Книга - Как начать разбираться в архитектуре

Как начать разбираться в архитектуре
Вера Владимировна Калмыкова


Классика лекций
Книга написана по материалам лекционного цикла «Формулы культуры», прочитанного автором в московском Открытом клубе (2012–2013 гг.). Читатель найдет в ней основные сведения по истории зодчества и познакомится с нетривиальными фактами. Здесь архитектура рассматривается в контексте других видов искусства – преимущественно живописи и скульптуры. Много внимания уделено влиянию архитектуры на человека, ведь любое здание берет на себя задачу организовать наше жизненное пространство, способствует формированию чувства прекрасного и прививает представления об упорядоченности, системе, об общественных и личных ценностях, принципе группировки различных элементов, в том числе и социальных. То, что мы видим и воспринимаем, воздействует на наш характер, помогает определить, что хорошо, а что дурно. Планировка и взаимное расположение зданий в символическом виде повторяет устройство общества. В «доме-муравейнике» и люди муравьи, а в роскошном особняке человек ощущает себя владыкой мира. Являясь визуальным событием, здание становится формулой культуры, зримым выражением ее главного смысла. Анализ основных архитектурных концепций ведется в книге на материале истории искусства Древнего мира и Западной Европы.





Вера Калмыкова

Как начать разбираться в архитектуре






Серия «Классика лекций»



Художественное оформление серии Григория Калугина

В оформлении переплета использована репродукция картины Каналетто «Площадь Сан-Марко» 1730 года.

Во вклейке использованы фотографии из архива Shutterstock, фоторепродукции произведений искусства, находящиеся в общественном достоянии и фотографии, распространяемые по лицензии Creative Commons.



© Калмыкова В. В., текст, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020


* * *




От автора


Среди других видов визуального искусства – скульптуры, живописи, графики – архитектура занимает особое место. Любое здание, построенное где бы то ни было, в городе или в безлюдной местности, берет на себя задачу организовать жизненное пространство для одного человека или многих людей.

Можно не бывать в музеях и не видеть картин, графических произведений. Трудно, конечно, никогда не увидеть никаких произведений скульптуры – но возможно. А вот не соприкоснуться с архитектурой нельзя, особенно если живешь в городе.

Историки архитектуры и искусствоведы утверждают: впечатления, полученные от окружающего ландшафта, напрямую влияют на сознание человека. Они не только способствуют формированию чувства прекрасного, но и прививают представления об упорядоченности, системе, общественных и личных ценностях, принципе группировки различных элементов, в том числе и социальных. То, что мы видим и воспринимаем, воздействует на наш характер, помогает определить, что хорошо, а что дурно.

Можно сказать, что устройство здания в символическом виде повторяет устройство общества. В «доме-муравейнике» и люди муравьи, а в роскошном особняке человек ощущает себя владыкой мира. Являясь визуальным событием, здание становится формулой культуры, зримым выражением ее главного смысла.

Архитектура не существует изолированно от других видов искусства, и потому в этой книге разговор о ней пойдет параллельно с рассказом о произведениях живописи и скульптуры, а иногда литературы и даже музыки. Порой архитектура подхватывала идеи, рождавшиеся в других искусствах, а порой оставалась к ним глуха. Иногда бывало и наоборот, и тогда она становилась главной темой живописи.

Анализ основных архитектурных концепций ведется здесь на основе истории искусства Древнего мира и Западной Европы, поскольку в России процессы, даже аналогичные, протекали во многом иначе.

В основу книги лег цикл авторских лекций, прочитанных в 2012–2013 годах в «Открытом клубе». За возможность опробовать некоторые идеи перед публикой автор благодарит сотрудников клуба Вадима Гинзбурга и Екатерину Прокошеву, а за консультации в ходе работы над текстом – Аллу Голованову и египтолога Сергея Иванова.




Формула первая

Что такое дом и кто в нем живет


Строго говоря, первый дом, в котором начал жить человек, не был им построен. Если совсем точно – он вообще не был построен. Никем. Домом стали пещеры, куда первобытные homo (позже их назвали habilis и erectus, т. е. умелый и прямоходящий) не по доброй воле спустились с уже кое-как обжитой земной поверхности. Ледниковый период в Европе, ныне именуемый Последним, принес с собою стужу, и от нее надо было спрятаться, чтобы не погибнуть. Он закончился примерно в X веке до нашей эры, а начался более ста тысяч лет назад.

Факт переселения человека в замкнутое пространство оказался революционным. Что-то поменялось в сознании – так происходит качественный скачок, прыжок разума от привычного к новому, неизведанному, когда очень быстро, словно в мгновение ока, картина мира становится иной.

Очень возможно, что пещера ощущалась как огромное тело: материнское лоно скрывает внутри одного (или двух, или даже трех) ребенка, а пещера – лоно Великой матери – целый род, племя. Недаром метафора матери сырой земли – самая древняя в культуре и присутствует в фольклоре и верованиях всех народов.

С какого-то момента люди начали покрывать пещерные своды наскальными рисунками. Это изображения животных, очень похожих на настоящих, и людей, как правило, силуэтно. Еще символические изображения, или «пометы» – множество точек, или спирали, или развернутая к зрителю ладонь – древнейший жест защиты (адорации).

Никакой практической в нашем понимании цели эти изображения не преследовали.

Археологи, изучающие древнейший период, выделили три типа пещер.

Первый – жилые, в которых спали, готовили пищу, ели и оставляли ценнейший для современных исследователей бытовой мусор.

Второй – священные, покрытые росписями. Там совершали обряды.

Третий – пещеры смешанного типа, где делали и то и другое. Причем росписями покрыты довольно высокие своды пещер, следовательно, в работе использовались строительные леса – или, на худой конец, лестницы.

В настоящее время в Западной Европе насчитывается от 240 до 300 пещер, сохраняющих на стенах произведения палеолитического искусства. Самые известные – это Альтамира и Нерха в Испании, Грот-де-Комбарель, Коске, Ласко (Ляско), Нио, Труа-Фрер, Фон-де-Гом и Шове во Франции, Магура в северо-западной части Болгарии. Но наскальная живопись встречается и на других континентах. Например, на юге Аргентины расположена Куэва-де-лас-Манос. Сенсационным было открытие нескольких рисунков в пещере Сахаре…

Сразу скажем, чтобы не возвращаться к этой теме потом: на древнейших изображениях среди мирно настроенных животных очень часто изображается женщина – Великая мать всего сущего. Женские знаки (в основном это стилизованные изображения половых органов, благодаря которым происходит рождение и вскармливание) в искусстве первобытных людей связаны с животными. И тогда рисование на стенах пещеры, внутри ее – это «программирование» лона Великой матери на воспроизводство живых существ.

Итак, невероятно, но факт: первобытные люди в свободное от выживания время занимались искусством. Таково первое удивительное открытие, которое мы делаем на пути постижения архитектуры как одного из видов искусства, существующего в окружении других.

Избыточные, ненужные занятия оказались востребованы людьми, едва умевшими говорить. Для выживания homo sapiens как виду понадобилось нечто совершенно ненужное для выживания!

Парадокс, о да. Но бытие вообще парадоксально…

Только на самом деле все еще интереснее.

Красота, ее переживание и создание нужны сапиенсу, чтобы в полной мере ощущать себя человеком.

Во Франции живет и здравствует Егор Данилович Резников – потомок русских эмигрантов и профессор Парижского университета. Резников – человек уникальный: работу своего интеллекта он построил по античному образцу, т. е. занимается и музыкой, и математикой, и философией одновременно, извлекая из каждой дисциплины то, что способно обогатить другие. В результате он разработал множество интереснейших программ по изучению древней музыки разных регионов и даже по звуковой терапии. Не обошел вниманием Резников и музыку первобытную, казалось бы, менее всего поддающуюся реконструкции… Вот что писала Наталья Курчан:

«Уникальный слуховой и певческий опыт Егора Резникова позволил ему совершить сенсационные открытия при экспериментах в акустике таких пещер с росписями эпохи палеолита как знаменитые Ле Портель и Нийо в Арьеже (Франция), Истурице (Испания, баскская автономия), Арси (Бургундия). Изучая их с 1983 года, он впервые установил “несомненную связь между местоположением рисунков и помет со звуковыми свойствами пещер”, более того – по его мнению, “некоторые пометы можно объяснить только исходя из их взаимосвязи со звуком” (из статьи Резникова «Доисторическая живопись, звук и скалы», 2002. – Прим. автора статьи). <…> Резников и его помощники, медленно продвигаясь вдоль стен пещер и галерей, издавая гласные и звучащие согласные различной высоты и громкости, искали места, где пещера давала своеобразные “ответы”-резонансы. По результатам были составлены звуковые карты пещер. Вот, например, “симметрия” из галереи Жианеля в пещере Ла Портель – здесь колебаниям высоты звука соответствует чередование рисунков. А знаменитый “алмазный мамонт” в первом мезонине Арси-сюр-Кюр находится в самом резонансном месте большой пещеры. Иногда обнаруживались поразительные звуковые эффекты: например, в одной из галерей той же пещеры Ле Портель на звук “ммм” из глубокой ниши с пометой отвечает и далеко распространяется созвучие, напоминающее рык или мычание бизона – его изображение, конечно, есть в этой пещере. Можно представить, что чувствовали первобытные люди, услышав этот ответ из мира духов!»

Удивительные открытия Егора Резникова подводят нас к пониманию первого важного момента: дом – не только жилище человека. Это обиталище духов (первоначально) или языческих богов. Наконец, в более поздние времена – место присутствия Единого Бога. Идея, крайне важная для христианской культуры, внутри которой мы живем. В частности, для архитектуры.

Второе: с глубокой древности идет представление о том, что внутреннее пространство, предназначенное для жизни или для священного служения, предполагает не только строительную конструкцию, но и изображения, а также некоторые акустические свойства.

Архитектура появилась позже изобразительного и поэтического искусства и позже того, что мы называем театром, а в доисторической древности являлось обрядовым действом. Предшественники сапиенсов довольствовались естественными укрытиями, сапиенсы на первых порах – пещерами, а потом, по окончании Великого оледенения и выходе наружу, какими-то жилищами, о которых ничего не известно.

Первые сооружения, о которых можно говорить как об архитектурных, предназначались не для живых людей. В них жили покойники, а вместе с ними – духи.

Сначала, конечно, по аналогии с естественными пещерами создавали искусственные, специально выдалбливая гробницы в скалах. Затем стоящие на ровной поверхности мегалитические постройки, которые делятся на три типа – дольмены, менгиры и кромлехи.

Люди, умирая, уходили куда-то, и никто не знал, куда, кроме шаманов, говоривших, что знают. Но на земле существовало множество духов, и с ними можно и нужно было общаться. Получалось, что искусство служило посредником между миром людей и миром духов. Это было единственное действенное средство общения с душами мира. Недаром шаман изображался в облике животного, а не человека: не нужно представлять его человеком, он нужен как посредник, и потому должен иметь черты и человека, и животного, а лучше – нескольких животных.

Сколько ошибок ни наделало бы человечество на пути овладения миром, задача искусства остается неизменной. Искусство – мост между материальным и нематериальным (хотя, конечно, мир духов для первобытных людей являлся в той же степени материальным, в какой материальны все окружающие существа).

В эпоху палеолита больше изображали животных, чем людей. Понятно, почему: ведь мамонтов, лошадей, оленей и прочих зверей мы видим со стороны, а себя – нет. Если я не вижу себя, значит, я и другого человека не вижу, потому что у меня нет навыка абстрагирования, взгляда на себя со стороны. Когда этот навык появился, появились и изображения людей, очень условные, потому что индивидуальное начало в то время еще не выработалось.

С чего началось изображение людей? С того, что отделяется от человека самопроизвольно: с его тени на стене той же пещеры, с его отражения в реке, с его следа на земле. С того, что отчуждается от человека без вреда для его телесной целостности. Вопрос о том, не наносится ли при этом вред его духовной сущности, сложен: недаром существовало страшное проклятие на «вынутом следе», жуткие магические ритуалы с отражениями и с тенью (но это совсем другая история). Тень – это силуэт; именно тенью во многом определен характер графических изображений в наскальной живописи.

До поры до времени среди изображений больше женских фигур, чем мужских: женщина – это тайна рождения нового человека, связь внутреннего и внешнего, женское тело – это способ перехода из внутреннего во внешнее.

Мы не знаем, понимал ли древний человек, какое изображение красиво, а какое нет. Вряд ли его способность к абстрактному мышлению поднималась до способности сформулировать представления о прекрасном… но ведь с тех пор и мы продвинулись не так чтобы очень далеко. Однако свои представления о мире он выражал, и очень часто, глядя на изображения, сделанные первобытными художниками; мы говорим, что они красивы.

Материально выраженная красота – неотъемлемая область деятельности человека разумного. А красота во многом возникает благодаря художественному образу, т. е. тому, что помогает одному человеку – художнику – донести до других людей, зрителей, свое представление о мире. Это может быть архитектурное сооружение, картина, скульптура, стихотворение, музыкальная фраза, да что угодно.

До определенного момента человек не создавал художественных образов: это прерогатива только сапиенса.

…Постепенно к первым словам прибавились наскальные – настенные – изображения. Чтобы их описать, слов понадобилось больше, и связи между ними стали более утонченными. Потребовались и возникли новые грамматические формы, например, числа и времени. Со временем многофигурные изображения превратились в обширнейшие повествования, и их тоже надо было объяснять, например, новым поколениям жителей пещеры.

Вероятно, в какой-то момент для соединения двух различных сфер существования (ведь люди жили и снаружи, и внутри) сошлись вместе две абстракции: языковая и зрительная, визуальная. Ведь и язык, и искусство – способы обозначить то, чего нет рядом с нами, способ представления удаленных объектов. Сказать «мамонт там» и нарисовать мамонта – значит показать то, чего мы сейчас не можем коснуться. Но сказать о мамонте и изобразить мамонта – значит, во-первых, представить себе мамонта, а во-вторых – вычленить мамонта (или любое другое животное) из общей неделимой среды, из потока жизни, продемонстрировать его как нечто отдельное.

Кстати говоря, до поры до времени, пока человек так себя ощущал, он жил очень мирно: до нас не дошло никаких изображений людей в состоянии военных конфликтов. До мезолита очень редко изображались люди, вообще владеющие оружием.

Изображение на стенах пещеры – это не мамонт, не бизон, то есть не само явление! Что же это? – Ответ: не только образ, но и знак! Мамонта в пещере нет, но есть изображение, и первобытные люди безошибочно его узнают. И слово «мамонт», и «портрет» огромного зверя обладают знаковой функцией.

Однако наскальные рисунки передавали не только то, что можно было видеть глазами. Круги, спирали, точки, линии – все это абстракции, они не воспроизводят ничего такого, что первобытный человек видел бы вокруг себя. В природе нет точек, в природе отдельных линий-то нет.

И здесь мы снова возвращаемся к архитектуре.

Архитектуру недаром называют застывшей музыкой. Дело в том, что она так же, как музыка, не воспроизводит внешний облик вещей. Это в XIX в. отметил еще Фридрих Шеллинг. Если музыка организует звуки, то архитектура делает то же самое с пространством: как только появляется даже самое простое здание, сразу возникает деление на внутреннее помещение и внешний мир, остающийся за стеной (или за условной границей, обозначенной, скажем, опорными столбами, причем это может быть и хижина где-нибудь в Африке, и крытый дворик в монастырских постройках или галереях в Европе). Не говоря уже о том, что здание может быть не только одноэтажным и вообще достигать значительной высоты. К тому же в архитектуре, как и в музыке, есть ритм, объединяющий отдельные части, или составляющие, здания. Благодаря ритму возникает единство восприятия, а еще он обеспечивает комфорт тем, кто находится внутри, – или облегчает им выполнение какой-то задачи, например, богослужебной.

Все части архитектурного сооружения связаны друг с другом. Это и понятно, иначе человеку грозит опасность быть раздавленным рухнувшим потолком или погребенным под обвалившейся стеной. Однако для того, чтобы выполнить функциональную задачу – защитить от холода или разбушевавшейся стихии – достаточно одной лишь прочности и надежности, красота тут не нужна, она избыточна. Меж тем архитектурой мы интересуемся, желаем изучать ее именно потому, что она прекрасна. Красота создается не только благодаря тому, что при строительстве зодчие соблюдали пропорции (за этим особенно следили в Древней Элладе, или Греции, как мы вслед за римлянами называем эту страну). Она возникает благодаря множеству деталей, иногда функциональных, иногда не очень, а иногда сочетающих утилитарность и эстетику (как элементы готических соборов).

И очень важно, что архитектура той или иной эпохи представляет собой систему знаков. Например, в Древнем Риме купол – знак величия государства, а в готической христианской архитектуре высокая колокольня – знак устремленности души к небу. В одном из древнейших христианских храмов, константинопольском (ныне г. Стамбул) соборе Святой Софии, знаком Божественного присутствия служили окна, расположенные так, что внутреннее пространство большую часть времени суток освещалось естественным образом.

Поскольку мы будем неоднократно останавливаться на разного рода знаках в архитектуре и других видах искусства, стоит остановиться на том, что такое знак и система знаков и как они появились. А начать следует с доисторических времен, ведь первые архитектурные произведения появились именно тогда.

Знак – единство некоторой формы, или материального носителя, со значением или смыслом. Знак замещает собой некий удаленный предмет, или процесс, или явление, или действие, или отношение, или связь и так далее. Люди соглашаются, что выражение «ок» означает «все отлично», 7 – число «семь». Материальная форма, носитель, называется означающим (то, что означает), значение – означаемым (то, что означается).

Любое произведение искусства есть или знак, или комплекс знаков, или комплексный знак. Для удобства будем говорить о знаке в единственном числе. Но чтобы понять значение, нужно знать или язык, или код, на котором зашифровывалось означаемое явление.

Возьмем пример. На очень многих фресках или картинах эпохи Возрождения можно видеть белый замок или город на возвышении. Он может находиться вдали, на втором плане. Почему этот город белый? Разве все города Ренессанса строились из белого камня? Конечно, нет. Белый город на горе – знак идеального города, Небесного Иерусалима, который существовал как образ, как представление в воображении европейских зодчих. Это часть средневекового и ренессансного культурного кода. Если мы знаем об этом, то сразу понимаем: градостроители не только создавали земную среду обитания, но и стремились к идеалу, мечтали о воплощении небесного совершенства в земных реалиях.

Конечно, предметные образы в архитектуре очень часто имеют и функциональное назначение. Например, возьмем всем известную колокольню православного храма. Колокола располагаются на возвышении, благодаря чему их звон распространяется во все стороны. Это утилитарный момент. Но одновременно колокольня является и знаком того, что верующие устремляют все помыслы к Господу, а колокол со своим громким голосом становится знаком их соединенных молитвенных усилий.

Код и язык, язык и код… Казалось бы, чего проще! Но мы не знаем и никогда не узнаем языка первобытных людей и потому не в состоянии расшифровать их знаки. При этом от начальных стадий развития искусства до нас дошло сравнительно многое – если учесть, что самые ранние артефакты датируются примерно сороковым тысячелетием до нашей эры. Сорок тысяч лет назад и позже человек уже умел делать восхитительно красивые вещи, поражающие совершенством. И перед нами – материальная форма чего-то, знак, но вот чего именно, мы не знаем, потому что не знаем ни языка, ни кода. И самое главное, чего мы не знаем, – зачем. Какова цель? Зачем рисовать на стенах пещер животных, которых можно увидеть в лесу, в поле? Зачем ваять беременную женщину, если вокруг есть беременные женщины и их можно видеть вживую? Что все это значило, какой во всем этом смысл? Для нас он навсегда останется гипотетическим. Мы о нем можем судить только гадательно, но сам процесс чрезвычайно увлекателен.

Первобытное искусство – понятие обширное. Хронологически это палеолит, мезолит, неолит, медно-каменный век, эпоха бронзы и эпоха раннего железа. Названия все эти эпохи получили по материалу, с помощью которого человек осуществлял свою жизнедеятельность и который умел обрабатывать. Палеолит – 2,6 млн – 15–10 тыс. лет до н. э., причем искусство появляется примерно 50–40 тыс. до н. э. Мезолит – 15 тыс. и в одних регионах до 10, в других – до 6–5 тыс. до н. э. Неолит, опять-таки в зависимости от региона, условно считается от 9,5 тыс. до н. э. Медный век, или энеолит, это примерно период IV–III тысячелетия до н. э., если не считать медный век частью бронзового. Бронзовый век, соответственно, либо совпадает с медным, либо отсчитывается на половину тысячелетия или тысячелетие позже. Еще позже, соответственно, начинается железный век.

Верхний палеолит – ледяная эпоха. Уровень Мирового океана был значительно ниже, чем теперь. В период последнего оледенения и появляется homo sapiens, человек разумный. Древнейшие памятники искусства появились в эпоху верхнего палеолита.

Понятие первобытного искусства включает не только произведения художников палеолита, мезолита и неолита, но и, в частности, эпоху ранней бронзы в районах Месопотамии и Южного Ирана, изделия из поселений в Англии и Австрии, в Корнуолле, Бретани, из огромных культурных областей в Греции, Италии, Испании, на Урале… Это культура кельтов, киммерийцев, скифов, саков… словом, колоссальный массив интереснейших явлений.

Но самый интересный вопрос – не когда, а зачем. Зачем возводить строения, ныне носящие название мегалитических, из тяжеленных камней, которые нужно как-то доставить из одного места в другое?.. И каково назначение этих построек?

Здесь мы снова встаем перед проблемой, которую обозначили выше. Первые дома предназначались не для тех, кто ходил по земле, разговаривал, добывал пищу и при всем этом строил древнейшие сооружения. Их обитателями становились те, кто уходил обратно в землю (умершие), или те, кто никогда не покидал ее.

И здесь можно осмелиться сделать еще одно парадоксальное предположение. Вполне вероятно, что древние люди истинной жизнью полагали как раз такую, при которой человек сливается с землей, породившей его. Возвращается в нее – не на время, а навсегда. Дом ему нужен в вечности, а не на краткий период земного существования.

Что же это были за дома?

Во-первых, менгиры (в переводе с бретонского языка – «длинные камни»). Это каменные столбы, поставленные вертикально и в сечении округлые. Неизвестно, имели они такую форму от природы или были обработаны мастерами-каменотесами. Домами в собственном смысле их назвать сложно, скорее это памятные знаки. Иногда менгиров было множество, они образовывали целые аллеи.

Во-вторых, дольмены («каменные столы»). Огромные камни ставились вертикально и перекрывались грандиозной горизонтальной плитой. Их могли делать в земле – и тогда они выглядели как рукотворная пещера, или сверху засыпать землей – и тогда появлялись курганы.

В-третьих, кромлехи («круглое место»). Столбы устанавливались по кругу и поверху перекрывались балками.

Предполагается, что менгиры и дольмены играли роль надгробных памятников, а вот назначение кромлеха было скорее культовым. Все они объединяются под названием мегалитических. Считается, что самый знаменитый в мире кромлех под названием Стоунхендж (графство Уилтшир, Англия) создавался в течение полутора тысяч лет примерно в третьем-втором (или четвертом-третьем) тысячелетии до нашей эры. Однако это неточно.

Часто все три типа соседствуют. К мегалитическим постройкам относятся также разного рода скальные гробницы, а также сооружения, при возведении которых использовались камни средней величины. В разных странах мегалитические постройки получили названия на языках местных жителей: на Балеарских островах стоят талайоты, на Корсике – торре, в Сардинии – нураге и др.

Исследователи дорого дали бы, чтобы узнать, как древние жители Испании, Португалии, Франции или Англии транспортировали громадные камни с одного места на другое. Для этого нужно или огромное количество людей, или недюжинный инженерный талант, а такого человека в те времена, конечно, в тех местах не было и быть не могло. Древние легенды связывают возведение Стоунхенджа с магическими процедурами, усиленными исполнением особой музыки.

А вдруг это была не магия? Вдруг это были объединенные усилия многих людей? Тогда получается, что архитектура была для первобытных людей общим делом.

И менгиры, и дольмены, и кромлехи выполняли еще одну функцию. Они объединяли людей – и живых друг с другом, и живых с умершими.

А какими были произведения других видов искусства, условно говоря, современные мегалитическим постройкам или по крайней мере выполненные в одном стиле с ними? Их можно разделить на две группы. Это настенная живопись (правильнее все-таки сказать «графика») и так называемое «мобильное искусство», т. е. резьба на предметах, которые можно носить с собой (ножи, галька, украшения и др.). И, конечно, скульптура, которая никакого прикладного, практического назначения не имела.

Для всех без исключения первобытных народов характерно сочетание трех цветов: черный (уголь), белый (мел) и красный, оранжевый, коричневый всех оттенков (охра).

Раз мы говорим о домах для мертвых, попробуем прислушаться к археологам и представить себе интерьер этих «жилищ».

Дно могил засыпали смесью угля, мела и охры. Считается (и это очень похоже на правду), что черный цвет символизировал смерть и землю, продукты разложения и экскременты (это ведь тоже то, что отчуждается от человека). Белый – материнское молоко и мужское семя. Охра, в зависимости от цвета и оттенка, это цвет крови, цвет тела, словом, цвет жизни. Если белый цвет преимущественно получали из известняка, а черный – из угля (древесный и костный) или двуокиси марганца, то охру делали специально. В огне пережигались железистые конкреции, минералы лимонит, сферосидерит, гетит, гематит, и в зависимости от исходного минерала получался цвет или оттенок, вплоть до красного.

Те же самые уголь, мел и охру использовали для раскраски разных предметов, в том числе небольших скульптур – мелкой пластики. В качестве связующего вещества могли выступать вода, кровь или сок каких-то растений. Довольно рано человек заметил, что живопись устойчивее, если она наносится на влажную поверхность, которая потом высыхает. Краски наносились или пальцами, или кисточками из перьев птиц или меха животных, а бывало, что и распылялись из костяных трубочек.

Все изображения выполнены силуэтно, анфас – крайне редко. Причем люди более условны, чем животные. В скульптуре так же редко соблюдается «портретность», даже воспроизводятся черты лица. Чаще изображали женщин, чем мужчин, причем в основном крупных, с огромным животом и грудями (понятно, почему, ведь обязанность женщины, ее долг как продолжательницы жизни – беременность, роды и кормление). Изображений мужчин в эпоху палеолита меньше, хотя и они есть. Во время мезолита их становится больше, это преимущественно охотники.

Страшно интересны скульптурные изображения, носящие черты обоих полов. Их можно интерпретировать и как стилизованные женские фигуры, и как такие же стилизованные изображения фаллоса. На некоторых можно угадать и черты птицы. Получается, что древние скульпторы нашли некоторую формулу продолжения жизни, объединяющую оба пола.

Композиционные решения в украшении предметов свидетельствуют о попытке овладения перспективой, более того – о сочетании реализма и условности.

В настенной живописи преобладали животные. Когда мы смотрим на их изображения, то видим, что они беспорядочны. Хаотичность изображений, быть может, и есть способ передачи многообразия мира, движения, а значит, тогда перед нами – древнейший способ передачи художественного времени через движение и обилие фигур. Когда мы рисуем, то лишаем животное подвижности, останавливаем его, фиксируем, а ведь оно неподвижно, только если мертво. Но если мы рисуем животное на стене пещеры и видим его на сводах при свете костра, то оно как бы движется, оно опять «живое», опять возникает ощущение движения.

Появляются украшения с геометрическим орнаментом. Украшения – то, что человек носит на теле, и важно понимать, что орнамент, по-видимому, имел охранную функцию: он должен был сообщить миру нечто такое, что или помогало защитить человека, или служило подтверждением его связи с могущественными силами жизни.

В древнейшие времена появились разнообразные условные обозначения понятия «женщина»: это кресты, овалы, треугольники, четырехугольники, арочные линии (полукруги). Древнейший символ женщины – треугольник вершиной вниз или «галочка», схематическое изображение лобковой зоны, скрывающей место, где зарождается новая жизнь. Тот же треугольник мог обозначать дождь, влагу небесную или воду вообще. Мужские символы – это удлиненные палочки, линии из точек, тире.

Что касается возникновения орнаментов, то это явление очень древнее (верхний палеолит), но причина его появления кроется в самой человеческой природе. Между прочим, она такая же, как и при создании абстрактного произведения живописи или графики – а ведь это начало XX века!.. И таинственные точки-спирали-линии на стенах пещер, и орнаменты всех народов, и абстрактные картины возникли из одного и того же физиологического свойства нашего организма, точнее, зрения. Это так называемое «внутреннее ви?дение», которого мы можем добиться, нажав на глазное яблоко или долго глядя на солнечный свет и потом закрыв глаза. У каждого из нас перед внутренним взором появятся одни и те же изображения – линии и черточки. Современные ученые в процессе лабораторных исследований установили шесть основных геометрических комбинаций, или энтоптиков (от греческого – «внутреннее ви?дение»), лежащих в основе любого орнамента: 1) решетка (может быть в виде лестницы), 2) ряды параллельных линий, 3) точки и короткие черточки, 4) зигзагообразные и волнистые линии, 5) криволинейные цепочки, 6) тонкие меандровые линии. Эти формы, рассмотренные Владимиром Семеновым в книге «Первобытное искусство: Каменный век. Бронзовый век» легли в основу всех без исключения орнаментов во всех без исключения древнейших культурах.

Очень интересный символ был обнаружен на стоянке Ле-Морен (Жиронде, Франция). На фрагменте кости выгравированы правая и левая рука ладонями вперед, с растопыренными пальцами, как при молитве или благословении, одна над другой. Над этими руками – фигура, составленная из треугольников вершинами вниз. И опять перед нами изображение, которое являлось составной частью какого-то кода, не поддающегося расшифровке. Подобные символы встречаются и в наскальных изображениях.

Какова связь с архитектурой? В дольмене и в кромлехе горизонтальные плиты держатся на вертикальных, условно говоря, колоннах. Менгир и сам представляет собою такую колонну, правда, одиночную. Женская скульптура, конечно, маленькая, одиночная, подобна колонне, держащей свод пещеры. Она статична. Мужчина – почти всегда в движении, это охотник, в его образе всегда присутствует динамика. Так можно попытаться расшифровать хотя бы эту пару знаков. А можно трактовать изображения женщин как основные знаки для ледяной эпохи: женщина выступает как мать и хранительница всего сущего, и в изобразительном плане она связана и с орнаментальными изображениями, и с изображениями разнообразных животных. Но женщина, даже когда отдается зверю (оленю или еще какому-то), изображается в человеческом облике, и у нее очень характерный жест – адорация: руки находятся перед лицом, это молитвенная поза, мольба о продлении жизни. Мужчина, если он не охотник, а шаман, может быть изображен с головой медведя, или льва, или птицы. Женщина поддерживает равновесие мира, мужчина действует.

Догадку, что женское начало обозначает постоянство, а мужское – движение, может объяснить такой факт: в гроте Шове женские знаки расположены в основном во внутренних, сакрализованных местах святилища, мужские – в проходах и переходах, т. е. в тех зонах, где один зал связывается с другим.

Если смотреть на изображения в пещерах как на целый связный «текст», который мы не можем понять, потому что не знаем ни языка, ни кода, то мы увидим, что в его основе – особенная композиция: дело не в комбинации отдельных изображений на плоскости, а в комбинации знаков в разных зонах пещеры, со всеми ее помещениями.

В конце ледникового периода жизнь в пещерах прекратилась: люди вышли на поверхность (это произошло в эпоху мезолита, или среднего каменного века). Поскольку они начали активно передвигаться и стали мобильными, расцвело искусство малых форм – резьба по рогу и кости: украшенную вещь, одновременно оберег и источник эстетического удовольствия, можно было носить с собою. Однако это не значит, что прекращается и пещерное искусство. Пещеры оставались святилищами или убежищами. И здесь в изобилии изображались мужчины-охотники, мужчины в движении. Их силуэтные и лишенные индивидуальных черт фигуры выразительны в динамике, в пластике. Женщины тоже присутствуют, причем видно, что они носят юбки. Животные изображены либо натуралистически, либо условно.

Что же происходило в других местах? В III тыс. до н. э., в эпоху раннего бронзового века, в Эгейском море, на островах Кикладского архипелага, развилась культура, о которой мы можем судить только по предметам, найденным в захоронениях. В это же время в шумерском городе Уре появлялись шедевры декоративно-прикладного искусства, а в Древнем Египте возводились пирамиды. Мастера-ювелиры легендарной Трои выделывали золотые диадемы и другие украшения, поражающие нас технологическим совершенством обработки драгоценного металла.

О людях, живших на Кикладском архипелаге, практически ничего не известно: письменности они не знали, или она исчезла бесследно, поэтому их мировоззрение и культура для нас загадка. Следы человеческих поселений тоже почти исчезли, ведь даже климат островов переменился: в III тыс. до н. э. они были покрыты лесами, а сегодня – каменисты и голы. Редкие археологические находки позволяют предположить, что жители Киклад окружали свои поселения стенами, сложенными из камня, с башнями. Дома строились из камня, некоторые имели закругленные стены.

На Кикладах существовал обычай: класть в погребения скульптуры, которые совершенно точно и явно служили посредниками между миром духов и людей. Они получили название «кикладских идолов». Их археологи во множестве находят не только на Кикладах, но и на острове Крит, и на Пелопоннесе. Значит, представления о роли идолов были общими, хотя люди, поклонявшиеся им, жили на значительном расстоянии друг от друга.

Самые древние изваяния называются «скрипичными идолами» из-за формы, действительно напоминающей скрипку. Голова у них отсутствует, «шея» вытянута. Проработаны «плечи» и «бедра», отделенные резкой линией «талии». Ни рук, ни ног нет, но в нижней части изваяния достаточно широкие, чтобы стоять вертикально.

Наверное, канон формировался не быстро, идолы постепенно приобретали сходство с человеческой фигурой.

А потом действительно стали ее воспроизводить.

Поза у большинства из них одна и та же: фигура вытянутая, лица нет, только нос, руки сложены на груди. Большинство таких статуэток – изображения женщин (выражена грудь). Есть и мужские изображения, но они встречаются значительно реже.

Они тщательно выделаны, поверхность гладкая, качественно обработанная. Идолы имеют разные размеры – от совсем небольших до полутораметровых (чтобы такое изваяние поместить в могилу, его разбивали на части, но ваяли, нужно заметить, целиком). Из-за положения рук их называют «озябшими», хотя, скорее всего, древние ваятели имели в виду совсем другое: эта поза, и до сих пор на языке жестов выражающая «закрытость», нежелание контакта с внешним миром, символизировала также концентрацию и сохранение энергии.

Мы не знаем, как должны были располагаться скульптуры – в стоячем или в лежачем положении. Но ведь это самое важное! Если принять как данность положение стоя, то кажется, будто они стремятся вверх – вытягиваются, даже приподнимаются на цыпочках. Если же лежа, то это типичная поза покойника: отсюда, в частности, и сложенные руки. Знаменуют ли они собою тело, оставленное душой? Или символизируют идею зарождения или возрождения души?.. Это навсегда останется тайной.

От положения скульптуры меняется смысл знака! Если фигура стоит, и при этом мы помним, что она находилась в погребении, то это обозначает вознесение, и тогда перед нами – символ души. Если же она лежит, то это мертвое тело. Сами изображения ответа не дают: ступни не вытянуты параллельно земле, они в положении «на мысках», которое абсолютно идентично положению ступни лежащего человека.

Реже кикладские идолы сидят, также сложив руки на груди.

Есть и еще один тип изображений. Это преимущественно мужчины, которые сидят на табуретках или в креслах с высокими спинками, они играют на флейте или на лире, вкушают напитки из полупрозрачных на просвет чаш.

Считались ли эти занятия священными – или, напротив, символизировали полноту и радость жизни, «открытость», смелую трату энергии и сил, противоположную тому смыслу, который несут изваяния женщин?

На многих скульптурах сохранились следы раскраски.

В раннекикладский период создавались и вазы из мрамора и стеатита, различные изделия из глины, металла. Обращает на себя внимание керамика, покрытая геометрическим, линеарным (контурным), часто спиралевидным орнаментом. Она изготавливалась в мастерских на островах. Характер украшений керамики свидетельствует: мышление ее изготовителей архаично, целостно, как в глубочайшей древности. Здесь главный элемент – спираль, меандр, который для древних служил своего рода всеобъемлющей формулой бытия, воплощал закономерности развития природы и мироздания.



Остается только сетовать, что если музыку древнейших людей еще можно как-то себе представить, то язык – совершенно точно нет. А значит, каждое произведение той поры навсегда останется для нас знаком без значения. Только одно можно утверждать с большой долей уверенности: древнейшая, доисторическая культура основывалась на представлении о единстве всего живого. И, конечно, создания человека также подчинялись законам всеобщего мирового единства. И сам Творец – не исключение из общей цепи…




Формула вторая

Междуречье, Египет и образ человека


Архитектура, да и в целом искусство Месопотамии (Междуречья) и Древнего Египта значительно ближе к нам, чем дольмены или менгиры. Во всяком случае, в основном это уже создания исторические: у народов, живших вдоль рек Нила или Тигра и Евфрата, была письменность, а значит, их документы донесли до нас имена и даты. Конечно, это не всегда так, но в большинстве случаев нам есть на что опереться. Мы можем расшифровать знаки, оставленные этими цивилизациями, и понять, с какой целью они создавались и что выражали.

Памятники этих культур поражают масштабом и монументальностью. Египетские пирамиды или зиккураты Междуречья, общепризнанные знаки этих цивилизаций, – грандиозные создания, возникшие в самых мощных в Древнем мире государствах Древнего Востока.

В первобытном обществе люди жили родами и племенами, и в их представлении всепроникающая божественная сила жизни, витальность, поровну распределялась между всеми живыми существами на земле. А в древневосточных деспотиях, прежде всего в Египте и Месопотамии, средоточием этой силы стал царь или фараон, который ко всему прочему еще и обожествлялся. Миллионам других людей, например, рабам, было отказано в бессмертии, а значит, в причастности к мировой витальности.

Возникновение в период бронзы, в IV–III тыс. до н. э., двух столь сильных, мощных, иерархически построенных, централизованных государственных образований имперского типа, двух деспотий выглядит практически необъяснимо. Мы не можем понять, как случился переход от децентрализованного племенного общества к централизованному. Причем все государства – рабовладельческие. Почему люди выбрали для себя иерархию и деспотию как принцип жизни?

Государства Междуречья и Египет имеют много общих черт, но одну из них хочется объяснить словами великого русского поэта XX века Осипа Мандельштама. В статье «Гуманизм и современность» (1922) он писал, что бывают эпохи, которые строят из человека, а не для него. Но есть и другие, основывающие свое величие на высшей целесообразности в соответствии с потребностями личности.

Мандельштам использовал в своей статье и понятие «социальная архитектура», которая, с его точки зрения, измеряется масштабом человека. Имел он в виду, безусловно, структуру общества, формирующуюся в соответствии с пониманием личности.

На первый взгляд, культуры Египта и Месопотамии относятся к первому типу: там строили из людей, а не для них. Однако это, во-первых, касалось далеко не всех: в Египте особые знания и умения делали человека даже подобным богам и уж во всяком случае достойным памяти, т. е. вечности. Играл роль и высокий общественный статус (и материальный достаток, конечно). Во-вторых, мы увидим, что сквозь основы деспотического правления прорастали побеги индивидуализма – пусть робкие, но все-таки не заметить их трудно.

Первое, что мы замечаем, глядя на зиккураты и пирамиды, так это их облик: мощное обширное основание – и постепенное сужение объема кверху, к вершине. Такова и общественная структура деспотии: внизу множество простого народа, того самого строительного материала истории. Перед нами иерархия, только теперь еще более определенная. Чем выше, тем малочисленнее следующие социальные слои или уровни: попавшие на них люди обладают большим количеством прав и привилегий. И, наконец, вершина – царь – тиран – единственный обожествленный деспот.

В IV–III тыс. до н. э. на азиатском континенте возникли очень сильные государства с центрами в укрепленных городах с, как бы мы сейчас сказали, развитой инфраструктурой. Символами этих государств стали здания, главным государственным видом искусства – архитектура: в Месопотамии это были зиккураты, в Египте – пирамиды. Вокруг основной пирамиды располагался пирамидный комплекс: стена вокруг основной пирамиды, образующая внутренний двор; пирамида-спутница, в которой погребался кто-то из ближайших к фараону людей (супруга, или сын, или дочь и др.); заупокойный храм, храм в долине, дорога и еще некоторое количество построек и сооружений. О предназначении обоих храмов египтологи спорят, поэтому говорить о них здесь не стоит.

Комплекс строился на плоскости, и египетские храмы – четырехугольники, в плане «растянутые» по земле. Пирамида, равно как и зиккурат, – доминанта здесь. Менгир, зиккурат, пирамида – все восходит вверх, словно растет из земли к небу, ввысь из материнского лона, и поднимается к небу. Это символ жизни. И иерархическое государство тоже мыслилось, безусловно, как живой организм, растущий с земли навстречу божественным существам – создателям мира.

В Египте формы культуры были свои, в Междуречье – свои. Есть ли у них что-то общее, кроме политического устройства? То, что позволяет объединять обе области в условное «древнеближневосточное» целое? Конечно! Это крайний консерватизм, пожалуй, невозможный позже и в других местах. На протяжении тысячелетней истории мы видим преемственность религиозных, а значит, и эстетических моделей. Единственный раз религиозную революцию в Египте попробовал произвести фараон Эхнатон, и что же? Стоило ему умереть, как собственный народ лишил его божественного статуса. Такую же преемственность наблюдаем в Междуречье, хотя государства-лидеры менялись: царства Шумера и Аккада, Древнего Вавилона, Нового Вавилона и Ассирии воевали друг с другом. Но формы культуры оставались одними и теми же. Поэтому жителей Междуречья можно иногда называть обобщенно – «месопотамцы» (это научный термин).

С чем связан консерватизм религиозных и культурных форм? С тем, что их незыблемость давала ощущение стабильности жизни и силы народа. Принципы устройства родового общества еще далеко не стерлись из памяти поколений, и делать так, как отцы и деды, означало поддерживать порядок мира. Религия как всеобщее государственное мировоззрение тоже со своей стороны выступала таким гарантом. А отдельный человек, следуя обычаям и отправляя обряды, ощущал, что делает что-то правильно. Если же результат не соответствовал ожиданиям, всегда можно было понять это как волю богов.

Парадоксально, что в этой ситуации в Египте и Междуречье постепенно стало складываться понимание индивидуальности, ощущение собственного «я». Анализируя множество древних текстов, ученые выяснили: в обоих регионах во II тыс. до н. э. формировалась религия личного бога. Религия незаметно подталкивала человека к осознанию себя отдельным, не похожим на других людей.

Еще один общий момент. Обе цивилизации – а цивилизация и есть «гражданский уровень» существования человека среди других людей, в большой общности – были в высшей степени бюрократическими. В любой области имелись чиновники, которые писали бесконечное количество «бумаг» (в Месопотамии это были клинописные глиняные таблички, в Египте – папирусы): отчетов, докладов, сводок, порой и… доносов. Процветала, разумеется, и коррупция, несмотря на жесточайшие наказания за взятки. Оба государства можно характеризовать как теократические, бюрократические, рабовладельческие.

Базовые моменты культуры Древнего Египта и Месопотамии известны всем нам. В Египте правили фараоны, каждый из них при жизни обожествлялся. После смерти владык Древнего и Среднего царств погребали в пирамиде (позже, когда разграбление гробниц приобрело катастрофические масштабы, способы захоронения стали иными). Боги Египта имели черты людей и животных, в науке это называется – антропоморфная (от греческого «антропос» – человек и «морф» – строение) и зооморфная (надо ли расшифровывать?) природа. Месопотамские деспотии возглавляли цари. Боги Месопотамии скорее антропоморфны, смешанной природой обладали духи или демоны, например, шеду – духи-хранители. Хотя здесь существовали и птицеголовые боги (ануннаки, пришедшие с небес, в небесной иерархии «младшие» боги).

Начнем, как говорится, по старшинству: нам известны памятники древнеегипетской культуры, относящиеся к V тысячелетию до н. э. Но исторически начало египетской цивилизации относится к рубежу IV и III тысячелетий до нашей эры: именно тогда Менес, провозгласивший себя царем, объединил земли, простиравшиеся вдоль Нила, – Верхний и Нижний Египет. Начало эпохи Древнего царства связано с именем фараона Джосера, основателя третьей правящей династии. За это время выработался первый тип пирамид и сменивший его второй, а также начался бронзовый век. В 2155 году до н. э. Древнее царство распалось; после тяжелого, но, к счастью, краткого периода междувластия фараон Ментухотеп I вновь объединил страну. Среднее царство (с 2040 года до н. э.) характеризуется культурным расцветом. В стране не только шло интенсивное строительство, но и всесторонне развивались науки и искусства. Цари диктовали писцам нравоучительные тексты, математики записывали свои расчеты на папирусах, инженеры возводили ирригационные сооружения, столь важные в стране с учетом ее климатических особенностей, жрецы прозревали связь человеческой жизни с положением звезд. Одна династия правителей сменяла другую; конечно, не всегда процесс укрепления государственности шел плавно и бескровно, однако глобальных потрясений Египет не знал примерно до 1785 до н. э., когда слабость власти привела к внутригосударственному катаклизму. Кризис продлился много десятков лет. Помогла внешняя угроза – Египет завоевали кочевники-гиксосы, и лишь доблесть и стратегические таланты фараона Яхмоса I, основателя XVIII династии, помогли победить врага. 1551 год до н. э., когда гиксосы были окончательно разгромлены, считается началом Нового царства. Оно славно именами великих царей, каждый из которых внес вклад в историю и породил множество легенд, связанных, конечно, с тем, что очень многого мы не знаем: и потому, что многие документы утрачены, и оттого, что далеко не все события в принципе документировались жрецами. Тем не менее царица Хатшепсут, Тутанхамон, Рамсес – эти люди по-прежнему занимают наше воображение.

Увы, с течением столетий государственность изживала себя, и в середине I тысячелетия Египет был завоеван ассирийцами, еще три столетия спустя – персами, а потом, достаточно скоро, Александром Македонским. Основатель Александрии провозгласил себя фараоном и сыном верховного бога Амона (его власть распространялась на бездну небесного пространства), что не спасло царя от ранней смерти. Наследники Александра, диадохи, поделили империю, и Египет достался потомкам Птолемея, основателям легендарной Александрийской библиотеки. К династии Птолемеев принадлежала и легендарная Клеопатра, погибшая в 30 году до н. э., когда Египет уже стал частью Римской империи.

Многое из дошедшего до нас от Древнего Египта относится к заупокойному культу (не все: памятники находили и в местах, не связанных с ним). Все, что мы видим в пирамидах, – это искусство, предназначенное богам, обращенное к ним. Настенные росиписи – подробный рассказ о том, как в пору земного существования фараон заботился о почитании высших сущностей и как добросердечно примут они его в загробной реальности. Существуют, конечно, письменные источники, и они свидетельствуют, что египтяне были очень жизнерадостным народом и их культура вовсе не целиком была проникнута мрачноватым духом мистицизма, как можно решить, анализируя исключительно материал погребений. Но до нас дошли в основном только памятники, относящиеся к культу мертвых, и понятно почему: пески пустыни поглотили, а ветер и войны смели с лица земли почти все, чем жили люди день за днем под светом Солнца-Ра.

Везде, где бы ни появлялись египтяне, они тут же начинали строить храмы. Геродот вообще утверждал: этот народ вообще первым в мире поставил культовые алтари и статуи. Идея божественности фараона, а значит, и власти, доминировала при богослужении. В храме Рамсеса II, правившего в 1279–1213 годах до н. э. (развалины храма находятся в Герф-Хусейне, Нубия) статуи Рамсеса в нишах между колоннами располагались так, что в какую сторону ни повернулся молящийся, он всегда видел царя.

В «религии царей» верховный правитель – воплощенное божество: великий дух находил приют в человеческом теле. К тому же в каждой области страны имелось отдельное божество, и фараон оказывался и его воплощением – помимо того, что представлял на земле бога небес Амона, солнечного Ра (оба бога слились в эпоху Нового царства, образовав единство неба и солнца, Амона-Ра) и Осириса, умирающего и воскресающего. После смерти тело фараона продолжало считаться обиталищем высшей силы, поэтому-то и возникали пирамиды как хранилища царственной плоти. Потому же не только пирамиды, но и храмы украшались настолько богато, насколько позволяло благосостояние того или иного города: своего небесного покровителя нужно было встречать во всем блеске земных возможностей.

Наследование трона шло по женской линии, но правителями все же преимущественно оказывались мужчины. Царица отождествлялась с богиней Исидой, супругой Осириса, «сидящей на троне». Некоторые царицы (среди них Яхмос-Нефертари, Тейя, Нефертити и Нефертари Меренмут) пользовались сугубым почитанием. Другие цари и царицы вызывали необъяснимую, с нашей точки зрения (сказывается недостаток информации), ненависть подданных, и после смерти память о них стиралась: картуши (рельефные пластины в форме свитка папируса) с их именами в храмах сбивали, надписи стирали, статуи разбивали или переделывали.

Самое грандиозное создание египетской культуры – все же не храм, а пирамида. Парадоксальное явление! Словно открытый и дерзкий вызов смерти, идущий из самого сердца культуры, обращенной к мертвым… Первое значительное архитектурное сооружение – знаменитая пирамида Джосера – построена в середине III тысячелетия до н. э. Она имеет форму зиккурата, хотя в истории зовется ступенчатой пирамидой – прежде всего для отличия культур, египетской и месопотамской. Ее автор, архитектор Имхотеп, разработавший технологию кладки из тесаного камня, впоследствии был обожествлен и признан сыном бога Птаха – вот до какой степени ценили в Древнем Египте мудрость, талант и умение (ситуация, непредставимая для Месопотамии, где никого равного царю помыслить было невозможно). Предание гласит, что храм в Эдфу по соседству с Фивами (древнейшее здание до нас не дошло, только отстроенный вариант эпохи Нового царства) Имхотеп построил по плану, упавшему с небес (заметим на будущее, что первые скульптуры в Элладе, так называемые ксоаны, согласно легендам, также попадали на землю с неба).

Интересно, что история сохранила имена совсем немногих архитекторов, про которых современники думали, будто те познали структурные законы Вселенной. Таким же, как Имхотеп, был французский аббат Сугерий (Сюже?р), о котором мы будем говорить в связи с готикой. Конечно, это мировые гении, но даже среди гениев они выделяются невероятной силой интеллекта. И если принять во внимание метафору, которую в некоторых культурах употребляют для определения Творца – Архитектор Вселенной, – то становится понятно, почему к таким зодчим относились с пиететом и трепетом…

Помимо Имхотепа, нам известно имя другого архитектора, Аменхотепа, сына Хапу – тезки фараонов, по совместительству главного мага и главного лекаря страны. Он так же, как Имхотеп, обладал множеством талантов в самых разных областях, но главным была архитектура, тот вид искусства, который, как и музыка, требует высочайшей степени развития абстрактного мышления. Ему приписывают создание Колоссов Мемнона – две гигантские статуи фараона Аменхотепа III. Строителя Аменхотепа почитали до такой степени, что позволили ему возвести храм, в котором его почитали бы после смерти. И зодчий воспользовался возможностью, не только спроектировав огромное здание (45 ? 110 метров), по сравнению с которым близлежащий храм фараона Тутмоса II кажется скромной часовней, но и заложив в первом дворе довольно большой пруд, наполнявшийся грунтовыми водами.

Также в египетский пантеон вошел мемфисский жрец Джедхор. Еще – фиванский врач Ноферхотеп, который стал проявлением божественной сущности Хонса – бога врачевания. После смерти эти люди изображались на расписных рельефах, иногда в таком же масштабе, как и фараоны, при которых они жили, а значит, приравнивались к ним по статусу.

Чтобы понять, насколько высоко ценились в Египте образованные люди, достаточно начать читать стихотворение «Прославление писцов», созданное около 1300 года до н. э.:

Мудрые писцы
Времен преемников самих богов,
Предрекавшие будущее,
Их имена сохранятся навеки.
Они ушли, завершив свое время,
Позабыты все их близкие.

Они не строили себе пирамид из меди
И надгробий из бронзы.
Не оставили после себя наследников,
Детей, сохранивших их имена.
Но они оставили свое наследство в писаниях,
В поучениях, сделанных ими.

Писания становились их жрецами,
А палетка для письма – их сыном.
Их пирамиды – книги поучений,
Их дитя – тростниковое перо,
Их супруга – поверхность камня,
И большие и малые —
Все их дети,
Потому что писец – их глава.

Построены были двери и дома, но они разрушились,
Жрецы заупокойных служб исчезли,
Их памятники покрылись грязью,
Гробницы их забыты.
Но имена их произносят, читая эти книги,
Написанные, пока они жили,
И память о том, кто написал их,
Вечна.

    (Перевод Анны Ахматовой)


Это древнеегипетское стихотворение напоминает нам какой-то хорошо известный текст. Как будто что-то подобное мы читали еще в средней школе… Да, конечно! Это же Пушкин, «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»!

Однако на уроках нам говорили, что и пушкинский текст, и многие другие «Памятники», созданные русскими поэтами, суть переложения оды древнеримского поэта Горация. Конечно, так. Но получается, что Гораций был знаком с «Прославлением писцов», уж больно близки его идеи к тем, что высказаны древнеегипетским автором. Под писцами, конечно, он понимает не только тех, кто переписывал документы, но вообще всех владевших искусством письменного изложения своих мыслей. В этом смысле все прозаики и поэты, включая Ломоносова, Державина, того же Пушкина, Брюсова и даже Бродского (свой «Памятник» есть и у него, хотя это скорее «Антипамятник»), – конечно, писцы.

Иной, чем у пирамиды Джосера, облик имеет самая известная пирамида Египта, предназначенная для фараона Хуфу, или Хеопса, как его называют на эллинский манер (около 2600 года до н. э.). Форма у нее уже совершенно другая – это тетраэдр. Причем во время создания усыпальница Хуфу была облицована снаружи отполированными плитами и выглядела еще красивее и внушительнее, чем сегодня.

Пирамиды начинали строить при жизни фараона и под его непосредственным контролем. Процесс занимал в среднем лет двадцать. В сооружении грандиозных зданий из точно пригнанных друг к другу каменных блоков принимали, разумеется, участие рабы, но трудились на строительстве и свободные люди: поскольку фараон был существом божественным, постольку создание его вечного дома было прямой обязанностью его подданных. Вход был единственным, его замуровывали после упокоения тела (что не мешало осквернителям гробниц их вскрывать и грабить). Внутри пирамиды, как видно на примере усыпальницы Хеопса, находился, как правило, коридор, идущий под наклоном снизу вверх или, наоборот, сверху вниз. Причем именно под таким углом, как считают современные ученые, в Древнем Египте можно было наблюдать звездное небо. Коридор приводил в погребальные камеры и другие помещения, где хранились несметные сокровища – драгоценные предметы, с которыми фараон уходил в иной мир. Сами погребальные камеры организовывались так, чтобы их стороны были сориентированы по четырем сторонам света.

Согласие с ритмами Вселенной для египтянина было очень важно, и это особенно интересно в связи с тем, что жители долины Нила, заботившиеся о бессмертии, чрезвычайно бережно относились к физической жизни. Философия обитателя берегов Нила может быть выражена примерно так: «Радуйся! Радуйся каждый день, пока находишься здесь, на земле! Празднуй каждый прожитый день! Ведь никто из ушедших не вернулся обратно к нам оттуда, и по самому большому счету мы ведь не знаем, что там такое…» В отличие от многих древних народов, современники фараонов очень любили детей и с уважением относились к детскому возрасту, не считая, что ребенка надо как можно скорее превратить в маленького взрослого.

И это, заметим, в стране, где культ мертвых достиг силы, небывалой во всю историю человечества. Одно только бальзамирование умерших чего стоит. Эта сложнейшая процедура, подразумевавшая использование высоких технологий (да-да, никакого преувеличения тут нет) и требовавшая чрезвычайного мастерства, была разработана для того, чтобы со временем душе, покинувшей тело, было куда вернуться…

Анализируя внутренние росписи египетских гробниц, покрывавшие стены помещений и составлявшие визуальный рассказ о загробном бытии в соответствии с текстами великой египетской Книги мертвых (появилась в эпоху Нового царства; также изображали сцены из Книги врат, Книги Коровы, Амдуата и др.), мы уже не видим той хаотичности, на которую обращали внимание при разговоре о первобытном искусстве. Если верна гипотеза о том, что на наскальных рисунках отсутствие композиционного единства объясняется желанием передать последовательность событий во времени, то она работает и здесь, правда, с обратным знаком: в царстве мертвых времени нет, и все, что изображается на стенах, застывает раз и навсегда. Чтобы добиться гармоничного расположения изображений, художники создавали эскизы на куске камня или глиняной пластине – остраконах, которые потом выбрасывали так же, как сегодня художники уничтожают свои эскизы, сделанные на бумаге. Только за счет того, что известняк прочнее бумаги, некоторые «почеркушки» дошли до нас, поскольку сохранились в древнеегипетском бытовом мусоре. После утверждения эскиза стена расчерчивалась на клетки, изображение переносилось на нее. Для эскизов использовались уголь и темные охры.

Но кто же делал все эти изображения, рельефы, круглые скульптуры, порой достигавшие грандиозных размеров? При фараоне Аменхотепе I (правил в 1525–1504 гг. до н. э.) появилась целая деревня, ныне носящая название Дейр эль-Мединэ, где жили художники, чья работа заключалась в украшении царских гробниц. Поселок располагался на левом берегу Нила, в полутора километрах от Фив, в «Месте истины», между Долиной царей и Долиной цариц. Художники именовались «Послушными призыву в Месте Истины» или «Работниками Царской Гробницы». Деревенька была совсем маленькой, до 68 домов, но ведь талантливых художников ни в одной стране не бывает слишком много. Всего одна улица, вокруг – шестиметровая кирпичная стена, узенькие переулки, сверху перекрытые циновками для защиты от палящего солнца. Около единственных ворот – огромная цистерна с водой. А над домиками возвышалась Великая вершина Запада (имеется в виду, конечно, запад Египта), гора Дехенет, и рядом с ней храм богини Хатхор.

Дома жителей были небольшими и построенными по единому принципу из кирпича-сырца, необожженного, сделанного из смеси глины и крупно нарезанной соломы и в большинстве случаев сформованного вручную, на каменных фундаментах. Каждый отличался от другого рисунком на стене. В исключительных случаях на рисунке изображалась занимавшая домик семья, причем не только люди, но и домашние животные. Как правило, трудились здесь поколениями: отец, брат, старшие сыновья. В передней делались изображения семейных богов-покровителей. Центром дома был высокий зал с маленькими окнами под крышей, которую поддерживала деревянная колонна. Мебели было мало, вечером, когда становилось прохладно, все собирались на крыше и взрослые рассказывали сказки.

Мастера (не только мужчины, но и женщины, правда, довольно редко) разделялись на бригады и в начале рабочей декады (египтяне делили месяц не на недели, а на десятидневки) уходили в Долину царей на работы. В течение недели художники писали домой, и эти письма тоже сохранились. Все рабочие дни фиксировались, все виды выполненных работ заносились в табели.

В Древнем Египте культура, т. е. духовная жизнь человека, воплощенная в материальных объектах, очень тесно связывалась с природой. Эту особенность впоследствии переняли у египтян древние эллины. В дальнейшем мы увидим: чем дальше движется человеческая история, тем сильнее обе области расходятся, но в Египте этот процесс еле-еле намечался и был заметен разве что в том, что в природе нет абсолютно прямых линий, а в архитектуре они есть, или вообще в геометрии пирамид. Чувство единства материального и духовного выражено в образе египетского храма, предназначенного не для единственного мертвеца, а для множества живых людей и неумирающих богов.

Египетский храм в плане представляет собой прямоугольник. Со временем он увеличивался в размерах и менял форму, поскольку новые фараоны распоряжались пристраивать новые части. Хотя чаще происходило даже не это: цари распоряжались снести предыдущую постройку и на ее месте возводили новую. В храме потолок символизировал небесный свод, стены – поля, пол – первобытный океан. Справа и слева от сравнительно узкого входа стоял пилон из двух симметричных частей, расположенных по сторонам от дверного проема. В больших храмах пилонов могло быть несколько. Они напоминали небольшие усеченные пирамиды. А во внутренних помещениях (по длинной оси зоны под крышами чередовались с открытыми) находились колонны.

Древнеегипетскую колонну – непременную часть храмовой архитектуры – интересно проанализировать как знак связи не только мира естественного с рукотворным, т. е. созданным человеком. Помимо того, что колонна – символ единства природы и культуры, она еще и знак связи верха и низа, земли и неба, смерти и жизни. Первые колонны делались из связок папируса или тростника, плотно стянутых у основания и у соцветия. При этом зонтичное соцветие не срезалось, и груда стеблей свисала по кругу, а когда на такие колонны клали перекладину, то место перевязи скрывалось, оставались видны только цветки, и колонна воспринималась как растение. Позже, когда колонны стали каменными и выяснилось, что в камне нельзя в точности повторить формы соцветия папируса, капители (верхние части) стали вырезать в форме бутона лотоса с едва раскрытой чашечкой и появившимися изнутри лепестками. Прототип другого вида древнеегипетской колонны – пальмовый ствол, причем под сводом скрупулезно воспроизводилась обвязка пальмовых листьев.

Некоторые исследователи считают, что в Египте существовал культ колонны. Однако утверждать, что так оно и было, наверное, все же не стоит.

Формы капителей могли быть и другими. Например, в храмах, посвященных Хатхор, капители имели или форму головы этой богини (ее священным животным была корова, а также Хатхор изображалась в виде женщины с коровьими ушами и рогами) или форму систра – музыкального инструмента (трещотки), культового предмета этой богини, украшенного ее головой. При этом существовала и колонна, изображавшая связку тростника или сноп пшеницы. Храмовые колоннады производили грандиозное впечатление, и первая ассоциация, которая в связи с этим возникает у нас, – это, конечно, священная роща или лес, посвященные тому или иному богу или нескольким божествам. Только роща рукотворная. И здесь мы неожиданно видим связь с доисторическим искусством, которую можем установить благодаря очень смутным отзвукам древнейших мифологий, чудом сохранившимся в преданиях и легендах исторических народов. Культ дерева, наверное, столь же стар, сколь и культ матери-земли; дерево – естественный знак связи верха и низа, земного и небесного, ведь корнями оно связано с землей, а ветвями устремляется в поднебесье. Недаром у древних скандинавов Вселенная имела облик гигантского ясеня Иггдрасиля, соединявшего миры мертвых, живых и небесных существ. Кстати говоря, это свойство дерева прекрасно выражено в стихотворении русского поэта Афанасия Фета:

Заря прощается с землею,
Ложится пар на дне долин,
Смотрю на лес, покрытый мглою,
И на огни его вершин.

Как незаметно потухают
Лучи и гаснут под конец!
С какою негой в них купают
Деревья пышный свой венец!

И все таинственней, безмерней
Их тень растет, растет, как сон;
Как тонко по заре вечерней
Их легкий очерк вознесен!

Как будто, чуя жизнь двойную
И ей овеяны вдвойне, —
И землю чувствуют родную,
И в небо просятся оне.

Однако вернемся в Египет…

В египетской мифологии все растения появлялись на свет благодаря Осирису, который давал жизнь стеблям и листьям, тростнику, ячменю, пшенице и фруктовым деревьям. Широко распространен был культ дерева, идущий с древнейших времен. В храмах встречались изображения фараонов, стоящих перед деревьями на коленях (например, перед священной сикоморой – Древом жизни). Сешат, богиня письменности, покровительствовавшая писцам (!), фиксировала продолжительность правления фараона на листьях священного дерева.

Колонные залы называются ныне гипостилями. Чтобы понять, насколько величественным становилось внутрихрамовое пространство благодаря этому архитектурному элементу, обратимся к описанию, сделанному исследователем Х. А. Хинк. Рассказывая о храме верховного бога Амона в Карнаке (построен не позже эпохи Среднего царства), она отмечала, что его ипостиль поистине огромен. Самый большой из других известных нам – ипостиль времен Нового царства в храме фараона Хоремхеба, последнего в XVIII династии, – меньше в два раза. Что уж говорить об остальных!.. Количество колонн в гипостильном зале карнакского храма – 134. Они стоят в 16 рядов, идущих с севера на юг. С запада на восток простирается центральная аллея шириной шесть метров. Таким образом зал делится на две симметричных части по 67 колонн. 12 колонн вдоль центральной аллеи достигают диаметра более трех с половиной метров и 21-метровой высоты. И по этим показателям храм Амона уникален: был также грандиозный храм Птаха в Мемфисе, однако он плохо сохранился и почти не изучен. Кстати, колонны Парфенона в Афинах ниже в два раза.

Колонны в храме Амона представляют собою стилизованные стебли папируса и покрыты росписью: верхние части, капители, выполнены, как положено, в виде соцветия. Они дорастают до потолка, покрашенного в синий цвет. На нем парят коршуны. Роспись и рельефы покрывают и стены зала. Его боковые части (нефы) ниже центральной на 10 метров, и два ряда окон, верхний и нижний, открывали доступ солнечного света в святилище. Дополнительное декоративное средство – иероглифические тексты на стенах, благодаря которым возникала возможность «читать» храм как гигантскую книгу (или свиток), прославляющую божества и царей Египта.

Двойственность египетской культуры проявляется в резком противопоставлении света и тьмы. Свет – примета обыденной жизни, в которой есть место бытовым занятиям. Тьма, полумрак – необходимая обстановка для почитания богов. Против тьмы и восстал фараон-еретик Эхнатон, провозгласивший бога видимого солнечного диска Атона верховным и даже сменивший из-за этого династическое имя. Он восходил на царство как Аменхотеп IV, но из «Амон доволен» (примерно так переводится имя «Аменхотеп») превратился в «Угодного Атону». Эхнатон сделал свет непременным условием культа, начав строить храмы вообще без крыши. И вот после смерти он оказался предан поруганию и забвению.

Как правило, храмы освещались не так обильно, как святилище Амона в Карнаке; через окна в верхней части стен внутрь попадал не прямой свет, а смягченный тенью потолка, рассеянный или отраженный. Его, однако, оказывалось достаточно, чтобы молящийся мог видеть красоту внутреннего убранства. В некоторых храмах свет был перекрестным, и ничего лучшего человечество никогда не сумело придумать. Некоторые храмы напоминали пещеры, и в этом, наверное, можно усмотреть связь с древнейшими религиозными культами эпохи ледникового периода.

При строительстве храмов возникали не только визуальные, но и акустические эффекты, причем некоторые из них оказывались спонтанными. Так, в храме в Эдфу в 1901 г. было отмечено удивительное явление. После падения двух кровельных плит и опасности обрушения остальных их укрепили, для чего проделали в каждой отверстие. И тогда камень… заговорил: каждое утро, когда солнце поднималось над горизонтом и его лучи касались каменных поверхностей, начали раздаваться звуки, похожие на гром. Причем в этой каменной речи слышался отчетливый ритм, она звучала то громче, то тише, то как выстрел или пальба, то как удар, то как вздох. Рассчитывали ли строители на такой или подобный эффект? Как можно сейчас утверждать? Но одно нам ясно: какие-то тайны пирамид унесло с собою время, и мы никогда их не разгадаем.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=49603868) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.