Книга - Детективное агентство «Коловрат». Дело №1 «Роза с шипами в лепестках»

Детективное агентство «Коловрат». Дело 1. Роза с шипами в лепестках
Джон Ван Дэрэр


Явка с повиннойАвтор не писал книгу, она живая и настоящая, как сама жизнь, быть может, даже больше, чем ты и я. Итак, поехали! Вам выпал билет в мир, где стоит выбор между райским замком из облаков и запахом смерти. Быстротечно сменяющие друг друга мистические события не дают заскучать, и вы просыпаетесь в корчме Древней Руси. Вгрызаетесь в атмосферу битвы добра и зла с новыми судьбами воинов и всесильного шамана с жертвенным кинжалом. Набрали скорость?! Останавливаться резко нельзя, у вас второй билет. Дышите… Вдыхая аромат свежезалатанного асфальта после дождя. Переведите дух – держите третий билет – на другой континент, к психиатру. Кожаный диван цвета бычьих глаз мерзко хрустит… Пришли в себя? Новое дело – нож, розы с шипами в лепестках, жареные ребрышки, шторм, отель, маяк…Жизнь – это не отражение в зеркале. Настоящие мы только тогда, когда глубоко глядим в себя. Книга, словно исповедь, помогает нам это сделать. Ведь самое главное расследование в жизни – это раскрыть себя!





Джон Ван Дэрэр

Детективное агентство «Коловрат». Дело 1. Роза с шипами в лепестках



ГЛАВА 1

Ночной странник, стоя на крыше шестнадцатиэтажки, увидел что-то необыкновенное, такого он не видел никогда ранее, нигде, ни на какой высоте. От крыши начинался мост из белых молочных облаков, по другую сторону которого была видна другая Вселенная. Замки в викторианском стиле с зубчатыми башнями и ухоженными садами, где паслись dama-dama, притягательнодиковатые лани из книги «Бэмби» Феликса Зальтена, и странноватые кролики, словно из «Алисы в стране чудес» Льюиса Кэрролла. Одним словом, выбор не стоял, оставаться здесь, на серой загудроненной крыше, или сделать всего лишь несколько шагов в сказку. Страннику хотелось прогуляться по облачному мосту, заглянуть в воздушные замки, распластаться в саду, любуясь на это небесно-пушистое великолепие. Наконец он, закрыв глаза, шагнул из черной дыры, как казалось ему, в рай. И вдруг чья-то сильная рука схватила его за плечо и отдернула с такой силой, что метра два он летел назад, не касаясь крыши. Странник упал на спину. Но тут же, выполнив при помощи взмаха ног и толчка ладоней от головы kip-up, встал в прыжке на ноги и принял боевую стойку так, как учили в школе бокса. Ступни ног расставлены в стороны, левая нога и левая рука выдвинуты вперед, правая нога чуть поодаль, туловище вполоборота развернуто в сторону схватившего и натянуто как пружина, готовая выстрелить правой рукой и ударить всем весом собственного тела, каждая часть которого, словно бумеранг, может молниеносно рвануть с места и вновь принять исходное положение.

Однако противник оказался быстрее: умело уйдя от левой и шустро поднырнув под правую руку, он нанес Страннику болезненный удар в правый бок, а затем добивающий слева в челюсть.

На секунду Странника вырубило, он очнулся, еще не коснувшись телом земли, но, не открывая глаз, сгруппировался и резко откатился на четыре кувырка в сторону. Снова стойка, туман в глазах после нокаута. Зрение ослабло, но слух собрал все резервы и стал глазами. Справа четко услышал сбитое, прерывистое дыхание и повернулся на него.

Впереди – тень, но она не приближалась, не двигалась на него, что означало – нужно наступать. Однако противник силен и проворен, и снова терять контроль над телом и органами чувств было неразумно. Сердца бешено бились у обоих противников, и, конечно, больше у того, кто проигрывал. Пульс постепенно снизил темп до шестидесяти ударов, а в сознании рассеялась пелена тумана. Ветер, будто гигантскими кнутами-мазками, рассекал мост, аллеи и замки – и нет больше ни кроликов, ни Бэмби.

Зрение полностью восстановилось. Бойцы встретились взглядами. Нападавший сидел на корточках, словно и не хотел драться, при этом так странно улыбался, не то издеваясь, не то извиняясь за молниеносный нокаут. И вдруг прервал молчание.

–

Ну что, отошел, или еще пару ударов нужно, чтобы понять, что нет никакого моста?

Странник молча наблюдал, слушал.

–

Мост, аллеи, замки – это иллюзия. Я единственный и последний выживший, кто не поддался таинственным чарам и не перешел на мост. Все жители разбились, попавшись на такую жуткую уловку. Эти деревья, воздух – все пропитано колдовством. Все здесь питается человеческой жизнью, через смерть. Я сам удивляюсь, почему выжил, я как будто мутировал, и у меня к колдовству выработался иммунитет. Только вот бессонница иногда мучает. Снятся умершие. Сейчас, правда, все реже. Твой приход я почувствовал накануне. Находясь в полудреме, я видел изможденного страданиями человека, тебя. Во сне ты назвался Ночным Странником. Теперь твоя очередь, рассказывай.



-

Я, я в недоумении. То, о чем ты рассказал, неправдоподобно. И звучит ужасно. Часть меня отказывается в это верить, другая половина отвернулась от меня. Однако кто-то или что-то говорит мне: ты не враг. Хотя боевое напряжение в моем теле готово к реваншу. Я поверю тебе. Ведь за два месяца странствий ты единственный человек, которого я встретил. Меня что-то вело сюда, тянуло, звало.

–

Слушай, я не уверен, что в квартирах есть вода, странно, что природа не забрала многоэтажку и не превратила в руины и почвенный слой. Но все-таки дай мне воды. Я весь чешусь, так сильно хочу помыться. Да и поесть бы не мешало.

Ночной Странник, все еще в напряжении, подошел к жителю шестнадцатиэтажки и протянул руку.

–

Воливий – мое имя, но можешь звать меня Воля, – проговорил в ответ, пожимая руку, нокаутер.

–

К сожалению, я не помню своего имени, – сказал Ночной Странник. – Да и не только имени, я не помню ничего.

–

Это не страшно, может, и хорошо, что не все помнишь, хотя и печально. А что касается имени, буду называть тебя Ночной Странник. Так ты назвался мне во сне.

–

Согласен.

И они скрепили свое согласие рукопожатием, крепко обнялись и встряхнули друг друга по-мужски, словно соревнуясь, кто друг друга сожмет покрепче и помощнее встряхнет.

Воливий был среднего роста, плотный, в его небольшом широкоплечем теле скрывалась могучая сила. Взгляд был холоден. По впавшим глазам было видно, что он не спит, и уже очень долгое время.

Мужчины стали спускаться по лестнице. Воливий уловил взгляд Странника на лифт и произнес.

–

Лифт. Не-е-ет. Лучше пешком. Давно уже его не использую. Знаю, что, если войду, больше не выйду. Поверь на слово.

Спускаясь по ступенькам вниз, они на всех лестничных площадках видели квартиры с открытыми в них дверьми, которые не то сквозняком, не то колдовством шатало из стороны в сторону, словно призывая войти.

–

Странно, пока тебя, Странник, не было, двери были закрыты. Видимо, это специально для тебя такая ловушка. Дом хочет новой крови.

Они остановились на лестничном пролете 8-го этажа, подошли к двери квартиры Воливия. На ней мелом на всю высоту был нарисован крест. Ночной Странник дотронулся до изображения. Крест, словно живой, выделился из двери, у него открылись голубые глаза и алый рот. Он начал говорить нежным девичьим голосом.

–

Ночной Странник, я ждала тебя. Я – то, что ты ищешь.

–

Откуда тебе знать, что я ищу? – спросил Странник.

–

Молчи. Ничего не спрашивай. Не сейчас. Я буду являться тебе во сне. Будь осторожен. Воливий тебе поможет.

Изображение рассеялось блестящими частицами, и нарисованный крест на двери стал серебряным, а в центре него золотом был искусно вылит образ красивой девушки. Ночной Странник вспомнил ее и упал на колени.

–

Не уходи, прошу тебя, я не уберег тебя, прости меня. Я люблю тебя.

Воливий присел на корточки, взял Странника за плечи и произнес:

–

Не переживай, все еще сложится, как ты хочешь.

Странник поднялся, и они вошли в квартиру.

В кухне стоял деревянный стол, его красота поразила Странника: ножки – словно живые веточки, на которых распускаются зеленые листья. На гладкой поверхности – голубое летнее небо, и с каждой секундой картина меняется, то плывут молочные облака, то они рассеиваются и выходит солнце, затем небо становится пасмурным и идет дождь. Стулья были из того же дерева, но обычные, колдовства в них не проявлялось.

–

Присаживайся, Странник, теперь ты тоже хозяин этого скромного жилища, – предложил Воливий.

Ночной Странник присел со словами:

–

Надеюсь, в этом жилище есть ванная и вода, хотелось бы помыться.

–

Странно, но в квартире есть свет и вода, горячая и холодная. Я сам не уразумею, как такое возможно, – ответил Воливий. И продолжил: – Пошли, я дам тебе чистое белье и полотенце. Только потерпи, не одевайся, пока не помоешься, иначе белья на тебя не напасешься, да и не отстираешь после, – с нескрываемой усмешкой пошутил Воливий.

Ночной Странник и Воливий прошли из кухни через коридор в соседнюю комнату. В этот раз ничего необычного Странник не увидел. Воливий открыл шкаф, вытащив оттуда белье и полотенце, передал гостю.

–

Спасибо тебе! – поблагодарил Странник, принимая белье.

После душа Странник вошел на кухню, из которой доносились яркие запахи запеченного мяса. На столе лежала жареная дичь, а в прозрачном бокале был травяной чай малинового цвета.

–

Присаживайся, Странник, что Бог послал, то и на столе, извини, хлеба нет, да и откуда ему взяться?! Хотя у меня куча свободного времени, но до возделывания поля руки еще не дошли.

Откушав, Странник поблагодарил Воливия и подошел к окну. От увиденного по его телу пробежали мурашки. Могилы, кресты, много могил.

–

Да… Многих из них похоронил я, – задумчиво, с тяжелым вздохом произнес Воливий.

–

Пойдем спустимся к ним, – попросил Ночной Странник.

–

Ну что же, пошли.

Воливий закрыл за собой дверь. И они стали неспешно спускаться по лестнице, молча, не проронив ни слова. У выхода Странник пропустил первым Воливия и направился за ним.

Могилы были огорожены живой изгородью. Здесь росли боярышник, шиповник, крыжовник, можжевельник. На кустах красовались распустившиеся бутоны цветов, аромат которых пьянил. Хотелось надеяться, что души умерших нашли в этой благодати настоящий покой. Над каждой могилой стоял крест. На нем вырезаны имя и фамилия, ни даты рождения, ни даты смерти не было, словно они не рождались и не умирали, а как ангелы пришли в этот мир погостить.

У одной из могил Ночного Странника что-то остановило, его буквально вдавило в землю. Он попытался кричать, но губы словно срослись, ноги и руки онемели. Земля забирала его тело, а внутренние органы будто вырывались сквозь кожу, готовые или разорвать ее, или взорваться от давления сами.

Все происходило стремительно. Однако для Странника время остановилось, все вокруг он видел глазами птицы, парящей над могилами. Земля и небо схлестнулись в рукопашной борьбе, то небо опрокидывало землю, то земля ставила на прежнее место небо. Воливий, словно шаман, прыгал и взмахивал руками. И вот голова Ночного Странника скрылась под землей. Однако он не увидел ангелов, пред ним предстали люди, которых, как и его, сковала жестокая гримаса бессильной безысходности, души которых заточены в этом жестоком мире. Он видел их мечты, их надежды. Плачущих детей у тел своих матерей и обездвиженных матерей, плачущих от того, что не могут приласкать и успокоить своих чад. И в этом океане боли появилась сладкая мелодия и, словно течение, потянула Странника в еще более густую темноту, в которой он растворялся, распадаясь и превращаясь в нечто. Вдруг с молниеносной скоростью ворвался ветер, от силы которого раздувало щеки и слезились глаза, а затем свет, настолько яркий, что ослепило глаза.

Спустя мгновение Ночной Странник обнаружил, что парит высоко в небесах, сквозь предательски меняющиеся облака. Его руки и ноги наполняло новой силой, рост которой не останавливался. В мысли заходило что- то незнакомое, что-то чужое. И снова боль, боль от безудержной энергии, рвущейся наружу. Из-под волос просочилась кровь, и Странник потерял сознание.

Очнулся он от легкого толчка, открыв глаза, увидел бескрайнее синее небо. Повернув голову направо, увидел Воливия. Повернул налево и снова потерял сознание. После Страннику казалось, что над ним склонился ангел с лицом той самой красивой девушки, образ которой проявился на кресте. Она назвала его любимым и, поцеловав в губы, исчезла. После чего Ночной Странник очнулся и увидел перед собой Воливия. Странник огляделся и обнаружил, что лежит в постели.

– Надеюсь, не ты меня целовал?! – в шутку произнес он и добавил: – Привидится же такое.

– Шутишь, – улыбнулся Воливий и также пошутил с небольшой издевкой. – Значит, зло отошло либо в тебя проросло.

Странник словно не слышал издевки Воливия и спросил:

– Скажи, здесь и вправду был ангел с голубыми, как небо, глазами и алыми, как закат, губами, золотыми волосами и белоснежными крыльями?

– Милана просила не говорить, но, если ты сам ее видел, так тому и быть. Это была Милана.

– У меня такое чувство, что я ее знал, – задумчиво произнес Странник.

– Милана рассказала, что любовь, которая вас двоих связала, Божий дар. И, чтобы ее сохранить такой чистой, Милану вернули туда, откуда она пришла, в страну ангелов.

– Да, пути Господни неисповедимы, познать любовь ангела и потерять ее, – огорченно произнес Странник.

– Воливий, а ведь ты и сам не продержался бы без любви здесь ни минуты. Предположу, что могу задеть твои чувства, но все-таки, – Странник выдержал паузу и продолжил: – Твои близкие тоже здесь?

– Сын трех лет и жена. Они не умерли. Это я, это я вычеркнул их из сердца, оставив глубокую скорбь. Мой блуд и алкоголь погубили семью. Странно, но именно после этого у нас в доме стали случаться трагедии, молочные облака стали забирать жизни, под действие которых и я чуть было не попал. Видимо, остатки любви супруги и сына сильнее злобных чар. Если я сейчас сдамся, то сына и жену я не встречу никогда. Прости меня, Господи. Я верю, что, ухаживая за умершими, я получу прощение Господа и прощение моих близких.

Воливий не спал, но глаза его были закрыты. Ночной Странник был не в состоянии встать с постели. Его тело, словно стекло, упало и разбилось, а затем медленно и болезненно собиралось по кусочкам. Он так и не заметил, как уснул.

Земля в эту ночь парила, капли воды как бы застыли в воздухе, став невесомыми. Прохладный, сырой ветерок прополз под одежду и неприятно проходил сквозь тело. Суставы ломало, ноющая боль сводила с ума. Ноги будто проваливались в сырую землю, с каждым шагом все глубже и глубже. Влага стала пробираться в ботинки. Сначала теплая, затем она становилась холодной, и в этой атмосфере сердце неприятно сжималось. Разум паниковал, бил тревогу, заставляя тело быстрее оттуда выбраться. Тело дико чесалось, но Странник так онемел, что оставалось делать это только мысленно. Обман сработал не наверняка, но все же помог успокоить зуд. Захотелось сдаться, главное, спокойно умереть, без страданий. Однако, видимо, сила, сила любви Миланы помогала ему двигаться вперед. Странник прошел около полусотни шагов и присел на свежеспиленный пень, распространяющий, словно благовония, древесный аромат.

На расстоянии вытянутой руки ничего не было видно, воздух сменился, стало тяжелее дышать и щипало в глазах. Странник моргнул. И снова все поменялось. Свет сменил темноту, и перед ним предстала избушка, будто приглашая Странника зайти вовнутрь.

Путник нашел в себе силы подняться, подошел к избушке, но, обойдя ее несколько раз по кругу, не смог обнаружить ни двери, ни окна. Мозг отказывался объяснить это, и потому желание попасть в избушку становилось все навязчивое и яростнее. Странник попытался найти потайной ход, постукивая по бревнам в надежде, что вход обнаружит себя. Ему даже удалось взобраться на крышу, но лаза также не было, ничего не выходило. Странник решил, что ему нужно успокоиться, иначе от напряжения он просто свихнется здесь и сейчас.

Он вернулся к пню, присел на него. Вдруг поймал себя на мысли, что тело больше не ломает от боли. И казалось, разгадка близка, нужно сделать подкоп. Нет, не то. Это место держит его, отстраняя все дальше. Нужно признать: нет входа, значит, нет и избушки.

И с этого момента все вокруг начало сворачиваться в спираль, словно разобранные на атомы частицы окружающего хаоса стремительно подбирались к Страннику, и вот исчезли пальцы ног, колени, почти растворились кисти рук и наконец поглотило все тело.

–

Просыпайся же, Странник.

Ночь, отойди прочь, день, забери тень.

Ночной Странник, лети к свету,

Любовь свою ищи по ветру.

Ты нужен ей, она тебе, вы в небесах и на земле.

Ты нужен здесь, она везде, останься,

Странник, на земле.

У Ночного Странника все произошедшее вновь прокрутилось в голове. Свет поглотил тьму, и он пришел в себя. На своей груди он увидел переливающийся бирюзовый крест, однако его нельзя было ощупать, он состоял из мелких частиц, которые трансформировались при прикосновении и вновь принимали форму, если их оставляли в покое. Перед уходом в сон Странника посетил прекрасный образ Миланы, которая нежно улыбнулась ему и провела рукой по пряди его слегка кудрявых пшеничных волос, что окончательно погрузило его в умиротворенный сон.

Утренний прохладный, свежий воздух с ласково играющими лучами солнца через открытое окно наполняли комнату дыханием новой жизни. Тело болело, мышцы спины стягивало, словно струной, суставы ломало так, что от звука скрежета их смещений становилось не по себе.

Открыв глаза, первое, что увидел перед собой Странник, – ухмыляющееся лицо Воливия.

–

Однако ты, брат, здорово хрустишь! – произнес Воливий.

–

Да ладно, не хандри, болит – значит, живой! – продолжил он.

–

Благодарю. Кажется, ты вновь спас мою поистрепавшуюся шкурку, – сказал Странник, не обращая внимания на подтрунивания Воливия, которые должны были приободрять, однако так себе помогали.

–

Сказал бы – не за что, но культурные люди говорят «пожалуйста», а я самая что ни на есть культурная интеллигенция, – снова отшутился Воливий. И продолжил: – Без Миланы, один, тебя бы не вытащил!

– Да. Я по ней скучаю, – ответил Странник. Он сел на кровати, наклонив голову и обхватив колени руками.

Воливий вышел из комнаты и чем-то зашуршал на кухне.

Странник постарался собраться с мыслями. Но это оказалось бесполезным и вредным усилием, от которого разболелась голова. Он встал, направившись к выходу. Сделал два шага. И вдруг стены и потолок стремительно переместились и мгновенно приблизился пол. От падения стало еще хуже. Странник что было сил попытался подняться. Удалось только встать на четвереньки. К горлу подкатил противный ком, который вот-вот мог вырваться наружу. Странник перетерпел, нашел в себе силы встать на ноги и нетвердыми шагами, держась руками за стены, пошел на кухню.

Войдя в комнату, он увидел на столе заварочный чайник и прозрачный, наполненный темно-зеленой жидкостью бокал, но больше всего его внимание привлек сверток. Он присел на стул. Развязал пеструю ленту и развернул сверток, пытаясь читать. Однако глазам было так больно, что текли слезы. Он разобрал только то, что послание в свертке адресовано ему, Ночному Страннику.

Он отодвинул пергамент на середину стола. Поднес к носу бокал с темно-зеленой терпимо горячей жидкостью. С ее неприятным цветом и странной тягучей консистенцией еще можно было смириться. Однако запах, зловонный, ни на что непохожий аромат болотной гнили невольно отдергивал голову от бокала.

– Пей до дна, пей до дна! – раздался позади знакомый голос, который шутливо продолжил: – Ишь какой придирчивый гость попался. С самого дна болота ему воды принес, а он нос воротит.

– Пей, пей давай! – уже настойчиво требовал Воливий.

Странник обернулся и поднес бокал к носу Воливия: – Ты сам пробовал?!

– А мне и не надо. Я в сутки по два раза в дьявольское пекло не лезу, чтобы пить потом эту дрянь, – все так же смеясь, ответил Воливий и продолжил: – Пей, серьезно поможет. Только весь чайник не выпей. А то ведь снова глючить будет, на облака полезешь, – разразившись хохотом, сказал уходя Воливий. – Скоро вернусь.

Странник защемил нос пальцами и большими глотками, словно не пил неделю, за две секунды сглотнул это варево. Поставив кружку на стол, он вскочил из-за стола и от нестерпимо гадкого вкуса невольно замахал руками, словно остужая рот. Затем вновь присел на стул. Головная боль и ломота в теле вмиг исчезли. Тело наполнилось силой, мышцы тряслись от переизбытка энергии. «Как быстро организм пришел в норму», – подумал Странник. Однако более удивительным было то, что он захотел еще выпить этого гадкого варева, но, вспомнив слова Воливия, приглушил в себе это желание.

Странник встал из-за стола и подошел к окну. Небо, словно приветствуя его, было ясным и чистым. Ветерок ласково, как пушистый котенок, обдувал его. Странник набрал глубоко в легкие свежего вкусного воздуха и произнес вслух:

– Будем бороться, добро на нашей стороне! Жизнь продолжается.

Он повернулся к столу. Взял сверток и, опершись о подоконник, начал читать.

«Ночному Страннику.

Я не уверена в том, что когда-нибудь навсегда стану прежней, стану человеком.

Я не уверена в том, что мы не погибнем.

Однако уверена, что люблю тебя, а ты любишь меня.

Уверена, что не испугаешься трудностей и не перейдешь на сторону зла. Пусть даже тебе придется из-за этого умереть.

Воливий – наш союзник, наш общий друг, доверься ему.

Будем бороться, жизнь продолжается.

Твоя Милана».

Прочтя, Странник не выпускал пергамента из рук. Сердце сжалось, тело сводило судорогами и помутнело в глазах.

И в этот момент под текстом на пергаменте появился образ Миланы, который словно исцелил его и привел в чувство. Странник прослезился и, поцеловав образ, положил пергамент на стол. Подошел к окну. Небо побагровело. Рывками дул холодный ветер. Странник закрыл окно. Обернувшись и не обнаружив на столе листа, произнес:

- Все бы ничего, но как достали эти колдуны.

Странник из кухни направился в комнату. Встал возле книжных полок, занимавших всю стену. Книги были аккуратно расставлены, однако имели значительный слой пыли. И только одна полка выгодно отличалась чистотой. На ней стояли «Тайны магии» в нескольких томах, Библия, фотоальбом. Ночной Странник перелистал «Тайны магии». Фотоальбом взять не решился, так как понимал: для Воливия это святыня и для чужих глаз она неприкосновенна. В Библии он обнаружил полностью исписанный тетрадный листок. Странник принялся читать, с трудом разбирая корявый почерк.

«Небо голубое, чистое небо, непредсказуемо меняя цвета и очертания на глазах, не перестает удивлять, оставаясь загадочным и красивым. Наша жизнь, как небо, бесконечна, непредсказуема и изменчива, принимает самые различные формы. К сожалению, не всегда жизнь играет радужными красками, как, впрочем, и небо. И все же мы живем, радуемся, смеемся, горюем, плачем, обретаем, теряем, страдаем, любя и ненавидя. Каждый из нас индивидуален, и от этого индивидуально, непохоже складывается у всех жизнь. Каждый выбирает свой путь, но не каждому удается достигнуть горизонта и понять, о чем же его эпилог. Не нашедшие ответа плачут, рвут волосы и сходят с ума. Есть те, кто не выдерживает и покидает наш мир.

Однако нужно признать, что никто, кроме самого человека, самой личности, независимо от его видимых успехов и принесенных общественных благ, никто до последней частицы истины не может знать, счастлив тот или нет. Еще не изобрели единицу несчастья, как, впрочем, и счастья. Для каждого оно свое, переживает либо живет с ним каждый по-своему. Счастье – это обычное слово из семи букв, слово из ста тысяч слов. Однако счастье не затерялось среди них, потому что это то самое, желанное, что хочет постичь каждый.

Взгляд глаз, движенье, жесты.

Я их люблю до боли в сердце.

Ловлю я их, глаза сжигая, Ты рядом – злое умирает. Вокруг – мелодии любви играют.

Снега – в ручьи, земля – в цветы:

Преображается вокруг и птицы с юга прилетают. – А что мне еще нужно?

– Ничего! Счастлив я с тобою, вот и все.

Нам нужно быть намного чище, честнее, искреннее, дружелюбнее, сплоченнее, добрее. Нам нужно быть людьми. Как кто-то сказал: «Человек – это звучит гордо», но нужно не просто звучать, а любовь к ближнему проявлять. Делись хлебом, делись кровом, делись теплом души с тем, кто голоден, обездолен и холоден.

Один из примеров, как жить чище, выше и одновременно ближе, описан в Библии. Нет-нет, только не Ветхий завет! Ведь человечество именно так и живет, совершая низменные преступления, все те преступления, которые описаны в Ветхом завете. И ничего, ничего не меняется. Новый завет – это на вопрос, как жить, – Божий ответ. Не нужно повторять библейский путь Христа. Хотя это было бы идеально, чем больше подвигов, тем больше людей становятся на праведный путь.

Первое, что нужно сделать, – освободить, очистить место в душе для Бога. Сделать мы это можем, лишь покаявшись, признав свои грехи, признав свои ошибки, и не совершать их вновь. И заметьте, делать ничего не нужно, просто не совершайте дурного. Об этом много пишут, меньше говорят, а еще меньше людей не совершают дурного.

Так ведь ни к чему, скажете вы. Ведь в мире так много глобальных проблем, природных катаклизмов и техногенных катастроф вселенского масштаба. Почему именно я должен стать добрее? Как после этого я смогу жить в мире, где доброту принимают за слабость?

Однако именно с добра нужно начинать свой путь, из- за пренебрежения и возникает множество проблем и невзгод, череда боли и страданий, накрывающих как снежный шторм. Вот и я здесь не до конца честен, нужно делать, нужно работать над собой, нужно не только найти в себе силы признать ошибку, нужно собрать со всех уголков своего существа остатки человечности и исправить ее.

Стать чище, честнее, искреннее, дружелюбнее, сплоченнее, добрее нам нужно вместе, сообща. Вначале самому, затем в семье, в кругу близких, в кругу друзей, весь мир должен об этом задуматься, задуматься о том…

Тебе решать:

В аду или в раю,

Свой век вдыхать.

22 февраля 2005 года».

«Интересно, кто это написал. Может быть, Воливий так размышлял, приглушая душевную боль. Душа человека – это загадка, которую до конца не разгадать», – вернув рукописное размышление в книгу и убрав ее на полку, Странник подошел к окну.

За окном вечерело. Зеленые деревья донимал неспокойный ветер. Он открыл створки, и в комнату, обдувая его, проник холодный, сырой воздух. Ветер пах дождем и свежестью, однако в его порывах ощущалось беспокойство, беспокойство надвигающейся бури.

Странник закрыл окно, и тут же, как взрывы, раздались раскаты грома. Следом небо разрезали огненные вспышки грозы. Небо словно гневалось и одновременно лило слезы. Зашумел дождь. Все эти природные стихии молниеносно следовали друг за другом, и теперь все только усиливалось. Странник никогда не слышал такого оглушающего грома и не видел такой ослепляющей грозы. Небо горело и вздрагивало от боли с надрывным плачем, будто гигантское цунами, готовое уничтожить все живое на своем пути. В его надрыве передавалось бессилие непрекращающихся страданий и безнадежного понимания того, что страдания вечны.

И вдруг Странник осознал, что, вероятно, сейчас, в гуще этой бури, – Воливий. В голове стремительно пронеслись миллионы мыслей с единственным вопросом: как ему помочь? Вдруг мысль остановилась. Глаза Странника засветились красным огнем, и он босой выбежал из квартиры. Ему казалось, что он недостаточно быстр, и он старался насколько возможно ускоряться. Закончилась лестница, появилась дверь, в которую он не вышел, а вылетел, словно разъяренный бык, сметающий все на своем пути.

Улица встретила его ледяным, сбивающим с ног дождем, за которым ничего не было видно, а только мерещилось, как в кривых зеркалах.

Страннику ничего не оставалось, как остановиться. Он закрыл глаза и сконцентрировался на звуках. Сознание выстроило по порядку звуковые дорожки, отсеяло раскаты грома и грозы, убавило шум шквалистого ливня, и тут он услышал голос Воливия, слов было не разобрать, однако это и не к чему.

Странник рванул в направлении голоса, что есть сил прорываясь сквозь заслоны ледяного дождя и ветра. И вот перед ним встали те разрывающие кожу терновые заросли, через которые ему предстояло вернуться туда, откуда он вырвался чудом. Он судорожно и безуспешно искал, как загнанный зверь, место, через которое можно было попасть внутрь. И вдруг появились ворота, ворота в терновую крепость. Странник потянул их на себя, и одна из створок поддалась и приоткрылась. Он протиснулся в образовавшееся пространство, его плечо одернуло так, словно он оставил кусок кожи на воротах. Перед ним предстала болотная топь, покрытая редкими ненадежными островками мха, которые уже под своей тяжестью, казалось, вот-вот утонут. Увидев пузырящуюся гладь воды, Странник рванул в сторону островков. Улегшись на них и погрузив в болото руку по плечо, он нашарил судорожно цепляющиеся за все пальцы Воли- вия. Схватив руку, он потянул ее на себя, что было сил. Островки мха сразу же ушли под воду, и его тело приняло вертикальное положение. Еще мгновение – и Во- ливий оказался по пояс в болоте, а Странник увяз почти по плечи. В последнюю секунду перед этим он успел выдернуть изо рта Воливия болотные водоросли и грязь. Воливий закашлял, и из него вышли куски болотной слизи. Он жадно задышал и сразу же стал выкрикивать непонятные слова. На мгновение болото перестало их затягивать, но затем все повторилось, их снова стало затягивать, но еще стремительнее.

Странник схватил последний глоток воздуха, и его окончательно затянуло под воду. В глазах все померкло. Огненный шар, нескончаемо молящие о пощаде стоны, холод. Затем – мертвая тишина…

– Вставай! – раздался резкий, неприятно разорвавший умиротворяющую тишину голос.

Странник открыл глаза. И вновь перед ним стоял Во- ливий, все та же саркастическая улыбка на лице и горящие, жаждущие жизни глаза.

Все произошедшее молниеносно пронеслось перед глазами Странника, и он уже решил, что весь кошмар просто ему приснился. И чтобы не выглядеть сумасшедшим, он спросил:

– Воливий, ты не хочешь ничего мне рассказать?

– Только то, что ты из-за пустяков, как девка красная, теряешь сознание, – ответил, засмеявшись, Воливий. – Да ладно, шучу, с твоей головой все в порядке, в отличие от остального. Моя школа, теперь и ты спас мою жизнь. Однако тащить твою нелегкую тушу от болота до дома – еще то занятие.

И они вместе задорно засмеялись. Затем Странник со словами: «Ничего не меняется» – резко встал с кровати…

Вскрикнув и прослезившись от боли, тут же сел опять. Посмотрев на ноги, а точнее, на стопы, он не обнаружил на них кожи, вернее, она была, но клочками.

– Три дня. Три! Я тебе обещаю: на тебе все зарастет как на собаке, – произнес, глядя на стопы Странника, Воливий.

И они снова вместе засмеялись так, как смеются те, кто только что избежал смерти, – сквозь боль и слезы.

Эти три дня лечения тянулись долго, болезненно долго. Запах у отвара, который приготовил Воливий, был намного хуже, чем у мази, которую тот сделал для стоп, еще та гадость. К тому же лечение затянулось. Три дня превратились в пятнадцать. Кожная ткань нарастала, подсыхала и снова трескалась, образуя новый слой, из- за чего стопы зудели и возникало нестерпимое желание их почесать. Чтобы унять его, приходилось чесать другие участки тела, и это, как ни странно, помогало.

На седьмой день побочные эффекты прошли, и Странник попробовал встать. Да, таких глубоко ругательных изречений он, несмотря на свой немальчишеский возраст, еще не слышал никогда и ни от кого. Воливий доходчиво дал понять, что стоп у Странника совсем не будет, если он, не спросив Воливия, попытается встать. И Страннику пришлось согласиться, что так действительно будет лучше.

В дни лечения погода на улице была солнечной и теплой. Окно в комнате, где находился Странник, днем всегда было открыто. На ночь Воливий его закрывал, объясняя это тем, что ночью еще больше нечисти и колдовства. Однако, как стекло могло защитить от зла, Странник не понимал. И всегда ворчал по этому поводу. Но, вспоминая выражение «И кочерга стреляет», оставил все на усмотрение Воливия.

Со второго дня лечения в округе доносились удары металла о дерево. Странник поначалу задавался вопросом, что это. Однако, когда Воливий возвращался, запах древесных опилок все объяснял.

Энергия и вера в лучшее, которые демонстрировал Воливий, не давали Страннику впасть в уныние. К тому же Воливий устроил над кроватью Странника тренажер, чтобы тело последнего пребывало в тонусе. Он мог совершать подтягивания, держа ноги в уголке, делать обратные отжимания. В общем, у Странника была масса времени, чтобы тренироваться. Кроме того, он увлеченно писал обо всем, что являлось ему во сне, надеясь в дальнейшем, когда появится возможность, найти разгадку его происхождения, вспомнить все то, что было с ним до молочных облаков.

Наступило утро пятнадцатого дня. Странник проснулся от привычного звука скрежета металла о дерево. Кожа на стопах наросла на всех поврежденных участках, причем была розового цвета, как у младенца. Странник поднялся, подошел к окну и открыл его. Это утро ничем не отличалось от других, таких же приятных. Приветливо щебетали птицы, ветер нежно покачивал зеленые верхушки белоснежных берез, солнце играло своими лучами приятную теплую мелодию.

Странник посмотрел в сторону могил. Воливий активно трудился, устанавливая крест на одну из них. Видимо, ощутив взгляд у себя за спиной, он повернулся, увидев Странника, почему-то вздрогнул, как застенчивый вор, застигнутый врасплох. Но, не подав вида, помахал ему ладонью, приветствуя. Странник также поприветствовал его в ответ.

Затем Странник спустился по лестнице и подошел к Воливию.

– Странник, я уже не справляюсь. Ты снова на ногах, нет смысла скрывать от тебя. С могил пропадают кресты. Я их заменяю, но они снова пропадают. Понятно, когда причиной тому колдовство. Но каждый раз я обнаруживаю следы босых ног человека, а в ямках из-под крестов – кровь алая, живая, неведомая, другая.

Ночному Страннику стало жутко, но интерес перебарывал все. И он заглянул в одно из отверстий в земле, туда, где стоял крест. Его бросило в холодный пот от увиденного. Там действительно была густая кровь, от ее резкого сладко-дурманящего запаха кружилась голова. Кровь бурлила, словно готовая выбраться наружу. И только Странник убрал голову, как на это место Воливий вставил крест.

– На сегодня все, закончил. У каждой могилы есть свой крест. Покойтесь с миром.

После слов Воливия стало непривычно тихо. Перестали шелестеть листья на деревьях, щебетать птицы, из округи больше не доносились звуки животных. Наступила тишина, подозрительно-пугающая тишина.

Однако она продлилась недолго. Под ногами начала закипать земля и подниматься прозрачно-белый дым. А в том месте, где только что установили крест, пробивалась кровь, окрашивая его в красный цвет и фонтаном выбрасывая его из земли. Однако дальше все становилось хуже, один за другим кресты продолжало выталкивать из почвы.

– Нужно переждать, и как можно подальше от могил, – произнес Воливий, и они почти бегом направились к подъезду дома.

В то время как они подошли к подъезду, могилы представляли собой сотни извергающихся вулканчиков. Кровь все выше и стремительнее выбивалась из земли, словно невинно заточенные души рвались к небу – в рай.

Странник не понимал, почему так спокоен Воливий, и произнес:

– Что делать будем? К черту все! Как достала эта мистика, это колдовство!

– Ждать и Богу молиться! – ответил Воливий и рассерженно добавил: – Я-то откуда знаю, что делать?!

А тем временем выбитые кресты беспорядочно падали с неба, которое окрасилось в цвет крови. Раздались раскаты грома, от чего кружилось в голове и звенело в ушах. Пошел дождь. Кровавый ливень бил в одно место. Образовав русло и наполнив его, рванул в направлении к дому с таким напором, словно разорвало дамбу. Всепоглощающее зло намерилось во что бы то ни стало одержать победу.

Тем временем Странник и Воливий уже стояли на лестничной площадке четвертого этажа и видели все из окна. В душе была горечь и обида, от того что не смогли этот кошмар предотвратить. Однако сейчас нужно было что-то делать. Надо собраться и быть сильными, чтобы бороться.

Кровь заполнила собой два этажа. А через полчаса они были вынуждены подняться еще выше, так как и пятый этаж был сдан.

– А знаешь что? – произнес Странник, глядя в окно на лестничной клетки, выходящей на улицу. – С улицы исчезла вся кровь. Она вся здесь, в этом доме.

Воливий подошел к окну и сказал:

– Злые силы вынуждают нас прыгнуть с крыши дома, последовать за остальными бедолагами. И продолжил: – Оставшись здесь, мы захлебнемся. Зло в любом случае побеждает.

Странник услышал голоса. Его голову охватила нестерпимая боль. Он застонал и присел на корточки, обхватив голову руками.

– Голоса? – спросил Странника Воливий и добавил: – Слушай их, и мы найдем выход.

– Я не разберу слов, но это голос Миланы, – простонал Странник, перед тем как его совсем сковало.

Воливий закинул Странника, как скрученный матрац, на плечо и поднял его на этаж выше, подальше от подбиравшейся к ногам крови.

И вдруг Странник голосом Миланы произнес:

– Пусти. Пусти кровь.

Боль отпустила Странника, и он поднялся.

– Я слышал: кровь, пусти кровь? – спросил Воливий, словно ожидая подтверждения своих слов от Странника.

– Какая-то ерунда. Пустить кровь?! – еще не до конца пришедший в себя ответил Странник.

–

Не ерунда. Дурень ты, все ж понятно! – безобидно произнес Воливий и продолжил, доставая нож: – Пущу свою кровь – и все закончится.

Он сделал надрез на запястье левой руки и пустил свою кровь в эту подступающую красную жижу. После соприкосновения капель его крови с кровью могил все остановилось и затихло. Воливий пережал вены на запястье другой рукой, что-то прошептал, и рана на руке затянулась.

Однако кровь с могил вновь ожила. Но теперь она стала громче и стремительнее к ним подбираться.

Воливий и Ночной Странник уже стояли на лестничном пролете восьмого этажа, возле двери, ведущей в квартиру Воливия. Кровь заняла седьмой и поднималась к восьмому. Три ступени, две, одна – и кровь медленно текла по полу восьмого этажа, словно от замедления зло испытывало наслаждение.

Из-за резких, сладковато-терпких паров крови дыхание у Странника и Воливия стало глубже, вот-вот она должна уже подобраться к их ногам.

–

Я отсюда не уйду, – произнес Воливий. – В этой квартире еще жива память моей жены и ребенка. Здесь останусь и я. А тебе нужно уходить.

– Дай нож, – потребовал Странник

Кровь уже подобралась к подошвам их обуви.

Странник выхватил нож из рук Воливия и порезал себе его лезвием левое запястье. Брызнула кровь, ее капли упали в бурлящую могильную жижу. Все закипело, все помещение заполнил прозрачный красный пар, который обжигал кожу, друзья интуитивно прикрыли лицо. Несколько секунд – и кровавый пар, словно туман, рассеялся, кровь больше не двигалась вперед, а наоборот, стала уходить. Оставшаяся стала сворачиваться и падать большими кусками вниз по лестнице, ломая перила.

Кровь ушла быстро, даже быстрее, чем пришла. Небеса очистились и приобрели нежно-голубой цвет. Могилы были целы, кресты на месте. Птицы счастливо щебетали, греясь в теплых лучах солнечного света, а ветер, казалось, с еще большей нежностью обнимал деревья. Все вновь наполнилось жизнью, будто ничего и не было.

Лишь сломанные перила лестниц, обожженная кожа, ноющие мозоли Воливия и рана на запястье Странника подтверждали случившееся.

– Добро победило, – воодушевленно подняв руки к небу, прокричал Странник.

– Выиграли сражение, но не войну, – без энтузиазма произнес Воливий.

ГЛАВА 2

Лес, состоящий из густых деревьев и колючего непролазного кустарника, через который пробивался Ночной Странник, скрывал тайны, много тайн.

– Воливий, как ты думаешь, за этим лесом, кроме нас, есть люди?

– Странник, я настолько привык справляться один, что не думал об этом. Не уверен, что жадно хочу, чтобы они были. С одной стороны, они могут помочь одолеть зло, с другой – могут оказаться на стороне зла.

– А почему ты вдруг спросил?

– Я видел во сне дитя, – ответил Странник.

И как только прозвучал его ответ, возникший из неоткуда, разрезавший звук ветер не дал ему продолжить. Словно господствующая стихия взволновалась так от его слов, что не смогла удержать своих эмоций, превращавших все вокруг в один гигантский вихрь, который неминуемо затянул их обоих.

Земля, трава, деревья, шестнадцатиэтажки – все стремительно уходило из-под ног, из-под рук. Уже было не разобрать, так как в этом бешеном танце стихий все смешалось в одно, вертя тело, как в аппарате подготовки космонавтов. Объекты отдалялись, становясь все мельче и мельче, пока совсем не исчезли.

Странник и Воливий, попав в самый центр вихря, остановились и подвисли, словно в невесомости. Неподалеку молочные облака неестественно двигались, будто ветер исправлял, как скульптор, их неровности и шероховатости.

Шестьдесят секунд, сто пятьдесят сердечных сокращений в минуту. И вот показалась причина беспокойства. Ладья, выплывающая из облаков по небесно-прозрачной реке, словно лебедь, расправляла свои паруса-крылья и двигалась на гостей неба.

Судно грациозно остановилась возле них, покачиваясь и как бы приглашая их войти на борт. Причем небесная река ничем не отличалась от земной, пропорции все были соблюдены. Тела Странника и Воливия располагались так, словно были по шею в воде.

– Влезаем, – крикнув одновременно и переглянувшись, с нескрываемой улыбкой сарказма над своей судьбой они взобрались на палубу.

Ширина ладьи была метра полтора, длина – около семи. От нее исходил приятно-дурманящий древесно-дубовый аромат, будто ее только что вырубили из гигантского ствола свежесрубленного дуба. А палуба была такой нежной, как прикосновение молодой девушки.

Воливий пытался увидеть на палубе тайные знаки, чтобы понять, добро это или зло. Странник всматривался в облака, готовый при малейшей тревоге всем телом наброситься на неведомого врага.

Однако невозможно быть бесконечно напряженным и настороженным. А время здесь тянулось бесконечно долго. Ладья плыла сквозь бескрайние молочные облака, окружающий пейзаж походил один на другой и усыплял даже при бурной фантазии. Гости небес потеряли счет времени.

Вдруг ладья резко изменила положение почти до вертикального, словно уперлась в водопад и поднималась против его течения. Но вскоре вернулась в прежнее положение. Безмятежность молочных облаков вдруг прервалась гулом ветра, порывы которого трепали парус ладьи во все стороны, от чего ее мачта скрежетала, готовая вырваться с палубы. Ветер сменила снежная, обмораживающая кожу метель. Затем к этому испытанию холодом добавились разрывающие звуки стона и плача. Резь в глазах, шум в ушах, казалось, заставляли выпрыгнуть, отдаться воле царства молочных облаков.

– Я не могу, не могу больше. Выйди и сразись честно. Или ты струсил? Выходи, – с диким воплем прокричал Странник.

Вдруг все стихло. Тишина, тишина, которая не предвещала ничего хорошего.

Странник огляделся и не нашел глазами Воливия.

– Воливий, – осматриваясь, произнес он тихо, обессиленным голосом.

– Воливий! – что есть сил уже прокричал Странник.

«Не буду паниковать, – подумал он, сжав до боли кулаки в суставах. – Сейчас я закрою глаза, а когда вновь открою, все вернется на свои места».

– Я сплю, я сплю, я сплю! – упершись переносицей в сложенные в замок ладони, будто бредя, произносил Странник. – Я просыпаюсь и открываю глаза.

Однако ничего не вернулось на прежнее место. Только стало темнее, облака затвердели, как айсберги, и стали цвета угля, к тому же искрили – вот-вот могло произойти возгорание и взрыв, расщепляющий все окружающее на атомы.

– Господи Иисусе Христе, спаси и сохрани Воливия!

Резкий неприятный укус в лицо. Затем еще один. Странник отмахивался руками, словно пытаясь оглушить невидимого врага. Он уже привык к этой тьме и смог разглядеть, кто его кусал. Муха жужжащая, ничем не примечательная муха. Они всегда жалят, когда приходит холод. Но через считаные мгновения их количество стократно возросло. Теперь на него нападала не одна, а целый рой.

Укусы были болезненны, и после каждого кожа на этом месте вспухала. Веки над глазами распухли так, что смотреть приходилось через щель, будто в замочную скважину. От бесконечных, нескончаемых укусов все тело превращалось в один большой нарыв.

– Крест, покажи крест, – донесся сквозь жужжание голос Миланы.

Странник двумя руками рванул на себе рубаху и встал. Вспышка света, очень яркая и горячая, вырвалась у него из груди. От этого его отбросило на палубу спиной. Ладони, сжатые в кулак, все еще держали разорванные края рубахи. Боль от укусов стихала…

«Непонятное ощущение. Лежу на чем-то жестком и неприятном. Что-то впивается в ноги через штаны.

Чье-то дыхание в комнате. Я не один», – вместе с этими мыслями сердце Странника забилось чаще, дыхание стало беззвучно. Рука, быстро нащупав резную рукоятку, бесшумно выхватила меч из ножен. И уже в боевом размахе лезвие рассекло воздух.

Холодный уличный ночной воздух, отлитый звездами и луной, просачивался, словно серебряная пыль, сквозь щели этой корчмы. Бешеные удары сердца, будто бубны шаманов, предательски разрывали тишину. И вот луч серебряной пыли от вновь занесенного меча преломился. Хитрая траектория меча – полумесяцем от пола к потолку достигла своей цели. Но лезвие лишь немного снизило скорость, разрезая плоть, окропляя серебряную пыль в ярко-красный цвет.

– Русич, собака! – третий взмах меча настиг шею оскорбляющего, прервав его татаро-монгольскую ругань с русским акцентом.

По лестнице приближались шаги. Все-таки басурман накликал беду. От режущей боли в животе воина резко передернуло судорогой.

Дверь распахнулась. Вбегающий оказался небольшого роста, и меч разбил его черепушку. Треск. Тело откинуло назад, а затем снова влетело в комнату от толчка не успевшего снизить темп следующего басурманина, которому также не повезло. Он оказался выше предыдущего, и лезвие меча не смогло пробить его доспехи, сломав грудную клетку. От чего тот упал и кроваво захрипел. Больше у русского воина не было не малейшего желания там оставаться. Окон в комнате не было, а вот уходить по лестнице как-то не хотелось, учитывая, что внизу громко веселились разбойники.

Воин ударил одним из прихваченных у басурман мечом о стену (свой как-то жалко о дерево тупить, опять же негде и нет времени точить) по тому месту, где было больше просвета. Однако чуда не произошло, стена осталась невредимой, просто забрав меч.

«Деваться некуда, придется по лестнице идти», – подумал воин.

Ухватив тело того разбойника, который был побольше, он поднял его перед собой и пошел к лестнице.

Скрип досок был явно некстати. Воин перевернул тело врага, уложив его спиной к спине, открыл дверь и прыгнул что было сил вниз с лестницы. Прыжок удался. Бутерброд из тел воина и басурманина сверху звучно приземлился на деревянный настил первого этажа. Да, приземление было не из приятных, звонче всего ударился лоб воина, благо нос провалился в щель деревянного настила и не был сломан. Упали они прямо в ноги к басурманам, которые выругались на своем и с боевым кличем «Бур-бур-база!» (достоверно никто не знает, чего они там кричали, живых очевидцев с того времени уж точно не осталось) бросились вверх по лестнице. Под телом тучного басурманина воина и не заметили.

Воин ждать не стал, когда раскусят его уловку. Вылез в ближайшее окно и поспешил исчезнуть из захваченного басурманами селения. Пробежав шестьсот шагов, он остановился.

С горестью и яростью смотрел на пылающие огнем дома. Ком в горле встал, когда он вспомнил тех немногих, кто погиб, не успев уйти. Успокаивало лишь то, что мирных жителей удалось увести благодаря воинам и добровольцам, среди которых был и наш воин, создавшим видимость жизни села.

–

Воины, что ж, наша участь такая, мы рождены, чтоб

умереть в бою. Мир вам, братья, – произнес вслух воин.

Отступать и бежать было не по себе. Однако нужно было бороться за следующее селение, именно туда жители и ушли.

Веромир прибыл в назначенное место первым.

Он ждал, через час появился Славясил.

–

Есть кто живой? – спросил на зависть бодро Славя- сил.

–

Да как сказать, – ответил Веромир. – Не мертвы, значит, живы.

И добавил с сарказмом, трогая челюсть:

–

Зубов недосчитался, а так дышу. Однако спасенные жизни важнее любой гордости.

– Ну все, пора, идем дальше, – поторапливал Славя- сил. – Не успеем, всех жителей к богам отправят.

Славясил был старше Веромира. Это был широкоплечий, с мощным телом воин. Уважаем в селении, был главной оборонной опорой жителей. В свои пятьдесят он вдоволь послужил князю. Из-за многочисленных ран был отправлен с почетом в родные места. Два года жили спокойно, сеяли, убирали хлеб, играли свадьбы, рожали детей. Но где-то просочилось воронье…

Славясил бежал наравне с Веромиром. Хотя тот заметил гнетущую Славясила боль. Скулы последнего то и дело передергивались, видимо, старые раны давали о себе знать. Бежали не слышно, будто ветерок, легкий и быстрый, двигаясь друг за другом, так как на тропе умещался только один.

Ранний утренний солнечный свет пробивался сквозь высокую листву исполинских деревьев, освещая все великолепие леса. Птицы призывали друг друга просыпаться. Проснулось все вокруг. Даже река, проходящая через лес, стала журчать по-другому, громко плескаясь и играючи передвигая донные камушки по своему усмотрению, забавно преодолевая препятствия русла.

Муравьи и те уже трудились, продолжая начатое строительство.

– Хлеб.

– Чего? – спросил Славясил.

– Убрать хлеб не успеем. Урожай пропадет, – уточнил Веромир.

– Живы будем – не помрем, басурман побьем и уберем!

Время шло. До деревни осталось не меньше двух верст.

– О-о-о, ты смотри! – произнес Славясил, не останавливаясь и указывая на верхушку дерева, на котором кто- то сидел и дремал.

– Это же Жирна! – сказал Веромир. (Так в деревне пастуха Миколку называли за его тучную фигуру.)

– Спит на посту. Надо проучить, – произнес Славясил.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/dzhon-van-derer/detektivnoe-agentstvo-kolovrat-delo-1-roza-s-shipami-v-lep-67046043/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.