Книга - Стихотворения. Перевод Елены Айзенштейн

«Грустный ветер» и другие стихотворения. Перевод Елены Айзенштейн
Шарль Бодлер

Стефан Малларме

Теофиль Готье

Гийом Аполлинер

Поль Верлен

Франсис Жамм


Есть запахи, они свежи, словно щека ребенкаНежны, словно гобой, юны, как луга цвет.И есть иные ароматы, их торжественная тонкость:Янтарь и мускус, ладан и смола —Читаю перечень неисчислимый вслух:Слова поют, перенося и чувств, и мыслей дух.





«Грустный ветер» и другие стихотворения

Перевод Елены Айзенштейн



Авторы: Готье Теофиль, Бодлер Шарль, Малларме Стефан, Верлен Поль, Аполлинер Гийом, Жамм Франсис



Переводчик Елена Оскаровна Айзенштейн

Дизайнер обложки Catharine Lorillard Wolfe Collection, Wolfe Fund, 1913 (Public domain) Paul Cezanne "View of the Domaine Saint-Joseph"



© Теофиль Готье, 2022

© Шарль Бодлер, 2022

© Стефан Малларме, 2022

© Поль Верлен, 2022

© Гийом Аполлинер, 2022

© Франсис Жамм, 2022

© Елена Оскаровна Айзенштейн, перевод, 2022

© Catharine Lorillard Wolfe Collection, Wolfe Fund, 1913 (Public domain) Paul Cezanne "View of the Domaine Saint-Joseph", дизайн обложки, 2022



ISBN 978-5-0053-7835-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Французская лирика

Двуязычное издание







Thеophile Gautier

Теофиль Готье





? des amis qui partaient


Vous partez, chers amis; la bise ride l’onde,
Un beau reflet ambrе dore le front du jour;
Comme un sein virginal sous un baiser d’amour,
La voile sous le vent palpite et se fait ronde[1 - Из сборника «Новые и неизданные стихотворения» (Poеsies nouvelles et inеdites (https://fr.wikisource.org/wiki/Po%C3%A9sies_nouvelles_et_in%C3%A9dites), 1831—1872)].
Une еcume d’argent brode la vague blonde,
La rive fuit. – Voici Mante et sa double tour,
Puis cent autres clochers qui filent tour ? tour;
Puis Rouen la gothique et l’Ocеan qui gronde.
Au dos du vieux lion, terreur des matelots,
Vous allez confier votre barque fragile,
Et flatter de la main sa crini?re de flots.
Horace fit une ode au vaisseau de Virgile :
Moi, j’implore pour vous, dans ces quatorze vers,
Les faveurs de Thеtis, la dеesse aux yeux verts




Друзьям, которые уезжают


В дорогу, о, друзья, объятьем скачут волны,
Янтарный луч златит прекрасный горизонт,
Как девственная грудь под ласкою любовной,
Трепещет, кружит парус в ветре вод.

Брег убегает. Вот богомолец и двойная башня, выше
Плетутся друг за другом ста колоколен крыши,
Серебряная пена волнами бормочет,
Потом Руан готический, и Океан грохочет.

Вы старому морскому льву, матросов року,
Доверив барку хрупкую,
Ласкаете рукой гриву потока.

Виргилия корабль простую оду подсказал
Горацию, а я молю для вас своим рассказом
О благосклонности Нерея дочери зеленоглазой.




Ambition


Po?te, dans les cCurs mettre un еcho sonore,
Remuer une foule avec ses passions,
Еcrire sur l’airain ses moindres actions,
Faire luire son nom sur tous ceux qu’on adore;

Courir en quatre pas du couchant ? l’aurore,
Avoir un peuple fait de trente nations,
Voir la terre manquer ? ses ambitions,
?tre Napolеon, ?tre plus grand encore!

Que sais-je? ?tre Shakspeare, ?tre Dante, ?tre Dieu!
Quand on est tout cela, tout cela, c’est bien peu :
Le monde est plein de vous, le vide est dans votre ?me…

Mais qui donc comblera l’ab?me de ton cCur?
Que veux-tu qu’on y jette, ? po?te! ? vainqueur?
– Un mot d’amour tombе d’une bouche de femme!




Амбиции


Поэт, в сердцах эхо пробуждаешь ты звучное,
Волнуешь толпу страстями,
Пишешь в металле деянья кипучие,
Заставляешь сиять свое имя речами!

Бежать в четырех шагах от зари,
Владеть народами тридцати стран земли,
Видеть, что земля безучастна к твоим амбициям,
Наполеона быть двойником и рыцарем!

Что знаю я? быть Шекспиром, быть Данте, быть Богом,
Когда б мы были во всем этом, всем этим, – добра немного.
Мир полон вами, пусто в души берлоге.

Но кто заполнит сердца твоего пропасть?
О победитель-поэт, что туда нужно бросить?
С уст женских любовного слова шепот!




Ghazel


Dans le bain, sur les dalles,
? mon pied nеgligent
J’aime ? voir des sandales
De cuir jaune et d’argent.
En quittant ma baignoire,
Il me pla?t qu’une noire
Fasse mordre ? l’ivoire
Mes cheveux, manteau brun,
Et, versant l’eau de rose
Sur mon sein qu’elle arrose,
Comme l’aube et la rose,
M?le perle et parfum.

J’aime aussi l’odeur fine
De la fleur des Houris,
Sur un plat de la Chine
Des sorbets d’ambre gris,
L’opium, ciel liquide,
Poison doux et perfide,
Qui remplit l’?me vide
D’un bonheur еtoilе;
Et, sur l’eau qui rеplique,
Un doux bruit de musique
S«еchappant d’un ca?que
De falots constellе.

J’aime un fez еcarlate
De sequins bruissant,
O? partout l’or еclate,
O? reluit le croissant.
L’arbre en fleur o? se pose
L’oiseau cher ? la rose,
La fontaine o? l’eau cause,
Tout me pla?t tour ? tour;
Mais, au ciel et sur terre,
Le trеsor que prеf?re
Mon cCur jeune et sinc?re,
C’est amour pour amour!




Газель


В ванной, на мозаике близ краба
Я люблю увидеть сабо,
У ног моих небрежных.
Серебряной и желтой кожи сабо,
Мне нравится, что Ночь,
Когда покину мою ванную огромного масштаба,
Кусает кость слоновую волос и темный плащ,
И течет вода розовая арабов
На грудь мою важно,
Как заря и роза,
Смешивая ароматы и жемчуга сагу.

Я люблю тонкий аромат не зря
Цветок Гурии беря,
На китайской тарелке —
Шербет серого янтаря,
Опиум, жидкое небо,
Нежный и коварный яд,
Кто заполнит пустую душу
Звездным счастьем наград,
А вода повторяет
Нежной музыки звукоряд,
Бежит шлюпка турецкая
Под созвездьем огней-ягнят.

Я люблю фесок алые балдахины,
И звенящие цехины,
И сияние злата,
И месяца переливы,
И цветущее дерево, где сидит
Птица близ розы стыдливой.
И фонтан, где вода объясняется торопливо, —
Все мне нравится счастливо.
Но на земле и на небе
Из всех сокровищ предпочитаю ревниво
Моего юного и прямого сердца
Любящего заливы!




Les Matelots


Sur l’eau bleue et profonde
Nous allons voyageant,
Environnant le monde
D’un sillage d’argent,
Des ?les de la Sonde,
De l’Inde au ciel br?lе,
Jusqu’au p?le gelе…

Les petites еtoiles
Montrent de leur doigt d’or
De quel c?tе les voiles
Doivent prendre l’essor;
Sur nos ailes de toiles,
Comme de blancs oiseaux,
Nous effleurons les eaux.

Nous pensons ? la terre
Que nous fuyons toujours,
? notre vieille m?re,
? nos jeunes amours;
Mais la vague lеg?re
Avec son doux refrain
Endort notre chagrin.
Le laboureur dеchire
Un sol avare et dur;
L«еperon du navire
Ouvre nos champs d’azur,
Et la mer sait produire,
Sans peine ni travail,
La perle et le corail.

Existence sublime!
Bercеs par notre nid,
Nous vivons sur l’ab?me
Au sein de l’infini;
la Des flots rasant la cime,
Dans le grand dеsert bleu
Nous marchons avec Dieu!




Матросы


По воде глубокой и голубой
Путешествуем мы с тобой,
По окрестностям мира,
Серебряный след
Зондских островов зефиром.
От неба Индии сожжённого
Почти до полюса студёного.

Маленькие звёздочки
Указывают своим золотым пальцем,
В какую сторону
Направить должно парус;
Как птицы белые,
Крыльями парусов помахав небосводу,
Мы пробуем воду.

Мечтаем о земле,
Которой мы бежим,
О матери своей,
О молодой любви —
Но легкая волна
Вмешается в игру,
Смежит души хандру.

Терзает труженик
Земли скупой поля;
Раскроют воды
Шпоры корабля,
И море сотворит в пустотах
И жемчуг, и коралл
Без боли, без работы.

Высоты бытия!
Баюкают фрегат,
В пучинах жития —
Бессмертья виноград,
Реют воды потоком,
По голубой пустыне
Идем мы с Богом!




Dans un baiser, l’onde


Dans un baiser, l’onde au rivage
Dit ses douleurs;
Pour consoler la fleur sauvage
L’aube a des pleurs;
Le vent du soir conte sa plainte
Au vieux cypr?s,
La tourterelle au tеrеbinthe
Ses longs regrets.
Aux flots dormants, quand tout repose,
Hors la douleur,
La lune parle, et dit la cause
De sa p?leur.
Ton d?me blanc, Sainte-Sophie,
Parle au ciel bleu,
Et, tout r?veur, le ciel confie
Son r?ve ? Dieu.

Arbre ou tombeau, colombe ou rose,
Onde ou rocher,
Tout, ici-bas, a quelque chose
Pour s’еpancher…
Moi, je suis seul, et rien au monde
Ne me rеpond,
Rien que ta voix morne et profonde,
Sombre Hellespont!




В поцелуе воды на берегу…


В поцелуях воды на берегу
О ранах волны рассказ,
Чтобы утешить дикий цветок
На заре в дождях.
Вечером бриз скажет о нем
Древнему кипарису,
Горлице пропоет
Сожалений каприсы.

В спящих потоках,
Где все отдыхает
Вне страданий, вне ран,
Луна рассказывает о бледности.
Святая София, храм
Шепчет в синем неба чертоге,
Мечтатель небу доверяет
Свой сон о Боге.

Дерево иль гробница, голубь иль роза,
Скалы иль волны —
Все может взмолиться,
Рассказом пролиться неровным.
Я одинок, и нет в этом мире
Мне эха в эфире.
Нет ничего, кроме голоса огромного
Геллеспонта темного.




La petite fleur rose


Du haut de la montagne,
Pr?s de Guadarrama,
On dеcouvre l’Espagne
Comme un panorama.

? l’horizon sans borne,
Le grave Escurial
L?ve son d?me morne,
Noir de l’ennui royal;

Et l’on voit dans l’estompe
Du brouillard cotonneux,
Si loin que l’Cil s’y trompe,
Madrid, point lumineux!

La montagne est si haute,
Que ses flancs de granit
N’ont que l’aigle pour h?te,
Pour maison que son nid;

Car l’hiver p?le assi?ge
Les pics еtincelants,
Tout argentеs de neige,
Comme des vieillards blancs.

J’aime leur cr?te pure,
M?me aux ti?des saisons
D’une froide guipure
Bordant les horizons;

Les nuages sublimes,
Ainsi que d’un turban,
Chaperonnant leurs cimes
De pluie et d’ouragan;

Le pin, dont les racines,
Comme de fortes mains,
Dеchirent les ravines
Sur le flanc des chemins,

Et l’eau diamantеe
Qui, sous l’herbe courant,
D’un caillou tourmentеe,
Chuchote un nom bien grand!

Mais, avant toute chose,
J’aime, au cCur du rocher,
La petite fleur rose,
La fleur qu’il faut chercher!




Маленький цветок розы


Высоко в горах,
Близ Гвадаррамы,
Открываешь Испанию,
Как панораму.

Безграничен горизонт.

Эскуриала поместье.

Поднимается мрачный собор

Скукой черной королевской.

И видно в мягкости
Пушистого тумана,
Так далеко, что может обмануться взор,
Мадрида световой узор.

Гора так высока,
Что на гранитных склонах
Гостит только орел,
Гнездясь в скалы разломах.

Зима, сверкая, извлечёт
Блестящих пик богатства.
Природы зимней серебро,
Словно седые старцы.

Люблю их гребней чистоту
В любой другой сезон,
Гипюра хладного шитьем
Связавших окоем.

Большие облака
Похожи на тюрбан,
Напяленный горой
И в дождь, и в ураган.

И сосны, чьим корням
Подобен рук захват,
Взрывают там ложбины,
Выстроившись в ряд.

И бриллианты вод,
Что под травой бегут,
Вращают камней водопад
И имя Бога чтут.

Но, больше всех вещей,
Люблю в душе скалы
Малюсенький цветок
Найти внутри горы.




Le Rose


Je connais tous les tons de la gamme du rose,
Laque, pourpre, carmin, cinabre et vermillon.
Je sais ton incarnat, aile du papillon,
Et les teintes que prend la pudeur de la rose.

? Grenade, des bords que le Xеnil arrose
J’ai, sur le Mulhacen lamе de blanc paillon,
Vu la neige rosir sous le dernier rayon
Que l’astre, en se couchant, comme un baiser y pose.

J’ai vu l’aurore mettre un doux reflet pourprе
Aux Vеnus soulevant le voile qui leur p?se,
Et surpris dans les bois la rougeur de la fraise.

Mais le rose qui monte ? votre front nacrе
Au moindre madrigal qu’on vous force d’entendre,
De la fra?che palette est le ton le plus tendre.




Роза


Я знаю все оттенки розы:
Пурпурной, красной, цвета киновари и карминной
Я знаю тон румяный бабочкиных крыльев
Все краски, что являют скромность розы.

В Гренаде, где течет Ксенил,
Я на Муласене парчой, фольгой белил
Увидел снег, красневший под лучами,
Как поцелуй звезды вечерней пред очами.

И видел я зарю, что отражением пурпурным
К Венере вознеслась, откинув плат лазурный,
И удивлялся в рощах свежего румянца холодку.

А роза, что на лбу жемчужном с краю,
Воспетая в коротком мадригале,
Чей аромат вкушают тут прилежно,
Полна оттенков свежих, самых нежных




? une jeune Italienne


Fеvrier grelottait blanc de givre et de neige;
La pluie, ? flots soudains, fouettait l’angle des toits;
Et dеj? tu disais: « ? mon Dieu! quand pourrai-je
Aller cueillir enfin la violette au bois?»

Notre ciel est pleureur, et le printemps de France,
Frileux comme l’hiver, s’assied pr?s des tisons;
Paris est dans la boue au beau mois o? Florence
Еgr?ne ses trеsors sous l’еmail des gazons.

Vois! les arbres noircis contournent leurs squelettes;
Ton ?me s’est trompеe ? sa douce chaleur :
Tes yeux bleus sont encor les seules violettes,
Et le printemps ne rit que sur ta joue en fleur!




Юной итальянке


Февраль дрожит белой изморозью и снегом;
Дождь бьется по углам крыш, словно о край ковчега;
И ты говоришь: «О, ангелы-братья,
Когда же смогу лесных фиалок собрать я?»

Небо наше плачущее, и весна во Франции
Словно зима у тлеющего камина;
Париж в грязи, когда Флоренция в прекраснейший из сезонов
Перебирает сокровища под эмалью газонов.

Вижу деревья с контурами черных тог;
Твоя душа обманута их нежным пылом:
Лазурны только фиалки глаз твоих милых,
И весну смешит цвет твоих щёк!




? trois Paysagistes

Salon de 1839


C’est un bonheur pour nous – hommes de la critique,
Qui, le collier au cou, comme l’esclave antique,
Sans tr?ve et sans repos, dans le moulin banal
Tournons aveuglеment la meule du journal,
Et qui vivons perdus dans un dеsert de pl?tre,
N’ayant d’autre soleil qu’un lustre de thе?tre —
Qu’un grand paysagiste, un po?te inspirе,
Au feuillage abondant, au beau ciel azurе,
Dеchire d’un rayon la nuit qui nous inonde
Et nous fasse un portrait de la beautе du monde,
Pour nous montrer qu’il est encor loin des citеs,
Malgrе les feuilletons, de sеv?res beautеs
Que du livre de Dieu la main de l’homme efface;
De l’air, de l’eau, du ciel, des arbres, de l’espace,
Et des prеs de velours, qu’avril еtoile encor
De paillettes d’argent et d’еtincelles d’or.
– Enfants dеshеritеs, hеlas! sans la peinture,
Nous pourrions oublier notre m?re Nature;
Nous pourrions, assourdis du vain bourdonnement
Que fait la presse autour de tout еvеnement,
Le cCur envenimе de futiles querelles,
Perdre le saint amour des choses еternelles,
Et ne plus rien comprendre ? l’antique beautе,
? la forme, manteau sur le monde jetе,
Comme autour d’une vierge une souple tunique,
Ne voilant qu’? demi sa nuditе pudique!

Merci donc, ? vous tous, artistes souverains!
Amants des ch?nes verts et des rouges terrains,
Que Rome voit errer dans sa morne campagne,
Dessinant un arbuste, un profil de montagne,
Et qui nous rapportez la vie et le soleil
Dans vos toiles qu’еchauffe un beau reflet vermeil!
Sans sortir, avec vous nous faisons des voyages,
Nous errons, ? Paris, dans mille paysages;
Nous nageons dans les flots de l’immuable azur,
Et vos tableaux, faisant une trouеe au mur,
Sont pour nous comme autant de fen?tres ouvertes
Par o? nous regardons les grandes plaines vertes,
Les moissons d’or, le bois que l’automne a jauni,
Les horizons sans borne et le ciel infini!

Ainsi nous vous voyons, aust?res solitudes
O? l’?me endort sa peine et inquiеtudes,
Grottes de Cervara, que d’un pinceau certain
Creusa profondеment le sеv?re Bertin.
Ainsi nous vous voyons avec vos blocs rouge?tres
Aux flancs tout lеzardеs, o? les ch?vres des p?tres
Se pendent ? midi sous le soleil ardent
Sans trouver un bourgeon ? ronger de la dent;
Avec votre chemin poudroyant de lumi?re,
De son ruban crayeux rayant le sol de pierre,
Bien rarement foulе par le talon humain,
Et se perdant au fond parmi le champ romain.

– Les grands arbres fluets, au feuillе sobre et rare,
? peine noircissant leurs pieds d’une ombre avare,
Montent comme la fl?che et vont baigner leur front
Dans la limpiditе du ciel clair et profond;
Comme s’ils dеdaignaient les plaisirs de la terre,
Pour cacher une nymphe ils manquent de myst?re :
Leurs branches, laissant trop filtrer d’air et de jour,
Еloignent les dеsirs et les r?ves d’amour;
Sous leur gr?le ramure un maigre anachor?te
Pourrait seul s’abriter et choisir sa retraite.

Nulle fleur n’adoucit cette sеvеritе;
Nul ton frais ne se m?le ? la fauve clartе;
Des blessures du roc, ainsi que des vip?res
Qui sortent ? demi le corps de leurs repaires,
De p?les filaments d’un aspect vеnеneux
S’allongent au soleil en enla?ant leurs nCuds;
Et l’oiseau pour sa soif n’a d’autre eau que les gouttes —
Pleurs amers du rocher – qui suintent des vo?tes.
Cependant ce dеsert a de puissants attraits
Que n’ont point nos climats et nos sites plus frais,
O? l’ombrage est opaque, o? dans des vagues d’herbes
Nagent ? plein poitrail les gеnisses superbes :
C’est que l’Cil еternel brille dans ce ciel bleu,
Et que l’homme est si loin qu’on se sent pr?s de Dieu.

? m?re du gеnie! ? divine nourrice!
Des grands cCurs mеconnus p?le consolatrice,
Solitude! qui tends tes bras silencieux
Aux ennuyеs du monde, aux aspirants des cieux,
Quand pourrai-je avec toi, comme le vieil ermite,
Sur le livre pencher ma t?te qui mеdite?

Plus loin, c’est Aligny, qui, le crayon en main,
Comme Ingres le ferait pour un profil humain,
Recherche l’idеal et la beautе d’un arbre,
Et cis?le au pinceau sa peinture de marbre.
Il sait, dans la prison d’un rigide contour,
Enfermer des flots d’air et des torrents de jour,
Et dans tous ses tableaux, fid?le au nom qu’il signe,
Sculpteur athеnien, il caresse la ligne,
Et, comme Phidias le corps de sa Vеnus,
Polit avec amour le flanc des rochers nus.

Voici la Madeleine. – Une derni?re еtoile
Luit comme une fleur d’or sur la cеleste toile :
La grande repentie, au fond de son dеsert,
En extase, ? genoux, еcoute le concert
Que d?s l’aube lui donne un orchestre angеlique,
Avec le kinnor juif et le rebec gothique.
Un rayon curieux, per?ant le d?me еpais,
O? les petits oiseaux dorment encore en paix,
Allume une aurеole aux blonds cheveux des anges,
Illuminеs soudain de nuances еtranges,
Tandis que leur tunique et le bout de leurs pieds
Dans l’ombre du matin sont encore noyеs.
– Fauve et le teint h?lе comme Cеr?s la blonde,
La campagne de Rome, embrasеe et fеconde,
En sillons rutilants jusques ? l’horizon
Roule l’ocеan d’or de sa riche moisson.
Comme d’un encensoir la vapeur embaumеe,
Dans le lointain tournoie et monte une fumеe,
Et le ciel est si clair, si cristallin, si pur,
Que l’on voit l’infini derri?re son azur.
Au-devant, pr?s d’un mur rеticulaire, en briques,
Sont quelques laboureurs dans des poses antiques,
Avec leur chien couchе, haletant de chaleur,
Cherchant contre le sol un reste de fra?cheur;
Un groupe simple et beau dans sa gr?ce tranquille,
Que Poussin avo?rait et qu’e?t aimе Virgile.

Mais voici que le soir du haut des monts descend :
L’ombre devient plus grise et va s’еlargissant;
Le ciel vert a des tons de citron et d’orange.
Le couchant s’amincit et va plier sa frange;
La cigale se tait, et l’on n’entend de bruit
Que le soupir de l’eau qui se divise et fuit.
Sur le monde assoupi les heures taciturnes
Tordent leurs cheveux bruns mouillеs des pleurs nocturnes.
? peine reste-t-il assez de jour pour voir,
Corot, ton nom modeste еcrit dans un coin noir.

Nous voici replongеs dans la brume et la pluie,
Sur un pavе de boue et sous un ciel de suie,
Ne voyant plus, au lieu de ces beaux horizons,
Que des angles de murs ou des toits de maisons;
Le vent pleure, la nuit s’еtoile de lanternes,
Les ruisseaux miroitants lancent des reflets ternes,
Partout des bruits de chars, des chants, des voix, des cris.
Blonde Italie, adieu! – Nous sommes ? Paris!




На трех пейзажистов

Салон 1839 года


Для нас везенье, критиков и журналистов,
Словно античные рабы, с воротничком почище,
Без передышки и без срока,
В банальной круговерти рока
Бездумно крутим мельницу журнала,
Исчезнув в гипсовой пустыне залов,
Мы люстры вместо солнца ценим свет,
Едва великий пейзажист, восторженный поэт,
Богатую листву, лазоревое небо
Прорвет лучом ночным, наполнив душу негой,
Так создается на картине красоты алмаз,
Хотим живописать его, но он далек от нас,
Хотя журналы есть, и красоты намек – все то,
Чем муж в суровой книге Бога пренебрег,
Вода, и воздух, и деревья, и пространство,
Лугов велюровых и звезд апрельских царства,
Серебряные блёстки, искры золотые,
О дети без картин и без наследств! Пустые,
Мы позабыли б нашу мать Природу,
Оглушены жужжаньем славы модной,
Что создается прессой и на свет влияет,
Тлеть в сердце мелким ссорам позволяет;
Теряем сокровенную любовь к божественным предметам,
Не слушаем античности заветов
В складках плаща, что сброшен был на мир,
Как девы робкой мягкая туника,
Стыдливо спрятавшая наготы кумир.

Спасибо всем вам, дорогие мастера!
Любовники дубов зеленых, почвы красной,
Которых видит Рим под сумраком своих дерев,
Рисующими куст и профили окрестных гор и рек,
Тех, что о жизни и о солнце заявляют,
В холстах нас алым светом согревают,
Не выходя из дома, совершаем мы турне,
Проходим по Парижу множеством пейзажей,
Лазури неизменною овеяны плюмажем,
Картины ваши словно раздвигают стены,
Распахнутые окна – им родня,
Откуда смотрим на великие зеленые поля,
На золотую жатву осени и леса мезонины,
На горизонт без края и лазурь небесной нивы.

Таким мы видим одиночество художника,
В душе смятение, страданье уничтожившего,
Пещерой Червара, чей образ кистью точной
Бертон[2 - Рене Теодор Бертон – французский художник, портретист, автор картин на исторические темы.] упрямый высек мощно.
Мы видим вас на покрасневших скалах,
На пастбищах, где коз живет немало,
Склоняют главы козы, в знойном солнце тонут,
Грызут скалу, не находя бутона.
Их путь исполнен света столь,
Что лентой меловой сияет каменная соль,
И очень редко здесь ступает вдруг наш человеческий каблук,
Теряясь в глубине средь римских штук.

Деревьев стройных ряд с умеренной листвой,
Едва чернеют их стволы в тени скупой,
Подъяты, как флагштоки, купаются их лбы,
В безоблачной прозрачности небесной глубины,
И будто бы презрев все удовольствия земли,
Желая спрятать нимфу, тайну выдали они:
Фильтруют воздух дня их ветки слишком мощно,
Исследуют желания и все мечты на прочность,
Под градом веток их худой анахорет
Укрытье может выбрать, одиночества обет.

Ни травы, ни цветок не сгладят ту суровость,
И ясность тона не сокроет краски новость,
Уступы скал подобны тут гадюкам,
Покинувшим ползучих тел приюты,
Чьих нитей бледных ядовитые пружины,
На солнце разомлев, обнимут скал вершины.
И жаждущая птица выпьет горсть
Сочащихся по горным сводам слёз;
Но той пустыни сдержанной подарен властный дар,
Есть в нашем климате прохлады, свежести нектар,
Где тени непрозрачны и где в волнах трав
Телицы полногрудые ныряют, как корабль,
Где вечный взор сияет в небе строгом,
И человек так далеко, а мы как будто с Богом.

О мать ты гения! Божественная бонна,
Утешная и не воспетая в бесцветности огромной,
О одиночество! Объятье молчаливых рук,
Скучая в мире, небо впитывая вдруг,
Когда смогу с тобою, как анахорет,
Над книгою склонить главу, где сеет мысли свет?

А дальше Алиньи[3 - Клод Франсуа Теодор Каруэль Д'Алиньи – французский пейзажист. В Италии подружился с Ж. Б. Коро, который также упомянут в стихотворении как участник Салона 1839 года.], с карандашом в руке,
Как Энгр, игравший профилем людским в черновике,
В розы’сках идеала, в прелести дерев витает
И кистью мраморной картины высекает.
Он знает, сквозь жестоких контуров темницу
Потоки и лавины дня пытаются пробиться,
И всем картинам подпись точная идет,
Афинским скульптором ласкает силуэт,
Как Фидий, на Венере наводивший глянец,
С любовью склоны обнаженных скал он гладит.

Вот Магдалина[4 - Речь идет о картине К. Алиньи «Магдалина в пустыне» (картина находится в музее Страсбурга).]. И последняя звезда
Мерцает златом на холсте небесного пруда.
Раскаясь в глубине своей пустыни,
Мария слушает концерт зари,
Устроенный оркестром ангелов разбег,
И киннор древних, и готический ребек.
Сгорающий от любопытства луч пронзает купола,
Где мирно спят маленьких птиц тела,
Окутанные ореолом ангельских кудрей,
Вдруг просветленные отбле’сками теней,
Пока туники ангелов и край их ног
Купает в утренней тени зари поток.

Оттенка бурого земля, как волосы Цереры,
Деревень Рима плодородные карьеры,
По бороздам, мерцающим почти до горизонта,
Как океаном золотым там жатвы контур,
И, как курильница благоухающих паров,
Дым поднимается в клубов водоворот.
Хрустальный небосвод так чистотой играет,
Что видим бесконечности лазурь за его краем.
И впереди, там, у ажурных стен из кирпича,
В античных позах горстка пахарей, ворча,
С собакой, изводящейся от жажды,
Которая на влажной почве страждет,
Простая группа в тихой грации идиллий,
Которую Пуссен знавал и полюбил б Вергилий.

Но вечер с горной высоты спустится,
Тень сделается серой, углубится,
Лимон и апельсин разбавят зелени сурьму,
Закат весь истончен, сложил уж края бахрому,
Молчит цикада, и мы слышим звон
Воды сбегающей, потоков гон,
И мира спящего безгласные часы
Сплетают влажные от слез воды власы,
Едва хватает света, чтобы знаков разобрать ядро,
Там имя скромное, начертанное в черном уголке – Коро[5 - Жан Батист Камиль Коро – французский художник, один из выдающихся пейзажистов.].

И мы ныряем в дождик и туман,
В грязь мостовой и неба с сажей чан,
И вместо прежних милых окоемов —
Углы стен мокрых, крыши зданий темных,
Вновь ветер плачет, ночь зажгла фонарь,
Потоки светятся, бросая теней хмарь,
Повсюду – шум повозок, песни, крики ближе.
О светлая Италия, прощай! – Мы – в пасмурном Париже.




La Tulipe


Moi, je suis la tulipe, une fleur de Hollande;
Et telle est ma beautе, que l’avare Flamand
Paye un de mes oignons plus cher qu’un diamant,
Si mes fonds sont bien purs, si je suis droite et grande.

Mon air est fеodal, et, comme une Yolande
Dans sa jupe ? longs plis еtoffеe amplement,
Je porte des blasons peints sur mon v?tement,
Gueules fascе d’argent, or avec pourpre en bande.

Le jardinier divin a filе de ses doigts
Les rayons du soleil et la pourpre des rois
Pour me faire une robe ? trame douce et fine.

Nulle fleur du jardin n’еgale ma splendeur,
Mais la nature, hеlas! n’a pas versе d’odeur
Dans mon calice fait comme un vase de Chine.




Тюльпан


Я тюльпан, я голландский цветок;
Красота моя такова, что фламандец
Бриллиантов пяток продаст за мои волшебства,
Я и прям, и высок.

Мой дух подобен феодалу и, как Иоланта,
В широкой юбке, в складках бантовых
Я несу гербы, шитые гладью,
Края – серебром, с пурпуром платье.

Божественный Садовник мне свяжет на спицах
Из солнца лучей и багрянца королевского
Нежное платье на нитях вселенских.

Ни один садовый цветок моей красоте не равен,
Но, увы, не заплатила ароматом природа скупая
Моей чаше, подобной вазе Китая.




La Pеri


Toujours les Paradis ont еtе monotones.
La douleur est immense, et le plaisir bornе,
Et Dante Alighieri n’a rien imaginе
Que de longs anges blancs avec des nimbes jaunes.
Les Musulmans ont fait du ciel un grand sеrail,
Mais il faut ?tre Turc pour un pareil travail!
Notre Pеri l?-haut s’ennuyait, quoique belle;

C’est ?tre malheureux que d’?tre heureux toujours.
Elle e?t voulu go?ter nos plaisirs, nos amours,
?tre femme et souffrir ainsi qu’une mortelle.
L«еternitе, c’est long! – Qu’en faire, ? moins d’aimer?
Elle s’еprit d’Achmet: qui pourrait l’en bl?mer?




Пери


Как этот Парадиз однообразен скупо,
Страданье велико, блаженство глупо.
И Данте не мог вообразить в своих лимбах,
Ничего, кроме белого ангела с желтым нимбом.
Мусульмане сделали небо огромным сералем.
Нужно турком быть для подобных кралей.

Наша пери на высоте скучает, хотя прекрасна,
Вечно в счастье жить – пребывать несчастной,
А ей хотелось вкусить земных забав и любви,
Страдающей – значит смертной быть.
Вечность длинна. Что ж делать, чтоб меньше любить?
Пери влюбилась в Ахмета: кто может ее осудить?




Le Lion de l’Atlas


Dans l’Atlas, – je ne sais si cette histoire est vraie, —
Il existe, dit-on, de vastes blocs de craie,
Mornes escarpements par le soleil br?lеs;
Sur leurs flancs, les ravins font des plis de suaire;
? leur base s’еtend un immense ossuaire
De carcasses ? jour et de cr?nes pelеs.

Car le lion rusе, pour attirer le p?tre,
Le Kabyle perdu dans ce dеsert de pl?tre,
Contre le roc blafard frotte son mufle roux.
Fauve comеdien, il farde sa crini?re,
Et, s’inondant ? flots de la p?le poussi?re,
Se rev?t de blancheur ainsi que d’un burnous;

Puis, au bord du chemin il rampe, il se lamente,
Et de ses crins menteurs fait ondoyer la mante,
Comme un homme blessе qui demande secours.
Croyant voir un mourant se tordre sur la roche,
? pas prеcipitеs le voyageur s’approche
Du monstre travesti qui hurle et geint toujours.

Quand il est assez pr?s, la main se change en griffe,
Un long rugissement suit la plainte apocryphe,
Et vingt crocs dans les chairs enfoncent leurs poignards.
– N’as-tu pas honte, Atlas, montagne aux nobles cimes,
De voir tes grands lions, jadis si magnanimes,
Descendre maintenant ? des tours de renards?




Лев Атласа


На Атласе (не знаю, истинна ли эта история?)
Есть огромная мела глыба.
С тусклыми уступами под горячим солнцем зона.
Здесь складки своей плащаницы овраги кладут на склоны.
Здесь – огромной усыпальницы дыба,
Скелетов и лысых черепов тонны.

Чтоб привлечь пастуха,
Лев хитрит и финтит,
Кабилец потерян в пустыне из гипса.
О скалу морду рыжеволосую лев скребет и ус,
Грива красная выкрасилась у дикого артиста,
Словно лев облачился в белое, как в бурнус.

Потом на край дороги лев ползет терпеливо,
Просит помощи, словно страданья избранник,
И плывет его лживая богомолья грива.
Веря, что умирающего на скале видит кабилец,
Не спеша приближается к льву очарованный странник,
А запачканный монстр кричит и скулит на земле.

Вот лев уже близко – превращается в когти рука.
Долгое рыканье следует за апокрифом жалобы.
Двадцать клыков вонзаются в плоть кинжалами.
О постыдись, ты, Атлас, что благородные очи вершин





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/giyom-apolliner-30519741/stihotvoreniya-perevod-eleny-ayzenshteyn/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Из сборника «Новые и неизданные стихотворения» (Poеsies nouvelles et inеdites (https://fr.wikisource.org/wiki/Po%C3%A9sies_nouvelles_et_in%C3%A9dites), 1831—1872)




2


Рене Теодор Бертон – французский художник, портретист, автор картин на исторические темы.




3


Клод Франсуа Теодор Каруэль Д'Алиньи – французский пейзажист. В Италии подружился с Ж. Б. Коро, который также упомянут в стихотворении как участник Салона 1839 года.




4


Речь идет о картине К. Алиньи «Магдалина в пустыне» (картина находится в музее Страсбурга).




5


Жан Батист Камиль Коро – французский художник, один из выдающихся пейзажистов.