Книга - Золотая Грива

Золотая Грива
Юрий Францевич Курц


Тропинки босоногого деревенского детства! Как хочется порою снова искупать ноги в их солнечной пыли! Вот и сподобился я вернуться в то беззаботное время в образе шестилетнего мальчугана Егора (Горки), используя опыт личной прожитой жизни и жизни моих сверстников, взяв самое лучшее из всех черт характера и поступков. Может быть, дорогой читатель, ты узнаешь в Горке себя или кого-то из своих друзей. Или просто захочешь пойти в настоящий таёжный поход и полакомиться бабушкиными блинами в компании главного героя этой книги.





Юрий Курц

Золотая Грива





Тропинки детства


Тропинки босоногого деревенского детства! Как хочется порою снова искупать ноги в их солнечной пыли! Вот и сподобился я вернуться в то беззаботное время в образе шестилетнего мальчугана Егора (Горки), используя опыт личной прожитой жизни и жизни моих сверстников, взяв самое лучшее из всех черт характера и поступков.

Может быть, дорогой читатель, ты узнаешь в Горке себя или кого-то из своих друзей. Или просто захочешь пойти в настоящий таёжный поход и полакомиться бабушкиными блинами в компании главного героя этой книги.

Автор




Новая жизнь


– Не хочу! Не поеду! Отстань от меня!

– Горушка, мальчик мой, у тебя там будет всё то же самое, что и здесь, – утешает его мама, – все гаджеты, телевизор, Интернет, но в отличие от города там тайга, свежий воздух, натуральные продукты, чистейшая река, родники, тишина. Сыночек, там здоровье! Ты перед школой окрепнешь, закалишься, возмужаешь. Уверяю тебя, что тебе всё это придётся по душе. По себе знаю! И скажи, мама хоть однажды тебя обманула?

Горка чуть успокаивается. Он не припомнит случая, чтобы мама в чём-то солгала. Отношения между ними всегда были доверительные, всегда честные.

– Я в детский сад хочу, к ребятам.

– Горушка, но ты же знаешь, что это невозможно: пока новое здание отстроят, год пройдёт, а то и больше!

Горка знает. Из-за пожара, случившегося в начале лета, сгорело здание детского сада. И вот уже два месяца как он скучает дома. Горка с удовольствием пошёл бы и в школу. Он туда уже ходил с мамой на предварительную запись в первый класс. Ему очень понравилось! Но семь лет ему исполнится только через год и, конечно, его хоть и записывают кандидатом, но пока не принимают.

Но всё это мелочи по сравнению с маминым отъездом! Через неделю она уезжает во Францию для работы в гуманитарной организации «Врачи без границ». Горку взять с собой она не может, и он остаётся на попечении бабушки Алины – Лины, как он её называет. Это папина мама. Она уже год живёт в посёлке Золотая Грива, а Горка ещё ни разу там не был. Хочется – не хочется, а ехать нужно!




У бабы Лины


Новым солнечным днём Горка знакомится и с новой обстановкой. Предыдущий пролетел как-то незаметно и суматошно: сначала они с бабой Линой провожали маму в аэропорт, потом заезжали домой за Горкиными вещами. До Золотой Гривы добрались только поздно вечером и сразу легли спать.

В доме кухня и две небольшие комнатки со входами из горницы. В одной обитает баба Лина, в другой теперь живёт Горка. Возле стенки – деревянная кровать с панцирной сеткой, периной, двумя пуховыми подушками и одной миниатюрной, которую называют «думкой». Наверное, потому что когда укладываются в постель с какими-нибудь размышлениями, то кладут её под голову, чтобы думать. Интересно! Надо попробовать.

Над кроватью старый шерстяной ковёр с любимым для прошлых советских лет сюжетом на мотив картины Шишкина «Утро в сосновом бору». Горке она нравится. Он подмигивает медведям: «Привет, косолапые! Как дела?»

Стол, придвинут к окну. На нём стопка бумаги, набор авторучек и карандашей в хрустальном стакане, клей, ножницы и толстая тетрадь в коленкоровой обложке. Это подарок мамы. Она просила сына записывать все новые впечатления.

Над кроватью Горки на стене размещается большая фотография в багетной золочённой рамке. На ней – мама, папа, баба Лина и совсем крошечный Горка. Папа в форме офицера Тихоокеанского флота сидит с Горкой на руках. С двух сторон к нему прижимаются мама и бабушка. Все улыбаются. Тогда же был снят и короткий любительский фильм, где Горка лежит в пелёнках, дрыгает ножками и кричит: «Уа-а! Уа-а!». Встретиться с папой ещё раз Горке не довелось. Капитан третьего ранга Данила Лось погиб вскоре после рождения сына, выполняя боевое задание. Командование передало семье папины награды и офицерский кортик.

Обстановка в доме во многом напоминает городскую квартиру. Но есть и редкая особенность – настенные часы-ходики. В действие их приводит цепь, спускающаяся вниз. На её конце – стеклянная гиря, голубого цвета, похожая на небольшую бутылку. Когда на неё падают солнечные лучи, то она светится синим огнём. Вверху на часах приспособлен домик. В определённое время в нём что-то трещит и гудит, и в чердачном окне появляется кукушка. Вот диво так диво! А под ней нарисована кошачья улыбающаяся морда. В такт маятнику она туда-сюда водит лукавыми глазками. Бабушка предупредила: это очень ценная штука, раритет. Горка знает, что этим словом называется старинная вещь, которую очень трудно встретить в нынешнем быту. Её надо беречь. Одно неудобство с часами: необходимо каждый день подтягивать гирю, иначе она касается пола и часы замирают. Но это большого труда не составляет, главное – не забывать. А если Горка оплошает, то всегда подстрахует бабушка.

Горка выходит во двор, оглядывает усадьбу.

Дом старый. Давно рубленный из толстых хорошо пригнанных друг к другу сосновых брёвен, и потому крепкий. Шиферная крыша, почерневшая от времени, надёжно защищает сверху от дождевой и снеговой воды. Она стекает по железному желобу в большую деревянную бочку, опоясанную стальными обручами. К дому примыкает веранда, сплошь состоящая из рам с маленькими квадратными стёклами.

Хозяйство у бабы Лины небольшое, «нехлопотливое», по её словам: десяток кур-несушек да кот Баюн (достались от прежних владельцев). Они относятся к знакомству с новым обитателем абсолютно равнодушно. Куры сыты и не обращают внимания на горсть брошенного Горкой овса. Клюют раз другой и скрываются в сарайчике. Баюн, налакавшись молока, потягивается, прыгает на козырёк двери, ведущей в сарайчик и начинает вылизывать лапы, задирая то одну, то другую. Они у него рыжие, как и спинка, и брюшко, и головка, и даже глаза.

Горка протягивает к козырьку руку, чтобы достать Баюна, но тот фыркает, бросает из глаз рыжий огонь и выгибает спинку.

– Ты чего -о -о? А?

– Не огорчайся, Горушка, – говорит баба Лина, – это он на первых порах дичится. Привыкнет – подружитесь. Баюн ласковый!

Баба Лина перво-наперво показывает Горке «продовольственный склад» – погреб на глубине трёх метров. Он закрыт двумя толстыми дверями. Вниз ведёт наклонный деревянный настил с пупырчатой резиновой решёткой, чтобы при спуске и подъёме не скользили ноги. Подвал дышит мраком и холодом. Горка испытывает некоторое чувство оторопи и держит бабушку за руку.

На дне погреба, обшитого лиственничными досками, установлены стеллажи с кусками льда. На нём – стеклянные банки, ящички и берёзовые туеса. В них – соленья, варенья и замороженная ягода. В свете электрической лампочки под потолком волшебно искрятся льдинки и заиндевевшие стены.

– Здесь хранятся продукты, – поясняет баба Лина, часть необходимых я переношу в домашний холодильник. Вот ты и будешь мне помогать.

Потом Горка испытает и первые страхи, наведываясь сюда. Они появятся при подъёме наверх. Ему будет казаться, что кто-то идёт следом. Горка не выдержит и признается в этом бабушке.

– Молодец, что сказал мне, – нисколько не смутится та, – это чувство называется атавизмом. Оно досталось нам от давних-давних предков. И возникает, когда выходишь из тёмного леса, ущелья или двигаешься по длинному тёмному коридору. Я тоже в детстве боялась, а мудрые деревенские люди подсказали: надо три раза скрестить руки за спиной. Попробуй!

Горка попробует. И надо же – избавится от подвального страха. И никаких тебе тайн!

В небольшом сарайчике – железный ларь, недоступный для грызунов. В нём хранятся зерно, овёс и разные семена огородных растений. В одном углу собран инвентарь для земляных работ: лопаты, тяпки, грабли, скребки, совки, метла и разные цинковые и пластмассовые вёдра. В другом – отгородка из толстых, плотно пригнанных друг к другу тесовых досок. Это душевая со старым чугунным «титаном». В нём можно подогревать воду и принимать горячий душ. Возле одной стены до самого потолка высится кладка берёзовых и сосновых дров.

– Конечно, полная отрада души и тела, – словно извиняется баба Лина, – это русская баня. Такая есть у Акима Акимыча Акимова – моего лучшего давнего друга. Он живёт неподалёку. Вот пойдём к нему знакомиться и напросимся на помывку.

После утреннего чая Горка идёт к реке по имени Хрусталинка. В это время года она и неширокая, и неглубокая. Её можно на мелководье перейти по дну с мелкими камешками. Но кое-где вздымаются над поверхностью огромные лобастые валуны. На перекатах река журчит с весёлым искристым блеском.

Вверх по Хрусталинке, метрах в ста, виднеется автомобильный мост. За рекой пестрит разнотравьем и цветами сухой луг. За ним начинается тайга. Она кажется плотной и непроходимой. Над ней возвышаются крутосклонные сопки с могучими сосновыми деревьями и серыми проплешинами от былых пожаров. Над лугом и тайгой парят кругами два коршуна. Этих хищников Горка уже знает. Один из них несколько раз утром пролетал над усадьбой. Баба Лина и сказала, что это за птица, которая цыплят высматривает и крадёт. Но летают коршуны красиво: спокойно, уверенно, почти не взмахивая крыльями. И никаких противоречивых чувств против них не появляется.

За спиной Горка слышит чьи-то шаги. Подходит баба Лина.

– Ну, как тебе наша природа? Нравится?

– Клёво!

Не любит этого слова бабушка, но замечания не делает. Ничего, научит внука выражаться более литературно.

– Всё это, – бабушка обводит рукой пространство, – ты видел только на картинках и в кино. И мог воспринимать только одним органом чувств – глазами. А теперь ты сможешь всё это прочувствовать и воспринять жизнь в её восхитительной полноте. В меру своих сил и знаний я помогу тебе в этом.

Мягкая, добродушная улыбка осветляет полное розовощёкое лицо бабушки. Голубые глаза блаженно теплеют.

– Посмотри, какой дивной зелёной шубой одеты берега нашей Хрусталинки!

Показывая рукой, она вычленяет названиями заросли и отдельные деревья.

– Это карликовые берёзки, которые в Забайкалье зовут ерником. Из него получаются очень крепкие и износостойкие мётлы.

Это лиственница. Вон сосна. Там черёмуха. А стоим мы с тобой под берёзой, – баба Лина гладит ладонью шершавый белый ствол с чёрными полосками наростов, – она уже старенькая. Но ещё ого-го-го! Как я.

Баба Лина смеётся и обжимно треплет внука.

– Это на первых порах всё вокруг кажется непонятным и даже скучным. Признакомишься, разберёшься и запомнишь навсегда. Ты, разумеется, пока себе и представить не можешь, какая волшебная жизнь бьётся в зарослях травы, деревьев, кустарников и водоёмах. А какие люди здесь живут! Вот Аким Акимыч, к которому мы в гости пойдём, – большой учёный, доктор биологических наук. Светлая голова! Сейчас он на пенсии. У него есть пчелиная пасека и очень красивый, добрый и умный пёс Лаки. Ну как, хочешь познакомиться?

Как не хотеть? Тем более с собакой! Горка всю свою короткую жизнь мечтал об этом. Просил маму завести собаку, но она отказывала: хлопотно, квартира небольшая, она целыми днями на работе («Вот подрастёшь, пойдёшь в школу, тогда посмотрим!»).

– Баба Лина, а мне есть хочется.

– Вот это здорово! – радуется баба Лина, – возвращаемся домой.

Через полчаса они уже сидят на веранде за обеденным столом.

За окнами раздаётся густой тихий гомон. Это воробьиная стая облепляет ветки дикой яблоньки. Кажется, что не птички сидят, а какие-то серые плоды виснут.

– Птицы, наверное, тоже есть хотят?

– Не исключено.

– А можно их покормить?

– Возьми на кухне чашку с пшеном и угости их.

– Спасибо, баба Лина! – радуется Горка, бежит на кухню, находит чашку, выбегает во двор.

Веером летят на землю зёрнышки крупы. Воробьи смотрят, чирикают, но продолжают сидеть на ветках. Горка ждёт, расстраивается и уходит в дом. Но едва он переступает порог веранды, как воробьи дружно падают на россыпь пшена. Горка возвращается – птички взлетают. Горка – на веранду, они – на землю. Не нравится это Горке.

– Баба Лина, – жалуется он вышедшей из дома бабушке, – я хочу с ними подружиться, а они, дурачки, этого не понимают.

– Всё они понимают, Горушка. Не маши руками как ветряная мельница. Откуда им знать, что ты бросаешь. Может быть камни? Осторожность – в их генетической памяти. Уж очень люди их всегда обижали.

– И что же делать?

– Насыпь крупы и стой неподвижно. Воробьи убедятся, что ты им зла не желаешь, и спустятся на землю.

Баба Лина уходит в дом и спустя несколько минут смотрит в окно. Воробьиная стая прыгает вокруг внука. Вскоре и он появляется в доме, улыбающийся, счастливый.

– Всё, баба Лина, мы подружились. И вовсе они не дурачки!




Пчелиное государство


Приспело время знакомиться с соседями. Утром Баба Лина и Горка идут в гости к дедушке Акиму. Он живёт в маленьком двухэтажном домике под шиферной крышей, с небольшой верандой и деревянным крылечком. Миниатюрный дворик выложен цветной керамической плиткой. В усадьбу входят ещё банька и пасека на пяток пчелиных семей. Всё это обнесено штакетным забором, раскрашенным чередующимися зелёной и жёлтой красками.

Весь домик утопает в зарослях черёмуховых кустов. Перед входом на веранду высится старая сосна с толстым стволом, который уходит так далеко в небо, что надо задирать голову, чтобы увидеть вершину. Под сосной стоит старик, стройный, сухощавый, со скрещенными на груди руками. На нём – синие вельветовые штаны, белая рубашка в голубой горошек, с засучёнными по локоть рукавами, на голове – белое кепи с длинным козырьком, а на ногах – коричневые кеды.

Лицо продолговатое, чисто выбритое, под носом – щёточка белых усиков. Такие же щёточки над глазами. А глаза большие-пребольшие, голубые-преголубые и как бы чуточку подёрнутые прозрачной дымкой.

– Входите, гости дорогие, – говорит старик, целует бабе Лине руку.

– Знакомьтесь, Аким Акимыч, это мой внук Егор, Горушка. Я вам о нём как-то говорила. Мама уехала за границу на целый год. Он до сентября следующего года будет жить здесь. Надеюсь на ваше содружество. Мальчик он хороший, послушный.

– Помню, помню, Алина Агаповна, – поспешно кивает головою старик, – даже ждал этого момента. Компания юного существа мне только на руку. Чем могу и как могу – помогу.

Старик протягивает руку.

– Дедушка Аким.

Горка протягивает свою.

– Егор… Можно Горка.

– А по батюшке?

Горка смотрит на бабу Лину.

– Его папу звали Данилой.

– Очень приятно, Егор Данилович, – старик вторично пожимает ладошку Горки.

Ядрёный тёплый день разгорается над дачным посёлком. Солнце набирает жаркую силу. Голоса птиц постепенно стихают. Прилегают к земле влажные запахи трав и цветов.

– Я, пожалуй, Аким Акимыч, пойду, – баба Лина протягивает ему большую тарелку, накрытую вафельным полотенцем, – здесь ваши любимые блинчики. Угощайтесь, знакомьтесь поближе!

– Да уже всенепременно, Алина Агаповна, спасибо, спасибо! Я Егора Даниловича с Лаки сведу, гуляет где-то, шельмец, с самой ночи. И пасеку покажу.

– Я этого и хотела. О пчёлах Егорушка только слышал, а о собаке только мечтал.

Дед Аким ведёт Горку в своё жилище.

На веранде и во всём помещении домика пахнет прохладой и мёдом. Посередине комнатки в три окна первого этажа стоит круглый стол на цветастом ковре с четырьмя стульями.

Возле стен – двухконфорочная газовая плита, холодильник, старый резной застеклённый шкаф с посудой, и маленький кухонный столик. Старик ставит на него тарелку с блинами.

– Чайком побалуемся?

– Спасибо, я сыт. Мы с бабушкой плотно позавтракали, – хлопает себя по животу Горка.

– Да, завтракать надо всегда плотно. Тогда оставим наше пиршество на чуть позже. Вот заглянем в мой кабинетик, а потом я познакомлю вас с отрадой моего сердца, чудом природы.

На второй этаж ведёт прямая узкая лестница с перильцами.

С солнечной стороны вместо стены – сплошное стеклянное окно с плотной занавеской. Возле него кресло, столик со стопкой бумаги, книг и авторучек в хрустальной вазе, компьютер и электролампа.

На трёх стенах – полки, с плотно заставленными книгами.

– Ну, как вам, Егор Данилович, – смеётся глазами дед Аким, – нравится моё жилище?

Тесновато? Согласен. Знаете, я никогда не стремился к роскоши. Важно, чтобы было где укрыться от непогоды и отдохнуть, – показывает на тахту с постелью и подушкой, – этакий спартанский образ жизни. Знаете, что это такое? Ничего лишнего.

Говорит дед Аким языком, который Горка только слышал в некоторых фильмах, рассказывающих о давних временах. И это Горке нравится, как и необычное к нему обращение, словно к взрослому человеку.

– Ну-с, Егор Данилович, если ничего более не вызывает вашего интереса, то идёмте к главной достопримечательности моей скромной усадьбы. Главное моё занятие в этой несколько отшельнической жизни – это работа с пчелиным царством-государством.

– Царство-государство? – переспрашивает Горка.

– У-у-у! – вскидывает седые кустистые брови дед Аким. – Да ещё какое. Нам, людям, только завидовать! Живут в нём по твёрдым законам, которые неуклонно выполняются. Не-укос-ни-тель-но! – подчёркивает он.

– А есть у них кто-то главный, ну, президент, что ли?

Дед Аким смотрит на Горку с некоторой остротой удивления.

– Полагаю, таковым можно считать матку.

– Матку? Маму?

– Ну, можно назвать и так.

– А кто папа?

– Вот те раз! – восклицает дед Аким, – с вами, Егор Данилович, не заскучаешь. Первый раз в жизни слышу вопрос о папе. Ну-у-у, – раздумывает дед Аким, серьёзно озадачившись, – есть в пчелиной семье такая мужская особь под названием трутень. Он не работает, как другие пчёлы, много ест, но помогает маме-матке производить потомство.

– А ещё какие должности существуют в этом царстве-государстве? – уже совсем по-взрослому спрашивает Горка.

– Есть пчёлы-разведчицы. Они обследуют цветы, находят те, которые со сладким нектаром, и сообщают рабочим пчёлам. А те его собирают. Есть пчёлы-солдаты, которые защищают своё семейство от врагов. И можете себе представить, – дед Аким поднимает вверх палец правой руки, – даже есть пчёлы санитары. Они очищают улей от погибших собратьев.

– А почему они погибают?

– Как почему? Естественно: от болезней и конца отведённого им срока жизни. Век этих удивительных созданий недолог. Увы! – дед Аким раскидывает в сторону руки, – три-пять годочков.

– Мало, – вздыхает Горка.

– Да, маловато. Но зато они помогают людям дольше жить. Мёд – ценнейший продукт, помогающий бороться с очень многими недугами. Лекари разных стран мира употребляют его для лечения уже на протяжении двух тысяч лет.

– Ого! – качает головой Горка.

– Мёд входит в составную часть так называемого «элексира молодости». Слышали о таком?

– Нет.

– Вот вы бы хотели долго быть молодым?

– Не знаю, – Горка пожимает плечиками.

– Да, действительно, чего это я? – спохватывается дед Аким. – Вам ещё рано об этом думать, хотя заботиться о здоровье надо с младых ногтей.

Горка разглядывает ногти на пальцах своих рук.

– Младые? – иронично спрашивает дед Аким.

– Кажется, да.

– Так вот, каждый день натощак утром надо выпивать смесь, состоящую из ложечки лимонного сока, жидкого мёда и столовой ложки растительного масла. Запомните?

Горка молча кивает головой.

– Вот почему я в добром здравии и хорошем настроении.

Дед Аким и Горка облачаются в специальные костюмы, сшитые из белой льняной ткани-двунитки, с капюшонами и сетками для лиц, защищающих от проникновения и укуса пчёл. Надевают перчатки. Для Горки костюм великоват, поэтому приходится подсучивать и подвязывать бечёвкой рукава и штаны.

Дед Аким разжигает дымарь-сосуд, похожий на чайник с носиком и мехом для подачи воздуха, поддерживающего горение углей.

Горка берёт дымарь, пыхает синеватым дымком.

– А это зачем?

– Когда забираешь рамки с мёдом, то пчёлки очень сердятся. А дым их успокаивает.

При входе в огород Горка видит несколько деревянных ящиков, стоящих рядком на четырёх ножках с крышами.

Дед Аким подводит Горку к одному из них.

– Вот там внутри пчёлки и живут.

– А как они туда попадают?

– Через дверь, которая называется летком.

Горка осматривает стенки улья, отыскивая привычный квадратик миниатюрной дверцы. Не находит.

– Вот видишь внизу узенькую планку?

Она называется прилётной доской. А над нею – небольшое отверстие, это и есть пчелиная дверь. Возвращаясь после сбора нектара, пчёлка садится на эту досточку и забирается через отверстие в домик. Всё просто.

– А куда она откладывает нектар?

– Внутри помещения есть рамки.

Аким Акимыч пыхает дымком из дымаря и откидывает крышу домика.

– Смотрите, на этих рамках пчёлы строят из воска шестигранные ячейки – соты, куда и откладывают нектар. Это сладкий сок, который пчёлки собирают с цветов. Они приносят его и выливают в соты пчеле-сборщице. Та проглатывает нектар, выпускает его, снова проглатывает. И так 240 раз. Можете себе представить, какой это труд!

Горка пытается представить, глотая слюну.

– А зачем?

– В её желудочке и происходят процессы создания мёда. Потом она помещает свой сладкий «полуфабрикат» в ячейку-соту. Пчёлы-помощницы переносят ещё жидкий полунектар-полумёд из одной ячейки в другую и трепещут над ними крылышками, нагоняя ветерок, чтобы состав загустел. Этот процесс называется выпариванием. Причём, ещё будучи в желудочке пчелы, нектар насыщается ферментами, витаминами и веществами, которые уничтожают болезнетворные микробы. Вот почему мёд может сохраняться свежим многие годы. Разве это не чудо?

– Ничего себе, работёнка! – удивляется Горка.

– Ещё какая! Чтобы приготовить сто граммов мёда, пчела-сборщица должна взять нектар примерно у миллиона цветов! И доставить в улей, если он находится в полутора километрах от пасеки, пятнадцать тысяч нош! А иногда пчёлы летают на расстояние до восьми километров, тогда их путь туда и обратно составляет более сорока шести километров. Каково! А ещё пчёлки дают такое ценное лекарственное сырьё как прополис. Это такое смолистое вещество, которое они собирают с разных растений, прежде всего – древесных почек.

– Его едят?

– Разводят и пьют от разных болезней. Видите, Его Данилович, какое это чудо природы – пчёлы. А чему вы иронично улыбаетесь?

– Вы как моя баба Лина: чуть что – чудо, чудо, чудо.

– Иначе не скажешь. Не будет пчёл – погибнет мир растений, а значит, и люди. А ваша Алина Агаповна – человек с полётной душой.

– А разве душа летает? – цепляется за слово Горка.

– Э-э-э, дорогой мой юный друг. Летает, да ещё как! Если бы у неё не было крыльев, то человек так бы на всю жизнь остался жить в пещере, как все звери.

– А как пчёлы живут зимой? – вдруг интересуется Горка, – домики же не отапливаются? Можно замёрзнуть.

– Очень умный вопрос, Егор Данилович.

От похвалы у Горки загораются уши.

– На зиму домики я помещаю в специальное подземное убежище. Оно называется омшаником. Я вам его потом покажу. Пчёлы сбиваются в плотный клубок и согревают друг друга. Обмен веществ у них замедляется. Они почти не едят, а значит, – глаза деда Акима лукаво блестят, – значит, – он ждёт ответа и не дождавшись со смехом говорит, – значит всю зиму не ходят в туалет.

– Вот это да, – заливается смехом и Горка, – никогда бы не подумал!

Вынутые из улья рамки с сотами дед Аким переносит в сени, где стоит медогонка – железный бачок с ручкой. Окна завешаны плотными занавесками. В полутёмное и прохладное помещение пчёлы не лезут.

Длинным, как меч, и острым, как бритва, ножом дед Аким срезает с сотов тонкую восковую плёнку. Из ячеек сочится мёд, словно светлая коричневая краска. Дед Аким вставляет рамки в бачок, крутит ручку. На железных стенках медогонки появляются капли, похожие на дождевые, когда стекают по оконному стеклу. Всё сильнее вращается медогонка, всё больше появляется капель на стенках бака и вот уже они, слившись, сбегают вниз ручейком. По сеням распространяется дивный запах луговых и таёжных цветов. Из бака мёд по крану густо и мягко льётся в эмалированное ведро.

Кто-то мягко и осторожно тычется в бедро Горки. Он косит глазами – собака! Шерсть пёстрая, почти всех цветов радуги. Одно ухо свисает, закрывая полморды, второе закинуто на затылок, обнажив розовую ушную раковину с еле заметным пушком.

– Лаки! – радостно восклицает дед Аким, – нагулялся, мой хороший. Вы, Егор Данилович, не бойтесь. Он очень добродушный и миролюбивый, – дед Аким обнимается с собакой.

– Я не боюсь, – храбрится Горка, – а почему у него такое странное имя?

– Почему странное?

– Какое-то не нашенское.

– А какое нашенское?

– Ну-у, – Горка на мгновение задумывается, – Шарик, Барсик, Полкан, Жучка.

– Понимаю, понимаю. Щенку было три месяца от роду, когда я взял его у одного моего хорошего знакомого. Он уезжал за границу и не мог взять питомца с собой. У щенка уже было имя Лаки. Мне оно понравилось, и я не стал переименовывать. Ну что, настало время чая с блинами и мёдом?

Пока Горка и дед Аким чаёвничают, Лаки сидит напротив и, не шелохнувшись, смотрит гостю в лицо.

– А чего это он на меня уставился?

– Изучает. Лаки очень умный пёс. Очень! Всё понимает как человек. Только говорить не может. Вы ему понравились, иначе бы он вообще не обратил внимания.

Очень скоро Горка убедится в словах деда Акима.

К своему хозяину и тем, кто стали его друзьями, Лаки относится с возвышенным чувством. Но никогда не позволяет себе раскрываться до конца. Целомудрие сдерживает его от радостного лая, прыжков, суетной беготни, визга. Он всегда собран, готов к выполнению любой команды и даже самопожертвованию, чего особенно боится дедушка Аким. Поэтому никогда не берёт Лаки с собой в город и старается избегать ситуаций, в которых собака может проявить преданность с риском для своей жизни. Лаки обладает феноменальным чутьём. Каждая вещь пахнет по-своему. Запахов в природе множество: одни – сладостны, другие – горьки, третьи – просто неприятны. И за каждым запахом всегда что-то стоит, чаще всего – враждебное. Они смешиваются, обманывают, уводят в сторону. И важно не ошибиться. Лаки великолепно разбирается в оттенках человеческих и звериных голосов и по одному-двум словам, визгу или рыку, знает, что надо предпринять. Вот какого друга приобретает себе Горка!

Домой он возвращается с литровой банкой свежего мёда и взахлёб рассказывает бабе Лине о новых друзьях.




Месяц-густарь


Август во всей полноте телесных и душевных ощущений способен оценить только деревенский житель и дачник-огородник! Всё созрело, всё поспело в садах, огородах, на полях, лугах и таёжных еланях. Ветер разносит ароматы плодов. Пахнут мёдом пасеки; помидорами, укропом, луком, огурцами, петрушкой – огороды; голубикой и болотным багульником – таёжные ягодники; душистым угаром – хлебные нивы и смётанные на лугах сенные зароды. Грибной дух держится под сенью деревьев, а на голых сопках перехватывает дыхание сладкий запах богородской травы.

Баба Лина и Горка идут на «двойную охоту»: собирать лекарственные растения и грибы. Перебравшись по мостику на другой берег Хрусталинки, они оказываются на узкой полевой дороге. По её краям бросаются в глаза полосочки бледно-розовых пушистых цветков.

Баба Лина склоняется над ними и ласкает ладонью.

– Ух, вы мои милые, ух, вы мои нежные.

Горка упирается в них взглядом

– Что это?

– Это клевер пашенный. Цветы зовутся котиками. Они пушистые, мягкие и служат для красоты дорог, лугов, полей, залежей, склонов гор.

Горка тоже гладит их ладонью.

– Чувствуешь, какие они тёплые, живые?

Словно маленькие котики. Вот-вот замурлычут.

По мере того, как попадается новое растение, баба Лина указывает на него с приговоркой:

– Это зверобой – всем травам царь, он от девяноста болезней спасает. Коровяк от кашля избавляет, сушеница – от замороченья головы. Тысячелистник в ране кровь запекает. Мята в груди мягчит. Ты, Горушка, запоминай растения, а от каких они болезней применяются, потом почитаешь в книге. У меня такая есть.

На опушке леса им попадаются несколько красивых грибов: шляпки алые, на них белые горошинки, а на ножках – белые переднички.

– Это мухоморы. Их брать нельзя. В них – яд. Можно отравиться.

Горка прицеливается и поддаёт носком кеда гриб так, что тот разлетается на мелкие части.

– И ты туда же, – смеётся баба Лина, – по этому поводу есть народный юмор… Стоят рядом два гриба: один белый, другой – мухомор. Слышатся голоса. «Вот, наконец-то грибники идут, – говорит белый, сейчас меня срежут и в корзиночку положат». «Тебя в корзиночку, а меня – ногой по физиономии!».

– А зачем тогда такие грибы растут?

– Ну, при всём при этом, они не так уж и бесполезны. Это пища для некоторых насекомых. Да и люди их используют для того, чтобы уничтожать, к примеру, домашних мух. Вот он и название получил от этого – мухомор.

Запомни, Горушка, в мире всё устроено разумно, всё с пользой кому-то. Если человек что-то не употребляет, то это необходимо животным, травам, деревьям.

Баба Лина и Горка вклиниваются в заросли кустов багульника. В его влажных корнях белеют грибы с жёлто-розовой шляпкой. Края её завёрнуты внутрь и обильно опушены светлой бахромой.

– Ба-а-а, их брать можно?

– Можно, Горушка, это съедобные грибы под названием «волнушки». Только не увлекайся! Их лучше всего класть на завершение поверх других грибов: очень уж они ломкие. Окажутся на дне корзины – в труху превратятся.

А вскоре начинают попадаться грибы, которые Горке известны по рыночным покупкам мамы: грузди, боровики, маслята и моховики. Мама готовит из них обалденную жарёху! Вот только впервые в жизни он видит, как они растут.

Быстро наполняется бабушкина корзина.

Возле какого-то пня с гладкой поверхностью, похожего на стул, баба Лина останавливается, сдувает с него мелкий мусор и садится.

– Отдохнём малость, Горушка, что-то у меня дыхание перехватывает и пульс частит.

– Сердце? – участливо спрашивает Горка.

– Возраст, – грустно усмехается баба Лина, – старость, можно сказать, тоже своего рода болезнь. А один большой учёный древней Греции по имени Сократ болезнью назвал даже вообще всю жизнь человека. Каково?

Баба Лина глубоко вздыхает и трёт ладонью левую половину груди.

– Мне, Горушка, уже 80 годков настукало.

Она лукаво щурится.

– А скажи-ка, дорогой, во сколько раз я тебя старше?

– Я плохо считаю в уме, – хмурится Горка, морщит лобик и через мгновение отвечает, – ну если целым числом, то в тринадцать раз.

– Умничка, – хвалит баба Лина, – я в твои годы так считать не могла.

Рядом с пнём, на котором сидит баба Лина, ещё один со свежим следом пилы. Поверхность подсохла и на ней видны волнистые ниточки по окружности. Баба Лина обращает на пень внимание.

– Как ты, Горушка, считаешь: молодым или старым было это кем-то загубленное, будь они неладны, дерево?

– Не знаю, – признаётся Горка.

– Вот по такому срезу пня, как по книге, можно прочитать историю жизни дерева.

– По этим неровным колечкам?

– Абсолютно так. Все основные события, все превратности его судьбы. День за днём, год за годом наращивает дерево клетку за клеткой, кольцо за кольцом. Посмотри, годичные кольца все разные, значит дерево тоже жило по-разному. Как и человек.

– Столько же лет?

– Нет, Горушка, гораздо больше.

В Украине, на реке Днепр есть остров под названием Хортица. На нём растёт дубрава с деревьями толщиной более двух метров. Представляешь? Это несколько обхватов наших рук.

Баба Лина показывает, каких обхватов.

– В этой дубраве было дерево, которое прожило две тысячи лет. Дуб-великан!

– А в нашей тайге есть такие долгожители?

– Конечно! Когда я ещё училась в Московском университете и ездила на практику в Сибирь, то в районе городов Братск, Усть-Казачинск и Ленск мне показывали сосновые боры трёхсотлетнего возраста. И там росла сосна, которой было шестьсот лет. Значит есть такие и в наших забайкальских таёжных дебрях.

Баба Лина и Горка двигаются дальше и входят в высоченные – по самую грудь бабе и шею внуку – густые заросли травы. Всюду на красных, жёлтых цветах девясила, горошка, клевера, гроздьях шалфея, лопаточках лилий сидят шмели. Большие и маленькие, серые, рыжие и пёстрые, они иногда с коротким гудением перелетают с цветка на цветок, деловито копаются в них.

– Измазываясь цветочной пыльцой, – поясняет баба Лина, – перелетая с цветка на цветок, шмели переносят пыльцу на своих лапках с тычинок одного растения на пестик другого, чтобы образовались семена. Вот великое взаимодействие в природе: шмели помогают растениям размножаться, а те, в свою очередь, – кормить личинок шмелей тоже для размножения.

Миновав елань, баба Лина и Горка попадают на другую, со струйчатым течением ковыля, который сразу же завораживает их взгляды, точно не растение, а живая вода, похожая на ручьи, плавно льётся и серебрится под солнцем. А за ковыльной поляной, там, где снова начинается сосновый бор, яркая алая полоса.

– Посмотри, Горушка, какое чудо! Это заросли Иван-чая.

– Как-как? – переспрашивает Горка.

– Иван-чая… Или, по-научному, «кипрея».

На какое-то время Горка глубоко задумывается.

– Иван-чай… Иван-чай. А почему не Пётр-чай, не Михаил-чай, или не Егор-чай?

– Почему-ка ты моя неугомонная, – с нескрываемым чувством восхищения смотрит на внука бабушка. Как он походил сейчас на взрослого человека!

– Название это народное. Идёт от сказки, от давно минувших дней. В одной древней русской деревне жил мальчик Иван. Он очень любил цветы и красный цвет. И ходил в красной рубашке. И когда собирал цветы на лугу, его было видно издалека. Но однажды он потерялся. И если кто-то на лугу появлялся в красной рубашке, то люди говорили: «А это там не Иван, чай, ходит?», то есть «Иван, наверное, ходит?». «Чай» – это синоним слова «наверное».

– А что такое «синоним»?

– Ну, Горушка, вот мы говорим, «смелый человек», а можно сказать «храбрый». Или он «работает», а можно сказать «трудится». Эти слова звучат по-разному, но схожи по смыслу, как «дорога» и «путь», например.

– Как «гореть» и, – Горка на секунду задумывается, – и «пылать», «полыхать».

– Умничка, умничка моя, – бабушка обнимает внука и целует в макушку.

Перед ними открывается пространство сенокосной пади. Всё пёстрое разнотравье уже высится в стогах, слабый ветерок разносит волнительный, ни с чем не сравнимый аромат.

– Чуешь, Горочка, чем пахнет?

Горка тянет носом воздух.

– Вкусно пахнет. Прямо так в серединку и лезет

Горка гладит ладошкой грудь. Глазёнки у него отрадно блестят.

– Это, внучек, запах нашей земли, нашей Родины, – баба Лина щурится, улыбается и качает головой. – Запомни его!




Усадьба егеря


Усадьба семейства егеря Соболева находится на отшибе – в километре от дачного посёлка на побережье Хрусталинки в глубине тайги. Место выбрано специально – подальше от жилого массива, чтобы не беспокоить население мычащим, ржущим, блеющим, кудахтающим и лающим хозяйством. Оно небольшое, но шумное. К усадьбе от центральной трассы ответвляется хорошо укатанная дорога. По ней Горка и баба Лина без труда прикатывают в гости на велосипедах. Вся территория огорожена зелёным забором из профильного железа. Вслед за хозяином из ворот выскакивают две собаки и ещё какое-то животное, похожее на большую кошку.

– Доброго дня, Алина Агаповна, – протягивает руку хозяин, – давненько вы у нас не были!

– И вам, Филипп Матвеевич, доброго здравия. В город ездила, внука привезла на житьё-бытьё. Хочу познакомить его с вашими ребятами, чтобы ему нескучно было. Егором его зовут.

– А меня – дядей Филиппом.

Горке нравится, что уже второй человек после деда Акима знакомится с ним по-взрослому. И в ладони правой руки ощущается его тёплая сила. Горка уже кое-что знает о нём по рассказу бабушки и во все глаза разглядывает этого человека.

В дачном посёлке егерь Соболев пользуется всеобщим уважением. Он охраняет тайгу от злых истребителей зверей браконьеров, незаконного лесорубства и пожаров. «Очень героическим делом занимается» – говорила бабушка.

И Горка хочет найти подтверждение её словам. Но ничего героического пока не находит. Среднего роста, широкоплечий, с чёрной курчавой окладистой бородой и усами. Глаза чёрные, но с каким-то мягким блеском. Голова совершенно лысая или, как шутят острословы, «босиком». Однако босы и ноги до самых колен, на которых бугрятся заворотки синих джинсовых штанин. Но что приводит Горку в восторг, так это тельняшка, которая сразу же говорит о родственной душе и братских отношениях.

– Вы служили во флоте?

– Нет, в воздушно-десантных войсках

– А мой папа – во флоте. И я тоже буду моряком.

– Очень даже отличное желание, – дядя Филипп показывает в улыбке белые ровные зубы, – в ВМФ и ВДВ служат самые крепкие и надёжные парни!

Чуть позже Горка узнает, что родился и вырос Соболев в глухом забайкальском таёжном селе, так что все премудрости выживания в таких условиях усвоил с детства.

– Я в твои, Егор, годы с отцом уже на охоте промышлял. С тозовкой – это такая малокалиберная винтовка – на белку ходил, – подмигивает дядя Филипп, – будь здоров! Пулькой в глаз попадал. Я и тебя научу. Так же и на коне скакать, и на лыжах ходить, и капканы ставить, и что ещё? – егерь смотрит на бабу Лину.

– Сено косить, землю пахать, картошку копать.

– Вот! Вот! – удовлетворённо подтверждает дядя Филипп, – и всё другое, без чего в нашем житье-бытье деревенском никак не обойтись.

Горка, конечно, слушает, соглашается учиться всем сказанным премудростям. Особенно из ружья стрелять. Но белку в глаз пулять не станет. Об этом он только думает, а вслух не говорит, чтобы не обидеть дядю Филиппа.

За него говорит баба Лина.

– Спасибо вам, Филипп Матвеевич, за такую учебную программу, – благодарит она.

Мягкая бабушкина ладонь ласково скользит по русым кудрям внука.

– Только с таким трудом, как рытьё картофеля, мы уже скоро познакомимся: уборочная пора на носу! Вот только по душе ли придётся Горушке?

– Что значит «по душе или нет»? – серьёзно вздёргивается дядя Филипп. – Воленс-неволенс, это же жизненная необходимость, второй хлеб. Я его уже трёхлетним пацаном с папкой и мамкой добывал.

Немного позже Горка узнает всю биографию Соболева – такой он разговорчивый человек, любящий вспоминать прошлую свою «очень достойную и примерную для молодых жизнь».

Средняя школа. Служба в Российской Армии. Учёба в сельскохозяйственном институте на отделении охоты и охотничьего хозяйства. Практика в северных района Забайкалья. Женитьба на девушке-эвенкийке.

Собаки тычутся носами в колени Горки (бабу Лину они уже знают), обнюхивают его.

– Не бойся, – успокаивает его дядя Филипп. – Лайки – существа дружелюбные. Они охотники, а не сторожа. Можешь их погладить. Они любят ласковое обращение. Это Дамка, а это её сын Зарян.

Ласки Горки лайки принимают охотно, выгибают спинки, подрагивают колечками хвостов. Только большая кошка сидит в сторонке и, как кажется Горке, смотрит на него сердитыми глазами. Дядя Филипп замечает опасливые взгляды юного гостя.

– Не бойся и нашего Гудейкона. Это рысь. Три года назад я нашёл его котёнком в тайге. Видимо, мама погибла. И вот он вырос и стал полноправным членом и собачей, и нашей семьи. Подружиться с нею сразу невозможно. Надо притереться. Характер!

– Гудей… Гудей…, – пытается произнести незнакомое имя Горка.

– Гу-дей-кон, – по слогам проговаривает дядя Филипп, – это эвенкийское имя, оно означает «красивый». Его дала моя жена Либгэрик, мы зовём её Либгэ…Ну, соловья баснями не кормят, милости просим, дорогие гости, – Соболев открывает калитку.

Едва баба Лина и Горка входят во двор, как оказываются в окружении детей дяди Филиппа.

– А вот и мои ребята-соболята! – расплывается в улыбке дядя Филип и с гордостью представляет каждого. – Это пятиклассник Влас. Это третьеклассница Рогнеда. А это Ратибор, твой, Егор, ровесник. На будущий год пойдёт в первый класс. Мы пока зайдём в дом, а вы, ребятки, покажите гостю нашу домашность.

Хозяйственные постройки идут в ряд по стороне огорода, обращённой к тайге. У каждой из трёх лошадей – отдельные денники. Три коровы обитают вместе в стайке, как и несколько десятков кур – в птичнике.

– Водоплавающую живность не держим, – совсем по-взрослому поясняет Влас, – морока с нею, как и с хрюшками. Необходимое мясо папа добывает в тайге. Вот когда мы подрастём, то, возможно, станем расширяться. А то маме и так достаётся за коровами, конями, козами да курями ухаживать… – о-го-го! А ведь ещё и в огороде копаться, а он во-о-н какой! Огребать, поливать, собирать… Мы, конечно, помогаем, но в основном летом, когда на каникулах.

Кони и коровы согласно деревенским традициям исстари, носят имена в соответствии с мастью. Шерсть светло-коричневая – значит гнедой, Гнедко. Иссиня-чёрный от головы до хвоста – Воронок. «Поцелованный огнём» – Рыжка. Гнедко и Воронок ходят только под седлом. А Рыжка, крепкий, с крутым крупом тяжеловоз таскает с грузом телеги, сани и повозки.

По масти кличут и коров. Если коней представляет Влас, то коров – Рогнеда.

– Вот эта бурая – Бурёнка. А эта белая с коричневыми пятнами – Пеструшка, а целиком белая – Белянка. А теперь идём на нашу «плантацию».

Такого огорода Горке не приходилось видеть никогда, разве что только в кино. На обходе ребята наперебой, не без нарочитой хозяйской гордости, преподносят Горке то огурчик из теплицы, то помидорчик, то морковочку или редисочку с грядки. Своими руками он срывает с кустов ягоды малины, смородины, крыжовника. Так что, когда ребята оказываются в просторной беседке, сплошь увитой хмелем и ещё какой-то растительностью с запахом пасеки деда Акима, то у Горки слегка подкруживается головка, а в желудке начинается ворчливое движение.

Удивляться Горка будет и внутри двухэтажного деревянного дома с просторными комнатами, расстеленными по крашенному коричневому полу звериными шкурами, по которым такое блаженство ходить босыми ногами. Окна широкие и высокие, до самого потолка. Посередине кухни на первом этаже большая-пребольшая русская печь с искусно и незаметно вмонтированным котлом отопления, от которого отходят трубы к батареям второго этажа. Зев печи такой величины, что в нём можно стоять Горке в рост. А на её «горбушке» играть в настольный футбол.

Зимой здесь тепло, а летом прохладно, поэтому на этой печке постоянно обитает кот Митрофан, или Митря, как сокращённо зовут его домочадцы. Кот очень старый. По человеческим меркам ему уже около ста лет. Он только ест и бесконечно спит. В погожие летние дни его выносят во двор на солнышко. На окружающий мир он уже смотрит со спокойным равнодушием. Хозяйка дома как-то предлагала даже свозить Митрю в ветеринарную лечебницу и усыпить: «Чего мается сердешный?».

Но воспротивился хозяин:

– Пусть доживает отпущенный ему век, – и не без металла в голосе спросил, – он кому-то мешает жить?

Слышится голос хозяйки, зовущей к столу.

В семье Соболевых большинство продуктов питания производится на основе личного хозяйства. В магазинах покупаются только сахар, соль, спички. Дядя Филипп любит обосновать это в весьма строгих выражениях:

– Это разве хлеб в лавках-то продуктовых? Двух дней сохраниться не может – черствеет, плесенью покрывается. А масло растительное? На сковороде горит, картошка к ней прилипает. А колбаса? Из какой дохлятины её варганят? А водка? Ею же только машины мыть!

После многочисленного перечисления пороков производства питания дядя Филипп философски заключал:

– Натуральная природная еда – это чистая энергия в человеческом теле. Это здоровье! Почему люди-то болячками мучаются чуть ли не с колыбели? Чистой энергии в них нет, от некачественных продуктов она не появляется. А, как известно, здоровый дух живёт только в здоровом теле.

Сегодня гостей угощают скромно: только сырыми куриными яйцами, зелёным луком-пером и красной редиской. В графинах для детей – безалкогольная шипучка, а для взрослых – винный деликатес из деликатесов – медовуха, которую очень обожал царь Пётр I. Рецепт Соболеву прислали петербургские друзья. Медовуха – гордость хозяина. Её употребляют небольшими дозами, а закусывают только чёрным хлебом.

Впервые в жизни Горка пьёт сырые яйца.

– Ложечкой легонько оббиваешь макушку, осторожно снимаешь скорлупу и плёнку. Посыпаешь солью и опрокидываешь в рот. Вот так, – показывает Рогнеда.

Из-за стола Горка выбирается с основательной тяжестью в животе. Играть уже не хочется. Это понимает баба Лина и собирается домой.

На прощанье дядя Филипп знакомит Горку с лошадью по имени Рыжка.

– Он хороший работяга в телеге, санях, но хорошо ходит и под седлом. Освоишь верховую езду, пересядешь на скакового коня.

Позднее Горка узнает, что русские казаки подразделяют своих верных помощников на лошадей и коней. Последним называют только тех, которые ходят под седлом – в бой, в поход, на охоту.

Горка прихватил со стола вкусную ватрушку (посоветовала баба Лина). Суёт её под нос Рыжке. Тот нюхает, мотает головой, раздумывает, потом осторожно берёт угощенье тёплыми губами. Съедает и кладёт голову Горке на плечо. Какое счастье!

– Вот и познакомились, – потирает руки дядя Филипп, – это главное – понравиться друг другу.




Второй хлеб


К жизни в условиях природы Горка привыкает быстро. Утрами его будит солнышко. Оно поднимается из-за самой высокой сопки, заглядывает в окно, греет и ласкает лицо. Горка жмурится, потягивается, потом встаёт с кровати. Наливает себе из термоса чашечку травяного отвара, который ему с вечера готовит баба Лина.

В непогожие дни Горка просыпается в тоже время. Способствуют этому уже биологические часы. Это, по объяснению бабы Лины, такой физиологический ритм организма, который ранее был уже настроен солнышком. Конечно, без него мир становится серым, а порою и мрачным. Но Горка не унывает. После травяного чая бегает по огородным дорожкам голым по пояс, делает зарядку и умывается из бочки с дождевой водой. Ему это нравится. В бочке отражается небо и довольная Горкина мордуленция. Р-р-раз в бочку головой! Ох-ха-ха! Вода бежит по спине, груди, коленям, и растирается мохнатым полотенцем. Благодать!

Под окном растёт сирень. Одна ветка её упирается в самую середину крестовой рамы. Когда утренний ветерок колышет ветку, она легонько стучит в стеклину, словно говорит: «Просыпайся! Поднимайся с постели! Смотри, какой дивный день уже начался!» А когда идёт сильный дождик, то листочки сирени подрагивают, а ветка чуть заметно кланяется: «Спасибо тебе, небесный душ, за влагу и прохладу».

Начало сентября. В воздухе то тут, то там вспыхивают длинные искры осенней паутины. Макушки берёз оголяются и походят на рыжие лисьи хвосты. В лесу ещё можно наткнуться на последние грибы – рыжики и моховики, но они все испорчены прожорливыми насекомыми. Утрами железные крыши дачных домов курятся парком. Время собирать урожай картофеля.

– Прежде чем копать, – говорит баба Лина, – надо подготовить хранилище в подполье.

В центре кухни на полу – плотный коврик. Баба Лина оттягивает его в сторону. Под ним оказывается железное колечко. Тянет за него и открывает чёрный квадрат подполья. Щёлкает выключателем. Всё пространство внизу наполняется светом.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/uriy-francevich-kurc/zolotaya-griva/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.