеются. Плохо это, конечно, но и расписываться в собственной слабости не стоит.

– Да я не то, чтобы расписался, просто нет у меня такой, извините, дыха'лки, как у моих бойцов… Вот если бы нужно было сработать на автотехнике, тогда бы я…

– А вы умрите там, где вас поставили, а не где вам больше нравится! – твердо выговорил капитан. – Такой девиз был во время войны. Никогда не поверю, что в вашем институте все такие, как вы, неподходящие к службе в десантных войсках.

– Почему же, были у нас ребята, которые хотели попасть именно в ВДВ, а попал я. Многие хотели стать морскими пехотинцами, танкистами…

– А вот вы станьте разведчиком, честь вам будет и хвала! Чего молодому офицеру по тылам отсиживаться? – Никитин замолчал, а Игорю вдруг припомнился недавний ночной разговор со Светланой: «Не хочу, чтобы ты был изгоем, тащился в тыловом обозе…».

Игорь помолчал, потом искоса глянул на замполита:

– Вы не досказали, Сергей Николаевич, чем все закончилось там, в Карпатах?

– Закончилось тем, чем и должно было закончится: боёвку в конце концов выловили и почти всю уничтожили. А меня усыновил друг отца, тоже пограничник. Потом суворовское училище, после него Рязанское воздушно-десантное… Армия стала моим домом, моей семьей…

– Вы сказали, что банду уничтожили почти всю… Что, кому-то удалось уйти?

– Да, удрало несколько главарей во главе с самим Стахуром. Но позже нашли и их…

– Где?

– На одном заброшенном гуцульском хуторе. Долго отстреливались, ни один живым не сдался, знали, сволочи, – пощады не будет. А Стахур ушел все-таки.

– Как ушел?! – поразился Игорь.

– Сумел вот… Хитрый был – Митрий. Троих оставил прикрывать, а сам – как в воду канул. Видно, удалось ему через кордон перейти, а жаль…

– Да, жаль, – Игорь сжал кулаки, потом медленно развел побелевшие на сгибах пальцы. – А почему вы избрали ВДВ, Сергей Николаевич? Отец ведь был пограничником. Наследственность-то никто не отменял…

– Нравится мне этот род войск, – тепло улыбнулся Никитин. – По душе данная профессия: рискованная, отчаянная… А я человек азартный, увижу голубые береты – сердце ликует. Перед прыжком обернешься внутрь самолета, а там ряды здоровенных парней в пестрых костюмах. Десятки людей за твоей спиной, готовых идти с любых высот, в любое пекло. Силища ощущается, и сам становишься значительнее и сильнее. Вот вы еще не слышали, как поют десантники в строю, на инспекторских смотрах, а они поют то, что надо…

– И что же они поют?

– В той песне есть слова, прекрасно характеризующие нашу службу: «Но есть десантные войска – и нет задач невыполнимых!» Улавливаете смысл, лейтенант?

– Улавливаю.

– А, чтобы задачи были выполнимыми, надо очень многое знать и уметь. Десантник – боец универсальный… – чуть помедлив, как бы давая осмыслить услышанное, Никитин добавил. – Есть еще одна поговорка: «Никто, кроме нас!» Именно она наиболее полно олицетворяет нашу деятельность и дает понимание, что только нам, десантникам, оказывается высокое доверие, что только мы способны выполнить самое сложное задание высшего командования Советской армии.

– Да, да… – задумчиво проронил Игорь, затем поинтересовался. – Скажите, почему из множества десантных специальностей вы отдали предпочтение именно разведке?

– Х-м… Почему я предпочел разведку? – Никитин с минуту размышлял. Спросил, вместо ответа. – А вы знаете, с чего вообще началась эта самая разведка?

– Нет.

– Она началось с древнерусского слова – ве'дати. То есть ведать, познавать. А чтобы ведать – надо разведать! Пробраться в глубокий тыл врага, а врагов у России всегда было великое множество, впрочем, их и сейчас не поубавилось: ведут с нами холодную войну, которая в любой момент может превратиться в горячую… Поэтому нам, войскам специального назначения, надо держать порох сухим, каждодневно и упорно учиться военному делу… – Никитин с суровым прищуром помолчал, потом вернулся к начатой теме. – Так вот, пробраться и выведать всё, до самой мелочи. Чтобы знать, как наступать, как обороняться, каким путем следовать, какие преодолевать препятствия… Главная задача разведки: рискуя и жертвуя собой, максимально уменьшить потери основного личного состава.

– И это предопределило ваш выбор профессии?

– Да. Но есть и нечто более главное: оправдывая огромное доверие командования, в одиночку или совсем маленькой группой идти впереди своего войска! А мне, простите за нескромность, уж очень нравится идти впереди войска, а не тащиться в тыловом обозе.

«Сговорились они что ли со Светкой, про этот чертов тыловой обоз?» – во второй раз за этот вечер подумалось Игорю. А замполит продолжал:

– Я почему-то верю, что и вы таким же станете, есть в вас что-то этакое, чего ни я, ни вы сами еще не знаете… – Никитин неопределенно покрутил ладонью с разведенными пальцами.

– Думаете, Сергей Николаевич?

– Уверен в этом! – твердо произнес тот и спросил. – Ну что, агитировать мне вас еще или хватит?

– Хватит.

– Значит, будем учиться?

– Выходит, так.

– А рапорт ваш – вот он, командир мне отдал, – замполит протянул Игорю сложенный вчетверо лист бумаги.

– Что, подписал? – почти со страхом спросил тот.

– Нет, он просто сказал: «Передайте Березкину, что можно, даже не читая его рапорта, приказать и он будет служить свои два года там, где надо. Да только мало толку от какой службы…»

– Правильно сказал командир, – медленно произнес Игорь.

– Я тоже так думаю: из-под палки службы не получится… Тут важно убедить сомневающегося человека. Как вы считаете, смог я это сделать или грош мне цена, как комиссару?

– Считайте, что смогли, я сделаю все, что надо, – Игорь прямо смотрел в глаза Никитину.

– А вот это уже слово офицера, дайте руку, гвардии лейтенант Березкин! – капитан крепко пожал ему ладонь.

– Спасибо, Сергей Николаевич, – смущенно промолвил тот.

– Спасибо скажете, когда на борцовском ковре меня победите, согласны?

– Разве вас победишь, вы ведь чемпион округа по десантному самбо.

– А я вас буду тренировать по своей системе, индивидуально, хотите?

– Конечно хочу. А самому мне с чего начать?

– С поперечной растяжки ног, это основа борьбы. И побегать бы вам надо, сами видите, что с кроссовой втянутостью у вас не ахти…

– Не ахти, – вынужден был согласиться Игорь.

– Вот и потренируемся утрами, по выходным дням. Я буду за вами заходить, договорились?

– Договорились.

– А теперь, до свидания, – Никитин встал, надел плащ, фуражку. – Да, вот еще что Игорь. О том, что я вам рассказал, пожалуйста, никому. Об этом мало кто знает. Не люблю, когда сочувствуют и жалеют.

– Тогда почему передо мной открылись?

– Вы – особая статья. Хочу, чтобы остались в разведке, а уж тут, все карты на стол, как говорится… – Никитин шагнул за порог, по лестнице простучали его быстрые уверенные шаги. Игорь закрыл дверь.

В этот вечер он долго сидел перед настольной лампой и думал о разговоре с замполитом. Посреди ночи неожиданно проснулся, по укоренившейся привычке нащупал на тумбочке сигареты. «Курево в разведке – враг!» – вдруг вспомнилось сказанное Никитиным, и лейтенант медленно сдавил пачку в ладони. «Ну что ж, попробуем, может быть, действительно из меня что-нибудь получится…» – подумал он и с этой мыслью провалился в глубокий сон.




Глава 5




В один из воскресных дней Игорь пришел в спортивный городок. Ему давно хотелось потренироваться на ло'пинге[6 - Лопинг – снаряд для тренировки вестибулярного аппарата, напоминает качели, вращающиеся вокруг оси.], вращаясь в двух плоскостях. Пристегнув ремнями ступни к опорной площадке, Игорь продел кисти в петли, крепко сжал рукоятки на вертикальных опорах, прихватив правой рукой тросик расчековочного механизма. Сделав глубокий присед, лейтенант начал раскачиваться. Вскоре в ушах засвистел рассекаемый телом воздух, и Игорь, все наращивая скорость, стал вращаться вокруг оси лопинга. Отсчитав сотню оборотов вперед и назад, решительно рванул вниз расчековочный тросик. Щелкнув, штырь замка рассоединил подвижную часть снаряда со втулкой вертикального вращения. И тотчас же могучая сила перегрузки навалилась на Игоря. Его стало беспорядочно швырять из стороны в сторону. К горлу подступила тошнота. Некоторое время лейтенант еще пытался продолжать вращение, но, окончательно потеряв координацию движений, прекратил приседания. Сделав последний оборот, причем лопинг несколько секунд стоял вертикально вверх, и Игорь видел окружающие предметы в перевернутом состоянии, снаряд рухнул вниз и стал гасить скорость. Остановился. Не снимая привязных ремней, Игорь долго стоял с закрытыми глазами, откинув назад голову, ощущая, как пульсирует кровь, острыми толчками бьется в висках. Раздавшиеся за спиной шаги заставили его оглянуться. Внизу стоял солдат его взвода, рядовой Жарга'лов.

– Тренируетесь, товарищ гвардии лейтенант? – негромко и учтиво спросил он.

– Пытался, – ответил тот, отстегивая ремни. – Только не получается в двух плоскостях, и так, и этак пробовал, – он тяжело опустился на низенькую скамейку, дрожащими от напряжения руками устало провел по разгоряченному лицу, будто умылся.

– Я видел, как вас в сторону бросило, когда чеку выдернули, думаю, подойти надо, может случилось что? – Жаргалов посмотрел на лопинг. – Тут хитрость маленькая есть: надо на прямых ногах расчековываться, как говорят, «на выключенных», тогда легче привыкать к двойному вращению. Так нас лейтенант Макаров учил…

«Опять этот Макаров! – с раздражением подумал Игорь. – Когда они, наконец, его забудут?»

Вслух спросил:

– А вы почему в кино не пошли со взводом?

– У старшины отпросился, один хотел побыть.

– Вы что же, интроверт, одиночество любите? – Игорь с любопытством окинул взглядом небольшую, плотно сбитую фигурку солдата.

– Однако, маленько люблю… На охоте-то все больше один пешку'ешь по тайге, поневоле привыкнешь.

– Так вы охотник? – подивился Игорь. – Кстати, чего стоите, Жаргалов, присаживайтесь, побеседуем, время есть.

– Спасибо, – солдат опустился на краешек скамейки. – У нас вся семья – охотники, товарищ лейтенант. В нашем улусе некоторые буряты скотоводством почти не занимаются – таежничают, как и мы.

– Понятно, – кивнул Игорь, разминая онемевшие от ремней запястья. – А вот я из института сразу в армию, теперь приходится учить самого себя.

– Трудно, однако, с непривычки-то?

– Трудно – не то слово, Жаргалов, – откровенно признался Игорь. – Но во сто крат труднее, когда все трудное вдобавок еще и не знакомо…

– Это правда… Мне вот тоже сначала тяжело пришлось. Думал, не так будет… Стрелять, вроде, умею. Ходить тихо – тоже. Следы читать могу. А как привезли сюда, да начали гонять, понял: надо еще многому учиться. Отцу письмо писал, трудно, мол, а он ответил: «На охоте разве легче было? Если родился мужчиной, то, однако, держись».

«Слова Никитина… – подумалось Игорю. – Почти точь в точь…» Вслух же сказал:

– Отец, полагаю, тоже охотник?

– Да. Шибко хорошо тайгу знает. И шестеро братьев – охотники.

– Вас что же, семеро детей в семье? – удивился Игорь.

– Семеро. Цыды'п, самый младший, скоро тоже в армию пойдет.

– Вот это семья, я понимаю! – улыбнулся Игорь. – Целое отделение снайперов… А из каких вы мест, Жаргалов?

– Забайкальские мы. На речке Жымэкэ'т наш улус стоит. Сулхара' называется.

– А письма часто из дому получаете?

– Нет. Зачем часто писать – зря время тратить? Все заняты: у меня служба, у них охота и хозяйство.

– Ну, а мать?

Жаргалов долго молчал, его широкое лицо с узкими, чуть раскосыми черными глазами застыло.

– Нет матери. Померла, когда мне было восемь лет.

– Простите, Жаргалов, я ведь не знал, – извиняющимся тоном произнес Игорь.

– Ничего, товарищ гвардии лейтенант.

– Трудно, наверное, отцу было, вас поднимать одному?

– Досталось ему, – соглашаясь, кивнул солдат. – Даром, что Жаргал, а жизнь-то не шибко сладкая вышла…

– Жаргал – сладкий, что ли на вашем языке?

– Жаргал, значит, счастливый, – пояснил солдат. И, помолчав, добавил. – А может, он и есть счастливый? Всю войну прошел, столько раз ранен был, а домой живым вернулся, нас вырастил.

– Да, это действительно счастье – остаться живым в той войне. – Игорь поднялся. – Ну что, Жаргалов, в казарму пойдете или еще один побудете?

– Пойду, однако, скоро вечерняя поверка, – солдат поправил на голове берет, подтянул поясной ремень.

Они медленно зашагали по аллее.

– Осень уж скоро, – задумчиво проговорил Жаргалов. – Наши откосились, у'точить готовятся.

– Что это такое – уточить? – не понял Игорь.

– На уток охотиться, – солдат озадаченно посмотрел на него. – Вы разве не знаете?

– Откуда? – усмехнулся Игорь. – Я далек от всего этого, до армии жил в большом городе…

– А-а-а… – понимающе протянул Жаргалов. – А я не могу без охоты, когда осень приходит, в тайгу так и тянет. У нас ведь как: утки и гуси пролетели, отстреляемся, ждем первую порошу и – бе'лочить.

– Белок, значит, стрелять? – догадался Игорь.

– Да.

– А соболь у вас водится?

– О-о-о, шибко много есть, – мечтательно улыбнулся солдат. – Колонок тоже бывает, горностай, лиса, рысь…. Ну, и зверова'ть приходится: изюбрей, лосей, косуль отстреливаем. Перед самой службой с отцом и братом Цыдыпом на медведя ходили: здоровенного, однако, заломили, на двух лошадях едва вывезли из тайги.

– Страшно было?

– Нет. Я только один раз выстрелил, убойное место в голове медведя знаю, отец научил.

– И много на вашем счету мишек?

– Первый был. Отец говорит: «В армию уходишь, Бато', приучайся с одной пули бить большого зверя, всякое может в жизни выйти, глядишь, и пригодится».

– А отец-то сколько медведей добыл?

– С полсотни наберется, однако.

– Немало, – Игорь уважительно покачал головой. – Вероятно, и вы многому у отца научились?

– Конечно, товарищ гвардии лейтенант. Особенно стрелять. Меткое оружие мне доверили – снайперскую винтовку Драгунова. Только маленько обидно мне, солдаты называют ее – «весло».

– И вас это обижает? – поразился лейтенант. – Но ведь это же не человек, которому присвоили оскорбительную кличку, а всего лишь бездушное стреляющее устройство…

– Нет, товарищ гвардии лейтенант! – упрямо возразил Жаргалов и как-то даже набычился. – Для нас, бурят-охотников, оружие, как живое существо. Так установлено нашими предками.

– Н-да… Серьезно, я смотрю, у вас с этим вопросом… – констатировал Игорь. Потом спросил. – Может, и меня немного подучите таежным премудростям? Служить-то еще два года…

– Это можно, – кивнул Жаргалов. – Когда пойдем в глубинный поиск… Только в одну разведгруппу попасть надо.

– Что, и такие задания случаются?

– Бывает.

– Интересно… Глядишь и мне удастся побывать когда-нибудь в такой ситуации?

– Однако, скоро побываете, учения, говорят, приближаются большие.

Они подошли к концу аллеи. Здесь, перед выходом на строевой парадный плац, высился огромный стенд, на котором длинной изломанной линией был обозначен боевой путь гвардейской десантной дивизии. Вверху, рядком, в рамках расположены портреты шестнадцати Героев Советского Союза. А еще выше – три портрета полных кавалеров орденов Славы. Их снимки были окантованы двухцветной лентой в три черных и в две оранжевых полосы. Игорь остановился напротив стенда.

– Однако, много было героев в нашей дивизии, – негромко промолвил Жаргалов, всматриваясь в портреты. – Храбро воевали десантники.

– Да-а, – задумчиво протянул Игорь, читая фамилии под снимками. Потом повернулся к Жаргалову. – А вам известно, почему портреты кавалеров Славы разместили над портретами героев Советского Союза?

– Так точно, товарищ гвардии лейтенант, – кивнул тот. – Полных кавалеров Славы намного меньше, чем Героев Советского Союза.

– Верно. А почему их портреты окантованы двуцветной лентой, знаете?

– На этой ленте носят ордена Славы, у моего отца есть два таких, поэтому знаю.

– А историю создания этой ленты слышали?

– Никак нет, – отрицательно качнул головой солдат.

– В школе я увлекался фалеристикой – наукой по изучению наград, и знаю, что дело было примерно так: создавая армию нового типа, Петр Первый уделял огромное внимание артиллерии. Лично испытывал пушки, вносил существенные изменения в их конструкцию. И вот однажды, на артиллерийском полигоне, неподалеку от Санкт-Петербурга проходили испытание новейших орудий крупного калибра. Стоя на высоком холме, царь наблюдал в подзорную трубу за меткой стрельбой. После каждого залпа дощатые щиты-мишени разлетались в щепки. Восхищенный мастерством артиллеристов, Петр воскликнул: «Молодцы, канониры! Зело великолепна пушечная пальба!»

А когда ударил очередной залп, и из жерл орудий вылетели длинные оранжевые ленты пламени, перевитые черными жгутами порохового дыма, царь повелел:

«Отныне ленту черно-оранжевую ткать из шелков к орденам российским, кои носить надлежит на оной ленте!»

С тех пор черно-оранжевая георгиевская лента стала в России символом воинской доблести и славы…

Увлекшись рассказом, Игорь не заметил, как за его спиной собралось несколько солдат из разведроты. Завидя их у стенда, стали подходить и другие десантники. Вскоре вокруг лейтенанта собралось человек тридцать. Подошел и остановился позади всех и капитан Никитин, на рукаве его кителя краснела повязка дежурного по части.

– Товарищ гвардии лейтенант, – задал вопрос ефрейтор Дудкин, стоявший впереди всех. – А почему лента называется георгиевской?

– Наименование георгиевской она получила от названия ордена святого Георгия, так как именно на ней носили эту награду. Орден Георгия – одна из высочайших наград того времени. На лицевой стороне креста был изображен всадник, поражающий копьем дракона. Издавна на Руси этот орден связывался с именем легендарного Георгия Победоносца, происходившего из знатного княжеского рода и занимавшего высокую военную должность. Одно из преданий рассказывает, как Георгий Победоносец сокрушил в битве злого дракона и освободил из плена русскую царевну. А когда началось гонение на христиан, он покинул войско и стал проповедником христианства, за что после восьмидневных мучений был обезглавлен. Орден Георгия Победоносца был чрезвычайно почетен. Он имел четыре степени и являлся боевой наградой русских офицеров. Уже одно то, что за всю историю его существования полным бантом данного ордена было награждено всего лишь пять человек, говорит о том, насколько высок и почетен был он. Полным кавалером этой награды стал генерал-фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов. Статут ордена гласил: «…Тем дается, кои отличили себя особливым каким мужественным поступком или подали мудрые для нашей воинской службы полезные советы…» Кавалеры ордена Георгия имели целый ряд привилегий: вместе с орденом им вручался потомственный дворянский титул, автоматически присваивался следующий офицерский чин, а выйдя в отставку, награжденный имел право носить военный мундир, а в ряде случаев награждение орденом Георгия сопровождалось дарением золотого именного оружия… – Игорь перевел возбужденное дыхание. Говорить так эмоционально и так долго ему не приходилось давно.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/nikolay-aleksandrovich-urkonenko/leytenant-zapasa/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


«Колбаса» (жарг.) – надувной резиновый макет межконтинентальной ракеты. Гусаров имеет ввиду глубинный поиск его разведывательно-диверсионной группы для уничтожение стартового объекта условного противника.




2


«РД-54» – ранец десантный. При совершении прыжка подвешивается на специальных ремнях ниже ранца основного парашюта.




3


Автор рассказывает о реальном случае, произошедшем во время его срочной службы в ВДВ.




4


«Десантная эмблема» – вращение на турнике при помощи рук и зацепа голеностопов за перекладину. Данное упражнение практикуется в ВДВ для усиления вестибулярной функции, укрепления брюшного пресса и бицепсов.




5


«Волчья подготовка» – один из способов заманивания преследующего противника в засаду, под кинжальный огонь в упор.




6


Лопинг – снаряд для тренировки вестибулярного аппарата, напоминает качели, вращающиеся вокруг оси.