Книга - Тёмные времена. Наследники Александра Невского

Тёмные времена. Наследники Александра Невского
Илья Федорович Куликов


Русь изначальная
Русь ещё не успела залечить раны, которые нанес ей хан Батый. Ещё живы многие из тех, кто стоял плечом к плечу против тевтонцев на Чудском озере, и из тех, кто бился в Невской битве. Эти победы сохранили Новгород. Александр Невский олицетворял собой ту самую Русь, которая, хоть и подчинилась монгольским всадникам, сохранила и веру, и славу.

Ведя мудрую политику, он смог подарить Руси время на восстановление, но с его смертью это время может закончиться. Неужели наследники Александра Невского обнажат мечи и двинутся друг на друга, ввергая русский народ в страшную междоусобную войну?





Илья Федорович Куликов

Тёмные времена

Наследники Александра Невского





Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.



© Куликов И.Ф., 2017

© ООО «Яуза-каталог», 2017





Введение


В лето 6772 года от сотворения мира, или 1263 года от Рождества Христова, возвращаясь на Русь, в Городце Мещерском умер от болезни князь Александр Ярославович Невский. Перед смертью князь принял схиму и имя Алексей, отрекшись от всего земного, согласно принятому в семье Рюриковичей обычаю.

Весть о смерти прославленного и храброго князя понеслась по городам Руси. Митрополит Кирилл во Владимире обратился к народу со словами: «Чада мои милые, знайте, закатилось солнце земли Русской!» – и народ, согласно преданию, с плачем ответил: «Уже погибаем!»

Смерть князя меняла многое. Александр был прославленным полководцем, которого ни разу не удалось никому разбить. Это не делало Русь, разгромленную и подчинённую Золотой Орде, независимой или сильной, но позволяло верить, что могут вернуться дни, когда все вернется на свои места.

В те года были живы ещё многие люди, которые видели ужасное нашествие Батыя и слышали стук копыт его конников, топчущих землю русскую. Были и те, кто видел, как города Руси один за другим склонялись перед Ордой. Но в памяти народа оставались и те времена, когда князья не платили дань, а ханские баскаки не разъезжали по русской земле.

Была и ещё одна весомая причина для столь волнительного отношения народа к гибели любимого правителя. После смерти великого князя могли вновь разразиться жуткие споры о наследстве, которые зачастую кончались кровавыми распрями. Снова могли политься реки крови. Так было до Орды. Теперь все затаив дыхание ждали, кто из князей получит ярлык на великое княжение и власть над стольным градом Владимиром.

У великого князя Александра Ярославовича было три брата и четверо сыновей. Дети его получили в правление города Переславль-Залесский и Городец, а самый младший, младенец двух лет от роду Даниил – город Москву.

Хан передал ярлык на великое княжение брату князя Александра – Ярославу Ярославовичу Тверскому. Ярослав был младше своего брата Андрея Ярославовича Городецкого. Кто знает, зачем хан так поступил. Одни говорили, что Андрей Городецкий может возглавить восстание против Орды, другие считали, что таким образом хан показывал, что он хозяин земель русских.




Заговор


Новгород Великий почти не коснулось страшное нашествие татар под предводительством Батыя. Конечно, пострадали торговые интересы, но люди Новгорода не видели всех ужасов, которые творили басурмане на русских землях.

В дни расцвета Руси, ещё до прихода Батыя, древняя столица Рюрика была не очень престижным городом и являлась неким придатком к землям великих князей. Те отдавали Новгород обычно своим сыновьям или ближайшим родственникам. Таким образом, город так и не имел своего правителя.

Новгородцы сначала очень хотели иметь собственного князя, но амбициозных потомков Рюрика манил Киев, а после Владимир. Когда монголы разрушили старые города Руси, оставив на их местах лишь пепелища и горы трупов, цена Новгорода возросла. Правда, за годы перед нашествием новгородцы уже привыкли к такому положению дел, что князь у них скорее не правит, а служит, как в дни Рюрика и Олега.

Великий князь Всеволод III Большое Гнездо позволил Новгородскому вече самому выбирать себе князей и звать, кого хотят, лишь бы те были из княжеского рода Рюрика.

На Торговой стороне Новгорода в просторном тереме собрались попировать влиятельные жители города. Ходить в гости осенью куда проще, нежели в тёплое время года, когда только и надо что думать о делах насущных. Все закрома уже наполнены, особо по делам не поездишь. Дороги и тропинки Новгородской земли то размывало дождями, то сковывало морозцем.

Боярин Кондратий был мужчиной крепкого телосложения в самом расцвете сил. Он был хозяином терема. Кондратий был человек деловой и состоятельный. Настолько состоятельный, что и пригласить посадника Михаила Фёдоровича ему было не зазорно. К тому же Кондратий был сотским старостой, что имело немалый вес в новгородском обществе.

Михаил Фёдорович был тучным человеком, но при этом сохранил недюжую, медвежью силу. Маленькие хитрые глазки на лице с густой растительностью как бы говорили, что посадник человек не только не глупый, но и провести вокруг пальца сможет легко.

Также за столом сидел боярин Юрий, брат Михаила Фёдоровича.

Именитые и богатые новгородские бояре собрались далеко не случайно, поэтому на пиру особо на хмельные напитки не налегали, желая сохранить голову ясной.

– Молод наш князь Дмитрий Александрович, – начал как бы издалека Кондратий. – Время сейчас неспокойное. Если Новгород не будет иметь крепкой опоры в виде достойного князя, то, боюсь, нам несдобровать.

– Да, был у нас славный князь Александр. Тот и немцев прогнал, и Псков отбил. Сын хоть, может, и в отца, но больно мал, – поддержал Кондратия Юрий.

Михаил Фёдорович сразу смекнул, куда клонят бояре. Ему как посаднику и при Дмитрии жилось неплохо, но поскольку сокрушаться малолетством князя изменой считаться никак не могло, то он поддержал речи брата и хозяина терема.

– Мал князь, что ни говори, но в отца пошёл! Я с ним и князем Александром, отцом его, послов с Готского берега принимал. Договор мы заключали. Смышлёный парнишка.

– Слышал я, в Литве творится неладное, убит их король Миндовг. Будет там много крови, вот увидишь. Самое время иметь нам князя, чтобы и воинов повёл, и договориться смог. Да и вообще Новгороду надо возвращаться к старым порядкам.

Когда в боярских теремах говорили о старых порядках, то все прекрасно понимали, что никто вообще-то не имеет в виду возвращение к прошлому. Скорее наоборот. Под старыми порядками бородатые и тучные бояре Новгорода подразумевали большую автономию города от князя.

– Надо нам под руку великого князя идти. Умер Александр. Дмитрий один, без владимирской рати, не может Новгород возглавить. Что думаешь, Михаил Фёдорович? – спросил Кондратий.

– Ярослав Тверской, брат Александра, в самом расцвете сил, но брату он не чета.

– Думаешь, Андрея звать? Говорят, здоровьем он слаб. Да и положение Ярослава сейчас крепче, нежели у Андрея. Тот хоть и старше, а с погаными басурманами договориться не смог.

Михаил Фёдорович осмотрел собравшихся. Опасные разговоры начинались. Им, может, и прибыль от смены князя, а он и так на вершине новгородской иерархии. Надо и о своём достатке позаботиться.

– Вы, бояре, никак, князю Дмитрию на дверь указать хотите? Я, как посадник, не очень в этом заинтересован. Новый князь, Ярослав, выберет иного посадника. Вы не взыщите, но мне свою рубаху сохранить надо. По мне так Дмитрий и вовсе молодое дерево с могучими корнями.

– Михаил Фёдорович, так мы о чём и толкуем! Надо к старым порядкам возвращаться! Чтобы посадника нам сажал не князь, а люд новгородский, как в дни предков наших на вече. Чтоб вече решало всё!

Михаила эта перспектива очень обрадовала. Сейчас и так, по сути, Новгородом правил он почти как князь, но это будет только до тех пор, пока Дмитрий не повзрослеет. А что будет после? Парню уже четырнадцать. Год, может, два, и всё – зрелый муж.

– Кроме того, надо, чтобы Ярослав Ярославович крест целовал на грамоте, где мы определим всё, что может он или его наместник у Новгорода получать.

– Разумно, – вздохнул Михаил Фёдорович. – Что взамен хотите?

– Я стану тысяцким, – важно сказал Кондрат.

Михаил Фёдорович усмехнулся. Весёлый ты парень, Кондрат, подумал он. А что с Жирославом прикажешь делать? Он ведь тоже слабоумием не страдает и должность свою удержать попытается.

– Нелёгкое это дело будет, тебя тысяцким сделать!

– Так вече пусть и решит. У меня сторонников немало, да если ещё и твои поддержат, то сойдёмся на кулаках и побьём людей Жирослава.




Смерть Андрея Ярославовича


Андрей Ярославович Суздальский был ещё не стар. Ему едва исполнилось тридцать шесть лет, но князь ещё летом сильно заболел и никак не мог поправиться. Кто-то видел в этом простое совпадение, а кто-то задумывался о недобром.

Князь Андрей был старше своего брата Ярослава Тверского и потому должен был получить от хана ярлык на великое княжение. Но тот не дал его Андрею. Возможно, дело было в том, что почти десять лет назад Андрей отказался ехать в Орду, и более того, вступил в бой с ордынцами. Потом он бежал и скрывался в Скандинавии. Вернулся князь только по ходатайству брата Александра.

Впрочем, Андрей на великокняжеский стол сесть не спешил. В своё время великий хан Гуюка давал ему ярлык на княжение во Владимире. Поговаривали, что Андрей собирается оспорить великокняжеский стол согласно лествичному праву, но это было не так.

Душа князя болела, изнывая от того, что они, потомки Владимира Святого, должны кланяться монголам и всходить на княжение только получивши от хана позволение. Не хотел он получать великокняжеский ярлык, считая себя выше этого. Прогнать монголов со своих земель он не мог и вынужден был терпеть все их выходки.

Стоит отметить, что монголы вели сейчас себя достаточно тихо, насколько это было приемлемо. Во всяком случае, деревни без нужды не жгли, церкви не разоряли.

Князь Андрей угасал прямо на глазах. Кто-то винил в этом яд, кто-то говорил, что болезнь, которая поразила Андрея, – это порча, которую навели колдуны.

Князь лежал в постели уже второй день. Его ближники понимали, что Андрей Ярославович отходит к Богу. Сыновья Андрея – Юрий, Михаил и Василий – прибыли в Суздаль к смертному ложу отца. Жена князя Устинья Данииловна, дочь короля Галиции, день и ночь молила Господа о выздоровлении своего супруга и отказывалась верить в его скорую смерть.

Они ожидали, что князь позовёт их к себе для разговора, но этого не происходило. Андрей Ярославович не хотел, чтобы дети запомнили его словно старца, лежащего в постели. Поэтому он их и не звал.

Юрию Андреевичу было шестнадцать лет. Он должен был получить ярлык на Суздаль. Его братья претендовали на Нижний Новгород и Городец.

– Братья, отец наш умирает. Теперь мы сами должны управлять землёй нашей, – грустно сказал Юрий. – После смерти отца мы должны получить наши владения из рук поганых. Надо будет в Орду ехать.

– Юра, – сказал Михаил, внимательно смотря на брата, – думаю, теперь уже всё не так-то просто. Монголы сильны, но есть и ещё одна сила – великий князь Ярослав Ярославович, наш дядя. Без его одобрения хан нам никакого ярлыка не даст. Хан не знает нас и понимает, что знать всех князьков, подвластных ему, просто нет нужды. Поэтому он даст ярлыки, как подскажет ему дядя.

– А что думаешь про дядю?

– Юра, взгляни сам, наш отец и против монголов выступал, и претендентом на великое княжество является, да и по лествичному праву мы находимся куда дальше наших братьев Александровичей. Увидишь, всего княжества мы не получим.

В это время из палат князя вышел священнослужитель и обратился к княжичам.

– Дети, – отец Иона мог себе позволить так обращаться с княжичами, так как каждого в своё время учил грамоте, – идите с отцом проститесь.

Княжичи зашли в комнату, где умирал Андрей Ярославович. Много дней он провёл на чужбине и часто в походах спал на земле. Возможно, здоровье князя поэтому и пошатнулось.

– Княжичи, я скажу вам то, что сказал своему брату Александру. Доколе мы будем между собой ссориться и наводить татар! Не водите поганых на земли наши. Раньше я думал, что лучше бежать в чужую землю, чем дружиться с татарами и служить им. Я заблуждался. Лучше жить на своей Родине простым холопом, нежели князем-изгнанником в чужих землях. После моей смерти не надейтесь, что вам отдадут все мои владения. Мой брат Ярослав не может так сделать, ведь я выступал против Орды. И там, в Сарае, это помнят. Часть земель получат Александровичи, ваши братья, но вы должны принять это и не лить кровь попусту. Было время, я вывел воинов сражаться, хотя не имел никаких шансов на победу. Я думал о славе, а получилось скитание. Юрий, не обижай братьев. А вы слушайтесь его, как меня слушались.




Вече


Люд новгородский неохотно шёл на звон вечевого колокола. Обычно-то все бежали, едва слышали этот звон, который ни один новгородец никогда в жизни не перепутает со звоном церквей.

Народу собралось не слишком много. Все знали, что вече будет обсуждать, стоит ли изгонять князя Дмитрия Александровича Переславльского из Новгорода. Сын Александра Невского был молод, и это понимали все.

На вече высказался сотский староста Кондрат.

– Граждане Новгорода, – сказав это, Кондрат сделал небольшую паузу, давая людям замолчать, – нами управляет отрок! Доколе будет такое! Нам нужен взрослый муж в князья, а не дитя, у которого молоко на губах не обсохло!

– Ты, Кондрат, не заговаривайся! Молоко на губах не обсохло, а это сын Александра и полки он уже водил!

– Доколе, – продолжал Кондрат, – наши права, дарованные нашим дедам, попираться будут! Ещё великий князь Всеволод Большое Гнездо даровал нам право выбирать себе князя! Я же не предлагаю изгонять Дмитрия Александровича насовсем. Пусть подрастёт, тогда и посмотрим! Это наше право, мы можем искать князя, где захотим!

– И кого ты вместо него хочешь, Кондрат?

– Новгород испокон веков великому князю кланялся! Вот Ярослава и позовём. Он и воинскую помощь оказать нам сможет, если что. В Литве неизвестно что творится, да и немцы, как не стало Александра, сюда поглядывают.

– Дело говорит! Великий князь Ярослав, если что, из Владимира рать привести сможет, а с ним и другие князья пойдут. А кто пойдёт с Дмитрием? Его братья, которые ещё младше? Пусть Александровичи сначала бороды отрастят, а уж потом править нами будут.

Народ загудел одобрительно, но как-то неуверенно. Это чувствовали все. Уж сильно люб был новгородцам Александр Невский, и сына его многие хотели видеть князем. Но доводы были убедительными.

– А ещё, честной люд, мы с Ярославом грамоту заключим, в которой пропишем, что делать ему не следует и как он править нами должен.

– Дело! Любо!

Новгородцы всегда с большим трепетом относились к соблюдению своего особенного статуса, и подчёркивание этого всегда находило поддержку у народа.

– А ещё скажем, что посадников мы сами себе выбирать будем, а не князь, и грамоту заключим. Затем крест целовать на этом попросим. Любо?

– Любо! Кондрата в тысяцкие! Хотим Кондрата! – закричал кто-то из толпы. Это был человек Михаила Фёдоровича. Посадник неспешно взошёл на помост и обратился к вече:

– Люб, Кондрат, будешь тысяцким и в бой поведёшь наши полки в случае чего.

– Как скажет народ, посадник. Ты нас не бросишь? Будешь с нами, если сына Александра прогоним?

– Не любо мне это, – степенно отвечал Михаил Фёдорович, – но коли такая нужда есть и люд новгородский хочет, то воля народа для меня превыше всего. Хотите Ярослава Ярославовича на княжение позвать?

– Хотим, отец родной! – гудела толпа.

Тем временем на другой стороне на площади у Софийского собора тоже гремело вече, на котором тоже было немноголюдно. Здесь собрались люди, которые ратовали за князя Дмитрия.

Тысяцкий Жирослав выступал перед народом.

– Вольные жители Новгорода, доколе будем князей менять? Едва один князь начнёт нами править, так мы уже второго кличем. Доколе!

– Млад ещё Дмитрий, – отвечали ему из толпы.

– Александр тоже был молод, а как правил! Дмитрий – сын его, вот что я скажу вам.

– Так и Василий был его сын, а чуть дело до битвы не дошло, Жирослав, – отвечал кто-то, вспомнив историю правления Василия Александровича, старшего сына Александра Невского, с которым тот чуть не вступил в войну.

– Не хотим других князей, кроме Александровичей, – кричал Жирослав, засучивая рукава, – новгородцы, кто со мной на ту сторону?

Это народ принял с радостью. И бородатые мужики, и безусые юнцы засучивали рукава и толпой пошли на ту сторону.

На другом берегу реки люди также горели желанием намять политическим оппонентам бока и шагали им навстречу. По традиции бой начали на мосту.

Бились на кулаках. И сложно было бы сказать, кто кого одолеет, но тут вмешалось духовенство.

– Остановитесь, православные!

Архиепископ новгородский сам кинулся разнимать дерущихся. Увидев его, бой прекратили, но было ясно, что победили люди Кондрата. Князю Дмитрию Переславльскому придётся покинуть Новгород и отправиться в Переславль.




Дмитрий Александрович во Владимире


Князь Дмитрий Александрович, второй сын Александра Невского, повзрослел не по годам быстро. После того как Александр фактически лишил своего старшего сына Василия прав на наследство за отказ проводить перепись населения в Новгороде для Орды, Дмитрий стал как бы старшим. Он владел по духовной своего отца Переславль-Залесским. С юных лет князь водил полки, а в двенадцать лет ходил вместе с дядей Ярославом Ярославовичем и литовцами против ливонских рыцарей. Тот поход был удачным и закончился взятием Дерпта.

Теперь отец Дмитрия, Александр Невский, почил. Новгородцы изгнали молодого князя, сказав, что он ещё мал. Как нелепо это звучало. Дмитрий понимал, что здесь в основном дело было не в том, сколько ему лет, а в интересах бояр. За правосудием Дмитрий прибыл во Владимир к великому князю Ярославу Ярославовичу, надеясь получить Новгород из его рук. К тому же здесь во Владимире жили два его брата – Андрей и Даниил.

Братья встретились в тереме. На улице шёл дождь, обычный для конца осени.

Дмитрий обнял Андрея и взял на руки Даниила. Был в тереме и Василий Александрович Безземельный, который, узнав, что Дмитрий едет во Владимир, также поспешил сюда.

Земельные споры, неизбежные у Рюриковичей, ещё не успели окончательно поссорить братьев. Василий не высказывал своих претензий. Он прекрасно понимал, что после того, как он отказался проводить перепись населения в Новгороде для Орды, ему не дадут ярлыка и на самое захудалое княжество. Отец Василия спас ему жизнь, но лишил наследства, чтобы не очернить весь род.

Дмитрий, как положено, принялся дарить подарки братьям. Сначала он достал из сумки красивый маленький меч, незаточенный и, казалось, сделанный для ребёнка лет трёх-четырёх. Правда, если этим мечом нанести удар, то будет больно.

– Данила, это тебе меч, чтобы отчину нашу защищать.

Юный князь московский Даниил с восторгом принял подарок и принялся его рассматривать. Больше его братья не интересовали.

– Тебе, Андрюша, я седло привёз. Пойдём во двор, покажу.

Все братья вышли во двор. Там в поклаже на одной из телег лежало отлично выделанное седло.

– Хороший подарок, брат. Мне очень по душе на коне скакать. Правда, к сожалению, сажают меня пока лишь на спокойных кобыл. Этой весной гнедая ожеребилась, и я взял на воспитание жеребчика. Все лето он пробегал возле кобылы, но скоро я буду сам его обучать, вместе с конюхом. Хочу, чтобы он был моим конём.

– Хороший конь и из битвы вынесет, и врага собьёт, – подтвердил Василий. – Ты, Андрюша, правильно делаешь, что жеребчика сам растишь. Это не стыдно. Сейчас многие гнушаются своими руками конюшню почистить, но предки наши – и Олег, и Святослав Неистовый, сами за своими конями ухаживали. А про коня Олега и вовсе песня есть.

– Тебе, Василий, я доспех преподнесу. Вот, смотри, отменная работа.

– Такой подарок и впрямь стоит немало. Жаль только, защищать мне в нём нечего.

Братья замолчали. Мелкий дождик потихоньку начал пропитывать их одежду.

– Пойдёмте в дом, – чтобы прервать тягостное молчание, предложил Василий, – ещё заболеть нам не хватало. Ты теперь наш подарок, князь, прими. Дарим мы тебе все вместе вот этот меч. С виду он не очень красивый, но мы приобрели его у искусного кузнеца, я сам выбирал. Кузнец этот в Москву переехал с южных земель. Он не делает оружие красивым, а делает его удобным. В руку ложится идеально.

Дмитрий принял подарок и впрямь подивился, как удобен меч, хотя внешне и неприметен.

– Что там в Новгороде? Сказывают, тебя тоже из города Рюрика вече согнало? – спросил Василий, который прежде тоже княжил в Новгороде. Его тоже оттуда изгнали, выбрав вместо него князем все того же Ярослава Ярославовича.

– Да, брат, всё, как и с тобой. Ненасытные эти новгородцы. После того как Батый разорил Русь, они цену себе знают.

– Думаешь, великий князь вернёт тебе Новгород?

– Думаю, что нет, но встретиться с дядей надо. Слыхали новость? Другой наш дядя Андрей Ярославович умер. Теперь его земли будут разделены. Наш брат Андрюша должен свой Городец получить. Может, тебе Нижний отдаст дядя.

– Не отдаст. К сожалению, в Орде это не примут. Хорошо, хоть несколько поселков мне оставили, а то и вовсе с протянутой рукой ходил бы. Думал я в Литву податься. Может, там себе удел найду, раз на Руси его нет.

– Как знаешь, брат. Только смотри, сказывают, недоброе там творится. Миндовг, король Литовский, был убит во время заговора. Польётся там кровь, вот увидишь.

– Заодно и броню проверю. Главное, чтобы великий князь отпустил меня. Думаете, отпустит?

– Думаю, удерживать тебя он не станет, – сказал Андрей, – да и не с руки ему это. Ты ведь, как ни говори, а старший Александрович, а с нами он считаться вынужден. Люб наш отец был и народу, и духовенству.

– Когда я тебя слушаю, Андрюша, то иногда мне кажется, что ты не отрок безусый, а муж зрелый.

Андрей от этого преисполнился важности. Даже небольшая лесть тут же застилала его светлый разум.

– Да, я умом не обижен.

– Ну, ну, не зазнавайся, – сказал Дмитрий. – Это погубило всех. И тебя, Андрюша, погубить может.

– Дмитрий, я пойду к дяде удел себе просить. Или пусть он в Литву меня отпустит. Не могу я урожай у селян подсчитывать. Мочи нет. Меня витязем растили, как и вас, а судьба заставила репу считать.




Грамота Ярослава


Великий князь Ярослав Ярославович был правителем Твери, а после смерти брата Александра ещё и стольного града Владимира. Весть об изгнании из Новгорода племянника Дмитрия Александровича он воспринял вполне спокойно. Из Новгорода как посланник к князю прибыл сын посадника Михаила Фёдоровича Семён. Семён Михайлович и другие именитые люди города пришли к нему с грамотой, которую они составили в Новгороде.

– Ну что, послы Новгорода, с чем пожаловали?

– Князь, приди и правь нами.

– А чем племянник мой Дмитрий Александрович вам не угодил?

– Млад он ещё, князь, для дел таких. К тому же, что душой кривить, нашим людям торговый интерес во Владимире куда важнее Переславля.

Ярослав усмехнулся. Новгородцы конечно же не просто так пришли сюда. Владимирская земля куда больше интересна им, нежели Переславль. Правда, Ярослав понимал, что и ему интересен Новгород. Новгородцы это знали. Ему как великому князю, чтобы хоть как-то держать своих племянников и прочих в повиновении, необходимо было перекроить карту княжеств. Иного пути у него не было.

Дмитрий представлял если не угрозу, то, во всяком случае, мог немало навредить его власти, если бы начал использовать любовь народа к его отцу. К счастью, Дмитрий был ещё млад, как и другие дети покойного брата Александра.

Но был и ещё один сын Александра – Василий. С ним всё было очень сложно. Князь Василий владел несколькими маленькими посёлками в земле владимирской, и менять это Ярослав не собирался. Кроме того, после ссоры с отцом Василий не был популярен ни у простолюдинов, ни у духовенства.

– Кроме торгового интереса нам в случае войны твоя поддержка нужна будет.

– С кем воевать собрался, Господин Великий Новгород? – с усмешкой поинтересовался Ярослав.

– Великий князь, что в Литве творится, ты не знать не можешь. Не ровен час Войшелк и на Северную Русь взор свой обратит. Нам без помощи великого князя победу одержать трудно будет.

– Интерес ваш понял. Теперь давайте условия обговорим.

– Ну, во-первых, новгородцы требуют, чтобы ты, подобно предкам твоим и родителю, утвердил крестным целованием священный обет править Новгородом по древнему обычаю.

Новгородцы, промолвив это, перешли от слов к делу и достали свою грамоту. Великий князь Ярослав выслушал первые строки её с пренебрежением, понимая, что это пока формальные слова. Текст, который будет идти дальше, куда важнее.

– Брать дары с наших областей поручай только новгородским, а не княжеским чиновникам, – нараспев читал новгородец.

Ярослав и теперь промолчал. Под дарами новгородцы понимали доходы князя и требовали собирать их сами. А значит, и прибыль будет в разы меньше. Ну, чиновников новгородских он может и сам избрать, тогда и доход повысится. Но за этим пунктом следовал следующий, который был как бы дополнением к этому.

– Не избирай чиновников без согласия посадника и без вины не сменяй тех, кто определён братом твоим Александром и сыном его Дмитрием.

Великий князь нахмурился. Новгородцы – хитрые люди, подумал Ярослав. Предусматривают и такое развитие событий.

– В Торжке и Волоке будут и наши, и твои тиуны, которые будут судить твои в твоей части, а наши в Новгородской.

Ярослав выслушал и этот пункт молча, отметив про себя, что скоро в Новгороде князь от воеводы отличаться ничем не будет. Ох, вознёсся город Рюрика в своих свободах, не разграбленный монголами.

– В Бежицах ни тебе, ни княгине твоей, ни боярам, ни дворянам сел не иметь, не покупать и в дар не принимать, равно как и в других владениях Новгорода. В Русу можешь ты, князь, ездить осенью, а не летом, а в Ладогу посылай рыбника и медовара по грамоте отца твоего Ярослава. Дмитрий и новгородцы дали бежичанам и обонежцам на три года право судиться собственным судом: не нарушай сего временного устава и своих судей не посылай.

– Уже и в дар принимать нельзя!

– Нельзя, князь. Такова воля не столько наша, сколько народная.

Новгородец исподлобья поглядел на князя и продолжил излагать грамоту.

– Не вывози народа из земель наших в свои земли ни волею, ни по принуждению. Княгиня и бояре твои с дворянами также не должны брать людей в залог по долгам ни купцов, ни земледельцев.

Этот пункт теперь всегда был во всех договорах с Новгородом с той поры, как Батый разгромил Русь. Людские потери и сейчас ещё были восполнены не в полной мере. Ярослав лишь грустно улыбнулся, когда читали этот пункт.

– Тиунам твоим и дворянам, объезжающим области по делам государственным, будут даваться лошади, но только гонцы ратные будут иметь право взять коней у купцов.

Ещё одно ущемление прав князя, подумал Ярослав, но ничего не сказал.

– По поводу пошлин, князь.

– Читай, что народ хочет ваш новгородский.

– Купцы новгородские во всей земле твоей будут платить по две белки или один динарий с возу, корабля или ящика. Так было при отцах и дедах наших и твоих.

В том-то и дело, что было так при отцах и дедах, а теперь дань надо великому царю и хану собирать, а это весьма накладно. Но спорить Ярослав не стал, понимая, что новгородцы в случае чего могут и в какую ещё сторону глянуть. Не только в великокняжескую.

Между тем новгородец перешёл к торжественной части грамоты.

– Целуй же святой крест во уверение, что исполнишь сии условия. Целуй сам, не через посредников и в присутствии послов новгородских. А затем мы клянёмся тебе – господину князю.

– Ну, с этим согласен. Надеюсь, больше ничего нет?

– Есть ещё одно, великий князь, но это уже не от народа исходит, а от именитых людей Новгорода.

Ярослав насторожился. Именитые люди Новгорода точно своего не упустят. Чего хотят они на этот раз?

– Что хотят именитые люди Новгорода?

– Чтобы ты женился, князь.

– Женюсь, как выберу на ком. У меня сын есть, так что род свой я продолжил. Спасибо за заботу.

– На новгородке.

От этих слов Ярослав раскрыл рот. Никогда такого не было, чтобы великий князь взял себе в жёны новгородку.

– Я тебя правильно понял?

– Правильно, князь. А то ведь Литве тоже такой лакомый кусок, как Новгород, интересен, да и датчане с ливонцами в нас заинтересованы. Новгород может ведь быть не только другом, но и, не дай Господь, врагом. Ливонцы и датчане дань великому царю и хану не платят. Так что не обессудь. Ты должен жениться на дочери боярина Юрия Михайловича, брата посадника – Ксении.

Волею случая у великого князя от его первой супруги Натальи, погибшей более десяти лет назад, помимо сына осталась дочь, которую тоже звали Ксенией.

Ярослав крепко задумался. Если Новгород пойдёт под руку ливонцев или датчан, то Владимир будет в случае чего зажат между молотом и наковальней. Ярослав так и не смирился в глубине души с тем, что он не самовластный государь, как предки его, а лишь даннический улус и холоп великого царя. Великий князь верил, что однажды наступит благоприятный момент, когда он сбросит иго монголов. Но если Новгород уйдёт под руку ливонцев или кого ещё, то даже правнуки князя не смогут этого сделать.

– Согласен.

Священнослужитель, прибывший в составе новгородской делегации, подошёл к князю с крестом. Ярослав же, встав на одно колено, поцеловал святой крест. Затем этот же крест, опускаясь на колени, целовали все новгородцы.




Александровичи у великого князя


В палаты великого князя Василий и князь Дмитрий пришли ранним утром. В это время великий князь Ярослав Ярославович как раз должен был вернуться с богослужения. Василий волновался, понимая, что вряд ли великий князь даст ему удел, но, может, хоть в Литву отпустит.

Ярослав Ярославович, придя с богослужения, пошёл трапезничать и конечно же позвал за стол своих племянников. Василия не обидели, усадили рядом с великим князем. Кубок его наполняли до краёв и яствами не обносили. Дмитрия и вовсе усадили как дорогого гостя и всячески выделяли, словно это был сын великого князя.

После трапезы великий князь и Василий Александрович остались наедине. Дмитрий же, чтобы не мешать их разговору, удалился, решив вернуться через час.

– Дядя, – начал неуверенно Василий, – знаю, что грех мой перед Ордой и всем родом нашим. Но не боярин я, а витязь. Дай мне удел в управление, хоть небольшой! Нижний, например. Или пошли наместником в Новгород. Я везде буду твоим человеком, дядя.

– Вася, не в том дело, и ты знаешь это. И отец твой знал. Не простят тебя в Орде. Стоит мне тебе хоть самую захудалую землю выделить, как тут же я всю землю нашу под удар поставлю. Прости, но я так не поступлю. Отец твой Александр тоже не велел так поступать.

– Тогда отпусти меня в Литву! Я там смогу землю себе мечом добыть на службе Войшелку. Здесь я не нужен.

– Удерживать тебя, княжич, я не могу, сам понимаешь, но вот что я тебе по поводу Литвы скажу. Уедешь – не возвращайся, а пересечёмся – не обессудь.

– За что? Почему?

– Ты думаешь, как на это в Орде отреагируют, когда узнают, что я тебя в Литву отпустил? А если вслед за тобой братья твои на Литву посмотрят? Что? Орда вновь придёт, и запылает Русь. Если уйдёшь из Руси – ты враг всем Рюриковичам.

– Что же мне делать, дядя? Возьми меня хоть в дружину к себе сотником!

– Ждать, Вася! Андрея Ярославовича, брата моего, простили. И тебя, может, простят. Но если пойдёшь своей дорогой – не взыщи. Сотником в дружину я тебя взять не могу. Не подобает тебе. Ты – Рюрикович. А значит, князь. Изменится все, Вася, вот увидишь. Жди. Не спеши. Пройдёт пару лет, и мы с тобой сами в Орду съездим, может, тебе княжество какое найдём. Получишь ты ярлык. А может, окончательно Русь окрепнет и найдёт себе верных союзников, тогда и поганых иго сбросим. Вот тогда твой меч и понадобится Руси. Тогда и узнаем, какой ты витязь.

– Ты, дядя, сам не веришь в свои слова. Но ради земли Русской я не пойду в Литву, а буду здесь. Если мой меч всё же понадобится тебе – зови. Я буду рад искупить свою вину, дядя.

– Знаю, Вася. И меч мне твой понадобится. Ох, как понадобится! Береги себя.

– И ты не хворай, великий князь.

Когда Ярослав Ярославович проводил одного своего племянника, то почти сразу принял другого.

– Ну как живёшь, князь Дмитрий? За время, что тебя не видел, совсем ты вырос. Скоро уже борода расти будет.

– Дядя, Новгород изгнал меня и тебя позвал на княжение.

– Верно. Мал ты ещё, как им кажется.

– Верни Новгород нашему роду!

– Нет, князь. Новгород мне достанется. Знаешь сам, что Новгороду вовсе не князь интересен, а интерес торговый. Ты думаешь, они меня позвали из любви великой? Как бы не так, Дима. Я князь владимирский и тверской, поэтому они и хотят, чтобы я и Новгород под свою руку взял. Им льготы на моих землях нужны. Вашему роду я и так Городец передам, город своего покойного брата Андрея Ярославовича. И большего не проси.

– Знаю я это, дядя, и поэтому не возражаю. Но пусть в Новгороде Василий от твоего имени правит как наместник. Для этого ярлык не нужен.

– Нет! Дмитрий Александрович, я не отдам Новгорода вашей ветви. Вы получите Городец, как писано в духовной отца вашего. Получит его Андрей, брат твой. Новгород получат дети Андрея Ярославовича.

– А править в Городце пока ты, великий князь, будешь, и доходы от него получать тоже ты будешь. Ведь мал ещё Андрей. Как и от Москвы доходы Даниила тебе идут.

Дерзок второй сын Александра и не очень умён, отметил Ярослав. Парень и вовсе считает себя как бы старшим среди Александровичей и пытается это всем доказывать. Вот и ему решил доказать.

– Ты, Дмитрий, с великим князем говоришь. Я брат отца твоего и тебе отцом после его смерти считаюсь. Уймись! Тебя не обидел никто, а Новгород испокон веков к великому князю относился. Когда был великим князем отец твой – ты сидел в Новгороде, а как его не стало, так я теперь владимирский князь. Новгород мой. И я посажу там наместником того, кого сочту нужным.

Ярослав Ярославович сдержал себя. Нельзя чувствам пересилить разум. Выждав несколько секунд, великий князь продолжил:

– В Городец Андрей поедет княжить самостоятельно. Голова у него светлая. А тебе, Дмитрий, я напомню, что отец твой Александр мне опеку над Даниилом и уделом его передал по духовной. Если бы он хотел тебя сделать его опекуном, то сделал бы. Я сейчас сделаю вид, что не слышал от тебя слов этих. А ты будь внимательнее. Ты для меня ещё отрок безусый. Хоть ты мне и племянник, но если потребуется, я тебя проучу. Не доводи дело до рати. Ты мне не соперник, я просто изгоню тебя с твоих земель и отдам их Андрею, брату твоему.

Дмитрий помрачнел. Великий князь говорил правду. Не соперник Переславль Владимиру и Твери. Задумался Дмитрий и по поводу своего брата Андрея. Андрюша был умён не по годам и очень быстро рос. Как бы не стал братик и на его земли претендовать. Ведь после Ярослава Ярославовича будет править последний их дядя – Василий Костромской, а потом и великое княжение перейдёт к Александровичам.




Ксения узнаёт о свадьбе


Дочь боярина Юрия Фёдоровича Ксения была воспитана в духе традиций и ждала, когда отец её, боярин Юрий, подберёт ей пару. Этой зимой девке уже должно было исполниться пятнадцать лет. Возраст уже достойный. Женихи потихоньку приходили в дом к отцу и заглядывались на неё. То были дети новгородских бояр и купцов, крепкие и сильные парни.

Конечно же Ксения выделяла из них тех, кто ей нравился больше, а кто меньше, но мыслей своих никому не высказывала. Да и вовсе боялась об этом думать, словно страшась сглазить.

Боярин Юрий Фёдорович сидел за столом. В доме никого чужого не было, поэтому он позвал свою дочь и предложил ей вместе с ним отобедать. Боярин делал так нечасто, обычно свою трапезу он разделял с людьми, с которыми его связывали различные дела, как торговые, так и политические.

– Ксюша, – обратился боярин к дочери, – скажи, а сколько из твоих подруг уже замужем?

Этого разговора Ксения ждала очень долго, и, видя, что отец не знает, с какого бока начать, решила взять дело в свои руки.

– Многие, батюшка. А скажи, подобрал ли ты мне жениха?

Юрий Фёдорович про себя усмехнулся. Он так боялся засмущать доченьку, а оказывается, у той все мысли только о замужестве. Вот как получается.

– Выбрал я тебе жениха, дочка. Непростого.

– Не томи, батюшка! Сказывай, за кого я пойду.

– За князя пойдёшь. Новгородского.

– За Дмитрия? И уеду в Переславль? Ведь прогнал народ Дмитрия.

– Не за Дмитрия, гляди выше.

Сказав это, Юрий Фёдорович преисполнился гордости. Кто о таком и подумать-то мог, что его дочь пойдёт замуж не за купца, не за боярина, а за самого великого князя.

– За Святослава Ярославовича Псковского, сына великого князя? – промолвила Ксения и затаив дыхание посмотрела на отца, ожидая подтверждения своей догадке.

Юрий Фёдорович задумался. Девка видит в женихах своих лишь юнцов желторотых, а не славных мужей.

– Ещё выше смотри! Не сына великого князя я тебе сосватал, а самого великого князя, – торжественно произнёс Юрий Фёдорович.

Ксения от этой новости аж рот открыла. Она не раз представляла себя боярыней с важным и дородным мужем, купчихой или ещё кем, но не великой княгиней.

Конечно, она никогда в жизни не видела великого князя Ярослава Ярославовича, но знала, что у него сыну уже шестнадцать, да и сам он не молод. Как-никак ему тридцать с гаком. Но спорить с отцом Ксения не стала.

– Когда, отец, свадьба-то будет? – спросила Ксения.

– Когда, когда. Успеешь выпорхнуть из отчего дома. Жди пока. Сказывают, что на следующий год князь в Новгород приедет, тогда и заберёт тебя с собой.

– Через год?

– А ты как хотела? Княгиней будешь, Ксенька! А если что за год случится! У них там во Владимире и заговоры, и татарва.

– Ну тогда, может, это и к лучшему. Вдовой не останешься. Ты не об этом сейчас думай. Мысли о хорошем, дочка. Дурные помыслы гони. Год – это очень маленький срок.

– А если великий князь любить меня не будет? Если скажет, что я худородная?

Девушка попала в самую точку. Боярин и сам себе не раз задавал этот вопрос. А что, если великий князь, женившись на Ксении, запрёт её в каком-нибудь тереме, и поминай как звали. Ведь жениться князя на боярской дочери они заставили шантажом, и в браке этом обсуждалось не счастье его дочери, а политический вес его и брата.

– Знаешь, Ксюха, встречают по одёжке, а провожают по уму. Если ты будешь хоть принцессой византийской, но будешь глупа и высокомерна, то просидишь всю жизнь в тереме. Всё от тебя зависеть будет. В тереме одиноко тебе век свой коротать или княгиней возле князя сидеть. Богу молись! Может, вразумит он тебя.

Крепко задумались Ксения и Михаил Юрьевич о предстоящей свадьбе. Каждого из них ждали свои хлопоты.




Встреча Юрия с великим князем


После смерти отца, Андрея Ярославовича, братья Юрий и Михаил отправились во Владимир к своему дяде Ярославу, чтобы договориться с ним о своих землях, прежде чем решать этот вопрос в Орде. Только великий царь и хан мог дать ярлык на княжение, но в вопросах с удельными князьями великий царь в основном доверял великому князю, за исключением тех случаев, когда те приходили с особенными подарками.

Таких подарков у братьев не было, и казна их отца была почти пуста. Их младший брат Василий остался с матерью, которая после смерти мужа посвящала все свои дни молитве. Братья надеялись, что общение её с маленьким Василием сможет утешить их матушку.

На улице стояли последние пригожие деньки осени, сменившие недавние дожди, но никто сильно не обманывался, понимая, что морозы могут прийти в любое время. Братья с несколькими десятками ближников двигались одвуконь, чтобы достигнуть Владимира побыстрее.

Когда княжичи прибыли во Владимир, то были встречены там тепло. Князь Ярослав обнял племянников и выразил свою скорбь по поводу смерти их отца. Затем пару дней великий князь не звал Юрия и Михаила для разговора.

Предоставленный сам себе Юрий бродил по Владимиру. Он сходил на богослужение в Успенском соборе, построенном его предками. Этот собор был словно символ той далёкой и кажущейся ему выдуманной Руси, где князья сами решали свою судьбу. Здесь княжич встретил ещё одного племянника Ярослава Ярославовича, приходившегося Юрию двоюродным братом. Это был трёхлетний князь Даниил, которому по духовной Александра Невского отошла Москва. Раньше этот город как столица княжества никогда не встречался. Москву давали только младшим сыновьям, и то ненадолго.

Вот теперь и Даниил, младший сын Александра, получил её. Вырастет малец и переедет в другой город, более богатый и престижный, подумал Юрий. Впрочем, эти мысли он не стал высказывать при встрече с Даниилом. Юрий обнял маленького двоюродного брата.

– Князь Даниил Александрович, – шуточно обратился он к малышу, – а на коня ты когда-нибудь садился?

– Садился, княжич Юрий Андреевич, – с полной серьёзностью ответил мальчик, – меня уже отпускают ездить на старой гнедой кобыле.

– Ну как подрастёшь, так будем соревноваться в верховой езде?

– Я не маленький! Если хочешь соревноваться, то давай сейчас.

– Не, Данила, так нечестно. Ты весишь меньше меня, и поэтому коню под тобой будет легче, вот ты и обгонишь. Как вырастешь, посоревнуемся! – отшутился Юрий.

Здесь же во Владимире проживал и ещё один сын Александра Невского – Андрей. Княжич Андрей получил по духовной грамоте своего отца Городец. Теперь, когда отец Юрия и Михаила умер, то Городец могут выделить из Суздальского княжества и передать Андрею.

То ли так получилось случайно, то ли великий князь не хотел, чтобы племянники встретились, но княжич Андрей был на момент приезда братьев послан подальше из Владимира. Он был ещё отроком: недавно ему исполнилось девять лет. Андрей был главным претендентом на Городец.

Встреча княжичей Юрия и Михаила с великим князем Ярославом Ярославовичем состоялась только на третий день. Великий князь позвал их поговорить после обедни. Дядя и племянники понимали, что разговор будет непростой, и вести его под сенью Успенского собора было как-то недостойно. Великий князь и княжичи направились пешком в палаты, по дороге раздавая милостыню бедным людям, которые, завидев княжескую процессию, спешили к ним.

Когда они оказались в палатах, то Ярослав сразу позвал племянников в небольшую комнатку, предназначенную специально для таких вот приватных разговоров.

– Юра, Миша, вы достаточно отдохнули? – спросил Ярослав, прежде чем перейти к главной теме.

– Да, дядя, – отвечал ему Юрий, – красиво у тебя здесь во Владимире. Спокойно.

– Это тебе только кажется, что здесь спокойно. На самом деле о каждом моем шаге и каждом указе великому царю и хану в Сарай доносят. Отца вашего в Орде не любили, не простили ему. Самого князя они не трогали, не желая новых смут на Руси, но к вам они относятся по-другому. Земли ваши я вам отдам далеко не все. Получите Суздаль. Город богатый, прокормитесь.

– А Нижний Новгород и Городец? Нас трое братьев.

– Не могу я вам все земли отдать. Не могу. Получите Суздаль. И за это спасибо вам мне сказать нужно, ведь и Суздаль в Орде вам давать не хотят. Считают, что отец ваш настроил вас на войну с Ордой. Ещё покойный брат мой, Александр Ярославович Невский, выделил из Суздальского княжества город Городец, который должен отойти к его сыну Андрею. Так тому и быть. У отца вашего я город не забирал, но у вас – не обессудьте. Но не печальтесь. Есть у меня для вас хорошее предложение.

Князь Ярослав понимал, что чувствуют сейчас княжичи. Понимал, что с лёгкостью обнажат они мечи и, собрав войско, а то и подкупив татар, пойдут крушить русские земли. А Руси очень нужна была передышка, чтобы вновь окрепнуть.

– Какое хорошее предложение? – спросил Михаил.

Не то чтобы слова великого князя были для княжичей неожиданностью, но больно было слышать, что земли отцовские перейдут к их двоюродным братьям.

– Новгородцы изгнали Дмитрия Александровича и позвали на княжение меня. Я поеду в город на следующий год и возьму с собой тебя, Юрий. Будешь моим наместником в Новгороде. Наместник, конечно, не князь, но поверь, Новгород тоже другой. Князь там скоро от воеводы отличаться не станет. Миша пока будет твоим наместником в Суздале, а Василий ещё мал возрастом.

Новгород был достойным городом. То, что великий князь хочет отправить туда наместником Юрия, значило немало.

Великий князь, сказав это, встал и покинул комнату, давая понять, что разговор окончен. Княжичи переглянулись.

– Что думаешь, Миша?

– Думаю, что так даже лучше. Ты поедешь в Новгород, а я останусь в Суздале. Великий князь прав – монголы всё равно нам отца не простят, так что Новгород – кусок достойный. Пусть даже ты будешь там наместником, а не князем. Сегодня наместник, а завтра на вече могут тебя и князем назвать.

– Ну да, к тому же, как я понимаю, это не предложение, а фактически указание.

– Ты прав, брат. Теперь тебе ехать в Орду за ярлыком на Суздальское княжение.




Суд княжича Андрея


Княжич Андрей вернулся во Владимир почти сразу после того, как княжич Юрий покинул его. Наверное, это был замысел великого князя, который не хотел, чтобы между племянниками вспыхнула ссора. Всё время, что во Владимире были его двоюродные братья, княжич ездил по мелким городам и посёлкам земли Владимирской и учился вершить суд под присмотром княжеских тиунов.

Нрав у юного княжича был особый. Где княжич не мог добиться своего силой, там пытался хитростью. И он никогда не сдавался. Правда, признать поражение Андрей не считал зазорным. Юный княжич считал зазорным не отреагировать на него. В итоге он всё равно добивался своего. Эти свои качества Андрей проявил во время этой поездки.

Посетив Москву, которая принадлежала его младшему брату, но управлялась великим князем до его взросления, княжич Андрей должен был вершить суд от имени великого князя. К отроку-судье и тиуну пришли два человека. Они просили рассудить их.

– Княжич Андрей Александрович, – начал первый из них, которого звали Львом. – Я продал этому человеку молодого жеребца, которого растил сам. А через несколько дней этот наглец пришёл ко мне и потребовал вернуть деньги. Я, конечно, отказался, сказав: «Ты сам выбирал коня, и теперь он твой».

– Не так дело было, – возразил ему другой, по имени Борис, – я купил у этого человека гнедого жеребца пяти лет. Наутро у меня в конюшне оказался его жеребец, но не тот, которого я выбрал, а иной – вороной и охромевший. Кроме того, этому коню лет двадцать.

Тиун обратился к Андрею и начал шептать ему на ухо:

– Княжич, правды мы не выведаем, скажи, чтобы чтили договора и заключали их в присутствии третьих лиц. Тогда могли бы привести на суд свидетелей, а так и судить тут нечего. Жеребец у Бориса останется тот, что в конюшне стоит.

Княжичу явно не понравилось то, что в его суд вмешивается тиун. Тот дышал на него неприятным запахом изо рта, где множество зубов сгнило и смердело.

– Были ли ещё случаи, когда этот человек, именуемый Львом, кому-нибудь ещё продавал подобных жеребцов, а наутро хозяева не находили покупок?

– Не было, княжич, – закричали немногие собравшиеся поглазеть на суд отрока.

– Хорошо, – ответил княжич, – несите записи, в которых мы помечаем подобные споры, и поглядите, сколько раз там упомянуты эти люди. Завтра я продолжу свой суд.

Тиуну сильно не понравилось, что княжич его не послушался. Он не первый год судил здесь людей от имени великого князя и, безусловно, имел здесь некий интерес. Этот сопляк, в котором текла кровь Рюрика, мешал все карты. Городок, в котором правил тиун, был невелик, но люди стекались потихоньку сюда из всех мест. Жители уже начали строить дома за частоколом. Он как тиун знал их почти всех в лицо, а этот сопляк считает себя самым умным и справедливым.

На следующий день на суд принесли множество различных документов. Оказалось, что на Льва не раз жаловались люди, недавно приехавшие в Москву. И всегда тиун судил в пользу Льва.

– Согласно Правде Ярославовой, кто украл скот в хлеве или доме, платит в казну три гривны и тридцать кун, а жеребёнка пусть вернёт, – сказал княжич-отрок Андрей.

– Но поскольку сей день воскресный, а посему праздничный, то в казну деньги платить нет нужды, – вмешался тиун, явно заинтересованное лицо. – А коня и вправду вернуть нужно.

– Конечно, тиун сам внесёт за тебя сумму в казну, – подвёл итоги княжич. – А поскольку случай сей не первый раз происходит, то повелеваю взять тиуна и отправить на суд великого князя во Владимир.

Люди молча смотрели на княжича. Одни дивились, что столь молодой отрок узрел в корень преступление, а другие понимали, что не вся правда должна быть на люди вынесена. Многие теперь на тиунов будут смотреть, как на лиц заинтересованных, и сами интерес им этот создавать.

После этого случая княжич поехал обратно во Владимир вместе с тиуном. И теперь сложно было сказать, почему Андрей вернулся именно тогда. Было ли это из-за суда над тиуном или из-за того, что дети Андрея Ярославовича, княжичи Юрий и Михаил, уже уехали.

Когда княжич Андрей прибыл во Владимир, то его двоюродные братья уже покинули его. Княжича почти сразу позвал к себе в покои великий князь Ярослав.

Ярослав Ярославович часто общался с Андреем. Собственный сын Ярослава, Святослав, княжил в Пскове, а князю явно хотелось кого-то учить править. Кроме того, Андрей нравился Ярославу. Отрок был ярким ребёнком. Настоящая гордость рода.

– Говорят, ты умом, княжич, блеснул и измену выявил? – спросил великий князь у Андрея. – Думаешь, прав ли ты?

– Прав, великий князь! Этот человек судил не по совести, а чтобы карманы набить свои.

– Сам решил или подсказал кто?

– Сам.

– Как?

– Тот, что жеребца продал, говорил уверенно, явно не в первый раз. Кроме того, он, если конями торгует, свидетеля должен был привлекать к сделке, а он этого не делал.

– Разумно. А зачем тиуна выставил перед людьми вором? Теперь многие будут говорить, что люди княжеские – воры и мздоимцы.

– Пусть говорят. А главное, знают, что только Рюриковичи могут править по чести, так как Русь – отчина их.

– Ты светел умом, княжич, но горяч и неопытен. Люди видят в тиунах наших нас. Тебя, меня. Если решишь карать их, то делай это не прилюдно.

– Понял, великий князь. Не соглашусь. Я высказал приговор, а тиун его изменил. Не бывать тому, чтобы худородные суд Рюриковичей меняли прилюдно.

Про это никто великому князю не донёс. Выходит, прав был Андрей. Эх, иметь бы такого сына. Андрей точно Русь собрать воедино сможет. Жаль только, такие вот горячие будут достигать своего любой ценой, а потом убытки подсчитывать.

– Ясно мне. Но не за суд тебя я отвечать позвал. Поедешь в Орду, получишь ярлык на княжество Городецкое, которое отец тебе при смерти завещал. Умер дядя твой Андрей Ярославович, владевший городом этим. Ты, я вижу, хоть и юн, но княжить сможешь. С тобой поедут люди отца твоего и мои, чтобы помогать тебе. Совет их слушай, но свою голову на плечах имей. Если бы мирное время было, тебе бы ещё палкой с сухими стеблями воевать. Но другое сейчас время, Андрюша.




Василий Александрович в посёлке Медведка


Княжич Василий Александрович владел несколькими посёлками во Владимиро-Суздальской земле. Дохода, который он от них получал, конечно же ему хватало на безбедную жизнь, но никак не на осуществление своих замыслов.

Василию было двадцать лет. Он сгорал от желания прославить своё имя и занять полагающееся ему место среди князей.

Согласно лествичной системе правления он был третьим в очереди на великое княжение. Он, а не его брат Дмитрий Александрович Переславльский. Впрочем, пока что это было весьма далёкой проблемой, так как великому князю Ярославу Ярославовичу было чуть больше тридцати пяти, а другой его дядя, Василий Ярославович Костромской, был всего на восемь лет его старше.

После не вполне удачной поездки во Владимир Василий уехал в один из принадлежащих ему поселков, который находился на землях его младшего брата Даниила. Село Медведка было зажиточным. Люди охотно селились здесь, и даже за последний год в посёлке появилось с десяток новых домов.

Староста Судимир встретил княжича с распростёртыми объятьями, но Василий не обманывал себя. Судимиру его присутствие было словно кость в горле. Впрочем, староста вынужден был это скрывать.

– Надолго ли вы к нам, княжич? – с лживой приветливостью обратился Судимир к Василию. – На охоту или пожить?

Судимир явно понимал положение княжича. Лишённый всего и выкинутый из порядка наследования, он всё же оставался Рюриковичем. От дел княжича зависели и владения его. Судимир искренне желал процветания посёлку Медведка.

– Не знаю, Судимир, как Бог даст. Сейчас пойду в церковь помолюсь, а ты распорядись, чтобы стол накрыли и людей моих накормили. О лошадях позаботьтесь.

Деревянную церковь в селе Медведка он распорядился построить два года назад, и теперь она уже стояла. Конечно, это был не прекрасный Успенский собор Владимира и не Спасо-Преображенский собор в Переславле, построенные Андреем Боголюбским, а маленькая церквушка в крохотном посёлке.

Шли последние деньки осени. В этом году они были тёплыми. Землепашцы уже собрали урожай, а значит, скоро поскачут поганые баскаки по городам и весям земли Русской собирать дань великому царю и хану. От этих мыслей Василию хотелось плакать.

В церкви к Василию подошёл иеромонах Никодим, служивший там.

– С приездом, княжич!

– Спаси Господь, отче! Тяжко мне, не нужен я на свете никому! Все отвернулись от меня из-за поганых. Вместо того чтобы объединить силы и сбросить иго их проклятое, родственники мои рады, что меня не надо в дележе Руси учитывать.

– Успокойся, княжич! Вся власть от Господа Бога исходит. Смирись.

– И власть поганых? Поганые решают, быть кому на Руси князем, а кому не быть?

– И поганых, князь!

– Так если князья земель Русских объединятся, позовут союзников с запада да сбросят иго – разве не будет это богоугодное дело, отец?

– Запад хочет не чтобы мы иго сбросили, а чтобы веру отцов наших предали и их латинскую веру приняли. Сам знаешь, родич твой Даниил Галицкий и в их веру перешёл и угождать им пытался. Лишь бы они ему против поганых помогли. Не помогли. Королём нарекли, а силы ратной не дали.

– Так это потому, что мы разрознены и не хотим объединиться, чтобы прогнать монголов, отец.

– А представь, Василий, что прогоним. Дальше что будет? Вновь брат на брата пойдёт и вновь польётся кровь по землям православным. Поганые посланы Богом не чтоб изжить нас, а чтобы мы объединились. Я до того, как пришёл сюда, жил в Черниговской земле и был землепашцем. Думал, что Чернигов – это и есть моё Отечество. А пришёл когда во Владимиро-Суздальские земли, то увидел, что здесь такие же, как и в Чернигове, люди живут. И язык у нас один. Да, немного отличается, но один. И вера наша православная, и горе наше единое. Пока я не пришёл сюда, то считал, что Владимиро-Суздальская земля – это не Отечество моё, и умирать за него нет смысла. Бог хочет, чтобы мы одним народом были.

– Что мне делать, отец святой?

– Живи, молись Богу. Взгляни на свет Божий и возрадуйся! Отгони печали.




Великий князь едет в Новгород


Великий князь Ярослав поехал в Новгород только в начале лета, когда дороги подсохли. Всю зиму он провёл во Владимире.

Когда великий князь въехал в Новгородские земли, то во всех городах ему преподносились дары. Так называли хитроумные новгородцы плату за покровительство и княжение в их славном граде.

Ярослав ехал в Новгород не один. С ним ехал Юрий Андреевич Суздальский, его племянник.

На подъезде к Новгороду к княжеской процессии прискакал гонец со срочными вестями.

– Великий князь! – быстро спрыгнув с разгорячённого коня и опустившись на одно колено, начал гонец, – в Новгород прибыло три сотни литовцев с семьями и детьми. Просили принять их. Их приняли, а теперь новгородцы собрались на вече и решили казнить их, видя в них литовских соглядатаев. Но на самом деле это для того, чтобы великий князь литовский Войшелк обратил гнев свой на Русь и развязал войну. Сейчас литовцы – изгнанники, а завтра будут мучениками.

– Где сейчас литовцы?

– Под защитой архиепископа. Но если не поспешишь, то быть беде.

– Юрий, поскакали в Новгород.

Сказав это, Ярослав пустил своего коня галопом. Племянник Юрий с десятком воинов последовали за ним.

Сложно сказать, стоило ли так спешить. Если новгородцы решили бы перебить, то архиерей вряд ли их удержал бы. Получалось, что люд города Рюрика позволил церковному иерарху взять их под защиту до прибытия великого князя. Однако то, что великий князь вместе с племянником галопом помчался в город, давало новгородцам возможность гордиться своим статусом. Статусом города, которому князья служат, а не которым владеют.

Ярослав и Юрий вместе с десятком ратников промчались по улицам города Рюрика, следуя прямиком к палатам архиерея. На Софийской стороне собралось много людей, желающих вершить расправу над иноземцами. Там он и встретил посадника Михаила Фёдоровича, его брата Юрия Фёдоровича и тысяцкого Кондрата. Они и послали к нему гонца.

Ярослав лично посадника не знал, но, увидев, сразу всё понял. Этот случай с литовцами был очень показателен и явно подстроен хитрыми боярами. Получалось, что весь люд новгородский видел, как князь примчался сюда, чтобы не допустить беспредела, а они его слушаются.

– Православные! – обратился сразу ко всем Ярослав. – Эти люди пришли к нам, спасаясь от кровопролитной бойни, произошедшей в их домах. Они пришли не с мечами в руках, а с семьями и детьми. Имеем ли мы право прогнать их? На то воля народа! Но побить их мы не имеем никаких прав.

– Верно князь глаголет! Пусть живут!

– Только не в Новгороде!

– Православные! – на сей раз заговорил архиепископ Далмат.

Народ тут же замолчал. Простые люди любили своего архиерея, богатые и именитые уважали. Его никто не боялся, но все слушали.

– Православные, – продолжал Далмат. – Город Новгород всегда принимал изгнанников. Принял Новгород и Рюрика, и Владимира Святого, когда тот бежал от Ярополка из Киева. Эти люди пришли сюда искать защиты. Пусть те из них, кто веры иной, уходят. Или пусть принимают веру нашу, тогда пусть живут среди нас.

Архиепископ подождал, когда люди утихнут, и взглянул на великого князя. Тот слез с коня, подошёл к пастырю и опустился перед ним на колени. Архиепископ Далмат благословил его, а затем и Юрия.

– Православные! Вот и князь наш прибыл!

Сказав это, архиепископ повернулся к народу и благословил его. Люди снимали шапки и крестились.

– Те, кто нашей веры, пусть остаются, покупают себе хозяйства и пусть живут, – степенно высказался посадник Михаил Фёдорович.

Затем Михаил Фёдорович и великий князь Ярослав Ярославович встретились глазами. Каждый пытался понять, что за человек перед ним находится.

Эти два человека видели родственность своих душ. Каждый из них давал особую оценку происходящему. Политическую.

Ярослава Ярославовича этому учили и заставляли это впитывать вместе с материнским молоком. Михаил Фёдорович родился таким. Он всегда видел в вече не голос народа, а шёпот бояр. В войнах – не славу, а наживу и интересы. И князь, и посадник были людьми храбрыми и любили своё Отечество, только Михаил под этим словом понимал Новгород, а Ярослав – Владимиро-Суздальскую Русь. Выходило, что Отечество у них было разное.

– Михаил Фёдорович, приглашаю тебя разделить со мной трапезу.

Приглашение было формальным. Скорее наоборот, посадник угощал князя, которого сам и посадил на Новгородский стол.

Трапеза, которую разделил великий князь с посадником и архиепископом, прошла в Городище. Это было место за городом, где жили князья, когда правили Новгородом.




Встреча Ксении и великого князя Ярослава Ярославовича


В доме боярина Юрия Фёдоровича готовились к встрече очень важного гостя. Никогда такого не было, чтобы сам великий князь пришёл к нему в терем. Да, Юрий Фёдорович был братом посадника и далеко не последним в Новгороде, но подобной чести не удостаивался ещё никто.

Посадник Михаил Фёдорович и брат его Юрий очень нервничали, ожидая князя. Новгородский люд собирался у его терема, ожидая милостыни, которую будет раздавать великий князь, когда приедет за невестой. Оба брата понимали, что сейчас их честь и достоинство в руках великого князя. Что, если он попросту не приедет? Какой позор это навлечёт на их род! На смех поднимать будут.

– Думаешь, соблюдёт договор великий князь? – спросил Юрий у Михаила.

– Думаю, что да. Если ему нужен Новгород, то ему нужны мы. Без нас ему тут не усидеть, а дары и чёрный бор от нас ему очень нужны.

Черным бором называлась дань татарам, которую Новгород платил великому князю, а тот передавал её великому царю и хану.

Пролетело несколько часов. Народу вокруг терема собралось очень много. Все ждали великого князя.

Юрий Фёдорович вошёл в комнату, где в прекрасном наряде в окружении матери и сестёр сидела Ксения.

– А ну-ка выйдите все!

Все тут же встали и покинули комнату, кроме, разумеется, Ксении.

– Боишься, Ксюха?

– Боюсь, батюшка!

– Держи себя достойно. Ты не холопка какая, а дочь боярина. Наши предки хоть и не от Рюрика ведут род свой, но знаешь, сколько из рода нашего посадников вышло? А знаешь ли ты, что посадник в Новгороде не меньше князя значит?

– Знаю, батюшка!

– Помни, что род наш не грязный, нет в нем ни холопов, ни закупов. Мы люди свободные и достойные. Предки твои не раз живот за отчину свою отдавали.

Однако Юрий Фёдорович видел, что дочь его все равно всегда будет считать себя по сравнению с Рюриковичами худородной. Что и говорить, ведь так оно на самом деле и было. Они всего лишь бояре новгородские, которые даже не как бояре других городов, вышли из славных витязей, а вышли из простых людей, торговых и промысловых. Собирали свою силу по крупицам, а не получали в дар от князей.

Дверь в комнату, где находились Юрий Фёдорович и Ксения, приоткрыли и негромко сказали:

– Князь едет!

– Всё, дочь, слезы утри и перестань дрожать! Ты достойного рода и должна гордиться этим. Мы не по праву рождения сильные, а по уму, а этим тоже гордиться надо! Пойду встречать жениха твоего.

Юрий вышел на крыльцо, где уже находился Михаил.

– Выехал князь из Городища, мне сообщили. Едет сюда со всеми ближниками, будто мы не бояре какие-то, а минимум князья высокородные.

– Странно, я думал, что он, наоборот, постарается унизить нас. Например, не сам приедет, а пришлёт кого, а сам только в Софию придёт, – сказал Юрий.

Князь ехал со всей торжественностью. Несколько раз он останавливался и раздавал милостыню. Народ радовался. Скоморохи дразнили великого князя.

– Никому не нужен данник Орды, хоть и князь!

– Нашёл невесту себе из простонародья! Вон на моей тётке женись, она тоже в девках засиделась! – кричал какой-то скоморох, а прямо перед процессией князя выбежал мужик, одетый в бабу и изображающий эту тётку. При этом скоморох был явно уже не молодым и специально не сбрил щетину.

Народ хохотал, а князь ехал неспешно и улыбался людям. Подъезжая к терему боярина, Ярослав резко пустил коня вперёд и подскакал к терему. Навстречу ему вышла мать Ксении, боярыня Мария Андреевна, и вынесла каравай и соль. Князь спешился и чинно отломил кусочек хлеба, обмакнул его в соль, а затем неожиданно для всех начал говорить:

– Ты, мать, веди скорее меня к моей голубушке! Сердце по ней страдает. Люба мне Ксюшенька. Жить без неё силы нет!

Великий князь говорил это очень громко, чтобы услышало как можно больше народу. Странно, но на народ это подействовало.

– Любит её князь!

– Не погнушался, что рода она простого, любит её.

Все смешки исчезли. Перед любовью преклонились все. Князь вошёл в терем, где его встретили Юрий и Михаил.

– Ну, отец, не тяни, – говорил Ярослав, зная, что каждое слово будет потом пересказано в народе, – где голубка моя, моя лебёдушка? Где Ксюшенька?

Взгляды Юрия и Ярослава пересеклись. Это было два холодных взора. Каждый понимал, что сейчас это не просто свадьба – это политика.

И Юрий, и Михаил поняли, что великий князь решил не пытаться выставить их худородными и каким-то образом опозорить, чтобы затем не заключить брак. Нет, князь решил соблюсти договор. Более того, он решил сделать так, чтобы все думали, что это он сам выбрал Ксению. Умный ход. Простые люди всегда восхищаются чувствами.

Ксюшу вывели из комнаты, где она находилась. Князь, не говоря ни слова, взял её на руки и вместе с ней вышел из терема на крыльцо. Народ радостно загалдел, а великий князь на руках понёс Ксению к повозке.

Усадив невесту, князь вскочил на коня:

– В Софию, к архиепископу!

Ксения не понимала, что происходит. Все шло не так, как она ожидала. Она думала, что князь и смотреть на неё будет с презрением. Девушка прекрасно понимала, что женится на ней князь не по любви, а из-за того, что отец её и дядя шантажом его принудили. Боялась, что опозорит её, например, заставив пешком идти до церкви, или на телеге, запряжённой ослами, повезёт её. На все подобные случаи отец дал ей подробные рекомендации, как вести себя, и не дал на нынешний. Князь вёл себя, словно влюблённый. Может, и вправду он меня видел где? Вот и влюбился, подумала девушка, несясь на повозке, в которых только княгини и ездят. Князь скакал рядом с ней и иногда приветливо ей улыбался.

У входа в Софию их уже ждал архиепископ Далмат и ещё больше народу. Князь спешился и помог Ксении выйти из повозки.

Люди были просто в восторге. Не по принуждению князь на новгородке женится, а по любви. Не побрезговал он их родом, и новгородцами брезговать не будет. Вот это действительно достойный князь! Если он женился по любви, а не из-за выгоды, то и править будет по совести, а не для наживы.




Ксения и Ярослав


После венчания и свадебного пира великий князь Ярослав остался в опочивальне со своей супругой наедине. Свадебный пир прошёл торжественно. Гуляли и в Городище, и в самом Новгороде на обеих сторонах и во всех концах. Впервые Рюрикович, да к тому же великий князь, женился на новгородке.

Ксения смотрела на князя непонимающе. На пиру князь делал вид, что давно знает Ксению, а теперь, войдя в опочивальню, сел на кровать.

– Ну, давай знакомиться, Ксюша.

– Давайте, великий князь.

– Так у нас ничего не получится, Ксюша! Для тебя я, когда мы остаёмся наедине, просто Ярослав, а когда на людях, то ты – Ксения Юрьевна, княгиня, а я – Ярослав Ярославович, великий князь. Понятно?

– Понятно, вели… Ярослав. – Ксения испугалась своего голоса. – А ты меня раньше видел?

– Нет, Ксюша, никогда. Знаешь, как я волновался, что ты окажешься какой-нибудь страшилой!

Великий князь и его теперь уже княгиня Ксения рассмеялись.

– Так я не страшила?

– Нет, слава богу, но я боялся.

– А про любовь твою ко мне ты выдумал все, великий князь? – спросила княгиня Ксения.

– Не великий князь, а просто Ярослав. Нет, конечно. Как увидел тебя, так всем сердцем полюбил.

Ярослав решил скривить душой перед своей юной супругой, разумно понимая, что если сейчас её обидеть, то можно потом пожалеть об этом. Конечно же никаких чувств у него к ней не было, но он понимал, что такое не приходит быстро. Должно пройти время, прежде чем они станут небезразличны друг другу.

– А я, Ярослав, боялась, что ты старый и больной или слабый. Ведь у вас во Владимире не как у нас. Силой и дородством не похваляются.

– А я сильный? Нет, я просто хитрый. Я тебя не на руках нёс, а на спине.

– Как это?

– Ну, это уметь надо. А скажи мне, ты хотела когда-нибудь княгиней быть?

Князь задал ей первый серьёзный вопрос. Подобные вопросы задавал ему в своё время его отец – Ярослав.

– Я, если честно, никогда не думала, что такое возможно. Думала, стану купчихой или боярыней.

– А стала княгиней. А это значит, что теперь жизнь твоя принадлежит отечеству твоему. Знаешь, почему князья женятся только на равных себе?

– Нет.

– Потому что мне тебе сейчас придётся всё объяснять. Ты слушай меня и запоминай. Никогда не рассказывай то, что услышишь и узнаешь, никому. Ни отцу, ни подруге. У тебя вообще больше нет подруг, поняла?

Голос великого князя перестал быть ласковым, и в нем появился металл.

– Конечно, великий князь. – Ксюша сразу сбилась и вновь оказалась не рядом с мужем, а рядом с правителем Руси.

– Мы живём не для того, чтобы повелевать, а повелеваем, чтобы жить. Если нас не станут слушать, мы погибнем. Ты не хочешь меня слушать. Не великий князь, а Ярослав. Ярослав.

Голос великого князя опять сменился на ласковый.

– Ярослав, я никогда и никому, что бы ни узнала, не проболтаюсь. Честное слово!

– Не обижайся, Ксюша, но первое время я тебя с собой брать не буду. Ты будешь находиться в отдельном тереме и будешь учиться. Ты не родилась княгиней, но должна ею стать. Должна научиться держать себя. Через тебя будут пытаться повлиять на меня и мои решения.

– Понимаю, Ярослав, – замявшись, отозвалась Ксения, – я буду учиться. А княгиня может советовать своему мужу?

– А ты мне совет хочешь дать, дитя?

– Не дитя, а Ксения. Меня зовут Ксения.

Князь и княгиня рассмеялись. Ярослава умилила эта девушка, почти ребёнок. Она действительно быстро учится.

– Ну, давай мне совет, княгиня!

– Ксения, – вновь рассмеявшись, сказала девушка. – Ты же сам сказал, что наедине я Ксюша, а ты Ярослав, и лишь на людях мы князь и княгиня. Я правильно поняла?

– Правильно. Давай советуй.

– Ты, когда на стол Новгорода входил, грамоту подписывал, что не должен с наших областей поручать брать дары княжеским чиновникам, а только новгородским, и не должен избирать чиновников без согласия посадника, и без вины не сменять тех, кто определены братом твоим Александром и сыном его Дмитрием.

Ярослав внимательно поглядел на свою супругу. Что текст грамоты она знает наизусть, его не удивило. В доме отца её грамоту эту составляли, поэтому она и знала её.

– Ну и в чем совет, Ксюша?

– Ярослав, знаешь, как собирать больше даров? Назначай тех чиновников, которым посадник, дядя, отказать не сможет. Увидишь, что они не хуже княжеских доход принесут.

Ярослав задумался. Может, и не зря он женился на новгородке, род которой не воинской доблестью прославился, а умением деньги сохранять.

– А как определить их? Кто доход принесёт?

– А их надо не определять, а выбирать из тех, кто в Новгороде уважаем и кому отказать нельзя будет. А знаешь, как сменять назначенных не тобой?

– Нет, Ксения, эти премудрости мне не знакомы.

– А ты их на другие должности ставь. Те, что выше. Оттуда их новгородцы сами погонят.

– Знаешь, Ксюша, я буду учить тебя быть княгиней, а ты будешь учить меня своим премудростям. Ты не будешь выходить, появляться на людях, пока всему не научишься, а я буду учиться у тебя, как вы, новгородцы, законы обходить умеете.




Жизнь в Медведках


Василий Александрович перезимовал в Медведках. Княжич конечно же мог поехать жить к братьям либо в Переславль, либо в Городец, но делать этого он не стал, считая, что лучше уж жить в собственном доме.

Терем, в котором он поселился, был срублен лет пять назад. Конечно, строили его вовсе не для жизни княжича, а для жизни боярина, который раньше владел поселением.

Зима и весна пролетели незаметно в этом тихом и глухом месте. Княжич зимой много охотился. Когда солнце растопило снег и начала пробиваться молоденькая травка, Василий, чтобы скоротать время, стал постоянно объезжать свои владения. Он побывал в других принадлежащих ему посёлках и сделал там соответствующие распоряжения по хозяйству.

За дни, которые он провёл вдали от городов и политики, несколько изменилось его видение мира. Княжич перестал безостановочно думать о том, как получить удел, а посвятил своё время обыкновенным радостям жизни.

В один из последних весенних дней княжича посетил брат Андрей Александрович Городецкий. Андрею было уже десять лет. Он ехал во Владимир к дяде, везя ему дань для татар – меха.

Встреча прошла тепло. Братья обнялись.

– Как ты тут, Вася?

– Живу потихоньку. А как вы там поживаете?

– Мы-то нормально. Я за тебя переживал, что обошли тебя. Ты брат наш, и мы, конечно, недовольны тем, что с тобой так поступили и отец, и дядя. В те дни у отца другого выхода просто не было, но теперь всё изменилось.

– Знаешь, Андрюша, я ведь сейчас особо и не хочу удел получить, – слукавил Василий. На самом деле он только и мечтал о собственном княжении. – Было время, когда я готов был хоть в Литву уйти, лишь бы княжество себе получить. Теперь, знаешь, как-то всё изменилось. Мне и моего добра для жизни хватает, и зависть меня больше не гложет.

– Везёт тебе, брат! Меня зависть просто съедает. Дядя наш, Ярослав Ярославович, совсем нас, Александровичей, обходит. А сам правит в Твери и во Владимире, а теперь ещё и в Новгороде. Там он наместником Юрия оставить хочет, двоюродного брата нашего, Суздальского князя. Мне Городец передал, а сам треть доходов от него забирает себе в казну, чтобы дань платить. Да и удел Дмитрия не чета моему. Переславль-Залесский строил князь Юрий Долгорукий как будущую столицу Руси, а Городец вот из такого как твой посёлок, по-моему, вырос, когда крепость там построили для защиты от волжских булгар. И звался он раньше – Малый Китеж. Короче, в дураках мы с тобой, брат, остались. Даже Даниил и тот получил кусок лучше. Когда отец умирал, то Москва была совсем крошечная, а теперь растёт как на дрожжах. Едут туда люди со всех окраин. Получилось, что Москва как бы в центре земель русских находится. Вот и думают люди, что там безопаснее.

Княжичи Василий и Андрей попарились в бане, а после ещё долго размышляли об устройстве земель Русских. Василий вспоминал себя. В этом же возрасте он бился с литовцами, которые совершили набег на земли Новгородские. Тогда он был князем и, собрав войско, выступил против врага. Догнал литовцев, разбил их у Торопца и вернул полон, который они гнали на свои земли. Блестящее было время! Все славили тогда его, а он, ещё отрок, преисполнялся гордости.

Братья расстались на следующий день. Василий мог, конечно, предложить князю Андрею погостить подольше, но делать этого не стал. Когда его брат уехал, то все утихшие за зиму чувства опять всколыхнулись. Снова хотелось скакать к великому князю и проситься на службу. Хотелось вновь возглавить войско и биться с неприятелем.

Василий приказал оседлать своего коня. Конь был прекрасным, достойным князя. Подарок отца.

Василий вскочил на него и поскакал по землям, принадлежавшим ему. Подобные поездки верхом помогали ему сохранять форму, да и конь не забывал, что он служит хозяину и, возможно, однажды понесёт его не просто по полям и лесным тропам, а против ворога.

Пока Василий носился на коне по полям и лесам, он успокоился. Мысли перестали виться только вокруг уделов и славы, а вернулись в обычное русло. Когда княжич вернулся в посёлок и спрыгнул с коня, то увидел, как девушка несёт ему кувшин квасу.

Княжич всегда просил, чтобы ему приносили квас после того, как он вернётся с верховой прогулки. Иногда его подносили подростки, иногда девушки. Он не раз уже видел эту девушку, но тогда, в начале весны, люди ещё не сняли свои зимние одежды и красоты заметить было невозможно. Княжич так пристально посмотрел на девушку, что та покраснела.

– Как тебя звать, красавица?

– Еленой, княжич. Вот квас твой.

Василий приложился к квасу и выпил почти четверть кувшина.

– Добрый квас, Елена!

– Из земляники, княжич. Уже собираем.

Василий заставил себя отвести взгляд от девушки, чтобы та совсем не засмущалась, и как бы просто из любопытства продолжил разговор:

– А скажи, земляники много в этом году?

– Странный год, княжич. Земляника очень рано появилась, а много ли её будет, посмотрим.

– А ты местная или приехала откуда? – вновь спросил княжич. Конечно же он знал ответ и знал, где живёт Елена, но ему хотелось просто поговорить с ней.

– Жили мы раньше в Киевской земле, а потом батюшка лет пятнадцать назад уехал оттуда. Меня ещё в живых не было. Сказывал, что после Батыева прихода так и не вернулась земля та к жизни. А Киев так и стоял разрушенным в те дни.

Пока княжич и Елена болтали о всяком-разном, два уже умудрённых мужа с сединой в бородах посматривали на них как бы невзначай. Это были отец Елены Роман и староста Судимир. В прошлом году сын Судимира женился на сестре Елены.

– Думаешь, князёк наживку проглотил? Думаешь, на твою дочку клюнет? Ох, как нам хорошо было бы, если князёк взял бы её в жёны!

– Хорошо бы, Судимир.

– Все равно, чую, не уйдёт он отсюда. Значит, нам надо учиться с ним ладить.

– А позволено ли князю на простолюдинке жениться?

– А кто запретил-то? Она православного вероисповедания, он тоже. В чём препятствие? В церкви, где венчают, все перед Богом равны. Выходит, и князь он только здесь, на людях, а там просто раб Божий.

– Да и князь он такой. Сам понимаешь, Судимир. Скорее не князь, а боярин. А боярам брать в жены простолюдинок не воспрещается. Слышал новость, скоморохи прохожие сказывали?

– Что за новость-то?

– Великий князь в Новгород поехал, потому что обезумел от любви, и там на купчихе женился!

– Как на купчихе? Великий князь Ярослав?

– Да, да! Сказывают, ведьма она! Околдовала его! А весом эта купчиха, сказывают скоморохи, как два князя! Говорят, три мужа вместе с самим князем на руках её до повозки несли и трижды роняли.

– Да ты дураков, Судимир, поменьше слушай, ведь ты староста, как-никак. Быть того не могло, чтобы три мужика бабу унести не смогли.

– Не на то ты, Роман, внимание обращаешь. Не на вес княгини ты смотрел бы, а на то, что из простонародья она. И дочь твоя, дай Господи, за князя выйдет. У них знаешь как?

– Как?

– Годик-другой посидит он в тишине, а потом, глядишь, и удел получит князёк наш, а там и мы внакладе не останемся.

– Твои бы слова, Судимир, да Богу в уши.




Княгиня Ксения Юрьевна


Князь Ярослав недолго жил в Новгороде. Он оставил там, как и решил, наместником своего племянника Юрия Андреевича Суздальского, а сам стал готовиться к отъезду во Владимир. После первой брачной ночи князь не заходил к княгине. Ксения проводила всё время в окружении незнакомой ей ранее старой женщины, которая была нянькой ещё её мужу. Та учила юную княгиню тому, что та, казалось, и так умела. Но теперь всему придавался иной оттенок.

Когда Ксения узнала, что великий князь собирается уезжать во Владимир, её сердце сжалось. Выходит, не возьмёт он её с собой, раз ни разу даже не зашёл к ней в терем, а проводил всё время со своими ближниками и с боярами новгородскими. Не впечатлили великого князя, получается, советы её. Придётся ей прожить всю жизнь свою в тереме одной без тепла мужа, но зато с титулом княгини.

Поговорить княгине было не с кем. Ни одной подружки князь в терем велел не пускать. Не видела она с тех пор ни сестёр своих, ни братьев. По утрам Ксения сидела у окна и занималась рукоделием, а после ей начинали преподавать науку княжескую.

– Княгиня, когда садишься за стол, то смотри, чтобы другие не сидели. А если сидит кто, то дождись, пока встанет, а лишь после этого присаживайся. Никогда на людях не ешь много. Трапеза – это не для князей, а для гостей их. Ты на трапезе себя показываешь, а не голод утоляешь.

– Да знаю я всё это, – не выдержала Ксения, нервы которой были на пределе, – ты вот меня всяким премудростям учишь, а зачем? Великий князь во Владимир уезжает, а виделись мы с ним всего один раз. Какая я княгиня? Я здесь взаперти.

– На то воля великого князя.

– Худородная я! Не гожусь для княгини, вот князь от меня и бегает.

– Успокойся, княгиня-матушка, такова воля Божья!

– Кто? Княгиня-матушка? Я пленница в этом тереме никому не нужная! А ну вели мне повозку снарядить! Едем к князю! И что это ты в моем присутствии села? Встань немедленно!

– Слушаюсь, княгиня-матушка!

Ксению поразило, что эта старая женщина, которая учила её всяким особенностям управления и тому, как быть женой князя, сразу встала и послушалась её.

Ксения села в повозку и потребовала, чтобы её отвезли к палатам князя. Девушка приметила, что с ней едет с десяток ратников в виде сопровождения, а когда её видят люди, то снимают шапки и кланяются. Подъехав к терему князя, она увидела, что у крыльца стоят двое ратников.

– К князю пускать никого не велено.

– А ну на колени! Перед тобой княгиня, или ты не видишь?

Ксения не отдавала себе отчёта в том, что делает. За дни, которые она провела в тереме, она сильно поменялась. Сначала она пришла туда, словно она не княгиня, а племянница дальняя, и вела себя очень скромно. Днями она ждала князя, но тот не приходил. Сначала она не понимала почему. Ведь князь был с ней приветливым, а теперь даже не заходит. Потом она испугалась. Всё чаще и чаще она думала, что князю она обуза и он никогда к ней не придёт. Постепенно этот страх съел её, и она перестала бояться. Сегодня великий князь уедет во Владимир. Если уж ей судьба прожить всю свою жизнь одной, то стоит ли сейчас быть кроткой и скромной?

Ратники тут же опустились на колено. Ксения вошла в терем. Там она увидела своих отца и дядю, которые, увидев её, склонили головы. Княгиня сначала хотела с ними всё обсудить, но в голове звучали слова наставницы: «Не обсуждай дел своих ни с кем, кроме супруга, и помни, что отныне вокруг тебя не родственники, а волки лютые. Доверишься им, и разорвут тебя на части». Даже не обратив на родственников внимания, она пошла в другую комнату, где, как она знала, должен был находиться великий князь.

Ксения вошла в комнату и увидела Ярослава, который склонился над бумагами.

– Ксюша!

– Ярослав!

Вся уверенность княгини куда-то девалась, наверное, из-за того, что теперь перед ней был тот самый великий князь, которого она так долго ждала.

– Ты не приходил ко мне!

– Нет, я ждал тебя. Я уже почти не верил, что ты станешь княгиней. Если бы ты так и осталась в тереме, то прожила бы весь век там. Мы договорились, что ты будешь учиться. Ты научилась. Тебе стоило всего только приказать, и тебя никто не смог бы удерживать там.

Ксения не знала, как быть. Её нервы сдали, и она заплакала, обняв Ярослава.

– Я так боялась, что всю жизнь проживу одна в этом прекрасном тереме. Ты возьмёшь меня во Владимир?

– Конечно, Ксюша. Ты княгиня моя и быстро все схватываешь. К тому же твои советы оказались очень кстати. Нам с тобой предстоит ещё Русь объединить, поэтому мы нужны друг другу.

– А из меня княгиня получается? – Ксения понимала, что вопрос глупый, но задала его.

– Получается! – с улыбкой сказал Ярослав. – Только пока очень маленькая.

– Обещай, что больше не будет таких испытаний. Я думала, что сойду с ума в этих палатах. Обещай, что не будешь отдалять меня!

– Обещаю, Ксюша.




В тереме у боярина Пересвета


Трое скоморохов прибыло в славный город Псков. В городе их всех знали. Завидев их, псковичи приветливо улыбались.

– Как ваши странствия? – спрашивали у них прохожие. – Когда будете люд честной веселить?

Первым был некий Михей-медопей, мужичок лет пятидесяти. Шрамы на его теле могли намекать на некое военное прошлое. Михей-медопей услужливо всем кланялся и гримасничал. Вместе с ним шёл Аркаша-распиваша, мужик лет тридцати, и Забава-усатая, уже взрослая женщина лет двадцати пяти.

Скоморохов приметили у терема боярина Пересвета и позвали вовнутрь. Боярин Пересвет сидел за обильным столом и пировал. Правда, для толстого боярина это уже был давно не пир, а скорее просто трапеза, за которой он решил посмотреть на людей потешных.

С Пересветом трапезу разделяли ещё двое бояр – Владимир и Давыд. Все они были дородны и сыты. Судя по их лицам, голод всегда обходил их стороной.

– Доброго дня вам, обжоры ненасытные! – прямо с порога прокричал Аркаша-распиваша и пустился в пляс, звеня в бубен.

– В городе во Пскове боярин был шире коровы, – продолжил Аркаша, делая вид, что убегает от усатой женщины, которая пыталась достать его метлой.

Что говорить, а чувство юмора у всех русских людей работает одинаково. И самый искренний смех – это смех над самим собой. Михей-медопей кривлялся, изображая жирного боярина, который с важностью на челе и презрением смотрит на Аркашу и Забаву.

Псковские бояре смеялись, и казалось, от смеха у них вот-вот пупы развяжутся. Правда, приглашали скоморохов сюда далеко не только для того, чтобы увидеть, как над тобой глумятся, но и для того, чтобы дураки рассказали, что на Руси творится.

Представление скоморохов длилось минут сорок, а после боярин Пересвет приказал накормить бродяг. Когда те насытились, то боярин подозвал Аркашу-распивашу, который утверждал, что его прозвище вовсе не от слова «пить», а от слова «петь».

– Аркашка, ленивая скотина, – улыбаясь, начал Пересвет, который всегда выделял его из других скоморохов. – Скажи, а что на Руси говорят про мёд? Где его сейчас много надо, а где своего хоть отбавляй?

– В Литве мёду мало. Надо там пчёл разводить, а они всё мрут. Мрут от того, что Миндовг, король их, помер, и кровь там полилась знатная.

– Это я уже знаю, новость сия не новая. Что ещё?

– В Новгороде теперь мёд с горечью. Вече пчёл собрало, да старого медовара выкинуло.

Бояре переглянулись. Скоморох только что сказал, что в Новгороде вече князя сменило. Новость весьма интересная.

– А откуда мёд возить теперь будут?

– Сказывают, из самого Владимира. Великий мёд хотят.

– Ладно, жрите да проваливайте, как наедитесь.

Скоморохи принялись есть, и на них перестали обращать внимание. Бояре же за трапезой обсуждали свои дела.

– Сказывают, Войшелк, сын короля Миндовга, вышел из монастыря после смерти отца и начал наводить на Литве порядок. Жемайтского князя Треняту, язычника, его люди убили. Брата своего Довмонта, князя Нальшанского, он из Литвы изгнал, а с этим князем много именитых людей бежало. А направляются они прямо к нам во Псков.

Пересвет недоверчиво покосился на скоморохов, но видя, что те шумно болтают и едят, перевёл свой взгляд на собеседников.

– А зачем нам князь Святослав Ярославович? Что нам от него за толк? – вспылил боярин Давыд. – Новгородцы сына Александра Невского прогнали и под руку великого князя пошли. А мы зараз возьмём и сына Ярослава прогоним. Он тоже дитя. Пусть там в Новгороде подумают, что делать. А то перед великим князем выслуживаются, да небось ещё и привилегии новые себе выпросили. Мы ведь подчиняемся им. Они и посадников нам своих присылают.

– По мне, так Пскову нужно быть, как Новгороду, независимым городом. Долго мы ещё будем во всём новгородцев слушать? – поддержал его боярин Владимир.

– Вы, бояре, предлагаете нам Святослава Ярославовича выгнать. А кого взамен? Нужно, чтобы муж был не стар, но и не млад. Где такого найдём? – спросил Пересвет, который не переставал коситься в сторону скоморохов.

Хитрый боярин, конечно, понимал, что не простые это весельники и притворяются они, что только едят и смеются. Куда пойдёт весть об этом разговоре? В палатах какого князя их примут и кто их главный хозяин? Немного поразмыслив, Пересвет подумал, что если этот разговор покинет стены его терема, то это будет ему только на руку.

– Думаю, на ловца и зверь бежит. Князь Довмонт к нам сюда едет. Пусть у меня остановится, посмотрим на него, что он за птица, – степенно произнёс Пересвет.

– Так он латинянин. Сроду такого не было, чтобы в Пскове латинянин сидел. На Руси этого не потерпят, – высказался Давыд, наиболее пылкий из всех троих.

– Я же говорю, – продолжил Пересвет, – надо присмотреться. Может, он нам и не подойдёт. В гости я его к себе позову. Знаю, что вы не сможете его принять, но не обессудьте, бояре, все расходы поделим поровну. Князя, как-никак, содержать накладно. К тому же с ним литовская его дружина прибыть должна. Там люди именитые, а к ним особый подход нужен.

Когда разговор зашёл о содержании и расходах, бояре Владимир и Давыд немного скривились. Было видно, что в их неглупых головах сейчас шёл процесс подсчёта убытков и возможности наживы. Первым прервал молчание Давыд:

– Добро. Зови Довмонта к себе.




Ксения и Ярослав во Владимире


Вернувшись из Новгорода, великий князь Ярослав Ярославович и княгиня Ксения посетили святые места земли Владимирской.

Владимир встречал князя и княгиню радостно. Простой люд высыпал на улицы и радовался возвращению князя.

– Ярослав, – сказала Ксения, – у вас тут во Владимире не так, как у нас в Новгороде. Здесь князя любят, и народ его боится. Новгородцы к князьям по-другому относятся.

– Не обманывайся, Ксения. Народ любит не князя, а любит спокойствие, которое князь может дать им. Особенно если он великий. Познакомишься сегодня с некоторыми из моих племянников.

В это время перед княжеской процессией выскочил скоморох.

– Люди добрые, дай погляжу на княгиню-купчиху!

– Я не купеческого рода, – сказала Ксения Ярославу, – я роду боярского. Промыслового. А торговля – это лишь часть прибыли рода моего, причём не главная.

– Не бери близко к сердцу, Ксюша, для владимирцев все новгородцы купцы.

– Ого, люди добрые, да княгиня-то по размеру с медведя, никак не меньше! – закричал скоморох. – На Руси таких толстых княгинь сроду не видели! Ох, объест она город Владимир! Увидите, объест!

– Ярослав, я разве такая толстая?! Я такая же, как и владимирские женщины! Не толще их! Вот мерзавец! Его бы плетьми!

– Отхлещешь его, и все подумают, что он прав. Ты слушай скоморохов, это наши уши! Они говорят, что мы делаем и как народ на это реагирует! Людям неважно, сколько ты весишь, а куда важней, какие налоги будут. В тебе они видят новгородскую купчиху и боятся, что ты ради наживы налоги новые ввести меня убедишь.

Процессия подъехала к палатам княжеским и остановилась. Князь слез с коня и подошёл к княгине. В это время встречающие собрались перед палатами и внимательно смотрели. Глазел и люд на новую княгиню.

Ярослав взял её за руку и помог выбраться из повозки. Вдвоём они пошли к встречающим.

Первым, кто их встретил, был митрополит Кирилл Киевский и Всея Руси. Митрополит благословил князя, а затем и княгиню. Митрополит часто приезжал пожить во Владимир. Шли разговоры, что скоро он перенесёт туда свою кафедру. После этого Владимир должен был стать не только политической, но и духовной столицей Руси.

Дальше возникло некое замешательство. Князь Переславльский Дмитрий Александрович подошёл к великому князю и поцеловал ему руку, а князь обнял его. Ксения поняла, что Дмитрий не испытывает к её супругу никаких тёплых чувств. После прилюдного обнимания и лобызания князь Дмитрий повернулся спиной к княгине и пошёл на своё место.

– Сын Александра купчиху не признал, – послышался голос из толпы.

– Ну и княгиню нам князь привёз, её даже другие князья сторонятся.

Так же повёл себя и ещё один князь. Сын Ярослава Ярославовича, Святослав Псковский, пошёл дальше.

– Не думал я, отец, что ты мачехой мне купчиху сделаешь!

Ксения чуть не плакала. Ярослав стоял спокойно, но она уже стала понимать, что её супруг вот-вот готов сорваться. Следующим подошёл Андрей Городецкий. Отрок, поздоровавшись с великим князем, подошёл к княгине и, как положено, поцеловал ей руку.

– С прибытием, матушка-княгиня!

То же сделал и юный Даниил. Мальчуган поцеловал ей руку и признал матушкой-княгиней. Затем все проследовали в палаты. Там поприветствовал её и Михаил Андреевич, наместник Суздаля. Его родной брат Юрий остался наместником в Новгороде.

В палатах были накрыты столы, и все заняли свои места. Княгиня села подле великого князя и осмотрела своих новых родственников. Она сразу поняла, что её здесь не примут.

Трапеза проходила в недоброй тишине. Князья приехали во Владимир и привезли сюда дань с земель Русских для великого царя и хана, но не это портило им настроение. Настроение портила княгиня.

Когда подняли здравницу за княгиню, то князья Дмитрий Александрович и Святослав Ярославович демонстративно вылили кубки на пол.

Ярослав встал и посмотрел на сына и племянника.

– Вы, я посмотрю, за княгиню здравницу выпить не желаете, князья. Может, не люба она вам, раз вы так себя показываете? Может, смерти её хотите, раз здоровья не желаете?

– А ты, дядя, мне такое не говори! Сам знаешь, что ты свадьбой этой новгородцев купил, и выгнали меня они. Ты не смотри на меня так! Не боюсь я тебя. Если придётся нам мечи скрестить, ещё неизвестно, кого великий царь и хан поддержит! Я сын Александра!

– Ты, Дмитрий, дерзко со мной говоришь. Уж не на силу ли полков Переславля ты надеешься?

– А ты сильно уверен в полках владимирских, дядя? Смотри, а то за мной они пойдут. Противно мне трапезу с холопками делить. – Сказав это, Дмитрий Александрович встал из-за стола. – Прислуживать она должна нам, а не за одним столом с нами сидеть.

– А ты, Святослав, чего сидишь? Вон друг твой, князь Переславля, встал и ушёл. Вставай и иди тоже.

– Она позорит нас, отец! Все видят, что ты женился на ней, чтобы Новгород удержать. Может, и мне на псковской торговке жениться, чтобы дочь у тебя достойная появилась?

Ксения взглянула на Святослава. Князь Пскова смотрел на неё с презрением, как смотрят на мышь или крысу.

– А что плохого ты в торговых людях Пскова увидел, князь? – спросила Ксения. – Может, они в церковь не ходят или чем ещё непотребным занимаются? Или на поле брани выходят не с мечами, а с телегами торговыми?

– Я тебе отвечать не буду, ты ниже меня. Отец, прости меня, но позволь мне удалиться. Я в твои дела любовные не лезу, но и смотреть на это не могу без слёз.

Святослав Ярославович Псковский встал из-за стола и покинул комнату. Когда трапеза закончилась и все разошлись, Ярослав остался наедине со своей супругой.

– Вот такого крутого нрава у меня сын и племянничек! Ничего не поделаешь! Один – сын Александра Невского. Его на Руси чуть ли не великим князем видят. Другой – мой сын. Каждый ребёнок, который родится у нас с тобой, на его наследство права имеет. Ты ещё моего брата не видела, Василия Костромского. Тот и вовсе даже дань привезти отправился не сам, а людей своих послал. Он конфликта не хочет, но и, поцеловав руку тебе, унизить себя боится.

– И как, князь, землю объединить можно, если и в княжеских палатах такое творится? Вы же готовы друг на друга броситься с мечами обнажёнными. Ведь не я же всему причина?

– Не ты, Ксения. Ты – лишь предлог, на самом деле причина в порядке наследования, который давно изжил себя. Но на Руси этого не поймут. По всему миру сын наследует отцу и делится с младшими братьями, а у нас брат наследует брату. Кто знает, когда Дмитрий великим князем станет? А силы у него достаточно. И Переславль его, и владимирская рать ещё не известно, за кого встанет, тут он прав. А я лишь на Тверь положиться могу да на брата Василия Костромского, который против Дмитрия, если что, меня поддержит. Святослав, думаю, тебя примет рано или поздно, но почёта от него не жди. Он на год тебя старше.

– Не нужно мне их признание, князь. Я для них всё равно худородная, ею и останусь. Ты лучше позволь мне дань пересчитать и принять у них. И сам руки не запачкаешь, и обмануть себя не позволишь. Если они хотят во мне купчиху видеть, то пусть увидят! Я всё пересчитаю.

Проблема подсчёта дани всегда стояла перед Ярославом. Великий князь никогда к этому не прикасался, и из-за этого почти всегда кто-то сколько-то недодавал. Эту разницу обычно выплачивал великий князь, потому что татары дань пересчитывали и требовали все до последней куны.

– А ты справишься, Ксюша? Не раздерут тебя мои родственнички?

– Не раздерут. Я новгородка, а мы к князьям своё отношение испокон веков имеем. Кланяться я им не стану. Все до последней куны высчитаю.




Дмитрий Александрович и Ксения


На следующий день князь Переславльский Дмитрий Александрович собирался передать дань от земель своих людям великого князя и покинуть Владимир. Последние дни Дмитрий всё больше и больше был недоволен своим положением, считая, как и другие князья, что с ним обошлись несправедливо. Потеря Новгорода всё больше и больше вызывала обиду на дядю.

Велико было удивление Дмитрия, когда дань принимать у его людей стали не люди князя, а княгиня.

– Ты, купчиха, – обратился Дмитрий к Ксении, – и великому царю и хану повезёшь дань? Без тебя не справятся?

– Переславец, ты недодал дани хану, о чем я вынуждена буду ему сообщить.

– Я дал столько, сколько посчитал нужным, купчиха! Переславль всегда платил столько.

– А надо по переписи, в зависимости от того, сколько в городе дворов. Твой долг мы ждём неделю. Если не привезёшь, то отправим хану дань в таком размере и сообщим, что сын Александра уклоняется от уплаты дани великому царю.

– Ты хочешь, чтобы татары пришли на Русь? У меня только Переславль, а у вас и Тверь, и Новгород, и Владимир с Москвой.

– И ещё Переславль, думаю, хан нам передаст, если дань не заплатишь.

– Но у меня больше нет средств!

– Великий князь и я можем дать в долг, но ежели до первого снега ты его не вернёшь, мы возьмём своё землёй. Это где-то треть княжества.

– Мы, Рюриковичи, землёй не торгуем!

– Дело твоё, князь! Я только пересчитала дань, а ты уж сам думай, как поступать.

– Послушай, а зачем ты так начала? Обиделась и мстишь?

– Нет. Я новгородка и люблю счёт. А обиды на тебя, князь, не держу. По мне, ты хоть горшком меня назови, только в печку не ставь. А я тебя буду звать князем, а в печку поставлю.

– Давай я прилюдно признаю тебя княгиней, а ты мне долг простишь! Нет в Переславле денег больше! Что мне прикажешь, ратников распускать?

– А ты с кем воевать собрался, князь? Ладно, десятую часть прощу, если прилюдно признаешь меня княгиней. И долг будешь выплачивать не до первого снега, а до первого зелёного листика.

– Смилостивись, княгиня! Прости хотя бы треть недоимков! Ведь татары толком ничего не пересчитают! Всегда так было!

– Пятую часть, князь, и если прилюдно меня княгиней назовёшь.

– Я и так на Новгород не претендую, откуда мне дань такую собрать? Здесь и так половина дохода города!

– Из Новгорода тебя, князь, вече погнало по малолетству. Видно, прав народ, молод ты, чтобы княжить. Пятую часть прощу. Остальное в долг до весны, а там и посмотрим.

– Что ж мне, оружие у ратников забирать и броню, чтобы долги платить? Или церкви Божьи налогами обкладывать? До чего ты меня довести хочешь, княгиня? Всегда Владимирский князь часть дани оплачивал, а часть просто недодавали, а не всё до последней куны пытались с родичей выжать.

– А ты мне не родич. Мои родичи не по праву крови честь свою блюдут, а по уму. Так что, князь, соглашайся.

– А не боишься, что я против дяди рать поведу?

– Не, князь, не боюсь. Как только ты выступишь, то кончишь, как Василий. Был такой князь до тебя в Новгороде. Брат твой, кажется. Татары всё равно разобьют тебя, и больше никогда удела тебе не видать!

– Согласен.

– Надо грамоту соответствующую составить.

– Я князь, можешь мне на слово поверить.

– А я купчиха, сам говоришь, так что грамоту составим. Но сначала сегодня я тебя на трапезу приглашаю к великому князю и там жду от тебя достойного поведения.

– А не боишься, княгиня? Ведь Ярослав не вечен.

– Так и ты не всесилен. Все по воле Бога по земле передвигаемся.

На трапезу Дмитрий Александрович пришёл мрачнее тучи. Князь Святослав Псковский должен был дань от земли своей передать только на следующий день, поэтому с Ксенией ещё не виделся. Он подошёл к Дмитрию.

– Дима, что-то ты хмурый какой-то. Что случилось?

– Змея проползла к нам в гнездо!

– Это ты про кого? Про купчиху?

– Да!

За трапезой князь Дмитрий неожиданно встал и, к великому удивлению Святослава Ярославовича, поднял здравницу.

– Князья и бояре! Опустошим кубки с мёдом хмельным за здоровье великой княгини-матушки Ксении Юрьевны!

Святослав аж поперхнулся, но выливать мёд побоялся и сделал глоток. Дмитрий осушил чашу до дна.

Великий князь Ярослав Ярославович был очень сильно удивлён. В глубине души он боялся, что Дмитрий вообще на трапезу не придёт, и как бы и вправду не приключилось новой кровопролитной брани на земле Русской.

Когда трапеза закончилась и все встали с лавок, княгиня неожиданно для всех заговорила:

– Князь Дмитрий, останься!

Святослав посмотрел на двоюродного брата и увидел, как тот покраснел, словно рак, но не ослушался, а покорно остался за лавкой.

– Отец, – обратился Святослав к великому князю, – что теперь и мы, в ком течёт кровь Рюрика, должны слушать её? Какое имеет право она так с родичем нашим разговаривать и словно холопу говорить, чтобы он остался?

– А ты, сынок, – не дала сказать Ярославу Ксения, – тоже останься, поглядишь на брата своего двоюродного.

Ярослав не вмешивался, предпочитая посмотреть, что задумала Ксения. Конечно, он не совсем понимал, как так получилось, что Дмитрий признал княгиню. Но Дмитрий – это всё же племянник, а Святослав – родной сын. Когда Ксения назвала Святослава сынком, это вызвало улыбку у всех троих князей.

– Ну что, князь Дмитрий, давай грамоту составлять. Примем в залог у тебя треть Переславля и земли, а нехватку дани сами оплатим из казны великого князя.

Святослав понял, откуда подул ветер. Он и половины положенной дани не привёз, предпочитая тратить деньги на свои нужды. Выходит, змея новгородская примучила князя Переславля так же, как и новгородцы заставили отца жениться. Любимое средство использовала новгородка – шантаж.

Сгорая от стыда, князь Дмитрий подписал грамоту.

– Иди, князь, – сказала княгиня, – и береги средства. Тебе не о войнах теперь думать следует, а о том, как долги твои оплатить.

Князь Дмитрий послушно вышел. Но Ксения поняла, что теперь этот человек навеки будет врагом ей.

– Святослав, говорю с тобой перед лицом отца твоего и мужа моего. Не хочу ссоры вашей.

– А чего хочешь?

– Предлагаю мир и союз. Я не выбирала себе мужа и не стремилась быть княгиней, но, став ею, не хочу вражды с тобой. Смеются над нами другие князья, видя ваш с отцом разлад из-за меня. Я тебе матушкой быть не собираюсь, но и ты на людях меня худородной не выставляй.

– Хорошо, княгиня, я не буду тебя хулить. Но и славить не стану.

– Хорошо, князь. Будем считать, что договорились.




Летние деньки в Медведках


Наступило жаркое лето. Солнце заставляло людей прятаться в тени. Княжич Василий Александрович остановил коня возле дома Елены, той самой девушки, что весной напоила его земляничным квасом. С той поры образ девушки не покидал его мыслей. Они несколько раз встречались, но поговорить возможности не имели.

Василий не хотел признаться себе, что полюбил эту девушку, но постоянно ловил себя на мысли, что думает о ней. Так получилось, что с того момента, как он её увидал, он ни разу даже не подумал о своих княжеских амбициях. Как будто мир изменился.

Княжич спрыгнул с коня и пошёл в дом Елены. Дверь отворила женщина лет тридцати пяти, по всей видимости, мать Елены.

– Хозяйка, дай воды напиться!

Женщина сразу пошла за водой. Василий украдкой осмотрел избу, где жила его возлюбленная.

Когда хозяйка протянула ему ковш с водой, то Василий спросил женщину:

– А где дочь твоя Елена?

– В лесу, княжич, ягоды собирает.

– А как вас зовут?

– Меня? Марфой.

– А по батюшке как?

– Иоанновна я.

– Спасибо за воду, Марфа Иоанновна. А скажите, она пошла на выступ?

Выступом жители Медведок называли место, где летом было много малины.

– На выступ, княжич. А что, Елена сделала чего?

– Успокойтесь, Марфа Иоанновна.

После его слов Марфа Иоанновна, по всей видимости, забеспокоилась ещё больше. Княжич же вскочил на коня и поскакал на выступ, где собирали малину.

Что я делаю, подумал Василий. Я, словно отрок, бегаю за девкой! Что это такое? Однако перед глазами Василия вновь появился образ Елены. Доскакав до въезда в лес, Василий спешился и привязал коня к дереву. Добрый конь не мог стоять спокойно, поскольку сотни кровососущих насекомых облепили его. Василий поспешил собрать букет цветов.

Елена вышла из леса где-то через час. Она увидела княжича, который веткой хвои обмахивает коня от насекомых. Выглядело это очень забавно, и девушка рассмеялась.

– Это тебе, Елена, – заикаясь от волнения, сказал княжич, протягивая цветы, которыми он тоже пару раз отгонял слепней от коня.

– Спасибо, княжич! А ты меня, что ли, ждал?

– Тебя, Елена!

– А коли пошла бы я другой дорогой?

– Тогда к дому твоему прискакал бы. Поговорить мне с тобой охота!

– Так мы же говорим!

– Ну, вот и рад я!

Княжич немного поразмыслил и пришёл к выводу, что он выглядит для Елены не лучшим образом. Он вскочил на коня.

– Ладно, поговорили и будет. У меня ещё дел много! Ты это… квасу мне в терем ещё принеси!

– Чудной ты, княжич! Ты квас принести тебе просишь, а сам в лес в самый овод примчался.

Василий поспешно поскакал обратно в Медведки, не зная, правильно ли он сделал, наказав принести квас себе в терем. Как разговор завязать с этой девушкой? Может, просто взять и поцеловать?

К вечеру Елена принесла княжичу в терем кувшин квасу. Василий попросил, чтобы её впустили. Взяв квасу, он налил себе кружку.

– Никогда лучше квасу не пивал!

– Матушка его готовит.

Василий внезапно подошёл и поцеловал Елену. Девушка вскрикнула.

– Люб ли я тебе?

– Люб, княжич!

– Пойдёшь за меня замуж?

– Пойду, княжич! И батюшка против не будет. Давно к тебе присматривается. И матушка рада будет.

– А мне дела нет до моих родичей. Пусть хоть радуются, хоть клянут.




Довмонта зовут на княжение


В 6775 году от сотворения мира или спустя три года после смерти князя Александра Невского на Псковскую землю прибыл бывший князь Нальшанский Довмонт.

Довмонту было чуть больше тридцати лет, и он исповедовал католицизм. Сначала князь думал собрать войско наёмников, но тут всё было не так просто, поскольку казна князя была скудной и не могла бы покрыть расходов. Имя Довмонта имело вес в воинской среде. Но идти воевать с князем только ради добычи охотников почти не было. Да и дружина у князя была малочисленной.

Расположившиеся в палатах одного боярина люди Довмонта и сам он понимали, что их дела идут не очень привлекательно. Некоторые воины и вовсе подумывали о переходе на службу к другому князю или возвращении в Литву.

В это время к князю пристально присматривались псковские бояре, которые по-разному относились к князю-изгнаннику. Боярин Пересвет, в палатах которого и разместился Довмонт, как-то после обильной трапезы отослал всех своих людей. Литовский князь сделал то же, чтобы они смогли поговорить начистоту.

– Дела у тебя, Довмонт, идут не очень хорошо. Сам понимаешь, вечно у меня гостить ты не сможешь. Мне и так это уже становится накладно. Это уж ты не взыщи за правду.

– Я, Пересвет Васильевич, прекрасно всё понимаю. Поэтому со своим двором покину тебя на днях, чтобы не вводить в разорение.

Боярин Пересвет был уже немолодым человеком, и по нему видно было, что ввести такого человека в разорение будет, мягко говоря, непросто. Да и принял изгнанника он как-то больно охотно и даже позволил тому некоторое время самому решать свою судьбу. По всей видимости, хитрый боярин выжидал, а теперь решил действовать.

– Брат твой Войшелк взыскать с тебя хочет, сам знаешь, за что.

– Знаю, но не мог я поступить по-иному. Отец мой, король Литовский Миндовг, покойся он с миром, предал веру Христову и обратился к язычеству мерзкому. Из-за этого и возник тот заговор.

– Да не обвиняю я тебя, князь. Всё понимаю. Просто ты должен знать, что просто так ты жить не сможешь, даже если и пойдёшь на службу к какому-нибудь князю. Многие тебя просто не примут, так как здесь, на Руси, с Литвой тягаться не с руки сейчас, да и Войшелк – христианин, и верит он, как мы, по греческому обычаю.

– Кто мог подумать, что после смерти отца власть возьмёт в свои руки язычник Тренята, князь Жематейский?

– Я про это с тобой и говорю. Получается, что Войшелк язычника сверг, а ты испачкал руки в смерти отца. Таких на Руси не сильно жалуют. Кроме того, Войшелк признал своим отцом и господином Василько Романовича Волынского, а он Рюрикович и, более того, сильнейший князь на Юге Руси.

– Так поэтому я и прибыл на Север Руси собирать воинов.

– Князь! Забудь ты про это хоть на время. Крестись по греческому обычаю, стань здесь своим. Нам нужен такой князь, как ты. Во всяком случае, сейчас, а дальше всё будет зависеть от тебя и от того, как ты проявишь себя.

– Войшелк при жизни отца был Новогрудским князем, но решил посвятить свою жизнь Богу, удалившись в Полонийский монастырь и передав княжество Роману Даниловичу, сыну короля Галицкого Даниила. Несколько лет прожил он там, даже решил совершить паломничество на Афон, но не смог. После неудачного паломничества Войшелк, принявший в монашестве имя Лавриша, основал монастырь на Немане. Наверное, он так и жил бы там, но вынужден был покинуть монастырь из-за нападения на Литву ордынцев под командованием Берендея и галицко-волынских князей. Ну и чего бы ему обратно не вернуться на службу к Богу?

– Князь, не взыщи, но что изменится, даже если он вернётся в монастырь или что-то ещё с ним приключится? – Боярин неспешно и чинно вздохнул, давая понять, что приключается с людьми всё далеко не всегда случайно. – На Литовскую корону претендентов будет хоть отбавляй. Дело будет не в кровном родстве с Миндовгом, а в силе полков.

– Если я крещусь по греческим обрядам, меня позовут княжить в Пскове? В чем интерес славных жителей Пскова?

– А ты сам посуди. Я буду говорить откровенно. Город наш испокон веков считается младшим братом Новгорода. Всё, может, и ничего, но у нас интерес другой. Пора нам стать с Новгородом равными братьями. Это и на торговле скажется и ещё много на чём. Станешь нашим князем – любо, не станешь – дело твоё. Другого найдём, дело нехитрое. Ты здесь чужой, и поэтому другие города Руси тебя мало интересуют. Ты не будешь добиваться их, используя нашу силу. А по поводу твоих литовских амбиций вот что скажу. Кое в чём они совпадают и с нашими, псковскими.

Довмонт задумался. Псков, конечно, не корона отца, но кусочек лакомый. Князь к тому же прекрасно осознавал, что в борьбе с Войшелком он не выдюжит и союзников не найдёт. На Руси против брата Даниила Галицкого вряд ли кто пойдёт. Может, и стоит принять предложение боярина. Правда, Псков – город особенный. Почти как Новгород: сегодня тебя позовут княжить, а завтра… впрочем, это везде так. Завтра вообще всегда туманно.

Боярин Пересвет не спешил никуда уходить и ждал, внимательно глядя на князя, словно ожидая ответа.

– Когда я должен принять решение?

– Сейчас. Князь, который не может принять решение, нам не нужен, будь он сыном хоть самого Рюрика! Так что крепко думай, князь. Псков или уж сам решай.

– А что тут решать, как говорится, бьют – беги, дают – бери. Скажешь, неуместно, зато истина. Сяду княжить в Пскове и княжить буду, как на родине. А что, если великий князь Владимирский против будет? Ведь сейчас его сын Святослав – ваш князь.

– Без Новгорода он на Псков не пойдёт. А ты с новгородцами союз заключишь и пообещаешь пойти с ними на Литву. Тут и наши, и новгородские интересы совпадают. Заодно и Войшелку нервы пощекочешь.

– Ну, на том и порешим. Я перейду в православие.

– А мы выберем тебя князем.




Вести о Довмонте


Скоморохов вели на пир к великому князю Ярославу Ярославовичу. Затейников было четверо, трое взрослых и один совсем молодой парнишка.

– Откуда прибыли, весельники? – приветливо спросил князь Ярослав, предпочитая не использовать слово «скоморохи», которое так не нравилось церкви.

– Из Пскова мы, князь великий! – нараспев начал Михей-медопей.

Словно по команде скоморохи начали своё представление. Наряженная мужиком девица похабно запела непристойную частушку, в которой надругались над самим князем. Все заулыбались, включая самого князя.

– А ты, пугало ряженое, князя не высмеивай, я, Аркаша-распиваша, за князя голову оторву.

В это время Михей-медопей, вышагивая, как цапля, и при этом дудя в рожок, подкрался к ним и отвесил пинок Забаве-усатой.

Представление веселило гостей, и они стали кидать объедки Четвертаку, который ходил рядом со столами.

– Что нового в Пскове? – спросил великий князь.

Ярославу Ярославовичу было почти тридцать пять лет. Конечно же он понимал, что представление, которое устраивали скоморохи, создано для отвода глаз. Михей-медопей в своё время стоял с ним плечом к плечу во время Неврюевой рати почти пятнадцать лет назад. Теперь Михей верно служил князю, странствуя по княжеским и боярским пирам и собирая нужную информацию. Если Михей-медопей пришёл во Владимир ближе к осени, значит, новости срочные.

– А во Пскове пёс литовский на кобылу налетел. – Сказав это, Михей ухватил Забаву за шкирку и принялся изображать непотребные действия.

– Князь, – обратился громогласно к Ярославу Ярославовичу священник, сидящий за столом, – ты взгляни, как эти поганые тебя позорят! Смотри, какое действие в твоём присутствии творят! Прикажи их выгнать вон!

Скоморохи словно не слышали духовное лицо и продолжали непотребства. Аркаша-распиваша начал жонглировать костями, которые насобирал Четвертак.

– Вот пока князья и бояре жрут и пьют, я их объедки в небо запущу! – кричал Аркаша, периодически роняя кости. Их тут же ловил Четвертак и принимался обсасывать.

Забава-усатая стала изображать попытку отобрать кости у Четвертака, при этом иногда замахиваясь на Михея-медопея, который по-прежнему изображал непотребства за её спиной.

– Не смей жрать то, что благородные губы князя трогали, пёс помойный! Может, его кто отравить вздумал, а ты полижешь и подохнешь, как пёс, которому они предназначались! – кричала Забава.

По всей видимости, под псом она подразумевала князя, хотя могла иметь в виду и четвероногих созданий, которым потом сносили объедки.

Ярослав Ярославович делал вид, что ему очень смешно, и он просто не может не смеяться. На самом деле князь получил очень важные сведения и теперь после пира хотел встретиться с Михеем, чтобы узнать подробности.

Когда пир закончился и скоморохов, сытых и обласканных гостями, погнали прочь, князь велел высечь Михея.

– А вот этого срамника, – сказал Ярослав, указывая на Михея, – отведите да высеките, чтобы знал, как в присутствии князя срамными делами утешаться!

– Спасибо, князь! – весело отвечал Михей-медопей. – По мне, так лучше чтобы высекли и накормили, чем чтобы сдох и похоронили!

Разговор у Ярослава Ярославовича с Михеем произошёл после того, как немолодой дружинник привёл скомороха к конюшне, куда абсолютно случайно зашёл князь и где, опять же, абсолютно случайно никого не оказалось.

– Мишка, что в Пскове?

– Беда, князь! – ответил Михей-медопей. Он словно преобразился, и теперь это был не скоморох, а ратник, прошедший нелёгкий путь. – Псковичи Довмонта князем хотят выбрать.

– Так ведь он латинянин!

– Ему креститься предлагают.

– Не очень весело. А как так вообще могло получиться?

– Кто-то ему сильно помогает. Думаю, боярин Пересвет, он у него останавливался. Прогонят псковичи сына твоего Святослава. Больно молод он, а им нужен князь, чтобы мог войско на поле боя возглавить.

– Думаешь, литовец примет крещение?

– Думаю, примет. У него особого выбора нет. Дома ему с Войшелком тягаться не с руки.

– Ну, коли прогонят, тогда я им напомню, кто на Руси князь. Ты продолжай своё дело. Не много у меня таких, как ты. Береги себя, Миша. И что это за Четвертак? Новенького взял?

– Да. Сирота он, прибился к нам. Парень хороший, потихоньку обучаем. Пока он всего не понимает, но голова у него работает.




Довмонт захватывает Нальшанск


После того как князь Довмонт принял крещение по греческому обряду и был приведён к присяге, всё сильно изменилось. Теперь он был уже не гостем у боярина Пересвета, а псковским князем. Правда, прав у него было ещё меньше, чем у новгородского князя.

Едва Довмонта привели к присяге, он уже на следующий день собрал людей именитых у себя в палатах на совет.

– Именитые люди Пскова, – обратился к ним Довмонт, – я пришёл вами править, как вы и позвали. Не буду сидеть сложа руки, а с отрядом воинов отправлюсь в землю Нальшанскую, где раньше сам правил, и разорю её.

– А после сам Войшелк к нам сюда пожалует.

– Не пожалует, – ответил Довмонт, – не сможет. Я нападу на Нальшанскую землю не с крупной ратью, а взяв всего три сотни хороших воинов. Я знаю там всё, и победа будет у меня в руках. Сейчас там правит Гредень. Его посадил на княжество Войшелк. Через Нальшанские земли идут все торговые пути Пскова. Вернее, шли. Гредень, зная мои законные претензии на Нальшанск, этим торговым отношениям будет противник.

Бояре загалдели. Сразу появились и сторонники, и противники этого похода.

– Князь, а как в Новгороде на это посмотрят? – спросил один из бояр, Никита.

– Посмотрят, как вы и хотели. Поймут, что Псков не просто городок ненужный, а торговый центр, как и Новгород, могущий свои интересы отстаивать.

– А коли поход не удастся и разобьют тебя?

– Тогда откреститесь от меня, – улыбнулся Довмонт, – скажете, что я действовал самостоятельно.

Бояре задумались. Многие хотели войны с Литвой, а другим, наоборот, это было вовсе не на руку. Некоторое время бояре спорили, а затем приняли решение.

– Ты, князь Довмонт, иди в поход с силой малою. В походе себя и проявишь. Мы тебе помехой не будем. Но ежели проиграешь, в Псков не возвращайся. Разумеешь?

– Разумею, именитые люди. Если проиграю, то к вам точно не вернусь, даже если захочу.

Князь Довмонт долго ждать с походом не стал, выступил на следующий день. Людей в поход он отобрал из псковских мечников, которые слыли умелыми воинами, и взял два с половиной десятка литовцев, на кого мог положиться. Конечно, такой наскок в Нальшанске ждут едва ли. На это и надеялся Довмонт. Он знал, что надо спешить. Именитые люди Пскова могли и донести на него князю Гредню. Тогда отряд Довмонта будут ждать, и на успех рассчитывать не придётся.

Довмонт надел броню и опоясался мечом. Впереди его ждала не длинная дорога, а стремительный наскок. Люди, которые вместе с ним выезжали из Пскова, мало ему верили, считая, что он не всё продумал. Это было не очень хорошо, но Довмонт прекрасно понимал, что сейчас никакие слова не поднимут их дух. Только успехи на ратном поле всё должны изменить.

Через несколько дней он со своими людьми, которые были несколько измотаны от быстрого перемещения, оказался на земле Нальшанской. Вместо того чтобы начать грабить, он двинулся прямиком на Нальшанск. Когда он со своими людьми уже подходил к городу, то войско его заметили, потому что он приказал не скрываться. Довмонт с тремя сотнями поехал прямо к стенам Нальшанска.

Ворота города успели закрыть, и на стенах появились ратники.

– Я Довмонт, князь псковский, и со мной десять тысяч воинов. Открывайте ворота. Меня вы знаете, так как я князь ваш. Мои люди не причинят вреда вам. За то, что вы поддержку мне в войне с Войшелком не оказали, я с вас спрашивать не буду. Если не откроете, то через несколько часов я поведу рать на штурм и не оставлю здесь камня на камне.

Воевода Нальшанский Корибут никак не мог понять, как прямо под стенами Нальшанска оказались псковичи. Для него не было секретом, что Довмонта в Пскове выбрали князем. Знал он и о том, что Довмонт двигается сюда с малыми силами. Сведения об этом он получил ещё вчера от своих людей во Пскове, но чтобы здесь под стенами оказалось целое псковское войско? Видно, обманул его Довмонт и специально послал человека сообщить о том, что он идёт на Нальшанск с малою силой. Князь Гредень увёл всех ратников к Войшелку, а в Нальшанске осталось лишь пять сотен воинов.

– Подведи людей своих, тогда и ворота открою, князь.

– Дело твоё, воевода. Когда я людей подведу, то не удержу их. Не смогу. Если вы сдаётесь, то открывайте ворота и выходите безоружными. Даю вам времени, пока тень от стены не достигнет меня. То есть час, может два.

В Нальшанске люди стали совещаться.

– Пусть Довмонт войдёт в город! Если он брешет и нет у него псковской рати, то, как вернётся Гредень, передадим его ему. Сейчас же пошлём к Гредню весть, чтобы спешил в Нальшанск.

– Если Довмонт с тремя сотнями воинов войдёт, то выбить его из города будет нелегко.

– А если и впрямь с ним несколько тысяч псковичей, тогда город разорят. А Довмонт не сделает этого. Мы его соплеменники. Он и в Псков ушёл лишь потому, что мы не поддержали его в войне против брата – Войшелка. К тому же братья часто ссорятся, а потом мирятся. Довмонт – брат Войшелка, хоть и руки у него в крови.

Почти час спорили в Нальшанске, стоит ли пускать Довмонта, и решили впустить. Ворота открылись, и оттуда неспешно вышли пять сотен воинов без оружия, а с ними и воевода.

– Сдаёмся тебе, князь. Иди и правь городом нашим, с тобой мы рататься не будем.

– Добро, Корибут. Если бы ты и другие бояре не предали меня, то я бы из Нальшанска и не ушёл бы. Гори в аду, Иуда. – Сказав это, Довмонт обнажил меч и проткнул им Корибута.

Князь Пскова вытер меч об одежду убитого литовца, а затем обратился к своим людям:

– Убейте этих собак лживых!

Литовцы попытались защищаться, но, безоружные, они тут же пали под мечами псковичей.

Расправившись с защитниками, Довмонт въехал в город. Люди недобро смотрели на своего бывшего князя. Довмонт тоже не собирался прощать им измены. Добравшись до своих палат, где теперь расположился Гредень, Довмонт увидел Епраксинью, жену князя Гредня, с двумя мальчиками.

– Довмонт! Остановись, ты кровь льёшь соплеменников своих на радость псковским псам, которые тебе дали силы, чтобы ты пограбил и ослабил нас. Ради всего святого, уйди из Нальшанска!

– Уйду, и ты со мной уйдёшь! Поняла, Епраксинья?

Довмонт поглядел на своих людей. Те были поражены поведением князя.

– Привяжите эту суку к моему коню, а детей её к вашим коням. Пусть бегут. Сожгите город и не оставьте здесь ничего. Грабьте и берите добро этих изменников.

– Князь, из города выскакал всадник. Послать погоню?

– Ни в коем случае! Пусть бежит к Гредню и расскажет, что род его у меня. Пусть бежит сюда, пёс.

Люди князя грабили и истребляли жителей Нальшанска. Кто-то пытался защищаться, кто-то бежал, но большинство умоляло о пощаде. Богатая добыча была собрана в тот день. Много меха, серебра и прочего собирали на подводы, и лишь наутро сильно перегруженный обоз двинулся в Псков.

– Ты сгоришь в аду, Довмонт, – твердила Епраксинья, – ты сгоришь в аду!

– Нет, Епраксинья. Ты сейчас пьёшь из той чаши, из которой твой муж напоил мой род.

– Так с него и спрашивай!

– Так я и спрошу.

– Я сестра твоего отца, я удерживала Гредня от расправы над родом твоим. Если бы твой отец не изменил веры, не было бы в землях Литовских столько крови. Но ведь и ты сменил веру. Пожалей детей моих, они же родичи твои и ни в чем не виноваты!





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/ilya-kulikov/temnye-vremena-nasledniki-aleksandra-nevskogo/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.