Книга - Тайна Перевала Мертвеца

Тайна Перевала Мертвеца
Майя Габриэль Леонард

Сэм Сэджман


Происшествие в поезде #4
Хол – талантливый юный художник, и даже не просто художник, а знаменитый сыщик Харрисон Бек, «рисующий детектив», о котором писали в газетах. Благодаря своим незаурядным дедуктивным способностям Хол виртуозно раскрыл несколько преступлений во время железнодорожных путешествий по Великобритании, Америке и Южной Африке. И вот новое приключение и не менее запутанное дело! Холу предстоит отправиться в старинный, окутанный тайнами и проклятиями замок и разобраться, действительно ли в его окрестностях бродит призрак и что же всё-таки происходит на зловещем Перевале Мертвеца…








Майя Габриэль Леонард, Сэм Сэджман

Тайна Перевала Мертвеца


Посвящается моему мужу Сэму

N U


AHO FAC


UTR T


EO UN


ULNTK

MAC


WTOF E


O UWO AT T


AKOT


EOW

    Майя Г. Леонард

Посвящается Бобу, Ким и Ройс

E


EA KUHO N


O U IAWT


NT T


EO I


T


AWN




    Сэм Сэджман


M. G. Leonard & Sam Sedgman

ADVENTURES ON TRAINS

DANGER AT DEAD MAN’S PASS

First published 2021 by Macmillan Children’s Books an imprint of Pan Macmillan

Text copyright © M. G. Leonard and Sam Sedgman 2021

Illustrations copyright © Elisa Paganelli 2021

All rights reserved.



© Кормашов А.В., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2022

Machaon®


На гору Брокен брошен взгляд,
Где ведьмы шабаш свой творят,
Где им в Вальпургиеву ночь
Сам Люцифер спешит помочь,
Где сок красавки в кровь козла
Они вливают в жажде зла.

    Иоганн Вольфганг фон Гёте. Фауст, часть 1 (строки 3956–3961)











Глава 1. Письмо из Германии







В раздевалке было прохладно и сыро. Хол и его друг Бен быстро скидывали свою грязную, мокрую футбольную форму и натягивали обычную, школьную. Их команда тренировалась в любую погоду, а тут, как назло, всю последнюю неделю шли дожди, поле сильно размокло и превратилось в болото. Резкий мартовский ветер тоже не прибавлял удовольствия гонять мокрый мяч. Редкие крики «гол!» уносились куда-то за школу и пропадали там совершенно бесславно. Внутри здания было намного теплее. Хол и Бен не торопились выходить под низкое пасмурное небо.

– Кажется, мы последние, – сказал Хол, увидев, что в раздевалке они остались одни. – Пошли. Уже скоро стемнеет. Мама всегда волнуется, когда я опаздываю.

Взяв свои сумки, они вышли на улицу и уже стали приближаться к воротам, как вдруг Бен попридержал Хола за плечо:

– Кто это там? Странный тип.

За школьной оградой уныло стояла и мокла одинокая фигура. Какой-то сутулый человек в коротком пальто. Вряд ли это был кто-то из родителей. Занятия давно закончились, да и тренироваться в такое позднее время могли только ученики средних и старших классов, люди взрослые. Действительно, странный тип.

Хол пригляделся, и внезапно сердце его встрепенулось. Он узнал этого человека. Он его много раз рисовал.

– Дядь Нэт! – крикнул Хол, выбегая за ворота. – А что вы здесь делаете?

– Да вот, – раскрыл объятия дядя Нэт, но не стал прижимать к себе, мокрому, своего единственного племянника, – жду тебя.

– Так вы и есть его дядя?! – ахнул Бен, подходя ближе. – Тот, который журналист и путешественник?

Дядя Нэт скромно и лукаво улыбнулся, мол, может быть, и не только, а затем пожал Бену руку.

– Да, это он, – с гордостью произнёс Хол. – А о Бене я вам рассказывал.

– Да-да, – будто что-то припоминая, проговорил дядя. – Это тот твой друг, который большой поклонник Сьерры Найт? Помню-помню.

У Бена отвалилась челюсть, но и Хол был впечатлён тоже: вот это память!

– Дядя Нэт, а я вас так рано не ждал. Я думал, вы приедете только на Пасху, – наконец произнёс Хол.

– Да вот, – дядя сунул руку в карман, – обстоятельства. Сегодня пришло письмо от моего старого друга. Он срочно просит о помощи.








С этими словами дядя Нэт достал из кармана конверт и подал племяннику. Тот отвернулся от дождя, вытаскивая из конверта письмо, а Бен начал приставать к дяде своего друга:

– Вы снова куда-то едете, мистер Брэдшоу? И Хол тоже? И снова будут какие-нибудь приключения?

– Всё зависит от того, что люди считают приключениями, а что нет, – грустно улыбнулся тот.

Письмо имело следующее содержание:





От кого:

Вольфганг Эссенбах

замок Кратценштайн

город Вернигероде

земля Саксония-Анхальт

Германия



Кому:

Натаниэлю Брэдшоу

«Дом священника»

графство Линкольншир

Англия



23 марта



Приветствую тебя, дорогой Натаниэль! Как дела, как жизнь? Надеюсь, ты в полном здравии и в хорошем настроении. Обращаюсь я к тебе вот по какому поводу. Даже не столько к тебе, сколько к твоему племяннику Харрисону. Короче, так получилось, что больше я никому довериться не могу.

А дело вот в чём. Как ты знаешь, по линии моей жены Альмы я породнён с семейством Кратценштайн. Их предки разбогатели на строительстве железных дорог, а также на производстве вагонов, паровозов и прочей железнодорожной техники. И вот три дня назад скоропостижно скончался двоюродный брат моей жены, Александр Кратценштайн. После того как его отец отошёл от дел, этот Александр встал во главе семейного бизнеса и очень неплохо управлял компанией и вдруг совершенно внезапно умирает! Это произошло в их старинном замке, родовом гнезде, что находится здесь же, в Германии, в горах Гарц. К сожалению, смерть Александра оказалась окружена слухами.

Люди говорят о каком-то страшном проклятии, наложенном на всё это семейство, хотя врачи уверяют, что причиной смерти Александра был обычный сердечный приступ. Только я сомневаюсь. Я видел посмертное выражение его лица. Оно было искажено ужасом. Мне кажется, Александр умер как минимум от сильнейшего стресса или страшного испуга. При этом многие вокруг говорят, что во всём виновата какая-то ведьма, её призрак. Раньше я этому не верил. Но вот прямо сегодня утром родной дядя моей жены клятвенно уверял меня, что он лично видел на железнодорожном пути, ведущем от замка Кратценштайн к Перевалу Мертвеца, какую-то странную женщину, которую он определённо принял за ведьму.

Альма, моя жена, очень боится за наших детей и внуков, ведь считается, что проклятие Кратценштайнов распространяется на всех отпрысков этой семьи по мужской линии. Я, конечно, человек современный и не верю в предрассудки, но должен признать, что в доме действительно происходит что-то странное. К примеру, бесследно исчезло завещание Александра, да и многое другое остаётся непонятным.

Что касается похорон, то они перенесены на следующий понедельник, и я очень надеюсь, что вы вместе с Харрисоном успеете к нам приехать. Сделайте это инкогнито, под видом наших дальних родственников. Нам очень важно выяснить, что за всем этим стоит. В письмо я вкладываю два билета на скоростной поезд «Евростар», который отправляется с лондонского вокзала Сент-Панкрас, и уже завтра буду ждать вас в Париже на Лионском вокзале в ресторане «Синий экспресс». Много багажа с собой не берите, захватите вещей примерно на неделю.



С наилучшими пожеланиями

    Барон Вольфганг Эссенбах

– Завтра? Билеты уже на завтра? – поднял голову Хол и недоверчиво посмотрел на дядю.

– Да. А сегодня едем в Лондон. Практически прямо сейчас, – ответил тот и посмотрел на часы – на всю троицу своих часов, что сидели на одном запястье его левой руки (привычка старого путешественника по часовым поясам всего мира), и после этого уточнил: – Ровно через час и девять минут мы садимся на электричку до Лондона. Это будет первый этап нашего путешествия. Так что давай поторопимся.

– Мы что, даже не зайдём домой?! – ахнул Бен.

– Зайдём, – успокоил его дядя Нэт и снова повернулся к племяннику. – Твоя мама уже собирает вещи. Это она мне сказала, что у тебя сегодня последний учебный день перед пасхальными каникулами.

– Вот это да, – пробормотал Хол, всё ещё не веря своему счастью. – И что, мама разрешила? Нет, просто невероятно, потому что во время предыдущего путешествия…

– Твоя мама, конечно, немного растерялась, особенно помня про то убийство во время предыдущего путешествия, но я объяснил ей, что на этот раз всё будет по-другому. Никаких краж бриллиантов, никаких похищений несовершеннолетних, ничего из того, что случалось в прошлые разы. Мы просто хотим попутешествовать по Европе, так что пусть плохие люди мира на это время возьмут себе небольшой отпуск. Мы отдохнём от них, а они от нас.

– А это письмо…

Хол всё ещё вертел в руках письмо из Германии. Дядя Нэт вздохнул и поправил на носу очки. А когда начал говорить, то уже очень тщательно выбирал слова.

– Понимаешь ли, Хол. Я сказал твоей маме, что барон Вольфганг Эссенбах – наш с тобой старый друг. Именно наш. Не только мой, но и твой, потому что мы вместе путешествовали по Англии на поезде «Шотландский сокол». Там же, кстати, ехала и кинозвезда Сьерра Найт. – Это он добавил специально для Бена, который продолжал смотреть на дядю своего друга во все глаза. – И вот он, барон Эссенбах, теперь приглашает нас к себе в гости в Германию. Причём мы будем жить в том самом замке, где находится едва ли не самая большая и едва ли не самая сложная в мире игрушечная железная дорога. Барон тебя уже приглашал, а ты всегда хотел её посмотреть. Против этого твоя мама ничего не имеет. Она лишь поставила условие, что ты должен вернуться ещё до воскресенья, до Пасхи, которую вы собираетесь отмечать все вместе. Сейчас она пакует твои вещи.

– Что, правда? – всё ещё не верил Хол. Он сказал это не потому, что не верил словам дяди, а потому что очень не любил обманывать свою маму. Ну разве совсем немножечко.

– Правда, – ответил дядя. – Впрочем, решать тебе. Тут ведь такое дело… Барон просил привезти именно тебя, а значит, ему нужна именно твоя помощь. Предлагаю пока просто прокатиться со мной до Парижа, где мы все втроём просто сядем и поговорим. Если тебе не захочется ехать дальше, этим же днём ты вернёшься домой. Я думаю, барон всё поймёт. Я тоже.

Хол колебался, а Бен смотрел то на Хола, то на его дядю. Ему всё это казалось совершенной сказкой, и он не понимал, почему его друг раздумывает. Хол ещё раз внимательно прочитал письмо. Загадочная смерть. Проклятие. Пропавшее завещание. Призрак. Ведьма. Старая Германия. Готика. Мистика… И тут его сердце учащённо забилось. Стараясь выглядеть как можно спокойнее, он вернул письмо:

– Конечно, я поеду дальше.

– А вдруг там какое-то страшное преступление? – спросил Бен, глаза его горели. – А вдруг всё такое страшное, что я даже не знаю!

– Ну, это-то вряд ли, – поскорее остудил его пыл дядя Нэт. – Никакого преступления. Просто тайна. Обыкновенная тайна.

– И мы должны будем её раскрыть, так? – спросил Хол.

– Так, – ответил дядя Нэт.

– Жалко, что я не могу с вами поехать, – простонал Бен.

– Ты будешь оставаться на связи, Бен, – сказал дядя Нэт.

– Это как?

– Ты будешь оставаться нашим человеком в этой стране. Считай, нашим тайным агентом.

– Агентом? Здо?рово! А что я должен буду делать?

– Делать вид, что ты ничего не знаешь, и хранить тайну, куда мы уехали и зачем. Клянешься?

– Клянусь! – энергично мотнул головой Бен и тут же добавил самым страшным шёпотом, какой смог из себя выдавить: – Могила.

– Да ладно тебе, – рассмеялся Хол. – Когда мы приедем, я всё тебе расскажу.

– Да уж пожалуйста. Не то я сразу тут и умру.

– Ладно, пока все живы, давайте прощаться, – сказал дядя Нэт, потом перевёл взгляд с Бена на Хола и обратно, слегка нагнулся и конспиративным шёпотом произнёс: – Главное, коллеги, вы должны помнить, что эта поездка имеет целью только ознакомление с игрушечной железной дорогой, и ничего более. Вы меня поняли?

Оба дружно кивнули.




Глава 2. Ветер странствий







Дома Хол имел всего лишь полчаса времени, чтобы переодеться, схватить рюкзак, поцеловать маму, обнять собаку и сказать «бай-бай» своей маленькой сестрёнке, которая всё равно ничего не понимала, потому что только недавно родилась.

Такси очень быстро доставило их на вокзал, ещё быстрее они прошли через турникеты и выскочили на мост над железнодорожными путями, с которого с топотом сбежали на нужную платформу. Поезд на Лондон ещё не подошёл.

– Вот твой билет, – сказал дядя, – держи его при себе. Я не сумел купить места в купе, поэтому поедем в общем вагоне. Надеюсь, найдём два рядом.

Поезд подкатил к платформе, двери с шипением разомкнулись, навстречу стали вываливаться пассажиры. Хол ещё снаружи приметил два свободных кресла и первым проскользнул в вагон. Правда, рюкзак пришлось держать на коленях, потому что все полки для багажа были заняты. Дядя Нэт поставил дорожную сумку себе под ноги, потом расстегнул пальто и ещё раз посмотрел на часы, на те, которые показывали лондонское время.

– Ну вот. На станцию Юстон мы прибудем в семь тридцать вечера. Оттуда неспешно, пешочком, прогуляемся до Кингс-Кросс. Вокзал Сент-Панкрас находится от него в двух шагах. Для нас я заказал двухместный номер в гостинице «Сент-Панкрас Ренессанс». А завтра утром практически прямо из отеля мы выйдем на платформу, откуда отправляются поезда «Евростар». А там – здравствуй, Европа!

И вот только тут до Хола дошло, что они действительно куда-то едут. До этого всё было словно в тумане. Ещё утром, когда они шли с Беном в школу, это был самый обычный день, ровным счётом ничего не предвещало, и вдруг бац! – он уже сидит в поезде, едет в Лондон, а оттуда в Париж, а оттуда в Германию, а там ещё даже неизвестно куда. Просто мистика какая-то, честное слово. По его спине промчался знакомый холодок. Как всегда, когда он предчувствовал какое-то новое приключение.

Поезд мягко качнулся, и платформа вокзала его родного города Кру плавно поехала назад. Вечерело, в вагоне включили свет, и в тёмном окне Хол увидел своё отражение. Он улыбнулся ему. Отражение ответило. Хол снова улыбнулся и отвернулся, спрятав в уголках рта довольную улыбку.

Кресла в вагоне были самолётного типа, и Хол опустил перед собой столик, закреплённый на спинке переднего кресла. На столик он положил новенькую записную книжку и тонкий чёрный фломастер-ручку. Сам он хотел взять с собой альбом для рисования или блокнот, как делал это всегда, но дядя Нэт не рекомендовал. Он сказал, что не в этот раз, потому что они поедут инкогнито. Никто не должен заподозрить, что он художник, и даже не просто художник, а знаменитый юный детектив Харрисон Бек, о котором писали в газетах. Его даже называли «рисующий детектив», хотя такое словосочетание совсем не казалось Холу благозвучным.

Хол раскрыл записную книжку на первом же чистом развороте, немного помял её, поломал, посгибал, чтобы страницы не топорщились, затем снял с ручки-фломастера колпачок. Он уже продумал, каким будет его первый рисунок. Таким, с чего всё и началось. Ранний вечер, туман. Таинственный чёрный силуэт на фоне школьной ограды, мелкий дождь. И Хол быстро провёл две горизонтальные линии, затем линии перспективы. Ручкой труднее оказалось рисовать полутени, пришлось много штриховать, но и это в итоге неплохо получилось, благо кончик ручки был тонкий. Вышло как на гравюре. Дядя Нэт тем временем объяснял ситуацию:

– Значит, так. Барон купил нам два билета на первый же «Евростар», который отправляется завтра утром. Это будет в семь пятьдесят пять. В Париж поезд прибывает в одиннадцать семнадцать. На Северный вокзал. Так что у нас будет достаточно времени, чтобы прыгнуть в метро и проехать пару остановок до Лионского вокзала, где барон уже забронировал для нас столик в «Синем экспрессе».

– Но… мы же не говорим по-французски, – вдруг вспомнил Хол.

– Мы?

– Ну то есть… Вы-то говорите…

Дядя Нэт улыбнулся:

– Тешу своё тщеславие тем, что мало кто отличит меня от настоящего француза, если я проживу во Франции месяц или два. Но и ты пару слов наверняка должен знать, разве нет?

– Je ne parle pas fran?ais[1 - Я не говорю по-французски (фр.).], – с трудом выговорил Хол.

– Ну, знаешь, у тебя и произношение, брат, – вздохнул дядя Нэт. – Значит, точно не говоришь. Тогда попробуй немного поучить немецкий. Очень этим удивишь маму. Кстати, будет хороший способ оправдаться, если наша поездка окажется не такой уж научно-познавательной, так сказать.

– Да я и по-немецки-то знаю только то, что Butter – это масло, а Brot – хлеб. А всё вместе это называется «сэндвич»! – рассмеялся Хол.

Дядя Нэт тоже улыбнулся:

– А я по-немецки читаю лучше, чем говорю. Хотя это замечательный язык. К тому же в нём многие слова звучат так же, как и в английском. А моё любимое немецкое слово Wanderlust. Можно перевести как «тяга к путешествиям», но мне больше нравится «ветер странствий».

«Wanderlust», – произнёс про себя Хол. И вдруг снова ощутил на спине знакомый холодок. Так вот как оно называется! То самое чувство, которое всегда возникает у него перед каждой поездкой. Ветер странствий. И ему захотелось действовать.

– Можно ещё раз прочитать это письмо?

Дядя немного поколебался, затем сунул руку во внутренний верхний карман своего пальто и извлёк письмо. Хол внимательно за этим следил. Он и письмо не стал сразу доставать из конверта.

– А вы давно дружите с бароном? – спросил он.

– Уже порядочно. Мы вращались в одних кругах, если так можно сказать.

Хол заметил, что в лице дяди появилась какая-то напряжённость, как будто его что-то давно беспокоило. Но дядя и сам заметил, что выдал какие-то свои чувства, и поспешил улыбнуться:

– Ты же знаешь, мы оба фанаты железных дорог, так что часто встречаемся на различных тематических мероприятиях. Помнишь, мы вместе ехали на «Шотландском соколе»? Ну конечно, помнишь. Один раз я даже бывал у него дома, и он мне показывал свою железную дорогу. С бароном легко и приятно иметь дело. И хотя он, конечно, деловой человек, но человек очень благородный. Да, можно сказать, что мы друзья.

– Иначе бы он не прислал такое письмо, да?

– Да, наверное.

– А что вы думаете о проклятии Кратценштайнов?

– Я не верю в такие предрассудки. Но люди вполне могут их использовать в своих целях.

– То есть кто-нибудь из семьи Кратценштайн, да? – Хол пригнулся и понизил голос до шёпота. – А что, если там произошло убийство?

– Врачи сказали, что человек умер от сердечного приступа. Правда, мы это знаем только из письма барона.

– Точно! И ещё рядом этот Перевал Мертвеца. Странное название вообще-то. Пугающее. И вдруг на этом Перевале Мертвеца умирает человек. Вдвойне странно.

– Попробуем во всём разобраться. Сейчас главное – добраться до Парижа и поговорить с бароном, а там уж составим план действий. Он пишет, что мы должны приехать инкогнито, под видом каких-то дальних родственников, которых остальные Кратценштайны практически никогда и не видели. И первая наша встреча должна состояться именно на похоронах. Короче, пока вот так! – И дядя хлопнул себя рукой по колену, а потом отвернулся к окну, показывая, что разговор окончен.

Лондонский вокзал Юстон совершенно не впечатлил Хола. Он ему показался похожим на здание автомобильной парковки. Хотя людей вокруг было много. Они стояли толпой возле информационных щитов с расписаниями поездов и как будто чего-то ждали. Оказывается, ждали объявления, с какого пути отправляется очередной поезд. И вдруг все они, с чемоданами и тележками, двинулись навстречу Холу и его дяде и чуть не утащили их назад за собой.

– Спрячься за мной! – крикнул дядя, встав словно волнолом на пути надвигающейся толпы, пока та не схлынула.

Выйдя из здания вокзала, они нырнули почти в пустой подземный переход и вынырнули из него уже на площади, тёмной и тоже почти пустой. Был поздний вечер, почти ночь. Вместо звёзд в ночных лужах отражались огни окружающих зданий. Дул сильный ветер и бросал в лицо мелкий дождь, заставляя отворачиваться от него.








– Гостиница вон там, – кивнул дядя, и они пошли по узкому тротуару. А всего через пять минут ходьбы дядя произнёс: – Пришли.

Хол поднял голову и чуть не остолбенел при виде этой каменной громады. Здание было выстроено в готическом стиле, величественное и мрачное, хотя и немного вычурное. Множество узких стрельчатых окон и башенок, на крыше башня с часами.

– Ого, – впечатлился Хол. – И это наша гостиница? Выглядит как дворец.

– Раньше здесь располагалась штаб-квартира компании «Бритиш Рейл», но потом здание перестроили под шикарный отель. Здесь есть даже бассейн в одном из подземных этажей, и я специально попросил твою маму, чтобы она положила в твой рюкзак плавки: а вдруг захочешь поплавать? Ну, чего стоишь? Закрой рот – ворона залетит, – улыбнулся дядя. – Пошли регистрироваться.




Глава 3. В поезде «Евростар»







Хол проснулся ещё до будильника. Выбрался из кровати и первым делом подошёл к окну. Вид из него открывался на Британскую библиотеку. Над её крышей уже вставало солнце. Хол чувствовал себя хорошо выспавшимся и бодрым. Умывшись и почистив зубы, он засунул пижаму в свой рюкзак и оделся по-дорожному, как это предусмотрела его мама. Дядя тоже проснулся и тоже одевался. Через десять минут они вышли из номера и отправились завтракать.

Хол сразу навернул большую тарелку овсянки и выдул полный стакан апельсинового сока. Дядя почти ничего не ел. Лишь выпил кофе, а потом занялся проверкой паспортов и билетов. После завтрака они вместе подошли к стойке администратора, чтобы выписаться из отеля. И вот тут-то дяде Нэту вручили большой офисный конверт.

– Что это? – тотчас вытянул шею Хол.

– Небольшое досье, – ответил дядя Нэт. – Вчера, как только я получил письмо от барона, я позвонил своему редактору и попросил собрать всю возможную информацию об этом семействе Кратценштайн. Редактор не подвёл, спасибо ему. Будет что почитать в дороге.

Международный вокзал Сент-Панкрас имел в своей основе ещё старое здание, но умело модернизированное. Классический красный кирпич неплохо сочетался со стеклом, бетоном и сталью. Ажурный свод крыши пропускал внутрь много света. На каждом шагу пассажиров встречали всевозможные магазинчики и кафе, играли уличные музыканты. Холу показалось, что откуда-то даже доносились звуки пианино, но он не понял откуда. Стойки регистрации почти ничем не отличались от тех, какие бывают в аэропорту. Дядя и Хол зарегистрировались на рейс «Евростара» очень быстро, а потом так же быстро прошли и паспортный контроль, после чего оказались в зале ожидания, тоже очень похожем на аэропортовский накопитель.

– Вы не будете менять деньги? – спросил Хол, увидев на стене объявление с предложением обменять фунты на евро.

– Успею, – сказал дядя Нэт. – Тут всё быстро.

– Да, – согласился Хол. – У меня такое ощущение, что мы сейчас полетим самолётом.

– Только лучше. Потому что самолёт никогда не доставит тебя прямо в центр Парижа.

Объявили посадку. Пассажиры выстроились к траволатору, который должен был доставить их на платформу. Холу так понравился этот горизонтальный эскалатор, что он даже пропустил момент, когда перед ними появился поезд. Тот стоял у платформы, похожий на серебристую сигару с жёлтой полосой по бокам и частично жёлтым обтекаемым носом. Таких носов у поезда оказалось два, и этим он напоминал скоростную электричку, чем, собственно, и был, только очень длинную.

– Длина поезда достигает почти четверти мили[2 - Миля – мера длины, равная 1,6 км.], – пояснил дядя. – Когда он стоит в депо, то механики ездят из одного конца в другой на велосипедах. Хочешь посмотреть поближе?

Хол, конечно, хотел, и они направились к ближайшей кабине машиниста. Жаль, нельзя было заглянуть внутрь, потому что стёкла оказались затемнены.

– Эти поезда известны под серией e320, где цифры указывают на максимальную скорость. А то, что у него две кабины, это очень удобно. И даже с точки зрения безопасности тоже очень важно. Это на случай, если поезд застрянет в тоннеле под Ла-Маншем и вынужден будет сдавать назад.

– А такие случаи бывали? – насторожился Хол.

– Да. Но такое случалось очень редко и главным образом из-за погодных условий на выходах из тоннеля.

Хол быстро зарисовал кабину поезда и платформу, а больше там рисовать было нечего.

– Ну что ж, пошли искать наш вагон, – сказал дядя Нэт, подхватив свою дорожную сумку.

Шли они долго.

– Ого, первый класс! – воскликнул Хол, увидев, куда они пришли.

– Здесь этот класс называют «бизнес-премьер», – объяснил дядя и улыбнулся: – Бароны в Европе ездят только так. А вот и наши места.








У них было два отдельных кресла, обращённых друг к другу, посередине столик. Хол занял кресло лицом по ходу поезда и осмотрелся вокруг. Его внимание привлекла стеклянная комнатка посередине вагона. Оказалось, что это переговорная. Там деловые люди могут продолжать свои переговоры прямо во время движения и даже подписывать документы. Вскоре объявили, что поезд отправляется. Объявление было сначала на английском, потом на французском. Почти сразу двери закрылись, и поезд тронулся. Хол даже не ощутил толчка, лишь услышал под полом нарастающее гудение электромоторов.

Наступало утро. По небу плыли рваные тучи, и низкие солнечные лучи легко подныривали под них, подсвечивая края облаков слабым лимонно-розовым светом. Вскоре большие лондонские дома быстро уступили место маленьким пряничным домикам пригородов, а поезд всё набирал и набирал скорость. Вот уже пошли поля. При этом Холу по-прежнему не верилось, что всего через три часа они окажутся в самом сердце Парижа. Да и по всем своим ощущениям он ещё оставался в своём родном городе Кру, и сейчас надо было идти в школу…

Хол очнулся, когда дядя достал офисный конверт и начал вынимать из него какие-то распечатки и газетные вырезки.

– Так-так, – бормотал он, перебирая бумаги. – Значит, так. Семье Кратценштайн принадлежит компания «К-Бан». Буква «К», вероятно, это первая буква их фамилии. После Второй мировой войны семейный бизнес унаследовал Арнольд Кратценштайн. Он ещё жив, хотя ему уже восемьдесят два года. Семнадцать лет назад отец передал руководство своей компанией своему старшему сыну Александру…

– Тому, что умер? – спросил Хол.

– Да, именно. Ага, тут есть два наброска, сделанных от руки. Что-то похожее на два генеалогических древа. Но оба совсем приблизительные, голые схемы, тут надо многое уточнять. Одно древо во главе с самим Арнольдом, другое древо во главе с какой-то Адой. Можешь срисовать сначала первое, где есть Александр.

Хол тут же достал записную книжку и ручку.

– А это некролог на смерть Александра, – продолжил дядя. – Но он на немецком. Тут написано, что у покойного остались жена Клара, она художница, и сын Герман, ему девять лет.

Хол начал перерисовывать схемы. Правда, он не стал изображать ветви и листья генеалогического древа как дерева, а вместо них изобразил железнодорожные пути и вагоны, катившиеся по этим путям всё дальше и дальше.

– Любопытно, – продолжал разбираться с бумагами дядя. – Оказывается, у покойника есть ребёнок ещё и от предыдущего брака. Его зовут тоже Арнольд, в честь дедушки. Сейчас ему девятнадцать. Интересно, и кто теперь унаследует компанию? Два внука от разных матерей, гм.

Но долго размышлять над этим вопросом дяде не пришлось. Проводница подкатила к ним тележку с двумя подносами, которые она ловко переставила на их столик. Там были булочки, йогурт, маленькая упаковка повидла и ещё какое-то горячее блюдо в пенопластовом контейнере, запечатанном фольгой. Всё как в самолёте.

– Мне кофе, – сказал дядя Нэт, когда проводница спросила, кто что будет пить.

Хол выбрал чай.

– А кем тогда этой семье приходится Альма Эссенбах, жена барона? – спросил Хол, косясь на бумаги, остававшиеся на столе. Он вдруг вспомнил из письма про ведьму, которую её дядя видел на Перевале Мертвеца.








– Посмотрим. Значит, так, Альма Эссенбах. – Дядя Нэт вздохнул и поправил на носу очки. – Ей пятьдесят шесть, и поскольку она урождённая Кратценштайн, то либо её мать, либо её отец приходятся Арнольду-старшему либо сестрой, либо братом.

– Сложно, – покачал головой Хол, попутно поправляя рисунок.

– Другого объяснения нет.

– А вы что не едите? – обратил внимание Хол.

– Что-то не хочется.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально. Но, если честно, немного переживаю. Не вляпались ли мы в историю?

– В опасную? – Хол даже перестал есть. – Вы хотите сказать, что барон может нас подставить? Но вы же сами сказали, он благородный человек.

– Всё верно. – Дядя Нэт начал убирать бумаги обратно в конверт. Потом поглядел в окно: – Мы уже подъезжаем к Ла-Маншу. Видишь эти ограждения? Они начинаются как раз перед входом в тоннель.

Но Хол едва успел разглядеть металлический забор, как поезд уже нырнул в темноту. Тотчас включился свет, и снаружи загрохотало, как в метро. Хол поднял вверх голову и представил, как над ними плещется море, плавают рыбы, ходят корабли. Поезд шёл по тоннелю под водной толщей.

Долгое время они просто молчали, да и в вагоне по-прежнему было шумно, а когда Хол решил всё-таки спросить, как скоро они окажутся во Франции, поезд вдруг выскочил на свет, и они тут же в этой Франции оказались. Хотя прошло уже полчаса. Именно столько времени поезд преодолевал тридцать миль под Ла-Маншем.

– Мы с тобой только что проехали самый длинный подводный тоннель в мире! – с гордостью сообщил дядя.

– Круто! – произнёс Хол.

Как только глаза вновь привыкли к дневному свету, он привстал и выглянул в окно. Пейзаж был такой же, как в Англии, да и небо тоже – низкое, серое. Всё это немного разочаровывало. Зато поезд снова начал набирать ход. В тоннеле действовали ограничения на скорость, а тут он вновь полетел, и Хол даже бухнулся назад, на своё место, чувствуя, как его вдавливает в спинку кресла. Несколько мгновений он ощущал себя героем фантастического фильма, запертым внутри корабля, который только что совершил квантовый скачок, переходя в космическое гиперпространство.

Поглощённый своими фантазиями, Хол, кажется, задремал, а когда проснулся, увидел за окнами Париж. Об этом напомнило и объявление по радио, но теперь сначала на французском и лишь затем на английском. Поезд прибывал на Гар-дю-Нор.

– Gare по-французски «вокзал», а Nord – «север». То есть Северный вокзал, – перевёл дядя уловленное на слух.

Двери с шипением разъехались в стороны. С лёгким покачиванием Хол впервые ступил на парижскую землю.

Внутри Северный вокзал выглядел вполне импозантно, да и снаружи был ничего. Хола сначала немного напрягло, что все названия на французском, но тут он заметил, что под французскими надписями были и английские, только поменьше. Это его помирило с Францией, и он решил больше ничему не удивляться.

Прямо с вокзала они с дядей спустились в метро, проехавшись по эскалатору. Внизу дядя Хол купил в автомате билеты, быстро нажимая нужные плашки на экране, и протянул один Холу.

– У нас с тобой красная линия под литерой D. Мы едем две остановки на юг до Гар-де-Льон.

– До Лионского вокзала? – догадался Хол.

– Молодец! Быстро учишься.




Глава 4. «Синий экспресс»







В метро уже наступил утренний час пик, там было тесно и душно, все толкались, и дяде с племянником пришлось стоять. К тому же вокруг всё ужасно загрохотало, едва лишь поезд нырнул в перегоны между станциями, и Хол невольно вспомнил про тоннель под Ла-Маншем, где было намного тише. Продвижение поезда по маршруту отмечалось загорающимися лампочками на табло, и Хол вдруг испугался, что лампочка Лионского вокзала никогда не загорится. Но она загорелась, и двери наконец открылись. Хол вывалился наружу немного помятый и потрёпанный, но и с чувством радости, оттого что в его родном городе Кру такой утренней разминки ему ещё долго никто не пообещает.

На эскалаторе он спросил у дяди:

– А почему этот ресторан, который «Синий экспресс», так странно называется? Он что, устроен прямо в вагоне?

– Нет, – ответил дядя. – Он назван в честь поезда-экспресса, который ходил на Лазурный Берег, во Французскую Ривьеру. А так это обычный ресторан. Хотя не совсем обычный. Он был построен ко Всемирной выставке в Париже, которая проходила в тысяча девятисотом году. О, это было грандиозное событие, которым до сих пор гордятся все парижане!

К ресторану действительно было очень трудно применить слово «обычный». Он был величествен, как кафедральный собор, да и расписан не хуже, но, конечно, не библейскими сценами. Огромные окна пропускали внутрь море света. Такое же количество света, должно быть, давали и огромные люстры под потолком, не уступающие по размерам иным церковным паникадилам. Статуи, фрески, резные украшения, канделябры и золото, золото и снова золото – всё это настолько потрясало, что Хол снова испытал шок, на сей раз культурный. После давки в метро ему теперь предлагалось отобедать в музее!

– Доброе утро! У нас здесь назначена встреча с бароном Эссенбахом, – обратился дядя Нэт по-французски к женщине за стойкой.

Та сразу взяла два меню и пригласила их пройти за ней в главный зал. Там стояли диваны и столики по три в ряд, справа и слева от центрального прохода. Барон сидел за одним из самых дальних в полном одиночестве, два соседних столика оставались незанятыми. Дядя ещё издали опознал барона по его роскошным рыжим усам и приветственно поднял руку.

Барон грузно поднялся. Одет он был строго, но дорого, в синий сюртук с голубой искрой, и вообще производил впечатление человека, который знает цену богатству, хотя и понимает, что деньги не главное в жизни. Об этом, например, говорили тяжёлые мешки под глазами и глубокие морщины на лбу.

– Натаниэль, здравствуй! Харрисон, привет! – проговорил он, пожимая каждому руку. – Как я рад, что вы приехали! Присаживайтесь.

– Мы тоже рады тебя снова видеть, – сказал дядя Нэт и постоял, давая возможность Холу сесть на своё место, дальнее от прохода.

– Ну тогда не будем терять времени и закажем что-нибудь поесть, – сказал барон, бросив взгляд на официанта, который уже стоял рядом навытяжку.

Хол посмотрел в своё меню, но, увы, не понимал по-французски. К счастью, он всё-таки заметил несколько знакомых английских слов. Одно было steak, что и означало, без сомнения, стейк, а pomme frites уже легко перевёл как жареный картофель. Когда пришла его очередь, он именно в эту строчку steak tartare et pomme frites и ткнул своим пальцем.

– Ты уверен? – посмотрел на него дядя.

Хол кивнул. Уж не настолько он был слаб в европейских языках, чтобы не понять, что мясо везде мясо, а картошка фри везде картошка фри.

Когда официант принял заказ и ушёл, барон низко склонился над столом да ещё поводил усами по сторонам, всем видом показывая, что сейчас он собирается говорить не для посторонних ушей.

– Я специально забронировал все эти три столика, – начал он приглушённым голосом, – чтобы никого не было рядом. Итак…

– Мы прочитали ваше письмо, – первым произнёс Хол, – и готовы выслушать подробности.

Барон поднял брови, потом со значением посмотрел на дядю Нэта, но тот лишь пожал плечами. Хол достал из кармана записную книжку и ручку и приготовился слушать. Барон прокашлялся и продолжил:

– Короче, пять дней назад к нам в замок приехал двоюродный брат моей жены. На следующий день Александр решил прогуляться вдоль небольшой узкоколейной дороги, которая идёт через Перевал Мертвеца, а потом Берта находит его лежащим на рельсах без признаков жизни.

– Кто такая Берта? – сразу же спросил Хол.

– Это его первая жена. Он с ней развёлся и женился во второй раз.

– А что такое Перевал Мертвеца? – спросил Хол, одновременно подрисовывая дополнительный вагончик и рельсы на генеалогическом древе семьи Кратценштайн.

– Ну, знаешь, – прокашлялся барон. – Тут надо начать с того, что от города Вернигероде на вершину горы Брокен ведёт железная дорога, построенная ещё в конце восьмидесятых годов девятнадцатого века. И ещё одна дорога ведёт от города прямо к замку Кратценштайн, но она частная.

– Частная?

– А что тут такого? – искренне удивился барон. – Для семьи железнодорожных магнатов это просто лишнее удобство, вот и всё.

– Но что же такое всё-таки Перевал Мертвеца?

– Перевал… Это, наверное, звучит слишком громко. Там просто такая глубокая скальная выемка. Если хотите, небольшое рукотворное ущелье, и совсем недалеко от замка.

– И этот Александр Кратценштайн, он умер прямо в этом ущелье? – спросил дядя Нэт.

– Вот в том-то и дело, – нахмурился барон. – Берта тут же позвонила моей жене Альме и сообщила ей ужасную новость.

– Эта Берта, – поднял голову Хол, – эта первая жена Александра… А почему она тоже оказалась в замке?

– Она постоянно живёт в этом замке вместе со своим сыном Арни, то есть с Арнольдом-младшим, внуком Арнольда-старшего, главы рода. Арни – сын Александра от его брака именно с Бертой. Сам он потом переехал в город и снова женился, а Берта осталась жить в замке на правах экономки, но фактически стала полновластной хозяйкой дома…

У Хола немного пошла кругом голова от такого количества информации, но он с этим справился, благо под рукой была бумага, а в руке – ручка. И он всё ещё никак не мог разобраться с перевалом.

– Почему он так называется, Перевал Мертвеца?

– Точно даже не знаю. Говорят, там кто-то погиб во время строительства этой дороги, – ответил барон и повернулся к своему другу: – Понимаешь, Нэт, какая штука. Арнольд-старший совсем уже старик, ему за восемьдесят, он не встаёт со своего кресла-каталки. А не так давно Берта наняла ему медсестру-сиделку, чтобы та ухаживала за ним. Вот и считай, что они в этом замке постоянно живут только вчетвером: Берта, её сын Арни, сиделка и ещё садовник, который, правда, только называется садовником, а так – на все руки мастер и даже машинист поезда. Его зовут Аксель. А сиделку – Конни.

Хол старательно записал садовника Акселя и сиделку Конни, а потом отметил под каждым, что нужно проверить их алиби.

– Отлично, Вольфганг, – кивнул дядя Нэт. – Только есть вопрос. Если эта Берта, первая жена Александра, по-прежнему живёт в их родовом замке, то где жил сам Александр вместе со своей второй женой и вторым сыном? У меня есть информация, что её зовут Клара, а сына – Герман, это так?

– Всё правильно. Они все живут в Берлине, у них там квартира. Александр приехал в замок лишь затем, чтобы навестить отца. И, похоже, о чём-то с ним поговорить. И вдруг умер.

Барон подождал, пока официант расставит на столе принесённые блюда, бокалы, напитки, разложит ножи и вилки.

– Приятного аппетита, – сказал наконец барон, беря правой рукой нож. И тут его взгляд остановился на Холе.

Хол уже понял почему. Он абсолютно не понимал, что это за блюдо стоит перед ним. С виду какая-то круглая котлета совершенно из сырого фарша, а сверху разбито такое же сырое яйцо…

– Но я ведь… я заказывал себе стейк, – тихим и слегка виноватым голосом произнёс он.

– А принесли стейк тартар, – сказал дядя Нэт, стараясь не улыбнуться. – Или бифштекс по-татарски, если так будет понятнее.

– Но это же просто сырое мясо!

– Если не хочешь, тогда съем я, – сказал барон и бесцеремонно пододвинул к себе стейк тартар.

Хол напрягся, но ничего не сказал. Он готов был заплакать.

– Давай тогда закажу тебе что-нибудь другое? – предложил дядя Нэт.

– Не надо, – буркнул Хол, – мне хватит и картошки фри.

В картошке-то он был уверен, но всё равно понюхал первый кусочек, прежде чем отправить его в рот. Барон между тем снова начал говорить:

– Я писал вам, что похороны пройдут в понедельник. Тело будет помещено в фамильный склеп, который находится недалеко от вершины горы Брокен. А пока тело Александра в библиотеке замка. Дело вот ещё в чём. – Барон сделал паузу. – Доктор, с которым я встретился на следующий день, сказал, что это был сердечный приступ. Я, конечно, задал вопрос про лицо Александра, но доктор отверг даже саму мысль, что причиной смерти мог быть сильный испуг.

– Интересно, – пробормотал дядя Нэт.

– А самое интересное, что, когда приехал семейный адвокат и был вскрыт сейф, в нём не оказалось завещания Александра!

– Да? Тогда вдвойне интересно. А может быть, оно в той квартире в Берлине? – спросил дядя Нэт, но барон отрицательно покачал головой.

– Адвокат заверил, что Александр при нём лично составил это завещание и положил его в их семейный сейф, туда, где хранятся и все другие завещания. И при этом другие завещания не исчезли, только Александра.

– Кто-то взял?

– Вот этого я не знаю. – Барон поджал губы и грозно пошевелил усами. – Моя жена считает, что во всём виновато проклятие.

– И снова это проклятие, – усмехнулся дядя Нэт. – Ты сам-то в него веришь, Вольфганг?

Барон насупился, помолчал, но потом всё-таки высказался:

– Понимаешь, Нэт, существует поверье, что все мужчины рода Кратценштайнов умирают раньше своего возраста и всегда какой-нибудь неестественной смертью. Моя жена Альма может перечислить всех мужчин этого рода, с которыми такое случилось. Включая и старшего брата Александра, Манфреда, который погиб, сражаясь в рядах французского Иностранного легиона.

– Но то же на войне, – попробовал было порассуждать дядя Нэт. – А это считается?

– Я не знаю.

– А всё-таки, вы сами верите в это проклятие? – вдруг не выдержал Хол, который чувствовал себя выключенным из беседы.

– Да не верю я ни в какие проклятия! – чуть-чуть повысил голос барон и тут же его понизил. – Нет, я не верю ни в какую мистику, но тайна смерти Александра, по-моему, всё же существует. Вот поэтому я вам и написал. Когда человек умирает при таких странных обстоятельствах, это не может не настораживать. Я хочу, чтобы вы постарались выяснить, что же всё-таки произошло на Перевале Мертвеца. Либо, если это была естественная смерть, что могло привести к сердечному приступу. Сам я этим, Нэт, заниматься не могу. На мне сейчас лежит организация похорон. Так ты мне поможешь, Натаниэль?

Они оба помолчали. Хола вновь слегка укололо, что его опять словно выключают из игры. И уже совсем разозлило, когда дядя Нэт сказал:

– Харрисон, у тебя, кажется, грязные руки. Ты брал пальцами картофель фри. Наверное, надо бы сходить и помыть.

Это была никакая не просьба, не намёк, а прямой приказ. Хол две секунды сидел словно оглушённый, а потом демонстративно поднял обе руки вверх, как хирург перед операцией, и начал выбираться из-за стола. Это было крайне неудобно, но обида того стоила. В проходе он, впрочем, тут же остановился, опустил руки и обернулся. Барон и дядя Нэт уже склонились над столом и о чём-то шептались. Хол быстро вытер руки о штаны и присел на пол. Потом чуть привстал, вытащил из кармана записную книжку и снова присел. Быстро зарисовал сцену беседы двух мужчин, одновременно старательно прислушиваясь к их разговору. Что говорил дядя Нэт, было сложно разобрать, и всё же Хол услышал окончание фразы и дальше.

– …никогда раньше не задействовалось.

– Но другого выхода у меня не было, – со вздохом ответил барон. – Я ведь и сам не часто использую это кодовое слово.

– Но зачем сюда впутывать моего племянника?

– Мне показалось, что с его аналитическим умом он смог бы разгадать загадку. В немецких газетах о нём много писали. Уникальный ребёнок.

– Но ребёнок! Ребёнок же! И я за него отвечаю перед моей сестрой. В нашей семье никто не знает о моём прошлом.

– Да не волнуйся ты. Ничего с ним не случится. Нэт, я тебе клянусь! Волосок с его головы не упадёт. Ты пойми, – тут голос барона немного дрогнул, – у меня вся надежда только на тебя. На вас. Ситуация очень сложная, и я опасаюсь, она может быстро ухудшиться. Речь идёт о моих детях. О моих родных детях!

Хол уловил, что барон сделал акцент на слове «родных», и опять почувствовал, как его что-то укололо. Дяде Нэту он всё-таки был не сыном, родным не родным, а просто племянником. Ох, и сложный мир у этих взрослых!

Дядя Нэт резко выпрямился, и Хол понял, что засиделся на полу. Он вскочил и тут же врезался в ноги проходившего мимо официанта. На секунду тот повис в воздухе. А потом совершил абсолютно безумное, фантастически сложное балетное па, лишь бы только не уронить поднос, который он с артистической грацией держал на растопыренных пальцах вровень с головой. И всё-таки одна вилка упала. Вилка ещё не коснулась пола, а Хол уже со всех ног нёсся в туалет, при этом не забыв бросить на бегу свой «пардон», как ему показалось, с потрясающе французским прононсом.








В туалете он отдышался. Потом вымыл руки. Потом высушил их под феном. А потом задал себе всего два вопроса: что имел в виду дядя Нэт, когда говорил о своём прошлом, о котором не знает его семья? И что это за кодовое слово, которое использовал барон? И где он его использовал? В письме?




Глава 5. Загадки множатся







Когда Хол вернулся, на столе лежали два железнодорожных билета.

– Поезд Париж – Москва отправляется с Восточного вокзала этим вечером в восемнадцать пятьдесят восемь, – говорил барон, – и прибудет в Берлин следующим утром. К сожалению, все двухместные купе уже закончились, я купил вам места в четырёхместном.

– Это ничего страшного, – сказал дядя Нэт, забирая билеты. – Мы же будем вместе.

– Значит, мы всё-таки едем в Германию? – произнёс Хол как можно более равнодушно.

– В принципе ты ещё можешь отказаться, – так же равнодушно ответил дядя Нэт. – Тогда я поеду один, а ты вернёшься домой.

Барон внимательно посмотрел на Хола, однако ничего не сказал.

– Я тут уже проделал кое-какую работу, – продолжил играть в равнодушие Хол, похлопав себя по карману с записной книжкой. – Знаете, не хотелось бы бросать.

– Ну и прекрасно. Я оплачу все ваши расходы, – ответил на это барон.

– Хорошо, – сказал дядя Нэт и привстал, пропуская Хола на его место. – Тогда у нас остаётся ещё один нерешённый вопрос, Вольфганг. Под каким видом мы появимся на похоронах?

– Я об этом уже подумал. У моей жены Альмы есть брат. Он женился на девушке по имени Джессика Маклейн. Она шотландка и живёт на архипелаге Внутренние Гебриды. На его самом маленьком островке, который называется Мук.

– Мук?

– Мук, – подтвердил барон. – Население очень небольшое, а взрослых мужчин твоего возраста вообще едва ли с десяток. Брат моей жены разводит домашнюю птицу и…

– И ты хочешь, чтобы я сыграл на похоронах его роль? – перебил дядя Нэт.

– Нет, для этого ты ещё слишком молод. Я хочу, чтобы ты сыграл роль его дочери.

– ?

– У Фердинанда… брата моей жены зовут Фердинанд… есть три дочери, и все уже взрослые. Среднюю дочь зовут Натали, или, сокращённо, Нэт. Вот как и тебя. О ней в семье Кратценштайн известно лишь то, что где-то есть некто по имени Нэт, а вот мужчина он или женщина, им это совершенно до лампочки. Богатые люди, как ты знаешь, крайне мало интересуются жизнью своих бедных родственников.

– И, значит, я должен быть этой Нэт?

– Этим. Этим Нэтом. Ты всё-таки мужчина. А Харрисон будет твоим сыном. Ваша фамилия Стром. Отныне вы Нэт Стром и Харрисон Стром. В Германии вашу фамилию будут произносить как Штром, но это пока не важно. Сами разберётесь.

Холу внезапно понравилась идея быть сыном дяди Нэта. Он тут же завёл свой собственный вагончик на генеалогическом древе семьи Кратценштайн.

– А вдруг кто-нибудь узнает, что я, по идее, должен быть женщиной? – заволновался дядя Нэт.

– Крайне маловероятно. Где семья железнодорожных магнатов и где какие-то бедные островитяне? Между ними пропасть. Вот про то, что Альма вышла замуж за одного влиятельного барона, это они помнят. – И барон неторопливо разгладил свои огромные рыжие усы, впрочем, усмехнувшись. – Короче, если они и слышали про какого-то Фердинанда с крошечного шотландского островка, то давно забыли. Вот этим я и решил воспользоваться. Вчера, когда был в замке, я специально упомянул, что послал извещение о похоронах семье Стром, в котором выразил надежду, что кто-нибудь из них найдёт возможность приехать. Как минимум Нэт Стром с сыном. Никто из семьи не прореагировал, но информацию, я уверен, приняли к сведению.

– Но я же не говорю по-немецки, – растерялся Хол и даже чуть привстал, чтобы его наконец снова заметили.

– Ты и не говоришь, – согласился барон. – Но несколько слов наверняка знаешь. Тебя научил твой дедушка Фердинанд, по происхождению чистый немец. Зато твой папа по имени Нэт, уж он-то владеет немецким в совершенстве.

– Ну ты скажешь, – смутился дядя Нэт. – Впрочем, освежить не помешает.

– Отлично, Нэт, – сказал барон и достал из портфеля чёрную пластиковую папку. – Вот здесь для вас вся необходимая информация. Всё, что я успел подготовить относительно нашего общего дела. И кстати, поскольку вы едете в окрестности горы Брокен, я рекомендовал бы тебе запастись томиком трагедии «Фауст» Гёте, часть первая.

– А зачем? – не выдержал и спросил Хол.

– Там упоминается гора Брокен, – сухо ответил барон, переведя взгляд на Хола. – Кстати, Харрисон, из детей ты будешь не один. Там будут сыновья покойного Александра, а также мои внуки Хильда и Озан.

– Что? Дети Оливера, твоего сына? – вдруг встревожился дядя Нэт. – Но ведь Оливер меня знает, мы встречались.

– Ничего страшного. Я всё ему объясню. Впрочем, в замке его наверняка будет больше интересовать архив семьи Кратценштайн, чем похороны кого-либо из них. Он филолог, исследователь, ты же знаешь, и просто помешан на старых книгах.

– А кто ещё может догадаться, что мы не те, за кого себя выдаём?

– А больше никто. Только я, мой сын Оливер и моя жена Альма.

Дядя Нэт молчал. Обеспокоенность не покидала его лица. Барон допил свой кофе и встал.

– Натаниэль. Харрисон. Я очень признателен вам за то, что вы согласились помочь. А пока я с вами прощаюсь. – Он пожал руку сначала дяде, потом его племяннику. – Встретимся уже в Берлине, где нам придётся делать вид, что мы не знаем друг друга.

С этими словами барон ещё раз попрощался и покинул зал ресторана. Хол обратил внимание, что никто из официантов так и не принёс счёта. Вероятно, барон заранее всё оплатил.

Дядя открыл чёрную папку, которую тот оставил. Там тоже были газетные вырезки. Одна рассказывала о свадьбе Фердинанда Строма и Джессики Маклейн. Ещё были какие-то распечатки на принтере и одна карта.

– Гляди-ка, Хол, это карта острова Мук. Ничего себе островок, совсем крошечный. А тут у нас что? Ага, значит, это фотография старого Фердинанда и его взрослых дочерей. Интересно, которая из них я? Хочешь посмотреть?

Хол взял эту фотографию, но ничего необычного на ней не увидел. Высокий старик в рыбацкой шляпе и трое его почти взрослых дочерей. Зато, перевернув снимок, обнаружил приклеенный к нему жёлтый канцелярский стикер. Там было написано:








– Именно эту книгу барон и рекомендовал, – сказал дядя Нэт. – Нужно купить её ещё до того, как мы отправимся на Восточный вокзал.

– А во Франции тоже продают книги на английском? – спросил Хол.

– Да. И я знаю один букинистический магазин на площади собора Парижской Богоматери. Им владеет американец, и он продаёт книги на многих языках. Кстати, возьми-ка себе эту фотографию и на досуге перерисуй. Может, пригодится. А я сейчас схожу в туалет, и мы поедем.

Хол не стал сразу перерисовывать фотографию, а сунул её за клапан обложки своей записной книжки. Ему сейчас важнее было разобраться с рисунком, на котором дядя Нэт и барон о чём-то перешёптывались. Снова вспомнилась фраза про загадочное кодовое слово. Неужели оно было упомянуто в письме, а Хол его пропустил? Но там вроде не было ничего необычного. Хол оглянулся на пальто дяди, что висело неподалёку на вешалке. Он ведь хорошо помнил, что письмо дядя положил во внутренний карман. Через пару мгновений Хол уже снова сидел за столом как ни в чём не бывало. Ему не терпелось перечитать письмо, но он понимал, что в ресторане делать этого не стоит. Дядя может вот-вот вернуться. И он вернулся. После чего они оделись, вышли из ресторана и снова спустились в метро.

Всё это время письмо прожигало Холу карман. Он понимал, что только что совершил не совсем хороший поступок, впрочем, его немного утешало то, что письмо было частично адресовано и ему тоже.








Выйдя из метро, они сразу увидели собор Парижской Богоматери и несколько минут постояли, рассматривая его. Крыша собора по-прежнему находилась в лесах после недавнего пожара, но само здание всё равно очень впечатляло. Хол вспомнил, как в детстве смотрел мультфильм «Горбун из Нотр-Дама», и попробовал сравнить ощущения. Нет, в мультике всё было, конечно, гораздо интереснее.

– После того как мы купим книгу, – сказал дядя Нэт, – нам нужно будет ещё купить в дорогу еду. Я предлагаю взять багет, сыр и фрукты. Что скажешь?

– Замечательно, – сказал Хол.

Книжный магазин назывался интригующе и с претензией – «Шекспир и компания». У него были большие окна, в которых выставлены книги. Книги лежали и на раскладных столиках снаружи. Перед входом в магазин сидел уличный художник с походным мольбертом и рисовал собор. Рядом на асфальте уже стояли несколько готовых картин с навешенными на них ценниками.

Холу никогда раньше не приходило в голову продавать свои картины. Он их просто дарил, если кому-то нравились. Интересно, подумал он, а будет ли грустно с ними расставаться, если продавать их? Или наоборот?

Внутри магазина книг было ещё больше. Они там были везде, на всех полках, на всех столах, во всех закутках и даже стопками на полу. Пока дядя Нэт осматривался, Хол у него спросил:

– А кто такой этот Фауст? Я вроде что-то слышал о нём.








– Это человек, который хотел постигнуть смысл жизни, – полушёпотом ответил дядя Нэт. – Книги не смогли открыть ему этот смысл, и тогда он обратился к магии и заключил сделку с самим дьяволом Люцифером. Сделка состояла в том, что дьявол будет какое-то время служить Фаусту как верный слуга, позволит ему насладиться всеми земными радостями и овладеть всеми знаниями мира, но за это потом заберёт его душу в ад.

– Так эта книга о магии?

– Лишь в самой малой степени. Однако там есть и ведьмы. В Вальпургиеву ночь они со всей Германии слетаются на гору Брокен и устраивают там свой шабаш. Именно эту гору барон упоминал в ресторане, потому что замок Кратценштайн расположен на одном из её склонов.








– Понятно, – проговорил Хол и с нарочито скучающим видом оглядел это царство старых и пыльных книг. – А можно я побуду снаружи? Хочу посмотреть на картины, которые рисуют на площади.

– Да, конечно, – улыбнулся дядя Нэт. – Художник художника видит издалека.

Хол тоже улыбнулся.

На улице он сначала постоял пару минут перед картинами художника, потом медленно отошёл в сторону и спрятался за людьми, которые перебирали книги, разложенные на столиках. Там достал письмо, несколько раз перечитал, но никакого кодового слова в нём не обнаружил. Он перевернул лист, на обратной стороне тоже ничего не было. Хол посмотрел бумагу на просвет, надеясь увидеть водяные знаки, и опять ничего. Он даже попытался прочитать некоторые слова задом наперёд, и снова никакого результата. Хол вздохнул и хотел уже убрать письмо обратно в карман, но тут его взгляд упал на уличного художника. А что, если…

Фантастическая мысль пришла ему в голову. А что, если посмотреть на текст как на картину? Проступит ли между строк и пробелов какой-либо рисунок? Держа письмо на вытянутой руке, Хол всматривался в письмо до рези в глазах, но всё было напрасно. Он уже опускал руку, когда вдруг снова поднял её. Всё письмо состояло из пяти абзацев, каждый абзац начинался с заглавной буквы, а все вместе они составляли одно и вполне читаемое слово…

Хол ещё шевелил губами, когда стукнула дверь магазина и дядя Нэт вышел на улицу. В руке у него была толстая книга, он оглядывался по сторонам, ища взглядом племянника. Хол спрятал письмо в карман и не заставил себя долго ждать. Как минимум одна загадка была уже разгадана. Он знает кодовое слово! Осталось лишь выяснить, какое прошлое скрывает дядя Нэт и что его связывает с бароном, который зачем-то использовал это слово в письме.




Глава 6. Ночной поезд на Берлин







На Восточный вокзал Парижа Хол и дядя Нэт прибыли, уже купив еды для ужина. Но поезд ещё не подали, и, решив перед посадкой перекусить, они заняли в зале ожидания пару свободных кресел.

Хол всё ещё чувствовал себя неуютно. Во-первых, из-за тайком взятого письма, а во-вторых, из-за дяди, который впервые повернулся к нему довольно странной и незнакомой стороной. Ведь в том ресторане он вообще послал его в туалет, поскольку у него предстоял какой-то взрослый разговор с бароном. Так что сейчас, словно бы в отместку, Хол тоже решил вести себя с дядей по-взрослому.

– Как вы себя чувствуете, дядя? – участливо спросил он. – С вами всё в порядке, ничего не болит? Мне кажется, что в последнее время вы выглядите каким-то подавленным и… ну типа уставшим.

– Уставшим? Возможно. Я просто… – Он не договорил.

– У меня есть ощущение, – продолжил Хол, – что это наше путешествие будет немного не похожим на все остальные.

– И это тоже возможно, – уклончиво ответил дядя, а потом вздохнул и признался: – Да, ты прав, Харрисон. Для меня это путешествие очень непривычное. Ведь раньше я сам покупал билеты, сам выбирал маршрут, бронировал гостиницы. А тут даже не знаю, – он растерянным жестом поправил на носу очки, – совершенно не представляю, что нас может ждать впереди. Всё это как-то необычно. С другой стороны, барон мой старинный друг, и я не мог отказать ему в помощи, насколько бы рискованной ни складывалась ситуация. Единственное, о чём я жалею… Нет, даже не жалею. Я клятвенно обещал твоей матери, что с тобой ничего не случится. Не знаю… – И тут он опустил голову. – Возможно, я вот прямо сейчас совершаю роковую ошибку.

– Не думаю, что это ошибка, – уверенно произнёс Хол. – Как раз наоборот. Нас двое, а значит, мы можем удвоить усилия, чтобы помочь вашему барону. Ну, дядь! – И Хол нагнулся, вывернув шею, чтобы заглянуть дяде в глаза. – Ну вы чего? Вы что-то от меня скрываете, да? Не надо. Я же на вашей стороне.

Дядя Нэт слабо улыбнулся, однако ничего не сказал. Но и Хол не торопился признаться, что кое-что уже выведал. Вместо этого он предложил свой план:

– Знаете, в замке ведь ещё будут дети. И никто нас не заподозрит, если мы будем играть и где-то бегать. И скрывать от меня тоже ничего не будут, потому что мы типа все родственники. А поскольку мы с вами не верим в предрассудки и существование ведьм, то кто бы ни убил Александра Кратценштайна, он неизбежно где-нибудь проколется и обязательно себя выдаст. Логично?

– Логично, – теперь уже широко улыбнулся дядя Нэт.

Хол обрадовался. И тут же сделал новый заход.

– Тогда вам лучше ничего от меня не скрывать, а сразу рассказать всё. – Хол интонационно выделил последнее слово.

Дядя посмотрел на племянника с таким удивлением, как будто видел впервые. А потом вдруг хлопнул ладонью себя по лбу и сказал:

– Ну какой же я идиот!

А вот этого Хол не понял. Тем более что за восклицанием ровным счётом ничего не последовало. Хол вынужден был продолжить:

– Вы вовсе не идиот. Вы мой дядя и ещё знаменитый писатель-путешественник, но вы также мой друг и партнёр по расследованию преступлений. А мы их расследовали уже три. Короче, нам лучше работать вместе, в одиночку у нас ничего не получится.

– Правильно, – сказал дядя Нэт, и Хол снова приготовился слушать. Как минимум он хотел узнать, что значат буквы П-А-Л-А-Ч, которые стояли вначале каждого абзаца письма, если читать их по очереди сверху вниз. Но разговора о кодовом слове никак не получалось.

Дядя вдруг привстал и показал на информационное табло, на котором появилась строка об их поезде:

– Поезд подали, Хол. Давай доедай свой сыр, и пошли садиться. Нас ждёт Германия!

Хол, конечно, опять сильно расстроился из-за того, что дядя продолжал скрытничать, однако с удовлетворением заметил, что лицо у родственника заметно просветлело да и в глазах появился какой-то азартный блеск.

Трансъевропейский экспресс Париж – Москва представлял собой длинный серый поезд с большими красными буквами на каждом вагоне. Дядя сказал, что это кириллица и что это русские буквы РЖД, но как ни старался Хол, так и не сумел отделить одну от другой.








В коридоре вагона была расстелена красная ковровая дорожка, вот только пройтись по ней им практически не довелось. Дядя сразу увидел нужное купе и отодвинул в сторону дверь. В купе имелось четыре спальных места, два справа и два слева. Их места были верхние. Дядя достал из своего чемодана все нужные ему вещи и книги, коричневый конверт с вырезками из редакции, чёрную папку от барона Эссенбаха и лишь затем засунул чемодан в большую нишу над дверью. Хол кинул свой рюкзак на другую верхнюю полку.

Потом они сидели за столиком у окна напротив друг друга. Дядя Нэт полистал путеводитель под названием «На поездах по Европе», а затем спросил Хола, не хочет ли тот познакомиться с предстоящим маршрутом. И развернул книгу так, чтобы племяннику было хорошо видно.

– Вот смотри, это Северная Франция. Из Парижа мы сначала едем до Страсбурга, он находится на границе, там у нас проверят паспорта, а следующий город будет уже в Германии. Это город Кель. Пока мы будем спать, наш поезд проедет Франкфурт, потом Эрфурт, а проснёмся мы на подъезде к Берлину. – Он перевернул страницу. – Там мы сойдём, а поезд поедет дальше, в Москву. Кстати, когда он проедет Польшу, на границе ему предстоит довольно долгая остановка. Там вагоны будут приподнимать на домкратах и менять под ними вагонные тележки, потому что в России более широкая железнодорожная колея.

– И люди на это время останутся в вагонах?

– Да. Они почти ничего не заметят, – улыбнулся дядя Нэт.

– Хотел бы я съездить в Россию, – задумчиво произнёс Хол.

– Большая страна, – сказал дядя и опять улыбнулся. – Неделями можно всё ехать и ехать и не сходить с поезда.

Словно услышав это, их поезд тронулся и сразу довольно резво побежал, будто застоявшийся конь. Когда Хол снова глянул в окно, там уже мелькали пригороды Парижа.

– Итак, – сказал дядя Нэт, бросив взгляд на закрытую дверь, – займёмся нашей легендой.

– Легендой? – не понял Хол. Последний раз он сталкивался с этим словом, когда в школе проходили мифы и легенды Древней Греции.

– Слово «легенда», – пояснил дядя, – имеет и другое значение. Это вымышленная биография шпиона или разведчика, смотря с какой стороны на это смотреть. Итак, по нашей легенде я представляюсь как Натан Стром, и я твой отец. А ты, соответственно, Харрисон Стром, мой сын.

– А мы шпионы или разведчики?

– Разведчики. Обрати внимание, что легенда разведчика всегда составляется с учётом реальной жизни человека. Вот, например, моё имя Натаниэль, а сейчас я буду выступать под именем Натан. Сокращённо тоже Нэт. Это чтобы, если меня окликнут, я не растерялся. Ну а ты останешься под своим настоящим именем Харрисон.

Это было понятно, но Хол всё равно неуютно передёрнул плечами:

– А моя мама… Ну то есть ненастоящая мама. Она жива или она умерла?

– Она жива. Ты пойми, в этом деле чем больше правды, тем лучше. Тем увереннее ты будешь себя чувствовать. По легенде твоя мама жива, но допустим, что мы с ней в разводе. Что, конечно, нехорошо, – дядя Нэт назидательно поднял палец, – однако так уж вышло. Когда мы с ней поженились, мы были молодые и глупые. А сейчас твоя мама снова вышла замуж за одного хорошего человека. И недавно у них родилась дочь Элли. Все вчетвером они… то есть вы… живёте в английском городе Кру. Что же касается меня, я живу не так далеко от вас, в Эдинбурге. Раз в две недели я приезжаю в Кру, и мы вместе проводим выходные. Кстати, сейчас у тебя пасхальные каникулы, вот поэтому ты снова со мной. Ты можешь даже выразить лёгкое неудовольствие оттого, что твой отец опять куда-то тебя тащит. Скажем, на эти дни ты строил свои планы, и похороны какого-то дальнего родственника в них совершенно не входили.

Хол кивнул. Пока всё получалось складно. Он даже начинал чувствовать, что вполне может справиться со своей ролью.

– Но есть один момент, который для нас с тобой может оказаться очень трудным, – продолжал дядя. – Ты должен называть меня «папа». Потому что мы с треском провалимся, если ты хоть раз назовёшь меня «дядя Нэт». Люди сразу заподозрят неладное, и наша легенда будет разрушена. Ты меня понял? Понял. Но просто понять мало. Надо потренироваться. Ты голоден, сын? Давай я сделаю тебе бутерброд. Ну!

– Хорошо… – И Хол осёкся, увидев, как дядя буквально нависает над ним, беззвучно произнося «па».

– Па… – невольно подхватил Хол.

– Папа! Говори «папа», – настаивал дядя Нэт.

– П-папа. Хорошо, папа. Спасибо, папа.

Дядя Нэт облегчённо откинулся назад:

– Вот именно. Отца надо уважать.

Хол хихикнул, хотя и понял, что быстро перенастроиться с «дяди» на «папу» ему будет нелегко. Так и оказалось. После того как они перекусили во второй раз, что считалось уже почти ужином, дядя Нэт несколько раз заставлял Хола называть его папой, подлавливал, исправлял, шуточно по-отцовски наказывал и подлавливал опять. Сам он при этом продолжал разбираться в распечатках и вырезках, перечислял членов семьи Кратценштайн и показывал Холу тех, с кем им придётся столкнуться на похоронах.

Потом они сыграли в импровизированную игру на засыпку. Каждый должен был ответить на двадцать вопросов, касавшихся их обоих. Кто и что друг о друге знает, что любит, как одевается, что ест, где живёт, с кем встречается и так далее. Сначала якобы отец победил своего якобы сына с разгромным счётом, но потом якобы сын взял реванш. Сошлись на том, что лучше по возможности держаться чистой правды. А то, что любимый цвет галстуков дяди карминный, так это слово Хол вообще услышал впервые.

– Некоторые вопросы, – дальше объяснял дядя Нэт, – вообще могут поставить человека в тупик. Например, сколько тебе было лет, когда расстались твои родители? Трудно ли жить с отчимом вместо родного отца? Что говорит о твоём отце мама? Почему папа взял тебя на эти похороны?

Хол в ответ на все вопросы сочинил наконец целую историю. Суть её заключалась в том, что он редко видит отца, но хотел бы видеть почаще, а ещё он давно мечтал побывать в Германии, пусть и по случаю каких-то похорон.

Сам дядя Нэт щёлкал любые вопросы как орешки. Он был настолько убедителен в своих ответах, что Хол даже не выдержал и воскликнул:

– Папа, да вы прирождённый лгун! Врун. Врунишка…

Дядя Нэт сдержанно рассмеялся.

– Спасибо, сынок, уважил. Но я бы предпочёл называть себя лицедеем. В своё время я играл в нашем университетском театре. И хотя, возможно, и не был слишком успешен на сцене, зато, говорят, был очень неплох на занятиях по актёрскому мастерству.



Было уже очень поздно, когда поезд прибыл в Страсбург. Там у них появился попутчик, вернее, попутчица – маленькая хрупкая сильно седеющая женщина спортивного вида, в синих джинсах и чёрной водолазке. Поздоровавшись, она тут же достала книгу и поставила на столик бутылочку «Дьяболо менте», той самой мятной содовой, которую Хол хорошо помнил по Америке и у которой был вкус зубной пасты.

Затем в купе вошли пограничники. Они проверили билеты и паспорта. Дядя Нэт говорил с ними по-французски. Женщина тоже что-то весело болтала, подавая свои документы. Хол решил, что обязательно нужно подналечь на уроки французского в школе. Плохо чувствовать себя безъязыким, когда вокруг общаются такие милые люди.

– Ладно, сын, – сказал дядя Нэт, когда пограничники ушли и поезд тронулся. – Уже поздно, давай ложиться. Завтра тяжёлый день, а вставать очень рано. Надо попробовать выспаться. Ты первый пойдешь чистить зубы?

– Да, папа, – чётко выговорил Хол и, забрав свою щётку и пасту, перекинув через плечо пижаму и полотенце, направился в туалет.

– И не забудь, сынок, помыть после этого руки, – услышал он уже в дверях.

Вернувшись в купе, Хол сразу забрался на свою полку и натянул на себя одеяло. Усталость навалилась на него так резко, что он едва нашёл сил сказать:

– Спокойной ночи, пап.

– Спокойной ночи, сын, – ответил дядя Нэт и, прежде чем самому пойти в туалет, включил над полкой ночник и положил на подушку «Фауста».

Поезд стучал колёсами. Вагон чуть покачивало, убаюкивало. Хол уснул на мысли, что если поезд резко затормозит, то он улетит прямо на эту женщину вни…








Казалось, он ещё и не засыпал, а проснувшись, долго не мог понять, где находится. Он слышал какие-то рыки, доносившиеся снизу, и эти звуки, казалось, сотрясали всё купе, да и весь вагон тоже. Хол свесился вниз. Звуки издавала женщина. Она храпела. Такая маленькая, а храпела, как лев. Дядя Нэт ещё не спал. Книга лежала у него на груди. Хол показал вниз на женщину и заткнул уши. Дядя Нэт полез в свой несессер, что-то достал из него и передал Холу. Это были беруши, две штуки. Жестом дядя Нэт показал, что? надо с ними делать. Хол сунул беруши в уши. Жить стало легче.

– Спокойной ночи, сын, – одними губами произнёс дядя Нэт.

– Спокойной ночи, пап, – пошевелил губами и Хол. Потом он отвернулся к стене и через мгновение снова спал.




Глава 7. Мама не узнает







– Как спалось, сынок? – поприветствовал его дядя Нэт, едва утром Хол приподнялся на своей полке.

– Спасибо, всё хорошо. Беруши помогли, – сказал Хол и первым делом посмотрел вниз. Храпящей женщины в купе уже не было. – Она храпела, как мой отец. Пардон, отчим.

Дядя Нэт усмехнулся:

– Какао и булочки на столе. Твоя порция. Мы уже в Берлине, скоро будет вокзал, одевайся.

У Хола что-то подпрыгнуло в животе. Они уже в Германии. Вот здорово!

Дядя Нэт знал Берлин как свои пять пальцев. Прямо с вокзала они нырнули в метро, проехали до станции «Виттенбергплатц» и через две минуты вошли в огромное здание универсального магазина «Ка-Де-Ве», о котором дядя сказал, что это берлинский аналог лондонского универмага «Хэрродс», что Холу тоже почти ничего не говорило. Он только спросил, что они будут покупать.

– Всё, – коротко сказал дядя Нэт. – Ни я, ни ты не можем появиться на похоронах в таком виде. Нужно выглядеть соответствующе. Кроме того, барон отдельно предупредил, что в Германии о тебе уже знают. Газеты писали о той недавней истории в Южной Африке, когда мы путешествовали на поезде «Звезда сафари». Всё пойдёт прахом, если тебя узна?ют. Нужно принять меры предосторожности.

– Какие?

– Обычные. Одеться максимально нейтрально, а также изменить внешность, – сказал дядя Нэт и повёл Хола к эскалатору внутри магазина.

Они приехали на этаж, где продавали детскую одежду. Не обращая внимания на ценники, дядя Нэт прошёлся по рядам вешалок и выбрал для племянника две рубашки, белую и тёмную, затем серый джемпер в клеточку, чёрную водолазку, чёрные брюки и тёмно-синие джинсы. Всё это он взвалил Холу на руки и отправил его в сторону примерочных кабинок.

Хол возился долго, примерял, что-то отдавал дяде и снова примерял. Одежда ему нравилась. Такой он у себя в городе никогда не носил. Все эти вещи, вероятно, очень дорого стоили. Правда, цены были указаны в евро, а Хол поленился переводить их в фунты.

Когда он вышел в очередной раз показаться в обновке дяде, тот сказал, что водолазку и брюки надо будет надеть на похороны, под них он уже подобрал пиджак. А джемпер, белую рубашку и джинсы Хол наденет сейчас.

Себе дядя Нэт выбрал строгий чёрный костюм, к нему несколько рубашек и чёрные туфли. В отделе обуви он также купил им обоим крепкие горные ботинки, объяснив это тем, что, возможно, захочется прогуляться в горах, и, наконец, приобрёл для Хола небольшой чемоданчик на колёсиках.

– Убери в него свой рюкзак, – сказал он. – Мы не должны выглядеть как бедные родственники.

– Но мы же бедные родственники и есть! – пошутил Хол.

– Да, но не до степени затрапезности, – усмехнулся дядя Нэт. – Не бойся, барон оплачивает все наши расходы. Он сам заинтересован в том, чтобы на фоне его семьи мы не слишком выделялись.

На выходе из магазина внимание Хола привлёк ларёк с канцелярскими товарами.

– Ух ты! – невольно воскликнул проснувшийся в нём художник. – Какие альбомы! А краски! А фломастеры!

– Отбой, – строго сказал дядя Нэт. – Проходим и даже не смотрим. Ничто не должно тебя связывать с «рисующим детективом», как о тебе писали в газетах.

– Я понимаю, – тяжело вздохнул Хол и опустил голову. – Я же так просто…

– Ладно. Одно дело сделано, а теперь в парикмахерскую.

– Зачем? – вскинул голову Хол. – Или вы хотите подстричься?

– Нет. Стричь мы будем тебя. Я уже примерно представляю, как ты должен выглядеть.

Они снова сели на метро, но на этот раз поехали на восток, да и метро по большей части было наземное. Можно было ехать и заглядывать в окна многоэтажных квартир и офисов. Поезд пересёк реку Шпрее и остановился где-то в районе округа Фридрихсхайн, где на выходе из метро дядя Нэт купил по хот-догу с очень острым томатным соусом.

– Этот район города выглядит как-то по-другому, – повертел головой Хол, уплетая хот-дог.

– Всё правильно. Это Восточный Берлин. После Второй мировой войны побеждённая Германия была разделена на сектора. России, которая тогда была Советским Союзом, достался самый большой, восточный кусок, потому что русские брали Берлин. А их союзники Англия, Франция и США получили западную часть Германии. Берлин тоже разделили на две части, Западный и Восточный. Между ними была даже построена стена.

– Стена?

– Стена. Это сейчас стен много. Между Америкой и Мексикой, например, а тогда была лишь одна, и она называлась Берлинской. Тогда существовал серьёзный конфликт между социалистическими странами и капиталистическими. Это называлось «холодная война». Но в 1991 году Советский Союз распался, и две части Германии, напротив, объединились. Берлин тоже.

– Значит, мы специально приехали в какую-то парикмахерскую, которая находится в Восточном Берлине?

– Она вон там, за углом.

Они зашли на узкую тихую улочку, где все стены были разрисованы граффити, и толкнули дверь совсем в крошечную на вид парикмахерскую, больше похожую на тату-салон, потому что и сам парикмахер, толстый лысый мужик с мясистым красным лицом и бычьей шеей, был весь покрыт тату с ног до головы. Впрочем, дядя Нэт с ним обнялся без всякого страха. Они даже немного поборолись, покрякали и похлопали друг друга, хотя толстяк, конечно, делал это крайне осторожно. Потом дядя Нэт сказал что-то по-немецки, показывая на Хола. Толстяк покивал и тоже что-то ответил, по очереди загибая пальцы.

– Что он говорит? – спросил Хол.

– Карл говорит, что, во-первых, он должен перекрасить твои волосы в чёрный цвет, затем их коротко обрезать, разделить на пробор по центру и выбрить виски.

– Что?! – В ужасе Хол посмотрел на дядю. – Я буду выглядеть как идиот!

– Хотя можно сделать и просто окантовку, а потом завить чёлку и оставить лёгкие кудри наверху…

– Кудри?!

– Тогда будет сохранён твой естественный цвет, но сам образ всё равно сильно поменяется.

– Вы хотите сказать, что мне будут делать перманент? – И Хол представил лицо своего друга Бена, когда придёт в школу с женским перманентом на голове.

– Ну, скажем, полуперманент. Несколько раз помоешь голову, и всё пройдёт.

– Что пройдёт? – испугался Хол.

– Кудри разовьются, и у тебя будут снова прямые волосы.

Лишь после этого Хол немного успокоился.

– Ну ладно, – сказал он наконец и опустился в глубокое кожаное кресло. Но по-прежнему с затаённым страхом наблюдал, как Карл накидывает на него белую накидку, а потом подкатывает столик с ножницами, расчёсками, бигуди и полудюжиной разных флакончиков и спреев.

В зеркале Хол хорошо видел, что с ним делают. Как отделяют пряди, потом их расчёсывают, потом чем-то смазывают, потом накручивают на бигуди, потом что-то делают с фольгой, а потом звонко щёлкает резинка.

– Ладно, вы пока работайте, – сказал дядя Нэт, – а у меня есть одно дело.

И он ушёл. Но Хол больше не волновался. Ему на голову опустили какой-то дующий горячим воздухом шлем и заставили в нём сидеть. Потом Карл начал снимать бигуди и расчёсывать волосы. Они и правда получались кудряшками. А когда были помыты, вновь просушены, снова чем-то опрысканы и опять расчёсаны, виски немного подстрижены, неожиданно на голове Хола появились вполне приличные волнистые пряди, которые ему даже понравились. Он ещё никогда себя таким не видел. Особенно ему понравилось то, что несколько прядей были спущены на лоб и остались болтаться над правым глазом.

– А вот и твои очки, – вдруг ниоткуда появился дядя Нэт и протянул Холу продолговатый очечник.

Хол открыл его и достал пару чёрных роговых очков, почти круглых и почти таких же, как и у дяди, только поменьше.

– Надевай, – сказал дядя, – они без диоптрий.








Хол надел очки и посмотрел в зеркало. Оттуда на него глядел вполне интеллигентного вида молодой человек, ещё подросток, в очках и с очень удивлённым лицом.

– Мама меня не узнает, – со вздохом сообщил Хол своему двойнику в зеркале.

– Мама тебя узнает. Мама тебя в любом виде узнает, – рассмеялись сзади дядя Нэт и Карл.

Пока дядя расплачивался с парикмахером, Хол достал записную книжку и быстро себя нарисовал. Это для истории, решил он. Ну и для мамы, если в следующий раз поведёт его стричься. Хотя нет. Лучше бы Харрисону Строму навсегда оставаться в Германии. Хол попробовал на звук своё имя.

– Привет! Меня зовут Харрисон Стром, – сказал он своему отражению. – Приятно познакомиться.

– Штром, – поправил его дядя. – В Германии эту фамилию надо произносить через «ш». Штром. Иначе все сразу раскусят, что ты англичанин. Отныне ты Харрисон Штром, запомнил?

– Да, пап, – кивнул Хол, вдруг понимая, что немного преобразился и внутренне.

Выйдя из парикмахерской, они взяли такси и поехали на квартиру Кратценштайнов, которая находилась где-то там же, в Берлине. Дядя Нэт дал таксисту адрес и в последний раз предупредил своего племянника:

– Учти, Хол, как только переступим порог их дома, назад пути уже не будет. Отец и сын Штромы имеют честь представиться семье Кратценштайн по случаю похорон их родственника. Как-то примерно так. Ты меня понял, сын? Понял?

– Да, пап, – чётко ответил Хол, но всё равно почувствовал в душе лёгкий холодок перед неизвестностью.

– Отлично! Вот мы и приехали.

Такси остановилось перед самым фасадом большого импозантного шестиэтажного здания с балконами. Дядя и племянник вышли из машины и остановились на мощённой камнем площадке перед высокими дубовыми дверьми.

– Ну что, Харрисон, готов?

– Да, пап.




Глава 8. Знакомство с родственниками







Дядя Нэт нажал на кнопку рядом с фамилией Кратценштайн, и дверь автоматически отворилась. За ней открывался огромный мраморный вестибюль с широкой и тоже мраморной лестницей посередине и шахтой лифта сбоку. Шахта представляла собой четырёхгранную решётчатую трубу, отделанную кованым металлом и бронзой. Внутри её уже слышалось мерное гудение: лифт спускался.

Вскоре из лифта вышла высокая и прямая как палка женщина средних лет в строгом тёмном платье и с убранными на затылок волосами. Вероятно, служанка или воспитательница детей.

– Guten Tag![3 - Добрый день! (нем.)] – сказала она. – Герр Штром?

– Ja[4 - Да (нем.).], – закивал дядя Нэт.

– Добро пожаловать, – сказала женщина по-немецки и попросила следовать за ней.

На лифте они поднялись на четвёртый этаж и снова остановились перед высокой дубовой дверью, такой же, как и на входе. Женщина открыла дверь и пригласила их проходить вперёд. Хол был очень большой, с высокими потолками и картинами по стенам. В него выходило несколько дверей. Одна была приоткрыта, и оттуда навстречу слегка оробевшим гостям плыли унылые звуки пианино. Проходя мимо, Хол мельком заглянул в эту комнату и увидел белобрысого мальчика, одетого во всё чёрное. Тот играл какую-то очень меланхолическую пьесу. Это, должно быть, Герман, младший сын покойного Александра, подумал про себя Хол.








Услышав в коридоре шаги, Герман перестал играть и повернул голову. Вокруг его больших глаз были отчётливо видны тёмные круги. Хол поднял руку, намереваясь поприветствовать родственника, но тот не ответил и продолжил играть.

Через коридор их провели в комнату размером, как показалось Холу, с их школьный актовый зал, с такими же большими и светлыми окнами. Под стать залу был и стол, за который вполне мог усесться целый класс. Стены этого помещения были частично голыми, стилизованными под старинную кирпичную кладку, и частично увешаны большими полотнами, только уже не старинными, а довольно современными, модернистскими, в которых Хол совершенно пока не разбирался.

Когда они с дядей вошли в эту комнату, навстречу им с одного из диванов поднялась высокая красивая женщина с мягкими русыми волосами, большими синими глазами и лёгкими веснушками на лице. На ней было чёрное шифоновое платье в знак траура.

– Спасибо, Лина, – сказала она служанке.

Та сделала книксен и ушла.

Хол сразу понял, что это и есть мама Германа. Она же вторая жена покойного Александра, которая жила с ним в Берлине, в то время как первая жена, Берта, оставалась жить в замке. Да, точно. Но пока он это всё вспоминал, дядя Нэт уже поздоровался.

– Guten Tag, Frau Kratzenstein![5 - Добрый день, фрау Кратценштайн! (нем.)] – выступил он вперёд.

– О нет, давайте лучше говорить по-английски, – улыбнулась фрау и протянула дяде Нэту руку. – Я им владею в достаточной мере. Да, и зовите меня просто Клара. А вы, должно быть, Харрисон? – Она повернулась к Холу: – Здравствуйте, Харрисон! Вольфганг предупредил меня, что вы не говорите по-немецки. Тогда уж заранее простите нас, когда мы иногда будем говорить меж собой.

Хол слегка покраснел, но больше оттого, что успел забыть, кто такой Вольфганг. Хотя тут же и вспомнил: да это же их барон!

– Вы на чём-нибудь играете, Харрисон? – спросила Клара. – У Германа сейчас как раз урок музыки.

Хол опять слегка покраснел. Он хотел сказать, что скорее играет в, чем на, например в футбол, однако не осмелился. Дядя Нэт перехватил инициативу:

– Это очень любезно с вашей стороны, что вы пригласили нас на обед. Мой сын Харрисон впервые в Германии и впервые встречается со своими немецкими родственниками. Жаль только, что это случилось по такому прискорбному поводу. Примите мои соболезнования, фрау Кратценштайн.

– О! – Лицо Клары на миг исказила гримаса боли. – Благодарю. Вы ведь знаете, что мой дорогой Александр… – И её глаза наполнились слезами. – Нет, не могу больше говорить. Иначе я снова начну плакать, а лицо и так уже всё опухло. Наверное, я теперь выгляжу как…

– Да нет, вы прекрасно выглядите! – с жаром возразил ей дядя Нэт.

– Вы слишком добры, – слабо отмахнулась Клара.

– Я?! Добр?! – притворно вскипел дядя Нэт. – Да я сущий монстр! Спросите хоть у матери моего сына.

Клара благодарно улыбнулась:

– Позвольте, я покажу вам ваши комнаты.

Она взяла дядю Нэта под руку, но тут же обернулась:

– Харрисон, я велю постелить вам в одной комнате с вашими кузенами, Озаном и Хильдой. – Затем она снова повернулась к дяде Нэту: – А вас мы положим в маленькой гостевой. Боюсь, что больше у нас не осталось места. Понимаете, приехало столько народу…

– А барон и Альма уже приехали?

– Да, но они вышли в город. Вернутся как раз к обеду. А вы знакомы с их сыном Оливером? Он сейчас на втором этаже. И Арни тоже там.

– Арни, то есть Арнольд-младший, сын Берты? – Дядя Нэт сделал вид, что совсем запутался в этих родственных связях. – Значит, Арни тоже здесь?

– Да. Мне кажется, его мать, – понизила голос Клара, – специально подослала его сюда, чтобы помешать мне продать семейное серебро ещё до того, как воля Александра будет объявлена. – И она грустно улыбнулась. – Берта теперь вовсю командует в замке. Она полностью подчинила себе отца моего бедного Александра… – И Клара начала снова всхлипывать. – Никого к нему не пускает, а сама даже не ухаживает за своим бывшим свёкром, наняла для него какую-то сиделку. Ну ничего! – Внезапно она резко выпрямилась, напрягла спину, лицо окаменело. – Со мной ей не совладать. Мы ещё посмотрим, кто тут будет командовать!

Хол обратил внимание на перемену в лице и голосе Клары, но также отметил и «волю Александра», которая ещё не объявлена. Значит ли это, что Клара не знает о пропавшем завещании её мужа?

Взрослые ещё о чём-то разговаривали, Хол их плохо слушал, а навострил уши лишь тогда, когда Клара сказала, что Арни прибыл в Берлин на их частном поезде, чтобы отвезти всех в горы, в замок.

– У вас есть частный поезд? – не поверил своим ушам Хол.

– Да. Он достался от дедушки, Александр его очень любил. Бедный Александр… Простите, я сейчас снова заплачу. В последний раз он ездил на нём… о-о…

– У вас прекрасная квартира, фрау Кратценштайн, – перебил её дядя Нэт, спеша предупредить неминуемые слёзы.

– Спасибо. Квартира хорошая, да, но всё же зовите меня Клара. – Через минуту она совладала с собой и подвела дядю Нэта к лестнице на второй этаж. – Обои везде я подбирала сама. Мне нравится синий цвет. Цвет неба. Если вы пройдёте по комнатам, непременно обратите внимание, что оттенки синего у меня всё время меняются, от насыщенного ультрамарина до чистой лазури и лёгкой голубизны. Как и само небо в течение дня. А полы у нас везде олицетворяют саму мать-землю. Они тут трава, там песок, там опавшие листья и так далее.

Хол глянул себе под ноги. Внизу была осень.

На лестнице Клара немного помедлила и грациозно оперлась своей белой рукой на белые мраморные перила.

– В этом доме мы владеем всего тремя этажами, но обычно живём только здесь и на втором. Самый верхний этаж я бесплатно сдаю художникам под их студии. Оттуда открывается прекрасный вид на Берлин.

– Весьма благородно с вашей стороны, – поклонился дядя Нэт, и они стали подниматься дальше.

Снова остановились они уже в верхнем коридоре перед одной из дверей.

– Харрисон, – сказала Клара, – вы будете спать здесь.

Дверь открылась, и Хол вошёл в большую светлую комнату, обставленную хорошей мебелью, на полу лежал зелёного цвета палас. Вероятно, очень дорогой, подумал про себя Хол, когда его ноги утонули в мягком ворсе.

В комнате стояли две одинаковые кровати, на одной сидел остроглазый мальчик с жёсткими непокорными чернявыми волосами, которые торчали во все стороны, на другой – девочка. Волосы у неё были тоже тёмные, но длинные и прямые.

– Привет, – сказал Хол.

– Лина сейчас привезёт дополнительную кровать и постельное бельё, – коротко сказала Клара и сразу вышла.

Мальчик и девочка продолжали молчать, пристально изучая незнакомца.

– Так это ты наш кузен из Шотландии? – спросил наконец мальчик. Его английский звучал с акцентом, хотя вообще был неплох.

– Нет. То есть да. Но я живу не в Шотландии. То есть не всё время… – Хол почувствовал, что вспотел. Он впервые так нагло врал. – И не в смысле, что я кузен. Не в смысле, что двоюродный брат. Может, троюродный или ещё дальше. Родственник. Я родственник.

– Нам проще говорить «кузен», – сказал мальчик.

– Да, – поддержала девочка. – Давайте все мы будем кузенами. Пусть у нас будет такая организация.

– Тайная, – уточнил мальчик.

– Тайная, – согласилась девочка.

– Нет, лучше банда, – передумал мальчик. – Банда кузенов!

– Банда это у преступников, – возразила девочка. – А мы на стороне добра. Так ты будешь нашим тайным кузеном?

– Хорошо, – согласился Хол. Ему только следовало не забыть, что девочка являлась ему кузиной.

– Меня зовут Озан. – Мальчик спрыгнул с кровати и подошёл к Холу, чтобы пожать руку. – А ты, значит, Харрисон? Дедушка Вольфганг говорил мне про тебя.

– А я Хильда, – сказала девочка, не слезая с кровати. К груди она прижимала книжку «Эмиль и сыщики», заложив палец между страницами как закладку.

– Вот видишь, какая хорошая штука эти похороны, – неожиданно заявил Озан. – Мы и познакомились. А завтра поедем в замок Кратценштайн и можем там вволю поиграть. Ну, во всякое разное.








На это заявление Хол даже не знал, что ответить. Он лишь подумал, что кому такая поездка будет игра, а кому-то – работа, и внутренне про себя усмехнулся.

– А папа ещё говорит, что в замке водятся привидения, – добавила Хильда. – И там их нужно бояться. А библиотека такая большая, что книги нужно брать с большой лестницы, которая ездит на колёсиках.

– Фу! Да кому нужна эта старая библиотека, – фыркнул Озан. – Зато там есть большая железная дорога. Она занимает целую комнату, а сами паровозики могут ездить даже по всему дому. Вот это вещь!

– У дедушки Вольфганга тоже есть железная дорога, и она лучше, – тотчас заявила Хильда, немного обидевшись за родного дедушку. – У него просто лучшая в мире!

В дверь постучали. Служанка Лина вкатила тележку, на которой лежал разборный каркас от кровати. Ребята помогли его собрать, это было несложно. Затем Лина привезла матрас, натянула на него наматрасник, постелила постельное бельё и откинула край одеяла.

– Danke sch?n[6 - Большое спасибо (нем.).], – сказал Хол в ответ на её слова, которых совершенно не понял. А потом и не знал, что делать. Ребята сидели на своих кроватях, застеленных покрывалами, а его была готова для сна, как будто он пропустил тихий час. Выкрутился Хол тем, что спросил, где у них можно помыть руки. Ему сказали: направо по коридору.

Резко открыв дверь, Хол чуть не ударил ею Германа, который стоял рядом, но успел вовремя отпрянуть.

– Ты чего? – спросил его Хол, а Хильда соскочила со своей кровати, подбежала к Герману и почти силой затащила его в комнату.

– Проходи, не бойся. Мы не кусаемся, мы же все кузены.

– Я хотел поздороваться, – тихо, со свистом в голосе, сказал Герман. Чувствовалось, что у него было что-то с лёгкими, да и вид какой-то очень бледный, болезненный.

– Извини, я тебя чуть было не толкнул, – сказал Хол, возвращаясь в комнату. Руки мыть ему уже расхотелось.

– Меня послали спросить, не хотите ли вы немного перекусить, – сказал Герман. – Лина приготовит.

– Я за! – тут же воскликнул Озан.

– Я тоже, – поддержала Хильда.

Хол кивнул.

– Тогда пойдёмте. Игровая комната у нас в конце коридора. А я пока схожу на кухню и скажу Лине про бутерброды.

Игровая комната отличалась от других тем, что в ней не было ничего голубого и синего. Стены и потолок были чисто-белые, как в больнице, да и пол какой-то тоже больничный, очень гладкий. Тем не менее по полу была разбросана разносортица лего, а на полках стояли игрушки. На стене висел большой плоский телевизор. И ещё Хол заметил: в этой комнате тоже можно было спать. Там стояли два раскладных дивана. Хол и Хильда заняли оба, а Озан сел на пол и начал собирать лего. Он явно понимал в этом толк, потому что с ходу принялся что-то строить.

Герман вошёл с блюдом чипсов и немного ревниво покосился на Озана:





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/g-leonard-mayya/tayna-perevala-mertveca/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Я не говорю по-французски (фр.).




2


Миля – мера длины, равная 1,6 км.




3


Добрый день! (нем.)




4


Да (нем.).




5


Добрый день, фрау Кратценштайн! (нем.)




6


Большое спасибо (нем.).