Книга - Мерцающие блики Озера Забвений. Роман

Мерцающие блики Озера Забвений. Роман
Евгений Журавли


Путешествие героя и его малолетнего сына по Центральной Азии в поисках таинственного Озера Забвений. Восточные притчи и древние пророчества, случайные встречи и таинственные знаки – всё это, сплетаясь в единый узел, само по себе начинает формировать события как в глубине сознания героя, так и на ярких улицах экзотического Востока. Непреодолимые преграды постепенно исчезают и, наконец, приводят героя к цели долгого путешествия, которое в конечном итоге оказывается путешествием внутрь себя.





Мерцающие блики Озера Забвений

Роман



Евгений Журавли



© Евгений Журавли, 2020



ISBN 978-5-4498-0527-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Мерцающие блики Озера Забвений


Говорят, что где-то далеко, там, где находится колыбель моего народа, в седой древней старине, под синим небом, в краю, окутанном легендами и преданиями, тысячи лет покоится тихое безмолвное озеро. Посмотрев в него, человек не видит своего отображения, но в красочных бликах возникшей ряби можно увидеть то, что желаешь больше всего – собственное будущее. Но самое главное – говорят, что если бросить в озеро камень – человек избавляется от своего прошлого…



Я искал его. Может, с тех самых пор, как тучный локомотив поезда в своём терпеливом ожидании заставлял вибрировать морозный воздух перрона… А может, с того момента, когда в ясном летнем небе моего подсознания прогремела раскалывающая жизнь на «до» и «после» ослепительная молния неизбежности… Может, с обжигающего стыда трусости, овладевшего однажды моим сердцем. Но, может, и наоборот, с чего-то свершённого, право на что имели лишь только боги. Так или иначе, я уже давно искал.



Озеро Забвений… Легенда говорит, что найти его не так уж и трудно – все великие завоеватели человечества искали его. Но неизвестно, достиг ли его хоть кто-то. Над озером царит тотальная тишина, и над ним не пролетают птицы.



Всё было решено. Камень, который я носил за душой, давно уже тёр своими острыми гранями моё сердце. Я сидел на полу, глядя во тьму, потягивая из кружки крепкий чёрный чай, пребывая в полном спокойствии. В ночной тиши квартиры спокойно ожидала своей судьбы груда типичного туристического инвентаря – два рюкзака, спальные мешки, пара незаменимых инструментов, кое-какие консервы, тёплые вещи. На полу лежали «загранники» с вложенными распечатками авиабилетов и несколько изрисованных листков – памятки, карты, стандартные разговорные фразы на фарси… На моём лице, подобно мерцанию костра в тёмных пещерах моих неолитовых предков, отражалось синее свечение монитора. В соседней комнате тихо посапывал десятилетний сын… Выпущенной стреле нет необходимости сетовать на ветер.



Озеро забвений… Где оно? Александр Македонский, Чингисхан, Тимур. Перелётные птицы. Заратустра, Иисус, Мухаммед, Митра и Будда. Неизвестные народы. Голубоглазые памирцы. Архаические языки. Арии. Асы. Там ли мои истоки? Что мы вообще знаем об истории? А что об истине?



Сашка… Он подъехал как всегда на десяток минут позже, без звонка и стука распахнул дверь, осветив раскосой улыбкой прихожую, и грозно предъявил: «Ну что? Всё готово? Вошкаетесь, блин. Может, чайку предложите? Гость в дом – Бог в дом. А вы хмурые… Никуда не денется ваш самолёт, успеем…»



Сашку я знаю уже ровно полжизни – шестнадцать лет из тридцати двух. Впервые увидев его, поднимающегося по переходу лестницы студенческого общежития, я поразился, насколько было суровым его чуть раскосое лицо. «Наверное, страшный человек», – подумал я. Этот факт теперь навсегда является для меня доказательством обманчивости первого впечатления. «Страшный человек» ещё с двумя второкурсниками поднимался по лестнице, держа под мышкой трёхлитровые бутылки водки «Асланов». Спутники его громко и радостно обсуждали удачную разгрузку фуры, где им неплохо заплатили и прибавили каждому в награду по два литра на нос. Поравнявшись, Саня абсолютно без эмоций посмотрел на меня, зелёного. И безмолвно пошёл дальше. Поэтому следующая наша встреча была ещё более незабываемой… Я, первокурсник, в пьяном угаре лежал на койке, окружённый тазиками и причитаниями своей подруги; меня тошнило. Распахнулась дверь, и мой друг Данила, с которым я и перебрал так в этот вечер, указывая на меня, воскликнул: «Вот он! Ему плохо! Играйте пацаны, играйте!» Пацаны, одним из которых был суровый Саня, а другим – здоровенный второкурсник Колян, покорно присели на табуретки передо мной и… стали играть. Это была баллада «Скорпионз» – «Holiday» – без слов, в две гитары. Я и не очень-то понимал, что происходит. Но это было красиво… Трогательно. И очень по-русски. «Умирать, так с музыкой!» – это лучшее, что смог придумать мой нетрезвый товарищ.



Судьба всегда являет нам свои решения оттуда, откуда мы их не ожидаем. Это первый урок и аксиома. Но мы всё же часто, вопреки её воле, тщетно ждём чего-то, не замечая уже свершившегося факта. Саня появился в моей жизни. Стал частью моей судьбы. Скромный, стеснительный, умный. Он обучил меня всему тому, что умел сам, и уже через пару месяцев мы сколотили музыкальную группу, репертуаром которой портили многочисленные университетские вечера. Конечно, мы собирались стать великими и создать новую музыку, но тайком мы, конечно, мечтали только о девчонках. Хотя главное – не это… Мы сочиняли, писали, играли и читали. Так рифма, ритм, математичность, смысл, мелодия, структура и форма не только своей неисчерпаемостью, но и закономерностью, проникли в наши души. Познание, как и творчество, сами по себе обусловленные рамками, оказались безграничны. Это меняет всё. Сущность не являлась больше конечной субстанцией…



Мы едем. «Ну, как дела с Маришкой-то?» – спрашиваю я Санька» по дороге в аэропорт. У Сани с Маришкой не очень. Всё к чему стремились – приобрели: квартиру, карьеру, новую машину… И, как часто бывает, дальше – ничего. Ни детей, ни любви, ни общих мечтаний. «Помнишь, ты говорил, что мечты должны быть завышены, недостижимы? – спрашивает Саня, – Вот как-то так… Жаль только жизнь второй раз не даётся…»



«Конфетки?» – предлагают сосучки стюарды. Сын, смущённо улыбнувшись, набирает неожиданно свалившийся подарок судьбы. Пусть набирает. Это аванс. Лишь потом, спустя много лет, когда-нибудь он осознает, что чтобы что-то получить – нужно что-то отдать. Однажды ему придётся платить. Какой путь выберет он – тяжёлых болезненных редких выплат или пожизненного рабства небольших довлеющих обязательств – решать ему. А сейчас – детская безмятежность, наверняка полная проблем в своей внутренней оболочке, но, как оказывается потом, – счастливая, кипит и возится на соседнем сиденье, снискивая наши улыбки…



Я помню, как увидел его впервые… Наступал новый, 2002-й, год. Я стоял перед дверью палаты для новорождённых. Слышно было, как в ординаторской по телевизору избранный президент поздравляет с праздником население моей страны, медсёстры разливают шампанское, и куранты отбивают наступление нового года по московскому времени. Подошедшая медсестра накинула на меня халат и открыла дверь. В палате стояло не более десятка люлек с новорождёнными, но я сразу узнал своего. Именно узнал… Пройдя по палате к окну, я заглянул в лицо безмятежно спящему в кроватке новому человеческому существу. В темноте окна бесшумно падал белый снег. Какие мысли посетили меня тогда? Я вдруг увидел, что это пофыркивающее, не осознающее ещё себя существо – вовсе не моя собственность, игрушка или ребёночек. Родилась новая Жизнь. Личность. Человек. С характером, внешностью, самобытностью, с будущими взлётами и падениями. Со своей судьбой. И уже сейчас, ничего не подозревающий, он уже обременён предъявленным ему происхождением, именем, гражданством, социальными обязательствами, местом и временем. Своим набором неизбежности…



Закончилась посадка, уселись пассажиры. Тимур со своей детской вездесущей любознательностью уже открыл и закрыл, проверив, все устройства и приспособления тесного пассажирского места. Изучил инструкцию. Прогудели турбины, и самолёт тронулся. «Пап, а какая сейчас скорость?» «…Километров триста, наверное». «А есть машины, которые разгоняются до такой же скорости?» «Конечно, есть. Спортивные, например, могут и четыреста набрать». «Так почему они не взлетают?» «Потому что нет крыльев… Чтобы взлететь – нужны крылья». Запомни, мой сын. Запомни навсегда. Это очень важно.



Простираясь до горизонта, облака создают огромное белоснежное пространство, выглядящее как настоящие снежные шапки гор, и мои караваны воспоминаний неспешно отправляются в далёкие 80-е – в жаркий и щедрый, богатый и мирный тогда Кавказ. Там, в маленьком городке, где покоятся могилы моих дедов, над Тереком возвышается высокий холм. Под холмом – руины древнего города Джулат, который в своё время рискнул не покориться Великому Тимуру. История эта почти всем известна – после взятия города Тимур приказал каждому воину бросить горсть земли на пепелище. Так над руинами вырос огромный холм. А над холмом поселилось безмятежное синее небо. Над небом, как говорят, в Вечности – седой Господь… И ровно через семьсот лет после этих драматических событий, на огрызке башни, торчащей из холма, восседал в одинокой задумчивости худощавый одинокий я. И более всего мне тогда хотелось быть причастным к чему-то великому. «Почему я не Тимур?» – думалось мне тогда. Что значат годы? Тысячелетия и, вообще, Время? Случай, шанс? Существует ли Судьба? Как у каждого подростка, мысли мои были в то время глобальны. И хотя я не открыл тогда рецепт процветания для всего человечества, но уже точно знал, что у меня будет сын, и звать его будут Тимур. И что я привезу когда-нибудь его, родившегося уже наверняка где-то в других климатических и временных поясах, сюда, в это место, посажу рядом и расскажу эту историю. И его юная впечатлительная душа наверняка поймёт, что где-то здесь её корни. Потому что корни нужны всему живому. Без них содержимое становится сухим.



Самолёт мягко рассекает разреженное пространство над облаками. «Пап, а здесь всегда так светло?» «Да. Потому что мы над облаками, и здесь всегда светит солнце. А если мы поднимемся ещё выше, то одновременно сможем видеть и звёзды». «Пап, а есть такая звезда, которую с земли видно даже днём?» «Нет, сын, нету. Утром, одновременно с солнцем, правда, можно видеть сияющую точку – но это не звезда, а планета Марс или Венера…» «Ага! Но я знаю такую звезду. Это Солнце!» М-м-м-м… Молодец, сын, а я и не подумал. Солнце. Получается, есть что-то, что светит всегда и везде, за любой тьмой и мглой… Всегда где-то рядом. Просто иногда в это трудно поверить…



Где-то там, под облаками, многострадальная земля, шумные города и молчаливое Озеро Забвений. Существует ли оно вообще? Куда я тащу сына? Зачем ему это нужно? Не рано ли ему встретить свою судьбу, а мне – избавиться от настойчивого прошлого? «Вот, Тимур, послушай, всё это пространство – от снегов Урала до пустынь Белуджистана, от Каспийского моря до монгольских степей – называют Центральная Азия. Это – сердце Евразии. Это место возникновения крупнейших древних культур и исторических народов, хотя сегодня оно пребывает в нищете и разделено между множеством стран. Может, оно всегда так и было? Однако история говорит, что именно отсюда мы, европейцы, позаимствовали идею туалетной бумаги, сахар, алгебраический метод исчисления, современную форму одежды, карту звёздного неба, цифры, струнные музыкальные инструменты, поэтическую рифму, курьерскую службу, женский бюстгальтер, монету и многое-многое другое. Кроме того, отсюда на историческую арену выкатились крупнейшие исторические народы – арии, потом сарматы, гунны и тюрки, и, наконец, монголы Чингисхана. Почти весь набор хромосом из того, что болтается по твоим клеткам. И завтра ты увидишь бывшие когда-то богатейшими города, возраст которых настолько велик, что установить его невозможно. Понял?» «Ага. А что-нибудь здесь осталось сейчас?»



Детская непосредственность зачастую более точно формулирует вопросы… Без оттенков и полумнений. Ибо истина не обладает многомерностью суждения. Истина – она пряма и проста в применении именно потому, что обязана являться как бы структурной, геометрической основой для фактов, событий и действительности. Единственный вопрос: существует ли она?



Центральная Азия… Осталось ли что-либо здесь сейчас? Нечто великое? Что увидит мой сын? Я знал, что осталось. Может, он и рассмотрит за внешним упадком то самое великое, что можно увидеть на нашей планете. То, что выше самых высоких небоскрёбов, древнее самых древних пирамид и сильнее самых сильных механизмов… Да. Неумолимая воля к жизни – вот что сильнее всего на свете. То, что в самых невыносимых условиях пробьёт себе дорогу, прорастёт и выживет. То, что разрушит все небоскрёбы, а потом возведёт их вновь. Что шире любого моря, да и, наверное, целой Вселенной. И непонятно, что здесь является причиной, а что следствием… Двигаться, преодолевать и жить. Без шансов, без плана на будущее. Что бы ни происходило. Всегда.



Это сердце Евразии. И это сердце – оно такое же, как человеческое. Хрупкое, ранимое, чуткое. И, не в пример молодой Европе, более древнее и умное. Только здесь – последнее пространство на планете, где слова «гость», «честность», «друг», «дом» и «бог» имеют совершенно недвоякий смысл. Смысл, который не бывает искажён временными обстоятельствами и финансовым положением.



«Люди, Тимур… Люди. Вот что, скорее всего, запомнится тебе здесь… Помнишь, как мы начали это путешествие? Помнишь ли эти суровые места Кавказа, Ирана, Урала и Балкан – какие воспоминания остались у тебя? Что самое красивое мы видели там, если не самих жителей? Помнишь, как в провинции Керман, в Мэйманде, куда мы так долго добирались, в этом наверняка беднейшем селении планеты, где люди живут в пещерах с наскальными рисунками, а кроме еды не имеют ничего, кроме сушёных орехов и грубых семян – помнишь, как нам предлагали гостеприимство и ночлег? Так же, как и во всех предельных точках наших дорог… Как каждый с интересом и улыбкой звал к себе нас – странных высоких белых людей. Бесплатно. Вот так-то. Там, где люди близко к земле, никто никогда не думает о сиюминутной выгоде. Здесь люди ничего никогда не получали „просто так“ и знают истинную цену вещей. И, думаю, что для них имеет ценность только то, что они могут забрать с собой, когда отправляются к своему Богу».

«Мне там понравилось», – говорит Тимур…



Чем суровее и ограниченнее условия существования, тем более высокий моральный кодекс формирует находящееся в этих условиях общество. Когда люди не оторваны от земли, нет искусственных умозрительных целей. Без них нет и мелочности. Это редкость, которую всё ещё можно встретить. Там, где люди окружены настоящим, нет ничего искусственного. Чувств, слов, переживаний. Получается, и люди там – настоящие?



Но как же нам сейчас, в этом перенасыщенном пространстве бурлящего современного мира, отделять здоровое от яда, настоящее от подмены, а истину от лести или лжи? Может быть, сделать себя неинтересным всему искусственному? Вывести свою душу с линии фронта извечной борьбы? Может, переформатировать своё сознание и тело на потребление того, что не сможет сделать тебя зависимым? Выбрать нечто большее, чем ты сам, а про остальное забыть?



«Э-э-э-э! Прямо смотри! Куда пошёл! Ты что, напился что ли?» В аэропорту Северной столицы идёт посадка на узбекский рейс. Бесправные, счастливые и несчастные, разбогатевшие и бедные, поддатые и набожные – тёмная толпа узбеков-гастарбайтеров проходит таможенный контроль. Мы, ожидая пересадки, наблюдаем. В памяти возникают лишь аналогии с военными фильмами, где немецкие солдаты беспощадно и плотно грузят пленных в вагоны поездов. Бедные работяги. Бесправные и гонимые здесь, такие же бесправные и обираемые на родине…



Мы все слабы; человек – слаб. Но человек слаб не тем, что делает ошибки. Эта мысль так важна, что необходимо повторить: он слаб не тем, что делает ошибки, он слаб не тем, что делает ошибки, он слаб не тем, что делает ошибки …. А тем, что СЛИШКОМ ЦЕНИТ СЕБЯ, ЧТОБ ДЕЛАТЬ ИЗ ЭТОГО ВЫВОДЫ. От этого – все беды на планете: от плохого обслуживания в ресторане до войн. Упорное повторение этого алгоритма создаёт наше вселенское зло. И при чём тут Бог?

Есть только один шанс – понять свою ничтожность, понять несовершенство. И тогда уже со смирением приходит сила. Становится смешным прежнее трепетное отношение к тому, «что обо мне подумают» и всяким беспонтовым движнякам собственного «я».

Самый простой путь к этому – личная душевная катастрофа, обесценивание всех прежних ценностей. А здесь уже и до Бога недалеко.



«Вначале был Логос. И Логос был с Богом. И Логосом был Бог» – слышу из глубин памяти слова ксёндза Ежи, зачитывающего мне, атеисту, первые слова Евангелия от Иоанна. «Пан Ежи!» – поправил я, – «…а „логос“ – разве это не значит „слово“?» Ежи задумчиво посмотрел на меня: «Вовсе нет. Хоть по-гречески, хоть по-арамейски…» – и, помолчав, добавил: «Всё гораздо глубже. Глубже. Подумай об этом как-нибудь…»



Здравствуй, Узбекистан. Влекомые толпой, мы входим в здание аэровокзала. На посту таможенного оформления огромная толпа. Оставив Тимура получать багаж, я ищу где бы выкурить сигарету и, в конце концов, останавливаюсь в туалете. Три часа ночи… Спешить некуда, потому что некуда. Никаких броней и договорённостей… Следом набивается десяток местных. «Турист или к родственникам? А, турист… Вот ты думаешь, может быть, что здесь так же к вам будут относиться, как в России к узбекам? Нет, не так, однако! Здесь хорошо встречают гостей! Так что ты здесь в такой безопасности, как у себя дома, а может, и больше…» «Ага, конечно…»



«Пап, ты вообще, знаешь куда идёшь?» – интересуется Тимур. «Когда GPS не знает, знает Аллах», – отвечаю я. Когда не знаешь, что делать, просто иди вперёд… Высадившись в аэропорту Самарканда и пройдя необременительный таможенный контроль, мы с Тимуром пробираемся через толпу наседающих орущих менял и таксистов. Четыре часа утра. Всегда в какой-то момент нужно делать выбор. Это неизбежно. Человек восточной внешности немногим старше меня, стоит чуть справа и напротив. Он отличается от наседающих со всех сторон просто тем, что не орёт. «Едем?» – глянув в глаза, мысленно спрашиваю у него я. «Едем», – так же без слов, кивнув головой, отвечает он. Я меняю 50 долларов у навязчивых менял, мы грузим рюкзаки и садимся в автомобиль. «Зря ты разменял у них деньги. Тебя только что обманули». Так мы встретили Искандера.



Утро. Женщина в платке и ярком халате убирает посуду со стола внутреннего дворика нашего маленького частного отеля, приговаривая себе под нос свои женские размышления и замечания. У неё явно хорошее настроение. В просвете неба над нами синеет величественный купол комплекса Гур-Эмир, находящегося буквально за углом… Но и не важно где ты… Жизнь создана по кальке. Здесь, в этих закоулках восточного древнего города, в небоскрёбах Нью-Йорка, в джунглях Амазонии, в виллах Лазурного берега мы все вынуждены оценить один и тот же набор чувственных переживаний и душевных стремлений. На голых ветвях щебечет маленькая птица. Яркое и тёплое весеннее солнце искрится на белоснежных пятнах запоздалого мартовского снега. У всех людей одни и те же проблемы, равно соответствующие масштабу личности. Я, ты, Пэрис Хилтон и Саддам. Различны только декорации. Мы все проживаем одинаковую по внутреннему содержанию жизнь.



На поднятую руку сразу же останавливается автомобиль. «А! Первый раз в Самарканде? Показать вам город?» Пара фраз, и мы садимся. «Ну что, рассказать вам что-нибудь?» И таксист начинает свои воспоминания: «Ну, расскажу историю… Был тут человек один. Я сразу его заметил, а среди всех таксистов он почему-то выбрал меня… Совсем уже немцем стал, но видно, что наш, что жил здесь когда-то. Так вот. Он рассказал, что, уезжая на ПМЖ в Германию, отколол кусочек мозаики с одного из мавзолеев Шах-и-Зинда. На память. И шесть лет, шесть лет (!) его теперь преследуют несчастья. И постоянно снится мавзолей. Так вот, все несчастья свои он связывал с этим кусочком мозаики. И что? Сразу из аэропорта мы поехали туда, у него даже клей с собой был, и приклеили несчастливый кусочек плитки. Не знаю уж, в то же самое место или как получилось. Прошло лет пять, наверное. И вот, приезжал он в прошлом году… Наладилось всё, говорит. Прошли несчастья. Так и есть. Самарканд своего никому не отдаёт, это все знают… Ну что, поехали?»



Пророчества. Эта земля полна ими. Что это? Потусторонние силы, божественное Провидение, материальность мысли или вовсе случайность? В пользу последнего свидетельствует тот простой факт, что предсказания, вообще-то, сбываются крайне редко. Но при этом многие события самими людьми принято обосновывать как исполнение пророчеств. В силу этого предсказание, которое выглядит истинным, но на самом деле таковым не является, может в значительной мере влиять на ход событий. Это многое объясняет. Но так же неоспоримо и то, что во все века и времена люди хотят быть причастными к тайне… И чем более считает себя человек неполноценным, тем это чувство сильнее.



С личностью и гробницей Тимура связано одно из известнейших пророчеств, известное как «проклятие Тамерлана». 16 июня 1941 года группой советских учёных были начаты раскопки гробницы с целью идентификации содержимого, что могло стать (и потом стало) громкой научной сенсацией. В какой-то день во время рабочего перерыва к члену экспедиции Малику Каюмову подошли три старика и спросили, участвует ли он в раскопках гробницы Тимура. Малик тогда пошутил, сказав, что он в этом деле главный и без него ничего не могут сделать. Тогда они сказали: «Вы ещё не открыли её? Гробницу нельзя трогать». Каюмов удивился. «Если её открыть, начнётся война. Так в книге написано», – пояснили они и показали на старинную книгу. В школе Малик учил арабский и попросил дать книгу, чтобы самому убедиться. Действительно, там было написано: «Если открыть гробницу, начнется страшная война». Тогда он спустился к академику Семёнову и писателю Садриддину Айни и пригласил их поговорить со стариками. Айни обиделся на стариков и прогнал их палкой. Малик Каюмов говорил потом: «Я был молод, и у меня не хватило ни ума, ни опыта для того, чтобы снять этих стариков на плёнку». Семёнов же махнул на них рукой: «Ерунда!» После перерыва гробницу Тамерлана открыли. Останки (по характерным признакам) без сомнения принадлежали Великому эмиру. Учёные были рады. Об этой сенсации заговорил весь мир. Малик рассказывает, как на следующий день в гостинице они включили радио и слушали новости о своей экспедиции. Говорили на всех языках – на немецком, на французском, на испанском. Один из операторов немного знал английский. Он вдруг побледнел, и когда его спросили о том, что случилось, он сказал: «Началась война. Гитлер напал на Советский Союз…»

То, что случилось потом, всем известно: Айни, Герасимов и Семёнов потратили немалые усилия, чтобы о проклятии стало известно товарищу Сталину. Хотя в те времена сама постановка подобного вопроса была немалым риском для жизни. Каюмов, глубоко переживая и чувствуя свою вину за происшедшее, в июле записался добровольцем на фронт. Неизвестно почему, но Сталин поверил пророчеству. Облетев по периметру всю тогдашнюю линию фронта, останки Тимура Великого с высшими военными почестями были торжественно захоронены в мавзолее Гур-Эмир, на прежнем месте. Было начало декабря 1941 года. Наступление немцев захлебнулось… Началась долгая битва за Москву.



«Многие перестали Бога бояться, от этого много плохого, – говорит Искандер. – Бог справедливый. Справедливость – это главное в мире. То, на чём держится мир…» Его искренние убеждения, основывающиеся на ясном и простом фундаменте, вызывают у меня уважение. Простота и краткость – почти всегда равны истинности и силе производимого действия. Поэтому я никогда не поверю в изящные логические умственные построения, которые многие люди считают своими жизненными правилами. Заповедями. Кодексом. Их не может быть много. Стол лучше стоит на трёх ногах, чем на четырёх.



Совсем скоро мы поймём, что стали друзьями. Случайны ли в таком случае эти случайные встречи? Разве не бывало такого, что в безликой толпе ты вдруг «узнаёшь» человека, безошибочно определяя, что с ним будет связана твоя последующая жизнь? Но и есть ли вообще тогда что-то, что мы получили неслучайно? Дружба… Когда-то давно мы с другом Андреем спорили, разговаривали и искали определения этому явлению весь вечер, когда старый наш университетский товарищ Лео, вызванный нами на сей диспут, войдя в квартиру с двумя бутылками коньяка, удивился: «А что спорить-то? Дружба – это когда любишь человека. Не ища взаимности, и не за что-то… Просто любишь это создание – и всё…»



Местная мудрость гласит: «Кто не путает других, тот путается сам». Томный тёплый вечер. Мы сидим в шумном ночном баре и пьём водку. Искандер удовлетворённо улыбается рядом. По какой-то причине ко мне в баре относятся как к царю. Периодически к нам подсаживаются или приглашают в свои компании. «Что происходит?» – спрашиваю я. «Да пока курил, вон тот, мордатый, меня подколол – типа уж не зарабатываю ли я деньги досугом с бедными европейскими скитальцами? Так вот, я сказал, что с тобой только ради денег. И что ты вчера на дискотеке без проблем спустил три тысячи баксов. И что платишь очень хорошо. Теперь весь бар так думает и об этом только и шепчется. Пусть облезут от зависти. Для них же деньги – это всё. Даже если он подгонит сейчас к крыльцу свой „Лексус“ и наденет всё золото сразу, я знаю, что у тебя челюсть не отпадёт. Потому что тебе всё равно. Пусть обосрётся. А потратить 3000 зелёных для него – вообще смерть. Даже на женщину. Облезет весь, но не сможет. Деньги для него – это слишком много». Я смеюсь. Вот же лис. По всем лекалам Сунь-Цзы мы владеем пространством, лишь только поменяв правила игры. Задав направление мыслей противника, таким образом предугадываем их ход. И этим формируем ход событий. «Война – это путь обмана». О, подсел приезжий олигарх из Казахстана… В замкнутых человеческих сообществах, как и в живом мире дикой природы, внешние признаки статуса имеют огромное значение. В тему вспоминается расхожая русская пословица: «Казах без понтов – беспонтовый казах». Хе-хе…



Сознание постепенно туманится. Окружающий шум клокочет и булькает, сливаясь в единую симфонию… Закрыв глаза, мне представилась вдруг забавная и страшная картина: теряя тапки и регалии, в мою сторону со всех ног бегут Вишну, Индра и ещё сонм каких-то других индусских небожителей. За ними, разинув пасть от земли до неба, на полном ходу несётся огромное чудище. Мада. Опьянение.

Слово «мяда» значило в санскрите то же самое, что и название нашего славянского древнейшего алкогольного напитка – «мёд», то есть опьянение. Говорят, что мудрец Чьяванта, который и создал Маду, решив таким образом покарать богов, в результате обнаружил небесное царство совсем опустевшим. Тогда, сжалившись, он разделил своё чудовищное творение на четыре части и поместил их поровну – в хмельной напиток, в женщину, в азартную игру и в охоту. По-моему, очень мудрое решение… Теперь только те, кто попадают под власть всех четырёх соблазнов, погибают, сражённые Мадой. Так гласит легенда.



Утро. В голых ветвях деревьев уже вовсю поют птицы. На кромке асфальта греются в лучах яркого солнца продрогшие за ночь нахохлившиеся воробьи. В переулке мальчишки играют в чилак. Седая древность камней, окружающая их, уже три тысячи лет слышит эти же звуки. Кто обладает прошлым, тот обладает будущим… Самое время идти к Тамерлану.



Тамерлан похоронен в ногах своих учителей. От мавзолея Гур-Эмир прямой линией цепь мавзолеев проходит через весь Самарканд. Это великие суфийские шейхи Шамсаддин Кулял, Абу Бакр Тайбади, Бурхауддин Сагарджи и Шамсуддин Фахури. Краем этой линии является последнее прибежище великого Аль-Бухари в двенадцати километрах от города. Человек, посетивший эту линию в течение одного дня, для ислама считается совершившим хадж. В самом мавзолее возле Тамерлана покоится и некий суфий Саид Умар. Кто были эти люди? Каковы были их знания? Их непосредственный учитель, величайший известный суфий Бахауддин Накшбанди, определил однозначно: «Существует много учёных, не являющихся в действительности таковыми. Но в силу недостатка полноты знания их принято считать учёными. Так, в странах, где нет лошадей, лошадьми называют ослов…» Самарканд – столица суфизма. Здесь преподавали Накшбанди, Джами и Руми. Таковым Самарканд был всегда, остаётся и поныне. Так мы с сыном совершили свой хадж.



Известно, что внук Тимура, Улугбек, обогатил мировую математику и астрономию. А что знал сам Тамерлан? «Книга суфия – это не чернота букв, а белизна души», – учил на этой земле великий Руми. Суфизм – это «тарикат», то есть путь. Семь ступеней этого пути ведут к «хакикат» – подлинная реальность. Что мы знаем о подлинной реальности? Только глупец обладает счастьем уверенности в полноте собственного знания. Это заставляет задуматься.



«Справедливость», – без раздумий говорит Искандер. Современный ислам опирается на императив «справедливость». Это ключевое его понятие. И каждый, впервые произнёсший шахаду, уповает и рассчитывает именно на это. Однако не так далеко на север отсюда, на значительной территории Евразии, всё ещё борется за право на существование такой же основополагающий и равнозначный принцип – всепрощения и раскаяния. А точнее – всепрощающей Любви. «Бог всё простит». В этой фразе слишком много всего – Любви, созерцательного отношения к миру, доброты и чувства причастности, чтобы это мироощущение так просто кануло в Лету. Прощение – как неправомочность земного суда.



Тарикат суфия включает как терпение, так и любовь. Это мне ближе. «Всепрощающая любовь», – говорю я. «Прекрасно, когда человек способен открыть в себе любовь к добрым людям… – вторит мне из глубин древности седой Накшбанди, – …но он уже у цели, если смог полюбить даже ничтожных».



«Молодой человек, а вы знаете, что в традиции суфизма признавалось чудом?» – вопрошает меня старый служащий музея. «Это три вещи: шестое чувство; способность к перемещению физического тела любой массы; реальное и мгновенное восприятие действительности». Ого! Последнее в списке действительно является чудом. Хотя мы и редко это понимаем… Всего остального наука уже добилась… Я сижу на холодной ступени в шаркающей тишине усыпальницы великого завоевателя. Могу ли я его о чём-либо спросить? Конечно, могу. Мёртвые говорят, и ещё как. Казалось бы, нет. А почему? Потому что мертвы? А чем мы говорим? Языком, словом? О! Ведь говорят только дела, всё остальное – звуки. В мраке подсознания узловатой каллиграфической вязью проявляются слова великого суфия: «Тот, кто нуждается в мудрости, часто считает, что нуждается в информации; тот, кто обладает информацией, часто полагает, что обладает мудростью; тот же, кто обладает мудростью, становится свободным от необходимости в информации». Гулкая тишина подсознания. Ощущение капли, упавшей в вечность. Полёт частицы над бездной. Я всё понял. Озарение – это место + время + понимание…



Мы стоим возле мечети Ходжа Зиёмурод. «Тимур, иди, загадай желание, и если желаешь его сильно-сильно, оно обязательно сбудется!» – кричу я. Я и без всяких чудес знаю, что если ты до бессилия желаешь чего-либо, думаешь об этом – судьба обязательно пошлёт тебе решение. Помню, как несколько лет назад, сидящий в моей кухне друг Данила возбуждённо объяснял: «Ну, это вообще чудо! Как религия какая-то! Реально сбывается! Понимаешь, несколько месяцев думал над этим, но ничего не решил. Накануне доставки ожидание стало невыносимым. Решения нет. Стою с Сашей перед цехом и думаю о неизбежности конца. Окликнул некий человек. Оказывается, Сашин знакомый, заехал на озеро карпов покормить, тут нас увидел. «Как дела» там… о том, о сём.. А чего грустим? А? Ну, ладно, хочешь, я завтра приеду, порешаю?» Женя, я не поверил, но на следующий день приехал этот чувак, привёз всё, что надо, и уехал. И как это, Женя, называется? Да разве у тебя такого не бывало? Вспомни! А как ты сам первый бус привёз, ты хоть сам помнишь? Кто тебе тогда всё сделал, если только не Бог? А как ты без солярки по Германии шестьсот километров протянул? Помнишь? А ещё не замечал, что если очень боишься, что гаишник остановит, он остановит обязательно? Ну, Женя! Вдумайся! МЫСЛЬ МАТЕРИАЛЬНА! В этом и есть сущность молитвы».



Ходжа Зиёмурод… Говорят, Тамерлан перенёс сюда мощи Джирджиса – христианского святого Георгия, – и захоронил их возле мечети. В советское время предполагаемое место захоронения святого снесли. Согласно поверью, молитва в мечети приводит к быстрому исполнению благих желаний. Отсюда и её название, означающее в переводе «быстрое исполнение желаний». Тимур увлечённо пинает гальку, с радостью отскакивая от возникающих столбцов пыли… Я же загадал наибольшее, что позволено человеку за жизнь. «Найти».



«Жень, тут ходжа говорит, что ты что-то загадал, и он мог бы тебе помочь», – говорит Искандер. В арке прохода мечети за его спиной стоял старик в огромном тюрбане…

«Помощь является помощью, пока бескорыстна», – туманно отвечаю я.

«Старик говорит, не в этом вопрос… Ему интересно, что у тебя в руках… Можешь ли объяснить?» – спрашивает Искандер, имея в виду шерстяной клубок, который я перебрасываю в руках, сидя на деревянной лавке напротив молельни.

«Что тут объяснять? Просто шерсть. Моток пряжи, который имеет значение только для меня. Мне его подарили. Теперь сопровождает в путешествиях. Будто по своей воле, превращаясь иногда в нечто другое. Что-то вроде личной приметы. Я давно уже отношусь к нему как к талисману. Это как в русских сказках: „…бросил клубок Иванушка, и повёл его клубок в Тридевятое царство…“ Слыхал, наверное?»

«Ну-у… Забавно.. Аксакал-ака говорит, что, видимо, ты болтаешься по миру в поисках мудрости престарелых суфиев, но если посмотреть на слова, то уже держишь в руках суфи – это дословно и значит „шерсть“, но не знаешь, как его применить, поэтому и сидишь перед масжиди… Но, с другой стороны, само слово „аль-суфи“ и означает процесс постижения суфи как „человека, сидящего на лавке“, то есть ученика. И хотя на лавке ты уже сидишь, не понимая, правда, чем обладаешь, чтоб понять, тебе нужно найти свой тарикат, то есть путь. При этом ты пришёл издалека, а значит, уже находишься в пути, потому что любой путь – это всё-таки путь. Однако тебе не хватает мудрости, чтоб увидеть его. А мудрость, он говорит, у вас, христиан, называлась „софия“, а здесь, на Востоке, звучит как „суфи“, потому что это оно и есть. Всё это есть одно, он говорит, просто сразу этого не видно… Такая вот математика. Тут уж сам разбирайся, ха-ха…»



«Ака говорит, чтобы ты не расстраивался из-за того, что у тебя ничего нет, при том, что есть всё. Говорит, что всё равно это одно и то же. Он говорит, „всё“ это и есть „ничто“. Наверное, это нужно понять…»



«Это слишком сложно для меня. Вряд ли мне эта информация может помочь», – заключаю я. «Но этот моток я без сожаления могу пожертвовать ему…»

Шерсть. Путь. Слепота. Мудрость. Сидящий на скамье человек… Ничто.



Чистота. Пустота. Ничто… Не этим ли манит меня моё Озеро? Где оно? Сброшу ли я когда-нибудь свой камень? Так ли уж оно необходимо? Что я в нём найду? Что даёт нам избавление от прошлого? Ведь без осознания всех своих ошибок лишаешься не только жёсткого панциря своего жизненного опыта, но и уверенности в правильности поступков. А сомнение стоит очень дорого… Но и в прошлом много прекрасного… Я смотрю на Тимура. Счастливая беспечность. Вот уж точно, как книга суфия – белизна души. Чистый лист. Табула раса. Никаких горьких правил, но и в силу этого – никаких ограничений на полёт фантазии. Он ведь может мечтать вообще о чём угодно! Никаких ограничений. Отсутствие опыта делает возможным и отсутствие рамок. В этом определённо есть мечта – стать как чистый лист и начертать на нём недозволенное разуму… Да.



«Спасибо, говорит, но тебе не нужна информация, а свою шерсть подаришь другому… Догадывается, наверное, что с тебя состричь нечего, а-ха-ха! В общем, говорит, чтобы мы спросили у святого Даниила, там тебе послание… Только ты сильно не мечтай, может, он так имеет в виду, что разговор закончен. С этими святыми людьми непонятно – слово скажет: то ли похвалил, то ли обидел…»



Большинство людей когда-либо прекращают мечтать. Наверное, с этого момента и наступает старение человека. Движение в рамках условно очерченных границ, стимулируемое лишь необходимостью. Без попыток превозмочь.



Ходжа Данияр – мавзолей пророка Даниила. Пятикупольное здание в красивом месте на окраине Самарканда, с длиннющим, почти двадцатиметровым надгробием. Считается, что мощи библейского святого растут, поэтому надгробие со средневековых времён постепенно увеличивают. Их поместил сюда Тамерлан, перенеся из Ближнего Востока в XIV веке, оставив часть их и в первичном захоронении. Видимо, тогда, когда и возникли споры о том, какое из захоронений является более священным, правитель постановил увеличивать размер гробницы, внедрив легенду о росте мощей. Так мазар стал неоспоримым.

«Аксакал сказал, что надо посетить это место. Вы же христиане. Без него твой хадж будет неполным, – говорит Искандер. – Можешь что-нибудь у него попросить. Вряд ли пророк откажет. Христиане здесь не каждый день бывают. Вот, видишь эту акацию? Говорят, ей лет семьсот. Так вот, пять лет назад сюда приезжал ваш русский главный имам, Алексий II, молился здесь, и акация зацвела. Святое место».



Мазар Ходжа Данияр почти пуст… Кроме нас, из посетителей присутствуют одна узбекская семья и явно русский бородач с молодым сопровождающим.

«Здравствуйте! Туристы?» – здороваюсь я с ними.

«Все мы странники божьи. И вам здоровья!» – ответил человек.

«Вы, наверное, священник? Простите, если помешал», – догадываюсь я.

«Нет, что вы, не помешали. Я, действительно, настоятель. Мы из Ташкента. Просто люблю это место… Все мы у одного водопоя, все здесь равны. Но кто-то уже напился, а вы выглядите жаждущим. Ищете ответы на вечные вопросы?»

«Вечные вопросы на то и вечные… – мягко отвечаю я. – Но мудрость никогда не помешает».

«Ах, молодой человек… Многие ищут мудрости, полагая её за ум. Но мудрость человеку могут открыть только три сестры – Вера, Любовь, Надежда. Они как три проявления своей матери, Софии… Тот, кто их не познал, не увидит и мудрости. Никогда».

Неожиданный подход. Поверить ли настоятелю? Или есть другой путь? Люблю ли я? Надеюсь ли? Верю? Острые вопросы зашевелились в душе…

«Спасибо, отец».

«Бог в помощь!» – улыбнулся отец Григорий.



На древней акации совсем мало ленточек, которые принято по всей Азии повязывать на перевалах и в священных местах. Древний обычай, символизирующий жертву, – дань в виде кусочка одежды, оставляемая богам. Среди нескольких ленточек трепещет на ветру и маленький скомканный кусочек бумаги, застрявший в ветвях.

Беру его в руки и усмехаюсь… Надо же… На одной стороне крупным шрифтом написано ОЗЕРО. Явно заглавие статьи, продолженное уже не читаемой палочкой – это может быть любая из букв типа Н, П, Ю, Р или других… На обратной стороне и вовсе абракадабра: « – Кхоламан, Камбар, Хайбат, Пудина, Панир, Зульфикар». Дальше строка обрывается.

Верхняя часть страницы, глянцевая бумага – явно какой-то популярный журнал на русском языке, типа «Вокруг Света». Какие-то географические названия? Мусульманские термины?

«Можешь понять, про что здесь написано?» – спрашиваю Искандера.

«Непонятно. Похоже на имена… Но если ты считаешь, что этот обрывок к тебе попал не просто так, ты должен всё выяснить».

«Ха! Должен? Да это же просто ничто! Какое это послание? Несколько букв на кириллице! Даже совпадением нельзя назвать».

«Зря ты так. Священное место. Именно должен».

На всякий случай я разворачиваю обрывок и кладу между купюр в кошелёк…



Там, откуда я приехал, где серые башни городов упираются в серое небо, сейчас кипит и движется в водовороте автомобильных гудков жизнь. Она кипит всегда. Уникальная форма биологического и материального существования, разделённая на тысячи отдельных жизней. В каждой из которых некто абсолютно одинок… И в этом котле бежит и барахтается некое самоосознающее одинокое «я», пытаясь получить то, без чего существование в этом ареале немыслимо. Пытаясь иметь доход, статус, работу, жильё. Пытаясь иметь будущее.

«Смотри, – говорю я Тимуру, – ты видишь этих людей? Их тысячи. Видишь, они едут в машинах, садятся в маршрутки, спешат по своим делам, пытаясь устроить свою жизнь… Видишь? А сейчас пойми, Тимур, пойми навсегда – почти никто из них не является хозяином собственной жизни. Почти никто. Либо им СКАЗАЛИ что делать, либо им НАДО. То есть они либо ВЫНУЖДЕНЫ, либо ДОЛЖНЫ. Это нужно понять. Учись выбирать сам, что именно тебе делать. Именно ты…»



Иметь доход, статус, работу, жильё. Иметь собственное будущее. Иметь жизнь… Но жизнь имеет тебя.



«Ты движешься туда, куда стремился Искандер?» – спрашивает Искандер. Он имеет в виду, конечно, Александра Македонского. «Именно. И не только», – отвечаю я. Этот путь начался не вчера. Мне необходимо найти то, к чему стремились все великие завоеватели. Неужели же только к власти? Не могу в это поверить… Совсем недавно, далеко в глубине Ирана, попинав камни на грандиозных руинах древнего Персеполя, мы сидели на ступенях мавзолея другого великого воителя – Кира. Того, который создал огромную Персидскую Империю, того, которого почитают евреи за то, что он освободил их предков из вавилонского плена. Кроме Александра Македонского, позже здесь зачем-то мечтали побывать Наполеон и Гитлер. Но, к счастью, не дошли. «Присядь», – попросил я. Тимур сел, и я рассказал ему, как точно таким же солнечным январским днём 2342 года назад здесь сидел в задумчивости Великий Александр. И размышлял Александр только об одном: сравнялся ли он в славе с Киром Великим?.. Именно это и было его действительной целью, его смыслом жизни. Александр был слишком ревнив к славе… «Пап, а почему он разрушил Персеполь? Ведь ты говоришь, что он сделал его своей столицей…» «Из зависти, сын. Из зависти к величию, созданному другими. К тому, что было для него слишком недоступным».



Мы не можем обладать статусом. Статус обладает нами.



Где моё Озеро Забвений? Далеко ли? Хватит ли жизни и воли мне, земному и маленькому, до него дойти?.. «Не, Жень, был ли ты дальше? Ты был у самого края, до которого смог дойти Александр?» – снова спрашивает Искандер. «Здесь недалеко древняя Александрия Бактрийская. А рядом с ней Искандеркуль – озеро Александра».



Большой путь всегда начинается с первого шага. Мы выходим на шоссе, и я поднимаю руку… Воспоминания уносят меня далеко, в середину 90-х, когда я только закончил «восьмилетку» и перевёлся в другую школу в соседнем колхозе; до неё от моего дома было ровно десять километров, о чём говорили километровые столбы. Так вот, после окончания уроков было обычно два с половиной часа до автобуса, и поэтому я с одноклассником выходил на асфальт за посёлок и поднимал руку. Так было день за днём, но вот однажды остановившийся человек, видя, как я наскрёб в кулачок монет, ухмыльнулся: «Только не надо денег, я не потому тебя подвёз, но могу рассказать, почему…» И начал рассказ: «Было очень досадно, что тормозят далеко не все. Времена были небогатые, и обычно мы оставляли водителю стоимость проезда по тарифу автобуса… Как и ты сейчас… Но знаешь, очень много людей улыбались и отказывались. Хотя мы все были тогда очень бедны. И я тогда пообещал себе: когда-нибудь у меня будет своя машина, и я буду подвозить таких школьников. И только бесплатно. А машина – это было нечто несбыточное. У моего отца, например, не было. Такие вот дела, парень. Так что забери свои монеты. И – можешь мечтать. О чём хочешь. Всё сбывается…»

Я тогда задумался… Только это ещё и не вся история… Однажды одноклассника не было рядом, так как он всё чаще предпочитал ждать автобуса. Я вышел один на пустую асфальтовую дорогу и подумал: «Почему я должен просить?» Развернулся, постоял, и… побежал. Не спеша, монотонно. До дома я добрался почти одновременно с автобусом, но навсегда мне в душу запал какой-то особенный кайф. Монотонность. Движение к цели. Анабиоз, в котором ты оказываешься наедине со своими мыслями. Всё мироздание в бездне подсознания неспешно вело со мной беседу. День за днём. Шаг за шагом. И в последующие дни я уже выходил из школы, снимал свитер, укладывал плотнее портфель (это сейчас у вас рюкзаки), шнуровался поплотнее… И бежал… Только спустя годы я понял, что это было. Да, я пробегал эти десять километров ровно за сорок минут, что потом сослужило мне хорошую службу в университете. Да, ничего больше не ждал и никогда не просил. Но главное – не это. Я бежал к себе… Да, к себе… Всё, что нам дано в этой жизни, мы оцениваем не слишком объективно. Есть различные причины, законы и следствия. Есть обстоятельства, возможности и время. Но на самом деле можно сделать так, что всё это перестаёт иметь значение. Можно стать над судьбой. Но чтобы достичь этого, стать выше возможностей и закономерностей, не принимать больше в расчёт обстоятельства, ты должен понять: большинству людей не хватает только одного – ВСЕГДА ИДТИ ДО КОНЦА.



Или обстоятельства имеют тебя…



«…хода зият куунат… э-э-э-э…. навруз мубарак дустони азиз!» – торжественно закончил свою речь Великое Солнце Товарищ Господин Президент, и в ДИНАМИКИ ПОДАЛИ ШУМ аплодисментов, которые тотчас с овациями подхватила многотысячная толпа стадиона.

«Ага… Буса кун маро, дуст, – подумал я. – Сталину-то руку приходилось поднимать, чтобы притормаживать овации, а тут у тебя обмельчал народ, под фонограмму только…»

«Зан, сабака», – мысленно отшил меня Господин Президент…



Что тут можно сказать? Март, местный Новый год, Навруз то есть. Таджикистан, Душанбе. Мы только что протиснулись сквозь милицейский кордон, где нас тормознули: «Билет! Пригласительный билет? О-о-о, Россия!? Э-э-э-э, гости, заходи так, откуда у гостя билет?..» На трибуне – дорогие гости: президент Афганистана, президент Пакистана и сам Великое Солнце Товарищ Господин Президент Эмомали Рахмон, который вот и закончил поздравительной речью. Народ аплодирует, и если спросить любого «как тебе живётся, дуст?», то мы услышим длинную череду прилагательных, которые искренне подведут черту: «тяжеловато, но хорошо, потому что такой хороший президент». Над столицей реет огромный флаг республики – 165 метров! И был бы самый высокий в мире, ведь переплюнули Баку (там – 160 метров), да вот подлец Бердымуххамедов в Ашхабаде вонзил в этом году 170.

Ветра нет… «Не стоит», – философски замечает милиционер… «Ага».



Чужое мнение имеет тебя…



Что интересно, здесь, в Средней Азии, я ни разу не услышал от кого-либо сетований на то, что местный лидер, пользующийся абсолютной властью, может занимать свой высший пост пятнадцать, двадцать лет, а то и до гробовой доски. «А что? А зачем менять? Если каждые пять лет власть менять будут, то только плохо будет. Этот не построит, другой заново что-то строить начнёт и опять не построит…» Для нас это звучит несколько странно.



Во все времена мы, люди, любим порассуждать о свободе, не задумываясь, однако, о глубине этого понятия. Обычно мы понимаем этот термин крайне вульгарно, как «делать, что хочу». И редко кто из нас задумывался о том, что этот аспект – свобода действия, свобода воли – прямо пропорционально сопряжён с большей ответственностью. Чем больше волен, тем глубже отвечаешь за свои действия. А бремя это тяжело. Также редко мы задумываемся о том, насколько это коррелирует со счастьем. А счастлив человек лишь когда он беспечен, когда ни за что не отвечает. Таким образом, чтобы стать счастливым, человек часто стремится добровольно подчинить свою волю чему-то более высокому. И этим самым делегировать ответственность. Так вот. Счастье человека – в полной свободе от ответственности. Да, ещё раз задумаемся: счастье – в полной свободе от ответственности! И вдруг мы понимаем: счастье возможно только в рабстве!

Религия – как пример добровольного подчинения своей воли и делегирования последствий – лучший тому пример.



Всё, чем ты обладаешь, обладает тобой.



Что можно сказать о тебе, Таджикистан? Край щедрый и бедный, красивый и убогий одновременно. Древний. Итак: по-русски говорят все / принимают хорошо / живут в полной жопе / инфраструктура, однако, присутствует / абсолютно безопасно / общественное устройство – тотальная диктатура / девушки действительно в сарафанах / всё свежее и вкусное / недорогое / совковые приколы процветают / с Узбекистаном в состоянии холодной войны / столица красуется, всё остальное – во тьме / дорог нет / в России на заработках вовсе не половина населения, как говорят злые языки, а три миллиона из семи / общественного транспорта нет / водку пьют много и охотно / все нищие, 5% – богачи / никакого исламизма / торговаться не любят и не жмоты / дурь вовсе не на каждом шагу / мужики – хорошие мужики / люди отзывчивы-гостеприимны-бескорыстны / женская половина – так-сяк, но попадаются тА-А-АКие красавицы, о-о-о,/ конечно, можно знакомиться, кто это вообще спросил?..



Мы стоим на берегу исключительно красивого озера. Искандеркуль – «озеро Александра». Не очень большое, многоцветное, стиснутое обрывистыми скалами, с густым перелеском с нашей стороны и абсолютно обнажённое с противоположной. На правом краю озера ворошится большая колония каких-то птиц… «Уходим», – даже не подойдя к воде, говорю я Тимуру. Красиво, конечно, но это не моё озеро. Нам ещё искать и искать. Видимо, книга моей жизни пишется шагами.



Путь определяет тебя.



Воспоминания уносят меня далеко в прошлое…

Я бежал. Бежал изо всех сил, забывая иногда о том, что нужно дышать и, снова спохватываясь, продолжал свой бег. Это была опасность. Ужас и страх овладели тогда моим сердцем и вселили силу в мои ноги. Я бежал. Время перестало иметь значение и разделилось на две или три реальности, сосуществовавшие одновременно. И в одной из этих реальностей я, будто в замедленном кино, взмахивая плечами, вворачивал в тёмный переулок улицы Богдана Хмельницкого родного города, преследуемый тремя спортивного вида молодчиками. В то же время в моём сознании безмятежно всплывали и исчезали мельчайшие подробности мельчайших событий моей жизни. Ничего не значащие факты вдруг возникали в моём воображении, а иногда и задерживались, будто настаивая на том, чтобы я получше их рассмотрел… Мерный топот шагов нарушался лишь глубоким и мягким ударом собственного сердца. В это же время каждой клеткой своего тела я ощущал страх. Ребята, гнавшиеся за мной, были очень сильны. Только что я понял это – по повороту плеч, по осанке, по их скрученным борцовским ушам. Но самое главное – по их деловитой готовности убрать меня, как только они поняли, что я в этом мире лишний для них. Ужас, близкий к раболепию, кинжалом вонзился мне в сердце. Оцепенение. Паника. Предательское безволие. Попытка собраться мыслями. Вспышка. Бег.



Страх и только страх может заставить нас действовать по-настоящему. И ничего больше. И никак иначе. Только пронзительная молния страха избавляет нас от всех оков.



«…Не знаю, как у вас, христиан, Бог-то вроде един, но у вас там вроде Святой Пётр у ворот рая, а у нас после смерти, для того чтобы определиться кого – в рай, кого – в ад; я попаду прямиком на встречу с Богом, – говорит Искандер. – И Бог задаст мне всего лишь два вопроса… Первый будет звучать так: был ли ты счастлив, сын мой?

И я расскажу ему о тех моментах, за которые боролся и к которым дошёл, а которые были мне и вовсе подарены Им просто так.

Я расскажу… И лишь после этого Господь спросит: а что было людям от твоего счастья?

И тогда Ему станет всё ясно…»



Счастье. Что это? И есть ли оно вообще? Тысячи людей сейчас с ходу могут дать определение этому явлению. Но все эти определения будут различны. Суть же счастья в том, что оно невозможно какое бы то ни было продолжительное время. В этом драма человеческой личности. И это не связано с различным восприятием людьми самого этого понятия. Это связано лишь с тем, что людям всегда мало. Чего-то достигнув, человек тут же начинает желать большего.



Желание большего обладает тобой целиком…



Молодой водитель Хабиб везёт нас на старом «Жигуле» из Пенджикента – древней Александрии Бактрийской. Остановившись у придорожного ларька, он удаляется внутрь. Возвращается уже не один, а с мужчиной, несущим ведро бензина и несколько пластиковых бутылок. Вставляет воронку, рассчитывается, и нас заправляют. Такой здесь сервис. «Я вот верю, что надо мной Аллах…» – бросив глаза к синему небу, начинает разговор Хабиб и, не услышав нашего ответа, ненадолго замолкает…

«И астероид Гектор», – с улыбкой думаю я. Астероид Гектор – космическое тело в кольце астероидов, отличающееся аномальным изменением альбедо – коэффициента отражающей способности. Учёные случайно установили, что Гектор меняет свой блеск с идеальной периодичностью в семь часов. Для объяснения этого явления была просчитана возможная форма астероида. Оказалось, что такая периодичность возможна только для тела имеющего форму цилиндра длиной сто десять километров и диаметром двадцать километров. Искусственный он или чудо природы? Загадка… Знает ли об этом Хабиб? Тем не менее Хабиб продолжает: «…Сначала они помогали. Жену привели к исполнению сунна и ваджиб, продуктов подкидывали, давали поручения некоторые. Но потом они стали нам показывать – видишь, тот человек плохой, у него не чистый ислам. Потом – тот плохой, этот плохой… Что это за „чистый ислам“, если они ненависть воспитывают? Я говорю: не хочу больше быть ваххабитом, а таклиф и сам чисто исполню. Я Аллаха боюсь, а не людей, пусть Всевышний за мной и смотрит!»

«И астероид Гектор», – добавляю я…



Тайное подчиняет нас.



«Слушай, Хабиб, не мог бы ты нам пояснить, что здесь написано? Может, это имеет отношение к исламу? Ты бы в этом разобрался… – я протягиваю ему обрывок бумажки. – Кхоламан, Камбар, Хайбат, Пудина, Панир, Зульфикар».

«Да, точно, имеет. Зульфикар – это меч пророка Муххамеда, знаменитый в древности. Он достался ему как трофей после взятия Мекки. А Камбар – это конюх имама Али. Но остальные слова мне непонятны. Может, имена, а может, молитва на памирском или каком-нибудь другом наречии…»

«Ого, спасибо! А как бы узнать значение всей фразы?»

«А ты повторяй про себя, и Аллах услышит… Что смеёшься? Я серьёзно говорю! Аллах всё слышит! А двери открывают тому, кто стучится…»



Над проспектом Рудаки шуршат ветвями плешивые чинары. «Пап, тебе это не напоминает Исфахан? Где мы тогда встретили Хамеда?» Блин, действительно напоминает. Широкую такую улицу, которая выходит прямиком на «Мост 33» – самый живописный из всех мостов Исфахана. Тогда было очень радостно услышать крик вездесущего Тимура: «Эй, Хамед! Привет! А что ты здесь делаешь?» Случайная встреча в Исфахане. До этого – случайная встреча в салоне самолёта рейса «Минск-Тегеран». Даже, вернее, мой лихорадочно вопиющий взгляд, ищущий помощи и, может быть, контакта хоть с кем-нибудь из добродушных иранцев, имеющих возможность помочь мне советом и языком. Мне, летевшему в неизвестный Иран абсолютно наобум. Случайная встреча, затянувшаяся на всю жизнь. Не закономерно ли всё это? Может быть, всё происшедшее в нашей жизни оставляет след? След, который влияет на нас всё последующее время, замечаем мы это или нет…

Высокие чинары и проходящие мимо люди под светом фонарей оставляют на асфальте чётко очерченный контур. Слово, событие, а тем более, совершенное действие или случайная встреча – всё в этом мире имеет свою тень.



Случай управляет тобой.



Вне обладания привычными предметами, называемыми «средой» и галлюцинациями нашего мозга, называемыми «объективным восприятием», человек оказывается одиноким. Наше воспалённое сознание начинает искать решение максимально близко и находит его – в собственном порождении себя (в среде, и, как кажется, в объективном, на самом деле – в субъективном, восприятии). То есть в том, что есть порождение ЕГО. Эго. Так мы становимся зависимыми. Так и у нас самих появляется тень. Мы даже настаиваем на том, что существование тени – объективная реальность, и не пробуем воспользоваться бесконечным множеством источников света. Однако тень – не причина, а следствие. Череда наших поступков, решений (которые в каждый конкретный момент являются целесообразными, правильными) и частного выбора – в какой-то момент начинают входить в противоречие с неумолимой реальностью. И если мы не имеем альтернативы данному источнику света, мы начинаем находить обоснования и аксиомы, оправдывающие целесообразность его существования.

Это и есть чувство «Я для чего-то», «Я не просто так в этом мире».

Мы все жили или живём в этой тени.



То, что не существует, владеет тобой.



Слово «таджик» в русском языке уже превратилось в синоним слова «гастарбайтер». Таджикистан стоит на грани. Поступления валюты в республику – переводы из России, наркотрафик, два завода (алюминиевый и цементный) и небольшой экспорт электроэнергии в Афганистан и Пакистан. Из семи миллионов населения в России работает три миллиона. То есть, казалось бы, все мужчины. Ну, не все пока что… Одиозный Эмомали Рахмон претендует на несоразмерно бОльшую роль в регионе, нежели может себе это позволить. Из этой серии – саммит по проблемам Центральной Азии. Карзай, Ахмадинежад, Асиф Зардари (президенты Ирана, Афганистана, Пакистана), Рахмон и посол США – представительное сообщество. Телек отеля, транслирующий семь каналов; все они показывают эти бесконечные заседания, перемежаемые выпусками новостей, рассказывающими о них же, но более кратко и ярко. «Развитие», «новшества», «прорыв», «необходимость» – все эти громкие слова часто слетают с уст онемевших дикторов. Хозяйственные события показаны тоже разнообразно: «Господин Сияющее Солнце Президент Таджикистана посетил совхоз…», «проинспектировал автовокзал…», «поздравил ветеранов…» Слова, слова… Все пышные слова здесь звучат как барабан – вроде громко, но внутри пусто…

«Пап, а здесь разве не показывают мультики?» – спрашивает Тимур.

«Это и есть один большой мультик, сын…»



Подмена правды окружает тебя всегда. Потому что ты сам являешься ею.



Переключаемся. Слушаем Ахмадинежада… Это тоже мультгерой, но всё-таки искренний. Иностранные президенты встретили Новый, 1391-й по персидскому календарю, год, не дома с водкой и халяльным салом, а в командировке, на переговорах. То есть «решали проблемы». У кого как, не знаю, но у Таджикистана проблем – валом. Единственное секретное оружие, которым обладает Рахмон – у него очень много таджиков.



Таджикские женщины ходят в национальных костюмах, а мужчины – в обычной, европейской одежде, иногда прибавляя тюбетейку. Душанбе, площадь Самани, суббота… Дети носятся стайками под окрики матерей и милиционеров. Люди прогуливаются, иногда делая фото на фоне местных достопримечательностей. Цветастое гулянье создаёт некое праздное настроение. Обычный выходной день. Как и все другие диктаторы, президент этой страны украсил центр столицы пышными фонтанами, знаковыми скульптурами и зданиями, а также красивой растительностью. За пределами этих трёх квадратных километров, как и тысячи лет назад, нет электричества, ослик вращает колесо водокачки, а женщины замешивают тесто, чтоб испечь хлеб. Вечереет. Повсюду звучит русская речь.

«А почему вы, таджики, говорите сейчас на русском?» – не выдерживая, спрашиваю я у соседней молодой компании.

«Я русскоязычный, а остальные, чтобы мне удобно было…» – говорит бенгальского вида паренёк.

«А-а-а… Ясно».

«А вы из Москвы?» – следует вопрос.

«Нет».

«Это хорошо» – замечает «русскоязычный». Ха! Уже и здесь «москву» считают отдельной народностью… Действительно, «это хорошо».

«Но Москва – богатый город» – непонятно к чему добавляет паренёк… Да уж.

«А в Таджикистане ведь мало озёр, только горы?» – не в тему спрашиваю я.

«Да, немного. Рассказать? Самое большое – Каракуль, ну, вы слышали, наверное. Ещё порода овец так называется… Оно мёртвое, правда, и далеко – почти на китайской границе. Сарезское озеро тоже большое и красивое, но проклятое… Это сто лет назад ливни наполнили котловину небольшого озера и прорвали перемычку, разлившись по долине. Много народу тогда погибло. Целые кишлаки залило… Там же, на Памире, есть интересное озеро Рангкуль. Там рядом древние курганы скифов. И заповедник. Потому что на озере колония диких гусей, это редкость у нас. А в Фанских горах были? Озеро Искандеркуль? А, были уже?.. Красиво там, конечно… Ещё на Памире есть Зоркуль – говорят, священное оно… На афганской границе находится, далеко очень. Но вам до него не добраться».



Предрассудки владеют тобой…



Если внимательно посмотреть, то вся наша жизнь и состоит из того, что в нужное время и в нужном месте судьба посылает нам человека. И нужно быть к этому очень внимательным. Моя жизнь изменилась, когда обыденный случай свёл меня с бомжом Валерой, имеющим странное прозвище «Вера». Может, это была его фамилия?.. В нашем ничего не значащем диалоге Вера вдруг сказал мне: «Человек приходит в этот мир, чтобы что-то понять…» Это прозвучало неожиданным откровением в неожиданной обстановке и именно поэтому оставило такую глубокую печать. А через год или полтора я видел его уже совсем опустившимся. «Валера! Вера!» – крикнул я. И помню лишь только взгляд его, пытающегося избежать меня, полный бессилия, отчаяния, даже вины… А я ведь хотел лишь дать ему понять, что признателен, и если надо, помочь… Это лишь один из череды примеров. Мир полон таких, твоих личных пророков, и в этом нет никакой мистики или религии. Просто откройте глаза и уши. Мы слишком ослеплены сиянием своего Эго. И часто видим ТОЛЬКО СВОЮ тень. Всё вокруг хочет нам что-то сказать… Конечно, наисчастливейший вариант – искать свой условно-бесконечный, опосредованно-вездесущий источник света (ради исчезновения личной тени) … Но первый шаг – разбить эту назойливую лампочку…





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=49789554) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.