Книга - Хроника Колхиса

Хроника Колхиса
Вакели


Рассказанная отпрыском могучего Тифона и змеедевы Эхидны хроника его злоключений: преследуемый заклятым Гераклом покидает лукавец Пелопоннес и находит пристанище в изобильной Колхиде, где обустраивает семейное гнёздышко с очаровательной дракайной Пирцецхли, вступает в службу к царю колхов благородному Аэту, оказывается втянут в сплетённую критским деспотом Миносом зловредную интригу с участием подложного беглеца – беотийца Фрикса и златорунного овна, выступает в качестве искусного воеводы в череде судьбоносных сражений, и, наконец, отвращает угрозу мирному бытию приютившей его земли, хитростью приобщив к действу фессалийского царевича Ясона сотоварищи: всамделишная Аргонавтика, или подлинная история «золотого» руна. Фактура текста завлекает читателя в малоизвестный ему до сей поры мир древней Колхиды, к богам и героям колхов, к их капищам и обычаям, и, параллельно, в относительно знакомую любителям истории Эгеиду героической эпохи, в самую гущу авантюрных деяний вожделеющих достатка надменного Востока ахейских вождей. По мнению автора – всесословно и любому складу ума подходяще: простец прочтёт как фэнтезийный, столь модный нынче роман; у читателя сметливого может случиться интерес к стародавним событиям – потянется вдруг рука к хроникам да запискам учёных мужей; почитатель античной словесности позабавится, стилизации и травестии просматривая; знаток греческой истории займёт досуг угадкой рассыпанных по тексту шарад, загадок, метаграмм… При написании автор руководствовался наставлением небезызвестного мэтра, сеньора Умберто Эко: «обучать, развлекая»…





Вакели

(Баадур Чхатарашвили)

Хроника Колхиса



Задача романов обучать развлекая.

    Умберто Эко

Бойся начать как циклический прежних времён стихотворец…
Чем обещанье исполнишь, разинувши рот столь широко?
Всякий писатель, предмет выбирай, соответственный силе;
долго рассматривай, пробуй как ношу, поднимут ли плечи.

    Квинт Горациий Флак






Пролалия от Вакели





I. Понт Эвксинский


Понт – самое замечательное из всех морей.

    Геродот

В Понте есть много полезного для жизни другим народам.

    Полибий





«В прежнее время людей племена на земле обитали, горестей тяжких не зная, недостаток был им ни в чём не известен. Большой урожай и обильный сами давали собой хлебодарные земли, они же, сколько хотелось трудились, сбирая богатства…»[1 - Гесиод. Труды и дни. Пер. В.В. Вересаева]




Под «богатствами» Гесиод подразумевал изобилие плодов и ягод в лесах вкупе с предоставлявшим «золотому поколению» шкуры для одеяний и мясо для пропитания многочисленным зверьём. Живописав райские условия жития пращуров, рапсод-козопас напрочь исключил саму мысль о возможных в их быту, столь привычных для нас, сегодняшних, преднамеренных междоусобиц, с чем трудно не согласиться, ибо отсутствовали причины для конфликтов по интересам: всем всего хватало! Думаю, склоки, всё-таки, случались, на то они и были человеками, чтобы засматриваться на чужое: на лучшее место для стоянки, на источник с «вкусной» водой, обдуваемый прохладным ветерком пологий склон с уютной, сухой пещерой… раздоры, конечно же, были, но до «полноценных» войн дело не доходило, ибо не существовало пока ещё в их среде сословного и профессионального деления: война требует вождя-зачинщика, последнему необходимо войско, войску – военачальник.

Предположительно за десять тысяч лет до дней наших на территории будущих Сирии, Палестины, на юге Анатолии случился продовольственный кризис – съели люди зверей вольных, охотой прокормиться уже не получалось, пришлось заводить воспроизводящее хозяйство: «И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец».

Хлебопашество, огородничество, скотоводство обеспечили насельников пищей, а достаток привёл к демографическому взрыву, как следствие – возрос спрос на землю: пастбища и пашни, отсюда – неизбежное противостояние: «И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его…».

Земельный вопрос породил центробежные тенденции: «И будешь ты изгнанником и скитальцем по земле…» – излишки населения стронулись с места, началась миграция в Центральную Азию, в Азию Южную, в Аравию и Северную Африку; многочисленные группы переселенцев двигались к западу, по островам Эгейского моря и через Балканы на Пелопоннес и в бореальную Грецию. Так складывалась Ойкумена – охватывающее Средиземное море кольцо из поселений пришельцев. Процесс сопровождался бесчисленными «малыми» войнами – туземцы отбивались от незванцев.

Постепенно общежитие в Эгеиде сладилось – пришлые смешались с автохтонами, образовавшиеся новые сообщества занимались домостроем: прокладывали морские дороги, торговали, разбойничали, обрабатывали землю, осваивали ремёсла. Конфликты носили региональный, можно сказать – бытовой характер, до потрясавших Восток катаклизмов медитерянам дела не было, своих забот хватало. Однако очень скоро уже многочисленным греческим полисам стало грозить перенаселение и тогда микенцы – наиболее предприимчивое племя в Эгеиде, возглавили разорительные набеги «морских народов» на земли восточных правителей, приступили к колонизации Малоазийского побережья, а после разразилось глобальное противостояние – Первая мировая война: Греция против Трои.

Гомер поводом к войне назвал похищение Елены троянским царевичем: блудливая юница, воспользовавшись отлучкой Менелая, сбежала с Парисом, прихватив казну супруга – поступок, конечно же, гнусный, но и ответ потерпевшей стороны навряд ли можно считать адекватным: Менелай и брат его Агамемнон склонили греческих царей к походу на Трою.

Достославный аэд озабочен был поэтикой и совсем не интересовался политикой, отсюда построение анекдотичного сюжета величайшей в истории словесности поэмы, однако внимание дотошного её чтеца непременно привлечёт одна явно «политическая» деталь – на протяжении всего повествования автор устами большинства героев эпоса последними словами честит финикийцев, которые, как известно, в войну не ввязывались, предпочли оставаться сторонними наблюдателями, и подобная неприязнь греков к сынам Ханаана удивляет. В чём же провинились хананеи, чем заслужили ненависть ахейцев?

Вплоть до «пробуждения» материковых греков, морем поочерёдно владели критяне и финикийцы; после исчезновения с исторической сцены созданной царём Крита Миносом могущественной талассократии, водные просторы Эгеиды достались перехватившим всю торговлю от устья Нила и до Иберийского полуострова хананейским купцам, но вскоре, уже набравшие силу микенцы вступили в соперничество с торговыми флотилиям тирян, беритцев, сидонян. Существовал в регионе спрос на жизненно необходимый товар – олово. Олова, без которого невозможно было тогда получить бронзу, у греков не наблюдалось (месторождения на Пиренеях будут открыты и освоены через шесть столетий после падения Трои). Олово грекам поставляли всё те же финикийские торговцы, везли с Британских островов посуху через всю Европу и морем от Сицилии. Меняли олово ушлые доставалы исключительно на золото, по весу, из расчёта «один к двум», вот и причина раздражительности греков…

А на Севере пенились валы другого моря, в этих водах побывали Аргонавты во главе с Ясоном. Путь туда лежал через узкий пролив, и пролив этот охраняли корабли троянцев.

Троя была кровно заинтересована в контроле Геллеспонта: через Пропонтиду в Илион поступали из Колхиды отборная пшеница, конопля, воск, мёд, смола, льняные ткани, затейливая утварь, украшения, оружие из нержавеющей «ворони чёрной». Илион был «златообильным» – монополия на посредничество в торговле между колхами и финикийцами давала большую прибыль. И ещё: возвратившись из плавания, Аргонавты принесли грекам весть – земля колхидская богата оловянными рудниками! Наличие в Колхиде олова предопределило судьбу Троады: раскопки Шлимана и Дёренфельда показали – до времени Агамемнона Трою жгли, как минимум, пять раз. В шестой раз город сравняли с землёй, и само царство Приама перестало существовать.

Война настолько истощила силы ахейцев, что они не могли уже противостоять давлению надвигавшихся с Севера дорян. Пришельцы орудовали железными мечами, бронза потеряла статус «стратегического» материала, на протяжении четырёх последующих столетий греки были заняты внутренними войнами. Первые греческие торговые фактории появились на побережье Колхиды спустя пять веков после гибели Троады. Во времена Гомера, через четыреста лет после окончания войны, Троя представляла собой поросший сорной травой склон холма, и новое поселение возникло здесь ещё столетие спустя. А победителями в войне оказались финикийцы: могучий объединённый флот греков был уничтожен, сами греки озабочены были сиюминутными проблемами – начиналась новая «пересортица» племён, и Посейдон вновь уступил Иамму[2 - Йамму (ym, «море») – в западно-семитской мифологии властелин водной стихии.] просторы «седого густокудрого моря»…



Проникновение греков в Причерноморье живо отразилось на судьбах населявших берега Понта народов: Колхида, вовлечённая в орбиту античной цивилизации, превратилась в оживлённый уголок Ойкумены. С появлением здесь греческих городов древние авторы переименовали омывающее берега Колхиды море: Понт Аксинский, то есть – «негостеприимный», обратился в Понт Эвксинский – «гостеприимный». Но Аргонавты выступили первопроходцами именно неприветного, опасного моря – зачем? Из присущей грекам любознательности? Малыми силами, всего с одним кораблём? Неубедительно. Неубедительно даже для тогдашней «героической» эпохи: греки были авантюристами, однако, в основе их начинаний обычно лежал здоровый прагматизм. Ещё вопрос – кем был Ясон, и с какой стати он зазвал Аргонавтов в опасное плавание? Согласно «Мифологической библиотеки» Аполлодора, Ясон – потомок царей Фессалии, известной в древности, как страна чародейства, бог врачевания Асклепий родился именно в Фессалии (в древности магия и врачевание тесно соприкасались друг с другом). Ясон – сын Эсона, внук Кретея, основателя Иолка, правнук Эола, первого царя Фессалии. Узурпатор Пелий отстранил от власти Эсона и поражённый в правах Ясон долгое время жил в пещере лесистого Пелиона у кентавра Хирона, изучая навыки целительства. Ясон отнюдь не могучий и отважный воин, а мирный человек, сведущий в магии и врачевании, знающий целебные свойства растений, на искателя приключений он вовсе не похож. Далее: мысль о том, чтобы снарядить экспедицию за золотым руном, внушил узурпатору Пелию именно Ясон, следовательно, земля Колхиды манила его…Однако, будет, покончим с загадками: вот они перед вами, записки непосредственного участника тех событий, мало того – организатора всей авантюры, самого Колхидского дракона, невольного охранителя пресловутого руна, – с этого места я умолкаю, повествование продолжит великолепный… впрочем, автор сам представится читателю, ведь волею богов попавшая мне в руки рукопись есть не что иное, как первая в обозримом литературном наследии попытка художественной автобиографии, и, одновременно, бесценная хроника событий седой старины.

О трудностях, с которыми слуга ваш покорный столкнулся при переводе, умолчу. Упомяну лишь живую непосредственность, характерную для переменчивой манеры авторского письма – от напыщенного, чуть ли не эпического слога, до портовой фени конца второго тысячелетия дохристианской эры, и это при произвольном чередовании бытовавших в те времена диалектов старогреческого и маюскульном способе написания автографа. Учитывая, что писалось для современников и нынешнему читателю будет нелегко разобраться в обильно рассыпанных по строкам малоупотребляемых сегодня географических названиях и архаизмах, сохранённых мною в попытке сберечь чарующую атмосферу мастерски изображённого автором древнего мира, снабдил я хронику комментариями, которые распределены по «телу» повествования с таким расчётом, чтобы не утомить пользователя, ибо – много их. В конце каждой главы приведены разъяснительные схолии, помимо того – за авторским текстом следует глоссарий с пояснениями по древней географии и этнографии. Засим – о чём до меня говорили двое, с тем справился я один…




II. Колхеево семейство


Тифон, отец Колхиса – порождённый Геей от Гадеса исполин с сотней драконьих голов на затылке. Вступил с Зевсом в единоборство за олимпийский престол, однако, Мойры обманом накормили чудище плодами заговоренными, что лишило его силы, и был он низвергнут Зевсом в Тартар.

Эхидна, мать Колхиса – прекрасная ликом полудева-полузмея, дочь Форкия и Кето, от кровосмесительной связи с собственным сыном Орфом родила Немейского льва.

Кербер, братец Колхиса – трёхголовый пёс, страж Аида.

Гидра, сестра Колхиса – девятиголовая змея с ядовитым дыханием, проживала у источника Лерны в Аргосе.

Химера, сестра Колхиса – трёхголовая (головы львицы, козы и змеи), огнедышащая бестия. Не брезговала человечинкой.

Сфинкс, сестра Колхиса – крылатая львица с женским торсом. Разоряла Фивы по поручению Геры.

Орф, братец Колхиса – двуглавый пёс, бдительный страж.

Немейский лев, братец/племянник Колхиса – гиперлев с непробиваемой супершкурой.




III. Пантейон (место всех богов)



Греки



?. Надстоящие:


Триединая – Геката-Артемида-Селена – Белая Богиня, мать всего сущего.

Гелиос – дарующий жизнь, всевидящий бог Солнца.



?. Предстоящие:


Хаос – первопотенция; бесконечное и пустое мировое пространство.

Эреб – сын Хаоса; олицетворение мрака.

Никта – дочь Хаоса; олицетворение ночи.

Гемера – дочь Эреба; богиня дневного света, спутница Гелиоса.

Гея (Хтония) – мать-земля.

Уран – сын и супруг Геи; олицетворение неба.

Океан – бог бескрайней, омывающей всю Землю реки; на далёком Западе знаменует границу между миром жизни и миром смерти. От Океана берут начало все реки и морские течения.

Хронос – Хаос породил самое древнее, что было во вселенной – время. Греки прозвали божество времени Хроносом (не путать с Кроносом – этот породил Зевса и его братцев с сестрицами, правда, он же и пытался отпрысков своих изничтожить, но – тщетно).



?. Титаны и титаниды:


Мнемосина – дочь Урана и Геи; «царица высот Элевфера», родительница Муз.

Понтос (Понт) – сын Геи; бог внутренних морей.

Кронос (Крон) – сын Урана и Геи; владыка неба и мира (до Зевса).

Рея – дочь Урана и Геи, сестра и супруга Кроноса.

Тофида (Тефия) – дочь Урана и Геи, сестра и супруга Океана, от брака с которым породила все реки мира.



?. Олимпийцы:


Зевс – верховный; сын Кроноса и Реи.

Гера – сестра и супруга верховного.

Посейдон – сын Кроноса и Реи; бог морской стихии.

Аид – сын Кроноса и Реи; владыка царства мёртвых.

Деметра – дочь Кроноса и Реи; богиня плодородия и земледелия.

Гестия – дочь Кроноса и Реи; богиня домашнего очага.

Афина – дочь Зевса и океаниды Метиды; богиня справедливой войны.

Арес – побочный сын Геры; бог вероломной войны.

Афродита – дочь Урана; богиня любви и красоты.

Гефест – побочный сын Геры; бог огня и кузнечного ремесла.

Гермес – сын Зевса и плеяды Майи; бог торговли, хитрости и воровства.

Аполлон – сын Зевса и Лето; бог света, предводитель лекарей, покровитель искусств, глава гильдии оракулов.

Дионис – сын Зевса и Семелы; бог виноделия и веселья.



?. Боги по интересам:


Дети Никты:

Танатос – олицетворение смерти, крылатый демон.

Гипнос – бог сна и сновидений, любимец Муз.

Эрида – богиня раздора, голода, скорби, несчастья.

Ата – божество помрачения рассудка.

Немесида (Адрастья) – богиня справедливого возмездия.

Мом – бог злословия, интриг; провокатор Троянской войны.

Керы – демоны насильственной смерти.



Эвмениды (Эринии) – богини мести, преследуют жертву не только при жизни, но и после смерти.



Дети Понта:

Нерей – морское божество; обладал даром предвидения, наделял путников добрыми советами.

Тавмант – бог морских чудес.

Форкий – властитель бурного моря.

Кето – сестра и супруга Форкия; богиня морской пучины и чудовищ глубинных вод.



Персефона – дочь Зевса и Деметры, супруга Аида.

Морфей – сын Гипноса; бог сна и забвения.

Фемида – богиня правосудия.

Дика – дочь Зевса и Фемиды; меченосная богиня справедливости.

Астрей – супруг Никты; божество звёздного неба.

Иасион – критское доахейское божество земледелия.

Плутос – родившийся на Крите сын Иасиона и Деметры, бог богатства; слепой старец, не ведающий справедливости в распределении достатка.

Эос – богиня утренней зари.

Онейр – персонификация сновидения; древние считали, что верные решения, насылаемые богами, приходят в снах.

Гименей – сын Аполлона и музы Каллиопы; божество брака.

Стикс (ненавистная) – божество одноимённой реки в царстве мёртвых.



?. Административный аппарат:


Мойры – дочери Зевса и Фемиды, богини судьбы:

Клото (пряха) – прядущая нить жизни;

Лахесис (судьба) – определяющая длину нити;

Атропос (неотвратимая) – перерезающая нить.



Музы – покровительницы искусств и наук:

Каллиопа – эпическая поэзия;

Эвтерпа – лирическая поэзия и музыка;

Мельпомена – трагедия;

Талия – комедия;

Эрато – любовная поэзия;

Полигимния – пантомима и гимны;

Терпсихора – танцы;

Клио – история;

Урания – астрономия.



Пейто – богиня убеждения из свиты Афродиты.

Деймос (ужас) и Фобос (страх) – сыновья Ареса, демоны войны.

Хариты – Аглая (сияющая), Ефросина (благомыслящая), Талия (цветущая) – богини воплощающие доброе, радостное и вечное начало жизни.



Харон – лодочник, перевозчик душ умерших через Ахерон.

Протей – сын Посейдона, морской старец, ясновидящий, предсказатель.

Куреты (Корибанты) – на Крите древние доэллинские божества растительности, стражи младенца Зевса.



?. Ассистенты, технический персонал:


Хирон – кентавр, сын Кроноса, наставник и воспитатель героев.

Фаэтиса (сияющая) – нимфа, охраняющая стада Гелиоса.

Мегера (завистливая) – старшая из трёх Эриний, олицетворение злости; змееволосое страшилище с вечно оскаленными зубами.

Амалтея – нимфа, вскормившая Зевса.



?. Боги ветров:


Борей – северный ветер.

Эвр – восточный ветер.

Зефир – западный ветер.

Нот – южный ветер.

Иапиг – северо-западный ветер.

Анелиот (Анелий) – дующий с Юго-Востока

Аргест – дующий с Юго-Запада.

Кекий – дующий с Северо-Востока.

Киркий – дующий с Северо-Запада.



?. Прозвища:


Зевс – Громовержец, Кронион, молниелюб, гонитель туч, Эгиох (щитодержец), оградитель, владыка владык, блюститель законов, всецарь, скипетродержец, высокогремящий.

Аполлон – Мойрагет (водитель судьбы), Эпикурий (попечитель), сребролукий, Боэдромий (помогающий в битве), стреловержец, Пеавон (на Крите), Мусагет (предводитель Муз), дальновержец.

Аид – Айдоней, Гадес, Агесилай – безвидный, повелитель безмолвных. Греки избегали называть А. по имени, отсюда вторые, «ложные» имена.

Арес, на доахейском Крите – Энувалис (от «эниалий» – боевой); ксенофаг (разжигатель войны).

Посейдон – Кронид пучины, синекудрый, Гидрий.

Музы – Аонийские сёстры, Парнасиды, Касталиды, Пиэриды.

Афродита – Акадиомана (появившаяся на поверхности моря), пенородная,

Филомедея (любящая срамный уд), Киприда.

Афина – Паллада.

Гелиос – Ээлий.


Колхи, иверы



?. Надстоящие:


Среброликая Мтовари (Селена) – богиня Луна.

Золотой Петух (Гелиос) – Солнце.



Слуги Мтовари:

Берика – юноша-дерево, повелитель животворящих сил природы, древесных соков, лозы и вина.

Дали златокудрая – повелительница зверей, покровительница справедливых охотников.

Мамбери – повелитель волков.

Шишвлиш – смотритель альпийских лугов.

Игри – повелитель влаги.

Паскунджи – могучая птица-дракон; связывает преисподнюю, землю и небо.

Месепи (муж и жена) – смотрители лесов.



Жрицы Мтовари:

Баиа (лютик) – распорядительница праздника цветов.

Тирипи (ива) – нимфа водопадов.

Цацхви (липа) – хранительница деревьев-медоносов.

Нуши (миндаль) – хранительница плодовых деревьев.

Дапна – хранительница лавровой рощи.

Накадули – нимфа источников.

Иа (фиалка) – смотрительница полевых цветов.



?. Великая триада:


Гмерти всесущий – демиург.

Мориге – смотритель неба, повелитель Хати, Гаци и Гаими.

Квирия – правитель суши, повелитель Хвтисшвили.



Хвтисшвили (дети богов):

Элия – громовержец.

Лазаре – дающий погоду.

Барбол – целительница.

Ламария – охранительница рожениц.

Самдзимари – скорбящая; богиня сочувствия.

Пиркуши – покровитель ремёсел.

Миндорт батони – повелитель лугов и полей.

Басили – покровитель скота и земледелия.

Бочи – божество Семи отрогов (Кавказских гор).

Кадаги – прорицатель.

Тедоре – покровитель коней.



Хати, общиннно-племенные божества, к примеру:

Пирцецхли – божество общины пшавов (грузинский субэтнос) – огнедышащая дракайна.

Гаци и Гаими – ведуны самого сокровенного.

Мцевари – небесный пёс; дух, посылаемый Мориге в помощь, либо в наказание.



?. Подземный мир:


Беткил – повелитель царства мёртвых.

Бедис мцерлеби – пищущие судьбу.

Тенцо – нимфа реки подземного мира.

Вишап – огнедышащее чудовище, проглатывает проклятые души.



?. Противостоящие:


Тарос – сатана.

Тартароз – слуга Тароса, водитель каджей.

Каджи – злые духи.

Керотани – огнедышащий вепрь.

Алкали – злые духи, вредящие путникам.

Жамни – духи, вызывающие болезни.




Пролог


Можно ждать чего угодно, можно веровать всему,

Ничему нельзя дивиться, раз уж Зевс, отец богов,

В полдень ночь послал на землю…

    Архилох



Ярятся боги Колхиды изобильной: Игри, повелитель влаги животворящей, заклубил в тумане гладь полноводного Фасиса – окутал белоснежной хленой неуёмный поток. Квирия, справедливый, повелел Эвру неистовому разметать марево от Амарантских гор и до самого моря: от края до края Киркейской равнины застыли на ветвах белоцветные одежды, укрыли от взора священные рощи.



Гневятся боги: Элия-громовержец одел небосвод в погребальный наряд, козлорогий Берика лозу дарильщицу опутал стеблями ядовитого плюща; ярятся боги, ибо царь Аэт, грозный владыка, Аэт, победоносный воитель, растеряв разум, осушает заздравные чаши, пирует с чужаками, чья ладья пристала к пологому берегу у стен белокаменной Эйи.



С разбойниками пирует Аэт, не ведает – предали венценосца любимые внуки: Арг, Фронтис, Китиссор, Меласс.



Арг, чьи сладкие речи подобно дурману смущают рассудок царя, привлёк во дворец иноземцев, тот самый Арг, что ночами, тайком, на рыбацкой лодчонке ходил к устью Акампсиса, лазутчикам гализонам доставляя вести для Пелия-самозванца. С ворами пирует щедрый Аэт, от львиного рыка которого содрогаются стены, не видит, что царская дочь – златокудрая Медея осквернила девичье ложе, зазвав под своё покрывало сластолюбца Ясона.



Гневятся боги: Гмерти всесущий отвратил ясный лик от алтарных камней – напрасно уложен на угли благовонный тук…




Схолии:


Хлена – плащ из шерстяной ткани.

Пелий – царь Иолка, захвативший трон, устранив и заточив в темницу законного правителя, своего брата Эсона.

Тук – сжигаемый на алтаре жир жертвенного животного.




Дистопия


… у Геракла с висков заструился обильный пот, и

черная кровь начала волноваться под сердцем.

    Аполлоний Родосский



А всё – Геракл. Все беды от этого олуха. Все невзгоды, что снизошли на голову злосчастного Колхиса, сына Тифона. Все те напасти, что словно дары Пандоры, дуры любопытной, низвергаются на дом повелителя Колхов.

Не раз, совершив возлияние зоркому богу, размышлял я в ночной тишине о причудах Лахесис: нить моей жизни, что Клото свивает, раз за разом ложится петлёй на тропу, по которой подобно взъяренному хряку ломится сей многобуйный болван. Подвержен припадкам безумья Геракл, да к тому же возомнил себя отпрыском Зевса, – будто бы Кронион, приняв облик истинного его папаши, развлекался с Алкменой, пока супруг находился в отлучке. Да чтобы Зевс спутался с внучкой Персея, которого на дух не переносит? Абсурд.

Амфитрион, породивший громилу, вполне был приличный мужчина, разве что дурную кровь через мать – Астидемию унаследовал от сыноубийцы Тантала. А вот Алкмены родня – там сам Сатир ногу сломит: прапрадед Персея – Линкей, тестя собственного жизни лишил (к слову – тот тесть дядюшкой ему же приходился), вдобавок, как овечек прирезал, ни много ни мало – сорок девять сестричек любимой жёнушки. Кознодейка Даная – правнучка Линкея – подбила сыночка на отцеубийство, что Персей и исполнил исправно, а заодно открыл счёт – отправил в Аид красавицу Медузу, тётку мою, и пошло, и поехало: славный отпрыск порочной семейки – Геракл, задушил малолетнего нашего брата, мало того – освежевал убиенного, выделал шкуру, и по сей день, обрядившись в неё щеголяет.

Эхидну, матушку нашу, преследовал долго, в горных Аримах настиг и убил (бился в бессилье под гнётом Этны-громады отец мой Тифон стоголовый).

Из всего семейства самый покладистый – братец Орф-всегда-на-страже, стерёг себе коров Гериона, – подкрался Геракл, стража убил, стадо увёл.

Гидру, сестрёнку, из корысти умертвил, дабы жёлчью её смертоносной наконечники стрел своих смазать: сам не справлялся, Иолая, племянника, в помощь призвал – вдвоём одолели.

Брата Кербера Геракл похитил из Аида, пытал, покалечил, – лишь заботой Эврисфея спасся несчастный.

Дальше – больше: поклялся мерзавец весь род наш сгубить (тут ещё Хирон присоветовал воспитаннику бесноватому от бессонья лечиться толчённым на меду драконьим глазом, вот и рыщет с тех пор ублюдок, меня высматривает. Я-то живо представил, каких сновидений дождётся «герой», попробовав снадобья из ока дитяти Эхидны…), однако, Эврисфей отрядил дурака из-под Авгиевых коней дерьмо выгребать. Раз самому не с руки – братоубийцу Гиппоноя, внука богами проклятого Сисифа подговорил – мечтательницу Химеру тот в Ликии выследил, убил жестоко (чуть позже Пегас отомстил за родню, Гиппоноя изуродовал и до смерти довёл – поделом душегубу).

Вот со Сфинкс Геракл оплошал, не дотянулась рука: самую смышленую из дочерей Тифона, любознательную пышногрудку нашу, Гера послала к фиванцам – вершить справедливый суд (за мужеложество и совращение малолетних, прошу отметить).

Эдип, кровосмеситель, довёл деву-львицу до самоубийства, правда, и ему воздалось: сам себе блудодей вырвал глаза, а мамочка его, чадосовратительница, глядя на слепого любовника – повесилась.

Остался Колхис один-одинёшенек, без родни (если не считать стенающего в Тартаре родителя, да калеки Кербера, в Аиде раны зализывающего), без крова, меч над головой занесён (вернее – дубина, этот урод и оружие себе по уму подобрал), только и спасение, как говаривают в Илионе – покинуть своих Пенат.




Схолии:


Дистопия – изображение опасных, пагубных последствий, связанных с построением общества, соответствующего тому или иному социальному идеалу.

Медуза – дочь Форкия и Кето, старшая из Горгон (стражи Пупа Земного – Еврипид), сестра Эхидны.

… совершив возлияние зоркому богу… – в догомеровские времена, отходя ко сну греки обращались с молитвой к Гермесу.

Эврисфей – царь Тиринфа и Микен. Геракл по указанию Дельфийского оракула в течении12 лет служил Э.

Пенаты – домашние божества троянцев. Эней вывез П. из горящей Трои, доставил в Италию, после чего произошла «популяризация» П. в Ойкумене.




Метабола


Край покинуть родной, тебя вскормивший, и хлеба

У незнакомца просить – наигорчайший удел.

    Тиртей



Дождался я дня, когда Нот быстрокрылый, Борея сразив, устремился к могучему Гему, встал на крыло и отдался потоку. В Иллирии путь преградил мне кудесник Зефир: не противясь велению птицелюбого мужа, повернул на восток.

Над водами Понта, над степями Тавриды, парил я, беспечный, теснимый Аргестом… нет, каков стиль, разрази меня Высокогремящий! Великого рапсода лишилась Апия – Колхиса, последнего Тифонида. Помнится: Эвлопа-фракийца, шутя, посрамил я, когда сей выскочка затеялся состязаться со мной в Митилене: тужился, бездарь, формингу терзал, путался в кратких и долгих слогах, так и не смог разродиться стройным триметром. Меж двумя ритонами пенистого лесбосского сложил я тогда элегический дистих – бежал сын Мусея с позором, лик сокрывая полою хитона.



А вот, к примеру, не далее как в прошлую ночь, соком лозовника сон призывая, тряхнул стариной, и дифирамбом восславил колхидского Вакха:

О, гряди Бериконис благой,
В град Аэта,
В град златой!
О, гряди, в кругу сатиров беспечных,
Бешено ярый,
В шкуры одетый,
С жезлом волшебным,
Юноша славный!

Ведь прелесть, Пан меня забери! Мальчишке Орфею запросто можно нос утереть…



Ладно, вернёмся к подсчёту наших баранов, кстати, поговорка, поговоркой, а именно бараны, вернее – белая россыпь на муравчатых склонах, что, словно перси Анадиомены, выступили из пены морской на пути, привлекли взор мой, отчего, умерив силу крыльев, опустился я с высоты, и вот: сотня премилых овнов щиплет сочную травку, да под раскидистым дубом дремлет юный пастух.

Уже уселся я чуть в сторонке, предвкушая обильный обед, набежавшую слюну проглотил, и тут дуновение Эвра божественным ароматом меня одарило; тотчас же, забыв про голодный живот, взлетел к облакам, поспешая к востоку, по зову томящейся девы:

Сражаясь с порывами встречного ветра,
По гулким ущельям, меж гор, сквозь теснины,
Летел я к истокам реки, что зовётся – Араг.
И здесь, у опушки покойного леса, нашёл я
Пирцецхли, смуглянку…

Всех козней бессмертных лукавый Эрот ты страшней —
Стрелок златокудрый многоискусный,
Кого – богиня в лёгких сандалиях,
По радуге снизойдя – от Зефира,
Всевластную силу родила, Ирида!

Сражённый стрелой вечноюного лучника, ступил я нетвёрдой ногою и молвил:

Дева, чья кожа, как воронь черна,
С улыбкой нежной! Очень мне хочется
Сказать тебе что-то тихонько,
Только не смею: мне стыд мешает…

Свернулась плутовка змеёй, очами сверкнула:

– Скажи, коли смелости хватит.

В бурной реке пересохшее горло смочив, я продолжил:

В почке таится ещё твоё лето, но соком весенним
Налитый темнеет уже виноград. И если, спасаясь,
В родник обратишься Аретузе подобясь,
Потоком я стану пенистым, чтоб струи твои,
Собою накрыв, поглотить.

Прикрыла Чернушка глаза, когтистой ладошкой ко мне потянулась:

Твой приход – мне отрада. К тебе
В томленье жарком стремилась.
Ты жадное сердце моё – благо странник, тебе!
Любовью сожжёшь!

Что добавить? – Словно ветер с горы на дубы налетающий, души потряс нам всесильный Эрот…


* * *

Пока бы клейким листом прорезались набухшие почки, и травы, стеблями сплетаясь, окрест поднимались, укрывшись в чащобе, слагали мы песнь пенородной богине. Но, только лишь день уступил первый час свой, и ночь этот дар приняла благосклонно, разъяла Чернушка пояс красы:

В жаркую пору, в роще священной,
Полнились сердца наши жаром любовным.
Уж лету на смену зима подступила,
Суровый Борей снегопады сулит,
Нахмуря седые, косматые брови,
Лес в иней метель поспешает одеть.
Уйдём же в низину, на землю Колхиды,
Где: гроздь пригибает лозу на холмах,
Пастух сберегает стада на лугах,
И море играет на мягких песках,
На брег набегая…

И вот мы уже, предводимые Эвром, парим над стремниною мутного Кира; манит нас ущелье, где твердыня Сарпон проход охраняет к владеньям Аэта. Напитанный силой вершинных снегов, здесь:

Фасис широкий, изумруднобережный
В лазурную зыбь устремляется к морю,
Пенясь и скользя по цветущей равнине…

Будь жива матушка, удостоился бы Колхис похвалы, ведь её стараниями – пристрастна была покойница к стройному слогу – приобщён я был в отрочестве к таинству стихосложения. И опять роковое стечение: сладкоголосый Лин, наставник мой, взялся сдуру за обучение Геракла, и им же был умерщвлён, за то, что признал ученика бестолочью несусветной…



Но, вернёмся к нашей хронике: прилежно исполнив службу поводыря, Чернушка завлекла меня к склону Амаранта, тому, что в вечернюю пору согревается последним лучом нисходящего к гребням морским Гелиоса. Здесь, огородившись скалистым уступом, затаилась пихтовая роща, рядом – лужайка цветом богатая, с отрога густолиственный лес подступает, и грот преуютнейший выбит Зефиром в скале. Узрев чарующий уголок, тут же сложил я простую эклогу:

Вот звенит в прохладе ветвей серебристых
Со скалы низвергаясь ручей сладкозвучный,
И с дрожащей листвы истекает сонно
Томная дрёма…

Однако подруга милая пресекла восторженные речи мои, повелев немедля отправляться на розыск съестного, а когда, разжившись жирным барашком, вернулся я в гнёздышко, ждал меня дар от Чернушки – свежеснесённое яичко, размером с добрый валун


* * *

Первенца мы нарекли Индикос. Красавец вылупился: глаза цвета неба, стройные ножки, головка оленья, поверх чешуи – руно серебрится, а во лбу – витой рог длиной в локоть (не иначе – от тётки, усопшей Химеры, наследство).

Следом Авпия-кареглазка подоспела: эта – вылитая Чернушка, разве что характером поноровистее. А ещё год спустя, опять разродилась дева моя, и явилась на свет быстрокрылая Паскунджи.

Весь погрузился я в заботы – одним разбоем такую ораву не прокормишь, пришлось наниматься на службу к Аэту. Определил меня владыка командовать дворцовой стражей да рекрутов обучать ратному делу.



Аэт – щедростью славен, зажили мы сытно, в достатке: ягнята, телки, пенистый нектар Берикониса (тщетна похвальба маронейцев – в сравненье не подходят их вина с багряным соком колхидской лозы). Кудряшка Медея к нам привязалась: не раз, одолев крутую тропу, гостьей являлась в наше жилище. Сердце я радовал, глядя, как Индикос, склоняя изящную голову, срывает на лужайке медоносы, а Авпия сплетает для царевны венок.

Да, а по поводу медоносов и мёда – моя вина, каюсь, но – не было у Колхиса-сиротинушки злого умысла, по воле случая занёс я в Киркеаду семя цветка, что назвали после в мою честь. Когда на острове, что встретился мне посреди Понта, высматривал я овна, дабы подкрепиться, тогда и приметил те цветы – со стеблем высоким и бледным венцом. Не иначе – под чешуйки на шкуре моей попало семечко-другое, ибо, по рождению Авпии уже кругом нашей рощи те же головки поднялись, а на следующую осень ближние луга сплошь пошли белым крапом. Пчёлам пришельцы пришлись по душе, только вот мёд киркейский с той поры горчит, пьянит, как вино, и в тягостный сон погружает.



Не одним только мёдом обильна Колхида: зверь в лесах и рыба в водах, мелкий скот, и стада быков криворогих, табуны благородных коней, что пригодны для службы Палладе. Лоза зеленеет на уступах холмов, радует взор многоплодье садов, электрон созревает под корою стволов, золотистые слёзы роняя… сбиваюсь на стих опять и опять, воспитание сказывается, и сердце к песнопениям расположенное, так и обращаю его поочерёдно: от Клио к Эрато.



Продолжу: дворец Аэта возвышен над берегом Фасиса – к твердокаменной пристани сбегают крутые ступени. За рядом стройных колонн – просторная стоа, следом – покои, залы для пиршеств. В орнаменте сложном триглифы из бронзы, из горной меди метопа литая. На кровле – родник рукотворный: сквозь львиное зёво по чашам резным стекает струя. По правую руку – мощёная площадь, объята в три ряда жилищами колхов; рядом квартал мастеров: здесь зеркала полируют мелкопористой пемзой, медную утварь покрывают искусной резьбой, филигрань навивают по серебряным кубкам, рассыпая по черни драгоценных камней многоцветье.



Далее – дворы виноделов, лавки торговцев, шатры знахарей, брадобреев каморки: всё это Эйа – гелиополь Колхиды.



Несметным богатством обременён Аэт. По воле Игри ручьи несут на равнину самородное золото, в верховьях Фасиса рудники, где колхи, серебристый стим добывая в раскопах, разливают бронзу по затейливым формам. Халибы и мосхи – люди Аэта – не ведая ни пахоты, ни забот о лозе, разыскивают скопления металлов; найдя же – день с ночью равняя, у горнов трудятся в дым и пламень одеты. Женщины колхов тонкорунную шерсть и кудель льняную в нить обращая, у ткального стана вечера коротают, сложным узором украшают полотна.



Из Элама, Хаттусы приходит в Эйю торговый люд, с далёкой страны Айрьянем идут караваны купцов: вплавь, по Оксу, до Гирканского моря, море преодолев – вверх по Киру, в земли иверов; сменив ладьи на месков – к ущелью Сарпон, и вновь по воде, отдавшись течению Фасиса.

Полнятся улицы Эйи в базарный день смуглолицыми странниками, полнятся лари Аэта гранатами и смарагдом, кладовые – стеклом из Айгюптоса и кипами шёлка.



А вот вездесущих греков не приметит глаз на площади гостеприимного града, и проныру сидонянина не встретить у торговых рядов – закрыт Геллеспонт для кораблей, что заходят во Фракийское море: Лаомедонт, царь Троас, Илиона властитель, не пускает заклятых врагов в Пропонтиду.

Бесится Минос, Крита правитель коварный, – молва донесла: за Фракийским Боспором, меж скалистых хребтов, лежит Элизон, что зовётся Колхидой. Богаче скряги Мидаса богоравный Аэт эвксинянин, широко распахнуты ворота царского двора – ни один путник не покинет город, минуя заставленный яствами стол. Но и о том ведает Минос – псообразным гостям здесь не рады, не знает пощады Аэт для врага, и воинской силы у колхов в достатке: от верховий Кира, на землях Мешех, по горным навершиям цепью спускаются к морю башни мосхов, у самого берега неприступный Апсар в камень одет. На глади Палеостома – готовые к выходу в Понт боевые ладьи. Как запылает на юге сигнальный огонь, тысячи колхов, оставив селенья, поспешают к мостам, что чередой единят берега серединного Фасиса. У истоков Ингири, за порогами Хоба ополченцы из горцев собирают отряды, дабы вплавь, на плотах, устремиться в долину. Каждый воин в полном доспехе: крепкий лук, стрелы с раздвоенным острием, тяжёлый топор, кнут боевой из буйвола кожи витой, из ворони чёрной заточенный меч, грудь прикрывает бронзы пластина.

На ступенях дворца встречает дружины Аэт. Златом и серебром покрыт панцирь царя, смертоносный лабрис сулит противнику скорую смерть. И добрый Колхис рядом с владыкой, и гвардейцы мои здесь же – сам отбирал головорезов, сам обучал живоглотов премудростям смертного боя, благо не раз представился случай спустить с цепи моих псов: то тёмной ночью воры зихи Псах на бурдюках одолеют – туда же, в пограничную реку их и сплавляем, на корм для угрей; то с юга, минуя заставы, прокрадётся ватага меонов – этих по деревьям развешиваем в пример, собратьям охоту отбить…



Вот так и текли мои годы благой чередой: в заботах семейных, службе охранной, и – чего грехи таить – в хмельных пирушках, шумных застольях, под сколий весёлых напевы.




Схолии:


Метабола – превращение.

… птицелюбый муж – Зефир соблазнил предводительницу гарпий – Подаргу.

Ферминга – семиструнная лира.

Триметр – стих из трёх ямбических диподий.

Ритон – кубок в виде головы зверя.

Дистих – двустишие, образованное из дактилического гекзаметра и пентаметра.

Аретуза – нимфа источника в Элиде. Речной бог Алфей полюбив А., преследовал деву. Спасаясь, А. превратилась в источник, но Алфей принял образ реки, и смешал свои воды со струями источника.

Пояс красы – пояс Афродиты. В нём заключены любовные желания, слова обольщения.

Эклога – буколическое стихотворение.

Индикос – др. греч. однорогий, единорог.

Авпия – др. греч. безвременная смерть.

… цветок, что назвали в мою честь – Colchicum Speciosum, Безвременник белозёвый. Эндемное, произраастающее на южных склонах Кавказского хребта растение, содержит группу мощных алкалоидов.

Электрон – янтарь. Среди учёных мужей древности бытовало мнение, что янтарь зреет под корой священной пихты.

Стоа – открытая с одной стороны галерея на колоннах.

Триглиф – (?????????, от tri-, в сложных словах – три и glуpho – режу) несущий элемент, представляющий собой вертикально стоящую плиту с треугольными в плане продольными желобами.

Метопа – (?????? – пространство между глазами) элемент фриза дорического ордера в виде плит, заполняющих промежутки между двумя триглифами. Обычно украшались рельефами либо росписью.

Горная медь – латунь.

Стим – сурьма.

Меск – мул.

Сидонянин (здесь) – финикиец.

Лаомедонт – сын Ила, отец Приама – царь Трои.

Элизон – легендарная страна блаженных, райские поля.

Эвксинянин – гостеприимец.

Воронь чёрная – сплав меди и железа.

Лабрис – двулезвийная секира.

Сколия – поочерёдно исполняемая участниками пирушки застольная песня.




Перипетия


Метит хищник царить,

Самовластвовать зарится…

    Алкей

Все критяне – лгуны.

    Эпименид



Я, Колхисом называемый ныне, сын богоборца, низринутого в страшный Тартар – пещера в горах Киликийских была колыбелью страдальца, сей день же Этны громада тяжко гнетёт косматую грудь – призываю богов презреть свои склоки на время (Олимп в дом терпимости Зевс превратил не иначе) – судьбы народов зависят уже от прихоти алчных царьков. Вот: позабавился Эврисфей, гоняя прислужника по суше и морю – вся Эгеида, и стар и млад, потешаются над выходками Геракла – развеял скуку Эврисфей, а после надумал заполучить пояс презренного Ареса – на зависть Миносу, дружку своему, для похвальбы.



Геракл только-только отпрыска вероломного бога – Диомеда-фракийца угробил, привёл в Микены угнанных кобылиц (говорят – Автолик обучал Геракла приёмам единоборства, – как там с бросками и захватами у них получалось – не знаю, но воровское искусство от сына Гермеса ученик перенял в совершенстве), кобылы те, до того не знавшие ни вожжей, ни узды, да ещё вскормленные человечиной – так взрастил их прежний владелец-затейник – принялись жрать кого ни попадя, пришлось гнать их со двора на все четыре стороны, а конокраду вновь собираться в дорогу, к берегам Меотиды.

Геракл подельников отобрал тщательно: Иолай – племянник, Теламон-братоубийца и Тесей, конечно – как же без верного пса идти на грабёж?



Двинулись посуху, налегке: мимо Коринфа – колыбели ремёсел, мимо богатой Мегары, у грубиянов беотов пображничали изрядно – Геракл во хмелю в буйство впал, как обычно, еле уняли – минуя Локриду, пробрались к Фессалийской равнине: здесь, в Иолке, царь Пелий – Пелея, соглядатая, навязал ворам в попутчики (про последнего люд говорил, что в юности отнимал у жён он мужей, а в зрелые годы – у мужей заимствовал жён).



Далее лежал их путь через пашни хлеборобов македонян; обойдя Фермский залив, вышли во Фракию; берегом Понта к голубому Истру: киммерийцы, тавры, кочевники скифы чередой встречали бродяг.

Преодолев широкий Борисфен, по бескрайней степи добрались, наконец, к устью Танаиса, в страну амазонок.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/vakeli/hronika-kolhisa/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Гесиод. Труды и дни. Пер. В.В. Вересаева




2


Йамму (ym, «море») – в западно-семитской мифологии властелин водной стихии.