Книга - Птица по имени Мама

Птица по имени Мама
Теона Прохазка


RED. Про любовь и не только
Молодую девушку по имени Божена судьба не баловала. Если и озаряла ее улыбкой счастья, то в скором времени вынуждала страдать. Выросшая с сестрой в детском доме, она рано вышла замуж по любви, но овдовела вскоре после рождения желанного сынишки. Через несколько лет Божена робко начинает верить, что фортуна вновь проявляет к ней благосклонность: переезд в большой город, работа мечты, встреча с замечательным мужчиной… Но радость девушки длится недолго: под маской заботливого и нежного избранника скрывается агрессивная натура запойного алкоголика.

Страшным испытанием для Божены становится известие, что ее возлюбленный ВИЧ-инфицирован, о чем он эгоистично умолчал. Отныне жизнь заразившейся девушки наполнена душевными терзаниями и попытками принять саму себя. Что выберет Божена: смириться со страшным диагнозом, начав жизнь заново, или впасть в отчаяние, перестав бороться?

Комментарий Редакции: Проза Теоны Прохазки режет свирепее финского ножа, в ледяной стали которого отражается обнаженная фактура жизни. Прекрасная и печальная, возвышенная и мучительная, «Птица по имени Мама» безжалостно вскрывает все болевые точки читателя, орошая душевные пустыни живительным дождем новых смыслов.





Теона Прохазка

Птица по имени Мама



Мама всегда появлялась внезапно. Ее приезд сохранялся в тайне и становился для меня настоящим сюрпризом. Я ждал ее с нетерпением, мечтал хоть один раз встретить первым. Иногда вечерами я забрасывал игрушки в угол, забирался на подоконник в своей комнате и смотрел в окно на детскую площадку перед домом, залитую розоватым светом заходящего солнца. Всей своей душой я надеялся, что вот-вот по дорожке пройдет мама с дорожной сумкой на плече. Подойдет к нашему дому, поднимет голову, увидит меня в окне, улыбнется нежно и радостно, помашет мне рукой и вбежит в раскрытую дверь подъезда. Я представлял, что первым услышу, как стучат мамины каблуки по бетонным ступенькам лестницы, и побегу в коридор, дотянусь до дверной ручки и распахну двери, впуская маму, окутанную свежестью аромата духов. Я повисну на ее руках и торопливо, будто боясь, что мама сейчас исчезнет, заговорю, как я ждал ее, как скучал и верил, что она сейчас приедет.

Однако надежды мои всегда были пусты. Ни разу мне не довелось первым узнать о приезде мамы. Я до самой темноты смотрел, как разбегаются по домам другие ребятишки, к своим мамам, в их теплые объятия, как легонько покачиваются качели на площадке, и невольно сравнивал себя с этими качелями – такой же оставленный и одинокий.

Мама приезжала очень редко и быстро уезжала. Я не знал, когда увижу ее в следующий раз. Тем счастливее делал меня ее приезд.

Мама волшебной сказкой возникала в дверях детсадовской группы. Хрупкая, длинноволосая, неизменно с ярким шарфиком на шее, она раскидывала в стороны изящные руки, словно легкая птица расправляла свои крылья, и кричала:

– Антошка!

От неожиданности я чуть подпрыгивал на месте, отрывался от игры, оборачивался и несколько секунд удивленно смотрел на зовущую меня девушку. Затем, опомнившись, я бросал игрушки и срывался к ней, оставив ошарашенных друзей хлопать глазами.

– Мама! Мамочка!

С разбегу я влетал в мамины объятия, едва не сбивая ее с ног, и обнимал настолько сильно, насколько хватало сил в мои пять лет. Мама весело смеялась, опускалась передо мной на колени и обнимала меня, взлохмачивая мне на макушке светлые волосы, осыпала нежными поцелуями мое лицо. Воспитатели радовались вместе со мной, когда приезжала моя мама.

– Антошка, вот и мама приехала, – говорили они, и я гордо кивал головой, подтверждая их слова.

Улыбка не сходила с маминого милого лица, когда она расспрашивала воспитателей обо мне. За несколько минут мама успевала задать им множество вопросов. Ее интересовало абсолютно все – как я ем в садике, как сплю, не слишком ли балуюсь, не обижают ли меня другие ребята или, не дай бог, не обижаю ли я кого, не нужно ли чего принести в группу или заполнить какие документы…

Мои друзья тоже любили маму. Они окружали ее и наперебой начинали рассказывать о себе, предлагая посмотреть их новые игрушки или рисунки. Мама с присущей ей живостью успевала обратить внимание на каждого.

– Артемка, у тебя новый автомат? Совсем как настоящий! Хочешь стать военным, когда вырастешь? Анечка, какая красивая у тебя сегодня прическа! Мама заплетала? Она у тебя такая молодец! Гриша, у тебя герой из нового мультфильма? Я видела рекламу!

Детвора восторженно галдела, перебивая друг друга. Я нетерпеливо тянул маму за руку, потому что это было только моя мама, и я слегка ревновал, что она улыбается другим детям. Но в то же врем, я был очень горд, что это именно моя мама, что ее так любят и ждут.

Наконец мама, убедившись, что в детском саду у меня все хорошо, махала рукой ребятишкам, прощалась с воспитателями, и мы шли к моему шкафчику переодеваться. Маме недолго приходилось ждать меня. В такие моменты я собирался очень быстро. Мне не терпелось показать маме свои новые игрушки дома, рассказать, чем я занимался в ее отсутствие. Молниеносно я скидывал шорты, запихивал их на полку, натягивал штаны, свитер, шапку. Не успев застегнуть куртку, я хватал ботинки и бежал к лестнице. Мама, смеясь, спешила за мной, и мы наперегонки сбегали с лестницы и по коридору к выходу из детского сада.

– Мама, – спрашивал я, когда мы вприпрыжку, смеясь и дурачась, шли домой по улице, не обращая внимания на взгляды прохожих. – Ты приехала ко мне насовсем? Ты больше не уедешь от меня?

Мамино лицо моментально грустнело, но она встряхивала черными волосами, прятала появившуюся печаль в зеленых глазах и как можно бодрее отвечала:

– Однажды я заберу тебя с собой, только потерпи немного, малыш!

– Ты как птица, – вздыхал я. – Все улетаешь и улетаешь от меня…

Мама нажимала тонким пальцем на кончик моего носа.

– Это ненадолго, хороший мой! Только потерпи немного…

Мама и в самом деле напоминала мне птицу – такая же легкая, стремительная, она любила движение, любила свободу и никогда не могла усидеть на месте. Мама всегда была готова закружить меня в вихре эмоций или встать на мою защиту, закрыв руками, как закрывают крыльями птицы своих птенцов, защищая их… Моя птица-мама. Птица по имени Мама…




Глава 1


Тогда мне было четыре года. Я был самым обыкновенным ребенком. В меру послушным, в меру непоседливым. Мои близкие во мне души не чаяли, и я старался соответствовать их ожиданиям, не доставляя особых хлопот своим поведением. Хоть и не всегда получалось.

Все вокруг называли меня удивительно светлым мальчиком, часто ласково гладили по голове и угощали конфетами. Я был ребенком с очень открытой и чистой душой. Иногда мама смотрела на меня и тихонько вздыхала, переживая, как такой впечатлительный и добрый человек, как я, приспособится к нашему не совсем справедливому миру.

С трех лет я начал ходить в детский сад. Скажу честно, я обожал садик, даже несмотря на ранний подъем, что для меня, маленького совенка, было весьма тяжело; несмотря на противную манную кашу бледного белого цвета, раза три в неделю подаваемую нам на завтрак. В группе, состоящей преимущественно из мальчишек, у меня было много друзей.

Каждое утро, стоило нам лишь перешагнуть порог садика, все два этажа детского сада наполнялись шумом и возгласами искренней детской радости от встречи, не успев скинуть куртки и шапки, мы обнимались и хвастались друг другу принесенными из дома игрушками. Однако не всегда мы играли дружно и мирно. Порой между друзьями возникали потасовки, вызванные тем, что кто-то из нас жадничал поделиться новой игрушкой или отказывался играть по навязанным правилам. В ход шли кулаки и попавшиеся под руку предметы, от мягких игрушек до пластмассовых стульчиков. Воспитатель немедленно разнимала драчунов, и мы с громким ревом разбредались по разным углам и там лелеяли свои обиды на бывших друзей, вынашивая в своих детских головах план мести обидчику и хлюпая сопливыми носами. Но все же чувство дружбы быстро брало верх, и уже минут через десять причина ссоры забывалась. Как ни в чем, ни бывало мы вновь объединялись в тесную группу сорванцов, придумывая новые проказы и сводя с ума воспитательницу бегом и криками, разбавляемых выстрелами из пистолетов со звуковыми и световыми эффектами.

Успокаивались мы лишь под вечер, когда приходила пора отправляться по домам. Но и в этот момент нам расставаться совершенно не хотелось. Как могли мы тянули время, заставляя пришедших родителей томиться в ожидании в коридоре. Моя мама терпеливо дожидалась, пока я наиграюсь, прислонившись плечом к дверному косяку в группе. Она о чем-то шепталась с воспитательницей, поглядывая на меня и улыбаясь. А я старательно делал вид, что не замечаю ее взглядов, чтобы подольше оставаться в садике. Мама отгибала левый рукав плаща или куртки, встряхивала наручными часами на тонком запястье и по истечении отпущенного времени, уже не терпящим возражений тоном, звала меня одеваться. Со вздохом я убирал на место игрушки, прощался с оставшимися друзьями и бежал к маме. Если бы я знал, что ждет меня в ближайшем будущем, то стремился бы проводить с мамой как можно больше времени, по первому ее зову оставляя все свои детские дела…


* * *

Мне только-только исполнилось четыре года, мама в очередной раз забирала меня из садика. От меня не укрылась мамина серьезность и задумчивость. Она рассеянно улыбалась, думая о чем-то своем. Видя, что мама находится в не самом хорошем настроении, я поторопился собраться и сам повел ее за руку к выходу. Мама молчала, погруженная глубоко в свои мысли. Я не решался мешать ей и половину дороги мы шли в тишине, лишь каблуки маминых сапожек тонко постукивали по плитке парка, через который мы шли. Октябрьское солнце, впечатанное в бледную синеву небесного полотна, ласково обнимало нас своим мягким светом и теплом. Редкие пожелтевшие листья молодых берез от легкого дуновения ветерка срывались с гибких веток и, кружась, усыпали почти увядшую траву вдоль аллеи. Осины слабо трясли огненными всполохами своих ветвей; высокие рябины покачивали красными гроздьями ягод, роняя продолговатые коричневые листья. Мне было жарко, несмотря на то, что мама разрешила мне не надевать куртку. Я старался нести еще совсем новую курточку бережно, но раз от раза она волочилась за мной по асфальту. Из рукава выглядывал край вязаной шапки. От жары мне казалось, что мои ноги в светлых кожаных ботинках весили по пуду.

– Уф, – тихонько отдувался я. Высокий ворот свитера в сине – белую широкую полоску тер шею, но приходилось терпеть эти неприятные ощущения до дома. Снять свитер мама не позволит.

Я закрывал глаза и перед моими веками весело плясали красные круги. Так создавалось впечатление, что лето еще не закончилось.

Я приоткрыл глаза и посмотрел из-под полуопущенных серых ресниц вниз, на мамины ноги, обутые в замшевые сапожки коричневого цвета. Мама чеканила шаг, твердо ступая высокими каблуками. Я перевел взгляд выше и залюбовался мамой. Простое серое трикотажное платье с рукавами три четверти и длиной чуть выше колена красиво обтягивало мамину стройную фигуру. Черные прямые волосы струились по спине до лопаток. Коричневая кожаная сумка на длинном ремешке через правое плечо мягко постукивала по маминому бедру, темно-зеленый плащ мама перекинула через согнутую правую руку. Мама смотрела прямо перед собой, чуть прищурив зеленые глаза от яркого солнечного света. На ее лице застыло выражение мучительной задумчивости. Я крепко сжал мамину руку. Мама взглянула на меня.

– Мама, ты у меня такая красивая, – прошептал я, не отрывая от нее взгляда. Мамино лицо прояснилось.

– Смотри, Антошка, – она остановилась и улыбнулась, указав на мои джинсы.

– Ой! – воскликнул я. По правой штанине ползла маленькая божья коровка. – Откуда она здесь?

– Прилетела к тебе, – мама, улыбаясь, подошла к березе, сорвала желтый листок и вернулась ко мне. Наклонившись ко мне, она аккуратно подцепила божью коровку на листок и только собралась отнести на траву, как божья коровка расправила крылышки и взлетела.

– Божья коровка, лети на небо, там твои детки кушают конфетки, – пропела мама вслед улетающему насекомому.

– Пока, маленькая! – я помахал красному пятнышку рукой. – Мама, – повернулся я к маме. – А божьих коровок можно держать дома?

Мама покачала головой.

– Не стоит. Насекомым хорошо на воле.

– Жалко, – протянул я. – Мне так нравятся божьи коровки!

– Но все же лучше любоваться ими, когда они свободно летают и иногда садятся тебе на ладошку, – улыбнулась мама.

– Хорошо, – с легким вздохом согласился я.

Мы прибавили шагу. Оставшуюся дорогу я украдкой поглядывал на маму и радовался, что тень на ее лице рассеялась.


* * *

– Антошка, ужинать! – позвали меня с кухни.

– Бегу! – откликнулся я, быстро надел домашнюю футболку и выскочил из комнаты. Подходя к кухне, я услышал обрывок маминого разговора с Руженой.

– Не знаю, что делать, Ружка, – расстроенным голосом говорила моя мама. – Предложение очень хорошее. Но как быть? Ехать или отказаться? Если соглашусь, работать придется очень много, как я оставлю Антошку?

Я прижался спиной к стене, чтобы меня не было видно, и замер. О чем говорит мама? Куда она собралась ехать?

– Подумай хорошо, Божена, – Ружена накрыла своей ладонью руку сестры. – Ты мечтала о такой работе всю жизнь. Это я настояла, чтобы ты подала резюме. И я настаиваю, чтобы ты поехала. Это твой шанс. В нашем городе нет такой работы, не упускай свою возможность. Насчет Антошки не переживай. Он останется со мной. Ты же знаешь, я люблю племянника и сумею о нем позаботиться.

Я видел, как мама улыбнулась.

– Я не сомневаюсь, Ружка, что с тобой ему будет хорошо. Дело в другом… Я никогда не уезжала от него, мы всегда были вместе… Я не представляю, как я буду без него…

– Устроишься, обживешься на новом месте. А месяца через три-четыре заберешь его к себе, определишь в детский сад. И вы заживете так, как тебе всегда хотелось, – Ружена понизила голос. – Подумай, он очень хотел бы, чтобы ты была счастлива. Вы все равно планировали переехать. Будь он жив…

Мама мотнула головой.

– Не надо, Ружка… Мне до сих пор больно, – мама приложила руку к груди. – Я все еще не могу смириться, что его больше нет…

Я чувствовал, как заколотилось мое сердце. Вот почему мама была такая задумчивая! Она давно хотела поменять работу, но никак не могла найти что-то подходящее в нашем небольшом городе. Она рассказывала об этом мне, иногда мы вместе мечтали. Мама делилась, описывала, как хочет работать редактором в издательстве. Я не особо понимал, что значит быть редактором в издательстве, но мама объяснила мне, что в издательстве печатают разные книги, а редактор отбирает интересные идеи для книг, исправляет в них ошибки. Получается, сейчас мама нашла такую работу, но для этого ей нужно уехать. Куда? В какой город? Неужели мама уедет и оставит меня? Я зажмурился и затряс головой, словно пытался вытряхнуть нехорошие мысли, мелкими противными жучками ползающие в моем мозгу. Но мысли упорно не хотели вытряхиваться. Я открыл глаза и так же из-за угла посмотрел на маму и тетю. Мама сидела лицом к дверям за столом, сложив на нем руки, и смотрела в тарелку с супом, стоящую перед ней. Черные волосы ее были убраны назад тонкой резинкой, открытое лицо было бледным и печальным. Ружена сидела напротив мамы, спиной к дверям. Я смотрел на ее спину, на белые лилии на ярко-зеленом фоне платья, смотрел на длинные вьющиеся волосы светло-каштанового оттенка, на золотые круглые серьги, покачивающиеся в мочках ушей. Я не видел тетиного лица и думал, нахмурилась ли она сейчас, обдумывая сложившуюся ситуацию, пролегли ли тонкие морщинки на лбу…

Я тихонько вздохнул, глядя на замолчавших женщин за кухонным столом.

– Надо Антошке сказать, – тихо произнесла мама, нарушив молчание.

Я вышел из-за угла и встал на пороге кухни, сердито глядя прямо на маму. Она взглянула на меня и грустно улыбнулась, будто знала, что я слышал их разговор.

– Антошка, садись, ужин остывает.

Я не двинулся с места, продолжая смотреть на маму. Ружена обернулась.

– Садись, – сказала она мне.

Я послушно сел на стул между мамой и тетей. Взял ложку, но к супу не притронулся.

– Куда ты уезжаешь, мама? – спросил я, и губы у меня затряслись.

– Антошка, помнишь, я рассказывала тебе о работе своей мечты? – я молча кивнул. – Сейчас я очень близка к исполнению своего желания… Мне предложили работу. Именно ту, к которой я стремилась. Но в другом городе. Зарплата очень хорошая, перспектив намного больше, – словно извиняясь, ответила мама и опустила глаза.

– Ты хочешь уехать от меня? – слезы выступили у меня на глазах.

Мама резко вскинула голову и впилась в меня проницательным взглядом.

– Никогда! – твердо ответила она. – Ешь.

Мама отвернулась от меня. Я насупился и стал есть суп, исподлобья глядя на маму. Ружена покачала головой.

– Хватит дуться, – она нежно потрепала меня по щеке. – Ты тоже ешь, – она придвинула тарелку ближе к маме. – После ужина все решим, нечего аппетит портить. Я подумал, что Ружена права, и принялся за суп уже веселее. Мама вздохнула, краем глаза посмотрела на меня и показала мне язык. Я захохотал. Мама не удержалась, фыркнула, сморщив носик, и взяла ложку.

– Кто быстрее? – подмигнула она мне. Я с радостью кивнул и активнее начал глотать суп.

– Дети, – весело засмеялась Ружена.

– Присоединяйся, – мама легко подтолкнула сестру локтем.

– Не обгоните! – Ружена состроила нам смешную рожицу и усердно принялась работать ложкой.

– Я все равно первый! – воскликнул я через две минуты и гордо показал пустую тарелку.

– Как обычно! – притворно огорченно вздохнули мама и Ружена.

– А теперь чай и пирожное! – торжественно объявил я!

– Сладкоежка! – засмеялась мама, вставая из-за стола, чтобы налить мне чай.

Я лукаво поглядывал на маму и тетю, поедая вкусное, сочное, бисквитное пирожное. Клубничное, мое любимое. В этот момент я ощущал себя абсолютно счастливым. Даже тот факт, что вскоре маме предстоит покинуть меня, больше не казался таким пугающим. На некоторое время я успокоился.


* * *

Мы жили втроем – я, мама и тетя Ружена. У меня было очень мало близких людей. Я видел, что у моих друзей есть мамы и папы, бабушки и дедушки, тети, дяди, сестры, братья… У меня были только мама и тетя. Но меня это ничуть не расстраивало. Мы жили в светлой и просторной квартире, места хватало всем. Нам было очень уютно и весело вместе. Почему только мы были друг у друга? Этим вопросом я задался намного позднее. Лет в девять или десять.

На стене длинного коридора нашей квартиры висели фотографии в рамочках. Я часто и подолгу рассматривал их. Вот мама и Ружена – совсем юные, еще школьницы. Они сидят на скамейке парка и едят мороженое. Кто-то отвлек их и неожиданно сфотографировал. Они смотрят в объектив чуть удивленно и смеются. Вот Ружена – в темно-сером брючном костюме. Кажется, это было на получении диплома. А вот мама – в строгом платье бежевого цвета до колена. Прижимает к груди диплом и улыбается, чуть уставшая, но счастливая. Фотографий было очень много, я уже не помню их все. Мое внимание больше всех привлекали две рамки. На одной из них мама и Ружена стояли в окружении детей и подростков на крыльце высокого здания из красного кирпича. Посередине стояли женщины разных возрастов, строгие, неулыбчивые. Но мама на мой вопрос, почему тети такие злые, всегда улыбалась и отвечала, что мне только так кажется. Она с теплотой смотрела на фотографию и нежно проводила по стеклу пальцами.

– Когда будешь чуть старше, Антошка, я тебе обязательно расскажу.

– А кто все эти дети? – не унимался я.

Мама слегка нажимала на мой нос.

– Узнаешь об этом чуть позже, – ласково произносила она.

На второй фотографии, почему-то черно-белой, были изображены мама и какой-то мужчина. На маме было простое белое платье, но такое красивое-красивое! И сама мама была очень красивая. Она прижималась к груди высокого, темноволосого мужчины и смущенно улыбалась. Он обнимал ее за талию и с нежностью смотрел на нее. Я не столько видел это, сколько чувствовал. Я был уверен, что он любит мою маму. И знал, что мама тоже его любит.

– А кто это с тобой? – спрашивал я, пытаясь дотянуться со стула до фотографии.

Мама опускала свои мягкие ладони на мои плечи, долго и молча смотрела на фотографию. В ее глазах мелькали оттенки странного чувства, которое я понял лишь спустя годы.

– Пойдем, Антошка, – как-то тихо произносила мама. – Поиграем во что-нибудь.

Я кивал, послушно слазил со стула и бежал в свою комнату. Мама шла вслед за мной, и когда мы принимались катать машинки или строить башню из кубиков, она уже становилась прежней, веселой и радостной.




Глава 2


День первого маминого отъезда отпечатался в моей памяти на всю жизнь. Даже по прошествии нескольких десятилетий я помню каждую деталь, каждую мелочь того дня, который разделил мою жизнь на две части, вырвав меня из беззаботного детства под теплым маминым крылом. С того дня мне пришлось быстро взрослеть. Я стал серьезнее, меньше шалил и очень много думал. Думал о том, когда я снова увижу свою маму, как сложится наша жизнь дальше.


* * *

Мама крепко сжимала мою влажную ладошку в своей руке. Твердым шагом, громко постукивая высокими каблуками по скользкой плитке внутри железнодорожного вокзала, она шла к выходу на перрон. От энергичной походки темно – зеленое пальто распахивалось над коленями. Другой рукой, одетой в тонкую, до локтя, перчатку коричневого цвета, мама катила за нами большой чемодан в черно-серую клетку. Я держался за мамину руку, стараясь не отставать ни на шаг. Ружена шла слева от нас, перекинув через плечо ремень бирюзовой дорожной сумки. Она что-то быстро говорила маме. Мама только кивала головой, сосредоточенно глядя перед собой. Плотный поток спешащих на перрон людей гудел и шумел, словно рой пчел в улье. Мелькали разноцветные пальто, плащи, куртки; десятки ног в разных сапогах и ботинках топали по серым квадратикам плитки; перед моим лицом проносились сумки, рюкзаки. Меня дважды толкнули чьи-то чемоданы, откуда-то сверху прилетели торопливые извинения.


* * *

– Держись поближе! – мама за руку подтянула меня к себе.

Ружена первой вышла в раскрытую дверь вокзала. Мы поспешили за ней. Перрон был заполнен ожидающими людьми. Я с волненьем рассматривал многоцветную толпу. Вдалеке раздался гудок поезда. Рельсы слегка задрожали под прибывающим многотонником.

– Идет! – воскликнул я, указывая пальцем в сторону приближающегося поезда. Мимо нас пролетел паровоз, таща за собой тяжелые пассажирские вагоны.

– Первый, второй, третий, – считал я, пока не сбился со счета. С лязгом колес поезд начал притормаживать.

– Какой он длинный! – восхитился я, провожая взглядом утекающие вагоны.

Со свистом поезд остановился, выдохнул и замер. Толпа зашумела и растеклась по направлению к своим вагонам.

– Идем, – мама подхватила чемодан, взяла меня за руку и кивнула сестре. Вливаясь в толпу, мы спешили вдоль шумного поезда, отсчитывая вагоны по номерам до нужного нам.

Девятый. Я навсегда запомнил номер вагона, который в первый раз надолго увез от меня маму.

Проводница открыла дверь. Лязгнули опущенные железные ступени. Молодая полноватая женщина с приветливой улыбкой, в строгой темной форме с эмблемой российских железных дорог спустилась из вагона на платформу. За ней потянулись пассажиры. Пожилая женщина в синем плаще и черной юбке выглядывала в толпе знакомые лица.

– Мама! – к ней подскочил молодой мужчина, принял из рук тяжелую сумку, помог сойти по ступенькам.

– Димочка, – женщина обняла встретившего ее парня.

– Бабушка приехала! – вокруг запрыгали мальчик и девочка, погодки, лет семи-восьми.

– Внучата, хорошие мои! – женщина кинулась обнимать детей. – Как же я соскучилась!

Мужчина подхватил поставленную на перрон сумку, и радостная горстка людей удалилась в сторону вокзала.

Следом за женщиной из вагона двинулись другие пассажиры, мужчины и женщины с багажом, дети, с восторгом спрыгивающие на перрон. Перрон наполнился звонкими восклицаниями встречающих и прибывших. Те, кому предстояло ехать дальше, спускались из вагона в шлепанцах, накинутых поверх футболок и шорт куртках. Затягивались сигаретами и потягивались, разминаясь после долгого пути. Среди пассажиров шмыгали торговки газетами, продавщицы мороженого в стоящих на перроне киосках зазывали купить сладости.

В ожидании нашей очереди на посадку мама опустилась передо мной, коснувшись левым коленом пыльной плитки на перроне. Она сняла перчатки и дотронулась до моей щеки, другую руку положила на мое плечо. Я смотрел на маму большими серыми глазами, хлопая темными пушистыми ресницами. Мама не отрывала пристального взгляда своих зеленых глаз от моего лица.

– Антошка, будь хорошим мальчиком, – тихо сказала мама и слегка нажала на кончик моего носа пальцем. – Динь-динь.

Я захохотал заливистым детским смехом и изо всех сил обнял маму, уткнулся лицом в ее плечо и вдыхал аромат сладковатых духов.

– Я буду хорошо себя вести, – прошептал я маме. – Только ты возвращайся скорее!

Вместо ответа мама крепко сжала меня в своих теплых объятиях. Проводница проверяла билеты у новых пассажиров.

– Пора, – Ружена легонько тронула сестру за плечо.

Мама выпустила меня из своих объятий и поднялась. На колене, на черных брюках осталось серое пятно от пыли. Мама небрежно отряхнула его и открыла сумочку, висевшую у нее на плече.

– Добрый день, – приветливо поздоровалась она с проводницей, протягивая ей документы.

– Пятнадцатое место, – проводница улыбнулась и вернула маме паспорт и билет.

Ружена пропустила меня вперед. С ее помощью я легко заскочил в тамбур и прошел в вагон. Тетя вошла следом за мной. Мама подала ей сумку, поднялась по ступенькам сама, втащив тяжелый чемодан. Мы прошли по узкому коридору купейного коридора, глядя на номера, выбитые на дверных табличках. Мама остановилась возле четвертого купе.

– Пятнадцатое место здесь, – сказала она, распахивая дверь. Купе было пустым, светлым и немного пыльным. Мама убрала чемодан под нижнюю полку, сумку поставила на сиденье возле окна. Я сел возле сумки и с грустью посмотрел на солнечные блики на стекле. Мамин отъезд меня расстраивал, но я старался держаться, понимая, что маме сейчас тоже тяжело. Я принялся усердно болтать ногами, обутыми в черные ботинки на молниях. Мама села рядом со мной, обняла за плечи и притянула к себе.

– Душно здесь, – Ружена сняла бежевый берет крупной вязки с приколотой к нему брошью в виде позолоченного цветка с крупными бусинками кофейного цвета, расстегнула светло-коричневую кожаную куртку, поправила на шее тонкий шифоновый шарфик молочного оттенка, завязанный оригинальным бантом, и села на сиденье напротив нас.

– Присматривай за ним, – попросила ее мама, снимая с меня трикотажную синюю шапочку и целуя в макушку с взъерошенными светлыми волосами.

– Конечно, присмотрю, милая, – Ружена украдкой смахнула слезы. – Даже не переживай!

Тетя пересела к нам с мамой, обняла ее и что-то зашептала на ухо. Слов я расслышать не мог. Я прильнул щекой к маминому плечу и ловил последние мгновения рядом с мамой.

Проводница прошла по вагону, заглядывая в каждое купе.

– Поезд отправляется через пять минут, – бодро объявляла она. – Просьба провожающим покинуть вагон.

Мама сильнее прижала меня к себе и гладила по голове. Я вновь вдохнул мамины духи, аромат, который даже через много лет у меня ассоциировался только с моей мамой.

– Слушайся Ружену, – шептала мама. – Сильно не скучай по мне, солнышко мое! Я постараюсь приезжать чаще.

Я обняла маму за шею.

– Приезжай скорее, мамочка! – тихо попросил я.

Мама судорожно вздохнула, в этом вздохе мне послышался приглушенный всхлип. Она слегка отстранилась, внимательно оглядела меня, затем поцеловала в лоб сухими губами.

Тетя надела берет, встала и запахнула куртку.

– Антошка, нам пора выходить, – мягко потянула она меня за руку.

Я нехотя слез с сиденья, не отпуская мамину руку. Мама поднялась вместе со мной. Ружена обняла маму, погладила ее по голове, так, как только что мама гладила по голове меня, словно мама тоже была еще маленькой девочкой.

Мама поцеловала сестру в щеку, повернулась ко мне.

– Не скучай, малыш, – мамин голос дрогнул. – Пока, Ружка, – обратилась она к тете. – Берегите себя!

Ружена на мгновение притянула ее к себе, поцеловала в лоб.

– Доброго пути, сестренка, – прошептала она.

Я напялил шапку и посмотрел на маму. Она стояла бледная и растерянная, покусывая губы.

Тетя взяла меня за руку.

– Пока, мамочка! – я помахал маме ладошкой. – Я буду ждать тебя!

Мы шагнули к дверям, не отрывая взгляда от мамы. Мама взглянула на сестру, на меня. Ее глаза заблестели, губы слегка скривились.

– Звоните мне чаще, – напомнила мама, пытаясь удержать набегающие слезы.

– Провожающие, на выход! – раздался настойчивый голос проводницы.

Мимо нашего купе шумно протопали люди. Мама закусила нижнюю губу и кивнула нам. Ружена улыбнулась, но глаза выдавали ее печаль. Мы быстрым шагом пошли к выходу из вагона. Я оглядывался на маму, стоящую на пороге купе. Она смотрела нам вслед, и по ее щеке текла прозрачная слезинка.

Ружена провела меня по перрону вдоль вагона. Мама стояла возле окна в коридоре и махала нам рукой. Поезд загудел, дернулся и медленно поплыл. Я замахал маме в ответ. Мама послала нам воздушный поцелуй. Но я увидел, как по ее лицу покатилась вторая слеза.

– Ружена, бежим за поездом! – воскликнул я.

– Антошка, не надо, – тетя придержала меня, готового рвануть вслед за набиравшим скорость вагоном, увозившим от меня мою любимую маму.

Все дальше и дальше уплывал от нас девятый вагон. Все дальше и дальше улетала от меня моя птица по имени мама.

– Ружена, – тихо спросил я, глядя вслед последнему вагону. – Почему мама плачет? – не дождавшись ответа, я повернул голову к тете. Она смотрела на исчезающий вдали поезд, на ее глазах тоже блестели слезы.

– Я уже скучаю по маме, – прошептал я и неловко вытер влажные глаза ладошкой.

Я был совсем ребенком, но от этого разлука с мамой была еще тяжелее, еще острее. Если бы я мог знать, что ждет мою бедную маму впереди, я вцепился бы в подол ее пальто, ревел на весь перрон, но никогда не позволил бы ей уехать…




Глава 3


Свернувшись калачиком под мягким, набитым верблюжьей шерстью одеялом, я горько плакал, но так, чтобы меня не услышала Ружена. Я понимал, что ей тоже нелегко было расставаться с мамой, хоть она и сама настаивала на переезде. Но мне не хотелось расстраивать ее еще больше своими слезами.

Сквозь неплотно задернутые легкие занавески в комнату проникал рассеянный лунный свет. Пластмассовая позолоченная подвеска, свисавшая с люстры посередине комнаты, поблескивала в лунном свете. Шесть лошадок на леске, как символ прошлого года, принесла мама перед Новым годом. Год Лошади давно закончился, однако нам настолько нравились эти маленькие лошадки с зелеными и красными гривами и хвостами, что мы решили оставить ее на последующие годы.

Это была первая моя ночь без мамы. Несмотря на то, что через закрытую дверь до меня едва доносилось, как Ружена суетится на кухне, я чувствовал себя одиноким и покинутым. Я плакал, изредка затихая и прислушиваясь, но мамино сонное дыханье в данный момент раздавалось в скором поезде, километр за километром увозившем маму по длинным стальным рельсам все дальше от меня.

Я обнимал большого кота из серого плюша. Мама подарила мне этого кота незадолго до отъезда, с той поры он стал моей самой любимой игрушкой, я не ложился спать, если под боком у меня не было мягкого комка. Если нажать коту на живот, звуковой модуль, спрятанный в нем, воспроизводил веселую кошачью песенку. В моменты, когда у меня было плохое настроение или я уставал после садика, я часто включал эту песенку и мог слушать ее много раз подряд. Мама говорила, что придется менять батарейки раз десять в год.

Вот и сегодня весь день я не выпускал кота из рук. Он понимающе смотрел на меня своими черными глазками-бусинками и, как мне казалось в темноте, шевелил белыми ушами и помахивал пушистым хвостом. Я уткнулся в кошачий розовый нос, теребил тонкие черные ниточки на месте усов и тихо делился с котом своими переживаниями.

Дверь в комнату тихо отворилась. Тетя стояла на пороге, освещенная светом из коридора. Она вглядывалась в темный комок на моей кровати.

– Антошка, ты не спишь? – шепотом спросила Ружена.

Я дважды шмыгнул носом и вылез из-под одеяла.

– Не сплю, Ружена, – стараясь подавить всхлипы, ответил я.

Она прошла по комнате. Пушистый бежевый ковер заглушал ее шаги. Тетя присела с краю ко мне на кровать. Я потянулся и обнял ее за шею. Ружена провела ладонью по моим щекам, мокрым от слез.

– Плачешь, хороший мой, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла она.

Я снова шмыгнул носом и плотнее прижался к тете, к ее мягкому бежевому свитеру. От него вкусно и по-домашнему уютно пахло печеными пирогами с малиной.

– Ружена, а ты тоже скучаешь по маме? – тихонько, словно боясь потревожить ее своим вопросом, прошептал я.

Тетя вздохнула и погладила меня по голове.

– Конечно, скучаю, солнышко мое, – так же тихо ответила она.

Мы помолчали. Свет из коридора освещал часть комнаты и падал на тумбочку, на которой стояли наши с мамой фотографии в рамках. Я переводил взгляд с одной рамки на другую, вглядываясь в мамин силуэт.

За окном потух лунный свет, луну, словно огромный ночник, выключили наплывшие тяжелые тучи. Я слышал, как начался дождь, как холодные капли стучат по стеклу, скатываясь прозрачными дорожками вниз.

– Ружена, осенью бывает гроза? – спросил я, глядя на темные шторы.

– Нет, – тетя покачала головой. – Осенью грозы не бывает.

– Расскажи мне сказку, Ружена, – попросил я и потер кулачками глаза.

– Укладывайся, солнышко мое, – тетя поцеловала меня в макушку.

Я слез с ее коленей и удобнее улегся на подушку, натянул одеяло до подбородка, положил руки под щечку и приготовился слушать тетину сказку. Я очень любил сказки. Мама каждый вечер перед сном рассказывала мне их. Ее сказки были наполнены истинным волшебством, мама умела в интересной и понятной форме объяснить любое явление.

– Какую сказку тебе рассказать? – спросила тетя.

– Про тучку и грозу, мою любимую, – прошептал я. Эту сказку сочинила мама специально для меня, и сейчас мне больше всего хотелось услышать именно ее. Будто это могло приблизить меня к маме.

– Тучки живут на небе, – вполголоса начала Ружена, убаюкивающее поглаживая меня по спине через одеяло. – Толстенькие, пышнобокие, шаловливые. Гуляют тучки по всему небу, далеко, высоко. Когда встречаются две тучки, давно не виделись, обнимаются на радостях. Боками плотными трутся, бьются, электризуются. Отсюда и вспышки, молния сверкает. А если тучки что не поделят, как вы с ребятишками в садике, обидятся друг на друга, здесь и до драки недалеко. Дерутся тучки, ревут, вот и гром слышен – по всему небу грохочет, на земле отдается.

Я слушал сказку про тучки и чувствовал, как слипаются мои глаза. Меня клонило в сон под тихий, певучий голос Ружены. Спустя несколько минут я засопел, заснув крепким, детским сном. Все горести и печали отступили. Я спал, и мне снились счастливые светлые сны. Мне снилась мама.

– Спокойной ночи, маленькое мое солнышко, родной мой.

Ружена осторожно поцеловала меня в лобик, поправила одеяло и тихонько вышла из комнаты, притворив за собой дверь.


* * *

На следующий день я проснулся в не самом хорошем настроении. Хотя правдивее будет сказать, что настроение у меня было отвратительным. Будто меня заставили съесть едва теплую и несладкую манную кашу с комочками и запить ее холодным, вязким киселем, на поверхности которого собиралась противная пленка.

Все утро я с грустью смотрел на пустую мамину кровать и даже немного злился на маму, что в этот раз в садик мне придется пойти без нее. Как ни старалась Ружена хоть немного растормошить и развеселить меня, у тети ничего не получилось. Я не притронулся к бутербродам, даже отказался от любимого печенья и оставил на кухонном столе чашку с недопитым какао. Ружена тайком вздыхала, поглядывая на мое мрачное личико.

Каждое утро, когда в садик меня отводила мама, я не мог спокойно шагать по дороге. В любое время года, будь зима или лето, я бежал вперед мамы или прыгал вокруг нее на одной ноге, задавал много вопросов или звонко рассказывал выдуманную мной историю. Даже если мороз щипал нос и щеки, метель сыпала колючим снегом, и приходилось натягивать шарф до самых глаз, я не мог скрыть своей детской радости. Даже если проливной дождь бросал под ноги тяжелые капли, мы с мамой, заливаясь смехом, бежали по лужам, прикрываясь большими яркими зонтами.

Сегодняшнее утро казалось мне самым печальным в моей детской жизни. Не в сравнении с моим настроением, погода была замечательная. На полотне голубого октябрьского неба золотой пуговицей блестело солнце, рассылая длинные теплые лучи. Мягкий ветерок шелестел в поредевших ветвях деревьев, лениво перегоняя по сухому асфальту остатки опавших листьев. Воробьи, серые, обогретые, чистили взъерошенные перышки в пыли на дороге.

Весь путь до детского сада я молчал, не поднимая глаз. Ничто не могло меня обрадовать. Я едва переступал ногами, вяло повиснув на тетиной руке.

– Антошка, улыбнись! – тихонько пыталась подбодрить меня Ружена.

– Мне сегодня совсем не улыбается, – тоскливо признавался я.

Во дворе садика я видел детей, которых за ручку вели мамы, и завидовал им. Некоторые дети капризничали и ревели, не желая идти в садик и вырываясь от мам.

«Счастливые, – думал я про этих детей. – Вы идете с мамами и не понимаете, как вам повезло!»

Эх, если бы мне только оказаться на месте кого-нибудь из них! Например, на месте этого толстощекого мальчишки, который вопит на весь двор, так, что все его лицо покраснело. Бедная его мама! Она не знает, чем утешить своего сыночка, какие слова ему сказать, чтобы он успокоился. Она оглядывается по сторонам, ей неловко, и продолжает что-то тихо шептать мальчишке, но он упрямо мотает головой и продолжает реветь. Мамочка моя, мама! Если бы ты сейчас вдруг оказалась здесь, словно принесенная издалека этим теплым осенним ветром, я пообещал бы тебе и всему миру, что никогда, слышишь, больше никогда не стал бы вредничать и вести себя плохо!

Я задрал голову к небу, пошарил глазами по ровной голубизне. Но мечта моя была слишком фантастична. Мама не могла упасть ко мне с неба, не могла прилететь с порывом ветра. Оставалось набраться терпения, насколько это возможно, и ждать, ждать, когда тяжелый поезд, свистя и грохоча колесами, привезет мне мою милую мамочку.


* * *

Мрачнее тучки я вошел в садик. Как позже говорила Ружена, сначала в дверях показалась моя выпяченная нижняя губа, а затем весь я. Не обращая ни на кого внимания, я протопал на второй этаж, к своей группе, не дожидаясь тетю, остановившуюся поговорить с встретившейся нам заведующей.

Когда Ружена поднялась наверх, я уже был в раздевалке, но снимать куртку не торопился.

– Доброе утро, Ружена, – из группы вышла моя воспитательница, Наталья Васильевна. – Здравствуй, Антошка, – улыбнулась она мне.

– Доброе утро, Наталья Васильевна, – поздоровалась тетя. – Антошка, улыбнись хоть немного, – она ласково погладила меня по голове.

– Здравствуйте, – нехотя буркнул я. Стоя возле своего шкафчика, исподлобья смотрел на приклеенную на дверцу наклейку с корабликом и теребил в руках снятую шапочку.

– Антошка, а у нас в группе новые игрушки, – старалась растормошить меня воспитательница, однако я упрямо не поддавался.

– Антошка, будь хорошим мальчиком, переодевайся и беги к ребятишкам, – Ружена присела передо мной и поцеловала в щечку.

Я молча кивнул ей, продолжая упрямо вглядываться в кораблик, беззаботно плывший по мягким волнам. Ружена тихо вздохнула. Она понимала, что я очень скучаю по маме, и надеялась, что игры с друзьями отвлекут меня.

– Вечером заберу тебя пораньше, – пообещала тетя.

Я ничего не ответил и принялся расстегивать курточку.

– До вечера, солнышко мое, – уже в дверях попрощалась Ружена. – До свидания, Наталья Васильевна, – и ушла.

– Антошка пришел! – из группы высыпали мои друзья. – Ура! Сейчас будем играть в войнушку!

Появление друзей меня хоть немного обрадовало. Я стал быстрее переодеваться, чтобы быстрее включиться в игру.

Наталья Васильевна ласково улыбнулась мне и обратила внимание на дергающую ее за подол платья девочку Маришку, сбивчиво тараторящую о том, что кто-то из мальчишек сломал ее куклу.

Присутствие друзей меня подбодрило, я даже на несколько минут забыл о своей печали. Однако стоило мне войти в группу, как младший воспитатель, худая пожилая женщина (кажется, ее звали Ирина Юрьевна, младшие воспитатели у нас часто менялись, запомнить их всех не представлялось возможным), с блекло-рыжими волосами и длинным носом, который она любила совать в чужие дела, подскочила ко мне, словно только меня и ждала.

– Антошка, а мама надолго уехала? Скучаешь, наверно? – принялась расспрашивать она.

Я снова надул губы и сердито посмотрел на Ирину Юрьевну. Бесцеремонное напоминание о мамином отъезде с новой силой принялось терзать мое маленькое сердечко.

Надо ли говорить, что едва появившийся интерес к играм мгновенно угас во мне, и весь день я провел в грустных размышлениях, сидя в углу группы, незаметный для всех, с нетерпением ожидая вечера, чтобы позвонить маме. Я ужасно по ней скучал. Никогда больше я ни по кому так не скучал, как по маме в первый день без нее…


* * *

Отложив в сторону игрушки, я с ногами залез на широкий пластиковый подоконник, уселся на нем удобнее и принялся смотреть на виднеющийся вдалеке вокзал. По железнодорожным путям прогрохотал товарный состав, его протяжный гудок, чуть приглушенный расстоянием, долетел до меня сквозь приоткрытое окно.

К вечеру погода резко испортилась, вопреки прогнозам погоды на сегодняшний день. Из глубины мрачного неба посыпался противный мелкий снег. Мы с Руженой бежали от детского сада до дома, осыпаемые злыми колючими снежинками. Мое и без того угнетенное настроение превратилось в сплошную душевную грязь, смыть которую было намного сложнее, чем грязь с ладошек. Тетя тихо поругивалась и на синоптиков из-за неверного прогноза, и на себя, что понадеявшись на обещанное «без осадков», утром не взяла с собой зонт.

После горячего ужина Ружена закинула мокрые, испачканные грязью вещи в стиральную машинку и развешала наши куртки поближе к батареям, чтобы они успели просохнуть до завтрашнего дня.

– Ружена, – позвал я, когда она шла по коридору мимо моей комнаты. Тетя заглянула ко мне.

– Что, мой хороший?

– Ты говорила, что мама уже доехала до нового города. Мы позвоним ей?

Ружена подошла ко мне и погладила меня по голове мягкой, теплой ладонью.

– Обязательно позвоним, только я закончу с делами, и позвоним.

Я улыбнулся и обнял Ружену.

– Мама уехала только вчера, а я уже так скучаю по ней, – прошептал я.

– Я тоже скучаю, солнышко мое, – тихо ответила мне тетя, устремив свой взгляд через покрытое крошечными капельками стекло. Она смотрела в сторону вокзала, но мне казалось, что на самом деле Ружена смотрит куда-то далеко-далеко, намного дальше, чем вокзал. Словно пыталась взглядом, через сотни километров дорог, лесов и полей, дотянуться до большого, шумного города, позвавшего к себе мою маму.




Глава 4


Тем утром, когда я впервые пошел в детский сад без мамы, в незнакомом мне городе по широкой, заспанной улице, только-только оживляющейся навстречу новому дню, с легким шорохом резины по асфальту пронеслась синяя китайская иномарка с оранжевым маячком на крыше.

Такси завернуло во двор ничем не примечательной серой пятиэтажки, какими этот район города был застроен почти повсеместно, и мягко притормозило возле подъезда под номером два.

– Приехали, – молодой чернобровый водитель взглянул на задремавшую во время долгого пути пассажирку в зеркало заднего вида. Длинноволосая брюнетка на заднем сиденье приоткрыла глаза, сонно покрутила головой, осматриваясь. Пятиэтажный дом заглянул в автомобиль любопытными глазами своих белых пластиковых окон, чередующихся с деревянными рамами, выкрашенными коричневой краской, словно оценивая нового жильца.

Божена отстегнула ремень безопасности и раскрыла сумочку, стоявшую рядом с ней на сиденье.

– Возьмите, здесь без сдачи, – протянула она деньги водителю.

– Сейчас ваш багаж достану, – засуетился водитель.

Девушка кивнула и открыла дверь автомобиля. Щурясь от солнечных лучей, она вышла на улицу, вдыхая прохладный октябрьский воздух.

Несколько дней перед отъездом Божена искала квартиру по объявлениям в Интернете. Преимущество девушка отдавала квартирам-студиям, и чуть меньше недели назад подвернулся подходящий вариант в удобном для нее районе. Придирчиво просмотрев фотографии и убедившись, что квартира ее полностью устраивает, Божена созвонилась с риелтором. К соглашению они пришли довольно быстро, девушка внесла предоплату, и риелтор оставила квартиру за ней, пообещав в день приезда встретить квартиросъемщицу на месте и заключить договор аренды.

Таксист проворно выгрузил из багажника две вместительные дорожные сумки и чемодан на колесиках и аккуратно поставил их перед подъездом.

– Вам помочь занести вещи? – вежливо поинтересовался он.

– Нет, благодарю, – улыбнулась Божена. – Я справлюсь.

– Всего Вам хорошего, – пожелал таксист.

– И Вам удачи, – кивнула девушка.

Божена проводила взглядом отъезжавшее такси и оглядела двор. Небольшая пятиэтажка буквой Г, старенькая, но со свежим ремонтом, четыре подъезда. Несколько машин, припаркованных вдоль дома на узкой асфальтированной дороге. Девушка отметила про себя наличие урн возле каждого подъезда и чистоту двора в целом. Напротив дома расположилась небольшая, но относительно новая детская площадка. Стандартный набор: песочница, качели, горка и модуль с множеством мостов и турников. Чуть в стороне от детской площадки – небольшая аллея с тополями.

«Антошке здесь понравилось бы, – подумала Божена с некоторой печалью. – Антошка, сыночек мой, как я по тебе скучаю…»

Встряхнув головой, чтобы прогнать подбирающиеся к ней грустные мысли, девушка подхватила свой багаж и поспешила к дверям подъезда. Она набрала на домофоне пятнадцатый номер квартиры. Хозяйка квартиры и риэлтор уже ждали ее, а Божене не терпелось воочию увидеть квартиру, которая привлекла ее внимание с первого просмотра фотографий.

Девушка с легкостью поднялась на третий этаж, несмотря на внушительный багаж, и остановилась перед черной железной дверью с потертым металлическим номером посередине. Дверь была приоткрыта. Девушка потянула дверную ручку. Едва слышно скрипнув петлями, дверь отворилась.

– Зинаида Михайловна, Юлия Сергеевна, я здесь! – крикнула Божена, осторожно поставив сумки на пол, покрытый ламинатом темно-коричневого цвета.


* * *

Через пятнадцать минут договор был успешно подписан. Божена отдала оставшуюся часть суммы и стала хозяйкой, пусть и на основе аренды, уютной студии на третьем этаже в тихом районе городе. Зинаида Михайловна, собственница квартиры, вручила девушке ключи и наказала звонить ей по любому поводу и в любое время.

Проводив Зинаиду Михайловну и Юлию Сергеевну, тепло распрощавшись с ними, Божена закрыла входную дверь на два оборота ключа и прислонилась плечом к дверному косяку. Сердце девушки прыгало от счастья.

Вытащив смартфон из кармана куртки, висевшей в прихожей, Божена щелкнула выключателем в коридоре, вновь включила свет и принялась внимательно осматриваться в своем новом жилье, попутно делая фотографии обстановки. Хозяйка показала ей квартиру, девушка убедилась, что все в полном порядке, но сейчас ей хотелось пересмотреть каждую деталь еще раз, не торопясь и не стесняясь посторонних взглядов. Ей хотелось помечтать, представить, будто эта студия – ее собственная.

Маленькая, тесная прихожая удивительным образом вместила вдоль левой стены шкаф-купе цвета млечный дуб с огромным зеркалом. Напротив шкафа – закрытая коричневая дверь с мутным стеклом в верхней части, ведущая в ванную. Справа от этой двери, на стене, была прикручена вешалка для верхней одежды. Под вешалкой стояла узкая высокая тумбочка с тремя ящиками.

Девушка улыбнулась, глядя на серые, с черными квадратами и серебристыми иероглифами, обои.

«Вот это в моем вкусе!» – довольно подумала она. Божена питала страсть к геометрическим фигурам и холодным оттенкам. Заглянув на секунду в ванную, она прошла дальше в комнату и остановилась на пороге, удовлетворенным взглядом окидывая интерьер.

Спальная зона отделялась от кухни барной стойкой и длинным высоким стеллажом в молочных тонах. Стены кухонной зоны были окрашены матовой светло-бежевой краской. Под барную стойку были задвинуты два высоких металлических стула со светло-зеленой обивкой. Кухонный гарнитур салатового цвета вдоль стены справа от входа радовал глаз своей яркостью. Божена прошлась мимо него, придирчиво оценивая. Газовая плита расположилась в углу. Возле нее блестела нержавеющей сталью круглая мойка. Девушка подняла рычаг крана вверх, покрутила его вправо – влево, проверяя воду. Кран исправно снабжал новую хозяйку горячей и холодной водой. Раскрыла дверцы под мойкой. Даже синее новое ведро под мусор аккуратно стояло на месте. Девушка отпустила ручки, дверцы хлопнули, закрывшись. Над мойкой висел шкаф с полным набором разноцветных тарелок и чашек, купленных в известном сетевом магазине домашних принадлежностей. В ящиках секции справа от мойки хранились столовые приборы и прочая мелкая кухонная утварь. Также на двух полках внизу за дверцей обнаружились две кастрюли и большая сковорода.

«С голоду точно не пропаду», – подумала Божена, довольная тем, как упакована кухня. Позади девушки у стены что-то тихо загудело. Она слегка вздрогнула от неожиданности и обернулась. Невысокий двухкамерный холодильник отливал белоснежной новизной и приветствовал девушку низким гулом. Она прошла к холодильнику и раскрыла его. Как и обещала, хозяйка купила самые необходимые продукты, чтобы Божене не пришлось сразу после дороги искать в окрестностях дома магазины. Девушка улыбнулась, вновь поблагодарив про себя заботливую Зинаиду Михайловну.

Закончив с осмотром кухни, Божена приступила к наиболее интересному для нее месту в этой квартире – самой комнате. Еще когда девушка выбирала квартиру на сайте, фотографии этой студии зацепили ее моментально. Здесь все было так, как мечталось Божене, когда она продумывала, как бы выглядела ее собственная квартира. Девушка с нежностью провела ладонью по шероховатым плотным обоям нежно-персикового оттенка, с вертикальными узкими кофейными полосами. Широкое окно во всю стену напротив входа выходило на солнечную сторону и позволяло солнечным лучам в ясную погоду заливать комнату полностью. Тяжелые золотистые шторы были раздернуты, тонкий, невесомый тюль белого цвета едва колыхался над приоткрытой оконной створкой. Возле одной стены, за стеллажом и стойкой, размещалась широкая двуспальная кровать на низких ножках, накрытая черным шелковым покрывалом с изображением то ли тигров, то ли леопардов. Две подушки в черных же наволочках были небрежно брошены в изголовье. Над кроватью висела большая картина – черно-белый портрет знаменитой французской красавицы-актрисы с мундштуком в длинных тонких пальцах. Квадратные полки стеллажа были пусты, и девушка отметила про себя, что очень скоро она заполнит их всевозможными мелочами и книгами. У другой стены стоял внушительных размеров диван, обитый кофейно-желтой тканью с изображениями Парижа и высказываниями Генриха Гейне о Париже на французском языке. Божена любила Париж, ее огромным желанием было однажды поехать в город своей мечты и, нет, не умереть, увидев его, а запастись впечатлениями и возвращаться в столицу Франции снова и снова. В углу возле дивана на низком стеклянном журнальном столике прочно занял свое место широкий ЖК телевизор, в столике под ним хранился модем и пульт от телевизора. Девушка взяла в руки листочек, торчащий из-под модема, и прочла пароль от Интернета.

«Это мне обязательно пригодится», – она аккуратно положила листок на место, чтобы не потерять.

– Здесь очень и очень уютно, – сама себе сказала Божена, фотографируя обстановку. – Ружене с Антошкой понравится!

Девушка открыла на телефоне мессенджер и скинула фотографии сестре.

«Мой новый дом», – подписала она их.

Ружена перезвонила тут же.

– Привет, милая! Уже добралась?

– Привет, Ружка! Добралась, договор подписан, осматриваюсь, – Божена с ногами забралась на диван, откинулась на спинку.

– Я надеюсь, ты не забыла, что нужно позавтракать? – подозрительно спросила Ружена. Она была ненамного старше сестры, но знала натуру Божены – увлеченная чем-нибудь, она часто забывала о необходимости еды и могла питаться одним кофе. Поэтому Ружена считала своим долгом периодически опекать сестренку и напоминать ей о пользе правильного питания.

– Не забыла, – улыбнулась Божена. – Как вы? Как Антошка?

– В садик ушел без настроения, обещала его вечером забрать пораньше.

Божена вздохнула. Она меньше суток не виделась с сыном, но у нее было такое чувство, будто она не видела его минимум полгода.

– Квартира очень хорошая, – продолжила Ружена. – По фотографиям мне очень понравилась!

– Всего пятнадцать минут ходьбы до издательства, – рассеянно ответила Божена. Мысли девушки унеслись далеко, за тысячу километров от города. Она думала, как там ее маленький сынишка. В эту минуту Божена начала колебаться, правильно ли она поступила, уехав.

– Ты все сделала правильно, – мягко сказала Ружена, будто прочитав ее мысли. – Ты же знаешь, что оставила Антошку не на всегда. Ты скоро его заберешь, слышишь меня?

Божена молча кивнула, словно сестра могла видеть ее.

– Отдыхай, милая, – успокаивающе произнесла Ружена. – Не тревожься ни о чем.

– Позвоните мне после садика, – попросила Божена. – Хочу поговорить с Антошкой.

– Обязательно позвоним, целую тебя.

– Пока, Ружка, – Божена чмокнула телефон и нажала на сброс.

Несколько минут девушка сидела в тишине. Сомнения одолевали ее.

«Но ведь разлука с Антошкой ненадолго, она временная, – мысленно уговаривала она себя. – Скоро ты освоишься в городе и заберешь Антошку».

Божена тяжело вздохнула и поднялась с дивана. Пора привести себя в порядок после дороги и разложить вещи. Завтра предстоит первый рабочий день на новом месте, перед ним нужно успеть решить текущие дела и как следует отдохнуть, набраться сил, чтобы достойно пройти новое испытание.


* * *

Я приоткрыл дверь маминого кабинета.

– Мама, можно к тебе?

Мама сидела за письменным столом и перебирала какие-то фотографии.

Она ласково взглянула на меня.

– Конечно, Антошка.

Я вошел и присел напротив мамы. Перевел взгляд на фотографии, разложенные на столе.

– Твоя съемная квартира?

Мама кивнула.

– Столько лет прошло. Зачем ты хранишь эти фотографии?

Лицо мамы озарила светлая и в то же время немного печальная улыбка.

– Как память, – ответила она.

Немного помолчав, мама объяснила:

– Эта скромная студия стала для меня символом беззаботности и надежды на лучшее. Я храню ее изображения как память о тех днях, когда еще не разучилась верить и мечтать.

Я непонимающе сдвинул брови на переносице.

– Мама, а разве сейчас ты утратила веру и надежду?

Мама покачала головой.

– Нет, я смогла вернуть себе эту способность – уверенно смотреть в будущее и знать, что меня ждет только счастье. Но тогда… Жизнь в этой квартире стала крайним моментом, когда я чувствовала себя окрыленной.

– Тебе нравилось там, – я взял в руки одну из фотографий.

– Очень, – подтвердила мама. – Как только я впервые переступила порог квартиры, я ощущала такую легкость, такое вдохновение. Я готова была горы свернуть. Моя душа пела и стремилась ввысь. Каждую минуту я представляла, как забираю тебя к себе. Как мы снова счастливы вместе. Но порой воодушевление сменялось чувством одиночества, особенно по вечерам. Я смотрела в окно на город, мерцающий яркими огнями, и тосковала по тебе. Иногда мне казалось, что миг нашей встречи несказанно далек. Порой словно опускались руки и мне хотелось вернуться… Но я встряхивалась и продолжала идти к своей цели. Мне очень хотелось, чтобы ты был рядом, чтобы ты ни в чем не нуждался… Я стремилась реализовать свою мечту и убеждала себя перетерпеть нашу разлуку…

– Ты делала это для меня, – я нежно взял маму за руку.

– Я старалась, – вздохнула мама.

– У тебя получилось, ведь получилось, мама! – воскликнул я.

Мама вскинула голову и задорно посмотрела на меня.

– Получилось, Антошка!

В глубине ее глаз я увидел отблеск печали и помотал головой.

– Не думай о пути, которым ты шла к своей мечте. Все позади, мама. Все давно прошло.

– Нельзя жить прошлыми невзгодами, ты прав, сынок, – мама ласково улыбнулась мне. – Мы вместе, мы счастливы. А то, что было… Пусть это останется в прошлом, далеком и нереальном…




Глава 5


– Божена, здравствуйте, – красивая, статная женщина лет пятидесяти встретила девушку в фойе.

– Здравствуйте, Ангелина Львовна, – чуть смущаясь, поздоровалась Божена. – Мои документы, – она передала женщине папку с бумагами.

Ангелина Львовна, помощник главного редактора, удовлетворенно кивнула.

– Пойдем, представлю тебя Тимофею Аркадьевичу.

Божена почувствовала, как прохладно стало у нее в животе и слегка затряслись руки. Ей предстояло познакомиться с главным редактором одного из крупнейших издательств города и всей области.

Стараясь не выдать своего волнения, девушка последовала за Ангелиной Львовной к лифту.

Кабина лифта медленно ползла, на электронном табло высвечивались номера этажей – 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9…

– Какое высокое здание, – невольно произнесла Божена.

– Да, – довольным тоном ответила Ангелина Львовна. – И полностью занято нашем издательством.

– Ваше издательство – самое крупное в области, – тихо, но восторженно сказала Божена.

Женщина мягко улыбнулась.

– С сегодняшнего дня ты – часть коллектива этого издательства.

– Вы не представляете, как я счастлива, – прошептала девушка. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, а в носу начинает щипать. Божена чуть встряхнула головой.

«Еще не хватало расплакаться и появиться перед издателем с размазанной косметикой».

Лифт остановился на одиннадцатом этаже. Двери бесшумно раскрылись.

– Идем, – Ангелина Львовна ободряюще прикоснулась к плечу Божены и вышла из лифта.

– Да, конечно, – Божена расправила спину и пошла навстречу своей давней мечте.

Знакомство с издателем оказалось не таким страшным, как представляла себе девушка. Тимофей Аркадьевич доброжелательно встретил новую сотрудницу. Предложил присесть в мягкое кожаное кресло напротив. Божена чувствовала себя комфортно, отвечая на его вопросы. Тимофей Аркадьевич не спрашивал ее об образовании, опыте работы. Всем этим занимался отдел кадров. Как уточнил сам издатель, если Божена оказалась здесь, значит, она подходит на должность одного из редакторов. Больше его интересовала Божена как личность. Ее планы, стремления, мировоззрение. Было ясно, что по ответам девушки издатель хочет понять не то, насколько она хороша как специалист, но как сможет вписаться в их коллектив. Божена знала, что в этом издательстве к сотрудникам относятся строго, но справедливо. Руководство всегда готово войти в положение и предоставить дополнительный отгул или чуть раньше выдать заработную плату. Требование одно и простое – добросовестно и ответственно относиться к своим обязанностям, не злоупотребляя лояльностью начальства.

Переговорив с девушкой, Тимофей Аркадьевич удовлетворительно кивнул головой.

– Я убедился, что ваша кандидатура – отличный выбор для нашего издательства.

Божена сцепила пальцы рук, стараясь скрыть радостное волнение.

– Спасибо Вам большое, – искренне ответила она.

– Ангелина Львовна покажет Вам кабинет, познакомит с сотрудниками, с которыми Вам предстоит тесно общаться по работе.

Девушка поднялась с кресла вслед за Ангелиной Львовной.

«У меня будет кабинет!» – как ребенок радовалась она мысленно, спускаясь в лифте на десятый этаж.

– Ваш кабинет, – Ангелина Львовна остановилась перед массивной деревянной дверью цвета венге, нажала на ручку и посторонилась, пропуская Божену вперед.

Девушка неуверенно вошла в светлый, просторный кабинет.

В кабинете расположились три больших письменных стола с новенькими ноутбуками на них. Справа и слева вдоль стен тянулись высокие открытые книжные шкафы, заставленные различными книгами, журналами, коробочками.

Два стола – возле обеих стен – были заняты. Третий стол – возле окна напротив входа, пустовал. Девушки за столами подняли головы от бумаг, услышав, как открывается дверь.

– Знакомьтесь, новый редактор, Божена Тимофеевна, – произнесла Ангелина Львовна.

Девушки с приветливым интересом принялись рассматривать новенькую.

– Это Светлана Сергеевна, – брюнетка за столом слева кивнула, – И Дарья Игоревна, – названная беловолосая девушка легко махнула ладошкой.

– Здравствуйте, Божена Тимофеевна, – весело в голос поздоровались девушки.

– Здравствуйте, – чуть смущенно ответила Божена.

– Это два наших редактора, – пояснила Ангелина Львовна. – Если у тебя будут вопросы, смело обращайся к ним. Девочки всегда подскажут и помогут.

– Можно сразу на ты, – с улыбкой предложила Светлана.

– И без отчеств, – добавила Дарья.

– Хорошо, – улыбнулась в ответ Божена. Она очень волновалась, как примет ее коллектив, но старалась выглядеть спокойно.

– Думаю, сработаетесь, – чтобы успокоить новую сотрудницу, доброжелательно произнесла Ангелина Львовна. – Мы стараемся создавать дружескую атмосферу. В коллективе много молодежи, я уверена, вам с легкостью удастся найти общий язык.

Божена слушала начальницу и кивала головой.

«Какие они красивые, – думала она, рассматривая новых коллег. – Сразу видно, что городские».

Божена задержала взгляд на идеальной прическе Светланы. Черные, блестящие волосы, остриженные под каре, послушными прядями спускались к плечам, обтянутым шелковой белой блузкой. На пальчиках с идеальным маникюром в золотистых тонах блестели два золотых тонких колечка. Выразительный макияж – темно-серые тени гармонично сочетались с ее смуглой кожей и карими глазами, помада терракотового оттенка ровно лежала на слегка пухлых губах. При этом Светлана не выглядела вызывающе. Все было в меру. Дарья была длинноволосой блондинкой. Ее волосы, заплетенные в свободную косу, были переброшены за спину. Макияж в мягких теплых тонах придавал ей нежный и трогательный вид. Но в серых глазах читалась серьезность. Божена обратила внимание, что Дарья предпочитает легкий блеск для губ, бесцветный маникюр и носит только одно серебряное кольцо с изумрудом – в тон к ее светло-зеленой блузке. Божене очень захотелось однажды стать такой же ухоженной и уверенной в себе.

Девушка вдруг испытала чувство неловкости и украдкой оглядела себя. Она всегда следила за собой, не позволяла себя показываться на людях в неопрятной одежде, без прически, аккуратного макияжа и маникюра. Раньше у нее не было претензий к своему внешнему виду, все говорили, что она очень красива. Но это был большой город, солидное издательство. Вдруг на фоне остальных девушек она будет выглядеть вороной, извалявшейся в пыли. Но Светлана и Дарья смотрели на Божену и без тени пренебрежения или высокомерия.

«Кажется, я пришлась им по вкусу», – подумала девушка и снова улыбнулась.

– Божена, с девочками познакомиться поближе ты еще успеешь, а теперь пройдемся до отдела кадров, – пригласила Ангелина Львовна.

– Да, конечно, – заторопилась Божена.

– Приходи, мы скоро чай будем пить, – подмигнула Божене Дарья.

– Обязательно! – счастливая девушка кивнула новым коллегам и поспешила за Ангелиной Львовной.

Божена шла по узкому длинному коридору и очень надеялась, что сумеет подружиться с Дарьей и Светланой. За всю жизнь у нее было мало подруг, не настолько она была компанейская, но в этот момент девушке вдруг захотелось здесь, в новом городе обзавестись надежными подругами. Наверное, это желание было несколько наивным, но на сегодняшний день жизнь представлялась Божене сплошь в ярких красках. На душе у нее было светло и спокойно, в голове строились планы на будущее, расписывались пункты, что и как нужно сделать в ближайшее и не очень время. Девушке всерьез казалось, что с переездом сможет выстроить свою жизнь так, как захочет лишь она сама.

«Нужно закрепиться на новой работе, – вдохновенно размышляла Божена. – Произвести на всех самое лучшее впечатление, доказать, что я ответственная сотрудница, что на меня можно положиться. Через несколько месяцев решу вопрос с садиком и смогу забрать Антошку к себе».

Первый рабочий день пролетел мгновенно. Божена изучала должностную инструкцию, внимательно слушала разъяснения и наставления Светланы и Дарьи, и между делом присматривалась к новому коллективу. В кабинет редакторов периодически заглядывали различные сотрудники – секретарь, верстальщик, корректор, курьер… Они с интересом оглядывали Божену и, видимо, оставались довольны. Девушка старалась быть ненавязчивой, но приветливой и доброжелательной со всеми.

– Время вышло! – Светлана слегка потянулась за ноутбуком. Божена оторвала взгляд от бумаг и вопросительно посмотрела на нее.

– Пора домой, – подала радостный голос Дарья.

– Уже? – удивилась Божена.

– Уже, – кивнула Светлана. – Рабочий день ровно до шести часов. Конечно, иногда мы задерживаемся, но только в тех случаях, когда много срочной работы. Тогда у нас кипят и мозги, и руки, и ноутбуки. Но если нет необходимости как можно быстрее закончить с определенной книгой или журналом, мы спокойно расходимся в положенное время.

– Хорошо, – улыбнулась Божена, отложила документы в сторону и выключила ноутбук.

– Пошли с нами, проводим тебя до выхода, – предложила Дарья. – Новеньким порой сложно сразу сориентироваться в наших коридорах.

– С удовольствием! – согласилась Божена. Она была очень рада, что коллеги не сторонятся ее, как иногда бывает, когда в устоявшийся коллектив приходит кто-то новый.

Девушка вспомнила, как первый раз пришла в библиотеку. Заведующая и другие библиотекари были женщинами уже в возрасте, появление новой и молодой сотрудницы их не обрадовало. Они опасались, что их могут отправить на пенсию, заменив более деятельной и активной молодежью. В издательстве все было иначе – Божене были рады. Не ощущалось, что кто-либо воспринимал ее как конкурентку.

Настроение Божены было превосходным. Распрощавшись с редакторами возле выхода, девушка направилась в сторону своего дома и набрала номер сестры. Ей не терпелось поделиться своей радостью с близкими людьми.

– Руженка! – воскликнула она, как только сестра ответила на звонок.

Ружена звонко рассмеялась.

– Слышу по голосу, первый день прошел успешно!

– Ты не представляешь, как здесь здорово!

Божена чуть ли не вприпрыжку шагала по тротуару, щедро улыбаясь прохожим, и болтала, щебетала по телефону, кружилась, сияя от счастья. Пасмурное небо недовольно качало седой головой, сыпало косым дождем, стараясь утихомирить танцующую по лужам девушку, однако та, стряхивая мелкие дождинки с длинных волос, не обращала внимания на слякоть и серость вокруг. Она видела лишь разноцветные огни витринных вывесок; свет автомобильных фар, словно софиты на театральной сцене, выхватывал из сумеречного полумрака хрупкую фигурку в черном плаще, подол которого разлетался при каждом движении Божены.

– У нас идет дождь, – девушка шагнула в глубокую лужу, едва не упала и захохотала в телефонную трубку. – Зонтик? Конечно, Ружка, у меня зонтик с собой! Но я уже промокла! – Божена взмахнула зонтом-тростью. – Нет, не простыну! Не переживай! Хорошо! Приду домой, позвоню! Антошку поцелуй от меня! – она звонко чмокнула телефон и убрала его в сумочку.

«Мокровато и холодновато, – Божена остановилась, посмотрела на небо и чуть надула губы. – Какая огромная разница между моим настроением и погодой!»

Делать нечего, девушка раскрыла зонтик и смешалась с толпой спешащих, укрывающихся от дождя людей.

– Отличный был танец! – донеслось до Божены.

Она чуть замедлила шаг и, выглянув из-под зонта, осмотрелась по сторонам. Под козырьком на бетонном крыльце ближайшего здания стоял высокий мужчина в зеленой куртке, с кофейной чашкой в руках, от которой поднимался едва заметный пар. Лицо его наполовину скрывал широкий капюшон, так, что Божена не могла даже увидеть его глаз.

– Это Вы мне? – не особо вглядываясь в незнакомца, спросила девушка. Она подняла взгляд повыше и прочла светящуюся белыми огоньками вывеску. Ритуальные услуги «Дань памяти».

– Вам, – мужчина сделал глоток кофе.

– Спасибо, – откликнулась Божена.

Мужчина хотел спросить что-то еще, но девушка его опередила.

– Извините, я тороплюсь! – уже на ходу бросила она и поспешила дальше.

– Вы работаете где-то недалеко? Я Вас не видел раньше! – вдогонку крикнул мужчина.

– Да! – прокричала Божена в ответ и, развернувшись, сделала легкий реверанс, чем очень воодушевила случайного собеседника.

– Заходите как-нибудь к нам! – девушка отошла уже на несколько шагов и едва расслышала приглашение.

– Нет, спасибо, – засмеялась она. – Надеюсь, в вашу организацию я зайду еще очень нескоро! – она махнула рукой и побежала к пешеходному переходу, чтобы успеть пересечь улицу на зеленый свет светофора.

Мужчина остался стоять на крыльце, задумчиво допивая кофе и глядя вслед девушке с огромным ярко-фиолетовым зонтом, скрывающейся за пеленой разошедшегося дождя.

Мимолетная встреча тут же вылетела из головы Божены. Слишком сильно она была увлечена другими мыслями. В голове ее, словно на высоком металлическом стеллаже на складе, по полочкам, начиная с самой нижней до самой верхней, в порядке важности размещались запланированные дела и желания в очереди на исполнение.

Божена чувствовала крылья за спиной, она торопилась изменить свою жизнь от и до, даже не догадываясь, что в этот самый момент она спешит навстречу переменам, которые выжгут в ней самые лучшие стремления, самые светлые мечтания, оставив лицом к лицу с непростым выбором – жить или умереть.




Глава 6


– Солнышко светит, птички поют, – напевал я незатейливую песенку, прыгал и кружился по комнате. За этим занятием и застала меня Ружена, войдя ко мне.

– Антошка, пойдем ужинать, – позвала она меня.

– Тетя! – бросился я к ней. – Правда, что мама совсем скоро приедет?

Разгоряченный прыжками, я шумно дышал и выжидающе смотрел на бабушку.

– Что ты, мой хороший, – Ружена нежно погладила меня по влажным волосам, положила ладонь на вспотевший лоб. – Мама только месяц назад уехала, – она внимательно всмотрелась в мои блестящие глаза.

– Мама сказала, что скоро заберет меня! – я подскочил, вывернулся из тетиных рук и забрался на диван. Мне никогда не разрешали прыгать на диване, однако в этот раз Ружена не сказала мне ни слова, задумчиво наблюдая за мной.

– Антошка! – вдруг воскликнула она, всплеснув руками. – Почему у тебя окно открыто? – шторы, заботливо задернутые мной, чтобы скрыть проделку, парусом надувались от поднимавшегося на улице ветра.

– Я сам открыл! – похвастался я. – Мне жарко стало.

Ружена быстрым шагом подошла окну, прикрыла распахнутую настежь раму, оставив маленькую щелку.

– Антошка, сколько раз мы тебя учили, не открывай сам окна! Ты можешь выпасть, этаж второй, мало не покажется! – строго отчитала она меня. – Смотри, какой сквозняк устроил! Напрыгался, весь мокрый, простынешь же!

Я стоял молча, уныло наклонив голову. Я знал, что Ружена ругается за дело, но что поделать, я был ребенком, мне тоже иногда хотелось проказничать.

Уже поздно вечером, когда мне не спалось, я тихонько прокрался к тетиной комнате. Через приоткрытую дверь проникал свет зажженного ночника, и я услышал, как Ружена вполголоса разговаривала по телефону.

– Понимаешь, Маша, нехорошо у меня на душе. Все в порядке было, и провожала я сестру спокойно, и вчера все нормально. А сегодня совсем не могу, словно предчувствие какое. Сердце пошаливает, уже капли выпила. Не помогают. Давит и все тут. Антошка? Скучает, конечно. Спит, да, время позднее. Сегодня с мамой созванивался, она каждый вечер ему звонит. А как же, тоже скучает!

Притаившись у двери, я слушал. Я знал, что подслушивать очень плохо, но от тетиных слов мне стало вдруг тоже тревожно. Я понимал, что мне Ружена ничего не скажет о своих переживаниях, но ведь речь шла о маме, как я мог остаться в неведении? Представляя себя настоящим разведчиком, я замер, даже затаил дыхание, чтобы тетя меня не заметила.

– Постараюсь, сейчас еще капли выпью, – вздыхала Ружена. – Наверно, накручиваю сама себя. Первый раз Божена так далеко уехала, одна. Привыкнуть надо.

Сердечко мое забилось сильнее. Тетя переживала за мою маму, но почему? Я перебирал в памяти все, что произошло за последние два дня, чтобы выявить причину ее переживаний.

Я закусил нижнюю губу, усиленно думая. Так, мама звонила вечером. Какой у нее был голос? Она была веселая и довольная. Рассказывала, как прошел ее первый рабочий день на новом месте, делилась, что ей там очень понравилось. Еще мама говорила, что от радости даже танцевала под дождем. Прямо как я сегодня! Только я танцевал не под дождем, а у себя в комнате. С открытым окном. Стоп! Точно! Ружена переживает, что мама тоже может простудиться! Вон она как ругала меня, что я открыл окно!

Я даже повеселел. Зря тетя так беспокоится, думал я, ведь мама уже взрослая, даже если и простудится, быстро вылечится.

– Антошка, а ты чего не спишь? – удивилась Ружена, раскрыв дверь. Я настолько погрузился в свои мысли, что не услышал, как тетя закончила разговор и подошла к двери.

– Не спится чего-то, – пожал плечами я. – Ружена, а почему ты переживаешь за маму? Я слышал, ты кому-то по телефону об этом говорила. Ты боишься, что она гуляла под дождем и заболеет?

– Да, хороший мой, – тетя обняла меня. – Я скучаю по твоей маме, беспокоюсь за нее.

– Но ведь мама уже большая, – напомнил я Ружене.

– Большая, – согласилась тетя. – Но я все-таки ее сестра, старшая, для меня она всегда будет маленькой, сколько бы ей ни было лет!

Ружена говорила так ласково, что я окончательно успокоился.

– Пошли спать, зайчонок мой, – она взяла меня за руку.

– Ружена, а ты расскажешь мне еще одну сказку? Совсем короткую сказку, – попросил я, когда укладывался в кроватку.

– Расскажу, – тетя подоткнула мне одеяло со всех сторон. – Закрывай глазки и слушай…

Мне кажется, я не дослушал, уснул, хотя сказка была и правда короткая. Но в эту ночь я спал очень плохо. Я часто просыпался, смотрел на зашторенное окно и думал о маме. Разговор с Руженой отвлек меня, но сейчас мне стало казаться, что с мамой вот-вот должно случиться что-то плохое. Мой детский разум не мог мне объяснить, чего я боялся, но сыновнее чутье, привязанность к милой маме убеждали меня в реальности моих страхов, пугали приближающейся опасностью. Я не мог отогнать от себя подобные мысли. В беспокойной дремоте и неясных страхах прошла вся моя ночь. На следующее утро я заболел.


* * *

– Божена, – Ангелина Львовна заглянула в кабинет редакторов.

Девушка увлеченно стучала по клавиатуре, редактируя принесенную рукопись. Услышав голос, она подняла голову от монитора. Светланы и Дарьи на месте не было, они отправились на разные этажи решать различные деловые вопросы, связанные с выпуском новой детской книги.

– Да, Ангелина Львовна?

– Сегодня пятница. Я отпускаю вас всех пораньше. Дарье и Светлане уже сказала.

– Спасибо большое, Ангелина Львовна! – просияла Божена. Девушку радовала возможность освободиться пораньше, на целых два часа. Вчера она увидела рекламу только вышедшей на экраны романтической комедии и ужасно хотела отправиться в кинотеатр.

– До понедельника, – улыбнулась начальница.

– До свидания, – весело попрощалась Божена и принялась собираться. Аккуратной стопкой сложила бумаги, нажала кнопку выключения ноутбука и отодвинулась на кресле от стола.

– Готово! – воскликнула девушка. – А теперь домой!

Ждать возвращения Светы и Даши она не стала. Взяла со стола яркие стикеры, написала на них веселые послания и приклеила к ноутбукам коллег.

Божена сдернула с вешалки плащ. Оделась, намотала на шею тонкий шарф сдержанного синего оттенка, подхватила зонт и сумочку и, стуча каблуками по бетонному полу, быстрым шагом направилась к лифту, напевая вполголоса арию из французского мюзикла. Обменявшись любезностями с охранником на вахте, девушка вышла из здания и вдохнула горьковатый осенний воздух.

Безветренная, сухая погода, солнце, еще не скрывшееся за домами, а тусклым шаром висевшее в просторном небе, раннее окончание рабочего дня – все это привело Божену в замечательное расположение духа. Прокручивая в руках зонтик, она шла по тротуару, воображая себя мадмуазелью из фильма про Париж.

– Отлично выглядите!

Девушка обернулась на восхищенный возглас.

– Снова Вы, – сдержанно улыбнулась она. – Снова с кружкой.

– Кофе, – мужчина приподнял кружку темно – синего цвета над перилами крыльца. – Обожаю натуральный кофе.

– Особенно на свежем воздухе, да?

– Отгадали, – улыбнулся мужчина.

Божена вежливо улыбнулась. Он понял ее улыбку.

– Снова спешите?

– Да, – кивнула девушка. – Планирую сходить в кино.

– Одна? – слегка удивленно спросил он.

Девушка окинула мужчину внимательным взглядом. В прошлую их случайную встречу, когда она танцевала под дождем, ей не удалось рассмотреть мужчину, пьющего кофе под вывеской ритуальных услуг. Высокого роста, сухощавый, темно-русые с проседью волосы, выразительные черты лица, прямой нос, под широкими густыми бровями голубые глаза, пристальные, холодные. На вид ему было чуть более тридцати лет.

– Вы здесь работаете? – вместо ответа спросила Божена.

– Да, – он кивнул.

– Продаете венки? – поинтересовалась девушка.

Мужчина засмеялся.

– Почти. Памятники.

– Увлекательно, – одобрила Божена.

– Прибыльно, – подмигнул ей мужчина.

Девушка пожала плечами. Чужие деньги ее не интересовали. Повисла небольшая пауза. Мужчина изучающее рассматривал Божену.

– Я пойду, – прервала молчание девушка.

– Может, дадите номер телефона? – решился мужчина.

Она чуть помедлила.

– Извините, я не привыкла раздавать свой номер, – как можно вежливее ответила девушка.

– Понимаю, – снова кивнул мужчина. – Тогда хорошего Вам вечера!

– Спасибо! – Божена слегка махнула ему рукой и отправилась дальше.

Шагая по брусчатке, девушка невольно размышляла о новом знакомом. Хотя его сложно было так назвать – она даже не знала его имени. Божена думала, что он ассоциируется у нее с озером, блестящая водная гладь которого притягивает взгляд, но никогда не знаешь, что скрывается в его глубине… Такая у нее была привычка – она всех людей, окружающих ее, сравнивала с явлениями погоды, природы или чем-нибудь еще. Сестра Ружена казалась ей огнем – то спокойным, теплым, ласковым, то диким и решительным. Рядом с Ружкой ей никогда не было страшно. Она знала, что сестра всегда защитит ее, поможет и поддержит. Порой под опекой Ружены девушка чувствовала себя маленькой девочкой. Сестра часто говорила, что Божена слишком мечтательная, доверчивая. Несмотря на сложности в жизни, она сохранила в сердце искренность и некоторую детскую наивность. Душа Божены стремилась к творчеству, побегу от реальности в мир иллюзий. С детства всем было привычно видеть ее с книгой в руках или с кисточкой над альбомом для рисования. Если бы Божену спросили, с кем она ассоциирует саму себя, девушка не раздумывая ответила бы – с бабочкой. Хрупкая, нежная, трогательная – она была так беззащитна перед окружающим миром, но не осознавала этого…

Божена дошла до светофора, и уже через несколько минут недавняя встреча затерлась в ее памяти. Если бы она только могла догадаться, насколько близко подобралась к ней опасность… Но откуда девушке было знать, что сероглазый мужчина под мрачной вывеской ритуальных услуг сыграет самую зловещую роль в ее жизни, что не единожды она сама отдаст печальную дань памяти, проклиная случайные встречи в этот хмурый ноябрь…




Глава 7


Я сидел на подоконнике. После отъезда мамы он стал моим любимым местом. Я часто проводил время, укутавшись тонким пледом и прижавшись носом к прохладному стеклу. Ружена сначала сгоняла меня, но затем оставила в покое. Она понимала, что я очень скучаю по маме. Глядя в окно, я вспоминал моменты, когда моя мама еще была рядом со мной. Я ждал ее, каждый вечер ждал. И от этого мне становилось немного легче.

Вот и сейчас я забрался на подоконник, затащил на него любимый синий плед с мелкими желтыми звездочками и считал падающие с неба пушистые снежинки. Считал… В свои четыре года я умел считать до десяти и ужасно этим гордился.

– Одна, две, три…, – я доходил до десяти и начинал сначала.

Ружена заглянула ко мне в комнату.

– Антошка, пойдешь чай пить?

– Нет, тетя, мне не хочется, – я не отводил взгляда от темнеющего неба и легких, светло-серых на его фоне снежинок.

Тетя едва слышно вздохнула и аккуратно прикрыла дверь. Стояла середина декабря. Мама уехала почти два месяца назад, и я очень верил, что у нее получится приехать на Новый год. Мама обещала мне. Но я так боялся, что у нее появятся неотложные дела, и Новый год, самый волшебный праздник, я проведу без мамы.

Я слез с подоконника и побежал к тете.

– Ружена! – крикнул я так громко, что она испуганно выскочила ко мне в коридор из своей комнаты.

– Что случилось, Антошка? – обеспокоенно воскликнула она.

Я прижался к ее ногам.

– Ружена, а мама точно приедет? – чуть дыша спросил я.

Она улыбнулась. Мягкой, светлой улыбкой, присела передо мной.

– Конечно, приедет, – успокоила меня тетя. – Она уже купила билеты и ждет заветного дня, когда отправится в путь.

– Точно-точно? – я подозрительно прищурился, не обманывает ли меня Ружена?

Она засмеялась и обняла меня.

– Точно-точно, хороший мой! Лучше давай подумаем, какие салаты сделаем на Новый год?

– Салаты! – я зажмурился от удовольствия, будто только что отправил в рот ложку вкусного, сочного салата. Наверное, я представлял, как с удовольствием жую кубики свежего, хрустящего огурчика, кусочки упругой вареной колбасы, зеленые горошинки, и все это – приправленное ароматным, слегка кисловатым майонезом с лимонным соком.

– Мама любит оливье, – я задумался. – И винегрет. И греческий. И я тоже их люблю. А ты, Ружена, какие салаты любишь?

– Я люблю все! – мечтательно закатила глаза тетя.

– Как нам повезло, что в нашей семье все любят салаты! – серьезным тоном сказал я.

Ружена засмеялась.

– Более того, в нашей семье все просто любят хорошо покушать!

– Да, – важно согласился я. – Кстати, Ружена, от разговоров о салатах у меня в животе мешок пустой появился!

– А мы сейчас его наполним! – тетя подмигнула мне, взяла меня за руку, и мы направились на кухню – готовить что-нибудь вкусненькое, чтобы наши мешки в животах забились под завязку, как со смехом выразилась Ружена.


* * *

За три дня до Нового года я проснулся посреди ночи. Я чувствовал, как билось мое сердечко, понимал, что уже не сплю, но никак не мог открыть глаза. Словно плотная тряпка лежала на моем лице, только подрагивали ресницы. Мне казалось, что я еду в поезде – меня слегка покачивало и трясло. Сиплый вздох вырвался из моей груди.

– Ружена! – пытался крикнуть я, но онемевший язык не слушался. Я тихонько застонал.

– Антошка, – на лоб мне легла легкая, прохладная рука. – Антошенька, проснись!

С трудом я разомкнул тяжелые веки и увидел над собой образ, смутно белевший в темноте. Тонкие пальцы ее невесомо скользили по моему лицу.

– Мамочка, – позвал я. – Мамочка, это ты?

– Антошка, сыночек мой, – раздался ласковый мамин голос. – Проснись, солнышко мое!

Прямо на меня смотрели печальные мамины глаза.

– Мамочка, ты здесь, ты приехала! – прошептал я. Мои глаза закрывались, но я всеми силами старался не дать себе снова заснуть.

– Сыночек мой, – тихим шепотом повторяла мама. – Любимый мой мальчик…

– Мама, почему ты грустишь? – борясь со сном, спросил я.

Мама не ответила, только смотрела и смотрела на меня.

– Мамочка, ты больше не уедешь от меня?

Мама покачала головой.

– Я здесь, сыночек моя, я рядом, – едва слышно прошелестела она.

– Мамочка, как хорошо, что ты приехала! Мне так плохо, мама!

– Потерпи, тебе станет легче, – мамины пальцы чуть задевали мои волосы.

Я смотрел на почти прозрачную фигуру и не понимал, почему мама не включит свет, не принесет мне лекарство, как она делала всегда, когда я болел.

– Мама, – хриплым шепотом произнес я. – Надо сказать Ружене, что ты приехала! Вот она обрадуется!

– Надо сказать Ружке, надо, – кивнула мама.

Я протянул к маме руки, но мои пальцы не ощутили ничего, кроме воздуха.

– Мама! – испугался я. – Мама!

Я долго лежал в своей кровати и напряженно вглядывался в кромешную тьму комнаты. Я вслушивался в тишину, надеясь вновь услышать мамин тихий голос, но слышал лишь, как сильно стучало мое сердечко. Мама словно испарилась. Я был в комнате один.

Мое худенькое тело горело, словно в огне, голова кружилась. Я облизал пересохшие губы. Мне не было страшно, меня печалило, что мама оказалась всего лишь видением.

Беспокойно ворочаясь на кровати, я, наконец, решился разбудить Ружену. Я осторожно сполз с кровати, встал босыми ногами на мягкий ковер. Ноги не хотели меня держать, но я упорно добирался до двери. Пошатываясь, я нащупал в темноте дверную ручку и через длинный темный коридор, держась за стену, пошел в бабушкину комнату. Дверь была открыта. Я остановился на пороге, без сил прислонился лбом к дверному косяку.

– Ружена, – тихонько позвал я ее.

Я слышал тетино спокойное дыхание. Она спала крепким сном, и мне было жаль будить ее, но плохое самочувствие вынуждало меня. Я не припоминал, когда еще чувствовал себя настолько скверно.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/teona-prohazka/ptica-po-imeni-mama/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.