Книга - Современныя сказки

Современныя сказки
Вл. Кардаил


Сказки помнятся по привычным с детства персонажам: Алёнушка, Сивка-бурка, Баба-яга и прочие кащеи, в реальном существовании которых мы не сомневались, а уж сегодня ещё меньше сомневаемся, потому что на каждом шагу подворачиваются знакомые герои и похожие ситуации. Вообще говоря, это сборник пародий – незлобивый юмор, конечно ирония, хотя не обошлось и без откровенной сатиры. Последнее обстоятельство с неумолимостью связало выдумку сказки с реальностью нашей интересной эпохи…





Современныя сказки



Вл. Кардаил



© Вл. Кардаил, 2018



ISBN 978-5-4493-2707-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Предисловие


Русские сказки, наряду со многими сказками других народов – неотъемлемая часть современного фольклора.

Мы их часто вспоминаем в быту, а то и глядя на общественно-политическую жизнь. Они попадают и в анекдоты, что навело составителя этого сборника на мысль слегка их осовременить, представить, как бы они звучали, если бы создавались в наше непростое время, в которое мы имели счастье попасть – увы, как кур в ощип.

В сборнике использованы как народные сказки и сказки известных писателей (Пушкин, Аксаков, Ершов, Мамин-Сибиряк и др., аллюзии на творчество бр. Стругацких, В. Высоцкого, Б. Окуджавы), так и известные анекдоты, современный сленг и реалии по состоянию на февраль-май 2018.

Реалии эти неизбежно устаревают и, возможно, через некоторое время не будут понятны читателю без комментариев. Однако назначение сборника в том и состоит, чтобы бросить сатирический взгляд на состояние России начала нового века.

В сказках применены упрощённые словестные приёмы, которые стилизуют повествование под простонародную речь без претензии на особое знание этого вопроса, за что составитель сборника, интерпретатор известных сказок, просит прощения у профессиональных филологов.




Сказки кота Васьки





Присказка


Без присказки сказки – што без полозьев салазки, што штаны без пуговиц или, на худой конец, без молнии, а и што молния настояща без грому.

Начинаеца сказка с подсказки не от сивки, не от бурки, не от вещево каурки, не от молодецково посвисту, не от бабьево покрику, а от суровых обстоятельств окружившей нас судьбы.

Вот диво – так диво! На море-окияне, на острове Буяне стоить дуб – вдесятером не обхватишь. По дубу хо?дить кот Васька. Налево пойдёть – песнь заво?дить, направо – сказки сказыват. Сказки известныя: жуй страна репу – вот табе скрепа! Направо пойдёть: врёть бесстыже напропалую, глазом не моргнёть – ровно, как ево министр иностранных дел или ихние пресс-секретари.

Летаить меж телебашен сова – весела? голова. Вот она летаить, летаить, сядить, хвостиком повертить, по сторонам посмотрить да опять летаить, летаить, сядить, хвостиком повертить… – и так до конца присказки.

Стоить столб точёный, золочёный, на нефтедолларах закручёный, враньём подточёный, на столбе птица – синяя синица, на цепь посажена, улететь не можеть.

Стоять избушки на Алтынке – снаружи златы маковки, унутре такия жи унитазы, печки муравлёны, потолки чёрных соболей, живуть там двенадцать богатырей – все силовики, как на подбор, члены кооператива «Заводь».

Скакали опришники по стольну-граду, царскою службою похвалялися, да тока люди им во след крестилися да плевалися.

Ездили дураки – высоки колпаки по бездорожью на «кроссоверах», деньги на дорожное строительство покрали, «кроссоверы» поломалися.

Щастье то ли было, то ли не было, ноне не видати, а от стариков слыхати: щастье – недотрога, щастье – дорога.

Выпала зима снежна-красна, в лесу – пущай, а в городе убирать некому, потому што заместо дворников таньгу начальнички получають.

Жил царь на царстве, как сыр на скатерти, и была у ево в услуженьи девица-пропагандица, всех убаюкавица. Сам царь пятый срок сидить, на весь мир сердить, в дуду дудить: вставайте, мои подданные, с колен – а оне не встають, сопротивляюца. Опять же, сидючи, портреты царя охранять от унутрянных врагов сподручнея.

А ить могли бы реки потечь молочныя, берега кисельныя, а по полям летать жареные куропатки.

Жил патриарх – царя глазами исть, мо?лица, от народа бороду отворачиваить.

Разодрались на ток-шоу комар с мухой. Комар кусил муху, а муха-то – слепня, а слепень-то – шершня, а шершень-то – воробья. И пошёл у их бой – не разлить бойцов водой. Рейтинг, однако!

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, када снег горел, соломой тушили, много народу покрушили, да дел не порешили. Их туземный народ ык завсегда воевать привык: сперва сам с собой воевал, потом царь-ирод ево воевал, а таперь гибридна война в моде, – и так всю дорогу, разум не подмога? Войны затратны, потери объятны – дык всё ж не без дела.

А кот Васька на шоу-дебаты не ходить, знай снуёть туды-сюда, туда-сюды, он выше дебатов, скока ево ни части? – он слушаить да исть.

Энто тока присказка, сказка – ишо на срок впереди…




Царство-государство





Волк и козлы


Было энто, не было, но жили в одном царстве-государстве козлы. Жили – не тужили, а тут помер у их самый старый и главный козёл, – как, кубыть, таперь жить? Не привыкши. Сидять они, горюють, капуста в глотку не лезеть. Случилося тут пробегать мимо Волку. А он был из другой сказки, иде козлятушек обманул, так што опытный, матёрый. Постучал он в козлиные ворота и запел тонким голосом:

Козлятушки-ребятушки!
Я ваш новый отец,
из себя молодец!
Доверься, козлиный народ,
пусти мене в огород!

Услыхали энто козлы, столпилися пред воротами и говорять:

– Больно голос у табе тоненький, нам нужон такой козёл, штоб дикие звери боялися!

«Не вопрос, – подумал Волк. – Дело привычное». Сбегал к кузнецу, перековал голос, козлиную шкуру напялил, вернулся и снова спел ту же песенку.

Посомневалися козлы и пустили ево, хучь очень боялися за свою капусту. Давно известно: хто што охраняить, тот то и имеить. Волк, однако ж, не капусту стал хрумкать, а привёл с собой своих товаришшей по кооперативу «Заводь». Так образовалася козлиная элита. Расширили они огород до размеров плантации, а ишо выпас устроили – для козлов. И стала элита их помаленьку исть, но без фанатизма. Племенных козлов и коз даже за бугор на выставки посылали под усиленной охраной. Ваще всё пошло, как по писаному: наладили торговлю капустой и морковкой, присовокупили козлятины…

Однако и козлам утешенье: боялися таперь энтово места дикие звери, обходили плантацию стороной. Козлы даже хвасталися: мы с колен, дескать, поднялися, список Форбса обогатили дальше некуда. А што сами бедно живём и едять нас по-чёрному – так то ничево.

Зато Волк демократию соблюл: устраиваить избирательные кампании, иде побеждаить нерушимый блок волков и козлов, а ишо самый главный, все толпой тока за ево и голосують. Да, говорять, ить и не за ково больше!

И я там был, пробовал с козлами на энту тему поговорить, но они слушать не стали, а так наподдали мене под одно место, что до сих пор сидеть не могу. Таки чё? – лёжа-то сподрушней сказки рассказывать.




Зимовье зверей


По опушке дремучего леса шёл бычок, попадаица ему навстречу баран.

– Куды, баран, идёшь? – спрашиваить бычок.

– От зимы лета ищу, – говорить баран.

– Айда со мною!

Идуть они вместе, а дале к им таким же манером попадають в компанию свинья, гусь и петух. Хавронья от зимы желудей искала, гусь – пруд, штоб не замерзал, а петух – иде зимой зерно клевать и песни петь.

Вот они идуть путём-дорогою и рассуждають промеж сабя:

– Ну што, братцы! Осень ужо накатила, иде будем тепла искать?

Бычок сказываить:

– Давайте избу строить, а то, чево доброго, и впрямь зимою замёрзнем.

Баран говорить:

– У мене шуба тепла! Я и так перезимую!

Свинья:

– А и я не боюся: закопаюся в сено и так прозимую.

Гусь:

– А я заберуся в ельник, одно крыло постелю, а другим накроюся!

Петух:

– А я на своих крыльях летать буду с места на место и не замёрзну.

Бычок видить, надо одному хлопотати.

– Ну, – говорить, – как хотите, а я избу построю.

Сладил сабе избушку, а тут и зима морозна накатила. Скоро подбежал к избе баран:

– Пусти, брат, погрецца.

Бычку стало ево жаль: как-никак тоже рогатый. Далее таким же манером к ему обратно присоседилися прозябшия свинья и пернатыя гусь с петухом.

Вот живуть они сабе в избушке. Отогрелся в тепле петух и начал песенки распевать. Случилося так, што пробегала мимо лиса из самой, што ни на исть, лесной полиции и службы исполненья наказаний. Услыхала петуха, принюхалася…

И побежала к медведю, который ведал в лесу сразу законодательной и исполнительной властью, а у ево, как всегда, сидел за бутылкой скоч-виски волк, заведуюшший безопасностью и границами леса.

– Ну, любезные куманьки! – говорить она им. – Нашла я для всех поживу: для табя, медведь, – бычка, для табя, волк, – барана, ну, а мне хватить петуха с гусятинкой.

– Ай да кумушка! – говорить медведь. – Хвалю за службу! Пошли, волк, ето дело сто?яшшее, на несколько пар тышш потянить.

Лиса привела их к избушке. Медведь говорить волку:

– Иди уперод!

А волк, конешно, храбрый был, но не особо, и разрычался:

– Чё я? Как чё, так сразу я! Отвечать – тоже я! Ты у нас власть, – зачем мы табя на ея подсадили? Иди ты уперод!

Однакость начальник исть начальник, пошёл волк. Сунулся в двери, – бычок и припёр ево рогами к стенке. Баран разбежался – и рогами в бок. Свинья накинулася – и давай рвать из лесной безопасности клочья. Гусь подлетел – глаза щиплеть. А петух с бруса ка-ак заорёть:

– За-ку-ка-реку! За-ку-ка-реку!

Услыхали то лиса с медведем – да бёжа?ть!

Насилу волк вырвался, догнал законодательну и исполнительну власть и рассказываить на ходу:

– Ну, што было! Тако?во страху отродясь не видывал. Вошёл в избу – откуда ни возьмись, мужик с вилами на меня, к стенке прижал! Набежало народу, все супротив, никаково уважения – хто бьёт, хто рвёт, хто шилом в глаза колить. А ишо один на брусу сидел да кричал: «Заку-секу! Заку-секу!»

Ну их к лешему! Пусть живуть, как хочуть, целея будем.

Вот почему, када законодательна и исполнительна власть в одной морде, то такие морды никада не ходють на предвыборныя дебаты.




Спящая царевна


Спить царевна, а вкруг ея все ходють на цыпочках.

То добрый молодец пройдёть, часть бюджета стибрить.

То другой прошмыгнёть с шоблой опришников в масках – рейдерский захват требуить таинства!

То третий – спецоперацию очередну провернёть по исправлению заблуждений в мировом обчественном мненьи.

То ишо хто проскользнёть на отравление очередново национал-предателя каким-нть веществом, приводящим в отропь весь мир бусурманский, да и нас самих, ежели помыслить отважно и дерзко на собственной кухне.

То прошуршить по проезжей части на мягких шинах за матерьялами, што отгрузять по дешёвке на постройку дворца сказошново – натурально, за деньги, которыя дьяк али енерал до конца службы на благо отечества через бюджетну кассу не заработали бы.

Спить сабе царевна все триста лет, накарканных злой колдуньей в качестве срока перехода от тирании к демократии.

Тока спить она не лёжа, а стоя: в одной руке весы покачиваюца, в другой меч-кладенец разяшший, совсем заржавел, а на глазах повязка, штоб белый свет спать не мешал.

Так што по фига ей всё, а и власть всё решить: правозащитникам – сроки огромныя и этапы длинныя, а опришникам и прохиндеям во Христе – святое благословенье и новые назначенья во славу и благоденствие спяшшей империи.

Спит царевна – и вы спите и не рыпайтеся, дорогия гражда?не-избиратели, без вас всё примуть и решать – кому в нищете беспросветной жити, кому дымы ядовиты вдыхати, – а кому в сказошных дворцах обитати и на Мальдивах отдыхати.




Змей и солдат


Было то али не было, но в некотором государстве шёл по дороге солдат. Отслужил своё, многое повидал, не имел ни кола, ни двора, зато обрёл чувство справедливости, редкое по нашим временам. Звали ево, скажем, Бровкин. Шёл он, куды глаза глядять, покуривал самокрутку и песни распевал.

И вот дошёл Бровкин как-то под вечер до ярмарки. Нашёл хостел, постучал:

– Эй, хозяева, пустите солдата переночевать!

Нихто не отзываица. Пошёл он к гостинице – и здеся нихто не ответил. Увидел отель. Открыл дверь, вошёл. И здесь ни ответа, ни привета, всё кругом пылью да паутиной покрылося. «Што за диво? – думаить Бровкин. – Куды ж все люди подевалися?» Стал ходить по павильонам – везде пусто… Вошёл, наконец, в последний. И видить: сидить за столом мужик-предприниматель, пригорюнился.

– Здравствуй, добрый человек! – говорить Бровкин.

– Здравствуй, служивый. Как ты сюды попал? Видно, жисть табе надоела. На войне уцелел, а здеся ни за што пропадёшь.

– Это ишо почему? – удивляеца солдат.

– Да вот, повадился к нам змей о трёх головах летать и пожирать предпринимателей – всех без разбору – и малых, и средних.

– Ето как же понять? Рази тут вас некому защитить?

– А хто нас будеть защищать? Змей-то о трёх головах: одна голова законы диктуить – мол, всё, што змей ни сделат, всё по закону, друга? объявляить, што главное – ето высшая безопасность, да тока не наша, а змеиная, а третья су?дить – да усё в свою пользу. Так и проглотил змей всех, хто в Лондо?н не успел убрацца, мене одного до утра оставил. Завтра прилетить и съисть, да и табе несдобровать.

– А можа, подавица? – усомнился Бровкин. – Дай-ка я с тобой переночую да посмотрю, што ето за змей такой.

Переночевали они. Утром поднялася сильная буря, закачался павильон – прилетел змей. Сунул свои головы разом в дверь и в пару окон, уставился шестью газишшами на мужика и солдата.

– Ага, – говорить первая голова, – а вот и ишо один предприниматель! Объявляю законный рейдерский захват табя и твоёй амуниции!

– Подавишься! – отвечаить Бровкин.

– Неподчинение полиции, национальной гвардии и службе безопасности в моей морде, – заявляить вторая голова, – наказываца через съеденье!

– Самый справедливый змеиный суд, – объявляить третья голова, – приговариваить солдата-предпринимателя к поглощенью! Приговор исполнить немедленно. А мужика завтра съем.

– Да я ить не предприниматель.

– А мне по фига – приговор ужо вынесен и обжалованью не подлежить.

– Взаправду съишь? – ухмыляеца Бровкин.

– Не сумлевайся! Разделаю на три части, каждой голове по куску, да и облизнуся!

– Врёшь, подавишьси!

– Да куда табе со мной совладать!

– Я не таких, как ты видал, тварей ползучих и летучих!

– А ну давай попробуем, хто ково сборить?

– Ну, давай. Для началу – хто из нас громче свистнить?

Змей как свистнул в три пасти – в павильоне стёкла вылетели, с деревьев листья посыпалися. Мужик с солдатом чуть не оглохли.

– Хорошо ты свистишь, да не лучче маво, – говорить Бровкин. – Завяжи-ка, мужик, ему глазишши, все шесть, а то, как свистну, оне у ево изо лбов выскочуть!

Замотал мужик у змея все три пары глаз рогожей, а тот не возражал из спортивново интересу. А Бровкин уже приглядел биту.

– Внимание, – кричить. – Раз! Два! Два с половиной! Два на ниточке! Два на соплях!..

А сам хвать биту да ка-ак саданёть змея одним махом по всем трём головам! Змей взвыл и закричал во все горлы:

– Полно, полно, солдат, не свисти больше! Давай лучше с тобой побратаемси: ты бушь кубыть как старшим братом, а я – меньшим.

– Не к лицу мене с тобой брататься, ну да ладно уж, будь по-твоему!

Почесал затылок и придумал:

– Раз я старший, сделаем так: етого мужика тута бросим, пущай ярмарку сторожить. Летим, брат, в Лондо?н, там, говорять, таковских наших предпринимателей хучь пруд пруди. Уговорим их домой вертацца, скажем: конкуренции никакой – амнистию объявим, а тута здеся с ими и разберёмся.

– Хороша идея! Как я сам не догадалси? Изволь, брат, полетели.

Сел Бровкин змею на спину и полетели они в Лондо?н. Ну, а в Лондо?не змея в цепи заковали и разобралися с им уже по всем аглицким законам, согласно которым законодательна, исполнительна и судебна власти разделены, што, натурально, предохраняить народ от нищеты и мора всяково. Посадили змея в тамошний зоопарк на всеобще обозренье. Стали на ево отовсюду туристы слетатися, штоб посмотреть на диво ползуче: мол, вот ведь как получаеца, када в некоторых царствах-государствах разделенья властей нету.

А Бровкин, в натуре, уехал обратно домой и занялся предпринимательством. С тех пор бизнесменов тама уже некому было жрати, а те, што уехали, вернулися, стали налоги платить, и зажил тамошний люд свободно, достойно и щастливо.




Морозко


В некотором царстве, в некотором государстве жил как-то мужик да с другой женой. У мужика была дочка, и у бабы была дочка. Все знають, как в старые времена за мачехой жили: недокрутисси – бита и недовертисси – тожа бита. А родная дочь што ни сделаить – за всё по головке погладють: умница. Однакость в боле поздние времена вдругорядь всё переменилося: до мачех дошло, што надо бы всё наоборот: ежели любишь – заклада?й в дитятку трудолюбие, оно и жити подможеть, и щастье принесёть. Однакость, времена-то обратно изменилися! И как там таперя дела с энтим обстоять?

Мачеха, кубыть как дважды учёная, гоняить свою дочку – скажем, Варвару, – как сидорову козу, штоб она скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела – и т. д. А падчерицу – скажем, Снежану, – понятно дело, холить, балуить, подарками задариват, на балы посылат с начальством знакомица на предмет вхожденья в высший круг, штоб не своим умом и талантом жить, а на чужой шее. Короче, к бедам и испытаньям всяким растёть Снежана непривыкшая. И вот наступает час, так сказать, испытаний: мачеха решила, што ужо довела падчерицу до кондиции и пора на ей, наименее ценном члене ихнево коллективу, проверить на вшивость воеводу Морозко – то исть, каки? таки подарки тот готов выложить по запланированному в етой сказке случаю.

Мужик, конешно, был законченный подкаблушник – иначе как бы согласился везти дочку в трескучий мороз в лес и там бросить. Конечно, затужил, поплакал, как положено, однакость делать неча, бабы не переспоришь. Запряг лошадь:

– Садись мила дочь, в сани.

Повёз бедняжку в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал. А в нашем царстве-государстве за главново как раз и выступаить тот самый Морозко, который всё подмораживаить: политический климат, оппозицию, социальные лифты, парламентскую деятельность – хобби у ево такое.

И вот сидить Снежана под елью, дрожить, озноб пробираить. Вдруг – чу! – невдалеке воевода по ёлкам потрескиват, с ёлки на ёлку поскакиват, пощёлкиват. Очутился на той ели, под которой девица сидить, и спрашиваить ея сверху:

– Тепло ли табе, девица?

– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

Морозко подморозил солидарность и ишо гражданску активность, сам потрескиват, пощелкиват:

– Тепло ли табе, девица? Тепло ли табе, красная?

Она чуть дух переводить:

– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

Морозко заинтересовалси, подморозил до кучи расходы на образованье и науку, спрашиваить:

– А как звать-величать табя, красавица?

– Снежана Былдовна, – еле шевелить губами девушка.

Морозко ишо ниже спустилси, пуще затрешшал, сильнея зашшёлкал, экономику вконец заморозил, а судебныя расследования против малых и средних предпринимателей, наоборот, рассупонил:

– А таперь тепло ли табе, Снежана, тепло ли табе, Былдовна?

Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелить:

– Ой, тепло, Морозушко, тепло, ты наш свет в окошке и солнышко ясное!

– Ах ты, моя лапушка! – заценил Морозко девицу, перестал в ей сумлевацца, окутал тёплыми шубами, отогрел пуховыми одеялами и взял на заметку как ценный кадр.

А мачеха ужо на всякий случай печёть блины – поминки справлять, кричить мужику:

– Ступай, старый, вези Снежанку, посмотрим, што с ей сталося!

Поехал старик к тому месту и видить: под елью скачить по сугробам ево дочь, весёлая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре, и рядом – короб с богатыми подарками. Ну, конешно, обрадовался, положил добро в сани, посадил дочь, повёз домой.

Мачеха взяла всё на ум и на следущий день велить:

– Запрягай, старый, лошадь обратно! Вези таперь мою дочь в лес, да посади на то же место!

Старик усадил Варварию в сани, завёз в лес, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал.

И вот сидить мачехина дочь, зубами стучить. Морозко по лесу потрескиват, с елки на елку поскакиват, пощелкиват – заморозил заработки, пенсии, а уж прожиточный минимум – так ето сам бог велел. Замечаить девушку симпатишную:

– Тепло ли табе, девица?

А она ему:

– Ты чё, окаянный, ваще с ума ковырнулси? Ты ж всю страну заморозил, кончай безобразничать!

У Морозко глаза круглы стали, в инее так и хлопають. Он ниже спустилси, заморозил контакты с цивилизованным зарубежьем, обмен инвестициями, технологиями, налоги повысил, потрескиват, пощелкиват.

– Неужто не тепло табе, девица? А вот усем ежели нравица! Говорять, нас пуще уважають, ежели усё заморозить-то!

– Ты совсем сбрендил, идиот? Моразька красноносый!

Воевода расстроился, ишо ниже спустился, с им редко хто так разговариваить, рази што Пионтковский да Бабченко. Сильнея приударил, затрешшал, зашшёлкал, устроил пару гибридных войн, довёл инфраструктуру до полново развала, самолёты падають, станции взрываюца, торговые центры горять:

– Неужто не тепло табе, девица? Рази не тепло, красная?

– Ну, дурень, ты ж давно под суд созрел! Под международный!

Осерчал Морозко, да так, што Варвара получила свою двушечку – всё по закону, естественно, который и применил суд в форме эскимо «Метелица», к коему то и дело подъезжають на санях власть и деньги имушшия и откусывають по кусочку.

Так што Варвария, мачехина дочь, отправилася в свою исправительно-трудовую колонию строгово режиму, штоб неповадно было, а Снежану, мужикову дочь, Морозко закатал в сыр-масло и послал говоряшшей головой в брильянтовом кокошнике на един из телеканалов, коих у ево тьма.

Был и я там на одной из передач, помню, чё-то неуёмное стал орати про Морозко, што, конешно, вырезали, – зато оставили, как мене устроители пыталися проткнуть микрофоном наскрозь, штоб знал как людя?м всякия бредни баять.




Золотая рыбка


На море-окияне, на острове Буяне стояла ветхая избёнка, и жили в той избёнке старик со старухой. Жили в великой бедности, рыбы, какую ловил старик, едва хватало на уху, да и то под вечер. И вот однажды закинул он невод, вытянул, – а там трепыхаеца всево одна рыбка, правда, не простая – золотая. Взмолилася рыбка человечьим голосом:

– Отпусти мене, старче! Я табе пригожуся, што пожелаишь, то и сделаю.

Жалко старику ея стало – ить не кажна рыба разговаривать по-нашему могёть – и отпустил просто так. Дома спрашиват ево старуха про улов, он, как на духу, всё ей и рассказал на свою голову. Разоралася старуха:

– Дурачина ты, – кричить, – простофиля! Гля, корыто раскололося, не в чем стирати, ступай к рыбке, требуй, штоб новое дала!

Делать неча. Поспешил старик обратно, бегаить по берегу, кличеть рыбку. Приплыла рыбка, спросила ласково:

– Чево табе надобно, старче?

– Прости, государыня рыбка! Старуха моя осерчала, корыто у нас треснуло, новое про?сить.

– Ступай сабе с богом, будеть у вас корыто.

И точно – как в сказке: подходить он к избёнке, а старуха шмотки стираить в новом корыте, вся в пене.

– Дурачина, – отплёвываеца, – простофиля! Ступай обратно к рыбке и без таливизера не возвращайси!

Спешить старик к морю, кличеть – и рыбка, натурально, исполняить и энто желанье, – што ей, таливизера жалко? Да хучь «Самсунг»! Приходить домой, а дома старуха в телек упулилася, просвещаица. Просвещалася она неделю, не боле, а там обратно своё:

– Дурачина, простофиля! Ступай, требуй у рыбки нефтяных и газовых месторождений, вот тады мы заживём, так заживём!

Пошёл старик на берег – помутилося синее море. Позвал, приплыла из глубины рыбка.

– Смилуйся, государыня рыбка! – молить старик. – Старуха моя совсем с ума ковырнулася, нефть с газом какие-то требуить.

– Не печалься, ступай сабе с богом. Будуть ей месторожденья.

Воротился старик и видить: вместо избёнки дворец из стекла и бетона, в высоких креслах царица сидить. Пригляделся – а энто ево старуха! Перед ей целый выводок олигархов, подале войско маршируить – сплошь «космонавты», старуха всем приказы отдаёть, за чубы таскаить: не так, мол, стоите! не так сидите! не потерплю! Завидела старика, приказала отволочь в конюшню и выпороть на всяк случай, а потом дать ему метлу и поставить дворником на задворках.

Много ли, мало ли времени прошло, но вот замыслила старуха всемирный антерес выправить, каким она сабе ево представляла. Приказала олигархам и енералам найти старика, те забегали, засуетилися, наконец обнаружили и приволокли.

– Во-первы?х, – говорить старуха, – штоб был мир многополярный. Во-вторых, штоб со мною все державы считалися и нихто супротив, а хто перечить будеть, тово в бараний рог. И в-третьи?х, штоб все трубопроводы, шельфы, острова и проливы вокруг, а в Ледовитом окияне так до самого полюса – мои были со всей нефтью и газом! И штоб звалася я великой энергетической царицею! А на дне Северново полюса – знамя нашенское воткнуть, штоб развевалося оно там, пока нефть с газом не ко?нчаца![1 - По прогнозам, довольно скоро, но на век старухи хватило бы.]

Поспешил старик обратно к синему морю, за сердце хватаеца, еле дышить. Почернело синее море, заштормило, волны там – ну, всё, как у Пушкина. Еле дозвался старик сквозь вой ветра.

– Чево табе надобно, старче?

– Смилуйся, государыня рыбка! Совсем старуха взбеленилася! Требуить, штоб звали ея великой энергетической царицею! Штоб нихто ей не перечил, подавай шельфы ей, проливы, знамя на полюсе да мир при том многополярный!

Ничего не сказала на энтот раз рыбка, развернулася, махнула хвостом и ушла в глубину моря. Пригорюнился старик, воротился назад, – ан дворца-то никаково ужо и нет, как не бывало, на ево месте стоить ветхая избёнка, на пороге сидить старуха в драном сарафане, а перед ею разбитое корыто.




Мужик и барин


Жил-был мужик, которому не сиделося на месте, – ходил он то и дело на приработки, а заодно смотрел, как люди живуть. И вот как-то оделся он по-походному, идёть путём-дорожкой, а навстречу ему барин на кроссовере «Мерседес-Бенц» – боярин из кооператива «Заводь». Захотелося боярину узнать, што думаить простой народ о тех, хто на Руси всем заправляить. Приказал кучеру, тьфу, шофёру остановицца, подозвал мужика:

– А, – говорить, – добрый человек, вижу, ты много иде побывал?

– Да, точно так, – отвечаить тот, – бывал.

– И много народу видал?

– Видал порядошно.

– Скажи, пожалста, хто лучче – дьяк, опришник, поп или из нашего брата, боярин-барин?

Мужик подумал и говорить:

– Нихто не лучче, един другово хужее.

– Как так?

– Дьяки и опришники хужее, потому што мзду беруть, людя?м жить не дають. Из-за их приходица отходный промысел на стороне искати.

– Так-так, ну а попы што не так делають?

– Да всё не так. Энти хужее потому, што обещають за послушанье тута – жисть в раю тама. Так до тово раю ишо дожить надобно! Оне однова бояца: кабы царю поперёк чево не сказати. Так што патриарх, прямо как ваша милость, на «Мерсе» ездить, тока бронированном почему-то. Видно-ть, на бога не надееца.

– А наш брат, баре-бояре, чем табе не угодили?

– Как чем? Вы всех хужее, вы ж царёва свита, кажный должон што-то кумекать хучь бы в хозяйстве и быту нашем. Так никаково кумеканья у вас не просвечиват, ни сверху, ни снизу – вот и приходица, как могём, выживати.

Отпустил боярин мужика и поехал дальше своею дорогою, удивляяся про сабя, какой глупый мужик пошёл, не понимаить сваво щастия жить в царстве-государстве, иде главные люди – бояре, опришники, дьяки и попы – денно и нощно бюджет распределяють туды-сюды, вертикаль державную охраняючи. Нет, никак боярин энтово в бороду взять не смог и решил, как приедеть в терем свой, велеть Маньке баньку истопить, а там напицца крепково мёду.

Был у энтой сказки когда-то другой конец – там мужик не раз барина обманывал и уличал ево в глупости. Но времена изменилися, бояре таперь направо и налево свою образованность показывають, тока толку от ея простому народу нетути.




Семь Симеонов


Жили-были в некотором царстве-государстве семеро братьев-близнецов. Все один в одного и лицом и статью. Жили на озере, рыбным делом[2 - См. сериал «Икра». Было также Краснодарское дело, хлопковое…] занималися, охотничьим промыслом, ну и подворовывали помаленьку.

Случилося так, што ехал той стороной тогдашний начальник тайной канцелярии. Остановился на озере, половил с братьями рыбку, барбекю там, выпивон. Говорить им:

– Нравитесь вы мне, я ить тож занимался промыслом, делами разными… Царь стар стал, предложил ево заменить, э-э, временно. Пойдёте ко мне в услуженье?

– Отчево ж не пойти? – отвечають Симеоны. – Царский промысел – дело прибыльное.

– К какому мастерству хто способен, какое ремесло знаете?

Первый отвечаить:

– Могу железный столп отлить и в землю вкопать, повыше Александрийсково буде.

– О! – хлопнул сабе по лбу начальник. – Вертикаль устроим, хорошее дело.

Второй выступаить:

– Могу с энтово столпа за людишками доглядати, усех буде видно, нихто не спрячеца.

– Лады, – говорить начальник. – За дьяками зырить бушь по всей вертикали, а заодно судить-рядить, законы писать.

Третий:

– А я могу продавать наши богатства природныя по чужим землям.

– О! – воскликнул начальник. – Вот и таньга для моей казны, финансами будешь ведать и внешним пиаром.

Четвёртый:

– А я с детских лет пою, пляшу, смешу!

– Класс! – радуеца начальник. – Будешь зрелища по госканалам устраивать, штоб был мой народ довольный и блаадушный.

Пятый:

– А я больше по тёмным делам: украсть, взорвать чё, спрятать концы, газ там, полоний-210…

– По?нил! – прерываить ево начальник. – Безопасностью моёй будешь заведовать. Федеральной то исть.

Шестой:

– А я по части духовно-косметической, мозги пудрю, штоб чуть што гибрид, мол, и нихто не догадаеца.

– Ах, ты мой сладкий! – начальник аж подпрыгнул. – Вот чаво у нас не хватало – духовности! Даю табе званье младшего полковника. Хто супротив духовности чё нарушить – тово в острог.

Наконец, седьмой:

– А я книги писать могу по нашенской истории славной, как мы до такой жисти докатилися и тыщу лет дальше катицца будем.

– Вот-вот! – бьёть сабя по ляжкам начальник. – Назначаю табя министром культуры, главным по скрепам. Всех по культуре обскачем, а хто скакать не будеть – тово в бараний рог.

Зажило то царство при новом царе при полной стабильности: все довольны, никаких табе вольностев, а уж тем боле новшеств заморских – ни к чему они, када скрепы есть. Царя с ево вертикалью оставили на тыщу лет править. Торговля природными богатствами идёть бойко, все семеро Симеонов, а заодно другие братаны, родня и прочие, в список Форбса попали, всем заморским странам на зависть. Да и народ, хучь и живёть бедно, зато в темноте и не балуить. Одна дурашка-оппозиция, кака? ишо в острог не загремела, никак сабе другово места не находить, тово и гляди, народ честной просвещать начнёть. И придумали тады Симеоны, што надо бы заморскими землями прирасти. Решили: поженить царя на княжне с ближнево ненашево острова. Мол, поднимеца волна патриотизьма и усех умников смоеть в сине море.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/vl-kardail/sovremennyya-skazki/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


По прогнозам, довольно скоро, но на век старухи хватило бы.




2


См. сериал «Икра». Было также Краснодарское дело, хлопковое…