Книга - Дикие кошки Барсума

Дикие кошки Барсума
Геннадий Авласенко


Дикие кошки Барсума #1
Барсум – таинственная планета, на которой правят женщины, называющие себя «дикими кошками». «Дикие кошки» Барсума – это космические амазонки, ниндзя, суперагенты, выполняющие сверхсекретные и сверхсложные галактические операции. На Барсуме есть и мужчины, но положение их незавидное.Фермерская планета Агрополис – прямая противоположность Барсума. Женщины тут низведены почти до состояния домашних животных или, скорее, живых «орудий труда». Они обычный товар, который по необходимости покупают местные фермеры, и делают с ним всё что пожелают.И существует ещё ФИРМА – гигантская галактическая организация, в которой имеет место и даже процветает позорная торговля женщинами.Однажды интересы Барсума и ФИРМЫ столкнулись на Агрополисе, на первый взгляд, не представляющего особого интереса для могущественных соседей.





Геннадий Авласенко

Дикие кошки Барсума





Глава 1


– Когда-то я жила во дворце! – сказала вдруг рабочая жена фермера О’Нила.

Сам О’Нил, грузный коренастый мужчина лет сорока, в это время завтракал. Услышав слова жены, он даже не разозлился сперва – злость пришла после.

Пока что он удивился и только…

– Что ты сказала? – прохрипел О’Нил, швыряя ложку в тарелку и тяжело, всем туловищем, поворачиваясь в сторону жены. – Повтори, что ты сказала только что?

Рабочие жёны не разговаривают. Никогда, ни при каких абстоятельствах. Точнее, они, как разумные (в какой-то мере) существа, с полуслова схватывают все приказы и распоряжения мужа и всегда стараются выполнять эти распоряжения быстро и точно. Рабочие жёны способны также информировать мужа обо всём, что произошло в хозяйстве за время его отсутствия… и это всё, кажется, на что способны рабочие жёны, ежели речь идёт именно об умственных, а не хозяйственных их способностях.

То, что сказала сейчас жена фермера О’Нила, было настолько невероятным, что, как уже означалось выше, сам фермер даже не рассердился поначалу, настолько сильным было его удивление.

– Что ты сказала только что? – О’Нил, медленно поднимался из-за стола, его огромные кулачищи судорожно сжались, в голосе уже слышались первые угрожающие нотки. – Что ты сказала… повтори?!

Возможно, это было лишь мимолётным проблеском подсознания о той, прежней своей жизни… и, не обрати О’Нил внимания на это, проигнорируй он сейчас случайные слова своей рабочей жены – всё могло бы пойти совершенно по-другому и, скорее всего, не произошло всего того, что случилось после…

Но фермер необдуманно потребовал от женщины повторить крамольную фразу, а рабочая жена просто обязана выполнить любое требование своего господина и повелителя.

– Когда-то я жила во дворце, – послушно повторила рабочая жена О’Нила. Потом что-то ещё промелькнуло в стёртой её памяти, новое что-то… и женщина проговорила вдруг странным, изменившимся до неузнаваемости голосом: – Я жила во дворце, и сотни мужчин прислуживали мне и даже вздохнуть лишний раз не осмеливались в одном моём присутствии!

Это было уже слишком.

– Ах ты, дрянь! – теряя всяческий контроль над собой и бросаясь к жене, взревел О’Нил. – Сучка паршивая!

Такие слова рабочей жены могли вывести из себя даже самого покладистого и терпеливого жителя планеты Агрополис, а О’Нил, и это хорошо знали все соседи-фермеры, ни особым терпением, ни, тем более, покладистостью, никогда не отличался. Наоборот, скорее…

От сильного удара в висок у рабочей жены чуть дёрнулась голова… но, что самое удивительное, она не свалилась на пол, как рассчитывал на то сам фермер. Более того: она лишь слегка покачнулась, хоть богатырская сила О’Нила тоже была хорошо известна всем соседям, а некоторые из них на собственных боках и челюстях смогли прочувствовать всю сокрушительную мощь фермерского кулака. Во всяком случае, немного нашлось бы мужчин в округе, которые удержались бы на ногах после такого удара. А однажды – это было года четыре назад – О’Нил ухитрился с первого же выпада сломать своему противнику челюсть, причём, в трёх местах сразу. Хорошо ещё, что рядом оказались свидетели, которые смогли подтвердить: потерпевший сам, первым, затеял ссору, переросшую затем во взаимную потасовку. Тем не менее, пришлось немало отстегнуть и самому потерпевшему, и свидетелям, и даже судьям, чтобы дело это не перешло в высшие судебные инстанции.

А эта тоненькая, хрупкая на вид молодая женщина, чуть покачнулась и только. А потом…

В бездонных голубовато-зелёных глазах рабочей жены сверкнул вдруг какой-то потаенный огонёк, поднеся руку к виску, женщина осторожно притронулась к повреждённому месту тонкими нежными пальцами.

– Когда я жила во дворце, – медленно, почти по слогам проговорила она, и О’Нилу вновь послышались в голосе рабочей жены какие-то новые, совершенно незнакомые нотки, – ни один из мужчин, никогда… пальцем даже не осмеливался прикоснуться…

Это было даже более, чем слишком, и О’Нил, позабыв обо всяческой осторожности, коршуном набросился на жену. Удар за ударом, целый град сокрушительных ударов обрушился на несчастную женщину… но лишь когда общее их количество перевалило за второй десяток, она обессиленно свалилась на пол.

– Пальцем, говоришь?! – рычал О’Нил, безжалостно пиная ногами неподвижное тело рабочей жены. – Во дворце, говоришь?!

Вот так в прошлом году, сорвавшись по мелочи, О’Нил до смерти избил предыдущую свою жену, а потом горько сожалел об этой своей невоздержанности. Чтобы купить новую женщину, ему пришлось влезть в долги (и немалые)… и лишь в прошлом месяце он полностью с ними рассчитался.

Мысль о том, что он вновь рискует остаться без жены, немного охладила воинственный пыл фермера, но ничуть не уменьшила его ярости. Перестав топтать жену ногами, О’Нил сорвал со стены витую кожаную плеть. Это средство усмирения строптивых жён было весьма эффективным, но куда менее рискованным…

– Я тебе покажу дворец! – цедил сквозь зубы О’Нил всякий раз, когда плеть со свистом впивалась в окровавленное женское тело. – Я научу тебя, как следует разговаривать с мужем! Я и так слишком долго спускал тебе всё с рук, дрянь!

Опомнившись, наконец, О’Нил с сожалением отшвырнул размокшую от крови плеть и, не дотронувшись больше до завтрака, вышел из столовой, изо всей силы хлопнув за собой дверью. На рабочую жену, неподвижно и беспомощно лежащую на полу в луже собственной крови, он даже не взглянул.

Очутившись во дворе, О’Нил, пусть и не сразу, постепенно начал успокаиваться. Торопливо оглядевшись по сторонам и не заметив поблизости никого из досужих соседей, он успокоился уже окончательно и, тяжело ступая, направился в сторону большого округлого помещения с тускло посверкивающей крышей, которая одновременно являлась солнечной батареей, питающей энергией всё фермерское хозяйство.

Само же помещение было обычным коровником, рядом с ним, на отгороженной площадке стояли и привычно поглощали смесь торфа, соломы и кукурузной листвы – повседневную свою пищу – сорок пять коров. На самом деле эти местные животные коровами не являлись, просто фермеры Агрополиса прозвали их так по аналогии с земными животными, которые тоже давали людям молоко. Тут, на планете, земных коров почти не было, лишь отдельные фермеры-любители могли позволить себе подобную роскошь. О’Нил как-то, гостя у знакомого фермера, не только впервые увидал настоящих коров, но даже смог попробовать их молоко. Земное молоко О’Нилу не очень и понравилось, как, кстати, и сами коровы, небольшие, раза в три мельче местных. К тому же, по словам хозяина-фермера, эти экзотические создания были очень уже переборливыми к кормам, а молока давали – кот наплакал.

Какое-то время О’Нил стоял неподвижно и озабочено наблюдал, как автоматизированная линия доставки непрерывно подаёт в кормушки всё новые и новые порции корма, потом он направился к цистернам, куда так же непрерывно сливалось молоко. Всё было в полном порядке и испорченное настроение фермера значительно улучшилось. Но досадная, назойливая мысль о том, что он, возможно, немножечко переборщил с очередным «воспитанием» рабочей жены, никак не покидала О’Нила. А что, если и эта жена умрёт от побоев, как предыдущая?

Эта рабочая жена была у него уже пятой по счёту. Или всего только пятой… это с какой стороны посмотреть. Среди знакомых О’Нила были и такие, кто годами и даже десятилетиями довольствовался одной и той же рабочей женой, и те, кто менял своих жён по несколько раз в году. Встречались среди фермеров и оригиналы, имеющие двух, а то и трёх даже рабочих жён, но таких было немного. Фермеры – люди, в массе своей, расчётливые и консервативные, держать больше одной рабочей жены, с их точки зрения, – непозволительная роскошь и нечего кроме. Имелись, правда, на Агрополисе мужчины, владевшие десятками, а то и сотнями женщин, но не среди фермеров. Это были владельцы баров, ресторанов и отелей, и жили они, в основном, в административной столице планеты, городе Агро, а также в городах и местечках северного курортного побережья. Ну, а такое большое количество женщин эти предприниматели держали, конечно же, не для себя, а, в первую очередь, для своих гостей и клиентов. Это был бизнес, и ничего кроме…

Первую свою жену О’Нил получил в подарок от отца на своё двадцатилетие. Двадцать лет – это как раз тот возраст, когда юноша становится, наконец, самостоятельным мужчиной и, одновременно с этим, получает все права свободного гражданина планеты Агрополис. Тогда же он может завести своё фермерское хозяйство, что О’Нил и сделал почти сразу.

Местный фермерский комитет выделил определённую денежную субсидию, а также беспроцентную ссуду, отец тоже кое в чём помог… и уже через год-второй О’Нил твёрдо встал на ноги, как-то незаметно заставив, несмотря на молодой возраст, считаться с собой всех ближайших соседей. Вот только с первой рабочей женой ему немножко не повезло.

Но то, чтобы она была некрасивой – некрасивых женщин ФИРМА вообще не предлагала своим покупателям – но что-то в ней было такое, что-то совсем не во вкусе О’Нила. Да и возраст! Хоть точный возраст своих рабочих жён вряд ли знает хоть кто-либо из жителей Агрополиса, но с самого первого взгляда было хорошо заметно, что рабочая жена молодого фермера значительно старше своего хозяина.

О’Нил и сейчас ещё помнил, как отчаянно комплексовал он по этому поводу. Как завидовал самой чёрной завистью всем своим соседям, даже пожилым, чьи рабочие жёны были, как назло, очень молоды, и казались тогда юному фермеру просто сказочно прекрасными.

Удивительно, но, почти возненавидев эту первую свою жену, он даже пальцем не тронул её ни разу. Возможно, она чем-то напоминала О’Нилу собственную мать, которую он почти не помнил, но о которой часто думал ещё ребёнком, даже плача тайком от друзей и воспитателей и наивно мечтая, что придёт день и мать вновь вернётся. А может, необычная мягкость О’Нила со своей первой женой объяснялась просто собственной его молодостью?

А потом кто-то с соседей подсказал молодому фермеру, что обычно делают в таких случаях. Оказывается, ФИРМА охотно обменивает таких вот надоевших или просто состарившихся жён на других, более молодых и привлекательных, с небольшой, правда, доплатой.

Буквально на следующий же день О’Нил отвёз свою рабочую жену в ближайшее отделение ФИРМЫ и возвратился на ферму уже с другой женщиной, молодой и очень красивой. Он выбрал её среди полутора десятков претенденток и никогда потом не жалел о своём выборе.

С этой, второй по счёту рабочей женой О’Нил прожил почти десять лет… и это были, без всякого преувеличения, лучшие годы его жизни. О’Нил и эту свою жену не тронул даже пальцем за все эти годы, но причина тут была совсем другая – наверное, он её и в самом деле любил, если только само это слово, «любовь», можно отнести к взаимоотношениям рабочей жены с её хозяином. Возможно, О’Нил и дальше жил бы с этой своей женой, но так получилось, что она забеременела и, согласно с законами Агрополиса, пришлось сообщить об этом в специальную комиссию ФИРМЫ. Женщину сразу же изолировали, а когда родился сын, О’Нилу выплатили солидную компенсацию и вручили адрес интерната, в котором до шестнадцати лет будет воспитываться мальчик. Одновременно ему сообщили, в какие дни возможны встречи с сыном…

О дальнейшей судьбе второй своей рабочей жены, которая одновременно являлась и матерью его единственного ребенка, О’Нилу не сообщили, а сам он, разумеется, не стал об этом расспрашивать. Компенсация позволила фермеру сразу же обзавестись новой женщиной… правда, замена эта вышла не совсем равноценная. И долго ещё О’Нил вспоминал вторую свою жену, особенно во время нечастых поездок к сыну, который, чем старше становился, тем всё больше и больше напоминал мать. Обычно, возвратившись с очередной такой поездки, О’Нил всю свою злость и раздражение вымещал на третьей жене. Правда, до особо жестоких экзекуций дело никогда не доходило.

Что вообще случается с рабочими жёнами, которые из-за возраста или по какой иной причине оказывается невостребованные и вновь возвращаются в собственность ФИРМЫ, об этом О’Нил ничего не знал, да и, признаться, особенно этим никогда не интересовался. Однажды, правда, его сосед-фермер, находясь в хорошим подпитии, начал вдруг рассказывать О’Нилу о каких-то жутких подземных урановых рудниках на одной из соседних планет. И о том, что именно там заканчивается жизненный путь всех без исключения рабочих жён Агрополиса. Ещё он таинственным шёпотом сообщил о каких-то тайных медицинских центрах, где бывших рабочих жён содержат некоторое время в качестве подопытных животных, перед тем, как отослать (и уже окончательно) на рудники. Впрочем, мало ли какие слухи и сплетни ходят временами среди фермеров…

О’Нил, помнится, сразу же перевёл разговор на какую-то нейтральную тему – на этом всё и закончилось. Ведь ежели хоть часть пьяной этой болтовни – правда, да и тогда зачем ему, скажите, знать о том, о чём знать просто необязательно, да и небезопасно для простого фермера.

Третья жена О’Нила была самой обыкновенной рабочей женой и ничего особенного из себя не представляла, поэтому и сам фермер относился к ней соответственно. Бил он жену довольно регулярно, но всегда знал меру и мог своевременно остановиться. Гуманность тут была ни причём – просто постепенно разрасталось хозяйство фермера и любая, пусть даже самая кратковременная недееспособность рабочей жены больно ударяла бы по интересам самого О’Нила. Да и жена как-то не давала фермеру особых поводов для раздражения и гнева (исключением, правда, были те редкие поездки к сыну, вернее, возвращение О’Нила из этих поездок). Женщина исправно вела фермерское хозяйство, никогда не опаздывала с обедом или ужином, да и во всех прочих отношениях она вполне удовлетворяла О’Нила, вернее, почти удовлетворяла. Возможно, она и сейчас бы продолжала выполнять разнообразные свои обязанности, если бы не трагический случай. В позапрошлом году третья рабочая жена О’Нила погибла, неосторожно дотронувшись рукой к оголившемуся электрическому проводу на пульте подачи кормов. Смерть в результате несчастного случая была очевидной, страховые взносы О’Нил вносил регулярно… поэтому он сразу же смог получить себе новую, четвёртую уже по счёту, рабочую жену.

Судьба её с самого начала была незавидной.

Во-первых, как раз в это время характер самого О’Нила испортился окончательно, его даже ближайшие соседи начали побаиваться.

Во-вторых, эта новая жена оказалась какой-то слишком уж неудачной. Всё время она либо опаздывала с завтраками и обедами, либо, наоборот, готовила их слишком рано, и Нилу приходилось довольствоваться повторно разогретой пищей, чего он терпеть не мог. К тому же эта женщина вечно путала распоряжения мужа… а однажды по её вине скисло всё молоко в цистернах. Ни дня, кажется, не проходило, чтобы О’Нил не «учил» неудачную свою жену либо плетью, либо пуская в ход пудовые свои кулаки.

Наверное, надо было просто обменять эту раззяву на другую жену – в ФИРМЕ обязательно пошли бы навстречу фермеру и обменяли женщину без всякой даже доплаты – но О’Нил почему-то не спешил с обменом. Скорее всего, ему просто нравилось измываться над женой, и притом именно над этой женой, ибо она боялась своего хозяина, как огня. Перед каждой экзекуцией жена ползала в ногах О’Нила и целовала пыльные его башмаки, со слезами моля о пощаде. Несчастная женщина просто не могла понять заторможенным своим мозгом, что все её попытки хоть как-то смягчить гнев мужа, не только не достигали цели, но и приводили к прямо противоположному результату. О’Нил словно пьянел от этих её отчаянных криков и воплей… во время экзекуции он постепенно входил в нездоровый какой-то экстаз, причём с каждым разом всё сильнее и сильнее…

А потом случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Несчастная женщина умерла во время очередной экзекуции – это случилось как раз после того, когда скисло всё молоко – и хоть О’Нил по-прежнему исправно оплачивал все страховые полисы, смерть этой его жены под категорию несчастных случаев никак не подпадала.

Пришлось, влезая в долги, покупать очередную, пятую уже по счёту, рабочую жену за полную её стоимость, причём, всё это неожиданно растянулось на довольно-таки продолжительный срок. Сначала у него не было достаточной суммы свободных денег – О’Нил никак не мог понять, почему ФИРМА поставляет в кредит почти всё, начиная от самой разнообразной техники (не только сельскохозяйственной) и заканчивая семенами и кормовыми добавками для животных, но никогда не оформляет кредиты на рабочих жён… их можно было приобрести лишь за наличный расчёт – так вот, сначала были проблемы с финансами, а потом, когда деньги всё же нашлись, оказалось, что в ближайшем отделении ФИРМЫ почти не осталось свободных женщин. Те же, что там были, О’Нилу как-то совсем не пришлись по вкусу, попытки же приобрести подходящую женщину в более отдаленных конторах тоже ни к чему хорошему не привели.

Пришлось терпеливо ожидать, когда в отделение доставят очередную партию рабочих жён… и всё это время О’Нилу довелось как-то приспосабливаться и обходиться без женщины, и этого срока оказалось вполне достаточно, чтобы он зарёкся бить свою будущую жену, во всяком случае, бить её сильно.

Наконец, прибыла сразу большая партия новых женщин и, получив уведомление, О’Нил не стал медлить ни секунды. Более того, он, который всегда отдавал предпочтение электрокару, на этот раз впервые за долгое время решил для экономии времени воспользоваться катером, хоть всегда ощущал себя в воздухе несколько неуютно. Зато всего через пятнадцать минут катер его плавно опустился на большую посадочную площадку, расположенную как раз перед самым входом в несколько мрачноватое шестиэтажное строение с голубой эмблемой ФИРМЫ сверху.

На втором этаже О’Нил выполнил все необходимые формальности и в сопровождении вежливого молодого человека в форме сотрудника ФИРМЫ поднялся на третий этаж, где и размещался главный демонстрационный зал. Служащий, по всему видно – из низшего обслуживающего персонала, лишь проводил гостя к входу и распахнул перед ним дверь. После этого, пожелав О’Нилу удачной покупки и, вообще, всего хорошего, молодой человек оставил его одного.

Обычно в отделении ФИРМЫ одновременно находилось пять-шесть, иногда до десяти свободных рабочих жён, и демонстрировали их покупателям на первом этаже, в малом демонстрационном зале. Поэтому в большом зале О’Нил никогда ещё не был. А вот теперь, войдя в огромное, ярко освещённое помещение, он сразу же застыл в каком-то оцепенении, что ли…

Да и было от чего!

Не менее полусотни молодых привлекательных женщин размещались на специальных подставках по всей территории обширного демонстрационного зала. Женщины стояли совсем неподвижно, словно и не женщины это были, а мастерски изваянные кем-то пластиковые статуэтки. Обнажённые женские тела, белые, золотисто-смуглые или даже коричневые, были красиво и с профессиональным вкусом освещены с самых разных ракурсов и имели весьма разнообразные цвета и оттенки.

Женщин на продажу ФИРМА всегда предлагала вот так, без всякой одежды, и вовсе не с целью какой-то там экономии, ибо каждому фермеру, оформившему покупку, тут же вручался полный и разнообразный комплект женской одежды, причём безо всякой дополнительной оплаты. Просто ФИРМА считала, и не без основания, что именно так покупатель оценит товар надлежащим образом и выберет себе жену именно по своему вкусу.

Первой же реакцией О’Нила, которому всё это время пришлось обходиться, вообще, без жены, было выбрать сразу же самую ближайшую женщину, тем более, что она оказалась весьма привлекательной и к тому же блондинкой, а О’Нилу всегда нравились именно блондинки. Он даже сделал шаг в сторону сотрудника ФИРМЫ, стоящего неподалёку с безразличным выражением на жирной, лоснящейся от пота физиономии, но, вовремя сдержавшись, решил особо не торопиться. Не лучше ли сначала обойти всю экспозицию, тем более, что и остальные покупатели (а их в зале было около двух десятков) тоже не особенно спешили с покупкой.

Знакомых фермеров среди посетителей О’Нил, как ни вглядывался, не обнаружил, и тогда он просто двинулся, не спеша, вперёд. Медленно перемещаясь по залу, О’Нил внимательно рассматривал женщин. Глаза буквально разбегались от такого огромного их количества, фермер уже почти сожалел, что не выбрал сразу ту, первую… а вдруг её сейчас кто-либо перехватит! О’Нил уже решил, было, повернуть назад, как вдруг блуждающий взгляд его совершенно случайно наткнулся на небольшую группу из пяти женщин, почему-то выставленных разом, на одной широкой подставке. Ещё он заметил, что эти женщины были, не то, чтобы совсем уж одинаковыми, но всё же очень похожими одна на одну. И в то же время они чем-то отличались от всех остальных женщин, выставленных на продажу, неуловимым чем-то… но, тем не менее, отличие это отчётливо ощущалось. Заинтересованный и даже заинтригованный этим обстоятельством, О’Нил решил подойти поближе.

Выяснилось, что не только О’Нила заинтересовала необычная эта группа из пяти женщин. Возле них уже топталось несколько фермеров, потенциальных покупателей. Правда, никто из них пока так и не решился на завершающее действо. Фермеры лишь молча рассматривали женщин, время от времени лениво перебрасываясь короткими, ничего не значащими фразами. Время шло… на лице представителя ФИРМЫ, находящегося неподалёку, готовность услужить и помочь с выбором постепенно уступало место вежливому безразличию и даже какому-то разочарованию, что ли…

Но фермеры, и О’Нил в том числе, не обращали никакого внимания на представителя ФИРМЫ. Их жадные взгляды всё никак не могли оторваться от этих женщин, неподвижно, словно статуэтки, застывших на общем своём постаменте. Несмотря на то, что большинство женщин в зале были красивыми и даже очень красивыми – а некрасивых женщин тут, кажется, и вообще не было – эта пятёрка сразу же выделялась необычайной своей красотой даже на общем привлекательном их фоне. Высокие, но не чересчур, с безупречно сложенными фигурами и ослепительно-прекрасными лицами, привлекательность которых ещё более подчёркивали блестящие, ярко-медного или золотистого цвета волосы, в красивом беспорядке рассыпавшиеся по плечам – они казались сёстрами-близнецами, хоть и не были таковыми…

Возможно, именно эта ослепительная красота женщин и являлась основной причиной того, что охотников приобрести их в свою собственность пока что так и не находилось. Более того, почёсывая затылки, фермеры, один за другим, постепенно отходили от красавиц и начинали прицениваться к другим женщинам, выставленным в зале, может и не таким красивым, как эта пятёрка, но зато куда более привычным с фермерской точки зрения. Несколько ротозеев ещё продолжало, словно в нерешительности, топтаться около постамента, но видно было, что нерешительность их временная, и они тоже, рано или поздно направятся на поиски других женщин, тем более, что выбор в зале существовал огромный и весьма разнообразный.

Скорее всего, О’Нил тоже выбрал бы для себя какую-нибудь другую женщину… ну, хотя бы ту привлекательную блондинку, что обратила на себе его внимания ещё у самого входа. Но тут к группе ротозеев подошёл ещё один покупатель, тоже совершенно незнакомый О’Нилу. Это был молодой мужчина, даже, скорее, юноша… худощавый, нескладный, к тому же ещё и в очках, что среди фермеров и вообще было большой редкостью. Юноше, вероятно, совсем недавно стукнула двадцать, и теперь он пришёл выбирать себе первую в своей жизни женщину. Поэтому, наверное, все присутствующие (и О’Нил в том числе) с любопытством за ним наблюдали.

И секунды даже не раздумывая, юноша подошёл к ближайшему представителю ФИРМЫ, протянул ему своё свидетельство вместе с кредиткой и указал рукой на самую крайнюю из странной этой пятёрки. Сразу же после этого, он бросился к девушке (женщиной её назвать никак нельзя было, ибо даже среди молодых своих соседок она выделялась слишком уж юным возрастом), схватил её за руку, словно опасаясь, что кто-то другой покусится на его будущую собственность. После этого и сам застыл неподвижно в ожидании.

Впрочем, долго ждать юноше не пришлось. Представитель ФИРМЫ возвратил молодому фермеру его свидетельство, кивнул головой в знак согласия и, вытащив из кармана пульт, навёл его на неподвижно застывшую девушку.

Девушка, до этого не подававшая никаких признаков жизни, сразу же ожила, зашевелилась и быстренько соскочила со своей подставки. Молодой фермер, так и не отпустив её руки, повёл свою будущую жену к выходу, но, заметив вокруг себя любопытствующие взоры, вновь остановился и, сорвав плащ, торопливо набросил его на обнажённые девичьи плечи. Чудак какой-то, честное слово!

Выбор юноши словно послужил толчком для остальных покупателей. Вот уже какой-то пожилой фермер выбрал себе вторую женщину из пятёрки… вот их, вообще, осталось всего две… И тогда, не желая оставаться в дураках, О’Нил торопливо ухватил за руку ближайшую к себе женщину… и как раз вовремя…

Вот таким образом в хозяйстве фермера и появилась эта, пятая уже по счёту, рабочая жена. И до сегодняшнего дня О’Нил ни разу не пожалел о своём выборе. Эта жена удовлетворяла его во всех отношениях. Более того, теперь уже почти все соседи отчаянно завидовали О’Нилу. Недели не проходило, чтобы то один, то другой из них не обращался к нему с просьбой продать или обменять красавицу с большой даже доплатой. И всякий раз О’Нил посылал их всех куда подальше.

Он настолько гордился пятой своей женой, что даже стал ощущать к ней какую-то особенную симпатию, что ли. Конечно же, эти чувства О’Нила не шли ни в какой сравнение с тем, что ощущал когда-то молодой фермер, любуясь второй своей женой, хоть она и была далеко не такой красивой. Но тут дело было не в жене – дело было в самом О’Ниле, в его значительно изменившемся к худшему характере, Да и годы брали своё, что тут не говори…

Но, несмотря ни на годы, ни на характер, эту, последнюю свою жену он тоже почти не трогал. Так, изредка, и больше для профилактики. Да и что это было за битьё: пара-другая оплеух. Не идёт ни в какое сравнение с тем смертным боем, что пришлось вынести когда-то предыдущей его жене…

И вот теперь эта дрянь заявила, что раньше жила во дворце!

О’Нил задумчиво посмотрел в сторону дома. Там, в столовой, в луже собственной крови лежала его рабочая жена. Живая…

Он искренне на это надеялся.

Насупив брови, фермер недовольно потёр кулаком правой руки о ладонь левой.

Кажется, он и в самом деле обошёлся с женой излишне круто. Разве она виновата в том, что сложная система блокировки памяти неожиданно нарушилась и дала сбой! В первую очередь тут виноваты, конечно же, сами операторы ФИРМЫ, чёрт бы их побрал! Время от времени сбои всё же случались… знакомый оператор как-то предупреждал его о такой возможности, довольно редкой, правда…

И надо же такому случиться, что это произошло именно с его женой!

Беды особой в этом не было, ибо ответственность за все возможные сбои и нарушения блокировки ФИРМА всегда брала на себя, как, кстати, и все издержки при их ликвидации. ФИРМА могла даже заменить рабочую жену на другую, и безо всякой доплаты. Но это лишь в том случае, если он вернёт им эту женщину… живой.

Если же она умерла…

«Она жива! – подумал О’Нил, взволнованно дыша. – Она должна быть живой… я не так уже и сильно её избил!»

Так или иначе, но с рабочей женой О’Нила возникли вдруг неожиданные и довольно серьёзные проблемы, настолько серьёзные, что заниматься ими должна была сама ФИРМА. Поняв это, фермер решил сегодня же, не откладывая дело в долгий ящик, наведаться в её ближайшее отделение, в то самое, кстати, где и приобрёл он эту красавицу почти год назад.

Зайдя в дом переодеться и захватить с собой все необходимые документы, О’Нил не удержался, чтобы в самый последний момент не заглянуть в столовую.

Рабочая жена, вся окровавленная, в разорванной одежде, тем не менее, уже не лежала на полу без сознания. Она стояла теперь около стола, опираясь на него обеими руками… и у О’Нила сразу же отлегло от сердца – живая!

Заслышав за спиной тяжёлые шаги мужа, женщина обернулась в его сторону и некоторое время молча смотрела О’Нилу прямо в глаза. Странный был сейчас у неё взгляд, совсем незнакомый… и, вообще, рабочие жёны не должны так смотреть…

– Опусти глаза! – на мгновение вновь теряя над собой всякий контроль, взревел О’Нил, пальцы его непроизвольно сжались в кулаки. – Мало тебе, дрянь?!

Он уже сделал, было, первый шаг по направлению к жене, но, разглядев на полу многочисленные кровавые пятна, тотчас же остановился, опомнившись. Мгновенный гнев фермера уже угасал, тем более, что жена послушно опустила голову.

– Прибери тут! – буркнул О’Нил, стараясь не смотреть ни на жену, ни на кровавые пятна под ногами. – И себя приведи в порядок. Потом займись хозяйством. Мне по делам надо…

А ещё через несколько минут электрокар фермера уже направлялся к массивным металлическим воротам, которые сразу же бесшумно разошлись, пропуская машину, и также бесшумно сомкнулись за спиной фермера. Введя в блок управления все необходимые маршрутные сведения, О’Нил откинулся на сидении и утомлённо закрыл глаза.

Ну и утречко выдалось ему сегодня!




Глава 2


Скин Скрайф всегда считал себя неудачником. Да он и был неудачником, если говорить честно, всю жизнь ему как-то не везло…

К примеру, все те, кого вместе с ним ещё в навигаторском училище заприметила и взяла к себе на службу ФИРМА, на удивление быстро и успешно преодолевали одну за другой шаткие ступеньки служебной лестницы и уже успели сделать себе довольно-таки приличную карьеру. Кое-кто из них работал в центральном аппарате ФИРМЫ, некоторые даже смогли выбиться в резиденты на той или иной планете. Разумеется, на одной из тех многочисленных планет, которые или напрямую принадлежали ФИРМЕ, или в какой-то мере от неё зависели, и резидент ФИРМЫ был там, безо всякого преувеличения, второй по значимости персоной после ВСЕВЫШНЕГО.

Агрополис и являлся именно такой планетой, но нынешняя должность Скрайфа была далёко не резидентской. Он являлся всего лишь заведующим одного из отделений ФИРМЫ на Агрополисе, а таких отделений – фермерских, курортных, столичных – было на планете около тысячи, точнее, девятьсот восемьдесят три…

Разумеется, для местных фермеров – а планета Агрополис была населена преимущественно фермерами – заведующий отделением был важной фигурой. Как, кстати, и для своих непосредственных подчинённых: тридцати двух сотрудников отделения самых разных рангов плюс двадцати пяти охранников, которые, правда, имели своего собственного начальника, а он, начальник этот, непосредственно Скину Скрайфу не подчинялся. Так что, должность Скина была, с одной стороны, довольно значительной, с другой же – таких заведующих, как он, было на планете ещё девятьсот восемьдесят два… и все они в одинаковой степени зависели от резидента.

По злой иронии судьбы резидентом ФИРМЫ на Агрополиса был бывший однокурсник Скина по навигаторскому училищу, Том Ливски. Это он, случайно повстречав почти три года назад Скрайфа, предложил ему нынешнюю должность, и Скин, уже почти потерявший надежду добиться хоть чего-либо в жизни, ухватился за это предложение, как за последнюю спасительную соломинку. Он был очень благодарен тогда бывшему своему другу… впрочем, особо близкими друзьями они никогда и не были. Так, приятелями…

В то далёкое время кадет Том Ливски отчаянно завидовал кадету Скину Скрайфу, как, впрочем, и подавляющее большинство их однокурсников. Скину предсказывали блестящее будущее… да он и сам почти поверил в это тогда…

Скин вздохнул и, оторвавшись, наконец, и от бумаг, в полном беспорядке разбросанных повсюду, и от некстати нахлынувших воспоминаний, чуть приподнял голову. И посмотрел на фермера, горой возвышавшегося над столом.

Фермер всё ещё озирался в тщетных поисках хоть какого кресла. Или табурета…

«Постоишь! – со скрытым злорадством подумалось Скину. – Не понимаю только, почему с каждой мелочью обязательно надо переться ко мне?! Как будто нет заместителя, дежурных нет, в конце концов!»

– Так вы говорите, начала вспоминать? – Скин вновь бросил мимолётный взгляд на бумаги, загромоздившие стол. Бумаг было много, чересчур даже много… надо будет как-то собраться с духом и привести всё это в надлежащий вид. Или просто выбросить их все к чертям собачьим! – И что же такого она вспомнила, мистер… мистер…

Он начисто успел забыть фамилию посетителя.

Фермер довольно неуклюже переступил с ноги на ногу.

– Она заявила, что когда-то жила во дворце! – буркнул он неохотно.

– Во дворце? – рыжеватые брови Скрайфа взлетели высоко вверх. – Интересно, очень даже интересно! Во дворце, говорите?

Ничего на это не отвечая, фермер лишь молча пожал широкими плечами. Видно было, что всё это ему совершенно неинтересно. Как же его там? О’Нил, кажется…

– Скажите, мистер О’Нил… – Замолчав, Скрайф в который раз уже окинул недовольным взглядом бумажный кавардак на столе. – Надеюсь, вы не слишком сурово обошлись со своей женой за этот… – он вновь замолчал, подбирая нужные слова, – за эти, скажем так, обстоятельства, от неё определённо не зависящие… точнее, зависящие, но, ежели рассуждать логически…

Окончательно запутавшись в своих логических рассуждениях, Скрайф замолчал. Потом, заметив недоумевающий взгляд фермера, поспешил пояснить:

– Дело в том, что любое наказание… любая физическая боль, я имею в виду, лишь усугубляет ситуацию в подобных случаях…

Немного смешавшись, фермер вновь нерешительно переступил с ноги на ногу.

– Возможно, я всё же… – Он замолчал, ладонью, в которой поместились бы две ладони Скрайфа, полез в затылок. – Кажется, я немного…

«Немного! – Скин мысленно выругался. – Да ты её, судя по всему, на горький яблок измордовал, дубина!»

Добавив – тоже мысленно, разумеется – ещё две-три короткие и крайне нелицеприятные фразы в адрес громилы-фермера, Скрайф нажал крайнюю правую клавишу селекторной связи. Сразу же вспыхнул экран одного из мониторов, высветив заспанную физиономию дежурного диспетчера. Дежурный был из новичков, потому, наверное, не сразу и сообразил, кто смотрит на него сейчас с экрана. Какое-то время диспетчер лишь растерянно моргал… потом до него, наконец, дошло…

– Диспктчер дневной смены, младший сотрудник Залевский! – отрапортовал он, мгновенно вскакивая с места и вытягиваясь так, что, казалось, дотронься – и он сразу же зазвенит, подобно струне. – За время моего дежурства…

– Вольно, Залевский! – сказал Скин, откидываясь в кресле и некоторое время с удовольствием рассматривая насмерть перепуганного подчинённого. – Скажи, которая из дежурных ремонтных бригад сейчас на месте? Хоть одна присутствует?

– Никак нет! – диспетчер всё ещё стоял навытяжку. – Все три на экстренных вызовах. Будут не раньше, чем через час-полтора. А что случилось? – в испуганном голосе дежурного послышались одновременно тревога и любопытство. – Что-нибудь серьёзное, сэр?

– Серьёзное? – Скин задумчиво побарабанил пальцами по столе, искоса взглянул на неподвижную фигуру О’Нила. – Да нет, не думаю, чтобы это было слишком уж серьёзно. Сейчас к тебе подойдёт один наш покупатель, мистер О’Нил… – он вновь бросил быстрый взгляд на фермера. – Возьмёшь у него все данные, запишешь координаты, и как только какая-нибудь из бригад освободится – немедленно направишь её туда. Всё понятно?

– Так точно! – диспетчер ещё вытянулся, хоть, казалось, больше уже невозможно. – Будет исполнено!

– Ну, вот и лады!

Скрайф щёлкнул клавишей, и монитор тотчас же погас. Фермер ещё некоторое время топтался у стола, как бы желая продолжить беседу, но Скрайф был уже сыт им по горло. Вежливо улыбаясь, он встал из-за стола, показывая этим, что аудиенция окончена.

– Идите к дежурному, – сказал он, продолжая вежливо улыбаться и показывая рукой куда-то по направлению к двери. – Там вам всё объяснят.

Дождавшись, пока за фермером закроется, наконец, дверь, Скин вновь опустился на прежнее место, изнемогая от нетерпения. Левая его рука привычно нырнула под стол, на ощупь отыскала там маленькую, едва приметную кнопку, нажала её. Выдвинулся, раскрываясь, потайной ящик и Скин жадно выхватил оттуда плоскую стеклянную бутылку, более чем наполовину наполненную какой-то золотисто-прозрачной жидкостью. Подозрительно взглянув на дверь, Скин поднёс бутылку к запёкшимся губам, сделал первый продолжительный глоток.

Когда Скин вновь спрятал бутылку в ящик стола, жидкости в ней оставалось едва на донышке. Потом он посидел ещё немного, прислушиваясь к внутренним своим ощущениям, вздохнул и, вновь поднявшись, вышел в приёмную. Секретарь, молодой парень в новенькой, немного великоватой ему униформе, тотчас же вскочил из-за стола и виновато посмотрел на шефа.

– Ещё раз впустишь ко мне одного из этих… – Скрайф замолчал, некоторое время молча смотрел на секретаря, как бы подбирая наиболее подходящие в данной ситуации выражение, но так ничего подходящего и не подобрал. – Короче, впустишь хоть одного – считай себя уволенным! Понял?!

Секретарь виновато кивнул и покраснел.

– Отправляй их к Холину, если уж дежурный диспетчер им, видите ли, не подходит!

– Я отправил этого фермера к Холину, – запинаясь, проговорил секретарь. – Я даже проводил его к нему.

– И что? – Скрайф ощутил вдруг, как напряглось всё внутри. – Что сказал Холин?

Он и сам отлично знал, что сказал Холин, не надо было спрашивать об этом у секретаря…

– Холин сказал… – голос секретаря звучал по-прежнему виновато, – он сказал, что у него сегодня много дел…

– Вот как? – Скрайф ощутил вдруг, что щёки его тоже начинает краснеть (этого ещё не хватало!). – Вот как? – повторил он, как можно безразличнее, стараясь при этом не встречаться взглядом с секретарём. – Если кто меня будет спрашивать – я у заместителя!

Секретарь вновь кивнул виновато, но Скрайф уже не смотрел в его сторону. Выйдя из приёмной в коридор, он остановился, и некоторое время так и стоял, молча и совершенно неподвижно, не сводя тяжёлого взгляда с обитой чёрной кожей двери кабинета напротив.

Эта дверь куда больше походила на кабинет заведующего отделением, чем его собственная. И табличка золотом, где слово «заместитель» почти терялась где-то сверху, а центральное слово «заведующего», наоборот, было излишне крупным и сразу же выделялось на матово-чёрной дверной поверхности. «Неудивительно, что все они бегут в первую очередь в мой кабинет! – мелькнуло в голове Скрайфа. – Холин – вот настоящий заведующий отделением! Холин, а не я!»

Он повернул массивную бронзовую ручку двери и вошёл в приёмную.

В приёмной Холина сидела его секретарша, она же – рабочая жена Холина. Увидев Скрайфа, женщина что-то быстро и почти неразборчиво проговорила в селектор, но даже не подумала встать. Так было всегда, и Скин давно махнул на это рукой. В конце концов, женщина эта – не сотрудница ФИРМЫ, зарплаты она тут не получает, непосредственно Скрайфу не подчиняется. Она была собственностью Холина, ну а то, что Холин отказался от положенного ему по должности секретаря – его личное дело! Сама же ФИРМА только выиграла финансово от такой замены.

– Салют! – сказал Скрайф, входя в огромный, шикарно обставленный кабинет своего заместителя и опускаясь в кресло для посетителей. – Чем занимаешься?

– Да так… – Холин отодвинул чуть в сторону какие-то бумаги, лениво взглянул на Скина поверх роговых очков. – Ничего особенного. А у тебя?

Холин всегда называл своего непосредственного начальника на «ты», и единственное, что оставалось Скину, просто отвечать ему тем же. Правда, происходило это лишь во время личных встреч, без свидетелей.

– Помнишь последнюю крупную партию женщин? – спросил Скрайф. – Сколько их тогда к нам поступила? Около ста, кажется…

– Сто семь, – уточнил без всякой заминки Холин. – И все были реализованы за какие-то три дня. Кроме одной, на её почему-то так и не нашлось покупателей…

«И поэтому ты взял её себе, считай, даром! – невольно подумалось Скрайфу. – Надо же так опуститься! Впрочем… неизвестно, как буду выглядеть я, если проторчу тут хоть половину того срока, что Холин!»

Он вспомнил вдруг, какой кислой была физиономия Холина, когда они встретились впервые. Наверное, его первый заместитель спал и видел именно себя на должности заведующего отделением.

Что ж, ежели откровенно, все основания для надежды на это у Холина имелись, и были они даже более основательными, нежели у Скрайфа, но…

Всё дело решило то, что Скин Скрайф учился когда-то вместе с Томом Ливски и даже имел с ним приятельские отношения в то далёкое время.

– А почему ты вдруг спросил о той партии? – поинтересовался Холин, вновь пододвигая к себе бумаги. – Что-то случилось?

Скрайф пожал плечами.

– Да ничего особенного. Просто сегодня утром к одной женщине из той партии начала возвращаться память…

– Такое случается.

Холин смотрел на заведующего спокойно и даже доброжелательно, но и во взгляде его, и в тоне, каким он разговаривал сейчас со Скином, ощущались (как и всегда, впрочем) почти неприкрытые нотки собственного превосходства, презрения даже.

– Я думаю, не стоит слишком уж волноваться из-за таких мелочей. Просто поставить в известность дежурных. Они знают, что следует делать в подобных ситуациях.

«Почему я припёрся к нему сейчас? – утомлённо подумалось Скину. – Что я, вообще, хочу выяснить, почему меня так затронула вся эта история? Ну, начала вспоминать… что из того? Не она первая, не она последняя! Дежурная бригада за полчаса приведёт её в порядок, если, конечно, это можно назвать порядком! А Холин… Вот он смотрит на меня сейчас и, наверное, его длинный сверхчувствительный нос, которым он так гордится, уже учуял запах. Он, конечно же, ничего мне не скажет, тем более, он ничего не расскажет подчинённым. Он вообще никогда не опускается до пустых разговоров с ними, в отличие от меня. Но он так рад любому случаю хоть в чём-то унизить меня, поставить на место, указать мне на полную мою, как говорится, профессиональную некомпетентность. Что ж, возможно, в этом он и прав… во всяком случае, недалёк от истины…»

– Это всё? – подчёркнуто-вежливо поинтересовался Холин, ещё ближе пододвигая к себе бумаги. – Извини, но я планировал сегодня проверить наш месячный баланс. Скоро конец квартала.

– Я помню! – буркнул Скрайф, поднимаясь. – Просто… дело в том, что эта женщина… она заявила вдруг мужу, что когда-то жила во дворце…

Скин проговорил это так, не думая даже, что Холина хоть каким-то образом заинтересует это его сообщение… впрочем, оно его и в самом деле не особенно заинтересовало…

– Вот как? – безразлично проговорил Холин, поднимая голову от бумаг. – Возможно, и жила. И что?

И, не ожидая даже ответа на свой, чисто риторический вопрос, вновь уткнулся в бумаги.

– Но ведь тогда… – вернувшись к столу, Скрайф, вторично опустился в кресло, – …тогда мне не совсем понятна одна вещь…

– Какая именно? – поинтересовался Холин, лениво перебирая бумаги.

– Разве среди женщин, которых нам поставляют… – запнувшись, он умолк на мгновение. – Я-то всегда полагал, что наш «товар» приобретается на отдалённых небогатых планетах, среди социальных низов общества…

– В основном, оно так и есть! – И вновь в ровном, размеренном голосе своего собеседника послышалась Скрайфу и неприятно резанула его слух почти неприкрытая издевка и, одновременно, насмешливая какая-то снисходительность, что ли… – ФИРМОЙ налажены устойчивые контакты со своими агентами на таких планетах и потому она имеет возможность целиком легально приобретать там женщин. Но… – Холин умолк на мгновение, вздохнул. – Бизнес – есть бизнес!

– Не понимаю, – сказал Скрайф, и Холин внимательно на него посмотрел. Внимательно и с каким-то даже недоумением.

– А что тут понимать! – проговорил он сухо. – Часть «товара» нам поставляют пираты, и притом весьма дёшево. – Он замолчал, несколько театрально пожал плечами. – Согласись, среди такого «груза» можно встретить кого угодно!

– Даже принцессу? – спросил Скин.

Холин вторично пожал плечами.

– Причём тут принцесса? Во дворцах живут не только принцессы! Обслуживающего персонала там, согласись, куда больше, нежели самих принцесс!

Он замолчал, показывая всем своим видом, что разговор окончен. Но Скрайф всё ещё продолжал сидеть неподвижно.

Нельзя сказать, что он впервые услышал о тесных связях ФИРМЫ с пиратами. Это не являлось большим секретом ни для кого из сотрудников ФИРМЫ, начиная от высшего его руководства и заканчивая самыми последними клерками отделений. Но одно дело – слышать об этом так, краем уха в дружеских разговорах с коллегами, и совсем другое – если представить, как оно происходит на самом деле…

Вздохнув, Холин, в который раз уже, отодвинул в сторону бумаги.

– Во всяком случае, если ты настаиваешь, я могу просмотреть полную документацию той партии. Ты помнишь номер этой женщины?

Скрайф машинально назвал номер, который, в свою очередь, услышал от фермера. После этого он встал, вновь возвратился в свой кабинет и нетерпеливо вытащил из потайного ящика стола полную бутылку с таким необходимым ему сейчас напитком.

– Что мы делаем?! – с горечью шептал он в редких промежутках между глотками. – Как можем мы творить такое?! Все мы преступники… все: и я, и Холин, и Том… и вся наша паршивая ФИРМА! Все мы преступники и нет нам прощения… никому из нас… нет прощения… никогда… никогда…




Глава 3


Когда О’Нил отдавал последние распоряжения своей до крови избитой рабочей жене, у него даже тени сомнения не возникало в том, что женщина сразу же кинется исполнять эти распоряжения. Как же иначе! И не просто исполнять, а исполнять исправно и добросовестно, и выполнит всё, что от неё требуется. Так было всегда. Для этого, в конце концов, и предназначались рабочие жёны на Агрополисе!

Но на этот раз фермер ошибся.

Рабочая жена О’Нила не стала ничего прибирать в комнате. Тем более, не пошла она во двор, управляться по хозяйству. Превозмогая боль, избитая, почти искалеченная женщина, шатаясь, подошла к большому белому креслу у стены, опустилась в это кресло, да так и застыла в полной неподвижности, обхватив голову руками.

Сидеть в белом кресле запрещалось всем, кроме самого хозяина. Это было его личное кресло… тем более, запрет этот касался рабочей жены, и до сегодняшнего дня женщина ни разу не нарушила строгий этот запрет (как и многие другие запреты, кстати). Сейчас же она, словно нарочно, опустилась именно в это кресло, совершенно не думая о том, что запачканная её кровью накидка никак не прибавит кротости и покладистости и без того уже чрезмерно разъярённому фермеру.

Мгновения складывались в минуты… минуты проплывая одна за одной, отсчитывали часы. И за всё это время женщина в кресле даже не пошевелилась ни разу. Со стороны могло показаться, что она, то ли уснула, то ли потеряла сознание от сильной боли. Но это было не совсем так, вернее, совсем даже не так. Женщина не потеряла сознание, она и не спала сейчас – женщина понемногу ВСПОМИНАЛА СВОЁ ПРОШЛОЕ.

Вернее, ОЧЕНЬ ПЫТАЛАСЬ ЕГО ВСПОМНИТЬ.

Это было нелёгким занятием. Нелёгким и почти безнадёжным. Прошлого у женщины не существовало… прошлое начиналось именно с того самого демонстративного зала, где и приобрёл её когда-то муж. Всё, что было раньше, если оно и было на самом деле, окутывал густой плотный туман, и рассмотреть хоть что-либо в сплошном этом тумане было делом почти невозможным…

Ничего, кроме одной только фразы:

КОГДА-ТО Я ЖИЛА ВО ДВОРЦЕ!

В мыслях женщина вновь и вновь повторяла спасительную эту фразу. Она так боялась потерять её, потерять и уже никогда больше не найти. Ведь это была не просто фраза – там, за ней, за простым обыденным её звучанием что-то существовало… сказочно-прекрасное что-то, и женщине так нужно было, так необходимо было вспомнить это «что-то»! Хоть малую часть его вспомнить…

КОГДА-ТО Я ЖИЛА ВО ДВОРЦЕ!

Смутные размытые образы всплывали один за другим откуда-то, из самых тайных глубин подсознания. Сотни, тысячи образов… и хоть преобладающее большинство из них не ассоциировалось буквально ни с чем – некоторые из образов были странно знакомы, узнаваемы. Но женщина никак не успевала хоть чуточку, хоть с чем-то сравнить, осмыслить обманчивую их узнаваемость. Образы исчезали так же неожиданно, как и появлялись, исчезали, чтобы уступить место следующим. И среди этих новых образов тоже просматривались какие-то странно знакомые черты, и вновь женщина никак не успевала с очередным их осмыслением…

– Когда-то я жила во дворце! – с отчаяньем шептали окровавленные губы женщины. – Я жила во дворце! Во дворце…

И вдруг среди хаотического переплетения знакомых и незнакомых ей замысловатых образов возник… ДВОРЕЦ!

Тот самый, в котором она жила когда-то…

Женщина сразу же узнала его, этот дворец. Вот огромный золочёный зал на первом этаже. А вот уже она идёт по широкой аметистовой лестнице, поднимаясь по ней на второй этаж. Она идёт одна, а за ней, почтительно, как того и требует этикет, отстав на несколько ступенек, следует её свита. И самыми первыми в свите её боевые подруги, преданные её душой и телом, ведь все они, и она в том числе, все они…

Все они – ДИКИЕ КОШКИ БАРСУМА!

Фермер Нил, жестоко и безжалостно избивший рабочую свою жену, сам того не желая, оказал её большую услугу.

Боль, нестерпимая, невыносимая эта боль резко ускорила процесс восстановления памяти, снимая слой за слоем сложную систему гипноблокировки. Ещё мгновение – и там появилась первая узкая трещинка… за ней вторая, третья… А потом…

Словно неисправный шлюз под натиском бешенного весеннего паводка, разлетелась в клочья хитроумная и, казалось, такая совершенная система гипоблокировки, и тяжёлый поток воспоминаний обрушился вдруг на женщину. Даже не поток – целый водопад воспоминаний…

Под воздействием неудержимого этого водопада женщина упала на пол, тело её забилось в судорогах, на него страшно было даже смотреть. То выгибаясь дугой так, что затылок её почти входил в соприкосновение с пятками босых ног, то свёртываясь в какой-то невероятный узел, женщина беспомощно и беспамятно билась на паркетном полу столовой, голова её время от времени больно ударялась о массивную металлическую ножку кресла, широко растопыренные пальцы отчаянно царапали полированную паркетную поверхность в тщетной попытке хоть за что-либо ухватиться…





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/gennadiy-avlasenko/dikie-koshki-barsuma/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.