Книга - Аполлинарий и другие…

Аполлинарий и другие…
Ден Истен


Его зовут Аполлинарий, и он очень не любит, когда сокращают его имя. Ему оранжево всё, что не фиолетово. Его наглость, лень и цинизм выводят из себя окружающих, но ему на это фиолетово. У него есть друзья и враги: друзей он любит, хотя и не показывает этого, на врагов ему просто оранжево. Он способен на благородные поступки и даже совершает их, когда не спит. А так, обычный беспородный кот с лишним весом…В рассказах об Аполлинарии и его друзьях можно встретить героев из других произведений. Например, Капитолину Алексеевну (сборник рассказов "Баба Капа").





Ден Истен

Аполлинарий и другие…





Аполлинарий – 1


В дверь настойчиво звонили. Таня оторвала лицо от подушки и глянула на часы: 8 утра. Слезла с дивана и, закутавшись в простыню, пошла открывать. Голова нещадно болела. Звонок истошно надрывался.

– Да иду я, иду, – Таня с полузакрытыми глазами подошла к двери и повернула ключ в замке. На пороге стояла соседка – бодрая семидесятилетняя старушка.

– Здравствуй, Таня, – улыбнулась она.

– Здравствуйте, Глафира Аркадьевна, – зевнула девушка. – Если вы по поводу нашей вчерашней вечеринки, то мы старались не шуметь особо.

– Да ладно, я понимаю. Студенты, дело молодое, – закивала старушка и жалобно добавила. –Танечка, милая, выручай!

– Сколько? – поинтересовалась Таня. – Ну, пару тысяч могу одолжить.

– Ой, да я не за этим! – отмахнулась соседка. – Внученька моя замуж выходит.

– Это просто прекрасно! – осторожно мотнула головой Таня, пытаясь не вызвать новую волну боли от вчерашних возлияний. – И?

– Я к ней уезжаю. Всего на два дня! Ты не могла бы с моим котиком посидеть?

От такой просьбы девушка проснулась окончательно.

– Да вы знаете… – неуверенно начала она, но старушка договорить не дала.

– Да ты не переживай, всего два денечка. И я тебе заплачу. Вам, студентам, деньги никогда не лишние, – старушка смотрела с надеждой.

– Ну, если только пару дней… – с сомнением протянула Таня. – А он у вас смирный? Обои мне не поцарапает? А то, сами знаете, квартира съемная…

– Видишь ли, – Глафира Аркадьевна заколебалась. – Аполлинарий не любит выходить из квартиры, поэтому тебе придется самой приходить. Как-то так…

– Аполлинарий? – переспросила Таня. – А попроще нельзя? Поля? Или Поль? Может быть – Аполло?

Старушка вдруг испуганно посмотрела по сторонам и шепнула.

– Танечка, милая, я тебя очень прошу: называй его Аполлинарием, без сокращений. Он этого не любит…

Таня пожала плечами: ей было, в общем-то, все равно. Просто странно как-то: любит не любит. Он же простой кот, кто его спрашивать-то будет? Да и кличка странная. Ладно, разберемся!

– И когда вы уезжаете?

– Завтра вечером. В восемь.

– Приду. Платить не надо. Вы, пенсионеры, не богаче студентов будете. Привет Кремлю!

***

Глафира Аркадьевна дала ей последние нехитрые инструкции, вручила ключи и умчалась на такси на автовокзал.

Таня смотрела на кота. Кот смотрел на нее.

Когда-то он был маленьким, серым котенком неизвестной породы, которого сердобольная старушка нашла беспомощно ползающим в мусорной куче. Принесла домой, отмыла, отогрела и накормила. Нарекла Аполлинарием и оставила у себя жить. За семь лет из смешного и безобидного котенка Аполлинарий превратился в десятикилограммового огромного кота. Избалованное, самоуверенное, самовлюбленное, ленивое, в край охреневшее животное!

И теперь Аполлинарий смотрел на молодую соседку, и в его желтых глазах ясно читалось одно: вселенское презрение к этому незнакомому и абсолютно некрасивому человеческому существу.

«Какая же она убогая! Даже усов нет! У бабки хоть усы есть, какой-то намек на привлекательность… А у этой? Морда, именуемая у них лицом – овальная. Глаза на пол-лица, а вот эти заросли над ними, ресницами именуемые, – слишком длинные и густые. Его же сдует к кошачьей матери, если она вздумает часто моргать! Тьфу! А нос? Это что, нос?! Тоненький и прямой! А губы? Какие-то чересчур ровные, четко очерченные. Ой, блин… Прямо скажем, природа на ней выспалась конкретно… Страшнее существа он, пожалуй, не видел никогда. А вот шерсть или, как у них там, у человеков – волосья? Вот волосья у нее роскошные: длинные. У бабки-то три волосинки в шесть рядов, безжизненные и седые. А у этой волосья – супер! Будет за что подергать когтистой лапой… Ну что ты пялишься на меня? Давай уже заходи, коль приперлась! Посмотрим, на что ты годишься, бестолочь!»

Таня присела перед Аполлинарием. Протянула руку.

– Киса, привет! – ласково пропела она.

Кот недовольно мотнул крупной головой.

– Киса, ты есть хочешь? – спросила девушка, удивленная такой недружелюбной реакцией.

Есть Аполлинарий хотел. Всегда. Не потому что был голоден, а потому, что заняться нечем было.

– Пойдем, я тебе молочка налью.

Она налила молоко из пакета. Кот капризно ударил по краю миски широкой лапой, разбрызгивая вокруг. Таня взяла его на руки. Тяжелый какой! Погладила по короткой шерсти.

– Ну вот что ты, Полечка? – дружелюбно спросила она. – Может рыбки хочешь? Давай я посмотрю в холодильнике.

Кот выскользнул из рук и с независимым видом удалился в прихожую. Таня проводила Аполлинария удивленным взглядом, вздохнула и принялась убирать последствия его мерзкого поведения – разлитое молоко.

В прихожей Аполлинарий воровато оглянулся, затем подошел к Таниным кроссовкам. Пошевелил их лапой, аккуратно сдвигая вместе, и сел сверху. Зажурчал. На усатой морде возникла что-то наподобие улыбки, глумливой и мстительной.

«Это тебе за Полечку! Пока не выучишь, как меня зовут, будешь ходить в обоссаных кроссовках».

Таня налила ему воды, в другую миску положила немного свежей кильки – со слов бабки кот ее обожал. Аполлинарий, с чувством облегчения и выполненного долга, вернулся на кухню. Понюхал рыбу, борясь с желанием наброситься на нее. Но, будучи пацаном конкретным, форс держал: откусил, пожевал, скривил мрачную морду и запрыгнул на подоконник. Недовольно заурчал.

Таня растерянно посмотрела на него.

– Ну ладно. Не хочешь, да? Как проголодаешься, поешь, ладно? А я, Полечка, завтра утром зайду.

Девушка вышла в прихожую. Аполлинарий, хитро прищурив желтый глаз, затих. Внимательно прислушался, вытянув уши.

– Сволочь! – раздался истошный вопль из прихожей. Кот в восторге откинулся на полосатую спину, шлепая лапами по толстому животу.

Таня, держа в руках кроссовки, с которых ручьями текла едко пахнущая жидкость, появилась в кухне.

– Ты! – от возмущения она аж задыхалась. – Ты! Ты… самый мерзкий кот на всей планете!

Развернулась и пошла ванную. Аполлинарий, скривив морду в улыбке, слушал, как она набирает воду в ведро, моет пол, убирая последствия его диверсии. Через десять минут девушка, роняя слезы и держа в руках безнадежно испорченную обувь, на носочках вышла из квартиры.

– Мурло!!! – обиженно выкрикнула она и захлопнула дверь.

Аполлинарий довольно почесал брюхо.

«Иди-иди! А теперь можно и побалабасить».

Он спрыгнул с подоконника и подошел к миске. Довольно заурчал…

***

Аполлинарий умер ровно за пять секунд до того, как открылась входная дверь, и в квартиру вошла Таня. До этого он, лежа на широком подоконнике, долго выбирал позу потрагичнее. Все какие-то неудобные и неубедительные! Внезапно защелкал замок, поэтому пришлось в спешном порядке вывалить розовый язык и закатить глаза. Лапы раскинуты в стороны, хвост безжизненно свисал с подоконника. Аполлинарий замер, изображая многочасовое окоченение.

– Полечка! – донеслось вкрадчивое. – Ты где, дорогой?

Хитрый котяра даже не догадывался, что обращение «Полечка» – это совсем не вчерашнее ласковое ути-пути. Это вызов. Это ультиматум. Это выкопанный ночью топор войны, отмытый до блеска и заточенный до звона…

Таня с улыбкой смотрела на тщательно изображающего труп кота. Играл лихо, вот только белый кончик хвоста немного подрагивал, да пузо слегка вздымалось. Она вошла в кухню, водрузила пакет на стол. Вынула йогурт, открыла его и подошла к окну. Игнорируя лежащего кота, с аппетитом ела фруктовый йогурт, с интересом глядя на улицу. Аполлинарий ее не видел, но прекрасно слышал запах ее легких духов, стук ложки о пластиковый контейнер и восторженные слова:

– Ой, как вкусненько…

«Чё происходит? Я чё, прозрачный? Бабку бы давно уже кондратий хватил, бегала бы тут, причитая и приговаривая, откачивая его. А эта?!»

Внезапно Аполлинарий почувствовал, как ему на нос что-то капает: липкое и холодное, с противным фруктовым вкусом. Он осторожно вернул закатившиеся зрачки на место. С ложки этой несчастной прямо ему на нос капала какая-то дрянь! Как будто специально это делает! Вот прямо внаглую! Вот еще одна капля упала прямо на его красивый живот. А эта девица возвышается прямо над ним, жрет какую-то хрень и пялится в окно, а его несчастный труп будто бы не остывает прямо перед ней!

Он снова закатил глаза. Ладно, посмотрим, кто кого…

– А где же Полечка? – издевательски произнесла Таня, с улыбкой поглядывая сверху вниз. Уши кота уже давно нервно подрагивали, а хвост беспокойно елозил по подоконнику. Пересохший высунутый язык норовил сам залезть обратно в пасть. Кот держался из последних сил и плохо себя контролировал. К тому же, от запаха упавшего на морду фруктового йогурта щекотало в носу. Наконец Аполлинарий не выдержал и чихнул. Чихнул так, что слетел с подоконника, даже не успев сгруппироваться. Стукнулся спиной о тапки своей мучительницы.

– А вот и Полечка! – Таня ехидно глянула на него. Кот с обидой выпустил когти и вонзил их в штаны из плотной джинсовой ткани. Хоть бы хны! Девушка смотрела на него сверху и улыбалась. Аполлинарий взвыл от уязвленного самолюбия. Да уж… Это не бабка, из которой он ежедневно вил километры веревок, тут орешек покрепче будет.

«И не надо лыбиться! Ты хочешь войны, детка? Ты ее получишь!»

***

Аполлинарий решил взять тайм-аут. Перед ним опасный и хитрый противник, поэтому ему надо подумать. Битву он проиграл, конечно, только что с того? Посмотрим, кто выиграет всю войну…

Он многообещающе-угрожающе-уничтожающе посмотрел на Таню, махнул хвостом и гордо пошел в комнату.

– Полечка, ты куда?! А я тебе рыбки купила! – донеслось в его полосатую спину.

«Да пошла ты со всей рыбкой!»

Далеко уйти не успел. Потому что прямо перед ним, в прихожей, на старом бабкином пальто возникло странное светлое пятно. Оно дрожало.

«Это что за фигня?»

Он никогда ничего подобного не видел. Осторожно подошел поближе, задрал морду. Фигня резко сместилась вниз, ему под лапы. Аполлинарий в ужасе отпрыгнул, забился в угол. Пятно медленно поползло к нему, угрожающе подрагивая. Кот зашипел, выпуская когти. Пятно испуганно вильнуло и спряталось за бабкины старые туфли. Аполлинарий осмелел, осторожно подошел, замахнулся. Пятно пропало совсем.

«Чё такое ваще я нипонял?!»

Аполлинарий осторожно исследовал бабкины туфли – нет. Задрал морду. Ага! Вот оно, всего в нескольких сантиметрах от его головы. Он подпрыгнул и, уцепившись когтями за драповое пальто, стал карабкаться выше, вслед за ползущим вверх пятном. Добравшись до верхней полки, наконец прихлопнул его лапой. Но оно выскользнуло и перебежало на потолок. Кот потянулся к нему, балансируя на хлипкой шатающейся поверхности. Он уже почти коснулся его лапой, но тут полка обвалилась. Все барахло в виде коробок со стоптанными ботинками, подшивок газет, лисьей шапки и древнего запыленного ридикюля обрушилось на пол вместе с визжащим Аполлинарием. Лежа на полу он чихал от пыли. Вишенкой на торте стала пожелтевшая «Пионерская правда», плавно спланировавшая и полностью накрывшая Аполлинария.

Пятно на потолке мелко затряслось, а затем и вовсе исчезло, потому что Таня, согнувшись и держа в руке маленькое зеркало, содрогалась от хохота.

Аполлинарий в бешенстве изорвал газету. Вскочил на лапы и метнул в девушку испепеляющий взгляд. Он не знал, как она это сделала, да его это и не интересовало. Одно он знал точно – ей кабзда! Бабке – тоже! Ибо нефиг кого попало в дом пускать!

Гордо пошел в комнату. Ему нужно посоветоваться с Великим.

В комнате запрыгнул на старенький пузатый телевизор. Согласно выдуманному ритуалу покрутился три раза влево, два раза вправо, четыре раза мяукнул и с почтением уставился на стену, где висело изображение довольного кота Матроскина с коробкой гуталина в лапах.

Это для вас, дорогой читатель, Матроскин – просто говорящий кот из мультика. Для Аполлинария он был целой Вселенной! В минуты душевных терзаний, обид и прочих непоняток он обращался к Матроскину – к своему гуру, учителю, наставнику. И ответ, часто неясный и небыстрый, был всегда!

Аполлинарий в почтении склонил свою большую голову. Он ждал. Ждал ответа от Великого.

Ответ пришел через пять минут, ясный как день: жди удобного момента!

Кот, прижав лапу к полосатой груди, склонил голову: спасибо, о Великий! Воодушевленный поддержкой, спрыгнул на пол. Залез под диван и стал ждать того самого удобного момента.

Ждал он недолго. Таня, повозившись на кухне, прошла мимо него. Через секунду щелкнул шпингалет на двери туалета, кот вылез и, тихонечко ступая мягкими подушечками лап, подкрался к двери. Посмотрел на большую гладильную доску, прислоненную к стене напротив, устремил задумчивые желтые глаза в потолок, производя какие-то расчеты. Затем подошел, просунул лапы в зазор между стеной и нижним краем доски и с силой толкнул. Сразу же отскочил, потому что гладилка с грохотом поехала по стене вниз, ударилась краем о дверь санузла блокируя ее.

Кот, еще не веря в свое счастье, сидел, прижав лапки к морде, и ждал. Вот раздался характерный звук спускаемой воды, затем щелкнула защелка, ручка поползла вниз. Дверь ударилась в край доски, открывшись всего на сантиметров десять. В зазоре сразу же появилось недоумевающее лицо Тани.

– Это ты сделал?! – грозно спросила она, увидев Аполлинария. Подергала дверь, пытаясь открыть пошире. Кот вне себя от радости подпрыгнул на месте.

– Я тебя, паршивец, на беляши пущу! – пообещала Таня.

Кот хохотнул, демонстративно сел перед ней, потеребил свои бубенчики и гордо удалился. На кухне ждала миска, полная свежей рыбы. О том, что еду купила та, которую он запер в сортире, не думал. Ему было на это глубоко оранжево… Урча от удовольствия, вгрызался в сочные рыбьи бока, а в это время, пыхтя от напряжения и высунув руку за дверь, Таня пыталась сдвинуть доску в сторону.

Аполлинарий сыто рыгнул, отшвырнул пустую миску. Повернулся к выходу с намерением пойти прилечь на диване и в изумлении замер: прямо перед ним стояла Таня. Злое выражение вспотевшего и раскрасневшегося лица не сулило ничего хорошего, поэтому кот, преодолевая силу притяжения и тяжесть от съеденного, вскочил на столешницу кухонного гарнитура, а затем на полку, где стояли банки с крупами и мукой.

– Слезай, засранец! – приказала Таня, встав напротив и уперев руки в бока.

«Да щас прям! Интересно, а как ты выбралась? Впрочем, неважно…»

Кот махнул хвостом, и жестяная банка с мукой, теряя на лету хлипкую крышку, полетела девушке в голову. Зачет! Кухню окутало белой пылью, а Таня, обсыпанная мукой, кашляя, потянулась к нему, но Аполлинарий и не думал сдаваться. Он махнул лапой, и бутылка с растительным маслом с протяжным звоном разбилась об пол. Через секунду там же, на полу, оказались две миниатюрные бутылочки с кетчупом и яблочным уксусом. Аполлинарий быстро спрыгнул обратно на столешницу, затем на пол. Вылетел в прихожую и повис на дверной ручке. Дверь со скрипом отворилась, и последнее, что увидела Таня, перед тем как поскользнуться на масляном полу, – его длинный хвост, исчезнувший за дверью.

***

Аполлинарий улицу не любил. Он вообще не понимал, что там можно делать? Машины, собаки, люди, дети, птицы, грохот, грязь и прочая, ему непонятная движуха. Но сейчас обстоятельства вынудили, поэтому он кубарем скатился по лестнице и выскочил через никогда не закрывающуюся подъездную дверь на улицу. Свобода!

У скамейки сидели две бродячие кошечки. С любопытством уставились на вылетевшего из недр подъезда толстого серого кота. Увидев их, кот сбавил скорость, чинно прошел мимо, подмигнув одной, темненькой. Через несколько шагов припустил на всех парусах в сторону палисадника.

Через секунду из подъезда выскочило странное существо в зеленых домашних тапочках, с белыми волосами и белым лицом, на котором контрастом выделялись большие синие глаза. В руках у существа был половник. Кошечки с ужасом шарахнулись в стороны.

– Стоять! – проревело существо и побежало по тротуару вслед за улепетывающим котом. На светлых джинсах и темной футболке существа отчетливо виднелись большие жирные пятна.

Аполлинарий быстренько забрался на массивный тополь и презрительно глянул на Таню с высоты трех метров.

– Слезай, сволочь! – Таня с угрозой постучала по дереву половником, издавая глухой звук.

Если бы у Аполлинария были пальцы… Да что там пальцы! Если бы у него был только один палец, средний который, то он бы обязательно показал ей его, вложив в жест все свое кошачье презрение к этому существу в частности, и человечеству в целом. Но пальца у него не было, поэтому он просто повернулся к ней задом, задрал хвост, отчетливо давая понять, куда ей следует идти. Бодро и с песней.

Таня огляделась по сторонам. Люди, проходящие мимо, посматривали в ее сторону, кто-то с интересом, кто-то с испугом, были и те, кто уже доставал свои смартфоны в надежде снять занимательное видео. Стать звездой одного известного видеохостинга ей совсем не улыбалось, поэтому она медленно пошла в сторону подъезда, бросив на прощание известную фразу:

– Жрать захочешь – придешь!

Кот проводил ее победоносным взглядом.

«Ты кто такая вообще? Давай, до свидания!»

***

Таня пошла не к бабке, а к себе домой. Там она тщательно вымылась и сменила одежду, затем спустилась в злополучную квартиру и с тоской оглядела бардак в прихожей. От перспективы уборки на кухне ей вообще стало дурно. Но делать нечего, надо убираться. Глафиру Аркадьевну жалко…

Она вздохнула и пошла в ванную за тряпкой и ведром.

Через два часа Таня сидела на чисто вымытой кухне и составляла список продуктов, которые нужно купить, чтобы восполнить продовольственные потери бабки, нанесенные ее упоротым полосатым любимцем.

«Так, мука – 1 килограмм, масло растительное – бутылка, уксус… Ну ладно, продукты-то я куплю, а вот где кот?»

Таня вышла из дома и подошла к дереву – кота не было. Вздохнула и побрела в магазин.

Вернется, никуда не денется…

***

Кот не пришел ни через час, ни через пять. Опустились сумерки. Таня, глядя в конспект, пыталась добраться до сути написанного, но беспокойные мысли одолевали с завидным постоянством. Она отбросила тетрадь, обулась и вышла из квартиры.

– Полечка! Аполлинарий! – позвала она. – Аполлинарий!

На скамейке шевельнулся пьяный мужик. Встал, повращал мутными глазами и смачно икнул.

– Мадам! Я готов быть вашим Аполлинарием! За весьма скромную плату!

– Скажите, а вы здесь кота не видели? Большой такой, серый! – спросила Таня.

Мужик внимательно посмотрел на нее, затем перевел взгляд на звездное небо.

– Может, и видел, – многозначительно ответил он. – А может, и нет.

Таня покачала головой. Залезла в карман, вытащила сто рублей и протянула ему.

– В общем, какого-то котяру, жирнючего такого, собаки бродячие погнали во-о-он туда! – мужик махнул в сторону пустыря и схватил сотку.

– Давно? – обеспокоенно спросила Таня.

– Да уж минут десять как.

Таня помчалась к пустырю.

– Даже спасибо не сказала. Вот она, людская благодарность… – возмутился мужик, пряча сотку в карман.

***

«Да чтобы я, Аполлинарий, просто так вам дался? А ну, подходи по одному! Я вас сейчас рвать буду, волки позорные!»

Когтистая лапа вонзилась в морду самому наглому представителю дворовых псов. Огромная черная собака неопределенной породы взвыла и, мотая исцарапанным носом, отскочила в сторону. Ее место тотчас заняла вполне такая конкретная немецкая овчарка с оскаленной пастью, худая и с оторванным ухом. Кот зашипел, выгнув спину дугой, и замахал когтями. Собака, рыча и роняя слюну, приближалась, поблескивая в свете луны желтыми клыками. Аполлинарий увидел краем глаза, что слева к нему подступает еще один пес, с лысыми от лишая впалыми боками. Бежать некуда. Собаки зажали его между старыми бетонными плитами, брошенными здесь несколько лет назад.

«Прости меня, бабка! Я был сволочным котом, признаю! Но я тебя любил! Веришь-нет, старая, но любил! Еще хочу покаяться, облегчить душу. Помнишь, ты потеряла свои очки? Так вот, это я с ними поигрался немного, сломал нечаянно и запихал за холодильник. Они там до сих пор валяются… Прости!»

Аполлинарий приготовился умирать. С честью и достоинством. Он поджал задние лапы для последнего прыжка в морду овчарки, когти передних лап сверкнули.

– А ну, пошли отсюда! – услышал он знакомый звонкий голос. Собаки шарахнулись в стороны при виде бегущей девушки, размахивающей палкой. – Я кому сказала, пошли отсюда!

«Вот это номер! Это она из-за меня, что ли? Неожиданно, однако…»

Девушка разогнала собак, те, яростно лая, окружили ее. Она подхватила кота и прижала к себе. Аполлинарий отчетливо почувствовал, как часто бьется ее сердце. Так, прижимая одной рукой кота, а другой – размахивая палкой, под лай обозленных собак, девушка медленно ушла с пустыря.

«Бабка, я сейчас тут наговорил всякой фигни. Забей. Я понятия не имею, где твои очки! Сама потеряла, старая, а на меня еще телегу катила!»

***

– Вот ты у меня чистенький, умытый! – тонкие руки аккуратно вытерли его полотенцем. Аполлинарий зажмурился от удовольствия и мяукнул.

– Есть хочешь? – догадалась Таня. – Пойдем.

Кот с энтузиазмом побежал за ней в кухню, где с удовольствием навернул рыбы.

Одним из пунктов нехитрых инструкций, оставленных Глафирой Аркадьевной, был просмотр мультфильма «Простоквашино». Таня вставила кассету в еле дышащий раритетный видеомагнитофон и нажала на кнопку воспроизведения. Сытый кот с каким-то маниакальным благоговейным восхищением уставился на Матроскина, играющего на гитаре.

Таня, сидя на диване и зевая, пыталась вникнуть в суть конспекта. Незаметно для себя уснула. Проснулась от ползающего по ней Аполлинария. Кот бесцеремонно растолкал ее, приткнулся под теплый бок, обнял лапами.

«Ты особо не обольщайся. Не думай, что я тут раскис, просто день тяжелый был. Да подвинься ты! Разлеглась тут, как у себя дома! И не дыши мне в ухо!»

***

– Ну, как вы тут, без меня? – улыбалась Глафира Аркадьевна, стоя в прихожей. Таня зевнула, глянула на часы: ей скоро в институт, поэтому надо идти к себе собираться.

– Нормально, – пожала плечами Таня. Аполлинарий потерся о ее ноги и ласково замурчал.

– Удивительно! – воскликнула бабулька. – Аполлинарий терпеть не может чужих людей, а тут –прямо идиллия! Он тебе проблем не доставлял, Танечка?

– Что вы! – убедительно ответила Таня. – Очень милый котик. Мы отлично поладили!

Аполлинарий хитро прищурился.

«Ну, вообще, ты молодец, конечно! Не жалуешься, хоть и девка, и удар держишь. Но воспитания тебе не хватает, это да. Это у тебя от недостатка дрессуры. Жаль времени мало было, а так бы поучил тебя уму-разуму как следует…»

Год спустя…

– Танечка, выручай. Внученька моя родила! Вот хочу на правнука глянуть. С котиком моим посиди, пожалуйста. Вы так славно поладили в прошлый раз… Аполлинарий просто в восторге! Я как ему сказала, что тебя попрошу, так у него в глазках такой блеск сразу появился. Заинтересованный…




Аполлинарий – 2


– До свидания, Глафира Аркадьевна! – ободряющая улыбка на симпатичном лице.

– Покеда, бабанька! – глумливая ухмылка на усатой морде.

Едва за старушкой закрылась дверь, они повернулись друг к другу. Улыбка слетела с лица Тани, кот тоже прекратил скалиться. Девушка присела перед Аполлинарием, ткнула пальцем в его прохладный нос.

– А сейчас, Полечка, молись своим кошачьим богам. Матроскину, Леопольду, котенку Гаву – да мне по фигу кому! Ты будешь делать так, как я хочу! Ты будешь жить по расписанию: жрать, спать, смотреть свои мультики! Дышать будешь через раз, и то, когда я позволю!

Кот присел, почесал задней лапой ухо и зевнул. Судя по всему, ему было глубоко положить на ее угрозы. Желтые глаза налились уже знакомой Тане наглостью.

«Моя твоя не понимай! Это, между прочим, моя квартира, ну, и бабки отчасти… Ты на моей территории. Угомонись!»

Он, мягко ступая лапами, гордо пошел прочь. Обернулся.

«И еще! За это время ты краше не стала. Как была мартышкой облезлой, так ею и осталась. Я всё сказал!»

Таня собралась было запустить в него тапкой, но тут ее телефон завибрировал. Звонила одногруппница Лиля, легкомысленная девица, постоянно клянчащая конспекты у других студентов, которые, хоть и через раз, но все-таки посещали лекции.

– О, не прошло и полгода! Где мой конспект по истории стран изучаемого языка? – недружелюбно вместо приветствия спросила Таня. – Ах, ты принесла его и стоишь у моей двери?! Спускайся в 86-ю квартиру, я здесь.

Через пятнадцать секунд в квартиру вошла высокая, толстая девушка с тетрадью в руке.

– Привет, – беззаботно поприветствовала она.

– Привет-привет! – буркнула Таня и выхватила тетрадь. – Ты мне этот конспект торчишь уже неделю! Больше ничего не получишь! Сама на лекции ходить не пробовала?! Постоянно списываешь! Надоела уже!

– Ой, ну что ты так переживаешь? – огрызнулась Лиля. – Подумаешь – конспект! Жмотина!

Аполлинарий, сидя за стенкой на лотке, делал свои дела и слушал диалог.

«Что за проходной двор? Давай, приведи сюда роту еще таких же ущербных! Да я сейчас вас всех! Хотя…».

Кот задрал задумчивые глаза в потолок.

«Кто бы там ни был, у этой мартышки с ним плохие отношения, вон как орут друг на друга. Значит, они не ладят. Значит, они враги. А враг мартышки – мой друг. Союзник, камрад, товарищ и вообще самый первый кореш! Это так здорово – дружить против кого-то!»

Кот от удовольствия захлопал лапками. Затем торопливо закидал пахучую кучку наполнителем лотка и вырулил в прихожую. Игриво подскочил к Лиле и потерся о ноги.

– Ой, какая прелесть! – воскликнула Лиля, присела перед ним и погладила. Аполлинарий замурчал, протянул лапы, просясь на ручки.

– Ласковый такой. И тяжелый! – охнула Лиля, беря его на руки. – А как его зовут?

– Анчоус, – мстительно ответила Таня и с удовольствием отметила, как нервно дернулись уши кота.

– Анчоус?! – Лиля захохотала раскатистым басом. – Что за тупая кличка?!

– Какой кот, такая и кличка! – со смехом поддержала Таня.

– Анчо-о-о-о-ус, – пропела Лиля хихикая. Аполлинария буквально корежило, но он, собрав в лапу всю волю, решил идти до конца, продолжая играть роль ласкового игривого котенка. Лизнул Лилю в лоснящееся, покрытое бородавками лицо. Замурчал.

– Соседка уехала, попросила посмотреть за этим балбесом, – пояснила Таня. – Вот сейчас покормлю и пойду к себе.

– Ой, а что он ест, интересно? – спросила Лиля.

– Да все подряд. Любит старые носки, покрошенный соломкой дерматин, мышиные хвосты, шнурки, провода под напряжением, рыбью чешую, мыло… – перечислила Таня и со вздохом добавила. – Тупенький котик.

– А шоколад? – спросила Лиля.

Таня утвердительно кивнула.

Лиля поставила Аполлинария на пол, расстегнула сумку и вытащила вскрытую плитку шоколада. Таня внимательно наблюдала. В том, что хитрый котяра устроил весь этот спектакль с целью ее позлить, она нисколько не сомневалась, и сейчас ей было интересно, как далеко кот намерен зайти. К ее безграничному удивлению, Аполлинарий откусил кусочек и благодарно замурчал, глядя влюбленными глазами на гостью. Он не сдавался!

Таня вдруг почувствовала раздражение. Вспомнила, как неласково Аполлинарий принял ее тогда, год назад. Вспомнила, как рыдала, выкидывая обоссанные кроссовки в мусорное ведро. Вспомнила, как следом за кроссовками отправила испорченные подсолнечным маслом джинсы. Обида, уже забытая, нахлынула новой, сбивающей с ног волной.

– Ладно, Лиля! – рассердилась Таня. – Давай иди уже! Тетрадь вернула, и молодец!

Лиля с сожалением оторвалась от милого котика. Кот обнял ее за толстую ногу, преданно прижался, изображая вселенскую тоску и грусть. Наблюдать Тане такое было просто невыносимо! Мерзкий котяра все-таки своего добился – вывел ее из равновесия.

Она вытолкала Лилю за дверь.

Повернулась, кота в прихожей уже не было. Зато из угла с лотком доносились характерные звуки – Аполлинарий блевал. Его неудержимо рвало от вида этой толстухи, от запаха табака из ее рта, от противного басистого смеха. Фу, мля! А шоколад?! Какой клоун котов шоколадом кормит?! Да лучше бы он унитаз облизал – и то приятнее было бы!

«А вот за Анчоуса вам всем кабзда!»

Таня подошла к окну, задумалась. У нее был выбор: приходить только, чтобы покормить Аполлинария, либо всерьез взяться за его воспитание, превратив этот процесс в один нескончаемый для него кошмар. Ей было очень жалко Глафиру Аркадьевну: если уж он с ней, с молодой и сильной, так поступает, то жутко представить, что он вытворяет со слабой пенсионеркой!

Кот вошел в комнату, вытер лапой пасть и уставился в спину девушки.

«Что там высматриваешь, мартышка ты сингапурская? Ждешь, когда перевернется грузовик с женихами? Не жди – дураков нет».

Он мяукнул. Таня повернулась, посмотрела на Аполлинария, и ее последние сомнения рассеялись – кота нужно перевоспитать, чтобы навсегда сбить эту наглую, ехидную ухмылку с его морды!

***

Таня притащила в квартиру ноутбук, зарядку для телефона, книги. Обосновалась за старым письменным столом. Аполлинарий смотрел с нескрываемым любопытством.

Девушка с серьезным видом нажала на кнопку питания – экран заморгал, светлея. Курсовую работу надо закончить… Аполлинарий запрыгнул на стол. Деловито уселся, опершись спиной на сложенные стопкой книги. Глаза глумливо засверкали.

Таня посмотрела на лыбящегося кота.

«Сидит, всякую фигню про меня думает. А ведь, наверное, когда-то был милым игривым котенком? Превратился не пойми в кого. Да-а-а-а, Глафира Аркадьевна, двойка вам! Растащили котейку, разбаловали…»

Аполлинарий встал, подошел к ней и требовательно постучал лапой по ее руке.

– Уйди! – поморщилась Таня и отодвинула его от ноутбука. Кот возмущенно замяукал: корми барина! Я уже полчаса ничего не жрамши!

– Достал уже! Жрать хочешь, что ли? – вздохнула Таня. – Ладно, пойдем.

Она распаковала яркую упаковку с изображением играющей рыжей кошки и высыпала содержимое в миску. Аполлинарий с недоумением пошевелил коричневые гранулы сухого кошачьего корма.

«Чё за хрень? А чё не гвозди?»

– Ешь, Полечка! – ядовито процедила Таня, с нескрываемым удовольствием глядя на его растерянную морду. – Это очень полезно.

Кот с такой яростью долбанул по краю миски лапой, что корм подлетел до потолка. Таня, выбирая из волос застрявшие коричневые шарики, прошипела:

– Ну и ходи голодным! Можешь считать, что у тебя разгрузочные дни!

Она вышла из кухни. Аполлинарий внимательно посмотрел вслед, желтые глаза недобро блеснули…

«Так значит? Ну-ну…»

Аполлинарий вошел в комнату. Девушка что-то быстро печатала, заглядывая в учебник.

«Умную тут исполняет. Софья Ковалевская типа. Ага, ага… Покусать ее? Банально. В ботинки нассать? Так она уже ученая – в тапках пришла. Тут надо что-то такое… неординарное…»

Аполлинарий задумчиво почесал ухо, на толстой морде появилась игра мысли. Матроскин, тут без тебя никуда!

Кот запрыгнул на телевизор. Согласно ритуалу, покрутился, мяукнул. Уставился на стену и от удивления свалился на пол. Вместо обаятельного и привлекательного Великого на него смотрела улыбающаяся мордочка Микки Мауса.

Кот от такого кощунства в возмущении уставился на смеющуюся Таню. Смех был такой громкий и издевательский, что кот не выдержал. С ревом взлетел на стол и силой долбанул по крышке ноутбука, захлопывая ее. Затем прыгнул на Таню, вцепившись в волосы. Девушка заорала, пытаясь отцепить кота, но тот крепко держался, злорадно вопя. Она упала на пол и отчаянно завизжала. Еле отцепила животное, швырнула на диван и побежала в ванную. Одним взмахом руки задвинула шпингалет, затем слушая, как беснуется кот и чувствуя, как колотится собственное сердце, пыталась прийти в себя.

Что это было?!

Рука потянулась к заднему карману джинсов за телефоном. Набрав полицию, Таня долго и упорно пыталась объяснить дежурному суть происходящего, но тот отказывался что-либо понимать и задавал дурацкие вопросы.

– Я не пьяная! – Таня, прижав плечом телефон к уху, сидела на краю ванной, глядя на свои исцарапанные руки. Волосы всклокочены, футболка порвана. – Я вам повторяю, кот – бешеный! Может произойти что угодно! Это какое-то исчадие ада! А куда мне еще звонить?! В планетарий? Он меня загнал в ванную, я боюсь отсюда выйти! Входная дверь? Да, открыта. Не заперта, то есть… Да, вот такая я вот трусиха, и что?! Адрес? Записывайте!

Через десять минут в дверь ванной требовательно постучали. Таня отодвинула шпингалет – на нее смотрело хмурое лицо сержанта, высокого, в форме, с автоматом наперевес.

– Вы полицию вызывали? – поинтересовался он.

– Ха! – донеслось из комнаты. – Да тут реально кот! Симпатичный такой, сплошная милота!

Из комнаты вышел второй полицейский, пониже, с круглым улыбающимся лицом. Он прижимал к себе Аполлинария, а тот ласково мурчал, облизывая его небритые щеки. Хмурый напарник посмотрел на них.

– На майора нашего похож, – заметил он. – Так же щеки по погонам распластал.

Затем снова повернулся к Тане и взглянул строго.

– Вы что употребляли?

– Да ничего я не употребляла! – возмутилась Таня.

– Вы в своем уме?! – рявкнул сержант. – Нам дежурный сказал, что вас тут коты чуть ли не живьем едят! Штраф захотели за ложный вызов?!

– Да она походу обдолбанная! Ты глянь – у нее же глаза, как два шмеля! – воскликнул круглолицый и погладил кота. – А котяра такой нормальный, тихий! Безобидный!

Аполлинарий согласно закивал.

«Да я мухи не обижу, век воли не видать! А она – наркоманка конченая, вяжите ее, ребята! И вообще, я бы на вашем месте внимательно присмотрелся к ее моральному облику, уж больно он какой-то сомнительный… Вы не находите, господа полицейские?»

– Да я бы на ваши глаза посмотрела, будь вы на моем месте! – запальчиво выкрикнула Таня. – Умный нашелся…

– А вы не хамите сотруднику при исполнении. Документы ваши! – потребовал хмурый.

– У меня нет документов! Они не здесь, это не моя квартира! – огрызнулась девушка.

– Так это еще и не ваша квартира?! – хмыкнул сержант. – Собирайтесь, поедете с нами. Для выяснения.

– Да куда с вами-то?! – испуганно воскликнула Таня. – Соседка попросила присмотреть за котом, вернется завтра. Давайте ей позвоним!

Таня вытащила телефон и лихорадочно полистала по экрану, ища номер старушки. Прислонила к исцарапанному уху: абонент вне зоны…

– Вне зоны, – растерянно пробормотала девушка. – Она просто за городом. Там местами не ловит, она предупреждала! Давайте позже позвоним, а?

– Обязательно позвоним! – пообещал сержант. – Из отделения.

Аполлинарий, щурясь от восторга, смотрел на растерянную Таню, которую под руки выводили из квартиры два служителя закона. Она обернулась, метнув в него ненавистный взгляд.

Кот сделал грустные глаза и помахал лапкой. Твой дом – тюрьма, мартышка! Влади-и-и-мирский центра-а-ал, ветер северны-ы-ый…

***

На следующее утро Таня с кругами под глазами от бессонной ночи, проведенной в обезьяннике, ввалилась в квартиру.

– Где ты, гаденыш?! – зло зашипела она. – Сейчас я тебя отправлю прямиком на радугу! Без пересадок!

Таня взяла зонт и, держа его словно бейсболист биту, медленно вошла в кухню. Кота не было. В комнате, наверное… Ноги в запыленных тапочках неслышно ступали по стертому линолеуму, в усталых от бессонной ночи глазах – холодная решимость. Зонт в руках подрагивал.

Девушка осторожно заглянула в комнату. Кот сидел на столе, придерживая ноутбук, балансирующий на краю. Демонстративно дергал лапой, ноутбук покачивался, словно машина на краю пропасти: стоит птичке сесть на капот, и всё – капец!

Таню прошиб пот. Футболка мгновенно прилипла к спине.

– Полечка! – прошептала она. – Это плохая затея.

Она стала медленно приближаться. Аполлинарий слегка приподнял лапу, ноутбук опасно накренился. Таня остановилась и выкинула зонт, затем подняла руки, показывая пустые ладони.

– Полечка, давай мириться, а? Ты только лапой не шевели, ладно?

После этих слов кот счел крайне обязательным шевельнуть лапой. И еще раз. И еще. Ноутбук опасно задергался, грозя вот-вот обрушиться.

– Ты понимаешь, что там моя курсовая?! Дебил! – заорала Таня. – Ты понимаешь, что я еще кредит за этот ноут не выплатила?! Я бедная студентка, вот откуда у меня деньги?!

Кот зевнул и свободной лапой показал на висящего на стене Микки Мауса.

– Да-да! Конечно! – Таня подошла к серванту и вытащила запрятанное между книг фото Матроскина. Затем сорвала Микки Мауса со стены и на его место пришпилила Матроскина. С надеждой повернулась к коту.

– Доволен?!

Аполлинарий покачал головой, глаза мечтательно закатились. Рыбы хочу! Голубого тунца! И мясо! Это… как его там… мраморную говядину, во! И мост хрустальный! И кошку Ирму с восьмого этажа!

– Может, ты есть хочешь? – догадалась Таня. – Как насчет рыбки?

Она вылетела в кухню, вернулась через минуту, неся в руке миску со свежей килькой. Поставила на пол.

Кот игриво качнул ноутбук.

– Ну что еще?! – возмутилась Таня. – «Простоквашино»?

Дрожащими руками воткнула кассету в видеомагнитофон. На выпуклом экране появился Матроскин, обнимающий корову Мурку.

Кот перевел задумчивый взгляд с телевизора на девушку.

«Ладно, пожалею тебя, ущербную. Я сегодня добрый. Но я тебе не Куклачев с его этими слащавыми ути-пути! У меня не забалуешь!»

Лапа плотно прижала ноутбук к столу. Таня с облегчением выдохнула, подбежала к дорогостоящей игрушке и прижала к себе. Кот с победным видом спрыгнул со стола.

Таня смотрела на лежащие на полу тетрадки и учебники, превращенные когтями Аполлинария в гору бумажной трухи. На глазах навернулись слезы. Она громко всхлипнула от обиды.

Кот поднял морду от миски с рыбой, пожевал и вздохнул.

«Ну что еще?! Вот только не надо тут сырость разводить!»

Таня села на пол и зарыдала, вытирая глаза исцарапанными ладонями. Она плакала так горько, буквально выла, что у кота екнуло сердце. Мля! Бабы!

Посомневавшись, подошел к ней. Мягко тронул лапой: ну, будя, будя. Лучше давай приберись в избе, скоро бабка возвращается…

До самого обеда, до приезда бабульки Аполлинарий девушку не трогал, проявив к ней, так называемое, великодушие победителя. Спокойно поел, посмотрел мультики и завалился спать на подоконнике.

А еще, где-то в глубине своей кошачьей души, вот прямо охренеть как глубоко, на самых ее темных задворках, он чувствовал уважение к этой девушке. Но в этом не смел признаться даже самому себе.

***

– Танечка, а почему мне звонили из полиции? – с порога спросила Глафира Аркадьевна.

– Да пришлось вызвать, тут у меня с Аполлинарием кое-какие разногласия были, – Таня стыдливо опустила глаза. – Ну, теперь все нормально!

Аполлинарий согласно закивал и потерся о ее ноги.

– Он тебе хлопоты доставлял, да? – нахмурилась пенсионерка, строго глянула на кота. Тот сел, развел лапами: не нагнетай, бабанька, все путем!

– Нет, нет, что вы! – через силу улыбнулась Таня, пряча исцарапанные руки за спину. – Бывает.

– Ну вот и хорошо! – беззаботно ответила старушка. – Вот прямо нарадоваться не могу, глядя на вас! Танечка, ты ему определенно нравишься.

– Глафира Аркадьевна! – поспешно ответила Таня. – Я, в общем… Ну, скоро, наверное, съеду из квартиры, поэтому, если у вас кто-нибудь еще выйдет замуж или родится, то я уже не смогу с вашим котиком посидеть.

– Не переживай, Танечка, я скоро сама уезжаю. Дочь с зятем дом достроили наконец-то, вот перееду за город, а там воздух чистый, река, природа. И Аполлинарию будет хорошо. Там у него столько подружек будет, кошечек…

– Ой, я так за вас рада! – с облегчением выдохнула девушка. – Вот прямо очень, очень!

Улыбнулась старушке и посмотрела на кота. Желтый глаз игриво подмигнул: ну, ты заходи, если что, за новой порцией адреналина.

Таня поежилась, быстро попрощалась со старушкой и выскользнула из квартиры.

***

Аполлинарий сыто рыгнул: хороша деревенская сметана! Бабанька молодец – угодила барину, угодила. А я – так вообще космос! Ловко выдрессировал эту мартышку! Надо с Великим радостью поделиться.

Он, переваливаясь, направился в комнату. Запрыгнул на телевизор, покрутился, мяукнул и поднял взгляд, полный почтения и смирения. Икнул от неожиданности: на него, ехидно прищурив глаз, смотрел Микки Маус.

«Твою мать! Мартышка! Зараза-а-а-а!!!!»




Аполлинарий – 3


Сельский электрик Акимыч плакал. Нет, не так: Акимыч рыдал! Он сидел на коленях посреди сельской дороги и, воздев руки к голубым небесам, выл, роняя крупные слезы в пыль. Слезы смешивались с осколками темного бутылочного стекла, в летнем воздухе витал сладкий запах крепленого вина.

– За что?!!!

Пять минут назад Акимыч в прекрасном расположении духа шел домой, неся ящик с честно выигранным портвейном. Проспорившие мужики предлагали ему альтернативу: вместо двенадцати бутылок портвейна – семь бутылок водки или три коньяка. Но Акимыч прикинул: двенадцать бутылок – это не семь и не три. Простая математика! Пусть слабее, но больше! Короче, купился на количество. И что в итоге? В итоге – ноль! Лишь только осколки на дороге и ощущение невосполнимой потери.

А все из-за того, что какой-то огромный серый кот, незнакомый (видно из приезжих), несясь по дороге с крейсерской скоростью, сбил его с ног. Ящик с бутылками выскользнул из рук, подлетел в воздух и опустился на землю с жалобным стоном. Этот звук никогда не сотрется из памяти Акимыча. Вы, дорогой читатель, думаете, что это был просто звук разбитой стеклотары? Нет! Это был звук разбитых надежд!

– За что?!!! – рев разносился по округе тройным эхом.

На отчаянные крики хозяина прибежал Джек, любимый и верный пес сельского электрика. Облизал длинным шершавым языком заросшее рыжей бородой лицо хозяина. Заскулил.

Акимыч обнял собаку и горячо зашептал в длинное ухо.

– Джек, это был кот! Харя – во!

Собака внимательно посмотрела на него своими умными глазами. Оскалилась. Кажется, она понимала, о ком идет речь. Приехал тут недавно один кот. Джеку он сразу не понравился – уж больно независимый, толстомордый, с наглыми глазами. Сразу видно – городской, хозяин жизни. Ну ничего, будем наказывать…

Джек зарычал и побежал по улице.

– Найди его, Джек! – кричал вдогонку электрик.

Джек, отталкиваясь мощными лапами, бежал к недавно отстроенному дому в начале улицы.

– Порви его, Джек!

Голос Акимыча смешивался со свистом ветра в ушах.

– Убей его, Джек!!!!

***

«Скукотища. Я думал, будет веселее. Народу много, а толку? Эх…»

Аполлинарий валялся на веранде. Ему, городскому, было в селе откровенно неуютно. И скучно. А еще – обидно! Все внимание бабки теперь приковано к непонятному маленькому существу, постоянно орущему днем и ночью, и возле которого все только и носятся и на цырлах прыгают. А ведь он, Аполлинарий, привык быть в центре. И это вокруг него Солнце должно вращаться! А тут…

Он зевнул, потянулся. Выпустил когти, поточил их о свежеокрашенную дверь, оставляя глубокие борозды. Оглядел двор, скучный и большой. Вздохнул и проскользнул в дом.

Из комнаты доносились звуки работающего телевизора. Аполлинарий заглянул: по трассе на велосипеде ехал долговязый кот, с глупой улыбкой на добродушной морде. Крутил педали и пел какую-то оптимистическую ерунду.

«Блевантин какой-то!», – подумал Аполлинарий, с отвращением глядя на Леопольда.

Аполлинарий уже давно классифицировал всех знакомых ему экранных котов:

1. Матроскин – вне конкуренции, вот просто ваще! Это его Вселенная!

2. Леопольд. Классический лох и терпила. Даже стыдно…

3. Котенок Гав. Малолетний инфантил. Наивен, будем надеяться, что в силу возраста.

4. Кот-баюн. Маньяк.

5. Чучело-мяучило. Тот самый случай, когда название полностью отражает суть. Ниочемный кот!

6. Том. Американский аналог советского Леопольда. Разве что более борзый, а так, один хрен – терпила.

7. Котенок с улицы Лизюкова. Попаданец.

8. Чеширский кот. Продался рекламщикам стоматологических услуг. За улыбкой и кота не видать.

9. Кот в сапогах. Крутой парень, умен, хладнокровен, но… невоспитан! Не снимает обувь и шляпу в помещении. И ваще, нахрена коту сапоги?!

10. Гарфилд. Норм кот, чем-то на него, Аполлинария, похож…

При воспоминаниях о Матроскине он вздохнул. Горько и протяжно. С тех пор, как эта мартышка Таня самым наглым образом стырила картинку Великого, заменив на гнусную мышь, он совсем сник. Хотя, как там говорят: вера – она не во внешних атрибутах, а внутри? Что ж, как бы там ни изгалялись враги, светлый образ Матроскина навсегда останется в его кошачьей душе.

Он прошел на большую кухню, где у холодильника стояли миски. Они были пусты. Он сел, поиграл жестяной емкостью. Есть ему не хотелось, просто скучно.

В кухню вошла Мила, внучка бабаньки, рыжая и конопатая – мать того самого мелкого, вечноорущего существа, вокруг которого вращались сельские Солнце и Луна. Подошла к холодильнику и отодвинула Аполлинария ногой. Вытащила бутылку молока, присосалась прямо к широкому горлышку. Оторвалась, оставляя белые следы над верхней губой.

– Как тебя там? – посмотрела на сидящего внизу кота. – Ипполит? Аполлинарий? Жрать хочешь?

Она вытащила консервную банку с недоеденной сайрой и поставила перед ним. Закрыла холодильник и вышла. Кот понюхал содержимое банки, поморщился и отодвинул в сторону. Запрыгнул на подоконник и уставился в окно.

«Я самый одинокий кот в этом огромном мире!», – подумал он. Прислонился мордой к стеклу. Ого! Оживился. На крыше соседской бани сидело премилое существо. Чудо, а не кошечка! Белая, как снег. Она томно грелась на солнце, помахивая длинным пушистым хвостом. Большие зеленые глаза смотрели на него заинтересованно.

«О-о-о, какая!», – Аполлинарий подмигнул. Кошечка фыркнула и отвернулась.

Он спрыгнул с подоконника и выбежал из дома. Быстренько перелез через штакетник и оказался в соседнем дворе. Задрал толстую морду, кошечка кокетливо замурчала, изящно выгнулась, махнула хвостом. Легко перепрыгнула на забор. Горделиво прошлась в одну сторону, затем в другую, стреляя глазками.

Аполлинарий считал себя стойким ко всякого рода провокациям. Но в бубенчиках звенело и отдавало гулким эхом в мозгу. Он оперся лапами на забор, с надеждой глядя на прелестницу. Она, подмигнув, вдруг спрыгнула на улицу.

«О, играем? Люблю таких!», – кот протиснул свои объемные телеса между досками. Кошечка, сверкая белой шерсткой, бежала по улице. Аполлинарий припустил следом. Он летел со всей дури, ничего не видя, кроме кошки впереди. Желанной и неприступной. Ну, это пока…

Из переулка вырулил какой-то мужик в кепке. На его заросшем лице сияла улыбка, волосатые руки держали ящик, в котором что-то весело позвякивало…

Звон, крики, ругань…

«Аж в глазах потемнело. Что это было? Некогда оглядываться! Надо догнать эту красотку!»

Кошечка легко и грациозно летела по улице. Тяжеловесному Аполлинарию было нелегко.

«Надо на диету сесть… Сметанную».

Красотка вдруг остановилась, мигнула преследователю и шмыгнула в раскрытую калитку в желтом заборе. Аполлинарий резко притормозил, но по инерции проехал на своей пятой точке мимо калитки еще добрых пару метров. Развернулся и тихонько подкрался к забору. Во дворе послышался ласковый детский голос:

– Челси, ты где была, а? Я тебя потеряла.

Аполлинарий осторожно заглянул в дыру. Маленькая девочка нежно прижимала к себе кошку, целуя в нос.

Аполлинарий сел на траву, почесал ухо. Да уж… Шпили-вили сегодня отменяются, но зато он теперь знает, как ее зовут и где она живет. Будем считать, что первое свидание состоялось.

Настроение было отличным, сельская жизнь уже не казалась ему серой и однообразной. Рисуя в воображении всякие непристойности по отношению к красотке Челси, он бодро потрусил домой.

«Челси, значит? Ну-ну…»

***

– Да ты ему спасибо должен сказать! – Алена вытирала слезы от смеха. Рассказ мужа, конечно же, произвел на нее впечатление, но совсем не такой реакции ждал Акимыч. Он искал сочувствия, а в ответ получил лишь циничный смех.

– Коту?! За что?! – оскорбленно спросил Акимыч.

– Если бы ты притащил это пойло домой, я бы все двенадцать бутылок об твою голову разбила! Алкаш!

– Это мой законный выигрыш!

– Ну так подай на кота в суд!

– А ты не издевайся!

– Знаешь, меня всегда удивляло: почему, если люди спорят, то обязательно на бутылку, если расплачиваются за что-то – опять бутылкой. Другой валюты нет у русского мужика, а?

Жена махнула рукой и вышла из дома. Акимыч ухмыльнулся: ничего-ничего, Джек с ним быстро разберется. Безо всякого суда!

***

Аполлинарий плыл по улице словно маленький корабль. Местные жители с удивлением смотрели на незнакомого кота, который, судя по его невозмутимому виду, плевать на них хотел со своей кошачьей колокольни.

– О, ты посмотри! Важный как парусник бумажный! – воскликнула баба Нюра, поставив ведра с водой на дорогу. – Откель такой жирнючий?

Аполлинарий наградил старушку презрительным взглядом: ползи мимо, старче. Фыркнул и продолжил путь. От беготни и любовных переживаний в животе заурчало. Надо что-нибудь пожрать. Вот сейчас он придет домой, бахнет лапой по столу и потребует к себе уважения! И жратвы полноценной тоже потребует! Совсем расчехлились-расслабились!

***

Джек был умным псом. Слишком умным, чтобы тратить силы на бесполезную беготню по селу в поисках кота. Он просто залег в траве у дома и ждал. Ждать пришлось недолго: вдалеке показался серый комок, шустро приближающийся и весело подпрыгивающий.

Ни один местный кот, даже самый отбитый, не вызывал у Джека такого раздражения. Но этот приезжий бил все рекорды! Одним только своим видом, своей наглой мордой, вселенским пофигизмом, циничным взглядом желтых глаз.

Хозяин разрешал ему, Джеку, не сидеть на привязи во дворе, а беспрепятственно разгуливать по окрестностям. Джек за это время навел шороху, взяв на себя миссию местного дружинника. Он с удовольствием патрулировал улицы родного села, шугал местных котов, разрешал споры между дворовыми псами. Ему это нравилось, он ощущал свою значимость. Его боялись, уважали, любили. Но тут нарисовался этот кот, для которого местные законы не писаны. Надо исправлять ситуацию, иначе он потеряет авторитет.

Пес прижался к земле выжидая. Аполлинарий приближался. Как только расстояние между ними сократилось до пяти метров, пес резко вскочил и набросился на кота. Тот среагировал моментально, подпрыгнул, в прыжке выпуская длинные когти. Полоснул собаку по морде, Джек заскулил, прижав лапы к исцарапанному носу. Аполлинарий вскочил ему на спину, оттолкнулся и взлетел на свисающую над дорогой яблоню. Не давая опомниться псу, принялся прыгать на ветке. Мелкие яблоки градом посыпались на Джека. Собака откатилась, уходя из-под бомбежки, затем вскочила на лапы и грозно зарычала. Злобно гавкнула пару раз, что в переводе на человеческий означало:

– Я вернусь еще, кошак помойный!

Кот в ответ зашипел и мяукнул пару раз, что означало:

– Вали отсюда, собака сутулая! Вот мне еще каждая псина угрожать будет!

На том и попрощались, каждый уверенный в собственной правоте и превосходстве.

Аполлинарий спрыгнул во двор, толкнул дверь и вошел в дом. Подошел к пустым мискам и с силой долбанул по ним. Жестяной звон разлетелся по всему дому, сразу же раздался детский плач. В кухню прибежала испуганная Глафира Аркадьевна, следом примчалась возмущенная внучка.

Аполлинарий показал на пустые миски: что за хрень?

– Меня достал уже этот кот! – голос Милы был злым. – Толку от него никакого! Бабушка, зачем ты его вообще притащила?!

– Мила, Аполлинарий просто голоден. Моя вина, совсем забыла про него, – виновато произнесла бабулька, открывая холодильник.

Через минуту в одной миске красовалась килька, в другую бабулька налила свежей воды.

«И чтобы так было всегда!», – мяукнул Аполлинарий, вгрызаясь в рыбу.

– Он мышей хоть ловит? – спросила Мила.

– У нас не было мышей.

– Тогда я не понимаю, зачем тебе кот?

– И не поймешь! – отрезала Глафира Аркадьевна. – Иди лучше дите успокой!

Аполлинарий замурчал, шевеля ушами: молодец, бабанька! Надо было еще ей всечь, но, блин, молодая мать – нельзя…

***

– Акимыч! Акимыч! – Василий надрывался у дома электрика. Лицо раскраснелось от быстрого бега, он наклонился, упершись руками в колени, пытаясь отдышаться.

– Васька, ты чего орешь? Пожар, что ли? – высунулся в окно Акимыч.

– Хуже! Ты портвейн не пил? Ну, тот, что мы тебе проспорили?

– Нет, не успел! – обида на кота снова шевельнулась в душе электрика. – А что?

– Не пей! Отрава! Клавка, продавщица, говорит, комиссия какая-то из города приехала. В городе отравилось уже несколько человек, сейчас выясняют, куда товар из той паленой партии разошелся. Я вот к тебе сразу прибежал.

Акимыч в шоке уставился на заведующего клубом.

– Мы тебе коньяк поставим! – заверил Василий. – Пять звезд. Я в городе сам лично куплю. Ты извиняй нас, Петр Акимыч!

– Это что получается? Вы меня могли вот так запросто к праотцам отправить?! – Акимыч стал потихоньку приходить в себя.

– Прости, Акимыч!

– С вас семь бутылок армянского! – отрезал электрик.

– А харя не треснет?! Что так много?! – возмутился Василий. – Ты знаешь, сколько он стоит?!

– Не треснет! За ущерб! Моральный! Я все сказал! – Акимыч захлопнул окно.

***

Его звали Хирург. Истинную кличку никто не знал, только блатную. Погоняло свое он получил потому, что мог одним взмахом когтистой лапы распороть брюхо крупного окуня, а вторым ударом – начисто его выпотрошить.

Этот черный, гибкий красавец был неместным, но появившись несколько месяцев назад в селе, сумел подмять под себя всю кошачью братию. Жил он на чердаке заброшенного дома на окраине и пользовался непререкаемым авторитетом. Ему несли дань в виде рыбы, валерьянки и сметаны. Половину всего, что было честно стырено с хозяйских столов, погребов и холодильников, полагалось отнести Хирургу, а непокорные подвергались избиениям и гонениям. Среди местных котов гуляли слухи, что у Хирурга было даже свое маленькое кладбище в лесу. Никто точно не знал, где, и было ли на самом деле, но за последние годы в селе бесследно пропали пять котов. Это факт.

Хирург несколько раз призывно коротко мяукнул, глядя в окно. Его верные приспешники, в виде двух облезлых котов (из местных), замерли чуть поодаль, с обожанием взирая на своего босса.

В окне появилась симпатичная белоснежная мордочка. Хирург приложил лапу к груди, слегка выгнул черную спину. Показал на жареную рыбку, лежащую перед ним. Челси презрительно фыркнула, задвинула белоснежной лапой занавеску.

– Так значит? Недотрога типа… – недовольно прошипел Хирург.

– Босс! Она с залетным спуталась! Я лично видел, как она ему глазки строила! – прогундосил один из прихлебателей с погонялом Гайморит – этот кот, с ободранным ухом и черной полосой на серой груди, был гнусав.

– Даже так? Подробнее, Гайморит! – потребовал Хирург, устремив в него немигающий взгляд желтых глаз.

– Ну, что подробнее? – кот задумчиво почесал впалые бока. – Пофлиртовала с ним, затем, типа «я не такая – жду трамвая», дернула домой, бежит такая вся неприступная. А этот хрен – за ней! Слушай, босс, там такая машина… не знаю, сколько весит, но фраер немаленький.

– Ага! – поддакнул второй кот по кличке Косой, со свалявшейся густой рыжей шерстью и косыми глазами. – Я тоже видел. Он, короче, хозяина Джека сшиб, и, по-моему, сам того не заметил. Мужик в одну сторону, бутылки в другую, кепка в третью. А этот – дальше чешет, даже скорость не сбавил.

– Хозяина Джека, говорите… – задумчиво протянул Хирург. – А Джек в курсах?

– Конечно! – с готовностью закивали оба. – Уже ищет его!

– Ладно, посмотрим, кто до него первым доберется… Завтра утром оба ко мне!

Хирург бросил прощальный злобный взгляд на окна, затем протиснулся между досок в заборе.

– Босс! А с рыбой что делать?! – в унисон замяукали коты.

– Хавайте! – донеслось с улицы презрительное.

Оба жадно набросились на рыбешку. Шум борьбы, затем утробные чавкающие звуки.

***

– Так-так… И что у нас есть? У нас есть кот, который разбил мои бутылки, и есть кот, который спас мне жизнь, – толстые пальцы барабанили по столу. Акимыч думал.

– Это один и тот же кот, – подсказала Алена.

– Я понял, не дурак!

– А-а-а. Не знала.

***

Аполлинарий бодренько шагал к дому Челси. Было раннее утро, свежо и прохладно. По улицам вразвалочку шатались гуси, где-то вдалеке мычали коровы и блеяли козы.

Аполлинарий задрал голову. На деревьях пели ранние птахи, высоко-высоко, прорезая голубое полотно утреннего неба, летел реактивный самолет, оставляя за собой длинный белый шлейф.

«Лепота!»

Внезапно увяз в чем-то жидком и пахучем. Остановился, с отвращением уставился на лапу, измазанную коровьим дерьмом.

«Блин! Хорошо в деревне летом, пристает дерьмо к штиблетам!»

Кот, ругаясь, вытирал лапу о траву.

– Ну, здравствуй, кошак помойный! Вот и встретились… – гавкнули сзади.

Кот обернулся и вздохнул. А ведь утро так прекрасно начиналось…

***

Забор был высоким, а пространства для разбега почти не было. Аполлинарий подпрыгнул и уцепился за неровный край. Подлетевший Джек, разинув пасть, клацнул огромными зубами, но кот успел в самую последнюю секунду перекинуть свою тушку. Пасть собаки сомкнулась, хватая воздух.

– Слышь, а ты чё пристал? – спросил Аполлинарий, привалившись к забору с той стороны. За долгие века противостояний и войн коты и собаки научились понимать друг друга. Эволюция, мать ее!

– Ты моего хозяина обидел! – гавкнул пес, наваливаясь лапами на крепкие доски. – И вообще, ты мне не нравишься!

– Ты тоже не в моем вкусе, однако я не делаю из этого трагедию! – мяукнул кот. – И как я мог обидеть твоего хозяина? Я такого не помню…

– Он нес домой что-то очень драгоценное и стеклянное, а ты взял и разбил!

– О чем ты, псина?! – возмутился кот. – Я ничего не разбивал! Хотя…

Он вдруг вспомнил, что вчера, преследуя красавицу Челси, как будто на что-то натолкнулся. И потом, этот звон за спиной и крики…

Как бы там ни было, это не повод на него тут кидаться!

Кот оглядел большой и захламленный двор, ища пути к отступлению. Затем встал и отряхнулся.

– Пока, барбос! – издевательски хохотнул он. Джек, рыча в бессилии, бил лапами по забору.

Аполлинарий бодро зашагал в глубь двора с намерением выбраться огородами. И вдруг из ниоткуда появились трое котов. Один, черный и гибкий, явно главный, встал на его пути. Выкинул лапу, когти сверкнули на солнце. Остальные зашли с двух сторон, мерзко ухмыляясь.

«Ну что за утро такое?!»

– Пропустите, товарищи! Я спешу. Электричка через пять минут.

– Тебе некуда спешить, фраер! – осклабился Хирург. – Ты уже пришел!

Его шестерки подошли к Аполлинарию вплотную, зажав с обеих сторон. Он прикинул: сзади –злобный пес, спереди – черный кот, по бокам – двое других котов, пусть альтернативно одаренных, но зато воинственно настроенных.

Ситуация…

Хирург втянул когти и принялся прохаживаться с деловитым видом.

– Послушай меня, фраер. Я не знаю, кто ты, что ты и откуда ты. Мне плевать! Но я очень не люблю, когда мне переходят дорогу. И я даю тебе последний шанс…

– Подождите-подождите! – Аполлинарий сел прямо в траву, раскрыл перед собой лапу, сжал во второй лапе воображаемую ручку. – Как вы сказали? До-ро-гу… Записал.

Хирург вопросительно посмотрел на своих подельников. Те, выпустив когти, скрестили их на шее Аполлинария. Хирург подскочил к нему, почти прижавшись своим черным носом к широкому носу Аполлинария.

– Слушай, клоун! – злобно зашипел он, сверкая глазами. – Со мной так шутить нельзя, я тебе не хрен с горы! Подойдешь к Челси – я тебя рвать буду! Ты понял?!

– Челси? Какой-такой Челси? – спросил Аполлинарий и задумчиво почесал ухо. – Да я вообще-то за «Зенит» болею.

Хирург задрал свою красивую утонченную морду и взвыл. Закрыл глаза и выдохнул, еле сдерживаясь.

– Босс! Да что с ним либеральничать? Давай его прямо тут под грушей закопаем! – подал голос Косой.

– Не, он пригодится! – открыл глаза Хирург. – Смотри, какой упитанный! Стопудово, питается хорошо, будет нам подгоны нехилые делать. Сметанку домашнюю будет поставлять!

– Сайра есть! – оживился Аполлинарий. – Я вчера недоел.

Все трое злобно зашипели. Такого отбитого чудика они еще не видели!

За забором залаял Джек, до этой поры затихший и наблюдавший в щель.

– Отдайте мне его!

Троица с досадой повернула головы в сторону забора. Как не вовремя этот пес!

– Джек! – Хирург недовольно пошевелил усами. – Ты пацан авторитетный, моя тебе уважуха, но фраер – наш! Без обид, братуха!

– Хирург, ты валерьяны перепил?! – загрохотал Джек. – Давно собаки и коты братьями стали?!

Гайморит возмущенно прогундосил:

– Джек! А ты тут не расширяйся! Вот еще всякая шавка будет нам, свободным котам, правила диктовать!

Подобострастно посмотрел на Хирурга:

– Я правильно сказал, босс?

Хирург только отмахнулся. Он думал. С Джеком ссориться – не самый лучший вариант, но и прогибаться под кого-то, тем более под собак, он не собирался. Не в его характере!

– Послушай, Джек! – миролюбиво начал он. – Я тебя понимаю, фраер обидку кинул и должен ответить, но и ты пойми…

– Я ничего понимать не собираюсь! – злобно оборвал пес. Забор под его тяжелыми лапами затрясся. – Или ты отдаешь мне этого кота, или вы все ляжете с ним в одну могилу!

– Разбежалась, собака серая! – злобно прошипел Косой. – Иди своему Акимычу сапоги лижи!

И началось! Грозный лай собаки, одобрительно подхваченный соседскими псами, злобное кошачье шипение, жалобное скрипение забора под тяжелыми лапами, испуганное мычание коров, истеричное кудахтанье кур, жалобное блеяние коз, судорожное тарахтение трактора вдалеке…

А где же Аполлинарий? А его там уже не было. Он спокойно, под шумок, выбрался огородами на соседнюю улицу и теперь бодро шагал по направлению к дому Челси.

«Сборище деревенских калек. Валенки колхозные!»

Аполлинарию было глубоко навалить на все это сборище. Он летел на крыльях любви к своей Челси. Именно к СВОЕЙ! А в том, что она будет ЕГО, кот нисколько не сомневался.

***

– Джек! Ко мне! – Акимыч топнул, увидев пса лающего у забора. Джек с сожалением оторвался от перепалки с котами, подбежал к хозяину.

– Джек! – электрик потрепал его по голове. – В общем, отбой. Кота больше не трогать!

Джек присел на задние лапы, в умных глазах отразилось недоумение. Непонимающе заскулил.

– Джек! Ты меня понял?! – прищурился Акимыч. – Не трогать! Он мне жизнь спас, оказывается. Если бы не он, осиротел бы ты, бедолага.

Ласково обнял пса и зашептал в ухо.

– Беги домой, баба Нюра тебе косточек принесла!

Джек нехотя поплелся по дороге.

«Ну, какие к херам косточки? Вы, человеки, определитесь уже! Надо-не надо! Семь пятниц на неделе!»

***

Челси блистала! Челси очаровывала! На ее белоснежной шее красовался розовый бант, глубокий взгляд зеленых глаз завораживал и пугал одновременно. Аполлинарий плыл от счастья.

«Даже у Матроскина не было такой! У него вообще, кроме коровы Мурки никого не было!»

– Я ждала тебя, Аполлинарий! – ласково промурчала Челси. – Зовут тебя так необычно. А у нас тут сплошные Васьки да Барсики. Скукота! Кстати, меня Челси зовут.

– Я знаю, – важно ответил кот.

– Разведка работает! – обнажила в улыбке мелкие зубки Челси. – Сразу видно – городской!

Аполлинарий автоматически подтянул живот, расправил грудь. Ах, какой жэнщын!

Она шла рядом с ним, почти касаясь белоснежным боком. Аполлинарий с удовольствием вдыхал легкий молочный запах вперемешку с просроченной «Красной Москвой».

Кошечка смотрела кокетливо и игриво:

– Вы, городские, такие целеустремленные! Не то что местные: лежат целыми днями на завалинках и песни орут!

– Да, мы такие! – как можно небрежнее ответил Аполлинарий, вышагивая рядом. – Красоты у вас тут такие! Романтика!

– Ха! Нашел красоты! Речка, узкие улицы, коровы – вот и все местные красоты! – вздохнула кошечка. – А ты правда-правда городской?

Аполлинарий важно кивнул: правда!

– А это правда, что у вас в городе есть статуя кошки?

Кот задумчиво посмотрел в небо – этого он не знал. Он из квартиры-то выходил за свою жизнь лишь несколько раз, и то, только для того, чтобы убедиться: улица – это грязное, пыльное и шумное днище!

– Много всяких статуй, – уклончиво ответил он. – Всех не упомнишь!

– А это правда, что у вас там есть специальные кошачьи парикмахерские и магазины? – не унималась Челси.

– Правда, – неуверенно кивнул кот. Вопросы про город начинали напрягать. Поговорить не о чем, что ли?

– А там, где ты живешь, там много места? А это отдельная квартира? А балкон есть? А ты гулял по крышам по ночам? А корм там импортный или местный? А твоя хозяйка добрая? А как она к кошкам относится?

Вопросы сыпались на бедного кота, словно горох. И тут он все понял. Аполлинарий в принципе не был тупым. Да, он был каким угодно: ленивым, наглым, циничным, но он никогда не был тупым!

«Она думает, что я увезу ее в город! К этим парикмахерским и статуям!», – неприятно поразился он.

– А ты надолго сюда? Когда обратно?

– Да я, вообще-то, насовсем сюда приехал. Жить, – хмуро ответил он.

– Ты шутишь? – зеленые глаза смотрели недоверчиво и насмешливо. – Мне так нравится твое чувство юмора, Аполлинарий! Ты супер!

Кот остановился. Вздохнул.

– Да какие тут шутки? Насовсем.

– Насовсем? – тоскливо мяукнула Челси.

Аполлинарий видел, как стремительно, словно камень летящий в пропасть, исчезал из этих прекрасных зеленых глаз интерес к нему. На место ему пришло разочарование.

– А я думала… – протянула кошечка. – Ну ладно… Жаль!

– Мы уже не пойдем гулять? – без особой надежды спросил он.

– Знаешь, мне пора. Хозяйка не любит, когда я надолго задерживаюсь. Пока.

Кошечка взмахнула пушистым хвостом и горделиво развернулась. Аполлинарий, прищурившись, смотрел ей вслед.

«Вот шалава!»

***

Сказать, что Джек был расстроен – это ничего не сказать. Даже вкусные косточки, принесенные заботливой бабой Нюрой, не могли вернуть ему былой задор и веру в человечество.

«Опять нажрался! Я догадывался, что ты мудак, но не думал, что настолько!», – думал Джек, глядя на довольного Акимыча. Тот, пьяно улыбаясь, сидел на завалинке, пыхтя папиросой. Васька все-таки принес ему семь бутылок армянского, недовольно передал через забор с искренним пожеланием подавиться.

«Он все равно не жилец…, – думал Джек, вспоминая наглую усатую морду. – Хирург со своей кодлой наверняка его уже приговорил!»

Джек вскочил и выбежал за калитку.

– Джек, ты куда? – услышал он.

«Кота твоего спасать! Кому расскажешь – не поверят!», – раздраженно подумал Джек, набирая скорость.

***

Аполлинарий брел по улице, опустив голову, и думал о любви. И эти мысли нагоняли на него такую тоску, что ему ничего не хотелось! Так хреново ему не было давно.

– Эй, фраер! – услышал он сверху.

Поднял голову. На тополе сидели трое. Старые знакомые.

– А-а, утырки! – равнодушно ответил он. – Давно не виделись.

Бесшумными тенями троица соскользнула с ветки. Встала на его пути. Не тратя времени на разговоры набросилась. Аполлинарий отпрыгнул в сторону, встал на задние лапы и замахал передними.

Первым под раздачу попал Косой. Аполлинарий от души влепил ему лапой по морде, отчего глаза того на секунду выровнялись. Не давая Косому опомниться, вцепился зубами в ухо. Кот завизжал, но Аполлинарий крепко держался зубами, ясно ощущая вкус крови.

Гайморит, подкравшись сзади, хрипло шипя, молотил противника по спине. Аполлинарий разжал зубы и двумя размашистыми ударами отправил Косого в канаву. Быстро развернулся и навалился на Гайморита всем своим весом. Тот завизжал, прижатый к земле десятикилограммовой тушкой.

Хирург запрыгнул на дерево, ловко развернулся на ветке и с ревом прыгнул обратно вниз, на Аполлинария. Размашистый удар длинными когтями…

Мир, еще секунду назад зеленый и яркий, вдруг потускнел. Аполлинарий вслепую замахал лапами, чувствуя, как кровь заливает глаза. Второй удар сбил его с визжащего Гайморита.

Последнее, что услышал Аполлинарий перед тем, как провалиться в темноту, был приказ Хирурга:

– Уходим!

***

– Это любопытно! – Берта положила сворованную связку плотвы на землю. Бесшумно ступая по траве, подкралась к лежащему толстому серому коту. Тот был без сознания, лишь прерывисто дышал.

– Эй! – она тронула его лапой. Аполлинарий захрипел, содрал запекшуюся кровь с шерсти у глаз.

Кошка была обыкновенной, такой же беспородной, как и он сам. И глаза такие же желтые. Только весом в три раза меньше – тонкая и гибкая. При ее профессии, а Берта была воровкой, лишний вес – непозволительная роскошь.

– Ты кто? И что ты тут разлегся? – бесцеремонно спросила кошка. – Вроде не бродяжка. Упитанный, ухоженный.

– А ты кто? – спросил Аполлинарий и выплюнул шерсть Косого.

– Я первая спросила! Ну да ладно. Меня Бертой зовут!

– Аполлинарий.

– Нормально! А покороче нельзя?

– Аполлинарий!

– Ну ладно-ладно, – кошка примирительно подняла лапы. – Встать сможешь, Аполлинарий?

Он с трудом поднялся на лапы. Его шатнуло, Берта с готовностью подставила свой бок. Кот завалился, придавив ее к земле.

– Ну ты и жирдяй! – восхищенно протянула Берта, выбираясь из-под него.

– Какой есть! – раздраженно мяукнул кот. Привалился к дереву, тяжело дыша.

– А кто тебя так? – кошка явно была любопытной.

– Какой-то Хирург.

– А-а-а, – понимающе закивала Берта. – Местный Корлеоне.

– Ты тоже с ним?

– С чего бы?! – кошка затряслась от смеха. – Я – кошка, гуляющая сама по себе! Хирург, конечно, красавчик, но редкостная тварь и беспредельщик. Мне с такими не по пути.

***

Берта присмотрелась – в конце улицы, в их сторону пылил огромный серый пес. Ну вот, только его не хватало для полного счастья!

– Началось! Надо сваливать!

Вопросительно уставилась на Аполлинария.

– Чего сидим? Жопу в горсть, и дергаем отсюда!

Он равнодушно посмотрел на приближающегося Джека, затем на нее.

– Аполлинарий! – кошка беспокойно забегала вокруг. – Это есть собака! Это есть большой голодный пес! Он будет делать больно нам всем! Ферштейн?

– Беги одна, – Аполлинарий ощущал такую слабость, что ни о какой беготне и речи не могло быть.

Кошка понимающе посмотрела на его исцарапанную морду и больные глаза.

– Лезь на дерево! – приказала она.

Аполлинарий тяжело встал покачиваясь. Выпустил когти, вонзил их в сухую кору и стал потихоньку карабкаться.

– Молодца! Мне тоже пора! Не болей, Аполлинарий! – одобрительно мяукнула кошка, глядя снизу вверх. Подхватила связку рыбы и побежала прочь.

Сзади что-то тяжело шмякнулось. Обернулась. Аполлинарий лежал на траве, выставил перед собой лапы. В когтях застряли кусочки коры.

Берта остановилась. Закрыла глаза и покачала головой. Выплюнула из пасти пропахшую рыбой бечевку и медленно вернулась.

– Ты жрать меньше не пробовал?! – раздраженно прошипела она. – Говорят, помогает!

Аполлинарий не ответил. Похоже, ему было совсем плохо, а падение только усугубило ситуацию. Он прерывисто дышал и подрагивал.

Было поздно что-то предпринимать: Джек уже был тут. Из оскаленной пасти капала слюна, глаза горели, мощные лапы устрашающе били по пыльной дороге.

– Джек, дружище! – расплылась в улыбке Берта. Несмотря на свою беспородность, кошка была обаятельной. – Давно не виделись!

– Берта! Какого черта ты здесь делаешь?! – рявкнул пес. – Я тебе, кажется, популярно объяснил, что ворам здесь не место?!

– А ты что, это село купил?! – огрызнулась кошка. – Исполняешь тут не пойми кого! Шериф сраный!

Пес приблизил к ней оскаленную пасть, угрожающе зарычал.

– Уйди!

– Не уйду!

– Свали!!!

– Не свалю!!!

Берте было страшно, чего уж там говорить, но и бросить этого кота, пусть едва знакомого, она тоже не могла. Она знала, что это такое – когда тебя бросают и предают!

Берта была местной, жила в большой семье и пользовалась репутацией вполне милой домашней кошки. Но два года назад хозяева продали дом и уехали в город, бросив ее на произвол судьбы. Берта питалась объедками, жила в чужих сараях и чердаках, голодала и мерзла. И в один прекрасный момент ей это надоело. Она решила, что лучше воровать, чем вот так вот – выискивать в мусорных кучах рыбные потроха, обгладывать с костей остатки засохшего мяса, выковыривать из консервных банок жалкие кусочки тушенки, пить из луж.

– Свали, ты мне не нужна! – раздраженно прорычал Джек. – Мне нужен он!

– Джек, зачем он тебе?! Он – парень самостоятельный, сам сдохнет!

Джек нетерпеливо, резким движением лапы отодвинул ее в сторону. Приблизился к коту, зачем-то обнюхал, пошевелил. Повернулся к Берте.

– Кто его так? Хирург? Эх, опоздал я!

Уселся рядом с Аполлинарием, досадливо гавкнул. В черных глазах мелькнуло сожаление.

Берта удивленно хлопала глазами. Странно все это…

***

Гайморит и Косой сидели на чердаке заброшенного дома. Хирург важно восседал на ящике и выковыривал длинным когтем застрявшие в зубах кусочки домашней колбасы.

– Значит, говорите, Джек к нему воспылал братской любовью? Быстро переобулся, однако… Интересно, а с чего это вдруг?

– Не знаю, босс, – прогундел Гайморит. – Но там такая забота! Схватил его за шкирку своими зубищами, бережно так, аккуратно, и понес. Я аж всплакнул.

– Ага! – подтвердил Косой. – Если бы не Джек, сдох бы залетный под тем тополем, и все дела! Опять эта псина нам все карты путает! Босс, надо решать с собакой!

Хирург принялся прохаживаться взад-вперед.

– Говорите, там Берта была? – задумчиво спросил он.

Шестерки дружно закивали: они тоже были удивлены ее возвращением. Как-то Хирург, оценив ее криминальные способности, поручил им затянуть Берту в их банду. Такие коты ему нужны были всегда: умные, смелые, дерзкие. Но Берта, выслушав Косого и Гайморита, послала их на хутор бабочек ловить, мотивируя тем, что она – кошка свободная и ни на кого работать не будет. Хирург остался весьма недоволен ее отказом: ему еще никто не смел перечить и, тем более, посылать. Он дал команду устранить непокорную, но шестерки ее не нашли. Оказалось, что Берта, поругавшись с Джеком, сбежала в неизвестном направлении.

И вот она снова объявилась…

***

– Поешь, Аполлинарий, – старческая худая рука гладила его спине. Кот смотрел на хозяйку, испытывая доселе ему неизвестные чувства – вины и стыда.

– Бабушка, как он? – Мила присела рядом.

– Выздоравливает, – уверенно ответила Глафира Аркадьевна. – Ветеринар сказал, что все будет нормально.

– Коты местные совсем отбитые! – тонкая ладонь Милы ласково потрепала Аполлинария. Когда Акимыч принес его, израненного, и вручил в руки Милы, кот подумал, что лучше бы он умер там, под тополем – сейчас она его либо усыпит, либо закопает. А в том, что Мила его ненавидит, Аполлинарий был уверен. Каково же было удивление, когда она, охая и причитая, бережно положила его на лежанку на веранде, позвала бабаньку, затем сама побежала за ветеринаром.

Но Аполлинарий сильно не заморачивался над причинами таких метаморфоз. Он быстро нашел объяснение разительной перемене ее настроения – списал на послеродовую депрессию и гормональные сбои. А что вы удивляетесь? Коты тоже смотрят умные передачи по телевизору.

***

«Тот ли сметана невкусная, то ли я еще не в форме…»

Аполлинарий отодвинул миску.

– Эй, жирдяй! – донеслось откуда-то сверху. На ветке сидела Берта и приветственно махала лапой.

– О, а ты как здесь? – удивился он.

Кошка проворно сбежала по ветке, спрыгнула на ступени.

– Хорошо устроился, Аполлинарий, – она оглядела новую веранду. Взгляд упал на миску со сметаной. – Ух ты!

Не дожидаясь приглашения и не спросив разрешения, окунула лапу в миску. Облизала.

– Пойдет, – удовлетворенно хмыкнула она и уткнулась мордочкой в миску.

Аполлинарий лишь только головой покачал: не каждый день встречаешь того, кто наглее тебя.

Завалился на удобную лежанку.

– Что нового, Берта? – спросил он.

Кошка что-то замурчала, полностью увлеченная процессом поглощения сметаны.

– Чего? – не понял Аполлинарий.

– Ну, чего-чего… – Берта с сожалением оторвалась от миски. – Так, по мелочи… Ну, вот, например, Джек утром выхватил люлей.

– Да ладно! – удивился Аполлинарий.

– Прохладно! – Берта села за задние лапы облизываясь. – Хирург натравил на него свою пехоту в количестве десяти котов. Выловили за околицей и отбуцкали за милую душу. Но Джек, надо признать, тоже не лох какой, бился до талого. Но тех было элементарно больше!

– Десять котов?! – удивился Аполлинарий. – Откуда?

– А ты думал, под Хирургом только двое ходят? – засмеялась кошка. – У него целая армия, в основном из бродячих. Хирург хоть и мудак, но лидер прирожденный. Это факт.

– И где сейчас Джек? – спросил кот, чувствуя что-то вроде сожаления. Подумать только: он переживает из-за собаки!

– Лежит дома, стонет, зализывает раны. Грозится всех поубивать, – кошка снова принялась за сметану.

Аполлинарий встал со своей лежанки, сбежал по ступенькам, вскарабкался по яблоне и перепрыгнул на забор.

– Э! А ты куда? – Берта подняла удивленную, перемазанную сметаной мордочку.

– К Джеку! – послышалось с улицы.

– Я с тобой!

– Догоняй!

***

– Вы самые тупые, бездарные, бесполезные коты во всем этом сраном мире! – Хирург был в бешенстве. Он быстро ходил по пыльному чердаку, бросая испепеляющие взгляды на испуганных шестерок.

– Почему Джек еще дышит?! Вас было десять! Десять, вашу мать! Десять против одного!

– Босс, но это же собака! – возразил Косой. На него было жалко смотреть: Джек выбил ему зуб и порвал ухо.

– Да ему прививку надо сделать от бешенства! – проныл Гайморит, поджимая перебитую лапу. – Как давай там зубищами своими хлопать и лапами размахивать. Я, босс, думал, что нам точно кирдык!

– А Берта?! Почему она еще жива?!

– Да она как… я не знаю! – Косой обескураженно развел лапами. – Она словно тень, ее хрен поймаешь!

Хирург влепил ему по морде. Кот взвизгнул, зажался в угол, боязливо поджав хвост.

– Значит так! Вам неделя, чтобы решить вопрос с собакой, залетным и этой кошкой! Пошли отсюда!

***

Аполлинарий и Берта сидели на заборе, глядя на Джека. Зрелище было печальным. Исцарапанный, истерзанный пес лежал возле своей будки, прижав лапу к заплывшему глазу. Черная шерсть на боках местами была содрана, обнажились глубокие раны.

Аполлинарий задумчиво провел по своим уже зажившим царапинам – боль собаки он мог себе представить отчетливо.

– Всех порву! – гудел пес. – Вот только на лапы встану, все кровью умоются!

– Джек, их тупо больше! – возразила Берта.

– Да мне все равно! – рявкнул пес. – Вот еще всякая шалупень будет мне свои грабки в морду совать!

Аполлинарий спрыгнул во двор, похлопал собаку по мощной лапе.

– Я тебе помогу! – уверенно сказал он. Пес недоверчиво посмотрел здоровым глазом. Благодарно закивал.

Берта с ужасом смотрела на них. Два дебила – это сила! Психи!

Хотя…

Кошка задумалась, хитро улыбаясь: по крайней мере, это будет нескучно. В ней взыграла склонность к авантюрам и приключениям.

– Я с вами! – спрыгнула с забора. Положила свою лапу на лапу Аполлинария.

***

– Не знаю, – проканючил Барсик, вращая трусливыми глазами. – Страшно. Хирург – он совсем безбашенный.

– Ты почему такой бздунишка? – Берта презрительно поморщилась, глядя на рыжего кота, любимца местной учительницы. – Или тебе приятно таскать ему жратву и прогибаться перед ним?

– Ну, это же Хирург! – тоскливо замяукал Барсик. – Он крутой!

– Я тебя поняла, – кошка потеряла к нему всякий интерес, гордо вышла за калитку. – Только время потеряла с тобой.

Барсик виновато вздохнул.

– Берта, да ты не обижайся!

– Барсик, иди нахер!

***

– У меня дети! – Матильда показала на пищащие в углу комочки. – А если со мной что случится?

Аполлинарий понимающе кивнул. Кошка смотрела на него с сожалением. Эта черная ангора была не из трусливых, и с удовольствием бы встала под их знамена, но дети…

– Я понял, – кот толкнул сетчатую дверь летней кухни.

Матильда смотрела на него, с независимым видом идущего по дороге. Вздохнула.

– Сохрани тебя Матроскин!

***

– Да легко! – сибирский кот воинственно смотрел единственным глазом. – Да хоть сейчас!

– Ты погоди, Васька! – засмеялась Берта. – Нам еще надо народ собрать.

– А кто уже согласился? – он обдал кошку ветром перегара.

– Рыжик, Николай Николаевич, Агата, Дымок, Симба, Марат, Ольга, Алмаз старший, Алмаз младший… – начала перечислять Берта.

– Подожди, Берта! – перебил Васька. – Николай Николаевич – он же старый и полуслепой! Ему шестнадцать лет! Куда этому старперу?!

– Ну, если он захотел… – развела лапами Берта.

– Ладно, – согласился Васька, хищно ощерившись редкими зубами. – Дай знать, когда начнется заварушка!

Он с удовольствием потер лапами в предвкушении битвы. Васька был напрочь отбитым котом, алкогольно-зависимым хулиганом, местным дебоширом и забиякой.

***

– Босс! – косые глаза смотрели испуганно. – Они народ собирают!

Хирург усмехнулся.

– А вот это уже интересно!

– Да-да! – горячо продолжал Косой. – Ходят по дворам, опускают тебя по-всякому, против нас терпил настраивают.

– Это еще ерунда! – мрачно просипел Гайморит. – Джек, сын собачий, к Алтаю обратился.

Хирург напрягся. А вот это уже скверно.

– Собирайте пехоту! – коротко приказал он.

***

– Это не наши тёрки! – Алтай пристально смотрел на Джека светлыми глазами.

– Я понимаю, Алтай, – Джек почтенно склонил лохматую голову перед главой клана бродячих псов. – Но Хирург беспределит, совсем уже от лап отбился, отморозок.

– Чтобы я, Алтай, влезал в кошачьи разборки?! Ты в уме?! – оскалился Алтай. Две огромные немецкие овчарки, его личные бодигарды, угрожающе надвинулись, обнажив клыки.

– Алтай! – Джек с опаской отступил на шаг. – Хорошо, пусть не за котов, за меня впишись! Видишь, как меня отделали? Сволочи, со спины налетели!

Алтай задумался, сел на задние лапы. Внимательно изучил его ободранные бока и исцарапанную морду.

– Ладно. Выделю тебе пару своих бойцов. Это все, что я могу для тебя сделать, Джек.

Джек благодарно приложил лапу к широкой груди и в почтении склонил голову перед белой болонкой.

***

Гайморит и Косой смотрели нагло, вызывающе.

– Слышь, фраерок? Завтра на рассвете на берегу реки! Ждем тебя со всем твоим детским садом! Просохатите стрелку – пожалеете! Впрочем, вы в любом случае пожалеете!

***

Утро выдалось хмурым. Небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, грозящими в любую минуту пролиться сильным дождем.

Аполлинарий оглядел свое «войско»: 22 кота, включая его и Берту. Собственно, их должно было быть на одного больше, но этот «один», а именно одноглазый сибирец Васька, вчера на пару с хозяином навернул два литра бормотухи и утром даже встать не смог.

Судя по данным разведки в лице быстрого и зоркого Марата, количество противника, в данный направляющегося к месту забитой стрелки, превосходило их численность в два раза. Печальный факт, поэтому основные надежды возлагались на сидящих в стороне трех псов: беспородного Джека, кавказскую овчарку Тессу и немецкую овчарку Акелу.

Аполлинарий прохаживался вдоль своего войска.

– Дорогие селяне, или, если позволите, односельчане! Запомните сегодняшний день! Через час сюда придет ваш враг, который на протяжении нескольких лет…

– Ась?! – глуховатый Николай Николаевич, стоя на трясущихся задних лапах, приложил переднюю к облезлому уху. – Громче, голубчик!

Аполлинарий повысил тон.

– Я говорю, что через час сюда придет враг, который…

– Ась?! – снова подал голос Николай Николаевич. – Какой-такой овраг?

Аполлинарий закрыл глаза, вздохнул, еле сдерживаясь.

– На протяжении многих лет этот враг притеснял вас, обирал и унижал! – продолжил он, надрывая связки. – И сегодня мы положим этому ко…

– Ась?!

– Да ты достал, дед!

– Говори, Аполлинарий, я ему буду на ухо повторять. – Берта, посмеиваясь, подошла к старому коту.

Но у Аполлинария от злости на престарелого кота уже все слова вылетели из головы, хотя речь эту он готовил всю ночь.

– А что говорить? – вздохнул он. – Через час сюда придет Хирург со своей бандой, и мы должны доказать, что с нами нельзя обращаться как с рабами.

Все согласно закивали. Аполлинарий показал в сторону стоящей на песке банки с синей краской, которую «одолжили», с молчаливого согласия Джека, у хозяйственного заведующего клубом и прикатили на берег еще ночью.

– Сейчас каждый подойдет к этой банке, окунет лапу и обмажет себя этой краской. Это для того, чтобы наши верные друзья-псы в горячке боя не приняли вас за врага. Мы для них все на одну морду. И в том, что бой будет горячим тоже можете не сомневаться. Может, кто-то передумал? Лучше сказать сейчас.

Никто не шелохнулся. Все были готовы к любому исходу.

Вдруг с пологого склона скатился серый клубок. Это был Васька.

– Аполлинарий! – единственный пьяный глаз продолжал вращаться. – Не серчай! Я же не опоздал?

– Нет, Василий, ты не опоздал. Я рад, что ты здесь.

Василий расплылся в редкозубой улыбке. Подмигнул.

– Да мы их сейчас под орех всех! А потом отметим это дело! Я там заныкал флакон!

Аполлинарий с грустью кивнул, оглядел сельских котов. Ну какие они бойцы? Обычные домашние коты и кошки, привыкшие к спокойной размеренной жизни. Разве только Васька… Но и тот – пьяный!

***

Они шли плотным потоком. Черные и белые, серые и рыжие, полосатые и в крапинку. Породистые и беспородные. Блатные и честные бродяги. И было их ровно 50.

Остановились в нескольких метрах, посмеиваясь над сельскими котами с синими полосами на спинах и боках.

– Эй, чмошники! – крикнул Хирург, возглавлявший процессию. – Вы еще можете передумать! Я сегодня добрый, поэтому за вашу борзоту просто повышу положенный мне процент и отпущу с миром! Только шавок потреплем немного!

Тесса тряхнула крупной красивой головой, зарычала. Акела хранил спокойствие. Джек бил лапой по песку, ему не терпелось броситься в драку. Но все решал Аполлинарий, он здесь был главным.

– А ты, харя блатная, пасть захлопни! – прошипел Аполлинарий в ответ. – Базаришь много, утырок!

Довольный оскал медленно сполз с красивой черной морды. Хирург повернулся к своей кодле.

– Этот фраер – мой!

И тут прогремел гром, полоснула молния, и на землю хлынули потоки воды. Словно сигнал сверху: начинайте!

И они начали!

Это был самый настоящий бой не на жизнь, а на смерть, где никто не просил пощады и не жалел врага. Над пузырящейся от дождя рекой разносились кошачьи вопли, лай собак, звуки ударов, стон раненых, скрежет зубов. Влажный воздух рассекали когти. Взметались фонтаны крови, вздымался мокрый песок.

Аполлинарий увернулся от удара, острые как бритва когти Хирурга прошли в сантиметре от его широкого носа. Взмахнул лапой, и Хирурга отбросило на Гайморита, который отбивался вслепую от мелькающих с невообразимой скоростью, словно ножи в мясорубке, тонких лап Берты. Косой выл под ударами ревущего от ярости Марата, бок о бок с ним храбро сражалась Ольга, вцепившаяся острыми зубами в ухо огромного черного кота.

Над полем битвы летали коты – преодолеть силу тяготения им помогали жестокие удары собачьих лап. Огромные челюсти Тессы сомкнулись на шее поджарого кота, резкий взмах головой, и тот с визгом пролетев несколько метров, рухнул под когти Дымка. Джек бил направо-налево, сметая противников словно кегли. Акела, рыча, придавил собой сразу троих, затем размашистыми ударами разбросал их в стороны.

Васька безумно захохотал, только что располосовав морду противника. Забарабанил себя лапами в грудь с победным кличем:

– Я – бог войны!!!

И снова бросился в гущу боя. Напрочь отбитый кот…

Рыжая Агата откусывала уши, Алмаз старший отбивался от ударов исполинского размера кота, на помощь ему подоспел Алмаз младший и двумя точными ударами отправил того в глубокий нокаут. Дымок, ловко подпрыгнув, ударил задними лапами одного в впалую грудь и тут же упал сам под градом ударов вражеских лап и когтей.

Симба как мог сдерживал натиск троих, но упал и тут же скрылся под их черными телами. Глухие звуки ударов, и красавец Симба затих, истекая кровью. Агату отшвырнули в сторону, она зашипела, выставив перед собой когти. Пять котов накинулись на нее одновременно, раздавая удары. Подоспевшая Тесса мощными ударами смахнула их с тела ревущей от боли кошки, и тут же свалилась сама под налетевшими котами.

Остальные сельские коты также бились отважно, но силы были явно неравны. Они теряли скорость, харкали кровью, затихали под градом жестоких ударов. Аполлинарий рванул было за ускользающим Хирургом, но взгляд наткнулся на Берту – она отбивалась от двоих одной лапой, вторая, перебитая, висела плетью. Берта выдыхалась, злобно шипя, постепенно отступая. В желтых глазах застыло отчаяние.

На левом фланге Джек сбрасывал себя троих, Акела скулил, получив длинным когтем в глаз. Пенсионер Николай Николаевич вцепился беззубой пастью в чью-то лапу, и тут же упал, оглушенный ударом.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/den-isten-31614890/apollinariy-i-drugie/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.