Книга - Семен Жук і його родичі

a
A

Семен Жук i його родичi
Олександр Кониський


ШЕДЕВРИ УКРАЇНСЬКОЇ ЛІТЕРАТУРИ #1
«Семен Жук i його родичi» Олександра Кониського – це повiсть-хронiка, у якiй автор представив образ украiнського iнтелiгента як людини нового типу***. Твiр належить до найкращих зразкiв великоi прози Кониського разом iз повiстю «Юрiй Горовенко».





Олександр Кониський

СЕМЕН ЖУК І ЙОГО РОДИЧІ



Хронiка

Написав в 1873 роцi

    О. Яковенко






ЧАСТЬ ПЕРША





I


Одного весняного дня 186… року, так як о пiвднi, на схiдцях унiверситетського рундука, у городi Н. сидiв, вельми замислившись, молодий парубок. Уставивши лiктi у колiна й пiдперши щоки долонями, дивився вiн, через унiверситетский майдан, на далекий край неба. Зглянувши на ёго чоло, на бистрий вираз ёго палкого погляду чорних великих очей, можна було догадатись, що в головi ёго засiв цiлий рiй думок; що думки тi не аби-якi, не щоденнi, що вони витають десь далеко-далеко.

То був Семен Жук. Вiн скiнчив унiверситет, узяв диплом на кандидата-юриста и, зiбравшись iхать до дому в Чернiговщину, завернув попрощаться з тим храмом, в котрiм освiтився наукою. Обiйшовши тi авдиторii, де слухав лекциi, вiн сiв на рундуцi и дожидав свого товариша Антона Джура, скiнчившого тiеi-ж пори унiверситет з дипломом лiкаря. Джуру треба було ще завернуть чогось до профессора Бокогрiя. Дожидаючи Джура, Жук замисливсь про свою будущину; про путь, котрий треба було вибирать у життi, i про те, як простувать на тiм пути…

Аж ось скрипнули важкi дубовi дверi: Жук обернувся, з унiверситета вийшов Джур.

«Що,» спитав ёго Жук, «зовсiм?»

– «Зовсiм,» одповiв Джур.

«Поiдеш?»

– «Поiду.»

«Коли ж?»

– «Днiв через десять.»

«Овва!.. довго ждать!.. я думав сёгоднi.»

– «Не можна… чого не робив – Бокогрiй твердить одно: щоб я друмековав у ёго, тай годi.»

«Гм!.. ну, та дарма… поки що я зъiзджу до дядини, а через десять днiв вернусь за тобою… Ходiм!»

З сим словом Жук зняв шапку, низенько поклонився унiверситетовi и сказав: «прощай! спаси-Бiг тобi!..»

Студенти пiшли через майдан. Джур був веселий и висвистував мазурку, а Жук йшов повагом, хмурий.

– «Чого ти, Семене! такий хмурий?» спитав Джур. «Спустив нiс на квiнту, наче бурсак перед ректором, або наш брат, зрiзавшись на екзаминi… Ти-ж узяв кандитата… чого тобi ще?! тепер вольний козак на усi чотири боки…»

«Еге!.. вольний козак!..» одмовив якось нехотя Жук… «вольний… тим то я замислився, що вольний!.. вольний, та не знаю, що дiяти…»

– «Се-б то як?»

«Так! ти тiлько подумай: що перед нами… цiле море житя… а як ёго переплисти?»

– «Предки нашi плавали на чайках, а в наш час плавають на пароходах…» шуткував Джур.

«Нi!.. ти не шуткуй, а слухай справдi… Ну, скiнчили ми унiверситет: ти лiкар, я кандидат прав, що-ж дальше? Дверi унiверситета за нами зачинились; а вiдчинились инчi дверi – дверi житя… Хоч чи не хоч, а треба переступить порiг, треба ввiйти у тi дверi… Що-ж ми там робитимем? куди приставить нас, до якоi роботи приверне хозяiн того широкого поля, котре зветься – житем?… Ти лiкар! твоя стежка протоптана: поiдеш за кордон, вернешся, вiзьмеш катедру и почнеш: учить, та лiчить, «жить, та поживать, та грошей наживать…» Одно слово: твоя стежка видна; не видно на iй нi груди, нi гололедицi; рiвно як на столi…»

– «А хиба на тiй дорозi, котра веде у Жукiвку, есть и тепер, на веснi, и груда и гололедиця?» перебив шутками Джур…

«Цить бо! я веду рiч не шуткуючи… До Жукiвки ми доiдемо з тобою гарно, по рiвному; та в Жукiвцi треба шукать, треба вибирать стежку…»

– «И вибирай досхочу, залюбки…»

«Легко сказать: «вибирай!» Стежок багацько – та на яку йти, не знаеш! Глянеш на одну – багно; глянеш на другу – ожеледь и хвища; на третiй – скрiзь копцi, тiлько те и роби, йдучи по iй, що дивись: як би не споткнуться, та не зломать вяз…»

– «Чудний ти чоловiк, Семене! на тебе найшли смутнi думки, ти й философуеш невiдь що. Менi гiрш нiж тобi! у мене вже скибка одрiзана! лiкар, тай годi! дорога загорожена. Учи, як ти мовляв, да лiчи, та з сiеi колii вже и не виходь: бо ся колiя – твiй хлiб насущний… От-що! Чи так же у тебе?… Ти куди кинь, так клин: чи у судовики, чи в адвокати, чи в учителi, хоч и в профессори – добивайся… Та тiлько на що се все тобi! У тебе – хвалить Бога, худiбчина не аби-яка; ти чоловiк з великими достатками… «лежи на печi, та iж колачi.»

Жук косо глянув на Джура, всмiхнувся и сказав: «не про се рiч… я мислю не про байбацтво, а про ту стежку, на котрiй моя праця принесла-б найбiльшу сумму громадскоi користи…»

– «От воно що!.. громадскоi користи» – переговорив ёго Джур, притискаючи останнi слова. – «Паничу забажалось працi»…

«Я з роду не був паничем!» сердито сказав Жук. «Та тепер и не час сидiть згорнувши руки…»

– «Годi, годi», перебив ёго Джур, «не сердься… йди в учителi.»

«Пiшов би, так хисту нема.»

– «Ну в судовики, тепер заводяться новi суди, треба нових людей; на юристiв тепер велика потреба.»

«Нi, брате! шкода! хоч я и юрист, а з роду, з вiку не пiду у судовики, мене аж мороз по шкурi дере, як нагадаю: як то страшно бути суддею! Розiбе голодний чоловiк шибку, та вкраде бохонець: суди ёго: у тюрму, або в арештантскi роти!»

– «А по твоё муж як? погладить злодiя по головi, чи що?»

«Не треба гладить по головi, не треба й кожi здирать…»

– «Значить: не треба карать нi за яку провину?» перебив Джур.

«А ти думаеш, що треба?… а ще лiкар «друг людей,» гуманiст!.. Хиба кара доводить до пуття? Хиба сама кара не таке-ж зле – лихо, як и провина? Рiжниця мiж карою й провиною тiлько та, що зле лихо-кару заподiвае цiла громада, государство, а провини робляться людьми поодинокими: кара, як зле-лихо, справедлива тiлько на стiльки, на скiлько в iй есть потреба. От – и усе! Провинники люде недужi, хворi, iх треба гоiть, а не карать»… Жук трохи спочив, з очей ёго летiли искри того божого жару, котрий горить у чесних, просвiчених молодих людей. Далi вiн знов заговорив: «От – ти лiкар: суди-ж сам, чи не чудно-б було, коли-б недужу слабу людину – ти став гоiти голодом?… Нападе на чоловiка пропасниця, и ти, яко лiкар, даси ёму хини; нехай же та сама пропасниця приневолить чоловiка до такого непокiрного ёго волi бажаня, що вiн мусить украсти бохонець – и ти, ставши суддею, замiсто хини, пропишеш недужому тюрму з вонючим повiтрем, з голоднечею… Виходить так: за те, що на чоловiка напала пропасниця – ёму присудять ще сухоти… Скажеш, не правда се?»

– «Ти сёгоднi философуеш и вдарився в софизми… Поодинокi злучаi, похожi на той, який ти зараз привiв, бувають, але ти бери не поодинокi злучаi, а возьми и провини и провинникiв загалом, тогдi…»

«Теж святе буде,» перебив Жук махнувши по вiтру рукою. «Нi! нi! не пiду я в суддi. Нехай буде й по твоёму: нехай суддi будуть и потрiбнi, на те щоб творячи справедливий суд, розвивати у народi правову сферу; але ся наука не по душi менi…»

– «Так в адвокати йди,» говорив нiби дразнячись Джур.

Жук сплюнув чогось на бiк, трохи помовчав и заговорив наче-б сам до себе: «Здаеться краще усёго зроблю, як стану хазяйнувати. Погано тiлько, що я в хозяйствi – наче Хома в дворянствi… нi теорii, нi практики нi аза не тямлю; але-ж не святi горшки лiплять!..»

– «Так!.. а менi здаеться,» сказав Джур, «що хозяiнуючи, ти пiдеш на ту стежку, по якiй найменше добудеш користи для громади.» Останне слово Джур вимовив з таким притиском, наче хотiв чимсь докорити Жуку. А Жук не звернув уваги на той потайний докiр и сказав:

«От же й нi! слухай: нехай буде, що я суддя: привели до мене злодiя, що з голоду вкрав мiрку борошна; осудив я ёго на пiвроку в тюрму, тай кажу: дивiться люде! не крадiть, бо й вам те буде. – Отсе раз. А ось друге: я хозяйную; помаленьку вводжу в практику теорiю науки; знаю: коли, як и чим треба пiдгноiти яку землю; коли виорать; яку пашню пiсля якоi лучше посiять; жну не руками, а машиною; молочу не цiпом, а машиною; из такоi ж ниви, з якоi сусiда мiй темний Ничипор збирае двi-три копи, я зберу десять, або и двадцять… Ничипор дивиться; потайно завидуе, а в слух глузуе з мене, скаже, що «богатому чорт дiтей колише», а далi – стане потрохи придивляться на мое хозяйноване, тай собi так…»

– «Який ти швидкий!» перебив Джур. «Справдi ти менi нагадуеш про Манилова… Твiй Ничипор надивиться на твоi машини, тай у себе позаводить.»

«Сам не позаводить; бо у ёго в кишенi злиднi… Але коли бiльша частина Ничипорiв стануть оброблять землю по моёму, оратимуть ii плугами, а не ковиряти муть, як тепер, ралами, тогдi у iх буде родить не сам-треть, а сам-двадцять… а там, коли не вони, так дiти iх заведуть гуртовi машини… Ну, тепер кажи: де бiльш користи?»

– «Коли б твоiми устами та мiд пить, воно б добре було; так лихо наше, що селяне нашi умiють гуртом тiлько шинки заводить та горiлку пить… Жди, покiль тота освiта просвiтить заслiпленi панскою и жидiвскою експлоатациею очи… Улита iде, та коли то вона приiде!»

«Колись приiде, коли почала iхать; аби iхала, аби не сидiла на однiм мiсцi… Швидкоi роботи не хвалять. Та треба звернуть и на те увагу, що народ наш знаходиться у такiй темнотi, у такому убожествi духовному и матерiяльному, що й грiх и сором винуватити ёго за те, що вiн черепашою ходою йде по стежцi свого економiчного розвою… вже й те добре, що вiн не стоiть, а йде… А яка велика мiцна сила повинна бути у тiм народi, котрий умiе йти на перед; дарма, що на кожному ступнi ёго ходу зупиняе и жидiвска кабала процентами, и панскi утиски землею й лiсами и тисяча инчого. Найголовнiйша ж притичина, котра зупиняе економiчну ходу сiльского люду – та, що по селам у нас нема громадского кредиту, по усiм селам один банкир – жид, а жид – тепер у нас усюди велика сила.»

– «Сю силу и я знаю,» сказав смiючись Джур, «бо платив iй по 40/0 мiсячно.»

«Бач! бач!.. а що!» скрикнув Жук, наче зрадiвши; «ну слухай же дальше: котре лiто у нас у Чернiговщинi плохi урожаi – трохи що не голод; хвороба на скотину; заробиткiв нема; винокурнi и сахарнi заводи у панiв запустiли; пани збiднiли; а налоги ростуть и ростуть… Мужик платить… а з чого вiн платить? Прийде збiрщик: «давай подушне!» а подушного нiчим заплатить и продать нiчого; клуня и комора пустi!.. А все таки: «давай подушне, а то оцiнують и ту останню телицю, котроi взять и чума посоромилась.» От и несе мужик жiнчину плахту до жида у застанову; позичае у Ицька два карбованцi, оддае iх збiрщиковi, а жидовi через зиму заплатить втрое… От-то де крепацтво наших селян; жид закрепостив и панiв… Заведи ти на селi хоч невеличку позичкову кассу и ти усе село визволиш з жидiвскоi кабали… Хиба тут не буде громадскоi користи?» спитав Жук, дивлячись на Джура таким поглядом, наче перед ним стояв той самий жид – банкир, що закрепостив селян.

– «Поможи тобi Боже!» одповiв Джур. «Тiлько навряд чи послухае твоеi проповiди мужик, хоч ти й надiнеш народне убране – и пiдеш за плугом…»

«Цить, цить, цить!» заторохтiв Жук. «Не носити му я народнёго убраня, заигрувать з мужиком не буду; за плугом не ходити му, бо й не вмiю; проповiди нi якоi не держатиму, бо добре знаю, що народовi вже й попiвска проповiдь остила… Я буду тiлько працювать, учить дiлом и давать пораду тiлько тогдi, як у мене питатимуть.»

– «Добре, добре…» говорив Джур. «А жида де дiнеш? Покiль вiн шинкувати ме у селi – уся користь, яку придбають селяне з твого проводу, йти ме до жида в кишеню за горiлку.»

«Не вся, а певно якась частка ii ити ме; бо без горiлки не можна, и ми пемо…»

– «Пемо, та не упиваемось.»

«И селяне не упиваються; не вiр тому, хто говорить, буцiм селане стали бiльш пить: пють вони и тепер стiлько, скiлько пили и 20 лiт назад; але пропивають тепер бiльш; бо колись за вiдро горiлки платили пять золотих, а тепер пять карбованцiв: виходить, що пють в одну мiру а пропивають бiльш нiж в шестеро, та не без того ще, що й жид обсчитае: дасть в набор кварту, а запише – двi…»

– «Чим же ти запоможеш сему лиху?» допитувався Джур.

«Треба чимсь запомогти, та вже в сiм разi «запомога не од нас, а хиба од Бога»…

– «От тобi й на!» зареготався Джур. – «От тобi й «сила», котра не знае чим побороть жида й горiлку.»

«Не регочись, брате!» визвiрився Жук. «Буцiм ти й не розумiеш, що жид – тут пяте колесо до воза… Хиба без жида не буде й шинку! Гай-гай! ти згадай лучче про те, що половина бюджету в нашiм государствi складуеться з горiлки.»

– «Еге! та от ти куди стрижеш! Значить: акциз – по боку!»

«А ти думав як? щоб тiлько одного жида по боку!.. Хе-хе-хе!..» Жук засмiявся тим смiхом, в котрому можна почути не одну тiлько веселу иронiю, але якесь инче, смутне чувство. Тим часом Джур и Жук прийшли до Жуковоi кватири.

«Заходь, покуримо», сказав Жук.

– «Дякую! нема часу; треба швидче йти до дому, передягнусь, та до Бокогрiя.»

«Ну йди, та додержи ж слова! Через десять днiв поiдемо до мене в хутор… чуеш?»

– «Чую, чую… прощай!»

«На здорове!»

– «Щасливоi дороги.»

Товаришi розiйшлись.

Жук прийшовши до дому, довго мiряв ступнями свою кiмнату и вдовж и впоперек, покiль не ввiйшла дiвчина и не покликала ёго обiдати.




II


Весна того року була раня, тепла; косовиця почалась рано. Звичайно: в Чернiговщинi коло Батурина починають косить перед Купалом, а того року почалась косовиця далеко раньше; вже коло половини червня стояли инде копицi сiна.

Почтовим шляхом по дорозi до Батурина iхав простий вiзок трояком. На передку сидiв погонич, хлопя лiт пiд 16, босе, в однiй сорочцi и в соломяному брилi: спека була велика, так варом и варило. На задi воза сидiло двое проiзжих. И одежу, и лиця iх так занесло курявою, що не можна було розпiзнати, хто з iх бiлявий, а хто чорнявий… Конi тюпали помаленьку и пiднимали страшенну куряву, котра так стовпом и стояла. На дворi була така тиша, така тиша, що навiть листя на вербах нi каплi не тремтiло… Привязаний до дуги почтовий дзвоник не то що-б дзвонив, а якось жалiбно голосив, наче й ёго добрала лiтня спека.

То iхали Жук и Джур в рiдну хату до Жука, де ёго ждала неня и сестри.

«Ану хлопче! торкай пристяжних,» заговорив Жук до погонича… «Он – бач права зовсiм не везе, й посторонки телюпаються. Торкай!.. от – от – недалеко. То й пече-ж!.. Господи!»

– «Добре таки пече,» сказав погонич, буцiм не дочувши слов Жука про пристяжну. Жук знов озвався:

«Ну бо, хлопче! поганяй швидче! Дивись – iдемо наче з копами. Ну!.. приiдемо до дому – мiй могорич»

– «Дякую! я не вживаю,»

– «Чого не вживаеш?»

– «Горiлки.»

«Ну четвертака дам, тiлько швидче поганяй!

– «Ей! ви гаспiдскi конi! нiо!!» крикнув погонич на коней; сiпнув оглобельну за вiжки и махнув пугою на пристяжних. А конi й байдуже собi!

– «Ти-б iх пугою свиснув!» сказав Джур.

– «Не поможе! сiеi жидiвскоi худоби й колком не пiдженеш! Ти на iх: нiо! а вони тобi: тюп, та тюп! – Нiо! що-б ви поздихали ёму на радiсть!» гукнув погонич из усiеi сили, хлеснув пугою и оглобельну и пристяжних.

«Хто держить станцию?» спитав у погонича Жук.

– «Звiстно хто: жид! хиба по коням не видно: такi шкапини тiлько у жидiв бувають… Нiо!» И пуга знов простяглась по коням.

«Чи дома то моя матуся?» заговорив Жук.

– «Певно, що дома,» одповiв Джур; «час робочий, косовицi; де-ж iй тепер бути, як не дома?»

Замовкли; бесiда якось не йшла; спека не давала и говорить.

– «Ви до Батурина, паничi?» спитав погонич.

«Нi,» одповiв Жук, «не до Батурина, а в Жукiвку… Знаеш дорогу?»

– «Як не знать! учора там був… якогось лiкаря возив.»

«На що лiкаря?» сполохнувся Жук.

– «Кажуть вiспа в селi Куликах, що зараз за Жукiвкою.»

«А в Жукiвцi?»

– «Там нiчого не чути… Так ви се у Жукiвку у гостi, чи що iдете?» допитувався погонич.

– «Хто в гостi, а хто до дому,» одповiв Джур.

– «Так ви може Жученки?»

– «Один Жученко, а другий – нi!»

– «Еге! бачте, а я й не знав… нiо!» Показалась висока могила. Погонич взяв вправоруч з почтового шляху. Проiхали верстов двi, дорога почала твердiйша, курява стала далеко менша и перед проiзжими явився чудовний краёбраз! На версi чималоi гори бiлiла церква, на котрiй сяяв золочений хрест; на взгiрьi в садах, наче в зеленiм морi, розкошував бiлий панский будинок з зеленим зелiзним дахом; округ ёго визирали невеличкi, чепурнi, огряднi хатки селян: з десяток, чи и менше; по пiд горою, мов срiбний пояс, текла рiчечка, на другiм боцi рiчки, тож на взгiрю, розкинулось чимале село.

«Ото де церква,» сказав Жук, то наш хутор – Жукiвка; там тiлько наше дворище, та священника; а ото на тiм боцi козаче село – Кулики. Приход один. Церква у нас, а зоветься хутором… Коли хочеш побачить усю красу сего краёбразу, треба подивиться на ёго тогдi, як сонце сходить. Просто рай! рiчка оддае червоною гадюкою… Ну, хлопче! торкай, торкай! от – от дома будемо.»

Жук замовк. Мовчки въiхали в село; в селi тихо – наче в могилi: нiгде нi що не щавовкне; зараз видно, що робочий час.

Въiхали в двiр… и тут тиша! З пiд комори тiлько якась сiра собака гавкнула на дзвiнок, та й вона скоро замовкла. Пiдвернули до рундука. З будинку одчинились дверi и показався старий, заспаний чоловiк, в сiрих штанах городянского крою, босий, в жилетцi. Вiн протирав очи и сердито дививсь: мабуть ёму не сподобалось, що ёго розбудив дзвiнок.

«Здоров був Иване!» озвався до ёго Жук. «Се ти – ще?»

– «А, а – а! се ви паничу! Я се вас и не пiзнав, так вас занесло пилом… Та таки, признаться, задрiмав трохи, скучно одному.»

«А де-ж матуся и сестри?» спитав Жук Ивана.

– «Усi на косовицi, ще зранку поiхали. Там и повар, там и обiдатимуть.»

«Отаке! чи даси-ж нам чого попоiсти?»

– «Нема у мене нiчого! хиба самовар нагрiю, та у ключницi вiзьму масла и молока.»

«Ну й добре! познось же, будь ласкав, з воза, та дай спершу нам вмитися.»

Иван повагом позносив з воза скринки и узли, гукнув на ключницю, щоб борзiй ставила самовар, а сам принявся обмивать и чепурить гостей.

«А де косять?» спитав Жук.

– «В Нестратовщинi.»

«Ми, перекусивши, подамось туди-ж.»

– «Хиба пiшки,» сказав Иван; «бо дома коней нема.»

– «Далеко та Нестратовщина?» спитав Джур.

«Верстов чотири.»

– «Нi! не буде и трох,» перебив Йван, «тiлько що жарко дуже.»

«Се дарма! ми пiдемо, як трохи спаде жара,» одповiв Жук.

Обмившись, причепурившись и перекусивши, Жук и Джур пiшли до косарiв. Йшли вони не проiздною дорогою, а стежечками через жита навпростець. Жара трохи спала, але все ще в повiтрi стояла тиша и духота. Жито почало вже красоваться и оддавало тонким ароматом. На полях попадались невеличкi могили засiянi житом, котре легонько колисалось тихою, ледве примiтною хвилею. Де-не-де манячили невеличкi гайки: небо було чисте, блакитне, нiгде нi хмариночки… Груди розкривались якось широко, втягаючи в себе чисте ароматичне сiльске повiтре.

«Дивись!» сказав Жук; «он-он манячить лiс; ото й наша Нестратовщина…»

– «А, ну! давай спiвать!» заговорив Джур. «Я хоч и не поет, и не люблю идилii, але в такому мiсцi, в такому часi – сам не знаеш, яка сила заохочуе тебе до пiснi.» И два голоснi баритони полились по полю! Слова пiснi «в чистiм полi трава росте» котились по житам, як котиться живе срiбло розсипане на столi.

Великий луг, кругом оперезаний березиною, липиною, кленом и осичняком, а инде й дубиною, – були Нестратовщина. Як тiльки нашi молодики ступили в сей луг, iх обдало чудовним ароматом свiжо покошеного сiна, материнки, дикоi гвоздики и инчих полёвих квiток.

Одна, бiльша половина луга була покрита товстими свiжими покосами; на другiй пишалось ярко зелене озеро трави, заквiтчаноi такими узорами квiток, яких не виводила ще нi одна щiтка художника и якi умiе виводити тiлько один великий художник – мати природа! В однiм мiсцi кизлики и звiробой розсипались по травi крапельками золотого дощу; в другiм, мов срiбнi зiрки на зеленому оксамитовому килимi, блищали бiлi гвоздики; в трейтiм – пахуча материнка сидiла великими кущами и так гордо виглядувала, так мило и приязно, наче невiста на вiнкоплетинах!.. А далi рiзнi колёри – то зливались, то розходились. И всяка рослина жила повним житем, дихала повним зiтханем, не вважаючи на свiй близький кiнець, не гадаючи про те, що от-от пiдступить до неi косар, махне косою и гострою сталью пiдотне ii бiля кореня, и вона, пишна и горда краса лугу, викохана природою, схилиться, впаде, засохне и пiде на сiно скотинi!.. Отак и мiж людьми! Клекотить молода кров, високими чистими чувствами хвилюеться серце; святою, мiцною надiею наливаеться душа; и квiтчаеться и пишаетьея повне щастя молоде жите, аж гульк! пiдкралась смерть, неначе злодiй у ночi, махнула косою – и, Боже! де та краса, де та сила, де та надiя? Нема iх! зостався один холодний труп, над котрим льються гарячi слёзи приятелiв, родичiв, дружини и крiвавi слёзи матери, над котрим, мовчки, стоiть батько: – вiн не плаче, у ёго нема слiз; печаль так здавила ёго серце, туга так пригнiтила ёго душу, що нiкуди просунуться з очей слёзi! О, тяжкi й гарячi отi невидимi батькiвскi слёзи! Знаю я iх!.. крий Боже, вилилась би з очей та батькiвска слёза! Здаеться вона б спалила и камiнь, и воду, и лiд….

На отiм-то зеленому, заквiтчаному озерi йшла валка косарiв; так рiвно, поважно один за другим, наче колись козацькi чайки плили по Чорному морю за тихоi години. Коси тiлько блищали против сонця: блисне коса, сховаеться в траву и почуеться тобi такий шелест, мов трава зiтхнула останнiм зiтханем. Першу ручку, звичайно, вiв отаман, чоловiк вже не молодий, високий, широкоплечий, чорноусий; полудневе сонце так засмалило ёму лице, що являвся дуже рiзкий контраст смуглого чорного лиця против бiлоi груди, котра виглядувала з пазухи розхристаноi сорочки.

– «Не одставай, а то пiдрiжу!» шутковали заднi косарi з тих, котрi йдучи в серединi не поспiвали за передними.

«Бог помоч!» сказали паничi отамановi, знимаючи брилi.

– «Дякувати вам!» озвавсь отаман, не перестаючи косить.

«А де панi?» спитав Жук.

– «Там десь бiля катряги; мабуть полудень приготовляють.»

Геть з боку пiд кучерявою березою стояв панский тарантас; бiля ёго два простi вози; на iх лежали харчi прикритi вiд сонця бiлими, наче снiг, ряднами. Бiля возiв була розкинута катряга. На таганку висiв невеличкий казанок, а рядом з ним на сишках кипiли два величезнi казани: в iх варилась каша косарям на полудень. З пiд воза вискочила ряба собака и кинулась на Жука.

«Тю-тю! дурний Рябко! не пiзнав свого хазяiна, чи що?.. Пiшов вон!» закричав на Рябка Жук. Рябко подався трохи назад; але не переставав гавкати, мов сам собi не няв вiри: чи справдi Жук ёго хазяiн, чи нi?

«День добрий!» озвався Жук до молодицi, котра сидiла бiля казанiв и мiшала ополоником кашу.

– «Здоровi були! а чого вам треба?» спитала молодиця.

«Проведи спершу од собаки.»

– «Та йдiть, не бiйтесь, вiн не вкусить!.. Цить! навiжений!» гукнула вона на Рябка, пустивши в ёго полiном. Рябко одскочив в бiк и, пiдобравши хвiст, поплентався собi пiд вiз у холодок.

«Де панi?» спитав Жук.

– «А на що вам? вони тут десь були… щось не видно, може де в кущах ягоди збирають.»

– «Сеня! Сеня!» закричала молода дiвчина, бiжучи супротив Жука и розставивши руки, буцiм хотiла пiймати ёго.

«Рися!» скрикнув и Жук и побiг на зустрiч сестрi. Брат и сестра кинулись одно до другого на шию, обнялись и крiпко-крiпко поцiловались. Голосне цiловане оддалось луною у лузi. – «Коли-ж ти приiхав?» спитала Рися.

– «Сёгоднi!.. Як ти, Рисю, пiдросла, випрямилась… яка краля!..» и Жук ще раз поцiловав сестру. «А деж матуся?» спитав вiн.

– «Тут, усi тут; ми тебе не сподiвались сёгоднi, думали, що ти пробудеш у дядини до Петра… Мамо! мамо!.. де ви? швидче йдiть! Сеня приiхав… Мамо!..»

– «Иду, иду,» почувся за кущами голос. Жук побiг на голос. Мати обняла сина, стиснула ёго обома руками и цiловала в голову, а вiн припав устами до неньчиних грудей… и кiлька хвилин так стояли вони, не мовлячи слова.

– «Скiнчив?» спитала мати.

«Скiнчив, матусю! скiнчив: кандидат.»

Мати перехрестилась, подивилась на небо и промовила: «Слава Тобi, Царице небесная! слава Тобi!.. Як же ти, Сеню, сюди попав?»

«Просто: Иван сказав, що ви усi тут: ну, ми напились чаю, попоiли, та и сюди, пiшки.»

– «Боже-ж мiй, ти втомився! Ну, дякую-ж тобi, синку!.. Дай ще раз поцiлую… Який ти жвавий, та гарний!.. увесь в батька! Як вилитий батько… так и бачу покiйного…» И з пiд старих рiсниць скотились у ii двi слёзи.

«Де-ж, мамо, Соня?» питав Жук.

– «Тут, тут и Соня; десь гриби збирае.»

Жук на радощах и забув про Джура, та вже сей сам нагадав про себе.

«Лишенько-ж менi!» сказав Жук, «я й забув. Матусю! отсе мiй приятель лiкар Джур», додав вiн указуючи на Джура.

– «Спаси-Бiг вам, спаси-Бiг!» говорила стара Жучиха Джуровi. «Спаси-Бiг, що завернули до нашоi хати. Вибачте, що дома не застали: не сподiвалась сёгоднi гостей.»

«Де-ж отсе Соня, що ii не видко?» допитувався Жук и на все горло гукнув: «Соню!!»

– «Що, Марусе! чи готов полудень?» спитала Жучиха куховарку.

– «Зараз буде; нехай ще раз закипить, щоб вварилась каша; наче ще сировата, ось покоштуйте.» Маруся набрала з казана в ополоник кашi, простудила ii и подала Жучисi. Жучиха покоштовала и сказала: «Еге! нехай ще раз закипить; та здаеться, треба-б присолити.»

– «Нi, панi, лучше не солить; недосiл на столi, часом переборщиш, хуже буде… на таку велику громаду смаку недобереш. Лучше кожен сам на свiй смак присолить.»

– «А наш полудень поспiв?» спитала Рися у куховарки.

– «Не знаю!.. ваш Опанас варить, треба ёго спитать; и де се вiн дiвся? у ёго пiд казанком и огонь потух… Опанас! Опанас! де ти?» гукала куховарка.

– «Ось-де я! на що тобi здався я? скучила без мене чи що?» озвався за катрягою Опанас.

– «Куди-ж бак!.. вельми скучала!.. Панi питають: чи готов полудень?»

– «Зараз буде готов… вареники лiплю.»

«З чим, Рисю, будуть вареники?» спитав Жук.

– «З полуницями; я з Сонею назбирала.»

«Отсе добре! я дуже люблю вареники.»

– «По кор-ррячку! по корр-рячку! покорр-рячку!!» гукали косарi.

– «Еге! бач синку! ми загомонiлись, та й байдуже про косарiв; пора вже порцию нести,» сказала Жучиха.

– «По корячку! по коррячку!»

«Зараз, зараз!» одгукнув Жук. «Давайте, матусю, я iм понесу.»

И влявши двi боклаги з горiлкою, Семен пiшов швиденько до косарiв. Тим часом, поки Семен частовав косарiв, прийшла до куреня Соня, а з нею друга дiвчина, вже не першоi молодости, але ще й не пристаркувата, лiт може з тридцять: з лиця вона була бiлява, очи на викотi, великi, оловянi; рот невеличкий, губи тоненькi, зуби бiлi як крейда, на лицi широкий румянець; убрана по городянски; не можно було сказать, що вона гарна, красива, алеж и негарною, некрасивою нiхто б ii не назвав. Се була гувернантка Рисi и Сонi, Frдulein Ганна з Берлiна. Соня була дiвчина 19 лiт; бiле, аж матове лице оддiлялось од широкого чола густими, широкими, наче з оксамиту, чорними бровами. Чорнi як нiч и блискучi як зiрки очи служили зеркалом того розуму, котрий скривався пiд довгою чорною косою, котра спускалась низше пояса. Рот Сонi – звичайний, трошки розкритий, спiдня губа видавалась трохи наперед; нiс кирпою; шия довга, бiла як снiг; здаеться бiлость шиi и плечей спорилась з бiлостю украiнскоi вишитоi и вимережаноi сорочки, котра покривала груди и плечи Сонi; голова уся заквiтчана полёвими квiтками. Дивлячись на Соню, не з разу можна було означить ii вираз и красу: на первий погляд вона здавалась некрасивою, вялою; але чим бiльш дивишся на ii, тим бiльш становиться вона перед тобою красивiйш и красивiйш, и кожен, хто довгенько дивився на Соню, одходячи од неi думав: король-дiвка!.. Рися була ще дитина, iй йшов 16-ий рiк; невеличкий зрiст, бистрi чорнi палкi оченята; повне свiже з румянцем смугловате лице, коралёвi тонесенькi губки, каштанове волосе… от и вся Рися…

Стара Жучиха зазнаемила Джура з Сонею и Ганною.

– «Дивiться, матусю, скiлько я набрала грибiв,» сказала Соня, висипаючи на траву повну корзинку грибiв.

– «Бач! а я скiлько ходила, хоч би тобi поганого знайшла; навiть и мухомора не бачила,» озвалась Рися.

– «Не даром же говориться: щасливому по гриби ходить,» вмiшався Джур.

Соня подивилась у низ и стала обтрушувать траву, котра поприлипала до ii спiдницi.

– «Ну – бо, Опанасе! чи даси сёгоднi полудновать, чи нi? ти хиба забув, що паничi не iвши?» сказала Жучиха поваровi.

– «Готово! готово!» озвався Опанас, «зараз даватиму.»

– «А в тебе, Марусю, готово?»

– «Готово, панi.»

– «Коли готово, так гукай на косарiв, нехай полуднують.»

Панночки розiслали пiд березою килим; Опанас постановив на килимi тарiлки и миску з варениками. Маруся одставила кашу, розiслала рядно, положила ложки; узяла високу вiху, напяла на неi Опанасову кирею, пiдвела ii у гору и гукнула: «полудновать! полудновать!»

– «Даремно гукаеш!» глузовав Опанас, «ти ростом, хоч и з вiху, а голосом не вийшла, пищиш, наче кошеня; хто таки почуе тебе… А ну, крiпче гукни!»

– «Почують и так, коли захочуть,» сказала Маруся.

– «Нi, не почують.»

– «А ну, я гукну!» сказав Джур и так ревнув «полудновать!», що аж Рябко вискочив з пiд воза и загавкав несамовитим голосом; а луна озвалась десь далеко за Нестратовщиною.

– «От – як гукають,» сказав Опанас; «а ну, Марусю, чи не гукнеш и ти так!»

– «Одчепись!.. пристав наче мокре рядно! Хиба повилазило тобi, не бачиш, що косарi йдуть!»

Жучиха, пiднiсши косарям до полудня по корячку, и сама сiла з дiтьми полудновать. В косарскiм полуднi хазяйновав приказчик Павло Миронович, чоловiк вже пiдтоптаний. Розмова йшла весело, жваво; жартам, смiшкам и вигадкам и кiнця не було; звiсно як бувае на косовицi у доброго хазяiна.

Пополудновавши, Жучиха звелiла Опанасовi iхать до дому и приготовлять вечеру. Косарi трохи спочили, хто поклепав косу, хто тiлько помантачив, и пiшли докошувать.

– «По чiм у вас косять?» спитав Джур.

– «Вони в мене не за грошi,» одказада Жучиха, «а толокою. За грошi в один раз такоi громади не зберете; а на толоку, бачте, трохи не усе село вийшло – 120 чоловiк… За грошi б и сходнiйше було для мене, менше коло iх панькаться треба; та вже привикли так: толокою и скорiйше и чепурнiйше роблять.»

– «Як же так, що за грошi б сходнiйше, аж ви iм нiчого не платите?»

– «Не плачу грiшми, за те вже горiлки настачаю в-волю. За грошi коли косять, так чотири порциi в день зовсiм доволi; а на толоцi – що ручка, так и корячок; а за стравою по два корячки; ну, за вечерею и повечерявши пють вже без счоту, хто скiлько здужае.»

– «Пють,» всмiхнувся Джур, «а про те и байдуже, як од сего шкодять здоровю.»

– «Куди вам!» сказала Жучиха; «вони про се и думки не мають.»

«Як же iм и думать про се, коли вони з роду сёго й не чули; а до того треба сказать,» вмiшався Жук, «що у iх горiлка лiкарство: заболить живiт – чарку горiлки; стане нудно – знов горiлки.»

– «Се – правду ти кажеш, синку!»

Повечорiло. Сонце сховалось за гори спочивать пiсля довгого петрiвского дня. Косарi повечеряли, випили добре, подяковали за хлiб-сiль, позбивали коси, взяли клепачки, бруси, мантачки и разом усi рушили. Жучиха з панночками поiхала по переду, а паничi пiшли у гуртi з косарями.

– «Нуте, хлопцi! пiсню!» гукнув отаман. «А де ти – Василь Дорошенко! виходь на перед, та починай!»





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/oleksandr-koniskiy/semen-zhuk-yogo-rodich/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Как скачать книгу - "Семен Жук і його родичі" в fb2, ePub, txt и других форматах?

  1. Нажмите на кнопку "полная версия" справа от обложки книги на версии сайта для ПК или под обложкой на мобюильной версии сайта
    Полная версия книги
  2. Купите книгу на литресе по кнопке со скриншота
    Пример кнопки для покупки книги
    Если книга "Семен Жук і його родичі" доступна в бесплатно то будет вот такая кнопка
    Пример кнопки, если книга бесплатная
  3. Выполните вход в личный кабинет на сайте ЛитРес с вашим логином и паролем.
  4. В правом верхнем углу сайта нажмите «Мои книги» и перейдите в подраздел «Мои».
  5. Нажмите на обложку книги -"Семен Жук і його родичі", чтобы скачать книгу для телефона или на ПК.
    Аудиокнига - «Семен Жук і його родичі»
  6. В разделе «Скачать в виде файла» нажмите на нужный вам формат файла:

    Для чтения на телефоне подойдут следующие форматы (при клике на формат вы можете сразу скачать бесплатно фрагмент книги "Семен Жук і його родичі" для ознакомления):

    • FB2 - Для телефонов, планшетов на Android, электронных книг (кроме Kindle) и других программ
    • EPUB - подходит для устройств на ios (iPhone, iPad, Mac) и большинства приложений для чтения

    Для чтения на компьютере подходят форматы:

    • TXT - можно открыть на любом компьютере в текстовом редакторе
    • RTF - также можно открыть на любом ПК
    • A4 PDF - открывается в программе Adobe Reader

    Другие форматы:

    • MOBI - подходит для электронных книг Kindle и Android-приложений
    • IOS.EPUB - идеально подойдет для iPhone и iPad
    • A6 PDF - оптимизирован и подойдет для смартфонов
    • FB3 - более развитый формат FB2

  7. Сохраните файл на свой компьютер или телефоне.

Последние отзывы
Оставьте отзыв к любой книге и его увидят десятки тысяч людей!
  • константин александрович обрезанов:
    3★
    21.08.2023
  • константин александрович обрезанов:
    3.1★
    11.08.2023
  • Добавить комментарий

    Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *