Книга - Врата скорби. Идем на Восток

Врата скорби. Идем на Восток
Александр Николаевич Афанасьев


Бремя империиВрата скорби #2
Действие романа происходит в альтернативной реальности в 40-х годах XX века. Холодная война, начавшаяся в начале 20-х – не прекращается ни на минуту. Полем противостояния Великобритании и России становится маленькая федерация племенных княжеств на самом юге Аравийского полуострова. И пока одни стремятся раскачать там ситуацию – другие ищут меры противодействия. Князь Шаховской, военный летчик – становится первым в мире испытателем управляемых авиационных бомб.





Александр Афанасьев

ИДЁМ НА ВОСТОК



© А. Афанасьев, 2019.


***

Уж сотый день врезаются гранаты
В Малахов окровавленный курган,
И рыжие британские солдаты
Идут на штурм под хриплый барабан.

А крепость Петропавловск-на-Камчатке
Погружена в привычный мирный сон.
Хромой поручик, натянув перчатки,
С утра обходит местный гарнизон.

Седой солдат, откозыряв неловко,
Трет рукавом ленивые глаза,
И возле пушек бродит на веревке
Худая гарнизонная коза.

Ни писем, ни вестей. Как ни проси их,
Они забыли там, за семь морей,
Что здесь, на самом кончике России,
Живет поручик с ротой егерей…

Поручик, долго щурясь против света,
Смотрел на юг, на море, где вдали —
Неужто нынче будет эстафета? —
Маячили в тумане корабли.

Он взял трубу. По зыби, то зеленой,
То белой от волнения, сюда,
Построившись кильватерной колонной,
Шли к берегу британские суда.

Зачем пришли они из Альбиона?
Что нужно им? Донесся дальний гром,
И волны у подножья бастиона
Вскипели, обожженные ядром.

Полдня они палили наудачу,
Грозя весь город обратить в костер.
Держа в кармане требованье сдачи,
На бастион взошел парламентер.

Поручик, в хромоте своей увидя
Опасность для достоинства страны,
Надменно принимал британца, сидя
На лавочке у крепостной стены.

Что защищать? Заржавленные пушки,
Две улицы то в лужах, то в пыли,
Косые гарнизонные избушки,
Клочок не нужной никому земли?

Но все-таки ведь что-то есть такое,
Что жаль отдать британцу с корабля?
Он горсточку земли растер рукою:
Забытая, а все-таки земля.

Дырявые, обветренные флаги
Над крышами шумят среди ветвей…
"Нет, я не подпишу твоей бумаги,
Так и скажи Виктории своей!"

    Константин Симонов
    1939
Серия романов Врата скорби

Бремя Империи – 7 Часть 2




Ретроспектива. Федерация южноаравийских княжеств (территория современного Йемена)

Княжество Бейхан. Лето 1943 года


Патруль 22САС – перешел границу в горах Радфана, между Оманом и Южноаравийской федерацией ночью, в районе не отмеченного ни на каких картах, и не имеющего никакого имени вади – сухого русла реки, которое наполняется водой только в сезон дождей, когда распоротые острыми зубьями гор облака – низвергают на этот каменистый край набранную в океане влагу, и на короткие два – три месяца здесь можно не только выживать, но и жить. Вода – приносит долгожданный урожай неприхотливым жителям этого края – но она же приносит и страдания. Когда ревущий мутный поток воды, силы такой, что ворочает камни – рвется в долину, он сметает все на своем пути, будь то неосторожный и не знающий здешних мест путник, или целое селение. И люди, в страхе перед величием Аллаха и гневом его – падают ниц, воздевая руки к небу и прося милости.

Солдаты 22САС – тоже пали ниц, но по другой причине. Им показалось, что где-то впереди есть охотник – и им пришлось пролежать больше часа на сухих и колких камнях, пока Джеки, бывший браконьер с валлийской марки – не убедился, что впереди все чисто.

Их было четверо – раз и навсегда утвержденный состав патруля, изменений тут не бывает. Все они относились к сабельному эскадрону G, состоящему из шестидесяти человек, искушенных в альпинизме и чувствующих себя в горах как дома. Трое из четверых – были уроженцами не Империи, а ее доминионов, но это никак не мешало ни их службе, ни их дружбе. В отличие от обычных полков британской армии – двадцать второй полк особого назначения постоянно был задействован в легальных и нелегальных операциях. А как говорили в полку – когда по тебе бьет пулемет, нет никакой разницы, какого цвета будет задница у человека, пришедшего тебе на помощь – ты с радостью ее поцелуешь.

Итак, в патруле, как и положено – был разведчик, он был вооружен кинжалом системы Сакса-Ферберна, девятимиллиметровым бесшумным пистолетом Велрод под германский патрон Парабеллум и такого же калибра автоматом СТЭН. Последний – был разработан в самом начале сороковых по спецзаданию военного министерства, которое на тот момент предполагало, что вторая мировая война начнется в течение ближайшего года. Напряжение тогда было так велико, что двадцать второго июня сорок первого года был дан условный сигнал Тайфун: война неизбежна и начнется в течение следующих двадцати четырех часов. Однако, война так и не началась, а военные – вдруг обнаружили, что примитивный, состоящий их одних только железяк СТЭН[1 - В нашем мире СТЭН был разработан как военное оружие, во время 2МВ, которой в этом мире не было. Поэтому – здесь СТЭН изначально более сложен и качественнее сделан, напоминая более поздний Стерлинг.] по своих характеристикам даже лучше, чем БСА, отличавшийся шикарным деревянным ложем. Так – британская армия получила вполне конкурентоспособный пистолет-пулемет, отличающийся вполне сносными характеристиками при низко цене и трудоемкости изготовления. Почти сразу же после этого – британские инженеры разработали и его бесшумную модификацию, основываясь на североамериканском бесшумном варианте Томпсона. Автомат получил название «СТЭН – конструкция Пэчетт» и стал одним из краеугольных камней, на которых закладывался фундамент действительно эффективных специальных подразделений. Ведь без бесшумного оружия спецподразделение – не более чем отлично подготовленная пехота. Кроме этого – Джеки нес подзорную трубу Дрейка и второй малый полевой комплект санитара. В отличие от обычных пехотных подразделений – патруль САС всегда нес не один санитарный комплект – а два, что было вполне понятно и оправдано, учитывая специфику их действий.

Вторым – шел, осторожно пробуя каждый камень, перед тем как на него встать пулеметчик патруля по имени Роберт. Этот парень – родился и вырос не в самой метрополии, и даже не в доминионе, а в месте под названием Родезия. Как известно – это было единственное государство в мире, которое было основано как частная коммерческая компания человеком по имени Сесил Дж. Родс, магнатом, горнодобытчиком и человеком, свято верящим в британскую имперскую мощь. Когда в начале двадцать второго года имперская мощь Британии пошатнулась под ударами Рейха и Российской Империи – на юге Африканского континента генерал Хайнц Герцог поднял вооруженный мятеж. Сигналом к вооруженному мятежу послужил разожженный на Столовой горе над Кейптауном огромный костер, а поводом – принесенная торговым кораблем Сахара весть о том, что экспедиционная армия Китченера – разбита в сражении под Багдадом, а ее главнокомандующий, барон Китченер Хартумский – убит. Восставшие буры – моментально припомнили англичанам всю жестокость англо-бурской войны, начав их уничтожать с чисто европейской методичностью и африканской жестокостью. Германская армия уже переправилась на континент, севернее – творил чудеса полковник Фон Леттов-Форбек, впервые собрав черную армию под командованием белых офицеров. Так начинался исход – британцы были изгнаны из Южной Африки навсегда и поселились севернее, в Родезии. Родезии – удалось избежать германской колонизации только потому, что юридически она никогда не входила в состав Британской Империи а была частной собственностью – и поэтому не могла считаться призом или военным трофеем. Немцы, скрипя зубами согласились – и так на карте африканского континента появилось еще одно государство, убежище британцев, не входящее в Империю, но тем не менее населенное людьми, которые любили и помнили ее. Понимая, что страна со всех сторон окружена недружелюбными государствами, и не получит помощи в случае германского или бурского нападения – родезийцы добились немалого в цивилизовании и привлечении на свою сторону чернокожих, в силах самообороны Родезии даже служили чернокожие офицеры. Опыт фон Леттов-Форбека не был забыт – он был применен врагами, в то время как сами германцы и буры проводили на своей части африканского континента чисто тевтонскую, жестокую и беспощадную политику колонизации, отчего немало чернокожих бежали в ту же Родезию… Роберт родился на ферме близ Хараре. Ему было не привыкать выдерживать долгие переходы по местности, где не найдешь и капли воды, он привык спать на земле как собака, определять стороны света и время по солнцу, читать следы животных и иметь дело с непокорными, часто опасными племенами. Сильный и выносливый, Роберт нес богемский пулемет ZB26, континентальный аналог британского БРЭН[2 - Явно видно британское высокомерие. На самом деле – это БРЭН является лицензионным аналогом богемского ZB26] переделанным под тевтонскую пулеметную ленту. Если начнутся большие неприятности – он должен был, по обстоятельствам, либо поддержать пулеметным огнем Джеки и пробить коридор, либо прикрывать отход остальных, пока это возможно. И дать выйти на позицию снайперу.

Снайпер патруля шел третьим. Его звали Спайк, и он был британцем, тоже почти не видевшим и не знавшим Британии. Спайк родился в семье капитана тридцать девятого полка Гарвальских стрелков, относившегося к Бенгальской Индийской армии. Гарвалы – были небольшим народом, жившим в труднодоступных местах на восточной границе Индостанского субконтинента, как и положено – мужчины служили в армии. Все гарвалы – были великолепными охотниками и стрелками, они с одинаковым фатализмом относились к перспективе как потерять свою жизнь, так и чужую. Вооружены там были все, потому что опасность подстерегала на каждом шагу – от ядовитой змеи до тигра – людоеда, который мог украсть ребенка даже со двора. Спайк – с пяти лет носил оружие, с детства играл с местной ребятней, совершал вылазки в смертельно опасные джунгли – за что получал потом солидную трепку от родителей. Так получалось что, несмотря на официально декларируемый «британский радж» – особой дистанции между пацанами не было, и каждый учил других тому, что знал сам. Таким он и явился на рекрутерский пункт – восемнадцатилетний опытный следопыт – убийца, способный укрыться и выжить в джунглях, в покрытых лесом горах, ювелирным выстрелом уложить тигра из пехотной винтовки, знающий четыре местных диалекта, которые мало кто мог понимать. Из Бенгалии же – у Спайка осталась привычка к чрезвычайно мощному личному оружию – он носил не револьвер, а двуствольную нарезную переломку – хаудах[3 - тяжелый нарезной обрез, реально применявшийся в Индии для охоты на тигров. Оружие последнего шанса, часто заряжавшееся патронами от охотничьей винтовки.], которую заряжал тем же патроном, что и его снайперскую винтовку. Двадцать патронов – он нес на поясном кожаном ремне, и еще шестьдесят – в рюкзаке за спиной. В качестве запасного оружия у него так же был гуркхский кукри – которым он орудовал с поразительной ловкостью.

Винтовка у Спайка была необычная. В 22САС – британское оружие использовалось ограниченно, а снайперы и вовсе подбирали себе оружие индивидуально, патроны под него готовили в полковых мастерских на основе североамериканских матриц и станков для переснаряжения патронов. Снайперы, хоть организационно и входили в состав эскадронов – но тренировались все вместе и отдельно от остальных – их работа принципиально отличается от работы простого пехотинца на поле боя. Снайперы САС – испытали многие патроны, ища оптимальную, а возможно еще и лучшую замену британской снайперской винтовке сорок второго номера и ее патрону – тяжелому пулеметному. Выбирая между стандартным германским пулеметным патроном 7,92 Mauser и применяемым в итальянских станковых пулеметах 8*59 Breda – Сайк остановился, в конце концов, на третьем патроне. Это был малоизвестный 8 Brenneke, представлявший собой германский патрон для дальних охот. Восьмимиллиметровую пулю, типичный калибр для станковых пулеметов того времени – германский изобретатель Вильгельм Бреннеке поместил в переобжатую гильзу штуцерного патрона 9*62 brenneke. Получившийся патрон не был принят на армейское вооружение, он выпускался коммерческими фирмами, что повышало его качество. И если выбирать между 8 Danish Krag, 8 Breda[4 - Реально существовавшие патроны. 8 мм итальянский – по характеристикам был примерно на уровне 300 winmag, а германский патрон – имел энергетику даже выше] и этим патроном – то лучшим был этот, он позволял, с соответствующего качества винтовкой – уверенно стрелять на сакральную дистанцию в одну тысячу ярдов – дистанцию, к которой строевые армейские снайперы только примеривались.

Винтовка у Спайка была заказная. Обычная для наемников, солдат удачи и солдат небольших армий винтовка из Угерского Брода в Богемии, ручной работы, с тяжелым, холодной ковки стволом и полуспортивным ложем, она весила семнадцать британских фунтов в снаряженном состоянии цейссовским десятикратным прицелом. Но Спайк, привыкший продираться через джунгли с тяжелым кукри в одной руке и штуцером в другой – носил ее как перышко, не позволяя никому постороннему к ней прикасаться, даже в базовом лагере. На переходе – он постоянно держал в руках хаудах и настороженно осматривался по сторонам. Еще одним его «бзиком» было то, что он постоянно носил кожаную куртку толстой буйволовой кожи с наполовину обрезанными рукавами. Тоже индийская привычка – спасет и от змеи, и хоть немного ослабит хватку тигра, который способен разорвать человека пополам.

Четвертым – шел парень, которого называли Чен. Он был британцем и у него было другое имя – но все звали его Чен, потому что он родился в далеком Гонконге в семье офицера британской королевской полиции Гонконга – была, кстати и китайская королевская полиция Гонконга. Гонконг – совсем не то место, где белый чувствует себя в безопасности, тем более сын полицейского. В некоторых местах нож в бок можно было получить даже без предварительного выяснения отношений – поэтому Чен обладал поразительным чутьем на разные неприятности. В полк – его и еще нескольких парней из британской общины Гонконга привел капитан полиции Уильям Эверт Ферберн[5 - В нашем мире служил в полиции Шанхая, в этом мире Шанхай принадлежал Германии. Еще один малоизвестный гений, первым в мире создал специальный полицейский отряд, аналог SWAT и ОМОН, заложил теоретические основы уличного боя, штурма помещений, зачистки зданий. Изучал тактические приемы гангстеров и боевиков и внедрял лучшее в полицейскую подготовку. Создал собственный стиль борьбы Дефенду. Одним из первых – присоединил фонарь к стрелковому оружию. Создал два типа боевых ножей, писал книги по самообороне. В этом мире – тренировал САС и спецподразделения полиции Лондона по борьбе с гангстерами, так называемые Sweeny], тренировавший САС и первым в мире – профессионально изучивший и описавший тактику уличных боев. Чен – должен был «прикрывать на шесть», он нес русский пистолет-пулемет Дегтярева с барабанными магазинами, еще один Велрод, только под патрон 320 Браунинг и кинжал Ферберна-Сайкса. Обычно он нес рацию армейского образца – но в этом задании рацию они с собой не взяли. Смысла в ней не было, сообщать они никому ничего не собирались, и на чью помощь в случае неприятностей – не рассчитывали. Как и обычно – они были один за всех и против всего мира.

Обычно – бойцы САС перемещались только по ночам, а днем отсиживались в укрытиях, которые они называли «нора» или «гнездо» – но тут, с наступлением рассвета они не остановились. Они выбились из графика, им надо было выйти на исходную точку вовремя, даже если придется идти весь день. Информация была верной, получена от местного информатора, мотивацию которой британский агент хорошо понимал: личная ненависть и корысть. Но если выстрел не прозвучит – тогда информатор решит, что его обманули, и, скорее всего, откажется сотрудничать дальше, а то и убьет куратора. Такие случаи тоже бывали.

Идти было трудно. Местность – напоминала расческу: горные хребты, перемежающиеся ущельями, террасы, наполненные землей, на которых трудились местные феллахи. Можно было сорваться, можно было потревожить осыпь, могла укусить змея, большинство которых здесь были смертельно ядовиты. Цивилизация сюда – придет нескоро, если когда-нибудь вообще придет. Они шли молча. Местные феллахи если и видели незнакомцев – то покорно склонялись дальше к земле. Никаких патрулей тут не было, по крайней мере, они на них не натыкались. Воинское искусство местных было весьма примитивным. Местные признавали набег, налет, штурм, они могли виртуозно ограбить караван и тут же рассыпаться на мелкие группы, уйти в разных направлениях с награбленным. Но они не понимали необходимости постоянного наблюдения за местностью, патрулирования, выставления постоянных постов. Посты если и были то церемониальные – идиоты с саблями…

И вот, перевалив за один хребет – они увидели цель. Снятую фотографической камерой с дальнего морского разведчика, она представляла собой великолепный по местным меркам дворец, искусно построенный на самой вершине горы, к которой нельзя было никак подобраться. Постройка была такова, что стены, казалось – вырастают прямо из неприютных, местных скал. К строению – шла узкая (едва пройдет машина) дорога, перекрыть которую проще простого. Если у атакующих нет авиационной поддержки, а у обороняющихся есть пулеметы – то оборонять эту крепость можно пока не кончатся еда или патроны. По местным меркам – неприступная крепость.

Бойцы САС залегли. Спайк – убрал хаудах и начал распаковывать винтовку. Джеки – прицепился альпинистской веревкой и начал спускаться вниз. Можно было спуститься и без нее – но САСовцы без потребности старались не рисковать. Просто все они видели, что бывает с проигравшими.

Место для лежки – Джеки нашел пятьюдесятью футами ниже. Обычный для скальной гряды балкончик, на котором едва хватает места двоим. Но зато там был валун, фута в три – который их прикроет, если дело пойдет совсем хреново. Джеки издал крик какой-то птицы – и по веревке – начал спускаться же сам снайпер. Двое остались наверху, они вытащат и прикроют, когда все начнется…

Оказавшись на балкончике – снайпер снял свою куртку. Скатал ее в тугой сверток, связал пригодившимся поясным ремнем – и подложил под ложе винтовки. Затем – начал собирать карманный измеритель силы ветра – а Джеки разложил подзорную трубу и уставился на крепость. Для точного определения расстояния – лучше всего было использовать «портативный» дальномер Барра-Страуда, который входил в принадлежность расчета станкового пулемета – но он весил двенадцать фунтов и тащить его на себе через горы – было делом для четверых непосильным. Так что расстояние Джеки, штатный наводчик Спайка, определил посредством треугольника с делениями, нанесенными на линзу подзорной трубы. Угольник был рассчитан ровно на шесть футов, рост взрослого европейского солдата. Но здесь надо было брать поправку, пять с половиной, если не меньше.

Тем временем снайпер – с помощью карманного метеорологического анемометра – замерил силу ветра. Ущелье – место для стрельбы крайне коварное, оно как аэродинамическая труба, порывы могут быть сильными и неожиданными, а хуже того – разными по силе по центру ущелья и у склонов. Но стрелять, не зная ветра, было еще хуже.

– Семьсот пятьдесят… – пробормотал Джеки.

– Ты уверен?

– Плюс – минус тридцать.

Немало.

Снайпер, воспользовавшись карманным морским барометром, замерил давление. О высоте над уровнем море – а она тоже влияет на точность выстрела – они знали заранее. Снайперская школа САС – рождалась на стрельбище в Бизли и в унылых шотландских горах, снайперы много общались с профессиональными спортсменами и перенимали многие приемы, навыки и оборудование у них. Свою роль играло и то, что полковником был шотландец, шотландский гайлендер, сам в роду имевший браконьеров и мятежников. Во всей метрополии – искусство точной стрельбы на дальние расстояния было развито лишь в Шотландии и считалось уделом браконьеров. В самой Англии – так не стреляли, она была просто слишком плотно заселена, вот почему оружием джентльмена считалось гладкоствольное ружье, а на кабанов охотились даже с револьвером. Снайперское искусство – пришло в Европу из САСШ, где оно сильно развилось во время покорения Дикого запада и истребления бизонов, военные впервые столкнулись с ним во времена Англо-бурской войны. Как всегда – англичане переняли новинку последними – методы примененные бурами считались «бесчестными» и недостойными армии. Что ж, в начале двадцатых – Великобританию разгромили и честно и бесчестно – но разгромили. А некоторые аристократы – стрелки, и шотландцы, подобные Дэвиду Стерлингу – развивали снайпинг в метрополии на голом энтузиазме[6 - Все было не так уж и плохо. Снайпинг плохо развитый в метрополии – развивался в Британской Индии, особенно в Северо-западной провинции. Голые скалы, профессиональные снайперы – пуштуны, полки легкой пехоты, возглавляемые британскими офицерами – энтузиастами, опасные охоты на тигров – совсем не просто так основным изготовителем британского снайперского оружия был арсенал в Ишрапуре, а не Энфильде.].

И потому – в процессе обучении и подготовки снайпер выпускал из своего оружия две – три тысячи пуль в самых разных условиях, обязательно записывая результаты в блокнот. Потом они обобщались и выводились исходные данные конкретно для этой винтовки. Поправки при стрельбе на разные расстояния, поправки при ветре, поправки на атмосферное давление, на высоту над уровнем моря, на перепал высот между положением стрелка и положением цели. Даже эффект Магнуса – эффект смещения средней точки попадания пули под действием вращения земли, который до этого вообще не учитывался при стрельбе из винтовки. Тогда – снайпинг еще не был развит, военное министерство требовало оружие, способное накрывать огнем как можно большие площади, а не производить один – единственный точный выстрел в цель. И лишь энтузиасты – североамериканские морские пехотинцы и гражданские стрелки, группирующиеся около фирмы Винчестер с ее замечательными винтовками с «бычьими» стволами. Русские казаки – пластуны с винтовками Мосина – Нагана, федоровками и более современными переделанными под точную стрельбу ПТР Дегтярева образца 1941 года со смещенным импульсом отдачи. Энтузиасты британской индийской армии, перенимающие опыт пуштунских стрелков – охотников, экспериментирующие с новыми патронами и переделанными под точную стрельбу штуцерами. Бывшие шотландские браконьеры. Германские переселенцы в Африке, отряды Опладена. Французские иностранные легионеры, собирающие под свои знамена мерзавцев со всего мира отдавая предпочтение тем, кто умеет точно стрелять и не ценит ни свою жизнь, ни чужую. Итальянские горные стрелки – берсальери. Богемские охотники на крупного зверя в Африке, заказывающие фирме из Угерского брода все новые и новые винтовки. Карпатские и альпийские горные стрелки. Наемники. Все они тратили деньги, и свои и казенные, переснаряжали патроны, испытывали все новые и новые – от станковых пулеметов, от штуцеров для охоты на крупного зверя, от противотанковых ружей, которыми нельзя теперь было подбить ни один танк. Все они – экспериментировали, по возможности делились результатами, издавали собственные печатные издания, подобные североамериканскому Accuracy shooting, обращались в военные министерства, показывали, доказывали, разъясняли. Оставались непонятными. Тогда еще они были париями, войны не начинались и не заканчивались одним – единственным точным выстрелом. Это придет позднее.

– Справа башня. Ориентир Башня. Один часовой.

– Есть.

– Галерея. Крытая, примерно сто футов. Часовых нет.

– Есть.

– Слева башня. Три противника, пулеметный расчет. Пулемет типа Виккерс[7 - Скорее всего, все же Максим. На какой-то момент пулеметами Максима оказались вооружены армии всех ведущих государств мира, за исключением Австро-Венгрии с ее Шварцлозе и родины Максима – Америки, с ее пулеметом Кольта образцы 1895 года. К описываемому периоду Максим был уже устаревшим.].

– Подробнее.

– Трое, в местной военной форме. На одном противосолнечные очки. Наблюдение не ведут. Пулемет в безопасном положении.

– Винтовки?

– Не наблюдаю.

Пулемет – это все же проблема, особенно станковый. Им придется взбираться наверх, с той позиции они – как на ладони, мать их. А этот пулемет – если уроды догадались, что его нужно время от времени чистить и смазывать – опасная штука, тарахтит и тарахтит. И какая-нибудь пуля может и в цель попасть.

– Наведи.

– Внимание на галерею. Работа – по появлении целей.

– Понял…

Снайпер двинул затвор вперед, запирая его – и замер в готовности.

А примерно в это же самое время, когда дальний разведывательный патруль 22САС вышел на позицию – только что вернувшийся из Санкт-Петербурга князь Самед собрал мудрецов – Рашидов, чтобы объявить им свою княжескую волю.

Нет, не проходите мимо, ибо это важнее, чем вы думаете. Казалось бы ничего необычного – глава вассального государства съездил в столицу, чтобы лично увидеть сюзерена и принести ему положенные знаки внимания и уважения. Но это нормально сейчас, когда от Адена до Санкт-Петербурга – несколько часов лета на комфортабельном авиалайнере. Тогда – само это путешествие было безумием намного более тяжким делом, чем хадж в Мекку, которая, кстати, была совсем рядом, но по пути в Мекку паломников грабили.

Первым делом надо понять всю сложность этого маршрута. Князь Самед первым делом был вынужден добираться до Адена – а сделать это не так то просто, ибо княжество его – самое далекое от Адена, федеральной столицы, и дорога до Адена – отнюдь не проста и не безопасна. Муртазаки – только и ждали путешественников на таких вот горных дорогах, а пропустить княжеский караван, в котором наверняка немало золота и в обозе и на руках – они не могли. Пришлось идти на хитрость – князь отправился один, всего с двумя спутниками и под видом не слишком богатого торговца скотом, гонящего стадо на базар, на продажу. Если бы кто-то увидел его в таком виде – это могло навсегда подорвать его намус – авторитет, и стать прологом к мятежу племен или к дворцовому перевороту. Князь должен быть князем во всем, в каждом своем проявлении, иначе он не князь.

Добравшись до Адена, князю Самеду пришлось сесть на самолет. Это для нас сейчас – сесть на самолет не означает ничего особенного. Даже безденежный студиозус – иногда может себе позволить билет – перед самым вылетом нераспроданные продаются за половину и даже за треть цены. А князь Савмед родился и вырос там, где диковиной была машина, а основным средством передвижения был осел, паланкин, который несли рабы, да собственные ноги. Для воспитанного в традиционализме и страхе перед Аллахом мужчины средних лет сесть на самолет – означало переступить через себя, через все свои представления о мире, о допустимом и недопустимом. В качестве аргументов – радикальные муллы нередко говорили, что тот, кто летает по небу – бросает вызов самому Аллаху и для мусульманина сесть в самолет – означает бросить вызов Аллаху. Но князь Самед все-таки сел в самолет – большой, четырехдвигательный Сикорский – и с ужасом, закрыв глаза, ждал конца полета.

Затем – ему пришлось пережить две пересадки – в Неджде и в Багдаде. В Неджде – местный правитель относился к нему вовсе даже недружелюбно, равно как и ко многим другим – он втайне мечтал собрать все земли Аравии в одно государство, и князь Самед, как человек авторитетный – был одной из помех на пути. А помехи здесь устраняли при первой возможности, любым способом и любой ценой – и если для этого потребуется, скажем, сбить самолет – то никого и ничего не остановит.

Наконец – он прибыл на землю Империи – его самолет приземлился в Севастополе и там, прямо на поле – его ожидал кортеж машин из гаража ЕИВ. Длинные белые Руссо-Балты, которые могут разгоняться до ста пятидесяти в час. Это было еще страшнее – на горных дорогах князь Самед закрывал глаза и молился Аллаху, ему казалось, что они вот – вот канут в бездну. Но они благополучно прибыли в Ливадию, где князь Самед удостоился Высочайшего внимания. С ним обошлись со всем уважением, даже большим, чем то, которое полагалось оказывать правителю крохотного вассального княжества. Князь Самед пробыл в Ливадии несколько дней, он принимал с ЕИВ малый военно-морской парад в Севастополе по случаю приезда высокого гостя, побывал на борту авианосца Пересвет и линкора Рюрик, побывал на заводе, который строил военные корабли и круизные лайнеры, потом – на заводе, на котором выпускали молоко – и даже имел честь снять пробу с продукции. Пробу снял и сам Государь, выразив Высочайшее одобрение, и изволил расписаться в книге почетных гостей. Для араба – молоко имеет особое значение, это привилегия только богатых и очень богатых людей, способных прокормить корову. Обычно – арабы едят не само молоко – на жаре оно быстро скисает – а кефир с зеленью, кислый соленый самодельный сыр, или местное лакомство – соленые катышки из сухого, скисшего молока. Вообще, арабские национальные блюда за редким исключением кажутся очень солеными – это для того, чтобы компенсировать потерю солей организма с потом под жарким солнцем. Молоко так же добавляют – если оно есть – в лепешки, в тесто. Арабы боготворят молоко, в исламе – есть специальное ду‘а, мольба Аллаху, которое следует произнести, если на столе есть молоко. Для князя – было настоящим потрясением попасть туда, где есть огромные емкости с молоком, где молоко продают в лавках, где молоко является повседневной пищей даже для незнатных людей. Русские знали это, и потому визит на молочный завод не был случаен, как и все остальное.

Русским было не привыкать воевать с дикарями – но они не хотели войны. Сорок лет, потом и кровью они покоряли Кавказ, не щадя ни себя ни врагов – но закончилось все тем, что лидер кавказского восстания Шамиль окончил свои дни не на виселице, не под саблей палача – а живя в России, далеко от своих гор. А его сын – стал генералом царской армии[8 - это факты]. Когда князь узнал про это, он удивился и даже не поверил: прощать врага, сорок лет воевавшего против тебя было непростительной и опасной слабостью. Лично он – казнил бы и его и весь его род, чтобы не осталось никого, кто мог бы мстить. Британцы в таких случаях расстреливали людей из пушек, вырезали целые народы из нового оружия – пулеметов, шейх слышал о битве при Омдурмане. Но он поверил в это. Потому что увидел в свите Белого Царя бывших своих хозяев – беев Османской Империи. Все они – носили военную форму, какая положена у Белого Царя, и получали всё положенное им уважение. Значит – решил князь – добровольно войти в состав России не значит потерять свою жизнь, свою честь и свой народ. Османы противостояли русским и проиграли войну с ними – но прошло тридцать лет, и вот, они были в свите Белого Царя на тех же правах, что и другие. Никто из них не стал рабами: кто был господином, дворянином, беем – тот им и остался. Более того: Белый царь оставил им и их веру, ислам, вервь, за которую держались их народы: в положенное время все они шли и выстроенную у дворца Белого Царя мечеть и вставали на намаз, и сам князь Самед вставал вместе с ними. Значит – решил князь – союз с Россией не только возможен, но и выгоден. Потому что он даст народам Аравии мир и спокойствие, избавив от истребительных войн друг против друга, которые они вели, несмотря на то, что Коран запрещает правоверному поднимать руку на другого правоверного. Было бы неплохо, если бы существовал судья, к которому можно было прийти за решением, и который не был бы запутан в те многосотлетние дрязги, которые заставляли племена и народы Аравии с озверением истреблять друг друга. И было бы неплохо, если бы когда-нибудь даже самый последний феллах в его владениях – мог бы наесться досыта…

Князь принял решение. Теперь – оставалось только убедить в этом княжескую знать, мудрецов и наиболее авторитетных имамов.

Несмотря на то, что князь был суверенным правителем в своих владениях, и мог казнить кого угодно даже без суда – его неограниченная власть была призрачной. Любое княжество здесь – представляло собой сеть населенных пунктов, разбросанных по горам, каждое из которых представляло собой укрепленный опорный пункт, готовый к осаде. Люди не знали про своего князя, они знали про амира, про бея, который правил в их кишлаке и не более того. Многие люди – вообще всю жизнь не выходили из своего селения дальше, чем к соседям, в соседнее селение, и то было понятно – дороги кишели муртазаками, разбойниками. Грабили даже тех, кто отправлялся на намаз в Мекку – хотя сами муртазаки считали себя правоверными. Амиры и беи – на словах подчинялись. Но все понимали суть их взаимоотношений: князь был некоей уравновешивающей фигурой и их представителем при взаимоотношениях с соседними княжествами и высшими силами – например, русскими и англизами. Князь мог ущемить интересы кого-то конкретно (и то это потом припомнят), но не пойти против интересов большинства. Если так произойдет – то его свергнут и, скорее всего, убьют – если он не сподобится вовремя бежать. Здесь не знают жалости. Промышленности здесь нет, только местные кустари и торговцы, а земля суха и дает мало плодов. Да и берег далеко, на контрабанде, рыбной ловле, торговле и пиратстве не проживешь. Поэтому, феодалы собирают немного дани с феллахов – и еще меньше отдают князю, что не позволяет ему держать сильное наемное войско. Вдобавок рядом – есть и другие князья, к которым можно обратиться, если не нравится свой. Те не упустят шанса.

Есть своя власть и у духовенства. Темные и несчастные люди – воспринимают их слово как истину, идущую от самого Всевышнего Аллаха. Им ничего и не остается, кроме как верить в загробный мир и в воздаяние – ведь жизнь на земле тяжела и страшна. Но духовники – себе на уме, они и деньги в рост дают, и нарушают другие слова из Корана. И если они на пятничной молитве скажут, что князь или его феодалы действуют не по воле Аллаха…

Но князь – привез с собой из далекой России, Иттихад аль-Руси, как ее тут называло – несколько пулеметов с патронами. И тем самым нарушил баланс сил и интересов. Потому что тот, у кого есть пулемет – может считать, что у него есть целый отряд бойцов. А еще он привез с собой минометы – этакие шайтан-трубы, они хуже полевой артиллерии, потому что им нипочем стены, какие бы они не были, снаряд падает сверху. И пусть всего этого было немного – но князь сильно нарушил баланс интересов в своем маленьком государстве, и ему требовалось объясниться. Впрочем, этого хотел и сам князь.

Люди – прибыли во дворец князя в назначенный им день. Поскольку им приходилось добираться из разных мест, и часто из таких, откуда добраться совсем непросто – получилось так, что все они собирались несколько дней и те, кто приехал ранее – получал стол и кров во дворце князя, оставаясь ждать остальных. Князь сделал так, чтобы им довелось увидеть то, что он привез с собой. Кто-то встретился меж собой и «обменялся мнениями». О каких-то разговорах сообщили князю, о каких-то нет. И сейчас князь был уверен, что поддержки он не найдет – и не потому, что он подслушал чей-то разговор – просто он хорошо знал свой народ. Слишком хорошо. Однако, он твердо встал на этот путь – и сворачивать с него не хотел. Если кто-то против – он заставит его покориться силой, как делали это его отец, дед и прадед.

– Амиры, военачальники и духовники моего народа… – сказал он, когда все собрались в темной комнате, в которой было относительно прохладно даже в жару – я собрал вас здесь для того, чтобы рассказать о моей долгой поездке, которую я предпринял по велению своего сердца и в пользу нашего несчастного народа, а так же объявить вам свою волю…

Молчание. Собравшиеся – смотрели на князя, бесстрастно, а кто-то и уважительно. Но князь знал, что это ничего не значит. Долгие годы междоусобиц и заговоров – научили людей скрывать, что они думают, и его люди – лучшие из лжецов.

– …я предпринял долгое путешествие по воздуху с тем, чтобы добраться до дворца Белого Царя, с которым, как вы знаете, у нас согласие против англизов. Скажу, что Белый царь живет в большом дворце на утесе, подобном этому, в месте, подобном тому, в котором живем мы. Там такое же теплое море, которое можно видеть из окон дворца Белого царя и такие же скалы – но волей Аллаха там чаще идет дождь, и потому на скалах больше зелени…

Кто-то заинтересовался. Амиры – тоже в большинстве своем не предпринимали путешествий в другие страны, и все это им было интересно и ново.

– Там живут такие же люди – продолжил князь – только светлее кожей, чем у нас, а Руси и вовсе – светлые кожей, что не все из вас знают. Однако, там есть и правоверные, те кто молится одному лишь Аллаху и таких немало.

– Аллаху Акбар… Аллаху Акбар… – раздалось в комнате.

– …Белый Царь встретил меня приветливо, оказав уважение. Это человек лет тридцати пяти, одного роста со мной, белой кожи, он носит короткую бороду и усы, подобно мушрикам, волосы у него тоже короткие. Живет он скромно, намного скромнее, чем положено бы жить правителю такой страны, как страна Руси. Его дом – примерно в два раза больше, чем этот, стоит, как я и говорил – на горном обрыве, в окружении деревьев. У него около двадцати прислужников, и около ста человек стражи, рабов и рабынь у него нет совсем…

Поднялся негромкий шум. Рабов – здесь имели все феодалы.

– …живет он семьей, у него всего одна жена и пятеро детей, три мальчика и две девочки[9 - По меркам Востока это очень мало. Например, у Мухаммеда бин Ладена, происходившего примерно из тех мест было пятьдесят два ребенка]. Наложниц нет совсем, а если и есть, то живут они не во дворце, и я о них ничего не знаю.

Снова поднялся негромкий ропот. По местным меркам это было смешно и не внушало особого уважения. Коран разрешал иметь четырех жен, а многие имели и гарем из наложниц. Иметь много женщин – означало, что у тебя есть деньги на их покупку и содержание. Детей – у местных феодалов тоже было много, иногда на порядок. Религиозные авторитеты – соблюдали воздержание только на словах: у многих были семьи, у некоторых и не одна, а некоторые – сожительствовали с маленькими мальчиками, которых отдавали им в учение.

– …Белый Царь верит в Пророка Ису и часто молится ему, но в то же время уважает и истинную веру. Рядом с его домом есть мечеть, где встают на намаз те люди из его свиты, которые уверовали. Я вставал на намаз вместе с ними и совершал намаз так, как это и предписывает религия ислам. Я не видел, чтобы кому-то из людей Белого Царя, кто уверовал – чинились препятствия, а крестоносцев – там нет вообще…

Это встретили по-разному, кто одобрительно, кто – нет. В Коране – пророк Иса упоминался, а в хадисах, сказаниях о жизни Пророка Мухаммеда было сказано, что Пророк, да благословит его Аллах и приветствует – запретил разорять православные монастыри и нападать на тех, кто верит в Пророка Ису, даже брать джизью с православных монахов он запретил. Однако, на Востоке помнили разорительные набеги рыцарей с крестом на щитах и флагах. Это было особенно страшно потому, что именно на Востоке – проповедовали апостолы Христовы и многие – помнили эти проповеди и чтили крест. И не понимали, как могло получиться так, что под этим знаком, знаком мира – пришли на их землю банды грабителей и убийц[10 - Крестовые походы – были ничем иным, как организованным разбойными набегами, сравнимыми с теми набегами, какие совершали татары на Русь. Основой этих набегов – послужили младшие дети в семье феодалов. В отличие от России – в Европе была система майората, согласно которой делить земли и имущество феодалов – запрещалось, и после смерти отца все получал старший сын. В этом, кстати, была своя логика – из-за того, что в России все делилось поровну, зачахло сельское хозяйство. В Европе же – младшим сыновья ничего не оставалось, кроме как искать счастья либо на службе королю или крупному феодалу, или идти в разбойный набег, именуемый Крестовым походом, с целью разбогатеть на грабежах. Эта цель даже не скрывалась. Папа Римский – отпускал собирающимся в разбойный набег молодым рыцарям грехи за двадцать процентов от награбленного – вполне нормальная «крыша». Многие покупали коня и доспехи в долг, в расчете заплатить, вернувшись и продав награбленное. Собирались они так и Россию ограбить – да обломались на Чудском озере, больше не сунулись. Рыцари – грабители храмовники, объединялись в ордена (предтеча «разборных бригад»), нанимались на службу бригадами же, давали деньги в рост, воспринимали оставшиеся в Святой земле еще со времен евреев сатанинские культы. Злоумышляли против государства, против монарха, заканчивали жизнь на костре, как тамплиеры. Восприняли они (со времен израилевых) и такое средство, как политические убийства и политический терроризм. В общем – с тех пор мало что изменилось.].

– Нельзя верить чужеземцам, князь – сказал Хамза, один из феодалов – тем более нельзя верить крестоносцам.

Ага… Хамза был самым молодым из собравшихся, и в своем поселении он сидел неплотно, потому что отец его – умер при странных обстоятельствах, а брат бежал к англизам, но смог вернуться. Значит – его используют, чтобы высказать мнение – и как громоотвод, на случай если князь разгневается и прикажет казнить дерзкого…

– Я не верю крестоносцам, Хамза – сказал князь, не гневаясь – и никогда не верил. Однако, я верю своим собственным глазам и я хочу рассказать вам то, что я видел. И пусть Аллах покарает меня тотчас же, если я совру.

Люди Руси живут много богаче нас, пусть даже они и неверные. Как и мы – они трудятся на земле, но у них есть машины, которые подчиняются им. Один человек с машиной может сделать столько же, сколько пятьдесят феллахов. Руси умеют летать по воздуху и плавать по воде, у них есть такие же доу, как у наших рыбаков, но в десять раз больше. А у Белого Царя есть доу в сто раз больше, они такие огромные, что это нельзя себе представить. Они больше чем этот дом раза в три, и с них взлетают самолеты, чтобы сеять смерть и разрушения на земле. На землях врагов Белого Царя. Пусть покарает меня Аллах если я вру – я стоял на одном из таких доу вместе с Белым царем.

Кто-то недоверчиво тряс бородой. Кто-то улыбался. Несмотря на свою дикость – этих людей нельзя было считать совсем уж дикарями. Рыбаки, которые плавали в море – говорили о громадных стальных кораблях и о взлетающих с них стальных птицах. О других кораблях, на которых есть пушки. Они сами – видели иногда пролетающих по своим делам стальных птиц. Некоторые – знали, что такое автомобиль. Железная повозка, которая едет сама, в горах абсолютно бесполезная, потому что нет ни бензина, ни дорог, чтобы проехать. Если их что-то и могло заинтересовать – так это новое стрелковое оружие.

… Люди руси едят то же что и мы – они пекут лепешки, у них есть фрукты, которые они сажают в землю, у них есть мясо и рыба. Рыбу они ловят в море точно так же, как наши рыбаки. Но мяса и рыбы у них больше, чем у нас, клянусь Аллахом. И клянусь Аллахом, у них вдоволь молока и даже люди низкого звания его иногда пьют. Я же пил молоко каждый день.

Снова недоверие и настороженность. Хотя вместе с оружием – князь привез некоторое количество очень непривычного желтого пресного сыра и успел угостить некоторых из тех, кто был в этой комнате. Этот продукт был столь непривычен для арабов – что почти никто не верил, что он сделан из молока. Арабы делают творожный сыр с большим количеством соли, напоминающий катышки высохшего творога. Но князь видел, как его делают.

– О, Аллах, но откуда у них столько молока? – с чисто детским любопытством спросил Хамза – и почему Аллах не дал столько же нам?

– Я не знаю, Хамза – сказал князь – но у них и в самом деле много молока. У них мало коз и много коров. И много молока. У них очень большая страна. Белый царь сказал, что у него есть несколько дворцов, один из них – в большом городе, там холодно и люди ездят на доу по воде между зданиями как на повозках. И что до этого дворца – десять дней пути на хороших лошадях. Белый Царь сказал так же, что у него больше подданных в десять тысяч раз, чем у меня…

– О, Аллах… – сказал кто-то.

– А среди них есть правоверные? – спросил Абу.

– Да, среди них есть люди разных вер и разных народов – ответил князь – в государстве Руси живет не один, а много народов. Но все они подчиняются Белому Царю.

Абу. Вот это – и есть главный противник. Магистр усуль фикх[11 - специалист по исламскому праву.], учился в Мекке. Сын крупного феодала, но сам мулла.

– Нет ничего позорнее – сказал Абу, воздев к потолку указательный палец – чем жить под пятой кяффиров, чем подчиняться законам т’агута. Тот, кто это делает – не мусульманин, тот кто берет себе в друзья мушриков – тот и сам из таких. Лучше стать шахидом на пути Аллаха, чем жить под властью кяффиров! И ты, князь, должен помнить – они кяффиры, мушрики – безбожники, крестоносцы – убийцы правоверных! Само то, что ты был на их земле, встречался с их т’агутом, говорил с ним – говорит о том, что ты имеешь сомнения в вере.

– Как ты смеешь – гневно сказал князь – говорить о том, о чем не имеешь ни малейшего представления!

Присутствующие насторожились – это был прямой вызов, причем прямой вызов духовному лицу, мулле.

– Как ты смеешь искажать Священный Коран, подвергая сомнениям мудрость Всевышнего! Разве не сказано – а если вы заключите договор с ними, и они исполнят его, то и вы исполните договор до срока, ведь Аллах любит богобоязненных. Я, равно как и другие владетели этих земель – заключили договор с людьми руси. Кто может сказать, что люди руси не помогали нам?! Люди руси присылали лекарства для наших детей!

– Лучше бы они умерли, чем жили вопреки воле Аллаха!

– Воистину, твоими устами говорит сам шайтан! – сказал, окончательно разозлившись князь – о чем ты сейчас говоришь? Ты говоришь про позор? Что знаешь про позор ты, сын купца, никогда не знавший голода?! Пророк Мухаммед строго наказывал не уподобляться мушрикам, и никогда не наедался досыта – а под тобой скоро провалится пол!

Это уж было прямое оскорбление. Причем такое, которое влечет за собой месть. Но князь продолжал…

– Чему ты и такие как ты учите людей?! Что ты вообще знаешь о том, как страдают мои подданные? Когда к тебе приносят последнее – испытал ли ты хоть раз чувство стыда при виде этого?! Или ты считаешь свое брюхо чем-то святым?

Кто-то засмеялся – тоже рискованно.

– Мы учим – задыхаясь от злобы, сказал Абу – мы учим народ быть покорными тебе, князь. И если бы не мы, народ давно бы взбунтовался.

Тонкий намек

– Ты говоришь про бунт? Аллах свидетель, мои подданные и впрямь скоро взбунтуются. Они взбунтуются, когда узнают, что есть мусульмане, что живут намного счастливее их. Что они не убивают друг друга в бессмысленных и истребительных войнах. Что пользуются всем тем, что придумано человеком – оставаясь при том мусульманами. Где в Коране сказано, что правоверные должны жить как звери в земляных норах?

…

– Наши предки – строили плотины и дамбы, знали время, лечили болезни – не чтением Первой суры Корана, как советуешь людям ты. И оставались при этом мусульманами. Сам Пророк Мухаммед и его люди – шли в бой, вооруженные лучшим оружием.

…

– Аллах хочет, чтобы мы подчинялись ему! Он хочет чтобы мы не шли против его воли! Летать по воздуху – харам! – возопил Абу.

Князь Самед раздосадованно покачал головой.

– Откуда тебе известно про то, что хочет от нас Аллах, Абу? – сказал он уже более спокойным тоном. – Как ты можешь об этом так говорить? Аллах хочет, чтобы все правоверные жили счастливо, чтобы мусульмане подняли голову после многих сотен лет унижений. Скажи, разве Аллах хочет, чтобы правоверные жили как животные, в норах и глиняных хижинах? Чтобы дети не умели ни читать, ни писать даже для того, чтобы прочитать Коран и постичь всю неизмеримую мудрость его? Чтобы правоверных задирали дикие звери, чтобы правоверных косили болезни, с которыми мы ничего не можем сделать?

– Мы не можем постичь всю сокровенную мудрость Аллаха, мы можем только смириться с его волей! Это принадлежит Аллаху, и он делает так, как пожелает! – задиристо ответил рашид – нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед Пророк Его!

– Ты прав, мудрец, мы не можем постичь всю сокровенную мудрость Аллаха. Но скажи, если волей Аллаха мы поставлены начальниками народа нашего, если Аллах доверил этот народ нашей заботе – разве Аллах не хочет, чтобы мы оставили его в лучшем виде, нежели тот, в котором мы получили? Разве Аллах не хочет, чтобы мы трудились в поте лица? Наш труд – делать добро для всех правоверных, для нашего народа и для других, выводя его к свету. Нет противоречия между тем, чему будут учить детей люди руси и тем, что дети узнают из Корана. Наоборот – что плохого в том, что дети выучатся читать и будут читать Коран сами.

На самом деле – было это, конечно плохо. Мулла – всегда был самым грамотным, а часто – и единственным грамотным человеком в том месте, где он служил – и если кому-то что-то требовалось – прочитать ли письмо, подать ли челобитную – все шли к нему. А еще – муллы боялись, что если дети научатся читать Коран и будут пересказывать его содержание родителям – то станет понятно, что то, чему они учили людей в мечети, и то, к чему они призывали – бесконечно далеко от Корана и от воли Аллаха. И что внимая злоустым поводырям своим, люди брели прямиком в ад, попирая волю Аллаха на каждом шагу. А тут – и до расправы недалеко…

– Итак, я решил и решение мое неизменно. Я заключил договор с руси, и с Белым Царем, как с сильным и справедливым властелином. Нет ничего позорного в том, чтобы подчиняться такому, позорно подчиняться слабому и коварному. Скоро сюда прибудут руси. Они сказали, что будут учить и лечить нас, и учить нас, как это делать самим, чтобы мы жили лучше, чем до этого. Еще они сказали, что помогут нам найти воду в горах, если на то будет воля Аллаха, и дадут нам семена, которые лучше тех, что у нас есть. Еще они будут искать, нет ли в наших горах чего полезного, и если такое найдется – то они будут добывать это, потому что мы не знаем как, но будут давать работу людям нашего народа. Я решил, что все дети, и прежде всего – дети важных людей из нашего народа – должны будут ходить в школу, которую нам сделают люди руси. Что же касается медресе – никто не запрещает им ходить и туда тоже. Я сказал…

– Ты… – казалось, что Абу вот-вот хватит инсульт – ты предал наш народ! Ты предал религию Аллаха!

– Осторожнее! – крикнул князь – ты говоришь то, о чем потом пожалеешь.

– Слушайте меня…

Это заговорил Ахматулла, молчаливый, но пожилой и мудрый феодал, очень крупный. Едва ли не самый крупный из всех, кто здесь присутствовал. У него были торговые дела в Адене, которыми занимались его сыновья, и еще – торговля в Джидде. Учитывая тот факт, что он был пожилым, и наверное самым богатым из присутствующих – к нему не могли не прислушиваться…

– Твои речи, Абу, полны ненависти и злобы – сказал он – но стали ли мы от этого жить лучше? Ты – несомненно стал, но посмотри на твоего отца, лучше ли стал жить он? Слушая твои речи, люди проникаются злобой, но помогает ли это им жить лучше, чем живут отцы и чем жили их деды? Было время, когда в Аден стекались товары со всего Востока, а торговля была лучшей на полуострове. А что теперь? Прорыли канал и никакой торговли нет. Мы живем все хуже и хуже, наши горы никому не нужны, наши дети уходят от нас. Зато торговля есть в Бендер-Аббасе, в Басре, в Багдаде – там, куда пришли люди руси. Ты говоришь про неверных – но неужели неверные прорыли этот канал, чтобы навредить нам? Нет, они прорыли его, чтобы самим жить лучше. А почему мы не хотим жить лучше и только ищем ответов в своем прошлом?

– Ты говорищь так, Ахматулла – сказал Абу – будто сам являешься лицемером. Бида’а являет грехом, и тот, кто сомневается в Коране и шариате – тот выходит из ислама и уже не может считаться мусульманином. Твои сыновья сейчас в Адене, в Джидде, в Неджде – ты уверен, что они смогут вести благочестивую жизнь, и уважать тебя как родителя, не будь в них страха перед аллахом всевышним. Русские – несут куфар на те земли, которые ты указал. Безверие и мерзость! Дети забывают Аллаха, забывают родителей и ударяются в блуд и распутство!

– Забывают Аллаха? – переспросил Ахматулла – да, ты прав, они забывают Аллаха. Но только лишь потому, что ни один такой как ты мулла – не сказал и не показал им, как жить лучше и достойнее. А люди руси показали им это. Мы можем жить – цепляясь за старину – но люди вокруг так жить не будут. И рано или поздно – наши дети утратят интерес к нам и к религии Аллаха, если мы будем делать так, как говорит Абу, ничего не менять и встречать завоевателей с ружьями, которые старше моего дедушки. Поэтому – я не вижу ничего плохого в том, чтобы подчиниться людям руси, если среди них тоже есть мусульмане, и если это пойдет на благо нашему народу…


* * *

– Внимание, цель… – сказал Джеки – цель движется…

– Вижу…

– Ветер прежний. Семьсот пятьдесят…

В оптический прицел – люди на той стороне ущелья, на каменной галерее – казались размером чуть больше человеческого ногтя. Но снайперу приходилось делать еще более сложные выстрелы.

– Наведи.

– Белая с красным чалма. Немного выше других. Второй от начала…

– Есть… Уверен, что это он?

– Уверен. Соответствует описанию.

Иногда – снайперы работали по описанию, иногда по портрету, даже порой фотографическому, хотя здесь это крайняя редкость: арабы не фотографируются, потому что считают, что с фотопортретом исчезает часть души, а изображать людей – запрещено Кораном. Британской разведке – пришлось приложить огромные старания к тому, чтобы добыть описание князя Самеда, по мнению аналитиков – наиболее опасного в этом геополитическом пасьянсе. Но если даже они и ошибутся – ничего страшного. Если они застрелят князя – его преемник будет более открыт для диалога. Если застрелят кого-то другого – оставшийся в живых князь сильно задумается о том, а правильную ли сторону он выбрал. Здесь мало думали о русских, о англичанах, о клятвах, которые давались и при малейшей к тому выгоде нарушались – в конце концов, принцип такия[12 - Такия – ложь во благо, ложь во спасение. Изначально принадлежит шиитам, заключается в том, что им позволено лгать ради сохранения в тайне своих истинных убеждений, и то не будет считаться грехом. Рафидиты – от слова «рафада», отвергаю /суннитские учения и все то, что было после гибели имама Али/ – более правильное название шиитов, применяемое на Востоке.] свойственен не только рафидитам, обмануть неверного дело чести любого мусульманина, об этом слагают легенды. Но каждый здесь – заботится о своей жизни, особенно знатные люди. И князь – сильно задумается…

– Они остановились.

– Вижу…

Спайки не был уверен в ветре. Ветер в ущелье – крайне коварен и изменчив, ущелье действует как аэродинамическая труба. Хуже того – любой камень, любой валун, любой поворот ущелья, любая расселина – способна направить поток ветра в непредсказуемом направлении, и это будет ощущаться на протяжении мили, если не больше. Флаги, поднятые на башне, говорили о том, что князь находится во дворце, они вяло трепетали, тоже кое-что показывая… но нельзя полагаться и на них. Проклятое ущелье…

Он видел, как люди стояли по центру галереи, и один, в зеленой чалме что-то гневно доказывал, размахивая руками. Это отвлекало…

Поймав промежуток между двумя ударами сердца – снайпер спустил курок.

Попадания он не увидел, при выстреле изображение в прицеле смещается, кроме того, винтовку надо перезарядить – но на то и был второй номер, с более мощным оптическим прибором. Джеки увидел попадание – оно было в стену. Почему то никто не побежал – наверное, просто не ожидали. Любой солдат – такие вещи просекает с ходу.

– Деление влево! Вертикаль норма!

Ну, конечно, ветер. По вертикали он не ошибся, дистанцию и разницу по высоте между лежкой снайпера и точкой попадания он учел верно.

Снайпер выстрелил второй раз. В фильмах нередко показывают, как снайперы стреляют в голову, как голова разлетается от попадания высокоскоростной пули – но на самом деле это чуши собачья. Голова, мало того, что она невелика по размерам, так это еще и самая подвижная часть тела. Стрелять в голову сродни рулетке, тем более с семьсот пятидесяти и через ущелье. Снайпер – обычно целится по центру мишени, то есть в живот. Пулевое ранение живота в полевых условиях – почти всегда вилы, только не сразу. На раненого – нужно как минимум четыре человека, чтобы отнести его в санчасть, внимание доктора и лекарства… и все равно выжить шансов мало, особенно если перед ранением пострадавший подкрепился. Здесь приходилось целиться в грудь – потому что каменная стенка закрывала спорящих примерно по бедро. Проблем добавляло и то, что цель стояла боком, а не лицом – размеры убойной зоны много меньше.

И тут – цель повернулась, и посмотрела в сторону гор. Роскошный подарок!

Снайпер снова спустил курок. Цель пошатнулась и начала падать.

– Есть.

– Уверен?

– Вижу кровь. Они заметались…

Снайпер передернул затвор.

– Выше и правее.

– Понял. Семьсот восемьдесят. Выше на двадцать. Ветер тот же.

Снайпер еще раз выстрелил. Восьмимиллиметровая пуля – ударила в сам пулемет, выбила искры, и то ли рикошетом, то ли осколком от пули – ударила пулеметчика. Было видно искру от пулеметного станка…

– Попадание…

Пулемет прикрытия молчал – по ним не было сделано ни единого выстрела.

– Все. Уходим.


* * *




Где-то в Туркестане. Борт стратегического бомбардировщика Фокке-Вульф

25 мая 1949 г.


Огромная птица, с размахом крыльев больше тридцати метров, поднялась больше часа назад с аэродрома близ Верного и уже почти заняла эшелон одиннадцать – два нуля, то есть – одиннадцать тысяч метров, почти предел для этого типа самолетов. Четыре двадцатичетырехцилиндровых двигателя Юнкерс с мощностью в четыре тысячи двести лошадиных сил каждый – работали без отдыха, втаскивая пятидесятитонный самолет на высоту, на которой даже птицы не летают. Еще два года назад – потолок этого самолета составлял восемь с половиной тысяч метров – но эти двигатели были оснащены центральным турбонаддувом и системой впрыска закиси азота по методу профессора Курта Танка. В сочетании с полностью герметичной кабиной – это давало высоту, на которую заберется далеко не каждый истребитель и до которой добьет не каждый радар. И самолет, и двигатели – были изготовлены в России, самолет – по лицензии на фабрикации Сикорского, в Киеве, двигатели – на заводе Гуго Юнкерса в ближнем Подмосковье. По документам – самолет был продан военно-морскому министерству в качестве дальнего разведывательного и сейчас проходил испытания.

В оригинале – этот самолет мог нести до восьми тонн бомбовой нагрузки, оперируя на дальности в две с половиной тысячи километров или две тонны разведывательной аппаратуры, оперируя на дальности до семи с половиной тысяч километров. Данная модификация самолета была собрана в опытном цехе фабрики Сикорского и представляла собой промежуточную между разведывательной и тяжелобомбардировочной машиной. Вместо стандартной бомбовой нагрузки в восемь тонн – этот самолет мог нести одну бомбу весом в три тонны во внутреннем бомбоотсеке и две управляемые бомбы или ракеты весом в полторы тонны каждая – на внешней подвеске. Оставшаяся полезная нагрузка – была поделена между дополнительными топливными баками и разведывательной аппаратурой. Разведывательная аппаратура – состояла из двойной автоматической камеры марки Линник для аэрофотосъемки и отдельной камеры, находящейся в распоряжении штурмана. Остальная аппаратура – была предназначена для поиска, уклонения и наведения на цель.

В качестве аппаратуры поиска и уклонения – был использован германский радар типа Телефункен Нептун 240, первый современный радарный комплекс, до этого устанавливавшийся только на истребителях. А вот в качестве аппаратуры прицеливания – использовалась уже наша, русская разработка, представлявшая собой остроумно переработанную немецкую.

В одна тысяча девятьсот тридцать четвертом году – в берлинском аэропорту Тегель впервые появилась система слепой посадки самолетов, представлявшая собой систему из трех радиомаркеров, посылавших на приемник самолета три радиосигнала разной частоты. Перед пилотом – находилась простейшая панель приборов с тремя огоньками, синим, желтым и белым. Они и обеспечивали слепую посадку, последовательно загораясь по мере приближения к полосе. В распоряжении пилота – был так же «курсоглиссадный» приемник – он указывал отклонения от оптимального курса при заходе на посадку с помощью простейшего прибора, представлявшего собой подсвечиваемый крест. Если ты хотел правильно зайти на посадку – маячок надо было держать строго по центру.

Поскольку русские самолеты выполняли рейсы в Тегель – такое оборудование было и на них. И среди пилотов – был летный майор Белов – будущий создатель радиотехнического концерна «Беловъ», известных своими приборами марки «Нева». Отставной офицер, второй пилот стратегического бомбардировщика, он одновременно был инженером – изобретателем, первым его изобретением – было прицельное приспособление для стрелкового оружия, основанное на конструкции «электрического» прицела, используемого на оборонительных пушках и пулеметах стратегических бомбардировщиков. И смотря на изобретенную немцами систему, он начал задумываться над тем: а нельзя ли применить ее в качестве системы наведения управляемого оружия? Если эта система позволяет посадить самолет «вслепую» – что мешает ей точно так же привести в цель ракету или управляемую бомбу?

Вообще, вопрос управляемого оружия встал еще в двадцатые, и именно на флоте. Проблемами пикирующих бомбардировщиков озаботились и русские и немцы. Причина одна, все та же – англичане! Было необходимо разработать бомбу и носитель, способные гарантированно поражать крупные корабли британского флота.

Немного теории. Первым – сбросил бомбу на позиции противника итальянский летчик Гавотти первого сентября одиннадцатого года – он просто взял в кабину самолета несколько гранат и сбросил их, пролетая над позициями противника. Общий вес сброшенного бомбового груза – составлял около десяти килограммов, и никто кроме специалистов – этот опыт не заметил. Однако, в итальянской армии в Триполитании как и положено по тому времени были наблюдатели – и выводы свои они сделали. Начиналась новая эпоха – эпоха бомбежек.

Наиболее правильный, магистральный путь развития авиации выбрали русские. Гениальный авиаконструктор Игорь Сикорский – уже в 1912 году представил первый пассажирский четырехмоторный самолет, который изволил опробовать лично Государь Император. Прокатившись на нем над Киевом в условиях резких возражений охраны и ужаса семьи (самолеты были делом все-таки новым) он повелел строить авиационный завод и начинать пассажирские перевозки между крупными городами[13 - Реальный факт – император действительно лично летал на самолете. Николай II был едва ли не самым прогрессивным самодержцем того времени, он лично опробовал все технические новинки и следил за их судьбой. В частности – он был первым из европейских императоров, купившим автомобиль.]. В тысяча девятьсот четырнадцатом году – Императору доставили заказанный им самолет, который, за неимением другого приписали к Гаражу Его Императорского Величества, а в пятнадцатом году – военному ведомству были представлены первый в мире стратегический бомбардировщик, несущий до двух тонн бомб и первый в мире стратегический фоторазведчик, оборудованный камерами системы Потте[14 - первую полуавтоматическую камеру для военной аэрофотосъемки изобрел полковник русской службы В. С. Потте в 1911 году. Она активно использовалась в 1МВ]производства Киевской фотографической фабрики Линника. Первый был вооружен двумя пулеметами, второй – тремя. Это в то время, когда единственным оружием большинства самолетов был револьвер его летчика.

В это же самое время – остальные страны пошли в развитии авиации по пути, которые потом показали свою тупиковость. В частности – в Германии увлеклись Цепеллинами – громадными дирижаблями, которые могли брать бомбовую нагрузку в несколько тонн, а в теории – и в несколько десятков тонн. Ошибку свою – немцы осознают в ходе Мировой войны, когда их неповоротливые Цепеллины станут легкой добычей истребителей. Но нагонят свое отставание они лишь в тридцатые за счет более развитой, чем в России индустрии производства двигателей большой мощности. Но по аэродинамике – Россия останется впереди, и совсем не просто так – с Россией будут сотрудничать и Гуго Юнкерс, и Курт Танк, и компания Даймлер-Бенц и Вилли Мессершмидт. Окончательно германская школа тяжелого самолетостроения сформируется в Германии лишь в тридцатые. То есть с десятилетним опозданием от России.

Примерно в это же самое время – между десятым и двадцатым годом – пионер американского самолетостроения Уильям Эдвард Боинг получит заказ от флота США на строительство пятиста гидропланов, то есть самолетов, способных взлетать и садиться на воду. Увлечение гидропланами – еще одна ошибка, которая будет дорого стоить и Великобритании и САСШ. Первые гражданские лайнеры Боинга – будут всего лишь лицензионными копиями машин Сикорского, а первый успешный американский самолет – это Дуглас ДС-3, который полюбит почти весь мир.

Мировая война – не только привела к кардинальной перекройке карты Евразии и Африки, но и поставила новые вопросы. Прежде всего – сложилась патовая ситуация, при которой поставленные проблемы не получили разрешения и образовался стратегический тупик. Британия, обладая самым мощным в мире флотом – одержала безусловную победу на море, потопив две трети тоннажа русского военного флота и более половины Флота открытого моря Рейха, взяла богатые призы в виде гражданских кораблей, плававших под флагами этих стран. Но одновременно с этим – британцы потерпели катастрофическое поражение на суше, не сохранили Францию, допустили падение Османской Империи, были разбиты под Багдадом: фельдмаршал, барон Китченер был убит, а стодвадцатитысячная группировка войск была окружена и разгромлена. Британия так же не смогла помешать переправке германской армии на африканский континент. Снова взбунтовалась Южная Африка, началась резня. Местные – с методичной жестокостью начали убивать англичан по всей Африке. Германия получила часть французских колоний и расширила свои за счет британских земель. Стало понятно, что флот – уже не гарантирует господства над всем миром. Германия и Российская Империя сообщались меж собой за счет железных дорог и угроза британского флота – их мало беспокоила… кроме разве что России, которой надо было защищать Санкт-Петербург. Попытка высадки Британии под Галлиполли закончилась катастрофой, британские линкоры не смогли прорваться в Черное море и прервать перевозки по нему, в Месопотамии русские казаки перерезали пути снабжения армии Китченера, и военное министерство не смогло подать ей помощь. Стало понятно, что надо развивать ВВС, как единственный способ угрожать континентальным державам. Итальянский генерал Джулио Дуэ и маршал Королевских ВВС Артур Харрис начали разрабатывать доктрины террористического уничтожения целых городов с помощью бомбежек, в Великобритании заказывали все более и более тяжелые бомбардировщики – закончили монструозной десятимоторной Британией. А Россия и Германия занялись принципиально другой задачей – высокоточным авиационным оружием, позволяющем уничтожать флоты противника, не имея собственных флотов. Задача была поставлена грандиозная и в корне отличающаяся от задач Британии, Италии и САСШ. Не вынудить противника к капитуляции варварской бомбардировкой городов – а попасть одной-единственной бомбой в активно маневрирующий на большой скорости корабль первого ранга противника. Эту задачу – по-настоящему не решал еще никто.

До сего момента – тактика использования флота мало изменилась. Корабли противника сходились и активно маневрируя, пытались поразить друг друга огнем артиллерийских орудий. Корабли – двигались в линии – вот почему корабли первого ранга назывались линейными, то есть такими, какие можно поставить в линию. Отдельно сражались легкие силы флотов, они же – добивали выкатившиеся из линии и поврежденные линейные корабли. Линейные корабли представляли собой монстров, водоизмещением в тридцать – сорок тысяч тонн, с броней главного пояса и триста и четыреста миллиметров, главным калибром орудий до шестнадцати дюймов. Строительство кораблей такого типа – было чудовищным бременем для любой экономики, эти корабли строились годами и стоили столько, сколько стоило оснастить (по тем временам) небольшую армию. При этом – тактика использования кораблей подобного типа была чрезвычайно консервативной, за «ломку линии» то есть действия вне строя британского адмирала ждал трибунал. На эксперименты отваживались только гении типа Ушакова или Нельсона. К несчастью для британцев – третий такой гений родился в России. Это был адмирал Александр Колчак.

Адмирал Колчак рос и развивался как военный специалист во время, когда Россия потерпела тяжелое поражение в Желтом море, утратив почти весь свой линейный флот. На постройку нового требовались годы, если не десятилетия, а защищаться надо было прямо сейчас. Адмирал командовал минно-торпедными частями, рос в должностях и званиях и к началу Мировой стал едва ли не самым сильным специалистом по минному делу в мире.

В результате – у британцев сразу начались неприятности. На минной банке прямо у своих берегов – они потеряли линкор Родни, тот был тяжело поврежден и вернулся в строй только после девяти месяцев ремонта в сухом доке. Второй линкор этого же типа – подорвался при попытке пройти в Балтийское море и был добит поджидающей в засаде германской подводной лодкой. Действия подводных лодок стали для Объединенного флота союзников еще одним неприятным сюрпризом – маленькой, скрывающейся под водой жестянке, было под силу потопить тяжелый крейсер. Предпринимаемые против торпед меры – сильно снижали скорость кораблей, а личный состав флота – терял боевой дух в ожидании невидимого врага, атакующего из-под воды.

Настоящей катастрофой – стал прорыв в Черное море. Два линкора потоплено, один тяжело поврежден, но успел отойти, проливы перекрыты. Держа в тайне время прорыва (русский линкор Императрица Мария держал проливы под прицелом своих шестнадцатидюймовок) – британцы, тем не менее, послали опытных агентов для разведки места прорыва, в том числе и под видом рыбаков. Многие турки – сочувствовали британцам и тоже давали им информацию. Прорыв был делом решенным, береговая артиллерия могла продержаться от силы десять минут против огня главного калибра. Никто не знал, что мины были выставлены в последний момент подводным минным заградителем. Причем, это были мины новой конструкции, которые до этого не применялись – и минное траление ничего не дало. Прорыв провалился.

Первым решением – стали торпеды и торпедоносцы. Потеряв практически весь флот, Россия стала развивать куда более дешевые и легкие «гидрокрейсеры», превратившиеся впоследствии в полноценные авианосцы. До этого – торпеды применяли с крейсеров и эсминцев, били залповым огнем, в расчете не на то, чтобы потопить, а – повредить и замедлить ход. Для крейсеров и эсминцев – на линейных кораблях ставилась специальная артиллерия среднего калибра, те, кто служили на таких кораблях – в реальном бою были почти что смертниками. В отличие от них – самолет мог прорваться почти вплотную к кораблю и нанести удар с гораздо меньшего расстояния – а ПВО в те времена на кораблях практически отсутствовало. Единственными летательными аппаратами на флоте были гидропланы – их посылали для разведки.

Британцы предприняли меры – как впрочем, и все, кто был в курсе происходящего в авиации, прогресс в которой в те времена был просто поразительным. На кораблях – появились радары, наблюдатели, артиллерия ПВО. Первоначально не слишком-то опасная, но когда немцы изобрели Эрликон, а шведы – Бофорс – это стало опасно по-настоящему. К тому же – морские державы начали строить и спускать на воду авианосцы, включая их в состав линейных групп как корабли обороны. В отличие от первых типов авианосцев – на них базировались не торпедоносцы, не бомбардировщики – а истребители. Имеющие одну и главную цель – в бою не допустить прорыва торпедоносцев к своим кораблям. Авианосец постепенно превращался из атакующего корабля – то есть носителя бомбардировщиков и торпедоносцев – в универсальный. Заговорили о новом слове военно-морской науки – дуэли авианосцев. В отличие от дуэлей линкоров – здесь враги могли и не видеть друг друга. Гораздо большее значение стала приобретать разведка.

В начале тридцатых годов – профессор Гуго Юнкерс изобрел тихоходный, но как оказалось чрезвычайно полезный самолет. Это был первый в мире пикирующий бомбардировщик, конструкция которого позволяла пикировать с углом свыше семидесяти градусов. Поскольку ни один пилот, кроме самых опытных, не мог выдержать нагрузки, возникающие при пикировании и правильно вывести самолет из смертельного пике – в бомбардировщике Юнкерс-87[15 - Наш Ил-2 – это не более чем переработанный Ю87, причем переработанный глупо. В отличие от Юнкерса – на Ил-2 не смогли повторить схему с пикированием, сделав простой штурмовик. Из-за несовершенства вооружения того времени – он мог производить только массовые налеты, эффект от которых был чрезвычайно низок. Попасть в танк он мог лишь чудом. К тому же – он был уязвим – каждый истребитель Люфтваффе знал, где у него радиатор, и куда стрелять, чтобы деревянный хвост отвалился от бронекоробки. Мощные пушки тоже ничего не решали – в отличие от противотанкового варианта Юнкерса Ил-2 мог бить только с пологого пикирования, с малой точностью, а если и попадая в танк – то добиваясь лишь рикошетов. В отличие от Ил-2 гауптан Рудель на Юнкерсе в пикировании бил точно в крышу, наиболее незащищенное место танка, и снаряды попадали под большим углом. Таким образом, он мог за вылет подбивать по несколько танков. По настоящему опасными Ил-2 стали лишь по изобретении ПТАБ-2,5 – маленьких бомбочек, весом 2,5 кг, которые при попадании на танк срабатывали, пробивали кумулятивной струей крышу и вызывали пожары. Их можно было брать много, рассеивая как семена, и точность в этом случае значения не имела – один-два, да попадут. Именно эти бомбы – позволили нам выиграть Курскую битву, которую в ином варианте мы бы проиграли. Для справедливости надо сказать, что ПТАБ 2,5 заметил и оценил лично И. В. Сталин, профильные министерства и ВВС не оценили эту новинку.]профессор Юнкерс предусмотрел специальную большую кнопку, при нажатии на которую самолет сам делал все остальное для того, чтобы выйти из пике, ставя закрылки на нужный угол. Таким образом, пикировщиком мог управлять обычный летчик, а наиболее опытные – могли попасть пятисоткилограммовой бомбой в круг с ребром в десять метров. Перехватить же отвесно падающий в пике самолет – практически невозможно, он беззащитен в момент выхода из пике – но бомба тогда уже сброшена.

Способность к пикированию с автоматическим выводом – очаровала русское военное и военно-морское министерство настолько, что они купили за огромные деньги лицензию Юнкерса и начали строить четырехмоторный пикировщик, способный послать точно в цель пятитонную бомбу: именно такая нужна была, по мнению русских военных инженеров и судостроителей, чтобы гарантированно утопить линкор. Юнкерс же – нес максимум пятисоткилограммовую бомбу, потом семисот пятидесяти килограммовую, потом – бомбу весом в одну тонну. Линкор такой можно потопить только при ювелирно точном попадании.

Эта программа – пикировщика – пятитонника – обернулась грандиозным крахом, привела к тому, что Сикорский потерял на ней пять лет, и привела к утрате русскими лидирующих позиций в тяжелой авиации – сразу несколько германских, североамериканских и британских фирм предложили тяжелые бомбардировщики с характеристиками такими же, или лучшими, чем русские. Но затем – русские снова начали вырываться вперед.

К началу сороковых – в противостоянии флота и нового, грозного оружия – самолета – снова начала вырисовываться патовая ситуация. В страхе перед атакующими самолетами – флоты срочно усиливали составляющую ПВО флотских группировок. Пулеметы Фоккера-Лембергера, первоначально разработанные для ВВС – находили все большее применение и на флоте, они давали шквальный огонь с темпом несколько тысяч выстрелов в минуту[16 - Пулемет Фоккер-Леймбергер – изобретен в 1922 году (в нашем мире в 1918) германским изобретателем Генрихом Люббе, работавшем на голландского авиапроизводителя Фоккер. Люббе стал первым конструктором – оружейником, который вместо того, чтобы ставить на самолет модифицированный пехотный пулемет – разработал собственную конструкцию с внешним приводом. Конструкция почти полностью повторяла М134 Миниган, который в нашей истории появится лишь в шестидесятые. Первоначальный вариант пулемета Леймбергер имел 12 стволом и темп стрельбы 7200 выстрелов в минуту. К описываемому периоду – количество стволов уменьшилось до трех и шести, тем стрельбы до 1,5–3 тысячи выстрелов в минуту. Двенадцатиствольные тоже испытывались на флоте как средство против пикировщиков]. Североамериканцы – устанавливали счетверенные и даже сшестеренные пулеметы М2 и М3 Браунинг, дающие до девятисот выстрелов в минуту каждый. Почти совершенства достигли Эрликоны, Мадсены, Бофорсы, собственные работы вела Российская Империя и Германия. Крупнокалиберных пулеметов – на флоте было едва ли не больше, чем в наземных частях. В группировках – появились специальные эсминцы ПВО, которые должны были не вести бой с легкими силами противника – а прикрывать корабли первого ранга от воздушных атак. Появились немыслимые еще десять лет раньше 88 миллиметровые, а потом и 107 мм зенитки с барабанным или кассетным питанием и снарядами с управляемым подрывом, разрывающиеся на высоте несколько километров. Появились первые корабельные радары, тогда еще метрового диапазона и централизованное управление огнем, позволяющие отражать атаки даже при плохой видимости, ставить заградительный огонь вне пределов видимости и тому подобные вещи. Теперь – любая группировка кораблей первого ранга – представляла собой настоящего ежа, ощетинившегося огнем всех калибров. Испытания на Балтике и у берегов Шотландии на радиоуправляемых мишенях и на списанных, переведенных на радиоуправление самолетах – показали, что при слаженной работе ПВО даже у эскадрильи торпедоносцев практически нет шансов выйти на рубеж атаки. Никаких шансов не было и у топмачтовиков – это бомбардировщики, которые летали «на уровне топ-мачт», пытаясь попасть бомбой в сам корабль – безумное и самоубийственное занятие. Совмещая пулеметы Лембергера с современными радарами – получали такой шквал огня, что начали говорить о возможности обнаруживать и подрывать в воздухе сброшенные бомбы.

Встала и еще одна проблема. Счетно-решающие машины тогда были крайне примитивными – и для того, чтобы попасть в цель – самолет должен был лечь на определенный курс и выдерживать его, пока в нужный момент бомбардир не сбросит бомбу или торпеду. Только тогда – можно было надеяться на то, что бомба или торпеда попадет в цель. Слова «ложусь на боевой курс» – у опытных летчиков вызывали холодный пот – с этого момента, самолет должен поддерживать неизменными курс, скорость, высоту, чтобы не сбить расчеты. Для опытного расчета ПВО – вычислить упреждение и поставить заградительный огонь – проще простого. Учитывая могущество и скорострельность систем – шансы остаться в воздухе почти нулевые…

Сначала – ход сделали тевтоны. Их ответом на это – было создание управляемых бомб и ракет. Управляемые бомбы и ракеты – сбрасывались с борта тяжелого бомбардировщика – ракетоносца, держащегося за пределами действия корабельной артиллерии, и управлялись в полете радиосигналом. Обнаружить и сбить авиационную бомбу – намного труднее, чем самолет. Управление – осуществлялось с борта самолета – носителя, визуально, с помощью примитивного манипулятора, аналога появившегося позднее компьютерного джойстика. Отразить комбинированный, ракетно-бомбовый удар – было очень сложно даже первоклассному флоту с вышколенной и слаженно действующей командой ПВО. Правда, был один нюанс. Для того, чтобы нанести удар – нужно было все-таки видеть корабль противника, чтобы довести до него бомбу или ракету. А значит – такой удар возможен был лишь при хорошей погоде, да еще надо было прорваться через заслон палубной авиации, для которой бомбардировщик – всегда приоритетная цель.

Русские – изначально пошли по более сложному пути. Нанесение загоризонтных ударов, вне прямой видимости носителя. Использование бомб и ракет с автоматическим или полуавтоматическим наведением на цель. Так, к описываемому периоду – были опытные образцы бомб с наведением на радиосигналы корабельных станций. Бомбы для атак ночью, с использованием тогда еще несовершенных систем ночного видения. Бомб с наведением по телевизионному сигналу по методу Зворыкина. Наконец бомб с наведением по радиокомандному маяку.

Это была проблема уже частей ВВС наземного базирования, нацеленных на бомбардировки стратегических объектов в тылу противника. С тех пор, как появились самолеты, способные нести несколько тонн бомбового груза – встал вопрос о наведении самолетов на цель. Еще бомбардировки Лондона Цепеллинами – показали сложность этой затеи. Светомаскировка важнейших объектов, несовершенство навигационной аппаратуры, даже создание ложных и отвлекающих целей – все это усложняло работу авиаторов и делало задания по «стратегическим бомбежкам» трудновыполнимыми. Но в то же время все понимали: стратегические бомбежки на сегодняшний день есть единственный способ скорой победы в войне. Разбомбил завод по производству шарикоподшипников[17 - Одно из важнейших решений Второй мировой войны – принял генерал ВВС США Карл Спраат, в 1941 году предложивший бомбить в Германии заводы шарикоподшипников и заводы по производству синтетического горючего. Если бы не это – Гитлер мог бы оказывать сопротивление до 1946–1947 годов. Кстати, британцы тогда его не поддержали – маршал Артур Харрис сказал, что надо убить как можно больше гражданских, тогда немцы дрогнут. Именно маршал КВВС Артур Харрис – ответственен за варварские бомбардировки городов, за казнь Дрездена, когда погибло не меньше людей, чем в Хиросиме. Ответственности за это он не понес.]– и вот противник уже не может производить целый ряд изделий военной техники, не может восполнять потери. В ВВС появилась разведка, первым – разведку создал маршал Герман Геринг в Люфтваффе – она называлась «метеорологическим отделом» и предназначалась для «разведки погоды в районе цели». Появилась агентурная разведка ВВС, завели и начали поддерживать формализованные дела на стратегически важные цели. Заброшенные в район цели агенты проводили ее доразведку и наводили самолеты на цель. Использовались разные методы, например, прожектор в печной трубе. На таких агентов – шла охота, с пойманными зверски расправлялись. В сорок втором году – русские изобретатели предложили использовать в качестве средства наведения приводной маяк. В отличие от луча света – его было не видно, вот только размером он был – с крупный чемодан. И лишь к 1949 году – удалось отработать связку из приводного маяка, размером с футбольный мяч и управляемой бомбы, которой оператор управляет вслепую.

Эти бомбы были абсолютным секретом, в отличие от бомб с теленаведением, крайне дорогостоящих и ненадежных. Они наводились по методу майора Белова почти со стопроцентной точностью и позволяли уложить двухтонную бомбу в десятиметровый круг, причем самолет мог находиться на дальности в двадцать километров от цели и на высоте в одиннадцать тысяч метров. Такие бомбы – предполагалось использовать лишь в крайнем случае, при начале глобальной войны – однако, ВВС России настояли на испытании бомб в условиях, крайне приближенных к боевым. Требовалось так же испытать в деле специальные отряды пластунов – лазутчиков (тогда термин «спецназ» еще не был общеупотребимым, все знали казачьих пластунов), в задачу которых входило тайно проникнуть на вражеский объект и разместить на нем приводной маяк управляемой бомбы. В качестве полигона для испытаний – выбрали Аравийский полуостров и враждебные горы Дофара…

Летный капитан, князь Шаховской находился на совершенно непривычном ему месте – в хвостовой кабине бортстрелка. Она была переоборудована и расширена, вместо спаренного Эрликона – в ней оставили только авиационный пулемет Браунинга ковровского лицензионного производства, освободив тем сам место для аппаратуры. В своем распоряжении – капитан имел телевизионную систему, предназначенную для наведения на цель в условиях хорошей видимости, примитивную счетно-решающую машину, принимающую сигнал с радиомаяка и определяющую дистанцию до цели с точностью до двухсот метров, совмещенную с ней систему слепого прицеливания Метеорит, дающую команду на сброс бомб автоматически, в нужной точке, допуская при этом маневрирование самолета – носителя. Кроме того – под рукой капитана был манипулятор, позволяющий управлять сброшенной бомбой или ракетой вручную, выводя ее на цель с помощью Метеорита. Метеорит – так назывался и самолет и сама программа испытаний, каждый испытательный вылет – обозначался порядковым номером. Вся программа испытаний была рассчитана на тридцать полетов. Сегодняшний вылет носит название Метеорит-4, и в кабине наводчика – он первый и, скорее, последний раз. По собственному настоянию. Вообще, не последнюю роль сыграло любопытство – но он так же должен был знать, с чем ему предстоит работать. Хотя аппаратура секретная, да Москва далеко – разрешили…

Шаховской глянул на высотомер, потом на часы – дорогой, заказной Ролекс Сабмаринер, одна из немногих, по-настоящему дорогих вещей, которые у него были. Так, несмотря на потомственное дворянство, его нельзя было назвать богатым – хотя и бедным он тоже не был…

– Прошли девятку.

Примостившийся рядом, на высвободившемся месте после того, как демонтировали пулемет и боеприпас к нему, военный инженер второго класса Суздальцев похлопал князя по плечу.

– Мерзнешь?

– Не…

Это было ложью. Несмотря на герметизацию – в кабине было отчаянно холодно, много ниже нуля. По настоянию Суздальцева – князь намазал лицо и шею жирным косметическим вазелином, оставив только руки – им нельзя было быть скользкими. Помогало – но все равно было не по себе, особенно тяжело давался перепад температур. Днем – здесь было сорок семь в тени, а когда они поднялись – было чуть ниже тридцати по Цельсию.

– Так и простудиться можно! – крикнул Шаховской.

– А то… Сам одно время из соплей не вылазил.

– А как спасся.

– Как-как. Одна часть меда, одна часть спирта, одна часть воды, и сверху перчика побольше. Называется горлодер…

– Ха-ха…

– Зря смеешься…

Они уже были на большой высоте. Десять тысяч – предельная, еще пять лет назад почти недостижимая высота. Князь вспомнил свой полет на Юнкерсе-488 над Северным морем, командиром был оберст Сухер из третьего стратегического флота – у германцев в ВВС не эскадры конечное звено, а воздушные флоты. Они испытывали нового стратега, и внаглую прошли над идущей из Скапа-Флоу эскадрой возглавляемой двумя Кинг Джорджами[18 - Класс линкоров ВМФ Великобритании]. Их прикрывал Илластриес, лучший тяжелый авианосец во Флоте Его Величества. Будучи штурманом-бомбардиром, князь отлично видел, как их пытались достать палубные Си-Фьюри. Британцы забирались где-то на семь с половиной, потом включали впрыск закиси азота – и пытались горкой подскочить хотя бы на дальность прицельного огня пушек – но вместо этого бессильно сваливались вниз, когда их двигатели захлебывались без воздуха. Напоследок – один из этих долбаных англичашек от бессильной злобы все-таки дал короткую очередь, уже сваливаясь в штопор. Но красная нить трассеров пролегла так далеко от их Юнкерса, что нечего было и беспокоиться, а немцы – оглушительно захохотали. Жизнерадостные, вообще ребята, и не мерзнут на таком холодище. Он вот, например, замерз…

– Подходим… – напомнил Суздальцев.

Князь посмотрел на часы. Да… вроде как пора. Он воткнул фишку гарнитуры в тактическую переговорную сеть самолета.

– Первый, здесь Пятый, прием…

– Пятый, Первый на приеме…

– Доложите по готовности.

– Пятый. Подходим к цели. Заняли рабочий эшелон. Готовность… шесть минут.

– Вас понял… разрешите включить питание…

Вся аппаратура, находившаяся в хвостовом отсеке – требовала электропитания, причем требуемая мощность была такова, что включать «потребители» без разрешения командира воздушного корабля было строжайше запрещено. Кстати, кто не знает, после сорока тонн веса с полной боевой нагрузкой и заправкой – получается и не самолет вовсе, а воздушный корабль.

– Пятый, запрос принял. Подождите одну минуту, повторяю – одну минуту, и включайте. Как понял?

– Вас понял, одну минуту, и включаю питание.

Голос командира корабля звучал гнусаво, от холода и давления.

– Верно, отбой.

– Одна минута.

– Начинай холодную проверку.

Затянутые в старые кожаные перчатки руки – почти задубели. Князь кашлянул, достал контрольный листок, начал проверять те пункты, которые можно было проверить на подложную, то есть без подачи тока.

Черт, как все же холодно…


* * *

Внизу же, гул моторов огромного самолета был слышен, только если хорошо-хорошо прислушаться. Ночь на Востоке не приносила прохлады, она всего лишь давала возможность жить. В пустыне – выбирались из-под песка змеи и некоторые насекомые, мелкие животные искали чего поесть – и тут же сами становились добычей. В горах же – ко всему прибавлялась предательская опасность горных склонов, которые каждый день на протяжении нескольких сотен, а то и тысяч лет – испытывают сильные перепады температуры. Один шаг не туда, один камень, на который не следовало ступать – и в лучшем случае погибнешь ты один. В худшем – будет обвал…

Но группе – было не привыкать к этим горам – потому что для многих из них это и были родные горы…

Особая группа была создана несколько лет назад, как и несколько других – по секретной директиве Генерального штаба. Их набирали конкретно под планируемый ТВД и конкретно из каких-то этнических групп. Например, для боевых действий на территории САСШ – набирали группу из сибирских староверов – охотников. В материковом Китае – из монголов-кочевников, которых от вхождения в состав государства «восьми углов под одной крышей» спасла русская кавалерия. Для войны против Англии – набирали прибалтийских немцев, а вот для войны на Востоке – группы набирали здесь, в Средней Азии. Из всех народов, покоренных силой русского оружия менее ста лет тому назад – наиболее боеспособными были киргизы. Полудикие племена скотоводов, живущие в горах – за редким исключением они не были мусульманами, так как те из проповедников ислама, кто все же добрался до них – был зверски убит. Из всех жителей Туркестана они отличались наиболее свободным нравом: например, слова, означающие, что твоя мама родила тебя не от папы – здесь воспринимались как повод для смеха, хотя совсем рядом, в той же Бухаре за такие слова зарезали бы самого спикера, а потом – пошли бы вырезать родственников. Поражало русских исследователей и то, что среди киргизов – было немало голубоглазых и светловолосых людей, совершенно не подходящих под местный генотип. Кто-то говорил, что это – потомки воинов Александра Македонского. Как бы то ни было – киргизы первыми добровольно пошли на службу Белому царю, с ними с первыми наладили меновую торговлю – а потом дали оружие и объяснили, что такое контрабанда. По законам Белого Царя задержавшему контрабанду полагалось от двадцати до восьмидесяти процентов добычи, потому киргизы восприняли новость с таким воодушевлением, что пришлось их даже потом одергивать. Как же – Белый Царь разрешил грабить караваны, которые тут всегда ходили!

Потом – киргизы начали отдавать детей в русские школы, появился письменный кыргызский язык, кыргызские учебники. И вот – появились уже и кыргызские офицеры и полностью кыргызские группы. Сами киргизы, горные воины, скотопасы и охотники, привыкшие обходиться самым малым – как нельзя лучше подходили для создания из их народа групп особого назначения. Ненависть к мусульманам – они испытывали скрытую, но сильную – до прихода русских мусульмане не раз пытались уничтожить неверных, коли не получается обрести их в истинную веру.

На Востоке, в тех же горах Южной Аравии – их никто бы не принял за русских. Все знали, какие есть русские, и этих – приняли бы за бродяг, неизвестно откуда, может быть, контрабандистов – но никак не русских. Это то и было нужно.

Проблема была в одном – в группе не было ни одного специалиста, которому можно было бы доверить сложное оборудование, навигационное и прицельное. Максимум, на что пока были способны кыргызы – рассчитать траекторию полета пули, чтобы навесной стрельбой станкового пулемета обстреливать скрытого за гребнем горы противника. Поэтому – пришлось вводить в группу Шаховского. Первым делом искали человека похожего по внешности, но потом решили, что так будет даже лучше. Шаховской, потомственный дворянин с манерами и знанием языков и обычаев Востока – вполне сойдет за британского инструктора. Которые в горах точно были.

Вооружение особой группы – подбиралось по принципу: ничего русского, но в то же время – максимально пригодное к тому делу, к которому они готовились. Поэтому – стрелки получили вместо наших автоматических карабинов Симонова богемские автоматические «машингеверы», выкупленные через третьи руки русским правительством после того, как богемское оружие отказались принимать на вооружение парашютисты Иностранного Легиона Франции, для которого оно собственно и было сделано. Благо, на ствольных коробках было выбито, чей заказ, и это должно было навести на определенные мысли. Снайперы – взяли длинноствольные богемские Маузеры с бельгийской оптикой Минерва и полуавтоматические ZK-383 – винтовки, в свое время выигравшие конкурс на принятие на вооружение русской армии у винтовок Дегтярева и Симонова, но не принятые по политическим соображениям. Пулеметчикам – пулеметы ZB30 под германскую ленту. Вдобавок – два бельгийских ружья-карабина Браунинг, с набором патронов к каждому – от охотничьей дроби до кошки, позволяющей перекидывать мосты через препятствия. Ну и германские Парабеллумы с приборами Максима, какими пользовалась германская политическая полиция. Под этот заказ – их и делали. Еще у киргизов была одна на группу тяжелая полудюймового калибра винтовка Винчестера образца 1945 года[19 - Полуавтоматическая винтовка Винчестер образца 1945 года существовала и в нашем мире. Она была создана для флота для подрыва плавающих мин. Механизм – пропорционально увеличенный М1 Гаранд, калибр 50BMG, магазин отъемный на пять патронов. Автор просто добавил оптический прицел и гидравлический буфер отдачи в прикладе.], переделанная в снайперскую.

Забегая вперед, князю, как человеку не слишком то сведущему в ближнем бое – выдали чешский пистолет – пулемет с прибором Максима и электрическим прицелом Красная точка[20 - Первые прицелы этого типа (Red Dot) в нашем мире появились в САСШ в начале тридцатых. Распространения они не получили в связи с принципиально иной тактикой боя и достаточной хрупкостью.] как на пулемете бомбардировщика. Промахнуться с таким почти невозможно, тем более он авиатор, к таким прицелам привык…

Сейчас – киргизы продвигались к цели редкой волчьей цепочкой. Настолько редкой, что ни один из них не видел другого – но каждый из них знал, кто и где находится. У них не было приборов Вампир[21 - Приборы Вампир – первые в мире приборы наблюдения и прицелы основанные использовании света невидимого человеческому глазу. Исследования велись в разных странах, но первые работоспособные прицелы появились в Священной Римской Империи во второй половине сороковых. Батарея к ним была так тяжела, что солдат нес ее в рюкзаке за спиной и не мог нести более ничего иного.] но им они и не были нужны. На их стороне были отточенные поколениями чутье, слух и ночное зрение пастухов, которые вместе с собаками – должны были сохранить ночное стадо от голодных волков. Которые нападают в основном ночью…

Сейчас – идущий первым Тюрки что-то заметил. Он немедленно залег на тропе и зашипел змеей, предупреждая остальных об опасности. Каждый слышащий – мгновенно передавал сигнал опасности дальше: опытные горцы замирали там, где их настиг сигнал опасности. Что днем, что ночью – человеческий глаз больше замечает движение, это у нас в крови. Еще с тех времен, когда у человека не было Маузеров и пулеметов, и движение – означало, скорее всего – присутствие хищника.

Вот и оно.

Наблюдатель. Наблюдатель на тропе за валуном, укрытый так, что видно не более чем на четверть. Но все же видно – человек не может быть не виден, если хочет видеть сам. Такой размен – если хочешь видеть, покажись сам…

Тюрки прицелился. Дважды хлопнул Парабеллум, цель исчезла…


* * *

Можно было идти – но он пролежал на месте еще минут пятнадцать, выжидая. Спешить было некуда – а наблюдатель мог быть всего лишь подсадной уткой, даже сам того не зная. Цена ошибки как всегда была – смерть…

Наконец, он подал сигнал – можно.

Тропа уходила в горы…

В этих местах никогда и ничего не выращивали – террасное земледелие не могло сравниться по эффективности с распахиванием равнинных земель. Зато здесь был рай для скотоводов, местные овцы – ценились на каракулевых аукционах, были даже местные породы. Это было, кстати, одной из проблем: запретить доступ на полигон было невозможно, местные пастухи никогда не знали запретов, и восприняли бы с возмущением тот факт, что кто-то не дает им пройти по их же земле. В конце концов, решили, что пастухи будут дополнительным испытанием: местные, они обладали отличным зрением и имели собак. Не попасться им – задачка…

Горы здесь представляли изломанную цепь хребтов и долин, впереди, в одной из них – тлел огонек. Оно?

Тюрки скомандовал – «остановка группы» и «командира ко мне».

Командир подполз, моментально сориентировался в ситуации – достал бинокль с подсветкой. Где-то рядом – недовольно крикнула потревоженная птица, снимаясь с места. Это плохо – опытный человек сразу поймет, что что-то не то. Птица ночью – без причины с места не снимется.

Наблюдательный прибор – был сделан еще в тридцатые, когда люди не умели преобразовывать и усиливать свет звезд, получая изображение ночи. Но ночью – наблюдать было нужно, наиболее прозорливые военные теоретики предсказывали, что новая война будет войной лазутчиков, диверсантов. В качестве эрзаца – придумали приборы с маломощной внутренней подсветкой, которые хоть немного, но просветляли ночь. Подсветку можно было и не включать – в таком случае у тебя был обычный прибор наблюдения.

Здесь – подсветка не требовалась, все было видно и так. Мерцающий свет костра. Чабаны с длинными палками – похоже, что дед и внук. Почти невидимые в темноте овцы, сгуртовавшиеся у огня – хищники боятся огня, без лишней надобности не подойдут. И белый, в свете костра кажущийся почти седым огромный алабай – пастушья собака весом с человека, разрывающий волка как домашнюю собаку. Умная тварь. Он то конечно их засек – смотрит точно в их сторону, не вставая. И не встанет – враги далеко, и это люди, не животные, он это тоже чует. Скотокрады – они не связываются с алабаем, отлично знают, на что тот способен. Да и люди далеко, а овцы – близко, и их надо защищать.

Командир убрал трубу. Жестом показал – обходим…


* * *

– Первый, здесь Пятый, прием…

– Пятый, Первый на приеме…

– Первый здесь Пятый, холодную проверку произвел, отказов систем нет. Разрешите включить питание…

– Пятый, включить питание разрешал, повторяю – разрешаю включить питание.

– Первый, вас понял, включаю.

Переделанный Фокке-Вульф включал одну систему, которая была изобретена Игорем Сикорским в тридцатые, когда конструкторы тяжелых воздушных кораблей стремились в небо, пытаясь создать машину с потолком выше, чем у самых совершенных истребителей и неуязвимую для зениток самого крупного калибра. В отличие от немцев, ставивших наддув на каждый двигатель – Игорь Сикорский придумал поставить отдельный двигатель в фюзеляже самолета, работающий на четыре оставшихся как механический нагнетатель. Он включался только на определенной высоте и с ним – самолет Сикорского тогда покорил (с бомбовым грузом!) казавшийся тогда недосягаемым рубеж в десять тысяч метров. Затем появились более совершенные и компактные механические нагнетатели, идею забросили – но в этом самолете ее воплотили заново. Дело в том, что небольшой двигатель мог работать как мини – генератор, получая ток для многочисленных потребителей внутри самолета. А мог – и на наддув. Включать его надо было осторожно: внезапная потеря мощности на такой высоте чревата штопором.

Поисковый радар… подключен, загорелась лампочка, экран…

Радар наведения… то же самое.

Счетно-решающее устройство… неисчислимый источник черного юмора в авиации, потому что здесь все принято называть аббревиатурами. Простейшее устройство, выдающее грубое баллистическое решение для сброса бомбы. Если оно откажет – можно, конечно, высчитать и самому.

Включилось. Сигнал «исправно» горит. Шаховской запустил проверочный тест.

Исполнительный механизм. Сигнал на сброс – передается автоматически, как только самолет займет нужную позицию.

Есть. Пока бомболюк на стопоре.

Теперь проверить все по очереди. Исправно… исправно… исправно. Тот, кто говорит, что бомбардиром работать проще – полный идиот. На истребителе или штурмовике – ты, по крайней мере, можешь уклоняться и стрелять в ответ. Здесь – ты висишь в полустеклянной кабине, над бездной, вместо маневренного ястребка – здоровенная корова, истребители заходят на тебя – а ты должен ждать, пока будет момент сброса.

Кто хочет – может попробовать.

– Первый, здесь Пятый, потребители подключены, исправны.

– Пятый, мы в районе цели.

– Вас понял. Начинаю сканирование.

Князь вопросительно посмотрел на военинженера. Тот показал необходимые тумблеры и порядок их переключения…

Включился экран главного поискового радара. Он был прямоугольный, зеленый, чуть подрагивал и по нему, слева направо пробегал светлый луч. Экран был разделен на квадраты, каждый из которых имел свое обозначение по вертикали и по горизонтали.

Отметки не было. Только зеленый экран.

– Первый, здесь Пятый, прошу подтверждения выхода в район цели.

– Пятый, подтверждаю, мы в районе цели.

Шаховской взглянул на часы, вопросительно посмотрел на Суздальцева. Военинженер лишь подал плечами.

– Первый, здесь Пятый, держитесь в районе цели.

– Пятый, вас понял…


* * *

Они опаздывали – но быстрее идти не могли. В горах поспешить – означало умереть, и все это прекрасно знали.

Цель – представляла собой пещеру, одну из многих, здесь находящихся. В пещере – в самой пещере, а не перед ней – горел небольшой костерок, а рядом с пещерой – были цели. Задача – найти пещеру среди других таких же, подобраться к ней вплотную и заложить сигнальный маяк размером с футбольный мяч – на него пойдет управляемая бомба или ракета. Чтобы найти нужную пещеру – надо было знать местность.

И Тюрки нашел ее. Они переправились через речку – холодную, с ледяной водой всего по щиколотку – и тут Тюрки остановился. Медленно выпрямил руку, показывая вперед и вправо, за гряду валунов.

Там, едва заметной дымкой – теплился свет…

Тотчас – группа разделилась на две части, в пропорции примерно один к трем. Первая, малая часть – основная, она должна обеспечить доставку на место груза. То есть маяка. Вторая – обеспечивающая, она должна обеспечить прикрытие и отход, если что-то пойдет не так. В нее – вошли все пулеметчики спецгруппы.

Первая группа – проводник, снайпер, военинженер (маяки относились к его епархии, поэтому в группе был военинженер второго класса), группа обеспечении – выдвинулись вперед. Им надо было обойти гряду и найти проход, по пути убрав все возможные цели.

Тюрки – безошибочно остановился, показал снайперу, куда смотреть.

Уже серьезнее. Три человека. Тонкий ствол зенитного орудия малого калибра – смотрит в небеса. Бомбардировщик он, конечно, не достанет – но и зенитную установку оставлять не стоит.

Снайпер на пальцах показал план. Все согласно кивнули, начали выдвигаться. Снайпер же – залег в показавшемся ему удобном месте, пристегнул к стволу глушитель конструкции Максима на быстром замке, заменил патроны в магазине – благо, на новых моделях Маузеров магазин стал отъемным. Новые патроны были дозвуковыми, дальше трехсот – ими стрелять нельзя, но до трехсот – все цели его. Винтовка была специально предназначена к стрельбе бесшумными патронами, поэтому в прицеле были не одна, а две вертикальные линейки с делениями, соответствующие точкам попадания на разной дистанции для дозвуковых и сверхзвуковых патронов. Европейцы – знают толк в подобных вещах, и к новой Великой войне, войне, которая должна решить все накопившиеся в мире противоречия раз и навсегда – готовятся с возможной тщательностью.

Это? Это так… разминка перед боем…

В темноте – почти не было видно крадущихся по горной гряде лазутчиков, но снайпер знал, где находится каждый из них. Они были одного народа, и вместе играли в этих горах в детстве, вместе воровали скот, когда приходилось, а теперь – вместе служили и Белому царю. Поэтому снайпер знал, что будут делать они – а они знали, что будет делать он.

Когда лазутчики подобрались вплотную – снайпер выстрелил по самому опасному – не тому, кто был ближе к орудию, а тому, кто был ближе к выложенной камнями стенке по колено – он мог увидеть лазутчиков и отреагировать на них первыми. Противник упал, двое, с бесшумными пистолетами завершили начатое. Потом один, под прикрытием другого – перемахнул через стенку: надо было выбросить в пропасть оружие и заложить заряд. Это не было целью выхода – но уничтожение мобильной установки ПВО противника считается по-любому.

Взрывать, конечно же, не стали. Поставили таймер.

Потом – они нашли проход, здесь свет – виднелся еще отчетливее. По нему и поползли…

Цель – ожидала их за поворотом – ростовая мишень. Тюрки вскинул пистолет – но снайпер его опередил. Что-то, напоминающее небольшое копье – пролетело в воздухе и вонзилось в цель, повалив ее на землю…

Есть…

Из винтовки – вынули затвор: только так цель считалась, оставлять действующее оружие в горах смертельно опасно. Конечно же, мосинка – устаревшая, но в опытных руках пробивающая на километр. А таких, после снятия их с вооружения – раскидали по миру: ого-го. Их же делали для Великой войны, для новой великой войны, на каждого военнообязанного – на каждого! А это – даже не миллионы, десятки миллионов…

Пошли дальше.

Так и есть – черный зев пещеры, костер. А перед пещерой – тьма тьмущая. И те, кто сидят возле костра – ничего – ничегошеньки в ней не видят. Слепы как кроты. И глупы как бараны.

Военинженеру – передали маяк, отцепив его от рюкзака. Тот – лег и пополз…


* * *

Яркая звездочка – полыхнула на экране поискового радара во время прохождения очередного белого луча. Шаховской насторожился… второй раз было то же самое.

– Первый, здесь Пятый, есть цель.

– Пятый, вас понял…

– Первый, удерживайте курс, скорость, высоту.

– Пятый, принято…

Шаховской – занес примерные координаты цели в счетно-решающее устройство. Положение самолета – оно получало от навигационной системы, довольно совершенной, полуавтоматической, взятой от гражданского лайнера. Исходя из этого – счетно-решающее устройство разработало оптимальное баллистическое решение и определило точку сброса. Под тумблером «решение» загорелась зеленая лампочка – и князь перевел тумблер в боевое положение.

Далее он включил тумблеры «готовность» и «разрешение». Все контрольные индикаторы горели зеленым, отказов не было.

– Первый, здесь Пятый, готовность к сбросу.

– Пятый, готов.

Задубевшими пальцами – князь откинул колпачок, перевел многопозиционный тумблер в положение «пуск по решению», самое простое – и вдавил его.

Сначала – ничего не было. Потом – послышался звук раскрывающихся бомболюков – они здесь были сдвижные, а не распашные. Потом – самолет как то шатнуло… известный всем бомбардирам толчок, когда самолет избавляется от многотонного бомбового груза. Пилот – удержал самолет.

– Первый, здесь Пятый, сброс произвел, точное наведение.

– Пятый, вас понял…

После сброса – бомба могла корректироваться в полете. Способа была два. Первый – визуально, через мощный прицел. Но для этого, по крайней мере, должен был быть день, и не должно быть облачно – а такое бывает очень и очень редко. И второй способ – настоящее шаманство, через радар наведения. Бомба – имела приемник – передатчик, маяк и примитивный управляющий механизм – хвостовые рули, управляемые электроприводом. Отметка от бомбы – появлялась на экране, на отдельном индикаторе – показывалось ее примерное, высчитанному СРУ расстояние до земли. Используя все это, надо было, пользуясь логарифмической линейкой, таблицами, рассчитанными как для главного калибра линкора. К тому же – нужно было уметь вносить поправки на ветер, а для этого – вовремя определять снос. Короче говоря – науку бомбардира просто так не освоить. Но князь и не собирался это делать, по крайней мере, сейчас: он должен был не понаслышке знать оружие, которым им предстоит воевать.

Прибор для управления был полностью скопирован у немцев – небольшой рычажок, который можно отклонять в четыре стороны. Германцы дали ему нецензурное прозвище и русские в этом не отстали. Держась за него, князь не мог понять, как профессиональный бомбардир одновременно управляет сброшенной бомбой, производит математические вычисления и при этом еще и следит за высотой. Но Суздальцев – казалось, смотрел во все стороны сразу.

– Сносит вправо – пробормотал он, сражаясь с линейкой.

Князь не понял.

– Одно деление влево, заснул?!

Приказ был выполнен. Очередной проход луча – показал, что бомба на условном курсе, для удобства прочерченного на экране специальной тушью.

Трясло от холода. Шаховской подумал – как все же изменился мир. Еще двадцать лет назад – горы были неприступными крепостями. Чтобы взять их – устраивались многодневные, иногда многомесячные осады. Один из предков Шаховского – погиб на Кавказе во время печально известной экспедиции вглубь диких земель, предпринятой адмиралом Серебряковым. Имама Шамиля, виновника многих злоключений – не могли взять годами. А сейчас – все что нужно, это самолет с бомбами на десяти тысячах, да проклятая логарифмическая линейка.

Что будет потом? Как будет выглядеть война, скажем, через двадцать лет – если сейчас она так изменилась? Ведь если врага так легко достать с воздуха, сбросив на него многотонную бомбу – может быть, все войны станут такими? Без многотысячных сражений, без атак, без схваток. Бомбежкой они будут начинаться – и ими же заканчиваться. Если так – то не дай Господь англичанам взять верх. Их остров – все равно, что гигантский авианосец, оттуда могут вылетать тысячи машин. А мужество в битве – будет не в цене, все, что нужно будет – побольше бомб.

– Деление ниже.

Князь выполнил приказ, прежде чем даже осознал его, на автомате.

– Есть.

– Так… идет нормально. Отсчет. Десять – девять – восемь…

На счет «Ноль» ничего не произошло. Просто после очередного прохода белой линии на экране – белой точки радиомаяка больше не было видно.

– Отметки нет.

– Подтверждаю, отметки нет. Первый, здесь Пятый, зеро, повторяю – зеро, учебная задача выполнена.

– Пятый, я Третий, разрыв не наблюдаю – доложил штурман. Разрыва и быть не могло – бомба была учебной, с бетоном вместо взрывчатки. Только идиот – будет гвоздить по своим же горам боевыми зарядами.

– Пятый, зеро – принято, повторяю – зеро принято. Уходим на северо-восток, готовьтесь к снижению.


* * *

Разбор полетов проводили в зале для офицерских собраний небольшой базы ВМФ, которая базировалась на озере Иссык-Куль – здесь, вдалеке от океанов и больших морей готовили подводных диверсантов и испытывали современные средства подводного нападения. В связи с соображениями секретности часть была маленькой, невзрачной, помещений постоянно не хватало и им ничего не смогли выделить кроме зала для офицерских собраний и пары подсобок. Зал был заставлен «профилями» – вырезанными из фанеры силуэтными фигурами на подставках, повторяющими цели: именно по ним и стреляли спецназовцы во время полевых выходов. Здесь же – лежали спальные мешки, которыми почти не пользовались – ночи проводили под открытым небом, спали прямо на камнях, как животные. Князь кажется, простудил поясницу, ночуя на холодной земле и один из киргизов дал мазь, состоящую из бараньего и еще какого-то жира для растирания, мерзкую и вонючую – но помогающую. Сейчас – он чувствовал, что придется намазывать не только спину – на высоте задубел весь, и даже горячий жирный суп с бараниной (еще одно народное средство) с влитой туда рюмкой русской водки – казенки – не согрел до конца…

– Господа офицеры…

Все встали, подобрались. Все уже слышали вертолет – в части был вертолет, на нем тоже отрабатывали кое-какие действия в горах и возили проверяющих. Многие втайне мечтали, чтобы эта стальная стрекоза зацепилась лопастями о склон.

Трое офицеров, в числе которых был и Багыш – зашли в залу, следом – нижние чины тащили манекены. Все они – были осыпаны как мукой бетонной пылью, падающая с высоты в одиннадцать тысяч бомба разлетелась буквально на атомы.

– Итак…

Один из офицеров шагнул вперед.

– Для начала – ты, вот ты и ты – трупы. Это как минимум. Потому что вы не заметили меня.

По рядам пробежал глухой ропот.

– Приоритетные места для размещения позиций пулеметчиков. Водные источники – все, и звери и люди рано или поздно придут туда. Господствующие над местностью высоты. Удачно расположенные природные укрытые позиции. Места, где тропа простреливается не менее чем на километр, где не закрыта линия огня. Переправы. Я залег с пулеметом чуть ниже переправы через ручей – а вы отвлеклись на свет и не соизволили проверить оба борта…

Видимо, офицер был из морской пехоты, раз говорил «оба борта».

– Второе. Главное для вас – выполнение задания. Оно должно быть выполнено любой ценой! Какого же черта – вы полезли на укрепленную зенитную позицию противника…


* * *

Перед кабинетом командира авиачасти – стояла охрана, два немногословных бойца, вооруженных новейшими автоматами Симонова. В отличие от морских пехотинцев ли пехотных гренадеров – они были среднего роста, какие-то аккуратные, малинового цвета[22 - Первоначально – как и в нашем мире у русских парашютистов были береты малинового, а не голубого цвета. В этом мире – десантники получили свои голубые береты только в 1983 году, на пятидесятилетие парашютно-десантных войск Империи и в ознаменование успехов при подавлении широкомасштабного польского рокоша.] береты аккуратно заткнуты под погон. Дело в том, что при десантной заброске на счету каждый килограмм: вот потому и не стремятся в парашютисты брать здоровяков. Не место здоровякам и в отрядах «метеорологов», дальней разведки ВВС. Там нужны люди неприметные, способные при случае слиться с толпой…

Увидев идущего по коридору князя, они заступили ему дорогу.

– Капитан, князь Шаховской, по вызову… – сказал он.

– Будьте любезны документы. И оружие сдайте.

Князь достал документы. Вытащил из кобуры свой Маузер, который носил здесь открыто.

– Извольте…

Боец проверил документы.

– Руки извольте поднять.

– А вы не слишком много себе позволяете, боец?! – психанул князь – по чьему такому приказу…

Боец виновато улыбнулся – мол, служба. Но было ясно, что просто так он князя не пропустит. На шум – открылась дверь, выглянул Богачев. Моментально оценил ситуацию.

– Свои. Все нормально.

Князь Шаховской еще не знал, что даже это – любительский спектакль, разыгранный, впрочем, профессиональными ловцами человеческих душ и весьма мастерски. В разведке всегда так – все не то, чем кажется.

В кабинете – было трое. Сам Богачев – видимо представлял ВВС или, по крайней мере, разведку ВВС. Невысокий, какой-то подвижный человек средних лет, с генеральскими погонами и крылышками с парашютом – нагрудным значком. Присмотревшись, князь узнал генерала Боровухина, ни много ни мало – командующего всеми парашютно-десантными частями Империи[23 - Парашютно-десантные части формировались в составе ВВС и первоначально организационно входили именно в ВВС. В шестидесятые – их выведут из ВВС как и морскую пехоту с переподчинением напрямую Генеральному штабу. Таким образом, и морская пехота и парашютисты станут четвертым и пятым родом войск. Именно после этой реорганизации – флот начнет усиленно развивать ПДДС – противодиверсионные силы и средства, как замену морской пехоте, а ВВС – создаст мощные части парашютистов – спасателей как спецназ ВВС.], заместителя командующего ВВС. Третьего человека он не знал – борода, темная, явно с давно въевшимся загаром кожа. Этот, третий и посмотрел на князя внимательнее всего… все-таки – сам только что с Аравийского полуострова. А такой загар – приобретается в основном там…

– Капитан, князь Шаховской по вашему приказанию прибыл – отчеканил положенную фразу капитан.

– Для начала не капитан… – сказал Богачев, думая о чем-то, о своем – впрочем, об этом позже. Пройдите к столу.

Стол – был, как и во всех частях ВВС – стеклянным. То есть вместо столешницы – стекло, и внизу – лампы подсветки. Это необходимо для того, чтобы собравшиеся офицеры могли быстро перенести обстановку с рабочей карты на свои расходные, которые каждый держит в планшете по несколько штук. Сейчас на столе лежала большая карта, каждый квадрат которой был капитану до боли знаком. Юго-Аравийская племенная федерация, со всем ее беспределом. Точнее – пограничная зона, приграничные княжества и с другой стороны – договорной Оман. Никто не знал, где на самом деле проходит граница, безумным расточительством было бы попытаться ее демаркировать и ставить заставы: границу и с той и с другой стороны охраняли подвижными завесами. Местные племена – не признавали границы вовсе и при попытке объяснить, что это такое – наверняка взялись бы за оружие. Карта была поднятой, то есть с нанесенной на нее обстановкой. Бросались в глаза непонятные обозначения, густо положенные по обе стороны границы.

В углу карты грозная надпись: «Совершенно секретно». «Копий не снимать».

– Ас саляму алейкум… – вдруг сказал тот, третий…

– Ва алейкум… – сразу же ответил князь.

– Излишне – сказал Богачев – я его уже проверил. Итак, сударь, здесь – ваше задание. Настоящее задание. Вас и вашей группы. Кстати, как полет?

– На пять – коротко сказал князь. Он еще не согрелся от пронизывающего холода.

– Техника, которую вы увидели в действии – предназначалась для уничтожения линкоров и авиаматок противника, в том числе на переходах и при боевом развертывании. Однако сейчас у нас появился враг не менее опасный, чем вражеский авианосец, враг, способный взорвать нас изнутри. Шамиль Идрисович, прошу…

Третий – явно гражданский – провел ладонями по щекам, прежде чем начать говорить…

– Ислам… за годы, прошедшие со времен Пророка Мухаммеда, свят он и велик – претерпел существенные изменения. Распространяясь по свету, он приобретал новые черты, новые особенности. Обрастал традициями. Это не так плохо, ибо главное – богобоязненность, удаление от плохого и стремление к доброму. В нашей Империи ислам, видоизменяясь, приобрел те черты, которые позволили нам, правоверным, четыреста лет жить в мире и стремиться к добру, опасаясь кары Аллаха Всевышнего. Не так давно – группа исламских кадиев, судей – совершила путешествие из Мекки в наши земли, посетила Бухару, Ташкент, Казань. Они были столь довольны увиденным, что один из них воскликнул: как вам, живущим столь далеко от Мекки – удалось так приблизиться к раю. Он не верил, что можно жить так, как живем мы, простые правоверные, чтящие Аллаха и его Пророка. Мы тоже рассчитывали на то, что в мирном общении, в разговоре, с должной богобоязненностью и со стремлением дать верящим в Аллаха Всевышнего народам жизнь лучшую, нежели та, которая у них была до этого – мы сможем изменить Восток к благу всех, живущих там. Однако нашлись те силы, которые против этого и готовы восстать не только против нас, но и против Аллаха с оружием в руках. Я вижу, вы прожили немало лет там, где солнце отличается жестокостью. О ком я говорю?

– О пустынниках – сказал князь – о братьях-мусульманах, о ваххабитах. Об идаратчиках. О ком же еще…

– Правильно – как потом князь узнает, Шамиль Идрисович, казанский татарин закончил религиозный университет, и имел степень магистр усуль фикх, то есть специалиста по исламскому праву – я говорю об экстремистах. Экстремизм – присутствовал на Аравийском полуострове и выше, в Междуречье всегда, но его распространение ограничивалось естественными причинами. Люди были бедны, проводили весь день, не разгибая спины за своими скудными посадками. Половину урожая они отдавали феодалу за право использовать землю и воду, а вторую половину – они чаще всего продавали ему же, по произвольно установленной цене – потому что у них не было никакой возможности продать ее на рынке. Гнев и злоба копилась в людях столетиями, Сейчас же – появились дороги, появились машины, появились самолеты. Появились ротапринтные машины, что позволяет быстро и дешево размножать тексты, в том числе и содержащие призывы подрывного характера. Проводимая нами программа обучения – учит людей читать, задавать вопросы. В том числе они читают такие тексты, и задают вопросы – почему все так плохо. Экстремисты – находят на такие вопросы самые простые ответы. Зачем работать – можно все отнять у неверных. Вы ведь сталкивались с этим?

Князь кивнул.

– Да, сталкивался.

– Этой ситуацией как обычно воспользовались наши враги, англичане. Несмотря на то, что и у них есть проблемы с братьями – мусульманами в Египте и Судане, с деобандистами в Индии – они поставляют оружие, переправляют проповедников в горные районы Омана и организуют там школы, в которых обучают молодежь подрывному делу. Проповедники – чаще всего из числа пустынников, но в последнее время появилось и много тех, кто говорит на урду – то есть, они из Северо-Западной провинции Пакистана. Я читал и даже слышал эти проповеди. Эти люди не имеют ничего общего с исламом, ничего общего с шариатом. Вырванные из Корана фразу они используют как оправдание войны, которую они ведут вне зависимости от того, лучше или хуже становится от этого правоверным, больше или меньше их становится. Эти люди не хранители ислама, они – предатели ислама.

– И они расположены в лагерях, которые указаны на карте. Часть этих лагерей – находится на нашей территории, то есть территории, властители которых имеют вассальные договоры с нами. Часть – на британской. На нашей территории – их особенно много в княжестве Бейхан, где в сорок третьем году, несколько лет назад был совершен переворот, вовремя не оцененный нами правильно. Эти лагеря – вы и должны уничтожить. Любыми средствами…

– Приказом по министерству военной авиации – сказал Боровухин – вам присвоено звание «майор». После чего – вы провалили медицинскую комиссию и были выведены в резерв министерства. По этой причине – сейчас вы подпишете рапорт о вашем увольнении в запас по причине слабого здоровья. В Верном – вас ждет транспортный самолет, он переправит вас в Аден. Предупреждаю сразу – в случае, если вас возьмут живым на территории Договорного Омана – мы не признаем, что вы работали на нас. С нами Бог, господин майор.

Да уж…

– И за нами Россия…


* * *

Транспортник – закрепленный за ними огромный шестидвигательный Юнкерс стоял на летном поле военного аэродрома близ Верного, освещаясь переносными прожекторами. Техники – проводили последнюю проверку машины, заправщики уже отошли, в просторное брюхо самолета – заносили последнее имущество сводной разведывательной группы. Князь курил, отойди от самолета намного дальше, чем положенные пятьдесят метров. Наверное, это последняя сигарета, которую он выкурит перед долгим, очень долгим воздержанием…

Он понимал суть своего задания – но не совсем был согласен с оценкой того, что там происходит. Он слишком долго жил на Востоке, чтобы воспринимать все в черно-белых тонах. Там нет простых ответов – как нет и простых вопросов, слово «нет» не говорят, даже если и отказывают. А он все-таки общался с местными, у него даже были женщины из местных.

В его понимании, ваххабизм – это скорее попытка борьбы молодежи против давно закостеневшего, и не отвечающего нуждам и чаяниям простых правоверных ислама. Официального ислама, который представляли собой муллы, живущие в роскошных домах при мечетях, причем живущие за счет закята, собираемого с и так нищих верующих. В теории – закят должен расходоваться на благие дела, на помощь нищим – на деле же он расходовался… да, вот на это самое. На прокорм живота толкователей ислама.

Толкователи же – умели найти язык с представителями любой власти, проповедовали в мечетях после намаза такое, что бедный должен оставаться бедным, а богатый – богатым, что все это от Аллаха… интересно, они сами то, копя богатства, верят в это? И молодые люди – восставали против этого, желая сами творить свою судьбу. Им нужна была иная религия ислам, любая – но иная. И они находили ее – в ваххабизме, точно так же, как молодые студенты начала века находили правду в Марксе, Ленине, Плеханове, Троцком…

И не их вина, что англичане – единственные, кто поддержал их, дал им оружие. Надо было бы нам – призвать к ответу разжиревших на страданиях людей толстосумов, а не опираться на них, как на законную власть. Концепция легитимизма[24 - Концепция легитимизма – предполагает поддержку любой власти пришедшей к власти более – менее законным путем, даже в случае если против нее выступает народ. Концепция антиреволюционная, была принята после победы над Наполеоном. В нашем мире от нее не только отказались – но и приняли совершенно противоположную, когда народ или часть народа, даже небольшая, восставшая против «тирана» – всегда права. К чему это привело – можете видеть сами…] – до добра нас не доведет…

– Господин капитан… – киргиз из их роты звал князя старым званием, не зная о присвоенном новом – самолет загружен.

Князь смял окурок в пальцах. Сунул в карман – пилот никогда не будет гадить на бетонку аэродрома. Даже бывший пилот.

– Иду…




Порт Аден. 02 мая 1949 г.


Велехов – не так хорошо знал город, но сейчас понимал, что они находятся в более цивилизованной, европеизированной его части. Это вновь отстраиваемый проспект Николая Второго, который и принял в вассалитет Империи буйное скопище местных княжеств, и примыкающая к нему главная, строящаяся помимо остальных дорога из порта – Проспект Михаила Первого, совсем немного проправившего совсем немного, но сделавшего за это время – больше, чем иные за полвека. Одно только воссоединение церквей чего стоит…

Они остановили машину около какого-то здания, европейской постройки. На нем не было вывески – вообще. Но Велехов определил, что это, скорее всего ссудная контора. В странах Востока – банки были, но вывесок на них не было, потому что брать процент, основу существования банка – по шариату это харам. И любой банк – при малейших беспорядках стал бы первой целью для погрома. Конечно, все кому надо знали, что тут есть именно банк, и при необходимости ходили в него – но делали вид, что никакого банка тут нет. На Востоке именно так и было, тут были места, где наливали впотаек спиртное, были места, где находились развратные женщины – и все делали вид, что таких мест нет, просто ходили туда по надобности.

Здание было явно построено с нуля и явно как банковское, без каких-либо упущений в проекте. Снаружи – оно казалось лишь большим зданием, и только заходя внутрь, ты понимал, насколько толстые у него стены. Нормальной системы хранилищ здесь не было – и в здании хранилась не только наличность – но, вероятно и золото. Только одна лестница и на каждом этаже стальная, наверное, даже из корабельной брони дверь. Решетки на окнах. Вооруженные охранники – причем вооруженные не абы как. Самым современным личным оружием арсенала был автомат Симонова АС-46, сделанный явно в пику германским штурмгеверам, нечто среднее между ручными пулеметом и пистолетом – пулеметом, стреляющий промежуточным патроном 6,5*39, укороченным патроном от Федоровки. Таких было немного, они были сложны в изготовлении, дороги по боеприпасу, требовали подготовленных стрелков, вооружали ими пока только части гвардии, парашютистов и некоторые другие. Здесь, в Адене – можно было хоть и задорого, но купить Штурмгевер, тем более что немцы уже наладили их фабрикацию, а мы только ставили процесс. Но у всех банковских охранников были именно автоматы АС, неуклюжие внешне и смертельно опасные, позволяющие группе бойцов удерживать позицию, даже если у них нет пулемета. Само по себе – это говорило о необычности владельца этого здания, Велехов даже заподозрил, что в здании квартирует контрразведка. С контрразведочным отделением он имел дело только раз, в Багдаде, и хороших воспоминаний о нем не сохранил. Сейчас их проведут в какой-нибудь кабинет, где мутный и явно со своими мыслями господинчик будет излагать свою точку зрения вольному казаку на то, как полагается Родину любить.

Достали…

Но вместо этого – в сопровождении двух молчаливых стражей они поднялись на последний, пятый этаж здания, где им предложили сдать оружие. Сдавая свой Маузер и небольшой, Смит-Вессон – подарок оружейного торговца Григориадиса оптовому клиенту – Велехов обратил внимание на то, какое оружие сдает его визави. У него было два Штайра образца одна тысяча девятьсот двенадцатого года – мощные и точные армейские пистолеты, которые снаряжались не магазином как конструкции Браунинга – а обоймой, вставляемой сверху, как в винтовке. На любителя, конечно – но Маузер заряжался так же, а носить в кармане снаряженные обоймы – даже менее обременительно, чем магазины. И если приноровишься – перезаряжать так же удобно.

Их обыскали – тщательно. После чего – они прошли в дверь, не только стальную – но двойную, открывающуюся одна наружу, а другая внутрь. И оказались в помещении, которое занимало весь (!!!) пятый этаж ныне самого высокого здания в Адене.

Было тихо. Тепло, но не жарко: с подвывом работал новомодный кондиционер, такой же, как в кабинете у походного атамана, только вероятно еще лучше – североамериканской марки Вестингаус. В одном углу кабинета – было что-то вроде курительной комнаты для кальяна, другая и вовсе была отгорожена плотным шелковым занавесом зеленого цвета, того самого оттенка, который полагается у мусульман. На коврах, развешанных на стенах – коллекция оружия, причем больше огнестрельного, чем холодного, солидная ее часть – вполне современного вида охотничьи ружья, карабины, штуцера. Стол, чуть в стороне – еще один, с длинным приставным, для совещаний. На столе – телефонный аппарат, один из пятидесяти в Адене. Бумаги. Любой человек, даже самый крупный – терялся посреди этого огромного помещения.

Из-за стола – навстречу им встал молодой человек, в дорогом европейском костюме – но явно араб. Глаза – маслины, черные, волосы пострижены на европейский манер столь коротко, что не определишь, вьющиеся они или нет. Дорогая тройка серой ткани, пиджак повешен на стул, из жилета – выглядывает золотая цепочка дорогих карманных часов, из нагрудного кармана – уголок платка, черного, цветом темнее, чем костюм. Гладко выбритое, приятное лицо, тонкий, чисто арабский нос, узкие губы. Да, араб – но европеизированный и не боящийся идти против общественного мнения.

– Добро пожаловать…

И русский знает. Не исключено, что он полукровка. Таких на Востоке очень не любят, все и всегда знают, какой ты крови. Хотя нет красивее женщин, в которых течет половина арабской, и половина европейской или русской крови. И даже здесь – в Адене – можно встретить красавиц с голубыми или зелеными глазами, оставшимися после долгого пребывания здесь англичан.

– Прошу, господа казаки…

Араб – показал на стол, предназначенный для совещаний. Явно учился у нас, скорее по коммерческой части. Возможно, занимается торговлей. Но русский – не его родной и долго он в России не жил. Иначе не говорил бы «господин казак»

Они заняли свое место за столом. Внесли чай – настоящий чай, с настоящим арабским прибором. Чайника здесь два, один из них с водой, чтобы мыть руки. Признак богатства, немыслимый для русских – здесь руки моют песком, водой – только богачи. Назначенный в Неджд русский посланник маялся зубами, не мог принимать горячее – поэтому разбавил водой из этого чайника поданный ему чай. Ему пришлось покинуть Неджд – нельзя представлять страну, если тебя все считают полным идиотом.

Чай внесла женщина. По старой местной традиции – глухое платье, но лицо открыто, а платок повязан так, что видны дорогие серьги. Подавая чай, она бросила на казаков лукавый взгляд. Да… здесь нравы все-таки свободные, хотя каким им быть, если тут двести лет были англичане? Парой сотен километров севернее – за такой взгляд на мужчину убьют собственные родственники.

Араб – выжидающе уставился на Волкова, тот понял, что от него требуется. На Востоке – не принято просто так подойти и начать разговор: тебя кто-то должен представить…

– Хорунжий Григорий Велехов, Донского казачьего войска. Принц Касим Аль-Хабейли, из Кусейра…

О как…

Чай парил в небольшой, медной чашке – но пить его было нельзя. Первым – глоток должен был сделать хозяин. Он же – не торопился – встал, подошел к стене, на которой висели дорогие, явно ручной работы ковры.

– Господин Волков весьма польстил мне, ибо я больше не принц и у меня нет моего Кусейра. Все, что осталось у меня от той земли, на которой я родился – этот ковер. Он был подарен моему отцу в день моего рождения и был чудом спасен из дворца, когда начался мятеж. Больше – спасти ничего не успели…

Велехов смотрел на ковер. Ковер был и в самом деле роскошный. Изготовленный явно не для обычного арабского дома, для просторного дворца, по цвету – он соответствовал горам, которые можно было видеть из любого места Адена. Безвестный ковроткач – искусно выткал настоящую карту неведомого государства – с горами, с пропастями, с дорогами, с селениями, с кишлаками и стрелами минаретов. По углам – искусной арабской каллиграфией в виде капли воды утверждалось: нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед Пророк Его. Такие ковры ткутся годами, и стоят бешеных денег. Хотя их и не продают – такие вещи ткут в дар.

Принц провел рукой по центру ковра – как догадался Велехов, там была изображена столица этого государства.

– Этот ковер, господа казаки, память о том, что я должен помнить. Он спасен чудом и не потому, что кто-то из моих верных слуг спас его. Напротив – мои верные слуги выкрали его, и это то немногое, что осталось от дворца. Человек, который приказал выткать его, а потом подарил моему отцу на день моего рождения – его имя Сулейман. Его сын, по имени Хамза – убил моего отца, точно так же, как убил и своего отца. Он так же убил всю мою семью и забрал ковер из дворца в свой дом. Мои слуги выкрали его, выкрали этот ковер как напоминание о том, что будет с ним.

Принц вернулся за стол.

– Этот человек, Хамза – убийца и узурпатор. Он убил моего отца, убил всю мою семью, убил и своего отца, хотя считается, что его отец умер волей Аллаха – но это не так. Сейчас – он возглавляет Бейхан, мое княжество. Он жесток и правит моим народом как скотом, о чем не раз жаловались мне, законному правителю. Немало людей – желают восстать и свергнуть этого негодяя. Но я, если я достойный вождь и князь – должен отомстить за смерть своего отца, своей матери и своих братьев и сестер.

Принц посмотрел на свои руки.

– Увы, но мои руки больше привычны к счетам, к арифмометру, к бухгалтерской книге, чем к винтовке. Я учился в Москве в университете, потом – приехал сюда и открыл вот этот банк. Мне так же принадлежат склады в порту, машины, и еще я строю дороги и жилье. Я могу научиться владеть оружием, в конце концов, все в воле Аллаха – но в горах – рыскают ищейки Хамзы и каждый знает, сколько он посулил тому, кто привезет ему мою голову. По традициям нашего народа – месть не обязательно должен свершать тот, кто оскорблен – но месть должна свершаться его именем. Кроме того – за смерть всех моих родных, взять жизнь только Хамзы будет недостаточно. Поэтому я – предлагаю вам честную сделку. У меня, как у изгнанного вождя племени – нет своей армии, но я найму вас. Я дам вам столько денег, сколько мы договоримся, и прослежу, чтобы вы получили все, что нужно. Кроме того – у меня есть некое влияние в этом городе, и я прослежу за тем, что если кто-то будет питать недобрые чувства к вам – чтобы он их изменил и проникся к вам самыми добрыми и искренними чувствами. Если вам будет нужно оружие – скажите, и оно у вас будет. Если вам будет нужен самолет – скажите, и он у вас будет. Взамен – я прошу принести мне голову не только Хамзы, но и голову его нечестивого братца, а так же и всех тех, кто виновен в мятеже и измене. Вот мои слова вам, господа казаки.

– У вас нет убийц? – спросил Велехов – право же, они сделают работу лучше, чем мы, казаки…

Волков незаметно, но больно пнул Велехова под столом прямо по костяшке – но тот не отреагировал.

– Убийц? – переспросил принц Касим – о, да, в нашем народе чего-чего, а убийц хватает.

С этими словами – принц достал откуда-то документ, в котором Велехов с удивлением узнал русский паспорт. Из-под дорогой обложки – он достал фотографическую карточку, толкнул ее по столу Велехову.

– Шариат – запрещает изображать людей. Но все же посмотрите…

Велехов взял фотокарточку.

Это была небольшая фотографическая карточка, ни в коем случае не кабинетного формата, размером девять на двенадцать, как раз для того, чтобы носить с собой. Карточка была почти новая, необтрепанная и явно что снимали дорогим оборудованием, а проявлял хороший мастер – очень четкая, отлично выдержана светотень. Фотокарточка – изображала двух мужчин, стоящих на повороте какой-то дороги, за их спиной – была… пальма, Велехов с удивлением узнал это дерево, столь обычное на Востоке, сколь необычное в родных казачьих краях. Впрочем, это явно не на землях Войска снималось. Один из мужчин – осанистый, лет сорока, с короткой бородой и без усов – мусульманин. Одет, впрочем, не как мусульманин, одежда какая-то странная – не европейская, но и не арабская, явно дорогая. За поясом – местный кривой и широкий кинжал, убить которым весьма затруднительно. Вторым на снимке был Государь. Его Императорское Величество, Александр IV Романов, Государь всея Руси, Великий Султан Анатолии и Румелии, Князь князей и Хан ханов и прочая и прочая и прочая. На нем было обычное гражданское платье, не форма.

– Ваш отец? – догадался Велехов.

– Да, это мой отец. Был мой отец.

Молчание, тяжелое, как грозовая туча сгущалось в кабинете.

– Мой отец, господин казак – сказал принц Самед – родился в горах, но он искренне верил в Россию и в русских. Он верил в то, что есть другой путь, другая судьба. Совсем не та, которой мы идем, по колено в крови. Совсем не та, на которую мы вступили, повинуясь призывам лицемеров. Долгие века, господин казак, мой несчастный народ находится в угнетении и рассеянии. Каждый из нас считает, что верит в Аллаха и потому лишь спасется – но вера без действия мертва. И мы, повинуясь словам лицемерных учителей, которые говорят, что знают Коран лучше нас – встаем на джихад. И гибнем в братоубийственных войнах, гибнем в ядовитых облаках хлора как крысы, гибнем под бомбами и пулями…

Было странно и страшно слышать это от молодого, в общем-то, человека, просвещенного, который открыл банк и уже сейчас, наверняка является одним из богатейших людей Адена.

– Мой отец, господин казак, побывал в России. Для него, князя и властителя – это представляло опасность, и серьезную опасность – но он хотел посмотреть и убедиться своими глазами. И он убедился, господин казак. Убедился в том, что есть и другой путь. Убедился в том, что пока мы спорили о том, чье понимание Корана правильно, и убивали из-за этого, и воевали из-за этого – другие люди строили самолеты и корабли. Да что там говорить – он послал меня в русский университет, первым среди князей Федерации. Так – я выжил в резне, которую устроили фанатики после смерти моего отца. Меня просто не было там, в княжестве, когда фанатики убили моего отца, растерзали мою мать и моих младших братьев и сестер. Они убили всех, до последнего человека…

Принц прервался, чтобы отпить чая. Казаки сделали то же самое. Чай был заварен «по-бедуински» – с солью и жиром, его можно было скорее есть, чем пить. Видимо, это было то немногое, что еще соединяло этого, одетого в костюм-тройку человека с жизнью его народа…

– Сразу после того, как мой отец встретился с вашим Государем – он вернулся к себе в замок и собрал людей. Наиболее авторитетных исламских правоведов, своих вассалов, рашидов – мудрецов. И он рассказал им то, что увидел и сказал им: хватит воевать! Хватит убивать друг друга, хватит мстить, хватит проливать кровь, Аллах свидетель, ее пролили уже достаточно. Хватит спорить о том, что и как написано в Коране – о чем мы спорим, если народ наш столь темен, что многие не могут прочитать ни строчки из Книги? Неужели Аллах хочет, чтобы мы жили как животные, чтобы мы убивали друг друга из предрассудков? В Коране сказано, что преступников ждет суд – но где в Коране сказано, что один правоверный должен убивать другого правоверного из мести, за то, что произошло сто лет назад. Такому нет места в Коране. Он сказал, что видел мусульман, правоверных, которые живут многим лучше, чем мы. Он сказал, что вместо того, чтобы следовать прямым путем к Аллаху – мы заблудились и бредем тропой Иблиса, все дальше и дальше удаляясь от Аллаха и его надежд на умму…

И снова – повисло молчание. Его нарушил Велехов:

– Со всем уважением, Ваше Высочество, это совсем не те слова, которые следовало бы произносить здесь, в вашей стране. Тем более вдалеке от Адена. Нет страшнее гнева толпы, которая обнаружила, что много сотен лет ее вели совсем не туда…

– Моего отца убила не толпа, господин казак. Моих братьев и сестер, мою мать – тоже убила не толпа. Их убили фанатики, которые узурпировали власть в моем государстве. Отняли у меня трон, который принадлежит мне по праву! Мой народ – вопиет под гнетом чужаков – угнетателей, принесших на мою землю мракобесие и беду. Именно поэтому – я хочу, чтобы вы отомстили за содеянное и освободили княжество Бейхан от чужеземцев, пришедших из пустыни и от их варварских обычаев, чуждых моему народу. И я хочу, чтобы вы отомстили тем, кто убил моего отца.

Велехов вздохнул.

– Задайте себе вопрос, Ваше Высочество – а хотел ли ваш отец того, чтобы вы возвращались в Бейхан с местью? Возможно, он отправил вас учиться именно для того, чтобы вы находились сейчас на том месте, на котором вы сейчас находитесь? И занимались тем, чем вы сейчас и занимаетесь? Может быть, он хотел для вас именно этой судьбы?

– Я сын своего народа и я вождь своего народа – весомо сказал принц Самед после недолгого молчания – дерево не может жить без корней. Кем бы я ни был, я должен быть, прежде всего, самим собой. И я, и весь род, который пойдет от меня – будут отмечены печатью бесчестия, если мы не воздадим кровью за кровь. А бесчестье – как шрам на дереве, который со временем становится лишь толще и уродливей.

Принц Самед совершил вуду, сухое омовение, проведя руками по лицу.

– Видит Аллах, я бы хотел забыть то, что причиняет мне боль каждую минуту, пока я существую на земле. Но я не могу. Не раз и не два ко мне приходили ходоки, рассказывали, что происходит в Бейхан, что происходит в соседних княжествах. Фанатики – несут свою веру, они несут ее даже не на лезвии меча, а на острие ножа! Для них, убить правоверного, который верит не так, как они – есть дело угодное Аллаху. Они говорят, что мы бида’а, то есть извратили религию ислам, дополнили ее своими омерзительными верованиями – как они называют обычаи наших отцов, и сами они своих отцов не почитают. Когда они не могут справиться с мужчинами – они приходят, когда их нет, и убивают женщин и детей. Когда они не могут справиться днем – они приходят ночью и убивают людей спящими. Когда они не могут справиться с народом – они убивают его вождя, как убили моего отца, и еще многих. Когда они не могут справиться с ртами, обвиняющими их в лицемерии – то заливают их кипятком и кипящим маслом. Это ваххабиты, последователи Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба, пустынника и бродячего проповедника, которого из нескольких мест изгнали за ересь. Он говорил, что правоверный, уверовавший в одного лишь Аллаха, но не прибегающий к его учению – хуже неверного, и его надо убить в первую очередь. Так они, ваххабиты и поступают с моим народом. Они убивают его, господин казак.

Я могу заработать столько, сколько не потратить и моим внукам, но что я скажу, когда предстану перед Всевышним, когда придет моя пора дать отчет в том, что я сделал в своей жизни? Что я им скажу? Что я не внял мольбам несчастных, преодолевших многие километры опасной дороги, чтобы встретиться со мной, последним из рода правителей Бейхан и пожаловаться на беды и притеснения, которые творят узурпаторы? Что я оставил в живых убийц моего отца и всех моих родных? Что я позволил убийцам и дальше творить кровавые и черные дела?

– Но разве ваш отец одобрял кровную месть? – спросил Велехов – и разве ваш отец одобрил бы убийство правоверных? Возможно, вам стоит обратиться с челобитной к Его Императорскому Величеству, он направит войска. Тем более если он знал Вашего отца…

– Правосудие должно быть свершено от моего имени. Они пришли на земли моего народа. Они убивали и убивают людей моего народа. Они попирают мои законы, называют нас отступниками! И их ждет мой суд! К тому же – какие они правоверные, господин казак, разве же я назвал этих негодяев правоверными?

– Но кто же они…

Принц протянул руку – и Велехов передал обратно фотографию, которая очевидно была этому арабу очень дорога. Взамен – принц снял с шеи и вложил в руку казака золотую цепь, в которую было вплетено что-то, какой-то кусок искореженного металла.

– Взгляните.

Велехов понял, что это пуля. Сплющенная после попадания во что-то твердое, раздавленная, но – пуля. Машинально прикинул. Не Мосин, не Маузер, не Спрингфилд, тем более не федоровка. Тяжела даже для британской. Похоже, пуля станкового пулемета. Интересно, уже интересно.

– Пуля, которая убила вашего отца, Ваше Высочество?

– Нет, господин казак, той пули у меня нет. По словам человека, который в тот момент находился во дворце и смог потом уцелеть в резне – а ваххабиты убивали всех, чтобы не было ни единого свидетеля произошедшего – первая пуля ударила в стену, рядом с моим отцом. Он не обратил на это внимания – и вторая пуля попала точно в моего отца.

– Сколько времени прошло между первым и вторым выстрелами, Ваше Высочество? – заинтересовался Велехов.

– От пяти до десяти секунд – ответил за принца Волков – следствия делать не нужно, я говорил с этим человеком лично и выяснил все, что нужно. Было три выстрела, каждый с небольшим промежутком между ними. Пять десять секунд, винтовка с ручным затвором. Африканская, или штуцер, явно заказная – припас необычный. Его Величество вышел на крытую галерею, и первый выстрел – раздался через десять – двадцать секунд после этого. Замок – построен на вершине горы, к нему ведет только узкая, дорога, со всех сторон – ущелье, не подобраться. Ближайшая позиция снайпера – в трех четвертях версты, не меньше, на горном склоне.

– Третий выстрел – напомнил Велехов – а третья в кого?

– В пулемет. Поранил и пулеметчика. Там был станковый пулемет и расчет рядом с ним. Необученный, но тем не менее.

Понятно, испугался случайной пули, решил наверняка – вывести пулемет из строя. Опытный значит. Первая пристрелочная, вторая – с поправками уже на поражение. Третья – горцы, несмотря на свою необученность, отлично видят в горах то, что им надо видеть. Начнут хлестать свинцом – а пуля то дура, возьми да попади. Скорее всего – с неплохим прицелом, армейским или даже спортивным. Они очень дорогие, хороший прицел стоит вдвое больше винтовки.

– Это были англичане, господин казак. Англичане и убили моего отца. Никто не смог – а они смогли.

– Почему англичане?

Снова ответил Волков:

– С той стороны границы, в Хадрамуте – полно лагерей подготовки. Они не забыли про Бомбейское президентство и хотят запереть нас на Аравийском полуострове, лишить выхода к морю. А получится – так погнать и дальше.

– Они сейчас сидят на моем троне, господин казак – сказал принц – они провоцируют узурпаторов и убийц. От моего народа я слышу, что в горах все больше и больше людей, говорящих так, как раньше говорили в этом городе. Они говорят, что времена британского господства – скоро вернутся, дай только срок…

Надо было принимать решение. Сейчас.

– Ну… – сказал Велехов – это вряд ли…


* * *

На выходе – Волков кивнул Велехову, незаметно, словно каким-то своим мыслям. В молчании – они сели в машину, раскаленную под безжалостным восточным солнцем.

– Ну, чего думаешь? – спросил Волков, суя в рот небольшой, буро-зеленый комочек ката.

Велехов выругался, сплюнул в пыль.

– Такой тебя разыграет и в бито сбросит – на раз.

– Играешь?

– Есть немного. А ты что – кат жуешь как местные?

Волков кивнул.

– И это тоже. Я ж разведчик, в горах жратвы нет, воды нет, ничего там ни хрена нет. Только катом и спасаешься. Так что?

Велехов покачал головой.

– Я мимо. У них своя свадьба, у нас своя. Лучше не лезть – ничего хорошего не выйдет.

– Как знать. Итак?

– Двумя смертями не умрешь, от одной не уйдешь. Я с вами.

– Да? Ну, тогда тебя сюрприз ждет.

– Какой такой сюрприз?

Мотор схватился с полтычка.

– Увидишь…


* * *

Что делает казак, когда попадает в незнакомое место?

Правильно, ищет, чего бы выпить.

Не обязательно, он выпьет это сейчас – казаки все-таки людьми были государственными, военными, прекрасно понимали, когда можно, а когда нельзя. Не было среди них и откровенных алкоголиков: казаков, которые начинали откровенно злоупотреблять этим делом, лечили просто – на Круге сымали штаны, да по сраке, по сраке. Как ни странно помогало. Несмотря на то, что в станицах и сами гнали, и в монопольках[25 - Монополька – государственный магазин по продаже спиртного. Спиртное стоило дорого, на наши деньги тысячи две на пересчете на литр спирта, поэтому пили мало, а где могли – там гнали. Но меру знали – считалось нормальным, когда человек гонит для себя, для семьи – но ненормальным, когда на продажу, когда открывает подпольный шинок. Этим обычно занимались евреи, из-за этого их ненавидели, избивали и громили шинки.] покупали, когда деньги были – ни в одной станице не было такого, чтобы кто-то спьяну дрался, чтобы дебоширил в семье, чтобы попьяну что-то подожгли, чтобы вообще – по улице шли откровенно пьяные и непотребные казаки. Обычно – закладывали за воротник в выходной, на праздники, да на свадьбы, а в будние дни – ни-ни. Этим – казачьи станицы сильно отличались от рабочих слободок – так творилось всякое…

Но, тем не менее – выпивка для казака это святое, да и когда в казаки принимают, один из вопросов – водку пьешь? Так что выпивку у казака – не отними. И выпить – он всегда найдет, даже в мусульманской стране, где это вообще то харам.

Мааскер – так здесь называли военный лагерь – представлял собой большой, огороженный земляным валом кусок высохшей до хруста земли, на которой располагались силы казаков численностью до трех полных сотен со средствами усиления. Конечно, сейчас в лагере не было и трети от этого числа: кто-то в дороге, кто-то на постах. Поскольку казаки здесь служили больше десяти лет, успели уже обстроиться, на землю стать как положено. Походные палатки – заменили длинные, низкие бараки, одно и двухэтажные, причем у двухэтажных, на британский манер – вместо внутреннего коридора был внешний, как леса строительные, сбоку приставленные, они были крытыми и на них выходили двери всех помещений. В мехпарке, построенном совместно с флотскими, одолжившими кое-какой ненужный струмент кипела работа: техника у казаков в основном была немудреная, старая, ломалась часто. В отличие от России здесь не было мест с непролазной грязью, почти не было дождей, кузов в таких условиях почти что вечный. А вот движки приходилось перебирать: пыль, и что хуже всего – соленая пыль, перемешанная со сбитой в порошок морской солью. От такой пыли – двигатель и половины ресурса не выхаживает, и не помогают никакие фильтры…

Конечно же, заводилой послужил Митька Шалый. Он и не казак был вовсе, да только в иных вещах казаков и переплюнет. И выпивку поискать надо или, по крайней мере, то место, где наливают, и посмотреть, где что плохо лежит. Ну и просто… неугомонный такой человек. С шилом в заднице. За то и бит неоднократно, и проловлен – а не меняется…

И что такое исламский экстремизм – Митька тоже не знал. Хотя считал, что знал в этой жизни многое, если не все. Ну не было в веселой, шебутной и солнечной Одессе места исламскому экстремизму…

Казаки как раз разместились. Нумера здесь были – темные, пусть и со стеклами – но так только хуже, местная бесстекольная архитектура много лучше, потому что и воздух пропускает, и свет не пускает в помещение – а солнце тут убийственное, постоит с полчаса машина на солнце – и на капоте можно яишню жарить. Поэтому – стекла все были выкрашено до темноты краской, а днем – обычно спали, чтобы не чувствовать ужасающую жару. Но едва казаки разместились (а в группе и не только казаки были, так – лихие люди), только собрались под большим навесом за жизнь покумекать – как подошел Митька Шалый, подмигнул по-свойски.

– А что, мужики, не смотаться ли нам в город…

– Мы не мужики, а казаки… – бросил кто-то, но его особо не поддержали. Пестрые были люди, пестрые. Никакого сравнения с реестровыми.

– Миль пардону за грубое слово. Правда ваша, мужик в поле работает. Так как?

Митька показал в сторону. Там – грузились машины чем-то.

– Вон – в город собираются. Земеля подбросит.

– А обратно как?

– Будет день, будет и пища…


* * *

Место, конечно же, нашлось. Тряский кузов старого грузовика, громыхающего на ухабах всеми своими изношенными сочленениями, отхаркивающегося черным, масляным дымом – но, иншалла, доедем. Машина была «разгонной», ее списали потому как в конвое она ходить не могла, то и дело конвой будет стоять – но вот выехать в город она еще годилась. Казаки использовали ее для мелких закупок, гоняли на базар. Харч сюда не доставляли – смысла нет, выдавали деньгами, дабы котловые могли все купить на месте. Так что питание казаков отличалось от питания автохтонного населения лишь основательностью и постоянным присутствием мяса. А так – меню все то же: лепешки, выпеченные в земляных печах, каша из мало известного севернее сорго, которое из Африки сюда приходит, рис, который приходит сюда из Японии, Индокитая и Океании в огромных, в одиночку не поднять мешках, баранина, специи. Казаки питались просто, но сытно, про них сказали: что на полдня сготовишь, что на три – все одно съедят. Сегодня – разгрузился пароход с Индокитая, о том все в городе знали, а потому – сегодня будет подешевше рис. И то ладно…

Да, и еще одно. С машиной – не было никакой охраны, да в кабине двое – водила, который при необходимости поможет погрузить, да котловой, из числа тех, кто торговаться умеет. Но машину не трогали, никто даже не думал об этом. Это не Кавказ, это Восток. Здесь все сложнее и тоньше. Тот, кто с превеликой радостью поучаствует в нападении на конвой с целью грабежа – даже не подумает тронуть тех же казаков, которые приехали на рынок за товаром. Раз приехали с деньгами, значит – их право купить, на рынке все споры и дрязги прекращаются – иначе, на следующий раз ничего не продадут уже тебе. Местное общество – как и на Кавказе, было единым организмом, единым зверем, только намного более сложным в поведении. И никто не мог сказать – когда в усатой тигриной улыбке – проглянут мраморные ножи клыков…

Рынок – был виден сразу. По дыму десятков и сотен печей и тандыров, по непрестанному, людскому, муравейному шевелению. Рев ослов – перекрывал бормотание дизельных двигателей, девятнадцатый век – здесь пока побеждал двадцатый, несмотря на то, что местные торговцы уже научили русских водил слову «бакшиш» – это когда за часок из порта на рынок обернуться, с грузом, за отдельную денежку. Бывало, кто и две ходки успел сделать…

Автомобиль – старый АМО фыркнул мотором и остановился у навесов. Когда сговорятся о цене – подгонят, куда нужно для погрузки…

– Ты как? – спросил Митяй, подмигивая – вместе будем держаться, али врозь? Я что так, что так согласный…

Казак – его звали Митрий, как нарочно, пожал плечами.

– А вместе и сподручнее. Только я языка совсем не знаю…

– Это не проблема. Я тоже не знаю. Пошли…


* * *

Нарвались они довольно быстро…

Базар на Востоке – больше чем базар, и на базаре есть свои правила и законы. Базар – это и витрина, и что-то вроде мужского клуба, и место, где можно утолить самые экзотические свои желания. На базаре – часто торгуют женщины, мужчины сидят либо рядом, либо в чайхане, потягивая терпкий, вкусный чай. За редким исключением – мужчины на Востоке не привыкли работать. Как говорят на другом берегу, мужчина должен смотреть на небо, а не на землю[26 - Британское и итальянское Сомали, в нашем мире объединенное довольно таки искусственно. Там и самом деле бытует такая пословица, мужчине считается позорным работать. Не позорные занятия – война, набеги, скотоводство, пиратство и контрабанда. А так как система орошения и мелиорации разрушена тридцатью годами войны…]. На базаре – каждое племя имеет свои, откупленные торговые ряды, в которых места передаются из поколение в поколение. У кофеен – на корточках сидят люди, переговариваются, внешне совершенно безразличные ко всему – но стоит только чему случиться, и базар станет в одно мгновение разъяренным ульем. Ворам здесь рубят руки, часто даже не дожидаясь формального приговора кади, исламского судьи. Благо – колода и топор всегда найдутся.

Митька Шалый – хорошо знал, что делают с ворами в мусульманских странах – все-таки в Одессе шалил, а на другой стороне ласкового Черного моря – Константинополь. Но это его, конечно же – не остановило.

Первый кошель он разрезал так виртуозно, что даже Митрий ничего не заметил. У него была писка – заветная, испытанная – не монета с заточенным краем, а половина лезвия станка Уилкинсон Сворд. А насчет кошельков здесь были точно лохи, не то, что на Привозе. Там не то, что в карман поглубже суют денежку – там еще и руку на нем держат. И все равно умудряются воровать.

Только на третьем кошеле – Митрий заметил неладное. Толкнул блатаря в плечо.

– Э… ты чего?

– А? – Митька сделал вид, что не услышал.

– Ты чего творишь зараз, а?

– А чего?

– Э… нет. Я воровать не желаю. И тебе не дам…

– Иди сюда…

Митька – толкнул молодого дубоватого казака в сторону, прижал к стенке.

– Ты чего – а? – пошел в наступление он – кто тут ворует?

– Да ты и воруешь!

– Я ворую?!

Надо было знать одесских воров – они и взятые на кармане будут клясться – божиться, что просто перепутали чужой карман со своим…

– Ты воруешь!

– Где ты видел, что я воровал? А?

– Да сейчас и воровал!

– Да ты чо? А где потерпевшие – а? Где терпилы, тебя спрашиваю! Ухарь!

Казачина, выше Митяя сантиметров на двадцать, но совершенно ничего не способный противопоставить острому как бритва языку вора – затравленно огляделся… и понял, что что-то неладно…

– Гы… ты глянь.

– Чо? Где терпилы то твои, а? Ты базар фильтруй, да?

Но казак – смотрел поверх его плеча и Митька вертко, как в руках городовых по малолетке – извернулся.

Они и в самом деле – зашли куда-то не туда. Их уже обступило десятка два рашидов – так звали горцев из племенных объединений горных районов и соседнего Договорного Омана. В отличие от пустынников – они носили черную или бурого цвета, отлично камуфлирующую на горных склонах одежду и были настроены весьма и весьма недружелюбно. Если пустынники – перед тем, как начать стрелять хотя бы пытались решить проблему – то эти «брали высокий тон» с ходу и без предупреждения.

Митька вымученно улыбнулся, понимая, что языком не владеет.

– Миль пардону граждане у нас все спокойно. Все в поряде…

Рашиды молча стояли – и хорошо если бы стояли, так подходили новые…

– Так, концерт закончен, всем спасибо за внимание. Автографы не предлагаю, устал-с…

Этот рынок был не для русских. Не для белых. И уж точно не для казака – а Митрий был в казачьей форме, пусть старой и без знаков различия, надетой на время переезда. Но все равно – если Митяй в одиночку еще мог вывернуться, то присутствие здесь казака – требовало крови.

– Так, господа, на бис желаете. Извольте-с…

Как ни странно – именно у Митьки Шалого, битого и проловленного одесского вора, вошедшего в конфликт с крестными отцами города, вора, гешефтмахера и профессионального пистолетчика – шансов выбраться из этой переделки было намного больше. Как и у тех, кто волей судьбы оказался рядом с ним. Дорога судьбы казака – прямая как штык, как шлях в степи. Молодость, служба, пахота на собственной земле, данной еще дедам – прадедам Императором за службу. И в такой ситуации – у них одна дорога – прямо вперед в лоб на прорыв. Иногда это работает – но не тогда, когда двое против тридцати. А вот Митька – был вором и постоянно жил на грани. Каждый день в Одессе – он рисковал быть проловленным карманной бригадой или отрядом по борьбе с бандитизмом, или конкурентами, или просто парой молодых щеглов из отмороженных на всю голову. Он не имел никогда денег больше чем на месяц, часто вставая – он не знал, где будет обедать, не то что преклонит голову следующей ночью. Такая жизнь развила в нем наблюдательность и готовность к любым неприятностям. В трамвае – старом добром одесском трамвае – он как-то раз положил четверых, уходя от преследования… с этого, собственно говоря, скитания его и начались.

Он помнил, где они шли и как, в какую сторону смотрят двери и окна, которые из них принадлежат харчевне, как стоят торговые палатки. Он помнил и то, что за его спиной – что-то вроде склада, в отличие от палаток – с капитальными стенами.

– А? Чего? Не понимаю, любезный.

И с места, рыбкой, как учил его дядя Коля Робинзон, спившийся циркач из той же самой ярмарки, на которой держал палатку его отец – он прыгнул, руками безошибочно нащупав край дорогой, из металлического настила крыши. Напрягся, вспоминая все уроки суплеса[27 - суплес – искусство развития гибкости тела и ловкости, вырабатывается цирковыми артистами] старого циркового артиста. И, движением, которое не смог бы повторить никто из присутствующих – без раскачки, с одной руки он забросил тело на крышу.

Изумленная толпа рашидов взревела, когда он был уже на крыше. Подалась вперед – и осадила, почитай на полном скаку. Две револьверные пули – ударили людям прямо под ноги…





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/aleksandr-afanasev/vrata-skorbi-idem-na-vostok/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


В нашем мире СТЭН был разработан как военное оружие, во время 2МВ, которой в этом мире не было. Поэтому – здесь СТЭН изначально более сложен и качественнее сделан, напоминая более поздний Стерлинг.




2


Явно видно британское высокомерие. На самом деле – это БРЭН является лицензионным аналогом богемского ZB26




3


тяжелый нарезной обрез, реально применявшийся в Индии для охоты на тигров. Оружие последнего шанса, часто заряжавшееся патронами от охотничьей винтовки.




4


Реально существовавшие патроны. 8 мм итальянский – по характеристикам был примерно на уровне 300 winmag, а германский патрон – имел энергетику даже выше




5


В нашем мире служил в полиции Шанхая, в этом мире Шанхай принадлежал Германии. Еще один малоизвестный гений, первым в мире создал специальный полицейский отряд, аналог SWAT и ОМОН, заложил теоретические основы уличного боя, штурма помещений, зачистки зданий. Изучал тактические приемы гангстеров и боевиков и внедрял лучшее в полицейскую подготовку. Создал собственный стиль борьбы Дефенду. Одним из первых – присоединил фонарь к стрелковому оружию. Создал два типа боевых ножей, писал книги по самообороне. В этом мире – тренировал САС и спецподразделения полиции Лондона по борьбе с гангстерами, так называемые Sweeny




6


Все было не так уж и плохо. Снайпинг плохо развитый в метрополии – развивался в Британской Индии, особенно в Северо-западной провинции. Голые скалы, профессиональные снайперы – пуштуны, полки легкой пехоты, возглавляемые британскими офицерами – энтузиастами, опасные охоты на тигров – совсем не просто так основным изготовителем британского снайперского оружия был арсенал в Ишрапуре, а не Энфильде.




7


Скорее всего, все же Максим. На какой-то момент пулеметами Максима оказались вооружены армии всех ведущих государств мира, за исключением Австро-Венгрии с ее Шварцлозе и родины Максима – Америки, с ее пулеметом Кольта образцы 1895 года. К описываемому периоду Максим был уже устаревшим.




8


это факты




9


По меркам Востока это очень мало. Например, у Мухаммеда бин Ладена, происходившего примерно из тех мест было пятьдесят два ребенка




10


Крестовые походы – были ничем иным, как организованным разбойными набегами, сравнимыми с теми набегами, какие совершали татары на Русь. Основой этих набегов – послужили младшие дети в семье феодалов. В отличие от России – в Европе была система майората, согласно которой делить земли и имущество феодалов – запрещалось, и после смерти отца все получал старший сын. В этом, кстати, была своя логика – из-за того, что в России все делилось поровну, зачахло сельское хозяйство. В Европе же – младшим сыновья ничего не оставалось, кроме как искать счастья либо на службе королю или крупному феодалу, или идти в разбойный набег, именуемый Крестовым походом, с целью разбогатеть на грабежах. Эта цель даже не скрывалась. Папа Римский – отпускал собирающимся в разбойный набег молодым рыцарям грехи за двадцать процентов от награбленного – вполне нормальная «крыша». Многие покупали коня и доспехи в долг, в расчете заплатить, вернувшись и продав награбленное. Собирались они так и Россию ограбить – да обломались на Чудском озере, больше не сунулись. Рыцари – грабители храмовники, объединялись в ордена (предтеча «разборных бригад»), нанимались на службу бригадами же, давали деньги в рост, воспринимали оставшиеся в Святой земле еще со времен евреев сатанинские культы. Злоумышляли против государства, против монарха, заканчивали жизнь на костре, как тамплиеры. Восприняли они (со времен израилевых) и такое средство, как политические убийства и политический терроризм. В общем – с тех пор мало что изменилось.




11


специалист по исламскому праву.




12


Такия – ложь во благо, ложь во спасение. Изначально принадлежит шиитам, заключается в том, что им позволено лгать ради сохранения в тайне своих истинных убеждений, и то не будет считаться грехом. Рафидиты – от слова «рафада», отвергаю /суннитские учения и все то, что было после гибели имама Али/ – более правильное название шиитов, применяемое на Востоке.




13


Реальный факт – император действительно лично летал на самолете. Николай II был едва ли не самым прогрессивным самодержцем того времени, он лично опробовал все технические новинки и следил за их судьбой. В частности – он был первым из европейских императоров, купившим автомобиль.




14


первую полуавтоматическую камеру для военной аэрофотосъемки изобрел полковник русской службы В. С. Потте в 1911 году. Она активно использовалась в 1МВ




15


Наш Ил-2 – это не более чем переработанный Ю87, причем переработанный глупо. В отличие от Юнкерса – на Ил-2 не смогли повторить схему с пикированием, сделав простой штурмовик. Из-за несовершенства вооружения того времени – он мог производить только массовые налеты, эффект от которых был чрезвычайно низок. Попасть в танк он мог лишь чудом. К тому же – он был уязвим – каждый истребитель Люфтваффе знал, где у него радиатор, и куда стрелять, чтобы деревянный хвост отвалился от бронекоробки. Мощные пушки тоже ничего не решали – в отличие от противотанкового варианта Юнкерса Ил-2 мог бить только с пологого пикирования, с малой точностью, а если и попадая в танк – то добиваясь лишь рикошетов. В отличие от Ил-2 гауптан Рудель на Юнкерсе в пикировании бил точно в крышу, наиболее незащищенное место танка, и снаряды попадали под большим углом. Таким образом, он мог за вылет подбивать по несколько танков. По настоящему опасными Ил-2 стали лишь по изобретении ПТАБ-2,5 – маленьких бомбочек, весом 2,5 кг, которые при попадании на танк срабатывали, пробивали кумулятивной струей крышу и вызывали пожары. Их можно было брать много, рассеивая как семена, и точность в этом случае значения не имела – один-два, да попадут. Именно эти бомбы – позволили нам выиграть Курскую битву, которую в ином варианте мы бы проиграли. Для справедливости надо сказать, что ПТАБ 2,5 заметил и оценил лично И. В. Сталин, профильные министерства и ВВС не оценили эту новинку.




16


Пулемет Фоккер-Леймбергер – изобретен в 1922 году (в нашем мире в 1918) германским изобретателем Генрихом Люббе, работавшем на голландского авиапроизводителя Фоккер. Люббе стал первым конструктором – оружейником, который вместо того, чтобы ставить на самолет модифицированный пехотный пулемет – разработал собственную конструкцию с внешним приводом. Конструкция почти полностью повторяла М134 Миниган, который в нашей истории появится лишь в шестидесятые. Первоначальный вариант пулемета Леймбергер имел 12 стволом и темп стрельбы 7200 выстрелов в минуту. К описываемому периоду – количество стволов уменьшилось до трех и шести, тем стрельбы до 1,5–3 тысячи выстрелов в минуту. Двенадцатиствольные тоже испытывались на флоте как средство против пикировщиков




17


Одно из важнейших решений Второй мировой войны – принял генерал ВВС США Карл Спраат, в 1941 году предложивший бомбить в Германии заводы шарикоподшипников и заводы по производству синтетического горючего. Если бы не это – Гитлер мог бы оказывать сопротивление до 1946–1947 годов. Кстати, британцы тогда его не поддержали – маршал Артур Харрис сказал, что надо убить как можно больше гражданских, тогда немцы дрогнут. Именно маршал КВВС Артур Харрис – ответственен за варварские бомбардировки городов, за казнь Дрездена, когда погибло не меньше людей, чем в Хиросиме. Ответственности за это он не понес.




18


Класс линкоров ВМФ Великобритании




19


Полуавтоматическая винтовка Винчестер образца 1945 года существовала и в нашем мире. Она была создана для флота для подрыва плавающих мин. Механизм – пропорционально увеличенный М1 Гаранд, калибр 50BMG, магазин отъемный на пять патронов. Автор просто добавил оптический прицел и гидравлический буфер отдачи в прикладе.




20


Первые прицелы этого типа (Red Dot) в нашем мире появились в САСШ в начале тридцатых. Распространения они не получили в связи с принципиально иной тактикой боя и достаточной хрупкостью.




21


Приборы Вампир – первые в мире приборы наблюдения и прицелы основанные использовании света невидимого человеческому глазу. Исследования велись в разных странах, но первые работоспособные прицелы появились в Священной Римской Империи во второй половине сороковых. Батарея к ним была так тяжела, что солдат нес ее в рюкзаке за спиной и не мог нести более ничего иного.




22


Первоначально – как и в нашем мире у русских парашютистов были береты малинового, а не голубого цвета. В этом мире – десантники получили свои голубые береты только в 1983 году, на пятидесятилетие парашютно-десантных войск Империи и в ознаменование успехов при подавлении широкомасштабного польского рокоша.




23


Парашютно-десантные части формировались в составе ВВС и первоначально организационно входили именно в ВВС. В шестидесятые – их выведут из ВВС как и морскую пехоту с переподчинением напрямую Генеральному штабу. Таким образом, и морская пехота и парашютисты станут четвертым и пятым родом войск. Именно после этой реорганизации – флот начнет усиленно развивать ПДДС – противодиверсионные силы и средства, как замену морской пехоте, а ВВС – создаст мощные части парашютистов – спасателей как спецназ ВВС.




24


Концепция легитимизма – предполагает поддержку любой власти пришедшей к власти более – менее законным путем, даже в случае если против нее выступает народ. Концепция антиреволюционная, была принята после победы над Наполеоном. В нашем мире от нее не только отказались – но и приняли совершенно противоположную, когда народ или часть народа, даже небольшая, восставшая против «тирана» – всегда права. К чему это привело – можете видеть сами…




25


Монополька – государственный магазин по продаже спиртного. Спиртное стоило дорого, на наши деньги тысячи две на пересчете на литр спирта, поэтому пили мало, а где могли – там гнали. Но меру знали – считалось нормальным, когда человек гонит для себя, для семьи – но ненормальным, когда на продажу, когда открывает подпольный шинок. Этим обычно занимались евреи, из-за этого их ненавидели, избивали и громили шинки.




26


Британское и итальянское Сомали, в нашем мире объединенное довольно таки искусственно. Там и самом деле бытует такая пословица, мужчине считается позорным работать. Не позорные занятия – война, набеги, скотоводство, пиратство и контрабанда. А так как система орошения и мелиорации разрушена тридцатью годами войны…




27


суплес – искусство развития гибкости тела и ловкости, вырабатывается цирковыми артистами