Книга - Сын Сайпана

Сын Сайпана
Chris Layne


После развода родителей Джефферсон следует за своим отцом за границу на остров Сайпан. Ожидая веселого лета на пляже, Джефферсон вместо этого находит проблемы на острове. Его сводный брат и его банда островных детей охотятся на Джефферсона, в то время как его отец гонится за выпивкой и женщинами. Не к кому обратиться, Джефферсон обнаруживает тайну в джунглях Сайпана и ключ к своему будущему.





Chris Layne

Сын Сайпана


Моей матери Сэнди





I. Золото


Главная лагуна Сайпана простиралась от моих ног на сотни метров до барьерного рифа. Белые гейзеры били вверх от огромных волн, разбившихся над коралловыми островами. От поверхности самого большого островного рифа отражались лучи солнца. Маленькие волны, омывающие берег, погрузили мои шлепанцы в песок. Оказавшись в воде, я почувствовал, как пена накрывает мои ноги.

“Хочешь попробовать это?” – спросил голос.

– Что?

Мой сводный брат Патрик появился у моих ног.

– Так хочешь или слабо?

Его окрашенная в желтый цвет челка свисала над одним глазом. В кольце курительной трубки был забит косяк. Откинув волосы назад, он глубоко затянулся, задержав дыхание в течении нескольких секунд, а затем выдохнул дым в пару сантиметров от моего лица.

– Отстань от меня, – сказал я, отойдя назад.

Он прищурил глаза.

– Ты слабак, Джефферсон! Слабак!

Промелькнули воспоминания: кулак…нож…пистолет. Я оттолкнул его подальше в мокрый песок и поднял рюкзак. Патрик дотянулся до меня. Мои коленки подкосились. Я почувствовал боль глубоко в плече.

– Ты собираешься курить этот косяк со мной или нет? – он крикнул в сантиметре от моего уха и сильно сжал моё плечо.

Он замахнулся кулаком.

– Патрик, я собираюсь рассказать про это.

– Рассказать кому, слабак?

Он рассмеялся, а потом приблизился ко мне задравши нос. Я пытался дышать ровно.

– Кто тебе поверит? – он прошептал сквозь растянутые тонкие губы.

– Эй вы! Этот пляж закрыт!

Патрик посмотрел в сторону и ослабил захват на моём плече. К нам подошёл охранник, житель острова. Воспользовавшись случаем, я толкнул Патрика плечом в грудь и повалился в только что накатившую волну. Я карабкался, хватая песок руками, и отчаянно пополз к охраннику. Я добрался до границы мокрого песка, где появился белый, песчаный сухой пляж. Охранник стоял надо мной, скрестив руки на груди. Я вцепился ему в локоть и приподнялся.

– Парень! Что ты делаешь? – спросил охранник.

Он освободился от моей руки и отошёл назад. Все еще стоя в воде, Патрика охватил пронзительный смех. Я стряхнул песок со своего тела и выпрямился, глядя на него. Я пытался успокоиться, но мои руки дрожали, хотя и не были холодными. Несколько раз охранник с удивлением переводил взгляд с меня на Патрика. Медленным, уверенным движением руки, Патрик повернул охранника к себе. Затем его взгляд остоновился на мне.

– Этот пляж мой! – крикнул Патрик.

Он выбросил свой курительный сосуд в воду и побежал. Я ждал, пока охранник что-то скажет, но он не сказал. В Арканзасе, где я живу с мамой в течении учебного года, полиция арестовала бы Патрика за курение наркотических веществ в общественном месте. Но на Сайпане, где живет и работает мой отец, это никого не заботит.

– Что-то не так с тобой? – полувопросительно произнес охранник.

Я стоял один на один с человеком, которому, вероятно, было тридцать. Он был коренным жителем, родившимся на острове.

– Сколько тебе лет, малыш? – спросил мужчина.

– Тринадцать.

– А сколько лет ему? – спросил он.

– Девятнадцать.

– Ты знаешь его?

Я взглянул на темнокожее лицо мужчины.

– Нет.

Патрик исчез.

– Не стоит создавать проблем на моем пляже, малыш. – сказал охранник, закинув голову назад.

Я отвернулся и пешел по песочной площадке для волейбола. Патрик будет меня поджидать.

Только четыре квартала отделяют дом отца от пляжа. Это пару километров отсюда. Каким-то образом мне удалось найти путь домой, не охраняемый Патриком и его бандой. За последние несколько недель я понял, что мне будет нелегко.

– Помоги мне, Господь. – прошептал я.

Я приехал тремя неделями ранее. Никто в Арканзасе не знал, где находится остров Сайпан, даже после того, когда я им объяснил. Один час от острова Гуан и пять часов на юго-запад на самолёте из Гавайев. Остров Сайпан – часть цепи Марианских островов, находящийся в южной части Тихого океана. Мой отец жил там со своей новой женой. Изначально это место казалось забавным для проведения летних каникул.

Остров Сайпан после Второй Мировой Войны принадлежит Соединённым Штатам Америки. Во время войны японские солдаты оказывали сопротивления американским войскам. Но в итоге Япония проиграла на этом острове грандиозную битву США. Почти весь оставшийся в живых личный состав японского гарнизона и много гражданских совершили массовое самоубийство, бросившись со скал вниз. Тридцать тысяч японцев погибли. На скалах поставлено много мемориалов в память о павших, остров был похож на кладбище.

В течении учебного года в Арканзасе я каждый день мечтал приехать на Сайпан. Остров предоставлял бесконечные пляжи и невероятную рыбалку. В Арканзасе мы мечтали поймать десятифунтового сома, в то время как на Сайпане мы использовали десятифунтового тунца для приманки, чтобы поймать марлина, ваху и акулу. Океан переполнял мое воображение того, что я смогу там найти. Самое главное то, что меня это связывало с отцом.

Летом я не мечтал о приключениях в Арканзасе. Папа рассказывал мне о многочисленных сражениях Второй Мировой войны на острове. Кроме бесконечных могил, здесь было бесчисленное множество пещер, наполненных заброшенными пушками, минометными снарядами, гранатами, пулями и другой военной техникой. Коренные жители называют бесконечные густые леса покрывающие остров, джунглями. Мне нравятся эти джунгли, но в то же время я их боюсь сильно.

Я планировал все лето охотиться с отцом из японской винтовки времен войны, а потом вернуться в Арканзас. Но как только я приехал, папа отвез меня домой и ушёл. Он всегда оставался занятым: днями, вечерами, ночами. Вместо того, чтобы каждый день охотиться с ним с удовольствием, в его отсутствие я стал охотиться один. Теперь я думал только об Арканзасе и убегал от сводного брата.

Прогуливаясь по песку, я взглянул через плечо в сторону рифа. Высокая волна накатила, а затем разбилась о кораллы с громким шумом. Я был очарован увиденным. В моей голове постоянно звучал бесконечный оркестр битвы океана против неуязвимого острова. Это напомнило мне о пятнистых мотыльках в Арканзасе, которые не могли спастись, но все равно летели на свет ночью. Я действительно был привязан к океану, но знал, что он может погубить меня.

Я пробрался между гроздьями липких пальм. Гостиницу “Интерконтиненталь” местные жители называли кратко “Интеркон”. Туристы прибывали сюда со всех стран. Молодожены целовались под завистливые взгляды. Двое европейцев в уж очень стильной одежде курили длинные, тонкие сигареты.

Произошло новое нашествие: число японских туристов превысило ожидания. Меня заинтересовали их короткие, черные волосы и наречие. Хотел бы я их понять, но знал только некоторые фразы и ключевые слова. Мои попытки заговорить заставляли японцев улыбнуться, а затем сфотографироваться со мной.

Остров завлекал японских туристов своими белоснежными песчаными пляжами, близостью к Японии и кристально чистой водой. Можно было увидеть различные виды рыб и различать их уникальные цвета в шестидесяти футах глубины воды.

Другие приезжали в честь памяти. Во время Второй Мировой войны остров Сайпан унес жизни тысяч японских отцов, дедов и сыновей. Многочисленные, встречавшиеся чаще чем дорожные знаки, деревянные доски стояли повсюду: вдоль дорог, трасс и пляжей. Белой краской были написаны записи, на воткнутых тоненьких досках. Патрик рассказывал мне, что эти символы были японским алфавитом и этими буквами были написаны имена погибших. Я не знал, верить ли ему.

Я проскочил незамеченным мимо туристов и вышел на улицу, которая граничила с территорией отеля. За короткий промежуток времени, с тех пор, как Патрик ушёл, он успел бы собрать своих друзей. Теперь они будут разыскивать меня.

Я устремился через дорогу в гущу банановых деревьев, остановился, пролез под одно из них и укрылся за большой веткой. Свет от нескольких домов был виден в темноте джунглей. Я застыл в изумлении. Мои глаза искали движения, не связанные с жизнью джунглей. Воркования бесчисленных видов птиц были по всюду. Другие знакомые шумы, но ещё не связанные мной с каким-либо животным или насекомым, были щебетанием и гулом. Через несколько минут я начал красться по тропинке, вытянув руки перед собой.

На корточках, я пробрался к концу другой улицы, приподнял голову и посмотрел в обе стороны. Улица призрачно освещалась от восходящей луны. Я прошёл ещё небольшой участок джунглей и пустынных улиц, не видя и не слыша там никого. Наконец я подошёл к последнему скоплению кустарников, виноградных лоз и пальм, которые граничили с моим задним двором. Я повернулся и наткнулся на тропу, затем увидев большой разросшийся папоротник с влажными листочками, я спрятался за ним. Капельки воды стекались на мои руки и ноги.

Я затаил дыхание и поднялся, чтобы осмотреть дом. Осматривая очертания дома, мой взгляд задерживался на каждой тени. Я сосредоточился на тёмных закоулках дома и искал светящийся конец сигареты. Так я пытался определить в темноте местоположение Патрика.

Холодная, влажная земля джунглей охлаждала меня. Пришло время.

Я напряг слух, чтобы услышать всё. Пьяный смех, как и всегда, слышался со стороны нашего соседа. Американец, который там жил, ветеран Второй Мировой войны, проводил свои дни, рассказывая детям, что он не хочет говорить о войне. Каждый раз, когда мы собирались уходить, он начинал рассказывать историю. Его любимой была: как он собственноручно вынимал обойму из японской винтовки. Мы слышали его истории много раз, но они нас никогда не утомляли.

Я начал прислушиваться к звукам с другой стороны. Я услышал из далека, как завелась машина – это был звук четырёхцилиндрового мотора автомобиля Судзуки. Мне стало интересно, кто это может быть.

Пушистый шарик с бархатными ножками пробежался по моей ноге в шлепанцах.

– О господи, это же землеройка!

Так как на Сайпане не было змей, длиннохвостые мыши заполнили весь остров. Они выползали только по ночам, я начал молиться.

Я вцепился рукой в серебряный крест на своей тонкой цепочке. Моя мама надела мне его в один из воскресных дней и сказала мне, что Иисус всегда будет со мной. Я поверил ей тогда, но я не верил сейчас, находясь на Сайпане.

Я выскочил из папоротника и побежал к козырьку. Когда я открыл парадную дверь, я услышал позади меня громкие шаги, которые приближались ко мне.

В тёмной гостиной мелькал включённый телевизор. Метеоролог указывал на карту северных Марианских островов. Я поспешил к экрану телевизора и бросился на диван. Я услышал громкую брань снаружи, поэтому я сосредоточил своё внимание на различные статуэтки божества, которые мой отец собирал и выставлял в гостиной. Даже несмотря на то, что я концентрировался на предметах, моё сердце продолжало быстро стучать. Облик Патрика захватил все мои мысли.

Я начал вспоминать о доме в Арканзасе и о прудах, в которых я рыбачил после школы, а в качестве приманки собирал вручную гусениц в ближайших ручейках. Окунь и басс часто попадались мне на крючок. Если мне везло, то попадался сом. Мама готовила для меня филе и жарила рыбу. Я любил ее и раздумывал снова попытаться отправить письмо по электронной почте. После последнего урагана, названным местным тайфуном, который обрушился на остров, доступ в интернет здесь стал невозможен. У моего отца интернет был на работе, но мне не разрешали им воспользоваться.

Со стола мачехи в углу, я взял карандаш и лист бумаги, сел в её кресло и начал писать.

«Дорогая мама», написал я.

Было 10 мая. Мой самолет вылетает 13 августа. Я пытался подсчитать количество дней, остававшихся до возвращения домой. Но я потерял способность мыслить.

«Жить здесь на острове Сайпан с папой ужасно…»

– Время обедать!

Худощавая мачеха Селеста вышла из кухни, неся белую посуду в руках. Она поставила еду на обеденный стол и снова исчезла на кухне. Я уставился на то, что написал, покачал головой и выбросил листок в мусор. Я оглядел комнату, чтобы убедиться, что никто не видел этого.

Дверь скрипнула. Патрик вошел, его глаза сконцентрировались на мне. Я отвернулся и сосредоточился на том, чтобы не двигаться. Желание бежать охватило меня, когда он приблизился. Он был худым, но высоким, в сравнении со мной. Его руки сжались в кулаки.

– Пошли!

Я обошёл Патрика и направился к столу. Строгий наказ отца, что бы мы “прекратили”, спас меня от удара. Я схватил журнал, который сегодня уже читал и сел за стол. Патрик уселся напротив меня.

– Что случилось, Патрик, дорогой? – спросила Селеста.

Её короткие ногти постукивали по столу в быстром ритме. Она не смотрела на Патрика, её взгляд был направлен на розовый ноготь на правой руке. Он был на сантиметр длиннее чем другие. На вечеринках, когда Селесты не было рядом, папа рассказывал всем, кто его слушал, что она нужна ему ради кокаина. Он всегда улыбался после сказанного, но я никогда не понимал почему. Как-то мой отец упомянул, разговаривая с другим человеком, что только богатые люди могут позволить себе кокаин.

– Ничего. – сказал Патрик, отвечая Селесте.

Его взгляд был направлен на меня. Я знал ответ на вопрос своей мачехи и подмигнул Патрику. Его брови приподнялись, а глаза сузились.

– Ты! – сказал Патрик.

– Что? – спросил отец, посмотрев на нас двоих.

– Ой, ничего.

– Если ты собираешься что-то сказать, – произнёс отец – скажи это так громко, что бы каждый мог услышать тебя!

Патрик кивнул.

– О господи, ты понимаешь меня? – крикнул папа.

– Да, сэр.

Я усмехнулся, посмотрев на Патрика, пытаясь поймать его опущенный взгляд.

– Это касается и тебя тоже!

Я взглянул на отца. Даже сидя, он был высоким. На пять, шесть футов, он был выше остальных. Ярко-рыжие брови только усиливали его взгляд, направленный на меня.

– Да, сэр. – сказал я.

Лицо отца вытянулось. Он раздвинул волосы руками. Его взгляд был направлен на меня и на Патрика. Селеста смотрела то на нас, то на отца. Ее ногти постукивали быстрее.

– Билл, что ты сегодня делал на работе? – спросила Селеста.

– Что…то же самое, что и вчера.

– Ты связывался с Гонконгом?

– Да… мне придётся поехать туда на следующей недели. Они хотят незамедлительно подписать документы на новую офисную площадку. – ответил отец.

Он сделал глоток из бокала и со стуком поставил его на стол.

– Папа, а эти люди из Гонконга собираются построить еще одно офисное здание на острове Сайпане? – спросил я.

Отец отвел взгляд с тарелки со спагетти. Его глаза застыли, глядя на меня. Я опустил голову в низ.

– Да, собираются. И их называют китайцами, а не Гонконгцами! Проведя учебный год со своей мамой в Арканзасе, ты возвращаешься сюда и разговариваешь как засранец. О мой Бог!

– Билл. – произнесла Селеста.

– Не стоит вмешиваться! Это правда!

Я сосредоточил своё внимание на журнале, лежащим на коленках.

– У нас есть ещё вино? – спросил отец.

Селеста ушла на кухню. На белой стене рядом с Патриком виднелось слабое, пурпурное пятно. Каждый раз, когда папа терял самообладание, все бросалось в эту стену. Я молча молился, чтобы сегодняшнее вечернее вино было хорошим.

– Вот дорогой. – сказала Селеста, наливая дрожащими руками вино.

– Какого оно года? – спросил отец.

– Ммм, это…с прошлого года. – ответила Селеста.

Мой отец выпил из стакана.

– Неплохое.

Я решил попытаться еще раз. Я видел в его глазах, что мне все еще надо быть с ним на стороже. Обычно три бокала вина побуждали его на разговоры. Однако вино не всегда его успокаивало. Я помню, как однажды в Штатах, я ловил в пруду с ним рыбу и задал ему вопрос.

– Папа, а что ты думаешь о Боге?

– Никогда больше не спрашивай меня об этом! – он сердито сказал, сжимая губы.

Я пытался спросить про многое в тот день. Он встал и пошёл к грузовику. Мне пришлось по-быстрому всё свернуть, взять рыболовные снасти и добраться до машины, прежде чем он уехал бы. Он преподал мне большой урок в тот день, который хорошо всплывал у меня в памяти, при попытке поговорить с ним…

– Пап, как это работает… твой бизнес с китайцами? – спросил я.

– Китайцы. Что ты имеешь в виду?

– Как твоя работа…работает?

– Сынок, я ж тебе уже говорил.

– Я знаю, папа, но я всё ещё не понимаю.

– Я купил здесь землю, разработал её. Китайские и японские бизнесмены скупают у меня её и строят на ней заводы.

Папино толстое лицо расслабилось. Он поднял глаза в вверх, когда заговорил. Это вселило в меня бодрость.

– Что же означает рабочая земля? – спросил я, желая воспользоваться его сменой настроения. Он прокашлялся.

– Большая часть острова – джунгли…болота. Я беру бульдозер и расчищаю растительность, а также убираю снаряды и технику, оставшиеся после Второй Мировой войны. Затем я продаю или сдаю в аренду землю.

Я съел ещё немного спагетти и представил картинку очищения земли. Бульдозеры взрывались красным огненным пламенем.

– Папа, а бомбы и гранаты, оставшиеся со Второй Мировой войны, взрывают твои тракторы?

Папа рассмеялся до слез. Я посмотрел на своего сводного брата Патрика и мачеху. Они тоже смеялись. В какой-то момент я засмеялся, а потом снова посмотрел на их лица.

– Что тут смешного? – спросил я через минуту.

Патрик посмотрел на Селесту. Она повернулась к отцу. А мой папа уставился на меня.

– Ты!

Его улыбка исчезла с лица.

– Я думал, вы нашли гранату на днях, – сказал я уверенным голосом.

– Я нашёл. Мы их выкапываем каждый день.

Он поднял бокал вина к свету.

– Они когда-нибудь взрываются? – спросил я.

– Иногда. – ответил он. – Однако эксперты по взрывчатке обезвреживают более крупные бомбы, которые мы находим. На бульдозерах также есть защита, которая защищает водителей при взрыве.

– Восхитительно!

Я знал, что я был слишком взволнован. Папа медленно моргнул. За столом наступила тишина. Через минуту отец вернулся к еде. Селеста вздохнула.

– Папа, а почему люди называют твои фабрики “потогонными”? – спросил я.

– Они не называют их “потогонными”! Это фабрики, где люди работают! – воскликнул он.

Я начал задавать другой вопрос, но Селеста прервала меня.

– Это фабрики, Джефферсон, которые изготавливают шлепанцы, теннисные туфли, различные виды гаджетов и важные изделия. Японские компании привозят южнокорейцев и филиппинцев, которым нужна работа, что бы они смогли заработать.

– Но почему они называют их “потогонными”?

– Они называют их так, Джефферсон, потому что это действительно тяжёлая работа, тем более в зданиях нет кондиционеров. – ответила Селеста.

– Папа, это действительно так? – спросил я.

– О, ну не так уж все и плохо. Работа – это всегда хорошо. – ответил отец.

– Потение и тяжёлая работа без кондиционеров… звучит ужасно. – пробормотал я.

Папа приподнял взгляд, как это делает моя школьная библиотекарь. Глаза ее всегда шептали мне очень громко, но без слов было ясно, что мы надоедливые дети.

– Давайте больше не будем говорить о моей работе. – сказал отец.

Мы ели в тишине. Я думал о разных темах, которые не могут оскорбить моего отца. Я слышал, как жуёт мачеха. Это было тихо, за исключением небольшого чмоканья, при глотании, который интересовал меня и беспокоил в тоже время.

На коленках я открыл журнал, который нашел несколько дней назад на папиных книжных полках. Главная статья журнала привлекла моё внимание, как будто волшебник написал её. Я засунул в рот спагетти и разглядывая фотографии, спокойно перелистнул страницу.

– Что ты делаешь, Джефферсон? – спросил отец.

Я застыл, не зная, что сказать.

– Э.… просто смотрю журнал.

– Хорошо, если это не один из моих мужских журналов. – сказал папа.

Он подмигнул и на лице появилась улыбка. Он был доволен догадкой.

– Что ты читаешь? – спросила Селеста.

Я вздохнул и был благодарен за её интерес.

– Это журнал о золоте Ямаситы, я нашёл его в книжном шкафу.

– Это мой! – воскликнул отец.

– Я знаю. – ответил я. – Я видел твои подчёркивания и заметки.

Селеста поправила рукой свою короткую стрижку. Она сказала, что это новый её стиль. Больше, чем где-либо, включая продуктовые магазины, она проводила своё время в салоне красоты, делая меняла причёски и цвет ногтей. Одежда была её вторым хобби. Она всегда выглядела идеально. Остальное было на третьем месте.

– Довольно интересно, не так ли? – спросил отец.

– Это правда, папа, что здесь на острове Сайпане зарыто золото?

Его энтузиазм взволновал меня.

– Да, есть такие слухи, и мне жаль, что я точно не знаю, где оно может быть.

Как оно сюда попало? – спросила Селеста.

Широко открытыми глазами, она посмотрела на меня и на отца. Редко случались безопасные разговоры за ужином. Обычно мы ели в тишине. Она несколько раз махнула воротником своей блузки с коротким рукавом, пытаясь охладиться. Кондиционер был только в спальне отца. В остальных помещениях дома, было как в сауне.

– Генерал Ямасита украл бесчисленное количество драгоценных камней, золота и других ценностей с островов, и стран, завоеванных японцами во время Второй Мировой войны. Он решил спрятать его до того, как американцы захватят его. В конце концов, он спрятал более 100 000 тонн золота на Филиппинских островах, стоимостью тридцать триллионов долларов. На сегодня, большая часть его сокровищ не были найдены. Он уничтожил карты и заминировал большую часть их местонахождения.

– Ты рассказал про Филиппинские острова. Но как на счёт золота на Сайпане?

– Есть слух, который распространился с конца войны. Говорят, что часть золота не была эвакуирована вовремя, и когда на остров вторглись морские пехотинцы, сокровища спрятали на Сайпане. Я инвестировал венчурную компанию, которая занималась поиском золота. Стоило мне это 10 000$. Но они ничего не нашли…идиоты.

– Папа, ты бы гордился мной, если бы я отыскал его?

Я спросил это слишком громко. Осторожно я прислонился к спинке стула.

– Конечно. – ответил папа, не посмотрев на меня.

Он отреагировал не так, как я этого ожидал.

– Что бы ты сделал, если бы я нашёл его?

Отец снова меня проигнорировал. Я понял, что лучше не повторять свой вопрос.

– Билл, я и несколько моих друзей искали сокровище на Флотском холме в некоторых пещерах. – сказал Патрик. – Мы думаем, что у нас есть все шансы найти его.

Я наклонился вперёд, открыв широко глаза. Патрик неуверенно улыбнулся папе. Я никогда не видел, что бы мой сводный брат рассказывал папе о том, чем он занимается, в том числе за обеденным столом или еще где-нибудь. Они никогда не разговаривали. Большую часть времени, они вели себя так, как будто не замечают друг друга. Или же они ругались. Патрик никогда не выигрывал, если начинал драться с отцом, у него оставались лишь синяки. Моё сердце застучало сильнее.

– Ты не найдёшь его. – сказал папа.

Улыбка Патрика исчезла.

– Я провёл исследования, пытаясь выяснить, где оно может быть спрятано на Сайпане, но так и не смог найти его. Поэтому я знаю, что и вы, не сможете отыскать его. – сказал папа.

– По факту, вы всего лишь…два…мальчика, – крикнул отец, глядя прямо на меня, – и не смогли бы даже хвостов найти, если бы вам пришлось.

Патрик опустил голову. Я увидел его печаль. Он пытался поговорить с отцом, но был отвергнут, как и японский истребитель Зеро, который был сбит во время Второй Мировой войны и врезался в небольшие лагуны…лагуна Сайпана.

Я взглянул на Селесту, и заметил, что её взгляд застыл на тарелке. Она вращала вилкой вокруг спагетти, но не подносила её ко рту. Ни разу этого не сделала. Она всегда передвигала свою еду со стороны в сторону, и ждала пока все закончат есть, для того что бы выкинуть её в мусорку. От шеи и до пяток её тело было как два карандаша. Это беспокоило меня.

Папа громко прокашлялся и сделал большой глоток вина. Он улыбнулся, допив его. Я уставился на своего отца, но никто этого не заметил. Он, кажется, не собирался идти в комнату. Он снова чему-то улыбнулся. В душе, я бы хотел бы знать, из-за чего. Он вернулся к еде, как будто ничего не произошло.

Этим вечером, за обеденным столом, я решил, что найду сокровище Ямаситы.




II. Ee-ee


Скрипнул стул на кафельном полу нашей кухни. Я мгновенно откинул одеяло с себя. Патрик все ещё спал на верхней койке надо мной, поэтому я тихонько натянул рубашку и шорты. Закрыв дверь в комнате Патрика, я побежал по коридору, повернул за угол и увидел то, что ожидал. Папа сидел за столом с газетой и кофе. Он всегда говорил, что латте и экспрессо только для девушек.

– Привет, пап!

Он оторвал взгляд от газеты и посмотрел на меня и нахмурился.

– Тихо, ты можешь всех разбудить.

Я опустил голову и прошёл мимо отца. С тарелкой и ложкой, я вернулся к столу и наложил себе хлопьев. Я посмотрел на него. Он снова продолжил читать, хмурость с его лица исчезла. Я взял в рот ложку с хлопьями и тихо жевал. Даже самые тихие звуки раздражали его. Когда ему возвращали арендованные автомобили, он кричал на арендаторов, но из-за шумов, которые издавали машины, я никогда не слышал этих криков.

Через несколько минут я попробовал ещё раз заговорить.

– Папа, что ты сегодня будешь делать?

– Работать, – ответил он, выглядывая из-за газеты.

– Оу!

Он перелистнул лист и продолжил чтение на следующей странице.

– Папа, а когда мы пойдём на рыбалку?

– В эти выходные…как и обычно, – ответил он монотонным голосом. – Мы всегда ходим по субботам.

Я кивнул.

– Где мы будем рыбачить?

Он опустил газету.

– Ты задаёшь слишком много вопросов, Джефферсон.

Стиснув зубы, я пытался сосредоточиться на своей тарелке с хлопьями и не двигаться. Взгляд Патрика, пятно на стене и другие изображения мелькали в глубине моих мыслей. Я пытался дышать ровно, до тех пор, пока не услышал шелест газеты. Через несколько минут папа поднялся со стола, поднял свой портфель и направился к входной двери. Я встал со стула и пошёл.

– Пока папа, хорошего тебе дня на работе.

Дверь захлопнулась. Я прислушался к машине в гараже. Каждое утро я надеялся, что он вернётся перед отъездом домой, что бы сказать мне что-нибудь или поговорить со мной. Но сегодня, как и всегда, его автомобиль помчался по улице.

Я покачал головой и задумался, что не так со мной. Я не знаю. В гостиной и в обеденном зале, справа от меня, было бесчисленное множество фотографий и рисунков южнотихоокеанских богов – Пеле, богини огня, Тэйна, Бога леса. Но все равно дом ощущался пустым. Патрик все ещё спал в своей комнате. Хотя это я делил с ним свою комнату, он ясно дал понять, что эта комната его, а не моя. Из собственного опыта, я уже знал, что не должен быть дома, когда он проснётся.

Через коридор, в комнате моего отца, спала моя мачеха. Я не знал, когда она проснётся. И я не мог рассчитывать на то, что она встанет между мной и Патриком.

Я вспомнил о золоте. Мне снилось оно сегодня ночью, оно плыло в досягаемости от меня. Я прыгнул за ним и пытался сделать все возможное, чтобы поймать его, но я только видел, как оно исчезает. Мне нужна помощь в поисках золота Ямаситы.

Взяв телефон, я набрал номер своего друга Дэйва, который проживает не далеко от меня. Он живет на Сайпане три года. Ему не повезло, по сравнению со мной. Дэйву приходиться находиться на Сайпане круглый год. Он ходил в местную школу, где его каждую неделю пытались избить дети, которые жили на острове. Он был «межконтинентальный», это означало то, что он в любое время может покинуть остров и вернуться или посетить Штаты. Все местные островитяне мечтали поехать и жить в Америку, обычно в такие города, как Калифорния, Нью-Йорк или Техас, но никогда не говорили о Арканзасе. Коренные народы не имели свободы, они не могли покинуть остров, когда захотят, поэтому они злились на «межконтинентальных» людей. Они проявляли особый интерес к Дэйву. После того, как на него напали с велосипедной цепью, отец Дэйва записал сына в класс к корейскому мастеру боевых искусств. Дэйв брал у него уроки три раза в неделю. После этих занятий дети его больше не трогали.

Мы с Дэйвом познакомились на пляже прошлым летом. Нашей совместной миссией стал небольшой попугай, который застрял в приливном бассейне. Мы очень быстро подружились в тот день, прыгая вокруг моховых, открытых скал, избегая угрей и ядовитых змей, пытаясь поймать сетью это красивое маленькое создание. Но нам так и не удалось поймать его.

– Могу я поговорить с Дэйвом?

– Привет Джефферсон. Его нет дома. Он уехал со своим отцом на Гуам и вернётся только завтра.

Мама Дэйва говорила своим обычным спокойным и дружелюбным голосом во время разговора со мной. Когда я провёл ночь с Дэйвом, она злилась и даже кричала на нас. К тому же, она всегда наблюдала за мной.

Я подумал, может Дэйв в поездке с отцом, заедут в Макдональдс. У нас на Сайпане не было ресторанов быстрого питания, поэтому самой любимой частью в поездке на Гуам было посещение Макдональдса.

– Вы скажите ему, что я звонил?

– Конечно скажу.

Дэйв не говорил мне, что собирается уезжать с острова, это было необычно. Мы всегда друг другу обо всём рассказывали. Он знал всё о моей семье, и даже о том, что произошло ночью после того, как отец и Селеста выпили. Несмотря на то, что я не хотел, я знал, что мне придётся подождать, прежде чем искать в джунглях золото Ямоситы.

Задняя дверь громко открылась. Йорра, наша филиппинская горничная, убиралась в своём обычном медленным темпе. Её шлёпанцы ударялись об пятки. Я стоял в дверном проёме, когда она рассматривала меня с ног до головы.

– Что ты делаешь?

Я прошёл мимо неё, когда она цокнула языком. Я проигнорировал её недовольство. Она шла по коридору с чистой одеждой из прачечной, которую сложила. Стук её шлепанцев остановил меня.

– Вот черт, – произнёс я, вспомнив о своих сланцах в комнате Патрика.

Я поднялся на цыпочках к его двери, прислонил к ней ухо и прислушался. Ничего не услышав, я открыл двери и увидел свои вьетнамки посреди комнаты. Я подкрался и присел на корточки, чтобы взять их. За моей спиной скрипнула дверь. Патрик захлопнул её.

– Джефферсон, ты хочешь поцеловаться?

Я отскочил от Патрика в сторону дверей и открыл её. Громкий смех слышался за мной, когда я бежал по коридору. Я выбежал через заднюю дверь, но остановился снаружи на достаточно длительное время, для того что бы захватить удочку и коробку, где лежали снасти.

Я пробежал по центру главной улицы в сторону отеля, не боясь, что на меня нападут, так как я знал, где находится Патрик. В конце концов, я замедлился, когда приблизился к пляжу. Теперь всё, о чем я мог думать, это о рыбалке и о рыбе, которую я ежедневно тут ловил. Всего от трёх до четырёх дюймов в длину, рыбка ее-ее напоминала мальков помпано. Они плавали на мели лагун, в бесчисленных количествах, создавая серебряные вспышки своими чешуйками. Как и пиранья, ее-ее атаковала любые маленькие приманки, которые я бросал.

Я прошёл через густое скопление пальм и очутился на белом песке, затем пройдя сухой песок я пошёл вдоль береговой линии, которая омывалась волнами. Я поднялся к пляжу и отошёл в сторону от сети отелей на несколько сотен ярдов. Чем дальше я шёл, тем все меньше и меньше туристов крутились вокруг пляжа. Я улыбнулся, подумав, что у меня может быть своя тайная Лагуна.

По дороге я встретил японскую туристку, которая лежала на шезлонге и загорала под солнцем. Я подошёл и остановился перед ней, посмотрев на неё. Она не зашевелилась и даже не открыла глаза. Я почувствовал, что внутри меня что-то перевернулось; в своих мыслях я представлял, что она встаёт и крепко обнимает меня. Грусть пронзилась глубоко внутри меня. Я быстрым шагом пошёл дальше. С нахмуренными бровями я пытался сосредоточиться на мыслях о ее-ее, пока чувство печали не прошло. Я продолжал идти вдоль пляжа, и мои мысли все равно вернулись к той девушке, которая лежала на шезлонге.

Наконец, я прибыл на территорию, где плавает рыба ее-ее. На моей маленькой спиннинг-удочке висел поплавок, который был прикреплён к длинному лидеру миниатюрных джигов кальмаров. Я вытянул удочку. Открыв дужку, я взмахнул удочкой в сторону океана. Поплавок приземлился в тридцати метрах от прозрачного входа в небольшую бухту. Я начал медленно пошатывать и изредка дергать за удочку. Поплавок двигался над прозрачной водой, под которой раскрывались все цвета лагуны – зелёные пряди морских водорослей, бирюзовая рыба – Джек Креваль – мы её называем просто Джек – и огромные скалы размерами с Тойоту.

Возле моего поплавка мелькали серебряные рыбки. Я сознательно потянул свою удочку назад и почувствовал сопротивление. Я начал крутить катушку быстрее, до тех пор, пока не поднял поплавок из воды. Три ее-ее болтались на моей леске. Я их положил в маленькое ведро, которое нашёл по дорого на пляж. Через несколько секунд, мой поплавок снова плавал над лагуной.

Мои мысли переключились на Арканзас, я вспомнил, как моя мама ехала за рулём по просёлочной дороге возле нашего дома. Её длинные, чёрные, волнистые волосы развевались от ветра. В нашей машине не было кондиционера, хотя у большинство других семей он был. Тридцатиминутная поездка прошла быстро, когда мама мне пересказала историю о Иисусе, который вселил веру в людей, плывущих на лодке, и они поверили в него. Это была одна из моих любимых историй. Я часто представлял, как Иисус идёт по воде и ведёт меня за собой в Арканзас.

После часа рыбалки я отправился обратно в сторону отелей. Папа был владельцем последнего отеля "Пацифик», который был ближайшим к лагуне. Я шагал с удочкой и с уловом ее-ее, рассматривая вокруг японских туристов, которые иногда меня останавливали, чтобы сфотографироваться со мной. Японцы любили всегда все фотографировать. Но они, кажется, больше интересовались моей рыбой, чем мной.

Я подошёл к бассейну, поставил удочку к стволу пальмы и пошёл к хижине, где лежат полотенца. Большие пальмовые листья покрывали хижину, её тень падала на Алу, который обслуживал людей и выдавал им полотенца. Его узкие глаза не дёрнулись, когда я вошёл и прыгнул на стойку, для того чтобы сидеть, как он.

– Что? – спросил он у меня.

Он был высоким для островитянина, и каждый раз, когда он стоял, его рост увеличивался на шесть фунтов, такое встречалось не часто. Каждый день он был одет в одно и то же: шорты, белую футболку, босой и с огромной, белоснежной улыбкой.

У бассейна несколько дам загорали на длинных, сложенных стульях.

– Как проходит твой день? – спросил я, улыбаясь.

Алу посмотрел на женщин.

– Так же, как и вчера, – ответил он.

Я кивнул. Чистые, сложенные полотенца лежали на прилавках вокруг меня, готовые к раздаче. Это была часть его работы.

– Принесёшь мне рыбу сегодня? – спросил Алу, после того, как дал гостю полотенце.

Я указал носом на пальму, где стояла удочка. Островитяне никогда не указывали пальцем. Алу спрыгнул со стойки и вернулся с моим ведром, улыбаясь.

Он посмотрел в ведро.

– Ты молодец.

Алу потянулся и вытащил за хвост одну рыбку ее-ее. Маленькая рыбка сверкала блестками, когда он вращал её.

– Папа сказал мне, что эта рыба похожа на мальки пираньи, – сказал я.

Какая пиранья? – спросил он, все ещё разглядывая рыбу.

Не дождавшись ответа, он поднял рыбу над головой и опустил её в рот. Алу смотрел на меня, когда жевал. Маленький хвостик торчал изо рта.

– Хороша. – сказал он, всё ещё жуя.

Я кивнул и повернулся. К хижине для полотенец подошла стройная японская леди. Её худое тело напомнило мне Селесту. Мне вспомнился ужин с отцом и его слова о золоте.

Хруст костей развеял мои воспоминания. Я увидел Алу со вторым хвостом, торчащим из его рта.

– Алу, ты когда-нибудь слышал о сокровище Ямаситы?

Он посмотрел на меня, из уголков рта торчали два рыбьих хвоста.

– Да, почему ты спрашиваешь?

– Я хочу найти его, – ответил я.

Алу рассмеялся так, что рыба чуть не выпала со рта.

Тебе не найти его. Это невозможно. – сказал Алу.

– Причина?

– Чего?

– Почему это невозможно? – спросил я.

– Потому что многие…многие люди с этого острова искали сокровище со времён войны. Но золото ещё так никто и не нашёл. А несколько поисковиков пропали и их больше никто не видел. А ты всего лишь мальчик.

– Пропали?

– Да, исчезли. Люди моей деревни говорят, что духи охраняют золото Ямаситы. Мои родители верят в это и верят очень сильно. Золото охраняют души умерших Японцев, которые погибли на острове во время войны. Говорят, что духи принимают образ Японских солдат и убивают всех, кто охотиться за сокровищем Ямаситы.

– Хм! – произнёс я, думая, что он просто пытается напугать меня.

Алу повернулся и вручил полотенце ещё одной красивой Японке.

– У тебя есть рыба ее-ее. Эта рыба сокровище…для меня. – сказал Алу.

Я посмотрел на него, он вытащил ещё одну рыбку. Кости громко захрустели из мускулистой челюсти.

– Забудь про золото Ямаситы. Пойми ты это, – сказал Алу громким голосом, который раньше не использовал при общении со мной.

Я стоял молча.

– Забудь!

Группа туристов подошла к хижине.

Когда он выдал им полотенца, я спрыгнул со стойки, взял своё ведро с ее-ее и вышел. Я услышал, как Алу крикнул в след.

– Эй, куда ты пошёл?

– На рыбалку, – ответил я, повернув голову назад.

– Что вы делаете с ее-ее? – крикнул Алу.

– Эта наживка для акул!

Я продолжал идти к пляжу, в моих глазах загорелась мечта. Я представил, что держу слитки из золота в своих руках. Репортёры засыпают меня вопросами о том, как я его нашёл, а я рассказываю историю о том, как я копал в течении нескольких дней, не ел и не пил, пока, наконец, не нашёл сокровище Ямаситы, закопанное под десятью футами песка. Мой отец стоит в толпе, и рассказывает всем гордо, что я его сын. Я остановился у мусорного барака.

– Забыть сокровище? Ну, ну! – сказал я, повернувшись в сторону к Алу.

Я выкинул маленькое ведро из-под ее-ее в мусорный бак, оно стукнуло. Я продолжил идти по горячему песку, думая о сокровищах.




III. Марлин


– Утро субботы!

Я почувствовал руку на плече, я закрутился в одеяло в страхе, думая, что это Патрик. Папа стоял у кровати и смотрел на меня. Его рыболовная шапка была натянута на его извилистые рыжие волосы.

– Ггг. – Я указал на Патрика, спящего над мной.

– Десять минут! – папа сказал ещё громче.

Я быстро натянул свою рыбацкую одежду: обрезанные синие джинсы, белую футболку и длинную шапку. Когда я завязывал шнурки, я услышал, что машина отца завелась снаружи.

– Прошло не десять минут, – прошептал я, посмотрев на часы.

– Заткнись! – крикнул Патрик с верхней койки.

Я замер и посмотрел на затылок Патрика. Он тихо сопел. Его никогда не звали на рыбалку.

– Патрик, мне жаль, что ты не можешь пойти на рыбалку, – сказал я.

– Заткнись!

Он повернулся, его большие, чёрные зрачки косились на меня. Я хлопнул дверями в его спальни так сильно, как мог, и выбежал за входную дверь. На улице я запрыгнул в папину Хонду. Он называл её своей рыболовной машиной. Хоть папа и уделял ей большую часть времени, но она всегда воняла рыбой, которую мы приносили домой. Со стороны пассажира, я мог видеть дорогу под ногами через ржавый пол, когда мы ехали.

– Готов? – спросил он.

Я улыбнулся в ожидании поездки. Каждую субботу, когда мы ездили на рыбалку, папа становился другим человеком, он был почти дружелюбным и болтал со мной. Я любил субботу.

– Готов! – сказал я с улыбкой.

Я знал следующие слова отца даже до того, как он заговорил.

– Давай остановимся и купим пончики в дорогу.

Папа заехал на небольшую парковку. Я выскочил и побежал к передней части автомобиля, для того, чтобы идти рядом с папой до магазина. Мы сразу пошли и остановились перед белым прилавком.

– Могу я вам помочь? – спросила симпатичная полинезийская девушка. Она улыбнулась мне.

– Дюжину шоколадных пончиков. Правильно? – спросил папа, посмотрев на меня.

Я кивнул. После получения коробки пончиков, мы направились к кассе.

– Это все? – спросил Клерк.

– Нет, два ящика Будвайзера, – ответил папа, подойдя к пиву.

Папа указал на свой любимый раздел в магазине. Ящики с пивом возвышались в высоту десять футов, а в длину составляли двадцать ярдов. Папа всегда говорил, что пиво было единственной потребностью на Сайпане. Казалось, ему понравился крупный импорт из США.

Клерк забрался на небольшую лестницу и достал с верху два ящика Будвайзера. Хотя мне и не нравился вкус, но название Будвайзер было волшебным. Это единственное слово, которое заставляло моего отца улыбнуться.

– Три мешка льда. – сказал папа после того, как Клерк вернулся.

Папа положил сто долларов на прилавок.

Спустя несколько минут, мы были уже в пути. Я посмотрел на отца, когда он опустил стекла в машине. Он ничего не говорил, а улыбался. Это сделало меня счастливым.

– Папа, когда ты умрёшь, ты попадёшь на небеса? – спросил я.

Папа ничего не ответил, я посмотрел на него.

Его улыбка пропала, он напряг губы.

– Никогда больше не спрашивай меня об этом.

Я прислонился к креслу, думая, что все потеряно и день испорчен. Я знал, что папа не будет разговаривать со мной весь день, пока мы будем на рыбалке. Мои глаза опустились на дорогу. Я заметил, что тротуар сменился на гравий. Мы прибыли на лодочную станцию.

Я посмотрел по сторонам, стараясь избегать папиных глаз. Люди подходили к причалу, чтобы выгрузить свои припасы на лодки. Многие раздавали лёд и удилища. Лодки ритмично бороздили в воде вдоль причалов. Папа свернул на боковую дорогу, которая привела нас к его причалу. Его лодка была единственная на нём.

Я почувствовал скольжение машины по гравию, папа остановился. Мои руки затянулись вокруг колен, пока я ждал, непременных жёстких инструкций. Вместо этого папина дверь открылась и быстро закрылась. Я внимательно слушал хлопок закрывающихся дверей, но так и не обнаружил гнева. Удивлённый, я вышел из машины и подошёл сзади машины, где папа открывал задний багажник. Я снова напрягся.

– Положи все это в каюту – сказал он.

Мой рот приоткрылся, я был удивлён.

– Чего ты ждёшь? – спросил он с улыбкой.

– Ничего.

Я спрыгнул с причала на лодку, и пошел положить коробку в каюту, но через боковое окно посмотрел на своего отца. Его улыбка вернулась. Я решил больше не задавать вопросов в этот день.

Я обратно запрыгнул на причал и поспешил к отцу.

– Что ещё я могу сделать, папа?

– Возьми ящик пива и лёд из холодильника.

Он похлопал меня по голове, когда я повернулся с пивом к лодке. Ведь это будет хороший день. Ещё одна машина остановилась рядом с папиной, из неё медленно вышел седой мужчина.

– Здравствуй, Тед, – сказал папа.

Я наблюдал, как они пожимали друг другу руки, и снова ощутил неуверенность в том, как закончится день. Тед был темнее и выше папы. Он выглядел, как островитянин, но я не был в этом уверен из-за его цвета волос.

– Кто это? – спросил мужчина, указывая на меня.

Я спрыгнул вниз и начал расставлять шесть бутылок пива.

– Это мой сын Джефферсон, – сказал папа. – Джефферсон, подойди и пожми Теду руку.

Неохотно я снова залез на причал и протянул руку. Рука мужчины, которая была похожа на стальную доску, сжала мою руку. Я снова поднял глаза, и понял, что не знаю его возраста. Его волосы, что остались на голове, в основном были белыми, хотя остались ещё несколько прядей тёмных волос. Я посмотрел на его тёмно-коричневое предплечье.

– Вы из Штатов? – спросил я.

– Нет, я родился и вырос на Гуаме. Зови меня Тиу. Это имя для дяди, на моём коренном языке. Или можешь звать меня Тед, как все остальные.

– Давайте начинать. Марлин ждёт! – сказал папа.

– Чертовски верно! – согласился Тед.

– Джефферсон, брось переднюю веревку! – инструктировал папа.

Отец забрался в капитанскую рубку.

Рубка находилась высоко, над палубой лодки, что позволяло ему лучше видеть, управляя лодкой. Два дизельных двигателя запустились, а затем заревели. На нейтрале, они выпускали чёрные пары.

– Кормовые верёвки!

Я уже был на корме лодки и отвязывал веревки от причала. Вода собралась в огромную волну, когда папа опустил дроссель. Дымчатый выхлоп поднялся из воды. Я глубоко вдохнул. Мне нравился запах дизеля, он напоминал мне моего отца.

– Якорный канат. Установите удочки в держатели! – крикнул папа.

Схватив сбоку рельсы, я стремглав побежал к передней части нашей лодки – все сорок футов. Когда лодка вошла в основной канал и разрезая небольшие волны, на заострённом её конце, подскакивал канат. Я закрепил веревку двумя жесткими стяжками.

В капитанской рубке ветер раздувал во всех направлениях папины рыжие волосы. Он улыбался. Я поспешил вдоль борта лодки, всего в трех-четырех футах над синим океаном. Я крепко держался. Отец был бы в ярости, если бы я соскользнул с борта лодки в воду.

Тед выносил удочки из каюты. Я взял одну и установил ее в держатель для удочек, который находился на задней части лодки. Теперь она стояла вертикально, слегка наклоняясь к воде, готовая к рыбалке.

– Не возражаешь, если я тебе помогу? – спросил Тед.

Я покачал головой и пошёл в каюту. Схватив удочку, я пробрался к задней части лодки и поместил её в другой держатель. Когда я обернулся, Тед стоял рядом со мной и распутывал лидера большой блесны на Марлина. С помощью шарнирного соединения, одна леска соединялась с более толстой леской, которая выдерживала до 130 фунтов. Закончив с этим, Тед замахнулся большой приманкой в держателе, который был позади лодки. Я ударил по рычагу катушки, и приманка упала, все дальше и дальше отдаляясь от лодки. Катушка раскручивала леску в размытом виде.

– Всё! – проинструктировал Тед.

Я щелкнул рычаг катушки. Он отключился и перестал спускать леску. Даже учитывая толщину держателя, удочка прыгала взад и вперед от непредсказуемых погружений и прыжков приманки марлина. С крюком из нержавеющей стали, размером с руку, приманка плавала в сорока ярдах позади лодки.

– Выглядит неплохо, – сказал Тед, улыбаясь мне.

Я кивнул и быстро двинулся к другой удочке. Вскоре четыре приманки были в воде.

– Иди сюда! – сказал папа с капитанской рубки.

Я прыгнул на лестницу и вскарабкался на два уровня, который поднимался на двадцать фунтов над нижней палубой. Мне понравилась капитанская рубка. Во всех направлениях открывался вид на голубой океан. Я знал арканзасские озёра и реки, и в своих мыслях всегда представлял, насколько была велика река Иордан. Однако Тихий океан затмил всё. Огромные волны высотой от десяти до пятнадцати футов катились мимо лодки. Шапки белой пены покрывали волны, и были похожи на горные вершины.

Чайки цветом слоновой кости плавали со всех сторон. Хотя они изображали досуг, на самом деле они наблюдали за каждым нашим движением, пытаясь высмотреть то, что они могут украсть у нас. Мне нравилось играть с ними, притворяясь, что у меня есть что-то поесть. Медленно протягивая руку, я держал на весу и наблюдал, как птицы ныряют и тщательно осматривают всё вокруг себя.

Мой взгляд сосредоточился на Сайпане. Он уменьшился. Мы проплыли несколько миль, и его высокие пальмы, выстилающие пляж, уменьшились до оливковых пятен. Очертания острова были изогнутой дымкой до самой высокой точки острова, до горы Тапочао.

– Сынок садись за штурвал!

Папа сел за рулевую консоль, чтобы посмотреть, как работают приманки за лодкой. Своими орлиными глазами он мог видеть тёмные тени рыб, которые преследовали нашу приманку. Зачастую он предупреждал нас заранее, до того, как барабаны успевали падать сигнал о рыбе. Я часто всматривался в воду, но никогда их не видел. Я мечтал их увидеть. Для отца это было важно. Я поспешил за штурвал, что бы папа не передумал.

Два отдельных дросселя поднимались над датчиками. Каждый дроссель контролировал тягу одного дизельного двигателя. В противоположных направлениях они заставляли лодку кружится. Возвращаясь к причалу, я всегда наслаждался поворотом лодки, включив один двигатель вперёд, а второй назад.

Папа научил меня тонкостям маневрирования в стыковочных ситуациях и дальних плаваниях. Я мог бы запустить или причалить лодку в плохую погоду, а также наметить длинные рейсы на карте океана. Самая длинная поездка, спланированная моим отцом: три дня в море – но я так же смотрел эти все расчёты. Автоматическая навигационная система также позволяла рассчитать время в минутах. Она могла управлять даже лодкой. Ей было проще пользоваться, чем играть в видеоигры.

Громкий звук, исходивший из-под дрона дизельных двигателей лодки, пронзил мой слух. Звук становился всё громче.

– Ловите рыбу! – крикнул папа.

За лодкой острый клюв дважды нападал на приманку, а зачем исчез в большом всплеске. Удочка наклонилась к морю и леска завизжала.

– Тяни рыбу! Тяни рыбу!

Папа посмотрел на меня и посмотрел на катушку. Мои пальцы потянулись к панели, но я опоздал.

– Заглуши мотор, выключи двигатель! – крикнул отец.

Я поставил дроссель на нейтралку. Жёсткие пульсирующие дизели мгновенно затихли и звуки удилища стали громче. Папа спустился с лестницы, и я последовал за ним.

– Возьми его, Тед! – крикнул папа.

Тед крутил другие катушки, чтобы предотвратить запутывания лески.

– Не получится! – сказал он, качая головой.

– Пробуй, Тед.

– Нет, – крикнул Тед в ответ. – Пусть Джефферсон сделает это.

Я вздрогнул. Несмотря на то, что катушка визжала, оба мужчины смотрели на меня.

Папа повернулся к Теду.

– Он слишком слаб, чтобы заполучить большую рыбу! Я поймаю её!

Я ощутил боль в душе, как будто бы отец взял рыцарский меч и ударил меня в живот. Я не мог поверить, что он так сказал. Палуба лодки привлекла моё внимание. В некоторых местах она была сухая, а в других местах была влажная от волн, заливающихся сбоку.

– Уйди с дороги! – крикнул папа.

Он оттолкнул меня в сторону и схватил дрожащую удочку. Через несколько секунд он принял боевое положение и расположил удочку. Я подумал о том, чтобы пойти и сесть в переднюю часть лодки.

– Джефферсон, поднимайся в рубку! – закричал отец.

Он впервые натянул удочку. Когда он отклонился назад, удочка не сдвинулась с места. Я тащился по лестнице, зная, что отец хочет, чтобы я сделал. Я все ещё думал о его словах. Когда я поднялся на верх и взглянул на воду, Марлин взлетел в воздух Затем он врезался в волну. Оказавшись снова в воде, зверь прошёлся по гребню волны.

Я дико дрожал. Меня настигло волнение. Зверь был необузданным и свободным. Я хотел запечатлеть его, хотя бы на секунду.

– Садись за чертов руль!

Папа крутился вокруг кресла, его удочка все ещё яростно наклонялась в сторону моря. Я взглянул в глаза Теда, который стоял на одной стороне с отцом. Наш взгляд зафиксировался друг на друге. Я не мог понять, что я в них увидел. Глаза Теда были не такими, как у отца. Они выглядели грустными.

Я отскочил назад к рулевой колонке и скрылся из вида. Каждый раз, когда марлин показывался из воды, мой отец подвывал. Я наблюдал, как гигантский носовой роульс в лодке скользил, бесконечно поднимая нас то вверх, то вниз. Горизонт был пуст за дальними волнами. Мои мысли заполнились вспышками воспоминаний о моём доме, о моих сёстрах и о моей матери. Я представил их на крыльце, где они лущили горох из сада и делали это каждое лето. Я хотел бы быть там с ними.

– Милорд, Джефферсон! Разворачивайтк лодку сейчас же!

Я посмотрел вниз и нашёл отца, указывающего на меня.

– Сию минуту! – крикнул он.

Я медленно повернул лодку в обратном направлении к марлину. Рыба была гораздо ближе, чем раньше, теперь всего в тридцати ярдах позади лодки. Ее высокий плавник ударил по воде, когда он боролся и пытался уплыть, чтобы остаться в живых. Внезапно я понял, что не хочу, чтобы отец словил его. Я захотел, чтобы он был свободен.

Марлин появился с задней части лодки и перевёл двигатель на нейтраль. Я вздрогнул от громкого звука. Гигантский крюк, называемый гафф, пронзил плоть марлина. Соединённый с толстой верёвкой, крюк из нержавеющей стали, позволили Теду контролировать рыбу. Он притащил марлина на палубу.

– О, да! – крикнул папа.

Папа установил удочку в держатель и помог Теду обезопасить рыбу. Хмурясь, я сосредоточил свой взгляд на горизонте, не желая смотреть на это.

– Эй, сынок!

Я сделал вид, как будто не услышал его.

– Эй, сынок! Разве ты не гордишься мной?

Я наклонил голову над рельсом, посмотрел в его глаза и быстро улыбнулся. Увидев меня, он вернулся к крюкам и наклонился над задней частью лодки. Длинными движениями руки он гладил марлина. Его бирюзово-голубой цвет темнел. Я предположил, что его вес более четырёхсот фунтов. Взглянув на элементы управления двигателем, я задался вопросом, сколько тяги потребуется, чтобы двинуться вперёд.

– Сын. Возвращаемся к лагуне.

Я ещё раз взглянул на папу. Он все ещё гладил рыбу. Мой взгляд поймал живот марлина. От солнечных лучей в нем отражался свет, переливающийся золотом.

Вернувшись к элементам управления, я включил двигатель. Лодка двинулась вперёд.

– Не так быстро!

Игнорируя папин вопль, я повернул руль на север и направился в сторону Сайпана. Лодка несколько раз пошатнулась, когда мы поворачивали параллельно волнам. Через минуту мы плыли по течению океана в сторону Сайпана. Двигатели гудели. На мой взгляд, сияние медной кожи марлина продолжалось.

– Ямасита, я найду твоё золото, – сказал я, – или умру, пытаясь.

– Что?

Тед стоял позади меня в рубке. Глядя ему в глаза, я покачал головой и вернулся к управлению лодкой. Пройдёт час, прежде чем мы вернёмся в порт.




IV. Бег


– Привяжи нас! – крикнул мой отец.

Я запрыгнул на причал с толстой лодочной веревкой и закрутил её вокруг бревна. Дизельные двигатели сбросили обороты, а затем замолчали. Я нахмурился. День рыбалки закончился.

– Довольно хорошая рыбалка? – сомневаясь спросил Тед, глядя на меня.

Я пожал плечами. После выгрузки пива из холодильника, я высыпал оставшийся лед в лагуну. В глубину двадцать футов я видел дно. Далее я облил палубу струей пресной воды из шланга высокого давления. Папа заставлял делать так в конце каждой поездки. Соленая вода разъедала любой металл лодки, если её не смыть сразу же.

– Сынок, иди домой и скажи Селесте, что я опоздаю, – сказал папа сверху.

Мои глаза выпучились. Я выпрямился. В моём сознании появилось искривлённое лицо Патрика. Расстояние от порта до дома было длинным. Я засомневался, что смогу избежать встречу с ним.

– Нет, я останусь и помогу тебе, – сказал я.

– Нет, ты сделаешь, как я сказал!

– Но папа.

– Вперёд!

Я медленно закрыл крышку холодильника. И глянул на лицо Теда. Пожилой мужчина смотрел на меня тем же взглядом, что и раньше. Его выражение было похоже на выражение моей мамы. Он выглядел обеспокоенным.

– Эй, Билл, как на счёт того, чтобы я отвез его до дома? – спросил Тед.

– Нет, с ним всё будет хорошо. Давай, Джефферсон!

Я спрыгнул с лодочной палубы на причал.

– Си Юос Маас, – сказал Тед на языке Чаморро.

– До свидания, Джефферсон!

Я побежал через гравийную парковку к пляжной дороге. Папины слова снова звучали в моей голове: «…Он слишком слаб, чтобы заполучить большую рыбу».

– Хорошо, я покажу тебе, – сказал я, стиснув зубы.

Мысли о марлине исчезли, когда я приблизился к дороге. Банда Патрика зависала в этом районе. Чамарро и Патрик наблюдали за детьми, которые не принадлежали к их группе. Я вздрогнул. Я был номером один в их списке.

Я не хотел им попасться на этой стороне пляжной дороги. Открытые поля граничили с ней и не предоставляли мест для укрытия. Я свернул с пляжной дороги и направился в военный Парк.

Военный Парк оставался нетронутым в течении тридцати лет с момента последних выстрелов войны на острове. Сгоревшие танки, пулеметные установки и закрепленные ящики для таблеток все ещё стояли рядом с джунглями, но теперь уже безлюдные и покинутые солдатами. Казалось, все это произошло только накануне.

Пересекая небольшое поле, я подошёл к одной оставшейся дороге между парком и лодочным причалом. Подъехала машина без выхлопной трубы. Я нырнул глубоко в растительность, выстилающую канаву. Машина проехала мимо. Гравий с дороги проскочил по мне.

– Идиот! – пробормотал я.

После того, как я выбрался из канавы и отряхнул колени, я осмотрел парк. Густые лиственные деревья возвышались, а листья лианы – подобные спагетти, висели на каждой ветке. На земле гигантские растения с листьями, как уши слона, поглотили пол джунглей. Я не хотел проходить сквозь глубокую листву. Однако, это был единственный вариант.

– Хотя я иду по мрачной долине смерти… – пробормотал я.

Я тихо произнёс двадцать третий псалом, когда я пробирался через высокие растения. Моя мама часто мне рассказывала о том, как этот псалом помог ей пережить трудные времена после развода с моим отцом. С голодными детьми и без чеков на элементы от бывшего мужа, она долго оставалась в этом состоянии. Моя мама убеждала меня, что, если я обращусь к Господу, когда я буду в трудном положении, тогда я замечу, что добрый господь присматривает за мной. Но я не был в этом уверен.

– Ты должен найти свой камень, – всегда подчеркивала мама.

Она хорошо изучила Библию. Обычно мама обращалась к четвёртой главе книги Иисуса Навина. Как и слова из любимой песни Джошуа, я знал историю от начала до конца. Моя мама пересказала мне четвертую главу книги Иисуса Навина: как двенадцать колен Израилевых взяли двенадцать камней из русла реки Иордан и понесли их к берегу, когда вступили на обетованную землю. Они поставили камни, как памятник тому, что сделал Господь: он вывел народ Израиля из Египта, через пустыню на обетованную землю. Они оставили гору из двенадцати речных камней, что бы они напоминали им, что их жизнь изменилась и что самое главное, что они были частью чего-то большего, чего-то божественного.

– Когда господь даёт тебе камень, Джефферсон, ты должен быть готов… ты должен быть готов, – заканчивая говорила она, почти шепотом.

Я вышел на небольшую тропу, где глубоко в земле были видны следы животного.

– Дикие кабаны, – прошептал я.

Они свободно путешествовали по джунглям, и бивнями расчищали тропы.

– Прости, мам. На этом острове нет никаких камней.

Я поспешно пошёл по грязной тропинке, ища дерево, чтобы взобраться на него. Я стал сравнивать диких кабанов и акул, и те и те были опасные.

Я наклонился, чтобы пройти под вьющимися лианами, и когда поднял голову, то увидел прямо возле лица ствол оружия. Я ахнул и отшатнулся. Мои ноги скользнули в грязи, и я приземлился на спину.

Это был ржавый пулемёт Второй Мировой Войны. Он стоял на большом и тяжелом штативе. Я представил себе первых американских морских пехотинцев, идущих по тропе во время войны. Они так и не смогли вернуться домой.

Я продолжил свой путь. Густой полог земли исчез с краёв узкой тропы. В джунглях все больше появлялось высоких деревьев и реже попадался подлесок. Небольшой холм поднялся на сорок ярдов передо мной. Я остановился. Эта была бетонная конструкция, с небольшой щелью посередине.

– Тпру! – произнёс я.

В давние времена морские пехотинцы вели стрельбу с этого места, и я представил, что попал в их поле зрения и зону стрельбы. На вершине японского дота, рваная дыра пропускала солнечный свет прямо в его недра. Только американский истребитель "Vought F4u Corsair" мог сбросить бомбу с неба, в результате чего и появилась такая большая дыра в твердом бетонном сооружении.

– Бум! – произнёс я, представляя свою сцену.

Я снова продолжил свой путь через джунгли. Теперь только небольшое расстояние отделяло меня от папиного дома.

– Это Джефферсон!

Пронзительный голос прокричал моё имя. Я съежился и повернулся. В тридцати ярдах от меня стоял Чаморро с красным мотоциклом. Патрик появился в поле моего зрения. Вдали кричали птицы джунглей.

– Поймать его! – крикнул Патрик.

Чаморро завёл свой мотоцикл. Из-под моих ног отскочил кусок земли, когда я из-за всех сил побежал по джунглям. Я пересек короткую дистанцию быстрым бегом. Когда я выбежал на набережную, я услышал рёв ещё нескольких мотоциклов.

Когда я пробрался на вершину хребта, я изменил направление. Вдоль хребта поднималась укрепленная бетонная конструкция. Я сделал шаг, но быстро остановился, чуть не попав в старую лисью нору.

Мотоциклы ревели по другую сторону хребта.

Мотоцикл подъехал к остановке, которая находилась в двадцати ярдах от меня. Это был Патрик, он поднял свой тёмный козырёк.

– Попался! – крикнул Патрик.

Улыбка его становилась шире. Я побежал к нему, схватив левой рукой землю.

– Ешь грязь! – закричал я.

Кучей грязи и камней я забрасывал его и его мотоцикл.

Патрик закричал, когда грязь попала ему в глаз. Он отвернулся от меня.

Я нацелился на конец хребта в двадцати ярдах от меня и рванул, разрывая папоротники своими коленями. Патрик крикнул своей банде. Я спрыгнул с хребта, находившись в воздухе долю секунды, и сильно ударился об землю. Я почувствовал боль в плече. Я поднялся на ноги.

Небольшая пешеходная дорожка манила меня – она заканчивалась недалеко от папиного дома. Я пробежал двадцать ярдов по этой тропинке. Мотоциклы ревели позади меня. Я свернул с тропы. Множество небольших деревянных крестов стояли вертикально в грязи. Я нырнул под листву джунглей и полз по грязи вдоль могил с деревянными крестами. Через мгновение, ярко-красный мотоцикл спустился на пешеходную дорогу. Я упал в грязь и влажную листву, но повернулся, чтобы заглянуть через щель в молитвенной доске. Ещё два мотоцикла подъехали.

– Патрик, – ахнул я.

Его мотоцикл проезжал мимо. Шлем Патрика лежал на коленках, он двигался на нейтральной передаче и рассматривал тропу.

«Господи, пожалуйста, не дай ему заметить мои следы», – молился я.

Патрик исчез. Я немного приподнялся и увидел, как он едет по тропинке.

Глубоко вздохнув, я заметил на могилках, рядом с которыми лежал, свежесрезанные цветы.

Могила.

Вокруг меня стояли маленькие японские молитвенные доски, разных размеров и форм. Некоторые из них были старые, гниющие и покрытые мхом. Другие были, как новые. Несколько разбитых молитвенных досок лежало под моими ногами и грудью. Я вздрогнул.

Я должен был выбраться отсюда. Я проверил джунгли во всех направлениях. Дорога к улице была пустая, я никого не видел.

Основываясь на прошлом опыте, я знал, что Патрик и его друзья сначала поедут к дому, а потом в парк.

Поднявшись, я остановился и обернулся, посмотрев на разбитые молитвенные доски, на которых я лежал. В моём воображении, появились изображения разгневанных японских призраков с чёрными лицами и красными глазами. Я побежал через болота.




V. Костяная пещера


На следующие утро я проснулся на своей нижней койке, спиной к стене. Стараясь не скрипеть на кровати, я раскрыл одеяло и осторожно опустил ногу на пол. Я заглянул через край верхней койки. Кровать Патрика была пуста. Это было странно.

Надев футболку и шорты, я пробрался в холл и подкрался к кухне. Обеденный стол был пустым. Дом был таким тихим, как и Южный похоронный дом, который был открыт для посещения.

– Где все? – спросил я.

Я вошёл на кухню и напрягся. Йорра всегда читает газеты сидя за кухонным столом. Я зашёл за угол. Стойка была пуста. Это должно быть ловушка.

Я осмотрел дом. Йорра и Патрик иногда покрывали друг друга и объединялись против меня. Когда папа и Селеста покидали остров и отправлялись в поездку в Токио или Гонконг, Патрик устраивал огромные вечеринки. Друзья Патрика курили травку, и весь дом был в дыму. Мой отец не мог терпеть запаха обычных сигарет, и был бы в бешенстве если бы узнал обо всём. Но Йорра убирала все следы доказательств и ни слова не говорила моему отцу. Плюс ко всему, она сама любила веселиться.

После нескольких минут проверки каждой комнаты в доме, я понял, что я один. Я улыбнулся.

– Хлопья!

Я снова остановился. Не услышав никаких звуков, я побежал на кухню и достал хлопья, которые стояли на верхней полки.

– Счёт!

Я засмеялся, когда насыпал хлопья в миску. Некоторые из них упали на пол после отскока от стола. Я всегда выбирал что-нибудь с сахаром. Моя мачеха пыталась заставить меня есть отруби и странные рисовые хлопья из Японии, но в кладовке находились другие сладкие хлопья, которые ел мой папа, когда хотел. Эти хлопья были только для него.

Я вспомнил о маме. Лето на Сайпане я выживал. В остальное время года я жил. Мама разрешала мне есть все, что я хотел. Она готовила для меня яйца и бекон, и позволяла мне есть хлопья на мой выбор.

Каждый август, когда я возвращался в Арканзас, мы с мамой собирали овощи. Мне не нравилась тяжёлая, потная работа, но мне нравилось находиться с ней. Она была моим садовым пуголом – всегда присматривала за мной. Я ждал с нетерпением урожая, переживая месяцы на Сайпане.

Я понимал, что было ещё начало мая. Я огорчился.

– Джефферсон!

Йорра стояла в коридоре, её руки были на талии. Она посмотрела на стол, а затем на меня. Фруктовые хлопья и лужи молока усеяли поверхность стола. Я проглотил молоко.

– Я буду крутить тебе ухо! – крикнула она.

Она вытянула руки и побежала ко мне. В последнюю секунду я рванул к входной двери. Я засунул ноги в шлепанцы и открыл дверь. Йорра была всего в нескольких футах позади меня.

– Землеройка! – крикнул я, указывая направо.

Йорра завизжала из-за землеройки, которой там не было. Я побежал через открытый травяной двор. Йорра снова визгнула и вернулась к гаражу.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66744368) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.