Книга - Головоломка

Головоломка
Алекс Грей


Александа Голубева – обычный кардиолог среднестатистической клиники, но в юности она проявляла особый талант в литературном творчестве. Она с детства мечтала стать писателем. Встреча с учителем литературы Иваном дала ей этот шанс, но эта же самая встреча и не дала этой мечте стать реальностью. Из-за собственных амбиций Иван разрушил их любовь и её мечту. Спустя годы они снова встретились, но более знаменной встречей оказалась встреча с девушкой Лизой, которая вновь заставила Александру задуматься о мечте и о реальности. Головоломка – это и есть жизнь каждого из нас.





Алекс Грей

Головоломка





1


От входа до её кабинета ровно семьдесят пять метров. Ежедневно она проходит это расстояние десятки раз, а за последние двадцать лет эти «семидесятипятиметровки» сложились в сотни километров, в тысячи часов, проведённых здесь, они просто сложились в её жизнь… Сколько ещё раз ей придётся преодолеть это расстояние, проходя мимо манипуляционной и перевязочной, мимо палат с выздоравливающими, а она никогда не называла своих пациентов больными, так как считала, что в её отделении люди не болеют, а выздоравливают, и это было чистой правдой, по клинике даже ходили шуточные слухи о том, что она, заведующая отделением кардиологии областной клиники Александра Васильевна Голубева, Саша, Сашенька или просто Шурочка, как любили называть её пациенты, обладала каким-то сверхъестественным, возможно, даже, ведьмовским даром исцеления. На самом же деле, сама она в душе улыбалась всем этим слухам, и знала точно, что всё это ведьмовство – не более чем обычное человеческое отношение к больным людям, желание отдавать им частичку своего позитивного настроения, кусочек веры в то, что завтрашний день будет лучше сегодняшнего, капельку надежды на то, что когда-нибудь все болезни будут побеждены, а слова песни о том, что вместо сердца должен быть пламенный мотор, ну или просто надёжный, не дающий сбоев вечный двигатель, станут реальностью, то все её пациенты в один миг станут бодрыми, сильными и здоровыми…

– Александра Васильевна, к Вам можно? – в дверном проёме показалась голова с небритым загорелым лицом и в бандане вместо голубого хирургического колпака. – Не заняты?

И, не дожидаясь ответа, в её кабинет ввалился высокий, неопределённого возраста мужчина в хирургической «пижаме», как называли хирурги свою спецодежду. На его ногах были ярко-салатовые кроссовки, а голову украшала пиратская бандана чёрного цвета с белыми силуэтами «Весёлого Роджера». В одной руке он держал бутылку шампанского, а в другой – огромный букет полевых ромашек. Его лучезарная улыбка не предвещала ничего плохого, а искренний оптимизм добавлял сил и сглаживал всякие «неровности» работы.

– Ты где ромашек нарвал? – спросила Александра.

– Как где? У нас на клумбе, перед корпусом. – как ни в чём не бывало ответил он.

– Изверг…

– Ну почему сразу, изверг? Давай, лучше, Александра Васильевна, накатим, что-ли?

– А что за праздник сегодня? – сдвинув узкие очки в тонкой оправе себе на нос, спросила Александра? – Да и как-то ещё рабочее время, день-то ещё не закончился, а ты уже такое предлагаешь.

– Сашка, ты просто забыла, что ровно двадцать лет назад в этот день, первого июля мы пришли с тобой в эту клинику после распределения в интернатуру. Или ты забыла? – он поставил бутылку на стол, цветы воткнул в вазу, стоявшую на подоконнике, предварительно набрав в неё воды, потом, словно у себя дома, открыл дверку шкафа, достал оттуда мензурки, служившие Александре и её гостям фужерами, потом пошарив в другом шкафу, выудил из него коробку с конфетами.

– Блин… – протянула она, – Неужели уже двадцать лет прошло? Офигеть… Это мы с тобой такие древние?

– Саш, да мы не древние, мы просто зрелые, тем более, что для медицины возраст – как для вина, только добавляет ценности.

– Андрюха, да ладно тебе… Ценность, тоже мне, Вон, скоро новые очки заказывать придётся, не вижу уже ни фига, а ты говоришь – ценность… – Александра села в своё кресло и начало что-то считать на калькуляторе.

– Сань, ну ты чего? Я же к тебе с цветами и подарками, а ты опять уткнулась в свои бумаги, расслабься немного, отвлекись, – он налил шампанское в мензурки, открыл коробку швейцарских конфет и уселся прямо на её стол, – Ты чего делаешь?

– Да тут решила прикинуть… Андрюха, смотри, – и она повернула к нему калькулятор, на экране которого были цифры 70 000.

– Семьдесят тысяч, и что? Это что, ты получила наследство и хочешь, чтобы мы с тобой остаток жизни вместе тратили эти семьдесят тысяч?

– Андрюша, дорогой мой, остаток своей жизни ты, если будешь умницей, будешь проводить со своей женой и тратить ваши с ней сбережения или наследства, а, возможно, и джек-поты. А это всего лишь… – она пододвинула листок бумаги и начала писать цифры, – Смотри. Двадцать лет по приблизительно триста пятьдесят дней и по десять рабочих часов получается семьдесят тысяч. Это столько часов я провела в этой больнице.

– Сань, ты себе льстишь, ты проводишь в клинике не по десять часов в день, а по двенадцать, а то и по двадцать четыре. Да и в отпуске ты когда была последний раз?

– Ну… Наверное, лет пять назад. – неуверенно сказала она.

– Пять… Ага, кого ты пытаешься обмануть. Я вообще помню только один случай, когда ты отсутствовала недельку, куда ты тогда летала со своим женихом?

– Да никакой он мне не жених, ты же знаешь, а летали мы в Кемер, – Александра опустила голову и поправила очки.

– Вот-вот, так что я думаю, что ты провела в этой клинике десять чистых лет, а если ещё посчитать все твои «семидесятипятиметровки», которые ты тут нарезаешь по сотне раз в день, то получится сотня километров. Кстати, ты обещала рассказать про эти семьдесят пять метров, только давай, всё-таки, наконец, накатим, а то весь газ вышел из шампусика.

Он подал мензурку с шампанским Саше в руку, потом поднял свою и сказал:

– Ну, за, как минимум, ещё двадцать лет нашей активности! – сказал Андрей и поднял «бокал».

– Давай, за нас и за наш оптимизм! – Саша улыбнулась и цокнулась с ним.

– Так что это тебя тогда сподвигло разметить отделение на километры?

– Не на километры, а на метры, – Саша не спеша пила своё шампанское, а мысли её уходили в далёкое прошлое, когда она молодым интерном впервые пришла в эту клинику, – Давно это было, помнишь, когда нас сюда только распределили и меня назначили лечащим врачом у одного отставного генерала, помнишь?

– Не очень, если честно, тут этих отставных генералов сотня через нас прошла, ну так что там с ним особенного было? – Андрей налил ещё шампанского.

– Ну, помнишь, тогда ещё ремонт тут делали, когда полностью отделение перестраивали, а нас временно перевели в другой корпус. Да, не важно. Короче, он тогда потерял жену, тоже военную, мучился долго и домучился до инфаркта, попал к нам, ему ещё операцию на сердце делал какой-то модный профессор из столицы. Операция тогда удачно прошла, но генерал вообще расклеился, всё говорил, что он к нормальной жизни никогда не вернётся, отказывался даже просто вставать с кровати. Я его кое-как уговорила подняться, но из палаты он выходить отказывался категорически. А мне так обидно тогда стало, что я, лучшая студентка, отличница, всегда уверенная в том, что смогу перевернуть весь мир, только дайте волю, тут не могу справиться с каким-то дедулькой, потому что он, видите ли, решил, что жизнь его закончена. Я несколько дней думала, как бы ему помочь, убеждала его, упрашивала, но он ни в какую не хотел меня слушать. А потом как раз закончили ремонт в нашем отделении и нам сказали понемногу готовить пациентов к переселению. Я пошла посмотреть на свежий ремонт. А там как раз наш главный спорил с бригадиром о том, что не так прикрутили поручни, ну перила, к стене, чтобы больные могли придерживаться, прогуливаясь по коридору. И тут меня осенила мысль. Я попросила главного, и он разрешил ниже поручней на стене сделать разметку в виде огромной линейки. Мы вымеряли всё расстояние, и получилось семьдесят пять метров. Каждую цифру для каждого метра мы и нарисовали на стене, потом делали несколько раз ремонты, но разметку эту я постоянно оставляю и подрисовываю. Но суть не в этом. Когда мы переезжали сюда, я везла в кресле этого генерала, он сидел безучастно, ему как-бы было всё равно, что происходит вокруг него. Я остановилась у его палаты, а здесь как раз была цифра «двадцать пять».

– Видите эту цифру? – спросила я, он кивнул, но ничего не ответил. – Здесь всего семьдесят пять метров, а до конца коридора осталось пятьдесят. Неужели Вы, боевой генерал, который спасал людей в боях, который командовал батальонами, не сможет пройти эти пятьдесят метров? Я никогда в это не поверю.

Я развернулась, повезла его в самое начало нашего отделения, там, где были огромные цифры «семь» и «пять» и развернула его лицом в сторону его палаты, поставив кресло на тормоз.

– Всё, я Вас оставляю здесь, хотите, ночуйте прямо в кресле, а хотите – в своей комфортабельной палате, только до неё аж целых пятьдесят метров!

Я сказала и пошла в ординаторскую. Сердце колотилось, но я решила, что не изменю своего решения. Я прошла весь коридор, не оглянувшись ни разу и, лишь, когда входила в ординаторскую, то глянула в его сторону. Он сидел такой одинокий и беззащитный, что я чуть не бросилась к нему, комок подкатил к горлу, а на глазах у меня выступили слёзы. Я сомневалась какую-то секунду, потом всё же отрыла дверь и вошла в кабинет. Меня всю трусило, я это помню, как сейчас, дыхание спёрло, а в глазах потемнело. Не помню, сколько прошло времени, но из ступора меня вывел неуверенный стук в двери. Я открыла, на пороге стоял тот самый генерал. Я вышла в коридор и увидела, что кресло его стоит на том самом месте, где я его оставила. Значит, подумала я, он, всё-таки решился, смог, дошёл! Я бросилась ему на шею, а он, как ни странно, тоже обнял меня. Больше он ни разу не сел в инвалидное кресло. Ежедневно он ходил всё больше и больше, а через две недели его вообще невозможно было узнать. Потом его выписали, и я никогда его больше не видела. Ты знаешь, Андрюша, потом была не одна сотня больных, и сложных, и безнадёжных, но тот случай стоит у меня перед глазами. Я иногда думаю, что это не я изменила его, а он меня. Он научил меня верить в то, что было практически невозможным, и теперь я эту веру передаю всем окружающим.

– Никогда не знал об этой истории. – Сказал Андрей и допил шампанское.

– Ну да, я просто никому не рассказывала этого, зато теперь всем приписываю эту процедуру, кому семьдесят пять, кому сто пятьдесят, а кому и триста. И, ты знаешь, как это ни смешно выглядит, а это работает. Они реально ходят и считают метры, тем самым забывают о том, почему они здесь находятся. А потом все хотят проверить свои силы на открытом пространстве. Помнишь, в восьмидесятых было модно бегать, тогда даже появился термин «бегать от инфаркта».

Она не успела договорить, как дверь резко открылась, и в кабинет, словно тайфун, ворвалась Верочка, операционная сестра.

– Там это… – еле переводя дыхание, проговорила она.

– Что? Что-то случилось? – Александра поднялась и вышла из-за стола, с осторожной опаской глядя на Веру.

– Да там это… А, что это у вас? – и не дожидаясь ответа налила себе шампанского и залпом выпила.

– Э, алё! – воскликнул Андрей и попытался отобрать у неё мензурку, но Вера допила раньше.

– А что, мы ведь операцию удачно сделали, можно и расслабиться, тем более, что операция-то сложная была. – Вера вылила последние капли в мензурку и, закинув голову, выпила всё до последней капли, потом оперативно, как будто прячась от кого-то, помыла мензурки, выбросила пустую бутылку и спрятала «следы преступления» в шкаф.

– Так что там произошло, Вера! – спросила Александра.

– Где? – недоумённо произнесла Вера и, оглянувшись на Андрея, сказала, – А! Так там это, жена Ваша, Андрей Борисович, пришла.

Александра переглянулась с Андреем, они уже привыкли к простоте и непосредственности Верочки, к её примитивным шуткам и к полному отсутствию чувства юмора. Несмотря на это, в свои двадцать два года она отлично справлялась с обязанностями операционной сестры, и считалась одной из лучших медсестёр кардиологического отделения клиники, а ещё она выросла и воспиталась практически на руках у врачей клиники, её даже считали «дочерью полка», так как её отец, Михаил Абрамович, главврач клиники и заслуженный хирург, был мужем Светланы, с которой Андрей и Александра шесть лет проучились в одной группе медицинского университета.

– Вера, мы, конечно же, привыкли к твоим штучкам, – сказала спокойно Александра, обратно опускаясь в своё кресло, – но, пожалуйста, постарайся лучше контролировать свои эмоции.

– Ага, и ещё научись контролировать свою любовь к шампанскому. – Андрей улыбнулся и подмигнул Александре.

В этот момент дверь распахнулась и на пороге возникла блондинка, словно ангел, вся в белом, а не в голубой униформе, утверждённой администрацией клиники. На этом белом фоне контрастно выделялись ярко-красные губы и удивительной глубины голубые глаза. Эти глаза, в свои сорок три года и дальше продолжали сводить с ума сотни мужчин, считавших себя крепкими и неуязвимыми перед женскими чарами. В клинике ходила шутка, что Маргарите нельзя появляться в кардиологическом отделении, так как это ухудшает статистику выздоравливания сердечников и резко увеличивает количество инфарктов. На самом деле так оно и было. Маргарита, привыкшая к такому вниманию, создавала своей экспрессивностью немало проблем Андрею, который ревновал её ко всем абсолютно, начиная с первого дня их знакомства, а именно с первого вступительного экзамена в университет. Маргарита тогда поступила в университет именно благодаря Андрею, спасшего её от полного краха на экзамене по биологии. Но нужно отдать ей должное за то, что она не забыла такого подвига и отплатила Андрею тем, что вышла за него замуж на пятом курсе, оставив «за бортом своих любовных приоритетов» всех своих поклонников, в число которых входили и студенты всех курсов их универа, и большинство преподавателей в возрасте от тридцати до шестидесяти и старше. Один профессор даже ушёл от жены в надежде на то, что молоденькая блондинка – третьекурсница хоть как-то оценит этот его порыв, и скрасит непреклонно приближающуюся старость, но Маргарита, среднестатистическая студентка, несмотря на то, что была яркой представительницей категории блондинок, которые не умели парковаться и любили всё пушистое и розовое, умела хранить верность и преданность, сумела раз и навсегда поставить точки в отношениях с мужчинами, выделив в категорию любимых лишь одного. Этим одним и оказался отличник и лучший студент курса – Андрей Валькевич, обычный парень, без особых внешних данных, без автомобиля и отдельной квартиры. Почему Маргарита выбрала именно его, отказав сыновьям дипломатов, известных политиков, докторов медицинских наук и просто парням, которые всё своё свободное время проводили в «качалках», для всех осталось секретом. Но, несмотря на эпатажность Маргариты, её четырнадцатисантиметровые каблуки, которые были её основным атрибутом в выходные и будни, вызывающе короткие юбки и белые халаты с обязательно расстёгнутыми верхними пуговицами, на слухи, распространяемые коллегами о её моральном облике, она все двадцать шесть лет, с самого первого дня знакомства с Андреем, хранила ему верность.

Маргарита медленно подошла к столу, понюхала ромашки, скривилась, потом нашла на столе проволоку от пробки с шампанского и сказала:

– Ну и что празднуем, голубки?

– Ну как что, – начал было Андрей и перевёл взгляд на Александру. – Вот пришёл поздравить завотделением с двадцатилетием нашей трудовой деятельности. Ты же в клинику пришла позже, после декрета, а мы тут с Сашкой ровно двадцать лет шарашим.

– Всё-равно, пить шампанское без меня – это не по-товарищески. – ответила Маргарита. – И, вообще, Александрочка Васильевна, ты в субботу не дежуришь?

– Нет, а что?

– Ну вот и славненько, мы с Андрюхой всех приглашаем к нам, там и отпразднуем этот юбилейчик, мне как раз тут наши звонили, тоже предлагали встретиться, да и Штерн из Израиля прилетает, Светка говорила, что придут вместе.

– Вот уж его только нам и не хватало. – скривился Андрей.

– Да ладно тебе, он, когда накатит немного, очень даже общительный и компанейский. Да и, ты же знаешь, Светка без него никуда. – Александра попыталась поддержать Маргариту, так как с самого первого курса они втроём со Светланой были лучшими подругами, да и с главврачом у неё были хорошие, можно даже сказать, тёплые, почти семейные отношения.

– Ой, да мне всё равно, – равнодушно ответил Андрей, отправляя в рот очередную швейцарскую конфету. – Просто шашлыков придётся мариновать в два раза больше. Хотя, Штерн с пустыми руками никогда не приходит, а это большой плюс.

– Кстати, спросить хотела, а Верочка тут что делала, если не секрет? – улыбнулась Маргарита и посмотрела на Андрея. – Нет, я понимаю, что она твоя правая рука, но всё-таки? Просто она шла по коридору мне навстречу, потом вдруг резко повернулась и рванула в обратную сторону. А потом я застаю её тут, жующей ваши конфеты. Не много ли чести для простой медсестры?

– Да ничего она тут не делала, ворвалась, как фурия, начала шуметь, что ты сюда идёшь, допила всё шампанское, убрала быстренько со стола, да и всё. – сказал спокойно Андрей. – Да и вообще, это твоя покресница, сама у неё и спроси.

– Ладно, друзья, – Александра встала из-за стола, поправила бэйджик на халате, надела очки и направилась к выходу. – вы тут общайтесь, вон, кофе себе сделайте, Андрюха, ты знаешь, где тут и что, а я поду по отделению пройдусь, поконтролирую наших выздоравливающих.

– Да мы тоже пойдём, – ответила Маргарита и кивнула мужу, – поедем мяса для пикника купим, чтобы на последний день не оставлять. А ты на субботу готовься, мы за тобой заедем.

– Не надо, я на своей приеду, по дороге ещё к родителям загляну и сразу к вам, честно.

– Прости за нескромный вопрос, ты сама будешь, или…? – Рита посмотрела в глаза Александре.

– Рит… Не задавай глупых вопросов. И, кстати, не вздумай никого приглашать чисто случайно, как ты это любишь. Давай, лучше наших собери, а то, действительно, двадцать лет, всё-таки. Всё, я побежала, если что, то я в отделении, кстати, Андрюша, как там операция?

– Гиперсложно, два стента поставили, четыре часа парились. Дали двенадцать атмосфер, а сосуды не открывались, потом давление падать начало, я думал, что уже всё, первый летал в моей жизни, но, скажу честно, если бы не Верка со своими причитаниями и прибаутками, то ничего бы не получилось. Она, как квочка кудахтала, а он как будто услышал и открыл сосуды, стенты встали сразу на место. Но пациент в коме. Вроде стабильно всё, посмотрим завтра. Если оклимается через пару дней, то к тебе переведём.

– Да после твоих операций все здоровыми выходят. – сказала Александра и вышла из кабинета.

– Ага, оклимается он… – протянул Андрей, когда Александра исчезла за дверью. – Он и до операции-то был не жилец, а сейчас и подавно, что-то мне подсказывает, что жить-то он будет, но есть перспектива, что так в коме и останется. И, ведь, не старый ещё дядька…

– Слушай, Андрей, – сказала Маргарита, выудив из коробки последнюю конфету, – Работа работой, но давай конкретно решим это вопрос с пикником, раз уж мы всех собираем. Это получится встреча выпускников, как я понимаю, поэтому надо как-то деликатно не сообщать об этой акции ненашим, давай только своих соберём, повспоминаем университетские годы. Ты же знаешь, что я не люблю разношёрстные компании.

– Да нет проблем, я и сам как-то не настроен всех развлекать. Меня только из наших Денис волнует. Он и так на понтах постоянно, а когда выпьет, начинает корчить из себя великого бизнесмена в области фармакологии.

– Ну да, и Сашка ему так и не простила того скандала с её первым женихом.

– Каким женихом? – удивлённо спросил Андрей.

– Да ты, может, и не помнишь, был у неё ещё до универа один писатель, она влюблена была по уши в него, они даже жили какое-то время вместе, на счёт того, предлагал ли он ей замуж, я не знаю, врать не буду, но она просто была им одержима. Денис тоже страдал по ней, писал письма и все ночи напролёт сидел под её балконом, а она его не замечала, всё другом называла. И вот однажды, на третьем курсе это было, этот писатель приехал за ней к универу на своей «Волге». А мы тогда втроём стояли, я, Сашка и Денис, а этот крендель окно в «Волге» опустил и так небрежно сказал, чтобы Сашка садилась в машину, так как у него нет времени. Он это сказал, обращаясь к Сане, как будто, нас с Денисом и не было тут вовсе. Денис ему сказал, что приличные люди здороваются, потом говорят «извините», ну и всякого наговорил ему. Этот франт вылез из машины, подошёл к нам и как врежет Денису по физиономии. Или Денис ему первый врезал, я уже и не помню, если честно. Но Денис же спортсменом тогда на курсе был, удар выдержал, а потом так отматлошил того писателя, что тот тупо остался валяться возле своей машины потом залез в «Волгу», вроде, я не помню уже. Кто-то из доброжелателей вызвал милицию, Дениса повязали и забрали в кутузку. Ну а потом исключили из комсомола и выгнали из университета. Да ты, разве не знал этой истории? – спросила Маргарита мужа. Они вышли из отделения кардиологии и шли по направлению парковки, где стояли их машины. Всю эту историю Маргарита рассказывала, пока они проходили через пустеющие к вечеру коридоры клиники. Больница вечером превращалась из улья или муравейника, где все метушатся, бегают, спешат куда-то в тихий спокойный пансионат, где на первый взгляд не было больных, не было страдающих, хотя проблемы клиники, её пациентов и врачей на самом деле никуда не девались с наступлением ночи, а просто переходили в более спокойный ритм.

– Да я не вникал тогда в это, мы же с ним не дружили близко, так, общались немного. Я же тогда только о тебе думал, а все остальные меня мало интересовали, – он обнял свою жену за талию и притянул к себе. – Я и сейчас только о тебе и думаю, пойдём домой быстрее, а то я тебя прямо в машине…

– Животное. – улыбнулась Рита и поцеловала Андрея прямо в губы. – Так вот, ты же помнишь, что его отчислили?

– Ну, это помню, тогда говорили, что за какую-то драку, но что это было из-за Сашки, первый раз слышу. И вообще, с нашей Александрой что-то происходит.

– Что ты имеешь в виду? – Спросила Маргарита.

– Да столько за один день нового узнаю о человеке, которого, как я думал, знаю лучше всех. Я даже кардиограммы её знаю, в отличии от вас всех, а это, знаешь ли, вообще интимная информация. – Он улыбнулся. – Слушай, давай сегодня «на тебе» поедем, а то я реально, так устал на этой операции.

– Садись, подвезу, животное… – Рита нажала на кнопку пульта, и белая «Хонда» пикнув тихо два раза, моргнула поворотниками. Они сели в машину, и Рита спросила его: – Что, реально так всё плохо?

– Ты о чём?

– Да об операции.

– А, ну да, не знаю, дотянет ли он до утра. Там вообще история интересная. Ему стало плохо на работе, сотрудники вызвали скорую, те диагностировали инсульт и отвезли его в нашу «психо-невро». Там определили его в реанимацию, сделали кардиограмму и испугались. Я тебе потом покажу, сама посмотришь, короче там обширный инфаркт, ещё и зубцы ишемические, а после ЭХО мы увидели, что это инфаркт у него уже не первый, короче, случай тяжёлый, и это всё на фоне то ли инсульта, то ли аневризмы. Они его и перевезли к нам в кардиологию. Прикинь, чуваку срочно нужна операция, а никто не знает кто он и что он. Мы позвонили на работу к нему, оказалось, что какой-то профессор, преподаёт в нашем педуниверситете, и ещё там сказали, что родственников у него нет, живёт сам, а все свои бумаги хранит в папке у себя в столе на кафедре. Так они эти бумаги к нам отправили курьером. Я просто офигеваю с людей. Их сотрудник, а никто даже не пришёл проведать или элементарно позвонить. Вот уж люди, пока их не касается проблема, они не хотят становиться даже маленькой частью чужих трудностей. Короче, среди бумаг я нашёл страховку медицинскую на огромную сумму, и бумаги нотариальные с интересной интерпретацией, что можно использовать все средства при необходимости и на усмотрение врачей, без его совета. Там номера счетов банках и прочее. Но мы туда не влезали пока, хватает страховых выплат. Такое впечатление, что он ждал чего-то подобного или готовился к чему-то. Ну, вот на эти деньги мы и сделали всё необходимое. Конечно, хотелось бы, чтобы ему это помогло, но это уже не от нас зависит, мы то сделали всё, что смогли, я перед выходом заглядывал в реанимацию, вроде всё стабильно там.

Дальше они ехали в тишине, лишь тихо где-то в динамиках вечерний ди-джей играл лёгкую романтическую музыку. За окном не спеша проплывали огни реклам и витрин магазинов и ресторанов, а Рита и Андрей в белой «Хонде» медленно двигались с потоком машин, направляясь к окраине города в сторону своего коттеджного городка. День таким образом прощался с жителями своего города, отдавая власть ночи. И, хотя, было ещё довольно светло, как это обычно бывает в июльские вечера, всё равно в этих пробках и суете чувствовалось приближение вечера.




2


Пройдя по отделению и убедившись в том, что её выздоравливающие готовы остаться на ночь без своей спасительницы, ещё раз отсчитав несколько «семидесятипятиметровок», Александра вернулась в свой кабинет. На столе было всё убрано и не было видно никаких следов недавнего распивания шампанского. Александра очень щепетильно относилась к таким вопросам, у неё в отделении употреблять алкоголь, даже в малых дозах, было равносильно злостному преступлению, которое она карала немедленным увольнением без предупреждения. Она вспомнила о приглашении Риты и Андрея провести субботу в их загородном доме, на который они несколько лет назад променяли свою квартиру в самом центре города. Теперь у них на дорогу до клиники или обратно уходило не менее часа, но Рита с Андреем были счастливы и считали, что это всё ерунда по сравнению с тихими улочками их коттеджного городка, с пением птиц, с чистейшим воздухом и отсутствием шума машин. Александра же жила по другому принципу, она всегда считала, что для того, чтобы быть в «центре», то надо жить в центре. Её родители, а до них и бабушки с дедушками всю свою жизнь прожили в самом центре города, в пяти минутах ходьбы от центральной площади, а сама Саша здесь провела всё своё детство и юность, здесь же она ходила в самую центральную школу, здесь она и училась в медуниверситете. Вся её жизнь проходила в центре, и то, что по распределению её направили в клинику, которая тоже находилась недалеко от центра города, Александра видела хороший знак и какого-то рода судьбу. И, даже, когда после десяти лет работы в клинике, она получила новую квартиру в новом районе города, сделала там ремонт по последней моде и упаковала квартиру новейшей бытовой техникой и мебелью в классическим стиле «семидесятых» годов, прожив там ровно неделю, вернулась в старую двухкомнатную бабушкину квартиру, доставшуюся ей в наследство, но находящуюся в самом центре возле мэрии города. Она знала всех продавщиц газет и журналов, мороженого и пирожков, знала даже абсолютно чужих дедушек, которые каждый вечер на лавочке в сквере играли в шахматы, каждое утро по дороге в клинику, когда ей не хотелось ехать на машине, она интересовалась у хозяев собак различных пород, как поживают их питомцы, а таксисты, дежурившие у парковки, наперебой предлагали Александре отвезти её в любую точку их города или даже дальше, если она того пожелает.

Почему мысли о её квартире посетили её сейчас, когда она сидела у себя за столом в своём кабинете, она не знала, она даже не была уверена, хочет ли она этой встречи с теми, с кем просидела в одной аудитории целых шесть лет. Двадцать лет прошло с тех пор, как они получили дипломы и были распределены по разным заведениям. Дружной их группу она не могла назвать. Были люди, такие как Светлана, Маргарита с Андреем и ещё несколько институтских друзей, с которыми она не просто поддерживала отношения, но и дружила, но были и такие, с кем она даже элементарно не хотела встречаться. Но не пойти на эту встречу было не хорошо по отношению к Рите и Андрею, которых она по истине считала своими не только лучшими, но и единственными настоящими друзьями. Была ещё Светлана Штерн, которая, не смотря на завидное положение жены главного врача лучшей клиники города, была простой и, как любил говорить Андрей, «без понтов».

Она закрыла кабинет, когда часы в коридоре отделения показывали десять часов вечера. «А Андрюха всё-таки прав насчёт проведённого здесь времени», – подумала она и вышла в коридор. У кофейного автомата она встретила дежурного врача их реанимации.

– Что, Александра Васильевна, домой? – спросил он.

– Ну да, вроде всё спокойно, можно и отдохнуть теперь. А как у вас там?

– Да у нас есть один сложный, если бы не Валькевич, имели бы сегодня минус одного. Андрюха поистине волшебник, если бы, ни дай бог, мне нужно было оперироваться, я бы только ему доверился.

– Сплюнь, что ты такое говоришь. Да он рассказывал… Ладно, хорошей ночи тебе. – Александра пошла по коридору к выходу, потом вдруг остановилась и вернулась к автомату, где дежурный врач в одиночестве пил кофе.

– Кофейку захотели, Александра Васильевна? – спросил он.

– Да нет, слушай, давай я взгляну на этого тяжёлого, всё-таки он мой потенциальный клиент.

– Да что там смотреть, он из наркоза не вышел, да и никто не знает, выйдет ли вообще. Но если хотите… – он допил кофе и выбросил пустой бумажный стакан в мусорный бак. – Пойдёмте, взглянете.

Они вошли в реанимацию, Александра накинула халат и подошла к больному. К нему были подсоединены провода и трубки, работал сердечный стимулятор, а на лице была кислородная маска. Лицо его было практически невозможно рассмотреть, да и, наверное, близкие не узнали бы его, так как мышцы лица были полностью расслаблены, как у любого человека в коме. Она взглянула на приборы, потрогала пульс, попрощалась с дежурными врачами и медсёстрами и вышла на улицу. На работу Александра чаще всего ходила пешком, если, конечно, ей не надо было после работы ехать по каким-то делам. В это раз она прошла через парковку, на которой стояло несколько машин дежурных или задержавшихся врачей, и не спеша пошла в сторону дома. Вроде бы сегодня был неплохой день, без стрессов и эксцессов, без тяжёлых больных и без всяких конфликтных ситуаций. Она всегда считала день удачным, если выписавшихся было больше, чем поступивших, но в конце каждого года, читая статистические отчёты, она видела одни и те же цифры – больных меньше не становилось, как она ни старалась. Она шла домой, но мысли её были ещё в клинике, она не могла понять, что её так тревожит и беспокоит. Александра в уме прокручивала уже в который раз все события последних дней, но объяснения своей тревоги она не находила. Лёжа дома в постели и листая каналы кабельного телевидения, она решила для себя, что причина тревоги – это предстоящий пикник у Валькевичей, где она непременно встретится и с друзьями, и с теми, с кем не имела ни малейшего желания встречаться.

Наступила суббота. Настенные часы в кухне Александры показывали половину десятого. И хотя Андрей с Ритой ждали всех к полудню, она решила, что времени ещё достаточно, тем более, что к друзьям можно и опоздать, считала она, ведь это не званный ужин, а обычная встреча одногруппников, с большинством из которых она пересекалась если не ежедневно, то, по крайней мере, довольно часто, поэтому решила заехать по дороге в клинику. Она давно стала замечать, что одержима работой, а день, когда она не бывает в клинике, кажется ей неполным и незавершённым. Александра обожала работать по субботам, когда весь город спит, а его жители не спеша едут на дачи или прогуливаются по паркам и скверам, сидят в кафе и ресторанах. Без суеты и беготни, когда никто не врывается в её кабинет с каким-нибудь срочным делом, она любила писать истории болезней, перебирать и раскладывать бумаги, ведь на заведующей отделением лежала не только врачебная практика, но и куча всяких бытовых моментов, связанных с отделением. Она любила по выходным общаться со своими пациентами, с теми, кто по всяким причинам должен был оставаться в стационаре и не мог поехать на выходные домой. На виллу друзей она приехала к часу дня, там уже все собрались и ждали только её. Запарковав машину на привычном для неё месте, она пыталась из далека понять, кто-же присутствует на этом празднике. Андрей был занят у мангала, но увидев Александру, помахал рукой в знак внимания, Риты не было видно, наверное, копошилась в беседке у стола или на кухне, гости тоже сидели все беседке, и это очень устраивало Александру, не придётся здороваться с каждым по отдельности и отвечать на глупые вопросы.

В беседке находилось человек пятнадцать, довольно много, как для выпускников с двадцатилетним стажем. Кто-то вскочил из-за стола, и бросился обниматься, кто-то сказал: «Привет, хорошо выглядишь», но это полностью её устраивало, так как она хотела, чтобы момент первых эмоций встречи побыстрее закончился.

– Саш, присаживайся, где видишь, – за её спиной с охапкой дымящихся шашлыков на шампурах возник Андрей Валькевич. – Ты хоть и припозднилась на полтора часика, но практически не опоздала, мы ещё за стол даже не садились, жалко, конечно, так бы пришлось тебе «штрафную» наливать. Знаешь, как приятно руководить начальницей, когда у неё нет власти, а у себя дома я хозяин.

– Да угомонись ты, начальник. – улыбаясь сказала Александра и присела рядом со Светланой.

– Ты возле неё не садись. – сказал Андрей, – ещё Штерн должен подтянуться.

– Садись, садись, не слушай его, никакого Штерна тут не будет, я за него. – засмеялась Светлана и начала, словно заботливая хозяйка, обслуживать Александру.

– Ну, друзья, у всех налито? Мужики, за девчонками поухаживайте, – сказал Андрей и поднялся, держа в руке широкий стакан, наполнений «Jack Daniel». – Я, на правах хозяина, хочу сказать первый тост. Я не мастер говорить, но скажу, что не знаю, двадцать лет это много или мало, но суть в том, что мы все уже двадцать лет живём каждый своей самостоятельной жизнью, и мне хочется, чтобы мы ещё не раз встречались и, как минимум через двадцать лет я вас опять приглашаю сюда. Я вас всех очень люблю, особенно свою жену и я очень рад, что она из «наших» и не нужно ей объяснять, что ей лучше остаться дома, так здесь соберутся только свои в доску. Это так круто, что вы все смогли приехать. Давайте, за нас, друзья!

Все выпили, и через некоторое время потянулись беседы на темы медицины, работы, семей и детей, обсуждали заработки, курорты, машины и политику. Разговоры становились всё громче, люди начали разбиваться на группки, и в какой-то момент Александра почувствовала необъяснимую скуку. Казалось бы, двадцать лет достаточно для того, чтобы соскучится по людям, с которыми провела шесть лет в аудиториях и лабораториях, по людям, с которыми ходила на пикники, дискотеки и тусовки, с которыми по ночам готовилась к экзаменам и писала дипломную работу, но желание встречаться и общаться с ними почему-то куда-то очень быстро исчезло, растворилось, словно туман солнечным утром. Мысли её находились всё ещё в клинике, и она никак не могла переключиться с работы на отдых. Виной всему стала история болезни, в которую она заглянула, того самого пациента, которого несколько дней назад оперировал Андрей, и который всё никак не выходил из комы. Хотя сама Александра не имела никакого отношения к послеоперационной реанимации, необъяснимая сила повела её туда ещё раз. Она смотрела на лицо в кислородной маске и не могла понять, почему эти черты кажутся ей знакомыми. И, лишь, увидев на папке с историей болезни знакомую фамилию со знакомыми инициалами, она поняла, что столько совпадений быть не может. Эта информация окончательно выбила её из колеи, зато теперь она поняла причину своей тревоги и такого настроения. И вот, пока ехала в машине, она больше думала о том, как бывает иногда непредсказуема судьба, чем о встрече со своими одногруппниками. Она совсем не так представляла она себе эту встречу, думала, что там, в загородном доме Валькевичей она сможет хоть немного переключиться, но, как оказалось, двадцати лет оказалось мало для того, чтобы так сильно соскучится по людям, которых не видела столько времени. И эти два десятка, как вскоре оказалось, мало что изменили в людях, кроме внешности. Это, конечно же, касалось не всех, среди собравшихся были довольно успешные люди – специалисты в области микрохирургии глаза, зарабатывающие огромные деньги на новых технологиях в частных клиниках, нейрохирурги, которые себя так же чувствовали довольно уверенно в современном медицинском обществе, были и простые участковые в детских поликлиниках, но пользовавшиеся не меньшей любовью и популярностью, чем именитые доктора наук в престижных заведениях. Были среди собравшихся и такие, кто не пошёл в медицину, и их деятельность была связана со строительным бизнесом, салонами красоты или автосервисом. Но она прекрасно понимала, что каждый из них, в любом случае, личность, человек, достигший чего-то и живущий свей собственной жизнью, а её настроение – это всего лишь её настроение, её восприятие сегодняшней действительности.

Из размышлений её вывел голос Андрея:

– Сашуль, давай теперь ты, как наша староста, скажи чего-нибудь. Мы все помним, какие доклады ты делала и какие тосты умела говорить в юности, да и сейчас ты на пятиминутках тоже неплохо говоришь, так что давай, твой тост.

– Андрюха… Да я даже не знаю, что сказать. Я в какой-то прострации. С одной стороны, я очень рада вас всех видеть, с другой – мне реально грустно, что столько времени уже прошло. Но, вы же знаете, я не из тех, которые считают прошедшие годы, я живу мыслями о завтрашнем дне, о будущем, о том, что по-любому, каждый из нас достигнет того к чему стремится, о том, что каждый следующий день будет лучше предыдущего. Ну и, за «сбычту мечт», если вы не забыли – это было практически наше кредо в университете.

– А что ты имеешь в виду, когда говоришь о мечтах? – Александра обвела всех глазами и поняла, что это вопрос принадлежал Денису, её университетскому ухажёру. После одного инцидента, связанного с другом Александры, Денис был отчислен из университета, и винил в этом именно её, так как она, как он сам считал, могла разрулить ту ситуацию, но ничего не сделала для него. С того момента отношения Александры и Дениса испортились, они не раз встречались после того случая, Денис ушёл в фармакологический бизнес, открыл сеть аптек, которые неплохо развивались и всё хотел стать эксклюзивным поставщиком препаратов в клинику, которой руководил Штерн. Он часто бывал в их клинике, с Александрой пересекались в коридорах, но в кабинет к ней он не заходил принципиально. Александра же, в отличии от Дениса, не считала его причиной испорченных отношений с её тогдашним бой-френдом. Позже, с течением лет, она становилась мудрее и немного по-другому начала воспринимать ту ситуацию, но с Денисом они общаться так и не начали. «Привет, Пока…» – это максим, что они говорили друг другу при встрече, никто не хотел ни вспоминать ту историю, ни исправить ситуацию, расставив все точки над «i».

– Денис, у каждого человека есть мечта. – спокойно ответила Александра.

– Я – Дэн, если ты не в курсе, а не Денис. – он сказал это с такой гордостью, что Александре стало смешно. – У каждого? То есть ты можешь сейчас утверждать за каждого человека?





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/aleks-grey-13026950/golovolomka/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.