Книга - Подружка бога

Подружка бога
Екатерина Голубева


Здесь 12 коротких историй, которые случились на самом деле. Я рассказываю о том, как пить с богом капучино; как отгонять смерть пилочкой для ногтей; как убегать от жизни на междугородних автобусах; как ночью на Кипре умолять бога послать сосиску.И ещё вот о чём. Самый важный урок для ребёнка – это урок заботы обо всём окружающем. Ведь тот, кто не умеет заботиться и не чувствует своего влияния – никогда не обретёт дом.





Подружка бога



Екатерина Голубева


У меня нет дара выдумывать людей и события, поэтому я расскажу о том, что было. Вам не обязательно верить мне на слово, потому что вера – это очень личное. Никто вам не скажет, во что верить, и как делать это правильно. Но когда придёт время, вы не ошибётесь.



© Екатерина Голубева, 2022



ISBN 978-5-0056-1054-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Бутылка


ноябрь, 1999 год



Мы с мамой гостим в деревне у бабы Кати. Собираемся спать.

Я ложусь с бабушкой, а мама – с тётей Таней в спальне за стенкой. Выключаем свет, ложимся, кому как удобно, и молчим по-ночному. Я дышу, но мои вдохи кажутся мне долгими и бестолковыми. В груди тяжелеет, и такого тяжеления со мной раньше никогда не было. Как будто я бутылка, и кто-то медленно закрывает мне горлышко пробкой. Что-то внутри меня орало – беги, а что-то другое шептало – лежи и никого не беспокой, всё равно не успеешь.



Я перепрыгиваю через бабушку без объяснений и бегу за стенку к маме – мам, мам, со мной что-то не так. Везде зажигают свет. Почему-то стою на коленях на полу. С одной стороны – мама, с другой – тётя Таня. Они говорят – кашляй, я исполняю, и на вафельное полотенце летит что-то зелёно-желтое. Этого недостаточно. Сколько-то секунд я вообще не могу вдохнуть и слышу, как из-за неполучающегося вдоха играют в ушах барабанные перепонки. Моя бутылка закрыта, и дело идёт к тому, что я умру в семь лет среди ковров на стенах в самый дерьмовый месяц в году. В меня пшикнули что-то из синего ингалятора. Я начинаю дышать, потому что уверена – если мама пшикнула что-то с таким серьёзным лицом – это должно помочь.



Мы выходим на улицу. На мне чья-то огромная куртка, и я шагаю по крыльцу взад-вперёд. Мама велела мне дышать и сказать, если вдруг замёрзну. Она вынесла на крыльцо три пары галош с засохшей грязью и намывала их ледяной водой из бочки. А когда намыла, начала заново. Вокруг ни одного фонаря, только над нашим крыльцом крошечная лампочка. Я разглядываю щедрые негородские звёзды и думаю – если небо способно так улыбаться, значит ему на нас не плевать.



– Мам, я умру?

– С ума сошла? Конечно нет, дети не умирают. Умирают только старики.



Родители никогда не говорили нам с сестрой о смерти в том смысле, что она касается всех, включая нас. И это здорово. Потому что в те несколько секунд, что я не могла вдохнуть, в моей голове была только одна мысль – я не могу умереть! Мои родственники не умирали, мои друзья не умирали – вообще никто важный ещё не умирал – вот и я не стану.



Выходит, что меня спасло незнание, но бабушка сказала, что это бог помог. Я его об этом не просила – не умела ещё, но за меня молились мама, бабушка и тётя. У бога не было шанса не обратить на меня внимание. Если бы бог не прислушался, они бы задушили его голыми руками и похоронили в огороде под крыжовником. А каждому, кто придёт расследовать убийство – лопатой по башке. Потому что таковы женщины в мамином роду – воины с молитвой и лопатой.



Какое облегчение, что бог в ту ночь решил не искать себе проблем. И какая радость, что для бога откупорить лишнюю бутылочку – это дело двух секунд.




Пустое кресло


14 августа, 2021



Я забегаю в кофейню в серебряном дождевике. На меня все смотрят. На меня всегда все смотрят в этом дождевике – я похожа на рыцаря в светящейся стали. Не даю Юле себя обнять, потому что дождевик весь вымок и на голове всё сырое и кудрявое. Юля смеётся – и я в который раз отмечаю, как много можно сказать о человеке по смеху. Юля смеётся всем сердцем и звенит так, как будто в её горле не застряло ни одной обиды. Как будто ничья рука не держит её за шею, контролируя звук.



Юля работает финансовым юристом, воспитывает сына и носит на пиджаке брошь жар-птицы. А ещё шаманит, ясновидит и на досуге болтает с умершими родственниками. Для живых Юля тоже прекрасный собеседник, поэтому я так люблю пить с ней кофе и рассуждать о вечном. Есть ли бог? Есть ли у человека предназначение? Какой смысл быть одарённым шаманом и отвечать людям на зудящие вопросы, если потом они идут домой и живут, как жили? Как объяснить клиентке, что в хронике её души не указано точное число, когда она выйдет замуж?



Мы сели за стол с тремя креслами. На свободное третье кресло я могла поставить сумку, но сумки у меня не было. Я не ношу сумок без крайней необходимости – ненавижу, когда при ходьбе что-то бьёт меня по плечу. Пустое кресло пустым и осталось.



К девяти вечера мы почти собрались расходиться, но Юля сказала, что у неё настроение открыть мою «хронику» и немедленно. Объясню. Речь про «Хроники Акаши» – это такая эзотерическая теория о том, что у каждой души есть своя хроника. Наши души постоянно учатся и выполняют разные земные задачки. Всё, что делает душа, пишется в книгу-хронику. И обученный человек типа Юли может эту книгу почитать. В чтении нет ничего религиозного или сектантского. Считайте, что это просто сеанс у психолога с непредсказуемым, но обязательно хорошим концом.



Мы с Юлей уже открывали мою хронику – и да, было здорово. Всегда приятно услышать из чужого рта всё то, что ты сам о себе знаешь, но боишься сказать вслух. И по сути, не было необходимости открывать хронику снова в людной кофейне, где ревела кофемашина и бегали чьи-то дети. Но в колонках Scorpions заиграли свою Still loving you. И мы открыли. И теперь я точно знаю – не надо вдвоём садиться за стол с тремя креслами, если никого не ждёте.



– Кааать. Помнишь, я тебе говорила, что читаю хроники по-разному? Иногда читаю, как книгу, иногда вижу картинки. Иногда приходит умерший родственник и подсказывает что-то полезное.

– Ко мне пришёл кто-то мёртвый?

– Нет.

– Живой?!

– Нет. У тебя тут бог в хронике, Кать. Он будет говорить, а я тебе передавать.

– Эээ… так бывает? Это нормально?

– Не знаю, Кать, у меня такое в первый раз, но значит, тебе так удобнее информацию принять.

– Юль, мне сейчас не по себе, вот честно.

– Закроем хронику?

– Нет. Закрывать бога – это, наверно, невежливо?

– Невежливо.



Я взяла у Юли блокнот и ручку. Бог наговорил на пять листов. Где-то в конце второго листа я заплакала, спряталась в ладошки и захотела домой. Потому что Юля сказала, что моя гордость мешает мне дышать. Что моя гордость – стена, достающая до МКС. Что на этой стене уместятся непристойные граффити от представителей всех внеземных цивилизаций. Как-то неожиданно и сдавленно я заорала, что защищаю себя, как умею, и никто не смеет меня осуждать. Соседние столики обернулись. Юля смотрела на меня с сочувствием. Я подумала, что орать на шамана – невежливо. На бога – тоже. Заткнулась, заказала ещё кофе и продолжила писать.



Я писала, а ум сопротивлялся и хихикал. Ум говорил – Катя, ну сама же понимаешь, как это нелепо. Ты – голодная до любви девочка, а твоя подруга – отлетевшая эзотеричка. Вы так хотите чувствовать себя значимыми и избранными, что готовы посадить небо к себе за стол. Хочешь слушать – слушай, я не запрещаю, но не дай сделать из себя дуру, Катя. Никому не дай сделать из себя дуру.



Мой ум как будто приоткрыл богу дверь, но в дом не пустил. Оставил мне маленькую щель, чтоб послушать и захлопнуть, когда запахнет обманом. Напрасно старался. Я знала, что слышу правду. Знала не головой, а ключицами, плечами и даже приятной щекоткой в дёснах. Я вам так скажу – в вопросах души уж лучше советоваться с дёснами, чем с мозгом. Больше пользы будет.



Я с самого начала поняла, откуда взялся бог в моей хронике. Мы и раньше общались, но обычно – я говорила, а он слушал. Я понятия не имела, что бывает наоборот.



Я думала – вот сейчас закончим чтение, и я расскажу шаманке про бога. Своего бога, с которым я дружила с детства, которого я любила, с которым торговалась за каждое своё желание и никогда не выполняла условий торга. Про бога, с которым мы давно потеряли связь.



Но я ничего не рассказала – сил не осталось. Было чувство, что я час плавала в бассейне без остановки, и теперь болят все мышцы.

Было чувство, что я не спала двое суток, но одновременно вышла с тайского массажа. Я сложила пополам пять исписанных листков, сунула в карман, и мы с Юлей молча пялились в тёмное окно, пока кофейня не закрылась.



– Юль, как выглядит бог?

– Как песня скорпионс – стилл ловинг ю.

– А бог любит капучино?

– Вне всяких сомнений!




Доверие


15 августа, 2021 год



Я проснулась от того, что в моём носу торчит нос кота. Испугалась до полусмерти, ведь у меня нет кота.



Я лежала на кровати в джинсах, футболке и серебряном дождевике. Разблокировала телефон и увидела открытое яндекс. такси. Видимо, вчера я покормила кота сестры и хотела поехать домой спать, но сил не хватило. Окна закрыты, свет включен, душно, от меня пахнет мокрой псиной – потому что я уснула в сырой от дождя одежде. Кот орёт, просит дать пожрать и помыть лоток. Прыгает мне на шею и стекает вниз, как будто я ему аквапарк. И ещё царапается. Не кот, а жидкость для снятия скальпа.



Моя сестра Оля уехала на неделю в Сочи, и жидкость осталась на моём попечении. Припоминаю, что вчера я ввалилась в Ольгину квартиру из последних сил, схватила кота и объясняла ему что-то про гордость, пока он не сбежал. Глупо. Кот наверняка знает о гордости и личных границах намного больше меня. Я затолкала свои вещи в здоровенный пакет вайлдберис и надела что-то чистое из Ольгиного шкафа.



Сестра старше на пять лет, но мы очень похожи – тощие, с длинными руками и лохматыми волосами цвета сухой огородной земли. Раньше за взятую у сестры рубашку я получала по уху. Приходилось жаловаться маме. Не потому что я считала себя правой, а потому что нельзя физически увечить за кусок ткани – таков был мой политический манифест. Тогда мама давала Ольге по уху за агрессивность. А Ольга снова мне – за манифестацию. Счёт всегда был 2:1 в пользу сестры, но я не переставала страдать за политические убеждения.



Пять листков с божьими комментариями я положила в задний карман джинс и пошла пешком домой с улицы Фабричной на Антонова. Я не знаю лучшего способа прочистить голову, чем ходить пешком.



В шесть вечера я встала на колени возле дивана, молитвенно сложила ладошки и посмотрела в люстру. Как делала это раньше.



Привет, дорогой бог. Это опять я.



Извини, что мы давно не разговаривали. Если я с тобой не говорю, это не значит, что я о тебе не помню, и не значит, что я тебя не люблю.



Чтоб ты знал, я тебя не обвиняю в том, что случилось с мамой. И себя больше не обвиняю. Это дело прошлое, и давай не будем к этому возвращаться. Я благодарна тебе за всё, что ты для меня делал и делаешь. Но я хочу тебе напомнить – я человек, у меня есть здравый рассудок. Ты не можешь просто так взять, прочитать мне лекцию в кофейне и ждать, что я без страха и сомнений возьму это себе в сердце. Чтобы жить так, как ты просишь, нужно много силы, смелости и доверия. Я никому не доверяю, я всегда в доспехах. Видел мой дождевик?



Честно, я очень хочу принять всё, что ты наговорил, но слов мне недостаточно. Нет, во плоти мне являться тоже не надо, я этого не переживу! Я сегодня при виде кота чуть в штаны не наложила. Давай мы, ну не знаю, поговорим по-человечески и обнимемся. Язык объятий я понимаю лучше всего. Знаю, ты это можешь. А я тебе обещаю полное доверие.



На закате я вышла из дома и пошла гулять по своему обычному маршруту – от Кофебина до Спасского собора, потом до краеведческого музея и вниз до недостроенного цирка. На перекрёстке возле собора я ждала, когда загорится зелёный и смотрела, как осатанело летят сообщения в рабочий чат. Лицо у меня стало мученическим.



Ко мне подошёл парень в ослепительно белой футболке и в кроссовках таких белых, как будто он ходит в них не по Пензе, а по диснеевским королевствам. Спрашивает, как дойти до Московской. Я объясняю, как дойти. Он просит проводить. И мне ясно – он просто клеится.



С парнями, которые подходят на улице, я не болтаю никогда. Красивые парни заставляют меня смущаться, слишком уверенные – раздражают, а фрики – пугают. Я приготовилась сказать этому туристу, чтобы он воспользовался гугл-картой, но что-то меня остановило. Мне вдруг стало смешно на грани истерики. Смешно от своего занудства и своего недоверия.



Вокруг нас было тихо, не было даже ветра, и у меня в носу был мой любимый летний запах болота и подножной пыли. Свет лежал как-то по-особенному – как будто создатель сумерек выходил сегодня на пенсию и напоследок положил свои самые красивые медово-синие фильтры. Я сказала туристу, что провожу его, если он безопасен. А он сказал, что у меня нет никаких оснований ему не доверять.



Мы разговаривали пять часов подряд, пока рты не устали. Это было нетрудно, потому что я не искала никакого подвоха, не пыталась казаться умнее, интереснее, и загадочнее. Мне попался единомышленник, родная душа, человек моей волны. И мне не прислали его через аналитическое приложение духовной совместимости – я просто нашла его на дороге.



На прощание турист сказал, что очень хочет меня обнять. И мы обнялись. Не как флиртующие новые знакомые, а как друзья детства.

Я вдруг подумала, что со мной в одном городе живут тысячи потрясающих людей, рядом с которыми моё сердце точно пело бы, но я с ними ещё не общалась. Потому что их кроссовки слишком белые. Потому что их манеры слишком резкие. Потому что они выглядят слишком просто или слишком модно. Потому что я только делаю вид, что широко мыслю и глубоко вижу. На деле я обыкновенный недоверчивый пень. И этот пень не представляет, как много у него общего с людьми, которые встали рядом в ожидании зелёного светофора.



Я зашла в лифт своего подъезда, нажала кнопку и станцевала свой танец большой удачи. Я всегда танцую его после волшебных событий. Нужно поднять руки вверх, сжать их в кулаки и выставить указательные пальцы. А потом раскачиваться в разные стороны, виляя задом. Как только лифт приедет и двери откроются, нужно резко принять скучающую позу и выйти с самым обыкновенным лицом. Потому что большая удача – это тайна между человеком и богом. Как о ней ни рассказывай, никто в полной мере её не поймёт.




Канатная дорога


лето, 2000 год



Мы отдыхали на чёрном море – я, мама и сестра. В парке была канатная дорога, мы поднялись по лестнице и заняли очередь.



Незастекленные кабинки мелькали перед нами без остановки. Когда одна из них ровнялась с платформой, туда впрыгивали люди. Я помню, что мама со всей силы схватила наши с сестрой руки и прижала нас к себе. Прошипела, что по команде надо шагнуть в кабинку и не баловаться ни в коем случае. Ведь мы на высоте, опасно. И дальше она только вздыхала и считала глазами, когда там мы. Мы запрыгнули резко, как в какой-то миротворческий фургон, спасаясь от обстрела. Рука болела от маминой осторожности, и плечо ныло, потому что я впечаталась в железный бортик.



Мама сказала – вниз не смотрите, очень высоко. А я и не могла смотреть вниз, у меня нос еле из кабинки высовывался. В доступности – только небо, но я и от него отвернулась на всякий случай. Я глядела под ноги на длиннющие стопы сестры в белых босоножках и иногда поднимала глаза на мамино лицо. Оно не наслаждалось, оно терпело катание.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67215817) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.