Книга - Счастье – это просто. Несерьезные серьезные письма. 1960–1972 годы

Счастье – это просто. Несерьезные серьезные письма. 1960–1972 годы
Юрий Владимирович Никулин


История в лицах и эпохах
Юрий Владимирович Никулин… Люди смеялись его цирковым репризам (а среди них «Насос», «Лошадки», «Бревно», «Розы и шипы»), восхищались потрясающе сыгранными ролями в фильмах «Кавказская пленница…», «Пес Барбос и необычный кросс», «Самогонщики», «Бриллиантовая рука», «Старики-разбойники» (перечислять можно бесконечно), цитировали из них его остроумные фразы, ходили в знаменитый цирк на Цветном бульваре… Он был кумиром миллионов.

Настоящая книга – трогательные и очень подробные письма артиста к матери – Лидии Николаевне, которые издаются впервые. Их география обширна – Америка, Канада, Австралия, Франция и другие страны, – в каждой Ю.Никулин вспоминал о доме и родных людях, что придавало ему сил и дарило вдохновение. Серьезные, слегка ироничные, в меру нежные, а порой и хлесткие эти письма, словно звенья одной цепи, нанизываются друг на друга, рассказывают, о чем думал, что чувствовал, где был и что делал всеми любимый артист Юрий Никулин в свои «золотые годы».

В формате PDF A4 сохранен издательский макет.





Юрий Владимирович Никулин

Счастье – это просто

Несерьезные серьезные письма

1960–1972 годы




* * *

© Ю. В. Никулин, текст (наследники), 2022

© М. Ю. Никулин, предисловие, 2022

© РИА Новости

© Издательство АСТ, 2022




Краски жизни


Писать письма отец очень любил. Из командировок, в которые родители уезжали вдвоем, они писали вместе: один начинал, другой заканчивал. А так как во времена моего детства жили мы большой семьей в коммуналке, то часто даже конкретного адресата у писем не было – зачитывались они на общем сборе. Часть той квартиры занимали мы, в разные времена от одной до трех комнат, а в остальных комнатах жили наши ближайшие родственники: бабушка и мамина двоюродная сестра с мужем, детьми и внуками. На общей входной двери было написано: «Колхоз „Гигант“. Три звонка». Это определение нашей семье дал друг отца Семен Мишин, и папе оно так понравилось, что он сделал соответствующую табличку. Поэтому и письма родители писали для всего «колхоза». Как правило, папа с мамой делились своими впечатлениями от увиденного за границей – такие своего рода путевые заметки.

Телефоны, даже стационарные, тогда были далеко не везде и не у всех, поэтому папа писал и своим родителям, и своим друзьям. Его писем сохранилось много.

Одной из первых поездок родителей за границу стала поездка в Японию в начале 1960-х годов. Там они купили кинокамеру – по тем временам для СССР невероятная экзотика. По возвращении проявляли пленку, заряжали проектор, вывешивали экран и представляли нам видеоотчет, комментируя кадры. Все эти пленки я сохранил и перенес на цифровые носители.

Родители иной раз пропадали на полгода. Например, их первая поездка в Америку длилась семь с половиной месяцев – они проехали не только Штаты, но и Канаду. Это было очень тяжело. Вернулись вовсе не пораженными увиденным, а озверевшими от вояжа и бесконечной работы. Папу вообще нельзя назвать впечатлительным человеком. Мама была другой, и ее, конечно, поразил Париж. У меня любовь к Франции от нее – и сегодня я живу на две страны.

Первый раз мы втроем поехали во Францию, когда мне было четырнадцать лет. Нас пригласил отцовский приятель Пьер, мы гостили у него три недели. После этой поездки моя жизнь на долгие годы разделилась на две части: до Парижа и после. Гуляли мы с мамой в основном вдвоем, папа этого дела не любил. Он сидел дома – общался с Пьером и его женой Ниной. Пьер Робер Леви – очень интересный человек. Он искусствовед, историк цирка: и царского, и советского, и российского. Довольно продолжительное время Пьер работал помощником Тристана Реми – известного человека в филологических и литературных кругах Франции. Реми тоже изучал историю цирка – его перу принадлежит книга «Клоуны».

Пьер во время войны был участником французского Сопротивления. За свою деятельность он оказался в фашистском концлагере, там и познакомился с Ниной. Русскую девушку немцы угнали из СССР на работы. Она с этих «работ» бежала, была поймана, и ее бросили в тот же лагерь, что и Пьера. Вот в таком страшном месте зародилась их любовь. Когда союзники их освободили, Нина осталась с Пьером во Франции, возвращаться ей было некуда – село, из которого она была родом, сожгли фашисты.

Пьер с отцом общались через Нину – она переводила, а я разговаривал с Пьером по-английски. Пьер окончил Оксфорд, а со мной в Москве занимался репетитор. В качестве практики Пьер и Нина от меня требовали, чтобы я переводил им русские анекдоты, причем самые непереводимые, и сердились, что я неправильно перевожу, потому что им не смешно. Я парировал, говоря, что надо выбирать другие анекдоты, которые можно перевести.

Сегодня гастроли у цирка бывают крайне редко, а в СССР было три основных выездных «кита»: Большой театр, спорт и цирк. Но если спортсмены своими рекордами были призваны доказать преимущества социалистической системы перед капиталистической, то цирк и Большой театр для страны были важным источником валюты. Например, цирк своими отчислениями содержал весь Госконцерт. При этом артисты получали копейки. Контракты заключались с концертной организацией, а артистам оформляли командировку и платили лишь мизерные суточные – гонораров не было. То же и с Большим: даже если западные антрепренеры приглашали конкретных артистов по индивидуальному контракту, артисты все равно денег не видели. Разве что могли подержать в руках, после чего должны были сдать гонорар в посольство или Госконцерт. Даже ценные подарки от влиятельных поклонников требовалось сдавать.

Папа мой, например, в Америке семь долларов суточных получал, при том что был уже заслуженным артистом. А ведь на эти деньги надо было еще и питаться. Но исхитрялись. Правда, банки с тушенкой родители никогда за собой на гастроли не возили – считали это некрасивым. На выручку приходила папина популярность, всегда находились люди, готовые Никулиным помочь, – бывало, что и продукты привозили…

Один-единственный раз папа оказался в Монте-Карло в жюри мирового циркового фестиваля. Его тогда представили правителю страны князю Ренье III: «Это месье Никулин, директор московского цирка». И первый вопрос, который задал ему принц, был такой:

– А вы воевали?

– Да.

– Я тоже.

Будущий правитель Монако воевал с фашистами в Эльзасе, и два часа князь Монако и Юрий Никулин проговорили через переводчика в неформальной обстановке. Люди, прошедшие войну, чувствуют друг друга и понимают без слов – это особое духовное братство.

Но вернемся в мое московское детство. Среди самых близких отцовских друзей я бы выделил троих. И, что характерно, к цирку никто из них отношения не имел. Опосредованно только Семен Мишин, фотохудожник. Практически все афиши Шуйдина и Никулина – это его работы. Включая знаменитую – когда оба клоуна из-за занавеса смотрят в манеж. Другой друг – Илья Семенович Гутман, патриарх советской кинодокументалистики, фронтовой оператор. И третий – Марат Вайнтрауб, фронтовой друг отца – полвойны прошли вместе. Когда папа женился на маме, он пригласил Марата в свидетели. На той свадьбе Марат познакомился с маминой двоюродной сестрой Ольгой Карахан, с которой через год они тоже поженились. Все вместе стали жить в одной коммунальной квартире. Их дети, Наташа и Лева, для меня как родные брат и сестра.

Когда мы из коммунальной квартиры переехали в отдельную на Большой Бронной, мне первое время не хватало нашего колхоза «Гиганта»: связанных с ним общения, суматохи, не хватало моих родных. Конфликтов в нашей большой семье не было и быть не могло – все находились на одной волне. Споры, конечно, возникали, потому что дядя Марат являлся убежденным коммунистом. Папа тоже был членом партии и в свое время, в начале войны, вступил в нее по зову сердца. Просто в отличие от друга Никулин поездил по заграницам и имел представление о жизни на «загнивающем Западе». Правда никогда ни диссидентом, ни антисоветчиком отец не был и власть не критиковал. Он искренне и справедливо считал, что страна ему многое дала.

Естественно, это было абсолютно заслуженным, поэтому были и возможности широкие, и звания, и хорошая зарплата. Были и слава, и ошеломительная популярность – по уровню таланта. Конечно, папе повезло в том, что его таланту дали раскрыться – никто не мешал и препоны на пути не выставлял. А ведь далеко не все артисты в советские годы имели на своем пути зеленый свет. Многих, кто не вписывался в советскую доктрину, «задвигали» раз и навсегда.

Случались, конечно, в жизни отца ситуации, которые его сильно огорчали. Например, после встреч с некоторыми чиновниками он, бывало, приходил крайне раздраженным. Чванство, тупость, бескультурье – то, что его очень расстраивало. При этом мнение свое папа в основном держал при себе, в дискуссиях не участвовал, переживаниями делился только с семьей.

Еще отца всегда спасало и вдохновляло дружеское общение – это то, без чего Юрий Никулин жить не мог. Общение с дорогими сердцу людьми его расслабляло, позволяло абстрагироваться от работы и проблем, связанных с ней.

Кроме вышеперечисленных друзей у папы были приятельские отношения со многими актерами. Однажды, когда мы еще жили в коммуналке, у нас на пороге возник коллега отца по «Бриллиантовой руке» – Андрей Миронов. Андрей Александрович договорился встретиться с папой у нас дома, а родители как раз в это время отошли по своим делам и задержались. Я открыл ему дверь: «Родителей нет. Подождете их?» Андрей согласился и прошел в нашу комнату.

В то время я читал книгу Виктора Драгунского «Денискины рассказы» – она лежала на столе. Миронов, чтобы скоротать время, открыл эту книгу и начал читать вслух рассказ «Слон и радио». Не знаю, смеялся ли я так еще когда-нибудь в жизни?! С таким искусством, с таким артистизмом Миронов разыграл в лицах эту историю! И был этот спектакль всего для одного зрителя – для меня.

Гости приходили всегда спонтанно. Почти все, кого потом назовут шестидесятниками, бывали в нашей коммунальной квартире. Для меня, ребенка, все они были дядями и тетями: дядя Женя Евтушенко, дядя Витя Некрасов, дядя Булат Окуджава, тетя Белла Ахмадулина. Собирались в одиннадцать ночи и сидели часов до четырех-пяти утра. Мы с братом тихонько пробирались под стол, где про нас иногда забывали, – и это были самые счастливые минуты. Мы сидели замерев и слушали, как читают стихи Евтушенко или Ахмадулина, поют Окуджава или артист дядя Женя Урбанский. Казалось, стены нашего дореволюционного особняка толщиной в четыре кирпича сотрясаются от вокала Урбанского, а оконные стекла дрожат.

Кто-то меня однажды спросил: «Пили, наверное?» Нет, самое смешное, что не пили. Конечно, бутылка выставлялась, но это было лишь дополнением. Денег порой ни у кого не было, поэтому приносили вино, выливали в кастрюлю, бутылки сдавали, а на вырученные копейки покупали плавленые сырки, хлеб, любую другую закуску – никаких разносолов не было.

Когда мы переехали из коммуналки в отдельную квартиру, у нас появилась большая гостиная. А так как наш дом находился в центре Москвы, артистам после спектаклей и концертов было удобно заруливать к нам, и всем в любое время были рады. Гости могли быть самыми неожиданными – постоянной компании не было…

Когда отцу исполнилось шестьдесят, он покинул манеж – сам принял такое решение. Депрессии по этому поводу у него не было. Скука, тягостное ощущение от образовавшейся пустоты, конечно, присутствовали. Однако папа не собирался опускать руки, настолько он был светлым, оптимистичным, деятельным. Цирк достаточно быстро вернулся в его жизнь. Сперва папу стали приглашать в делегации. Несколько раз он выезжал с цирковыми группами на гастроли в качестве руководителя поездки – таким образом съездил в Финляндию и в Швецию.

Прежде чем он стал директором цирка на Цветном, ему предлагали возглавить Союзгосцирк. Пригласили в Министерство культуры: «Юрий Владимирович, есть такое мнение, подумайте…» Отец всеми рабочими новостями всегда делился со мной и мамой. На этот раз тоже, вернувшись домой, за ужином рассказал нам о поступившем предложении и попросил совета. Мама выслушала и сказала: «Юра, цирку с твоим назначением, конечно, будет лучше. Но тебе и нам будет гораздо хуже. Подумай, что для тебя важнее?» Папа и сам никогда не стремился в руководители, поэтому предложение отклонил, а вот когда попросили возглавить цирк на Цветном бульваре, он откликнулся, потому что для него это был дом. Не только в переносном, но и в самом прямом смысле. И у дома этого протекала крыша.

И под папиным руководством начался процесс по пробиванию для цирка нового здания. Когда отцу, не без малых усилий, удалось достать деньги, началось строительство, которое продвигалось довольно быстро и заняло всего 2 года.

Я видел, как папа зашивается на работе, и предложил ему свою помощь. Сперва помогал в свободное от работы на телевидении время. Около года работал на волонтерских началах бесплатно: приходил и часами разгребал бумаги. Потом, когда стало ясно, что у меня получается – и получается хорошо, папа предложил перейти на работу в цирк. Да я уже и сам втянулся.

В последние годы жизни отца, когда я уже работал в цирке и взял на себя часть его нагрузки, родители лето обычно проводили на даче в Валентиновке. Я им говорил:

– Что вы тут сидите? Поезжайте куда-нибудь отдохнуть – возможности же есть.

Отец отвечал:

– Зачем мне ездить? Я устал, мне надоело, я уже все видел!

В отпуск его обычно провожали всем цирком: накрывали фуршет, выпивали за папино здоровье, и он уезжал на дачу. Через три дня начинал всех «доставать». Ему было страшно скучно, не хватало людей, суеты. Выручал телефон, часа по три он разговаривал с друзьями – узнавал о делах и последних новостях. Рутинная, размеренная, тихая жизнь была абсолютно не для него. Заканчивалось тем, что Никулин звонил в цирк, вызывал машину и ехал в Москву – хоть на полдня, хоть на несколько часов окунуться в привычный ритм. Без цирка папа своей жизни не мыслил, как и мы – его семья.

Максим Никулин




Несерьезные серьезные письма

1960–1972 годы





1960 год





16 мая 1960 г.


Милые и дорогие мои!

Сейчас в Сан-Паулу находится советская торговая делегация. 19-го они едут в Рио, а 25-го часть их полетит в Москву. Такой же случай нам представился давно (еще в Рио), но товарищам, которые ехали в Союз, мы письма не успели передать. Так Танька и носила их в сумке до сего дня. Мы постараемся послать и те письма (если сможем).

Вот уже 2 месяца и неделя, как мы в Бразилии! В общем, время пролетело очень незаметно. В Сан-Паулу мы начали 16-го апреля. Сборы здесь очень хорошие и принимают нас превосходно всех. Насчет нашей дальнейшей судьбы – неизвестно. Известно пока то, что Бардиан против того, чтобы гастроли были продлены (импресарио просит еще 20 дней). Если это будет так, то через месяц должны быть дома.

Здесь мы заканчиваем работу через неделю, т. е. 22-го. И скорее всего, поедем в Уругвай (Монтевидео).

Живем мы хорошо. Здоровы. Устаем, правда, прилично. «Рыбаков» так и не пускаем. С одной стороны, это и хорошо. Была бы очень большая нагрузка. И так хватает работки и нам с Мишкой, и Татьяне.

Купили всем кое-какие подарки, но единственно, кого мы пока не можем уважить, – это мать. Из одежды здесь самые наибольшие размеры готовых вещей – это 50-й, и бо?льших нигде мы размеров не наблюдали. Придется, видимо, купить матери живого попугая (ведь попугаи вам «во как нужны!»).

Сейчас здесь глубокая осень и поэтому никакой жары нет. В Сан-Паулу вообще холоднее, чем в Рио. (Сан-Паулу расположен гораздо выше над уровнем моря). Вечерами бывает просто прохладно, и мы иногда надеваем макинтоши.

Мы уже послали вам отсюда письма. Интересно – получили ли вы их?

Вот, пожалуй, и все новости. Писать подробности нашего житья-бытья нет смысла. Так не напишешь, как расскажешь. А впечатлений масса.

Целую всех крепко-крепко и обнимаю.

Несколько раз видел во сне маму и один раз отца.

Позавчера смотрели американский фильм «Я ищу своего убийцу». Еще раз целую и обнимаю вас с Госей.

Большой привет знакомым, и особенно Адархам. Мы часто вспоминаем их. Как здоровье Нины Сергеевны?

Ваш:






P.S. Танька лежит и пишет тоже. А я ходил рядом в прачечную за рубашками. Т. к. не было никого из ребят, ходил в компании с дежурным полицейским Володей.

Юра



Родные мои, делаю небольшую приписку. Собственно говоря, и писать-то больше нечего. Самое главное, что мы живы и здоровы. Пишу вам уругвайский адрес на всякий случай. Urugvay, Montevideo, Ramba Wilson Parque Hotel Casino.

Уже живем мыслью о том, что скоро увидимся.

Крепко целую и обнимаю. Привет всем.

Ваша Таня




1962 год





5 октября 1962 г. 17:00. Нью-Йорк


Дорогая мамочка!

Пишу тебе не очень большое письмо, т. к. время в обрез. Спектакли, всякие поездки, пресс-конференции и т. д. Танька выбрала момент написать маме подробнее, а я, чтобы не отстать, пишу тоже, но постараюсь более сжать, т. к. через 20 минут мне нужно быть внизу, где нас ждут корреспонденты.

Долетели мы сюда благополучно.

Летели всего 1 ч. 05 минут.

На аэродроме нас ждали автобусы, которые повезли нас в гостиницу. Гостиница в центре города (недалеко от Бродвея и, главное, в 6-ти минутах ходьбы от цирка).

Цирк в помещении большого спортзала (на 16 тыс. человек). Медиссон Сквер Гартен. Конечно, масса была хлопот с подвеской аппаратуры и сооружением манежа.

Начали мы вчера вечером, зал был неполный (в основном были приглашенные). Прошли мы хорошо. Для усиления программы дали «Воду», которая имела успех. Но публика здесь тяжелее, чем в Канаде. Но все же принимали хорошо. Утром появились рецензии, где программу хвалят (в частности, и нас). В нашем представительстве встретились с Вовкиным приятелем, который позавчера прилетел из Москвы (был в отпуске) и который от Вовки получил задание нас опекать и показать Нью-Йорк (мы с этим парнем еще были знакомы в Москве).

Позвони Вовке со Светланой, передай им от нас привет, а также благодарность за заботу. Скажи, что Володя выполняет их наказ с честью.

Постараемся через него переслать пять книжек фантастики, которые мы купили для Светы еще в Канаде.

Город ошеломляет своей пестротой и грандиозностью. Такого мы еще не видели. Но нам это не нравится. Мы привыкли к спокойным городам. Погода стоит жаркая. На улицах духота, дышать нечем. В гостинице спасает искусственное охлаждение. Сегодня были на экскурсии в ООН, очень и очень все интересно.

Вот пока и все новости, дорогая моя. Чувствуем себя хорошо. Но письма в Нью-Йорк от тебя пока не приходили (от Маши уже получили). Ждем с нетерпением. Крепко целую и обнимаю.

Танька тоже, хотя и спит прямо в платье на кровати (умаялась). Привет всем друзьям и знакомым. Еще раз целую. Не скучай (уже прошел месяц!).

Твой Юра




1965 год





24 февраля 1965 г. Мельбурн


Дорогая мамочка!

Вот, наконец, мы и в Австралии. Был очень трудный и тяжелый перелет. 38 часов!

В Бразилию было лететь легче. До Индии мы летели через Ташкент и Карачи на нашем Иле, а в Бомбее мы пересели на реактивный самолет «БОИНГ» индийской авиакомпании. Лететь было, в общем, неплохо, но это все утомляет.

С нами летели наши футболисты команды «Торпедо». Они сошли в Австралии в порту Перт, а мы летели дальше до Сиднея и тут же пересели на местный самолет, который нас через два часа доставил до Мельбурна.

Мы остановились в гостинице «Савой Плаца». Это отличная гостиница в центре города.

Начали свои гастроли в Мельбурне только 4-го (вместо 26-го), т. к. пароход с животными еще не пришел. Встретили нас очень гостеприимно. Все внешне напоминает Англию. Интерес к нам большой. Это подтверждают толпы корреспондентов, которые нас бесконечно интервьюируют.

Вот пока и все, моя родная. Чувствуем мы себя хорошо. Вчера приехали усталые и проспали… 14 часов.

Пиши, мамочка, пока по адресу:

Mr. Nikoulin

Hotel Savoy Plaza, 122 Spenser st. Melbourne

Australia

И все. Сколько марок клеить, спроси на почте.

Танька целует. Передай привет всем знакомым и родным. Крепко целую и обнимаю.

Юра



P.S. Тепло. Лето. Цветут цветы, и поют птички.




11 марта 1965 г., 18.00


Мамочка, дорогая моя!

Через час едем на работу. И вот спешу написать в два дома. У нас все в порядке. Проходим очень хорошо. Цирк содрогается от аплодисментов и смеха. Билеты все проданы вперед. Теперь известно точно, что Аделаида (наз. город) отпала. Мы лучше здесь проработаем дольше и избежим трудного переезда в этот город и установки шапито.

Все рады, т. к. это облегчит нашу работу.

Дни идут довольно быстро, и это нас радует. Радует также и то, что проходим хорошо и о цирке положительно пишут в газетах. Кстати, о газетах: на днях нам принесли одну из центральных газет, и в ней снимок: «Я с Максимом на Красной площади». Видно, давно АПН переслал эту фотографию сюда, и сейчас они ее использовали.

Пробудем здесь до 10-го апреля, а потом едем в Сидней.

Дни проходят в разных экскурсиях и встречах. Позавчера я, Таня, Галина Алексеевна и переводчица ездили к известному австралийскому писателю Алану Маршаллу. Он нас очень хорошо принял. По приезде расскажу подробно об этой интересной встрече.

Сегодня с утра всем кагалом поехали на море. До часу дня купались и загорали. Немного даже обгорели. Погода стоит жаркая, но пару дней было прохладных.

В воскресенье у нас выходной. Это выходной и для всех. В отличие от нашего воскресенья, отдыхают все. Закрыты магазины (и промтоварные, и все продуктовые). Закрыты зрелищные предприятия. Только бывают спортивные соревнования.

Вот и в это воскресенье мы с утра поедем на море, а днем пойдем на футбол.

Наш «Торпедо» играет со сборной Мельбурна. Третьего дня наши причесали одну из местных команд со счетом 4:0. Ребята-футболисты (они заходили к нам) сказали, что, по-видимому, выиграют и эту игру. Играют местные средненько.

С нетерпением ждем писем из Москвы. Боимся только, что пошлете письма не авиапочтой, которая идет 7 дней, а простой. Тогда мы ваши письма будем ждать месяц. Они будут идти пароходом.

Вот и все новости пока. Живет наш коллектив дружно. Никто пока не болеет. Питаемся хорошо и покупаем много фруктов.

Танька вышла из ванны (смывала песок и соль, которые остались с пляжа) и целует тебя крепко. Просит передать привет всем знакомым.

Я крепко целую и обнимаю.

Твой Юра



P.S. 2 раза видел тебя во сне.




30 марта 1965 г. День


Дорогая мамочка!

Прости, родная, что долго не писал. Дело в том, что все дни как-то подряд были заполнены всякими выездами и выходами «в свет», и на письмо не хватало к концу дня пороху. Все откладывали на завтра.

Наконец это завтра наступило сегодня, и мы пишем письма.

Ты, конечно, получила то письмо, где я описывал, как от тебя первые получили письмо прямо в цирке. Это было за несколько дней до получения трех писем от Маши и второго от тебя.

Мы рады, что вы все живы-здоровы, что у Максюшки рентген показал, что у него все хорошо. И он сможет в апреле уже идти учиться. Нам осталось здесь работать 12 дней, а затем – в Сидней.

Дела в цирке идут хорошо. Довольна публика, доволен импресарио. Будем надеяться, что все будет хорошо и в других городах и мы с победой вернемся в середине июня домой. Получив письма, мы не так уж скучаем. Думаем, что теперь они будут идти регулярно (некоторые шли 12 дней, а некоторые – неделю).

Позавчера, в воскресенье, мы с утра поехали на пикник к австралийцам, а вечером были на нашем торговом судне «Оренбург». Нас там встретили чудесно. Накормили русским борщом со свежим хлебом (сами пекут на пароходе).

Два раза мы были в кино.

Смотрели знаменитую американскую картину «Клеопатра» (в двух сериях) и фильм «Сказки братьев Гримм». Обе картины на нас особого впечатления не произвели. Денег на них было ухлопано уйма, а толку мало.

Сейчас день. Через два часа пойдет наш автобус в цирк. Танька решила немного постирать, а я сел за письма. Сегодня, наверное, опять придут на спектакль наши моряки (вчера было 16 человек). Кроме всех еще был знаменитый капитан, командующий китобойной флотилией «Слава» Сомнин с женой. После спектакля они заходили к нам за кулисы и приглашали в Сиднее в гости.

Воскресенье у нас было омрачено тем, что тигренок «Мумба», который родился во время переезда сюда, умер. Он болел два дня и умер. Пока непонятно, отчего он умер. Очень жалко его. Об этом сообщают все газеты.

Вот пока и все новости, родная моя. Напиши, непременно, что тебе привезти. Напиши: действительно Димка готовится стать папой или мне показалось?

Большой привет всем знакомым. Тейковцев целуй. И Романовых.

Танюшка целует тебя и шлет всем приветы.

Твой Юра




5 апреля 1965 г. Утро


Дорогая мамочка!

Вот и снова пишем из далекой Австралии. На первых строках своего письма должен сообщить, что все твои письма мы получаем довольно регулярно, и, что самое главное, твои письма идут гораздо аккуратнее, чем Машины. Мы не можем объяснить этих «чудес» почтой. Дело в том, что в течение почти двух недель последних шли только твои письма, а от Маши пришли только недавно (почти все), хотя она и посылала их вместе с твоими (по датам). Но мы не волновались, т. к. ты писала о том, что звонила нашим и у них все в порядке. На сегодняшний день получено 5 твоих писем. Ты не обижайся, что пишем мы, примерно, раз в неделю. Но так нужно, и чаще мы не будем писать. Мы расстроились, что первое время ты не получала письма и даже стала паниковать, решив, что мы тебе просто не пишем. Маша написала об одном твоем звонке, когда ты переживала, что писем нет, а Маше в это время шли. У нас картина была обратная. Шли твои, а от Фурмановцев – ни звука.

Ну, теперь, слава Богу, все, я думаю, встало на свое место, и письма идут нормально. Ну, может быть, одно-два письма блуждают где-нибудь, как Машино письмо № 1, которое мы еще не получили.

Ну, хватит о письмах. Немного о другом. Твое сообщение о том, что нас отстранили от конной группы, нас очень обрадовало. Перед отъездом мы говорили с Бардианом довольно решительно об этом. И вот, кажется, помогло.

Дело в том, что длительный отъезд из Союза нисколько нам не импонирует, а во-вторых, дело это, по-моему, не очень-то убедительное. Мало я верю во всю эту затею. Творчески нас это абсолютно не обогащает. Я только не понял из твоего письма, на базе какой группы (клоунской) думает Борис это делать? Передай им всем (Романовым) огромадный привет и поцелуи. Скажи, что часто вспоминаем их всех, а особенно его. Скажи, что просьбу его пока не могу выполнить, т. к. то, чего он хотел, пока обнаружить не удалось, несмотря на поиски, в которых мне помогал Миша Николаев.

Дни в цирке идут прекрасно. Цирк полон. Все билеты до конца гастролей в Мельбурне уже проданы, несмотря на то, что продлили работу здесь на две недели, т. е. до 10-го апреля.

12-го мы выезжаем поездом в Сидней (животные и реквизит пойдут автомашинами).

Ехать поездом что-то около суток. Мы рады, т. к. из окна поезда что-нибудь да и увидим. Не то что в самолете, когда видишь одни облака.

Принимают нас тоже хорошо. Сейчас программа утряслась окончательно и идет в хорошем быстром темпе.

Погода, как я писал уже, здесь странная. Странная жара, в течение двух часов, может смениться холодюгой. Мы с Танькой, по-моему, единственные в коллективе, кто взял с собой теплые куртки (Таня свое голубое пальто, а я японскую куртку на искусственном меху). Они нас здорово выручают.

Чувствуем себя здесь хорошо. Конечно, уже вполне привыкли к разнице во времени и засыпаем в положенное время.

Вчера был выходной день. С утра на большом автобусе выехали за 60 миль (это примерно 100 км) на южную оконечность материка. Нас туда повезли на пикник. Пригласили австралийцы. Это была бы хорошая поездка, но всему помешал дождь. Это, пожалуй, первый большой дождь, который мы здесь видели. Он лил не переставая весь день.

Мы приехали туда (ехали в один конец 2 часа). Там нас накормили обильным обедом в помещении большого отеля. Потом немного повозили по побережью. Было холодно, шел дождь, и мы смотрели на величественную картину моря. Громадные волны обрушивались на берег, и горизонт почти сливался со свинцовым небом. Было очень красиво. Все это выглядело бы гораздо лучше, если бы была хорошая погода. Мы бы покупались и порезвились на прекрасном пляже. А на пляже стояли одинокие модные машины и в них сидели люди, как и мы, смотрящие на море. Правда, стояли кучками рыбаки со спиннингами и вытягивали всяких рыбин (привет Борису!).

Вот и все новости пока.

Пока известно, что гастроли наши до 12-го июня, а после этого мы должны возвращаться. Хорошо, если бы было так.

На этом кончаю. Крепко целую и обнимаю дорогую мою. Рад, что у тебя все хорошо и что шуба шьется. Поцелуй Тейковцева и передай большой привет всем соседям. Танька целует крепко и еще раз.

Твой Юра



P.S. Максим нам прислал два письма на английском языке. Потрясены.

Юра




8 апреля 1965 г. 11 ч. 45 м. дня


Дорогая мамочка!

Вот и снова пишу тебе небольшое письмо. Мы живы-здоровы. Через два дня заканчиваем работу. Уже составлен график отъезда. В ночь на воскресенье мы пакуемся, а утром в понедельник (в 8 утра) поездом едем в Сидней.

Вчера днем нас принимал мэр города Мельбурна. Весь коллектив на автобусе приехал в резиденцию мэра. Приняли нас очень хорошо. Был накрыт на всех стол. Толпы корреспондентов спешили заснять эту церемонию. После приема поехали обратно в отель, чтобы переодеться, т. к. на улице вдруг похолодало.

Переодевшись, гуляли снова по городу. Вечером, после спектакля, небольшой группой поехали в гости на пельмени.

Пельмени были превосходные, и мы на ночь нажрались прилично. Но несмотря на это, вернувшись в час ночи домой, заснули как цуцики.

Вчера из главка пришла телеграмма о нашей дальнейшей судьбе. В начале июля планируют нашу работу в сочинском цирке. Видимо, там придется работать месяца полтора. Мы посылаем письмо Маше и просим ее выяснить: можно ли Максиму ехать на Кавказ. Не противопоказано ли ему это? Хорошо бы разрешили. Тогда мы взяли бы его с собой.

Вот пока и все новости. Крепко целую и обнимаю тебя. Танька целует тоже. Передай привет всем знакомым и соседям. Поцелуй Романовскую «династию» и поцелуй Тейковцев. Из Сиднея пошлю им письмо.

Еще раз целую.

Юра




18 апреля 1965 г. Вечер. Сидней


Дорогая моя мамочка!

Целую неделю не писали письма, т. к. был переезд, приезд, устройство, подготовка и премьера, которая состоялась вчера.

Доехали мы сюда хорошо. Ехали поездом. Выехали в 9 утра и приехали в Сидней в 9 вечера. Встретил нас Сидней неприветливо. Было холодно, и лил проливной дождь. Мы сели в два автобуса и поехали в отели. Я пишу «отели», т. к. группу нашу разбили на две и разместили в двух отелях. Это у черта на рогах и далеко от цирка и от центра.

Поместили нас на берегу моря (прямо от отеля спускается вниз дорожка к морю). Это даже не отель, а мотель (гостиница для автомобилистов). Было холодно, и мы спали, тесно прижавшись друг к другу. Белье в постелях все сырое. Мы были все в ужасе и завопили. Но расселить нас некуда, т. к. сейчас Пасха и все везде забито приехавшими на праздники (гуляют 5 дней!). На другой день поехали в цирк, который стоит тоже в плохом месте – около железнодорожных путей (дым, копоть и грохот поездов).

В общем, настроение было неважнецкое, и мы вспоминали Мельбурн.

В первый день в цирке не распаковывались, т. к. не подвезли еще вагончики.

Но вот наступило утро 14-го апреля. Засветило солнце, стало тепло, и мы ахнули от вида того места, где мы живем.

Такая красота! Мы бросились к морю в одних трусах, валялись по песку и купались. Кругом живописные скалы и прекрасные пляжи. Конечно, летом здесь рай. И вот уже все дни держится прекрасная погода, и мы наслаждаемся у моря все свое свободное время. Только позавчера вечером ездили в гости к нашим морякам на торговое судно «Павловск». Оно стоит здесь уже около месяца в связи с поломкой в машине. Нас приняли, как дорогих гостей, кормили борщом, нашим хлебом и поили. Было очень весело. Я даже пел морякам под гитару, и все остались довольны.

А вчера была премьера. Вернее, было две премьеры: большая и маленькая. В этот день было сразу два спектакля – в 2 и в 8. Ну, в восемь была настоящая уже премьера. Присутствовали премьер-министр Австралии с матерью и наш посол с женой, который приехал сюда специально из Канберры. Премьера прошла очень хорошо. Публика реагировала не хуже, чем в Мельбурне, и был, как говорят, «гром аплодисментов». После спектакля был банкет с тостами и речами. Домой приехали во втором часу, но это было нестрашно, т. к. сегодня уже выходной (воскресенье). Завтра, в понедельник, 3 спектакля, а во вторник – 2 (это по случаю Пасхи), а затем мы будем работать так же, как и в Мельбурне. Одно нас расстраивает: что в конце этой недели нас переселяют всех в центр, в одну гостиницу, чтобы мы были все вместе. А главное, ближе к цирку.

Но, наверное, это будет лучше, т. к. хорошая погода в апреле здесь не так бывает часто. Ведь в это время здесь уже глубокая осень. Вот такие наши новости. Как у вас – не знаем, т. к. письма все еще до нас не доходят. Надеемся, что вот-вот нам перешлют из Мельбурна письма, которые пришли без нас.

Сейчас вечер. Мы сегодня хорошо отдохнули и рано ляжем спать. Танька гладит кофточку и просит тебе передать поцелуй и приветы всем.

У нас еще сидит Лена (муз. эксцентрик) – перешивает юбку.

Кончаю. Завтра с утра пошлем письма и будем надеяться, что они пойдут быстрее, чем ваши к нам.

Крепко-крепко целую мою родную и обнимаю.

Горячий привет всем.

Твой Юра




19 апреля 1965 г., день


Дорогая мамочка!

Вчера написали письма (довольно большие), но не могли их отправить, т. к. почта не работает ни сегодня, ни завтра (праздники). Письма оставили в отеле. А сейчас в цирке выяснилось, что переводчица Клава едет на телеграф и могла бы их отправить. Обидно очень! Поэтому решили срочно написать маленькие письма и послать их сейчас.

А вдруг они придут раньше, и вы все будете меньше волноваться, что от нас нет долго писем.

Сейчас антракт. Кончилось первое отделение первого спектакля (а их сегодня три).

Я сижу в вагончике дирекции, т. к. в нашем вагончике жарко. Танька готовит нам еду. Утром я сходил в лавочку и купил все необходимое. Ведь нам в цирке сидеть весь день, и не хочется питаться всухомятку (здесь продают бутерброды с сосисками).

Погода сегодня жаркая, хоть с утра, несмотря на солнце, было немного прохладно.

Сегодня появились первые рецензии на премьеру в Сиднее. Программу хвалят.

Вот пока и все новости.

Пиши нам:

Mr. Nikulin

Moscow Circus

Cydney, N.S.W.

Australia

Пока писем от вас нет (и давно).

Думаем, что после праздников на нас обрушится поток писем. И мы будем в курсе всех ваших новостей.

На этом кончаю и крепко-крепко целую.

Привет всем родственникам и Романовым (всех поцелуй).

Привет соседям.

Еще раз целую. Танька тоже.

Твой Юра




26 апреля 1965 г.


Дорогая мамочка!

В субботу наконец получили 3 письма от Маши. Несмотря на то, что пасьянсы накануне не сошлись. Были очень рады. Наконец снова пошли письма. Теперь наверняка на днях получим и от тебя.

Мы все живы-здоровы. Уже втянулись в сиднейские гастроли. Сегодня понедельник, но здесь еще праздник Пасха, и по сему случаю мы даем три спектакля. Когда отработаем сегодняшний день, будет уже 69 спектаклей. Это уже больше половины намеченных спектаклей, и по сему случаю мы радуемся необыкновенно. Теперь дело пойдет на убыль и последние полтора месяца пролетят так же быстро, как и первые два.

Вчера был выходной, и мы ездили за 90 миль (это более ста км) от Сиднея смотреть Голубые горы[1 - Голубые горы (англ. Blue Mountains) – горы в штате Новый Южный Уэльс, часть Большого Водораздельного хребта.]. Мы были в очень красивом месте. Надеемся, что хотя бы сотая доля этой красоты отпечатается на нашей кинопленке и по приезде мы покажем вам все это и дополним рассказом. Описать это нельзя.

Обедали там в шикарном ресторане, в котором вращается круглый пол. Ешь и все время куда-то едешь. За время обеда наш столик четыре раза проехал мимо громадного окна, через которое мы видели горы, пропасть и маленький вагончик подвесной дороги.

Горы очень красивые, хотя голубого цвета мы не уловили. Они были скорее синими.

Сейчас утро. Мы вчера рано легли спать, т. к. слегка утомились после отдыха. Все-таки это далеко, и было утомительно ехать на автобусе по три часа в каждый конец.

Я буквально «успался» и, встав, помылся, выпил кофе и сел за письма. Думаю успеть после письма к тебе написать Науму. Мария Петровна писала, что он звонил, интересовался нашей судьбой и переживал, что «Мухтар» на первых экранах шел всю неделю. Я считаю, что это в порядке вещей и все картины так идут. Интересно, ходила ли ты еще раз на «Мухтара»? Как его принимает публика?

Погода у нас стоит хорошая. На днях приехали одни знакомые из Мельбурна и рассказали, что на другой день после нашего отъезда пошел дождь, который продолжался целую неделю. Хороши бы мы были с нашими гастролями в шапито, если бы остались там еще на неделю.

Зато в Сиднее погода стоит прекрасная. Все время солнечные дни. Только к вечеру иногда бывает прохладно. Правда, в субботу примерно всю вторую половину дня шел дождь, и было работать не очень-то приятно. Особенно переживали акробаты. Место, откуда они разбегаются, залило водой, и было очень неудобно и опасно.

В цирк продолжают приходить наши моряки с парохода «Павловск». Они почти все уже посмотрели спектакль и уже просто так общаются. Машину починили. 30-го они думают грузиться и отплывать в Союз.

Мишка чувствует себя ничего, хотя иногда на него нападает «черная меланхолия». Он получил всего два письма из дома. Все-таки семья его очень неоперативная. Могли бы хоть раз позвонить или в крайнем случае дать телеграмму, что живы-здоровы.

Вот уже и Танька проснулась. Она помылась и села пить кофе. Она просит передать тебе поцелуй и поздравление с 1-м Мая. Я тоже поздравляю с праздником, хотя наше поздравление и придет с опозданием. Вот пока и все новости.

Маша и Оля жалуются в письмах, что мы пишем редко и «неподробно».

Очень трудно описать все, что мы видим и что нас впечатляет.

Думаю, по приезде мы восполним этот пробел нашими рассказами.

На этом кончаю.

Передай привет всем соседям.

Крепко тебя целую и обнимаю.

Твой Юра



P.S. Узнал из письма Маши о смерти Григория Федоровича. Очень жаль его. Еще раз целую тебя.

Твой Юра




28 апреля 1965 г. Утро


Дорогая моя мамочка!

Вчера был сверхрадостный день. Получили сразу объемистую пачку писем (где-то «прорвало плотину», и они сразу все приплыли!). 5 писем от тебя и 3 + 2 открытки от Маши. Ну! Ликование было полное.

Читали их вслух перед спектаклем в нашем вагончике. Последние письма я слушал и судорожно догримировывался и одевался, т. к. уже свистели к началу спектакля (здесь свистят, а не звонят).

С интересом прочли все письма. Успокоились, что дома все в порядке. А вот Машина болезнь расстроила. Что ж в конце концов показали исследования?

Да, ты права. Время летит, и все меняется. Вот и Димка скоро будет папой. И Максим растет с невероятной быстротой. Маша прислала след его ноги и пишет, что ногами он уже сравнялся с Левой.

Это хорошо, что вы перезваниваетесь по телефону, т. к. письма идут какими-то зигзагами. Мы посылали их одновременно, опуская их сразу в ящик (и на одно за другим). И все равно они приходят с громадными интервалами или вообще не приходят. Твои письма мы получили как будто все, а вот Машиных несколько так и не получили.

Постараемся выполнить твои скромные заказы насчет привоза. Очень рады, что пальто получилось хорошее и тебе теперь будет тепло ходить зимой.

А у нас (несмотря на то, что официально здесь глубокая осень) все еще лето. Дни стоят солнечные, ясные. Правда, жары нет и ходим в пиджачках. Ты спрашиваешь о растительном и животном мире?

Особой экзотики нет, т. к. мы находимся в цивилизованной части Австралии, в городах, которые в общем построены на европейский лад. Деревья в основном эвкалипты и пальмы. Кенгуру (живых) еще не видели. Наверное, увидим в воскресенье, когда пойдем в зоопарк. Для того чтобы их увидеть на свободе, надо отъехать от города довольно далеко. Когда наши ехали из Аделаиды в Мельбурн, то рассказывали, что видели массу кенгуру. Некоторые даже лежали на дороге, раздавленные машинами.

Машин здесь уйма. Каждый 3-й австралиец имеет машину, т. к. очень разбросанные города и нужно передвигаться от дома до работы км за 10–15. Через два дня 1-е Мая. Мы будем встречать праздник все сообща в гостинице 1-го после трех спектаклей. 2-го можно будет выспаться, т. к. будет свободный день.

Очень рад, что картина проходит с успехом и о ней хорошо пишут.

Вот пока и все наши новости. Мишке каждый раз передаем привет от тебя. Он довольно урчит и просит передать тоже. Он вчера получил два письма из дома и был, конечно, рад. Зина сообщает, что дело с квартирой продвигается и, может быть, к Мишиному приезду что-нибудь и получится.

Вот и все. Крепко целую и обнимаю.

Танька целует.

Горячий привет всем знакомым и поцелуи родственникам.

Еще раз целую крепко.

Не скучай.

Твой всегда: Юра

Крепко целую.

Таня




3 мая 1965 г. День. Понедельник


Дорогая мамочка!

Вот и праздники прошли, вот и май начался! Три недели осталось нам отработать в Сиднее. 22-го мая мы закончим здесь и уже 23-го выедем в Брисбен (как раз будем выезжать в годовщину нашей свадьбы).

Праздник мы встретили прилично. 1-го было три спектакля, и после них мы выехали в гостиницу и собрались в большом номере Галины Алексеевны. Собрался весь коллектив (за исключением двух человек, которые оставались с животными в цирке). До этого был сбор денег на вечер. Инициативная комиссия работала несколько дней до этого (под руководством Тани). Готовили все, раскладывали, закупали.

Конечно, были мы крепко уставшие, и на ночь нас не хватило. Мы с Танькой ушли в третьем часу спать к себе в номер. Но гульбище продолжалось еще, и последними «поле брани» покинули Шуйдин и Рушат.

Утром 2-го встали с трудом, но вставать нужно было, т. к. в 11.15 мы выезжали на экскурсию в зоопарк.

В зоопарк приехали часов в 12.

Парк располагается в чудесном месте на берегу залива. Погода была прекрасная, несмотря на то, что официально 1-е мая считается здесь первым днем зимы. Было жарко. Нас встретил у входа директор зоопарка и сразу же повел в свою резиденцию, где нам был приготовлен завтрак. После завтрака водили по парку. Водил представитель администрации и через переводчика все рассказывал. Потрясли нас жирафы (такого большого количества я никогда не видел) и гориллы. Таких громадных тоже мы не видели. Ну и много всякой всячины: коалы, гигантские черепахи, змеи и большой аквариум в несколько этажей).





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67062297) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Голубые горы (англ. Blue Mountains) – горы в штате Новый Южный Уэльс, часть Большого Водораздельного хребта.