Книга - Завет Адмирала

Завет Адмирала
Вячеслав Васильевич Нескоромных


Гражданская война смертельным клубком катится по Сибири. Белое движение терпит жестокое поражение, переживает предательство, армия вынуждена отступать, совершая Великий Ледовый поход по тайге и льду сибирских рек. Одна из целей предателей – захватить золотой запас России. Студент Евгений, его подруга Екатерина и магистрант из США Эрик через сто лет после событий гражданской войны пытаются найти золото, замеченное у отступающих через село на сибирской реке казаков из охраны адмирала Колчака. Отряд казаков разбит отрядом красных анархистов, но куда делся груз, который везли казаки? Молодые люди начинают поиск, следуя по пути отступавшего по реке отряда .





Вячеслав Нескоромных

Завет Адмирала



Офицерам и солдатам, ? белым и красным, гражданам России,

обманутым, преданным, погибшим, растерзанным в братоубийственной гражданской войне 1918?1922 г.г. посвящается

*****

А колымага Русь, катит вперёд!

Как не везёт ей на возницу!

Мастит сама себе дорогу-небылицу

Телами сыновей своих,

сдобряя землю кровью, как водицей.




1. На вольной реке


«Иу-иу-иу-у-у…» зазвучало настойчиво с нарастанием в наушниках и сразу учащённо забилось сердце.

К этому звуку нельзя было привыкнуть и, хотя после первого опыта находок острота ощущений поубавилась, всё же каждый раз в ответ на этот звук сердце билось учащённо, накатывало волнение, а воображение рисовало образ неведомой находки, которая породила звук в наушниках металлоискателя.

Студент геологического факультета университета Евгений Зимин был на реке, которую он называл вольной и увлеченно тестировал новенький металлоискатель, в надежде обнаружить среди камней и песка золотой самородок.

Женька был высоким парнем, с копной вьющихся непокорных русых волос, с открытым лицом, на котором светились любопытством живые, задорные глаза. Особенной твёрдостью характера паренёк не отличался, но мог вовремя собраться и, наделав «долгов» за семестр, к сессии вполне сносно «раскрутиться» и даже порадовать преподавателей достойными ответами и позитивным настроем.

? Ты, Зимин, способный, но какой-то разбросанный в интересах, ? ворчал заведующий кафедрой, с удивлением отмечая в очередной раз, что Зимин, накопив пропусков и несданных работ, тем не менее сессию сдавал без трояков.

? Мог бы и отлично учиться, а там глядишь и в аспирантуру взяли бы тебя, ? продолжал наставления профессор.

? Да мне ни к чему, вот курс добью и в профессию уйду. Мне по душе работа на воздухе, ? отшучивался Женька, чем огорчал преподавателя, который видимо считал, что у парня есть способности к науке.



Вольной реку называли за быстрый бег меж крутых скалистых берегов, чередующихся с пологими, усыпанными камнями и галькой, просторными берегами в распадках между примыкающих к реке сопок.

Вольной река была несколько лет детства, что прошли в этих местах, когда летом целыми днями пропадали мальчишки на реке, которая развлекала и кормила, купала и закаляла, давала возможность проявить себя. Здесь на реке в детстве проводили массу времени, притворяя в жизнь свои мальчишеские идеи. Река давала чувство свободы от надзора взрослых, ведь те не ведали и десятой доли от того, что творили ребята на реке.

Река не была скучной и однообразной.

Зимой река замерзала и пока снега не укрывали ледяную гладь, заметая перекаты и торчащие из воды камни, мальчишки гоняли по льду шайбу или оранжевый мяч-бенди, пропадая на льду до глубокой ночи. Падавший всю зиму снег расчищали и сражались весь день, оглашая окрестности стуками клюшек о лёд и криками.

Весной все ждали ледостава и собравшись у реки наблюдали с интересом, как река пухнет под напором растущей воды и в какой-то момент усталый под гнётом солнца лёд лопается под натиском стремнины и, окончательно надломившись, отправляется в путь, крошась и сверкая гранями кристаллов на весеннем ярком солнце.

Вот казалось, ? а что такого в этом ледоставе?

Но чувство обновления после затяжной стужи не давало покоя.

Приходило понимание, что всё в этом мире, проходя свой круг, обновляется, а кончина только начало новой жизни, нового пути, новых, может быть, кратно умноженных, возможностей.

Вслед за ледоставом приходило половодье, и река несла свежесть с верховий, стволы деревьев и заливала луга и низины вдоль реки, подбираясь стремительно к заборам и домам, подмывая баньки, что многие старались лепить ближе к воде.

Река была барометром ливней в горах: если в горах лили дожди, то река вспухала мутными упругими потоками и заливала берега.

Река славилась у местных жителей наличием не только хариусов и ленков, но и золотоносных песков и галечников.

На реке стояли годами крупные золотодобывающие артели для промывки россыпи, и то славно, что дело не дошло до драг, – все же река не располагала к такому размаху работ. Драги не добрались до вольной реки, и это спасло и реку, и местный люд, что жил и кормился на её берегах.

Кормился здешний народ рыбалкой, знатным сенокосом, кедрачом в распадках вдоль реки и обильными ягодными угодьями.

Ягодные места на любой вкус тянулись по берегам реки раскидистыми кустами черной и красной смородины, полянами черники и брусники. В болотистых местах росла голубица, а жимолостью с малиной заросли дальние и ближние распадки, что примыкали прямо к деревне Шаманка. И было всегда столько ягоды, что местным хватало без сутолоки: просто приходило время, выходили за огород и собирали в котелки вдоволь.

Шаманка, старая сибирская деревня, раскинувшая вдоль реки свои улочки по таёжным распадкам, одним концом лепилась к реке вдоль узкого берега, зажатого отвесной скалой, что стеной стояла вдоль русла, обнажая геологическую подноготную местности, скрытую таёжными труднопроходимыми зарослями.

Деревня эта многое пережила.

Зародившись с первыми российскими первопроходцами сибирской земли, видела деревня первых казаков, шагнувших на землю Прибайкалья, ссыльных разных эпох, каторжников, золотоискателей, удачливых охотников и купцов, чинов военных, жандармских, милицейских и всякого вида оперуполномоченных. Все они периодически суетились у реки, покрикивали, хотели что-то решать и добиваться, но сгинули, как пропадает после каждого половодья на реке накопленный хлам, смываемый энергичной, упрямой и вездесущей водой. А деревня как стояла, так и продолжает стоять, с годами мало меняясь.

И в последние стремительные годы нового века, не обветшав, деревня сохранила свое лицо и по-прежнему вызывала интерес, помаленьку вставала с колен лихолетья, крепчала, меняла свой уклад с социалистического созидания на капиталистическую предприимчивость.

Оказалось, что в деревне есть удачливые бизнесмены, что наладили скоро деревообработку и лесозаготовку, строительство и торговлю. С появлением деловых людей по улицам деревни стали ездить не только трактора, грузовики и лесовозы, но и иномарки представительского класса и сверкающие джипы, как когда-то проносились по деревне сани-розвальни с загулявшими купцами и промышленниками в обнимку с разрумянившимися на морозе, хохочущими барышнями, запряженные тройкой лоснящихся горячих коней с крашеными дугами со звонкими бубенцами.



Свободен в эти летние месяцы был и сам Евгений, отбыв учебную практику и закрыв, наконец, все свои учебные «хвосты» и иные «отростки» задолженностей, скопившиеся за семестр. Получив в пользование свободное от обязательных дел время, Женя решил попытать счастья на реке, применив свои, теперь уже специальные знания по геологии россыпных месторождений золота.

У Женьки была давняя детская мечта – найти самородок.

По началу ему хотелось помочь маме, справив ей к зиме теплую красивую шубу, такую чтобы мама и в лютые крещенские морозы не замерзала, гуляя по стылой зимней улице среди покрытых куржаком кустов и убранных в праздничный наряд деревьев.

Позже к желанию подарить маме шубу возникло стремление наладить свой бизнес, чтобы был достаток и интересное в жизни дело. Какой, Женька не думал пока: казалось, как только появятся деньги, всё сразу пойдет ладком – найдутся свежие идеи и дело наладится само собой.

Но ещё пуще Женьке хотелось ощутить то состояние восторга, когда из груды серой пустой породы появится камешек самородного золота, что притаился среди малозначимых обломков мироздания, являя миру фарт, удачу, находку и веру, что всё тебе по плечу.

То, что в реке водились самородки, Женька знал доподлинно.

Давненько небольшой самородок, размером с крупную фасолину, нежданно нашел дружок Женьки. Бегали они тогда мальцами вдоль реки после весеннего половодья и, ковыряя намытый рекой песок, Сашка увидел тускловатый желтый и забавный изъеденный эрозией камешек. И ведь никому не показал, только Женьке, а потом скоренько так спрятал в карман и только потом все узнали – Санька нашел самородок.

Событие было не рядовое, а для Саньки и вовсе счастливое – после находки всё лето дружок катался на новом велосипеде, великодушно одалживая и друзьям.

Так отметил Санькин фарт дорогим подарком отец мальца.

Но счастье долгим не бывает, – унесло велик рекой, когда на спор пытались проехать по брусу, что ограничивал платформу речного парома по краю.

Паром стоял порой долго у причала и ребята взялись прямо с берега заезжать и лихо прокатываться по причалу и всему парому на новом велосипеде. Паромщик, знакомый сельский мужик, сильно не ругался: так для острастки ворчал, чтобы вовсе не разбаловались, вот ребята и пользовались его терпением. А скоро гонять по парому стало неинтересно, и кто-то предложил на спор, – кто, мол, проедет по узкому брусу на самом краю парома, рискуя свалиться в воду.

Первым вызвался сам Санька, да вот только дрогнула рука, и свалился он с парома в воду. Сам не ушибся, выбрался скоро из реки, а велик затащило под паром течением. А тут зашёл на паром грузовик-лесовоз, а когда неуклюжая посудина тяжело отчалила, цепляя дно, от велосипеда уже ничего стоящего остаться не могло. Парни поныряли и скоро нашли помятую конструкцию того, что называлось еще недавно велосипедом.

Река дала – река забрала.

Так вот решили пацаны, обсудив происшествие, и освоенная за лето мальчишеская забава, канула. Но осенью манит тайга походами по орехи, да ягоды, а потому потеря велосипеда скоро отошла-забылась в круговерти мальчишеских дел.



Писк металлоискателя заставил нагнуться, и умело орудуя саперной лопаткой, Женя разгреб песок с камнями и обнаружил круглый диск, сродни металлическому рублю, который оказался старой потемневшей от времени и коррозии медалью.

На медали проступала надпись ? «За усердие» и год ? 1915.

Находка оживила поиск. Показалось, еще чуть терпения и найдется что-то стоящее, но кроме консервных банок и ржавых гвоздей ничего более не попадалось.

Проведя на реке остаток дня, и изголодавшись, Евгений вернулся в дом деда, в котором провел много дней в детстве и наведывался теперь достаточно часто, устав от суеты студенческого общежития и имея свободные от занятий пару-тройку дней.

Дом дедушки был деревянным из сосновых брёвен и построен сразу после войны, когда прадед Жени вернулся с фронта. Энтузиазма и желания жить хорошо, дружно после страшной войны было вдосталь и тогда многие, вернувшись с фронта, взялись перекраивать свой быт.

Во дворе у деда стояла баня, сарайчики, загоны для скота и птицы.

За двором тянулся огород, а у дома, со стороны улицы, колодец с ледяной и кристально чистой водой.

Все эти владения Женька знал назубок, – каждый участок двора им был обследован до мелочей неоднократно.

Дедушка Жени учительствовал в деревне после окончания местного пединститута: учил детей алгебре, да геометрии.

Теперь, на пенсии дедушка по-прежнему много читал, занимался огородом, выращиванием домашнего зверья, кур. Тайга также кормила то грибными, то ягодными угодьями. А вот охотиться дедушка не любил: жалел старый учитель лесное зверье, проповедуя по случаю, что и у зверья есть права и первое из них – право на жизнь.

Дед внука всегда ждал и встречал радушно.

Евгений показал дедушке найденную на реке медаль и Силантий Матвеевич, осмотрев находку, призадумался, качнул головой. А потом покрутившись по горнице, полез в шкаф и, перебирая шкатулки и коробочки, покопался в его недрах, достал такую же медаль, но с нарядной планкой, на которой еще сохранилась бело-голубая лента.

– Это медаль деда моего, Ивана. С войны с германцем принёс. Рассказывал дед, что из нашей деревни с войны в те годы несколько человек вернулись с такими наградами. Видимо кто-то не уберег медальку. А может, кто из отступающих с воинскими частями потерял. В гражданскую войну здесь больших боев не было, но отряды то красных, то колчаковцев через деревню проходили неоднократно.

– Так может это река откуда принесла? Река она многое творит в половодье.

– Может и так. В этих местах были бои и вполне загадочные события.

– Это ты дедушка о чём? Что-то раньше я такого не слыхивал.

– Так дела давно минувшие. Мало кто помнит о них. А я вот помню одну старую газету нашу районную, в которой местный следопыт, ? учитель истории из нашей школы, поместил статью и карту пририсовал, на которой клад, спрятанный отступающими колчаковцами, был обозначен.

– Какой клад дед?! Откуда он здесь?!

– Эта история известная. Как прижали армию Колчака, двинулись они по железной дороге, многие тогда задумались о золотом запасе, что в поезде везли и пытались вывезти на восток к морю и переправить за границу. Но Колчака тогда под Иркутском арестовали, и далее он не прошёл, а сопровождающие его казаки и солдаты ушли из города и прорывались через кордоны уже по тайге. Так вот и вышли к нашей Шаманке. Сказывают, шли они не пустые, – груз у них был тяжёлый в таком крепком ящике. По всему видно было, золотишком они успели разжиться, пока охраняли поезд, да присматривали за золотым запасом Российской Империи, что канула в небытие. Ведь тогда, шутка сказать, без малого несколько вагонов в том поезде адмирала было набито золотом.

– И что, кто-то знает об этом? – заинтересованно спросил Женька.

– Э, брат! Да в этом деле мой отец, твой прадед принимал активнейшее участие. Правда нам он мало что в свое время рассказывал, ведь золота так и не нашли. Но с казаками хотели многие тогда посчитаться: набедокурили они знатно в деревне. И дед мой с берданкой бегал по тайге за ними – сказывают, сильно обидели они бабушку. Она тогда была еще не женой отцу. Это уже позже они поженились.

– Так, а где найти эту старую газету, о которой ты говорил? А кто тот историк, что написал статью? Может попробовать поискать клад, если есть какие-то сведения? Сейчас есть в геологии мощные средства поиска: различные сканеры, георадары, радиоуправляемые модели самолетов и вертолетов. Так, что, если где-то и зарыто золото, найти его можно.

Глядя на оживленного с горящими глазами внука, Силантий Матвеевич, покачал головой:

– У нас этой газеты нет и историка того то же уже нет, – помер. Была эта газета давненько в школе, я еще тогда прыткий был, и отец живой. Отец, когда с той газеткой познакомился, ругался на историка, говорил, что много неверно он написал.

Дед, вспомнив отца, несколько примолк – задумался и продолжил:

– Но газета – не листок бумаги. Тираж был несколько сотен, да и передавали их в библиотеки, да в архивы. Вот поедешь в университет свой, поинтересуйся в архиве. В советское время всё хранили в архивах.

– Ладно, дед, спасибо. Все становится очень, очень интересно. Прямо-таки задачка для моего металлоискателя. Попробую найти эту газету. А может ты мне поможешь? Походим вместе, поищем. Ты дедушка – тот ещё следопыт!

– Эх, внучок. Какие мои годы, ? возраст брат! А ты говоришь, пойдем искать клад! Развеселил ты деда! Или я и правда, ещё ничего себе так! Может жениться! Да, нет! Марфу Васильевну свою я помню. Её мне никто не заменит, – уже серьёзно, дрогнувшим голосом ответил дед Силантий.

– Да, брось, дед! Ты еще у нас крепкий. Я про то, что может чего подскажешь. Ты наши места на реке знаешь детально, – ответил Женя и обнял деда.

– Вот это я конечно запросто. Но думается мне, всё это пустая затея. Столько годков прошло. Но я знаю, ты всё равно на реке будешь пропадать со своим агрегатом, – дед Силантий покосился на металлоискатель, – поэтому помогу, а вдруг что интересное найдешь. Вот хотя бы медаль какую или орден, – дедушка взял в руки найденную медаль и стал внимательно её изучать.

– На орденах номера ставили, а по ним можно узнать, – кто её и когда получил через архив министерства обороны. Это брат уже большая история. История, в которой появляются заинтересованные персонажи, личные трагедии, исторические факты. А для кого-то появляется надежда найти потерянных на войне близких людей.



Поговорив с дедушкой и вдохновившись его рассказом о событиях, что прошли в этих таких знакомых местах сто лет назад, Женька решил ехать в город. С утра молодой человек, перебравшись через раскачивающийся над рекой подвесной пешеходный мост, вышел к остановке и первым же автобусом отправился в город.

В городе и университете последнее время вспоминали адмирала Колчака. Оказалось, что и университет учредили в далёком 1918 году Сибирским правительством, когда было очень неспокойно в Сибири и власть меняла цвета и оттенки флагов быстрее, чем листва на деревьях по осени.

И казалось поначалу странным, что адмирал и Сибирское правительство создали и поддерживали университет в далеком сибирском городе в это столь сложное для государства время: при советской власти другой характеристики, кроме как кровавый, Колчак не имел.

Но, когда советская власть утратила позиции в обществе, оказалось, что не так односложен был адмирал Колчак. Выяснилось, что и Иркутск Колчаку город не чужой, – бывал здесь неоднократно, а вернувшись из второй арктической экспедиции, обвенчался в местном Михайло-Архангельском храме со своей невестой Софьей, и тут же, оставив на третий день молодую жену, отправился в осаждённый Порт-Артур на войну с японцами, где, несмотря на поражение русской армии и сдачу крепости, удостоился наград и высокого уважения со стороны противника за примерный героизм и стойкость.

Споры о личности адмирала не прекращались, велись и по ныне. Было заметно, как сдвинулось тяжело, как двигается, вызывая землетрясения тектоническая плита, общественное мнение в сторону принятия и иной точки зрения: в городе необыкновенным образом, со скандалом с властью города, за счёт частных средств известного предпринимателя поставили адмиралу Колчаку величественный памятник.

Да где поставили! У знаменитого Знаменского женского монастыря, ? замечательного и старейшего каменного здания города, построенного в конце семнадцатого века в исторической оживлённой его части, близ того места, где и был расстрелян зимней ночью и схоронен в проруби адмирал.

И вот еще аномалия! Столько было при Советах разрушено в городе величественных церквей, а вот церковь на берегу Ангары власти не тронули, а лишь упразднили монастырь: как будто уберёг кто-то этот храм, чтобы здесь, в своё время появился редкостный, для своего времени, памятник.

А в тюрьме, в камере, в которой провёл последние дни своей жизни Колчак, учредили музей.

И так случилось теперь, что порой на пути к памятнику адмиралу или в последнее его пристанище, ? в музей в тюремный каземат, приходилось передвигаться по улицам, носящим имена тех людей, которые оказались причастны к убийству адмирала.

По всему выходило – эмоции по поводу далеких событий и громких имён стали угасать в обществе и остались актуальны только исторические факты, характеризующие личность, с которыми приходилось всё же считаться и самым горячим оппонентам.

Вот, например, отчего союзники Колчака, представители Антанты и чешские легионеры, владея ситуацией на железной дороге и в Нижнеудинске, где был взят под охрану, а по сути, арестован адмирал, произвели его выдачу противной стороне конфликта, обрекая на расстрел без суда и какого-либо следствия?

Очевидно, что этот человек, пробыв у власти в качестве Верховного правителя России чуть более года, их не только разочаровал, не ответив на запросы интервенции, но просто серьёзно мешал и в какой-то момент стал разменной монетой в споре с большевиками.

Знать не в услужении был флотоводец, герой двух войн, полярник-исследователь адмирал Колчак у иностранцев, для которых всё хорошо, что плохо для России. Несговорчив был адмирал, не торговал страной, даже ради победы в этой войне и тем более не ради собственного благополучия.



Об этом думал Женька, сидя в автобусе, которым он спешно отправился в Иркутск по извилистому с крутыми подъемами и спусками Култукскому тракту, что, рассекая тайгу тянулся от Иркутска к юго-западной оконечности Байкала.

Автобус натужно тянул свою ношу в очередной подъём, и так хорошо думалось под рокот мотора, наблюдая знакомую с детства таёжную местность, обильную зелень трав, обступившие трассу сосны, ? посмотришь на вершину – шапка падает.

В городе, переночевав в своем студенческом общежитии с видом на величественную Ангару, Женька отправился в областной архив, что располагался в тенистых улочках центра города.

Центр города, в котором властвовали прошлый и позапрошлый века, демонстрировал вековые деревянные резные ворота и ставни, покосившиеся от времени бревенчатые стены домов, забавные карнизы и вычурные водосливы, осыпающиеся высокие фундаменты из желтого песчаника. Много раз крашенные глухие заборы, резные ворота и ставни облупились, являя миру ветхость старости и извещая о бренности всего сущего.

Эти улочки города Женька любил.

Ему нравилось бродить по тенистым улицам мимо церквей и старых деревянных домов, заросших черемухой и сиренью, теснимых кряжистыми тополями, любуясь стариной и размышляя о своих делах. Но нельзя было не заметить, что некоторые дома от времени практически провалились по самые окна, и было понятно, что суровый к старине новый век их добьёт, если не будет обществом оказана срочная помощь.

Нужно сказать, что многое в городе восстановили. Но новодел чаще всего являл картинку лощёную и дух старины испарялся безвозвратно. А здесь, среди старых обветшалых домов прошлого и позапрошлого веков, витал в воздухе, наполненном тополиным пухом, дух неподдельной старины.

Предъявив свой студенческий билет на вахте при входе в областной архив, и насочиняв несколько сонной, но делано ответственной и доброжелательной даме о задании научного руководителя собрать материал по истории сибирской деревни, Женька получил подшивку районной газеты середины прошлого века и стал аккуратно листать жёлтые ломкие страницы с наметившейся бахромой ветхости по краям.

Поиски всегда дело напряжённое и часто утомительное, но стремление к находке интересного и нужного предмета множит силы. Отсидев в тишине зала несколько часов кряду, уже к закрытию архива, нужный номер газеты был обнаружен. И как не обнаружить – статья занимала целую страницу, и было в ней несколько старых фотографий родной деревни у знакомой величественной скалы и людей, когда-то живших в Шаманке. Была в статье и вычерченная старательно вручную схема-карта, на которой обозначалась река, деревня и пунктиром маршруты казаков и отрядов красногвардейцев, что преследовали в те неспокойные времена разбитые, но еще боеспособные части армии Колчака.

Пересняв на планшет обнаруженную страницу и отдельно схему с подробным изложением маршрута белого отряда с загадочным грузом, Женька обратил внимание на едва заметные следы карандаша под строчками статьи, линии и штрихи на карте. Стало понятно, что кто-то уже интересовался и внимательно изучал эту заметку.

В статье, строгим языком с явно активной, тенденциозной и неказистой редакторской правкой, рассказывалось о нагрянувшем в деревню при отступлении отряде белоказаков и о том, как сельчане, вооружившись, сумели отстоять свою деревню и дать отпор озверевшим врагам советской власти.

О кладе в статье явно сказано не было, но приводились слова живших ещё тогда очевидцев и участников тех событий о том, что тащили белоказаки таинственный груз и были среди них люди, явно не солдатского круга, а высокие чины, отличавшиеся подтянутостью фигур, надменностью лиц, в добротном обмундировании, с дорогим оружием и утонченностью манер. Было сказано, ? тот груз, что волокли казаки, выглядел как укутанный в брезент то ли ящик, то ли сундук и был он так тяжёл, что два рослых коня, увязанные упряжью натужно тащили обтянутый брезентом груз, привязанный к грузовым седлам.

И уже в конце статьи историк-исследователь старины делал вывод о том, что, спешно отступая вдоль реки, с её прижимами и скалами, не могли утащить далеко этот груз казаки. Тем более, что уходили они с боем под ударами преследовавших их отрядов красных героев и многие из них в этом преследовании были ранены или убиты.




2. Крушение власти Сибирского правительства Колчака


Верховный Правитель России адмирал Колчак долго колебался при принятии решения и отбыл из Омска в последний момент перед решающим наступлением Красной армии.

Всё имущество, канцелярию и конвой загрузили в семь поездов из которых один был заполнен российским золотом – значительной частью золотого запаса Российской Империи.

Золото это теперь выскальзывало из рук.

Тяжёлый металл искал нового, более основательного владельца из-за жесточайшей с переменным успехом борьбы за власть в России и претензий западных держав – недавних союзников царского правительства.

Союзники проявляли настойчивость, надеялись на возврат выделенных России кредитов, накопившихся за годы войны, и просто наживались в этой неуправляемой, бьющейся в конвульсиях, истекающей кровью стране, которая более всего напоминала смертельно больного в горячке человека.

Подобрались интервенты основательно: с севера вгрызались в плоть страны американцы и англичане, на юге французы, на западе насуплено сдвигали границу германцы, на Дальнем Востоке и в Сибири хозяйничали японцы, а на транссибирской магистрали обосновались чешские легионеры, «выгрызая» страну изнутри.

Сибирское правительство отбыло из Омска ранее и уже располагалось в Иркутске, так, что в Омске уже никто не руководил учреждениями и деятельностью правительственных структур.

Колчак же тянул, не спешил в Иркутск, необъяснимо для многих ждал, отвергая советы поторопиться, и выехал, когда в пригороде стала разноситься канонада: арьергарды второй армии генерала Каппеля встречали передовые дерзкие разъезды армии красных под командованием бывшего подпоручика, а ныне командарма Тухачевского.

Из Омска Верховный Правитель России адмирал Колчак прибыл в Новониколаевск, сделав на пару недель будущий Новосибирск столичным городом.

Две недели прошли в судорожной, мало организованной, но активной работе. Эта работа напоминала лихорадку у больного.

Адмирал собирал аппарат правительства, отстранял от должности одних, делал назначения других, издавал, порой, противоречивые распоряжения, энергично выступал с речами, так, что даже сорвал голос: всё было направлено на исправление ситуации в борьбе с большевиками.

В Новониколаевске появилось «Воззвание Верховного правителя» к населению, в котором Колчак признавал неудачи на фронте и взывал вступать добровольцами в армию, организовывать отряды самообороны. Впервые, давая себе отчёт, что следует опираться все же на людей, обладающих состоянием, Колчак обратился к ним, назвав «Имущим населением» в противовес «голытьбе»:



«Пора понять, что никакие пространства Сибири не спасут вас от разорения и позорной смерти.

До сих пор вы думали, что правительство, что армия будут вас защищать без всякого участия с вашей стороны. Помогите ей своим достоянием, деньгами, одеждой, продовольствием, забудьте о чужой помощи, и никто кроме вас не будет вас защищать и не спасет.

Я объявляю Родину нашу и все русское национальное дело в опасности».



Но ощущалось во всем, активность Верховного не способна раскручивать практически остановившийся маховик власти: органы управления бездействовали, чиновники более думали о своём спасении, приводной механизм между верховной властью, органами управления и обществом был разрушен.

В Новониколаевске оперативно был назначен на пост главы правительства Виктор Пепеляев, взамен отстраненного Петра Вологодского, как чиновник, требовавший активной работы и ужесточения всяческих мер.

Ситуация на фронте была также плачевной, что отзывалось смутой и в тылу.

Казалось, при прибывании Верховного в городе, крепкий и преданный Барабинский полк, вдруг восстал после его отъезда: предательство шло за Верховным правителем России по пятам, ступая шаг в шаг с большевистскими агитаторами, доносящих простые и понятные массам лозунги: «Долой господ!», «Земля крестьянам!», «Заводы рабочим!», «Земля и воля!».

Развал фронта случился ещё летом.

Командующий Гайда проигнорировал приказ Колчака о приостановке наступления восточного крыла Сибирской армии под угрозой разгрома войск западного фронта: требовалась оперативная перегруппировка войск и поддержка западного крыла обороны фронта.

Этого сделано не было.

Более того восточное крыло фронта двигалось вперёд, практически затягивая удавку на шее западной армии.

В результате красные обошли и опрокинули фронт: в страшной рубке всё смешалось, нарушилось управления войсками и началось общее отступление. К поздней осени провал обороны превратился в беспорядочное бегство и дезертирство боевых подразделений.

Генерал Анатолий Пепеляев, один из наиболее молодых и успешных командующих, избалованный прошлым воинским успехом, в результате отступления практически потерял армию, разложившуюся под натиском неудач, большевистских агитаторов и не без оснований обвинил в развале фронта главнокомандующего Сахарова и самого Колчака.

В декабре произошёл открытый конфликт генерала Пепеляева и Колчака.

Поезд Верховного Правителя России прибыл на станцию Тайга и был задержан и окружён войсками генерала. Пепеляев в нелицеприятной беседе с Колчаком, выкрикивая обвинения, в грубой форме потребовал расследования предательства в армии и причин сдачи Омска.

Ситуацию спас только что назначенный на пост премьер-министра правительства Виктор Пепеляев, который примирил Колчака и брата. Сахаров был смещен с должности командующего, а распадающаяся, лишенная общего управления армия покатилась мелеющей рекой с запада на восток.

Целью передислокации Верховного Правителя России был теперь Иркутск, где еще была надежда удержать ускользающую власть над Сибирью.

Власть в Иркутске поддерживал гарнизон в несколько тысяч штыков, среди которых наиболее боеспособными были роты юнкеров, унтер-офицеров и несколько эскадронов казаков, преимущественно уральских и сибирских, на которых и рассчитывал адмирал.

Колчак надеялся закрепиться в Иркутске и, соединившись с армией атамана Забайкальского Казачьего войска Семёнова, создать крепкий узел обороны, способный противостоять частям красных. В будущем была надежда сохранить в Прибайкалье власть, выстроить крепкий заслон от красной армии вдоль Байкала, вести борьбу с большевиками и крепить силу, получая поддержку из Приморья и Забайкалья.



Тем не менее события в Иркутске развивались в следующем порядке.

В декабре, последнюю неделю уходящего 1919 года произошло восстание в казармах Иркутского гарнизона в Глазковском предместье, что у самого вокзала, раскинувшегося у реки: две роты повстанцев захватили телеграф и развернули наступление на гостиницу «Модерн», в которой размещались члены колчаковского правительства. Всю ночь шёл бой, но повстанцы казаками и юнкерами были к утру отброшены в сторону рабочего предместья за речку Ушаковку и на этом восстание практически провалилось.

Обыватели могли наблюдать, как бежали в наступающей темноте в панике нападавшие, изредка останавливаясь и с колен стреляли из винтовок в надвигающихся нестройной лавой казаков. Но казаки, проявляя настойчивость, высекая из брусчатки искры подковами коней, настигали бегущих и яростно выкашивали шашками, и только наиболее расторопные успевали скрыться под мостом и по льду реки разбегались и прятались во дворах предместья.

Ангара в эту пору еще не встала под лёд и парила, словно свежее стираное бельё на морозе, коробилась отдельными льдинами у берега. Понтонный мост через Ангару, соединявший Глазковское предместье с центром города, был разрушен начавшимся ледоходом, что усложняло ведение боевых действий по усмирению восставшего гарнизона.

Начальник Иркутского гарнизона, генерал Сычёв, решил привести взбунтовавшийся полк к порядку и решительно открыл с утра артиллерийский обстрел казарм. В ответ на активные действия по усмирению восставших, генерал Жанен, ? представитель Антанты при правительстве Колчака, неожиданно для начальника гарнизона сообщил, что не допустит обстрела и в свою очередь откроет огонь из пушек по центру Иркутска с бронепоезда.

– Это что за выверты! ? ревел на заседании с командирами подразделений начальник городского гарнизона, потомственный казак генерал Ефим Сычёв.

? Предатели, шкурники! Что прикажете делать в такой ситуации?

? Выхода нет, придётся подчиниться, Ефим Георгиевич! У них сила многократно поболее будет. Если выступят, сомнут нас как кулёк бумажный.

? А подавить мятеж почему они не хотят нам помочь? Это их союзнический долг. Удержим власть в городе, они смогут беспрепятственно отбыть на восток, ? продолжал бушевать генерал Сычёв.

? Своя рубаха ближе к телу. Берегут то, что имеют.

? Сукины дети! Делают из России как из шлюхи, ? всё что хотят!

? Да, уж! Загуляла старушка на старости лет! Встряхнётся небось, ? омолодится!



Выходило, что генерал Жанен и весь корпус чешских легионеров заняли сторону восставшего полка против правительства Колчака.

Формально это было так, но фактически продиктовано личными интересами, которые сводились к тому, чтобы сохранить в целости железнодорожные пути, вагоны и паровозы, ? всё то, что было необходимо для эвакуации чехов и представителей Антанты из пылающей Сибири во Владивосток.

Перед самым новым годом в порт Байкал пришли, вызванные Сычёвым по телеграфу, три бронепоезда атамана Семёнова из Вехнеудинска для подавления восстания взбунтовавшихся солдат гарнизона.

Показалось – гибельную ситуацию в городе удастся исправить.

Но бронепоезда так и не смогли прибыть в город, опять же вследствие действий союзников, которые требовали прекратить стрельбу в пределах железной дороги.

Тем не менее бронепоезда с тысячей солдат направились к Иркутску, но были остановлены в пригороде брошенным по приказу белочехов на путях паровозом и предупредительным огнём с крутого ангарского берега, вдоль которой проходила железная дорога на перегоне Иркутск – порт Байкал. Пришлось возвращать бронепоезда назад.

Отступившие семёновцы ждали исхода событий на берегу Байкала, намереваясь всё же поддержать гарнизон, но вскоре были неожиданно атакованы мощным бронепоездом «Орлик» и разбиты из пушек: чехи ревностно заботились о контроле над всей железной дорогой, что им гарантировало беспрепятственный путь на восток.



В январе бои шли вяло: постреливали в городском предместье, в ответ закипала как будто жаркая перестрелка в центре города, ей вторила беспорядочная стрельба у реки, и всё вновь стихало.

По утру вяло убирали единичные окоченевшие трупы с улиц: как в основном оказалось не бойцов, а ограбленных, под шумок стрельбы, горожан.

Чешские легионеры удерживали под охраной вокзал и вагонное депо с паровозами, выставив посты на улицах, ведущих к полуразрушенному понтонному мосту и вокзалу, и требуя всякий раз не стрелять от противостоящих друг другу противников в сторону железной дороги.

Японцы, закрывшись в глухом дворе частного обширного купеческого подворья у Лагерной деревянной церкви святых Петра и Павла в Глазковском предместья, сидели тихо, усердно занимаясь строевой подготовкой и потягивая местный самогон, за неимением сакэ.

Победы не добились ни восставшие, стремившиеся скинуть власть Колчаковского правительства, ни войска гарнизона.

В городе оказалось сразу два правительства: совет министров правительства адмирала Колчака и Политический Центр, создавшийся из земцев, меньшевиков и социалистов-революционеров.

В сущности говоря, обе стороны были одинаково бессильны и не имели никакого основания считать себя правительствами, ибо каких-либо подчиненных им органов управления не имели.

Население держалось пассивно, выживало выжидая и чутко прислушиваясь, чья возьмёт.

Все изменилось пятого января, когда по всему городу были расклеены объявления об отречении от власти адмирала Колчака и падении ненавистной власти. Колчак, блокированный в Нижнеудинске, под давлением союзников подписал указ о передаче власти в России генералу Деникину, а на востоке страны атаману Семёнову.

Так автоматически прекратилась власть Верховного правителя России адмирала Колчака в Иркутске.

А казалось, для сохранения власти были вполне благоприятные условия, которые определялись поддержкой союзников по войне с Германией, наличием японских войск на Дальнем Востоке и в самом Иркутске, и значительным – в несколько сот миллионов рублей золотым запасом Российской Империи.

Столь солидный капитал как приз нежданно упал к ногам Верховного правителя именно в тот момент, когда он пришёл к власти и был признан силами Белого движения Верховным правителем России.

Золотой запас был захвачен в августе 1918 года, когда умелыми боевыми действиями и лихим кавалерийским наскоком ранним утром при блеске шашек полковник Каппель со своими войсками при поддержке чешских легионеров, овладел Казанью, выбив на несколько дней из города войска красных.

Весил этот запас более шестисот тонн, оценивался в шестьсот пятьдесят миллионов золотых рублей и требовал значительных усилий для перемещения и охранения: занимали ящики и мешки с золотом сорок поездных вагонов.

Из Казани золотой запас отправили под надежной охраной в Самару, а затем в Омск. Именно в этом городе золотой запас оказался в распоряжении Верховного Правителя России адмирала Колчака, взявшего на себя всю полноту власти накануне. На пути из Казани в Самару и далее в Омск, запас несколько уменьшился и потери списали на ушлых чехов, которые золото охраняли.

Через год, когда стало явным то, что власть Колчака пошатнулась, глава иностранной миссии генерал Жанен в Омске перед отступлением предложил адмиралу взять золото под свою охрану, гарантируя его сохранность при доставке на восток.

Но что такое гарантии союзников, Колчак хорошо представлял.

Адмирал на это предложение отвечал в свойственной ему манере ? резко:



«Я лучше передам его большевикам, чем вам. Союзникам я не верю».



Этот грубый ответ был, по существу, правильным, так как персональная и единоличная гарантия Жанена не могла почитаться достаточной.

Хорошо понимал Колчак и то, что, провозглашая лозунг «Заединую и неделимуюРоссию», он выступал против интересов бывших союзников, для которых сильная и богатая Россия была не нужна, а золотой запас рассматривался как приз за участие в разделе страны.

При этом Колчак полагал, что российское золото принадлежит прежде всего российскому народу и должно остаться в России при любых обстоятельствах, даже не смотря на не желаемую им смену власти.



Предлагая Колчаку взять золото под охрану и давая гарантии сохранности золотого запаса, генерал Жанен предполагал опираться на военную силу чешского легиона.

Чешские легионеры занимали особое и крайне неоднозначное место в тех, столь запутанных исторических событиях.

Сформированные в России для борьбы с австро-венгерской и германской коалицией на фронтах мировой войны, после октябрьских событий, армия добровольцев, перебежчиков и пленных чехов и словаков числом несколько десятков тысяч штыков, оказалась не у дел. Позорный Брестский мир Совета народных комиссаров с германским канцлером, вывел Россию из войны с огромными территориальными, финансовыми, людскими, моральными потерями и встал вопрос о возвращении легионеров на родину.

Для решения задачи возвращения на родину, понимая, что в сложившемся в стране хаосе только они сами способны решить данный вопрос, легионеры взялись контролировать единственный возможный путь возвращения – транссибирскую магистраль, чтобы морем из Владивостока покинуть Россию.

Тем не менее и большевики, и контрреволюционные силы стремились вовлечь чешские легионы в противостояние, надеясь извлечь свою выгоду.

В результате исход легионеров неоправданно затянулся на долгие два года и сопровождался жёстким противостоянием со всеми, кто мог помешать чешскому легиону вернуться домой. Продвижение на восток многотысячной группировки войск сопровождалось грабежами, захватом имущества, подвижного железнодорожного состава, паровозов, ценностей, а также убийствами всех, кто вступал в противостояние с легионерами. Железная дорога по всей Сибири была под контролем иностранного легиона.

Во время активной борьбы за власть в Иркутске адмирал Колчак находился на железнодорожном вокзале в своем поезде в Нижнеудинске, в пятистах верстах от Иркутска, где поезда были блокированы по распоряжению генерала Жанена, что следует из телеграммы, направленной Колчаком генералу Каппелю:



««Я задерживаюсь в Нижнеудинске, где пока все спокойно. Чехи получили приказание генерала Жанена не пропускать даже моих поездов в видах их безопасности».



От поездов Верховного и поезда с золотым запасом отцепили и угнали паровозы, а вагоны загнали в тупик, окружив плотным кольцом охраны.

Далее последовали распоряжения об разоружении конвоя и требования об отречении Колчака от верховной власти в пользу генерала Деникина.

После отречения Колчака было объявлено, что поезд с золотым запасом и сам адмирал Колчак берутся под охрану союзниками и под флагами Франции, Великобритании, США и Японии будут сопровождаться при движении через станции, в которых установилась новая власть.

Понимая, что ситуация складывается крайне неблагоприятно, Колчак в тягостных раздумьях, раздираемый противоречивыми идеями, не решился оставить золотой запас под контролем чешских легионеров и уйти с конвоем в сторону Забайкалья и Монголии.

Пытаясь хоть как-то сопротивляться давлению союзников, Колчак решает остаться в Нижнеудинске, силами конвоя держать оборону и не уступать чехам золотой запас, ожидая подхода армии генерала Каппеля, вынужденного двигаться в пешем строю вдоль недоступной для них железной дороге по зимнику, тайге и руслам рек. Но в ответ на предложение к конвою поддержать его предложение, практически все из окружения и охраны Колчака покинули адмирала.

Отказ на его предложение приближённых к нему лиц, для Колчака стал тяжелейшим ударом.

Потеряв уверенность и оставшись один с горсткой преданных офицеров и казаков, Колчак был вынужден доверился чехам и генералу Жанену, которые заверили его в том, что берут под охрану и обеспечат безопасность адмирала при передвижении через охваченное боевыми столкновениями Приангарье.

Под охрану чешских легионеров передавалось теперь и золото.

Понимая, что утрачивается контроль над российским золотом и зная, как обогатились чехи, Колчак в последние дни перед отречением направил в таможню Владивостока указание о ревизии чешского багажа на предмет изъятия ценностей, захваченных в России.



Этот неподъёмный золотой запас похоже тянул адмирала на дно, как тяжкий камень тянет утопленника, поскольку, даже потеряв власть, адмирал не складывал с себя ответственности за сохранность золотого запаса ? достояния России.

Но, как только Колчак оказался в поезде чехов практически под арестом, со стороны большевистского Политцентра поступило требование о выдаче адмирала и золотого запаса. В противном случае представители большевистской власти в городе грозились взорвать байкальские береговые тоннели и мосты.

Теперь в штабном вагоне генералы Морис Жанен и Ян Сыровы обсуждали варианты дальнейших действий, учитывая сложнейшую ситуацию с дорогой вдоль Байкала.

Жанен информировал Сыровы:

? До нас дошла информация, что генерал Семёнов приказал приготовить вагон со взрывчаткой, который стоит на станции Половинка. При вагоне постоянно находится группа сапёров и как только поступит приказ, ? вагон загонят в тоннель и взорвут. В этом случае дорога будет перекрыта на очень длительный срок. Вот такие наши перспективы.

С другой стороны, большевики прочно держат власть в Слюдянке и Култуке. Там у них крепкое подполье в железнодорожных депо. Власти надлежащей там нет, и никто им не помешает сделать то же самое на южной оконечности Байкала в районе станции Ангасолка. Есть информация, что мост через речку и распадок у станции также готовы заминировать. По мнению наших специалистов восстановить мост в этом месте быстро не удастся – распадок достаточно глубок.

Вот смотрите, генерал, ? Жанен развернул перед Сыровы карту Прибайкалья с черной линией Транссибирской магистрали, ? дорога на расстоянии около ста километров очень уязвима: десятки тоннелей, мостов, скалы и практически полное отсутствие другой альтернативной дороги.

? Ситуация скверная. Что предлагаете генерал?

? Наш план прибрать золото и выйти вместе с ним на восток видимо не состоятелен: мы упустили время.

Точнее это сделал Колчак, ? продолжил Жанен, скривившись как от зубной боли, вспомнив их последнюю встречу с Колчаком, ? столь долго задержавшись с отъездом из Омска.

Я предлагал ему взять золото под свою, то есть нашу охрану, когда еще в октябре уезжал из города. Оставаться там было уже небезопасно. Но Колчак отказался и был крайне решителен. Все мои доводы он исключил и даже высказался о том, что скорее передаст золото большевикам, чем нам, его союзникам. Я впервые от него слышал столь резкую брань в отношении союзнических сил.

Назвал нас «дешёвой мыльной опереткой в стиле Мулен-Руж», ? Жанен криво усмехнулся и продолжил:

?Теперь власть в Иркутске переходит в руки большевиков и убедить их пропустить поезд с золотым запасом конечно невозможно.

? Похоже Колчак вёл дело именно к этому, учитывая его позицию ещё в Омске, ? высказался Сыровы и подумал, что Колчак прав про театр, если учитывать, что многие в этом представлении играют часто не свои роли, а реплики их сплошь фальшивы.

? Я этого не то, что не допускаю, но понять это невозможно. Ведь в этом случае Колчак обречён. Теперь он не сможет вырваться, и мы будем вынуждены его выдать. В противном случае железная дорога для нас будет закрыта.

? Насколько я знаю, адмиралу были даны заверения союзников о его безопасности и нам следует подумать о сохранении лица перед правительствами союзников, ? ответил Сыровы.



? «A la guerre comme, a la guerre…? на войне, как на войне»,



? так кажется, будет по-русски.

Приходится чем-то жертвовать, чтобы добиться генеральной победы или по крайней мере выйти сухими из этого болота.

И потом, насколько теперь сам Колчак нужен нам как политическая фигура? Золотой запас практически в руках большевиков, каких-либо уступок по территориям он нам не подтвердил. И какова цена этих уступок, когда его Сибирская армия бежит на восток со скоростью напуганного, но израненного оленя.

? Да, Вы правы генерал, выбор у нас только тот, что нужно или передавать Колчака Советам, или вступать в бой с большевиками и потерять на время железную дорогу. Ведь генерал Каппель со своей армией на подходе. Он наверняка возьмёт Иркутск, а с его помощью мы пробьёмся на восток.

? Вы ошалели, Сыровы? Я Вам твержу, что тоннели у Байкала и мосты заминированы. Или Вы хотите провернуть войсковую операцию и захватить все тоннели и мосты раньше, чем они превратятся в груды камней? Их там десятки, а вся дорога протяжённостью в сто километров идёт вдоль скал, которые можно просто обрушить нам на головы умелым взрывом.

? Да, я понимаю – наши возможности в противостоянии крайне ограничены.

Кстати, о Каппеле.

Этот идеалист прислал мне депешу с вызовом на дуэль! Каково!? Это он в отместку за задержку поезда Колчака в Нижнеудинске.

? Узнаю Каппеля. Человеку под сорок, а он ещё полон благородных юношеских порывов. Смешно.

Странные они эти русские офицеры старой закалки. В них столько чести, что из неё можно плести бесконечной длины колючую проволоку. Вот новая формация офицеров, что пришли уже после войны в армию, намного практичнее и все сплошь циники.

? Так и есть. А ещё пьянь несусветная. Этих можно купить за ломанный полтинник или за литр хорошего коньяка.

? Так, что? Решено? Колчака сдаем большевистскому центру в обмен на гарантии нашего беспрепятственного прохода по железной дороге? ? стал подводить итог разговора Жанен.

? Да. Я думаю, это единственный для нас приемлемый вариант. Опять же встретиться с Каппелем тоже не хотелось бы. А то учинит разборку, потребует реляции от нас. Будет это неловко.

Хотя если поразмыслить, приказ о задержании Колчака на станции в Нижнеудинске отдали вы, Жанен. Может предложить Каппелю стреляться с вами, ? усмехнулся Сыровы, потягивая сигару.

? Нет, уж увольте, Сыровы. В эти ребяческие игры я играть не намерен. В молодые годы юнкерства выполнил отведённый лимит на дуэли.



Сделка между большевистским Политцентром и чешскими легионерами состоялась в штабном вагоне генерала Жанена при участии командующего корпусом генералом Яном Сыровы.

Чешские легионеры, любой ценой желающие обеспечить свой проезд через опасный прибайкальский район, не раздумывая согласились с требованиями представителей большевистского Политцентра.

Жанен, получив ультиматум, счёл возможным отказаться от данного своего слова о гарантиях безопасности Колчака и санкционировал решение о выдаче адмирала.

Так свершилось предательство союзников во имя собственных интересов.

Двадцать первого января Политцентр в Иркутске прекратил свое существование, а власть в городе полностью перешла в руки Иркутского военно-революционного комитета большевиков.

В начале февраля председатель Сибирского ревкома подписал с чешскими легионерами соглашение о беспрепятственном движении поездов через Иркутск и по кругобайкальской железной дороге.

Золотой запас был также отправлен под охрану большевистского конвоя после ареста адмирала и хотя бы в этой части намерения Колчака сбылись.

Может быть в этом и был смысл жертвы адмирала Александра Васильевича Колчака – исключить разграбление золотого запаса России союзниками и передать его тем, кто входил во власть страны основательно и надолго.

Конечно, с трудом представляется, что Колчак всё это просчитал и предвидел. Но как известно мощный внутренний интеллектуальный посыл имеет свойства материализоваться и нельзя исключить того, что мозг на подсознательном уровне просчитывает варианты и выстраивает планируемый результат, определяя наши, не всегда до конца осознанные действия.

Ведь мог поступить адмирал Колчак иначе, если бы думал лишь о своем спасении.

Например, двинуться навстречу верным ему войскам Каппеля со своим мощным конвоем, бросив золотой запас на произвол чехов.

Мог направиться в сторону атамана Семёнова, думая только о собственном спасении.

Золотой запас воистину погубил его.

Вероятно, это ещё один акт самопожертвования, которых в жизни адмирала было несколько.



Войска генерала Каппеля, вынужденные пробиваться через заснеженные сибирскую тайгу, не только не успели спасти своего идейного предводителя и воинского начальника, но и ускорили его гибель, напугав новую власть в городе стремительным броском на Иркутск.

Тридцатого января армия Каппеля разбила высланные навстречу красные отряды у станции Зима и двигаясь на Иркутск, с ходу взяла Черемхово. В городе казаки разогнали шашками шахтёрские дружины и расстреляли местный ревком, выстроив в исподнем на морозе у каменной стены городского сада.

При этом дела в армии с вооружением и боеспособным личным составом были крайне плачевными, но присутствовала решимость взять город и освободить Колчака.

Генерал Войцеховский выдвинул оборонявшим город ультиматум с требованием освободить адмирала и арестованных с ним лиц, предоставления фуража и выплаты контрибуции, обещая обойти в этом случае Иркутск стороной.

Из Москвы от Ленина, как отклик на известие о задержании Колчака пришла директива с зашифрованной подписью и с характерным стилем Ильича о необходимости сделать всё «архинадежно».



«Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступили так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске».



В этот день, когда Сибирская армия уже толкалась на окраинах Иркутска, выбирая последний фураж в скудных закромах сельчан, в тюрьме состоялся последний допрос адмирала Колчака, а вечером было принято поспешное постановление Иркутского Военно-революционного комитета о его расстреле.

Допрос длился более двух недель, производимый специальной комиссией во главе с председателем Иркутской ВЧК Самуилом Чудновским. На допросах Колчак держался достойно, стараясь не называть имен тех, кто мог пострадать от его слов.

Одним из скрытых мотивов советских руководителей в Москве было желание уничтожить, может быть одного из главных свидетелей страшного убийства царской семьи и близких к ним людей в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге.

Именно Колчак приказал создать следственную группу и направил её для расследования страшного по форме убийства, исполнив то, что не могли сделать с июля 1918 года назначенные, казалось бы, заинтересованной властью, следователи.

В январе 1919 года адмирал Колчак возложил на генерала Дитерихса общее руководство по расследованию дела об убийстве семьи бывшего императора Николая Романова:



«Настоящим повелеваю всем местам и лицам исполнять беспрекословно и точно все законные требования Судебного следователя по особо важным делам Н. А. Соколова и оказывать ему содействие при выполнении возложенных на него по моей воле обязанностей по производству предварительных следствий об убийстве бывшего Императора, его семьи и Великих Князей».



На основании проведённого длительного и тщательного расследования Соколовым был составлен отчёт, в котором убедительно было доказано, что императорская семья убита, трупы расчленены и сожжены, а останки уничтожены серной кислотой, частью брошены в шахту, а частью погребены в полотне дороги.

Выходило, что злодеяние было совершено не единожды, а как бы четырежды и если математические вычисления способны оценить степень жестокости содеянного, то знак сложения лишь отчасти отражает точную оценку, ибо процесс физического уничтожения известнейших и значимых для всей России людей, в том числе детей, не повинных в той катастрофе, в которой оказалась страна, переходит в плоскость нравственности, веры и совести.

Через несколько месяцев после январского распоряжения Верховного Правителя России адмирала Колчака, увесистый том приобщенных к расследованию документов, собранных Соколовым, был на столе Колчака, и картина страшного убийства была уже вполне понятна тем, кто был знаком с документами из папки.

Генерал Дехтерикс, ознакомившись с делом и докладывая Колчаку охарактеризовал эти убийства как



«особо исключительными по зверству, полными великого значения, характера и смысла для будущей истории русского народа».




3. В начале поиска золотого клада


После изучения статьи в газете, что обнаружил Евгений в архиве, покой покинул его.

Время еще было каникулярное и, хотя еще многое нужно было сделать по оформлению своего отчета о практике, которую он быстрёхонько по договоренности прошел в местной геолого-съемочной экспедиции, хотелось взяться за поиски того таинственного ящика, что тащили с собой и наверняка спрятали казаки у реки, отступая под пулями, отстреливаясь от наседавших на них красных бойцов.

Вернувшись в университет, Евгений решил зайти в деканат, где обычно, несмотря на каникулы просиживал заместитель декана Пётр Наумович.

Пётр Наумович, был уже человек очень почтенных лет, многие годы работал именно в деканате и снискал известность среди студентов своим добрейшим к ним отношением и не скрываемой простой общения.

Свои дети у Петра Наумовича выросли и разъехались по всему свету.

Жена, к несчастью, скончалась, и оставалось в жизни старого преподавателя только его работа и многочисленная студенческая братия, что заменяла ему и детей, и внуков, питала энергией и задором.

Пётр Наумович не уставал наставлять молодых шалопаев, разменивающих время, отпущенное на образование и саморазвитие, на самые разнообразные и извращенные методы прожигания бесценного ресурса жизни и данных им в займы возможностей.

Не редко можно было наблюдать сценку по воспитанию очередного проходимца неравнодушного к его судьбе Петра Наумовича. Не стесняясь подбирать выражения старый преподаватель отчитывал:

? Ты мне скажи, чем занята твоя садовая голова? Шалопай! Ты почему опять взялся пропускать занятия? Ты знаешь, обалдуй, моему терпению скоро придет конец, а потом, ой, как пожалеешь! Будешь, проходимец, мерить солдатские сапоги, а когда очередной раз начнёшь мотать свои вонючие портянки, вспомнишь меня!

Студенты не обижались, а даже с гордостью рассказывали, что нынче опять Наумович вправлял мозги: понимали, что замдекана страшно не любит лентяев, но всегда на стороне студентов, стараясь облегчить не простую их жизнь и хоть как-то направить на верный путь.

Силами Петра Наумовича, для раздражения студенческого нерадивого сообщества над его столом был повешен кусок стенгазеты, как-то подготовленный на конкурс. В газете самокритично, сами студенты, показали на картинке фигуру современного типичного прогульщика-двоечника с уныло опущенной головой и торчащим из кармана огромным смартфоном и текст, который, как казалось Петру Наумовичу, отрезвляюще действует на шалопаев, к которым он причислял прогульщиков и хвостистов.

Текст гласил:



Я бы сделал подвиг неспеша

Или бы открытие озвучил,

Но страдает – мается душа:

Нафиг это ей, ? ведь все по барабану….



Я шагаю на занятья – как на пытку,

Снова препод будет гнать тоску,

А в кармане мой смартфон – он прыткий,

Мне с ним так забавно и легко.



Нам не нужен препод и наука,

Нам не нужен гнусный сопромат.

Это все противнейшая штука.

То ли дело я и мой айфон….



По айфону я весь мир увижу,

По айфону всем я расскажу

Как я, надрывая свою грыжу,

Все учу, учу и вновь ? пролёт….



Эй, студент, давай-ка встрепенись,

? вспомни Ломоносова – ленивый!

Понимаю – у тебя всё – зашибись

папа все устроит и по блату….



И придешь в Контору Спицалистом,

Пиджачок утюжен и богат,

Только в голове всё так стерильно чисто:

Ни одной мыслёшки – ни-фи-га….



И правда, приглашённый в деканат студент, готовый произнести пламенную речь с перечислением, по его мнению, уважительных причин плохой учёбы, при виде образа виноватого на плакате собрата и ухватив смысл текста, уже не хорохорился, демонстрируя последнюю модель айфона перед убеждающем его одуматься заместителем декана.



Пётр Наумович, в летней светлой рубахе, кремовых брюках и сандалиях выглядел совершенно по-летнему. Загара правда он так и не нажил, поскольку сидел днями над бумагами, которых в деканатской круговерти было несчетное число.

Женя вошел, поздоровался с замдекана и тот, приподняв очки и сощурившись, оглядел вошедшего и воскликнул:

? Зимин, ты никак практику уже прошел? И что заявился? Каникулы брат для студента – время золотое! Что не на пляже? На Байкале сейчас, на Малом море ? край как хорошо, – шумно-весело, вода теплая, девушки в бикини, рыбку местные рыбаки продают.

? У меня Пётр Наумович дело есть. Вот хочу Вас спросить о некоторых исторических, так сказать, процессах на земле нашей сибирской. Такая, знаете ли, иркутская история. Вы же коренной иркутянин, я слышал.

? Вот, как? И что это за такая новая «Иркутская история» могла тебя так потрясти? – ответил замдекана, опустив на нос очки и отметил строку линейкой в большом журнале ведомостей, который он внимательно изучал.

? Меня интересует гражданская война в наших краях: Колчак, большевики и всё такое с этим связанное. В частности золото империи, что затырили, сказывают, где-то здесь у нас.

? Ну, брат! Тебя понесло! Из геологов в краеведы подался. Так и бросишь факультет! – шутливо ответил ему Пётр Наумович, снова приподнял очки на лоб и потер переносицу.

Знаешь, что я тебе скажу. История эта сильно пропиарена, конечно. Но понять, отчего так – это можно. Всё же золота тогда было очень много у Колчака. Правда умные люди говорят, ? а я им верю, что никуда он это золото не прятал и схронов не копал. Ему было не до того, да и, судя по его характеру и настрою, что-то прятать и выгадывать не в его правилах было. Прямой был как оглобля, резкий как сквозняк, вспыльчивый и до крайности честный.

Задумавшись и потирая уставшие глаза, Петр Наумович продолжил:

? Как рассказывают знатоки, в частности университетские историки, часть золота, – примерно четверть запаса ушла на оплату поставок оружия и обмундирования, часть потеряна при передаче золота от Колчака через чешских легионеров большевикам, захватившим тогда и Колчака, и власть в Иркутске. Часть золота была передана атаману Семёнову в Верхнеудинск, ? Улан-Удэ нынешний.

Из всей этой арифметики выходит, что потрачено Колчаком было не более ста пятидесяти миллионов золотых рублей, переправленных в зарубежные банки в счёт поставок вооружения и амуниции. Эта цифра вполне подтверждается бухгалтерией, которую вели в Сибирском правительстве Колчака.

Однозначно можно сказать, что белочехи, что охраняли золотой запас, тогда крепко поживились: если учесть золото, отправленное в счёт оплаты поставок оружия для армии и того золота, что перехватил атаман Семёнов в Забайкалье, белочехи хапнули в России не менее шестидесяти миллионов золотом, не считая вывезенное без счёта другое добро и ценности.

Но все же, как известно из документов, основная оставшаяся часть золотого запаса была передана представителям советской власти в Иркутске и достаточно скоро отправилась в Казань. Это, дай бог памяти, ? четыреста десять миллионов золотых рублей. Правда писали, что, когда потом подсчитывали золото уже в Казани в хранилище банка, в некоторых ящиках наряду с золотыми слитками были просто кирпичи и камни. Кто их туда складывал, ? следствию осталось неизвестно. Пишут, что миллионов тридцать?сорок при перевозке куда-то подевалось. Это уже провернули прибыльное дельце нечестные на руку люди из большевистского окружения, ? тоже ведь далеко не святые были граждане, как показала история государства рабочих и крестьян.

Вот, в частности, мой приятель историк рассказал, что стали известны уже сейчас детали того, как золото, в том числе и полученное в Иркутске, в объёме двести сорок миллионов золотых рублей большевики по решению Совнаркома отправили за рубеж осенью того же 1920 года якобы для закупки паровозов в Швеции и Англии вместо того, чтобы вкладывать в развитие собственного производства на заводах в России. Ведь Россия сама производила паровозы и заводы стояли и ждали заказов, в том числе и для ремонта имевшихся уже паровозов, которых по стране было огромное число.

Но самое забавное в том, что эти заказанные за границей паровозы стали во истину «золотыми», так как документы показали, что стоимость их была изрядно завышена, а контракты не были выполнены и на половину и потому огромные средства просто остались в заграничных банках.

Но авторы исследования делают вывод о том, что так большевики формировали свою партийную казну для своих нужд, на так называемую мировую революцию, в частности слежки и репрессий за неугодными людьми за рубежом, а покупка паровозов, это всего лишь операция прикрытия.

Поэтому вполне понятным становится стремление советских властей свалить потерю золотого запаса на погибшего Верховного Правителя России Колчака, прикрывая собственные антинародные аферы. Как известно: «На воре и шапка горит!».

Золотой запас России – это афера века, о которой до сих пор мало, что известно, и по прошествии ста лет!



? Интересно. Но, рассказанное Вами, Пётр Наумович, не исключает, что часть золота была кем-то и где-то припрятана. Соблазн-то велик.

? Согласен. Человек слаб, а от золота вообще теряет рассудок. Вот хотя бы эти чешские легионеры, что оказались в Сибири и как считается, крепко поживились российским золотом. После возвращения в Чехию открыли банк, который так и назвали «Легион» и успешно пользовались этим бизнесом. Это был очень богатый банк, который существует и поныне.

? А как же им позволили вывести эти богатства из страны, Пётр Наумович!

? Известно как. Большевистское правительство направило на запрос начальнику таможни Владивостока телеграмму за подписью Троцкого о том, что разрешают выезд чехам без таможенного досмотра и позволяют вывести всё, что они захотят в качестве награды за службу. Вот так!

И это распоряжение было дано в противовес указанию Колчака о тщательной ревизии багажа чехов таможней Владивостока, которое он дал незадолго до отречения и казни.

Вот и посуди, кто радел за сохранение достояния России.

Но примечателен ещё один факт: распоряжение о беспрепятственном пропуске таможней багажа чехов дал Троцкий, который своим приказом о разоружении чешского легиона в 1918 году практически спровоцировал его восстание и начало активных действий прежде всего против большевиков.

Вот такая сложная история с этой войной, а слова Троцкого о наградах за службу, только добавляют густоты красок тех событий.

Чехи были перегружены золотом, драгоценностями и предметами искусства, другими ценностями, не поддающимся описанию и вернулись домой богатыми героями, которые в России оставили о себе самую дурную славу и ущерб во многие сотни миллионов рублей золотом. Без малого сорок пароходов ушло из Владивостока с чехами и награбленным добром.

Но получается, что грабили Россию сто лет назад не только вооружённые иностранцы, но и советское руководство, дорвавшееся до власти.

Есть такие сведения, что перед отплытием из России к чешскому генералу Сыровы явился курьер и вручил тридцать серебряных монет. Прилагаемое письмо гласило, что это офицеры и солдаты Ижевского и Воткинского полков из армии погибшего генерала Каппеля посылают тридцать Серебренников, как цену за измену и гибель многих тысяч русских людей.

Знаешь историю про Иуду Искариота и о заработанных тридцати серебряных монет? Вот это об этом.

Есть мнение, что, если бы не роль чешских легионов, которые два года фактически грабили, парализовали страну, удерживая под контролем железную дорогу и оказывали этим поддержку красным войскам, то с большевиками белой гвардии удалось бы справиться. Вероятно, это так и есть, коли такие от большевиков последовали благодарности чехам за службу. И что примечательно, ушли из страны эти легионы только тогда, когда белые силы контрреволюции были подавлены.

Напрашивается вывод, а кому было это выгодно и нет ли в этом сговора по интересам.

Вообще вся эта история показывает, что интересы иностранных держав и правительства большевиков в России в период гражданской войны совпадали: одни боролись за власть любыми методами, ослабляя страну, а другие пользовались слабостью страны и грабили её, следуя принципу: чем слабее Россия, тем больше можно нажиться и ослабить мощное государство.

? Да, такие факты нам мало известны, ? гнусная история про «братьев-славян».

А у нас в Сибири, здесь под Иркутском, как считаете, могли спрятать что-то? – гнул свою линию Евгений.

? Э, брат! Да ты, похоже, заразился кладоискательством! Какие-такие сведения раздобыл? – спросил, засмеявшись, мелко тряся седой головой, Пётр Наумович.

? Да, есть идея, – замямлил Евгений.

? Ну, давай уж «колись», я точно тебе не конкурент, – снова рассмеялся старый преподаватель.

? Есть, Пётр Наумович, старая газета, в которой я нашел статью и схему, из которой ясно становится, что после ареста Колчака часть солдат из его охраны отступали по Иркуту и тащили с собой тяжелый ящик, а потом он пропал. Казаков то этих преследовали красные бойцы и почти всех перебили, а вот ящика так и не нашли. Вот думаю, а если поискать? Взять георадар, который нам показывали на практике и с ним пройтись по берегу реки. Может, где и отыщем этот клад? А там, точно золото спрятано. Мне мой дед рассказывал, что тогда большая была стрельба и как будто нашли пару слитков на берегу уже летом.

? О, брат, да ты и вправду следопыт. Этого я не знаю. Такие истории могли быть. Война она много сумятицы и неразберихи создает. Думаю, что-то такое могло быть вполне. Правда времени прошло много и конечно трудно представить, что ящик этот где-то до сей поры лежит. Тем более, ? сам подумай, убегали под огнём эти казаки, времени спрятать, закопать у них не было. Потом зима, земля-то мерзлая, её копать нельзя – быстро не получится. Думаю, бросили они свой сундук, а нападающие его нашли и всё забрали. Как вариант – могли утопить сундук, – дело-то на реке было. Под лёд, в полынью спустили – и дело с концом.

? Ты пойми, Женя, ? продолжил, несколько задумавшись Пётр Наумович, ? как правило, реализуется в жизни самый простой вариант в хитросплетениях любого сюжета. Почитай замечательные детективы – там так порой накручено, а преступник, как всегда, находится рядом, почти на виду. Так и в жизни – реализуется самое простое, логичное и менее энергозатратное действие.

? Наверное, Вы правы, Пётр Наумович, но хочется попробовать поискать. Что-то можно найти, я думаю. Вот по реке нашей ходил на днях, так нашел медаль старую. А там у нас и каторжники работали, и ссыльные во время войны из Прибалтики лес валили. Много чего происходило. Думаю поискать, походить. Каникулы хочу провести на реке. И потом, как бы, не звучало убедительно о том, что реализуется обычно самый простой вариант, – всё же часто происходит и невероятные события в жизни.

? Согласен, Евгений, – мир полон чудес. Например, никто не верил в наличие древней Трои, а непрофессиональный археолог Шлиман внимательно прочёл Илиаду Гомера, которой тысячи две лет и, не сомневаясь в успехе, нашел древний город, полный дорогих артефактов именно следуя описанию событий из данного литературного произведения. Иногда малая осведомленность о предмете помогает достигать цели, поскольку не ведаешь о возможных преградах, запретах и не понимаешь заранее, что все усилия обречены на провал.

Поговори, Евгений, с Коростылёвым Вадимом Петровичем. Это профессор с исторического – мой старый приятель. Вчера его видел на входе в университет. Он тоже к деканату на время приема студентов приписан. Вадим этим вопросом, – про гражданскую войну, всю жизнь занимается серьезно. Книжка у него написала об этом – может в ней что-то найдешь. Поговори с ним, может чего он тебе и подскажет. И информацию по ссыльным из Прибалтики ему сообщи. Он такие вещи собирает, переписывается со многими историками в разных странах и республиках бывшего союза.

? Спасибо, Пётр Наумович! Схожу, поговорю. А про ссыльных мало я знаю – ходил по реке и нашёл остатки кладбища с крестами из камня и надписями на латинице. Даты смерти там периода войны, имена в основном прибалтийские. Дедушка сказал, что это был лагерь во время войны и люди из Прибалтики лес валили и сплавляли по реке.

? Ну, давай, с Богом! Удачи тебе, следопыт, – улыбаясь, напутствовал Евгения замдекана.

Поглядев вслед своему студенту, Пётр Наумович вздохнул, надвинул на глаза очки и снова уткнулся в ведомости успеваемости студентов.



Вадим Петрович Коростылёв, в преклонных уже летах профессор с кафедры истории России был обнаружен Евгением в деканате исторического факультета, где на время приемной компании располагался штаб факультетской комиссии.

В Вадиме Петровиче ещё ощущалась не остывающая страсть к исследуемой ряд десятилетий теме, и сам вид выдавал человека, отрешённого от земных проблем и неурядиц, полностью погруженного в мир гипотез, научных теорий и парадигм.

И теперь, в летний период между занятиями, профессор листал толстенную книгу по истории со множеством закладок из цветной бумаги с лаконичными пометками и прихлебывая чай из чашки, продолжал заглядывать на страницу открытой книги, отвлекшись на минутку на вошедшего в деканат молодого человека. По всему было видно, что какая-то мысль ещё не оформилась в голове ученого, свербела и не давала покоя.

Профессор между тем выглядел свежо в светлой рубашке с коротким рукавом и светлых брюках и, если бы не всклоченная прическа, требующая уже давно усилий парикмахера, задумчиво сосредоточенный вид и сверкающие, поднятые надо лбом очки, вполне сошел бы за дачника.

– Вадим Петрович, у меня к Вам есть вопрос по Вашей книжке, – начал диалог Евгений, несколько робея перед седым профессором.

– О! Вы читаете мою монографию по истории гражданской войны в Сибири!? Похвально, молодой человек! Но я, помнится не давал нынешнему курсу ссылку на свою монографию.

Но позвольте, я Вас не помню, молодой человек! Вы студент моего курса? – среагировал на обращение профессор, внимательно и критически оглядывая Евгения, полагая очевидно, что это очередной прогульщик пришел выпрашивать зачет.

– Я не Ваш студент, я учусь на геологическом факультете, но мне нужно у Вас уточнить кое-какие факты. Мне это интересно и нужно.

– Ну что же, коли нужно…, – профессор усмехнулся, несколько удивленно вскинул разросшиеся кустистые брови и кивнув головой, ответил, что готов, так сказать ? извольте, задавать свои вопросы, молодой человек.

– Вадим Петрович, меня интересуют события зимы 20 года и история с золотым запасом адмирала Колчака. Что Вы можете об этом рассказать? В частности, как планировался вывоз золота, куда его хотели поместить и как потом использовать?

– Да, ? тема не простая. Немного об этом сохранилось документов. Но у меня есть кое-какие сведения и своя версия. Причем в книге о ней мало, что есть. Это так, – мои логически выстроенные, но мало доказуемые, выводы, – ответил Вадим Петрович.

Вот, что рассказал старый профессор студенту.

Часть золотого запаса была переправлена и помещена в банки Америки и Японии не только как оплата за оружие и снаряжение, но и как средства для поддержания тех, кто после поражения, которое стало очевидным в последние полгода гражданской войны, окажется в этих странах.

Было дано поручение Виктору Пепеляеву – председателю правительства, разработать механизм того, чтобы деньги, спрятанные в банках Америки и Японии, оказались надежно скрыты и выданы только тем людям, которые являются правопреемниками белого движения. С этой целью была разработана схема доверенных лиц, чьи подписи на векселях давали возможность получения денег. Таких лиц было обозначено в количестве трех. Это сам Колчак, Пепеляев и министр финансов или вполне возможно генерал Каппель, которые принесли присягу. Было достаточно подписи одного из этих лиц, учитывая высокую вероятность гибели каждого.

В то же время существовала вероятность гибели всех означенных в списке доверенных лиц, поэтому был в договоре с банком в США указан пункт, что деньги мог получить человек, оставивший на векселе оттиск специального перстня-печати и предъявивший для экспертизы саму печать, а также кодовое слово, которое также следовало прочесть на кольце.

У банкиров эти особые обстоятельства получения денег трактуются как условия вексель-тратта. При этом сам банк должен подтвердить согласие на выплату. Таким подтверждением является специальная пометка на лицевой стороне тратты – акцепт. Такой пометкой мог быть подтверждённый код или кодовое слово.

Печать-перстень состоял из трех частей и только правильно соединенные части образовывали печать в виде овала в орнаменте с двуглавым орлом в центре, а на перстне, то ли изнутри, то ли снаружи можно было увидеть и прочесть кодовое слово. Части перстня были переданы трем доверенным офицерам ставки армии Колчака. Офицеры друг друга не знали. Было условлено о том, что в определённые даты они должны оказаться в банке и передать на хранение свою часть кольца. И вот когда эти части кольца соберутся воедино, каким-то образом должен сработать механизм предъявления векселей. Там что-то ещё было про кодовое слово, которое придумал как пароль сам Колчак. Даже были версии, какое слово мог предложить адмирал. Знатоки, споря, чаще всего называли имя Ростислав. Как известно это имя сына Колчака.

Но это всё очень поверхностно, а истинного механизма доступа к золоту мы не знаем. Да видимо уже никогда и не узнаем, шутка ли, ? сто лет прошло и тех людей уже точно нет на белом свете.

Изложив свою версию, профессор горделиво вскинул голову, ровно так, как он это делал, ожидая нападок оппонентов после научного доклада.

Научный спор, особенно в исторической науке бывал порой необычайно острым. И то верно, что история – продолжение политики и то, что историю пишут победители. От этакой парадигмы взгляд на исторические события бывает часто не только субъективен, но и часто преднамеренно субъективен и носит характер идеологического противостояния. Глядя на профессора Коростылёва, становилось ясно, что историю пишут не только победители в политике, но и такие вот упёртые в своей увлечённости ученые, которые легко оперируя фактами строят свою, порой только им понятную логическую линию, которая казалось им безупречной.

– Мы этот материал два года назад опубликовали в крутом американском журнале из базы данных Scopus. Так ссылок на эту статью, особенно в Америке, очень много сделано и до сих пор еще ссылаются. Сразу и индекс Хирша у нас подрос, запросы пошли на опубликование от иностранных журналов, в основном из США. Хотите дам ссылку? – горделиво поинтересовался профессор.

? Вадим Петрович, но зачем такие сложности с этим кольцом или перстнем? Какое-то ребячество, право, ? несколько растерянно спросил профессора Евгений.

? Э, брат! Это нужно знать Александра Колчака. По своей сути это был абсолютно искренний в побуждениях человек, готовый на самопожертвование.

И конечно он был романтик, любитель странствий, открытий. Но не пустого болтания по свету, а с конкретными научными и практическими задачами.

Был он очень увлечённый человек, честный и преданный России. Но честолюбец и идеалист, вспыльчивый и горячий, что мешало ему в жизни. Характер был сложный, но порывы искренними.

Вот, например, грезил Колчак открытием северного морского пути, постройкой крупного порта в устье Енисея. А будучи в Омске, в сложнейших условиях войны, тем не менее отправил геологическую экспедицию на Таймыр, чтобы исследовать месторождения угля и дать возможность снабжать углем корабли на маршруте по северному морскому пути.

Заметь, как современно звучат эти его планы столетней давности.

Он любил придумывать всяческие хитрые ходы ещё со времен своего обучения в Морском корпусе, знал отлично физику и математику. Потом он был большим мастером плести хитроумные сети из минных полей, ведь был он по своей военно-морской профессии минёром. И делал это искусно: и на Балтике, и позже в Чёрном море проходу не давал немецким и турецким кораблям. Американцы и англичане не гнушались – отправляли своих офицеров учиться у Колчака или приглашали его к себе для обучения своих офицеров.

Мальчишеское в нём не выветрилось и после сорока лет. Был страстно увлекающийся и совершенно искренний в порывах. Думаю, что эта задумка его личная. И она, знаешь, не лишена смысла, так как Колчак понимал, что такие заметные фигуры как он и члены его правительства едва ли могут вырваться вместе из России. Вот и придумал наспех такой запасной вариант, чтобы дать шанс его сподвижникам иметь доступ к денежным средствам и поддержать себя и других офицеров, вынужденно покинувших Россию, на чужбине.

? Знаете, молодой человек, ? продолжил, несколько задумавшись, Коростылёв, ? для меня история эпохи кардинального разлома в жизни нашего отечества важна от того, что случилась дикая, совершенно звериная стычка, полная злобы, внутри одного народа.

Конечно, случилась эта гражданская война не без «помощи» из вне и полагаю, что она была существенной. Но нужно признать, что все условия для этого, к величайшему сожалению, мы создали сами, то есть та власть, что столетиями правила Россией.

Но всё же, как жаль ту патриархальную, но с огромным потенциалом развития Россию. Как бы было мудро не ввязываться в войну четырнадцатого года, а заниматься индустриальным развитием страны, продолжить реформы Столыпина, отказаться от невежества в управлении губерниями, дать дышать всем сословиям, угомонив чиновников, упорядочив их произвол.

Для меня нет белых офицеров или солдат, нет красных командиров и красноармейцев. Для меня есть русские люди, россияне, граждане одной огромной богатейшей страны, которые вдруг встали и как под гипнозом пошли и стали убивать друг друга.

Многие миллионы были убиты или умерли от голода, миллионы были вынуждены бежать и стали частью другого мира. Страна лишилась наиболее образованных, несущих культурный код, граждан.

Насколько сложно понять цепь тех грозных событий, причину их, историческую закономерность, отбросивших страну в череду тяжелейших испытаний, настолько и хочется в этом разобраться, дать оценку, чтобы хотя бы не дать случиться этому вновь.

Вот и ты, Евгений, теперь вовлечён в это историческое расследование.

? Удачи тебе! – напутствовал молодого человека старый профессор.




4. Катастрофа и предательство белого движения. Сибирский ледовый поход


Поражения Сибирских дивизий на фронте с красной армией вынудили Колчака с остатками правительства Директории покинуть Омск, оставив на растерзание красных худые заслоны и прорываться через охваченные волнениями восточные области Сибири, пролетарский Красноярск.

Две армии Сибирских войск Колчака отступали теперь на восток, двигаясь параллельными железной дороги курсами и сохраняли боеспособность в отличие от армии генерала Анатолия Пепеляева, которая массово переходила на сторону большевиков. Сам Пепеляев едва спасся бегством из Томска, вовремя покинув расположение войск со своим штабом.

Вторая армия под командованием генерала Каппеля двигалась вдоль Транссибирской магистрали, не имея возможности в полной мере воспользоваться железной дорогой: магистраль ревностно контролировали чехословацкие легионеры. Войскам Каппеля с ходу приходилось атаковать местные гарнизоны, попавшие под контроль большевиков, теряя людей и время на стычки у станционных узлов и полустанках.

Третья армия отступала южнее через Западно-Сибирскую тайгу по узким заснеженным дорогам. Тайга превратилась в ловушку, а отступление в условиях стратегического окружения: c запада преследовали войска двух красных армий, с востока был мятежный Красноярск, к которому стягивались отряды красных партизан, а с юга простирались обширные территории, контролируемые партизанской армией Щетинкина, у которого было более тридцати тысяч бойцов с артиллерией и пулемётами.

Выходило, что ощетинилась Сибирь против Колчака всем своим жёстким естеством, неуступчивым характером.

Особенно активно противилась власти и огрызалась Енисейская губерния, где свирепствовал алкоголик и садист генерал Розанов.

С генералом Розановым у адмирала Колчака отношения были напряженными. Колчак был категорически против методов террора, применявшихся на местах. Но в Енисейской губернии, несмотря на запреты, продолжала практиковаться система заложников и каждый день по приказу Розанова расстреливали несколько человек в отместку за неповиновение в различных местах сибирского края, а также чинили истязания и публичные казни в деревнях, не желающих подчиняться власти.

Красные войска давили, объявив тотальную мобилизацию и комплектуя свои армии путем активной агитации. Им это удавалось: манили посылами и призывами к расправе над теми, кто мешал получить обещанные блага и свободы. Не согласных и колеблющихся, слабо поддающихся на посылы, отправляли в сборные пункты и в регулярные части под конвоем.

Но наряду с регулярными войсками красной армии, терзающих деревни и полустанки, вдосталь было всяческих криминальных банд и людей, просто использующих мутное время для разбоя.

В окрестных деревнях, в стороне от тракта свирепствовала особенная по своим зверствам банда. Захваченных людей партизаны-бандиты раздевали донага и при морозе обливали водой, замораживая людей, глумясь и злорадствуя. Убивали как мужчин, так и женщин и детей. При подходе воинских частей эти зверские банды исчезали.

Сибирская армия двигалась, растянувшись длинной лентой бесконечных конных санок с двумя-тремя седоками в тулупах, с винтовками и баулами с провиантом и вещами. По узкой лесной дороге двигаться могли только двое саней в ряд, а если дорога сужалась, возникали пробки, обойти которые по глубокому снегу среди леса было невозможно. Приходилось останавливаться и ждать.

По мере продвижения людские потоки редели и крайне сложно было сохранять воинский боевой дух в такой-то неразберихе, отсутствии должного управления и снабжения: люди были голодны, плохо одеты и нуждались в самом необходимом.

При вынужденных остановках, которые происходили постоянно, арьергарду приходилось спешно занимать оборону, чтобы прикрывать армию и многочисленные обозы с мирными жителями от наседающих войск красных.

Пути следования отступающих войск армий Колчака были завалены брошенными санями, артиллерийскими орудиями и обозными повозками, которые передовые части не смогли вывезти из-за катастрофической нехватки лошадей: животные массово гибли от переутомления, холода и голода.

У деревни Дмитриевка Уральская дивизия, державшая более суток натиск красных войск, вынуждена была остановиться и расчищать завалы на заснеженной дороге.

Пока растаскивали завалы, освобождая дорогу и утопая в снегу по пояс, застрявшая дивизия почти полностью полегла под огнём пулемётов и была добита неуклюжим, через снежные топи, наскоком конницы красных эскадронов. Уставшие смертельно уральцы, голодные, без поддержки пулемётов и конницы были просто порублены и перемешаны со снегом.

После дикой, с звериным оскалом на лицах, рубки, поле боя выглядело как снежное, с мелкой зыбью и волной море, на поверхности которого как бы плавали тела порубленных солдат и пенилась волна с красным оттенком.

В котловине у посёлка Успенского арьергард Ижевской дивизии белых обнаружил множество трупов, которые были брошены отступающими: хоронить не было ни времени, ни какой-либо возможности. Большинство умерли от холода, ослабленные голодом и болезнями.

Раненные солдаты и казаки лежали вперемешку с женщинами и детьми: лица и тех и других были полны страданий. Тут же в беспорядке валялись трупы павших лошадей, обломки саней, оглобли, сундуки и ящики со скарбом, брошенные артиллерийские орудия.

Войска были утомлены долгим пешим переходом. Кто-то, вконец обессилев, садился в стороне от дороги и оставался умирать, безучастный и совершенно опустошённый. Войска красных, наступая следом за отходящей армией, двигались порой по телам сотен полузанесённых снегом людей, некоторые из которых были ещё живыми. Живым не помогали, а в лучшем случае обходили стороной, оставляя умирать не под полозьями саней, а своей мучительной смертью.

Тем не менее войска сибирских колчаковских армий оставались ещё боеспособными: огрызались арьергардными боями, цеплялись за каждый изгиб дороги, за каждую деревню, пригорок или овраг, сдерживая напор красных. И было непонятно, что ковало этот боевой дух. Но продолжал стоять солдат и офицер Сибирской армии. Знать, держало его что-то, знать ощущал, ? следует ещё бороться и есть в этом здравомыслие.

У Красноярска завязались ожесточённые бои.

Поезда с Верховным правителем Колчаком едва успели проскочить город, как случился мятеж: начальник красноярского гарнизона генерал Бронислав Зиневич вдруг выступил с обращением к местным большевикам о том, что готов подчиниться их власти и встретил своих недавних соратников в штыки.

Эта ситуация напоминала спланированную ловушку: отсечь Колчака с конвоем и золотым запасом России от основным сил и таким образом попытаться влиять на политическую ситуацию.

Третья армия в первых числах января вышла из Западно-Сибирской тайги, сильно поредевшая и практически без артиллерии, которую пришлось бросить в лесу. Лишь восемь орудий вынесли на своих руках артиллеристы и солдаты Ижевской дивизии. Армия обошла захваченные красными Ачинск и минуя стороной ощетинившиеся деревни, направилась к Красноярску, где соединилась с армией Каппеля.

Вдоль полотна железной дороги шли войска генерала Войцеховского, которому Каппель поручил выбить из города взбунтовавшийся гарнизон. Но успеха действия войск не имели из-за нерешительности и отсутствия сведений о противнике.

Из Красноярска, для преграждения пути, была спешно выслана полурота пехоты красноармейцев с пулеметами, которая заняла высоты к северо-западу от города вёрстах в трех от него. С горы, что господствовала над долиной и рекой, всё пространство простреливалось на многие километры.

На противоположном плато собралось несколько тысяч саней с сидящей на них белой армией, подошедшей с запада. Тут же при войске был верхом и командующий Каппель, его заместитель генерал Войцеховский и с ним несколько всадников из штаба.

Прогнать несколько десятков красноармейцев можно было обходом влево с одновременным нанесением прямого удара, о чём тут же был сделан приказ Войцеховским. Однако ни один солдат из саней выходить не пожелал и всё завершилось к ночи только бессмысленной взаимной пальбой без каких-либо последствий. С наступлением ночи, все войска пошли в обход Красноярска, а часть подразделений прошла даже через город по его окраинам.

Значительная часть отступающих солдат, попав в засаду, сдалась добровольно Красноярскому гарнизону, ещё недавно входившему в состав Сибирской армии из-за усталости и осознания бессмысленного движения в неизвестность.

Из-за предательства гарнизона и генерала Зиневича, часть корпуса Каппеля, не желая сдаваться, попала в окружение, полагая, что город контролируется войсками белой гвардии, потеряв последний свой аэроплан, использовавшийся для разведки.

Аэроплан, что базировался на оборудованном под аэродром поле возле деревни Дрокино, взмыл в небо по приказу из штаба Каппеля для изучения обстановки вокруг города и пробыл в небе без малого два часа. Но когда пришлось возвращаться, аэродромное поле уже было захвачено отрядом красногвардейцев. При посадке лётчик Ставрогин заметил подвох уже завершая пробежку, ? вдруг увидел красные ленты на шапках солдат и сумел поднять свою механическую птицу в небо. Но далеко не улетел: пулеметный огонь разметал обшивку, заглушил двигатель и аэроплан плавно скользя упал за Дрокинской горой. Ближе к упавшему самолёту оказались войска белой армии, и лётчик не пропал, а был вызволен из аэроплана.

Продырявленную огнем пулемета механическую птицу бросили, а летчик Ставрогин, прослезившись, вскинул на плечо кавалерийский карабин, что хранил в аэроплане на случай, если придётся совершить вынужденную посадку, встал в строй и зашагал вместе со всеми, слившись с одноликой серой массой.

Теперь, размеренно ступая шаг в шаг среди солдат, пилот Ставрогин отличался только тем, что мог представить, как бы он смотрелся с высоты полёта над этой заснеженной и заросшей бесконечными лесами местностью среди смертельно усталых и выживающих на морозе людей, бредущих неизвестно куда и с какой целью.



Цель белого движения стала растворяться в этих белых бескрайних снегах сибирского простора, как-то быстро потеряв актуальность и политическую значимость под натиском красных войск, число которых множилось по мере угасания энтузиазма белого движения.

Пушки тащить по заснеженной тайге без дорог было невероятно тяжко. Лошади уже не справлялись, также выбившись из сил без отдыха и добротного корма. Пришлось пушки бросить, а замки и прицелы от пушек утопить в реке. Шли теперь как бы налегке, оставив только самые лёгкие мортиры, которые можно было навьючить на коней. Корпус сохранял боеспособность и сминая заставы красных войск двигался по бездорожью, не встречая крупных сил противника.

Генерал Владимир Оскарович Каппель, воспитанный благородным аскетом в семье потомственных военных, бодрил своих усталых солдат:

– Ребятушки, пушки мы добудем! Не теряйте духа, в этом залог нашей победы! Помните наставления фельдмаршала Суворова, который через Альпы перемахнул и даже без пушек вышел из окружения!

Верили ему солдаты. Знали, что не бросит и не подведёт их генерал и будет день и ночь думать, как выйти из сложной ситуации, победить и сохранить их жизни.

Перед Каппелем встал вопрос, куда двигаться дальше после Красноярска.

Железная дорога контролировалась чехами, которые отметив, что власть переходит к противнику, вступили в переговоры с большевиками и поддерживать армию Каппеля отказывались.

Каппель до Красноярска следовавший преимущественно в поезде, имел возможность лично наблюдать безобразия, чинимые недавними союзниками. Возмущенный поведением чешских легионеров Каппель даже послал командующему корпусом Яну Сыровому вызов на дуэль, который чешский генерал проигнорировал.

Каппель решил спускаться вниз по Енисею и дальше идти по льду замёрзшей реки Кан, в обход железной дороги и мест дислокации красных партизан.

В тоже время часть офицеров настаивала, что следует двигаться по Енисею вплоть до Енисейска, после чего идти на восток уже по Ангаре.

Этот путь представлялся более безопасным, но значительно более длинным.

Кан река порожистая, а берега реки изобилуют родниками и минеральными источниками, что делало лёд реки очень ненадежным.

Здесь пути войск разделились: генералы Перхуров и Сукин двинули свои войска по Енисею до Ангары и далее по ней в сторону Илима и практически избежав боевых столкновений по Лене-реке вышли к Байкалу. Преодолев озеро по льду, остатки войска оказались у Баргузина и, следуя на юг, вышли к Верхнеудинску уже в апреле.

Каппель принял решение идти по Кану.

Как оказалось, опасения были не напрасны. Несмотря на сильные, тридцатиградусные морозы, пороги Кана не замерзли, а по поверхности льда реки струилась вода из термальных источников.

Это создавало огромные проблемы.

Пороги приходилось обходить по заснеженной тайге, а двигаться по льду, по глубокому снегу, под которым стояла вода, было невероятно тяжело как людям, так и лошадям. Лошади резали себе надкопытные венчики о острые ледяные грани, а люди проваливались в снег до воды, промокали и тут же на морозе покрывались льдом. Обувь тяжелела и идти в ней становилось невозможно.

Сани, проваливаясь до воды, примерзали, что также задерживало движение колонны и требовало огромных дополнительных усилий, чтобы сдвинуть санный обоз с места. Снег валил сутками и настроение войск было удручающим от усталости и каких-либо скорых перспектив смены обстановки и ситуации.

Именно во время этого перехода Каппель промок, отморозил ноги и застудившись, получил воспаление лёгких.

Пятнадцатого января армия Каппеля овладела Канском и вышла на Сибирский тракт.

За Канском две колонны Сибирской армии неожиданно соединились: оказалось, что часть войск с обозами под командованием генерала Сахарова, пошла по более короткому маршруту вдоль Сибирского тракта и сминая красные заставы успешно дошла до города, не имея сведений ни о неприятеле, ни о армии Каппеля.

Такое соединение разбросанных отступлением войск позволило создать более боеспособную армию.

Укрупнились поредевшие части, полки сводились в дивизии. Походное движение управлялось теперь более чётко, появилось снабжение войск провизией. Численность армии составила около тридцати тысяч человек, и эта армия теперь уверенно двигалась по тракту, совершая переходы по сорок, шестьдесят вёрст в день и успешно действовала против большевиков.

Появилась надежда возрождения боеспособного белого движения, но было понятно – сил могло хватить только на спасение.

Тяжело больной, лишившийся ног главнокомандующий Каппель, продолжал путь в седле во главе армии, поддерживаемый ординарцами, что следовали рядом неотступно.

Перед Нижнеудинском возникли боевые столкновения с красными отрядами. Оттеснив красных двадцать первого января войска Каппеля вошли в город.

От пленных красногвардейцев и чешских легионеров Каппель узнал, что власть в Иркутске захвачена эсеро-меньшевистским Политцентром, а Верховный правитель адмирал Колчак выдан новой власти.

Больной Каппель, едва не теряя сознание, собрал последнее в своей жизни совещание, которое проводил, не вставая с койки. Было решено атаковать Иркутск, отбить Колчака, золотой запас и действовать по обстоятельствам, установив связь с генералом Семёновым в Забайкалье.

После Нижнеудинска вёл армию генерал Войцеховский: Каппель на пути к Иркутску скончался.

Высочайший уровень авторитета генерала Каппеля среди подчиненных характеризует то, что тело генерала преданные офицеры и солдаты не бросили, не закопали спешно, а везли с собой долгие две тысяч вёрст и предали земле только в Чите, после броска через Байкал и леса Забайкалья. Но в Чите, через полгода, как только пришло время покинуть и этот город под натиском красных, тело генерала не оставили на поругание и доставили в Харбин, где вновь захоронили с воинскими почестями.

И это был не последний путь воина: тело генерала уже в наши дни обрекло покой на Родине, на кладбище Донского монастыря в Москве.



Тело генерала Каппеля его соратники не желали предавать земле, помня то нечеловеческое дьявольское отношение к телу героя войн, выходца из простой казачьей семьи, исследователя-путешественника Лавра Георгиевича Корнилова, погибшего в бою на Кубани.

Вот, что следует из документа особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков:



«Отдельные увещания из толпы не тревожить умершего человека, ставшего уже безвредным, не помогли; настроение большевистской толпы повышалось… С трупа была сорвана последняя рубашка, которая раздиралась на части и обрывки разбрасывались кругом… Несколько человек оказались уже на дереве и стали поднимать труп… Но тут же веревка оборвалась, и тело упало на мостовую. Толпа все прибывала, волновалась и шумела… После речи с балкона стали кричать, что труп надо разорвать на клочки… Наконец отдан был приказ увезти труп за город и сжечь его… Труп был уже неузнаваем: он представлял из себя бесформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю… Наконец, тело было привезено на городские бойни, где его сняли с повозки и, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевистской власти… В один день не удалось окончить этой работы: на следующий день продолжали жечь жалкие останки; жгли и растаптывали ногами».



Это ж какую ненависть нужно испытывать, чтобы так обойтись с телом воина, чья вина состояла в том, что он отстаивал своё право следовать присяге и вере.

В злодеяниях над народом, сам будучи выходцем из глубины этого народа, Лавр Корнилов не отмечен. Стойкость генерала Корнилова в памяти увековечена тяжелейшими обстоятельствами «Кубанского Ледового похода», результатами исследований пустынь Туркестана и Афганистана.

Вот так, наученные горьким опытом гражданской войны, ижевцы, воткинцы, ? уральцы, рабочие оборонных заводов, узнавшие методы новой власти большевиков, все оттенки «красного террора» и воющие порой под красным знаменем, но со странным лозунгом «За Советы без большевиков», несли на руках тело своего генерала сотни, тысячи вёрст, чтобы не дать надругаться, сохранить священную память и неоспоримое право на захоронение и упокой после смерти.



До Иркутска войска под командованием генерала Войцеховского добрались в ночь, когда были расстреляны Колчак и Пепеляев.

Главный мотив, атаковать и захватить город отпадал.

Чешские легионеры, как в своё время было с генералом Сычёвым, предупредили, что они не допустят обстрела Иркутска со стороны станции Иннокентьевской, где находились в это время войска Войцеховского.

Иркутск можно было взять, с любой стороны, но на совещании начальник Воткинской дивизии, генерал Молчанов, заявил:

? Войти в город, разумеется, мы войдем, а вот выйдем ли из него, ? большой вопрос. Начнутся погром и грабеж, и мы потеряем последнюю власть над солдатом.

Это мнение было решающим, а предложение обойти город разумным, и в ночь с седьмого на восьмое февраля войска под руководством генерала Войцеховского и с телом покойного генерала Каппеля обошли город с юго-западной стороны и вышли к Ангаре.

Красные, как бы в насмешку, послали вдогонку несколько артиллерийских выстрелов, и тем дело кончилось.

Далее последовал бросок армии к Байкалу по льду реки мимо прибрежного посёлка Лиственичного.

Спешно двигаясь по льду Ангары передовой отряд попал в зажор – сложное образование при ледоставе, вызванное быстрым течением реки и сильными морозами. В месте зажора, который возникает на отмелях, местах разделения речного потока, лёд до конца зимы не устанавливается и можно провалиться, если сверху непрочный лёд присыпан снежком.

Передовой отряд со всего хода влетел в зажор и на глазах остальной передовой части войска стал тонуть: кони бились в истерике, люди барахтались рядом с ними и скоро несколько десятков лучших солдат, ? из авангарда армии, навеки остались на дне реки.

Пришлось уходить с удобного маршрута по руслу реки и двигаться дальше по берегу, по засыпанным снегом лесным дорогам, утопая в снегу порой по пояс. Так дошли до Байкала.

Спустившись к Байкалу, генерал Войцеховский попытался найти проводников из числа местных жителей, однако жители прибрежного села или отказывались, или, дав в страхе обещание, убегали и прятались в тайге.

Тем не менее проводников нашли и направились из Лиственичного вдоль крутого скалистого берега озера на северо-восток к селу Голоустному с тем, чтобы перейти Байкал и попасть на станцию Мысовую, в которой по сведениям разведки были войска атамана Семёнова и японский батальон.

Лёд на Байкале коварен: множество трещин и нерпичьи лунки-проталины, припорошенные снегом, делали путь по льду на десятки верст крайне опасным. Ледяной ветер и торосы требовали невероятных усилий. Плохо кованные лошади скользили по льду и падали, отказывались вставать и идти дальше.

Трещины, что возникали на пути движущихся войск пересекали по доскам, заблаговременно подготовленных по совету бывалых людей. Случались и трагедии: несколько повозок, сбившись с пути угодили в широкую трещину: погибли беженцы с детьми и группа солдат армии.

Вереница обозов и бредущих под шквалистым ветром людей растянулась на многие километры. Весь путь по озеру был усеян брошенными повозками, павшими лошадьми и людьми.

Случались и такие встречи.

Шли через Байкал заблудившись казаки. Шли, огибая торосы и трещины и увидели группу отставших и совершенно выбившихся их сил людей. Подошли ближе и увидели молодую ещё женщину и троих мальцов: девочек и мальчика, укутанных шалями. Идти они уже не могли и от напора байкальского ветра прятались за торосами сбившись в кучку и просто замерзая без какой-либо еды и надежды посреди ледяной пустыни.

Казаки не остались равнодушны, подъехали, узнали, что это жена погибшего недавно офицера и его дети. Разобрали казаки ребятишек себе на лошадей, тут же пристроили маму и вывезли на берег.

На берегу уже узнали, что спасли представителей знатного дворянского княжеского рода: так вот уровняла стихия революции людей – не защищали ни знатность, ни титулы, а даже более того, попадали под гнев распоясавшегося народа именно они – прежние хозяева России.

И можно было бы сказать:

? 

«Поделом вам воздаётся за вековое унижение нижних сословий», если бы не реальные страдания женщин и детей.

В этот раз провидению было угодно, чтобы невинные люди были спасены, а сколько таких брошенных, обездоленных, потерявших родных, отцов – боевых офицеров, сгинуло на пути ледового перехода. Счёта такого никто не вёл.

В какой-то момент пала лошадь, везшая гроб с телом генерала Каппеля.

Кто-то предложил опустить гроб в Байкал, мотивируя предложение тем, что не доберутся в этом случае «большаки-лешаки» до славного генерала, однако большинство выступило против.

Сменили лошадь, которую предложил доброволец Самойлов, отцепив её от своих санок, и Каппель продолжил свой последний путь со своей армией.

Двенадцатого февраля передовые части Ижевской дивизии вышли к окраинам станции Мысовой на берегу Байкала, где были встречены частями японского экспедиционного корпуса.

Весь день части армии и обозы выбирались на берег Байкала и сосредотачивались на берегу. В этот день через озеро переправились около тридцати тысяч человек, из которых многие были больны: обморожены, ранены, простужены или страдали от тифа.

В тот же день на станции Мысовой отслужили первую панихиду по генералу Каппелю.

К часовне над Байкалом собрались тысячи исхудавших, больных и раненных солдат и офицеров, имевших честь служить под знамёнами полков армии генерала Каппеля. Пережив тяжкое испытание, тяготы ледового перехода, гибель товарищей и понимая всю сложность своего положения, эти люди чтили своего командующего, преклоняя в знак величайшего уважения колени и изрядно поседевшие в походе головы.

Из Мысовой отряды Сибирской армии Колчака, несколько передохнув, отправились в Верхнеудинск, а в конце февраля в Читу.

До конца февраля в Забайкалье вышли около шестидесяти тысяч офицеров, солдат, казаков и мирных беженцев.

Этот путь будет назван Великим Сибирским Ледяным походом, по аналогии с Ледовым походом Добровольческой армии генерала Лавра Корнилова на Кубани в 1918 году и продлился он с ноября до марта на три тысячи верст от Омска до Читы по полному бездорожью, снегам, тайге, руслам многих рек и Байкалу в сильнейшие морозы, в условиях периодически возникающих боевых столкновений, при недостатке продовольствия и какого-либо медицинского сопровождения.



Так вершился великий исход русского воинского и гражданского духа, великий перелом и великая мука истерзанной непосильной ношей непонимания, горя и отчаяния, страны. Русский дух выдавливался прессом большевизма, как давят масло из жмыха на маслобойне…бойне!

А жмых потом на удобрение, или из-за ненадобности, – просто в канаву.

Растекалась по миру русская душа, удаль и ум великого народа.

Мир принял их и стал лучше, но безмерно потеряла Россия.




5. Казачий исход. Поиски спасения


В первых числах марта 1920 года по еще крепкому льду Иркута со стороны города в деревню Шаманка нагрянул под вечер отряд верховых числом в четверть эскадрона.

Это были опытные казаки из охраны адмирала Колчака, что маялись который год, не выбравшись окончательно из одной войны с германцем, как попали на другу, такую малопонятную своей жестокостью и казалось бесконечную по срокам.

Казаки, укутанные по глаза в башлыки, в длинных заснеженных шинелях с карабинами за спиной и большими мешками с провиантом, теплыми вещами и оружием, притороченные к седлу позади всадника, молча и сосредоточенно вошли в деревню на усталых заиндевелых на морозе конях.

Кони фыркали, сбивая намерзающий на морде и ноздрях лёд, и устало брели, понурив головы, прикрывая усталые глаза ресницами с бахромой измороси.

Впереди отряда суетился на резвом мерине сотник Кондратий Хватов, который вёл себя нервно, покрикивал на казаков и вертелся на своем коне, выбивая копытами снег.

На Хватове ладно сидела серая папаха с бело-сине-красной кокардой и овчинная армейская куртка-бекеша. Из-под папахи выбился длинный, свалявшийся в долгих скитаниях русый казачий чуб. В руке Хватов держал нагайку, сбоку висела шашка. Потертый боевой карабин был ловко приторочен к седлу.

Хватов был из местных.

Крепкий, коренастый молодой мужик, с круглым обветренным и обмороженным лицом, на котором красовались рыжеватые усы и гуляла улыбка, которая в сочетании с недобрым прищуром светло-голубых глаз, создавала образ симпатичный, но настораживающий.

И то, правда. Стоило вступить в разговор с сотником, сразу слышался в голосе скрежет металла. Губы кривила усмешка, в которой читалась ирония и недоверие к собеседнику.

Такая манера общения у Хватова сложилась за годы войны, в то время, что приходилось самому быть в числе рядовых и вынести многие тяготы окопной жизни, а, продвинувшись по службе, стать командиром над казаками и усвоить, что для влияния на подчиненных следует всегда быть придирчивым, жёстким и непредсказуемым в своих действиях. Жизнь научила – надеяться можно только на себя, а рассчитывать на реальную поддержку служивых и то же многому наученных казаков – дело пустое. Особенно теперь, когда погнали красные войска белые отряды и нужно было думать, и искать ту щель, в которую можно было забиться, сохранить жизнь и какую-никакую перспективу в этой самой жизни.

Таких как Хватов, опасались за резкость и непредсказуемость рациональных и жёстких действий, а значит уважали, ? точнее боялись, а потому слушались и спешили исполнить сказанное даже спокойно в полголоса, как просьбу, потому что, если ослушаться, в другой раз тебе это припомнят и обязательно накажут.

Повоевав с крепким германцем и более хлипким австрийцем, Хватов, вернулся в деревню после службы вахмистром, серьёзно продвинувшись по службе. А когда грянула революция, вскоре снова отправился на фронт по призыву уже в белую армию и при отсутствии достойных и опытных командиров вырос сразу до сотника. В белую гвардию Хватов отправился по убеждению. Как-то ему сразу было понятно, что все эти лозунги про свободу, землю и волю, просто козыри в руках шулеров, взявшихся перекраивать вековой уклад. Не верил Хватов, что кто-то кому-то отдаст хоть толику по доброй воле. Чтобы хоть что-то, хотя бы самую малость дать, это что-то нужно было отнять у другого. А в чем тогда смысл?

И как только в деревне возникли первые Советы с голытьбой во главе, Хватов не стал испытывать судьбу – собрался наспех и в ночь ушёл из деревни в войска.

Теперь, оказавшись во главе отряда, Хватов направил его в знакомые места, намереваясь выйти из западни, что устроили красные и белочехи, перекрыв железную дорогу и основные пути отступления на восток – узкое горлышко вдоль отвесных берегов Ангары и Байкала по знаменитой кругобайкальской железной дороге, что протянулась на сотню вёрст по вырубленному в скале карнизу вдоль обрывистого крутого берега к стылым водам великого озера.

Дорога эта изобиловала десятками протяженных и коротких тоннелей, множеством арочных мостов, подпорных и водоотводных стенок и даже в обычном своём состоянии и хорошую погоду представляла для поездов непустячное испытание: скорость движения была строго регламентирована, а машинисты внимательно смотрели вперёд, опасаясь камнепадов с отвесных скал.

Дорога предстояла не близкая и первый её этап предполагал выход по льду реки и таёжным тропам к южной оконечности Байкала.

Среди казаков выделялись добротной дорогой формой и осанкой три офицера и упряжь из двух лошадей, управляемые верховым солдатами, которые несли подвязанный между лошадьми груз. Сотник за ними присматривал особо по поручению штабс-капитана Соколовского, зная, что это офицеры со специальным поручением штаба, о сути которой они не скажут никому.

Штабс-капитан Соколовский, был личным порученцем Колчака и отвечал за груз в поезде, в том числе и за золото.

Внешность Соколовского сразу выдавала в нем старого служаку: подтянутый, всегда со свежей сорочкой, краешек которой выглядывал из-под ворота мундира, в выглаженных галифе и тщательно вычищенных сапогах. Лицо штабс-капитана, ухоженное, в пенсне, с небольшой бородкой клинышком и щеточкой усов указывало на хороший вкус, образование и принадлежность к представителям потомственных дворян Российской Империи.

Перед арестом адмирала в Иркутске Соколовский едва успел снять с поезда часть архива и вещей адмирала и с несколькими офицерами из окружения Верховного примкнуть к Иркутскому гарнизону в ожидании того, как решится судьба Колчака.

После известия о гибели Колчака штабс-капитан, офицеры и казаки из личной охраны Верховного стали выбираться из города, уже не рассчитывая на благоприятный исход событий.

Эскадрон, вымотанный зимней дорогой, был в пути уже вторую неделю, рыская в поисках выхода из окружения, в которое попали сопровождающие адмирала Колчака солдаты, офицеры и казаки.

Пришло время покинуть город тем, кто до последнего был с адмиралом. Самый короткий путь по железной дороге на восток был перекрыт, а соединиться с обезглавленными войсками генерала Каппеля, стремительным броском обошедших город и сминая заслоны красных, ускользнувших за Байкал, не удалось.

Отставшие от основных отрядов казаки решили идти к станции Култук по льду реки Иркут с тем, чтобы уже за станцией выйти на тракт и железную дорогу в обход Байкала. Если же дорога будет захвачена врагом, оставалась возможность спуститься на лёд Байкала и идти вдоль берега на восток. В эту пору лёд на озере был еще крепок.

Вот в таком состоянии полного разочарования, раздумий и растерянности передвигались по льду реки казаки и офицеры из окружения Колчака, чтобы спасти себя, ведомые знатоком мест сотником Кондратием Хватовым.

В деревне, переполошив собак, изводящихся в лае, казаки разместились во дворах, на которые указал Хватов. Время было позднее и вымотанные дорогой люди, едва перекусив, уснули.

Казаков распределили по соседним избам, по два-три человека в каждую, организовав постели прямо на полу, на которых и разместились вповалку.

Господ офицеров с секретным грузом и охраной принял у себя староста в просторном своем доме.

В домах с прибывшими новыми постояльцами сразу распространился резкий мужицкий дух пота, табака, кожи и машинного масла.

При вхождении в Шаманку отряда колчаковцев деревня насторожилась, ощетинилась и затаилась. До глубокой ночи не спали мужики, всё ждали – не пойдут ли по дворам шкодить прибывшие. Но поначалу обошлось: ночь прошла спокойно и наступил морозный, в инее на избах и деревьях, в густом тумане, рассвет.

Утром, едва рассвело и дымы из труб выстроились, устремившись в высь и оживили зимний пейзаж, выспавшиеся и отогревшиеся казаки в одной из изб, взялись наверстывать упущенное: потребовали накрыть стол и подать непременно самогона, да затопить баньку.

На столе появился мороженный розоватый на срезе увесистый шмат сала с кристаллами крупной соли, аккуратно завернутый в белую ткань, пара хлебных караваев, десяток золотистых луковиц. В тазике торчала айсбергом и таяла большущая белая шайба замороженного молока. К столу хозяйка подала и чугунок свежесваренной, парящей и источающей аромат, картошки.

Усевшись за стол, казаки вопросительно посмотрели на хозяйку, ? вдову, уже не молодую, и та, быстро сообразив, извлекла из подпола бутыль с самогоном. Казаки дружно рассмеялись, отметив, что приятно остановиться у столь сообразительной хозяюшки. Женщина в ответ зарделась и смутившись, быстренько ушла с глаз долой разгулявшихся мужчин.

Под одобрительные и сальные шуточки казаков хозяйка скрылась за печкой, где и сидела теперь в основном с притаившейся там девкой лет пятнадцати, которой было и любопытно происходящее в их хате и в то же время одолевал страх: мамка наговорила строгостей и предостережений, требовала ни в какую не вступать в общение с пришлыми, опасаясь, что снасильничают малолетку.

Девчонка тем не менее храбрилась и порывалась все выскочить из хаты, показаться лишний раз пришлым людям, но мамка одёргивала девку и заставляла сидеть тихо.

? Не нарывайся, Ксюха, ? цыкала на дочь мамка, а молодая, ощутив одобрение казаков её показной решимостью, всё более вела себя так, как не подобает по мнению матери себя вести скромной девушке среди чужих мужиков.

К обеду нежданно прибывшие гости уже были изрядно пьяны и разбрелись по избам, в которых остановились казаки для общения и долгих разговоров.

Теперь сидя по хатам, казаки сокрушенно размышляли о том, что их ждет впереди. Ситуация складывалась так, что исхода их службе видно не было.

Заговорили было о том, что пришла пора кинуть эту службу и отправиться по своим домам, а то, не ровен час, господа офицеры заведут их в такую переделку, что и ног не смогут унести.

Но возникли сомнения.

Сомневающиеся заявили о том, что здесь среди тайги будет сложно найти нужную дорогу и следует довериться знающему сотнику Хватову, чтобы вывел он казаков к железной дороге, а там, за Байкалом атаман Семёнов со своими казаками сдерживает красных и они смогут или примкнуть к ним или двигаться дальше самостоятельно.

? А язык, как известно и до Киева доведет, ? завершил разговор урядник Запашный.

? И не только до Киева доведет, и до могилы проводит, ? продлил мысль урядника, как выдохнул, сидящий у печи, угрюмый с обвисшими усами казак Родион Хопров, который маялся который день желудком и от того имел крайне болезненный вид.

Казаки в ответ на остроту Хопрова, невесело рассмеялись.

Сокрушаясь над своим положением, старый казак Селезнёв тем не менее балагурил, понуро склонившись над столом:

– Раскудрит твою канитель – расплескали мы купель, прогневили небеса – нет нам веры, нет креста!

– Да, брат Селезнёв, тут ты прав, что-то в последний год у нас всё пошло не в лады. Красные потрепали за загривок да погнали нас, как белок по тайге гоняет добрая лайка, – понуро отвечал ему урядник Запашный, штопая порванную гимнастерку и прилаживая погон с широкой полосой.

– Раскудрит твою коромысло, как не гляди – все криво вышло, – продолжал свою унылую линию шуток-прибауток Селезнёв.

– Вот, что мы тут сидим? И куда нас завтра поведет сотник? Бегём от самого Омска. А далее куда? Гуторят в Китай. А что там я среди этой нелюди, смогу найти? Дома уж заждались. Тебе вот хорошо, ты забайкальский, чем дальше идём, тем ближе к твоему дому. А я-то, куда бегу, коли моя хата на Енисей-реке.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63736856) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.