Книга - Лекарство от смерти

Лекарство от смерти
Сказочник


Сара – обычный подросток, жизнь которого напоминает во многом юные годы каждого человека, но так продолжается лишь до определенного момента. Не типичные проблемы, появляющиеся на ухабистой дороге жизни, заставляют девушку раз за разом проходить испытания на прочность. Многие из них кажутся чудовищными… Порой возникает чувство, что хуже уже просто некуда, и тогда судьба подставляет героине очередную подножку, ломая глупые надежды. Сможет ли она преодолеть все это, не потеряв себя? Или, быть может, желание "уйти" возьмет верх в этом неравном противостоянии… Содержит нецензурную брань.





Сказочник

Лекарство от смерти





Глава 1. Чудесное утро.


Старая я.

Эта невероятная история о моей короткой и местами яркой жизни, разбившейся на два отрезка: «до» и «после». 

Наверно, кто-то должен умереть, чтобы остальные стали больше ценить жизнь…

Штат Калифорния. Окленд 

31 мая 2018 г.



Теплые солнечные лучи приятно щекочут мое лицо, комната еще наполнена свежестью уходящей ночи. Дома царит тишина, такое бывает, когда я встаю слишком рано или же наоборот просыпаю, но сейчас меня это мало волнует. Все дело в том, что сегодня последний учебный день перед летними каникулами, а значит, можно себе позволить чуть-чуть расслабиться…

Поборов в себе сильнейшее нежелание вставать с кровати, я все-таки поднимаюсь. Из-за открытого на ночь окна в комнате стало довольно прохладно, мое тело покрывается мурашками. Я начинаю в спешке искать свои джинсы с футболкой. Как ни странно, они лежат на стуле, возле кровати, чего нельзя сказать о лифчике, который валяется под ней…

Впервые за долгое время на душе у меня легко, не приходится думать о бесконечном количестве сдаваемых предметов, о лицах учителей, вечно жалующихся на три вещи: зарплату, политику и, разумеется, на нас. Нет, все это в прошлом. Ближайшие три месяца покажутся мне раем.

Иду в ванную, умываюсь и чищу зубы. Сегодня мне нравится быть собой, мне нравится свое бодрое отражение в зеркале, свое тело. Эта счастливая девушка не имеет ничего общего с той, которая чистила здесь зубы ровно неделю назад… В учебное время мне, как и многим другим подросткам, редко приходится чувствовать себя свободной. Жизнь от выходных до выходных, надеюсь, вы меня понимаете.

***

Безумный вопль нового будильника родителей нарушает спокойствие этого утра. Он запрограммирован таким образом, что издает каждое утро петушиный крик на весь дом, если не дальше. Поначалу меня это забавляло, но сейчас…. когда-нибудь я расшибу его, поверьте, не много осталось.

Слышатся голоса из спальни: это проснулись родители и младший брат, который пока живет с ними в одной комнате. Ему всего восемь лет, но он умен не по годам и постоянно мне досаждает, жалуется, из-за чего мне не редко прилетает от предков. При всей моей неприязни к нему, родители возлагают на мальчика большие надежды. Ко мне же они относятся, как к первому, неудавшемуся их детищу, по крайней мере, мне так кажется. Но сегодня меня не цепляют эти мысли, ничто не в силах испортить мое настроение.

***

Завтрак. Здесь каждый занят чем-то своим. Отец читает утренний выпуск газеты, изредка вставляя свои оценочные реплики в семейные разговоры, но в основном он молчит. Мама что-то готовит у плиты, отчего мой аппетит разыгрался, как у бездомной дворняги при виде колбасной витрины. Кухню заполняет запах жареного бекона вперемешку с ароматом апельсинового сока. Мой младший брат играет в машинки, катая их по столу, хотя, если вспомнить свое детство, меня регулярно наказывали за подобные выходки, но это уже отдельная тема для разговоров, касаться которой я устала. Итак, вот и дошла очередь до меня: я просто сижу в телефоне, обсуждая с подругами наши без шуток грандиозные планы на каникулы. Самое время сказать, что мы самая обычная семья.

В какой-то промежуток времени я начинаю чувствовать на себе пристальный взгляд мамы, говорящий о том, что ей понадобилась моя помощь. На самом деле, она и сама способна со всем справиться, просто ее бесит, что она одна готовит в то время, пока другие отдыхают.

– Сара, помоги мне, пожалуйста, накрыть на стол, – проговорила монотонно она, пытаясь скрыть недовольство. Что у нее, кстати, очень плохо получилось.

Тяжело вздохнув, я откладываю телефон в сторону и подхожу к плите. Приходится быть паинькой, чтобы меня отпустили с друзьями на каникулах в дом, снятый нами на берегу озера, дабы отпраздновать конец этого нервного учебного года.

– Да, мамуль, с радостью, – натянув улыбку, произношу я.

– Отлично, тогда раскладывай бекон по тарелкам и разливай сок, а я пока приготовлю тосты.

Кухня наполнилась ароматом еды.

Брат то и дело прерывывал умиротворенность этого спокойного утра, спрашивая, скоро ли будет все готово. Его нытье способно довести любого, но только не моих родителей, которые без ума от него. Разложив все, я снова сажусь за стол и берусь за телефон. В классной беседе народ уже с утра пораньше обсуждает предстоящую поездку: девочки гадают, у кого и с кем будет секс, а парни обдумывают, что взять из выпивки и еды. Эта поездка будет особенной, потому что со мной будет Сэм, мой парень. Мы уже второй год вместе и хотим впервые провести ночь вдвоем…

Я безумно сильно переживаю: с одной стороны, я люблю его, и мне кажется, что мы готовы к новому этапу в отношениях, но с другой, кажется, что еще слишком рано, и я слишком форсирую события. Ни он, ни я еще не говорили никому об этом, даже моя лучшая подруга Ника не в курсе. Сегодня я хочу поделиться с ней новостью, надеюсь, она меня поддержит, а может и поможет каким-нибудь советом. Сэм – мой первый и единственный парень, а у Ники каждую неделю новый, поэтому я думаю, будет разумно выслушать ее мнение.

– Черт, – вскрикиваю я и выпрыгиваю из-за стола. Мысли возвращаются в настоящее. Нога противно ноет от боли, я смотрю вниз и вижу металлическую машинку, которую брат скинул мне на ногу.

– Идиот! Как же больно, – кричу я, о чем тут же жалею. За долю секунды я понимаю, как сильно влипла. Вся семья уставилась на меня, даже отец оторвался от газеты и слегка приспустил очки, чтобы дать понять мне, что в этот раз мой острый язык зашел слишком далеко.

Мама первая разбавила создавшуюся тишину.

– Сара, что это сейчас было? Сколько раз мы просили тебя держать себя в руках. Дорогуша, ты перешла все допустимые границы!

– Нноо… – попыталась я запротестовать.

– Всю субботу и воскресенье ты будешь сидеть дома, никаких прогулок. И вот еще что: если сейчас же ты не извинишься перед Джейком, то… мы оставим тебя без поездки на озеро. Летние каникулы ты проведешь с нами у бабушки в Дейтоне, вдали от своих чокнутых подруг, а также Сэма.

Надо заметить, что мама терпеть не могла Нику и остальных моих подруг, она считала их шлюховатыми существами, которые отравляют мою жизнь и портят меня. А в Сэме ей нравились только внешность и финансовое состояние его родителей. До того, как мама узнала, что он из хорошо обеспеченной семьи, она была вообще против него, запрещала мне с ним гулять и старалась всячески повлиять на мой выбор.

– Я не собираюсь извиняться! Этот маленький… в общем, он специально бросил машинку. Ни за что не поверю, что она чисто случайно вывалилось у него из руки именно в тот момент, когда моя нога находилась под ней! – выпалила я.

– Что ж. Ты уверена в своем решении? – мягко, практически без эмоций на лице произнесла она.

– Да.

– Будь по-твоему. Можешь забыть о своей поездке.

Я почувствовала, что меня пробирают слезы. В груди непонятные, но очень знакомые тяжесть и боль. Снова убеждаюсь в том, что в этом доме отсутствует всякая справедливость в отношении меня. Хочется орать в такие минуты… Кулаки сами сжимаются от злобы.

Но что это? Стоп! Я слышу еле уловимый смех – это смех моего младшего братца. Он выполнил свою миссию на сегодня и теперь сидел с самодовольной улыбкой на лице. Тогда, собрав всю свою злость, я окатываю семью взглядом, полным презрения.

– Ненавижу, – шепчу я, после чего разворачиваюсь и быстрыми шагами ухожу комнату. Не хочу больше находиться с ними в одном помещении, мне противно.

Похоже, назвать свою семью нормальной, было величайшей ошибкой в моей жизни. Из-за всего произошедшего голова просто раскалывается, я уже не пытаюсь сдерживать слезы, они медленно скатываются по щекам. Закрыв дверь комнаты на замок, я подхожу к кровати и бессильно падаю на нее. Веки тяжелеют под напором слез, сотни мыслей посещают меня. Столько планов, мечтаний, идей и надежд… Всему конец из-за наглого, совершенно осмысленного поступка моего брата.

– Это несправедливо! НЕСПРАВЕДЛИВО! – раздается эхом в голове.

Вставляю наушники и включаю музыку, так чтобы не слышать того, что происходит за стенами моей комнаты, чтобы не слышать, о чем говорят родители, чтобы не слышать смеха брата.

Я не замечаю, как засыпаю…




Глава 2. Школа.


Старая я.

Ударяющий в уши телефонный звонок заставляет меня мгновенно проснуться. Ну почему, когда в жизни все так хорошо и беззаботно, всегда найдется человек, который это непременно испортит. На этот раз нарушителем моего спокойствия становится Ника.

– Сара, привет. Ты где? Мы с девчонками только тебя и ждем. Неужели ты забыла, какой сегодня день?

– Я…я дома.

– Почему ты не в школе?

– Долгая история…

– Послушай, мы сегодня обсуждаем поездку на каникулах, скидываем деньги на аренду, еду, выпивку и прочее. В понедельник с утра отъезжаем. Если не хочешь провести следующие две недели в компании своих родителей, то живо поднимай свою пятую точку и тащись в школу, отказы не принимаются.

– А ты умеешь мотивировать, – замечаю я.

– А то!

– Ника, у меня проблемы… С утра я поссорилась с родителями, они сказали, что никакого озера мне не видать, и все каникулы я проведу вместе с ними у бабушки на даче в Дейтоне…

– Так, тут главное не опускать раньше времени руки. Я уверена, что они еще сто раз передумают и простят тебя. Если хочешь, я могу сдать деньги за тебя, а ты отдашь потом, как будет возможность.

Слова Ники чуть-чуть приободряют меня. Надеюсь, она хоть сколько-нибудь права.

– Было бы здорово, потому что у меня сейчас ни цента, – с грустью признаю я.

– Ну вот. Другое дело. Узнаю свою подругу. Кстати, ты придешь на оставшиеся уроки? У нас ещё география и физра.

Я окатываю свою комнату взглядом и понимаю, что мне абсолютно нечем заняться дома. Может, школа, как бы это глупо не звучало, поднимет мое настроение. В одном я уверена точно: она позволит мне находиться подальше от моей семейки хоть какое-то время…

– Да, я приду.

– Отлично, тогда я займу нам места, – Ника не скрывала своей радости, хотя кроме меня в классе у нее полно друзей.

Мы с Никой одни из самых популярных девчонок в школе (по крайней мере, мне так кажется), но очень сильно различаемся. Ника – любитель шумных компаний, общения и новых знакомств. Эта невысокая девушка с матово-черными волосами и карими глазами несколько раз выигрывала титул «Королева школы». Она ходит в спортзал, и об ее теле мечтает практически каждый парень. Любитель быть в гуще всех событий, а также мелькать на громких мероприятиях – тоже про нее. При всем этом Ника регулярно выпивает, стоит только позвать. Бывало, она рассказывала мне о случаях, когда, просыпаясь, обнаруживала с собой в кровати парня, которого едва ли могла знать.

Ника уверена в себе и уже имеет представление о том, кем хочет стать в будущем. С детства она мечтала быть хорошим дизайнером, и что-то мне подсказывает, что у нее все получится. Уж кто-кто, а она своего не упустит…

Я же – полная противоположность. Мое тело не назовешь эталоном: обычная, подтянутая, слегка худоватая фигура. Светлые волосы, доставшиеся мне от мамы, сильно контрастируют на фоне Ники. Единственная часть тела, которая мне в себе нравится – ярко зеленые большие глаза. Я не часто бываю на вечеринках, хотя Ника зовет меня на каждую. Не могу также болтать с первым встречным о своей жизни, как это делает моя подруга. Мне не нравится быть в центре внимания, а также не нравится быть предметом для обсуждений. Я слишком пекусь о том, что будет завтра. Родители всегда твердили мне, что надо думать о будущем: если сейчас я где-нибудь напьюсь, а потом залечу от незнакомца, то испорчу себе жизнь. Если будут вредные привычки, то у детей могут быть проблемы… Если кто-нибудь снимет меня на камеру в тот момент, когда я пьяная танцую на баре, то я опозорюсь на весь интернет, и меня уже никто не возьмет на работу. И таких «если» очень много, ОЧЕНЬ! Видимо, поэтому я и превратилась в зашуганную девочку, которая всего боится и остерегается… Порой, глядя на проходящую сквозь мои пальцы жизнь, меня посещают мысли о том, чтобы просто плюнуть на все наставления родителей, сбежать от них на месяц к Нике и просто пожить для себя.

Я живу уже семнадцатый год, но у меня нет абсолютно ничего, чем я могла бы гордиться. Нет даже ярких воспоминаний. Другие подростки уже исколесили половину мира, но не я. Практически каждое мое лето проходит у бабушки в кругу семьи. Я мечтаю пожить хотя бы месяц жизнью Ники, но разве такое возможно!?

***

До урока географии остается двадцать минут, и я очень не хочу опоздать. Все дело в том, что его ведет, пожалуй, одна из самых истеричных училок в моей школе. Миссис Абигаль Росс – так зовут эту женщину, но в нашем классе за глаза ее принято называть бульдогом. Это прозвище она получила, благодаря своему низкому росту, широкому плечевому поясу и огромной челюсти, которая того и гляди захлопнется у тебя на шее. Она терпеть не может, когда кто-то опаздывает на ее уроки. С нарушителями этого требования учительница поступает так, как посчитает нужным ее больное воображение. На нее уже больше десятка раз писались докладные, но все безрезультатно: никто и никогда не поверит, что преподаватель способен вести себя подобным образом, а еще школа дорожит седыми кадрами с их устаревшими моделями обучения.

Был случай, когда молодую девчонку из параллели она заставила снять юбку и, встав на колени перед классом, попросить у всех прощения за прерванный ее опозданием урок. Уже на следующий день бедняга забрала документы и подала их в другую школу. Представляю, каково ей было…

Быстро закинув все самое необходимое в рюкзак, я выбегаю из дома. На улице стоит приятная прохлада, солнце еще не такое обжигающее, как днем, и я решаю прогуляться до школы. Идти до нее не больше десяти минут, точно не опоздаю. Мимо проезжают желтые студенческие автобусы, забитые под завязку учащимися, машины практически безостановочно снуют по улицам нашего шумного города, а люди напоминают муравьев в гигантском каменном муравейнике. Все спешат по своим делам. Окленд – сравнительно большой город, поэтому неудивительно видеть такую толкучку даже ранним утром. Признаться, я уже устала от этого однообразия, хочется чего-нибудь нового, необычного. С моими родителями я редко выбираюсь за пределы нашего города, но когда-нибудь я это обязательно исправлю. Может, даже переберусь в другую страну… Я больше всего на свете хочу хоть раз за свою скучную жизнь побывать в Сингапуре. А потом можно и умереть.

За своими размышлениями я и не заметила, как дошла до школы. Хотелось бы найти в ее внешнем виде хоть что-нибудь привлекательное, честно, но у меня не получается. Школа представляет собой обычную кирпичную коробку с окнами и небольшой, поросшей травой и утоптанной учениками поляной, которая называется школьным двором. На переменах учащиеся приходят сюда, чтобы отдохнуть, подышать свежим воздухом и посплетничать о последних событиях. Школа-это такое место, где люди знают о тебе больше, чем ты сам.

– Сара, опять пропускаешь первую пару, – раздается со спины.

О, я узнаю этот голос из тысячи…

– Лукас, я так рада тебя видеть, – кричу я, оборачиваясь, и бросаюсь милому старику на шею.

Лукас работает в школе садовником уже девятый год и за это время стал мне по-настоящему дорог. Этот доброжелательный, милый старичок не раз помогал мне советом, а бывало и делом в трудную минуту. Ника и многие другие считают Лукаса странным, но я люблю его: он смог заменить мне дедушку, который погиб, когда мне был год или около того. В младших классах я частенько засиживалась в его школьной каморке, мы пили чай, он рассказывал мне удивительные истории, происходившие с ним на протяжении всей его жизни, а я слушала и не могла оторваться: человек через столько всего прошел, столько всего повидал, казалось, что его невероятные рассказы никогда не иссякнут. Но счастье было недолгим: узнав о том, что после школы я сижу с каким-то «старым дураком», мои родители запретили с ним общаться, а отец даже приезжал в школу и просил, чтобы садовника уволили. К счастью, все обошлось, и он до сих пор работает с нами.

– Сегодня последний учебный день, ты уже думала над тем, как проведешь каникулы? – Лукас любит интересоваться моими планами, он один из немногих, кто, действительно, переживает за меня и мое будущее.

– Да, мы с классом сняли дом на берегу озера, и целых две недели он будет в нашем распоряжении. Никаких родителей, власти, морали и упреков с их сторон. В общем, будет очень весело. Только вот я, скорее всего, не поеду …

– Что-то произошло? Поделись, ты знаешь, мне можно доверять.

– Я наказана. За завтраком Джейк специально бросил металлическую машинку мне на ногу, я не сдержалась и накричала на него. Пыталась объяснить это родителям, но кто будет слушать. Меня тут же заткнули.

Лукас ненадолго задумался. – Знаешь, когда-то они запретили нам с тобой общаться… но разве мы перестали? Я был на твоем месте: мне казалось, что в семье всем плевать на мое мнение, как будто мое слово не значит абсолютно ничего… Это такой период жизни, с ним нужно смириться и просто перетерпеть. Родители всегда хотят лучшего для своего ребенка, они заботятся о тебе, оберегают, порой может казаться, что они переходят все границы, но пройдет время и, оглянувшись назад, ты поймешь, что все это они делали ради тебя, – подытожил Лукас, после чего умолк.

– Может быть, ты и прав, – с неуверенностью проговорила я.

– Конечно, просто поверь мне: они простят тебя, и ты поедешь отдыхать со всеми. Нужно лишь показать, что ты осознала свою утреннюю ошибку и больше такого не повторится. Лучшим вариантом будет извиниться перед Джейком, так чтобы родители это видели… даже если ты права. Переступи через себя ради хороших каникул. Ты их заслужила.

– Для меня это будет очень сложно, – смеясь, отвечаю я. – Но можно попробовать.

– Вот и отлично. Уверен, все будет хорошо. А теперь беги быстрее на Географию, а то миссис Абигаль снимет с тебя сто шкур.

– Тут ты прав, – я улыбаюсь и обнимаю его. – Лукас, спасибо тебе большое.

– Пустяки… – расплывшись в улыбке, отмахнулся он.

Поверить не могу: еще пару минут назад я была уверена в том, что мои каникулы обречены на провал, но теперь во мне теплится надежда, что план сработает.

***

До урока остаются считанные минуты. Я понимаю, что переодеться уже не успею, поэтому сразу бегу к лестнице. Охранник на входе кричит мне что-то вдогонку, но меня это сейчас не волнует. Главное – прийти вовремя.

Кабинет географии находится на четвертом этаже, я несусь, как дура, то и дело спотыкаясь о плохо уложенный школьный пол. Меня начинает все бесить, подступает истерика. Поднимаюсь по лестнице: второй этаж, третий. Останавливаюсь отдышаться: с меня ручьем течет пот, в глазах понемногу начинает темнеть. Я не считаю себя плохо подготовленной в спортивном плане, наоборот, меня часто ставят в пример, но сегодня мне почему-то очень дурно.

– Так, Сара, поднапрягись! Остался последний этаж, – говорю я сама себе вслух.

Собираю последние силы, закидываю сумку на плечо и вновь бегу. В глазах мутнеет, изображение постепенно расплывается, я уже не вижу ступенек и фактически ступаю на ощупь. И вдруг, меня как подкосило: ноги спотыкаются о последнюю ступеньку, переплетаются и в следующую секунду я ударяюсь всем своим весом о пол. Тело тут же пронизывает жгучая боль, все так быстро случилось, что я еще несколько минут провожу в шоковом состоянии, приходя в себя.

Проходит время, и постепенно зрение возвращается, я поднимаю голову и вижу парней, стоящих напротив. Они достают телефоны, чтобы снимать меня, их животный смех эхом проносится по всей школе, идиоты. Внимание всех, кто только был на этаже, приковано ко мне. Присутствующие разделились на две группы: одни просто смеются надо мной, а другие ахают и охают, пытаясь выразить свое беспокойство за мою дальнейшую судьбу. Противное общество, среди которого не нашлось даже человека, который пришел бы на помощь… Глаза наполняются слезами обиды, я опускаю голову, чтобы этого никто не видел.

Звучит звонок, и народ нехотя рассасывается по кабинетам. Я остаюсь одна. С трудом перевернувшись на спину, замечаю, что из коленок сочится кровь, а новые, дорогущие колготки получили очень выразительные дыры, превратившись в дуршлаг. Белые рукава рубашки приобрели слегка сероватый оттенок из-за чистых школьных полов. Хорошо хоть телефон не пострадал, а то стены этой помойки надолго запомнили бы все, что я думаю о ней и ее содержимом. Словом, великолепный день!

Издав от сильной боли крик умирающего животного, я встаю и, шатаясь, направляюсь к кабинету. Урок уже вовсю идет, я открываю дверь и прошу разрешения войти.

– Миссис Абигаль, здравствуйте, – виновато обращаюсь к ней я. – Простите за опоздание, можно войти?

– Баркс… ты в своем уме? Посмотри на время! Ты опоздала уже на 4 минуты! – собрав всю свою злость, выпалила она.

Терпеть не могу, когда меня кто-то называет по фамилии, сразу чувствую какую-то слабость, неспособность что-либо сказать в ответ. Ее лицо просто пылает от гнева, она и весь класс уставились на меня в ожидании ответа.

– Все дело в том, что я…

– Молчать! Мне абсолютно неинтересно слушать твои пустые оправдания. Баркс, если ты еще хоть раз опоздаешь на мой урок, то я буду мыть твоей головой полы. Ты меня сейчас хорошо поняла?

Старая сука, ненавижу тебя! Быстрее бы ты сдохла! Эти и многие другие слова, характеризующие это человекоподобное существо, пролетели у меня в голове.

– Да, я вас прекрасно поняла, – процедила я сквозь зубы.

– Отлично! Еще не все потеряно. Садись, куда захочешь и только попробуй что-нибудь сказать!

Я прохожу в кабинет и сажусь рядом с Никой. Классу понадобится еще несколько часов, чтобы отойти от произошедшего.

– Она просто чокнутая. – шепчет Ника.

– Знаю, – отвечаю я.

Весь дальнейший урок мы провели, не издав ни звука. Все прекрасно понимали, что бульдог может сорваться в любой момент.

***

Спасительный звонок на перемену раздается на всю школу, но Абигаль не спешит заканчивать и продолжает.

– Знаю, что принято отпускать на каникулы без домашнего задания, но так поступают только с«нормальными» классами, где учатся вменяемые дети, а вы таковыми не являетесь. Благодарим все Сару Баркс – она стала вишенкой на торте, благодаря которой я его задам. На летних каникулах вам предстоит выучить наизусть все страны, их местоположение, а также столицы. В первый же день после ваших летних каникул мы устроим устный опрос у доски по этой теме. Поэтому готовьтесь, – с превеликим удовольствием закончила она.

Класс тяжело вздыхает…

Урок окончен.

***

– Как ты? – обращается ко мне Ника.

– Никак. Ненавижу эту старую тварь! – чуть ли не с криком отвечаю я.

– Тебе еще повезло. Сама знаешь, на что она способна в гневе.

– Знаю, но терпеть это вечно не собираюсь. Когда-нибудь я выскажу ей все, что думаю о ней. Вот будет интересно посмотреть на ее физиономию…

В следующий момент взгляд Ники падает на мои колени, и ее лицо тут же преображается…

– Боже, Сара, что с тобой произошло? Только не говори, что тебя изнасиловали или и того хуже – побили, – дрожащим голосом произносит она.

– Успокойся, дурочка, никто никого не насиловал, по крайней мере, пока. Это всего-лишь царапина. Боялась опоздать на урок географии, спешила, не заметила ступеньки и, споткнувшись, упала. Со мной все хорошо, честно. Только вот колготки новые жалко и рубашку…

– Допустим, я тебе верю, но раны все равно нужно обработать. Не хватало еще получить заражение перед поездкой. В спортзале возьмем перекись и промоем тебя хорошенько, – настоятельно произносит она.

– Хорошо, мамуль, – смеясь, отвечаю я.

– Кстати, я знаю, чем тебе поднять настроение…

– Ммм… что же это?

– Так и быть. Дам подсказку: в нашем классе десять парней, и все они сексуальные игроки школьной сборной по лакроссу. Сегодня мы будем заниматься на поле рядом с ними. Ну же, Сара, где моя извращенная подруга?

Я начинаю смеяться, и Ника подхватывает мой смех.

– Даже не думай. Ты же знаешь, что у меня есть Сэм.

– Знаю, просто вспомнила смешные моменты из детства – когда мы давали критику бицепсам старшеклассников и часами могли пялиться на их загорелые, раскаченные кубики…

Меня снова накрыл приступ смеха.

– Да уж. Умеешь ты поддержать: я ей о бешенной старухе, а она про кубики.

– Ну и ничего. Главное, тебе стало легче.

– Тут ты права, подруга, – соглашаюсь я, обняв Нику.

Мне доставляет огромное удовольствие общаться с Никой. Она живет, ни о чем особо не задумываясь, ее не мучают мысли о будущем, и не волнуют проблемы настоящего. Она простая, как воздух, и поэтому счастлива. Ника любит мечтать, но никогда не строит планы и не пытается загадывать. Мне бы очень хотелось научиться у нее этому, но, к величайшему сожалению, я совершенно другая. Я скорее из тех, кто во всем ищет смысл: в каждой мелочи, в каждом слове и движении. Мне свойственно видеть в людях подвох, во фразах скрытые смыслы и лицемерие в глазах. Ника же видит во всем только светлую сторону даже там, где, казалось бы, ее нет. Видимо, поэтому ее и любят люди, у нее полно друзей и подруг. Рядом с ней всегда хорошо и просто … это, пожалуй, величайший дар для любого человека – иметь возможность управлять сердцами других, помогая им биться в своем ритме. Порой я не понимаю, почему в роли лучшей подруги она выбрала именно меня.

***

Спортивный зал. Здесь еще никого нет.

Ноги все ноют от боли, а мой внешний вид не многим лучше, чем у продажной девушки: рваная одежда, запекшаяся кровь на коленях и грязная рубашка… Неудивительно, что по дороге до зала все пялились на меня.

– Наверное, мы пришли самыми первыми, – заметила весьма бесполезно Ника.

– Да уж, – говорю я, оглядываясь.

– Так, я пошла за перекисью, а ты пока присядь, – приказным тоном выдает она мне.

– Слушаюсс!

Ложусь на мат и вытягиваю ноги. Какой же это кайф. Боль постепенно отступает, тело расслабляется. Глаза сами начинают закрываться, что в последнее время не редкость для меня.

Такое ощущение, что мне не хватает энергии: может, плохо ем или не высыпаюсь, но раньше такого за собой я не замечала. А что произошло на лестнице? Это падение… Такого не было никогда, я как будто потеряла на короткий промежуток времени контроль над своим телом – все это очень странно. Родителям бесполезно говорить о произошедшем: они все равно не придадут моему рассказу особого значения. Скажут, что у меня обычный упадок сил, посоветуют выпить чаю с медом, мятой и вареньем, а также отдохнуть. Да и не хочу, чтобы кто-то лишний раз беспокоился за меня…

Внезапно раздавшийся телефонный звонок заставил меня отвлечься от мыслей. Незнакомый номер… Обычно я предпочитаю игнорировать подобные вызовы и объясню почему: все те, с кем я общаюсь, записаны в моем телефоне, а незнакомые номера зачастую являются компаниями, которые пытаются мне что-то всучить. Но в этот раз я, вопреки всем своим установкам, ответила, и как показывает практика, не зря…

– Ало, это Сара? – спрашивает меня грубый мужской голос, напоминающий своим тембром чем-то байкерский.

–Дда, это она, – слегка заикаясь не то от страха, не то от неожиданности, подтверждаю я.

Кто этот незнакомец? Почему он знает, как меня зовут, где достал мой номер?

– Тогда слушай сюда, мышь. Тебе осталось жить не больше недели, если к концу этого дня на мой номер не будет переведено пять тысяч зелеными. Простись со всеми своими друзьями, родителями и со своим парнем, – продолжил незнакомец хриплым голосом. – Попытаешься рассказать кому – проблемы начнут появляться тут и там и в первую очередь у самых дорогих тебе людей.

Я почувствовала, что страх полностью берет надо мной верх, мешая что-либо ответить. Зубы предательски постукивают друг о друга от страха. Пахнет какой-то дешевой шуткой, но этот голос…

В создавшемся молчании мне видится только очередной повод неизвестного наехать на меня, хочется дать обратную реакцию, но получается только жалобный писк, который едва походил на человечий голос. Тряска переходит на колени, у меня мутится сознание, предложения путаются.

Спустя пару минут общего затишья, которые показались мне вечностью, в трубке раздался до боли знакомый смех.

– Сэм, черт, ненавижу тебя. Ты хоть знаешь, что я пережила за эти пару минут? У меня, блин, вся жизнь перед глазами пронеслась! – прокричала я (это был именно крик), стараясь показать дураку, как сильно я шокирована, но особо эффекта это не произвело. Сэм только сильнее заливается смехом. – Почему ты звонишь не со своего телефона, так еще и говоришь голосом сорокалетнего девственника-маньяка-чикатильца..?

Мне с трудом удается удерживать последние капли самообладания.

– Прости, дорогая. Меня набрала Ника и сказала, что ты находишься в ужасном настроении… А звоню я со старого телефона, потому что тут есть обалденная программа, которая позволяет изменять голос говорящего. Круто же получилось, согласись.

– Ооо, не столько круто, сколько благородно. Ты решил добить меня этим розыгрышем… Шутник хренов!

Сэм снова начинает ржать… Как же хочется врезать ему сейчас в нос!

– Прекрати! – уже чуть ли не плача, прошу я его. Терпеть не могу, когда надо мной смеются.

– Хорошо, извини. Просто думал, что ты не такая наивная и быстро поймешь, этот розыгрыш.

– Простите, такая вот я тупая… – уже поддаваясь накатываемой обиде, отпустила я.

– Ну, все, перестань. Ника рассказала, что ты сегодня упала с лестницы или что-то вроде того…

– Да, я споткнулась о ступеньку и упала. В результате все колени в крови, и шмоткам пришел конец, – тяжело вздыхая, вспоминаю я.

– Ничего серьезного, надеюсь? Вещи всегда можно поменять, а вот здоровье у нас одно на всю жизнь. Как ты себя чувствуешь?

– Более-менее. Кровь уже давно остановилась, осталась только легкая боль от ушибов.

– Ну и прекрасно! Сегодня пятница, начальник отпустит всех пораньше с работы, поэтому если хочешь, могу заехать и забрать вас из школы.

– Вас? – непонимающе переспросила я.

– Ну, конечно, тебя и Нику!

Сказать, что все услышанное меня удивило – не сказать ничего. Каким боком тут появилась моя лучшая подруга? Они никогда не общались друг с другом. Более того: они даже не знакомы. Мне стало слегка неприятно. Откуда вообще у Ники телефон Сэма, и как она сообщила ему, что со мной произошло? Все это очень странно. Как я уже сказала ранее, мне свойственно заглядывать внутрь душ глубже, чем это делается обычно. Изнанка гниющего общества заставляет всегда быть начеку даже по отношению к таким близким мне людям, как Ника… Я уверена, что при определенных обстоятельствах любой человек, каким бы образованным, честным, интеллигентным и верным он ни был, способен превратиться в животное, ставящее под вопрос наличие человечности в каждом из нас…

– Да, было бы круто, – соврала я. – Будем тебя ждать, целую …

– Я приеду к 2 часам, подходите к парковке, – закончил этими словами Сэм.

***




Переломный момент. Воспоминания. Первый отрывок.


Хочу рассказать своему читателю одну историю, которая во многом повлияла на формирование моего нынешнего отношения к миру и людям.

В детстве у меня был лучший друг – приезжий мальчик из Айовы по имени Зак. Его родители погибли в автокатастрофе, когда мальчику было двенадцать лет, а единственным оставшимся в живых родственником была тетя, жившая в Калифорнии. Мальчика доставила к тете полиция. Фелиция – так ее звали – чуть не сошла с ума, узнав, что произошло с семьей Зака. Но делать было нечего, и тетя взяла мальчика к себе на содержание, став опекуном. Его тут же определили в новую школу, которая, так уж получилось, была одной из самых «жестоких» среди всего города. Связано это было не с тем, что заведение находилось в плохом районе или была слишком бедна. Нет, все как раз наоборот: здесь учились дети богачей и престижных фамилий города, а некоторые даже приезжали с окраин штата. Тетя Зака являлась женщиной состоятельной, а потому без особых проблем могла позволить здесь обучение племяннику.

К слову сказать, здесь обучалась и я. Мой отец хорошо знаком с директором школы, поэтому смог выбить вакантное местечко для своей дочери в небезызвестном учебном заведении.

После произошедшей катастрофы у мальчика обнаружили серьезные проблемы с психикой: он всего боялся, был ужасно замкнутым и, кроме всего прочего, страдал сильной формой заикания. Одноклассники не принимали его в свое общество и частенько избивали Зака после уроков, просто потому что он им не нравился. Одну из таких драк я и застала.

Это был теплый мартовский день. Уроки только закончились, и я, не спеша, шла в сторону автобусной остановки. Тогда мы с Никой еще не общались, поэтому по школе и за ее пределами мне чаще всего приходилось ходить одной, наслаждаясь музыкой. Пошарив руками по карманам, я вдруг осознала, что мама снова вытащила мои наушники из штанов, а значит, до дома придется ехать, слушая гул школьников в забитом автобусе.

– Классно, – заметила я вслух. – Сколько раз просила не трогать мои вещи…

От нечего делать я напевала себе под нос различные песенки собственного сочинения, но мое бурчание внезапно прервал чей-то прерывистый крик. Оглядевшись, я попыталась понять, откуда же он исходил. Неподалеку располагался старый парк, и, возможно, ответ находился в нем. Вскоре крик повторился вновь, но теперь еще более жалобно, как будто просил о помощи. Сорвавшись с места, я рванулась в его сторону, но очень быстро устала и остановилась, затерявшись среди мрачной, беспросветной зелени, чтобы немного отдышаться. И хотя, весь благородный порыв занял не больше пяти минут, мне пришлось удивиться тому, как быстро сменилась обстановка вокруг. Воцарилась тишина и спокойствие. На секунду даже показалось, что это была просто игра воображения. Странная улыбка сорвалась с моих губ, отобразившись на несколько возбужденном лице.

Тогда я принялась осматриваться: деревья, точно греческие колонны, вмещающие в себя метра два в диаметре и все тридцать в высоту, выбритая ярко-зеленая опушка и стоящее неуклюже на ней ветхое здание. Окна его были разбиты, видимо, дети постарались (так мне казалось тогда), а стены покрыты щедрым слоем граффити. Никогда здесь не была. Любой другой ребенок, увидев эту картину, давно бросился бы бежать, но только не я… Меня потянуло прямо к дому. Кто знает, что мне посчастливится в нем найти… Подобравшись поближе, до меня стали доноситься голоса, вся земля под ногами буквально представлялась сплошным ковром из сигаретных бычков, игл, различных ампул и прочих медикаментов.

– А может, побреем его налысо? Эти кудри на его голове меня уже порядком достали! – раздалось из дома.

Я подошла к одному из разбитых окон здания и аккуратно заглянула. Внутри все было обнесено, стены исписаны красочными надписями, среди которых не трудно различались откровенные ругательства и суицидальные записи. На полу кое-где виднелись пятна крови, пахло сыростью и мочой. Посередине всего это кошмара стоял стул, к которому привязали кудрявого мальчика с красивыми рыжими волосами. Рот заклеили скотчем. Глаза его были полны страха, а под носом засохла кровяная дорожка. Напротив расположилась троица каких-то парней. У одного из них в руках был нож, другой крутил на пальце ручку ножниц, а третий, видимо, самый главный, сидел на диване и с невероятно пафосным видом затягивался неумело сигаретой. Меня охватил ужас: что же сейчас будет?

– Да, давайте его обреем, – подхватил второй, тот, что с ножом.

– Лично мне кажется, эта рыжая скотина вообще не достойна жизни. Убить, конечно, мы его не можем, но вот хорошенько изувечить… – сказал, главарь, вставая с дивана и направляясь в сторону связанного. Подойдя вплотную, он остановился и долго смотрел мальчику в глаза. Неожиданно главарь затушил сигарету о руку мальчика, а тот, издав сильный стон сквозь стиснутые от боли зубы, пустил очередную порцию слез.

– Оо, это только начало, – прошипел тот, что с ножницами.

Они дружно начали смеяться, отвешивая мальчику подзатыльники и давая смычные пощечины.

– Ладно, Бен, гони сюда нож, – приказал главарь одному из своих хулиганов. – Пора ему оставить боевые насечки. Может, хотя бы они положат конец его уродству.

От его слов мое сердце екнуло. Никогда до и после этого случая я не испытывала такого чистого и оправданного страха. Мне было страшно не за себя, а за этого мальчика. Одно я знала точно: так поступать с ним нельзя! Внезапно страх сменило сильное чувство справедливости и одновременно ненависти к этим уродам. От злости я закусила губы и сжала кулаки. У меня не было плана, но я поняла, что если не вмешаться сейчас же, то может быть уже поздно.

Окинув взглядом дом, я заметила дверь. Забыв про все разумное, чему меня учили родители и школа, я схватила кусок стекла, валявшийся под ногами, и побежала к ней. Открыла дверь и преисполненная уверенности влетела в дом. Со всего маха я вонзила стоящему ко мне спиной главарю кусок стекла в бок, одновременно ощущая немоту в кончиках пальцев и каскады незнакомых ранее позывов. Дом наполнился криками. Кровь заструилась из его раны, образуя вязкую лужу на полу.

– Ты совсем сумасшедшая!? Дура! Что же ты наделала? – обратился ко мне парень с ножницами. Он был мертвецки бледен.

От увиденного один из мерзавцев даже выронил нож. Не долго думая, я воспользовалась моментом и схватила его с ловкостью бойца.

– А теперь слушайте меня, уроды, – заявила я, держа перед собой нож и попутно дивясь собственной складности речи. – Даю вам минуту на то чтобы убраться! Сюда уже едет полиция по вашу душу! – я не сильно задумывалась над тем, что тогда говорила. Да и здраво думать в такие минуты просто невозможно. В последующие дни я регулярно вспоминала этот случай и мысленно аплодировала самой себе. Как, я, девочка, боявшаяся спать без света, смогла провернуть все это??

– Больная… Парни, она сумасшедшая! – завопили они.

– Время идет, – холодно заметила я. Пожалуй, холодно, потому что сама едва держалась на ногах от страха, но им, судя по всему, все представлялось совершенно иначе. Мороз вцепился мне в спину, и следующая фраза обещала быть сорвавшейся, неудачной и потупившейся.

Но мне повезло. Закинув своего главаря, который уже к тому моменту находился в бессознательном состоянии, на плечи, они поспешно покинули дом и побежали в сторону дороги. Глаза еще долго провожали их, пока, сев в пойманную машину, вся троица не исчезла за поворотом. На какое-то время я даже забыла о связанном мальчике, но его стон вернул меня на землю.

– Боже, я идиотка… Прости…

Я кинулась развязывать мальчика, и вот, спустя пару минут, он уже свободен.

– Ниччего страшного. Я у.. уже привык к тому, что люди забывают обо мне. – сказал он, заикаясь, содрав скотч с губ. И тут же добавил. – Спас… спасибо тебе большое. Думаю, если бы ты не вмешшшалась, то завтра я пошел бы в школу без глаза или уха…

– Да уж, – тяжело выдыхая, согласилась я. – Будь они чуть умнее, без уха ушел бы не только ты…

На мгновение повисло неловкое молчание. Мы разглядывали друг друга. Мальчик оказался очень даже милым внешне. Ярко-рыжие кудрявые волосы, глаза изумрудного цвета, такие большие и искренние, что у меня сразу возникло чувство доверия к нему. Даже его худое тело на тот момент не казалось мне таким дистрофичным. Одет он был в обычные школьные штаны, которые казались на несколько размеров больше его собственного и в серую клетчатую рубашку, местами испачканную пятнами крови.

– Как тебя зовут? – опомнилась я.

– Зак, – робко произнес мальчик.

– Зак, почему эти мерзавцы донимают тебя?

– Ллицом не вы… вышел… А еще, как ты могла заметить, я за… заика и просто ходяччее чучело для приколов, – опуская в пол глаза, ответил он.

– Но это же глупо… Какой бред! – сорвалось у меня. – Да, ты заикаешься, но в этом нет абсолютно ничего такого, а внешне, ты очень даже неплох. Только вот штаны бы поменять, а то складывается ощущение, что ты их снял с бездомного…

Лицо Зака просияло от радости. Видимо, комплименты ему делали очень редко, а особенно девочки.

– Да уж, по пповоду штанов ты права, – смеясь, подтвердил он. – Я ппросто не умею выбирать оддежду, с этим мне помогает м..мама.

На этой ноте мы засмеялись по-детски, просто так, забыв про то, что было несколько минут назад. Поразительно, как быстро, наш мозг адаптируется ко всему происходящему.

– А ккак твое имя? – поинтересовался он.

– Сара.

– Сара, моггу я провводить тебя до дома, если, конечно, ты н… не против?

Я немного впала в ступор. У меня никогда не было даже дружеских отношений с мальчиками. А уж говорить о том, чтобы меня кто-то провожал до дома – просто смешно… Естественно, я опешила.

– Ну… да. Конечно, не против. Мой дом находится в паре кварталов отсюда, ты успеешь проводить меня и вернуться домой дотемна. – Выпалила я на одном дыхании.

Дорогу до дома мы окрасили разговорами, болтая обо всем подряд. Зак рассказал мне про свою прежнюю жизнь, про старых друзей, близких, а также про жуткую аварию, которая так сильно поломала его настоящее. Я же слушала и не могла поверить, как в столь юном возрасте он борется со всем этим ужасом. Оказывается, раньше он не был заикой, а в классе у него было полно доброжелателей, но жизнь поменялось в один миг…

В свою очередь, он также расспрашивал меня; ему было интересно знать абсолютно все: чем я увлекаюсь, какие предпочитаю книги, как учусь… Никогда бы не подумала, что общаться с мальчиком может быть настолько интересно, мои предыдущие опыты в коммуникации с противоположным полом были весьма и весьма удручающими. Я быстро свыклась с заиканием Зака и практически перестала его замечать. Теперь он был в моих глазах просто мальчиком, веселым и беззаботным учеником, который ничем не отличался от других, кто бы и что не говорил…

– Это был, пожалуй, самый увлекательный поход из школы в моей жизни, – подходя к дому, с улыбкой на лице подытожила я.

– Н..не могу не согласиться. Мне то..тоже было очень хорошо с тобой.

– Давай дружить, – сорвалось с моего языка. И я тут же поймала себя на мысли, что просто навязываюсь ему – глупо и опрометчиво. Наверное, я слишком спешу, друзьями не становятся после одной прогулки, во всяком случае, мне так казалось. Мои щеки моментально раскраснелись, а глаза опустились в пол.

– А й…я думал, ты никогда н…не спросишь уже… Было бы просто чудесно!

Лицо мальчика расплылось в приятной улыбке.

– Ну, вот и отлично, – радостно подхватила я, при этом испытывая сильное облегчение.

Мы обнялись на прощание, и я зашла домой. Закрыв за собой дверь, бессильно облокотилась на нее спиной и соскользнула вниз. Настроение было такое, что хотелось петь, кричать и смеяться на весь дом. Похожей эйфории у меня не было с тех пор, как я впервые села на лошадь. Дело в том, что я обожаю лошадей и все детство мечтала о том, чтобы меня отдали в школу верховой езды, но по меркам нашей семьи такие занятия очень дорогие…

Немного придя в себя, я встала с пола и подошла к окну. Зак только отошел от дома. Я уставилась ему вслед и не могла оторваться. Еще долго мои глаза провожали его, пока силуэт мальчика окончательно не растворился вдалеке, мне показалось, что между нами возникла какая-то связь…




Глава 3. Предпосылки.


Старая я.

Прости меня, дорогой читатель, за столь обрывочное повествование. Ника уже пришла с перекисью, и мне пора отвлечься от воспоминаний, чтобы вернуться в действительность. Но я обещаю рассказать вам все до самого конца…

– Сара, тут все, что я смогла найти: перекись, бинт, жгут, если нужен, – ринулась перечислять она.

– Да уж. Куда я без жгута…

На лице Ники проступает улыбка. На моем же невозможно прочесть ничего, кроме ледяного спокойствия.

– С кем болтала по телефону, пока меня не было, колись, я все слышала.

А то ты не знаешь…

– А тебе-то какая разница? – сухо бросаю я.

– Сара, ты чего… Я же просто…

– Ника, перестань, не строй из себя глупенькую овечку. Какого черта ты общаешься с Сэмом за моей спиной?

– Успокойся. Только не говори, что ревнуешь. Ты же понимаешь, что между нами даже близко не может быть никаких отношений. Сэм любит тебя, и, если тебя это успокоит, он не в моем вкусе… Мы общаемся просто как друзья.

– Ага, спешу верить…

– Дура ревнивая! Я попросила его позвонить тебе, потому что видела, в каком дерьмовом настроении ты находишься. Думала, он сможет поднять его тебе… Все наше общение строится на обсуждении планов на предстоящую поездку: какой алкоголь покупать, что брать по еде и т. д. Ты сама говорила, что не хочешь с этим всем возиться, поэтому я взяла организацию в свои руки… Я составляю ему список из того, что нужно взять, а он по нему покупает.

В диалоге повисла тишина. Слова Ники звучали убедительно, но даже тот факт, что они просто общались как друзья, заставлял мое сердце обливаться ревностной кислотой, отравляющей сознание. Я считаю, что если человек твой, то он твой без остатка. Вы принадлежите друг другу полностью, до последней капли, и никакие «дружеские отношения» не должны присутствовать даже близко. Знаю, это прозвучало эгоистично, и, как минимум, глупо, но на другой расклад я не согласна. Либо так, либо никак иначе. Компромиссам здесь места нет.

– Нужно быть совсем повернутой, чтобы сейчас поссориться из-за этого с лучшей подругой, – снова вставила Ника.

– Как скажешь…

– Ну прости меня. Мне, действительно, следовало рассказать тебе о нашем общении… Сара, я безумно дорожу нашей дружбой…

Голос Ники даже дрогнул на этом моменте. По всему было видно, что она переживает и ей стыдно. Мне стало даже как-то не по себе: не могу смотреть на то, как близкие люди страдают…

– Ладно, забыли… – тяжело вздыхая, произношу я.

– Снова лучшие подруги?

– Лучшие, – соглашаюсь я. – Только есть одно условие…

– Какое?

– Больше никаких секретов. Хорошо?

– Обещаю тебе.

Я беру у Ники перекись и начинаю обрабатывать раны. Она в это время ложится на мат рядом со мной и что-то запевает себе под нос. До начала урока не больше пяти минут и народ уже подтягивается в зал. Вот прошли парни и исчезли в раздевалке, шумно обсуждая последние новости спорта. Девчонки тоже постепенно подходят и идут переодеваться.

– Ну что, будешь заниматься сегодня? – спросила, приподнимаясь на локтях, Ника.

– Скорее всего.

– А как же колени?

– Боли уже практически нет, поэтому думаю, все будет отлично.

– Это хорошо, а то я умру от скуки одна. Пойдем быстрее в раздевалку.

– Мне так лень вставать. Давай еще немножко поваляемся на матах… Митч снова заставит наматывать круги по стадиону, поэтому нужно прийти отдохнувшими.

– Сара, это последний день. Заставь свою ленивую жопу поднапрячься перед каникулами, если, конечно, хочешь порадовать Сэма подтянутой фигурой, а не свиными боками.

Меня пробирает смех.

– Ага! Значит, у меня свиные бока, – смеясь, кричу я. – Тогда почувствуй на себе всю их мощь!

Я накатываюсь на нее сверху, и мы начинаем под дикий хохот дурачиться.

– Сара, – вопит подруга. – У меня сейчас что-нибудь лопнет внутри.

– Отпущу, только если ты вернешь свои слова назад.

– Хорошо-хорошо. У тебя обалденная фигура…. А теперь слезай, пока у меня не началось внутреннее кровотечение.

Я слезаю с нее, у нас обеих отдышка, как у бегуна после марафона, но мы продолжаем смеяться.

– Идем переодеваться, – найдя в себе силы, наконец произношу я.

***

Раздевалка.

Знаю, принято думать, что в женских раздевалках пахнет ромашками. Но хочу вам сказать, что это крайне сильное заблуждение, по крайней мере, в нашей школе. Зайдя внутрь, неподготовленный человек может сразу упасть в обморок. Здесь огромное количество разнообразных запахов: духи, крема, антиперспиранты, сигареты и тому подобное. Но среди всего этого изобилия запаха есть один, перед которым меркнут остальные – запах пота. Да-да, не удивляйтесь, девочки тоже потеют. Поэтому раздевалки на переменах тщательно проветриваются.

Практически все, кто находился в раздевалке, уже переоделись. Мы с Никой, не спеша, начинаем натягивать на себя спортивную форму, одновременно говоря обо всем, что придет на ум.

– Ты уже видела фотографии дома, который мы снимаем?

– Еще нет.

– Он просто великолепный! Огромный белокаменный особняк на берегу озера с чистейшей водой. И самое крутое, что вокруг никаких соседей. Только мы, алкоголь, музыка и смех. Это будет просто незабываемо…

– Да уж, звучит очень круто, – сглатывая ком в горле, соглашаюсь я.

– Конечно! В доме больше 20 комнат, которые обустроены по последнему слову техники. Кондиционеры, огромные телевизоры, мини бары и многое другое. В доме даже есть свои кинотеатр, джакузи и дискотечный зал.

– Главное в таких домах – ничего не разбить, – замечаю я. – А то придется продать почку, чтобы расплатиться…

Ника смеётся.

– Кстати, говоря о деньгах, ты передала мою долю? – спрашиваю я.

– Да, все деньги уже у парней, они вместе с Сэмом будут закупаться. А в понедельник на машинах отъезжаем.

Каждый раз, когда Ника упоминает моего парня, меня почему-то начинает трясти от злости. Я понимаю, что они согласовывают покупки, но все равно неприятно. Такая вот я ревнивая сучка…

– Отлично, буду надеяться на то, что родители простят…

Звучит звонок на урок. Мы выходим из раздевалки и видим, что класс уже построился перед физруком. Судя по выражению лиц основной части одноклассников, Митч решил сделать сегодня что-то «выдающееся».

– Баркс и Гилберт, – обращается физрук к нам. – Почему еще не в строю?

– Уже идем, – отвечает за нас двоих Ника. – Просто Сара упала сегодня, оступившись на лестнице, и содрала себе все колени. Я взяла медикаменты у вас в кабинеты и помогла обработать ей раны.

– Баркс, это так? – спросил Митч, пристально уставившись на меня.

– Да, я действительно упала, – опустив голову под силой его взгляда, ответила я.

В следующий момент класс стал разглядывать меня. Наверное, пытаясь, найти следы падения на моем теле. Господи, глупые, как овцы…

– Заниматься сможешь? – продолжил серию своих вопросов Митч.

– Именно поэтому я здесь, – уже устав от этого допроса, сорвалось у меня.

– Ну, смотри сама. Будут какие-либо жалобы – обращайся.

– Ладно…

– Такс, значит. Сегодня у вас будет кросс, – обращается Митч ко всем девочкам. – Пока я занимаюсь с парнями подготовкой к соревнованиям, вы бегаете вокруг поля. Задача пробежать 20 кругов. Всем все понятно?

– Но это же больше пяти километров, – прикинув в уме, обратилась к физруку Дана – девчонка из нашего класса, которая уже успела перевести круги в километры, чем "обрадовала" всех присутствующих.

– Что ж… тем лучше для вас. Если вопросов больше нет, то выходим на улицу.

Под дружный негативный гул всех девочек, а также трехэтажный мат в сторону физрука, который, разумеется, он не мог слышать, потому что был далеко впереди, мы строем выходим из школы и идем в сторону стадиона.

– Вот тебе и последний урок, – обратилась я к Нике. – Полюбовалась, блин, парнями?

Ника виновато замолчала, видимо, понимая, что облажалась.

***

Вот мы и на поле. Солнце уже прилично пекло, а от утренней свежести не осталось ни малейшего намека. На таком зное парни сразу стали сбрасывать с себя футболки, как Ника и предвидела. Девчонки дружно пялились на них, некоторые даже посвистывали, как мужики в ночных клубах, я же отвернулась, стараясь полностью убрать их из своего круга зрения.

И это мой класс…

– Сара, ты только посмотри на них, – подначивает Ника. – Это же восьмое чудо света… ну, или какое там по счету…

– Отстань, идиотка, – смеясь, говорю я.

– Эти кубики, грудь, бицепсы… Ты должна посмотреть.

– Моя подруга – конченная извращенка…

– Ой, сама-то не многим лучше.

Наш диалог прервал Митч.

– Всем слушать сюда, – заявил громко физрук. – Девочки, что до вас: разминаетесь и начинаете наматывать круги. Вы, парни, идете со мной на спортивную площадку. Рааазойтись! – скомандовал он.

Митч с одноклассниками ушли. На поле остались только девчонки. Кто-то сразу приступил к бегу, а кто-то, как мы с Никой, стоял и разминал язык.

– Великолепный день! Сначала грохнулась, ободрав все колени и порвав одежду, а теперь вот еще этот марафон на палящем солнце. Чудесное завершение учебного года! – на эмоциях выговариваюсь я.

– Мда уж. Еще и парни отошли. На что теперь смотреть?

– Ой, ну ты как всегда, об одном…

– Я постоянно ищу плюсы, а вот ты ноешь, что все и всегда плохо.

Что тут сказать, она была права. Я, действительно, часто концентрируюсь на своих проблемах.

– Ладно, забыли. Я больше не ною, а ты завязываешь со своими парнями, иначе я брошу в тебя собачьими экскрементами… – указывая на коричневую кучу возле стадиона, заявляю я.

Наши глаза встречаются. Какое-то время мы зло щуримся друг на друга. Так продолжается с минуту. Потом она все-таки не выдерживает и начинает смеяться. Ее звонкий, заразительный смех заставляет и меня потерять серьезный вид. Мы снова, как две дуры, ржем на весь стадион.

– Баркс и Гилберт, – орет со спортивной площадки физрук. – Я смотрю за вами. Не уйдете с моего урока, пока не пробежите все круги. Так что в ваших же интересах перестать корчить рожи и заняться делом!

– Старый хрыч, – передразнила его Ника.

Разумеется, слышать этого с другого конца поля он не мог. А если бы мог, то от моей подруги остался бы сейчас только пепел из-под кремирования.

– Ладно, побежали. Я знаю этого горе – ЗОЖника. Он от своих слов не откажется.

– Да уж… – соглашается с моими словами Ника, тяжело вздыхая при этом.

Я не бегала уже месяцев шесть и не бегала бы, наверное, еще столько же. Первые пять кругов мы с Никой осилили вполне спокойно, даже говорить успевали. Я поверила в свои силы, стала прикидывать, через сколько примерно закончим. Но вскоре начался сущий ад: каждый шаг, каждое прикладываемое мною усилие стало даваться с невероятнейшим трудом. Внезапная жгучая, ноющая боль в боку мешала расслабиться даже, когда я сбавляла темп. На 9 кругу Ника решила меня обогнать, потому что я уже чуть ли не пешком плелась. Никогда не была в таком подвешенном состоянии. Сильнейшая отдышка, сердце, стучащееся в ненормально высоком ритме – все это сопровождало меня неотступно. Мотивировали лишь слова Митча: «Не уйдете, пока не пробежите». Если бы не они, то давно бы бросилась на землю и плевать, какое количество двоек мне поставят. Сил, чтобы двигаться дальше, больше не было…

Сжав с силой кулаки, я заставляла себя преодолевать расстояние. Злоба на собственную слабость и никчемность лишь помогала мне держаться на ногах, оказывая ощутимую прибавку к силам. Я почувствовала, что постепенно силы восстанавливаются. Боль уходит, возвращая былую трезвость мышцам и легким, как будто открылось второе дыхание. Помню, тренер говорил про это: нужно просто перетерпеть сложный момент, тело адаптируется, и ты получишь дополнительные силы.

– Я смогу все это осилить, – произнесла я вслух, смахивая капли пота со лба.

Прибавив прилично в темпе, уже через круг мне удалось нагнать Нику.

– Догоняй, черепаха, – пробегая мимо своей запыхавшейся подруги, сострила я.

Я бежала и не чувствовала уже ничего. Никакой боли, усталости и отдышки, такое ощущение, что меня внезапно пронзило тысячами иголок, которые качали в меня морфин. Я перестала чувствовать вообще ВСЕ! Состоянии сравнимо с алкогольным опьянением, когда твои эмоции и чувства притупляются, но с одним лишь отличием: я не теряла контроль над своим телом.

Но вот, спустя всего пару минут, после получения мною второго дыхания, что-то безумно сильное ударило в голову. Раз за разом пульсирующая боль проносилась по телу, подобно разряду тока. Кажется, будто что-то взорвалось внутри… Зрение тут же ухудшилось. Все вокруг стало таким расплывчатым, будто бы я была в очках. Сразу вспомнилось утро, падение. Сейчас все повторилось, но уже в гораздо большей степени. Тогда я перестала бежать, остановилась и с трудом попыталась устоять на месте, сохраняя равновесие. Ноги не оказали должного сопротивления и подкосились, а сознание окончательно скомкалось, и я упала на землю.

То, что я помню дальше – череда обрывчатых воспоминаний. Чей-то крик прямо над ухом. Гул собравшихся вокруг меня людей. Контуры лиц, которые пытались меня растрясти, пытались помочь мне. Из последних сил я поднимала голову и всматривалась, но уже ничего не видела…. В глазах потемнело, и я безвозвратно оборвала связь с этим миром…




Глава 4. Белые стены.


Старая я.

Вы когда-нибудь бывали к смерти настолько близко, что могли слышать ее дыхание? Это отравляющее чувство страха, боли и одновременно накатываемых потоком воспоминаний. За столь короткий миг встречи в головах каждого из нас проносится, словно молния по небу, вся жизнь. Короткая она или длинная, 12 лет ты прожил или 112. В момент смерти этот не имеет особого значения. Самые яркие и запоминающиеся эмоции всплывают в твоем сознании, как последний, предсмертный мультфильм, посвященный твоей жалкой или не очень жизни.

Свет, тьма, свет, тьма…

Холодный луч неоновой лампы бросает глухой пучок света на окружающую обстановку. Все тело наполнено слабостью. Мое робкое дыхание – единственное, что нарушает гробовую тишину комнаты.

А может, я уже мертва? Но где я тогда? Почему я дышу и чувствую все, как живой человек? Что со мной произошло? Посылаю сигнал своей памяти, но тщетно! Последние 24 часа для меня, как будто бы стерлись.

Собравшись с силами, я пытаюсь принять сидячее положение, чтобы как следует рассмотреть место, в котором я очутилась. Должна сказать, что даже такое не сложное движение дается мне с адским трудом.

Кое-как, хватаясь за края своей кровати, я подтягиваю себя и сажусь. Место, в котором я оказалась, очень похоже на медицинскую палату. Хотя, нет, это точно палата. Здесь 6 спальных мест, но в комнате нет никого кроме меня. В помещение нет ничего необычного и примечательного. Типичная палата, какой я себе ее всегда и представляла, ничего лишнего.

Мой взгляд падает на большую дверь, стоящую прямо напротив меня. Темное узорчатое стекло, расположенное посередине корпуса двери, пропускает через себя тени кого-то, кто находится за ней. Слышатся голоса. Внезапно дверная ручка поддается движению, меня пронизывает прилив адреналина, и в следующий момент в комнату входит девушка. Не могу разобрать ее внешности, потому что яркий свет, падающий из коридора мне в глаза, заставляет на время ослепнуть.

– Уже проснулась, – говорит она со мной приятным, спокойным голосом.

– Да… да, вот только что. Объясните, где я…почему мне так хреново…и что вообще происходит?

– Тише-тише. Ты получишь на все это ответы, – таким же приятным, гармоничным голосом отвечает мне она. – Тебе сейчас нельзя нервничать. Ты упала в обморок, занимаясь на уроке физкультуры. Твои друзья и учитель вызвали скорую помощь.

Да, теперь мой мозг начинает восстанавливать в памяти эти моменты. Вспоминаю, как меня несли на носилках в машину, как Ника и учитель были со мной, как мне надели маску. Все эти картинки летают сейчас в моей голове, проливая свет на произошедшее.

– Простите, вы сказали обморок? – опешив, спрашиваю я.

– Да, это так. Только не вздумай волноваться. Сейчас ты в полном порядке. Как сказал врач, у тебя был обычный упадок сил на фоне высокой мышечной отдачи. Нельзя давать неподготовленному организму подобные нагрузки…

Глаза постепенно привыкли к яркому свету, и я наконец-то смогла оценить внешность вошедшей. Девушка была чуть выше меня, с довольно милым и добрым лицом. Худенькая, в белом халате и очках, которые только дополняли ее образ. Она сразу расположила меня к доверию. Ее волосы были отдаленно похожи на волосы Ники, но чуть светлее.

– Скажите, который сейчас час? Мои родители знают о произошедшем?

– Сегодня суббота, 9 утра. Твоих родителей проинформировали еще вчера о случившемся, но врач посчитал, что тебе лучше отдохнуть, запретив все посещения. Твоих друзей также не впустили, хотя они долго настаивали на том, что нужны тебе. Но не отчаивайся: они могут приехать сегодня, если ты найдешь в себе силы на встречу. Посещения в нашей больнице разрешены с 10 до 8, поэтому если хочешь, мы позвоним им.

– Да, было бы очень здорово…

Не могу поверить в то, что я хочу видеть свою семью после пятничной ссоры. Я, как бы это странно не звучало, успела соскучиться по каждому из них. Даже по Джейку. Мне также не хватает чудачки Ники и моего парня, Сэма. В такие минуты, лежа в кровати, хочется, чтобы рядом был любящий человек, который бы обнимал меня, целовал, держал за руку…

– Мы так и не успели познакомиться. Меня зовут Анна. Я работаю тут медсестрой. А как твое имя? – кокетливо продолжила она.

От такого отношения я даже немного смутилась. Девушка буквально светилась улыбкой.

– Ну… я… меня зовут Сара, – робко произнесла я, все еще теряясь от странного образа девушки. Уж слишком она доброжелательна.

– Очень приятно, Сара.

– И мне.

Наверное – подумала я про себя.

– Лечащий врач настоял на твоем дальнейшем пребывании в больнице еще как минимум день. Мы должны окончательно убедиться в том, что ты здорова.

– То есть, в воскресенье вечером я уже смогу поехать домой.

– Вполне возможно, если врач посчитает тебя полностью готовой к выписке.

Это просто отлично. В понедельник поездка и очень не хотелось бы потом приезжать одной, когда все уже заселились и вовсю развлекаются…

– Сара, я сейчас схожу в столовую и принесу тебе завтрак. Ты должна обязательно поесть.

– А что на завтрак?

– Рисовая каша и пара бутербродов с ветчиной. Из напитков зеленый чай.

– Ну, уж нет… только не рисовая… терпеть ее не могу.

– Другой у нас сегодня нет. Если хочешь отсюда уехать побыстрее, то придется все съесть. От этого зависит скорость твоего восстановления.

– Ладно…. – тяжело вздыхая, соглашаюсь я.

– Ну, вот и отлично, жди меня. Я скоро подойду.

С этими словами Анна вышла из моей палаты.

Свет из коридора показал мне другую сторону этой мрачной палаты. Оказывается, она не такая уж и типично-безжизненная. На белых стенах всюду виднелись детские рисунки, также висели картины с живописными пейзажами, на столе лежали книги, альбомы и принадлежности к рисованию: все это добавляло хоть какого-то комфорта. Стоящие на подоконниках цветы, тоже наполняли комнату жизнью.

Откуда-то снаружи слышались голоса. Детские, затем взрослые. Через оставленную открытой дверь я замечала снующих по коридорам медсестер и врачей, которые то и дело заглядывали в палаты, чтобы оповестить ее обитателей о завтраке. Народ постепенно тянулся в столовую.

– Мама, мама. А почему девочка не идет, как все, в столовую? – спросила увидевшая меня через открытую дверь девочка лет 9 у своей матери.

– Я думаю, что ей просто плохо. Она не в силах сама дойти до столовой, поэтому врач принесет ей еду прямо в палату. – ответила мама. – Лайла, пойдем быстрее. Не будем мешать человеку выздоравливать.

– Хорошо, идем мамулечка.

– Обязательно поправляйся, – обратилась девочка ко мне перед тем, как уйти.

– Спасибо, – говорю я вслед и улыбаюсь.

Она просто ангел…

Поразительно, насколько добры дети ко всему и всем. Она понятия не имеет, кто я, чем занимаюсь, но ее это и не волнует. Девочка просто улыбнулась, пожелала мне выздоровления и этим сделала мое настроение на весь день.

Рядом со мной располагалась тумбочка, на которой лежали мои вещи: джинсы, футболка, носки. Внезапно я осознала, что я лежу полуголая… На мне только наполовину сдернутые трусы и лифчик, держащийся на одной лямке. Мда… с каждой секундой все интереснее, что же будет дальше? Хочется верить, что на меня никто не пялился из персонала…

Я начинаю шарить по карманам лежащих рядом штанов и искать телефон: нужно быстрее обзвонить родителей и друзей, чтобы успокоить их, но, к моему удивлению, телефона нигде нет. Может, я слепая? Его действительно нет!

В палату входит Анна с завтраком.

– Вижу, ты уже полностью отошла от вчерашнего, – обратилась девушка ко мне. – Выглядишь бодро.

Она поставила поднос с едой на стол, находящийся напротив одной из картин, около стены.

– В кровати кушать у нас не положено, поэтому одевайся и садись за стол, а после я проведу тебе не большую экскурсию по больнице.

– Анна, я хотела позвонить родителям, чтобы они приехали, но не нашла телефона…

– Да, знаю. Мы изъяли его, потому что боялись, что он будет отвлекать тебя от нормального сна. Твоему организму нужно было, как следует, отдохнуть, а любой звонок и сообщение могли разбудить тебя…

Два дня без телефона! С ума сойти! Я ведь еще должна отписать друзьям и сказать, что приеду…

– Мы вернем его тебе перед выпиской, можешь не сомневаться.

– Но он мне нужен, – решительно произношу я.

– Прости, такова просьба врача. Как я уже сказала, у нас разрешены визиты, поэтому можешь позвонить всем, кому надо по больничному телефону и назначить им встречу. Я покажу его тебе позже, а теперь поднимайся и иди завтракать.

Еще какое-то время я лежу, обдумывая сказанное. Мои стеклянный взгляд проходит насквозь Анну и замирает где-то на стене. Что же со мной происходит? Такое ощущение, что кто-то внутри меня тянет за разные рычажки ,вызывая множественные проблемы у организма. Обморок… Не могу поверить в то, что это обычный упадок сил.

– Эээй, все хорошо? – снова обратилась она ко мне.

Ее слова вывели меня из раздумий.

– Да, уже встаю. Только вот я практически голая… Могу я попросить вас выйти из палаты? Мне неприятно танцевать нагишом перед вами…

Медсестра лишь громко рассмеялась.

– Увы, но я не должна покидать тебя до тех пор, пока ты находишься в таком состоянии. Мне необходимо убедиться в том, что ты способна сама стоять, ходить, сидеть и одеваться. В больнице бывали случаи, когда пациенты, преисполненные уверенности в себе как ты сейчас, сходу падали с кровати и разбивали себе все на свете.

Я вновь лишь тяжело вздыхаю, согласившись.

– Как скажете.

Щеки начинают краснеть.

Сбросив с себя одеяло, я опускаю уставшие ноги на пол и принимаю положение сидя. Медсестра внимательно наблюдает за мной. И ситуация начинает меня злить. Чувствую себя подопытной.

– Тут нечего стесняться, – видя мою нерешительность, подбадривает она.

Собрав все силы, я опираюсь на ноги и встаю. Шатаясь какое-то время, я все-таки нахожу баланс, поправив лямку лифчика, беру с тумбочки вещи и спешу одеваться, отвернувшись от Анны. Все это время я ощущаю, как она сверлит меня глазами. «Пялится» – по-другому происходящее никак не назвать.

Провозившись с вещами минут 10, я, наконец, оделась. Очередная отдышка…

– Отлично, ты большая молодец. Думаю, если так и дальше пойдет, то завтра мы сможем тебя выписать.

– Было бы отлично, – слегка небрежно отвечаю я.

Взяв меня под руку, Анна помогает мне дойти до стола и сесть. Уверена, что я и сама смогла бы совершить этот «подвиг», но, видимо, ей лучше знать; слишком она заботлива для обычной медсестры.

Проковырявшись с холодной кашей минут пятнадцать, я все-таки одерживаю уверенную победу. Хотя, признаться честно, раза три меня чуть не вывернуло прямо в тарелку. Типичный завтрак в штатной клинике: каша, заветренный бутерброд и зеленый чай, от которого в нем только название. Он больше напоминал слащеную воду с натертой травой.

Когда с едой было покончено, Анна вновь поинтересовалась моим самочувствием, а после предложила прогуляться по зданию. Я тут же согласилась. Перспектива просидеть все выходные в одной палате меня не радовала. Нужно хоть как-то развеяться.

***

Выйдя из палаты, мы попали в коридор. Вокруг нас сновали люди: врачи, дети, родители, медсестры. На секунду я даже забыла о том, где нахожусь. Настолько сильно кипела здесь жизнь. Смех, крики, улыбки – все это никак не соответствовало моему представлению о больницах. Мне на глаза попалась та маленькая девочка с мамой, зашедшая ко мне с утра. Они шли в нашу сторону, и, увидев меня, девочка сильно удивилась.

– Мама, мама! Смотри! Она выздоровела, значит, и у меня получится, – обратилась девочка к своей маме.

Снова услышав ее милый детский голос, я улыбнулась.

– Обязательно, Лайла. Скоро нас выпишут, и мы вернемся домой.

В голосе матери прослеживалась легкая неуверенность. С утра я не обратила особого внимания на ее внешний вид, поэтому только сейчас заметила темные круги под глазами. Волосы на ее голове были несколько потрепаны, пройдя мимо нас достаточно близко, она позволила разглядеть себя. Это была худенькая девушка с когда-то приятными чертами лица. Сейчас же она выглядела разбитой, уязвленной и больной.

– Что с ней такое? – не удержавшись, спросила я у Анны, забыв о всяком чувстве такта.

– О чем ты?

– Та девушка с дочкой. Она выглядит невероятно измученной. Что с ней произошло?

Анна на какое-то время задумалась. По всему было видно, что ей не особо хотелось поднимать данный вопрос, она сомневалась в том, что нужно говорить об этом.

– Что ж. Рано или поздно ты все равно узнала бы об этом.

Сестра тяжело вздохнула и начала свой рассказ:

– Ее зовут Марго, и когда-то она была совершенно другим человеком. Ты бы ее не узнала, попади сюда двумя месяцами ранее. Марго являлась преуспевающим менеджером одной элитной компании, она продавала недвижимость. Ее муж погиб во время военных действий в Ираке, он был солдатом, тогда они с дочкой остались вдвоем. Это сильно подорвало их обычный уклад. Лайла видела, что происходит с матерью, как та держит на себе семью из последних сил. В подобных условиях девочка решила стать более самостоятельной, чтобы помочь Марго быстрее поправиться. Она взяла часть обязанностей по дому на себя (мытье полов, посуды, изредка приготовление еды). Начала сама ходить в детский сад, потому что у мамы не было возможности ее отвести из-за слишком плотного рабочего графика. Постепенно все налаживалось, они научились существовать в новых обстоятельствах, научились жить сначала, не омрачая каждый день рвущими душу пиками прошлого. Мать и дочка держались друг за друга, во всем помогали друг другу, общались, гуляли, слушали. У них больше никого не было из родных… Но вот в один день Лайле стало сильно плохо в садике. Марго отпросилась с работы, и вместе они приехали к нам в больницу. Она очень переживала, потому что Лайла вся горела, температура была в районе 38-39, и ее дочь уже начинала бредить. Врач назначил обследование, которое показало, что у малышки обычный грипп. Спустя неделю усиленного лечения, Лайла практически выздоровела. Вместе они ходили по больнице, смеялись. Были главными заводилами. Лайла играла с другими детьми, подбадривала их, она была очень коммуникабельным ребенком. Марго же постоянно общалась с родителями, часто помогала им с финансовыми вопросами, так как сама была в этом сильна. Буквально за пару дней до выписки, Лайле снова стало плохо. Ночью ее рвало кровью. Девочке снова назначили обследование, которое в первый раз показало, что она абсолютно здорова. Следующей же ночью произошел рецидив, Марго металась по всей больнице, требуя проверить дочь еще раз…

На секунду Анна остановилась в рассказе. Ее глаза были наполнены слезами. Достав платок и вытерев слезы, она продолжила дрожащим голосом.

– На второй раз врачи провели МРТ и диагностировали рак предпоследней стадии. Они сказали, что заболевание очень быстро прогрессирует и, по большей части, неизлечимо… Все были в шоке… Сказали, что Лайле осталось жить не больше года.

Я стояла с раскрытым ртом и не могла поверить. Та маленькая девочка смертельно больна… У меня не укладывалось в голове. Я уже в сотый раз спрошу у самой себя: где справедливость в этом блядском мире? Ребенок живет седьмой год, но его судьба уже предначертана… Почему кто-то, кто не заслуживает жизни: наркоманы, убийцы, насильники проживают полноценную жизнь, а этот невинный ребенок живет, не зная, что следующий день может стать для него последним?

– Марго потеряла себя. После установления диагноза уже никто не слышал ее смеха, никто не видел улыбки на ее лице. Ее опухшие глаза выплакали все слезы. Ее руки постоянно в синяках и кровавых трещинах, потому что она бьет стены в бессильной злобе на судьбу. Она практически не спит, каждую ночь слушает дыхание Лайлы, потому что боится пропустить последний вздох дочери. Боится проснуться и не застать ее в живых…Марго взяла клятву со всех, кто знает о заболевании, что те не проболтаются Лайле о нем. Она постоянно говорит своей дочери, что это обычная простуда: « Еще день-два и ты поправишься. Снова будем кататься с тобой на велосипедах в парке, а на летних каникулах полетим в Египет, как ты и мечтала. Нужно только потерпеть…»

Глаза Анны в очередной раз наполнились слезами. Я не могла на нее смотреть и опустила голову. Мне больно слышать ее рассказ, хотелось бы забыть все это…

– Лайла нам всем, как родная дочь. Мы сдружились с ней… Я каждую ночь, делая обход по коридору, слышу молитвы Марго. Она просит у Господа пощадить девочку, дать ей защиту. Просит бога перенести болезнь дочери на себя.

– Как же это несправедливо… – проговорила я чуть слышно, отводя покрасневшие глаза.

Мы стояли еще какое-то время, не решаясь ничего сказать друг другу. Я почувствовала, что зря подняла все это. Как же хочется помочь Лайле… Если бы я только могла…

– Ладно, давай сменим тему разговора, – найдя в себе силы, предложила Анна. – Жизнь невероятно несправедливая штука, и, если об этом постоянно думать, то можно не заметить в ней ничего позитивного.

– Что же здесь хорошего? Неужели девочка заслужила такого конца?

– Лайла – чудесный ребенок. Нужно концентрироваться на том, что сейчас она все та же маленькая девочка. Болезнь практически никак себя не проявляет. Они все так же могут общаться, смеяться и гулять. Лайла не мучается от боли, как многие дети с похожим диагнозом. А главное: она все еще жива. За это нужно благодарить бога и дорожить каждым моментом времени, проведенным вместе.

– Может быть, в этом и есть смысл…

Следующие несколько минут мы шли каждый в своем раздумье. Пару раз Анна заходила в какие-то палаты, я же ожидала ее снаружи. Больница представляла из себя пятиэтажное здание, поделенное на отделения. Меня определили в терапевтическое, находящееся на 2 этаже.

Анна отвела меня к лифту, и мы спустились на первый этаж. Здесь была регистратура с толпой людей, парящихся в ожидании своей очереди на прием. Пройдя их, мы попали в приятный больничный холл. В центре стоял стол с какими-то флаерами, призывающими сдавать кровь. На стенах висели белые обои с малюсенькими отпечатками детских ручек, картины изображали природу, лошадей и прочих зверей – все это делало интерьер максимально дружественным. На одной из стен я заметила телефон и с мольбой посмотрела на Анну. В знак одобрения она кивнула мне головой. Я тут же бросилась к нему и стала набирать номер дома. Трубку снял папа, он не сразу понял, кто ему звонит и по своей обычной манере решил буянить, боясь того, что ему снова продадут сломанный китайский миксер. Наконец, поняв, что это его дочь, он немного успокоился.

– Сара, доча. Как ты там? – стал интересоваться он.

Впервые за долгое время мне приятно слышать родительские голоса.

– Если это Сара, то передай ей, что мы сильно волнуемся, – слышится кричащий, неровный мамин голос из трубки.

Я улыбаюсь.

– И ей привет, – приподнявшись в настроении, говорю я папе. – У меня все просто отлично. Доктор сказал, что это был обычный обморок, а значит, уже к понедельнику я буду выписана.

– Вот и отлично! А мы-то с мамой переживали, боялись, что ты с нами к бабушке не попадешь. Нужно срочно позвонить ей, чтобы обрадовать!

Легкая улыбка с моего лица тут же рухнула. Я совсем забыла про наказание. Неужели им плевать на мою жизнь? Неужели мать все так же злится после пятничной потасовки? Я, блин, в обмороке валялась, а у нее остались какие-то обиды из-за восьмилетнего спиногрыза!

– Я не собираюсь ехать в Дейтон! – решительно выпалила я.

– Не выдумывай, тебя предупреждали, – холодно ответил отец. – Давай не будем повторять пятничную ссору…

– Да, папуль. Давай мы не будем ее повторять. Собирайтесь и езжайте к бабушке, а я остаюсь.

– Послушай меня: пока тебе не исполнилось 18, твоей жизнью распоряжаемся мы. Думаешь, я не был в твоем возрасте? Мне тоже было 17, и я знаю, что происходит на подобных «вечеринках».

– Но.. пап…

– Никаких пап. Я не отпускаю тебя бухать и спать с кем попало… Ты моя дочь!

Тут меня как ножом пронзило: они изначально были против моей поездки. Нужно было только найти удобный случай, чтобы под видом наказания запретить мне ехать. Якобы, они все такие добрые, а я сама виновата в том, что произошло.

– Мы приедем к тебе сегодня и все обсудим, – продолжал отец. Но я его уже практически не слышала.

– Не нужно…врач сказал, что лучше мне побыть одной, организму нужен покой, – соврала я.

– Но вчера он говорил…

– Сегодня все поменялось, – резко перебиваю его я и кладу трубку.

От бессильной злости меня просто сжигает изнутри. Не будь я в больнице, хорошенько высказалась бы вслух обо всем, что накипело. Мне казалось, что родители должны были проявить хоть какую-то нотку лояльного отношения после того, что случилось со мной, но нет! Максимум, за что они боялись – это купленные билеты на самолет к бабушке. Они корчат из себя «прилежную семейку», чтобы, не дай бог, люди не подумали лишнего. И если бы я, дочь известного стоматолога, перепихнулась с кем-нибудь на вечеринке или напилась бы, потеряв рассудок, то велика вероятность того, что про них поползли бы слухи. Многие считали бы нас неблагополучной семьей, которая не смогла привить дочери нормального воспитания. А мои этого бы в жизни не перенесли…

Господи, как же мне надоели эти «уроки жизни», когда же они поймут, что у меня свой мир, свои взгляды, а также свое понимание насчет правильности секса в столь юном, по их мнению, возрасте. Ну вот, отлично. У меня снова потекли слезы, так еще и подступает головная боль. Позвонила, блин, родителям…

***

Снова беру трубку и набираю номер, на этот раз звоню Сэму.

Слышатся гудки: первый, второй…пятый…восьмой, ура, наконец-то ты взял!

– Ало…да. Кто это? – запинаясь, спрашивает голос из трубки.

Я нахожусь в небольшом ступоре. Неужели Сэм выпил? Нет, такое просто невозможно: он один из тех, кто фанатично придерживается здорового образа жизни. Не представляю, что могло бы его заставить напиться.

– Твоя девушка…

– Девушка.?. – наполовину шепотом повторяет он.

– Ты пьян?

– Ааа.. малышка. Это ты? Да, я немного… выпил, – с трудом связывая слова в предложение, выдает мне он.

– А в честь чего, можно поинтересоваться?

Минутку… Что за голос на фоне? Мне показалось…или … Нет, это однозначно женский голос, который говорит все громче и громче.

– Кто там еще, давай я отвечу, – снова послышалось в трубке.

Стоп! Вы что, издеваетесь? Это голос Ники. Может, я все еще сплю? Тогда прошу: разбудите меня. Каждый новый момент в разы дебильнее предыдущего.

– Это Сара… держи телефон, поздоровайся с ней…

***шуршание в трубке ***

– Приветики, подруга. Как ты там? Давай рассказывай! Мы все безумно переживаем за тебя.

– Переживаете? Серьезно?

– Ну… да. Мы же любим тебя…

– Мы? – с трудом сдерживаясь, спрашиваю я, сжимая при этом кулаки с такой силой, что мои ногти оставляют кровавые рубцы на коже.

– Ой, перестань. У тебя снова начинается?

– Нет, все в полном порядке. Я всего – лишь застала своего парня жутко пьяным, хотя это на него совершенно не похоже, так еще и в компании девушки у нее же дома. Все просто восхитительно, чего еще желать-то?

– Сара, успокойся…дальнейшее будет звучать, как полнейший бред, но просто выслушай.

С трудом найдя в себе силы для молчания, я затыкаюсь. Ника тяжело вздыхает, снова слышится какое-то шуршание, шаги и скрип дверных петель в трубке.

– Когда ты потеряла сознание вчера, физрук попытался оказать тебе первую помощь, но у него толком ничего не получилось, так как он даже не знал, как это правильно делается. Он вызвал скорую помощь. Приехала машина с персоналом, тебя погрузили на носилки, надели кислородную маску и занесли в кузов. В следующие секунды автомобиль завелся и, выехав со школьной территории, уехал в направлении больницы. Я тут же позвонила Сэму, чтобы все рассказать, словами не передать, в каком шоке он был от услышанного. Он приехал, и мы направились следом, молясь обнаружить тебя в ближайшем госпитале. Нам повезло, и это оказалась та больница, в которую определили тебя. На пропускном пункте мы представились, сказали, что являемся твоими друзьями, что нужны тебе. Но нам отказали во входе. Медсестра сказала, что ты находишься в тяжелом состоянии, и необходим покой… Мы договорились с Сэмом навестить тебя сегодня, попрощались там же у входа, он сел в машину и уехал, сказав, что у него важная встреча, а я решила прогуляться до дома, все хорошенько обдумав. Следующие несколько часов прошли без особых происшествий, я сидела дома и в двенадцатом часу хотела пойти спать, как вдруг телефонный звонок поставил жирную точку на этом спокойном вечере. Звонил Сэм, чему я сильно удивилась. Я подумала, что стало известно что-то по твоему поводу, поэтому тут же ответила. Мне казалось, что удивить меня уже в принципе нечем, особенно после стремного утра, но, как показала практика…

Ника сделала многозначительную паузу и тут же продолжила:

– Сэм позвонил мне по уши пьяный, он с трудом рассказал, насколько позволяли его речевые способности на тот момент, что подрался в баре с какими-то китайцами. Ему не слабо досталось, приехала полиция и забрала всю шайку в отрезвитель. Тяжело вздохнув, я оделась и пошла в отделение. Внеся залог, мне выдали твоего «героя» в состоянии, мягко говоря, не очень. В участке ему успели оказать кое-какую медицинскую помощь, вымазав половину ран зеленкой. Вести его к нему домой, как мне показалось, глупая затея: там родители, младшая сестра, и они никогда не видели его в подобном состоянии. Не хотелось, чтобы он поссорился с ними. Я приняла решение отвести его к себе, тем более, дома у меня все равно никого не было. С трудом дотащив его, я постелила Сэму на диване, и уже через несколько минут он валялся в полном отрубе, бормоча себе что-то под нос. За всю нашу дорогу до дома он толком не проронил ни слова, сказал только, что очень переживал, что боялся потерять. Это все, что я смогла разобрать.

– Это звучит… максимально неправдоподобно. Сэм напился, подрался, а сейчас он у тебя. Ничего из этого ему несвойственно… Это что, какой-то розыгрыш, и сейчас вы, на самом деле, стоите у входа больницы? – с трудом осознавая произошедшее, попыталась найти я всему этому логическую опору.

– Мне бы и самой хотелось, чтобы все так было, но… увы, – тихим тоном заметила Ника.

– Слушай, ну просто обалденно. Лучше бы я вообще не выходила из своего обморока. Родителям срать на все произошедшее, они до сих пор не отменили наказание, Сэм нажрался, как последнее животное, вместо того, чтобы прийти сегодня в больницу ко мне, поинтересоваться самочувствием и просто побыть рядом. Если бы он действительно переживал, то находился бы сейчас рядом…

Ноги подкашиваются, я опираюсь на стену, и мое тело медленно начинает опускаться на пол. На глаза накатывают слезы.

– Хочешь, мы подойдем чуть позже? Как только Сэм немного… отойдет..?

– Передай телефон Сэму, – прошу я Нику, игнорируя вопросы.

– Да, конечно…

Вновь шуршание в трубке, отдаленные голоса, скрип двери и вот наконец-то телефон снова у Сэма.

– Моя малышка… ты соскучилась?

Его беспечный тон выводит меня из себя.

– Сэм, а ты знаешь, где я сейчас?

– Кажется, в больнице.

– А ты знаешь, почему я здесь?

– Ты, вроде, упала в обморок, – сомневаясь, ответил он.

– Отлично. Тогда скажи мне, пожалуйста, почему ты, мой парень, вместо того, чтобы поддержать меня сегодня, вместо того, чтобы навестить, валяешься у моей лучшей подруги пьяный, с трудом связывая слова? Сэм, я не ожидала от тебя такого… Я всегда считала, что на тебя можно положиться, но этот случай показал, насколько ты слаб, если сразу пошел пить.

Сэм замолчал, но после виновато протянул в трубку: – Прости… Не знаю, что на меня нашло. Я… очень сильно испугался за тебя, поехал домой, но не мог найти себе места. На звонки ты не отвечала, в голову лезли ужасные мысли, от которых хотелось скрыться, но я не мог.

– Сэм…

– Я не договорил, – оборвал меня он. – Я впервые в таком состоянии и мне самому противно. Если ты не захочешь со мной общаться какое-то время, то пойму. Сама знаешь, что у меня больше никого нет, а перспектива потерять самое дорогое – тебя – выбила меня из привычной колеи. Я виноват, знаю это. Я должен быть сейчас рядом, должен быть опорой, но в результате ты звонишь мне из больницы, а… у меня нет…

– Нет чего, Сэм? – жадно цепляясь за его повествование, спрашиваю я.

– … нет слов, чтобы объясниться.

Он замолчал, ему больше нечего сказать. Я одержала победу, заставила его почувствовать себя виноватым, но почему-то мне не по себе от всего этого. Его искренность задевает меня. Не могу назвать себя мягкотелой, но это очень больно слышать. Больно и приятно. Он, действительно, переживал, да, напился, но переживал… Теперь моя совесть начинает по кусочку поедать меня же, чувствую какую-то вину перед Сэмом. Назвал меня самой дорогой, а ведь мне большего и не нужно, чтобы растаять. Я постепенно отхожу от былого состояния злости и окончательно смягчаюсь.

– Прости меня, я безумно сильно люблю тебя – обрывает создавшуюся тишину Сэм.

– Я…я не знаю, что ответить. – сотни мыслей иглами впиваются в мою голову, а на душе приятное чувство легкости.

– Ответь, что прощаешь. Я обещаю больше никогда тебя не подводить.

Странное чувство.Ощущаю себя десятилетней девочкой, которую обнимает папа. Сэм говорил так уверенно, казалось, разговор заставил его протрезветь, а привычная ясность ума снова вернулась к нему. Не могу больше строить из себя обиженную…

– Прощаю, – говорю я, при этом глупо расплываясь в улыбке. Неожиданно для себя у меня получилось увидеть исток наших отношений. Приятные воспоминания, дополняющие извинения Сэма, окончательно победили во мне пытливое желание заставить его стыдиться.

Мы молчим, я слышу его дыхание в трубке и чувствую себя счастливой. В эту минуту больница казалось такой светлой, а люди, стоящие в очередях, такими беззаботными, как будто они в аэропорту и готовятся сесть на самолет, который увезет из в прекрасное завтра.

– Сэм, я должна сказать тебе кое-что. Родители запретили мне ехать с вами на озеро, но ты уже заплатил свою долю, да и я не хочу, чтобы ты сидел в городе один, когда меня не будет. Езжай вместе с моими одноклассниками, отдохни, – я сама не верила в то, что говорила, никогда бы не подумала, что способна отпустить его вот так вот. Что-то внутри меня поменялось, появилось внутреннее спокойствие и уверенность.

– Нет, мы же хотели поехать вдвоем. У нас было столько планов… Если не поедешь ты, то и мне там нечего делать…

– Перестань. Ни к чему такое самопожертвование. Да и к тому же: кто-то же должен присматривать за Никой в мое отсутствие. Эта чудачка напьется, а потом вытворит очередную глупость.

Сэм замолчал, обдумывая сказанное, но вскоре ответил:

– Ну… ладно. Раз ты настаиваешь. Но обещаю тебе сделать самые качественные видео и фото твоих пьяных одноклассников.

Сэм начинает смеяться, а я подхватываю его смех.

– Обязательно, – соглашаюсь я.

Наш разговор прерывает Анна.

– Сара, ты не одна в больнице. Решай свои вопросы чуточку быстрее.

И действительно: заговорившись, я и не заметила, что собрала очередь из пяти человек, которым тоже нужно позвонить.

– Да, да. Уже заканчиваю, – чувствуя на себе пристальное внимание создавшейся очереди, отвечаю я. – Сэм, мне пора идти.

– Понимаю. Если хочешь, я заеду завтра за тобой в больницу, только напиши заранее, во сколько тебя приблизительно выпишут.

– Хорошо. Люблю, пока, – с этими словами я встаю с пола и вешаю телефон.

Несмотря на ужасный разговор с родителями, Сэм поднял мне настроение. Поверить не могу: я все это время просидела на грязном полу, совсем вылетев из настоящего. Проходя в сторону Анны мимо очереди, я даже немного покраснела. Расселась здесь, как бомжиха. Мда… в этом вся я.

На протяжении всего этого времени Анна была рядом. – Ну что, все хорошо? – и не дожидаясь моего ответа, она тут же ответила сама на свои догадки. – Хотя, можешь ничего не говорить, это написано на твоем лице.

Я лишь улыбаюсь.

– Все, действительно, хорошо.

– Рада за тебя. Но нам пора возвращаться. Ты хоть и держишься молодцом, но сегодня тебе лучше больше лежать, не давая сильных физических и эмоциональных нагрузок на организм.

На обратном пути Анна рассказывала мне о своей работе, о том, как впервые пришла сюда, какие испытывала эмоции. Она также расспрашивала о моей жизни, о планах, мы шли, не спеша, все больше привыкаю к обществу друг друга. Анна поразительно умела расположить к себе, так что становилось комфортно говорить практически на любые темы.

– Ну, все, иди в палату. Тебе нужен отдых. Если хочешь, завтра я покажу тебе оставшуюся большую часть больницы, – подходя к моей палате, закончила она.

– Да, это будет весьма кстати…

С этими словами я зашла в палату, оставив Анну в коридоре.

Подхожу к кровати и заваливаюсь сверху. Я лежу с закрытыми глазами, стараясь не думать о родителях, но все мысли уделять Сэму. Это поездка… я столько ее планировала, готовилась. Я обшарила все магазины в поисках самого привлекательного нижнего белья, купила свечи, различные ароматы и все это, чтобы провести лучшую ночь в моей жизни с человеком, который станет моим навсегда. Но родители все испортили…

Безумно не хочу подводить Сэма. Поездка должна была стать новым этапом в наших отношениях, она сблизила бы нас еще больше, навсегда скрепив страстью наши души. В результате послезавтра он едет один. Оставшееся время до вечера я просидела одна в своих мыслях. Пару раз приходила Анна: сначала с обедом, а потом с ужином. Она интересовалась моим самочувствием, давала какие-то препараты. Еда, как и на завтрак, не отличалась отменными вкусовыми достоинствами, но мне пришлось все съесть.

Анна попыталась завести разговор о моих родителях, спросив, почему они сегодня не посетили меня, но я быстро сменила тему, заявив, что сейчас не хочу об этом говорить. Удивленно пожав плечами, она, повинуясь, замолчала.

Время, к моему удивлению, пролетело очень быстро. Уже в 9 часов шел обход врача по палатам, тут я впервые встретилась лицом к лицу с ним. Это был старикашка лет шестидесяти пяти с живым взглядом и длинным тупым носом. Он спросил меня о самочувствии, измерил температуру и дал на ночь несколько пакетиков с лекарственным порошком, который был призван успокоить мою нервную систему, а также привлечь скорее сон. Внимательно слушая мои ответы на свои вопросы, он постоянно утвердительно кивал, как бы давая понять, что оценка состояния его крайне удовлетворяет. В конце разговора врач сказал, что завтрашний день будет для меня заключительным в больнице, потому что я полностью здорова, а значит, готова к выписке. Меня эта новость сильно обрадовала и обнадежила: в голове все еще, несмотря ни на что, теплилась надежда посетить домик на озере.

В десятом часу свет во всей больнице потух. Я закрыла глаза, мне хотелось быстрее уснуть, чтобы скорее получить выписку из этой больницы. Приятная прохлада кондиционера позволила мне быстро отключиться. Я перенеслась в мир сновидений.




Глава 5. Необычная прогулка.


Старая я.

05:00 утра.

– Эй, соня. Давай вставай, – раздается шепотом откуда-то со стороны двери.

Я не открываю глаз, спуская на то, что мне показалось.

– Сара, мне нужно тебе кое-что показать.

Хмурю брови и только сильнее зарываюсь под одеяло. Неужели, даже в больнице мне не дадут возможности по-человечески поспать.

– Ну, все, сама напросилась…

В следующую секунду кто-то срывает с меня одеяло, а после льет холодную воду на мое привыкшее к нежности кровати тело. Опешив от такой неожиданности, я начинаю кричать, как ненормальная. Сонливость сразу же пропадает, и ее место занимает злость, смешанная с изрядным количеством адреналина. Вскочив с кровати, поворачиваюсь к обидчику лицом, чтобы увидеть смертника, который позволил себе подобную дерзость. В палате темно и единственное, что мне удалось понять сходу – то, что передо мной женщина.

– Вы совсем неадекватная? Кто вас сюда впустил? – только и смогло вырваться из меня на автомате.

Пальцы моментально сжались в кулак.

– Тссс, Сара не кричи, – продолжила все также шепотом незнакомка.

– Послушайте, вам лучше ответить, кто вы такая и что забыли в моей палате, – не снижая тон, погрозила я.

Тогда девушка вышла на свет, а мне только и оставалось, что замереть от удивления. Передо мной стояла Анна. Уж кого-кого, а ее я не ожидала здесь увидеть. Лицо Анны расплылось в доброй улыбке, и моя обида медленно отступила.

– Что вы здесь делаете?

– Собираюсь показать тебе больницу, – совершенно спокойно заговорила со мной она.

– Но… почему так рано? Мы что куда-то спешим?

Анна на секунду задумалась.

– Да, так и есть. Сегодня тебя выписывает, ну, об этом ты уже знаешь. Нужно успеть показать тебе наши достопримечательности.

За нашим разговором я совсем забыла о том, что снова стою в нижнем белье перед ней. Когда меня это осенило, щеки покрылись розовизной. А вот сестру это ни капли не смутило…

– Ну, так что, ты готова идти?

– Да…с радостью. Только оденусь…

– Хорошо, в таком случае я жду тебя в коридоре. И прошу: ни звука. – с этими словами Анна вышла из палаты.

Подойдя к тумбе, я начинаю напяливать на себя вещи, в которых хожу уже второй день. Второй, представляете? Пахнущее потом после кросса белье и форма… Встаю напротив зеркала и ужасаюсь со своего внешнего вида. Вместо аккуратно уложенных волос на моей голове стог сена. Я не любитель много краситься, но иногда приходится. Весь мой пятничный макияж сейчас был больше похож на грязь не мытой пару недель девочки. Тяжело вздохнув, я выхожу из палаты. Анна, как и обещала, ждала меня у входа.

– Давай заскочим в туалет, мне нужно хотя бы немного привести себя в человеческий вид, – обратилась я к медсестре.

Она, улыбаясь, соглашается и отводит меня к двери уборной. В больнице стоит мертвая тишина, из проснувшихся только мы. Очутившись наконец-то около раковины, я смываю со своего лица и рук всю накопившуюся грязь. Какое же это божественное чувство – умыться после нескольких мучительных дней без воды. Нужно было сделать это еще вчера…

Приведя себя в относительный порядок, я вышла к Анне.

– Так тебе идет гораздо больше. – заметила она.

– Как? – не понимая, переспросила я.

– В человеческом образе. А то до этого ты была больше похожа на бездомного.

Я не выдерживаю и хихикаю. Она права.

– Тише, пойдем быстрее со мной.

Мы поспешно покидаем второй этаж и на лифте поднимаемся выше. Хирургия, кардиологическое и онкологическое отделения пролетают незаметно. Здесь абсолютно нечего делать, поэтому Анна спешит увести меня на самый верх. Чердак. Двери лифта открываются, и мы оказываемся в темном помещении.

– Иди за мной, – только и сказала мне Анна, на выходе. Тяжелые двери смыкаются за моей спиной, а я ещё какое-то время пытаюсь привыкнуть к темноте и разглядеть свою проводницу.

К этому моменту силуэт Анны практически полностью исчез во тьме. Меня стали посещать дурные мысли. Господи, и чем я только думала. Зачем я вообще увязалась за ней? Почему она так обходительна со мной? А вдруг она какая-нибудь чокнутая маньячка, и я стала очередной наивной жертвой в ее проходном списке. Мои колени начинают трястись.

– Анна, отзовись, – почти трусливым шепотом зову я ее.

В ответ только тишина и отдаленное шуршание. Оглядевшись, я не замечаю абсолютно ничего. Мой мозг сигнализирует, что нужно бежать, но я решаю идти вперед. Вокруг только жгучая тьма, заставляющая воображение играть по своим правилам. Моментально вспоминаются все самые жуткие ужастики, просмотренные мною. Чувствую себя мышкой, к которой подкрадывается кто-то гораздо опаснее обычной кошки.

– Анна, отзовись, пожалуйста, – еще тише, чем в первый раз, бросаю я в толщу темной пустоты.

Внезапно где-то за спиной раздается падающий звук. Тут моему терпению окончательно приходит конец. В панике, в темноте помещения я пытаюсь нащупать кнопку вызова лифта, чтобы быстрее бежать отсюда. Руками я натыкаюсь на что-то холодное, напоминающее стеклянную колбу или какой-то другой сосуд. Мои конечности не слушаются меня, руки раз за разом врезаются в стены и другие твердые предметы. Бедром я ударяюсь о что-то тяжелое, но в то же время подвижное. Слышится стеклянный звон, а после бьющийся звук. Не отписать словами тот страх, который поразил меня. За звоном послышался приближающийся гул шагов. Сначала вдалеке, но после все ближе и ближе. Глаза непроизвольно сжались, а тело приготовилось принять порцию боли.

– Сара, это ты? – раздается возле меня встревоженный голос Анны, отчего на удивление становится легче.

– Да, я здесь.

В темноте мы находим друг друга, медсестра берет меня за руку и ведет куда-то наощупь. Меня снова докучают глупые мысли… Спустя пару мгновений Анна находит кнопку и наконец-то включает свет. Поток света ослепляет, на какое-то время я становлюсь еще более беспомощной, чем в темноте. Руки тянутся закрыть глаза.

– Это больничный склад. Здесь мы храним различные препараты, оборудование и всякий хлам. В начале своей работы в больнице я часто приходила сюда. Сама не знаю, что хотела тут найти. Любознательность…

Мои глаза постепенно привыкают к яркой лампе. Она не похожа на те, что располагаются в больнице. Эта излучает тепло, домашний комфорт. Я начинаю ходить по помещению, разглядывая разнообразные колбы с содержимым, для меня здесь многое непонятно, а потому выглядит, как лаборатория алхимика.

– Ты здорово постаралась, – пробормотала Анна, указывая на разбитый образец. На полу в груде осколков и какой-то жидкости я увидела глаз. Не знаю, человеческий ли он, но мне стало жутковато. Я вопросительно уставилась на медсестру.

– Ничего страшного, – снова, смеясь, успокоила она. – Это обычный образец, на котором мы обучаем новеньких, а также частенько даем его на разнообразные выставки. Умирая, больные изредка что-то завещают нашей больнице. Кто-то внутренние органы, конечности, а этот вот глаз. Кстати, если ты посмотришь на стол, с которого он упал, то увидишь и другие образцы.

И действительно. На столе стояло еще несколько склянок с жутким содержимым.

– Боже, фууу, – вырвалось у меня.

Мою подругу это только позабавило.

– Когда-то и я так на все это реагировала. Но с такой работой быстро привыкаешь к подобному.

– Неужели, ты сама выбрала эту профессию? Мне просто не верится, что такая…хрупкая девушка, как ты, по своей инициативе идет на столь кровавое дело.

Анна вновь улыбнулась, показав два ряда белых зубов. – Поверь, не все так грустно. Мне нравится здесь работать, нравится помогать людям, работать с детьми, говорить с ними и получать признание. Все остальное меркнет на этом фоне. Если бы меня 5 лет назад предупредили о том, что здесь будет, то я бы нисколько не поменяла свой выбор.

Ее слова заставили меня задуматься.

– Это хорошо, когда есть стремление, есть желание и цели. А я вот до сих пор не знаю, кем хочу стать. Родители говорят, что если так дальше пойдет, то либо они отдадут меня на работу в заведение быстрого питания, либо я стану бомжом.

– Сара, поверь мне, ты еще найдешь свою мечту, и вот тогда твоя жизнь поменяется в корне. – Анна подошла ближе и положила руку на мое плечо, завершая этим знаком свои слова.

Тут мне стало крайне неловко, и я даже подернула плечом, желая освободиться. Увидев это, медсестра тут же убрала руку. Но что это было? Уже какой раз она выбивает меня из привычной колеи свои поведением.

– Что ж… нам пора дальше. Я еще не показала тебе самое главное, поэтому нужно спешить. – Стараясь заглушить странный момент, напомнила Анна. – Только перед уходом уберем побитый образец, а то мне хорошенько влетит от начальства.

Я соглашаюсь с ней. Засунув глаз в новую бутыль, мы подмели осколки и спрятали их за большой серой ширмой.

– Ну что, куда теперь? – спрашиваю я медсестру с таким тоном, будто меня уже ничем не удивить. Честно сказать, я надеялась, что Анна поведет меня к лифту, чтобы покинуть это место, и уже собиралась развернуться, но…

Медсестра не колебалась с ответом и показала на лестницу, ведущую куда-то наверх. Я с трудом проглотила ком, образовавшийся от неожиданности в горле. Лучше бы молчала. Тяжелая, ржавая ангарная лестница ничуть не вселяла в меня доверия… «Довыделывалась, крутая», – пронеслось в голове.

– Боишься высоты?

ГОСПОДИ, умоляю. Скажи, что боишься, и тогда все закончится.

– Кто? Я? Да нет, вроде.

– Ну и отлично. Тогда вперед. Поверь, увиденное тебе понравится.

Какая же я дура! О чем только думала моя пустая голова, когда решила сыграть в эту игру…

Во мне сейчас борются две противоположности. С одной стороны, я ужасно боюсь высоты, и все разумное, что во мне только есть, твердит о том, что нужно отказаться. А с другой стороны, мне надоело всего опасаться. За свою жизнь я, как уже говорила, не сделала абсолютно ничего будоражащего кровь, ничего экстремального, безбашенного. А если так и дальше пойдет, то в старости мне нечего будет рассказать котам…

За своими размышлениями я совсем пропустила момент, на котором Анна запрыгнула на лестницу и поднялась до самого верха.

– Сара, ты там скоро? – обратилась она ко мне, оглядываясь.

Ее оклик оторвал меня от философии. Из-за разъедающего чувства страха голос изрядно поломался, и вместо уверенного «да» получилось какое-то жалкое блеяние. Решено! Мне надоело бояться! ВПЕРЕД! Про себя я поклялась, что не отступлюсь от задуманного…

В следующую секунду я подхожу к лестнице, смотрю наверх и вижу, что Анна уже открыла люк и вылезла наружу. Хватаясь крепко за каждую ручку, я начинаю подниматься вслед за ней. Стараюсь не смотреть вниз и по сторонам, потому что боюсь, что закружится голова. Мои руки костенеют от выброса адреналина, мне с трудом удается разжимать пальцы, чтобы перехватываться. Ладони покрываются каплями пота, из-за чего кажется, что я вот-вот соскользну. Но вот, я наконец-то достигаю спасительного люка. Анна помогает мне влезть. В лицо ударяет приятная утренняя свежесть. Ветер ласкает волосы, даря мне чувство легкости. Отойдя, я сажусь на выступ крыши, опираясь спиной на корпус люка. После только что испытанного стресса меня посещает расслабление. Я закрываю глаза и пытаюсь восстановить нормальный ритм дыхания.

– А я думала, что ты не сможешь; признаться, ты меня удивила, – сказала, глядя куда-то вдаль, Анна.

– Ты ненормальная, – на этой ноте у меня начинается истерический смех.

– А ты молодец.

Оглядываюсь назад и не верю, что у меня хватило смелости на этот подъем. Никакой страховки, никаких гарантий надежности лестницы. Только я и высота. Одно неловкое движение могло мне стоить здоровья.

– Никогда бы не подумала, что способна на что-то безумное…

– Мы способны на удивительные вещи, но никогда не узнаем об этом, если не начнем испытывать себя. А теперь идем скорее, иначе опоздаем, – с этими словами Анна схватила меня за руку, и мы, сорвавшись с места, побежали в неизвестном направлении. Вновь на долю секунды появилась мысль о том, что Анна хочет мне навредить, но также быстро она исчезла.

Наконец, мы остановились.

– Пришли…

***

Я стою на самом краю крыши, Анна рядом со мной. Внизу, под нами, несколько десятков метров свободного полета. Никогда не находилась на крыше, а тем более на такой высоте. Приятный поток утренней свежести несется нам навстречу.

– Это стоило каждой потраченной нервной клетки на лестнице. Спасибо.

Анна только улыбается в ответ и продолжает смотреть вдаль, я следую ее примеру.

На улице еще темно и довольно тихо. Но вот, первые лучи восходящего солнца проливают свой свет на спящий город. Его теплые частицы касаются моих щек и глаз, я жмурюсь, а после закрываю их, вдыхая все эту обстановку полной грудью. Я стараюсь запомнить этот яркий момент. Анна поступает также, и вот мы обе парим, как птицы. Мне кажется, что ноги вот-вот оторвутся от земли, и я взлечу навстречу этому свету. Это очень странно, но меня совсем покинул страх, мысли о предстоящей поездке к бабушке также улетучились. Осталось только легкое чувство спокойствия и обычной детской радости. Мы провели на крыше чуть больше полутора часов, и единственное, что помешало нам просидеть там дольше – завтрак, на который я обязана пойти, если хочу получить выписку.

Уже спускаясь на лифте, я поблагодарила Анну за этот не большой, но очень удачный подарок перед моим отъездом. Мы с ней прилично сдружились, поэтому будет очень жалко терять ее как человека, как подругу. Она помогла мне прожить эти пару дней с улыбкой на лице, хотя я не могу отрицать того, что Анна – очень необычная, местами даже странная девушка.

Впервые позавтракав в здешней столовой, я не была сильно удивлена чем-то. Она во многом похожа на школьную, с тем только отличием, что вся еда до жути полезная, но безвкусная.

После завтрака я направилась в палату, чтобы подготовиться к выписке. Зайдя внутрь, мне сразу бросилась в глаза одна деталь: моя постель сложена, хотя я точно помню, что не успела ее собрать перед уходом. «Может быть, уборщица», – пронеслось в голове. Но моей догадке не суждено было прожить и пары минут. Она тут же отлетела, как только я заметила стоящих на входе в палату родителей. Вот уж не ожидала их здесь увидеть, да и вообще: я хотела, чтобы меня забрал Сэм, а не эти двое…

– Зачем вы здесь? – стараясь не показывать того, что я соскучилась, бросила я. На самом деле, я, возможно, и была бы не против пообниматься, постоять дружно по-семейному, но после пятничной ссоры, а также телефонного разговора с ними в субботу, мне совершенно не хотелось их слышать.

– Что значит «зачем»? Мы твои родители, мы отвечаем за тебя. Нам позвонил твой лечащий врач и сказал, что сегодня в обед у тебя выписка, – произнес с праведным, слегка горделивым видом отец, поправляя галстук на груди.

– Так благородно с вашей стороны… До обеда еще больше 6 часов.

– Перестань язвить, Сара. Мы договорились, о том, что заберем тебя пораньше, потому что нам всем завтра предстоит полет, нужно еще вещи собрать, – вставила свое слова мама. – Надеюсь, ты это не забыла.

Каждый раз, когда они напоминают о своем дебильном перелете в Дейтон, меня передергивает где-то изнутри, я чувствую себя беспомощной, не имеющей право на собственную свободу. Не забыла ли я? Спрашиваешь! Как такое забудешь…

– Собирай все свои вещи и иди к выходу. Мы ждем тебя там, на машине, – с этим словами родители покинули палату, даже не дождавшись моего ответа. Все произошло с поразительной скоростью. Еще пару минут назад мы только встретились и вот уже снова разошлись, перекинувшись парою фраз.

Я стою посреди всего этого веселья и чувствую, что у меня снова начинается полнейший ад в жизни. Такое ощущение, что после произошедшего, они возненавидели меня вдвойне. Тотальный контроль меня. Думаете, они заехали из-за того, что переживали за меня, боялись, что по дороге до дома я, ослабшая, упаду? Нет, они просто не желали, чтобы я лишний раз виделась с Сэмом и Никой. Хочется бежать из больницы, дабы побыть еще хоть немного одной, без этих тиранов, но это невозможно…

Окинув в последний раз взглядом свою палату, я выхожу. Все вещи, что у меня были по приезду в больницу, уже на мне… В коридоре я замечаю Анну и подхожу к ней, завидев меня, она старается придать себе максимально отстраненный вид. Как будто бы ничего и не произошло, но я уверена, что сестра слышала разговор с родителями.

– Мне пора уезжать, родители приехали. Спасибо тебе еще раз за то, что не дала умереть от скуки в четырех стенах. Ты настоящая подруга. Я обнимаю ее на прощанье, отчего Анна слегка вздрагивает. Но спустя какое-то время неловкого анабиоза, она также протягивает ко мне руки.

Мы прощаемся, после чего я разворачиваюсь и иду к лифту.

– Сара…

Я оборачиваюсь.

– Не забудь забрать телефон из регистратуры.

Словами не описать, насколько же вовремя она об этом вспомнила. Я уже и запамятовала, что у меня его забрали.

– Спасибо, теперь точно не забуду, – кричу я ей в ответ, после чего кабинка лифта уносит меня на первый этаж.




Глава 6. В гостях хорошо, а дома не лучше. Уж у меня-то точно.


Старая я.

Следующие полчаса, проведенные в автомобиле, пролетели без особых происшествий. Родители в основном молчали, стараясь делать вид, что ничего и не произошло, хотя меня все это бесило еще больше. Напускная тишина – они объявили мне бойкот. Делают вид, что обиделись на то, как я их встретила. А чего же они ожидали? Думали, что я брошусь им на шеи, после того, как они испортили мне выпуск, а также все летние каникулы в целом. Размечтались. Так, в полной тишине, мы и доехали до дома.

Я не могу вам описать, насколько приятно вернуться домой после больницы. Нет, только не путайте. Я люблю свой дом – само помещение, обстановку, запах – но не его обитателей.

В гостиной шумит телевизор – это Джейк смотрит мультики. Проходя мимо, я здороваюсь с ним, он отвечает взаимностью. Родители зовут брата к себе, он радостно бежит, понимая, что ему купили очередной подарок. Нисколько не удивлена всему происходящему. Я поднимаюсь к себе в комнату и закрываюсь. Первая мысль – позвонить Сэму. Сказать ему, что меня уже забрали родители, чтобы он не торопился зря, не волновался. Кроме того, я просто очень хочу услышать его голос: уж он-то умеет поднимать настроение лучше любого другого средства. Пытаюсь включить телефон, но безуспешно. Гаджет полностью разряжен, видимо, санитарки не додумались выключить экран, и тот горел всю ночь. Нужно поставить его заряжаться…

Остановившись посередине комнаты, я не представляю, чем можно себя занять. Каникулы наступили, но не для меня. Взгляд задумчиво поднимается на зеркало шкафчика, висящее прямо напротив. И решение о том, как можно провести следующий час, а то и два не заставляет себя долго ждать: я выгляжу, как бездомная брошенка. Взяв чистые вещи, направляюсь ванную.

Ноздри жадно втягивают воздух. Здесь вкусно пахнет, а мне так не хватало этой чистоты. Начинаю стягивать с себя налипшие, склеенные потом леггинсы, затем футболку и нижнее белье. Смотрю на отражение и не перестаю удивляться своей трансформации. От аккуратной, милой девочки не осталось ни следа. Ободранные колени и локти, грязные волосы, бледная кожа и усталый взгляд полностью преобразили меня. Холодная дрожь пробегает по телу. Я залезаю в ванну и включаю душ, вода упругой струей устремляется на меня, согревая. Тело получает живительную влагу. Ослабшие ноги гнутся в искушении, и я ложусь на спину, закрыв глаза; теплые потоки воды к этому времени практически полностью скрывают мое тело. Стараюсь отстраниться от завтрашнего дня, как будто меня это не касается, хочется просто думать о хорошем: о Сэме и Нике, о веселых приключениях на озере. Гул потока практически полностью скрывает звуки, доносящиеся снаружи, но даже при таком мощном шумодаве я различаю стук в дверь, а также мамин крик. Первые минуты я борюсь с желанием открыть дверь, спросить, в чем дело, но после робко отпускаю эту мысль. Я только глубже закапываюсь в толщу воды и сильнее жмурю глаза. Не желаю портить себе настроение разговором с ними. Когда ванна наполняется до краев, я поворачиваю кран в сторону раковины, чтобы вода продолжала течь. Этот звук успокаивает меня, а также убивает собой все остальные. Я засыпаю в мыслях, совсем не связанных с завтрашним днем.

***

Крыша. Красный диск восходящего солнца. Я вижу себя вместе с каким-то человеком. Оглядываюсь, но ничего не могу разобрать. Вокруг проплывают облака, а кое-где виднеются верхушки соседних высоток. Как я здесь очутилась? Что это за город? Внезапно мое тело приходит в движение. Я сижу в инвалидной коляске. Парень, стоящий рядом, везет меня в сторону ската. Впереди располагается небольшой заборчик, возле которого мы вскоре останавливаемся. Местность вокруг представляет собой сплошной белый туман, который заполоняет собой все, постепенно скрывая из виду мое тело, моего спутника и даже частично небо. Это похоже на безбрежный океан, который лишь изредка во время отливов, обнажает тела высоток-скал. Легкий холодок от мельчайших капелек тумана оседает на моем теле. Кто-то сзади заботливо укрывает меня накидкой. Коляска мешает мне повернуться, чтобы увидеть стоящего позади, но я ему благодарна. Легкая улыбка счастья посещает мои губы. Пышное облако проходит сквозь нас, гонимое ветром. Увиденное после повергает меня в глубочайший шок, кровь застывает, а тело покрывается мурашками, но это уже не от холода. Две стихийные эмоции пронизывают меня, подобно копьям льда, прожигающим горячее тело. Это восхищение и страх. Я нахожусь в незнакомом мне городе, на высочайшем небоскребе. Подаюсь вперед под влиянием всего этого необъятного мира. Сотни метров подо мной на этот раз ничуть не сковывают движения. Страх кроется не в высоте. Это, скорее, боязнь расстаться со столь чудным местом, боязнь проснуться и понять, что все произошедшее – только лишь сон. Мимо пролетают птицы, прекрасный город с раскинувшейся вдалеке голубой гладью воды предстает моему взору. От красочности момента по моим щекам скатываются слезы, а сердце трепещет, как во время первого поцелуя. До боли чужое мне место, но вместе с тем, пахнущее домом. Я не знаю, как вам это описать. Руки только сильнее сжимают ограду.

Мой спутник встает с боку, я смотрю на него, но все ещё не могу различить лица, он же, в свою очередь, пытается что-то сказать, показывая телефон, но понять этот шифр у меня не выходит.

Все начинает казаться таким размытым…

Удар, еще один удар. Я оглядываюсь и не могу понять, откуда доносится звук. Все начинает размываться и скручиваться в безумную воронку. Неясные голоса прибавляются к происходящему. Это то, чего я так боялась. Мое сознание возвращается в реальность. Парящий мир был лишь видением, которому, возможно, не суждено никогда стать явью. Так много вопросов к своему воображение, почему я не могу знать ответы на каждый?

Я просыпаюсь. В дверь кто-то бьет с приличной силой. Нехотя вылезаю из ванны, прикрываюсь одеялом и открываю дверь. На пороге стоит отец…

***

– Сара, чем ты здесь занималась 4 часа? – его внешность и голос говорят о том, что он сильно рассержен и лишь немного взволнован.

4 часа в ванной. Я и не заметила, как быстро они пролетели. За это время ванна стала больше напоминать сауну. Невероятная духота, покрытые испариной зеркала, стены и мебель; даже дышать в таких условиях становилось трудновато. Мой жалкий эпителий напоминал кожу креветки после варки.

– Мылась, – не сразу отвечаю я.

– 4 ЧАСА? – отец выходит из себя.

– Просто заснула…

Его допрос меня не сильно цепляет. Ко всему такому я уже привыкла. Ошалев от моего ответа, он стоит с приоткрытым ртом. Я отворачиваюсь и начинаю как ни в чем не бывало заниматься своими делами. Сначала выключаю воду, которая до сих пор хлещет, потом сливаю ее из ванны.

– Тебе звонил твой клоун и Ника, – роняет отец, все еще стоящий в дверях.

Я игнорирую его слова, которые должны были, судя по всему, задеть меня. Чувствую его яростный взгляд на затылке.

– Можно я оденусь, или мне это лучше сделать при тебе, папочка? – обращаюсь я к отцу, встретившись с ним лицом к лицу.

Он недовольно вздыхает и заявляет перед тем, как уйти: «Что ж, ты сама решила сыграть в эту игру. Посмотрим, кто выйдет из нее победителем». С этими словами он улыбается, закрывает дверь и уходит. Я не придала особого значения его словам, но в них было определенно что-то ранее мне незнакомое.

***

Телефон. На экране вспыхивает строчка уведомлений. Двадцать четыре пропущенных вызова. Сэм, Ника, родители и пара каких-то незнакомых. В социальных сетях сообщений не меньше: к ожидаемым именам добавилось наигранное переживание со стороны одноклассников, с которыми в обычное время я толком никогда не общалась, и даже смежные группы приняли участие, оставляя свои теплые пожелания.

В классной беседе обсуждается завтрашний день. Все наконец-то готово: оплачен дом, запасена еда, вода и все самое необходимое. Осталось только взять себя… Я сижу с раскрытой виртуальной клавиатурой и не знаю, что написать. Наверное, нужно пожелать всем хороших каникул, но что-то останавливает. Беседу уже покинуло несколько зубрежников – те люди, которые никуда не поедут так же, как и я. Сара Баркс в числе отстоя класса – среди тех, кто останется дома "сосать лапу», а не что-то другое… Мне противно стоять с ними на одной стороне, противно быть «за бортом».

Раздавшийся звонок становится весьма приятным событием. Это Сэм.

– Привет, крошка.

– Привет, – постаравшись отвлечься от всего прочего, произношу я.

Услышав голос парня, мне сразу становится как-то легче. С ним все переносится не так, как с обычными людьми. Он подобен искре, которая не даст погаснуть моему настроению. Всегда найдет, чем поддержать и утешить.

– Я безумно скучаю. Когда уже можно заехать за тобой?

– Сэм… Прости. Дело в том, что родители решили сыграть в заботливых и забрали меня сами. Эти планировщики, видимо, боялись, что я уйду гулять с тобой до вечера или вообще не появлюсь.

– Ну, как всегда. Их война против нас не закончится и под венцом. Порой мне кажется, что и в будущем мы не найдем с ними общий язык.

– Даже не попытаюсь тебя переубедить, – усмехнувшись, соглашаюсь я.

– Как ты? Как себя чувствуешь?

– Ужасно… Как еще может чувствовать себя человек, которого только что опрокинули с планами на долгожданное лето, а ещё продолжают кошмарить дома?

Сэм слушал.

– Думала, встреча с родителями многое поменяет. Однако в результате мы еще больше разошлись в своих обидах. Я до последнего рассчитывала на прощение. Но его нет.

– Когда-нибудь мы уедем из этого кошмара. Только ты и я. Обещаю.

– Очень хочу в это верить, Сэм…

– Мы снимем с тобой уютный домик недалеко от океана, где каждое утро начнется его песней. Заполним холодильник пиццей на месяц вперед, чтобы не отвлекаться на посторонних людей. И проведем вместе не один солнечный день. Просыпаясь согреваемые теплом тел друг друга. Мы будем смеяться, смотреть вместе фильмы, бегать полуголыми по песчаному пляжу и целоваться. И нам никто не помешает обрести счастье, никто не встанет между нами. Поверь, так и будет. Только придется еще немного потерпеть. Я понимаю, что тебе больно переносить частые перепалки с родителями, их контроль, запреты, отношение ко мне, но все это приведет нас к чему-нибудь… хорошему. Нужно верить, нужно быть сильными. Это единственный способ перебороть все, что старается отравить наши отношения.– На этот раз слушала Сэма я. Причем невольно открыв рот.

Его слова волнительны и приятны. В очередной раз он помог мне позабыть о проблемах.

– Пообещай мне верить в то, что услышала сейчас.

– Обещаю… И спасибо тебе, – задумчиво, полушепотом произнесла я.

– Перестань. Ты заслуживаешь лучшего…

Глаза быстро наполняются слезами счастья. Я люблю этого человека, ЛЮБЛЮ!!! И мне хочется кричать об этом так громко, как только позволят связки.

В груди приятно теплеет.

Следующий отрезок времени вобрал в себя самый обыденный диалог, и лишь рассказ о больнице, Анне и утренней вылазке нарушил его ламповое течение. Сэм обозвал нас чокнутыми и долго смеялся с моей фантазии, сумевшей создать из обычной медсестры героиню ужастика.

Далее я невзначай заикнулась о привидевшемся в ванной комнате сне и поведала о человеке, стоящем рядом.

– Это лишь сон. Не придавай особого значения…

В продолжении разговора мы часто шутили, вспоминали и очень смело мечтали. Мечты – то, во что мы готовы погружаться с головой, выпадая из мира на маленькую вечность, которую портит обычно заурядный момент. И стук в мою комнату стал как раз таковым.

– Сааара, идем обедать, – раздается из-за двери голос мамы.

– Я не голодна

– Отказы не принимаются. Врач настоял на том, что тебе сейчас нужно усиленно питаться.

Закатываю глаза. И когда она только успела поговорить с ним…

– Если мы не увидим тебя через пять минут за столом, то заберем твой телефон, – бросает где-то около мамы отец свой благородный жест. Видимо, он проходил рядом и просто не смог удержаться от своего очередного никому не нужного слога. Вот и началась моя райская жизнь. Отец теперь не даст проходу со своими наставлениями и упреками. Человеку 42 года, но ведет он себя, как обиженный, избалованный ребенок, которому не достался самый большой кусок пирога на празднике.

Сэм продолжал что-то говорить в трубку, не слыша моего разговора с родителями; привычка прикрывать микрофон родилась у меня ещё очень давно, чтобы потом лишний раз не краснеть за "своих".

– Сэм, прости, но я должна идти…

– Ну, ладно… Рад был услышать тебя. Целую…

– А я тебя…

Вызов завершается.

Я откладываю телефон в сторону и вздыхаю. Мне, человеку, который практически достиг совершеннолетия, не дают возможности ступить и шагу без родительской опеки. Эта жуткая воспитательная пытка сидит у меня по самое горло, и, кажется, она слишком затянулась.

***

Мама приготовила всякой всячины по случаю окончания учебного года. И Джейк, как водится, снова весь в подарках. Он получил "отлично" по каждой дисциплине, и родители не скупятся на слова гордости в отношении него.

После больничного рациона мамина еда кажется вкуснейшим съедобным творением на земле. А потому, усевшись, подобно арабскому шейху, перед тоннами всевозможных явств, мне не сразу удается совладать с желанием запихнуть в рот разом все, отщипнув по кусочку каждого. Сосредоточившись на пережёвывании, одновременно испытывая самый настоящий гастрономический оргазм, я стараюсь не привлекать к себе особого внимания и поэтому не поднимаю глаз выше собственной тарелки. Не желаю говорить ни с кем из них. К моему удивлению, все плевали на этот ничтожный байкот: мирно болтают втроем о своем, будто на кухне вовсе и нет четвертого человека. Их наигранность заставляет кровь во мне кипеть. Но я молчу; проглатываю очередной кусок картофеля, запив соком, и даже неловкая дрожь моих губ не вызвала в их лицах и капли подозрений.

Припоминаю последние дни, анализируя произошедшее, и тут меня будто поражает током. Осенило. Разговор с Лукасом. А может быть, у меня еще есть шанс все изменить?

Нужно только переступить через себя, хотя, учитывая вновь происходящие конфликты, сделать это будет крайне непросто…

Публичных извинений перед Джейком вполне должно хватить, чтобы родители поняли всю свою неоправданную строгость… Ну, а если уж и это не поможет, то я хотя бы полечу в Дейтон с полным осознанием того, что приложила все усилия для своего освобождения. Нужно было это сделать еще в пятницу, когда мама только заикнулась про наказание, но с моим дурацким, непокорным характером, жаждущим справедливости, тогда было не совладать.

Приподнимаюсь со стула, чем молниеносно собираю все внимание семейства на себе. Наверное, я походила на человека, который готовится сказать важный тост, ведь все должно прозвучать от сердца, лаконично и органично. Они обязаны мне поверить.

– Я хочу кое-что сказать. Прошу вас выслушать, – объясняю я на выдохе, спрятав руки за спину.

– Мы тебя слушаем, – отвечает за всех мама.

Собираюсь с силами, чтобы сказать всего несколько слов, но не могу даже открыть рта. В голове мешаются слова. Кажется, я забыла, зачем вообще встала… Как же это глупо.

– Мы ждем, – прерывает тишину отец.

Мама бросает на него резкий взгляд, как бы говоря о том, что он перегибает, а для подначиваний не лучшее время.

О, как же я была ей благодарна… Совладав с нервами, наконец-то получается взять контроль над скисшим мозгом, и повернувшись в сторону Джейка, я нахожу нужные буквы.

– Джейк, в пятницу я поступила очень грубо, обозвав тебя. Прости меня за это. Специально ты бросил тогда машинку или нет – не важно. Произнесенное скорбление не имело никакого места. Надеюсь, мы все забудем и больше не будем повторять подобные безрассудные ссоры. Еще раз прости… – с этими словами я уселась назад и тут же полоснула образовавшуюся сухость во рту порцией сока.

Обрати я тогда внимание на своих, можно было бы сделать вывод о том, что вид у родителей и брата, мягко говоря, странный. На их лицах читались легкие нотки тревоги, удивления и легкого недоверия.

– Что ж… мы очень рады, что ты все поняла, – все еще пытаясь отойти от услышанного, сказала мама.

По глазам моего брата можно сделать вывод о том, что такого исхода он точно не ожидал. Да что там он, я сама никогда бы не подумала, что способна опуститься так низко просто для того, чтобы провести грядущие каникулы не как узник.

– Я прощаю тебя… – со стеклянным взглядом произнес наконец Джейк.

– Надеюсь, и впредь твое дружелюбие не оставит ваших отношений. Мы всё-таки семья и должны держаться, как одно целое.

– Ооочень на это надеюсь, – подхватываю я и треплю Джейка по голове.

Мама улыбается.

– А как это упасть в обморок? – опомнившись, вдруг решил спросить меня Джейк.

– Ну, это как полет в невесомости, только он тебе снится.

– Круто!

Я улыбаюсь снова.

– Поверь, уж лучше этого не испытывать.

Еще какое-то время общение и смех занимают собой каждого за столом… Я, Джейк, мама… Ну, почти всех. Лишь отец притих. Он не промолвил ни слова после моих извинений. Но так даже лучше. Говорить у него не шибко хорошо получается: стоит открыть рот, как мое настроение тут же падает ниже плинтуса.

Уставившись на меня через мутные стекляшки своих очков, символическая глава семейства вынашивала что-то токсичное в уме. Он словно пытался угадать, что я задумала.

– Ричард, а ты чего без лица? – к моему сожалению, обратилась мама к отцу, заметив его холодность. – Что-то случилось?

– Да так… мне кажется, что все эти извинения фальшивы. Сара, наверное, считает себя самой умной, полагает, что никто не поймет, чего она на самом деле добивается.

– О чем ты? – вопросительно посмотрев на отца, встрепенулась мать.

– Она, очевидно, хочет поехать на озеро и не важно, какой ценой. Прослушанные нами извинения сейчас не стоят ничего…

– Что ты такое говоришь?

– А ты сама посмотри…

Все в очередной раз за обед устремляют свое внимание на меня, отчего лицо краснеет. Я ничего не могу с этим поделать, и беспомощно осознаю, что с каждая секунда промедления будет стоить мне доверия…

– Это неправда. Да, я очень хочу поехать со своими друзьями, но извиняюсь я отнюдь не по этой причине.

– А по какой же? – съехидничал отец.

– Просто, потому что я поступила не правильно….

– Но почему ж…

Очередной вопрос отца неумолимо затушили:

– Ричард, прекрати. Я верю нашей дочери.

– Но Гвен…

– Больше ни слова. Мне хватило пятницы. Давайте просто посидим молча.

Отец вскакивает из-за стола и уходит в другую комнату. И на этот раз его вид успокаивает моего внутреннего демона справедливости: сломленный, поверженный, разбитый собственным творением.

Непривычно видеть его в таком состоянии. Глава любит чувствовать себя хозяином всего, но на этот раз поражение неотвратимо. Мне приятно, как никогда. Человек, желавший разрушить мне каникулы, в конечном счёте только и испортил, что свою репутацию да настроение. Мама впервые за долгое время вступилась за меня, и это очень необычное чувство, на которое со стороны семьи редко приходится надеяться…

***

Оставшееся время до сна скоротечно улетучилось за чтением и болтовней с Никой. Кстати, я без ума от литературы, в которой главные герои «сильные и независимые», потому что стараюсь представить себя на их месте, впитать их эмоции, черты характера. Уверенные люди, которые не боятся мечтать, не боятся жить на полную катушку, герои комиксов и фильмов – все они недосягаемые фантомы моих душевных волнений.

Ужин прошел без особых происшествий – вот только на этот раз без отца. Тот решил поесть в своей комнате, что показалось мне весьма удачным решением. В дебрях души я все ещё надеялась на то, что мама одобрит поездку с друзьями, не дав своей дочери сгнить в деревне: просто не разбудит меня, оставит на столе записку, в которой объяснит, что я заслужила этот отдых.

Знаю, все это звучит как полнейший бред, но всегда хочется верить в лучшее.

Уже лежа кровати, я поддалась воздействию сильнейшей головной боли. Выключив свет и приоткрыв окно, я пыталась игнорировать ее, но все попытки заснуть стали тщетными. Боль не позволяла сомкнуть глаз, а таблетки ещё и ухудшили ситуацию. Я сильно вспотела. Заснуть получилось далеко в четвертом часу утра, и всю ночь мое сознание находилось в бреду. Снились люди, небо и самолетный гул. Несколько раз я вскакивала, потому что казалось, точно я падаю с огромной высоты, но из раза в раз глаза закрывались, дублируя сон.




Глава 7. Летающие железные птицы. Успеть во что бы то ни стало.


«Однажды в жизни каждого человека настает момент, способный полностью перевернуть привычное с ног на голову. Задача лишь в том, чтобы разглядеть его. Мы часто не замечаем за ширмой перемен возможности, которые так тщательно стараются попадаться нам на глаза».

Старая я.

Утро. На часах 6:00. Дверь в комнату открывается, и кто-то старательно начинает тормошить мое плечо.

– Поднимайся, соня, – я вижу перед собой образ Сэма и совершенно не понимаю, как он здесь оказался. Неужели родители впустили… Протираю глаза, чтобы хоть как-то прогнать сонливость и протягиваю к нему дрожащие руки. – Сара, вставай. – Теперь уже в голосе гораздо меньше ласки, а лицо говорящего и вовсе мутнеет, деформируется. Тело чувствует новый толчок. – Если мы опоздаем из-за тебя на самолет, то срок нашего пребывания в Дейтоне увеличится дополнительно на несколько дней, – вот я и окончательно теряю привычную утреннюю слабость. Туман рассеивается. Снова тру бессмысленно глаза в надежде прийти к пониманию. Сэм!? Нет, это не он. Овал лица продолжает изменяться с поразительной скоростью. И вскоре фантом пропадает, как и хорошее настроение.

Возле кровати стоит с суровым видом отец.

– И не вздумай снова заснуть, – напутствует он, видя остатки сна в моем лице. Дверь за ним захлопывается с жутким треском. Ушел.

Сидя на кровати, я вспоминала вчерашнее признание, а также свои мысли перед сном и постепенно склонялась к тому, что прощения нет. Меня не оставят дома. Каникулы пройдут «весело и беззаботно» у бабули. Нет, я очень люблю свою бабушку, но это не повод проводить с ней три долгих месяца. Я сойду с ума…

Одеваюсь и, нехотя, выхожу в коридор. По дому тянется запах жаренных яиц. Умывшись, спускаюсь вниз. Кстати, мой внешний вид после одного с натяжкой часа сна сейчас не сильно лучше, чем у обдолбанного наркомана. Но кого это когда беспокоило. Улыбку до ушей и вперед. На этот раз отец решил «порадовать» нас своим присутствием: сегодня он ест со всеми на кухне. Видимо, мама хорошенько с ним «поговорила» ночью, и теперь они снова общаются как ни в чем не бывало.

Аппетита, ровно как и настроения, не находилось совершенно. А в голове мелькала тараканом одна мысль: «Нужно попытаться в последний раз повлиять на выбор родителей»… Но как это сделать? Слишком велика вероятность того, что мама встанет на сторону отца… Я решила ждать подходящего момента.

***

Кухня. Отец с братом собирают вещи в своей комнате. Здесь только я и мама.

– Выслушай меня, пожалуйста.

От неожиданности она вздрагивает, но продолжает мыть посуду.

– Да, конечно. Что тебя интересует?

– Мам, я не хочу ехать в Дейтон. Ты и сама прекрасно понимаешь, что мне там нечего делать. Разреши остаться…

– Сара, не начинай. Ты наказана, и я это прекрасно дала понять в пятницу. У тебя был шанс извиниться, и тогда всего этого не было бы, но ты сама выбрала такой исход.

– Нно… я же извинилась вчера. Я все поняла, признала свою неправоту. Так в чем проблема?

– Нужно было сделать это сразу, а теперь иди, одевайся. На 8 часов у нас заказано такси до аэропорта, – с этими словами мама повышает напор воды, чтобы не слышать мои назойливые восклицания.

И вот я снова стою, как дура, посреди всей этой недосправедливости. Опять готова разреветься. Господи, ну и зачем я вчера распиналась перед ними… Все было понятно с самого начала. Мне не суждено поехать. Мои пальцы вновь сжимаются в кулаках.

Следующие часы сбора пролетели для меня на одном дыхании. Я старалась не думать о том, что теряю. Просто выбросив из головы последние дни, я мирно собирала вещи, которые к концу сборки, уж так получилось, стали наполовину влажными. На телефон регулярно поступали последние сообщения от одноклассников. Сэм проснулся и пожелал мне дорого утра, а также удачного перелета. Спросил, все ли у меня хорошо. Что было дальше, помнится смутно, наверное, потому, что то, что происходило, не имело для меня решительно никакого смысла.

– Вот мы и сели наконец-то, – заявляет с улыбкой на лице отец, залезая последним в автомобиль.

Родители улыбаются и целуют друг друга. Джейк в это время играет в телефон.

Я сижу с самого края и смотрю в окно. С каждой минутой чувствую все сильнее, что оставляю нечто очень важное, отчего становится колко на душе. Хочется крикнуть водителю, чтобы он зажал педаль тормоза, но… Вы все сами прекрасно понимаете…

***

– Ну, вот. Всего сорок минут езды, и мы в аэропорте. Не прелесть ли? – выливает отец на всех долю жгучего позитива.

Я же все время поездки надеялась, что мы угодим в пробку и пропустим свой рейс, однако… чуда не произошло.

Широкая площадь перед зданием аэропорта кишела людьми. Все спешили по своим делам. Громкие колонки информировали на сотни метров вокруг людей о предстоящих рейсах. Наше семейство с сумками, уворачиваясь от столкновений, дрейфовало, подобно бревну в океане, в сторону входа. Погода сегодня была мучительно душной, заставляя все живое истекать потом. Настроение продолжало скатываться вниз, хотя, казалось бы – куда уж ниже.

Вот мы и очутились внутри.

Здание представляло из себя большое, белокаменное строение, покрытое сплошь и рядом плиткой всевозможных дизайнов, однако подчинённых строгому чёрно-белому правилу. Напротив входа располагались кассы, судорожно отбивающиеся от аравы людей, но так как наши билеты куплены давно, пройдя турникеты на входе, мы минуем этот хаос и отправляемся в зал ожидания.

Родители активно обсуждают планы на предстоящие «каникулы», я же держусь в стороне и на все поступающие вопросы даю крайне исчерпывающие ответы.

– Самолет до Дейтона на 10 часов ноль-ноль минут отправится с 4 полосы, – объявляет монотонный голос диктора. Далее это предложение транслируется еще на нескольких языках. Французский я узнала сразу, а вот остальные мне были не знакомы.

Здесь довольно уютно. Прохладный ветерок создает небольшой сквозняк. Помещение обустроено по последнему слову моды: кожаные предметы интерьера, чистейший лакированный пол, различные виды электроники, призванной дарить самый немыслимый комфорт, а посреди всей роскоши располагается шведский стол, забитый всякой вкуснятиной. Играет приятная, еле уловимая, успокаивающая музыка, и свет хрустальной люстры с потолка ненавязчиво дополняет картину. Я даже ненадолго отвлекаюсь от своих угнетающих мыслей, подходя к большому панорамному окну, выходящему на взлетную площадку, и стараюсь угадать, какой из самолетов унесет нас к бабушке. Моему примеру следует и Джейк, предварительно захватив со стола пару конфет.

– Как ты думаешь, что подарит мне бабушка при встрече? – начинает он разговор.

– Не знаю…

– Я думаю, большую машинку на пульте или PSP. Мы все-таки давно не виделись.

– А жирно не будет? – отвечаю я, не скрывая своего удивления и некоторой злости. Не могу терпеть такое потребительское отношение. Он ждет встречи с бабушкой только из-за подарка.

Лицо брата приобретает выражение полнейшего непонимания.

– Нет конечно. Я же хорошо закончил год, бабуля знает об этом.

Тяжело вздыхаю и кладу ладонь себе на лицо. Это будет долгий перелет… Я вставляю наушники, чтобы не слышать детский максимализм моего братца. Еще какое-то время он стоит около меня, пытаясь обратить на себя внимание, но после уходит.

Телефон, не переставая, дрожит, разрываемый вибрацией от приходящих уведомлений. Сорок новых сообщений! Из них 35 – из беседы. Народ, пожалуй, даже слишком активно и злостно фотографирует свое турне. Они запечатляют буквально каждый момент, словно для издёвки надо мной, мол: " Смотри, Баркс, чего тебе не видать… " Кто-то уже даже успел напиться… Видя, как они веселятся, становится невольно завидно. Знаю, что уже миллион раз это говорила, но почему кто-то проведет время в шикарном доме в компании самых смешных людей школы, а кто-то уедет, как последний неудачник, с родителями…

Плюхаюсь на диван и закрываю глаза. Музыка успокаивает. Только она. Играет одна из моих самых любимых песен от Imagine Dragons – Ready aim fire. Чувствую на себе прохладу кондиционера и покрываюсь мурашками. Думаю, каждому знакомо это состояние: вставляешь наушники с любимой музыкой и кажется, что ты становишься способной на великие перемены. В голове сразу уверенная в себе «Я», умеющая постоять за себя, не теряющая самообладания даже под прицелом целого мира… да уж… несбыточные мечты…

Желанная прохлада со временем становится причиной дрожи, и я торопливо тянусь к пульту, дабы чуть-чуть повысить температуру воздуха. Случайное движение собственной руки в этот момент становится причиной выпадения наушников.

"Боже, ну, как всегда. Мое второе имя – неувязок."

В такие минуты приходят мысли о том, что, когда бог создавал меня, он случайно приписал частицу «не» к пункту «везение» в моих личных качествах. Ну да ладно… Я, кстати, не верующая: просто, если создатель действительно существовал таким, каким описывает его Библия, то созданный им мир – ничто иное, как самый настоящий ящик Пандоры, о существовании которого он благополучно позабыл.

И уже собираясь вставить выпавший наушник обратно, я задумчиво приостановилась. Обернувшись назад, я заметила родителей, обсуждающих что-то весьма и весьма бурно. Напрягла весь свой слух, стараясь уловить нить их разговора, который так неуклюже получил мое внимание. Я не фанатка подслушивать, но мне почему-то казалось – женская чуйка подсказывала – , что речь идет обо мне.

– Ричард, ты не думаешь, что мы все это делаем зря?

Отец усмехается.

– Поверь, она извинилась только ради поездки. Думала, что немного походит ангелом, и мы ее отпустим.

– Она извинилась, да, поздно, но все же. Мне кажется, мы перегибаем.

– Гвен, перестань. Дала слово, что не отпустишь – держи его до конца. Сара должна понять, что в наших словах не пустые угрозы. Это пойдет ей на пользу.

Мне с трудом удается слышать их слова, так как между нами почтительное расстояние. Но то, что до меня доходит, заставляет кровь во мне кипеть.

– Вспомни наш разговор. Ты сама говорила, что хочешь максимально отстранить Сару от ее придурковатого парня, от подруг, которые однозначно плохо на нее влияют. Неужели это пустые слова, и ты уже передумала бороться за дочь?

Я замерла, вслушиваясь в то, что она ответит отцу. Сердце внутри бешено забилось.

Мама молчала задумчивым видом. Мне кажется, прошла целая вечность, прежде чем ее рот дрогнул, а губы и язык произнесли первое слово. В ее глазах читалось сомнение, но она дала ответ. – Ты прав… нашей дочке нужна родительская помощь. Сэм ей не пара. И если они не будут видеться месяц или больше, он, возможно, найдет Саре замену. Да, так и будет. У них не любовь, а обычное, возрастное влечение. Сэм гораздо старше ее и наверняка просто пользуется ее наивностью…

– Отлично, рад, что ты мы сошлись во мнении. Это правильный выбор. – с этими словами отец одобрительно кладет руку на мамино плечо, а после обнимает ее.

От услышанной наглости меня начинает трясти. Медленно отстраняюсь от спинки дивана и отворачиваюсь. Я еще не решила, как нужно отреагировать на произошедший пи…ц, но сердце противно скулит от боли. Мое состояние можно описать одним словом – шок. Никогда в жизни не подумала бы, что услышу подобное от родителей. Господи, за что мне это? Почему в каких-то семьях родители радуются выбору своих детей, поддерживают их, а мои пытаются сделать все, лишь бы уничтожить последнее упоминание о МОЕМ ЛИЧНОМ выборе. Я даже парня и подруг не могу найти без участия моей чертовой семейки. Эта их забота…. лучше бы они были одними из тех опекунов, которым срать на своих детей, давали бы просто деньги и раз в месяц да спрашивали, как у ребенка обстоят дела. Мне большего от них не нужно!

Меня моментально бросает в жар даже с учетом того, что я нахожусь под кондиционером. По щекам катятся слезы, которые я то и дело смахиваю рукавом кофты. Крепко сжав пальцы в кулаках, я оставляю на своей коже болезненные рубцы ногтями. В голове проносится лишь одна мысль: «Это было последней каплей моего терпения к ним». Где-то глубоко внутри меня назревает неприятное чувство предательства. Такое бывает, когда люди, которым ты доверяешь, на которых надеешься, за твоей спиной строят против тебя планы, при этом зная, что эти планы сделают твою жизнь конченным дерьмом. Самое ужасное во всем случившимся то, что такими подонками оказались мои родители…

В голове снова неразбериха. Сотни мыслей атакуют меня, но все они сводятся к одному простому выводу: так больше жить нельзя. Нужно что-то менять. Теперь я сделаю все, лишь бы только это было против их воли. Решили взять мою жизнь под свой личный контроль… посмотрим, как у вас это получится. На моем лице появляется легкая самодовольная улыбка.

Попробуйте

Подчинить

Меня

Теперь!

***

– Сара, давай просыпайся, у нас уже идет посадка на самолет, – произносит отец, вытаскивая наушники из моих ушей.

Я открываю глаза и лишь фальшиво улыбаюсь ему в лицо. – Да, папуль, идем, – мой тон сбивает его с толку, обескураживая.

– Ну и перемены! Гвен, наша дочь меняется в образах похлеще любого актера.

– Ничего необычного, просто я подумала, что мне будет полезно побыть со своей семье в этой интереснейшей поездке. Это же так здорово… Только сейчас поняла, что в учебное время мне именно этого и не хватало, а с Сэмом и Никой потом погуляю – под конец летних каникул.

Лицо отца показывает те эмоции, которые я и стремилась в нем разжечь, а именно: удивление, гордость за себя и лик. Он поверил, что смог сломить меня, смог внушить свое мнение, которое они с мамой так давно пытаются посеять в моей голове.

Вот мы все вместе идем в сторону прохождения предполетного досмотра. Несколько раз свернув не там, мы все-таки доходим до нужного пункта по обозначениям, которыми было бы разумнее воспользоваться еще в самом начале, но отец решил, что помнит все прекрасно с прошлого раза… Мы даем на проверку сумки, а также проходим через специальные металлические рамки. На выходе у нас запрашивают паспорта. Пройдя стандартную процедуру проверки вещей и документов, мы двигаемся дальше в сторону своего гейта. На выходе нас ждет уже отправляющийся автобус, а перед ним длинная очередь. В этот момент я понимаю, что мы сядем только со второй, а то и третьей волной. Вместив в себе допустимое количество людей, автобус везет их в сторону трапа, и так повторяет до тех пор, пока он не переправит всех к самолету. Многим семьям приходится делиться, так как не получается всем влезть в заполненный салон, поэтому кто-то из семьи едет отдельно следующим завозом. И тут меня как током ударило: вот он мой шанс – шанс все изменить. Призрачный возможность бежать! Когда родители очухаются и поймут, что меня рядом нет, будет уже слишком поздно что-либо менять, самолет взлетит без меня. Нужно только поехать на следующим автобусе…

Пока я старательно обдумывала план побега, подъехал очередной автобус и распахнул двери. Народ постепенно начал заполнять посадочные места. Я оглядываюсь и понимаю, что это предпоследний автобус, который заберет практически всех, оставив всего каких-то 10 человек на последний заход, а значит, другого шанса уже не представится. Нужно что-то сделать сейчас, в противном случае мне суждено улететь в Дейтон.

Сердце едва не выпрыгивает из груди от волнения. Приходится молиться, чтобы все сработало, чтобы они не догадались…

В следующий момент я тяну маму за рукав куртки, она оборачивается. – Мне нужно срочно в туалет! Понимаю, что все это сильно не вовремя, но я больше не могу сдерживаться…

– Сара… – Мама закатывает глаза, – ну почему ты не сходила раньше…

– Не хотела…

– И что ты предлагаешь? Куда ты сейчас пойдешь? Мы уже садимся на автобус.

– Сбегаю в здание аэропорта и приеду со следующей волной, – уверенно произношу я.

– Исключено! Мы не отпустим тебя одну! А вдруг с тобой что-нибудь случится… Потерпишь до самолета, – с этими словами мама отворачивается, стараясь сделать лицо как можно серьезнее.

Очередь неумолимо рассасывается, и мы приближаемся ко входу. Всего каких-то 5-6 человек отделяют нас от посадки.

– Если ты не хочешь, чтобы твоя дочь помочилась прямо на сиденье автобуса, опозорив всех вас и, возможно, сорвав нашей семье перелет, то, пожалуйста, поменяй свое решение.

Лицо матери хоть и источало спокойствие, но по всему было видно, что ей крайне сложно его сохранять. Я смогла разжечь в ней сомнение. Спустя мгновение она тяжело вздыхает, доставая из сумочки мой посадочный билет.

– Только быстро… И смотри, не опоздай.

Мама отдает мне билет, и я только собираюсь идти, светясь в лучах предвкушения, как меня останавливает голос отца, который все это заметил.

– Куда это она собралась, Гвен?

– Приспичило в туалет…

– Отлично. А более удачного места и времени для этого не нашлось? Сара, ты вообще чем думала, когда находилась в зале ожидания? – отец начинает повышать голос.

Я тяжело вздыхаю и с трудом сдерживаю себя, чтобы не послать его куда подальше.

– Неужели непонятно, что, если я не сходила, значит, была какая-то причина? – отвечаю я в слегка резкой манере отцу.

– И в чем же заключалась твоя? – уже не зная, к чему придраться, накидывается снова он.

– В том, что я, блин, НЕ ХОТЕЛА! Этого мало? – я произношу это так громко, что практически все окружающие переключают свое внимание на нас.

Отец умолкает, видимо, поняв, что сейчас ему нечего добавить и отворачивается.

Я поступаю аналогично, круто разворачиваюсь и иду к выходу быстрым шагом. Неужели у меня получилось?! Родители провожают меня взглядом, пока не теряют внутри здания. Зайдя внутрь, я облокачиваюсь на стену и съезжаю по ней вниз, пытаясь перевести дыхание, согнувшись, как калека. Сердце внутри меня уже не просто бьется, оно гремит так, что кажется, его эхо слышно всем посетителям аэропорта. Закладывает уши. Давно я так не нервничала… Ну а теперь дело за малым: дождаться взлета самолета и со спокойной душой ехать…стоп… куда ехать? Мои ключи остались дома… Пошарив с квадратными глазами по карманам, я ловлю себя на мысли, что действительно их забыла. Господи, какая же я дура, ну, почему умные мысли приходят так поздно? Начинаю копошиться в портфеле в надежде найти хотя бы деньги на проезд и, о чудо, нахожу какие-то жалкие гроши. На них, конечно, не проживешь и недели, но вот доехать до моих уже вовсю пьющих одноклассников точно получится. Я улыбаюсь и крепко сжимаю купюры.

В эти минуты мне не хотелось думать о том, что меня ждет за побег, сколько всего придется выслушать, и как еще родители урежут мою жизнь. Я считала, что поступила абсолютно правильно, когда приняла решение бежать. Это будет звучать, как обычный подростковый бунтарский крик свободы, но я заслужила каникулы, и никто не вправе их у меня отобрать. Больше нет терпения следовать всем наставлениям своих родителей. Пора хоть немного пожить для себя…

***

Через стеклянный просвет двери я наблюдаю за последним отходящим автобусом. Телефон поддается звучному сигналу. Это звонит мама… Я теряюсь, не знаю, что ответить. Единственный адекватный вариант, пришедший на ум – игнорировать. Убрав телефон в карман, я смотрю вслед отходящему автобусу. Вот он проехал уже половину, еще чуть-чуть и последние пассажиры займут свои места в огромной железной птице. Я вижу, как люди поднимаются по трапу и исчезают внутри самолета. Мои коленки дрожат, как пшеница на ветру, а внутри все скручивает от страха, как после сильнейшего отравления, но я ничуть не жалею о содеянном. На данный момент это самый безбашенный поступок в моей жизни; чувствую себя бандитом на деле, будто совершаю что-то вне закона… Признаться, это даже немножко заводит.



Раздается очередной звонок, но мне снова ничего не приходит в голову. Я выключаю телефон с единственной мыслью: будь, что будет. Дверь самолета закрывается, трап откатывают назад, и вот настал долгожданный момент: самолет наконец-то тронулся. Холодные капли пота скатываются по моему лицу, у меня п..получилось? Я сама не верю происходящему. Развив нужную скорость, огромный боинг отрывается от взлетной полосы и постепенно набирает высоту. Еще долго я смотрю вслед улетающему силуэту самолета, пока тот не становится размером с самую маленькую песчинку и не теряется среди пушистых облаков.



Иду в сторону выхода из здания аэропорта и просто улыбаюсь, как дурочка. Все мне кажется таким приятным, интересным и необычным. Я чувствую за собой крылья свободы – впервые за всю мою рабскую жизнь меня никто и ничто не сковывает. От прилива эндорфинов и адреналинового всплеска хочется кричать и танцевать, чем я и начинаю заниматься по пути на автобусную остановку. Ноги сами дрыгаются в такт любой мелодии, которую я слышу или просто напеваю сама себе. Внезапное чувство спокойствия и простого детского счастья охватывают меня. Каждый из нас хоть раз испытывал что-то подобное: для студента это удачное написание экзамена, узнав положительный результат которого, хочется всех расцеловать, хочется кричать о своей маленькой победе; или же поступление в учебное заведение, о котором ты так давно мечтал. Для безработного человека – долгожданная работа, для карьериста – повышение. У каждого из нас есть такие моменты, когда ты просто счастлив. Когда проблемы отступают, и хотя бы на короткий промежуток времени все то, что тебя раньше беспокоило, теряется в размерах… Надеюсь, вы меня поймете, потому что сейчас именно такой момент для меня. Маленькая победа, радость и светлые мысли…

Дойдя до автобусной остановки, я вновь включаю телефон, чтобы узнать адрес загородного дома, а также скоординировать свои дальнейшие действия. Оказывается, автобусы в ту сторону ходят очень редко. Следующий рейс в 6 часов, а идти он будет до точки чуть ли не три. Мда уж… Эта ситуация, а также несколько пропущенных вызовов от родителей возвращают меня в реальность.



Для того, чтобы попасть на нужную мне остановку, с которой отходит автобус до озера, необходимо сделать 3 пересадки.

Сев в подходящий автобус, я начинаю прочесывать сообщения в беседе. К слову, здесь их стало мало. Несколько фотографий дома, его внутренностей, а также самого озера. Закончились сообщения и от Сэма. Я начинаю набирать его, но после нескольких гудков сбрасываю. Хотела обрадовать его, сказать, что приеду, но у меня есть план получше… Пусть, мой приезд будет для всех сюрпризом…



Озеро Мендосино, возле которого и располагается наш домик – одно из чистейших озер всего штата, оно является искусственно созданным объектом. Его образование произошло благодаря строительству плотины на реке Рашен-Ривер. Кроме того, оно пользуется спросом среди туристов, а также любителей кемпинга и активного отдыха. К сожалению, это все, что выдал мне онлайн путеводитель по поводу данного места. Но стоит только один раз взглянуть на его фотографии, как популярность озера тут же становится очевидной. Кристально чистая вода, через которую даже самые мрачные глубины, как на ладони. Это сокровище для аквалангистов всего мира. Плюсом ко всему – незабываемые виды местности, окружающей озеро: девственная природа, первозданные скалистые берега, чудесные рассветы и закаты создают невероятную атмосферу воссоединения человека и природы. Это поистине райское место.

***

Изучив подробно все пересадки, я выключаю телефон, чтобы сэкономить заряд. Что-то внутри меня подсказывает, что он мне еще сегодня понадобится. Прильнув к окну, стеклянными глазами пробегаю по появляющимся строениям. Белокаменные музеи, высотки, жилые дома, фонтаны, клумбы и парки мелькают передо мной. В автобусе очень сильно укачивает, и мне с трудом удается сохранять свои глаза в открытом состоянии.



На очередной остановке в автобус заходит парень, внешность которого тут же приковывает к себе внимание: клетчатая рубашка, бриджи, нелепо-белый цвет кожи, диковатые глаза, зеленые, токсичного окраса волосы и легкая щетина. Он выглядит, как ребенок, которому далеко за 20. Парень тоже сразу обращает на меня внимание и, несмотря на то, что автобус наполовину пуст, садится именно со мной. В таких ситуациях мне часто становится некомфортно, я стараюсь отвернуться от человека, чтобы минимизировать возможность контакта с ним. Не люблю общаться с незнакомцами. Окленд – один из тех городов, где с преступностью не все так хорошо, как хотелось бы. По новостям частенько передают о случаях похищения, убийства и предупреждают, что нужно держаться подальше от сомнительных личностей. Я стараюсь не обращать на него внимания и уже жалею о том, что сижу без наушников. Мое тело не перестает посещать ощущение того, что парень смотрит на меня.



– Девушка, – обращается ко мне он. В его голосе нет ничего противного, напротив, он кажется даже мелодичным. Это несколько успокаивает меня.



Стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, мне приходится повернуться.



– Это случайно не ваши деньги, – указывает он на зеленоватую, слегка помятую купюру, валяющуюся возле моих ног.



Запускаю руку в карман и на долю секунды мне кажется, что это какой-то розыгрыш, а может, тупой подкат… Но, пересчитав заново все свои «сбережения», я понимаю, что не хватает как раз 5 долларов, которые лежат, видимо, затоптанные мною же, на полу. Лицо медленно краснеет. Я нагибаюсь и поднимаю деньги.



– Спасибо, это действительно мое.



Наши глаза встречаются на короткий промежуток, и, чтобы хоть как-то разбавить ситуацию, я делаю вид, будто пришла смс на телефон.



– Вам бы повнимательнее быть – не каждый пройдет мимо таких миллионов…



Я вновь поднимаю свои глаза на парня, а тот улыбается. Его лицо кажется мне очень молодым, но вместе с тем с наложенным отпечатком прожитых лет, приобретенного опыта; в нем есть что-то притягательное. Наверное, похож на какого-то актера, только не помню уже откуда.



– Согласны? – снова произносит он.



Я ловлю себя на мысли, что немножко залипла. Становится снова стыдно.



– Ддда… да, со мной такое частенько бывает.



– ..такое?



– Да, растерянность.



Парень какое-то время молчит, а после произносит: – Знаешь, – переходит он на «ты», – многие ученые считают, что существует прямая зависимость между определенной долей растерянности и гениальностью.



– Значит, я исключение, – отвечаю я, смеясь и немного смущаясь.



– Перестань, все же написано в твоих глазах…



– И что же ты там увидел? – спрашиваю я, тоже переходя на "ты" и уже предвкушая, что застану его врасплох своим вопросом.



Парень полностью поворачивается телом ко мне, подвигается ближе так, что мне даже становится некомфортно, и снова пристально смотрит. Под его взором я теряю способность двигаться. – У тебя сильный характер, даже не пытайся меня разубедить в этом, ты хорошо владеешь языком и, вероятно, любишь читать. Кроме этого, я считаю, что ты принципиально моногамна, что значит, что имейся у вас молодой человек, я, скорее всего, зря сейчас теряю время, но продолжим, – во время его анализа у меня невольно приоткрывается рот, а в голове тут же всплывает книга Конана Дойла… – скорее всего, ты до сих пор мечешься между выбором, который сделает тебя счастливой, и тем, что одобрят родители. А за ложной робостью скрывается неутомимая жажда влиять на что-либо, жажда быть королем, ну, или, по меньшей мере, ферзем, этой шахматной партии.



Мой спутник умолкает, давая мне время, чтобы все осмыслить.



– Ну, как, что думаешь?



– Весьма занимательно. Не сказать, что ты попал во все, но… у тебя хорошо получается. Как же ты все это узнал?



– Я просто видел твою страничку в инстаграме …



– Аа… – мое удивление тут же остывает, а нотка восхищения сходит с лица.



– Да шучу я, – снова улыбаясь, произносит парень. – Отец научил меня парочке трюков, он хорошо разбирался в психологии, любил рыться в проблемах людей, искать их корень. Пытался помочь окружающим…



– Я, кстати, Адам, а как тебя зовут?



– Сара…



– Приятно познакомиться. Куда едешь?



– Долгая история…



– Такая красивая и совершенно одна?



Адам вводит меня в замешательство, хотя, кажется, с момента этого знакомства я из него не вылезала.



– Нет, не одна. Меня ждет молодой человек.



– Оу… ну… ладно. Этого следовало ожидать… – по всему было видно, что Адам надеялся не услышать этих слов. На долю секунды его привычная улыбка сошла с лица, и он стал выглядеть слегка подавленно; уверена, что мне это не показалось, хотя с той же скоростью, с которой появилась эта неловкость, она и пропала.

Все следующее время мы провели, общаясь на различные темы. Я рассказала ему о доме, о своем побеге и «чудесных» отношениях с родителями. Его общество поразительно располагало к общению. В этом он походил на Анну. Адам лишь задавал вопросы и слушал, внимательно, не перебивая… Кое-где он вставлял свои слова, удивляясь моему безрассудству, хотя, как мне казалось, в его жизни были моменты гораздо безумнее. Адам не старался меня переубедить, не давал своих советов, напротив, он понял мою точку зрения, и сказал, что, скорее всего, сам поступил бы точно так же. Так мы проговорили с ним где-то час, и я чуть не пропустила свою остановку.



– Мне пора выходить, выпустишь? – смеясь, спрашиваю его я.



– Только если обменяемся телефонами… У меня предчувствие, что ты попадешь без меня в какую-нибудь историю.



Я вздыхаю и нехотя соглашаюсь. – Ладно, давай, но учти, что у меня уже есть …



– Сара, я ни на что не претендую, даю слово… – обрывает меня Адам.



– Хорошо.



Напоследок я решаю спросить, уже стоя около открывающихся дверей, куда же едет он сам.



– Просто катаюсь, – отвечает Адам, по-доброму улыбаясь в своей фирменной манере.



Следующие пересадки прошли без особых происшествий. Народ, такое ощущение, массово уезжал из города. С каждой новой остановкой в автобусе становилось все теснее. На последней пересадке мне вообще пришлось уступить место старушке, которая в течение пяти минут стояла надо мной и всем своим видом показывала, что хочет сесть. В этом нет ничего такого, вот только… в автобусе были пустые места! Но ей все равно хотелось сесть именно на мое.

***

Выйдя из очередного автобуса, я вдыхаю полной грудью. Наконец-то свежий воздух. Прохладный ветерок ласкает мою кожу. Веселые, громкие компании подростков, смех детей, тихое шипение проезжих машин и колыхание листвы на редких деревцах создают успокаивающую атмосферу. Солнце постепенно двигается в сторону заката, уходит жар и зной. На улице воцаряется прохлада и свежесть.

По пути до остановки заскакиваю в магазин, чтобы купить с собой в дорогу немного еды и что-нибудь попить. Не ела ничего с самого утра и, будь у меня больше денег, непременно спустила б их на сочные и сытные говяжьи бургеры, но, увы… Это обычный продуктовый, в котором частенько можно напороться на просроченные товары, зато все дешево и позволительно… Купив пару булочек с джемом и бутылку воды, я возобновляю свой путь.

На остановке уже скопилось приличное количество людей, видимо, я далеко не одна еду в том направлении. Хочется верить, что не придется стоять следующие несколько часов…

Пока автобуса нет, я залезаю в телефон: не знаю, зачем мне это, просто как-то машинально получилось. Мои однокласснички уже никакие, после литров алкоголя они дружно идут купаться, попутно неся всякий бред и выкладывая это в истории. В такие минуты хочется забыть последние пять минут своей жизни.

Класс… я только что видела Донну – девчонку, которая всю жизнь училась на "отлично" и подавала, в целом, положительный пример – голой, танцующей на берегу Мендосино. Ее обнаженную грудь уже заценило больше 500 человек… Чувствует мое сердце, это только начало. Ком встает в горле, когда я думаю о том, что Сэм сейчас все это видит. Я снова начинаю ревновать и совершенно не могу с этим справиться. Руки так и чешутся набрать его номер, чтобы спросить, как он там, скучает ли, ну и прочее женское, но я чудом себя сдерживаю.

Удивительно, что за последние часы от родителей ни одного звонка…

***

Погода начинает портиться. Ветер поднимает мусор с земли, собирая его в небольшие завихрения. Холодает. Я оглядываюсь на окружающих и только сейчас замечаю, что все они прихватили теплые вещи, одна я не удосужилась посмотреть погоду на сегодня. Шум листвы, первые капли дождя, постепенно затягивающееся внезапно ворвавшимися тучами небо – все это лишь первые предпосылки надвигающейся стихии. Ноги противно пронизывает холодным воздухом, а по спине и рукам пробегает едкая дрожь. Обхватываю себя коченеющими конечностями, чтобы хоть как-то согреться. Постепенно капли становятся все больше, тяжелее. Они все чаще падают и соприкасаются с моей ничем не закрытой кожей. Я снимаю портфель со спины и закрываю им голову, используя в качестве зонтика, но особого эффекта это не проносит. Автобус должен прибыть с минуты на минуту, но пока его нет, дождь достигает своего пика. Подхваченные резким порывом ветра, его капли задувает со всех сторон. Блузка и шорты тут же мокнут, а в кроссовках начинает предательски сыреть. Меня знобит и трясет.

Но вот я слышу характерные звуки… Гул приближающегося автобуса доносится издалека и с каждой секундой становится все отчетливее. Я устремляю свой взгляд в сторону дороги. Вдалеке, из-за поворота, появляется свет фар, автобус медленно приближается к остановке, разбивая своими колесами уже успевшие образоваться на дороге лужи грязи. Еще пара минут и вот он останавливается возле нас. У меня не было ни малейшего желания оценивать качество нашего транспорта и следовать устоявшимся порядкам, а потому я, растолкав окружающих, пулей влетаю в автобус самой первой. Я не обращала внимания на дружные возгласы людей, на их угрозы и оскорбления, в этот момент мне было далеко плевать на их возмущение. Понимаю, что поступила нагло, но стоять дальше под дождем у меня уже не было сил. Отдав все свои оставшиеся деньги водителю, я прохожу вглубь салона и сажусь. Дождь продолжает идти все с той же интенсивностью, затишья не предвещается. Капли с силой разбиваются о стекла и крышу.

Меня снова передергивает, но на этот раз оттого, что я наконец-то согреваюсь. Тело приятно обдает теплым воздухом, озноб вскоре отступит.

Народ постепенно заполняет салон, и мы наконец-то трогаемся. Достаю телефон, чтобы проверить сообщения. Здесь пара пропущенных от неизвестного мне ранее номера; решаю не перезванивать. В беседе пока ничего интересного.

Живот противно тянет от голода, я залезаю в портфель и достаю булки. На сегодня это весь мой паек. Они не отличаются каким-то изысканным вкусом и даже близко не стоят с теми, что печет моя бабушка, но в том голодном состоянии, в котором я нахожусь, булки кажутся венцом творения человеческой мысли. Запив водой свой «ужин», я чувствую приятное спокойствие в животе. Голод временно отступает.

Прильнув в окну, я включаю музыку в наушниках и какое-то время слежу за меняющимся пейзажем. Город остаётся далеко позади, и его место занимает пустошь, которая позже перерастает в лес. Наш автобус несется по узенькой дороге с удивительным проворством, лишь изредка появляются встречные машины, на которых мы теряем скорость. Еще какое-то время я наблюдаю за мрачными видами из окна, но вскоре усталость берет свое. Мое сытое тело требует сна, глаза, несмотря на все мои усилия, закрываются, и я засыпаю под барабанящий звук не стихающего дождя.




Глава 8. Ночные приключения.


Старая я.

Не знаю, сколько я проспала, но проснулась от сильного толчка в бок.

– Пап, дай еще поспать, у меня же каникулы, – протягиваю я в полусонном состоянии, не открывая глаз.

– Какой "пап"? Вставай, давай быстрее! Напьются, а потом несут бред. Куда только родители смотрят… Идиотов поколение.

От неожиданности я вскакиваю, при этом больно ударившись локтем о подлокотник. Передо мной стоит водитель автобуса с максимально недовольным лицом.

– Ааа, протрезвела – отлично. Я уж думал, что придется тебя силой выталкивать.

– Где мы? – спрашиваю я первое, что приходит в голову.

Мужик напротив нервно закатывает глаза, но после отвечает:

– Зона отдыха бушей. Конечная остановка. Тебе пора на выход.

Я смотрю в окно и не вижу ничего, кроме автобусной остановки и небольшой придорожной забегаловки метрах в пятидесяти. Никакой цивилизации. К моменту моего пробуждения в автобусе уже никого не осталось. Только я и водитель. Не помню, чтобы автобус вообще останавливался, видимо, я настолько крепко спала…

– Мне тебя самому выдворить или лучше вызвать полицию?

При упоминании о полиции у меня тут же скручивает живот. Я ведь совершенно одна в штате, так еще и несовершеннолетняя. Меня сразу заберут в отдел и будут звонить родителям, те – приедут на следующий день и свернут мне шею. Нет уж, такой вариант меня не устраивает. Я быстро накидываю портфель на плечо и выхожу из автобуса. Дверь за мной закрывается, и автобус трогается дальше.

На улице к этому времени уже потемнело. Лишь звезды, луна и придорожный свет фонаря освещали мрачную местность вокруг. Достаю телефон, чтобы построить маршрут по путеводителю, но связь практически нулевая. Оглядевшись вокруг, я принимаю единственно разумное решение – идти в сторону магазина, может быть, там знают, как добраться до озера. Кроме того, я снова хочу есть…

Ветер завывает так, что закладывает в ушах: на просторах, подобных тому, где я оказалась, его скорость достигает внушительных цифр. Поднимая в воздух разнообразный мусор, песок и мелкие камни, ветер становится малоприятным подарком под конец понедельника для уставшей меня. Быстрым шагом я направляюсь к придорожному кафе, то и дело вставая в лужи, которые так сложно заметить в темноте этого вечера. Чем ближе я приближалась к ветхому строению, тем выше становилось желание пройти стороной. Подгнившие ветхие доски, облезлая краска и трещины на окнах, свидетельствовавшие о том, что хозяин не сильно заинтересован в посетителях – сюда зайдет разве что тот, у кого больше нет другого варианта, хотя даже он подумает не один раз.

В моей голове мелькает крупными красными буквами одна мысль "не вздумай открывать дверь, хорошим это не закончится", но тело упрямо держит путь в ее направлении. Через слипшиеся, засаленные окна у меня не получается разглядеть даже приблизительных внутренностей забегаловки. Встав на входе, я тяжело выдыхаю, делать нечего…

Скрип старой дверной ручки, звон колокольчиков на входе, которые оповещают персонал о приходе клиента, и вот я тихими шагами захожу в помещение. Быстрым взглядом окидываю интерьер магазинчика. Здесь море разнообразной выпивки преимущественно дешевого сегмента, сигареты, бонги, трава… Словом, не самое подходящее места для любого подростка. Пара ламп с трудом справляются с ответственностью освещать помещение. Прямо напротив двери располагается барная стойка, рядом стоит несколько стульев, гитара. Иду прямо туда, в надежде найти кого-нибудь из персонала, мое сердце начинает сжиматься с небывалой силой, а в голову ударяют холодный поток страха. Старый пол скрипит под ногами, кажется, что он вот-вот даст трещину, и я провалюсь куда-то вниз.

– Кого там занесло? Дейл, сходи, проверь… – раздается хриплый голос откуда-то за дверцей возле бара.

…

– Ты оглох, опьяневшая морда?

– Да это, наверное, Крис пришел или Адам…

– Крис, это ты? – бросает неизвестный своим тяжелым металлическим голосом.

Вся моя смелость моментально уходит в пятки. Я оборачиваюсь и смотрю на входную дверь, как на последний способ предотвратить что-то непоправимое. В помещении снова рождается мертвая тишина, которая не предвещает ничего хорошего. Я могу слышать мятежные удары своего сердца и пульсацию крови в висках, а дыхание кажется невыносимо громким…

– Кто там, черт возьми? – снова раздается оглушительный мужской рык.

Спустя мгновение дверь служебки открывается, из нее выходит крепкого телосложения мужчина. На его кистях красуются татуировки с какими-то странными символами, белая, надетая им майка приобрела сероватый оттенок из-за грязи, а джинсы на коленях протерты. На маленькой, лысой голове сидят злые, близко посаженные друг к другу глаза, которые моментально устремляют все свое внимание на меня. По всему видно, что человек никак не ожидал увидеть здесь кого-то вроде меня, лицо его напряглось и выразило глухую злость.

– Что забыла здесь в такое время? Хочешь курнуть? Мы таким не продаем, – заговорил он.

Я сглатываю образовавшийся ком в горле и с трудом нахожу в себе силы на ответ:

– Зашла, чтобы спросить, как добраться до одного места…

– Что за место?

– Мендосино…

Услышав мой ответ, мужик громко разряжается наигранным смехом. Мне становится противно смотреть на его тупую физиономию. Страх начинает мутировать, его место занимает раздражение.

– Фил, тут еще одна студенточка, – выкрикивает он второму, который все еще находился в подсобке.

– Что смешного я сказала? – осмелев, спрашиваю я.

– Посмотрите-ка, злится, – все так же, смеясь, передразнивает меня он. – Люблю таких – дерзких.

Немного погодя, в дверях показывается еще один мужчина, внешний вид которого – полная противоположность его напарника. Высокий, широкоплечий человек с бледным жилистым лицом, вытянутым подбородком и грубым шрамом на щеке. Единственное, что их роднит с громилой, так это тату на кистях и костяшках пальцев. Он бросает на меня оценочный взгляд и, видимо, удостоверившись в том, что я не представляю никакой опасности для них, обращается к громиле рядом: – Дейл, давай заканчивай с ней, у нас еще полно работы, – он заходит назад в служебку, плотно закрыв за собой дверь.

От услышанного у меня снова начинается паника, с трудом удается стоять на месте, хочется рвануть отсюда и как можно быстрее.

– Скажу, только если выпьешь со мной, – протягивает мне верзила, прожигая на мне одежду своими мелкими, подлыми глазами.

– Я не пью, – решительно заявляю я.

Амбал выходит из-за стойки и подходит ко мне чуть ли не вплотную. Колени начинают предательски трястись, а руки безостановочно сжимаются в кулаках.

– Детка, я настаиваю…

В этот момент я поняла, что случится нечто такое, что окажет сильнейшее влияние на мою дальнейшую жизнь. Знаете, порой происходят такие курьёзные случаи… Это могут быть всплывшие в сети ваши голые фото, отчисление из учебного заведения, тюрьма, диагноз… встреча с придурком, который вертит тебя в руках, как игрушку…

– Да пошел ты! – я разворачиваюсь и направляюсь быстрым шагом к двери. Касаюсь ручки и уже начинаю ее поворачивать, но тут меня с бешеной силой разворачивает и отталкивает от двери. Закрыв ее на защелку, амбал хватает меня за шею и кидает к стене. Больно ударившись головой, на мгновение я теряю всякое понимание того, где нахожусь. Чувствую только, что меня начинают раздевать, хотя вернее будет сказать – разрывать на мне все. Легким движением рук верзилы моя рваная блузка падает на пол. Опомнившись, я предпринимаю попытку ударить урода локтем, но это его только раззадоривает, и в ответ приходит увесистая пощечина. Из носа мгновенно прыскают струйки горячей, алой крови, но ублюдка не остановить. Он, как хищник в бешеной, кровавой эйфории, продолжает. После его удара я уже не могу самостоятельно стоять на ногах, хотелось бы упасть, но меня держат, крепко прижав к стене. Голова удивительно стерильна от всяких мыслей; я смотрю над собой, запрокинув голову. Неужели все закончится здесь и сейчас? Такой венец мне уготован? Слышу звон расстегивающегося ремня, скрип молнии на ширинке и тяжелое дыхание надвигающейся бури.

– Тебе понравится, малыш, не сопротивляйся, – его руки рвут на мне белье, а губы касаются девственной кожи.

В состоянии безумного шока я перестаю чувствовать что-либо. Я как будто вышла из своего обреченного тела и оглядела себя со стороны. Перед глазами пронеслись счастливые обрывки детства: первый поцелуй, прятки с братом, минуты жизни, когда отношения с родителями еще жили и дышали, вспомнила наши объятия, все добрые слова, сказанные ими мне с неповторимой искренностью. И тут, в этот казалось бы безвыходный момент своей не самой радужной судьбы, во мне вдруг проснулась небывалая тяга к жизни и справедливости. Я взглянула на мерзавца, старающегося удовлетворить свои ублюдские, животные потребности и ощутила, что злость во мне бурлит и плескается.

Совсем забыв о всякой осторожности и потеряв бдительность, тело напротив меня представляет из себя очень легкую мишень. Оглядываюсь по сторонам и замечаю висящую в нескольких сантиметрах от меня полку с разнообразными бонгами. Их стеклянные корпуса так красиво переливаются на свету, что мысль об избавлении приходит практически моментально. Ближе прижав к себе амбала, я целую его в губы, отчего его глаза закрываются, а на лице появляется самодовольная улыбка. Мне только это и нужно было…

Схватив первый попавшийся бонг с полки, я собираю последние крупицы силы в своем ослабшем теле и совершаю страшнейший удар им прямо в лысую голову. Лицо его мгновенно изменяется и застывает в болевой судороге. Обхватив голову, он пятится назад, отпуская меня; падаю на пол. По лбу его скатывается дорожка крови. Рот слегка приоткрывается и пытается что-то сказать, но я ему этого не позволяю: встав и подойдя вплотную, я наношу последнюю пару смертельных ударов. Безжизненное, окровавленное тело опирается о стену, а после медленно скатывается на пол. Еще с минуту я стою над ним, в луже багрово-красного цвета и не могу пошевелиться.

Что сейчас произошло… Я убила человека… Нет, это существо не заслуживало жизни – это не человек – не он. Животное, каких нужно истреблять, подобно смертельному вирусу, который лишь прогрессирует, заражая остальных, но не поддается лечению…

Из моего мандража меня выводит скрип в служебке. Я вспоминаю, что есть еще второй. Что он сделает, увидев произошедшее? Мне лучше не знать. Нужно бежать отсюда, как можно скорее. Поднимаю с трудом свои валяющиеся на полу отрепья, открываю дверь и бросаюсь в темноту из этого жуткого места.

***

Из последних сил, падая и вновь поднимаясь, я бежала в неизвестном мне направлении, но с трепещущей надеждой на то, что оно меня выведет к цивилизации, к людям, под защиту. Я позабыла об усталости, о своем окровавленном теле, которое, должно быть, здорово ныло от боли. Меня одолевало лишь одно желание – желание выжить.

Пустошь, приютившая магазин, медленно переросла в кустистую равнину, а та, в свою очередь, в лес. Только лишь оказавшись под защитой его могучих, раскидистых ветвей, я дала себе время на небольшой отдых. Вынужденная остановка: от сильнейшего физического и эмоционального потрясения я вновь перестала нормально видеть. Все вокруг, как и на уроке физкультуры, стало мне изменять. Головокружение, затем падение и полнейшая дезориентация.

Я свалилась на спину и упрямо уставилась на небо. С его прекрасной красотой способен конкурировать этой ночью лишь ужас, который довелось мне пережить. Полнейшая кладбищенская тишина и лишь отдаленные завывания ветров смертельной арией приковали меня к земле. Не находилось сил, чтобы дышать даже в обычном ритме. Грудная клетка сокращалась со страшной скоростью, но воздуха от этого больше не становилось, а удары сердца, разбивающиеся на метры вокруг, могли бы слышать стоящие рядом люди…

Поковырявшись в карманах шорт, с трудом достаю телефон и проверяю сеть – по-прежнему глухо. Я ожидала увидеть новые сообщения от родителей, десятки пропущенных, но здесь ничего… Может быть, они что-то переосмыслили и поняли: решили дать мне свободу, а значит, в корне изменить себя… Чушь. Я не могу в это поверить, и мне становится страшно вновь поднимать в голове любые дискуссии на тему их молчания.

Набираю Сэма. Ведь другого варианта, просто нет. Мне больше некому звонить, но вот и эта надежда рушится, подобно карточному домику, когда вызов не проходит, оттого что его телефон выключен. Я не верю своим глазам. В бессильной злобе набираю его снова и снова, но тщетно. Затем я повторяю эту процедуру с Никой, однако и она будто бы специально выключила телефон. От усталости и боли на глаза накатывают слезы. Я привстаю и оглядываюсь по сторонам. Необходимо двигаться дальше, сейчас все только в моих руках.

Сжав зубы, чтобы не закричать от немой боли во всем теле, я, пошатываясь, встаю, опершись о дерево. Вновь оглядываюсь по сторонам и прислушиваюсь – все также тихо. Надеваю свою блузку, которая успела частично пропитаться кровавым стоном этого вечера, чтобы хоть как-то согреть тело. Закидывая голову наверх, я шепчу куда-то в небо: – Помогите, – но в ответ лишь шелест листьев и заставляющий дрожать гул ветра. Что ж, нужно отсюда выбираться. Кроме меня самой, мне уже никто не поможет…

Я только собралась сделать первые шаги в сторону противоположную от той, где находился магазин, как мои уши уловили что-то отдаленно похожее на хруст ветки. И в момент тело парализовало страхом. Оцепенев, я стояла, готовая броситься бежать. Прошла минута, вторая, но все замолкло. Кажется, показалось. Игра воображения и не больше? Этот вопрос занял все мое нутро целиком. Тогда я стала пятиться назад, стараясь не спускать своих глаз со стороны, откуда раздался звук. К этому времени все вокруг стало мне казаться смертельно опасной ловушкой, в которую я попала: каждое дуновение ветра равнялось дыханию убийцы, каждая тень дерева – сравнима с образом человека, который без малейшего колебания отберет мою жизнь. Временами, когда тучи набегали на лунный диск, в лесу устанавливалась особая атмосфера. Густая темнота, от которой сводило дыхание, кололо руки, хотелось спрятаться за дерево, хотелось звать на помощь, но язык отказывался слушаться, сраженный страхом.

Все дальше и дальше я продвигаюсь вглубь леса, боясь повернуться спиной к мнимому источнику звука. Постоянно озираясь и вглядываясь в пустошь теней, я не на шутку возбудила свое и без того расшатанное воображение. Паранойя, страх и галлюцинации заставляли меня медленно сходить с ума. «В этом лесу есть кто-то помимо меня» – эта мысль тихим шепотом впилась в сознание.

Скитания выводят меня на небольшую поляну, сплошь поросшую травой, которая в некоторых местах доходит мне до пояса. Осматриваюсь по сторонам, сердце рвется наружу. В лунном свете я топчусь на одном месте, не решаясь сделать дальнейшего шага. Так проходит несколько минут, но внезапно все мое внимание приковывают кусты всего в каких-нибудь десяти метрах от меня. Кажется, я что-то вновь услышала. Вот они начинают шевелиться, кто-то старательно пробивается сквозь них. Еще мгновение и мне не успеть спрятаться…

Первое, что приходит на ум – бежать, но до ближайшего укрытия – дерева – несколько метров. Нет, мне не успеть. Я бросаюсь в заросли травы перед собой, что расстилаются не несколько десятков метров вокруг и замираю.

В очередной раз черные, как мазут, тучи заволакивают таинственный лунный фонарь. На землю опускаются тьма и безмолвие. Прильнув к земле, я стараюсь подавить в себе всплеск адреналина. При этом напрягаю весь свой слух. В голову дает сильная пульсирующая боль. Слух доносит шуршание кустов, отодвигаемых безумной, тяжелой рукой.

Пользуясь создавшимся занавесом тьмы, ползу, как можно дальше от леса – ближе к центру поляны.

– Наивная дура, мне известно, что ты здесь, – раздается грубый, мясистый голос – голос, который мне до боли знаком после посещения того злополучного магазина. – Ты дорого заплатишь за свою ошибку. Нет, я не убью тебя сразу, хотя, размазать твои детские мозги по земле было бы величайшей победой для меня на сегодняшний день. Но у меня на тебя другие планы: ты будешь страдать так долго, как я посчитаю нужным, и будешь умолять меня о смерти.

Меня будто молнией поразило. Он знает, что я здесь? Знает, что я рядом? Бежать или продолжить прятаться? Голова трещала по швам от потока вопросов. Думаю, каждому знакомо это чувство, когда пытаешься соврать человеку, но в душе понимаешь, что у тебя крайне посредственно получается, и, скорее всего, он уже обо всем догадался. Сейчас именно такой момент: врать до конца – значит прятаться, бежать – раскрыться и рискнуть. С титаническим усердием мне удается контролировать ошпаренное запахом кончины тело, желающее сорваться с места.

Крепко сжав кулаки, я переворачиваюсь на спину. Снова прислушиваюсь. В фальшиво образовавшейся тишине мне начинает казаться, что я слишком громко дышу, и в любую минуту раздастся роковой голос где-то возле меня, который поставит жирную точку на моей дальнейшей жизни. Чувство, которое я испытываю – чувство жертвы, дичи, на которую началась охота. Никогда бы не подумала, что окажусь в таком положении.

Понемногу выходя из-за туч, луна вновь проливает свет на призрачную округу. Но впервые за всю свою жизнь ее отражение заставляет меня трястись и биться. Если тьма скрывала меня, то сейчас я, как на ладони для любого, кто подойдет ближе, чем на пару метров. Остается молиться, чтобы преследователь не пошел на меня. Долгие минуты потянулись одна за другой, я уже не знала, стоит ли он все еще там или крадется где-то совсем поблизости. Я не слышала ничего: лишь легкие колыхания травы, удары сердца с непривычной тяжестью да мое спертое дыхание.

"Нужно дождаться мгновения, когда тучи вновь затянут небо, это даст мне возможность оглядеться" – мысль прочно укоренилась в моем сознании, и я стала выжидать.

***

И вот момент подошёл. Облокотившись на локти, я приподнимаюсь. Мои ватные конечности с большой неохотой подчиняются указаниям. Новая порция безумия растекается по венам. Стараясь не сильно задевать окружающую растительность, я встаю на колени и выглядываю из зарослей. Вокруг только трава и кусты, чуть дальше деревья. Ни малейшего намека на человека. Всматриваюсь в сторону, откуда доносился голос – пусто – такое ощущение, что никого и не было, будто мне все почудилось. Мало-помалу страх спадает, и я начинаю смелеть. Короткими, неуверенными шажками крадусь в сторону деревьев, лишь бы быть дальше от кустов. Но моя неоправданная смелость едва не становится роковой…

Завыл протяжный ветер, посеяв в небе смятение: мгновение и откинутые его сильным дыханием тучи дают место свету, который тут же пластом падает на лес, при этом быстро сокращая расстояние до меня. В последнюю секунду мне чудом удается нырнуть в зелень окружающей травы, но мига хватило, чтобы разглядеть возле тех самых злополучных кустов очертания человека с ружьем наперевес. Его мрачное лицо грозно всматривалось в пустоту ночи, он ждал, пока прольется лунный блеск, который отразит в своем сиянии меня.

В очередной раз я бьюсь в догадках о том, смог ли преследователь увидеть меня и нужно ли бежать. Безответность моих вопросов заставляет кровь внутри пениться. Несмотря на всю прохладу ночи, с моего лица скатываются большие капли пота, а блузка в районе поясницы прилично мокнет. Чтобы успокоить себя, я вновь ложусь на спину и закрываю глаза – это происходит отнюдь не просто. Прохлада остывшей земли помогает приходить в себя. Но вот я улавливаю шорох, тут же он повторяется еще и еще… Наконец, различаю шаги. «Кто-то идет в мою сторону», – понимание неотвратимости ситуации вспышкой мелькает в голове. В мгновение меня снова посещает былая бодрость и резвость, все чувства снова включаются в работу на сто десять процентов. Опершись дрожащими руками о землю, я привстаю, готовясь к скорой встрече. Желудок начинает неприятно крутить, а остатки моей смелости, кажется, ускользают куда-то очень глубоко. Мысленно я перебираю все возможные исходы предстоящего столкновения, но не могу найти ни одного, при котором у меня было бы хоть малейшее преимущество. Тяжелые шаги раздаются все ближе: каких-нибудь пять метров делят меня и головореза. Я слышу, как он что-то бубнит себе под нос – какую-то жуткую песню, от которой стынет кровь. Возможно, эта мрачная колыбельная – последнее, что я услышу в своей жизни? Металлический лязг от снятого с предохранителя ружья становится последней каплей ужаса в образе преследователя. Я зажмуриваю глаза, крепко сжимаю пальцы в кулаках и задерживаю дыхание. Между нами остается не больше пары метров, и вот уже скоро финальный залп нарушит тишину этой ночи, но его не происходит. Вместо этого в воздухе звучит испуганный клич какой-то птицы, который мгновенно подхватывается еще несколькими пернатыми.

– Черт, вот же дрянь! Провела меня! – он круто разворачивается и бросается в сторону вопля.

Выглянув в след бегущему в лес силуэту, я понимаю одно: случайный, сумбурный крик напуганной птицы спас мне жизнь.

***

Каждый шаг, каждый удар ногой о землю глухо отдается барабанной трелью в моей голове. Спотыкаясь и регулярно напарываясь лицом на ветки, я бегу, не имея ни малейшего понятия о том, что меня ждет впереди. Я вновь попадаю в лес, его плотно посаженная крона деревьев плохо пропускает свет, поэтому приходится двигаться практически в полнейшей темноте. Достать телефон я не решаюсь: заметить его светящийся дисплей очень просто даже на расстоянии в несколько сотен метров.

Паника, ожившая внутри, окончательно завладела мною. С небывалой легкостью я пробегаю уже не один километр. Остановиться – значит, умереть. Эта идея смертельного марафона мельчайшими семенами заполонила мой огород сознания. Лишь изредка я сбавляла темп, чтобы обернуться назад, чтобы осмотреться и прислушаться. И вновь все тихо, лишь легкие содрогания листьев, но этому покровительственному спокойствию я больше не доверяю.

Где-то на выходе из лесной чащи мои привыкшие к темноте глаза замечают проблеск света. Вне себя от счастья я срываясь с места и бегу в его сторону. Надежда на то, что где-то там люди, социум и спасение, полностью стесняет собою всякую осторожность и аккуратность. Свет становится все ближе и ярче. Его теплые лучи, кажется, даже согревают мою кожу. Выбившись из-под высоких стен леса, я на миг теряю всякую способность видеть: глаза, привыкшие к тьме, испытывают сильнейшее раздражение. Но этот неприятный момент нисколько меня не останавливает: ослепленная лучами чего-то неизвестного я продолжаю двигаться вперед. Слезы текут из глаз, размывая собой всю окружающую действительность. Я делаю очередной шаг на пути к цивилизации, но внезапно, к моему удивлению, он не находит опоры. Тело попадает в состояние невесомости так, что создается иллюзия полета, но длится все это лишь мгновение и прерывается тяжелым ударом о землю, отчего кажется, что в легких образовался вакуум, не дающий сделать нового вздоха. Круто перевернувшись, я ощущаю, как качусь куда-то вниз спиной вперед, собирая всеми частями себя разнообразные камни, палки, кочки и корни. Инстинктивно стараюсь уцепиться за что-нибудь руками, но не выходит. Все происходит настолько быстро, что я только и успеваю принимать новые удары и столкновения. Падение длится каких-то несколько секунд, после чего меня выбрасывает к подножию, завершая при этом череду моих переворотов сильнейшим ударом о песчаную дорогу.

Не в силах сделать очередного вдоха, я задыхаюсь, лежа в беспомощном состоянии на песке. Тело кричит от боли, а на открытых участках кожи не найдется и сантиметра без пореза, синяка или гематомы. Ощущение такое, будто по мне проехался железнодорожный состав. Кажется, я разучилась дышать и теперь лишь жалко глотаю крупицы воздуха, подобно выброшенной на берег рыбе. Мое лицо начинает синеть и опухать, в голове создается сильнейшее давление. С криком боли я совершаю толчок ногой и переворачиваюсь на живот, становится немного легче, легкие постепенно отходят, я жадно делаю вдох, сопровождающийся кашлем.

Напрягая свои ослабевшие мышцы, пытаюсь встать, но у меня не получается. Попытка активности приводит к сильнейшему кровяному удару в голову. Упав лицом в песок, я слышу бой сердца, которое еще никогда не стучало так тяжело. Белая пелена подступает к глазам, дыхание замедляется, и я отключаюсь.




Глава 9. Неожиданная встреча.


Старая я.

Не знаю, сколько времени я пролежала в таком состоянии, также как не могу знать и своей дальнейшей судьбы, если бы на мое полуживое тело, валявшееся возле обочины, не наткнулся случайно проезжавший по этому участку дороги водитель. Одно я знаю точно: я еще жива.

Очнулась я в кабине старого трейлера в полулежащем состоянии на разложенном кресле. Яркое солнце приятно заливало глаза и щекотало кожу. Машина находилась в движении, и я бы давно свалилась на пол, не будь пристегнута ремнями. Попытавшись их снять, я столкнулась с сильнейшей болью, расходившейся практически по всему телу.

Не без усилий и под собственные болевые стоны у меня все-таки получилось освободиться. Мой взгляд моментально упал на руки: они сплошь покрыты йодом, а вместо окровавленной блузки на мне чья-то темная толстовка. Лифчика не оказалось. На мгновение меня бросает в дрожь: а вдруг я нахожусь в машине того бандита? Но эта догадка тут же отметается. Какой смысл ему спасать меня, обрабатывать раны, одевать? Нет, тот бы меня добил при первой же возможности. Успокоившись, я предпринимаю попытку пройти к водителю. Свесив ноги на пол, замечаю, что пропала обувь, а правая нога перемотана приличным слоем бинта. Оглядевшись, я не нахожу своих вещей, от былой меня остались только потертые шорты и стоящий неподалеку портфель. Проверяю карманы – телефон при мне, но он полностью разряжен так, что я не могу его даже включить. Держась за выступающие полки и поручни, я неуверенно встаю, попытка переноса центра тяжести на правую ногу приводит к тянущей боли в области голеностопа, изо рта невольно вырывается стон. Через боль, прыгая на здоровой ноге, я приближаюсь к дверце, за которой располагается кабина водителя. Каждое движение дается мне адски тяжело, чувствую себя немощной. С трудом получается балансировать в движещемся трейлере, и я каким-то чудом, не упав, добираюсь до двери.

Глубоко вдохнув, чтобы выглядеть максимально естественно, а также скрыть свой страх, я нажимаю на ручку и тяну на себя…

Увиденное дальше заставляет меня в буквальном смысле открыть рот. На водительском сиденье расположился Адам…

– Уже встала? Доброе утро, – обращается он ко мне, ни на секунду не отвлекшись от дороги, как будто вся эта ситуация для него совершенно обыденна.

Стоя в дверном проеме, я не знала, как правильно отреагировать на произошедшее. Я ожидала увидеть здесь кого угодно, но только не Адама.

Подбирая в уме уместные слова, я понимаю, что не могу заставить себя выдавить даже жалкого « Привет».

– Садись, твоя нога сейчас не в том состоянии, чтобы давать ей хоть какую-нибудь нагрузку, – вновь обращается ко мне он.

Тут он прав: подогнутая нога медленно начинает затекать и неметь.

Усевшись рядом с Адамом, я не спускаю с него взгляда в ожидании дальнейшего объяснения, но он, по-видимому, даже и не думает об этом.

– Как себя чувствуешь? – интересуется он. Я пропускаю его вопрос мимо ушей, меня сейчас не заботит эта тема. Весь интерес сосредоточен на том, как я очутилась здесь, в его трейлере.

– Адам, что я здесь делаю? Как… как у тебя получилось… Как ты нашел меня?

Он колебался с ответом, точно желая отсрочить долгий рассказ. Однако, видя мою решимость и неотвратимость, парень приступил к нему:

– Тебе крупно повезло. Вчерашний вечер для меня был настоящим испытанием. У меня раскалывалась голова, перед глазами постоянно стоял непонятный образ человека, казалось даже, что должно произойти нечто ужасное. Ничего подобного ранее я не испытывал. Спустив все на банальную усталость, я постарался не придавать особого значения формирующимся галлюцинациям. В одиннадцатом часу я решил попробовать уснуть, но раздался вызов. Это был звонок от тебя. Я знаю это, потому что сразу добавил твой номер в контакты после встречи в автобусе – пусть это и звучит нелепо… Не спрашивай, зачем я это сделал.

Я, не отрываясь, смотрела на Адама, а он продолжал:

– Ответив, мне пришлось услышать в трубке лишь перебойное дыхание, шорохи и завывания ветра. Прошло несколько минут, и связь оборвалась. «Шутка и не более» – подумал я, после чего вновь постарался заснуть.

Адам замолчал, то ли стараясь подобрать нужные слова, то ли собираясь с мыслями.

– В очередной раз ко мне пришел образ неизвестного человека. Он преследовал меня, не позволяя расслабиться. В душе все отчетливее создавалось чувство, будто я что-то теряю – совершаю роковой поступок. И тогда я допустил, что это не просто игра воображения, и решил проверить твое местонахождение. Один мой знакомый… в общем, он не дурно разбирается в компьютерах, я позвонил ему и попросил отследить твои приблизительные координаты. Для него это – плевое дело, а потому, уже спустя сорок минут, я предположительно знал, где тебя искать. Адресом пребывания была одна из многочисленных трасс, какие тянутся близ города Юкайа, но после уходят на запад, в сторону Редвуд Вэлли. Оттуда исходил твой последний вызов. Я попытался дозвониться до тебя, чтобы выяснить причину звонка, но ты не ответила. Я повторил вызов снова, а затем еще раз, но трубка неизменно сообщала, что телефон выключен. Не долго думая, я оделся и сел в автомобиль: что-то внутри меня подсказывало, что тебя надо спасать… Установив на навигаторе нужный маршрут, я выехал из города и уже через пару часов попал на трассу. Дальше, к сожалению, сеть пропала, и пришлось двигаться «в слепую». Я ехал по пустующей дороге, с обеих сторон которой непреступной стеной тянулся лес. Тщетно всматриваясь во тьму его ветвей, я пытался разглядеть тебя или, быть может, хоть какой-то намек. Бывало, мелькала мысль о том, что я полнейший дурак, скорее всего, произошла какая-то ошибка, а ты, на самом деле, дома. Но нога упрямо жала на газ, и я продолжал свои поиски. Пару раз мне казалось, что я видел силуэт какого-то человека, в руках он держал что-то отдаленно напоминающее ружье. От этого моя кровь буквально застывала, но боялся я не за себя… С каждой следующей минутой, проведенной в лесу, меня все больше одолевала мысль о том, что тебе здесь просто нечего делать. Какая девушка отправится на летних каникулах в мрачный, безлюдный лес за десятки километров от ближайшей цивилизации? Я оправдывал твое отсутствие этим, и надежда встретить тебя постепенно угасала. Я проклинал тот момент, когда решил, что твой звонок, а также показания компьютера имеют хоть какой-нибудь смысл, кроме банальной ошибки или глупого развода. Решив доехать до первого поворота, чтобы развернуться и поскорее направиться в сторону дома, я сильнее вдавил педаль газа. Но вот мои фары осветили песчаный съезд с асфальтированной дороги, он уводил куда-то в сторону от трассы. Оставив машину на обочине, я взял фонарь и сошел с основной дороги. Я не знал, что увижу: было какое-то предчувствие, которое толкало меня вперед. Где-то вдалеке лучи фонаря открыли моему взору поросший различными колючками холм высотой в несколько десятков метров, уходящий своей вершиной далеко ввысь. Огибая его, дорога тянулась дальше в неизвестном мне направлении, и я решил пройтись до поворота. По мере приближения перед моими глазами все отчетливее вырисовывалась загадочная картина: у подножия холма лежало тело. Мне казалось, что все это какой-то странный, необъяснимый мираж, но данное чувство становилось все слабее, пока не исчезло совсем. На песчаной дороге распласталась девушка в бессознательном состоянии. Это была ты, Сара, – в этот момент Адам чуть сбавил скорость и взволнованно посмотрел на меня, крепко сжимая руль, точно стараясь добавить побольше эмоций своему и без того стремному повествованию. – Я бросился на помощь, тогда еще и не подозревая, что наткнулся на тебя. Уже подойдя вплотную, глаза узнали знакомую блузку, только вот на сей раз она пропиталась кровью… Нащупав пульс на шее, я взял тебя на руки и отнес в трейлер. Там, к счастью, нашелся йод, бинты и какая-то одежда; твоя кожа за несколько часов, проведенных на улице, стала больше походить на резину, а губы вспыхнули синим оттенком. Я обработал раны, как только мог и заменил промокшую, пропитанную кровью блузку на толстовку. В тепле салона тебе постепенно становилось лучше, пришлось уложить тебя на кресло и пристегнуть, чтобы не сбросило на кочках и поворотах. Хотел сообщить о случившимся твоим родителям, но, найдя в кармане телефон, обнаружил, что тот полностью разряжен; скорую вызвать также не получилось из-за практически полного отсутствия связи. Я боялся, что ты не доживешь до утра…

Я слушала Адама, не решаясь вставить даже слова. Его рассказ казался мне настолько немыслимым и фантастическим, что у меня пропал дар речи. Но одно однако ж поразило больше всего: этот человек, совершенно не знавший меня, обменявшийся со мной всего парой фраз во время случайной встречи в автобусе, бросился при первом же позыве спасать совершенно чужую девчонку. Он не знал точно, где я, что со мной, не мог догадываться и об обстоятельствах моего «приключения». На секунду мне стало так приятно – я почувствовала себя нужной. Мне захотелось броситься Адаму на шею со словами благодарности, но он, видимо, прочитав это намерение, тактично остановил меня, сказав, что обниматься за рулем не лучшая идея. – Разбиться после произошедшего чуда было бы верхушкой невезения, – я с ним лишь согласилась и, слегка смутившись, отвела взгляд в сторону.

– Сара, можно вопрос? – при этом Адам снова слегка затормозил. – Что ты делала в том лесу?

Я на желала проживать даже в воспоминаниях тот момент ещё раз, а потому постаралась увильнуть:

– Это очень долгая история… не уверена, что ты хочешь…

Но не успела я закончить, как Адам меня оборвал:

– Сара, я посреди ночи подорвался и проехал треть штата, чтобы увидеть тебя полуживой на, возможно, самой богом забытой дороге во всей Америке! – я вновь уловила тревогу и страх в глазах Адама, как и во время его рассказа. – Я хочу знать все.

Тяжело вздохнув, я поняла, что мне уже не отвертеться. Следующие полчаса я посвящала своего новоиспеченного телохранителя во все детали прошедшего вечера. И если рассказ о побеге от родителей не вызвал особых перемен в поведении Адама, так как он уже это слышал, то после моих воспоминаний о магазинчике «Банды насильников» его лицо исказилось моментально. Я отчетливо вспомнила каждый звук того злополучного вечера, который шрамом останется в моей памяти навсегда, каждый образ и даже свои эмоции. По завершению рассказа, у меня создалось впечатление, будто произошедшее повторилось, но на этот раз я все пережила вместе с Адамом.

– Ну, у меня просто в голове не укладывается, как?.. Как ты выжила? Сара, тебе кто-нибудь говорил, что твоим везением можно умываться? Ты избежала гибели от рук насильника в магазине, потом тебе удалось скрыться от второго в высокой полевой траве, где чудом издавшая вопль птица развернула убийцу, стоявшего прямо перед тобой… Когда же ты решила позвонить мне?

– Честно сказать, не припомню, чтобы вообще звонила кому-нибудь кроме Сэма. – Вновь вспоминая последние восемь часов, сомневаясь, отвечаю я.

Адам поморщился.

– Но как же тогда объяснить твой вызов? – вновь глядя на меня, спрашивает он, но, не дождавшись ответа, тут же предполагает, – должно быть, во время череды кувырков, кульбитов и ударов телефон случайно набрал мой номер… Ты однозначно не с нашей планеты, твое везение не поддается никакому логическому трактату…

– Адам, куда мы едем?

– В больницу, тебе нужно срочно ко врачу.

– Стоп, стоп, стоп… Я, конечно, понимаю, ты проявляешь заботу, но я не поеду в больницу…

– Этот вопрос не обсуждается… Посмотри на себя: твоя кожа сплошь усеяна синяками, царапинами и ссадинами, ты перенесла тяжелый удар, подвернула лодыжку и под конец всего этого праздника еще и отключилась…

– Как ты не понимаешь? Я несовершеннолетняя! В больнице тут же оповестят моих родителей о случившемся. И если они еще не в Окленде, в чем я сильно сомневаюсь, то в течение следующих 10 часов непременно тут появятся. Знаешь, что мне грозит в таком случае?

Адам хотел что-то ответить, но я тут же перебила его, продолжив свою мысль:

– Они убьют меня, понимаешь? Может, не физически, но духовно и социально однозначно… Родители заберут телефон, планшет и компьютер, словом, все, что позволяет мне поддерживать коммуникации с друзьями, они посадят меня под домашний арест, а единственной моей прогулкой будет поход с отцом «за ручку» до школы. Вчера я слышала, как мои папочка и мамочка обсуждали мою личную жизнь. Они надеются, что Сэм предаст меня, им хочется нас рассорить. Мне уже не видать свободный жизни ближайшие полгода… Так войди же в положение, дай мне побыть с любящим и дорогим человеком хотя бы последние пару недель, потому что потом…

– Ты рассуждаешь, как глупая девчонка. Сара, я не стану испытывать твое здоровье. Пусть уж лучше тебе запретят видеться с друзьями, но зато я буду уверен в том, что ты здорова… – С этими словами Адам прибавил газу, а на его напряженном лице проступили скулы. Было отчетливо заметно, что мои последние слова сильно подействовали не него.

Глядя на его неоправданную, глупую и безумно навязчивую заботу, я начинаю выходить из себя. Он не является моим родителем, опекуном или парнем, он мне … никто. Как может этот человек распоряжаться так моим «телом», словно я его собственность, пусть даже он и спас мою жизнь.

– Адам, останови машину! – вырывается у меня. – Я не собираюсь никуда ехать.

Но просьба не находит ответа, он просто игнорирует меня и только сильнее сжимает руль. Это было последней каплей наглости. Я срываюсь с места и хватаюсь за руль, забывая о всяких больных надрывах и синяках, сплошь покрывающих мою кожу. Здравый смысл полностью отступает, оставляя дальнейшее управление мною эмоциям.

– Что ты делаешь? – вскрикивает Адам, пытаясь оттолкнуть меня рукой обратно на сиденье, но у него не выходит, и я продолжаю крутить руль.

Фургон на скорости в сто десять километров вылетает на встречную полосу, заставляя всех водителей прижиматься к обочине дороги, чтобы избежать столкновения. Какие-то миллиметрыраз за разом чудом спасают трейлер от жуткой аварии. Скрутив мою руку, Адам толкает меня в сторону, при этом я больно ударяюсь забинтованной ногой о металлическую коробку с инструментами, лежащую возле водительского кресла. В этот же момент машина, круто вывернув, вновь попадает в свой ряд, а после, снижая скорость, приближается к краю дороги и останавливается.

– Ты вообще думаешь, что делаешь? – чуть ли не с криком произносит Адам. – Мы могли погибнуть! Чокнутая!

– По-моему, я ясно дала понять, что ни в какую больницу не поеду, мне уже гораздо лучше. Нога пройдет и сама через пару дней.

– Больная, – все еще старается отойти от произошедшего он.

– Я думала, ты понял это еще в автобусе, – ехидно замечаю я, при этом стараясь не выдавать ту сильнейшую боль, поразившую меня после удара.

Мы сидим еще какое-то время в немой тишине, уставившись друг на друга. На лице Адама читается местами страх и шок, он явно не предвидел последних событий. Его руки сжимаются в кулаках, и по всему видно, что он с трудом сдерживается, чтобы не сорваться, но меня это даже немного забавляет и привлекает.

– Куда же ты хочешь отправиться? – пристально глядя мне в глаза, спрашивает Адам.

Я достаю телефон, подключаю его к прикуривателю и, немного погодя, показываю ему адрес. – Только туда, мне, к сожалению, больше некуда, – Адам тяжело вздыхает. – Ты знаешь, где это находится?

– Знаю… – С этими словами Адам разворачивает машину, и мы трогаемся в обратный путь.

Прильнув к окну, я, не переставая, любуюсь видами окружающей природы. Обширные поляны, затянутые зеленеющей травой, массивные своды деревьев, величественные горные вершины – все это создает уникальную ни с чем не сравнимую картину и свою атмосферу. Хочется открыть окно и кричать от разлива эмоций. Солнечные лучи переливаются бликами на редких озерцах, заливая все вокруг своим светом, тут же появляется желание искупаться. Я не так часто выбиралась за город, а потому все эти ландшафты полностью поглощают меня. Подумать только: всю жизнь прожить вблизи такой красоты, но никогда ее не лицезреть. Меня невольно посещает улыбка, подкрепленная мыслью о том, что, сбежав, я поступила ничуть не эгоистично, но при этом я впервые в жизни просто следовала своему сердцу. Знаю, что путешествие могло кончиться совсем по-другому, если бы не череда случайных везений, но сейчас это уже не имеет особого значения…

Я смотрю на Адама, он тоже улыбается, его былая суровость отошла на второй план.

– Чего ты смеешься? – обращаюсь я к нему.

– Да сам не знаю. Наверное, просто непривычно видеть подростка, любующегося видами природы. Это выглядит очень забавно. Такой неподдельный интерес, как будто ты видишь многое впервые?

– Теперь ты понимаешь, почему я сбежала… Да и какая разница, в первый ли раз я вижу эти виды или в десятый? Здесь часы, проведенные за наблюдением, не становятся заурядными и скучными: с каждой новой секундой ты находишь все новые прекрасные детали. Я готова смотреть на всю эту красоту часами…

Адам снова улыбнулся, но ничего не ответил, и лишь утвердительно кивнул головой.

Проведя в пути несколько часов, мы окончательно потеряли след цивилизации. Единственным намеком на бывалое присутствие здесь человеческого духа была бесконечная нить дорожной полосы. Петляя по ней, мы въехали в лес – тот самый, который прошлой ночью казался мне сосредоточением зла. Сейчас же, днем, он был куда более привлекательным, но это только до первых воспоминаний… Как и положено, пропала всякая связь, и мы начали рыскать по трассе обращаясь к указателям. Благо, Адам запомнил приблизительный путь, построенный навигатором, и, спустя какое-то время, нам повезло наткнуться на табличку – «Въезд на территорию озера Мендосино». Свернув с трассы, мы въехали в лес и по проселочной дороге вскоре добрались до озера. Вернее, крохотной его части. Обширная водная площадь пролегала на десятки километров вдаль, так что казалось, будто это море. Вскоре появилась и сеть, и у нас получилось отследить свое местоположение. Исходя из данных навигатора, дом, который сняли мои одноклассники, находился где-то в двадцати километрах от нынешнего нашего положения. Адам предположил, что в одиннадцать часов я уже буду «со своими». От радости мне хотелось сжать его в объятиях, ведь он столько всего для меня сделал…

– Ты не хочешь остаться с нами? – спросила его я. Но тут же прикусила себе язык. Зачем я сейчас об этом заикнулась..? Может, потому что он перестал быть для меня «просто знакомым» и стал мне дорог… Нет, все, Сара, остановись!

Адам внимательно посмотрел на меня, его лицо заиграло совсем новыми красками. Он вдруг показался чертовски привлекательным, его умеренно строгий взгляд буквально пригвоздил меня к сиденью. Он источал спокойствие и шарм.

– Ты этого хочешь? – с умелым хладнокровием спросил он меня.

– Да…




Глава 10. Осколки.


Старая я.

Предположение Адама сбывалось. Вскоре мы уже различали музыкальные басы, разносящиеся на сотни метров вокруг, а, выехав из леса, нам открылся вид на дом. Это было белокаменное строение, больше походившее на дворец. Всего в доме четыре этажа и несколько пристроек. Огромные панорамные окна, затянутые изнутри тяжёлыми портьерами, отражали метровых солнечных зайцев на переднюю площадку. На крыльце перед самим зданием стоял музыкальный центр, который, по-видимому, забыли отключить в пьяном бреду, поэтому он «орал» всю ночь. Чем ближе мы приближались, тем отчетливее становилось понятно, что пьянка прошла на славу. Сигаретные бычки, пивные банки, а так же банки от энергетиков и коктейлей, разбросанная одежда. Раскуренные кальяны, дымящиеся угли костра, битое стекло, трава в пакетиках и даже шприцы. Теперь понятно, почему мои одноклассники выбрали столь дикое место для своих развлечений. С каждой секундой мне становилось все беспокойнее, такое ощущение, что произошло что-то ужасное. Машина остановилась, и мы вышли.

– Веселые у тебя одноклассники, – заметил Адам, указывая на органайзер с таблетками под ногами.

По вымощенной плиткой дорожке мы направились прямо к центральному входу. Нога все еще сильно болела, но я старалась не показывать этого. Очередная нравоучительная лекция меня бы точно добила. Дойдя до источника мучительного шума, я поспешила убавить звук, от которого у меня уже стала болеть голова.

– Эй, кто такие..? – раздались едва связываемые и нечленораздельные слова откуда-то слева.

Повернувшись, я увидела Брендана, который с опухшими лицом и залитыми глазами лежал на полу беседки и смотрел прямо на нас, с трудом поднимая веки.

– Хэй, привет, – поздоровалась я с ним. – Ночка была тяжелая, верно? – проговорила я, стараясь максимально замаскировать свое волнение.

– Сара, это ты что ли? – спросил он, прищурившись. – Да, ты права, вчера нам серьезно дало по мозгам, хотя я уже практически ничего не помню…

– Где остальные?

Брендон на секунду задумался, казалось, он выпал из реальности.

– Не знаю, вчера все разбились по парам, пошли спать по двое, по трое. Мне никто не достался, поэтому я здесь один, – закончил свою мысль он, при этом снова задумавшись и вздохнув. От произнесенного им меня вдруг резко передергивает. Я вспоминаю вчерашний звонок Сэму, его выключенный телефон и вот теперь эти слова Брендона…

Видя мое состояние, Адам мгновенно реагирует и кладет руку мне на плечо. – Сара, смотри на меня, это просто слова выпившего человека. Он находится в бреду. Уверен, что все обойдется, – старается заверить меня он, но я уже не могу контролировать себя. Оттолкнув Адама, я бегу к дому и открываю дверь.

Резкий запах табака и разнообразных ароматизирующих добавок для курения ударяет крепко в голову. Становится тяжело дышать. Спотыкаясь о бутылки и распластанные в алкогольном опьянение отупелые тела своих одноклассников, я начинаю всюду искать Сэма. Вот на диване лежит Донна – та отличница из нашего класса, которая до сегодняшнего дня, наверняка, была девственницей. Теперь же она валяется раздетая, скрючившись в позе эмбриона, а сзади нее в таком же обнаженном состоянии расположился в стельку пьяный Пит. Они даже не замечают моего пребывания здесь – настолько пьяны. Гремя битым стеклом и откашливаясь каждые несколько секунд, я продолжаю свои поиски. Проверяю комнату за комнатой: где-то нет вообще никого, где-то все перевернуто с ног на голову так, что кажется, будто было землетрясение. Проверив весь первый и второй этажи, я поднимаюсь на третий. Откуда-то снизу меня окрикивает Адам, но я его игнорирую. Все мои мысли сейчас заняты только Сэмом. Попав на третий этаж, я прохожу мимо уборной и кинозала, о котором мне говорила Ника. И тут меня осеняет: а почему бы не позвонить ей? Достав телефон, набираю номер Ники, но она недоступна. В трубке лишь противный голос оператора. Она, как и Сэм, со вчерашнего дня пропала. Их нет в сети и до них невозможно дозвониться…

Зайдя в первую попавшуюся комнату на третьем этаже, я вижу сидящего на кровати Дина, за ним лежит слегка прикрытая простыней Моника. Мое появление сильно удивляет его, от неожиданности он даже вздрагивает, но после берет над собой контроль.

– Какие люди, – нехотя протягивает он. – А стучаться не учили?

– Дин, прости, мне сейчас не до формальностей. Ты не видел Сэма? Я не могу его найти.

– Твой паренек вчера не кисло отвисал, – с усмешкой на лице произносит он. – Пусть я буду самым нищим человеком на земле, если совру, сказав, что все девчонки его не хотели.

Слова Дина заставляют сердце "биться головой о стену". Я чувствую, что сейчас сорвусь. Чувствуя это, он продолжает:

– Ты, уверена, что вообще знала своего парня? Он вчера вытворял такое…

– Заткнись, – кричу я. Слезы наворачиваются на глаза, а в сердце будто втыкают сотню иголок, отчего я испытываю сильнейшую боль.Схватив с тумбочки наполовину осушенную бутылку, я выливаю ее содержимое на пол и замахиваюсь над Дином, – где он сейчас? – в глазах Дина читается страх, его губы дрожат.

Мой крик проносится по всему третьему этажу, услышав его, просыпается Моника. Заметив меня с бутылкой и шарахающегося Дина, она мгновенно трезвеет и прячется за спину своего «самца». От неожиданности и паники у нее пропадает голос.

– В последний раз я видел его на четвертом этаже, он был там с Никой. Запершись в одной из комнат, они играли в Xbox. Что было дальше, я не помню. Отчитываться перед тобой не собираюсь, – прошипел Дин, отползая все дальше, одновременно прикрываясь рукой.

Спирает дыхание. Я смотрю еще какое-то время на Дина, потом на Монику, постоянно переводя свой взгляд с одного на другого, как бы желая услышать, что все это ложь, но они только молчат и смотрят на меня, как трусливые овцы. Я отпускаю бутылку, и она с шумом разбивается. Осколки разлетаются по всему полу. Медленно разворачиваясь, я выхожу из комнаты. Держась рукой за перила, ступаю на лестницу и поднимаюсь на четвертый этаж. В голове полнейшая неразбериха. Все вокруг становится похоже на фрагмент из фильма с замедленной съемкой. Эхом где-то сзади раздаются голоса, среди них и голос Адама, кто-то хватает меня за руку, но я вырываюсь и иду дальше. Стук сердца все сильнее и болезненнее. Ноги подкашиваются и уже с трудом держат меня. Распахивая двери одну за другой, я продолжаю натыкаться на своих одноклассников и плоды их стараний в снятом доме, но ни Ники, ни Сэма не удается обнаружить. Последняя дверь… Подойдя вплотную, я кладу руку на ручку и с трудом делаю вдох. Попытка повернуть ее оказывается безуспешной: заблокирована изнутри. Я бью плечом в дверь, но только доставляю себе новую порцию боли, теперь ещё и рука отнялась. Обернувшись назад, я замечаю Адама. Приблизившись на расстояние нескольких сантиметров, он просит меня отойти в сторону. Дальше сильным ударом ноги парень выбивает замок, дверь распахивается. – Я останусь снаружи, – произносит Адам и уходит.

Медленными, неуверенными шагами прохожу в центр комнаты. Передо мной открывается огромное, панорамное окно, какие я видела еще на подъезде. Оно наполовину распахнуто. Утренний ветерок бережно развевает волосы, слезы постепенно высыхают. Шторы, подхваченные его дуновением, приподнимаются с пола и зависают в воздухе, закрывая собой всяческий обзор. Я замечаю арку, которая служит проходом из этого помещения в другое, и все такими же робкими шажками прохожу через нее с застывшими от страха «увидеть» глазами. Когда мне удается пробиться через растянувшиеся по всему периметру комнаты шторы, я различаю чей-то смех. Сначала тихий, но потом все более уверенный. Он доносится из-за двери. Слышен плеск воды, ее бурление и голос. Я узнаю его из тысячи – это голос Сэма. Помещение, в котором я оказалась, было, своего рода, предбанником. На вешалке я замечаю вещи. Джинсы Сэма и футболка, которую я подарила ему на день рождения. На синем ее фоне крупными буквами отливала надпись «Вместе навсегда». Сейчас они висели рядом с нижним бельем Ники. Помню, как она хвасталась мне им после того, как очередной парень подарил ей его. И вот теперь в этом же самом белье она забрала моего…

Через деревянную дверь я легко могу различить каждый звук, каждое слово, что они говорят. Я слышу звуки поцелуев, их смех, признания и вздохи, отчего мне хочется покончить с собой, ведь становилось настолько больно, что казалось, будто по венам пускали расплавленный металл. Минута, проведенная за дверью, для меня тянулась целую вечность. И вот, когда терпение окончательно покинуло меня, я решилась зайти.

Нажав на ручку, я легким движением толкаю дверь, и она распахивается. Мягко и без шума, так что влюбленные ничего не замечают. Все мое внимание устремляется на две фигуры, страстно спаянные одним поцелуем. Они занимаются любовью прямо на моих глазах. Как прекрасно… Слезы градом накатывают на глаза, но я их старательно стираю – обязана запомнить каждую секунду этого ублюдского момента, чтобы потом всю жизнь ненавидеть людей, которые только что растоптали все мое настоящее и, возможно, будущее. Кровь пульсирует в висках, вызывая очередную порцию мук, хочется кричать, орать от боли не то физической, не то эмоциональной. Ногти с силой впиваются в кожу, оставляя на ней кровавые отметины. Гляжу на губы, которые еще несколько дней назад целовали меня, говорили, что созданы только для меня одной, а теперь они без малейшего зазрения отдают себя другим… От уколов сердца тянет согнуться и присесть, а лучше – упасть, но я нахожу силы стоять ровно. Не имею права позволить себе потерять пусть даже секунду из этого мерзкого отрезка моей жизни. Рукав кофты окончательно мокнет от нескончаемого града слез, становится сложно дышать, и я всхлипываю. Попытка сдерживать себя становится рудиментальной.

Вот Сэм что-то почувствовал, он стал замедляться и, наконец, открыл глаза, а после мы встретились взглядами. Он замер, но Ника все еще ничего не понимала и продолжала ласкать его.

Сэм было попытался что-то сказать, но оступился и замолчал.

– Не нужно ничего говорить, я тебя ненавижу… – чуть слышно произнесла я.

Наконец и Ника заметила меня, тогда ее лицо побледнело.

– Сара… это…

– Заткнись, иначе я расшибу твою голову вазой, – резко прервала я.

Она моментально замолчала, а на коже ее выступили мурашки.

– Сэм, – обратилась я к теперь уже чужому для меня человеку, – если хоть когда-нибудь ты полюбишь так же сильно как я, то желаю тебе потерять разом все. Я хочу, чтобы она сдохла, надеюсь, ты будешь мучиться, как раненая скотина, свалившаяся в канаву… И что самое важное: советую тебе никогда оттуда не вылезать, потому что такие твари, как ты, не достойны жизни и человеческого счастья! – с этими словами я выхожу из ванной и закрываю за собой дверь. Слышится всплеск, Сэм вылезает и бежит за мной, но, поскользнувшись на плитке, падает на спину. Меня это только забавляет.

Очутившись в коридоре, я быстро спускаюсь по лестнице на третий этаж, при этом стараясь придать себе обычный, спокойный вид и не показывать того, что творится внутри. Я чувствую каждой клеткой своего организма боль и ненависть к месту, в которое так стремилась попасть. Тяжелые удары на дне груди усиливаются с каждым новым шагом, но я решаю игнорировать сигналы тела и иду дальше. В глазах теряется былая четкость картины, а воздуха вдруг становится чертовски мало. Жадно хватая его «последние» крупицы, как рыба, я пытаюсь удержаться на деревенеющих ногах. Балансируя на лестничной площадке, мне с трудом удается избежать падения с третьего этажа. Опершись о стену в полусознательном состоянии, я соскальзываю вниз.

Раскрывая из последних сил глаза как можно шире, в мутном пятне своего обзора я вижу Адама, он старается приподнять меня с пола. Его горячие руки остаются приятными ожогами на холодной коже. Легкая улыбка в полнейшем бреду на секунду посещает мои губы, я задерживаю ладонь на его теплой руке. – Не нужно всех этих сентиментальных позывов, давайте будем хоть раз честны, люди. Я не хочу жить в черством, пропитом мире предательства, где красивые сказки о любви являются только утопической мыслью полнейшего дурака, над которым в приличном обществе не раз посмеются… – так я, наверное, подумала, а сил, чтобы сказать все это, у меня не нашлось. В последний раз окинув коридор и собравшихся в нем зрителей своим взором, я окончательно слабею и теряюсь.

Хочется верить, что я не проснусь. Последняя светлая частица моей жизни навсегда останется в прошлом – опутанной позорной ложью близких людей глупой овцой наивности.


Переломный

момент

. Воспоминания. Второй отрывок.

Старая я.

Вот и подошел момент, заинтригованный читатель, заполнитель пробел в собственном повествовании оставшейся частью истории. Она придется очень кстати, потому что ее корни уходят в проблему, аналогичную той, ввиду которой я упала в обморок. Узнав о том, что я пережила и какие эмоции испытала, надеюсь, вы поймете, почему я стала тем человеком, каким являюсь сейчас. Моя нерешительная натура, недоверчивость, брезгливое отношение к людям, а также частичная мизантропия родом отсюда.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=64420896) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.