Книга - Магадан – Москва, далее со всеми

Магадан – Москва, далее со всеми
Евгений Крашенинников


Издание включает три последние книжки стихов Евгения Крашенинникова (Союз ветеранов броуновского движения) и избранные стихотворения из прежних книжек





Магадан – Москва, далее со всеми



Евгений Крашенинников



© Евгений Крашенинников, 2021



ISBN 978-5-0053-1247-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




МАГАДАН-МОСКВА, ДАЛЕЕ СО ВСЕМИ



Посвящается Диме Масленникову







ОКРУЖЕНИЕ (2020)


Стрелка торопит время.

Время торопит стрелка.

В сердце. Наверняка.

Занавес. Затемненье



* Сочинено совместно с С.К.





Пустые гильзы


* * *
Косит ряды здравомыслящих пандемия безумья…
Кто бы подумал, что буду писать я на злобу дня…
Две бесконечности дадут одну бесконечность в сумме…
Нечего делать Ахиллу, как лишь черепах догонять…
Жизнь удалась, и в наших подгузниках сухо…
Не обязательно на смену радости должна прийти злость…
За сколько дней рассыплется в прах дохлая муха
Пронаблюдать так мне в жизни и не удалось.

* * *
Славно выставить умного за дурака,
Пресмыкаться заставивши гордого.
Вот сослали Высоцкого под Магадан,
Хоть названием аэропорта.

В шуме шуток несвежих ширится фальшь.
Учит думать невежа учёного.
Я люблю, чтоб скрывался под снегом асфальт,
Когда белого больше, чем черного.

* * *
Мир ограничен, безбрежна душа —
Расплёскивает время,
Хочется сердце рукою сжать
И только ему верить,
Блёклые буквы параграфов смыть…
…
Шагами наполнят гулко
Внутренний дворик Лубянской тюрьмы
Вышедшие на прогулку.

* * *
Прах с подошв отрясал вслед ушедшим годам:
Кто захочет догнать – не дознаться тем.
Новый год я встречал в пяти городах,
День защиты детей – в ста семнадцати.
Километры бравад, килограммы обид,
И ночной пустоты килонолики…
Утром мир этот мыльный в пузырь превратит
Террорист за соседним столиком…

* * *
Далеко ль до старости?
Сдулся в море парусник,
Правда, в морге париться
Кашель не велит.
Предвечерний градусник —
Поводок для радости.
Но в бараке староста
Угли шевелит.

Телеслепень шастает,
Норовит с участием
Лжицею причастников
Перезаражать.
Схлопнутыми ластами
Не прибить заразного,
Будь готов к прекрасному —
Перезаряжать.




Вскрытые консервы


* * *
По срезу гладкому, по резким линиям,
По смутным контурам течёт смола.
Движенья верные, удары сильные.
А деревяшка – да, умерла.

Сперва топориком – легко и впроскользь,
Потом рубанком – до чистоты.
Сперва природе задашь вопросы,
Потом ответить сам должен ты.

* * *
Обтрепались края облаков,
Опоздавшую птичь подметая.
Кошки гадят на крышах тишком,
И прохожие пыль поднимают.
Сытый ноль в прейскуранте побед,
И вопрос над заученным текстом…
Ну а тот, кто уверен в себе,
Поперхнётся за ужином кексом.

* * *
Лезут в окна упрямо
Любопытные листья.
Смотрят на них из рамы
Остекленелые лица.
Листьям на ветках тесно —
Тянут ручку дверную.
Людям неинтересно:
Плюнули – и отвернулись.

* * *
Из кустов голодные звери
Провожают глазами птиц.
Вертолёт, подлетая к цели,
Промахнувшись, грохнулся вниз.
Если первой любви поверить,
Не сорвать поцелуев на бис.
Закуси херес из Марбельи
Огурцами из Луховиц.

* * *
Снег, сползавший с сопок по ночам,
Ветер в море сдул, как с пива пену.
Сонно телевизоры урчат,
В домиках поскрипывают стены.

К выхлопу последнего такси
Город жмётся, словно шарик сдутый…
Ночью даже Магадан красив,
Если встать спиной к пединституту.

* * *
За окном хлещут ветки
Ночи жёваный ком.
За стеною соседка
Не храпит ни о ком.
Куча грязной посуды
На фамильном гербе.
И фонарь, как Иуда,
На засохшем столбе.

* * *
За окном колеблется тень от провода.
Провод оборвался ещё в прошлом году.
Каллиграфическим почерком строчки ровные
Незачем записывать в доброкачественном бреду.
Даже постоянство становится временным,
Вечность перехватываем на лету.
Пожалуйста, отойдите с линии моего зрения
И не загораживайте пустоту.

* * *
Шагами двор я измерил:
Пятнадцать на тридцать пять.
Нового нет на свете,
Сколько глаза ни пяль.

На асфальте столицы
За оградой дорог
Только мёртвая птица
И мха вырванный клок.

Как же могло случиться?
Как попасть сюда мог?
Откуда бывшая птица?
Что за нелепый мох?

Каждый отсюда свалит,
Мхом порастут тела.
Птица шла по асфальту,
Шла-шла – и умерла.

* * *
Слаще берёзовый сок, разбавляемый спиртом.
Грустнее и веселее спирт, впитывающийся в мозжечок.
Я не помню, какого цвета помои Тибра,
Но помню, был ли по пению у меня незачёт.

Ненавижу уголь, притворяющийся алмазом,
Обожаю огонь, возбуждающийся от кислорода.
Безразличен мне бутерброд, на хлеб с маслом намазанный,
И  другие невнятные явления природные.

Глупо любоваться давно прошедшими матчами
И почками, распустившимися на веника веточках.
Все маленькие дети похожи на мальчиков,
И никогда – на девочек.




Снаружи и внутри


* * *
Мне снилось: я всё проспал —
И гимн, и подъём, и зарядку,
Крутую яичницу всмятку,
Троллейбус, скачущий в парк,

Бьющее в стенку долбило,
Просвет в глазах полутьмы,
Ум мутящую мысль —
Проспал я всё, что приснилось.

И отдых проспал, и работу —
И как разбудил меня кто-то.

* * *
Если надеть очки,
Утро не станет резче.
Если допил почти,
Требуется покрепче.

Времени быстр кирдык —
Перерезает годы.
Все мы без бороды
Похожи на нас безбородых.

* * *
В три часа пополудни
Не играют отбой…
Даже зрячему трудно
Разглядеть за стеной…
Не качается лодка
В травке на берегу…
Не закуска селёдка….
Впрочем, в этом я лгу.

* * *
Я в углах наблюдал скопления биссектрис
И умноженье нулей, людей напоминающих отдалённо.
Я видел, как раскрывает свой запасной шанс парашютист
И как на единственный случай надеются миллионы.
Толпы ищущих истины сбегались сами ко мне,
Я не пил токайского, не пел домбайского, не словокуплялся в мечтах…
Ветер градины вешает над огородиками и вишнёвыми садиками…
Дождь расчёсывает облака в небесах…

* * *
День числа Пи

В поле один не воин.
Соображать трудно вдвоём.
Пять на хоккейном поле —
Значит, опять один удалён.

Но, может, найдётся кто-то,
Считающий лучше нас:
Три и четырнадцать сотых:
Много ли, мало ль, как раз?

Колюч цветок мать-и-матика…
Шуршащего мозга шум….
Круглые квадратики
Приходят Евклиду на ум.

С линейкой и транспортиром
Склоняемся над углом.
Все мы на корабле пассажиры,
Пересчитываемые козлом.

Даже учивший упорно
Ошарашен и удивлён.
Но главное не в зубрении формул.
Главное – это не быть нулём.

* * *
И даже если разрушен,
Растоптан, сломлен, сожжён,
Из тела вырвали душу,
А тело выгнали вон,
За ржавыми прутьями клетки,
Бессилье, страданье, война,
Всегда случится студентка,
Что будет в тебя влюблена.

* * *
Часы отрезали час —
Много ли было надо…
В том, что любили не нас,
Мы виноваты?

В глазах полупустых
Ветром уносятся километры.
Чьи-то стихи
Пройдут проверку не нашей смертью.




ЧЕРЕСПОЛОСИЦА (2018)


М.



Тишиною в машинном шуме…

Громогласьем средь немоты…

Если первым из нас ты умер,

То и первый бессмертный – ты.



С каждым годом, с каждой утратой

Всё трудней расставаться с людьми…

Всё трудней оставаться людьми…

Добрый, светлый, меня, как брата,

Ты прости и с собой возьми.





Всходы


* * *
Свет погашу я, и ставни прикрою, и двери запру
на засов…
Солнце, укрывшись Землёй, освещает Луны полюса…
Мне не хватает до святости только семи часов —
Мартин де Поррес святой спал в день всего три часа…

Сыплются книги из шкафа упавшего на потрясённых  гостей…
Суперобложек помятых картинки не радуют взгляд…
Мне не хватает до святости только пары кистей —
Блаженный ангельский брат штукатурку стен оживлял.

Бледный, охрипший, вспотевший, уставший, прихрамывающий, живой…
Жив, убедителен, ярок, красив, ослепителен, смел…
Мне не хватает до святости только любви одной —
Святой наш отец Доминик ничего больше и не имел.

* * *
Мгновенье нужно и шагов немного,
И голос рвёт молитвенный покой:
«Святой Отец, а я не верю в Бога!» —
Сам оробев от дерзости такой.
Никто не знал – смеяться или плакать,
Швейцарская охрана напряглась.
Но добродушно улыбнулся Папа
И произнёс: «Зато Он верит в Вас».

* * *
Костры горят, гремят подковы,
Громада рыцарей бурлит —
К Святой Земле в поход Крестовый
Войска зовёт король Луи.

Готова ль Бланка-королева
На смерть идущих созерцать?
Святые лики с барельефов
Сияют в траурных венцах.

И будет дым над Дамиеттой,
И в кровь окрасится прилив,
И по воде в сиянье света
Нас поведёт святой Луи.




Межа


* * *
В серых латах, с открытым забралом,
Озарённый рекламной Москвой,
Вдоль вокзалов, базаров и баров
На коне ехал странник чужой.

Конь дрожал, озирая проспекты,
Погружённые в жирную хмарь,
И светильники в каменных клетках
Озаряли пустые дома.

А вокруг веселилась столица
Заходясь в травестийном бреду,
И сквозь смех проступали на лицах
Содроганья попавших в беду.

Вот промчался один бесноватый,
Что торопится всюду успеть,
А вверху втихомолку с плаката
Усмехалась дешёвая смерть.

Здесь влюблённые нежною парой
Присосались друг к другу впритык,
И отчётливо по тротуару
Грязных ног проступали следы.

Лишь один паренёк безбилетный
Всё кричал: «Моё имя – никто!..»
Но в метро проползали скелеты
В тёплых куртках и лёгких пальто.

Кто дерзает смеяться сегодня?
Смеет кто притворяться живым?
Гаснет свет, и мгновенья уходят,
И дома превращаются в дым.

Без просвета, без дна, без надежды…
И слезами покрылась земля…
И погнал коня плетью проезжий
В переулок – к руинам Кремля.

* * *
Молодая, искренняя, злая,
С незнакомой резкостью в глазах
Била малолетку у сарая
За неотфильтрованный базар.
За забором веселились дяди,
Милая, кривлялась детвора,
И смешно хихикал кто-то сзади,
Что калитку надо затворять.
Дёрнулась, отпрянула, осела,
Сплюнула, закрыв заплывший глаз.
Девочка из младшей параллели
Становилась взрослой в этот час.

* * *
Три сестры

Повыщерблена кладка голых стен,
Покрыты мхом осклизлые ступени,
Заброшенных тропинок гниль и тлен,
Прокисший пруд в зеленоватой пене,
Остывшие, застывшие костры,
Стволы осин, подёрнутые пылью,
И в сумраке рыдают три сёстры —
Корделия, Регана, Гонерилья.

* * *
Даже поутру не хочется спать.
Даже корчи циркачей не смешны.
Даже вороны орут невпопад.
Даже в склепе не найти тишины.
Даже в лифте вместо двери – стена.
Даже крика страха шире зевок.
Даже в зеркале чужая спина.
И о мёртвых, как всегда – ничего.

* * *
Проснуться, не раскрывши глаз,
Заполнить памяти провалы
И позабыть – в последний раз,
Как жизнь хотел начать сначала,
И в одиночестве понять
Сокрытый смысл – не так уж мало…
Но нету тени у меня,
Когда лежу под одеялом.

* * *
От меня все ждут непонятно всего,
И, желательно, чтобы в галстуке и жилетке.
Я тащусь помаленьку – из дня сего
В перспективу, не грезившуюся в малолетстве.

А хочется просто тихо сидеть,
Незаметно развязав шнурки на ботинках…
На свете так мало лысых людей,
Когда смотришь в партер из лож Мариинки…

* * *
Спектакль разыгран, как по нотам,
И счёт расписан до копейки.
Сегодня ночью гугенотам
Король прислал «варфоломейки».
(*) Идея Софьи Крашенинниковой

* * *
На рассвете тишина.
Листьев нет. Окно замызгано.
Блики в стёклах. Пуст фонарь.
Начинается жизнь сызнова.

Тень уходит со двора.
Почва снизу цвета жирного.
Небо ясно. Шесть утра.
За окном кого-то вырвало.

* * *
Поздно осенью

Дождь на подлость
горазд.
Листьев ржавая
гарь.
Слева, справа
грязь, мразь,
Хлад и глад,
хмарь и тварь.
Злей, обидней,
больней
Грубых градин
толчки.
А из гаджетов
на мне
Лишь часы
да очки.

* * *
Вбит в ночь
кол магаданской телевышки.
С него стекает город в темноту.
Не корчится, не мечется, не дышит,
Застывший липким студнем на лету.

А позже, когда ночь почистит зубы,
Отхаркнув сон в узоры изо льда,
В дыру пустую уползёт на убыль
И новый день, и город Магадан.

* * *
Автобус на восток и чуть на юг
Вниз-вверх по кочкам.
В салоне дым, и Роллинги поют
«Пусть кровоточит».
Хмарь сеет серым снегом за стеклом
И землю старит,
И купол тусклый с маленьким крестом
Затянут гарью.
Ларьков рекламы лезвиями лжи
Мир разрезают.
Так будет всю оставшуюся жизнь.
И до Рязани.




Васильки


* * *
Завершается ночь алым сполохом,
Лист колышет ветерка дерзновение,
Коноплянка птенчика голого
Щебетать учит песню весеннюю.
По лазури акварелью розовой
Над Москвою встаёт утро вешнее,
Изумруды трав пахнут росами,
В храме молятся кагэбэшники.

* * *
Неисчислимы количества
Монстров в кошмарах сна.
Время лепить куличики
Из собственного говна.
В споре родится истина.
Вскоре умрёт она.

* * *
Комары – плохие звери —
Злобно в воздухе висят.
В руку жалят, в ногу целят
И в подмышку норовят.
Я их ядом, я их матом,
Кулаком по головам.
Крови надо? Крови рады?
Чтоб от крови лопнуть вам!
Только грустная картина
Снова, сызнова, опять:
Против гадов комариных
Бью по телу сам себя…

* * *
Подлейте яду в кофе!
Добавьте аромат!
Устав от философий,
Впивайте едкий яд!
Вливайте его в стопки:
Чернеет и горчит!
Том одряхлевший – в топку! —
Пускай себе чадит!
И за четвёртой кряду
Глотни на посошок!
Подсыпьте в кофе яду!!!
(И рвотный порошок).

* * *
Полоса

За стеной храпят соседи
Три часа.
Ожидается к обеду
Колбаса.
Слесарь заперся в клозетте
И нассал.
Я не в силах даже трети
Описать.




Озимые


* * *
Прикрою мир подушкою из ваты,
Но лезет в сон чужая болтовня:
Покуривая, доктор бородатый,
Рассказывает были про меня.

И хочется до нового рассказца
Покинуть в сновидении кровать,
Проснуться, отдышаться, причесаться
И смайлик на лице нарисовать.

* * *
За стеклом злой ветер немой
Пригибает кусты и давит,
Одинокий, как ля-бемоль,
Что молчит во второй октаве.
Мир вибрирует на волоске,
На деревьях внизу лица нет.
Чистовымытый стеклопакет
Глух и звуконепроницаем.
Плети веток воздух секут
Под беззвучные завыванья.
Предпоследние пять секунд
С наслаждением забываю.
Сбросить тяжесть и выйти вон,
Когда звуков на свете столько!
И во двор посыплется звон
Разлетающихся осколков.

* * *
Со сцены – визг
оголённых девиц,
Трущихся у столов.
В перечне действующих лиц
Ты – персонаж без слов.

Портьерой прикрыт претендент на трон,
Текст забывший герой…
Если не знаешь ты,
кто король,
Может,
ты сам король?

* * *
Снег на подоконнике, по окну узоры,
На столе раскрытая в клеточку тетрадь.
Дискотека в школе, брат придёт не скоро,
Если младшеклассницы станут приставать.

Нет печали в сердце, только это свято:
С юности протянутая тоненькая нить.
Хочется вернуться в семьдесят девятый
И урок ботаники снова пропустить.

* * *
Солнце слепит окна хрущёвок,
Продираемых поутру.
Заплатить я готов по счёту,
Вот проценты – не соберу.

Пусть кажусь откровенным я вам,
Но не знаете одного:
Я люблю притворяться пьяным
И не помнящим ничего.

А потом наступает утра
Отстоявший очередь клон.
Воздух кончился. Солнце смутно.

Встаньте прямо. Протрите окно.

* * *
Мой отец как-то спать
Лёг в гостях на балкон.
Комары до утра
Изводили его.

А наутро стрижи.
Рассекая рассвет,
Замелькали в тиши,
Закрутив карусель.

Жди ты или не жди,
Будь готов – не готов,
Прилетят стрижи
И сожрут комаров.




Из книги «СЛУЧАЙНЫЕ СТИХИ» (2016)


* * *
Сахарный самогон

Из сахара напиток
Забыт давным давно.
Он был пьяней, чем водка
И чем одеколон.

Варили в аппаратах
И пили от души
Малютки и старушки
И зрелые мужи.

Пришел генсек речистый,
Не близкий алкашам,
Погнал он выпивохов
Из кабаков к домам.

В квартирах коммунальных,
На кафельном полу
Лежал живой на полу-
Живом, стар на малу.

Лето в стране настало,
И сахара вагон,
Но некому готовить
Горький самогон.

Лечебницы открыты,
Законы как велят,
И самогоновары
По вытрезвителям.

Генсек по граду едет —
Полней ситра налей! —
А рядом едут в «чайках»
Те, кто других трезвей.

Генсек глядит угрюмо:
«Опять в краю родном
Есть сахарная свёкла,
А где же самогон?!»

Инструктора райкома
Приметили в кустах
Последних алконавтов,
Стоящих на ногах.

Вышли они, шатаясь,
На милю разило аж —
Пятнадцатилетний пьяница
И старый опухший алкаш.

К стенам кремлёвским красным
Привёл их чей-то пинок,
Но ни один из пропойцев
Лыка вязать не мог.

Генсек на мавзолее
Сидел, трезв и горяч,
А вяленькие люди
Стояли окарачь.

Гневно генсек промолвил:
«Снимем про вас «Фитиль»,
Не скажете если, бухарики,





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63755061) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.