Книга - Семетей, Сын Манаса. Книга 2

Семетей, Сын Манаса. Книга 2
Николай Тобош


Это произведение – продолжение серии из семи книг «Манас», прозаического переложения легендарного одноименного эпоса кыргызов. Во второй из трех книг богатырю Семетею предстоит завоевать невесту, сговоренную ему еще до рождения, и отправиться в далекий Бейджин, чтобы отомстить убийце своего великого отца Манаса.





Николай Тобош

Семетей, сын манаса. Книга 2


По варианту великого сказителя – манасчи Саякбая Каралаева



© Тобош Н., 2021

© Верстка, дизайн обложки. ИП Бастракова Т. В., 2021




Лебединый полет Айчурек в Талас


Айчурек решила возвратиться домой. Но прежде она полетит в Талас, чтобы поклониться духу Манаса у кумбеза несостоявшегося свекра. Ей нужно было поплакаться перед кумбезом, что она «состарилась» в ожидании времени, когда же станет снохой великодушного богатыря, который не сходит с уст всех народов. Только когда ей исполнилось девять лет, она узнала о том, что еще до ее рождения отец хан Акун и великодушный богатырь Манас стали «белкуда», чтобы породнились и подружились их народы между собой на века, когда впервые встретились в землях Сары-Кола, враждуя друг с другом. Свои намерения они подтвердили и на поминках по великому хану Кокетею. С тех пор, как она узнала о своем женихе, она стала интересоваться жизнью и судьбой семьи богатыря Манаса. Она узнала, что он умер ради жизни на земле, об этом рассказывал ей отец, которому в свое время открылся великодушный, когда они закрепили между собой связь «белкуда». Она узнала о трагической участи семьи великодушного и провела множество дней и ночей в слезах из-за горьких судеб будущей свекрови Каныкей и малолетнего, шестимесячного, жениха Семетея. Об их истории тоже рассказывал отец, как сложилась она после смерти его белкуды…

Но Айчурек еще не известили о событиях последних лет, что Семетей переехал со своей семьей в Талас. Она еще не знала, что Семетея женили родные его матери Каныкей, для того чтобы выделить семейную долю как самостоятельному тютюну…

Она пролетела перевал Котермо, затем горы Чаткал, по ущелью Кара-Буура попала в долину Уч-Кошой в землях Таш-Тулга. Она заметила, что вся земля Таласа стала похожа муравейник от множества табунов лошадей. Она удивилась и усомнилась в таком обильном богатстве кыргызских аулов. Ей показалось, что земля опять захвачена кангайцами, загнавшими в Талас множество табунов. Лошади были разной масти и разных возрастов и странным образом сильно отличались по виду.

Она помнила, отец рассказывал, что его белкуда старается разводить лошадей только темно-чалой и светло-чалой мастей, чтобы их узнавали во всем мире как кыргызский вид «человеческих крыльев». Поэтому она всегда представляла, что в землях Таласа увидит лошадей одной масти. Она еще не знала, что в Таласе появилось множество табунов из земель Букары в качестве семейной доли Семетея. Кроме того, она еще не могла знать, что брат Семетея Кюлчоро отобрал и угнал у Чынкожо все поголовье его табунов за то, что он нагрубил Бакаю, отцу всего народа кыргызов. При этом он заявил, что Чынкожо должен возместить дань каганату кыргызов за все двенадцать лет, прошедших после смерти Манаса. И поэтому Кюлчоро сам решил угнать лошадей Чынкожо. Об этом не знала не только Айчурек. Даже самого Семетея не стали ставить в известность. Поэтому, из-за множества разновидностей табунов, она подумала, что кангайцы опять захватили земли кыргызов, воспользовавшись смертью великодушного богатыря. И пригнали лошадей, чтобы те паслись на благодатных землях Ала-Тоо. Из-за таких дум она предполагала увидеть кыргызов несчастными, порабощенными и замученными непосильным трудом людьми.

Однако она увидела благодатную землю, где проживали счастливые народы аргыны и кыргызы. Джигиты носили на голове белые головные уборы «ак калпак» и одевались в легкие кементаи черного цвета с белыми кожаными ремнями. Озорные кыргызские джигиты играли на скакунах в эрсайыш и эралыш, показывая высокое мастерство. Айчурек особенно понравилась игра джигитов противоборствующих сторон на гривах скакунов, где надо было овладеть тушей козла и забросить ее в тайказаны на играх кокбори. Выигрыш будет у той стороны, которая сумеет забросить в свой тайказан тушу козла больше раз. Эта игра и вправду напоминает игру волков с добычей. Не зря кангайцы назвали кыргызов бурутами. Глядя на игру с тушей козла, удивилась Айчурек одному обстоятельству. В начале игры она осознала, что в игру вступили сами скакуны, а джигиты просто исполняют желание своих «крыльев». Они, скакуны, били друг друга грудью, толкались и стремительно бежали при необходимости. Они крутились на месте, вырывались из толпы и бежали стрелой к тайказану, как только почувствуют, что тушей козла овладел их хозяин. Далее она поняла, что джигит и скакун – это одно целое, они понимают и чувствуют друг друга без слов. Они вместе заинтересованы в успехе и изо всех сил борются за выигрыш.

Айчурек показалось, что семеро таких джигитов на своих «крыльях» смогут увезти ханов Чынкожо и Толтоя на край земли, чтобы забросить их в любые «тайказаны», удерживая их на руках и стараясь отобрать друг у друга, точно как тушу козла. Стоит только попросить. Но она пока просить никого не станет.

Она почувствовала, что народ сильно любит и почитает дух ее свекра и воспевает его подвиги, складывая о нем множество песен. Она переживала, что нет вестей о Семетее, которого увезли Каныкей и мать Чыйырды, убегая в букарские земли, в земли Атемира. Как сложились их судьбы? С таким народом Семетей мог бы жить припеваючи, приумножая благо на своей земле. Неужели бы враждовали с ним братья отца? После отлета из Таласа она замыслила полететь в Букару, чтобы увидеть самого Семетея…

Ей были интересны и привлекательны одежды девушек, так что ей самой захотелось наряжаться в платья с широкими пологами и красивые безрукавки с узорными вышивками. На голове девушки носили тюбетейки с куньей опушкой.

Посвящение и досуг молодежи в лунные ночи, развлечения с играми «ала-бакан», песнями и игрой на инструментах привели Айчурек в восторг. Она подумала, что оказалась в райской жизни народа горцев. По сравнению со свободной жизнью кыргызов, свою жизнь в золотых стенах отцовского дворца она посчитала заточением в зиндане. Ей хотелось остаться навеки в объятиях земель Ала-Тоо.

Только вот сомнение из-за не той масти лошадей, которые по желанию белкуды отца должны были быть одинаковыми в землях Ала-Тоо, привело ее в заблуждение. Если кыргызы находятся под влиянием кангайцев, то ненавистный враг Конурбай завтра ее достанет на землях Таласа. Она решила посмотреть на подвергнутый грабежу дворец Ак Ордо Манаса. Она полетела в низовья земель Торт-Кюля, чтобы насладиться садом несостоявшегося свекра.

Она на лету увидела джигита, что прохаживался по саду, и вздрогнула, но не от испуга, а от появления в душе приятного желания связать свою судьбу с ним, даже несмотря на грозный и незнакомый вид этого человека. Она заметила, что джигита сопровождают чилтане-покровители, с левой стороны – пестрый тигр, а с правой – сивогривый синий волк. Они показались ей всегда готовыми загрызть в одно мгновенье любого врага, который встретит этого джигита с мечом. Над головой джигита кружилась черная хищная птица-великан, охраняя его от возможных злоумышленников. Сам Кожосан, глава покровителей-чильтанов, оберегал его от злых взглядов недоброжелателей.

– Семетей ава! – с криком подбежал к нему другой джигит, чуть ниже ростом.

– Слушаю тебя, Кюлчоро, – ответил джигит, которого оберегали чильтане. – Что-нибудь случилось?

«Семетей», промелькнуло в голове Айчурек. Радостное волнение овладело ее телом. Будто согрели ее кровь на очаге и влили в ее кровотоки. «Значит, он уже в Таласе». Глубоко посаженные большие глаза под высоким лбом Семетея бросали огненные взгляды по сторонам. Лицо его было грозным, как войско в шесть тысяч аскеров. Его вид пугал всякого, как облик дракона. Суровый его взгляд остановился на джигите, названном им Кюлчоро.

– Лошади готовы к отъезду! – ответил громко Кюлчоро, на которого Айчурек не могла даже обратить внимание.

Она была под большим впечатлением от облика Семетея. Он казался ей мощной крепостью своего народа. Ее охватила обида, что она, Айчурек, готова была пролететь весь мир, чтобы найти жениха, способного освободить ее от грязных лап старого Толтоя. А ее собственный жених, который мог бы оказаться грозой для шести тысяч Толтоев, живет припеваючи в родных землях. Комок грусти подступил к горлу. Но обида исчезла так же быстро, как появилась. Всем ее сознанием овладело восхищение женихом. Вот кто ей нужен. Настоящий богатырь. Высокий, жилистый телом, широкоплечий джигит, несомненно, устрашит своей грозностью любого врага. Толтой и ему подобные исчезнут из лица земли при одном взгляде на Семетея. Ей казалось, что Конурбай будет выглядеть букашкой, которую Семетей раздавит одним пальцем, если они окажутся рядом.

Она была готова упасть к ногам Семетея, плача навзрыд, чтобы он приподнял ее голову, приласкал и утешил от обид, что нанесла ей судьба в последние дни. Она даже приготовилась разыграть с мастерским притворством падение у ног Семетея. Ее остановила мысль, что Семетей может отказаться спасти ее родной город Опол от нашествия жедигеров из-за того, что она пришла к нему только ради этого. Ей очень хотелось, чтобы самому Семетею пришла мысль отбить ее у Толтоя из-за любви к ней, к Айчурек. Она с грустью смотрела вслед отъезжающей на великолепных скакунах троице во главе с Семетеем, у которого на руке гордо сидел сокол Акшумкар…

Она пришла к мысли, что пора поклониться духу великодушного богатыря Манаса, почтя его память у кумбеза. Взмахнула она крыльями в надежде на то, что дух Манаса поддержит и будет покровительствовать ее действиям ради осуществления его мечты, ставшей и ее мечтой после того, как она встретила Семетея.

Она издали увидела мавзолей, что стоял на краю широкой долины в землях Ак-Чия, будто сам приглашал ее посетить памятник великодушному богатырю. Айчурек казалось, что строение мавзолея для нее – самое родное из встреченного на пути, и овладело ее сознанием такое чувство, словно она бывала у кумбеза не раз в своей жизни. Мигом пронеслись перед ее глазами все муки и страдания, что посетили ее во время полета. Кумбез стал для Айчурек некоторым утешением в страданиях.

– Эсил кайран, атаке! – вырвалось у нее слова горести, и она разрыдалась. Она дала волю чувствам, что потекли ручьями слез из ее очаровательных глаз. Через некоторое время она ясно осознала, что проливает слезы не из-за того, что так сильно жалеет о смерти великодушного богатыря, а льются они сами, в надежде, что дух Манаса сжалится над ней. Она почувствовала, что, кроме духа великодушного богатыря, нет ни одной души, кто смог бы ее утешить в тяжелое для нее время.

– О-о, великодушный отец! – она склонила голову перед кумбезом. – Сжальтесь надо мной. Помогите мне найти путь к сердцу моего жениха, к сердцу вашего сына. Помогите мне осуществить ваши с моим отцом замыслы, чтобы породнились два народа навеки.

Со стороны кумбеза не было никаких знаков. Но из-под земли, где стояла на коленях Айчурек, исходил стон раненого богатыря. По крайней мере, слышалось, будто это стон самого Манаса. Она поняла, что дух великого богатыря ее принял, но надеяться нужно только на свои силы и возможности. Она поняла и приняла стон, что исходил из-под земли, как отчаяние беспомощности.

Она стала ждать возвращения Семетея с охоты до вечера и продумывать свои действия…


* * *

Айчурек спрятала чучело лебедя в тайнике и пошла в людное место, где преобладали в большинстве женщины постарше.

– Будьте здоровы, эжешки! – она поздоровалась со всеми женщинами, катавшими войлочные скрутки.

– Будь здорова, милая, – ответила самая старшая из них и спросила: – Откуда ты такая взялась?

– Приехала в гости, – ответила Айчурек. – Удивляюсь богатствам вашего народа.

Она постаралась повернуть разговор в другое русло, чтобы отбить у них интерес к себе.

– Да, слава Тенгри, – ответила женщина. – Жизнь становится лучше, чем даже при Манасе.

– Когда вы почувствовали, что жизнь стала лучше? – спросила Айчурек у нее.

– Как только Абыке и Кобеш покинули наши земли, – ответила женщина. – Уже года три прошло с тех пор.

– Из-за множества табунов лошадей, – сказала Айчурек, – я подумала, что кангайцы опять захватили земли Ала-Тоо.

– Нет! Сейчас наши люди живут очень богато, – объяснила женщина. – У самой бедной семьи имеется стадо овец с тысячу голов.

– Да, действительно народ разбогател, – Айчурек обрадовалась и утвердила, чтобы удостовериться: – От правителя все зависит.

– Да, – согласилась женщина. – Наш хан Семетей живет очень правильно, только любит охотиться.

– А как было при хане Кобеше? – спросила Айчурек.

– Они каждый день пировали, – ответила женщина со вздохом. – Устраивали пьяные разборки. Никаких забот о народе у них не было.

– Ваш хан Семетей с женой живет в любви и согласии? – спросила Айчурек.

Она сама не знала, что у Семетея есть жена. Но спросила, понимая, что ханы должны быть женаты. Одним вопросом она добивалась нескольких ответов.

– Они живут в согласии, – ответила женщина. – Чачыкей, жена Семетея, слишком избалована.

Айчурек было обидно оттого, что Семетей женился на другой девушке, когда его отец, великодушный богатырь Манас, стал белкуда с ханом Акуном. Неужели ему, Семетею, никто не мог подсказать, что у него растет прекрасная невеста Айчурек во дворце ооганского хана.

Пока Айчурек разговаривала с женщинами, солнце стало клониться к закату. Она поняла, что Семетей уже мог возвратиться домой с охоты. Она поспешно покинула женщин и направилась в сторону ханского дворца Семетея…

Она издали увидела из укрытия тех троих, которые в полдень отправлялись на охоту, на великолепных скакунах, с соколом на руке Семетея. У нее колотилось сердце от смущения, будто она тайком подсматривает сокровенные чувства чужих людей. Семетей и двое его чоро подъехали к воротам дворца. Семетей спешился. Соскочил с коня Кюлчоро и принял Тайбуурула, чтобы его привязать к коновязи. А Канчоро принял из рук Семетея Акшумкара и посадил его на постамент. Из ворот дворца вышла молодая женщина в окружении нескольких нукерок.

– Так долго вы были на охоте? – заголосила она с обидой.

– Не обижайся, Чачыкей, – ответил Семетей, улыбаясь. – Мы позаботились об изобилии твоего дасторхана.

Он повернулся к одному из своих джигитов.

– Канчоро! Покажи женге нашу добычу.

Джигит с большим носом сверкнул своими узкими глазами, будто вся добыча была поймана его усилиями. Он положил перед Чачыкей шесть гусей и семь дроф. При этом его глаза блестели, ожидая похвалы из уст балуньи судьбы, женге. Но Чачыкей даже не посмотрела на него.

– Весь день прошел в мольбах перед Тенгри, – сказала она жалобным голосом, – чтобы вас охраняли духи предков. Сильно переживаю за вашу безопасность, когда кружат вокруг нас одни враги.

Семетей рассмеялся.

– Где ты их видишь, дорогая, – сказал со смехом Семетей. – Нет у нас врагов. Тебе просто мерещится.

– После предательства сорока чоро, – вспомнила она события прошлых лет, – каждый камень кажется мне врагом.

– Пора бы уже забыть об этом, – Семетей огорчился словам жены.

Он себе не мог простить гибели предателей. Он всегда корил себя, что не смог вызвать у сорока чоро доверия к себе. Может быть, они поверили бы в искренность его поступков, если бы не вмешалась мать Каныкей. Он махнул рукой и направился во дворец.

– Семете-е-ей, – затянула Чачыкей и пошла за ним. – Я же переживаю за тебя. Я постоянно остаюсь одна и скучаю.

Да, правильно сказали женщины. Жена у Семетея стала совершенно избалованной. Она ничем не хочет заняться в отсутствие мужа. Айчурек задумалась. Ей пришла прекрасная мысль предложить Чачыкей принять ее и составить с ней одну семью во главе с Семетеем. Тогда Чачыкей скучать не придется. Она, Айчурек, будет умолять Чачыкей, чтобы та взяла ее второй женой для своего мужа. Она решила дождаться выхода Чачыкей из дворца во время вечерних прогулок и поделиться с ней своими мыслями. Она прождала ее очень долго. И вот наконец Чачыкей вышла на прогулку в окружении множества нукерок. Выжидая удобного случая, Айчурек крутилась среди женщин и девушек, которые плотным кольцом окружали Чачыкей, чтобы она чувствовала себя уверенней в темноте.

– Чачыкей! – позвала Айчурек балунью судьбы.

Чачыкей с удивлением повернулась к ней. Не было такого случая, чтобы кто-то обращался к ней по имени. Всегда обращались к ней как к ханшайым, уважительно-нежно. Она остановилась. Айчурек вкратце рассказала о своем происхождении.

– Самым лучшим из всех женихов оказался Семетей, – закончила свой рассказ Айчурек. – Я вас умоляю, Чачыкей! Возьмите меня в семью в качестве младшей жены.

У Чачыкей раскрылся рот от удивления. Она не могла понять, откуда у людей такая наглость.

– Я стану для вас, Чачыкей, рабыней в доме, – тараторила Айчурек, воспользовавшись ее замешательством. – Буду выполнять любую черную работу для вас. Станьте для меня сестрицей старшей.

– Ты, змея подколодная, – еле выговорила Чачыкей со злющим шипением.

– Да, да! Сестрица, – поспешно продолжила Айчурек. – Пусть он всегда спит с вами, а со мной по вашему разрешению…

– Размечталась, су-у-ка! – заорала Чачыкей, прерывая непутевую. – Отбить хочешь моего мужа! Не выйдет!

– Умоляю вас, Чачыкей! – Айчурек чуть не упала на колени. – Ради духа великого свекра. Это он меня определил невестой Семетея.

– На тебе никто не хочет жениться! – еще сильнее возмутилась Чачыкей. – Поэтому по всему свету ищешь себе женихов, тряпка!

– Из уважения к духу великодушного Манаса я оказалась здесь, в Таласе, сестрица, – оправдывалась Айчурек. – Вы тоже проявите уважение к духу вашего свекра. Прошу исполнить его желание.

– Нет! Нет! Лучше стать шлюхой у Шаатемира, чем тебя приютить у себя на боку, – разозлилась Чачыкей. – Девки! Прогоните поганую сучку!

Толпа девушек двинулась в сторону Айчурек. Многие удивлялись и восхищались ее смелостью. Некоторые даже внутренне поддерживали стремление Айчурек исполнить желание великодушного богатыря.

– Стойте, – подняла руку Айчурек.

Толпа остановилась.

– Не хочешь по-хорошему, Чачыкей! – с обидой сказала она. – Теперь я уведу твоего мужа. Ты станешь брошенной женой.

– Семетей на тебя даже смотреть не станет, – утвердительно сказала Чачыкей.

– Он мой жених, – сказала Айчурек. – По велению Тенгира наши отцы стали белкуда. Святой аксакал кыргызов хан Кошой благословил их стремление породниться. Семетей должен исполнить волю отца, женившись на мне.

– Не надейся, ду-ура-а! – закричала она. – Только через мой труп! Я скорее тебя уничтожу, чем стану делить своего мужа с тобой!

Чачыкей стремительно рванулась к Айчурек.

– Я увезу его Акшумкара! – сказала Айчурек. – Семетей приедет за ним ко мне свататься на Тайбууруле с завязанной хлопковой ватой челкой. Он найдет вату по пути на охоту.

Она взяла в руки глину, почитала проклятие, бросила ее в сторону Чачыкей и исчезла в темноте. У Чачыкей случился припадок падучей болезни. Она упала без сознания с пеной изо рта. Девушки остолбенели от неожиданности, но все же сумели дотащить ее тело до спальных покоев…


* * *

Чачыкей встала только через неделю. Семетей не отходил никуда, пока лекари крутились вокруг нее и старались избавить ее от недуга. Как только лекари в один голос заговорили об улучшении здоровья Чачыкей, Семетей приступил к задуманным делам.

Семетей засобирался опять на охоту на побережье озера Ала-Куль. На этот раз он собрал вокруг себя двадцать пять джигитов из сыновей достойных аксакалов и знати, ханов в прошлом. На охоте Семетей хотел обговорить с ребятами, как отомстить за великодушного богатыря и его жоро, которые сложили головы из-за предательского удара в спину от кангайцев, в нарушение условий соглашения. Во главе джигитов красовался широкоплечий Кюлчоро, о нем говорила мать Каныкей, что все его повадки напоминают покойного Алмамбета. Канчоро, сын Чубака, никогда не говорил открыто своего мнения, а всегда оставлял его при себе, точно так же, как и его отец, чтобы когда-нибудь в будущем ударить наповал.

Семетей поехал вперед, взял с собой только Кюлчоро и Канчоро, чтобы подобрать место для охоты и землю для устройства временного аула. Остальные джигиты во главе с сыном Бакая Байтайлаком должны были нагрузить на четырнадцать лошадей необходимую в условиях охоты хозяйственную утварь – походные шатры, казаны, треноги для очага и другие необходимые вещи…

Когда Семетей засунул левую ногу в стремя, Чачыкей схватилась за поводья Тайбуурула.

– Нельзя тебе ехать на охоту, Семетей, – плакалась Чачыкей. – Я еще раз прошу! Остановись!

– Прекрати истерику! – громко сказал Семетей и освободил ногу из стремени. – Хватит! Всю ночь прожужжала мне уши. Займись своими женскими делами. Не вмешивайся в мои дела.

– Нет! – закричала Чачыкей. – Не пущу! Через мой труп!

Истерика Чачыкей усиливалась, она начала закручивать вокруг своего тела поводья скакуна. Семетей взял ее за шиворот. Чачыкей стала биться ногами. Он кинул ее к ногам Кюлчоро и Канчоро.

– Успокойте ее, вашу женге, – Семетей вскочил на Тайбуурула и помчался в сторону озера Ала-Куль.

– Успокойтесь, женге, – тихо сказал Канчоро. – Не женское это дело, вмешиваться в дела хана.

– Мне приснился плохой сон, – зарыдала Чачыкей. – Возвращайтесь быстрее с охоты. Цветочки мои, приведите моего мужа целым и невредимым. Я вас женю на самых красивых девушках из моего окружения.

– Спасибо, женге, мы поедем? – спросил Кюлчоро.

– Обещайте мне, что исполните мое поручение, – она посмотрела на Кюлчоро.

– Какое поручение? – спросил Кюлчоро.

– Если найдете по дороге вату, – сказала Чачыкей, – не трогайте ее. Обходите стороной.

– Хорошо, – согласился Кюлчоро.

– И еще, – Чачыкей смахнула слезы с лица. – Не пускайте Акшумкара на лебедь.

– Это очень трудно, женге, – ответил Кюлчоро. – Мы едем охотиться именно на лебедей.

– А почему? – удивилась Чачыкей.

– Лебединое мясо очень полезно для Чыйырды эне, – ответил Канчоро. – Нельзя запретить охоту.

Чачыкей в одно мгновенье почудилось, что Чыйырды эне умышленно посылает своего внука Семетея охотиться на лебедей, чтобы они, Айчурек и Семетей, встретились там, где нет людей. Чыйырды эне показалась ей хуже желмогуза, что пьет человеческую кровь.

– Тогда берегите Акшумкара, – лила слезы Чачыкей. – Верните его в целостности домой, будьте осторожны с ним на охоте!

Было для парней очень удивительно такое поведение женге, оно стало загадкой для них. Прежде она всегда пренебрегала ими. А сегодня, смотри, даже назвала их цветочками, что было непривычно. А еще обещала для них найти самых красивых жен. Канчоро и Кюлчоро переглядывались с удивлением.

– Езжайте, ребята, – взмолилась Чачыкей. – Езжайте за братом вашим. Не оставляйте его одного. Пусть Тенгир вас бережет.

Кюлчоро и Канчоро вскочили на своих скакунов Актелки и Коктелки и помчались следом за Семетеем.


* * *

– Ну, успокоилась ваша женге? – спросил Семетей, улыбаясь, когда парни подъехали к нему поближе.

– Да, успокоилась, – ответил Кюлчоро первым.

Всегда и везде Кюлчоро отвечает первым и первым начинает выполнять задание Семетея. Первенство Кюлчоро везде и всюду стало привычным для всех, и для самих парней тоже, оно часть их жизни. На любой вопрос, заданный Канчоро, когда Кюлчоро рядом с ним, он сам не отвечает, а смотрит на Кюлчоро. Он ждет ответа от него.

На дороге они увидели один тюк величиной с большего кабана.

– Что это такое? – спросил Семетей с удивлением.

По привычке Кюлчоро первым соскочил с лошади и подошел к тюку. Он был обмотан тканью из шелка и хорошо связан нитями. Кюлчоро, недолго думая, быстро распорол небольшой участок ткани. Внутри оказалась хлопковая вата.

– Хлопковая вата, – ответил Кюлчоро.

– Хорошая вещь, – сказал Семетей. – Надо отвезти нашим женщинам, чтобы пустили ее в дело.

– Хорошо, мой торе! – послушно ответил Кюлчоро. – Вы езжайте вперед, а я сделаю тайник и спрячу в нем вату.

Семетей и Канчоро продолжили путь к озеру. Кюлчоро в спешном порядке на ровном месте вырыл яму и закопал вату в ней. Образовался маленький холмик. Кюлчоро воткнул в холмик палочку, чтобы узнать место на обратном пути…

Самое красивое место на свете – эта земля Ала-Куль. Простирается она среди гор равниной с озером. В предгорьях вокруг равнины лесные чащи безмолвно скрывают всяких животных. На опушках лесов возвышаются горные вершины, покрытые снегом, от которых отражаются солнечные лучи, попадая прямо в глаза охотников.

В первый же день они вдоволь насладились мастерством Акшумкара. Улов был очень богатый. Акшумкар добыл множество гусей и дроф. Нагрузили трех скакунов сполна. Однако не было лебедей. А Семетей очень хотел, чтобы Акшумкар своими когтями пронзил хотя бы одного великолепного лебедя. Они взялись подбирать место для устройства временного аула, ведь сзади ехал целый караван.

– Смотрите, Семетей ава! – закричал Канчоро.

Он поддался порыву, показывая рукой на лебедя, что плавал у берега озера. Дальше простиралась земля Куу-Жекенди, богатая на камышовые заросли. Канчоро прикрыл ладонью рот, жалея о том, что обрадовался, увидев лебедя. Семетей собрался пустить Акшумкара.

– Мой торе, – обратился к нему Кюлчоро.

– Слушаю, Кюлчоро, – отозвался Семетей.

– Я хочу научиться пустить сокола на добычу, – попросил Кюлчоро. – Дайте мне Акшумкара.

Семетей на самом деле не хотел упустить такое ценное время. Иногда успех зависит и от того, кто управляет птицей. А лебедь оказался единственным на всех берегах озера Ала-Куль. Но Кюлчоро может обидеться на него, подумав, что только его услуги нужны брату.

– Ладно, на, – Семетей пересадил Акшумкара на правую руку Кюлчоро.

Кюлчоро от радости завизжал так шумно, что выпорхнули все птицы из всех близлежащих укрытий.

– Тихо! – громко сказал Семетей. – Спугнешь лебедя.

Кюлчоро и хотел, чтобы лебедь испугался и улетел далеко за предел досягаемости. Он пытался выполнить просьбу Чачыкей женге. Но лебедь был не из числа пугливых птиц. Он даже сделал вид, что ничего не слышит.

– Давайте не будем пускать Акшумкара на лебедя, – предложил Кюлчоро. – Лебедь, кажется мне, не совсем обычный. Видите, какой он огромный.

– Обычный, – не согласился Семетей. – Ты когда-нибудь видел лебедей?

– Видел, Семетей ава, видел, – Кюлчоро принял как унижение слова Семетея. – Видите, он как человек ходит по земле.

В это время, действительно, лебедь вышел на берег человеческими шагами. Бил хвостом по земле, махал крыльями и стал подавать голос: «ку-ку-лук, ку-ку-лук». Все было естественно.

– Тебе мерещится, – Семетей торопился. – Выпусти скорее Акшумкара!

А Кюлчоро не торопился.

– Мне кажется, у него птенцов много, раз он большой, – сказал он.

– Что с того? – Семетей начал злиться. – Быстрее пусти сокола.

– Будет грешно, – Кюлчоро нашел больное место в чувствах. – Птенцы останутся без присмотра кормильца.

– Не бойся, – Семетей немного смягчился. – Никто тебя упрекать не будет.

– Я сам себя перестану уважать, – заметил Кюлчоро. – Меня накажет Тенгир.

– Давай сюда Акшумкара! – прикрикнул Семетей на Кюлчоро.

Он буквально вырвал сокола из рук Кюлчоро.

– Я отправил много душ на небеса, – возмущался Семетей. – Все по воле Тенгира. И мы тоже на охоте по воле Тенгира!

Он помчался на Тайбууруле на некоторое расстояние, снял наглазник сокола и кинул его к небу. Акшумкар взмыл в небо, пролетел два круга вокруг своего хозяина, который рукой показывал в сторону. И вот он наконец увидел лебедя. Через мгновенье он стремительно бросился в сторону будущей жертвы. Достигнув цели, он взмахнул крыльями, что спасло лебедя от неминуемой гибели. От удара Акшумкара некоторые птицы погибали на месте. Все же лебедь успел оказаться на воде и от удара сокола нырнул в воду. Лебедь начал выкарабкиваться из воды. Была видна борьба птиц друг с другом. Боролись они ни на жизнь, а на смерть. Так выглядела схватка сокола и лебедя. Вдруг Акшумкар исчез из поля зрения. А лебедь, взмахнув крыльями, начал подниматься к небу. Видно было, что он сейчас на свободе и улетает целым и невредимым. Семетей помчался за ним на Тайбууруле. Лебедь никак не мог набрать достаточную высоту, что дало надежду на возможность добыть его на лету. Семетей несколько раз замахнулся булдурсуном на крылья лебедя, один раз удар даже пришелся по цели. Однако лебедь продолжал набирать высоту. Неожиданно небо быстро почернело и пролилось сильным дождем. Видимость потерялась из-за тумана, что накрыл землю после дождя. Лебедь исчез из виду. Все трое примчались на место схватки птиц в надежде обнаружить хотя бы тело Акшумкара. Но тщетно, никаких следов сокола тоже не нашли…




Расследование исчезновения сокола Акшумкара


Исчез Акшумкар, будто провалился сквозь землю. Никаких следов, вернее никаких знаков, показавших бы, где он может находиться. И даже не появилось в умах никаких предположений, где он мог пропасть. Овладело мыслями охотников мнение о происхождении невероятного события. Это лебедь взял сокола в плен и улетел вместе с ним. Все трое охотников сели от усталости прямо на зеленеющую траву и начали гадать, что же произошло с любимым Акшумкаром. Никакие мысли, которые могли пролить свет на происходящие события, им в головы не проникали.

Тем временем приехал караван с грузом на четырнадцати знаменитых скакунах. Во главе каравана приехал уважаемый аксакал Ормонбек, чтобы выпустить наружу свои последние человеческие страсти, несмотря на возраст, что позволял ему сидеть дома, в кругу внуков и внучат. Он был самым старшим среди молодежи народов Таласа. Поэтому вся молодежь обращалась к нему как к аксакалу. Прислушивалась к его мнению везде и во всем. Он заслужил такой почет своей рассудительностью. Его сопровождала вся молодежь из окружения Семетея, справедливый силач сын Бакая Байтайлак, Шайымбет, сын Жамгырчы, и Калык, сын Сарыкана. Некоторые ребята из числа силачей, которые приехали вместе с Семетеем из Букары, тоже находились среди караванщиков. Походные шатры и другая хозяйственная утварь были погружены на скакунов по кличке Каракашка – лошадь матери Каныкей, Бозжорго – матери народа Чыйырды и Тиктору – жены Чачыкей. Калык приехал на Туучунаке отца Сарыкана, а Шайымбет приехал на скакуне Аккокуле. Семетей не смог радоваться приезду каравана, ибо с исчезновением Акшумкара терялся смысл устройства аула на берегах озера Ала-Куль. Всю заботу по устройству аула взял на себя человек с большим опытом, аксакал Ормонбек. Он подобрал место и распорядился разгружаться на возвышенности, чтобы прямо от аула узреть и определиться, на каком участке берега проводить охоту на диких птиц. Семетей был равнодушен ко всему, что происходило вокруг. Его ничего не интересовало. У него невольно вставали перед глазами последние мгновения, когда он видел Акшумкара. Будто они стали для Акшумкара последними в жизни. Он сильно горевал по исчезнувшему соколу, будто великодушный его отец погиб еще раз вместе с Акшумкаром. Во всем винил себя, что не послушался своего брата Кюлчоро. Ормонбек подозвал к себе Кюлчоро.

– Куда же мог исчезнуть Акшумкар? – спросил он у молодого чоро.

– Есть одна мысль, – ответил Кюлчоро.

– Какая?

– Мы с Канчоро уверены, что лебедь забрал его с собой.

– Семетей согласился с вашим мнением?

– Отчасти. Только из-за того, что нет никаких других предположений.

– Откуда у вас такое утверждение?

– Нас просила Чачыкей женге, чтобы мы не пускали Акшумкара на лебедей.

– Почему?

– Она нам не сказала причину.

– Надо узнать у нее, – подытожил Ормонбек. – Уговорите Семетея, пусть он охотится с моим соколом.

– Вряд ли согласится, – усомнился Кюлчоро.

– Иди к нему, попытайся уговорить, – тихо повелел Ормонбек.

Кюлчоро подошел к Семетею. Тот стоял, прислонившись к большому валуну, с опущенной головой.

– Семетей ава, не горюй, – стал успокаивать его Кюлчоро. – Береги себя.

– Что за беда ко мне пришла, братец мой, – чуть ли не прослезился Семетей. – От отца сокол достался мне как память о нем. Я не смог его уберечь.

– Успокойся, братец, – повторил Кюлчоро.

Он не мог найти слов утешения для Семетея.

– У меня такое чувство, что я сам убил своего сокола, – вздохнул Семетей. – Ты же не стал пускать Акшумкара на лебедя. Почему?

– Нас с Канчоро просила женге Чачыкей, – ответил Кюлчоро от безысходности. – Чтобы мы постарались не пускать сокола на лебедей. Мы не поинтересовались у нее, почему.

– Так вот, езжайте к ней, – сказал Семетей. – Без ответа не приезжайте.

Он расстелил на земле потник из-под своего седла. На голову поставил седло Акканкы и укрылся отцовским Аколпоком.

– Я не встану со своего места, – предупредил он Кюлчоро, – пока вы не приедете с ответом.


* * *

Кюлчоро и Канчоро спешно помчались обратно в низовья земель Торт-Куля, где располагался ханский дворец. При виде молодых чоро со сторожевой башни спустилась Чачыкей вместе с нукерками. Она с башни поглядывала на дорогу, что вела в сторону озера Ала-Куль, в надежде увидеть возвращающегося с охоты мужа Семетея. Она увидела только двоих чоро, без своего торе. Она спустилась не для того, чтобы встретить братьев Семетея, а чтобы пройти в покои для проведения досуга. Она прошла мимо чоро, даже не обратив внимания на них. Она даже не стала здороваться с ними. Она поняла, что Айчурек унесла Акшумкара, и поэтому чоро приехали к ней спросить, что же произошло с соколом. Не дождетесь ответа. Семетей не должен узнать, что же произошло с Акшумкаром. Пусть он забудет его. Пусть добудет другого птенца сокола и начнет воспитывать его для своих забав. С такими думами она прошла в свои покои. Все же терзала ее мысль о том, что Айчурек добилась своего, увезла Акшумкара…

– Она даже не посмотрела в нашу сторону, – обмолвился Канчоро.

– Избаловал ее наш брат, – Кюлчоро тоже вывело из себя поведение Чачыкей.

– Что будем делать? – спросил Канчоро.

– Я попробую сказать, – Кюлчоро задумался на некоторое время, – что Семетей не вернется, пока не найдет Акшумкара.

– Хочешь сказать, – улыбнулся Канчоро, – если любит, то скажет, чтобы не потерять Семетея.

– Да. Но я не уверен, что она так его любит, чтобы согласиться рассказать правду, – сомневался Кюлчоро.

– Все же скажи, – поддержал его Канчоро. – Будем знать, что она собой представляет.

Кюлчоро спешился со скакуна Актелки и зашел во дворец. Поводья скакуна скинул в руки Канчоро. Попросил одну из нукерок, которые охраняли покои Чачыкей, пригласить ее на разговор. Он сам расположился в приемных покоях Семетея.

– Когда думает возвращаться мой муж? – спросила Чачыкей, еле переступив порог покоев.

– Одному Тенгиру известно, – ответил Кюлчоро. – И зависит от вашего рассказа.

– Что я должна рассказать? – спросила она без особого интереса.

– Вы просили нас не пускать сокола на лебедь, – напомнил Кюлчоро ее слова и спросил: – Почему?

– Что-то произошло? – спросила Чачыкей.

– Наш брат выпустил Акшумкара на лебедь. А мы не смогли ему запретить, – сказал Кюлчоро. – И они исчезли.

– Не женское это дело – соколиная охота, – засмеялась Чачыкей. – Я же не спрашиваю у вас, сколько соли посыпать на мясо. Так что не могу знать.

– Исчез Акшумкар, – начал злиться Кюлчоро. – Теперь за ним может исчезнуть мой брат Семетей. Я не позволю вам безответственно относится к судьбе моего брата.

– А то что будет? – ухмыльнулась Чачыкей.

– Отправлю вас в юрту Шаатемира! – Кюлчоро огрызнулся.

– Вон отсюда! – в руке Чачыкей блеснул кинжал. – Мою судьбу не тебе решать!

Кюлчоро ударил ладонью по руке Чачыкей. Кинжал упал на землю. «Она не только балунья судьбы, но и самая злющая змейка. Как ее терпит мой торе», – подумал Кюлчоро и вышел из покоев дворца, пока она еще не попыталась ранить себя, чтобы пожаловаться всему миру, что брат Семетея пытался ее убить.

Он покачал головой Канчоро, показывая ему, что не удалось уговорить Чачыкей.

– Что будем делать? – спросил Канчоро.

– Пожалуемся матери Каныкей, – ответил Кюлчоро и вскочил на седло Актелки.


* * *

При виде чоро Каныкей почувствовала, что произошло наинеприятнейшее событие в жизни Семетея.

– Что случилось? – спросила она, как только чоро переступили через порог юрты.

Кюлчоро вкратце рассказал, что произошло и о поручении Семетея. Каныкей отправила актаяка пригласить в свою юрту аксакалов Бакая, Жамгырчы и Сарыкана.

– Очень странно, что на всем большом озере был единственный лебедь, – она внимательно посмотрела в глаза Кюлчоро и спросила: – Вас не удивило, что он один?

– Ничуть, – ответил Кюлчоро. – Каждый из нас думал только о своих интересах.

– Какие интересы?

– Я думал только о том, как не пустить сокола на лебедя, – ответил Кюлчоро, – чтобы выполнить свое обещание женге Чачыкей.

– А что думал Семетей?

– Ясное дело, – буркнул Кюлчоро. – Он себе, наверное, только и представлял, как Акшумкар наносит удар лебедю.

– А что, Канчоро не вмешивался? – Каныкей посмотрела на Канчоро.

– Не вмешивался, – Кюлчоро тоже посмотрел на своего товарища. – Он был безучастен ко всему.

«Ему всегда будет безразлична судьба Семетея, – подумала Каныкей и схватилась за воротники своего платья. – Пусть никогда Тенгир не вынудит Семетея нуждаться в помощи Канчоро. Он не поможет, а сделает еще хуже».

Тем временем зашли в юрту приглашенные гости, уважаемый аксакал Бакай с женой Корпаян. Следом за ними пришли Жамгырчы с женой Жайнаке и Сарыкан с женой Тынымкан. Каныкей позаботилась, чтобы каждый из гостей расположился непринужденно и с удобствами. По своему обычаю, старец Жамгырчы откашлялся, чтобы поправить голос.

– Как у вас с охотой? – спросил он у чоро.

Канчоро посмотрел на тюндюк. Он всегда смотрел на тюндюк, когда считал, что вопрос его не касается.

– Охота приостановилась, – ответил Кюлчоро. – Мы потеряли Акшумкара.

– Что с ним? Как это случилось? – забеспокоился Сарыкан.

Кюлчоро рассказал все, включая просьбу Чачыкей.

– Странно, – Бакай задумался. – Откуда Чачыкей могла узнать, что на охоте на пути Семетея может появиться лебедь?

– Тем более что на берегах Ала-Куль лебедь был единственным, – заметила Каныкей.

– Пусть она сама подскажет, – посоветовала Корпаян, – откуда могла знать о лебеде.

– Пусть еще скажет, – добавила Жайнаке, – что стало с Акшумкаром.

– Это станет вашей задачей, – улыбнулся Бакай. – Женге Жайнаке! Съездите до дворца Семетея, переговорите с Чачыкей! Вас будут сопровождать Корпаян и женге Тынымкан.

Невозможно было возразить на предложение Бакая. Его просьба в последнее время становилась приказом для любящих свои земли кыргызов. До огромной степени выросла его значимость и ценность его слов перед народом.

– Мы готовы, – сказала Жайнаке. – Хоть сейчас поедем во дворец Семетея.

Бакай распорядился, чтобы привели для почетных байбиче подходящих коней. Актаяки юрты Каныкей с большим почетом привели троих коней для трех байбиче. Когда тронулись с места три всадницы на своих скакунах, не было никаких сомнений, что байбиче вернутся с точными ответами на все вопросы, которые занимали умы каждого участника беседы. Но не тут-то было, все три почетных байбиче народа вернулись обратно, проклиная первую красавицу Таласа Чачыкей. Она всех байбиче обозвала недостойными кличками, обругала каждую по отдельности и всех вместе.

– Да что это такое, – возмущалась Корпаян. – Невиданное это дело для нашего народа, обругать старших плохими словами.

– Поступок ужасный, – ругалась Жайнаке. – Нужно отвести ее к родителям. Она не видела в жизни никакого воспитания. Пусть ее перевоспитают.

– Куда смотрела Каныкей, – возмущалась Тынымкан, – когда женила Семетея на этой гадюке. Она хуже змеи. Отравила всех нас своими укусами.

Каныкей от вида байбиче готова была сама прийти к Чачыкей и показать ей кузькину мать. Привязать бы ее за волосы к хвосту необузданного третьяка и пустить по степи. Она заслуживает такого наказания за свой ужасный и позорный поступок по отношению к старшим по возрасту. Да, спору нет, что она красива, умна и мастерица. Но выходит, что она не показывала свое истинное лицо народу. Скрывала от всех, что она злая стерва и чудовищная гадюка. Для таких людей ум становится оружием против человечности.

– Что дальше будем делать, Каныкей? – с таким вопросом обратился к ней аксакал Бакай.

Обратился к ней аксакал, наделенный Тенгиром большой мудростью. Перед поступками стервы, выходит, теряются и мудрые люди.

– Я хотела спросить у вас, мудрый ава, – сказала Каныкей, чтобы только ответить. Она тоже почувствовала, что не может найти достойный выход, и добавила: – Попробуйте сами, ава, переговорить с ней.

Да, Чачыкей знает, что Бакай самый уважаемый аксакал всего кыргызского народа. Все говорили, что он для народа – знак мудрости, и пророчили почитание его таланта до далеких потомков. Может быть, Чачыкей тоже устыдится перед мудрым человеком и расскажет о том, что стало с Акшумкаром. Так подумала Каныкей.

– Хорошо, Каныкей, – согласился Бакай ава.

Взял он с собой аксакалов Жамгырчы и Сарыкана. Взялся их сопровождать сам Тентибай, сын Акынбека. По приезду к дворцу Семетея аксакалы сразу спешились, не ожидая приглашения от охраны. Тентибай постучался в ворота огражденного двора. Открыл створки ворот актаяк из охраны, рассмотрел всех, кто стоял перед ним. Он хорошо знал Бакая.

– Мне приказано, – сказал он, – не пускать во дворец никого, Бакай ава. Заходите! Пусть мне снимут голову! Отказать вам – все равно, что злословить самому Тенгиру, Бакай ава. Заходите!

Тем самым он отметил важность появления Бакая во дворце Семетея. Кроме него, никто не был рад приходу старцев во дворец. Все люди, которые находились во дворе, мигом попрятались в разных уголках и помещениях ханской орды. Только тот, кто открыл ворота, гордо смотрел в глаза Бакая.

– Пригласи свою хозяйку, – велел Бакай, направляясь к большой тахте. – Есть разговор.

Старцы начали располагаться на тахте. Тентибай помогал каждому из них сесть на удобных местах. Актаяк вошел в здание дворца.

– Ханшайым! – закричал актаяк, что было слышно всем старцам, которые уже разместились на тахте.

– Я слушаю тебя! – ответила громко Чачыкей.

– Приехали уважаемые люди, – сказал актаяк, – во главе с мудрым аксакалом Бакаем. Просят вас на разговор.

– Что я тебе говорила?! – разозлилась Чачыкей. – Ты что, не понял?!

– Я думал, что к Бакай аве ваши слова не относятся, – оправдывался актаяк. – Он же отец всего нашего народа.

– Что за чушь все вы придумали! – закричала Чачыкей. – Он всего лишь скотником был у Кобеша, а не отцом всего народа.

– Так нельзя о нем, ханшайым, – возразил актаяк. – Он же святой человек.

– Никакой он не святой! – еще сильнее закричала Чачыкей. – Он примазался к Манасу в его время, а теперь к Семетею.

Бакай немедля махнул рукой остальным в знак того, чтобы покинуть дворец. Старцы поспешили оказаться за оградой орды, чтобы не слушать более наглые вымыслы ханшайым Чачыкей. У всех было чувство, будто их головы облили горячей водой.

– Тошнит меня от одного их вида, – доносились из покоев дворца. – Им бы на тот свет готовиться, нет уж, захотели еще учить людей уму-разуму, будто у них он есть.

Старцы поспешили удалиться от оскорблений злой гадюки, какой оказалась всенародная ханшайым. Но обида жгла их сердца. Оскорбительные слова Чачыкей были пронизаны ненавистью, презрением и вседозволенностью. Старцы поняли, что Чачыкей стала настолько избалована, что позволяет себе оскорблять всенародные интересы. Из глаз Бакая брызнули слезы обиды.

«Примазался к Манасу», – эхом гудело в голове выражение легкомысленной женщины. Перед глазами мигом прошли почти все события давно минувших дней. Если бы не совпали его интересы с целями Манаса, возможно, он бы не «примазывался» к великодушному богатырю. Их объединили одни интересы, они нуждались друг в друге, чтобы собрать весь народ под одним знаменем с целью освободить родные земли от захватчиков. А то, что он стал скотником у Кобеша, не определяет главную его суть. Это Кобеш испугался его, заставив выживать на безлюдных пастбищах в оскорбительных для отца народа условиях. Кобеш готов был заключить его в зиндан, как преступника, чтобы самому спалось спокойно и сладостно, если бы Бакая поддержали другие ханства…

Бакай от раздумий не заметил, как они быстро доехали до юрты Каныкей. Жамгырчы и Сарыкан тоже были сильно огорчены поведением ханшайым. По виду старцев Каныкей поняла, что им не удалось переговорить с Чачыкей.

– Как съездили, Бакай ава? – своим вопросом Каныкей попыталась отвлечь Бакая от тяжелой думы.

Ответа Бакая с большим вниманием ждали все женщины, бывшие у Чачыкей, во главе с Корпаян. Кюлчоро и Канчоро сильнее всех не терпелось получить ответы, чтобы передать Семетею, где находится Акшумкар.

– Я жалею, Каныкей, – Бакай прослезился, – что не погиб, когда ездил один от Алтая до Самаркана, готовя оружие для аскеров Манаса.

– Слава Тенгри, – воскликнула Каныкей, – что вы живы и здоровы!

– Я жалею, Каныкей, – со слезами продолжил Бакай, – что не погиб, когда мы переехали из Алтая в благодатные земли Ала-Тоо, сражаясь с врагами за каждую пядь нашей земли.

– Что с вами, Бакай ава? – Каныкей забеспокоилась.

Прежде чем ответить Каныкей, Бакай стал вытирать платком лицо. Через некоторое время он заговорил дальше.

– Я жалею, Каныкей, – продолжил Бакай, – что не погиб, когда напал на нас Шоорук хан. Что не погиб, когда Манас затеял великую войну против сазаншонов в землях Чет-Бейджина.

– Слава Тенгри, что не погибли! – возразила Каныкей, чувствуя бурю в душе Бакая. – Тенгир вас оберегает для нашего народа. Вы еще послужите своему народу.

– Да, да, Каныкей, Тенгир меня оберегал и для того, чтобы Чачыкей меня назвала примазавшимся к семейству Манаса ничтожным скотником.

Приятное материнское лицо Каныкей мигом изменилось от горестных слов Бакая. Оно приняло грозное выражение, будто Каныкей приготовилась сражаться не на жизнь, а на смерть с каждым, кто обидит почетного аксакала. Она была готова на любые жертвы ради душевного спокойствия Бакая.

– Кюлчоро!!! Канчоро!!!

Каныкей разозлилась не на шутку, поняв состояние Бакая, и обратилась к чоро-братьям Семетея.

Оба чоро опустились на колено перед матерью Каныкей.

– Эту гадюку необходимо проучить как следует, – велела Каныкей. – Манас стал Манасом, имея рядом такого человека, как Бакай ава, с благородным умом. Мы с Семетеем не смогли бы выжить без Бакай авы. Кто оскорбляет Бакай аву, тот главный враг семейства Манаса и всего народа кыргызов. Вы оба мои дети, такие же дети, как и Семетей. Выбейте дурость из тела Чачыкей и узнайте, что стало с Акшумкаром.

Кюлчоро начал точить зубы на Чачыкей еще с тех пор, как она выгнала его из дворца с кинжалом в руке. Схватил бы одной рукой за волосы, а другой – выпорол бы ее как следует, да так, что она не смогла бы вспомнить, как ее зовут. Обида на Чачыкей копилась в нем и приумножалась при виде старух и старцев, которые стали проклинать ее недобрым словом. Он чувствовал сердцем, как тяжело пожилым людям вымолвить плохие слова даже в сторону врага. Обида стояла в груди комком, превращаясь в непонятную тяжесть в душе. Веление матери Каныкей стало для него своевременным лечебным средством. От слов матери он ощутил большое облегчение. Кюлчоро почесал руки…


* * *

Ноги мигом донесли его до дворца Чачыкей. Сильный толчок плечом в ворота развалил их полностью. От такого разрушения вся охрана пришла в замешательство. Она хорошо знала, что Кюлчоро тоже один троих сыновей матери Каныкей. Выступить против Кюлчоро было опасно. Все охранники знали об этом. Зашумела только женская половина, испугавшись грохота при разрушении ворот. Кое-кто из них завизжал с проклятиями на весь мир.

– Что здесь происходит?! – вышла из покоев ханшайым Чачыкей.

– Это я пришел вас наказать! – загремел Кюлчоро. – Мне не стали открывать ворота. Пришлось разрушить их.

– Как ты посмел?! – закричала Чачыкей, закатывая истерику. – Знаешь, что будет с тобой?!

– Не желаю знать, что будет со мной, – Кюлчоро схватил одной рукой Чачыкей за волосы. – А с тобой будет вот это.

Кюлчоро изо всех сил ударил булдурсуном по крупным ягодицам женщины.

Громкий крик разнесся вокруг, пробивая благодатную тишину в просторах низовий Торт-Куль, будто Чачыкей собиралась докричаться до Тенгри с жалобой. Крики возносились отовсюду, из разных углов огромного двора. Все нукерки Чачыкей от жалости к своей хозяйке издавали жуткие вопли, будто Кюлчоро ударил булдурсуном каждую из них.

– Прекратить!!! – прогремел Кюлчоро.

Вопли во дворе мигом прекратились.

– Говори, колдунья! – прикрикнул Кюлчоро на Чачыкей, готовясь нанести второй удар булдурсуном. – Куда делся Акшумкар?! Это ты его заколдовала, чтобы он исчез.

– Я не колдунья! – закричала Чачыкей. – Мне не нужно было, чтобы он исчез.

– Нет! Ты всегда хотела, чтобы Семетей сидел дома, – не оставлял Кюлчоро своих обвинений.

– Мне было скучно без него, – заплакала Чачыкей.

– Вот и ты заколдовала сокола, чтобы Семетей не ездил на охоту, – заявил Кюлчоро и пригрозил: – Знаешь, что я делаю с колдуньями?!

Всем было известно, что народ сотворял с колдуньями. Привязывали ноги к хвосту необъезженного третьяка и пускали по безлюдной степи. Оставались от колдунов одни ноги и ломтики кожи, бросить на корм стервятникам.

– Принесите аркан! – крикнул Кюлчоро актаяку из охраны.

– Я скажу, цветок мой чоро! – завизжала Чачыкей от испуга. – Я скажу, где Акшумкар!

– Говори!

– Это Айчурек! Эта она колдунья! Она забрала с собой Акшумкара, – тараторила Чачыкей, чтобы выставить Айчурек колдуньей.

– Кто она – Айчурек?! – спросил Кюлчоро.

– Дочь хана ооганцев Акуна, белкуды моего великодушного свекра, невеста Семетея, – призналась во всем Чачыкей.

Кюлчоро отпустил ее волосы.

– Как она могла забрать сокола?

– Она превратилась в лебедя с помощью колдовства, – Чачыкей старалась как можно больше очернить Айчурек. – И ждала, когда Семетей приедет на охоту в земли Ала-Куль.

Кюлчоро усмехнулся. Значит, лебедь, которого ударил Акшумкар, – эта невеста Семетея Айчурек. Она с помощью колдовства или чародейства превратилась в лебедя и прилетела за женихом – Семетеем. Очень смелый поступок со стороны невесты. Кюлчоро первый раз слышал, что у Манаса великодушного был белкуда. Он, выходит, до рождения Семетея позаботился о будущем своего еще не родившегося сына. Да, это говорит о том, что великодушный мечтал иметь сына, продолжателя своих дел.

– Знаешь, женге, – спросил Кюлчоро у Чачыкей, – почему я ударил тебя булдурсуном?!

– Чтобы я рассказала о том, что стало с Акшумкаром, – ответила Чачыкей.

– Нет, женге, – объяснил Кюлчоро. – За то, что ты оскорбила святого человека.

– Каким боком, чем он святой?!

– Без него, – резко повернулся к ней Кюлчоро, – ты не смогла бы стать ханшайым.

Он передал слова Каныкей о том, как Бакай спасал шестимесячного Семетея, отправив его с матерью в земли Букары.

В свою очередь Чачыкей была вынуждена рассказать в слезах, в каких обстоятельствах она виделась с девой Айчурек, и об ее просьбе стать для нее сестрицей и младшей женой для Семетея.

Кюлчоро выпросил у нее все, что его интересовало.

– Что теперь будет со мной? – зарыдала она в отчаянии.

Но он не стал дальше разговаривать с Чачыкей, собрал свои вещи и вышел из дворца…


* * *

Когда Кюлчоро заглянул в юрту Каныкей, ее гости еще не разошлись, а с нетерпением ждали вестей от него. Все озабоченно посмотрели на него, ожидая ответа. Кюлчоро улыбнулся. Он понимал, что своею улыбкой еще сильнее мучает старцев, которые не смогли добиться от Чачыкей раскрытия тайны исчезновения сокола.

– Ну, говори быстрее, – не стерпел Сарыкан. – Узнал что-нибудь?

– Да, – ответил Кюлчоро, продолжая улыбаться. – Она говорит, что сокола забрала дева Айчурек – невеста Семетея.

– Какая Айчурек?! – воскликнула Жайнаке. – Каныкей! Ты знаешь что-нибудь об Айчурек?

Каныкей задумалась, вспоминая прошлые времена. Когда же она могла услышать имя Айчурек? И вот наконец в ее глазах появился блеск сомнения.

– Бакай ава, – она обратилась к аксакалу. – Помните хана ооганцев Акуна? Мы с ним встречались на поминках по хану Кокетею.

– Да, да, – заторопился старец Бакай. – Он с Манасом закрепили между собой отношение белкуда. Да, он говорил, что назовет свою дочь именем Айчурек.

– Да, – подтвердил Кюлчоро. – Так и сказала Чачыкей. Айчурек, дочь хана ооганцев.

– Как же я забыл об этом! – Бакай ударил себя кулаком по голове. – Видя, что Семетей живет с женой, забыл об обязательствах великодушного богатыря.

– Нет прощения и мне тоже, Бакай ава, – добавила Каныкей. – Я с тех времен помню только, как благословил меня Кошой ава. Оно, благословение Кошой авы, стерло все, что было в моей памяти.

– Нужно немедленно ехать в земли Опол, Каныкей, с поклоном к хану Акуну, – сказал Бакай.

– Да, – согласилась Каныкей. – Нам нужно выполнить обязательства берена моего.

– Припоминаются мне слова Манаса о том, – продолжил Бакай, – что они с Акун ханом становятся белкудой друг другу ради мира на земле. Чтобы все люди стали родственниками между собой по их примеру.

– Действительно, он старался только миром решать все вопросы между народами, – включился старец Жамгырчы.

– Немедленно готовьте войско для сопровождения, – поручил Бакай Сарыкану. – Неизвестно, с чем мы столкнемся по дороге.

– Хорошо, Бакай ава, – обещал Сарыкан. – Будет войско.

– Надо привезти хлопковую вату, – посоветовал старец Жамгырчы. – Привязывать к челкам семисот лошадей.

– Я привезу вату, – сказал Кюлчоро.

Он рассказал, что, когда они поехали на охоту, по дороге нашли большую связанную кипу ваты. О ней тоже говорила Чачыкей и просила сжечь ее. Но Кюлчоро не стал сжигать, а закопал в землю.

– Выходит, Айчурек поняла необходимость ваты в Таласе, – усмехнулся Сарыкан. – Будет заботливой женой для Семетея.

– Кюлчоро! – обратился Бакай к чоро. – Скачите с Канчоро вместе к Семетею! Едем в город Опол, чтобы свататься к дочери Акун хана. Пусть приезжает немедленно.

Кюлчоро и Канчоро отправились на берега озера Ала-Куль, чтобы сообщить Семетею, где находится Акшумкар…




Поездка Семетея за Акшумкаром


Приезд двух чоро Семетея на берега Ала-Куль вызвал бурную радость всех участников охоты. Семетей тоже повеселел оттого, что увидел в их глазах приятную для себя новость. Значит, чоро знают, где Акшумкар. Значит, им удалось уговорить Чачыкей рассказать, что же произошло с любимым соколом. С особенно большой радостью вышел навстречу чоро сам Ормонбек аксакал, который сильнее всех переживал за настроение Семетея.

– Как съездили, чоро? – спросил он. – Удачно ли?

– Хорошо съездили, Ормонбек ава, – ответил Кюлчоро. – Удачно.

Но его всю дорогу мучал вопрос: что же скажет его брат торе на то, что пришлось ему побить Чачыкей, его жену. Он искоса посмотрел на Семетея.

– Как вы уговорили Чачыкей рассказать о соколе? – спросил Семетей, как будто уже почувствовал что-то неладное.

– Мы с Кюлчоро побили ее, – вдруг ответил Канчоро, поглядывая на своего товарища.

Странно вел себя Канчоро. На вопрос Семетея Кюлчоро чуть замешкался с ответом, а Канчоро сам попытался взять вину и на себя.

– Вы простите, Семетей ава, – продолжил Кюлчоро. – Пришлось приложить руку, чтобы она заговорила.

– Главное для меня, – сказал Семетей, – мои братья. Вас, братьев, никем невозможно заменить. А жену, правильно, что побили. Можно найти другую жену.

– Только не зазнавайтесь, – включился в разговор Ормонбек. – Весь народ любит и поддержит Семетея.

– Спасибо, Семетей ава, – сказал Кюлчоро. – Мы вас поздравляем, что нашелся ваш Акшумкар, оказавшийся в руках вашей невесты Айчурек.

– Что, что? – с удивлением Ормонбек посмотрел на Кюлчоро.

Тот рассказал полностью, что узнал в своей поездке в ханский дворец. У Семетея заблестели глаза. С большой благодарностью к своим чоро принял Семетей известие, где находится сокол Акшумкар, отцовский любимый дар. В первую очередь он был благодарен своему отцу. Но он посчитал, что нужно благодарить и саму Айчурек, которая бережно относилась к клятве отца. Прилетела в виде лебедя на поиски Семетея в такую даль. Потеплело у него в груди. Значит, она всегда помнила жениха, которому никто не говорил, что для него отец уже постарался определить судьбу. Значит, Семетей должен и благодарить ее и за то, что она с уважением относилась к памяти своего будущего свекра. Нужно с ней увидеться. Она хотела, чтобы Семетей приехал к ней, хотя бы забрать своего сокола Акшумкара. При воспоминании об Акшумкаре все внутри Семетея вывернулось наизнанку.

– Поехали, – сказал он, вставая со своего места, – за Акшумкаром.

– Нет, Семетей ава, – обратился к нему Кюлчоро. – Поехали домой. Вас ждет весь народ. Нужно ехать свататься всем народом. Так сказали аксакалы. Собралось даже войско для сопровождения.

– Да вы что, – удивился Семетей. – Очумели что ли, в такую даль ехать всем народом.

– Мы с Канчоро были против аксакалов, – сказал Кюлчоро. – Зачем ехать всем народом в такую даль. Невесту мы сами привезем. Правда, Семетей ава?

– Правильно, – сказал Семетей. – Собирайтесь, поехали.

Он отошел в сторону берега озера, где произошла схватка сокола и лебедя. Позвал к себе Ормонбека.

– Ормонбек ава, есть разговор.

– Слушаю тебя, Семетей, – Ормонбек вплотную подошел к нему.

– Видимо, Бакай ава, – начал Семетей, – сильно поторопился со сватовством.

– Он очень правильно говорит, – подтвердил Ормонбек. – Ты – сын великого человека. Сватовство должно пройти на высшем уровне.

– Нет, Ормонбек ава, – не согласился Семетей. – Я не могу погнать старых людей в дальний путь, чтобы удовлетворить свое желание.

– На все твоя воля, – согласился Ормонбек.

– Езжайте домой вы одни со своим актаяком, – сказал Семетей. – Скажите всем, что сватовство отменяется.

– Что ты надумал, – испугался Ормонбек. – Желания усопших должны быть исполнены. Не вздумай, Семетей, отказаться от женитьбы на дочери Акун хана.

– Я поеду к ней, – сказал Семетей. – Привезу ее в Талас, если мы поладим друг с другом.

– Как наши старцы посмотрят на твои поступки? – забеспокоился Ормонбек.

– Они должны понять, – заявил Семетей. – Я исполню наставления отца. Но прежде я хочу увидеть ее.

– Хорошо, Семетей, – согласился Ормонбек. – Я поеду домой. А вы берегите себя, будьте осторожны.

– Отправьте за нами четверых джигитов актаяков, – велел Семетей. – Пусть они пригонят к нам сотни третьяков и привезут необходимую провизию.

– Хорошо, Семетей, – обещал Ормонбек.

Они простились на берегу озера…

Ормонбек со своим актаяком уехал в низовья земель Торт-Куля.

А караван всадников во главе с Семетеем, из двадцати пяти молодых беков и ханских сыновей с грузом на четырнадцати скакунах, двинулся в путь в сторону ооганского города Опол, где оказался Акшумкар из-за любви Айчурек к своему жениху Семетею…


* * *

Караван двигался в спешке, ибо таково было желание Семетея. Ему быстрее хотелось оказаться рядом с любимым даром отца, соколом Акшумкаром. Кроме того, ему хотелось увидеть Айчурек, которая хотела стать его младшей женой, стараясь исполнить завещание великодушного Манаса. Он в своих мыслях был счастлив сознавать, что его отец позаботился о нем, пока еще Семетей находился в его теле в виде мужской силы. Он усмехнулся – нет, Семетей находился в теле Манаса в виде народного благословения из уст Кошой хана, ибо сам Манас состоял из одной народной мечты…

Караван шел несколько дней и ночей без остановки, ориентируясь по солнцу в дневное время, по звездам в ночное. Слава Тенгри, что погода сопутствовала стремлениям караванщиков. Прошел караван множество земель с зелеными лугами, земель, состоящих из одних такыров без единой растительности и песчаных степей. Обходил караван горные участки. Но приходилось преодолевать множество перевалов, когда на пути оказывались предгорные, холмистые края. Караван остановился на отдых, когда двигаться стало невмоготу из-за усталости, иссякли силы у джигитов и скакунов. Два дня и две ночи ушли только на восстановление сил, потраченных на преодоление неимоверно длинного пути. Еще один день и одну ночь провели, чтобы прибавить силы в телах людей и скакунов. Посоветовавшись между собой, Семетей и его чоро решили прекратить движение в ночное время. Караван двигался дальше еще месяц. Что только не приходилось испытывать джигитам каравана! На пути они мокли под проливными дождями, песчаные ветры гнали их, не давая открыть глаза. Временами попадали под солнцепек, что высушивал их тела, заставлял жаждать воды, которую иногда невозможно было найти поблизости от пути каравана. После долгих мучений караван добрался до предгорной местности Кара-Кыя, которая оказалась богатой на зеленые луга, деревья и родники. Было у Семетея чувство, что осталось преодолеть совсем немного до намеченной цели, немного усилий, и они вот-вот окажутся в тех местах, куда гнало их желание найти исчезнувшего Акшумкара и увидеть невесту-красавицу Айчурек. Джигиты разбили лагерь из походных шатров, которые напоминали им о родных местах, окрылявших на великие подвиги. На следующий день утром Семетей всматривался в дальние земли, чтобы определиться с направлением движения каравана после отдыха.

– Кюлчоро! – позвал он одного из чоро.

Кюлчоро подбежал к нему.

– Слушаю вас, мой торе!

– Нам бы человека найти, – сказал Семетей. – Из числа местного народа, кто хорошо знает все земли вокруг нас.

– Хорошо, мой торе.

Кюлчоро взял с собой Канчоро, и оба ускакали в обратном направлении.

«Молодец, Кюлчоро! Никогда он не задает вопросов. Все сам решает. Если поручишь дело Канчоро, он сотни вопросов задаст, где найти, кого найти, о чем спросить, и другие…»

Иногда он ловил себя на мысли, что, чем поручить какое-нибудь дело Канчоро, легче самому сделать. Поэтому он уже бессознательно подзывал к себе Кюлчоро, когда возникала необходимость поручить кому-то какое-нибудь дело…

Через четверть дня прибыли Кюлчоро и Канчоро. Солнце поднялось до самого высокого положения на небе. С молодыми чоро приехал еще один человек с седой бородой, назвавший себя жедигерцем по имени Турнабай. Он назвал свое имя по приезду в стан Семетея. Однако его лицо было знакомо многим джигитам каравана. Это был человек, с которым вчера встретились джигиты во главе с Кюлчоро, когда ездили по окрестностям в поисках родников, чтобы устроить временный лагерь для отдыха.

– Спасибо тебе, Турнабай, – поблагодарил его Семетей, – что помог нам подобрать хорошее место для лагеря.

– Рад был стараться, – обрадовался Турнабай. – Как же иначе. Мы помним заслуги Манаса.

– Мы скоро прибудем к берегу реки Ургенч, Турнабай, – начал Семетей и спросил: —можешь нам посоветовать, где и как переправляться через нее?

– В долине Ак-Кыя есть брод для переправы, – объяснил Турнабай. – Чтобы добраться до долины, нужно двигаться строго на юг до берега реки и по берегу на запад.

– Как далеко до долины?

– Около десяти-пятнадцати чакырымов.

– А как дальше двигаться после переправы?

– Нужно идти по берегу реки, на запад, до долины Ок-Кыя в землях Опол-Тоо. Там недалеко, рукой подать. Кстати, люди говорили, что Айчурек там устроила лагерь на опушке лесной чащи Бори-Кой для встречи своего жениха.

– Какого жениха? – У Семетея глаза на лоб полезли.

– Никто не знает, – объяснил Турнабай. – То ли Толтоя, то ли вас, Семетей.

– А каким боком Толтой стал женихом?

– Его, говорят, уговорил Чынкожо, чтобы насолить вам. Они хотят отобрать Айчурек у Акун хана. И поэтому они осаждали город Опол ооганцев.

– Выходит, Акун хан согласился выдать свою дочь Толтою?

– Нет. Он запросил восемьдесят дней, чтобы ответить.

– А прошли те восемьдесят дней, что запрашивал Акун хан?

– Да, говорят, прошли. Уже неделя, как прошли те дни.

– Акун хан ответил согласием?

– Нет. Толтой начал собирать войско, чтобы еще раз осадить город Акун хана.

– А где собирается его войско?

– Десять чакырымов отсюда на запад, где начинаются земли Жеты-Озен.

– Он что, свататься не хочет?

– Они почему-то уверены, что Акун хан им откажет. Поэтому они решили силой отобрать Айчурек у ооганцев.

– Почему?

– Прошел слух, что едет за невестой Айчурек жених от Тенгира, сам Семетей, – улыбнулся Турнабай. – Вижу, что они, слухи, просто так не рождаются.

– Спасибо тебе, Турнабай.

– А вы хотите посмотреть на лагерь Айчурек? – вдруг спросил он, с широкой улыбкой на лице.

– Хотелось бы.

– Если поднимитесь на ту горку, – Турнабай показал холмик на юго-западе на расстоянии двух чакырымов, – вы увидите лагерь Айчурек. На берегу реки есть горка Ача-Таш, откуда можно рассмотреть весь лагерь.

– А почему нельзя таким путем ехать до брода? – поинтересовался Канчоро.

– Он остается за отвесной скалой, – объяснил Турнабай. – Чтобы доехать до брода, необходимо вернуться сюда и следовать по тому пути, что я вам уже говорил.

– Ясно, – ответил Канчоро. – А хорошо ли виден лагерь с горки?

– Увидите весь лагерь как на ладони, – подтвердил Турнабай. – Будто вы находитесь среди шатров.

– Мы тебе благодарны, Турнабай, – сказал Семетей. – Будь счастлив.

– Был очень рад, Семетей, – поклонился ему Турнабай, – помочь сыну великодушного богатыря. Он объединил всех кыргызов.

– Буду стараться продолжать дело отца, – сказал Семетей и пожал Турнабаю руку.

Турнабай помчался на скакуне по своим делам. Он работал скотоводом у одного из многочисленных манапов жедигерцев…


* * *

Семетей понял, что чувства его не обманывают. Не мог он ждать ни мгновенья, когда невеста рядом. Нужно на нее посмотреть. Он запрыгнул на Тайбуурула, будто тот был маленьким лошаком, и помчался на нем на запад, в сторону холмика…

Точно, правильно сказал Турнабай, на берегу бурной реки Ургенч расположилась высокая горка Ача-Таш. На другом берегу растянулся целый аул из шестидесяти шатров от самого берега реки до опушки лесной чащи Бори-Кой. Чтобы добраться до горки Ача-Таш, ему нужно было спуститься на некоторое расстояние по склону и подняться на горку. Семетей так и сделал. Он на Тайбууруле поднялся на горку Ача-Таш. Шум от реки резал слух. Река текла на запад буйно и шумно. Водные клубы бурно заворачивались и ударялись о большие камни. Таких клубов в одно мгновенье собиралось множество, отчего звуки их ударов о камни возрастали до оглушительного шума. Семетей чувствовал, что, если кто-то в одном шаге от него скажет ему слово, он не расслышит. Он увидел, что его заметили в лагере. К берегу начали подходить девушки, которые заинтересовались появлением на горке противоположного берега странного всадника на чалом скакуне. Они вроде завизжали от испуга, но Семетею не было слышно ни одного звука. Многие показывали на него руками, некоторые ему что-то объясняли, и несколько девушек размахивали руками. По их знакам можно было сообразить, что нельзя было делать чего-то, что они ожидали от него. Семетей не особо-то и собирался сделать чего-нибудь такое, что ему могли бы запретить. Он просто хотел увидеть свою невесту Айчурек. Вот она, Айчурек, выходит из красного шатра в белом платье. Семетей почувствовал сердцем, что это Айчурек. Она тоже увидела его на вершине горки Ача-Таш. Как увидела, всплеснула руками, будто испугалась. Но она действительно испугалась, что Семетей на своем скакуне залезет в воду, чтобы переправиться через реку. В этом месте никто не переправлялся. Ее большие, глубоко посаженные глаза расширились. Черные косички болтались на плечах. Курносое личико девушки излучало свет, приятный для души. С тех пор, как ему рассказали о ней, для Семетея все, связанное с именем Айчурек, стало родным, своим и дорогим сердцу, включая саму красавицу. Даже река, большая шумная река Ургенч, которая разделяет обоих по разным берегам, тоже стала самой родной рекой, что поет своим шумом о любви Семетея. Долина Ок-Кыя, которую выбрала Айчурек для встречи с Семетеем, стала для него райским уголком всего земного мира. Айчурек ему показывала в сторону рукой и говорила что-то, но не было слышно ни одного слова. Но Семетей понял, о чем она говорила. Она говорила и показывала, где находится брод. Семетей долго всматривался в свою невесту Айчурек, пока не стемнело вокруг. Через некоторое время он вернулся в лагерь…


* * *

Как только Айчурек прилетела из Таласа с соколом Акшумкаром в объятиях, первым делом она посадила его в клетку. Она была рада тому, что ей удалось добыть любимого сокола своего жениха. Теперь он, ее жених Семетей, джигит из Таласа, с которым она захотела связать свою судьбу с первого взгляда на него, скоро у нее окажется в руках. Он непременно приедет за Акшумкаром. Она радостно, широко улыбнулась и подмигнула Акшумкару.

– Не скучай, дорогой мой, – шепнула она. – Скоро наш хозяин приедет за нами и заберет нас к себе в Талас.

Акшумкар кивнул головой в знак согласия, будто понимал человеческий язык…

Она с большим усердием начала готовиться к встрече со своим женихом Семетеем. Первым делом она пришла к своему отцу, хану Акуну, и попросила его помочь в благоустройстве своего девичьего дворца, что располагался в пригороде Опола, малом городке Кара-Шаар.

– К чему благоустройство? – поинтересовался Акун хан.

– Скоро приедет Семетей, – ответила Айчурек. – Я хочу принять его там.

– Странно, – удивился Акун хан. – Зачем он приедет?

– Затем, – улыбнулась Айчурек, – чтобы закрепить ваш с Манасом сговор сватовства.

– Ты что, – спросил Акун хан, – встретилась с ним?

– Нет, отец, – ответила Айчурек. – Я не смогла преодолеть свою волю. Но я оставила там много знаков.

– Что за знаки?

– Я увезла с собой его Акшумкара. Об этом знает его жена.

– А вдруг она скроет от него?

– Она вынуждена будет раскрыться.

– Прошло то время, что мы сами себе назначили, доченька, – сказал с беспокойством Акун хан. – Как сдерживать Толтоя и Чынкожо, ума не приложу.

– К тому времени, – сказала Айчурек, – Семетей, возможно, успеет приехать.

– Я почему-то не могу поверить, что он приедет, – Акун хан сильно задумался. – Нам придется принять бой в любом случае.

– Я чувствую сердцем, отец, – чуть не заплакала Айчурек. – Он обязательно приедет.

– Хорошо, если приедет, – согласился хан Акун. – Но, чтобы люди не говорили, что я выдал тебя замуж из-за страха перед врагом, мне нужно собрать войско.

– Пусть наши родственники тоже подумают об этом.

– Кого ты имеешь в виду?

– Сыновья твоих братьев, Туменбай, сын Тюлкю, и Ажыбай, сын Ажы. Поручи им готовиться к бою с войском Толтоя.

– Правильно говоришь, дочь моя, – согласился Акун хан с предложением дочери. – Хотят жить хорошо, пусть позаботятся о своей жизни.

Акун хан решил согласиться с дочерью, поскольку никогда в жизни не боялся врагов. Не исполнял желания врагов из-за боязни их угроз. А то, что запросил у Толтоя восемьдесят дней для подготовки ханства к свадьбе, было лишь проверкой для Айчурек. Акуну хотелось, чтобы дочь Айчурек, пусть бы даже с Толтоем, испытала женское счастье замужества. А то ему казалось, что любимая дочка стареет не только с каждым годом, но и с каждым днем, что проходили безжалостно, не считаясь с мыслями даже великого хана Акуна.

– Раз хочешь благоустраивать свой дворец в Кара-Шааре, – добавил в конце Акун хан, – сама и занимайся этим делом. Все мастера в твоем распоряжении.

Айчурек нужно было только это. Первым делом она выбрала себе девушек в качестве подруг, которые могли принять гостей, джигитов Семетея. Она была уверена, что он непременно приедет с несколькими джигитами. Поэтому ей нужны будут помощницы, которые могут оценить любую женскую работу, выполнить работу лучше всех, а также оценить отчасти и мужские работы. Если Семетей увезет Айчурек к себе в Талас, почему же его джигиты, которые приехали с ним вместе, должны уехать из ооганской земли с пустыми руками? Пусть джигиты Семетея тоже увезут с собой понравившихся девушек в качестве будущих жен. С такими благородными целями она приступила к поиску подруг для встречи Семетея. Расспрашивая своих нукерок, она подбирала их по особым качествам, которые высоко возвышали девушек над их подружками. Они непременно должны понравиться джигитам Семетея, чтобы те увезли их в земли Таласа. Она решила, что девушки должны быть правдивыми, никогда не произносить лживые слова. Они должны замечать у джигитов Семетея только хорошие черты, чтобы те возгордились, что являются джигитами Семетея. О недостатках джигитов говорить очень редко, и даже стараться о них вообще не говорить, в том случае если они замечены. Только намеками дать понять о недостатках. Уважительно относиться к самолюбию джигитов, никогда их не оскорблять. Нужно подобрать девушек, которые не умеют оскорблять других людей. И уверенных в своих действиях и мыслях, чтобы джигиты чувствовали опору в сложных жизненных обстоятельствах. Она подбирала девушек открытых, понимающих шутки, которые могут смеяться только от души, естественно. Если окажутся среди джигитов стеснительные парни, для них Айчурек подобрала девушек, способных увлечь за собой кого угодно. Кроме всего этого, от девушек требовалось умение готовить пищу и заниматься рукоделием. Предъявляя требования, чтобы они обладали особым и высоким мастерством, в отличие от своих сверстниц, Айчурек сумела собрать целую гурьбу красавиц ооганского народа. В подборе подруг для приема джигитов Семетея ей помогала подруга детства по имени Быйты.

Во главе всех девушек стала Кермекаш, отлично умевшая предугадывать события. Красавица Карачач отличалась красноречием и умом. Не отставали от нее красавицы Кынымжан и Тынымкан. В приготовлении вкусной пищи отличилась девушка по имени Бирмоюн. Не отставали от нее в мастерстве красавицы Оюмкан и Канымжан. Лучше всех танцевала и пела красавица с «верблюжьим глазом» Болпокан. Она сумела заинтересовать и обучить танцам и пению еще двух себе подобных красавиц Колкунай и Алтынай. Рвалась научиться танцевать и красавица Умсунай. Играли на музыкальных инструментах не хуже мужчин красавицы Каракаш и Акылай. Кстати, Акылай, будучи дочерью Ажыбая (отец которого, по имени Ажы, приходился родным братом хана Акуна, младшим, чем Тюлкю), уже считала себя свояченицей Семетея. Чтобы достойно выполнить обязательства свояченицы славного богатыря, она готовилась очень усердно…

Айчурек готовилась к приему Семетея по зову сердца, по своему усмотрению и по предсказаниям Акылай, которой приснился вещий сон. Она видела во сне пестрого грозного тигра, который появился на улицах города. От одного его появления вся живность в городе мигом исчезла – и собаки, и кошки, и домашние питомцы из мелкого скота. Следом за ним появился сивогривый волк. От одного его вида забились во двор все скакуны жедигерцев. Прилетела хищная птица с огромными крыльями и напала на стан жедигерцев. Произошло чудо. У каждого аскера войска жедигерцев появились крылья, и они поспешно скрылись в горах Жеты-Озена.

Вещий сон Акылай принялись толковать все девушки, которых собрала вокруг себя Айчурек. Главная из них, Кермекаш, толковала, что приедет к ним их жезде богатырь Семетей и разгонит всех врагов ооганцев. На этом сошлись все девушки. А то многие люди говорили, что только дурной приедет в такую даль за одним соколом. Всем казалось, что легче поймать птенца сокола в горах и заняться его воспитанием.

Айчурек очень хотела, чтобы приехал Семетей. Она и чувствовала, что ее жених от Тенгри обязательно приедет. Она изо всех сил готовила свой дворец к приезду Семетея. Все девушки, которых она собрала, еще сильнее готовились и оттачивали свое мастерство упражнениями. Нукерки Айчурек убирались, чистили и мыли всюду во дворце. Приводили в порядок все помещения дворца…

Заехали во дворец родственники Туменбай и Ажыбай, чтобы переговорить с Айчурек с целью уточнить окончательно, как должны вести себя ооганцы с жедигерцами.

– Нас отправил к тебе Акун ава, – сказал Ажыбай, моргая большими глазами. – Обсудить наше поведение с жедигерцами.

– Я не собираюсь выходить замуж за Толтоя, – сказала Айчурек.

– Значит, мы должны принять бой с жедигерцами, – подытожил Ажыбай. – Из-за тебя прольется много крови.

– Об этом только вы будете думать, Ажыбай ава? – не согласилась Айчурек. – А почему Толтой не думает о предстоящих жертвах?

– Да, – возмутился Туменбай. – Почему только ты думаешь о людских жертвах, Ажыбай? Мы должны принять бой.

Туменбай был крупного телосложения. Иногда он принимал участие в состязаниях по борьбе. Считал себя богатырем, но по-настоящему никогда не сражался с врагами. С круглого его лица смотрели прищуренные узкие хитрые глаза, наводившие ужас на его собеседников, будто владелец этих глаз заядлый рыночный обманщик. Короткий большой нос закрывали торчащие усы и борода.

Ажыбай был коренастым и подвижным. Акун хан предполагал в старости передать свой трон именно ему. Он был красноречив и умен. Прославился своими шуточками. Прямой нос на его узком лице казался очень большим. Вытянутый вперед подбородок подсказывал, что его владелец властолюбив, горд и целеустремлен.

– Земля слухом полнится, – сказал Ажыбай, – что едет к нам твой жених от Тенгри Семетей.

– Не знаю, – ответила Айчурек, – приедет или не приедет, только Тенгир знает.

– Что он может сделать против целого войска? – сказал Туменбай. – Лучше самим готовиться к бою с жедигерцами.

– Правильно, Туменбай ава, – поддержала его Айчурек. – Самим нужно защищаться от врага.

– А вдруг, – понурил голову Ажыбай, – мы не сможем защитить свои земли. Подумайте о последствиях.

– Сумеем защитить! – прогремел Туменбай.

– Если проиграем бой, – предупредил Ажыбай, – Акун хан станет дворником у Чынкожо.

Ажыбай обратился к Туменбаю.

– Мы с тобой станем скотниками у Толтоя, – он старался впечатлить его. – Это в лучшем случае.

– Что-то вы без боя сдаетесь врагу в своих словах, – сказала Айчурек. – Надо думать о добрых делах и действовать так, чтобы эти дела сбылись.

– Ну хорошо, Айчурек, – согласился Ажыбай и обратился своему товарищу: – Пошли, Туменбай, посмотрим на наше войско.

Оба родственника вышли из дворца с озабоченными хмурыми лицами.

Да, в словах Ажыбая прозвучали худшие итоги войны с жедигерцами. Скорее бы приехал Семетей. А как оценить возможности жедигерцев, как оценить свои возможности? Пусть бы Ажыбай ава и Туменбай ава сравнили войсковые силы с обеих сторон. Надо было сказать об этом, когда они приходили поговорить с ней во дворец. Ладно, еще не поздно. Она позвала актаяка.

– Слушаю вас, ханшайым! – актаяк стал на одно колено.

– Бегом за Ажыбаем авой, – велела она. – Передашь следующее. Пусть сравнит силы войск с обеих сторон. Понятно?

– Понятно, ханшайым!

Актаяк побежал за Ажыбаем. В крайнем случае, если жедигерцы превосходят в силе, то придется ей согласиться стать женой ненавистного Толтоя, чтобы зря не проливалась кровь невинных людей, чтобы Ажыбай ава и Туменбай ава не стали скотниками у Чынкожо…

Айчурек посадила всех девушек сшить шестьдесят белых шатров, чтобы устроить временный аул для встречи Семетея на берегу Ургенча. Она сама ездила с красавицей Кермекаш и выбирала место для аула. Понравилось место на утесе Опол-Тоо, на равнинах долины Ок-Кыя, рядом с лесной чащей Бори-Кой, недалеко от брода через реку.

Кроме того, она собирала большие ковры со всего города, чтобы их количество совпадало с числом шатров. Он хотела расстелить их на дороге, чтобы Семетей проехал по ним на своем чалом скакуне до шатрового аула. Еще она поручила сшить шестьдесят попон для скакунов, чтобы они прикрывали и головы, и ноги лошадей, из пестрых тканей. Лошадей, покрытых ими, невозможно было отличить от пестрых тигров. Весь город работал на замыслы Айчурек. Когда были осуществлены все ее замыслы, Айчурек переехала в то место, где хотела устроить аул для встречи Семетея. Все шатры были установлены. От быстрого течения реки на берегу с большой скоростью переменялся воздух, что создавало в долине Ок-Кыя постоянный ветерок. У нее все было готово для приема гостей. Все готово для встречи с Семетеем. «Приезжай быстрее, родной мой жених. Соскучилась я, мечтая увидеться с тобой с малых лет. Как увидела тебя в Таласе, я возблагодарила своего отца, что он стал белкудой знаменитому богатырю Манасу, который породил богатыря, превзошедшего в силе своего отца и всех богатырей земли». У нее пела душа, выражая в песнях желание сердца. Вспоминая Семетея, она забывала о том, что стучится в ворота города Опол самозваный упрямец-жених, хан Толтой. Скорее бы приехал Семетей. Она была уверена, что он не оставит ее в беде. Обязательно поможет в решении накопившихся трудностей…

После полудня Айчурек легла отдохнуть в своем красном шатре, отличавшемся от остальных своим цветом. Она не успела сомкнуть глаза, как раздался отчаянный выкрик Акылай:

– Жез-де-е-е!!!

– Жезде-е, приехал!!!

Крики девушек, шум реки и ветер не давали ей сообразить, что же произошло. Айчурек выскочила из шатра и увидела всадника на горке Ача-Таш на противоположном берегу. Чалый скакун горделиво нес на себе любимого, родного жениха Семетея. Она невольно помахала ему руками, показывая, где находится брод…


* * *

Семетей вечером возвратился к себе в походный шатер. Он был рад оттого, что недавно увидел Айчурек, ожидавшую любимого жениха. Она ему помахала руками, показывая, где расположен брод для переправы. Нелюбимому никто не будет показывать дорогу с такой радостью. Он увидел свою нареченную. Красавица. Он сожалел, что рано покинул этот мир великодушный его отец, не доведя сватовство с ооганцами до конца. Был бы жив отец Манас, ему не пришлось бы жениться на Чачыкей. Ему казалось, что он зря себя считал женатым ханом кыргызов, когда самая настоящая ханшайым всю свою жизнь томилась в ожидании на землях ооганцев. Айчурек оказалась девушкой, почитающей слово своего отца. Чтобы исполнить желание отца, она прилетела в Талас и унесла любимого сокола жениха, тем самым вынудив его появиться на земле невесты, чтобы закрепить сговор двух отцов о сватовстве. Вот и приехал Семетей по желанию невесты. Осталось переправиться через большую реку Ургенч, и состоится встреча с невестой.

Наверное, нужно отправлять вестника, чтобы он сообщил встречающим в ауле девушкам о приезде Семетея – не для того, чтобы встретиться с невестой, а для того, чтобы забрать сокола Акшумкара, который был увезен неизвестной женщиной по имени Айчурек. Он посчитал неуместным и ненужным появляться в ауле девушек во главе всей гурьбы джигитов. Пусть вестнику скажут, когда лучше въехать в аул. Он отправил актаяка пригласить к себе в шатер братьев Кюлчоро и Канчоро. Семетей им рассказал, что посмотрел на аул девушек Айчурек, чтобы проверить слова Турнабая.

– Надо съездить до аула Айчурек, – сказал Семетей, глядя при этом на Канчоро, – чтобы сообщить о моем приезде за соколом Акшумкаром.

– Больше ничего не надо им сообщать? – спросил с беспокойством Кюлчоро.

– Не нужно, – ответил Семетей. – Если скажешь, что мы приехали за невестой, они могут заважничать.

– Мы оба должны поехать? – опять спросил Кюлчоро.

– Я бы хотел, чтобы поехал Канчоро.

– Я не могу, – возразил Канчоро.

– Почему?

– Я не могу разговаривать с девушками, – объяснил Канчоро. – Не знаю, о чем с ними говорить. Я теряюсь, когда они рядом со мной.

Семетей рассмеялся.

– Джигит, – сказал он, – должен обладать не менее чем семьюдесятью способностями. Одна из них, и самая ценная – это красноречие. Ты должен уметь говорить со всеми.

– Я стесняюсь женщин, – ответил Канчоро.

Семетей остался недоволен ответом Канчоро. Он вспомнил слова матери Каныкей, сказанные после того, как она накормила обоих чоро молоком из своей груди. Она говорила не надеяться никогда на Канчоро, потому что он может подвести его в любое время.

– Тогда, Кюлчоро, – Семетей посмотрел на второго чоро, – ты должен поехать.

– Я поеду, – ответил Кюлчоро. – Но у меня есть просьба.

– Выкладывай, – Семетей приготовился выслушать его.

– Я скажу, Семетей ава, – сказал Кюлчоро. – Но прежде я хочу спросить у вас.

– Спрашивай, – с удивлением посмотрел Семетей на Кюлчоро. – Только не темни.

– Хорошо, Семетей ава, – согласился Кюлчоро и спросил: – Как вы хотите, ава, чтобы меня приняли женге Айчурек и ее окружение?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Семетей.

– Как вашего брата или как вашего раба?

– Конечно, я тебя отправляю как брата, – удивился Семетей. – Что за сомнение?

– Спасибо, ава, – обрадовался Кюлчоро. – Тогда позвольте мне поехать вестником на скакуне Тайбууруле. И хочу надеть вашу безрукавку Аколпок. Вот тогда женге Айчурек и ее окружение поверят, что я – ваш брат.

Семетей задумался. Он всегда считал, что нельзя сажать на скакуна никого другого, кроме себя, даже самых близких. Его постигло затруднение. Какой же он брат, если откажется предоставить Кюлчоро Тайбуурула. Какой же он брат, если не накинет на время на плечи Кюлчоро свой Аколпок. Расщедрился Семетей и согласился с просьбой Кюлчоро…


* * *

Тайбуурул рвался к Ургенчу строго на юг. Кюлчоро начал уставать оттого, что ему приходилось придерживать коня. Он с грустью обернулся на лагерь, что еще был виден в одном чакырыме позади. Когда выезжал из лагеря, он решил не гнать скакуна галопом, чтобы у Семетея авы не болело сердце от быстрой езды брата на его скакуне. Через два чакырыма, когда не стало видно лагеря, Кюлчоро отпустил поводья. Ему в глаза резко ударил ветер, выдавливая и смывая капельки слез из глаз. Кюлчоро летел на юг не хуже стрелы. Не зря в народе говорят, что конь под седлом – это твои крылья. Кюлчоро почувствовал себя птицей, вспомнив такую присказку. Иногда он ловил себя на мысли, что земля плывет назад под ногами Тайбуурула. У него не появлялось такого чувства, когда он был верхом на Актелки. Насколько по-разному ездить на разных скакунах! Из ноздрей Тайбуурула начали выплескиваться серебристые струи горячего воздуха. Скакун еще ускорил бег, будто сам захотел проверить свои способности. Кюлчоро казалось, что не успел он сосчитать до десяти, как оказался рядом с рекой. Теперь Тайбуурул должен был скакать по берегу на запад до брода, что находился в долине Ак-Кыя. Долина Ак-Кыя располагалась напротив долины Ок-Кыя на противоположном берегу большой реки Ургенч. Тайбуурул без остановки добежал до брода. У Кюлчоро окончательно раскрылись глаза. Огорчился он, что раньше на ум не пришла мысль поездить на скакуне брата. Если хочешь иметь хорошего скакуна, то должен он быть не хуже Тайбуурула. Решил Кюлчоро выпросить у брата другого скакуна, как только приедет в Талас. Актелки не такой, он не может сравниться с Тайбуурулом…

Он посмотрел на брод. Через мгновенье у него закружилась голова от быстрого и шумного течения воды. Поверхность реки была ровной, но шла вода быстро. Уносила с собой деревья, камни и целые огромные куски льда. Она шумела, бурлила клубами и рвалась на запад, будто старалась не отстать от солнца. В ее гуле Кюлчоро явно слышал знаки кровожадности реки, что жаждала с утра какой-то жертвы. И вот она увидела Кюлчоро и застонала от радости.

Кюлчоро испугался спускаться в воду. Ему казалось, что душа его уходит в пятки от страха перед переправой. Нет, думал он, надо возвращаться. Опасно лезть в такую бушующую воду. Она как дракон, чудилось ему, непременно засосет в свои клубы и выплюнет только твою душу на небеса. В это время он увидел, что со стороны лагеря вышла навстречу ему гурьба красавиц, чтобы поддержать жезде Семетея во время переправы, ибо вчера они видели его на горке Ача-Таш. Как только они приблизились к броду с той стороны, Кюлчоро мгновенно овладело честолюбие, и он передумал возвращаться назад. Ему захотелось блеснуть смелостью, мужеством и бесстрашием, ибо переправа через бушующую реку позволяла показать все это. Не может быть, чтобы именно сейчас, когда Кюлчоро собирается поступить как смелый богатырь, рядом мог находиться какой-то ангел смерти. Кюлчоро ударил пятками по бокам скакуна. Тайбуурул не захотел спуститься в воду. Он попытался, развернувшись, отскочить назад. Кюлчоро не дал ему повернуться, управляя поводьями. Еще раз ударил по крупу коня, на этот раз булдурсуном, заставив скакуна отчаяться и броситься в воду прыжком. Вот это был рывок настоящего скакуна, который любит и почитает своего хозяина. Он шагнул в неизведанную опасность, где можно было даже лишиться жизни, по воле хозяина. Куда гонит хозяин, туда и нужно бросаться, пусть хоть наступит неизбежная смерть. Будто огромный камень, Кюлчоро с Тайбуурулом оказались на дне водного потока. Через мгновенье Тайбуурул всплыл из воды и поплыл к другому берегу. Кюлчоро почувствовал, что сердце его застряло в горле. Голова не соображала, она будто кружилась вместе с крупными клубами воды. Он прижался к гриве коня. Его вместе со скакуном угоняла вода по течению. Однако Тайбуурул двигался вперед изо всех сил, несмотря на мощное сопротивление течения. Он греб прямо к берегу, но получалось так, что двигались они косо, в сторону. Кюлчоро помогал Тайбуурулу тем, что разрубал саблей бревна, деревья и куски льда, которые мешали движению скакуна. Постепенно они приближались к берегу. Стало очевидно, что они успешно преодолевают сопротивление бурной реки их переправе. С большим трепетом и волнением смотрели все девушки на поединок бушующей реки и не менее буйного скакуна Тайбуурула со своим седоком Кюлчоро. Все девушки, которые смотрели на Кюлчоро, завизжали от радости, что он цел, невредим и скоро выйдет к ним на берег. Через некоторое время Тайбуурул выскочил на сушу, на что девушки отозвались радостными возгласами.

– С приездом, жезде! – закричали девушки. – Вы смелый человек!

– Не каждый решится переплыть такую бушующую реку, – восторгалась Кермекаш. – А вы переправились успешно.

– Будьте здоровы, девушки! – поздоровался со всеми Кюлчоро. – Переправляться через реки для нас привычное дело.

Кермекаш взялась за поводья Тайбуурула и повела Кюлчоро к лагерю как почетного и долгожданного гостя. Перед лагерем девушки соорудили дорожку из шестидесяти разноцветных ковров неописуемой красоты. Кермекаш повела Тайбуурула по этой ковровой дорожке. Кюлчоро на скакуне чувствовал себя самым почитаемым богатырем в этом мире.

Когда Кермекаш повела всадника по ковровой дорожке, Айчурек посмотрела на своего «жениха» и узнала в нем помощника Семетея. Она шепнула Акылай, что этот всадник не Семетей, а просто его брат. Акылай побежала сообщить Кермекаш об этом. Она поравнялась с ней посередине ковровой дорожки и шепнула ей на ухо:

– Кермекаш, это не жезде, а его брат.

Кермекаш побледнела и отпустила поводья Тайбуурула, растерявшись. Она не знала, как поступить в этом случае, как встречать брата жезде. Тайбуурул прошел немного дальше сам и тоже остановился, не зная, куда идти без проводника.

– Вы что, молодой человек, – спросила Айчурек, как будто видела его в первый раз, – заблудились что ли? Куда путь держите?

Он усмехнулся. С слов Турнабая Кюлчоро был уверен, что этот лагерь принадлежит самой Айчурек, увезшей Акшумкара в такую даль в надежде на приезд за ним Семетея, своего жениха.

– Я и мой брат Семетей приехали за вами, женге, – сказал Кюлчоро. – Он ваш жених от Тенгри, ваш нареченный по воле отцов.

– Не знаю никакого Семетея, не знаю никакого жениха от Тенгри, – Айчурек сделала вид, что возмущена. – Я знаю, что мой жених – Толтой, и скоро он приедет свататься.

Кюлчоро не мог предположить такого ответа. Он ненадолго замешкался, раздумывая, что сказать.

– И почему вы меня называете «женге»? – еще сильнее возмутилась Айчурек. – Как будто я уже замужем за вашим братом.

– Вас поженили ваши предки, женге, – спокойно сказал Кюлчоро. – Пока еще вы не успели родиться, ваши отцы стали белкуда друг другу. Поэтому Семетей – ваш жених от Тенгри. Нельзя ослушаться отцов. Вы совершаете большой грех перед Тенгри.

– А что прикажете ответить моему жениху Толтою, – спросила Айчурек, – когда он осадит мой город, чтобы забрать меня как жену?

– Любых ваших других женихов, – Кюлчоро начал заулыбался, – я сравняю с землей. Ибо они хотят нарушить договор отцов, который был благословлен самим Тенгри.

Ответ Кюлчоро очень понравился Айчурек. Она сама взяла поводья Тайбуурула и подала Акылай.

– Добро пожаловать, дорогой деверь, – засмеялась Айчурек. – Будьте гостем в нашем доме. Вы правы. Я жду своего жениха Семетея. Почему он сам не приехал?

Признание и веселый ответ Айчурек пришлись по нраву грубоватому Кюлчоро. Он попытался оправдать поведение брата его вежливостью и большой любовью к завещанию отца.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66549226) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.