Книга - Галопом по Европам

На хвосте у миража
Валентина Панкратова


Михаил, прагматичный и привыкший все контролировать молодой человек. Расслабившись на минутку, он незамедлительно и помимо своей воли был втянут в лихую авантюру. Не спасло парня даже то, что он находился в своем личном кабинете…Светлана, бывшая невеста Михаила и весьма ветреная особа, разочаровалась в своей жизни. Она решила ее изменить, сделав разворот на сто восемьдесят градусов, не разбирая дороги и не считаясь с окружающими людьми.Кому еще, кроме Михаила, «повезет» попасть под этот каток и распрощаться со спокойной жизнью? И чем закончится для самой Светланы ее попытка вырваться из надоевшей рутины?





Валентина Панкратова

На хвосте у миража





Глава 1. Москва





Михаил


– Михаил, надеюсь, Вы понимаете, насколько важную информацию я Вам доверяю? Пообещайте обращаться с ней надлежащим образом, – Заместитель директора Зозуля постоянно кашляет и говорит с трудом. Потом идет, наверно, по третьему кругу, стараясь вдолбить мне, чтобы я работал с материалами исключительно наедине, ни с кем их не обсуждал, никому ничего не показывал. По ее словам, даже думать о содержимом документов мне разрешается исключительно в присутствии Замши, в крайнем случае, когда вокруг меня на расстоянии ста метров никого нет.

– Ольга Сергеевна, я все понял, – делаю очередной шажок назад и в который раз пытаюсь прервать занудную тираду тяжело дышащей старушенции. На мой взгляд, ей не лекции читать, а давно пора лежать в больничной палате под наблюдением врачей. – Я пойду?

– Михаил, мне не нравится, насколько легкомысленно Вы относитесь к доверенному Вам делу, – шажок назад она компенсирует уверенным передвижением в мою сторону, пытаясь добить меня осуждающим взглядом. – Идите, но, пожалуйста, не забывайте про конфиденциальность. Видите, как неожиданно я сегодня ложусь в больницу. Честно говоря, Ваше участие в работе комиссии в этот раз не планировалось, как Вы, наверно, уже успели понять. Я сама собиралась подготовить все документы. Но видите, как получилось? Никто не знает продолжительность моего отсутствия. Телефон я отключу, т. ч. связываться со мной не пытайтесь. У меня будет чем заняться и без Вас.

– Разве я Вас когда-нибудь подводил? – из моего бархатного голоса можно гнать мед или яд. Жаль, что никто до этого еще не додумался. – Здоровья Вам и удачи, – не в курсе, что надо желать людям, которые госпитализируются. В ее возрасте уже явно меньше надо болтаться по командировкам. Вон как посерела, усохла и дохает через слово.

Однако, разговор с Зозулей стараюсь завершить максимально на позитиве. В мои планы не входит тратить время на пустые разглагольствования Ольги Сергеевны. Но и ссориться со своим непосредственным начальником ни к чему. Мы много лет работаем вместе, и в обычное время она вполне сносная тетка. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что ведет она себя последние два дня довольно странно. Вчера, вернувшись из очередной поездки, Заместитель директора, не моргнув глазом, отправила меня сегодня утром на объект вместо того, чтобы дать мне заниматься своими прямыми обязанностями, а именно протоколировать наиважнейшее итоговое заседание комиссии.

Из часового общения с Замшей я так и не смог выяснить самую малость. Какого черта она сделала все, чтобы убрать меня с этого заседания? Ведь даже сама собралась документы оформлять. Казалось бы, самое логичное объяснение – удалила меня из-за неких секретов, которые мне не следовало знать. Но, когда я вернулся, она буквально переобулась в воздухе и заставила меня найти флешку, чтобы записать туда материалы того самого заседания, которые «ни в коем случае нельзя отправлять по электронке, и с которыми ни в коем случае нельзя работать на сетевом компьютере, потому что у них высочайшая степень секретности». Использовать телефон «технически подкованная» старушенция запретила категорически по тем же соображениям безопасности. Мои подозрения, что Зозуля носит с собой мобильник для антуража, превратились в твердую уверенность. Хотя сегодняшние ее перлы можно списать на нервное перевозбуждение перед внеплановой госпитализацией.

В конце концов вырываюсь из цепких рук Ольги Сергеевны, словно пятилетняя девчушка, крепко сжимая в руках мехового бежевого медвежонка с черными бусинками глаз и с таким же черным носом. Вообще-то это брелок, правда по назначению я его никогда не использовал. Последние пару лет он валялся у меня в рабочем столе и вот пригодился.

Когда Зозуля в категорической форме отвергла запись материалов на телефон, я сначала даже растерялся. Где же флешку найти? Надо было куда-то ехать покупать. У нас рядом нет таких магазинов. Но потом вспомнил про старый подарок. Брелок-то с секретом. Внутри медвежонка спрятана флешка.

В кабинете задумчиво кидаю брелок на стол. Перед мысленным взором как живая встает дарительница этого мехового чуда.

– Мишенька, смотри, каких симпатичных медвежат я нам приобрела, – Светка тогда вся светилась от радости, – один тебе и один мне. И будут у нас с тобой одинаковые брелочки.

– А это что? – меня заинтересовала перетяжка на животе у игрушки, и я попробовал покрутить. Медвежонок влегкую разобрался на две части. – Флешка!

– Действительно, – по обыкновению маханула руками Светка, – я даже не знала. Ну так тем более хорошо, мало ли когда пригодится.

Воспоминание о девушке, с которой расстался около двух лет назад, как обычно несколько выбивает меня из колеи. Вроде и быльем поросло, а вроде до сих пор гложет.

– Мишк, – в кабинет врывается вихрь в до боли знакомом кисловато-свежем облаке парфюма, – я к тебе на секундочку.

Оторопев от неожиданности, разжимаю руки, спеша освободиться от меховой улики. Наваждение какое-то! Не часто позволяю себе думать о бывшей невесте. А тут она собственной персоной.

Впрочем, чему удивляться? Сам лично свою невесту, молодого специалиста – архитектора устроил к нам в Компанию. Так и работаем вместе до сих пор. Правда, теперь давно уже просто коллеги. Ничего личного.

Светка мало изменилась со времен, когда мы собирались пожениться. Такая же воздушная и стройная. Темные, не слишком короткие волосы разлетаются при каждом движении. А движений она делает много – непоседа каких поискать. Если говорит, то много и быстро. Головой вертит, руками машет, всем телом извивается. Нина Алексеевна, ее бабушка, постоянно убирала подальше от внучки бьющиеся предметы. Что-что, а смене посуды моя бывшая невеста очень способствовала. По мановению ее волшебных рук билось и ломалось все, что не успевали убрать.

– Понимаешь, тут дело такое. Мы уезжаем на выходные, – Светка и сейчас скачет на месте и возбужденно жестикулирует, – точнее, не совсем на выходные, мы и завтрашний день пятницу захватываем. Но, честно говоря, может так получиться, что я и в понедельник не приеду, а возможно, даже во вторник. У меня с понедельник начинается отпуск, и я …

К середине Светкиной трескотни осознаю, что придется поднапрячься, чтобы вникнуть в ее неиссякаемый поток слов, если я надеюсь по первому прогону понять, чего она от меня хочет. В противном случае придется выслушивать весь ее бред еще раз. А у меня после Ольги Сергеевны перегруз. Норма по женскому словоблудию на сегодня перевыполнена.

Из беспорядочной болтовни Ивановой осознаю, что ее волнует участие в конкурсе «Проект 2019». Точнее, не случится ли чего, если ее величество не явится на награждение победителя. Можно не говорить, что она однозначно видит себя победителем? Мне бы ее уверенность.

– Езжай, Солнце мое, отдыхай, – останавливаю вертлявую говорушку, – все идет своим чередом. Выиграешь и не придешь на награждение, значит, получишь приз позже, но не в торжественной обстановке.

– А если, допустим, так случится, что совсем не смогу приехать, а пришлю адрес? Как ты думаешь, мне смогут документы о победе и приз направить по почте? Это реально? – глаза горят, щеки раскраснелись, руки вообще живут своей жизнью. – Понимаешь, все так запутано, я еще точно не решила, кто знает, возможно, меня куда-нибудь еще занесет, и я не смогу…

– Выдохни, – как можно ласковее гляжу в такое родное когда-то лицо. – Езжай, куда тебе надо. Я позабочусь, чтобы про тебя не забыли. Ты, главное, победи.

– О! Я очень сильно надеюсь! Ты знаешь, какие грандиозные планы…

Меня спасает звонок офисного телефона, делаю Светке знак немного помолчать и беру трубку.

– Михаил, я не помню, сказала ли Вам, что все документы, полный комплект должны быть готовы утром в понедельник, – Зозуля решила доконать меня по полной, чтобы я никогда не смог восстановиться. – Да! И не забудьте, нужен дополнительный пустографный комплект.

– Ольга Сергеевна, – немного срываясь, произнес я как можно внятнее, – я знаю о сроке. Напомню, что разработкой и утверждением всей документации занимался лично я, поэтому мне, известно все о сроках и о порядке действий. Только не совсем понял про пустографный комплект. Что это?

– Разве я не говорила? Вы сделайте один комплект документов как положено, а в другом просто оставьте место для фамилии, – Зам. директора натужно закашливается.

– Так Вы из-за этого сегодня не допустили меня на заседание комиссии, – констатирую я. Видать, госпитализация настолько срочная и неожиданная, что мадам просто вынуждена посвятить меня в то, чего я знать не должен был. Однако, имя покупного победителя пока не говорит. Ситуация мне совершенно не нравится. Меньше всего хотелось бы участвовать в этих закулисных дрязгах. До сих пор в конкурсах проектов победители выбирались абсолютно честно, и я всегда смело смотрел в глаза участникам.

– Ну, хорошо, хорошо, голубчик, давайте не будем сейчас углубляться. Не сердитесь на меня, – старушенция, почувствовав мое раздражение, мгновенно включает «задний ход», – Вы просто сделайте, что прошу, а дальше я сама. Я же беспокоюсь. Вот и сама дергаюсь, и Вас бедняжку дергаю. Ну всё, я уже уезжаю. Больше Вас беспокоить не буду. Но если что, все вопросы Вам придется решать напрямую с Генеральным.

– Я понял, Ольга Сергеевна. Не волнуйтесь, все будет замечательно, – мне настолько не терпится закончить этот нудный разговор, что, не дожидаюсь его логического завершения и кладу трубку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не шарахнуть ею об аппарат. Ясно одно, вокруг конкурса ведется не совсем чистая возня. И Генеральный в курсе этой возни. Остается успокаивать себя тем, что не я буду вписывать фамилию лжепобедителя в конкурсные документы.

Обернувшись, обнаруживаю, что Светка ушла. Скатертью дорога. Пора заниматься делами. Сегодня и так милейшая Ольга Сергеевна устроила мне гонки с препятствиями и порушила весь мой график.




Светлана


– Евгений Александрович, миленький, ну поймите же, я никак-никак не могу выйти завтра на работу, у меня куплены билеты. Вы же, помните, сами мне разрешили завтра отдохнуть, – не хочется сообщать Генеральному, что билеты в Вену у меня на сегодня, вылет через три часа, и самое позднее минут через тридцать, то есть практически с половины дня, надо валить с работы.

– Ты понимаешь, что Ирина заболела и отпросилась домой? А к нам завтра приезжают партнеры. Кто-то же должен им представить проект! А ты не просто ее лучшая подруга, ты лучший архитектор нашей Компании! – Генеральный полон пафосного гнева, даже его седой чуб возмущенно скачет по морщинистому лбу. Но, что скрывать, его маленькая лесть, про лучшего архитектора Компании, приятна.

Вообще-то, Генеральный мужик ничего. Не гнушается вот так запросто приходить к нам рядовым рабочим лошадкам. Знает нас всех не просто по именам, но даже и по нашим работам. Собственно, на этом я и погорела. Евгений Александрович прекрасно помнит, что с заболевшей Иришкой мы часто работаем в паре. Вот и привязался ко мне. Кстати говоря, в другой раз я и не отказалась бы. Чем больше партнеров тебя знает, тем больше твой авторитет. Но не судьба! Не могу! Рада бы, но не могу.

По большому счету, представить Иркин проект может любой архитектор, тем более что у меня есть еще несколько минут, чтобы показать желающему, где и что лежит. Уверена, что страждущих воспользоваться Иркиной болезнью и показать себя партнерам, а заодно и Генеральному, долго искать не придется.

– Евгений Александрович, моя поездка не обсуждается, – да простит мне бог мою наглость, – давайте так. Я найду, кто представит завтра проект и покажу ему все, что нужно. Договорились? Через полчаса у Вас будет информация, кто согласился пойти вместо Ирины.

Генеральный тихо бурчит что-то нечленораздельное. Если бы он был драконом, то из его ноздрей вырывался бы черный дым. У меня хорошо с фантазией, поэтому, глядя на пыхтящего мужчину, изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться. Побуравив меня с пару минут колючим взглядом, он кивает и молча выходит из кабинета. Со всех сторон ко мне тут же бросаются коллеги, которые, спрятавшись, за компьютерами ловили каждое слово нашей беседы.

– Ну? Кто мечтает получить благодарность от Генерального? – достаю из стола Иришкин ежедневник, в котором она держит все заметки и пароли.

Вызываются сразу двое, причем, хотят именно вдвоем представлять проект. Мне не жалко. С барского плеча показываю, где найти нужную информацию. Заставляю фотографировать каждое мое движение, потому что потом возможности объяснить уже не будет. На все про все уходит минут пятнадцать. Пора бежать.

– В случае чего звоните самой Иришке. Будем надеяться, что к вечеру или завтрашнему утру она более-менее оклемается и сможет членораздельно разъяснить все нюансы своего творения.

В этот момент в кабинет входит Пашка. Радуюсь, что к его приходу успела сделать все что собиралась и не услышу его обычное осуждающее фырканье, похожее на ежиное, когда у бедняги отбирают яблоко или гриб. Кто-то мне рассказывал, что это исключительно в мультиках ежи носят грибы на спине. На самом деле еда может попасть на спину если только случайно. Специально ежики на иголки ничего не забрасывают. Они им нужны главным образом для самообороны.

Чернышов как всегда пунктуален. За спиной болтается полупустой рюкзак, на шее наушники. Не представляю его без них. Странно, что сейчас они красуются на шее, а не на ушах.

– Ну что? Выдвигаемся? – Чернышов здоровается с моими коллегами, которым я уже сообщила, что мы с ним едем на выходные в Европу.

– Конечно, конечно, – торопливо хватаю свой рюкзачок и пытаюсь запихнуть в него миниатюрную дамскую сумочку. Сумочка – это святое, без нее я не могу. Там документы, деньги, расческа, платочки, блокнотик, ручка, а также духи и помада. Скорее всего, там есть еще что-то по мелочи. Давно в нее не заглядывала, просто усвоила, что она всегда должна быть со мной, а тем более за границей. По идее пора бы там навести основательный порядок, а то со временем она стала практически неподъемной, несмотря на небольшой размер. Впрочем, возможно, пора прикупить новую. Надо будет на досуге подумать о цвете и фасоне.

– И долго ты собираешься воевать со своей сумкой? – усмехается Пашка под одобрительные хихиканья коллег. – Давай свой рюкзак, и просто переложим в него все самое важное. А сумку оставишь здесь.

– Ну уж нет! Лучше понесу ее в руках. А ты можешь взять себе мой рюкзачок. Твой же практически пустой.

Неожиданно для себя вспоминаю, что именно беспокоило меня сегодня весь день: не могу уехать, не заглянув к Мишке. Наверно, это глупо и нелогично. Я уезжаю, возможно, навсегда. Совершенно спокойно попрощалась сегодня утром с мамой и бабушкой, с коллегами и Генеральным, но мне очень нужно увидеть Его. Просто увидеть. Не собираюсь устраивать никаких сцен нежного прощания, вообще сообщать ему о своем отъезде не буду. Или буду… Нет, пожалуй, ему не обязательно знать об этом.

– Ты иди к выходу, подожди меня в холле, а я сейчас на минуточку забегу кой-куда, – выпроваживаю Пашку из кабинета и припускаю рысцой в другую сторону.

– На дорожку, это святое, – острит мне вслед кто-то из коллег.

Вихрем влетаю на третий этаж и врываюсь в Мишкин кабинет. К счастью, он на месте.

– Мишань, я к тебе на секундочку, – налетаю с ходу на оторопевшего от неожиданности парня. – Понимаешь, мы уезжаем на выходные, точнее, не совсем на выходные, мы еще завтрашний день пятницу захватываем. Но, честно говоря, может так получиться, что я и в понедельник не приеду, а возможно, даже во вторник. Во вторник же награждение, а у меня с понедельника начинается отпуск, и я …

Тараторю как сумасшедшая. Надо торопиться. Не хватало, чтобы Пашка, не утерпев, пошел меня разыскивать по офису. Да и Акимову надо выдать вразумительную версию, отчего неожиданно приперлась. Не могу же ему сказать, что все дело опять в Маорисио, что могу не вернуться из этой своей поездки, что, возможно, в следующий раз увидимся ой как не скоро. Хотя, какая ему разница, когда мы увидимся в следующий раз? У Мишки давно своя жизнь. Я же сама ему ее и устроила.

К середине моей речи Мишка начинает вникать. На его лице, покрытом легкой небритостью, появляется спокойная уверенность, которая мне всегда так нравилась. Глядя в его темные и такие надежные глаза, всегда чувствовала себя в безопасности. После расставания с Акимовым, мне иногда сильно не хватало чувства защищенности, которое испытывала только рядом с ним.

– Езжай, Солнце мое, отдыхай спокойно, – утихомиривает он меня. Кажется, он единственный во всем свете, кто способен усмирить меня одной фразой, – все идет своим чередом. Выиграешь и не придешь на награждение, значит, получишь приз позже, правда не в торжественной обстановке.

– А если, допустим, так случится, что совсем не смогу приехать, а пришлю адрес? Как ты думаешь, мне смогут документы о победе и приз направить бандеролькой по почте? Это реально? – на ходу пытаюсь придумать причину, почему не смогу просто получить попозже, и хочу именно по почте. – Понимаешь, все так запутано, я еще точно не решила, кто знает, возможно, меня куда-нибудь еще занесет, и я не смогу…

– Выдохни, – Мишка ласково, как умеет только он, глядит на меня. – Езжай, куда тебе надо. Я позабочусь, чтобы про тебя не забыли. Ты, главное, победи.

– О! Я очень сильно надеюсь! Ты знаешь, какие грандиозные планы… – эмоции зашкаливают. Надо уходить, а то, боюсь, все разнесу у Мишки на столе. Всегда, когда волнуюсь или рассказываю что-то эмоциональное, размахиваю руками.

Звонок Мишкиного офисного телефона бесцеремонно затыкает мне рот. Акимов тут же приподнимает указательный палец, практически безмолвно одними губами произносит: «Тихо!» и берет трубку. Задев сумку, поднимаю обе руки и зажимаю себе рот. Я послушная девочка. Слышу легкий, словно мягкий прыжок котенка, приглушенный звук упавшего предмета. Кошки здесь явно нет, поэтому на всякий случай осматриваю себя. Так и есть! От сумочки отвалился брелок – бежевый меховой медвежонок.

Внимательно гляжу вокруг себя. Меховушка лежит на столе перед Мишкой, что-то мрачно внимающего словам, идущим с другого конца провода. Странно, по звуку показалось, что брелок свалился на пол. Хватаю медвежонка и вешаю его обратно на сумку.

Когда-то ради прикола купила своему Мишке мехового мишку. Точнее, нам обоим по медвежонку, чтобы у нас были одинаковые брелки. Тогда казалось очень символичным иметь одинаковые брелки, ручки, джинсы, кроссовки. Надеялась, что наличие одинаковых футболок, кепок и очков будет способствовать нашей долгой и счастливой семейной жизни. Жизнь покрутила мне у виска, и наши отношения симпатичные меховые медвежата не спасли. А может, я просто недостаточное количество одинаковых вещей нам купила?

Надо бежать. Ведь если Пашка, чертыхаясь и фыркая, подождет, то самолет точно ждать не будет. Поэтому машу рукой живому, недовольно что-то бурчащему в трубку, Мишане и аккуратно выветривась из его кабинета. Он меня уже не видит, весь из себя занят разговором. Ну так, наверно, и лучше. Я его напоследок углядела: начальственный взгляд, сильные руки с длинными пальцами, брутальная почти бритая голова – длина волос на лице и макушке совершенно одинаковая. Таким и останется в памяти. А остальное не нужно: долгие проводы – лишние слезы.




Михаил


Этот дурацкий день основательно вымотал меня. Собираясь домой, ощущаю себя дохлым конягой, который борозды не испортит лишь потому, что от бессилия сделать ничего не сможет. К счастью, во второй половине дня немного удалось спокойно поработать, но все сделать, что планировал, не успел.

Теперь предстоит заняться секретными материалами от Ольги Сергеевны. Интересно! Я должен заниматься ими дома. Завтра пятница – я в офисе в окружении посторонних. А речи о том, чтобы мне не приходить в офис, не было. По мнению Зозули, на оформление целой кипы документов я с радостью потрачу свое свободное время. Нормально? Суббота и воскресенье в полном моем распоряжении. Вся жизнь на благо родной Компании.

Пытаюсь погасить растущее раздражение против Заместителя директора. И так с трудом взял себя в руки после общения с ней в середине дня.

Осознаю, что, задумавшись, уже некоторое время шарю руками по столу и никак не могу нащупать злосчастный брелок с флешкой. Собираю в стопочку все бумаги. Медвежонка на столе нет. Внутри холодеет от нехорошего предчувствия. Куда он мог деться? Я же никуда не выходил. После ухода Светки сидел на стуле как приклеенный.

Осматриваю пол. Бежевая меховушка валяется под столом. Зря старалась Ольга Васильевна, битый час читая мне мораль о важности записей на флешке и о моей безалаберности. Все равно не помогло. Интересно, что бы я делал, если б флешка не нашлась?

Дома быстро разогреваю ужин. Благо, маман не бросает одинокого отпрыска-переростка и периодически приносит какой-нибудь жратвы. Она знает, что в противном случае сынок обойдется пельменями, сосисками с яйцами, ну или пиццей с роллами, перебиваясь изредка ресторанными изысками, да харчами от случайных девиц.

Когда-то мы собирались жить в этой квартире со Светкой. Но она свадьбу отменила, а другой постоянной подруги как-то не нашлось. Пара претенденток были, но незаметно канули в Лету. Вероятно, я им не слишком приглянулся.

Не выдерживаю и тащу на кухню ноутбук, чтобы параллельно с едой посмотреть сверхсекретные материалы. Вставляю флешку. На экране одна единственная папка со странным названием «Галопом по Европе». Оригинальное чувство юмора у Ольги Сергеевны. Неужто, ее угасающий мозг так пытался зашифровать документы?

Надежды на старческий маразм Зозули мало, потому что я отлично помню, что записывал с компа Замдиректора файлы с цифровыми наименованиями. Где же они? Лихорадочно тыркаюсь во все подряд. Открываю первый попавшийся файл – билеты, другой – бронь отелей, третий – экскурсионные программы. Что за бред? Это шутка? Там что угодно, но не то, что нужно. Откуда здесь вся эта дрянь?!

Аппетита как не бывало. Кидаю тарелку с недоеденным пловом в раковину. Перед глазами стоит размахивающая руками Светка. Ох, не зря Нина Алексеевна всегда убирала все ценное подальше от нее. Хватаю телефон и нахожу номер бывшей подруги. «Абонент …» – начинает сообщать мне механический голос, а я швыряю телефон на диван. Иванова вечно забывает зарядить телефон. Никогда нельзя ей дозвониться с первого раза. Выход один – бежать к ней домой. Все равно флешку по телефону не обменяешь.

Светка – безумное недоразумение, а не человек. Постоянно все теряет, ломает, забывает. Если ехали с ней куда-нибудь на отдых, однозначно можно было прогнозировать, что она заставит меня мчать в магазин покупать зубную щетку, которую она забыла взять; звонить в турфирму, потому она забыла взять документы с адресом отеля; бежать на ресепшен за ключом, потому что наш она умудрилась закрыть в номере.

К счастью, идти домой к этой дурынде недалеко. Беда моей жизни живет в соседнем подъезде. Все детство мы провели вместе. Наши матери до сих пор перезваниваются и встречаются несмотря на то, что моя давно переехала в другой район.

Накидываю куртку, как никак на дворе начало ноября, и вылетаю из квартиры.

– Мишенька, – встречает меня Нина Алексеевна с удивленной улыбкой, – как же давно я тебя не видела. Проходи.

– Теть Нин, а Светлана дома? Я что-то не смог ей дозвониться.

– Светлана… – повторяет она за мной имя внучки. – Раньше-то все больше Светка, да Светик, а теперь вон как. Что же вы наделали? И ты до сих пор один ходишь, и у Светочки жизнь не ладится. А уж двадцать пять лет красавице.

Бабуся явно настроена на лирический лад. Мне сейчас в самый раз пуститься в воспоминания о том, как ее милая внученька послала меня за месяц до свадьбы. Всплакнем на пару с несостоявшейся родственницей, что уж там.

– Теть Нин, мне позарез Светлана нужна, – сам спотыкаюсь об эту «Светлану», но не знаю, как ее по-другому можно назвать. «Светка» и «Светик» это из другой жизни. Они точно не прокатят, слишком много с ними связано. Достаю бежевую меховушку, – мне срочно надо поменяться с ней брелками. Сегодня на работе она мой нечаянно утащила.

– Мишенька, так ее нет. Они прямо с работы в Вену улетели. На все выходные. Галопом по Европам, – вдруг смеется Нина Алексеевна, – сегодня и завтра в Вене, потом в Рим, а потом еще куда-то. Вроде, вернутся из Барселоны. Но не уверена. Так что дома будет только в воскресенье. Давай, я ей передам.

– А во сколько они сегодня прилетают в Вену? – мои руки начинают жить своей жизнью, на всякий случай убирая брелок подальше от чересчур заботливой собеседницы. Верхним конечностям необходимо срочно что-нибудь смять, сломать, а лучше шарахнуть. Чтобы их хоть чем-то занять, достаю телефон и предоставляю пальцам возможность лихорадочно жать на кнопку вызова. Зачем? Надеюсь узнать, что флешку она дома оставила? Исключено! Если она уехала сразу с работы, то брелок должен быть с ней.

Нина Алексеевна смотрит на часы. Те показывают около восьми вечера.

– Так они уже давно там. Уже, наверно, по старушке Вене гуляют…

– А что же она тогда телефон не включает? Я ей прямо сейчас звоню.

– Мишенька, можешь и не звонить. Светочка дня три-четыре назад свой телефон в ремонт отнесла. Новый покупать дорого. Вы же, молодежь, не хотите чего-то простого, вам все навороченные подавай. Так вот она и осталась временно без своего аппаратика. Стала искать какой-нибудь старенький на время, так и стареньких нет. Светочка их сразу все продает, как только новые покупает. Такая, прям, деловая, – старушка, похоже, искренне рада, что нашла во мне благодарного слушателя, и использует неожиданно свалившийся на нее шанс на полную катушку. – Уж я у себя нашла какой-то совсем захудалишный, но в рабочем состоянии. Его еще Светочкиной маме давно покупали, потом Светочка в школе с ним ходила, потом и я им несколько лет попользовалась, пока мне новый не подарили. Светочка чертыхалась, чертыхалась, а делать нечего, пришлось красавице с таким доморощенным ехать.

Слушаю болтовню Нины Алексеевны, но слова отскакивают от меня теннисными шариками. Ясно одно: мою флешку мне сейчас не достать. Придется идти на поклон к Ольге Сергеевне. И плевать, какой краковяк она станцует на моей поверженной голове. Если я не подготовлю документы к понедельнику, то с работой и карьерой можно прощаться однозначно.

С моей специфической специальностью найти подходящую работу будет крайне тяжело. Фирм, где требуются архитекторы не так уж и много, они все друг друга знают. И первое, что сделает нормальный работодатель – позвонит на прежнее место работы. Так что за мной будет тянуться такой офигительный шлейф, что никто и никогда не захочет взять меня. О том, чтобы сменить сферу деятельности, даже думать не хочу. С детства мечтал стать архитектором. Теперь я архитектор и сделаю все, чтобы им остаться.

Покидаю Нину Алексеевну не совсем приличным образом. Просто разворачиваюсь и ухожу, не дослушав ее историю про телефон. Выйдя в подъезд, сразу же набираю номер Зозули. Готов приседать и кланяться в пояс. Может, она запустит меня в свой комп еще раз, чтобы скачать материалы? Абонент не доступен. Что же это за чертовщина такая? «Никто не знает продолжительность моего отсутствия. Телефон я отключу, т. ч. связываться со мной не пытайтесь. У меня будет чем заняться и без Вас», – всплывают в памяти слова Заместителя директора.

На ватных ногах выползаю на улицу. Двор наш мрачен. Голые, черные в темноте деревья, окружающие его, слегка раскачиваются, напоминая многоруких чудовищ. Холодный и сырой ноябрьский воздух проникает в мои легкие. Но мне душно, поэтому распахиваю куртку в надежде, что влажный ветерок остудит мое тело и перегретый мозг, и я смогу найти какой-то разумный выход.

В голове маячит фраза Нины Алексеевны «Галопом по Европам». Чем-то она кольнула меня, когда я ее услышал… Конечно! На Светкиной флешке записана папка с таким названием. И там как раз лежат какие-то билеты, отели, программы. Надо срочно посмотреть, что там. Хотя что мне это даст? Неужели я готов мчаться за этой придурочной в Австрию?

«Не за придурочной, – поправляю сам себя, – а за флешкой, которая мне крайне необходима по работе.»

Влетаю в квартиру, вставляю Светкину флешку в ноутбук, открываю папку. Так и есть! Вот билеты в Вену на Иванову Светлану Борисовну и Чернышова Павла Николаевича. Ну да, все правильно. Это ее сегодняшний бойфренд. Интересно, а что же с тем красавцем, ради которого она меня бортанула? Это точно не Чернышов был. Видать, тоже что-то не срослось. Впрочем, какая мне разница!

Изучаю план поездки сладкой парочки и в который раз задаю себе один и тот же вопрос. Я готов мчаться за флешкой в другую страну? И в который раз знаю ответ: «Готов». В конце концов, я хорошо зарабатываю. Почему бы мне не сгонцать в Европу? Делов-то! Всего три часа лету. Я на родительскую дачу иногда дольше ползу.

Года три назад мы со Светкой уже были в Австрии. Хотя сейчас информация, с кем я был в Вене, не представляет для меня никакой ценности. Достаточно того, что в историческом центре города немного ориентируюсь. Завтра утром подъеду к отелю, обменяюсь с Ивановой брелками, а потом погуляю по городу. Вечером прилечу в Москву, и у меня будут суббота и воскресенье спокойно подготовить документы.

Чтобы прекратить метания, покупаю билет до Вены. Немного поразмыслив, обратный решаю пока не брать.

Итак, самолет приземлится в аэропорту Швехат в восемь утра. К девяти я явлюсь пред светлы очи Светланы Борисовны, словно черт из табакерки. Вряд ли они уйдут из отеля в такую рань. Теперь мне надо предупредить начальство об отсутствии. А кого, собственно, предупреждать-то? Зозуля в больнице. Генерального напрямую? Стряпаю письмо и Ольге Сергеевне, и Евгению Александровичу, что завтра в пятницу в виду огромной секретности работаю с переданными мне материалами дома. Телефон для связи прилагаю.

Все в ажуре. Незапланированная поездка вызывает в теле легкий мандраж. Кладу в рюкзак ноутбук, чтобы иметь возможность сразу убедиться, что с флешкой все в порядке; наушники, вдруг придется поработать; на всякий случай кидаю сменное белье и носки, кто знает, что день грядущий нам готовит. Ставлю будильник на четыре утра. Время десятый час, пора спать. Завтрашний день у меня начнется рано.




Глава 2. Вена





Светлана


Так получилось, что абсолютное большинство моих заграничных поездок начинались в Домодедово. Поэтому в спорах, какой из Московских аэропортов лучше, горой встаю на сторону своей практически родной воздушной гавани. Вероятно, маркетологи аэропорта через СМИ как следует промыли мне мозги и сделали его фанаткой.

Если это реально так, то поработали они хорошо, и мне нравится вылетать отсюда. Не надо ничего искать. С закрытыми глазами белым человеком идешь к таможне, магазинам и кафешкам. А не тыркаешься, словно слепой котенок во все стороны. Особенно круто, когда путешествуешь без багажа, как мы сейчас.

Наши три ночи в Европе будут в разных городах, и что характерно, в разных отелях. Ну, если уж говорить совсем точно, то одна ночь будет в поезде. Сие означает, что целыми днями будем изображать черепашек и все свое носить с собой. Поэтому вещей взяли по минимуму. У Пашки вон вообще практически пустой рюкзак. Ну что ему там требуется? Запасное белье, дезодорант, зубная щетка с пастой, расческа. У меня практически все то же самое. Возможно, чуть больше футболок, плюс крема и мини-ноутбук.

– Чернышов, миленький. Ну что ты делаешь, не мог бы ты быть поаккуратнее с рюкзаком? У меня сердце кровью обливается, когда я смотрю, как ты его уминаешь, – моя нервная система не выносит зрелища Пашки, утрамбовывающего свой рюкзак на полку в салоне самолета. Не буду врать, что меня сильно волнуют его вещи, но я ему туда запихнула свой ноут.

Мини-ноутбук мне когда-то подарил Мишаня. Ох, ни к чему мне его сейчас вспоминать. Однако это не отменяет того факта, что с Мишкиным подарком я практически не расстаюсь. Беру его во все поездки. По размеру он чуть больше электронной книги, но когда раскладывается, то клавиатура дает возможность не просто использовать для печатанья обе руки, но и позволяет попадать пальцами в кнопки. Хотя, если подумать, мои пальчики такие тоненькие, что даже если заделать клавиатуру в шариковую ручку, я все равно попаду в буковки.

– В моем рюкзаке все уложено аккуратно. Ничего с твоей техникой не случится, – Павел вопросительно смотрит на меня, задрав руки к багажной полке, – тебе достать твой ноут? Говори сразу. Потом не полезу.

– Нет, не надо, – по-змеиному приглушенно шиплю в ответ.

В тишине салона самолета Австрийских авиалиний чуть слышно звучит музыка Моцарта, и Пашкины слова раздаются вызывающим грохотом. Резкость тона Чернышова меня коробит, хочется стукнуть его по голове. Останавливает осязаемо чопорная атмосфера, создаваемая очень вежливыми и очень тихо разговаривающими друг с другом австрийцами. Не покидает ощущение, что шепчутся они обо мне. Так и хочется проверить, все ли у меня в порядке.

Недовольно отворачиваюсь к окну, а Пашка, надев наушники, ныряет в свой мир. Все! Его со мной уже нет. Он явно надеется, что я не буду его дергать. Как бы не так! Не на ту напал, родной мой!

– Ну-ка, дорогой, скидывай свои затычки. Будем культурно беседовать как два интеллигентных воспитанных человека, – не повышая голоса, дергаю за провода и освобождаю уши своего спутника.

– Ок. Что у нас в повестке дня? – поворачивается ко мне Пашка, краем глаза поглядывая на престарелую стюардессу, демонстрирующую, куда рвать когти при аварии.

– Вот что меня всегда удивляет. В наших авиакомпаниях сорокалетних стюардесс я не наблюдаю. Они все радостно сидят на пенсии, – ясно даю понять спутнику, что прекрасно вижу его оценивающий взгляд. – А вот в импортных через одну сорок-пятьдесят лет. И толстенькие, что между рядами протискиваются еле-еле, и низенькие, что не могут помочь пассажирам уложить свои вещи в полки над головой.

Мой спутник равнодушно пожимает плечами и отворачивается от пожилой стюардессы. Понятно, тема не прокатила. Лихорадочно оглядываюсь по сторонам, чтобы найти хоть что-нибудь, о чем можно было бы поговорить. Вот ведь дожили. Год встречаемся, а говорить не о чем. Не зря Чернышов иногда напоминает мне ежа. Если принять во внимание, что себя часто чувствую гадюкой, то становится понятным, что ежу и змее общий язык найти трудно. Разве что шипят одинаково.

Пашка, увидев, что я немного выпала в астрал, тянется за наушниками.

– Куда?! – хватаю его за руку. Она не столь изящна, как у Мишани. Павел вообще довольно сильно ему проигрывает: и ростом пониже, и рыхловат, и даже лысина в его модно подстриженных рыжих волосах проблескивает вполне натуральная. – Ты обещал беседовать, так что не отмахнешься теперь. Будем говорить, по крайней мере, пока самолет на земле.

– Ты, что ли, взлетать боишься? – добрый Чернышов берет меня за руку. – Окей, давай поболтаем. Кстати, мы уже выруливаем на взлетную полосу, так что осталось совсем ничего. Скоро будем в Вене. Ты знаешь, как из аэропорта добраться в город?

– На электричке. Там есть шаттлы, которые до центра Вены мчат без остановки, а есть обычные электрички. Они дешевле, а по времени потеряем всего лишь десять минут. Кстати, переход с электрички в метро, как у нас на МЦК. Ты ездил в Москве на МЦК? Там чтобы перейти со станции МЦК в метро надо немного по улице пройти, а билеты прикладываешь те же, по которым ехал на МЦК. Правда, название нашей станции метро забыла. Посмотри у себя в телефоне, я тебе там схему сохранила.

– А что в твоем не смотрим?

– Посмотри, с чем я еду! – достаю из сумочки бабулин раритет. – Представляешь, мой так и не успели починить. Вот мне мои предки и раскопали.

Пашка аккуратненько двумя пальцами берет аппаратик:

– Да, я такие только в детстве видел, – присвистывает он, – где раскопки-то проводили? Не на свалке ли?

– Типа того! Бабулины закрома – это почище свалки будет. Сам понимаешь, Интернет в этом чуде отсутствует как класс. Зарядки хватает от силы минут на двадцать, поэтому держу его постоянно выключенным. Берегу заряд для экстренного звонка.

– А мне не могла сказать? У меня уж наверняка что-нибудь более современное нашлось бы.

– Ну кто же знал, что не сделают, – замолкаю, всем телом ощущая вибрацию разгоняющегося самолета и заполняющую меня изнутри волну непроизвольного страха. У меня постоянно такое бывает в самолетах и изредка в кошмарах, когда во сне я на ватных еле передвигающихся ногах пытаюсь убежать от страшного чудища. Страх заполняет меня изнутри и практически мгновенно сковывает руки, ноги, мозг.

– Взлетели, – отпускаю спустя какое-то время Пашкину руку, в которую вцепилась мертвой хваткой, и как ни в чем не бывало, продолжаю прерванный разговор. – Кстати, в этом телефончике еще барахлит звонок, про выбор мелодий я вообще не говорю. К тому же горят загадочные символы, которые, по моему разумению, не должны гореть.

– Что значит, загадочные символы?

– Ну что, например, горит символ, что пришла СМС. А СМСки нет. Или горит символ, что есть непринятый звонок. А самого звонка нет. Точнее, он, может, и есть, но из-за постоянно горящего значка не понятно, есть он или его нет.

– Фи! Это такая мелочь…

– Вот и бабуля говорит: «Абсолютно рабочий агрегат»!

Мы веселимся. По правде говоря, мне нравится Пашкина улыбка. Она какая-то залихватская и бесшабашная. Когда Чернышов едва начинал ухаживать за мной, улыбка гораздо чаще сияла на его лице. Она согревала меня и давала надежду, что все у нас с ним будет хорошо. После двух неудавшихся свадеб мне требовалась основательная подпорка. И друг стоически выполнил свою роль. К сожалению, время сделало свою черную работу. Уж кто из нас виноват, я или Пашка, не знаю, а только улыбку он намертво заменил на наушники.

– А где же у тебя информация о поездке, неужто распечатала по старинке? Или в ноутбуке?

– Спокойно! Я умница, и у меня все под контролем! Во-первых, я всю инфу тебе на телефон закачала. Во-вторых, все есть на ноутбуке, а в-третьих, чтобы тебе переписать, я сначала все скачала на флешку, – показываю Пашке своего бежевого медвежонка. – Сам понимаешь, ноутбук-то, хоть и маленький, а на работу его тащить в лом.

– Ну давай тогда колись, по какому принципу выбирала города? Откуда Рим, Барселона? Если посмотришь на карту, то к Вене гораздо ближе Зальцбург, Будапешт, Прага… Или ты решила максимально поддержать честно заработанным рублем европейские транспортные компании?

Вопрос застает меня врасплох. В самом деле, по какому? Собственно, мне-то понятно. Конечная цель – Барселона, в которой я весьма вероятно и останусь с Маорисио. Возвращение в Москву с Павлом представляется весьма сомнительным. Испанец далеко, он клянется в любви и зовет замуж. Павел всегда рядом, никуда не зовет, даже не улыбается, а ждет удобный момент, чтобы надеть наушники и отключиться от меня. Выбор, я бы намекнула, очевиден.

Однако, вслух выдаю немного другую версию:

– Все очень просто. Мы же с тобой архитекторы. А Барселона – город великого Гауди[1 - Antonio Plаcido Guillermo Gaud? y Cornet; 25 июня 1852, Реус, Каталония – 10 июня 1926, Барселона) – испанский архитектор, большинство проектов которого, включая самую масштабную его постройку, храм Святого Семейства, возведено в Барселоне.]. Я всегда мечтала посмотреть здания, построенные по его проектам, – естественно, Пашке про Маорисио до времени ничего знать не следует. – Про Рим я даже не знаю, что можно добавить к тому, что ты и сам знаешь. Вечный город. Там и античные постройки, и архитектура Эпохи возрождения. Ну а Вена – город дворцов. Очень красивые здания построены весьма состоятельными австрийцами на месте стены, когда-то окружавшей город. Это совершенно особенное зодчество, – молчу, что в Вене была с Мишаней в нашу последнюю совместную поездку. Кто знает, возможно, именно из-за приятных воспоминаний меня так в нее тянет.

– С точки зрения архитектуры прекрасный выбор, мадам.

Мы какое-то время пытаемся изображать интерес к разговору, но на три часа полета запала не хватает. Пашка, дождавшись-таки, когда я иссякну, надевает наушники.

Закрываю глаза. В последние три года я играю роль того самого персонажа, что в трех соснах умудрился заблудиться. Если бы я вышла замуж за Мишку, то насколько спокойнее мне было бы! И зачем на мою голову свалился Маорисио?! А потом вдобавок и Пашка от безысходности.

– Добро пожаловать в Вену! – голос командира экипажа вырывает из сна. Я таки отключилась.

– Мадам проснулась? – Чернышов насмешливо разглядывает меня, – я уж сидел и гадал, когда тебя начинать будить. Решил сначала дать всем пассажирам выйти.

Через паспортный контроль выходим по указателям к поездам. Топографический кретинизм, которым наградила меня природа, не позволяет мне сориентироваться, куда идти. Два года назад я слепо шагала за Мишаней, а ему я до сих пор доверяю больше, чем себе.

– Вы в Вену? – не столько вопрос, сколько утверждение на приличном английском. Перед нами стоит парень лет двадцати. Темнокожий мулат, на голове торчащие во все стороны дреды, белозубая улыбка шире, чем само лицо. Вот тебе и центр Европы.

– Да, – киваем мы, подтверждая, что действительно не знаем, куда идти. У нас с Пашкой один язык на двоих. Я относительно прилично говорю сама, но тяжко понимаю, что мне говорят другие. Похоже, все они плохо учили в школе английский, поэтому их произношение ужасно. Чернышов, наоборот. Он прекрасно понимает, что говорят, но с трудом может составить предложение на чужеродном языке. Зато кивание и махание руками у нас у обоих развито прекрасно.

– Идемте, – мулат машет рукой, чтобы мы шли за ним.

С громким криком «Капут» парень подлетает к автомату по продаже билетов и скрещивает руки. Мы понятливо киваем. Ясно, автомат сломан. Однако, что же так кричать? Около следующего он делает знак, чтобы мы дали ему денег, и получает от нас десять евро. Купив в автомате два билета, наш Гид-волонтер протягивает их нам вместе со сдачей.

Пока Пашка чинно и аккуратно убирает билеты со сдачей в кошелек, парень запрыгивает в закрывающиеся двери поезда, который мы, как степенные и уважающие себя обыватели, решили пропустить, и, не давая дверям закрыться, машет нам рукой, предлагая повторить его подвиг. Нам ничего не остается как принять его любезное приглашение, наплевав на всю нашу степенность.

– Видал, какой гостеприимный народ эти австрияки, – подначиваю я начинающего сопеть от недовольства Пашку.

– Настоящий ариец, – выносит свой вердикт мой спутник, ненавидящий подобные метания в общественных местах.

Парень, усадив нас в поезд, исчезает. Пересадку на нужную линию мы вполне успешно осиливаем сами. Когда выходим на Марияхильфер штрассе[2 - Mariahilfer Strasse] уже темно.

– Это что за срач? – Пашка с недоумением смотрит на валяющийся вокруг мусор и шагает, высоко поднимая ноги, чтобы не наступить на какой-нибудь клочок бумаги или полиэтиленовый пакет, – этот с дредами нас в тот поезд посадил?

Вопрос риторический. Особенно для меня. Мне знакома эта особенность австрийской столицы.

– В тот, Павлуша, в тот. У них здесь система такая. Весь день мусорят, а утром проедут спецмашины со спецтоварищами и все уберут. Кстати, в Испании еще хлеще. Там клиенты в кафе специально бросают использованные салфетки на пол. И хозяева кафе их, между прочим, принципиально не убирают, чтобы другие клиенты по использованным салфеткам ориентировались, как много клиентов ходит в это кафе.

– А что мешает хозяевам самим накидать использованные салфетки?

– Так периодически они это и делают, – беру Чернышова за руку и тащу в сторону отеля. – Пашенька, у нас нет времени на раскачку. Сейчас быстренько оформляемся в отеле и дуем в ресторан. Столик заказан на семь вечера.

– Далеко идти в ресторан?

– Без понятия. По карте смотрела – вроде, минут двадцать.

– А что поблизости не можем где-нибудь поесть? По Москве уже десятый час. Как раз помыться и на бочок.

– Ты как старый дед. Кстати, в номере напомни мне на моем чудо-телефоне перевести время на всякий случай. Сам-то он точно не перейдет. А что касается поесть, так сейчас нас уже никуда не пустят.

– Что ты имеешь мне сообщить?

– Лишь то, что все закрывается в семь вечера.

– Что значит все? И кафе тоже? – Пашкин тон из разряда «Такого не может быть никогда».

– Да, батенька, и кафе. Не поверишь! Австрийцы искренне полагают, что продавцы, официанты и повара тоже люди, и тоже хотят ужинать дома. Скажи спасибо, что поезда ходят и самолеты летают.

Пашка недоверчиво сверлит меня глазами, а я ясно вижу перед собой картинку, как лощеный официант не пуская в половине седьмого нас с Мишкой в кафе, надменно объясняет, что оно закрывается, что повара уже ничего готовить не будут, что люди доедают ранее приготовленное и что все они через полчаса покинут помещение.

– Ты представляешь, – я все-таки не выдерживаю и выкладываю, что уже была в Вене, – в прошлый раз мы остались ни с чем. Все кафе закрылись, и нам пришлось есть шаурму. Я в Москве-то эту гадость ни разу не ела! Помнишь, ее раньше чуть ли не на каждом шагу в палатках готовили? Впервые попробовала шаурму здесь. Ее продавал русскоговорящий мужик. Он нам много интересного про здешние нравы поведал. А рядом с ним работала палатка с китайским вогом. Шикарно! Стеклянная лапша с овощами и креветками в бумажной коробочке. Что еще желать русскому туристу-бедолаге в Вене. Кстати, то ли голодные были, то ли готовят тут хорошо, но мы с таким удовольствием умяли и шаурму, и лапшу.

– Тогда понятно, откуда заказанное место в ресторане. Что-то мне уже не так сильно нравится старушка Европа.

– Да уж. Таких ресторанчиков, которые работают допоздна, в Вене не так уж и много. Раз, два и обчелся. Промежду прочим мы идем в историческое место. Я прочитала в Интернете, что там в подвале есть два музея. Музей вин и музей шляп. Ну музей вин меня мало интересует, а вот в музее шляп предлагают померять женские шляпы девятнадцатого века и сфотографироваться. Представляешь. Такие широкополые нагромождения с цветами и корзинами на голове! – мысленно уже вижу себя в огромной шляпе, которая спереди прикрывает чуть ли не половину лица, в длинном шифоновом платье кремового цвета со шлейфом и глубоким декольте, а в руках белый кружевной зонтик. – Мужичкам выдают цилиндры или что там еще носили в те времена. Кстати, посещение этих музеев объединяют. Дамы и кавалеры надевают шляпы и дегустируют старинное вино в соответствии со старинными обычаями, которые им специально показывают. И между прочим, мужчин учат правильно целовать дамам ручки.

– Ты уверена, что мне это надо? Мне бы поесть… – под неназойливое Пашкино брюзжание подходим к отелю.

Заселение в номер происходит быстро и безболезненно. Чернышов разваливается на кровати и, кажется, готов уснуть прямо в одежде и, что удивительно, без наушников.

– Вставай поднимайся, рабочий народ, – бодро трясу соню, хотя и самой тоже больше хочется прилечь рядом, а не чесать в ресторан и обжираться на ночь глядя. Это у них тут семь вечера, а для наших организмов – девять.

Пашка мужественно отрывает тело от кровати и переводит его в вертикальное положение. Мы выдвигаемся на улицу. Забиваем в навигатор название ресторана Пиаристенкеллер[3 - Piaristenkeller].

– Кто-то говорил, что Вена – это город дворцов. Ткни, будь добра пальцем, в какую сторону смотреть. А то я в этом сумраке ничего не вижу. У них что? Нет уличного освещения? Что это за тусклые лампочки висят на проводах? Куда ты вообще меня завезла? – Пашка бухтит практически во весь голос, а я тихо радуюсь мизерной вероятности того, что кто-то из редких прохожих сможет понять его бубнеж. Все-таки дорожное покрытие в Вене вполне приличное, и закопаться в него со стыда весьма проблематично.

Мы идем по практически темным пустынным переулкам, освещаемым большими тусклыми лампами, которые висят через каждые десять-пятнадцать метров по одной штуке на проводах, натянутых поперек улочки. Лампы, несмотря на приличный размер, света практически не дают.

– У европейцев экономия электричества. Они буквально помешаны на этом. Зато, – ободряю своего спутника, – в Венском водопроводе течет настоящая альпийская ледниковая вода. Прямиком с гор. Ее можно пить сырую из-под крана. Они, между прочим, очень гордятся своей водой.

– О! Об этом надо было толкнуть в отеле. Я бы тогда остался в номере и накачивался бы альпийской водой на всю оставшуюся жизнь.

Пашкин бубнеж заразителен. Тоже начинаю поскуливать. Куда нас несет? Но раз я сама задумала поездку, значит будем жить строго по моему плану. Как там говорят умные люди? Глаза боятся, а руки делают. Но, правда, в нашем случае делают ноги. Они шаг за шагом приближают нас к точке питания. В дверях ресторана упираемся в строго одетую, вежливую и серьезную даму. Она относится к тому типу женщин, которые требуют беспрекословного подчинения. Любое трепыхание карается расстрелом.

Столы в длинном сумрачном зале, в который нас приглашает суровая женщина, расположены в три ряда. Стены и скатерти выдержаны в темно-красном цвете. На столах и в настенных подсвечниках горят свечи. На жующую публику с портретов, висящих на стенах, надменно и недовольно взирают члены императорских семей. Они явно не в восторге от современной моды. Или, может, просто голодны.

С холодной вежливостью дама провожает нас к небольшому столику на двоих, стоящему в углу справа от входа. Рядом с нами с среднем ряду расположился дядечка музыкант. Он колдует на неизвестном мне диковинном струнном инструменте, похожем на гусли. Тихая приятная мелодия волнами обволакивает зал, настраивая на спокойную трапезу. Она сразу примиряет меня с жизнью, рисуя образы солнечного пляжа, яхты и красавца мачо, обнимающего меня за плечи.

– Ого, ты посмотри, что за меню, – оживляется Пашка в предвкушении жратвы. Догадываюсь, что его удивляет. Специально выбирала такой ресторан. – Меню с приема в честь победы герцога Альбрехта, меню с приема в честь коронования принца Франца-Иосифа. Здесь все такие меню что ли? А просто поесть здесь можно?

– Неа. Смотри, тут можно взять из меню или три или все четыре блюда. Ну и плюс вино, если хотим. Брать по одному блюду из разных меню нельзя. Так что выбирай, какое событие тебе больше улыбается.

Из-за седла барашка у нас завязывается нешуточная междусобойная битва. Что это, никто из нас не знает, но звучит офигительно. Ни я, ни Чернышов понятия не имеем, какого оно размера, и как его разделить, а попробовать хочется. А главное, совершенно нет уверенности, что захочется делиться, если это самое седло окажется вкусным. В конце концов приходим к выводу, что лучше заказать два одинаковых меню.

– Если вы хотите пройти в винный погреб и музей шляп, то подойдите к тому столику, – официантка кивает на стол администратора.

– Это сколько-то стоит? – интересуюсь я, в тайной надежде, что для посетителей ресторана примерка шляп будет бесплатной, учитывая нехилую стоимость королевского ужина.

– Вход двадцать пять евро.

– Пятьдесят евро за пыльные бутылки и съеденные молью шляпы! – шипит еле слышно Пашка, чтобы не услышала повернувшаяся к нам спиной подавательница.

Заказав ужин на сто с небольшим евро, сама чувствую, что примерка шляпок за пятьдесят евро – некоторый перебор. Что делать, фотосессия в шляпках пролетает мимо меня с реактивным свистом. Вот ведь в чем фишка! Сегодня первый день, дарованный Пашке, чтобы удержать меня. Конечно, он об этом не знает. Но все равно! Целый вечер скрипит, как старый дед. Такой не только не удержит, а еще и подтолкнет к другому. Разве трудно было по-другому отказаться от музея шляп? Ну, например, объявить мне, что мою современную красоту шляпы прошлого века лишь испортят. Ну или выразить обеспокоенность, что в мои шикарные волосы заберется какая-нибудь гадость с башки старой австрийки. Моя душа требует, чтобы мною восхищались и делали комплименты. Эх, Чернышов, Чернышов.

Что за жизнь! Я хочу замуж, мне уже явно пора. Тем более что мужики есть. Один рядом, правда не совсем такой, какой мне нужен. А второй уж больно далеко, в Испании. Вдобавок, бабушка надвое сказала, так ли он хорош. Если о нем коротко, то сначала прокатил меня со свадьбой, а теперь умоляет дать ему второй шанс.

Под веселые мысли императорский ужин во главе с седлом барашка залетает в меня на ура. Конечно, еда несколько поздновата и явно прибавит моему тельцу некоторые ненужные округлости, от которых потом придется мужественно избавляться. Но, начав есть, забываю обо всем. Прихожу в себя лишь, когда язык неудержимо тянется к пустой тарелке, чтобы вылизать остатки соуса. Пашка, вроде, тоже доволен. Сидит, откинувшись на спинку диванчика, и словно сытый кот добродушными осоловелыми глазками оглядывает жующую массу, заполнившую все столики ресторанчика.

Все-таки хорошо, что после такого сытного ужина мы немного растрясемся по пути к отелю. А завтра в пятницу с утра нас ждет экскурсия по восхитительной красавице Вене.




Михаил


Три часа лета до Вены промелькнули быстрее шальной мысли – я их проспал. Почувствовав, что мужик рядом пытается протиснуться мимо меня, открываю глаза и даю ему пройти. Как и при посадке на самолет в салоне негромко звучит классическая музыка. Вежливые австрийцы, двигающиеся к выходу, увидев, что я хочу взять вещи, тут же останавливаются и терпеливо ждут, пока я достаю с полки рюкзак.

Вена встречает меня ярким солнцем. Но это ни о чем не говорит – погода в этом городе меняется по десять раз на дню. Уезжая из Москвы, дал себе зарок получать удовольствие от всего, чем шарахает меня жизнь. Сегодня пятница, и один из имеющихся у меня до понедельника трех дней я могу посвятить созерцанию прекрасного.

Светка выбрала тот же отель, в котором мы останавливались с ней в прошлый раз. Очень удобно, не надо искать. Но противно, потому что вид отеля откидывает меня в прошлое. Какое-то дежавю! На ресепшене сидит тот же говорливый старикан. Надо же, еще жив бедолага. Ему на вид лет восемьдесят или девяносто, а может, и все сто. Три года назад мы удивлялись, что он работает в таком постпенсионном возрасте. Зато, я точно знаю, что этот музейный экспонат прекрасно говорит на английском.

– Добрый день, я ищу русскую пару. Они сегодня ночевали у вас в двухместном номере, – надеюсь, дед не вспомнит меня. Не тянет обсуждать с ним мою личную жизнь.

– Да-да-да, я очень хорошо понимаю, о ком Вы говорите, – радостно оживает доисторическая мумия, – очень симпатичные молодые люди. Но, знаете, они сдали номер буквально минут пять назад. Вы с ними совсем немного разминулись.

Смотрю на часы, время пять минут десятого. Судя по файлам, экскурсия начнется в десять. Отсюда до памятника Иосифу II, где их на Иозефсплац[4 - Josefsplatz] будет ждать автобус, идти минут пятнадцать. Куда они так рано выпендрились? Завтракать в кафе?

– Простите, а они не сказали, куда идут? Мне бы очень хотелось их встретить?

– О, они что-то говорили про Старый город. У них скоро начнется экскурсия. Я дал им карту Вены и даже порекомендовал некоторые места для посещения, но туда они если и пойдут, то потом, после экскурсии.

– Не могли бы Вы мне дать такую же карту. Вдруг у меня получится их заловить?

Старикан охотно отрывает от толстой пачки одну карту и, обводя на ней нужные места, подробно поясняет, что это. Ему бы в Гиды идти, цены бы не было.

Прощаюсь с добродушным дедом и выхожу на улицу. Итак, что дальше? Наверно, нет смысла рыскать по кафе в поисках Светки и Павла. Мало ли, куда они могли запузыриться. Лучше самому пойти попить кофе. Их спокойно выловлю через час у экскурсионного автобуса.

Первым делом шагаю к палатке Nordsea. Там, как и в прошлые времена продаются всякие морские гады. Беру пакетик жареных в сухарях креветок и направляюсь в Starbucks. Кофейня находится в Старом городе. Как раз недалеко о места начала экскурсии, где я очень надеюсь получить свою флешку.

Ловлю себя на мысли, что иду по следам наших со Светкой прогулок. В Вене был всего лишь один раз, три года назад, вместе с тогдашней невестой. Чего же удивляться, что все в городе напоминает о ней? Это прямо-таки какой-то извращенный мазохизм добровольно приехать сюда одному.

Без пятнадцати десять мимо Императорских конюшен, в которых пофыркивают в стойлах вполне живые коняги, подхожу к памятнику Иосифу II. Около него с табличкой в руках прыгает замороженная матрешка, окруженная несколькими туристами. Подхожу ближе, прислушиваюсь. Речь русская, значит, все правильно, однако Светка с Павлом среди них не просматриваются.

– Добрый день, – моим голосом вещает сам мистер обворожительность, – я ищу своих друзей. Они должны ехать с Вами на экскурсию, – девушка поворачивается ко мне и тут же делает «стойку», подкрепляя ее игривым взглядом. Я, наконец, могу прочитать название экскурсии. Приятно радует, что пришел по адресу.

– У нас пока половина туристов пришла, – охотно откликается мамзель, жеманно кутаясь в необъятную куртку, – какая у них фамилия? Знаете?

– Конечно! Чернышов и Иванова, – и уточняю на всякий случай, – Павел и Светлана.

– Да, в списке есть такие. До десяти время есть. У нас еще шестерых не хватает.

Через некоторое время к нам подходит компания из четверых человек, и Гид переключается на них.

– Остались только Ваши друзья, – спустя пару минут она уже нервничает и становится похожа на обиженного хомяка, – через три минуты подъедет автобус, и мы уедем. Он не сможет здесь стоять, – Гидша набирает Светкин телефон, выслушивает сообщение, что абонента нет в сети, и с раздражением нажимает «отбой», – ну как так можно? Если Вы их дождетесь, то передайте им, что я ничего не могу поделать. Вон уже едет автобус. У нас на сайте совершенно четко прописано приходить заранее, потому что автобусы не могут здесь стоять. Кстати, передайте друзьям, что они могут связаться со мной по телефону, и я подскажу им, куда подъехать и присоединиться к нам. Садимся в автобус! У нас буквально пара минут, чтобы не схлопотать штраф, – последние слова относятся к группе туристов, увидевших серый с затемненными стеклами микроавтобус и подтягивающихся ближе к девице, словно цыплаки к наседке.

Я разрываюсь на куски. С одной стороны, хочется поехать с экскурсией, потому что товарищи могут присоединиться к ней в какой-то момент. А с другой стороны, они могут прибежать сюда через пять минут и, увидев, что опоздали, плюнуть на экскурсию.

– Поедете вместо них? – делает последний кокетливый заход девица перед тем, как закрыть дверь автобуса.

– Нет, спасибо. Подожду их здесь, – принимаю окончательное решение.

Микроавтобус уезжает, а я начинаю курсировать вокруг памятника. В Вене, особенно в Старом городе, полно изваяний мужиков на лошадях. Три года назад экскурсовод поведал нам о некоторых правилах. Вот, например, если лошадь под седоком стоит на четырех ногах, это значит, что всадник умер своей смертью. Если лошадь стоит на трех ногах, а четвертая поднята, это значит, что всадник умер от ран. А если лошадь стоит на задних ногах, а две передние подняты, это значит, что всадник погиб в бою.

С европейской точки зрения Медный всадник – памятник Петру Первому в Питере нарушает все каноны. Там конь стоит на двух ногах, при том, что царь Петр умер своей смертью, даже не от ран.

Через пятнадцать минут мне надоедает изучать памятник Иосифу второму и окружающее его пространство. Я уже уяснил, что он умер от ран, даже глубоко ему посочувствовал. Но Светки и Павла так и не увидел. Черт! Лучше бы поехал с экскурсией. Что дальше? Гарантированно я их теперь увижу лишь при посадке на поезд в сторону Рима. Он отправляется в девятнадцать двадцать три. Значит буду ловить их на вокзале с половины седьмого вечера. Раньше приходить, наверное, не имеет смысла.

На всякий случай звоню двум недоступным клячам: Светке и Зозуле. В обоих случаях ласковый механический голос информирует, что абоненты не в сети. Пытаюсь вспомнить, кто из коллег может общаться с Павлом. Получается, что в компании мы с ним вращаемся в разных кругах. Строчу СМС Олегу Портнову, пожалуй, самому адекватному, чтобы срочно разузнал для меня телефон Чернышова.

Что ж, пойду по отмеченным стариканом точкам. Кто знает, вдруг повезет, и увижу путешественников раньше вечера. Интересно, отчего они передумали ехать на экскурсию? Наверняка, Светка что-то учудила. Или время перепутала, или часы забыла перевести, или в кафе в туалете провертелась перед зеркалом. Впрочем, это их проблема. Хотя отчего ж только их? Она и меня тоже напрямую касается. Уже мог бы спокойно гулять по Вене с флешкой в зубах, а вечером также спокойно улетел бы домой. Ох уж эта дурында! Практика показывает, что целью своего существования она поставила усложнение моей жизни.

На этом горьком умозаключении заставляю себя взбодриться и перейти в режим получения кайфа, как и собирался. После небольшой прогулки по Старому городу неспешным шагом двигаюсь в сторону кольца, окружающего его, чтобы продолжить обзор города по рекомендациям отельного бронтозавра. Первым пунктом на его карте обозначена Ратуша[5 - Wiener Rathaus]. К ней и направляюсь. Здание поистине грандиозно. Архитектор внутри меня восхваляет господа Бога, а заодно и Светку, за возможность вновь полюбоваться ею.

Пространство перед Ратушей сейчас пустое. Но я знаю, что через пару-тройку недель ближе к Рождеству здесь поставят палатки с сувенирами, игрушками, сладостями и глинтвейном. Горячий глинтвейн и пунш здесь чуть дороже, и наливают его не в пластиковые или бумажные стаканчики, а в настоящие фаянсовые, стеклянные или глиняные бокалы. Если бокал не нужен, то пустую посудину можно сдать и получить свои два евро. Мы со Светкой тогда штуки по четыре бокалов привезли с собой. У меня дома до сих пор сохранился темно зеленый бокал с выпуклым рельефным изображением Ратуши.

Вспомнив о бывшей подруге, опять набираю ей, а заодно и своему боссу. Обеих нет в сети. Ответственный чувак Портнов тоже слился в тину. Звоню еще паре сослуживцев, тот же результат. Что они там? Все в несознанку ушли, что ли? Стоило один день не появиться на работе, как лучшие друзья-товарищи забили на тебя и не считают нужным даже ответить на звонки.

Движение в центре Вены по сравнению с московским по-черепашьи неторопливо и по-барски вальяжно. По дороге одновременно передвигаются и машины с автобусами, и велосипеды с мотоциклами, и повозки, запряженные лошадьми.

Засмотревшись на одну из колясок и углубившись в воспоминания, я не сразу осознаю, что девица, сидящая в удаляющейся коляске, и есть Светка. Живая, настоящая, сегодняшняя, а не из воспоминаний. Хорошо, что она сидит спиной к движению. Это дает мне возможность разглядеть ее.

«Светка, Света Иванова», – истошно кричу я, включая форсаж и бросаясь к экипажу. Благо, лошадь как раз остановилась на светофоре. И у меня есть возможность догнать его.

Лечу по тротуару, стараясь не сшибать к счастью редких путающихся под ногами прохожих. Однако, не удерживаюсь и впечатываюсь в какого-то верзилу. Чертов самец с разворота отшвыривает меня с сторону. Отлетаю метра на два и чуть не падаю, еле удержавшись на ногах. Беру себя в руки, плевать на козла, мне сейчас надо догнать Светку, тем более что загорается зеленый свет, и лошадь тихонько трогается с места.

«Света», – кричу опять и пытаюсь продолжить бег, но у толкнувшего меня бугая другой взгляд на мир. Он кидается ко мне и, что-то выплевывая на немецком, начинает пихать меня руками. Этого выдержать уже не могу и даю сдачи. Мне попросту надо защищаться. Честно говоря, драки не мой конек. Тренажерный зал, бассейн, летом велосипед, зимой коньки. Я в достаточно хорошей физической форме, но драться… Поэтому удары мои попадают не туда и не наносят мужику сколь-нибудь значимого ущерба.

Верзила свирепеет и продолжает лезть на меня. Оглядываюсь по сторонам в поисках, куда бы ретироваться, и обнаруживаю бегущих к нам полицейских. На какой-то микромиг я даже рад им. Мужики в форме с профессиональной быстротой невозмутимо скручивают нас обоих. Встреча со Светкой не просто откладывается до вечера. Она вообще зависает и теперь под большим вопросом.




Светлана


Несмотря на то, что по Венскому времени в отель возвращаемся в детское время, около десяти часов, мы, не сговариваясь сразу же плюхаемся на боковую. Не дать, не взять, сытые и добропорядочные бюргеры.

В восемь утра следующего дня просыпаюсь от того, что милый молодой человек весело щекочет мой нос меховым медвежонком, висящим на сумочке. Причина Пашкиного нетерпения банальна – мужской организм хочет жрать. И это после вчерашнего ужина! А потому мы собираемся и покидаем номер. Судя по тому, что в десять у нас экскурсия, мы явно сюда больше не вернемся.

На ресепшене сидит милый, знакомый мне с прошлого приезда, старичок. Он, разумеется, меня не узнает. Надо полагать, через ресепшен отеля, расположенного в центре Вены, за год проходят тысячи людей. А мы с Мишаней были здесь года три назад.

Как и в прошлый раз старичок заботливо предлагает нам свои рекомендации по маршруту для прогулки.

– Нет, спасибо, у нас заказана экскурсия, – отвечает ему Пашка, но мне не хочется разочаровывать симпатичного дедульку. Мысленно я называю его «Дядюшка-фей». Интересно, это лично мое изобретение, или они все-таки бывают?

– Мы сегодня целый день в Вене, так что после экскурсии нам все равно надо будет где-то погулять, – обращаюсь я к нему, – Вы могли бы порекомендовать нам кафе, где можно пообедать, и маршрут на вторую половину дня.

Дядюшка-фей, расцветает и рисует на стандартной туристической карте маршрут. Он подробно описывает каждое рекомендуемое для посещения место. Я улыбаюсь и, как болванчик, киваю головой. Из всех им произносимых слов до меня доходят лишь отдельные. Да и те категорически отказываются складываться в осязаемые фразы. Впрочем, это особо и не нужно. Просто хочется доставить старичку удовольствие.

Смотрю на голодного, бьющего копытом, Пашку и понимаю, что пора закругляться. Вежливо расшаркиваюсь со старичком, и, сдав ключи от номера, мы выходим на улицу. Мой спутник изумленно оглядывается. Залитая солнцем чистая улица ничем не напоминает вчерашний гадюшник.

– Вот это совсем другое дело. Ну почему всегда надо сначала поругаться? – в Пашкином шутливом тоне сквозит нечто похожее на удовлетворение.

Завтракаем в ближайшем кафе. Впрочем, после вчерашнего беру на завтрак только кофе, тогда как Чернышов лихорадочно мечется среди разнообразного ассортимента булочек и пирожных.

– Ну, что у нас там по графику, – интересуется мой герой с набитым ртом. Сколько у нас есть времени, чтобы дойти до места встречи, которое изменить никак нельзя?

– Идти минут двадцать, так что рассиживаться не будем. Там указано, что экскурсионный автобус отъедет ровно в десять. Ждать никого не будут. И мне кажется почему-то, что австриякам лучше поверить, – смеюсь я, – так что разумнее прийти на место пораньше.

– Кто-ж против? – Пашка смотрит на часы и произносит с упреком. – Выдвинемся в девять тридцать, у нас есть буквально десять минут. Но, между прочим, если бы кто-то не заигрывал с тем ровесником динозавров, то мы бы вообще не торопились и поели бы спокойно. Ты, кстати, имеешь понятие, куда нам предстоит идти? Или открыть навигатор?

– Я прекрасно помню, где стоит Иосиф II. Это рядом, в Старом городе. Двадцать минут лету я беру с запасом.

Без двенадцати десять мы встаем в караул около памятника Иосифу II. Людей немного. Они хаотично дефилируют у скульптурного изваяния сына Марии-Терезии. Их можно в равной степени принять и за случайных прохожих, и за ожидающих экскурсионный автобус туристов.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/valentina-pankratova/galopom-po-evropam-67729322/chitat-onlayn/) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Antonio Plаcido Guillermo Gaud? y Cornet; 25 июня 1852, Реус, Каталония – 10 июня 1926, Барселона) – испанский архитектор, большинство проектов которого, включая самую масштабную его постройку, храм Святого Семейства, возведено в Барселоне.




2


Mariahilfer Strasse




3


Piaristenkeller




4


Josefsplatz




5


Wiener Rathaus