Книга - Следы погибшего Бога

Цифра ахра
Андрей Константинович Хворостов


Прямая квантовая демократия погрузилась в затяжной кризис – энергетический, экономический, нравственный… Рядом с высочайшими технологиями расцвела архаика. Здесь боевые действия стали похожи на религиозные танцы древности. Здесь учёные на работе создают вселенную-нейросеть, а дома пользуются лучинами из бытового мусора. Здесь отказываются от электромобилей, чтобы купить конные телеги. Здесь никого не удивляет золочёная копия древней боевой колесницы, на которой мчится из России в Индию владелец крупной торговой сети. Он воин, вооружённый доисторической булавой. Поводья в его двуколке крепко держит бомж – бывший университетский преподаватель. В южноуральских степях они попадают в зону боевых действий между Россией и жестоким государством, которое обладает невиданными боевыми технологиями и использует смертников. Его духовные вожди обещают людям всеобщее воскрешение на основе цифровых копий сознания. Как повлияют деревянная колесница и её экипаж на итог этой высокотехнологичной войны?





Андрей Хворостов

Цифра ахра





Глава 1. Лестница к воскрешению


1. Прерванный отдых

Даже богомолам бывает нужно отдохнуть. Не вечно же притворяться веткой или листиком и поджидать очередную жертву, держа настороже шипастые лапы. Вот и генерал-лейтенант Сысоев, которого сослуживцы сравнивали с этим сухощавым хищником из мира насекомых, нуждался хотя бы в двух днях передышки.

Дмитрию Андреевичу трудно далась предвыборная кампания, в разгар которой у него умерла жена. Нескладный и заторможенный из-за своего горя, он, тем не менее, сумел разделаться со всеми конкурентами, и Сетевое Вече избрало его Защитником прямой квантовой демократии.

Теперь в руках у Сысоева сосредоточились армия, флот, космические силы и Российский комитет безопасности. Он терялся в догадках, к чему можно применить эту мощь.

Большая война не предвиделась. Лунное противостояние с Новым Светом едва тлело. Стычку с загадочным государством анушитов на границе Казахстана даже битвой нельзя было назвать: в операции участвовало всего одно штурмовое подразделение. Россия проиграла сражение, но Сысоев счёл это случайным недоразумением.

Вооруженные силы можно было использовать и для военного переворота, но лишь в теории. Защитник квантовой демократии не имел права приближаться менее чем на пятьсот километров к столице. В контракте оговаривалось, что при попытке мятежа армейская техника будет немедленно обездвижена по нейтринной связи, и военачальника арестуют: полиция ему не подчинялась.

Конечно, плох тот генерал, который не мечтает стать военным диктатором… однако сейчас, в тиши южноуральской лесной резиденции, Сысоеву было не до мыслей о смене режима. Ему хотелось побыть наедине с собой, помянуть жену нежным белым вином и посмотреть развлекательный фильм. Может быть, даже сказку. «Вот именно, сказку! Не такая уж и плохая идея! Детство было так давно, и по сравнению с ним сейчас всё так зыбко и темно. Вернуться бы хоть на часок…» – и Дмитрий Андреевич расположился в кресле, которое уменьшало вес человеческого тела. В нём можно было просидеть сколько угодно, не опасаясь, что заболят колени или поясница.

Сысоев переключил на кресле рычажок, и почувствовал себя так же легко, как на Луне, где он побывал в последние дни Пятой диверсионной войны с Новым Светом. Ну вот, можно и сказку посмотреть!



Дмитрий Андреевич не успел включить кинодайвинговый экран: раздался сигнал, напоминающий скрежет лесопилки. Звук специально был подобран так, чтобы будить Сысоева, если тот вдруг задремлет.

– Что тебя сюда принесло? Имею я право хоть один день не видеть ваши рожи? – зарычал он на неуверенно входящего офицера для поручений.

– Товарищ Защитник! Это вырезали из руки смертника анушитов. Вот разгадка их бесстрашия!

Помощник положил на стол квадратный хрящик. Дмитрий Андреевич округлил свои огромные зеленоватые глаза. На ссохшейся физиономии язвенника они казались ещё больше, чем были на самом деле.

– Это разгадка? Зачем вы мне морочите голову? Обычная вживка. Такая же, как и у меня.

Сысоев прикоснулся к левому запястью. Он словно сомневался, цел ли вживлённый в его руку крохотный органический компьютер.

– Не такая же, как у вас, разрешите доложить! – возразил офицер для поручений. – Совсем не такая! Их вживки – как живые органы. Как второе сердце и второй мозг.

– Так и у нас в запястьях давно уже не кремниевые микросхемы. В чём разница? – перебил помощника Богомол.

– Вот заключение наших экспертов.

Офицер для поручений притронулся к левому запястью, над которым мгновенно зажегся виртуальный экран с текстом:

«Импланты анушитов выращивают в организме тончайшие нити. Они пронизывают тело, как метастазы. Тянутся к каждому нейрону и считывают информацию для пересылки в хранилище. Также они регулируют выработку эндорфинов, но лишь в критических случаях. Например, если надо сделать бойца нечувствительным к боли или ввести адепта в экстаз. Или когда просто нужно улучшить последователю настроение и укрепить его веру… Однако если вырезать вживку анушитов, тяжи убивают человека».

– Пленный ещё жив?

– Ему недолго осталось.

– Его допросили?

– У него страшные боли и помрачение сознания. Несёт невесть что.

Сысоев удивлённо поднял брови:

– Почему его не почистили противораковыми наноботами?

– Пробовали. Они не могут удалить эти нити.

– Обезболивающее давали?

– Никакого результата.

– Где он сейчас?

– Доставлен сюда.

– Вы предусмотрительны. Молодец! – улыбнулся помощнику Дмитрий Андреевич.

Офицер вышел из кабинета и через минуту вернулся, подталкивая перед собой прозрачную левитирующую капсулу. Внутри неё корчился от боли и бредил пожилой человек. В его нечленораздельном бормотании Сысоев разобрал лишь три слова: «меня», «воскресят» и «ЦОСИГО».

Говорить с умирающим было бессмысленно. Дмитрий Андреевич скривил губы, и помощник немедленно вытолкал капсулу из кабинета, а затем сразу же вернулся.

– Вы узнали, что такое ЦОСИГО? – поинтересовался Дмитрий Андреевич.

– Да. Это хранилище. Название расшифровывается так: «Цифровые образы сознания и генетические образцы».

– Эта хрень называется по-русски? – поразился Богомол.

– Так точно, товарищ Защитник!

– От нас до долины Читрала далековато. Тамошнее племя имра, вроде, говорит на другом языке. Архаичном. Индоиранской ветви, не так ли?

– Так точно! – выстрелил помощник, хотя не имел ни малейшего представления о реликтовых индоиранских языках.

– А у пастырей западноевропейский акцент, правильно?

– Так точно!

– Так почему хранилище называется по-русски?

– Не могу знать, товарищ Защитник!

– Ну, и как всё это объяснить? – слух задумался Сысоев. – Реликтовое горное племя в Азии… Западноевропейский акцент высших иерархов… Русское название хранилища… Да и сама их вера похожа на осовремененное учение Николая Фёдорова… Кто же они, эти анушиты?

– Не могу знать! – повторил помощник. – И какая разница, кто они? Главное, эти отморозки верят, что их когда-нибудь возродят… при помощи материала из ЦОСИГО.

– Вы тоже верите, что это возможно?

– Мммм…

– За какие грехи я окружён такими тупицами?! – не выдержал Сысоев. – Неужели не знаете, что это давно разоблачённые иллюзии? Не может быть никакого цифрового бессмертия и воскрешения! Так говорят учёные.

Высокий обширный помощник вжал голову в плечи. Будь его воля, он съёжился бы до размеров атомного ядра.

– Товарищ Защитник, причём тут наука? У этих фанатиков промыты мозги. Вчера смотрел запись сражения к северо-западу от Костаная. Поразительно!

– А я только донесение читал. Тридцать восемь убитых и непонятная паника. В детали не вдавался. Какие с этими сектантами могут быть сражения? Так, мелкие стычки… Недосуг мне сегодня!

– Это давно уже не секта, товарищ Защитник, а мощная организация с массовой религией. Она, может, скоро станет мировой. Ну, кто ещё позавчера знал о горном племени имра? А вчера пришли в долину Читрала эти загадочные проповедники – и понеслось…

В душе генерал был согласен с помощником.

Странная вера зажглась несколько лет назад. Неожиданно и мощно, как сверхновая звезда. Число её приверженцев росло по экспоненте. За считанные годы иерархии анушитов стали подвластны территории бывших Пакистана и Афганистана, стран Центральной Азии… Новоявленное государство начало вгрызаться вглубь Индии, где его приветствовали люди из низших каст…

Дмитрий Андреевич вновь посмотрел на вражескую вживку и фыркнул:

– Веруют, потому что абсурдно, да?

– Именно! – поддакнул помощник. – Когда-то существовали японские камикадзе, чуть позже – исламские шахиды-смертники… но тогда и близко не было такого массового самопожертвования. Посмотрите всё-таки запись! Она у вас в заоблачном шкафчике. Загляните в него.

–Что ж, посмотрю! – снисходительно процедил Сысоев, зашёл в личное пространство на спутниковом сервере, нашёл файл и включил устройство кинодайвинга.

Дмитрий Андреевич гордился недавно купленным экраном, который создавал полную иллюзию живого мира. Эту роскошь, которая занимала почти полкомнаты, Сысоев никогда бы не посмел приобрести при живой жене, но как только её не стало, воплотил мечту, давно свербящую в дальнем уголке сознания. Аппарат установили в его квартире на следующий день после того, как оттуда вынесли гроб супруги.

Судьба посмеялась над Сысоевым. Купив разорительную игрушку, он с ужасом осознал, что у него нет времени ею наслаждаться.

Сегодня Дмитрий Андреевич хотел посмотреть что-нибудь лёгкое и приятное. Жизнь распорядилась иначе.



2. Первая битва

Пространство объёмного экрана заполнила степь с рыжеватой травой. По проложенной через неё дороге двигалась штурмовая группа.

– Не так уж и страдают селяне под гнётом тоталитарной секты! – удивлялись бойцы, знакомясь с бытом местных поселений.

Хуже, чем при последнем елбасы (это слово давно уже стало титулом казахстанских правителей), люди жить точно не стали. Над полями на едва заметных паучьих ножках зависла сельхозтехника, движения которой крестьяне лишь слегка корректировали на расстоянии, сидя в небольших шатрах. Почти все земледельцы были русскими, но соплеменников они встречали неприветливо.

Недалеко от Успеновки навстречу отряду выбежали два мужика.

– Зачем сюда припёрлись? Хотите вернуть елбасы на трон? – они не скрывали своего раздражения при виде российских солдат.

– Хотим спасти вас от власти анушитов. Установить прямую квантовую демократию, – крикнул им командир.

Крестьяне почесали затылки:

– Это ещё что за хрень?

– Власть народа.

– Оставьте её у себя дома! При «клятых анушитах» мы чувствуем себя людьми, а не батраками у баев…

Дойдя до деревушки близ села Озёрного, российские бойцы увидели высокие баррикады. Из-за них вышли жители городка, даже старики и женщины с грудными детьми. Встречали они солдат тоже не хлебом-солью.

– Одумайтесь, православные! Мы же одной крови и веры! – крикнул им священник, который сопровождал бойцов, чтобы воодушевлять их на сражения.

– Православные, говоришь? – из толпы местных жителей вышел рослый толстый мужик, рассмеялся и показал на яблоню.

– Ну и звери эти анушиты! – среди бойцов пронёсся возмущённый ропот. – За что попа-то к дереву привязали?

– Не они привязали, а мы! – ухмыльнулся парламентёр. – И ещё кляп в рот вставили, чтоб головы нам не морочил. Зачем нужен загробный рай? Мы воскреснем здесь, на Земле!

– Мы избавим вас от власти тоталитарной секты, – гаркнул командир в изящный матюгальник. – Мы установим власть народа!

– Комбайны при ней останутся нашими? – разнёсся вопросительный гул.

– Их придётся вернуть законному владельцу – агрохолдингу «Серикбаев и Дымкевич». Священное право собственности… – вздохнул командир.

Парламентёр, не сказав ни слова, вернулся в толпу. Местные жители молча развернули небрежно написанный плакат: «Идите в жопу!»

Ошарашенные солдаты замерли на месте. Из-за баррикады медленно вышел высокий костлявый мужчина, сложением напоминающий гигантское насекомое. Он был в белом полупрозрачном полукафтане, колпаке и юбке до пят. Лицо закрывала вуаль. Ткань переливалась на солнце всеми цветами радуги. Оружия при нём не было…



Офицер для поручений посмотрел на генерала и не смог сдержать смешок. Чтобы замаскировать его, он выдохнул через нос, как будто слегка сморкнулся. Однако Сысоев всё заметил.

– Чего тут смешного? Хотите сказать, что его фигура похожа на мою? – строго спросил он.

– Никак нет, товарищ Защитник! – принялся отнекиваться помощник. – Это высший иерарх анушитов, их духовный лидер.



Однако сходство фигур Защитника квантовой демократии и главы иерархии бросалось в глаза. Худоба… Непропорционально длинные руки с огромными ладонями и узловатыми пальцами… Впалая грудь… Узкие плечи… Сутулая спина… Правда, в отличие от нескладного генерала, предводитель анушитов двигался с потрясающей грациозностью, словно танцевал на ходу. Российские бойцы с удивлением смотрели на него.

Анушит заговорил нараспев по-русски с лёгким североевропейским акцентом. Невидимое устройство разносило звуки его голоса по всей степи:

– Бойцы, что обещает вам и вашим детям квантовая демократия? Вечевые референдумы, которые всем надоели? Медицинский госминимум, который не лечит, а калечит? Смерть на свалке, если потеряете работу? Мы же подарим вам настоящее равенство и воскрешение во плоти. Вы будете наслаждаться вечной жизнью здесь, на Земле. Бросайте оружие и идите за мной!

Раздался приказ: «Взять его!» – и солдаты двинулись в сторону основателя иерархии анушитов.

Вуаль окутала всё его тело. Он запрокинул голову и начал крутиться, словно бы входя в транс…



– Правда, как дервиш на шемахане! – пожал плечами Сысоев.

– Похоже… – согласился помощник. – Турки про него так и говорят – «смертельная сема». Только вот с настоящей семой у этого танца нет ничего общего. Он не религиозный, а боевой. Вообще удивительно: глава иерархии один на поле боя…

– Показывает пример храбрости. Это сейчас странно смотрится, а в древности было нормальным явлением.

– Получается, вернулось далёкое прошлое?

– Прошлое никогда нас не оставляет… – вздохнул Сысоев.



Юбка на предводителе анушитов поднялась и, как бывает во время танца настоящих крутящихся дервишей, превратилась в горизонтальный диск. Вскоре над ним возник ещё один, почти прозрачный. Он переливался, как перламутр, и быстро увеличивался в диаметре. Полтора метра… Три метра… Пять метров…

Первые несколько бойцов уже приближались к танцующему магистру, но, достигнув границы верхнего диска, остановились, зашатались… и распались надвое, разрезанные по линии талии. Они даже не успели понять, что произошло. Та же участь постигла и ещё пятерых бойцов.

Еле заметный диск одинаково легко разрезал и тела людей, и стальное оружие, если оно соприкасалось с ним. Пострадали не только солдаты, но и те мирные жители, которым не посчастливилось оказаться поблизости от крутящегося лидера анушитов. Они спокойно принимали смерть.

Бойцы замерли с недоуменными лицами.

Раздалась команда: «Огонь!».

Бойцы открыли по пастырю пальбу, но он продолжал крутиться, не обращая внимания на выстрелы. Пули не причиняли ему вреда: они отскакивали от вуали, на первый взгляд лёгкой и непрочной.

Предводитель анушитов двинулся в сторону российских бойцов. Диаметр смертельного диска продолжил расти: пять метров, десять, пятнадцать… Замешательство сменилось паникой. Солдаты бросились наутёк.

Танцор остановился, поклонился в их сторону и медленно пошёл в сторону села… Затем из-за баррикад выкатились люди на электрических мотоциклах и бросились догонять штурмовую группу. Врезаясь в бегущую массу бойцов, они взрывались…



– Ну, вот и посмотрел сказку Тысячи и одной ночи! – усмехнулся Сысоев. – Эффектно! На это, видимо, и был расчёт.

– Эта вторая «юбка» – никакая не юбка!

– Знаю! Веер из лезвий мономолекулярной толщины… почти двумерных…

– Возможно, аллотропная форма углерода, – бросился показывать свою осведомлённость помощник. – Толщина – 154 пикометра. Подпадает под определение «пикоматериалы»… как и его вуаль…

– Ну и чего тут нового? – опять ухмыльнулся Сысоев. – Пикоматериалы известны уже много-много лет…

Дмитрий Андреевич прикоснулся к вживке. Над его запястьем проявилось изображение человека в полевой форме.

– Это вы планировали операцию? – спросил Богомол.

– Так точно! – прозвучал ответ.

– И столько людей потеряли?

– Около сорока. Потери больше моральные, чем в живой силе.

– А враг?

– Ни одного анушита. Погибли пятнадцать самоубийц и десяток мирных селян.

– У врага были одежда и оружие из пикоматериалов. Почему не предусмотрели? – продолжил допытываться Сысоев.

– Товарищ Защитник! Никто не предполагал, что такое может быть у этих выродков. Ведь пикотехнологии запрещены. Ни одна армия их не использует. Все государства присоединились к Пятому лунному соглашению.

– Кроме этого, новоявленного. Ох, уж эти законы и соглашения! – вздохнул Сысоев. – Действуйте!

– Переоденем ребят, поменяем оружие – и отобьём Озёрное… а потом и Костанай.

– Даю вам неделю!

Дмитрий Андреевич выключил связь.

– Слышали, о чём я говорил? – спросил он помощника.

– Россия производит пикоматериалы для армии?

– У вас были сомнения? Странный вы какой-то сегодня. Не играйте дурачка! Все державы их производят. Так что насчёт экипировки я не волнуюсь. Ошибку исправим. Город вернём, но вот что дальше делать? Как быть с местным населением?

– Да, поразительно! – поддакнул помощник. – Детей принесли на смерть. Не убежали, когда начался этот кровавый цирк. Даже не шелохнулись!

– Чего им бояться? Они не сомневаются, что их когда-нибудь воскресят. Надо же, как им мозги промыли! Посмотреть бы на личико этого танцора…

– Как поймают – так сразу и приведём! – выпалил офицер для поручений.

– Ну, что вы опять идиотом притворяетесь? Он почти сорок наших лучших ребят положил. Играючи положил! Кто же всё-таки снабдил анушитов пикотехнологиями?

– Не могу знать, товарищ Защитник!

– Свободны.

Помощник спешно вышел из комнаты.

Сысоев ещё раз поиграл рычажком на кресле и наслаждался почти полной невесомостью.

«Что-то расхотелось вина!» – сказал он сам себе, вынул из подлокотника коньяк и подаренную на день рождения рюмку из искусственного сапфира.

Дмитрий Андреевич вновь включил кинодайвинговое устройство, и в пространстве гигантского объёмного экрана замелькали титры настоящей детской сказки.




Глава 2. Чайки над свалкой


1. Похищение

Стояло мягкое начало осени. Стая озёрных чаек кружила над головами людей с обветренной кожей, которые копошились в мусоре, ища цветной металл. Они ждали грузовик с животворными отбросами.

За них каждый день разворачивалась тихая битва. Чайки и вороны отнимали пищу у людей, люди – у птиц. Неподалёку скулили собаки. Они тоже надеялись на свою долю, но близко подойти не решались: помнили боль от ударов камнями и палками…

Постоянные здешние жители легко узнавали друг друга по особенному, только им свойственному загару и цвету лица, а также нищенской вальяжности. Торопиться им некуда: для них свалка – родной дом. В их несуетных движениях проглядывает даже некоторое достоинство. Они неспешно ищут мелкие детальки и проволочки из сплавов меди и алюминия: курочка по зёрнышку клюёт…

В этот день счастье улыбнулось Мезенцеву. На отшибе мусорного полигона, на границе с лесополосой он увидел в траве дюралевую болванку длиной в полруки. Протёр глаза. Нет, не обман зрения! Вправду цветной металл! Спрятал находку под полу пиджачка и потрусил к своему дому – ободранному трейлеру, на который он набросал старое тряпьё, чтобы внутри было тише и теплее по ночам.

Для кого-то эта болванка хлам, а для обитателя свалки – богатство. Её можно было обменять на десять бутылок самогона или оплатить год связи по вживке. Правда, у Мезенцева она давно погибла, ороговела и осталась безжизненным камешком в окружении живой плоти.

Нет вживки – нет человека. Вместе с ней погибают все его контакты, все сведения о его болезнях, вся его кредитная история… да что там говорить, вся его жизнь!

Мезенцев здесь друзей не завёл, жил особняком, а общения с прежними знакомыми избегал. Глупо ведь было позвонить кому-нибудь из бывших коллег или студентов и сказать: «Это Николай Валентинович! Помните такого? Где я теперь? На свалке…»

За спиной послышалось жужжание мотора – ещё не изношенного, судя по звуку. Опять кто-то привёз почти новенький электромобиль для разборки на запчасти. Значит, директор свалки сегодня немного заработает сверх зарплаты…

Унылые времена! Легковушки с бензиновым или дизельным двигателем стали доступны только богачам. Электричество тоже дорожало с каждым днём: корабли всё реже привозили с Луны топливо для термоядерных реакторов, а гидротехнические, тепловые и атомные электростанции были закрыты, ведь они наносили вред экологии и ухудшали качество воды, которой Россия теперь торговала так же лихо, как в прошлом нефтью и газом.

Люди отказывались от электромобилей, переходя на велосипеды и гужевой транспорт. Администрации свалок заключали договора с коневодами, посредничали между ними и горожанами, тем и жили. За здоровую молодую лошадь просили в среднем пять машин. Содержать её проще всего было в складчину – одну на несколько семей…

Спрятав болванку под матрас, Мезенцев развёл недалеко от дома костёр. Ожидая грузовик, вспомнил умершего недавно Михалыча.

Скончался этот старик незаметно. В полдень пошёл в лесополосу и прилёг. Только на закате здешние люди задумались, почему он так долго не встаёт. Подошли, присмотрелись – а он уже не дышал. Тут же его и закопали…



Чайки напрасно прокружили над свалкой, опустив тонкие красные клювы. Они так и не дождались машины с отбросами и улетели на водохранилище. Мезенцев вскипятил воду и поставил горячую почерневшую кружку на ржавый табурет.

Когда пар перестал подниматься с остывшей поверхности напитка, Мезенцев всмотрелся в неё – и увидел смуглый морщинистый лоб и большие выцветшие глаза человека, который давно потерял веру в будущее – и своё, и окружающего мира.

После короткого чаепития он возвратился в свой трейлер, завернул в пиджак недавно найденное сокровище и положил под голову. Да, жёстко щеке, зато никто не украдёт болванку, пока будешь спать!

Поднялся ветер. «Спи, Гноёк!» – послышалось ему в шелесте сора и сухих листьев, поднятых порывом ветра и пролетающих над трейлером.

Вокруг, от лесополосы до лесополосы, простиралась свалка. Она жила своей непостижимой жизнью, затаиваясь в благополучные годы и разрастаясь в лихолетья, когда людям становилось не до переработки мусора. Сейчас была эпоха её расцвета.

Унылые времена! Самый страшный и долгий кризис в истории планеты! За всё когда-нибудь приходится расплачиваться. Сытая жизнь и дивное развитие предыдущих столетий истощили ресурсы Земли. Люди, обворованные своими предками, завидовали на прошлое и не верили в будущее.

Некогда единый мир рассыпался на части. Страны-лидеры одрябли и деградировали. Экономика закоснела и потеряла интерес к исследованиям и изобретениям, и человечеству не были по плечу технологические вершины недавнего прошлого. Об Интернете никто уже не помнил: его место заняли разрозненные национальные сети. Давно уже не затевались экспедиции к Марсу, Венере или Юпитеру.

Повсеместно вялые диктатуры сменялись потешными демократиями и наоборот, но это ничего не меняло в жизни людей. Она становилась всё хуже и всё грустнее.

Жильё почти не строилось, и люди азартно отбирали его друг у друга. Жертвы оказывались на свалке. Не всем везло. Те, кто попадал сюда поздней осенью или зимой, замерзали и умирали от болезней, но это никого не удивляло и не возмущало. Так что Мезенцева можно было назвать счастливчиком…

Ветер вновь ослаб. Шелест листьев больше не заглушал кузнечиков, которые стрекотали в наступившей темноте, наслаждаясь нечаянной теплотой осенней ночи. В луже солярки, которая вытекла из бака какого-то разбитого агрегата и не успела впитаться в землю, отражались звезды. Местные обитатели давно разошлись по своим шалашам, прицепам и кабинам.

В окно трейлера постучали.

– Дядя Коля, открой! – послышался голос ночного сторожа. – Открой, открой! Помянем Михалыча?

Мезенцев насторожился: его здесь недолюбливали за тягу к уединению и редко называли по имени. Он набросал на болванку побольше тряпья, чтобы спрятать её от посторонних глаз, и пригласил гостя. Тот принёс самогон и хлеб с салом.

Выпивали, как и положено, не чокаясь. Через час сторож ушёл. Мезенцев выглянул в окно. Где-то вдалеке мелькнул блёклый огонёк фонарика. Видимо, ребятишки из пригорода пришли искать цветной металл, хлеб отнимать… но не вставать же из-за них: много все равно не накопают, так что пусть пользуются моментом.

Раздалось тявканье дворняжки. Прислушиваясь к отдаляющемуся лаю, Мезенцев уснул…



2. Встреча с ученицей

Наутро он ощутил под головой что-то непривычно мягкое. Это была не завёрнутая в пиджак болванка, холодная и твёрдая, а настоящая подушка – упругая, скорее всего, из искусственного латекса. Кровать Мезенцев почти не чувствовал: ему показалось, что ослабло земное притяжение.

«Такого не может быть! Конечно же, это сон», – решил он и напряг волю, чтобы пробудиться. Это ему часто удавалось, когда он осознавал, что спит…

Мезенцев открыл глаза, увидел белый пластиковый потолок и ощутил на себе чей-то взгляд.

– Николай Валентинович, с пробуждением вас! – прозвучал ленивый голос незнакомого мужчины. – Если решили, что ещё спите, то ошиблись. Это не сон, а явь… Будем знакомы: Юрий Артёмович.

Мезенцев осмотрелся. Тесная чистая комнатка… Стены успокаивающего зеленовато-серого цвета… Акварельный натюрморт на одной из них… Никакой мебели, кроме тумбочки, стула и крохотного столика…

– Где моя болванка? – вскрикнул он.

– Рядом на полу, но она вам больше не потребуется. Вы здесь навсегда. Побег невозможен, Николай Валентинович! Мы находимся глубоко под землёй. К тому же, вашу кибитку уже занял другой бездомный. Он официально прописывается там: отправил запрос с утра пораньше.

Голос у Юрия Артёмовича был высоким, холёным и плавным, его можно было принять за женский.

– Как я здесь оказался? – испуганно спросил Мезенцев.

– Наш институт вчера купил вас у администрации свалки.

– Меня продали?

– Ну да, напоили самогонкой со снотворным и продали.

– У нас же демократическая страна!

– Да-да, конечно! – рассмеялся Юрий Артёмович. – Первое в мире государство прямой квантовой демократии! Николай Валентинович, она вам нисколько не затруднила путь на свалку. Почему же должна была помешать оказаться здесь? Поймите, режимы могут меняться сколько угодно, а Россия всё равно останется Россией. Наша страна – это паспорт, который всегда с тобой. Есть у вас вживка – вы полноправный гражданин. Нет у вас её – вы бомж, которого можно продать для опытов, и никто его не хватится.

Пленник подавленно смотрел на собеседника. Тот был немолодым, но не поседевшим светлым шатеном с нежными чертами чуть одутловатого лица. Оно ещё сохраняло следы… нет, скорее, не красоты, а смазливости.

– Вот так, Николай Валентинович! Нам был нужен именно такой человек, как вы. Без родственников, с погибшей вживкой, без жилья и работы, но интеллигентный и совестливый… Вы ведь в молодости хотели принести пользу науке? Вам предоставилась такая возможность.

– Пользу науке? – ужаснулся Мезенцев, вспомнив об экспериментах над людьми в концлагерях давно минувшего XX века…



Николай Валентинович встал с постели. Исследователь отшатнулся от него и отошёл на безопасное расстояние: мало ли какая живность может на нём водиться.

– Юрий Артёмович! Вспоминаю только одного известного учёного с таким именем, как у вас. Это наш земляк, он экспериментально подтвердил теорию петлевой квантовой гравитации… но едва ли Истомин стал бы делать опыты над людьми.

– Вы ведь у нас кандидат наук, верно? – поинтересовался исследователь.

Мезенцев скривил губы и молча кивнул. Ему было больно вспоминать прежнюю жизнь.

– Так вот, касаемо того физика. Это я и есть, – Юрий Артёмович коснулся вживки. – Убедитесь!

Над запястьем его левой руки зажглись синие объёмные буквы: «Истомин Юрий Артёмович, директор Института физики субмикромира».

– Не станете же вы меня подозревать в подделке документов? – усмехнулся он и добавил: – Кстати, помните, что такое субмикромир?

– Сверхмалые масштабы…

– Приятно слышать такое от человека, который бомжевал пять лет. Это мир объектов, которые в триллионы триллионов раз меньше бациллы столбняка. Представляете: жалкий микроб рядом с ними выглядит галактикой! Вот с этими-то частицами я всю жизнь и работаю… Мне сейчас вспомнились самые счастливые мои годы. Это было тридцать лет назад. Тогда на Луне ещё действовал ускоритель частиц. Мало кто соглашался на нём работать, а я пошёл! На несколько лет туда отправился, там и женился. Мы с Виллемом были бунтарями. Видели, как разлагается наука, как в ней продвигаются схоласты, карьеристы и криминальные персонажи, и с высоты лунной орбиты плюнули на условности этого гнилого болота. Оценивали друг друга исключительно по новизне идей. И мы прославились, нас носили на руках… Как же мне сейчас не хватает Вилли!

– Второй раз произносите это имя, – пожал плечами Мезенцев. – Но я не знаю, кто это такой.

– Как, вы ничего не слышали о Виллеме ван Гертене? О великом голландце, который пропал без вести четверть века назад? Да будет земля ему пухом! Я женат на его сестре. Обязательно познакомлю вас с Леночкой. Мы с ней так тоскуем по нему! – вздохнул Юрий Артёмович, а затем спросил тонким слабым голосом: – Хотите закурить?

– Не курю, – отрезал Мезенцев.

– Как же я, старый дурак, не догадался! – затряс головой Юрий Артёмович. – Если бы вы курили, то подбирали бы чужие «бычки»… ммм… и наверняка заразились бы какой-нибудь дурной болезнью. Вы же, к счастью, здоровы. Мы проверяли.

– Тогда колите свои реагенты!

– Что ж вы так трясётесь? Не бойтесь, над вами не будут ставить медицинские эксперименты.

– Что вы собрались со мной делать?

– Будет много разных опытов. Поверьте, они абсолютно безопасны. Я же физик, а не врач-убийца. И ещё… завизируйте, пожалуйста, документик о вашем добровольном согласии, – улыбнулся ему Юрий Артёмович и прищурился.

В его облике не было ничего азиатского, однако продолговатые серые глаза становились как щёлочки, когда сужались.

Мезенцев подчинился: деваться всё равно было некуда.

– Не представляете, как я вам благодарен, – елейным голосом продолжил Истомин. – Проект «Буна» вознесёт человечество на небывалую высоту. Он профинансирован всеми державами Европы и Азии. Выделены огромные средства. Кстати, наше подземное устройство – вытеснитель частиц первозданного взаимодействия – больше всего Ямова!

– И такую хреновину построили прямо под городом?

– Нет, чуть поодаль. На всякий случай. Хотя, что с ним может случиться? Проектировщики специально выбрали Русскую платформу: здесь нет ощутимых землетрясений. К тому же, я уроженец Ямова. Вот и настоял, чтобы помещения Института построили в моём родном городе. Представляете, мне пошли навстречу… но хватит разговаривать! Пройдите санитарную обработку, полежите в ванной, насладитесь вином и настоящим сыром… Видите, у нас намного лучше, чем на свалке. Здесь даже симпатичные женщины водятся. Сейчас познакомлю вас с самым талантливым и перспективным помощником.

Юрий Артёмович нажал на левое запястье: «Где вы, Вера Леонидовна?»

Вскоре в комнату вошла невысокая девушка.

– Николай Валентинович, что вы так растерялись? – недоумённо посмотрел на него Истомин. – Почему стоите, как истукан?

– Он, наверное, разучился общаться с женщинами, – рассмеялась вошедшая.

Мезенцев от неожиданности не мог произнести ни звука: перед ним стояла его бывшая студентка. Она мало изменилась. Видимо, ещё ни разу не рожала.

Такая же миниатюрная ладная фигурка. Чуть вздёрнутый носик. Свежая кожа пухловатых щёк. Большие светлые глаза. Хорошенькая, не более того… Однако Николай Валентинович заметил бы её даже в толпе роковых красавиц.

Юрий Артёмович пожал плечами, посмотрев на опешившего Мезенцева.

– Всё-таки познакомьтесь, поговорите! – буркнул он и вышел из комнаты.

Теперь Николаю Валентиновичу стало проще собраться с мыслями.

– Будем знакомы, Вера Леонидовна! – нарочито громко произнёс он.

– Очень приятно!– улыбнулась в ответ девушка и добавила сбивчивым шёпотом: – Эти опыты смертельно опасны. Истомин хочет сделать вас мёртвым создателем новой вселенной. Я не сошла с ума, уверяю вас! К счастью, главные опыты начнутся не завтра. Не раньше, чем из Ямова улетят Сысоев и Кылычоглу. Ещё есть время! Я попытаюсь вас спасти… На всё пойду ради вас! Ждите.

«Создатель вселенной, да ещё и мёртвый? Тут все, похоже, бредят… Кстати, что в нашей глуши будут делать главнокомандующий РВС и глава Европейской Конфедерации? В этом институте людей, наверное, опаивают наркотиками или облучают», – подумал Мезенцев и растерянно произнёс:

– Вера, присаживайтесь. К сожалению, мне нечем вас угостить.

– Нет-нет, Николай Валентинович! Я пойду. Мы ещё успеем пообщаться…



3. Дикий кофе Эритреи

За годы жизни на свалке он почти забыл, что в мире существуют ванны. Теперь же, смыв с себя грязь последних пяти лет и нежась в искусственной морской воде, он возвращался к жизни и мысленно превращался из Гнойка даже не в дядю Колю, а в Николая Валентиновича Мезенцева, полноправного жителя города Ямова.

«Зачем отсюда бежать? Всё равно податься некуда. Пусть Вера из-за меня не рискует. Поживу несколько дней по-человечески, а потом будь что будет…» – размышлял он.

Мезенцев вспомнил последний год работы в Ямовском государственном университете. Вера Леонидовна, на тот момент четверокурсница, ему нравилась, хотя он никогда бы ей в этом не признался. Николая Валентиновича пугала разница в возрасте.

На зачётах и экзаменах он ставил Вере оценки автоматом. Старался вообще не задавать ей вопросы: он мучился, когда находился рядом с ней. Студентка же в это время смотрела на него испытующим взглядом экзаменатора. В её серо-голубых глазах читался вопрос: «Ну, когда же ты, наконец, решишься?»

Девушка училась уже на последнем курсе, когда ректор вызывал Мезенцева и задал короткий вопрос:

– Николай Валентинович, сколько времени вы уже не публиковались?

– Шесть лет…

– А ведь вы способный человек!

– Что толку от этих публикаций? – взвился Мезенцев. – Если у тебя нет свежих идей, зачем засорять журналы своими статьями?

– А у кого здесь есть новые идеи и эпохальные открытия? – удивился ректор. – Гении в ЯГУ не водятся. Однако порядок есть порядок. Преподаватели должны не только читать лекции. Публикации в солидных изданиях – это не только престиж университета, но и его спасение. Пока его не закрывают, но финансирование с нового года опять урежут. Придётся расстаться с шестью сотрудниками, и одним из них будете вы.

Для Мезенцева это не было неожиданностью. Всё шло к такой развязке. Он не добивался грантов на исследования и давно не публиковался: не мог заставить себя компилировать чужие идеи, как это натужно делали его коллеги. Он не брал взятки, и ему нечем было делиться с начальством. В общем, с какой стороны ни посмотри, а ценным сотрудником Николай Валентинович не был.

Мезенцева уволили. Тыла у него не было.

Для многих безработных спасением становилось ремесленничество, однако Мезенцев ничего руками делать не умел. Долги за коммунальные услуги росли. Николаю Валентиновичу предложили перебраться в комнатку на окраину Ямова, но он не увидел в этом смысла. «Перед смертью не надышишься! – говорил он себе. – Какая разница, когда я попаду на свалку: годом раньше или годом позже?»

Денег оставалось ещё месяцев на пятнадцать-двадцать, когда он прочёл в Сети объявление.

Пожилому человеку нужна была операция – из разряда тех, что не входят в убогий пакет государственного медминимума. Мезенцев узнал фамилию. Она была той же, что и у Веры. И имя его совпадало с её отчеством.

Бывший преподаватель продал квартиру и сделал перевод на счёт больного старика, а на оставшиеся деньги полетел к Красному морю.

«У меня больше нет ни семьи, ни жилья, ни работы. Жизнь закончилась. Разве я не имею права красиво отдохнуть напоследок?» – рассуждал он.

Мезенцев снял хедмо, маленький домишко в Эритрее. С тех пор, как утряслась жизнь в соседнем Сомали, эта страна начала превращаться в мировой центр секс-туризма, отодвинув в сторону Таиланд. Изящные эритрейские девушки бередили воображение мужчин всего мира – и одиноких, и таких, которым просто надоели жёны.

Также отсюда происходил прадед Пушкина. В столице даже стоял памятник, который изваял какой-то русский скульптор.

Деревушку Мезенцев выбрал с таким расчётом, чтобы можно было одинаково легко доехать и до кораллового моря, и до пустыни, и до тропического леса, и до городка, где располагались кафешки с экзотическими яствами.

Однажды вечером в кафе к нему за столик непринуждённо, вроде бы просто поболтать, села девушка и по-русски представилась праправнучкой князя народа кунама. Она прочла наизусть два стихотворения позднего Пушкина, чем пленила Мезенцева.

«Вдруг вправду аристократка? Какая образованная! «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем». Эти стихи даже в России мало кто знает!» – восторгался он.

– У нас маленький народ. Наш язык похож на древний нубийский. Его здесь не понимают. Нас ущемляют, – посетовала девушка, ожидая сочувствия и утешения.

Она принялась рассказывать про обряды своей древней веры, непохожей ни на христианство, ни на ислам. Мезенцев наслаждался, слушая чистый высокий голос эритрейки и любуясь её наружностью. Она напоминала ожившую статуэтку из эбенового дерева.

«Пушкин не был хорош собой, а вот она прелестна… но всё равно эта девушка может быть его далёкой родственницей», – Николай Валентинович уже начал фантазировать под впечатлением от красоты собеседницы.

– Где ты работаешь? – спросил он.

– Я студентка. Очень бедная, вот и приходится подрабатывать по вечерам. Сам понимаешь, кем…

Он пригласил эритрейку в свой хедмо. В деревянном домике не было кондиционера, однако гостью это не смутило. Три часа девушка изматывала Мезенцева, и уже не юный университетский преподаватель уснул без задних ног…

Едва успев открыть глаза, Николай Валентинович почувствовал кофейный аромат и увидел глиняный кувшинчик на подносе.

– У нас так варят кофе. Знаю, русским мужчинам нравится, когда его приносят в постель, – улыбнулась ему новая знакомая.

Вкус у напитка был приятным, может быть, с чересчур заметной кислинкой.

– У нас до сих пор растёт дичок… как и в Эфиопии… а в ваш город привозят дикую арабику?

– Может быть, но не встречал.

– Что мы всё о кофе да о кофе? – рассмеялась девушка. – Ты ещё долго здесь пробудешь?

– Месяца два точно.

– Тебе со мной было хорошо?

– Почти влюблён, – ответил Мезенцев. – Готов встречаться каждый день.

– Могу стать твоей… как лучше сказать… временной женой. Это выйдет намного дешевле, чем платить мне за каждый вечер.

– А в чём твоя выгода?

– В стабильности. Не надо рыскать по кафешкам и ресторанчикам, искать клиентов.

– Будешь жить в этом хедмо?

– Конечно. Сейчас же лето, на учёбу ходить не надо…

За неделю эритрейка не предприняла ничего такого, что насторожило бы Мезенцева. Она убиралась в домике, готовила еду, ходила вместе с Николаем Валентиновичем на пляж. Девушка не выпрашивала денег сверх обговорённой суммы и не требовала подарков.

Однажды утром она спросила:

– Заметил, что я тебе каждый день варю новый сорт кофе?

– Плохо в нём разбираюсь… но иногда замечал…

– Я знаю леса с редчайшими местными разновидностями. За этим кофе у вас будут очереди выстраиваться, если его хорошо прорекламировать.

– Хочешь возить в Россию дикую арабику?

– Можно было бы открыть фирму… – мечтательно сказала эритрейка.

– Чтобы оформить предприятие в России, потребуются деньги. К тому же, будут расходы на закупку первой партии, на взятки вашим чиновникам, на всякие непредвиденные случаи… Какой из меня предприниматель? – усмехнулся Мезенцев.

Однако она заронила в его душе надежду. «Рискну! У меня осталось три миллиона с лишним. Конечно, кто знает, чего можно ожидать от этой девчонки, но поверю ей, вложусь. Для меня это хоть какая-то надежда спастись…»

Так часто думают люди, у которых осталась последняя соломинка, пусть и истлевшая, готовая рассыпаться в пыль.

Прошла ещё неделя – и Николай Валентинович сам вернулся к разговору о кофе.

– Я всё обдумал, – сказал он. – У меня есть деньги и на оформление фирмы, и на взятки, и на первую партию.

– Не торопись. Взвесь всё как следует, – ответила эритрейка.

Её слова лишь сильнее распалили Мезенцева. Он почти сразу же перевёл девушке деньги на подкуп эритрейских чиновников и закупку кофе. Себе оставил крохи – на билет до России и оформление фирмы.

Больше он эту девушку не видел.

С Красным морем Николай Валентинович прощался, купив две бутылки пива и тарелку запечённых креветок. Дома его ждала свалка, над которой парили и высматривали еду ненавистные конкуренты бомжей – озёрные черноголовые чайки с красными клювами…




Глава 3. Странный день краснодеревщика


1. Необычный кабинет

Узорчатая кованая калитка не открылась по сигналу вживки. Евгений Петрович Караваев, лучший столяр города Ямова, притронулся к левому запястью. Всплыл заоблачный шкафчик – личное пространство в памяти спутникового сервера.

Цела вживка! Тогда в чём же дело?

Краснодеревщик припарковал велосипед и принялся рассматривать забор: «Из Европейской Конфедерации привезён кирпичик, никак не иначе».

Калитку украшал витраж из пуленепробиваемого триплекса. Столяр внимательно рассматривал орнамент, чтобы больше узнать о вкусах и пристрастиях заказчика. Медведь с поднятым к небу носом… Странная крылатая собака… Знак солнцеворота… Где-то Караваеву уже попадались такие изображения… Ах, да, в краеведческом музее!

Наконец, он увидел еле заметный кружочек на дверной раме – чёрный, как и сама дверь.

«Вот оно что! – ахнул Караваев. – Вживки Дремлюгину мало, нужен ещё и пальчик». Он поднёс к глазку подушечку мизинца. За витражом появился женский силуэт. Послышалось цоканье каблучков…

Через несколько секунд калитка открылась. Караваеву улыбнулась молодая женщина в лёгком сарафанчике. На вид ей было около тридцати. «Не холодно ли тебе, девица, в сентябре-то?» – удивлённо посмотрел на неё Караваев.

– Евгений Петрович, заходите! Мы вас так ждём! Я Света Дремлюгина, если не знаете… – девушка немного замялась и шепнула: – Хочу попросить об одолжении. Это моя личная просьба. Вам, наверное, кажется, что мы баснословно богаты?

– Об этом говорит весь город.

– Это совсем не так. Чтобы построить новый особняк, Виктор Николаевич влез в кабальные долги… а тут очередной безумный проект! Он и мне не нравится, и владетели им недовольны. Могут снизить кредитный рейтинг. Вы уж охлаждайте Витин пыл!

Краснодеревщик удивился её просьбе. Умерять фантазию заказчика было совсем не в его интересах.

Во дворе Караваев начал оценивать обстановку. Он давно работал по заказам состоятельных людей, изготавливая для них изысканную эксклюзивную мебель, и всегда при первом знакомстве пытался определить, насколько клиент богат.

Под навесом стояли электроджип и мощный армейский вездеход. Выхлопная труба сзади последнего говорила о том, что он работает то ли на бензине, то ли на дизельном топливе. «Дорогое удовольствие сегодня!» – хмыкнул себе в усы Караваев.

Недавно привезённые дрова лежали рядом с огромным кувшином на кованых ножках в виде орлиных лап. Он был покрыт замысловатым орнаментом и вязью – видимо, строками из Корана.

«Сделан явно где-нибудь в арабском мире, – размышлял дальше краснодеревщик. – Интересно, сколько уплачено за доставку? Так что пусть девчонка не хнычет: деньги у мужика есть!»

В доме Светлана подвела гостя к кабинету мужа – и сразу же развернулась, оставив его возле двери. «Да тут домострой!» – решил Караваев и постучался.

«Какие же у него часы! Какой раритет!» – поразился он, садясь напротив заказчика. Часы Виктора Николаевича Дремлюгина впечатляли гостей уже самим фактом своего наличия, ведь время можно посмотреть и по вживке…

Евгений Петрович счёл, что долго рассматривать часы заказчика неприлично, и огляделся вокруг. Такую обстановку в домашнем кабинете богатого бизнесмена он увидеть не ожидал. Ни камина, ни изысканной мебели, ни картин знаменитых художников!

Стены прятались за кустарными дубовыми стеллажами, которые занимали весь периметр кабинета, кроме окна и двери. В высоту они простирались до самого потолка. Один был заставлен бульварными романами, другой экзотическими сувенирами, а третий – местными артефактами тех ветхих эпох, когда люди ещё не знали ни железа, ни гончарного круга.

Книги, которые не умещались на полках, были разбросаны по полу вперемешку с засаленными пуфиками и грязными кофейными чашками. Женская рука явно не касалась кабинета. Видимо, хозяин запрещал убираться в нём и супруге, и служанкам.

«Так вот зачем он меня позвал!» – смекнул краснодеревщик.

– Виктор Николаевич, вам нужен ещё один стеллаж? – осторожно спросил он. – Сделаю намного изящнее, чем эти ваши… Могу из морёного дуба.

– Ненавижу цифровые книги. Обожаю бумажные! – в интонациях голоса заказчика послышался вызов своему времени. – Насколько же их удобнее листать и делать закладки! Их уже редко у кого встретишь, но я могу себе позволить и такую роскошь. Мне их по спецзаказу печатают.

– Покажите мне комнату, где будет стоять стеллаж. Надо определиться с его размерами.

– Не нужен мне никакой стеллаж. Я совсем для другого вас позвал. Всё расскажу, но сначала попробуйте курицу тандури, – хозяин посмотрел через открытое окно во двор. – Настоящую, деревенскую… Она на травке эколуга паслась. Когда вы такую пробовали последний раз?

– Давно. На своей свадьбе.

В ответ Виктор Николаевич прикоснулся к запястью, и в кабинет вошёл грузный мужчина с подносом, на котором лежали две тарелки с курицей тандури, заиндевелая бутылка водки и рюмки.

– Вот сейчас покушаем, потом попьём кофе… – сказал радушный бизнесмен. – Затем я покажу вам свою коллекцию артефактов бронзового века.

– Какого века?

– Бронзового, Евгений Петрович, бронзового! Не золотого же…



В предпринимательских кругах Виктора Николаевича считали мечтателем, увлечённым историческими романами и черепками глубокой древности. Однако таким он был не всегда. В юности Дремлюгина завораживали промышленные революции минувших эпох. Он недоумевал, почему отец ни разу не попробовал вложить часть своего капитала в разработки новейших технологий. Он ещё не понимал, что Унылые времена уже подняли весло и караулили каждого, чья голова высунется выше болотной ряски.

Прозрел Дремлюгин неожиданно.

– Подарок к твоему совершеннолетию ты не сможешь пощупать, – однажды шепнул ему отец. – Однако он ценнее любого вещного. Дарю тебе несколько строк нового трастового договора сети «Бальзам». Знал бы ты, как мне пришлось сражаться за эти строки!

Он запустил заоблачный шкафчик в режиме голограммы. На экране проступил текст:

«ОСНОВНЫЕ АКЦИОНЕРЫ ГРУППЫ ТОРГОВЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ «БАЛЬЗАМ»

Акции находятся в собственности (проценты округленные):

Дом «Истра» – 51%

Дремлюгин Николай Сергеевич – 17%

Дремлюгин Виктор Николаевич – 8%

Дремлюгина Валерия Николаевна – 7,5%

Кобыльницкий Лев Моисеевич – 5%

Курмузаков Анвар Кадирович – 3%

Другие – 9,5%

Доверительным собственником 51% акций, принадлежащих Дому «Истра», является Дремлюгин Николай Сергеевич, в случае смерти или недееспособности которого его права передаются Дремлюгину Виктору Николаевичу…»

– Если я умру, тебе достанется не только мой личный капитал, но и контрольный пакет, – пояснил отец. – Знал бы ты, чего мне стоило уломать владетелей!

Виктор Николаевич уже не раз слышал это слово.

Владетели. Сюзерены Унылых времён. Они не только завладели контрольными пакетами всех сколько-нибудь крупных предприятий и воскресили средневековую условную собственность. Мало того, они запустили свои щупальца во все сферы жизни!

«Мы ничего вам не диктуем, это неэффективно. Мы лишь даём рекомендации и направляем вас, помогая достичь жизненного успеха!» – говорилось в рекламе Дома «Истра». Однако те клиенты, которые позволяли себе ослушаться его виртуальных советчиков, расплачивались за это снижением кредитного рейтинга, а без кредитов никакой бизнес вести было невозможно.

Увы, лишь бедняки и бомжи могли наслаждаться свободой в мире квантовой демократии!



Николай Сергеевич Дремлюгин умер через три года после этого разговора. Владельцем четверти капитала «Бальзама» и условным собственником ещё 51 процента акций стал его сын.

Виктор Николаевич решил создать неторговую венчурную фирму в составе группы «Бальзам». Он был полон надежд… однако они разбились во время первого же заседания совета директоров.

– Мы не одобряем непрофильные инвестиции. «Бальзам» успешен именно как торговая сеть, – таков был вердикт смотрящего от Дома «Истра».

Когда заседание закончилось, этот человек подошел к Дремлюгину и дружелюбно шепнул: «Не пытайтесь прыгнуть выше головы! Какие ещё проекты продления молодости? Людей в мире и так чересчур много. Торгуйте и радуйтесь жизни. Вы богаты. Что вам ещё нужно?»

Виктор Николаевич был в отчаянии. Он возненавидел свой бизнес и переложил бремя управления им на плечи сестры.

Он отошёл от дел и предался страсти своего прадеда, Сергея Петровича, который узнав о своей смертельной болезни, увлёкся древними цивилизациями и мифами о вечной жизни. Его витрифицированная голова была помещена в контейнер с жидким азотом и хранилась в особняке Дремлюгиных, ожидая того момента, когда с неё снимут копию сознания – полноценную, настоящую.

Вот и Виктор Николаевич, хоть и был здоровым, тоже начал собирать артефакты ветхих эпох и изучать легенды о бессмертии. Как и его предок, он превратился в богатого чудака, посмешище в кондовом предпринимательском мире города Ямова.

Сейчас его душу не грели ни новый особняк, ни молодая жена, уже четвёртая по счёту, ни курорты, ни даже тандыр во дворе… Свободными зимними вечерами Дремлюгин читал бульварные романы, а летом рыскал по российским весям, выискивая артефакты ветхих эпох. Их реставрировали мастера в просторном подвале загородного особняка.

Раскопки, которыми занимался Виктор Николаевич, формально были запрещены – но разве это могло остановить увлечённого богача? Раскинув палатку в каком-нибудь дремучем урочище, он днями напролёт искал наконечники стрел, ножи, упряжь и утварь финно-угорских охотников. Вечером он ложился отдохнуть на надувном матрасе, а в полночь вставал и выходил на поляну. Едва ли чудь, водь, меря или мордва, воскресни они в эту ночь, поняли бы хоть одно слово из заклинаний, которые бормотал Виктор Николаевич… но он не догадывался об этом. Любуясь звёздами, он воображал себя шаманом, поклоняющимся духам леса.

Кряжистый и белокурый, с квадратным курносым лицом, Дремлюгин своей наружностью и вправду напоминал эталонного мордвина-эрзянина из статей по антропологии. Краеведы, которые вились вокруг Виктора Николаевича, всеми силами укрепляли это его представление о себе.

Однако с недавних пор, когда один местный археолог опубликовал статью о сенсационной находке недалеко от города Ямова, Виктор Николаевич переменил свои предпочтения. Теперь он вёл раскопки в степных курганах, ища утварь, оставленную в своих погребениях ариями бронзового века.

Представлял он себя уже не лесным охотником или шаманом, а могучим колесничным воином, разящим врагов булавой, головку которой он нашёл в одном из курганов и счёл деталью ваджры, палицы бога Индры. По ночам он читал нараспев гимны из Ригведы, и невнятные звуки его пения уносил далеко-далеко колкий степной ветер.

Когда Дремлюгин возвращался домой, тоска грызла его душу. Он напивался и бил жену. Как же ненавидел Виктор Николаевич своё время! Как мечтал из него вырваться!



2. Вовсе не гроб

– Евгений Петрович, хочу показать вам недавнюю находку. Как вы думаете, что это? – спросил краснодеревщика Дремлюгин.

Караваев с недоумением посмотрел на продолговатую косточку с дырочками и сделал заключение:

– Хрен её знает.

– Это, Евгений Петрович, костяной псалий! Ему пять с половиной тысяч лет. Представляете – почти шесть тысяч! Его нашли прямо у нас, в двадцати километрах от города. Вы понимаете, что означает эта находка?

– Хрен её знает! – злобно повторил Караваев: ему не терпелось дождаться момента, когда хозяин, наконец, скажет, что хочет заказать.

– Это, Евгений Петрович, деталь конской упряжи. Значит, по нашей земле ездили колесницы со спицевыми колёсами. Тогда их не было ещё ни в Египте, ни в Индии, ни в Месопотамии! Даже на Южном Урале их ещё не было, а у нас – уже были!

– Что вам от меня нужно? – не выдержал краснодеревщик.

– Не торопитесь, Евгений Петрович! Если вам кажется, что теряете со мной время, то я вам всё возмещу. Приложите пальчик к моей вживке! – бизнесмен протянул краснодеревщику руку, покрытую редкими рыжими волосками. – Ну вот. Я вам перевёл денежки. На них сможете прожить полгода, если не будете слишком шиковать…

– Благодарю! – ответил Караваев. – Но всё-таки, чего вы хотите? Шкаф, вешалку? Могу и изысканный гроб сварганить. Из морёного дуба или эбенового дерева, с золотым крестом, бронзовыми ножками в виде львиных лап и даже с сигнализатором – на случай, если вас похоронят заживо.

– Пока хочу только одного – чтобы вы слушали меня дальше!

Дремлюгин подвёл столяра к одному из стеллажей и ткнул пальцем в большую фотографию, где он позировал на слоне на фоне полуразрушенного древнего храма.

– Недавно вернулся из седьмой поездки в Индию, – похвалился он. – Как вам мой слон? Могуч? Когда я катался на этом гиганте среди джунглей, то представлял себя воином Чандрагупты, разящим гоплитов Александра Македонского боевыми кобрами.

– Чем-чем? – затряс головой Караваев.

– Кобрами, Евгений Петрович, кобрами! Разве вы не читали в Сети роман, который так и называется – «Боевая кобра»? Очень нашумевший и популярный, кстати. О русском оперативнике, который волей случая оказался в древней Индии. Он вооружился ядовитыми змеями и изменил течение мировой истории. Перебил всю армию Александра, представляете… Вот, посмотрите! Я дал автору деньги на бумажное издание.

Дремлюгин бросился к стеллажу и снял с полки засаленную книгу в мягкой обложке.

– Посмотрите, как нарисованы змеи! – восторгался он. – Прямо как живые! А вот умирает в муках сам Александр Македонский. Гляньте только, какая выразительная гримаса!

Караваев не стал заглядывать в книгу.

– Какого чёрта вы меня позвали? Чтобы сказки мне рассказывать? – он уже не скрывал своего раздражения.

Виктор Николаевич вновь прикоснулся к запястью. В гостиную вошёл его водитель.

– Саша, съезди за Голощаповым. Скажи, дело срочное, пусть не телится! – приказал бизнесмен.

Водитель выбежал, и Дремлюгин повернулся к гостю с ласковой улыбкой:

– Евгений Петрович, не нервничайте. Я вам уже столько денег дал! И ещё не пожалею. Хочу познакомить вас с очень интересным человеком.

– Чем он занимается?

– Это наш ведущий археолог. Помните, несколько минут назад я показывал вам псалий?

– Ну…

– И говорил, что где псалий – там и колесница…

– Говорили…

– Так вот, Голощапов в одном кургане недалеко от нашего города и вправду нашёл отпечаток колеса со спицами.

– Мне по барабану эти ваши колесницы. Зачем вы меня позвали? – огрызнулся краснодеревщик.

– Я же сказал: вы должны познакомиться с интересным человеком…

Через полчаса комнату вошёл плотный длинноносый брюнет с бородёнкой клинышком.

– Быстро же вы прибыли, Пётр Васильевич! – всплеснул руками бизнесмен. – Знакомьтесь, это Евгений Петрович Караваев. Он не только краснодеревщик. При случае может быть и гробовщиком.

– Так это ВЫ хотите заказать гроб? – осенило Караваева, когда он пожимал руку вошедшему. – Могу сделать очень хороший. Из дуба, бука или ореха. С бронзовым крестом.

Евгений Петрович решил, что учёному надо предложить изделие более скромное, чем хозяину сети магазинов, но добротное. В душе столяр надеялся, что тот захочет дерево подороже, чем сосна. Однако археолог ответил:

– Мне совсем не нужен гроб.

– Что же тогда? Авторский комод, эксклюзивный шкаф, деревянные настенные часы?

– И не то, и не другое, и не третье! – вмешался Дремлюгин. – Мне нужно, чтобы вы стали брать у Голощапова уроки.

– На кой ляд они мне? – возмутился краснодеревщик.

– Зря вы так, Евгений Петрович! – примирительно сказал заказчик. – Вы должны досконально изучить быт и военную технику древних индоевропейских племён. Понять устройство боевой колесницы…

– Так вот что вы решили построить? – удивился Караваев.

– Хочу привнести в этот мир гармонию, – ответил Дремлюгин. – Гармонию тех давних времён, когда люди пели мантры в честь могучих богов и великих стихий природы. Когда не было конфликта между человеком и окружающим его миром.

«За ваши деньги любой каприз!» – решил столяр и согласился. На дворе усиливался кризис, от заработка отказываться было глупо.




Глава 4. Избушка Бабы-яги


1. Казнённый философ

Рано утром Мезенцева разбудил ассистент и отвёл в помещение, где его уже дожидался Юрий Артёмович.

Это была не лабораторная комната, а зал с неимоверно высоким потолком – метров пятнадцать, наверное. По его периметру сидели в креслах люди с отчуждёнными лицами, видимо, научные сотрудники. В центре располагался овальный деревянный стол. Круглая площадка вокруг него была огорожена металлическим заборчиком, настолько низеньким, что через него легко было переступить.

Мезенцев недоумённо разглядывал стол. На его крышке стояли вовсе не таинственные аппараты… а плетёная корзинка с полосатыми яблоками, которые обычно созревают в сентябре.

– Николай Валентинович, чему вы так удивились? – прыснул Юрий Артёмович. – Видимо, рассчитывали, что вас отведут к какому-нибудь ускорителю?

– Нет. Думал, окажусь в лаборатории с медицинскими приборами.

– Какой же вы недоверчивый! Не будет никаких медицинских опытов. Физик я, физик…

– Зачем здесь стол с фруктами? – спросил Мезенцев.

– Так нужно! Одно яблоко вы сейчас съедите и запомните его вкус. Хорошо?

Бывший бомж повиновался. Яблоко было сочным, немного кисловатым, со сладким коричным запахом…

– А теперь смотрите, – интригующе шепнул исследователь.

Прошли несколько секунд, и в корзине возник чёрный сферический пузырь. Он стал неспешно расширяться, поглощая яблоки, затем стол, часть пола и потолка.

Сфера уже подбиралась к Мезенцеву. Он испугался, что пузырь захватит и его, и с опаской посмотрел на Юрия Артёмовича. Тот стоял с невозмутимым лицом.

Поверхность чёрного пространства была в метре от пленника, когда пузырь перестал расти.

– Что это за фокус?

– Совсем даже не фокус! – засмеялся Юрий Артёмович.

– Вы облучаете меня? Вызываете галлюцинации?

– Свят-свят-свят! Зачем я стану калечить ваши мозги? Они мне ещё пригодятся. Мне нужен понимающий человек, не просто подопытный кролик. Думаете, внутри этого «шара» воздух? Или, может, вакуум с его флуктуациями? Нет, уважаемый! Там нет пространства-времени. Там нет НИ-ЧЕ-ГО! Такого места вы не найдёте больше нигде в нашей Вселенной, только вне её. Там, где множатся миры.

Мезенцев недоверчиво пригляделся к пузырю. Он был метров сорок или пятьдесят в диаметре.

– Как же там нет пространства? Я вижу большой шар.

– Это не шар, а сфера, – возразил Юрий Артёмович. – Внутри неё, повторю, ничего нет. Вы не можете такое себе представить. Вот ваш мозг и рисует чёрный пузырь. И это ничто в любой момент может туннелировать в нечто. В новую вселенную! Однако вероятность этого ничтожно мала. Скорее уж какая-нибудь из моих подопытных мартышек напишет «Фауста». Но я, кажется, понимаю, как её повысить… Кстати, вы что-нибудь слышали о Курте Вольфендингере?

– О немце, которого казнили четверть века назад?

– Вот-вот! Он был очень интересным философом, но неосторожным человеком. Гамбургский суд постановил забить Курта камнями. За одну роковую статейку…

– За ересь?

– Сами знаете: к власти в Европе пришли серьёзные ребята.

– Как такое могло случиться? – покачал головой Мезенцев.

– Могло, значит. Мне в то время почти двадцать было. Я уже успел не раз побывать в Европе и пообщаться с разными людьми, не только со студентами. Вы читали у Честертона, почему погибла античность? Вот и там было точно так же. Из-под европейцев выбили все точки опоры, а им хоть на что-то хотелось опереться. Да хоть и на модернизированный ислам. Вот и пришли улемы. И начали наводить свои порядки. Не удивляюсь, почему оттуда сбежали лучшие учёные, инженеры, конструкторы! Сейчас тамошние улемы, конечно, опомнились, но науку они угробили. Стали вкладывать деньги в наши исследования. Мне ведь с ними скоро придётся говорить. Унижаться буду!

– Ваши заботы!

– Понятно, что мои. Представляете, как мне придётся изворачиваться! Ведь я последователь идей, за которые казнили Вольфендингера. Он заявил, что на уровне субмикромира стирается граница между материальными и идеальными объектами. Чудесная догадка!

Мезенцев недоверчиво пожал плечами. Исследователь снисходительно рассмеялся и прикоснулся к кнопке. Пузырь, который совсем недавно рос, опустошая пространство зала, мгновенно исчез. На его месте материализовались и часть пола, и стол, и корзина с яблоками.

– Попробуйте теперь яблочко! – улыбнулся Истомин. – Изменился ли его вкус?

Ассистент принёс Мезенцеву яблоко. Николай Валентинович боялся даже прикоснуться к нему губами, однако не хотел показывать свой страх ни Юрию Артёмовичу, ни сидящим по периметру зала людям. Сделав над собой усилие, он откусил небольшой кусочек.

– Не чувствую никаких изменений, – выдохнул Мезенцев. – Очень вкусно! Это тоже иллюзия, которую создаёт мозг? На самом деле яблока нет?

– Есть, Николай Валентинович! Яблоки исчезли, а потом материализовались в прежнем виде.

– Материя превращается в сознание и наоборот? – пошутил Мезенцев.

– Нет-нет! Такое мне ещё не по силам. Это были манипуляции с первозданным взаимодействием. Потом расскажу, что это такое… а пока по рюмочке – за счастливое возвращение яблок в наш мир. Смакуйте коньячок подольше, он очень хороший! – посоветовал учёный.

Ассистент принёс бутыль с коньяком и два забавных приземистых бокала на четырёх ножках. Они напоминали хрустальных поросят.

Юрий Артёмович и сам взял яблоко.

– Мы уже проделали сотни опытов, – продолжил он. – Исследовали химический состав предметов, которые возрождались из небытия. Результат всегда был одним и тем же!

Истомин вновь прикоснулся к пульту, и на месте стола опять вырос чёрный пузырь.

– Усвойте: там нет НИЧЕГО! Даже времени. Помните у Иоанна Богослова: «Времени уже не будет»? – зловеще захохотал Юрий Артёмович и добавил: – Пригубим ещё по рюмочке!

– Зачем вы процитировали Апокалипсис? – процедил Мезенцев, со страхом и недоверием смотря на пузырь. – Вам так хочется его приблизить?



2. Воскрешение тараканов

– «Поставим энергию Апокалипсиса на службу людям!» А что, хороший лозунг к приезду Бурхана! – вновь рассмеялся Истомин.

– Какого ещё Бурхана? Неужели?..

Мезенцев не мог расстаться с мыслью, что его дурачат.

– Да-да, президента Европейской конфедерации, – развеял его сомнения Истомин. – Он будет здесь очень скоро. На днях. Вместе с Сысоевым и улемами. От того, как мы их встретим, зависит судьба института. Наш проект профинансировали все страны Евразии, и Европейская Конфедерация в первую очередь. Однако положение у нас всё равно шаткое. Проблема – в непредсказуемости прямой демократии. Как бы вам это разъяснить? Вот пример. Вы, наверное, не забыли, что это такое?

Юрий Артёмович включил голограмму над запястьем. Немного полазав по полкам заоблачного шкафчика, он нашёл нужное изображение: треугольник с шариками по углам и точкой в центре.

– Задача, у которой нет решения, – сказал Мезенцев. – Три одинаковых небесных тела обращаются вокруг одного виртуального центра. Орбиты причудливы. Предсказать траектории невозможно…

– Вот-вот, Николай Валентинович! Вся власть – у Вече. Вокруг него по непредсказуемым орбитам вертятся Партия континентальной солидарности, Партия всемирной дружбы и Партия самости. Кстати, вы сторонник какой из них?

– Партии континентальной солидарности, – не задумываясь ответил Мезенцев.

В бытность преподавателем университета он всегда голосовал за её предложения. Доводы у него были простые. Россия мало укрепилась за те десятилетия, которые минули после распада СССР. В одиночку развиваться она не могла. Выход просматривался только в кооперации с другими странами.

– Приятно это слышать, Николай Валентинович! – сказал ему Юрий Артёмович. – Я тоже сторонник Партии континентальной солидарности. Пока крепки её позиции, у института есть деньги, но что будет завтра? Предсказать нельзя… Вот вам и первая в мире квантовая демократия!

– Вам не нравится наш строй?

– Нет, и дело не в строе, а в людях, в их природе. Они сегодня славят Царя иудейского, завтра кричат «Распни его!», а послезавтра воздвигают храмы в его честь, – холодно произнёс Истомин. – Мы слишком подвержены переменам настроения, влиянию чужого мнения… Ведём себя и вправду как рабы коллективного бессознательного, как его запутанные кванты.

– Я вам не запутанный квант! – непроизвольно воскликнул Мезенцев. – Почему основатели считали нас обезьянами или попугаями, у которых нет своего мнения?

– Увы, люди таковы, и всегда будут такими, – вздохнул Юрий Артёмович. – Вы правильно заметили: обезьяны и попугаи!



На следующее утро *

Когда Мезенцев открыл глаза, исследователь уже стоял возле его кровати.

– Поднимайтесь!

Николай Валентинович оделся, быстро перекусил – и Истомин махнул рукой в направлении длинного коридора, который вёл к залу для экспериментов.

Там на столе вместо корзинки с яблоками стояли две огромные банки. В них шевелилась коричневая масса.

Николай Валентинович пригляделся к ней. Гигантские тараканы! Такими обычно кормят экзотических питомцев – пауков-птицеядов, ящериц, мартышек…

– Смотрите! – торжественно произнёс Юрий Артёмович и взял в руки пульт.

Как и в прошлый раз, в центре стола возник крохотный шар и начал медленно разрастаться. Он поглотил стол и обе банки вместе с насекомыми. Мезенцев представил, как по частям исчезает каждое насекомое, испугался и в ужасе зажмурился.

Когда Николай Валентинович открыл глаза, стол, банки и тараканы уже успели вновь материализоваться.

Исследователь подошёл к столу и удовлетворённо улыбнулся:

– Вот видите! Тараканы копошатся, как ни в чём не бывало. Они живы, хотя минуту назад исчезали из нашего мира.

– Как же вам удалось воскресить насекомых?

– Так же, как и до этого изъять из нашего мира.

– Изъять? – ошеломлённо затряс головой Мезенцев. – Как?

– Помните, я говорил вам о том, что мы с Вилли подтвердили теорию петлевой гравитации? Помните, что согласно ей пространство не существует само по себе, а как результат взаимодействий. Я её развил! Я долго пытался понять природу этих взаимодействий, и, в конце концов, открыл новое поле. Кстати, какие взаимодействия вы помните?

– Электромагнитное, сильное, слабое, гравитационное, ещё поле Хиггса… – напряг память Николай Валентинович.

– Наверное, догадываетесь, что есть и другие? – немного заносчиво произнёс Истомин. – Так вот, я открыл первозданное взаимодействие. Оно придаёт Вселенной измерения и сообщает ей все её физические законы. Я научился манипулировать этим полем. Вытесняю его частицы на небольшом участке – и там исчезает пространство, время и даже флуктуации вакуума. Там образуется абсолютное ничто.

– Как?

– Помните, что такое эффект Мейсснера?

– Вытеснение магнитного поля из сверхпроводника, – ответил Мезенцев.

– Вот и здесь нечто похожее… – улыбнулся ему Истомин. – Отдалённо похожее, потому что вытесняется другое поле… Это как избушка Бабы-яги с рисунком на фасаде. Говорю: «Повернись к лесу передом!» – и картинки нет. Затем приказываю: «Повернись к лесу задом!» – и она опять видна…

– Это… как? – опять озадачился Мезенцев.

– Всё вам расскажи! Я, кстати, могу возродить из небытия не только таракана, но и наделённое разумом существо…

Юрий Артёмович строго посмотрел на двух ассистентов. Они заломали Мезенцеву руки за спину, связали его, положили на стол и сделали укол снотворного.

Николай Валентинович закрыл глаза. Засыпая, он представлял себе, как у него груди возникает пузырь пустоты, которая начинает поглощать один орган за другим: сердце, печень, мозг…

«Истомин снова меня возродит, как этих тараканов… но буду ли это я, а не другой человек? Буду ли?.. Конечно, я несчастный, никому не нужный неудачник. Лишился всего, что у меня было: положения в обществе, жены, жилья… но разве это повод, чтобы уничтожать мою личность?» – пронеслось в голове у Мезенцева…



3. Любимое шоу уродцев

– Откройте глаза, Николай Валентинович, и вставайте! – послышался насмешливый голос Истомина. – Видите, с вами ничего не случилось. Вы целы и невредимы. И свободны до завтрашнего дня, а вот потом…

– Что? – насторожился Мезенцев.

– Вам вот что нужно знать, Николай Валентинович! – ответил Юрий Артёмович. – Когда мы повысим вероятность туннелирования новой вселенной из ничего, возникнет зародыш. Он необязательно будет развиваться так, как наше Мироздание. Там можно будет установить любые желаемые законы физики и сценарии развития, играя частицами первозданного взаимодействия. Так вот, я хочу уподобить новую вселенную грандиозной нейросети и закачать туда копию вашего сознание. В качестве управляющей программы. Это не шутка и не псевдонаучный бред! Позже я расскажу обо всём подробнее. Ну, а теперь идите к себе. Сами найдёте дорогу?

Мезенцев помнил, как дойти до своей комнаты. Войдя в неё, он обнаружил новый предмет интерьера – старый голографический телевизор.

Спать не хотелось, и Николай Валентинович взял со стола пульт. «Спасибо хоть на этом! Здесь нужно отвлекаться, чтобы не сойти с ума», – решил он и коснулся кнопки.

Мезенцев попал на программу, где рассказывали об очередных взрывах на Луне, учинённых вредителями из Нового Света, и об ответных российских диверсиях. Николай Валентинович ещё в детстве устал от подобных передач и переключил канал.

Объём «аквариума» заполнила негодующая физиономия блондина с верблюжьим лицом, который тряс головой, скалил гигантские зубы и вращал блёклыми глазами. Речь его была прерывистой от симуляции переизбытка чувств. Таков был Матвей Ведищев, председатель Партии всемирной дружбы.

– Задача нашей партии – вновь объединить человечество, возродить Всемирную сеть и глобальный рынок. Но можно ли это сделать, пока Земля расколота на валютные зоны и пока идут войны? Деньги, которые тратятся на них, взяты у нас с вами. Вече не должно идти на поводу у военщины!

«Мы, оказывается, воюем… а я и не знал, пока жил на свалке!» – удивился Мезенцев и, чтобы не расстраиваться, переключил канал. Минуты три он смотрел передачу о животных, затем вновь решил послушать политика. Как выяснилось, пока Николай Валентинович наблюдал за жизнью песчаных лисичек, Ведищев успел сменить объект нападок.

– Проект «Буна» придумали коррупционеры четырёх ведущих держав нашего заживо гниющего континента. Они вбухали в него огромные средства. Это тоже наши деньги! На что они тратятся? Исследования ведутся неизвестно где и неизвестно кем.

«Не об исследованиях ли Юрия Артёмовича он говорит? Ах да, конечно… «Буна»… Я уже слышал это слово», – задумался Мезенцев.

Голова Ведищева тем временем продолжала завывать:

– Почему эти исследования такие непрозрачные? Разве научные открытия – не достояние всего человечества? Эти исследования – лишь прикрытие для расхищения бюджета. Закроем общими усилиями проект «Буна»! Приглашаю всех неравнодушных граждан на митинги. Они пройдут 15 и 16 сентября, в день визита в Ямов Бурхана Кылычоглу. Не жалейте денег на билеты!

Николай Валентинович в третий раз услышал, что лидер Европейской Конфедерации решил посетить его заштатный город, но так и не понял, зачем.

Мезенцев выругался и долго бил пальцем по пульту, переключая каналы. Наконец, он нашёл шоу уродцев, по которому стосковался за годы жизни на свалке.

Один из артистов был банальным кривоногим карликом. Другой страдал микроцефалией: у него была крохотная голова, чудовищного размера выпирающий нос и обезоруживающая детская улыбка.

Карлик соображал довольно быстро, не хуже, чем школьник начальных классов. Его оппонент мог произносить лишь короткие фразы – в слова три, не длиннее. Однако из-за лучистого взгляда и непритворной улыбки он показался Мезенцеву симпатичнее.

«Даже такие люди не унывают, сохраняют любовь к жизни. Не всё у меня потеряно!» – подумал Николай Валентинович. Чтобы внушать людям такие мысли, и устраивались подобные состязания.

Карлик нарочито шамкал, делал уморительные жесты, подражая мимике лидеров мировых держав. Зал аплодировал его ужимкам.

Увы, в Унылые времена люди перестали ценить красоту и ум. Повсеместно они днями напролёт наслаждались шоу уродцев. Чем безобразнее был человек, чем больше разных глупых гримас он мог делать, тем популярнее становился…

Даже шоу уродцев не смогло отвлечь Мезенцева от мрачных мыслей. Ведь он теперь осознал, что увиденные им эксперименты не были галлюцинацией, и что впереди его ждут новые опыты, неведомые и страшные.

Николай Валентинович выключил телешоу, закусил сыром молодое вино и прилёг. Он вспомнил о Вере Леонидовне: «Конечно же, это к лучшему, что у нас с ней тогда не вышло романа…»



На следующее утро *

Мезенцев наслаждался покоем в облегчающей вес постели. Ему казалось, что все о нём забыли, однако в полдень в его комнату заглянула Вера Леонидовна.

– Николай Валентинович, пора вставать! Скорее! Юрий Артёмович весь в мыле, да и мне, признаться, некогда: готовимся к приезду Бурхана. Однако эксперимент над мартышкой я всё же хочу вам показать.

– Зачем, если времени нет?

– Значит, так надо. Потом расскажете о своих сомнениях.

Мезенцев быстро оделся. Вера Леонидовна повела его в сторону зала, где обычно стоял стол с фруктами. Сейчас там не было никого, кроме худой угловатой блондинки, на вид чуть постарше его. Это была жена Юрия Артёмовича, Хелен ван Гертен.

– Николай Валентинович! Мы сейчас усыпим обезьянку и положим на стол. Смотрите внимательно! – сухо приказала она.

Ассистент вкатил в центр зала аппарат, напоминающий детскую коляску со створками по бокам. В него посадили ещё одну обезьянку и вкололи ей снотворное.

Мартышка уснула и, когда датчики показали отсутствие сновидений, исследовательница прикоснулась к пульту. В груди у обезьянки возник чёрный шар и поглотил её, после чего Вера Леонидовна ещё раз нажала на кнопку.

Вместо одного пузыря возникло два, одинакового диаметра. Затем оба они исчезли, и на полу материализовались две одинаковых «коляски».

– Как вы это сделали? – ахнул Мезенцев.

– Разделить безразмерное ничто надвое не проблема, – ответила ему Хелен . – Ничто делится на сколько угодно частей и всё равно остаётся ничем. Сложнее было скопировать квантовые состояния дециллионов вытесненных частиц первозданного взаимодействия. Нам это удалось… почти…

Ассистент открыл аппараты, и из них выскочили две обезьянки, похожие друг на друга, как близняшки. Вера Леонидовна дала им по кусочку дыни.

– Вот ваша надежда, – улыбнулась она Мезенцеву. – На тот случай, если вы погибнете.

– Погибну? – испугался Николай Валентинович.

– Понимаете, чтобы точно скопировать сознание человека, надо заморозить все мыслительные процессы, зафиксировать связи между нейронами и так далее… То есть, его придётся убить. Мы попытаемся вас вызволить отсюда, но если не удастся побег, то спасём вас иначе.

Мезенцеву стало не по себе. Он больше не захотел продолжать этот разговор и спросил совсем о другом:

– Значит, вы клонировали мартышку?

– Я же сказала: ПОЧТИ клонировали, – поправила его Хелен. – Одна из них – оригинал. Она действительно прожила половину обезьяньей жизни. Другая – копия, которая только что появилась на свет. У неё абсолютно такое же тело, и в памяти у неё та же информация. Прошлое первой мартышки она считает своим… но судьба у неё всё же другая.

Мезенцев пожал плечами, мол, какой смысл в этих манипуляциях, если животные не во всём одинаковы. Увидев обречённость в его глазах, Вера Леонидовна выпалила:

– Клон отождествится с оригиналом, когда его не станет… Правда ведь, Лена?

Хелен улыбнулась и кивнула.

– Николай Валентинович, не говорите мужу о нашем разговоре, – попросила она. –Мы сделаем на всякий случай ваш клон. С точностью до самых крохотных частиц субмикромира и их квантовых состояний. Когда вы исчезнете, он будет считать себя вами. Да что там, он станет вами.

Мезенцев не ответил. Он бессмысленным взглядом смотрел в сторону исследовательниц и не видел их.

– Вам нехорошо? – встрепенулась Вера Леонидовна, беря его за руку. – Я доведу вас до кровати…




Глава 5. Двойное дно колесницы


1. Голосование на цикории

Первый урок археологии проводился в реставрационной мастерской, расположенной в подвале лесного особняка с готическими шпилями и стрельчатыми арками. Его ещё в девяностые годы позапрошлого века построил прадед Виктора Николаевича.

Давным-давно в здешнем лесу жили разбойники, которые грабили и убивали путников, отнимая у них души. Земледельцы боялись селиться близ опасного урочища, и потому в его окрестностях не было ни единой крестьянской души… Потому это место и назвали Бездушным урочищем.

Голощапов уже был на месте. Он расхаживал между столами, за которыми работали четыре реставратора.

– Да тут целый музей! – ахнул Караваев.

– Подготовка экспонатов, – уточнил археолог. – Разве вы не знали, что у Виктора Николаевича огромная коллекция древностей. Посмотрели – и будет! Нам пора в соседнее помещение. Там нас ждут другие… хммм… учащиеся.

Евгений Петрович зашел в небольшую комнату, где сидели два человека: Татьяна, известная дизайнерша и белошвейка, и пожилой невзрачный мужчина, которого краснодеревщик видел впервые. Караваев расположился на стуле между ними.

– Память о нашем прошлом хранят в своём чреве курганы, – начал лекцию Голощапов. – Лежат там вещи вроде бы неприметные: детали конской упряжи, бронзовые наконечники стрел, ножи, человеческие кости… но сколько они говорят о давних временах! В степях жили люди грубого облика, мужественные и по-своему красивые.

Пётр Васильевич взял в руки мощный проломленный череп с выбитыми зубами.

– Вот! Перед вами череп колесничного воина абашевской археологической культуры. Это древние арии – те самые, потомки которых покорили Индию и Иран.

Караваев и незнакомый ему мужчина сделали вид, что задумались. Белошвейка оказалась смелее.

– Пётр Васильевич, что они носили – штаны или юбки? – поинтересовалась она.

– Танечка, обшивать вы будете не этот череп. В чём вы представляете себе Виктора Николаевича – в штанах или в юбке?

– Всё-таки что же мне шить? – продолжила допытываться Татьяна.

– Вот сейчас съездим на экскурсию, и всё увидим своими глазами, – порадовал её Голощапов.

– Надеюсь, не на телеге? – испугалась швея.

– Нет. В гиперконденсаторах электроджипа ещё осталась энергия. Надеюсь, хватит и на обратный путь…



Вскоре внедорожник вышел из урочища и покатился по ровной полевой дороге. Он управлялся 49-кубитным процессором, однако и водитель не дремал: как бы ни был силён искусственный интеллект, человека он заменить не мог.

Двигался автомобиль неспешно: путь ему постоянно преграждали конные подводы, на которых крестьяне везли в школу детей. Ребятишки с кем-то перезванивались по вживкам – единственным высокотехнологичным устройствам, доступным всем гражданам России без изъятия.

– Не лучшее время мы выбрали для поездки к курганам! – вздохнул Голощапов. – Надо было подождать часок-другой, пока детишки рассосутся… но не возвращаться же назад!

По одну сторону дороги шла осенняя жатва. Над полем не было видно ни птиц, ни бабочек, ни даже мух: они боялись летать вблизи колосьев ярового всезлака.

– К нему и птица не летит, и зверь нейдёт… – оглядывая поле, философически вздохнул Голощапов.

– И эту мерзость мы едим! – вскрикнула белошвейка.

– Скоро перестанете, – пообещал ей археолог. – Если угодите Виктору Николаевичу, он начнёт вас снабжать нормальным хлебом. Как меня, например.

По другую сторону дороги шагающие на тонких паучьих ножках комбайны выкапывали униовощ, ещё одно порождение генной инженерии. Парящие над полем машины ссыпали убранные корнеплоды в челноки, которые подвозили урожай к дороге, где его ждали телеги с конной тягой, которые не требовали дефицитного электричества.

Через полчаса угодья агрохолдинга «Дымкевич и К» закончились. В воздухе появились птицы и насекомые: электроджип поравнялся с экополем, где натуральные овощи созревали для столов состоятельных жителей Ямова и столицы.

Вдруг внедорожник подскочил на ровном участке дороги: руку водителя пронзила боль.

– Бляха-муха! – выругался он. – Какой козёл так ударил в вечевой набат? А если б мы ехали по автостраде, в потоке?

Машина встала на обочине. Отойдя от лёгкого шока, пассажиры внедорожника как по команде пять раз дотронулись до вживок. Над запястьями взмыл вопрос: «Стоит ли запретить въезд в Россию президенту Европейской конфедерации Бурхану Кылычоглу – защитнику прав зоофилов и инициатору общеевропейского сухого закона?»

– Какая сука опять разбудила Партию самости? – заворчал Голощапов. – Последний раз они предлагали, кажется, запретить униовощ.

– Ну, и как будем голосовать? – спросил Караваев.

– Против, – предложил Голощапов. – Терпеть не могу партию самости.

– А я за, – строго посмотрел на него Караваев. – Бешусь, когда думаю о сухом законе.

– Я тоже не трезвенник, но эта партия тащит Россию в кугу, – возразил археолог.

Сапожник молчал, растерянно глядя то на одного, то на другого.

– И ни одной ромашки вокруг! – покачала головой белошвейка. – Ну, ничего…

Она выпорхнула из салона, сорвала цветок цикория и начала обрывать лепестки.

«Надо – не надо… Надо – не надо… Надо – не надо… Надо!» – воскликнула Таня.

Водитель и все четыре пассажира проголосовали – и машина вновь тронулась. Через три минуты на вживку Татьяны поступило сообщение от головного вечевого компьютера: «Не выношенный, но независимый выбор. Оказано влияние на решение трёх находящихся рядом избирателей. Дистанционного воздействия на людей не отмечено. Коэффициент снижен с 0,87 до 0,80. Вес голоса повышен до 1,25 базовых единиц»…

Через полкилометра водитель притормозил, увидев пожилого крестьянина, который махал машине кепкой.

– Что ему надо? – злобно фыркнул Голощапов и вышел из машины.

Земледелец показал его пассажирам окровавленную ногу.

– Вот… – жалобно сказал он. – Вчера вечером наточил тяпку на свою голову. Сегодня работал-работал ей… и вдруг как саданёт в запястье! Вечевой набат, будь он неладен! Антисептика не найдётся?

– Бедненький! – участливо пропела белошвейка. – Даже проголосовать не удалось?

– Как же не удалось? – ответил крестьянин. – Попробуй не проголосуй! В руку так будет шибать, что белого света невзвидишь!

Водитель тем временем стал рыться в обширной аптечке.

– Да здесь целых десять флаконов «Микробойки»! – ахнул он.

Швея начала обрабатывать крестьянину рану.

– Чудесное средство! – приговаривала она. – Завтра будете как новенький.

Она вслух прочитала надпись на этикетке: «Нанороботы-пожиратели. Уничтожают патогенные микроорганизм и раковые клетки. Поглощают токсины. Ускоряют регенерацию тканей. Срок хранения не ограничен».

– Много истратили? – поинтересовался крестьянин, когда Таня обработала рану .

– Совсем чуть-чуть нанесла, – ответила она. – Почти весь флакон остался…

– Дадите? Я вам за него полведёрка картошечки отсыплю. Больше не могу: даже детишкам не даю, вся идёт на продажу.

– Картошки мало. Пузырёк стоит как двадцать кур, дай хоть одну.

– Петушка.

– Значит, мы тебе остаток флакона и управляющую программу, а ты нам петуха и полведра картошки. Без обид?

– Без обид, но до хутора надо доехать… Потерю времени возмещу: мини-заводик в подвале для вас сделает самогончик. За полчасика. Из униовоща. Вонючий, зато забористый. Надо только связаться с женой по мыслечату.

Земледелец прикоснулся к вживке, чтобы включить нейросканер и обменяться с супругой несколькими мгновенными сообщениями. В отличие от имплантов анушитов, его устройство умело читать лишь мысленно проговариваемые фразы, порой даже путало слова… и тогда крестьянин злился. Однако донести свою просьбу до жены он всё-таки сумел.

По пути в деревню Караваев поинтересовался у него:

– Ты из каких будешь? Из природных крестьян или оземеленных?

– В Ямове родился. Сначала работу потерял, затем жильё. Землю получил по блату. С тех пор и работаю на экополе. Жука руками собираю, пырей дёргаю… Всё лучше, чем оказаться на свалке!



Внедорожник подъехал к большому крестьянскому дому, покрытому пластиковой черепицей. Хозяйка вынесла гостям по крохотному стаканчику молока.

– Это не из дрожжевого белка, а из-под коровки, – похвасталась она. – Дрянью угощать не буду. Уж не обессудьте: много дать не могу. Всё молочко у нас на продажу. Даже своим детишкам не даём. Кстати, хотите самогончика?

– Из всезлака? – поинтересовалась белошвейка.

– Сразу видно: городская! – рассмеялась крестьянка. – На всезлаке даже плесень не заводится. Какие уж там дрожжи! А вот униовощ подходит: в нём есть сахар. Напиток, правда, из него дюже вонючий получается, зато забористый…

Хозяйка пригласила гостей в горницу и усадила за стол. Из подвала раздался скрежет и грохот.

– Не пугайтесь! Это наш железный друг, на все руки мастер. У вас в городских квартирах мини-заводик не поместится, а здесь у каждого есть. Он не только жратву готовит, но и тяпки с лопатами делает, обувь и одежду шьёт… Какую программу в него зальёшь, то и будет варганить. Сейчас вот бражку перегоняет и грибочки жарит.

– Нас человек ждёт на дороге, – вспомнила швея.

– Ничего, потерпит. Гостинчик ему заверну… Ты сама-то чем занимаешься?

– Белошвейка и дизайнер одежды. Никаких 3D-принтеров не использую! Мастер ручной работы, – заносчиво ответила Татьяна.

– Стало быть, других обшиваешь, а на самой принтерная курточка из флиса! Ну, и чем ты от нас, простых крестьян, отличаешься?

– В нашей компании не одна я такая. Вот краснодеревщик рядом сидит.

– Неужели мастер Караваев? – всплеснула руками хозяйка.

– Он самый, – ответил тот.

– Евгений Петрович, давно о вас слышала. Можно об одолжении попросить? Я вам сейчас чурочку дубовую принесу, а вы на ней свой вензель вырежьте. Я её на самом видном месте в доме поставлю!

– Рад бы, да не могу. Репутация пострадает. Все скажут: Караваев вензелями торгует.

– Пожалейте нас! Это же какая моральная поддержка! Была бы у нас такая чурочка, мы бы её всем показывали. Говорили бы: мы ещё не на самом дне, у нас эксклюзивные предметы в доме имеются. Я вам ещё одного петушка за вензель дам. Даже двух!

– Хватит и одного, – сжалился Евгений Петрович. – У меня только инструмента с собой нет. Складной ножик – и всё.

– Какая проблема? – удивилась хозяйка. – У меня же мини-завод в подвале. Мухой вам сделает инструменты. Сейчас чертежи из Сети выкачаю.

– Так ведь сапожник на дороге остался…

– Ничего-ничего. Я вам ещё одного петушка дам. Персонально для него! – не унималась хозяйка. – Ну, вот и готово зелье, угоститесь!



Дыша зловонным свежачком, археолог и три ремесленника прибыли на раскопки. Голощапов вынул из багажника полведра картошки и неощипанного петуха без головы.

– Вот вам гостинец! – он свысока чиркнул взглядом по головам обступивших его копателей. – Петух настоящий, не из дрожжевого белка! Не ждали такого подарка? Варите суп!

Краснодеревщик и сапожник положили рядом ещё по петуху. Археологи сразу же начали разводить костёр. Тем временем Пётр Васильевич продолжил просветительскую деятельность. Он достал из сумки всё тот же череп абашевца, повертел его и начал рассказывать.

– По костям можно узнать о человеке довольно много, например, его пол, возраст, этническую принадлежность… О многом говорят и бугорки на зубах.

– Что ж они, бедняжки, ели? – спросила белошвейка.

Голощапов вынул из сумки горшок величиной с голову человека. На его внутренних стенках сохранились следы незамысловатого орнамента, а на донышке был выдавлен символ, напоминающий свастику.

– Вот видите! – Голощапов повертел горшок в руках. – Вот они, следы мышиных зубов! Увы, содержимое горшка съели мыши…

– Вы обещали показать древнюю одежду, – напомнила ему Татьяна.

– Если бы всё было так просто, Танюша! – ответил археолог. – За четыре тысячи лет она истлела… но зато остались украшения. При прадедушке Виктора Николаевича здесь даже наши золотую подвеску срубников…

Караваев слушал лекцию с растущим раздражением.

– Вы мне хотели что-то показать! – напомнил он археологу.

Пётр Васильевич встал и молча подвёл краснодеревщика к яме, в глубине которой виднелся отпечаток давно истлевшего колеса.

– Вот всё, что осталось от древней колесницы. Посмотрите и замерьте, – сказал он.

Когда отпечаток был измерен, он громко скомандовал:

– На сегодня уроки окончены. Сейчас мы подзарядим джип от бульдозера, перекусим и двинемся назад.

Голощапов вынул из сумки буханку хлеба и грубо, по-солдатски порезал её на капоте электроджипа.

– Настоящий хлеб, не из унизлака! – торжественно произнёс он и достал водку.

– Ну что, ребята, петухи сварились? – крикнул он копателям. – Поедим – и в дорогу!

В казане ещё оставался суп, когда все подпрыгнули от мощного укола в левое запястье. Начался обязательный час рекламы. Вживки передавали её через импланты прямо на сетчатку глаза, обонятельные рецепторы и барабанные перепонки.

Неистовая громовень заглушила звуки живого мира. Никто бы не заметил даже стаю волков, если бы та ненароком оказалась рядом…



Наконец, внедорожник двинулся в обратный путь по осенней среднерусской местности. Когда он поравнялся с кустами, оттуда наперерез ему вырвался автомобиль и преградил дорогу. Из салона вышли три бугая с резиновыми дубинками. Следом за ними, измазав грязным ботинком внутреннюю сторону двери, вылез тучный православный священнослужитель.

– Рабы Господни! – миролюбиво произнёс он. – Знаете ли вы, что в наш богоспасаемый город скоро прибывает президент Конфедерации европейских земель Бурхан Кылычоглу, храни его Аллах, милостивый и милосердный?

– Что ему нужно в нашем захолустье? – удивилась белошвейка.

Святой отец пожал покатыми плечами.

– А понимаете ли вы, рабы Божии, что святой равноапостольной теперь требуется много электричества для автомобилей?

Голощапов понял, к чему клонит поп.

– Святой отец, это грабёж!

– Не грабёж, а ваше благодеяние! – поправил его священник и воздел к небу толстый палец. – Добровольное пожертвование электроэнергии в пользу церкви. На небе зачтётся.

Караваев, сидевший сзади, нащупал сумку с берцовыми костями древних ариев.

Голощапов включил заоблачный шкафчик и перевёл его в голографический режим. Объём виртуального экрана заполнила голова взбешённого Дремлюгина.

– Так вот кто владелец машины? – ахнул поп. – Поздравляю вас!

– С чем? – бросил ему Виктор Николаевич.

– Мы внесём вас в реестр наших vip-благодетелей. Будем еженедельно молиться за вас и бесплатно благословлять.

– Я об этом не просил.

– Так Господь попросил! – умильно произнёс батюшка. – Разве можно было ему отказать? И первое благодеяние вы уже, считай, сделали! Сейчас возьмём у вас электричество…

Дремлюгин в ответ выругался матом и выключил связь. Караваев схватил три берцовых кости доисторических воинов. Одну взял себе, две другие бросил водителю и сапожнику.

Братки неспешно пошли к машине. Навстречу им из салона выскочили трое мужчин с человеческими костями в руках.

Два грабителя растерялись от неожиданности и побежали к своему автомобилю.

– Чего испугались? Костей, что ли, не видели? – заорал на них третий.

В этот момент из салона выпрыгнула Татьяна и метнула ему в голову мощный череп колесничного воина. Бандит не успел увернуться и рухнул на землю без сознания.

– Уезжайте отсюда, святой отец! – крикнула она. – Забирайте своих подручных и уезжайте! Христом Богом прошу.

Те откатили свою машину назад в засаду и пропустили электроджип. На полпути его встретил посланный Дремлюгиным армейский вездеход с охранниками.



2. Опять вечевой набат

Когда Голощапов с учениками вошли во двор лесного особняка, навстречу им поднялась Света. На этот раз на хозяйке дома было надето платье цвета персидского индиго. Плечи закрывала киноварно-красная кружевная шаль.

Затем появился и Дремлюгин.

– Молодцы, выкрутились без моей помощи! – похвалил он археолога и его учеников. – Древний череп только раскололи о башку какого-то козла. Жалко череп… но ничего, найду другой… Ну, а теперь перекусим, выпьем и всё обсудим.

Неподалёку под сенью берёз был накрыт длинный деревянный стол. Два прислужника отгоняли мух от расставленных на нём яств.

– Заметьте: никаких роботов! – похвалился Дремлюгин. – У меня здесь всё натуральное, и слуги тоже. И уха, кстати. И заливное из судака. И жареная зайчатина. И грибочки. И наливки на вишне и чёрной смородине. И квас на запивку…

Первый тост он произнёс за экипировку, которую предстояло изготовить нанятым им ремесленникам.

– Вы уже поняли, зачем я всех вас здесь собрал? Вы люди умные, сообразительные, мастеровитые. Мне нужны точнейшие копии одежды, обуви и боевой колесницы раннего бронзового века. Надеюсь, Пётр Васильевич вам подробно объяснил, как выглядели все эти вещи и из чего они были сделаны…. Выпьем за то, чтобы у вас всё получилось!

– На сколько человек шить? – опрокинув рюмку, спросила белошвейка.

Дремлюгин задумался.

– Наверное, для троих… Для колесничего воина, возницы и Светы. Она с нами не поедет, но участие в подготовке примет.

– Тогда мне нужен овечий мех для трёх кафтанов, трёх зимних штанов… – затараторила Татьяна.

– Ну а мне что тачать? – спросил сапожник.

Виктор Николаевич не успел ответить. Лица присутствующих исказили гримасы, как будто всех ужалили шершни.

– Опять вечевой набат! – замотал головой Караваев. – Что ж никак не успокоятся?

– Так Кылычоглу скоро прибудет в Россию. Вот партии и возбудились, – усмехнулся археолог. – Ну, и на какой вопрос нам теперь отвечать?

Все прикоснулись к своим «вживкам» и начали всматриваться в изображение небольшого листа с короткой фразой: «Нужно ли нам вести войну на территории бывшего Казахстана?»

–Провокация Партии всемирной дружбы! – констатировал Голощапов.

– Политиканы хреновы! – поддакнул ему краснодеревщик. – Ну, хоть раз спросили бы о чём-нибудь существенном. Например, хотим ли мы жить до 150 лет.

– Ишь чего захотел! – засмеялся археолог.– На Земле и так слишком много людей развелось.

– Не травите душу! – вмешалась в мужской разговор Таня. – Голосовать пора. Как решим на этот раз? Здесь кто-нибудь понимает в большой политике?

Все присутствующие замерли в растерянности.

– Гадать придётся, – покачал головой археолог. – Вон вокруг сколько ромашек. Действуй, Таня!

Белошвейка дёрнулась за цветком, сорвала и начала обрывать лепестки, но тут из-за стола поднялась крупная фигура и поймала её за руку.

– Какие могут быть гадания! – заверещала Светлана. – Мы что, не патриоты? Пусть воюют! Будет хоть на что в новостях посмотреть.

Гости прислушались к хозяйке дома и проголосовали, как она велела.

Через несколько минут на вживку Светы поступило сообщение: «Независимое решение. Избиратель не меняет убеждения и способен навязывать их окружающим. Коэффициент запутанности снижен с 0,03 до 0,02. Вес голоса повышен до 50 базовых единиц».

Дремлюгина перевела сообщение в режим голограммы – чтобы все видели. Караваев толкнул плечом белошвейку и шепнул: «А ведь у нас с тобой никогда не будет и одной базовой единицы». «На двоих! Вот что значит быть женой богача», – ответила ему Татьяна.

Дело, впрочем, было не в богатстве Светы и даже не в характере её убеждений. Система принимала в расчёт последовательность взглядов избирателя, независимость позиции, степень её соотнесения с личными интересами, умение и возможность убеждать других… однако автоматически получалось, что такими качествами обладали люди с высоким общественным положением…

Голощапов услышал их разговор и перевёл его со скользкой темы на нейтральную:

– Не слишком ли мы увлеклись посторонними предметами? Надо бы окончательно обсудить, какую нам делать колесницу. Думаю, с мягким полом, сплетённым из кожаных ремней. Боюсь за яйца Виктора Николаевича!

Татьяна захихикала мелким бисером, а Дремлюгин настолько смутился, что мог лишь беззвучно глотать воздух.

– Как вы можете… при его жене? Ну, и шуточки у вас! – возмутился Караваев.

– Не обращайте внимания! – махнула рукой Света. – Мы уже привыкли к сальным шуткам археологов.

– Где вы увидели шутку? – удивился Голощапов. – Сохранился один печальный документ. На папирусе…

– О том, как тяжко приходилось египетским колесничным воинам? – догадался краснодеревщик.

– Именно! – ответил археолог. – Все органы отваливались, когда колесница подскакивала на кочках. А ведь это писал не варвар из нашей лесостепи, а цивилизованный человек! Его боевая машина была стократ совершеннее абашевской. Может, сделаем пол помягче, как у египтян?

Света кивнула: она не любила мужа, но дорожила его здоровьем.

– Не беспокойтесь за меня. Я уже всё продумал, – громко сказал Дремлюгин.



3. Ковёр-самолёт

Уже смеркалось, когда хозяин отпустил всех спать. Оставил только Караваева.

– Евгений Петрович, давайте выпьем ещё смородинной наливки и поговорим тет-а-тет, – предложил он.

Краснодеревщик послушался. Дремлюгин чуть присвистнул, и слуга принёс из дома чёрный параллелепипед в руку длиной. Его глянцевые бока сверкали в свете фонаря.

– Знаете, что это такое? – спросил он Караваева. – Никогда не сидели в кресле, которое уменьшает вес тела?

– Откуда ж? – пожал плечами краснодеревщик. – Я за всю жизнь на него не заработаю. Говорят, в нём чувствуешь себя как на Луне или даже на астероиде…

– Вот не знаю. Ни на Луне, ни на астероиде не бывал. И не тянет, знаете ли! Меня больше земные древности увлекают. Ковёр-самолёт, например. Или летающая колесница, как у Индры, Гелиоса или Ильи Пророка, – Виктор Николаевич указал пальцем на параллелепипед. – Так вот, это военная разработка. Играет с земным притяжением, как хочет. Позволяет подняться в воздух метров на двести. Сколько денег пришлось на неё истратить! Света меня чуть не съела, когда узнала сумму. Полетаем на ковре-самолете?

Слуга положил параллелепипед на лужайку и накрыл привезённым из Ирана узорчатым ковром толщиной сантиметра три.

– Садитесь! – приказал Дремлюгин и вытащил из кармана небольшой пульт.

Ковёр вместе с двумя увесистыми мужчинами поднялся метра на четыре над землёй. Он висел в воздухе так, будто лежал на твёрдой невидимой поверхности. Краснодеревщик встал, чтобы поймать большую ночную бабочку, которая кружилась неподалёку возле фонаря.

– Осторожно, не упадите! Радиус поля всего три метра, – предупредил его Дремлюгин. – Чёрт знает, как она работает. Продаван мне сказал что-то про бозоны Хиггса, но, может, и наврал… Главное, на этом энергетическом поле ковёр лежит как на твёрдой земле! Вот так, Евгений Петрович! Пора опускаться и хлопнуть ещё по маленькой…

Они вновь сели за стол. Слуга наполнил кисловато-сладким напитком рюмки из искусственного сапфира.

– Евгений Петрович! Вы, наверное, догадались, что я показал вам этот прибор не ради бахвальства? – спросил Дремлюгин.

– Надо думать… – фыркнул в ответ краснодеревщик.

– Вам Пётр Васильевич хорошо объяснил, как выглядела колесница абашевцев?

– Во всех деталях! – соврал Караваев.

– В таком случае открою вам тайну: эта штука будет главной деталью боевой машины!

– Я не плотник, а краснодеревщик, – напомнил Караваев.

– Хотите сказать, что плотницкие работы вам не по зубам? – расхохотался Дремлюгин. – Бросьте! Я вас пригласил как мастера на все руки. Ваш талант краснодеревщика мне тоже потребуется. Нужна красивая колесница. Она должна поражать воображение. И сделайте так, чтобы эта штука… – он опять указал на блестящий параллелепипед. – Чтобы она ни под каким видом оттуда не вывалилась.

– Наверное, лучшим решением будет двойной пол с отсеками и для неё, и для аккумуляторов, – предложил Караваев. – Но тогда его придётся делать жёстким. Светлана не будет ругаться?

– Удивляюсь вам! Эта штука ведь уменьшает вес тела. Работать будет лучше любого амортизатора. Ехать на колеснице станет очень комфортно… а если посильнее включить, то и летать можно будет. Вместе с лошадьми…

У краснодеревщика закружилась голова. Вот это заказ! Колесница древних ариев, да ещё летающая!




Глава 6. Мухи против стелс-плащей


1. Тревога Богомола

В полдень из военного аэродрома в направлении южноуральской резиденции Сысоева вышел дизельный автомобиль. Это был редкий, почти вымерший, но надёжный вид транспорта. Он был по карману лишь высшим государственным деятелям и руководителям крупных фирм.

Откинув голову, Дмитрий Андреевич включил специальный видеоплейер, который транслировал изображение непосредственно в мозг, минуя сетчатку глаз. Излучение сокращало жизнь, но генералу было на это наплевать. «У меня больше нет жены, и уже никогда не будет детей. Ради кого коптить небо?» – злобно прошептал он и в который уже раз начал смотреть запись недавнего сражения.



Степь перед закрытыми глазами Сысоева выглядела реалистичнее, чем даже на кинодайвинговом экране. Дмитрий Андреевич видел её как будто наяву, мог даже разглядеть муравьёв на стеблях растений и усики у бабочек, пьющих последний нектар осенних цветов.

Над желтеющей травой летали не только насекомые. Низко над землёй, распугивая своим грохотом редких птиц, в направлении села Озёрного пронеслись армейские вертолёты. Они должны были высадить десантников в тыл противника.

Командиры сочли такой манёвр безопасным, ведь запущенный накануне беспилотник-разведчик показал, что у анушитов нет ни авиации, ни противовоздушных орудий, да и подготовка к наступлению российских частей в Озёрном не велась.

Однако не прошло и десяти минут с момента вылёта, как связь с вертолётами и десантниками прервалась. Затем вдали над безветренной степью взвились языки пламени и поднялись клубы дыма.

Послали беспилотник-разведчик посмотреть, что произошло, однако он не передал никакой информации и не вернулся. И всё-таки решено было начать наступление.

– Даст Бог – отобьём сегодня не только Озёрное, но и Костанай! – раздался голос командира.

К селу Озёрному двинулась уже не маленькая штурмовая группа, как в прошлый раз, а полторы тысячи бойцов, одетых в костюмы с использованием пикоматериалов. С ними было несколько лёгких танков и шагающих роботов, которые предназначались для городского боя.

Бойцы дошли до места, где упали вертолёты, и изумлённо смотрели на погнутые винты и покорёженные корпусы, которые дымились среди вывороченной упавшими машинами рыжевато-серой земли.

Под обломками виднелись окровавленные и обгоревшие тела десантников, с которыми бойцы совсем недавно попрощались на взлётной площадке.

– Кто же их подбил? Почему не было слышно залпов? – удивлялись пехотинцы.

Они осмотрели упавшие машины и окружающую местность, но не нашли ни снарядов, ни их следов на корпусах вертолётов. Вызвав специалистов и ненужных уже спасателей, командир распорядился идти к Озёрному.

Штурмовая бригада двинулась дальше. Внезапно танки и шагающие роботы замерли, став бессмысленными железными монументами посреди степи. Бойцы выбрались из них.

«Странно… – недоумевал командир. – Похоже, идёт сигнал «стоп» по нейтринной связи. Его не мог подать даже Защитник квантовой демократии. Только головной вечевой сервер, да и то лишь при попытке военного переворота. Что же стряслось в центре России?»

Он начал звонить по вживке сослуживцам, но те лишь пожимали плечами, мол, ни о каком перевороте они не слышали и техника в частях исправна.

Неужели враг взломал нейтринную связь? Получалось, что блокирующие устройства, которые спасали Россию от военных переворотов, на этот раз обернулись против неё.

Командир доложил начальству о случившемся и вскоре получил ответ: «Операция не отменяется. Идите дальше». Бойцы продолжили путь по степи, но уже без машин.

Возле Озёрного российских солдат встретили около ста анушитов в одежде, напоминающей костюмы вращающихся дервишей. В их руках были штурмовые винтовки: они понимали, что теперь одними дисками они не обойдутся. Из-за их спин вышел предводитель.

– Вам не терпится попасть в мясорубку? – разнёсся по степи его голос, усиленный невидимой аппаратурой. – Разворачивайтесь и уходите восвояси. Мне не нужна ваша кровь. Вы с нами не справитесь. Разве что испепелите Озёрное ядерным ударом или антивеществом… но это ничего вам не даст, кроме гибели мирных людей. Если хотите сразиться, пусть выйдет любой боец с самой прочной защитой! Есть доброволец? Я буду биться с ним один на один.

Солдаты замешкались.

– Тогда сделайте чучело! – предложил магистр. – Оденьте его в костюм с вашими пикоматериалами…

– Огонь! – раздалась команда.

Выстрелы из оружия не причинили вреда лидеру анушитов.

– Остановитесь! – спокойно сказал он. – Сделайте лучше чучело.

Через две минуты солдаты бросили в его сторону куль из армейской формы, набитый травой и мусором. Он мгновенно был разрезан надвое вращающейся юбкой.

– Я же вам сказал: разворачивайтесь назад! – повторил магистр. – Ваши тряпки вас не спасут.

Российский командир закричал: «Прячьтесь! Обходим их!» Бойцы надели стелс-плащи и словно бы растворились в воздухе…

– Ну-ну! – усмехнулся лидер анушитов.

Он махнул рукой – и из спрятанных неподалёку контейнеров вылетели мухи. Тучи мух!

Лентикулярный растр плащей делал солдат невидимыми, но не экранировал ароматы. Стоило мухе почувствовать запах человека, как в дело вступала параллельная нейронная сеть, подключённая к крохотному органическому компьютеру. Он управлял движениями насекомого…



Сысоев на минуту отключил видеоплейер, прикоснулся к вживке и стал читать заключение учёных, написанное понятным для военных языком.

«Механизм «зомбирования» мух анушиты заимствовали у грибка Ophiocordyceps unilateralis. Он строит в теле жертвы подобие параллельной нервной системы. Нити грибницы управляют мышечными сокращениями муравья.

Анушиты заставляют организм мухи строить искусственные нервные волокна. Они растут, как метастазы, пронизывая мускулы, и управляют мышечными сокращениями. При этом мозг насекомого и органы обоняния остаются не задетыми.

Человеческие вживки анушитов работают по аналогичному принципу. Они создают тончайшие нити, которые проникают в мозг, подключаются ко всем нейронам и считывают образы памяти».

Сысоев покачал головой и вновь включил плейер.



Российских бойцов облепили крохотные киборги, превратив их в хорошо видимые мишени. При этом на одежде анушитов были специальные ароматические метки, и насекомые на неё не садились.

– Хотели удивить нас ветхими трюками? – рассмеялся магистр. – Ваши стелс-плащи бессильны против обыкновенных комнатных мух!

Битва получилась короткой. Оружие российских бойцов могло пробить ткани с пикоматериалами, но было беспомощно против защитной вуали, изготовленной из неизвестного вещества.

Да, анушиты по-прежнему оставались неуязвимыми! Погиб лишь один из них. Внезапно по неизвестной причине рассеялась окутывающая его вуаль. Он включил механизм самоуничтожения и расползся в лужицу слизи.

Его случайная гибель не сказалась на исходе битвы. Среди российских солдат вновь началась паника…



–Вуаль анушитов – не пикоматериалы! Не пикоматериалы! – закричал генерал, выключив запись. – Но что же тогда?



2. Разговор в Волчьем овраге

Текст в объёмном мониторе был набран крупным кеглем, чтобы пожилой генерал мог без труда прочесть план PR-кампании. Сысоев уже знал, что партия Всемирной дружбы агитирует избирателей за запрет боевых действия на северо-западе Казахстана. Нужно было нейтрализовать её пропаганду.

– Людей надо напугать, – говорил Антон Федощенко, начальник бригады пиарщиков. – Пусть каждый почувствует угрозу и себе, и своей семье…. Тогда они проголосуют за продолжение войны.

Зрачки у Дмитрия Андреевича сузились.

–Антон Александрович! – ухмыльнулся он. – О чём вы говорите? Не годится…

Речь Сысоева прервал помощник, который принёс поднос с чашками. Защитник квантовой демократии указал костлявой рукой на столик, а затем махнул ей так, будто отгонял муху – и грузный офицер для поручений, оставив чай, спешно удалился.

– Так на чём мы остановились? – продолжил Сысоев. – Ах да… Анушитов нельзя недооценивать. Людей они прельщают вечной жизнью, и те охотно клюют на их демагогию.

– Не все, – возразил Федощенко. – В России полно беженцев из северного Казахстана. Они ведь от чего-то бегут…

– Это верующие христиане и мусульмане. Много ли таких?

– Но ведь гражданам России анушиты не успели промыть мозги. Мы можем разоблачить их, дав слово учёным, – настаивал Федощенко.

Сысоев в ответ рассмеялся:

– И кто их будет слушать, ваших учёных? Кому они интересны?

– Я ведь ещё предложил испугать людей… – неуверенно пробубнил пиарщик.

– Как?

– По всем заоблачным каналам крутить кадры, как диски анушитов разрезают людей. Как взрываются смертники… Во все соцсети и мыслечаты запустить ботов, которые станут задавать вопрос: «Хотите ли вы такое будущее для своего ребёнка?»

– Бог с вами, – снисходительно буркнул Защитник квантовой демократии. – Сойдёт за неимением лучшего плана. Теперь поговорим о пропаганде на территориях, уже занятых анушитами. Какие у вас тут соображения?

Пиарщик развернул текст в голографическом режиме.

– Вот пример листовки. Мы обращаемся к тем, кто с приходом анушитов потерял статус и высокие зарплаты. К тем, кого уважали, кто мог посещать лучшие рестораны, заводить молодых и красивых любовниц. К управленцам и специалистам агрохолдинга «Серикбаев и Дымкевич», например.

– То есть, вы решили воздействовать через желудок и член? – прыснул Богомол.

– Дмитрий Андреевич, зачем так грубо? Мы станем апеллировать не к физиологии, а к самоуважению этих людей. Они, кстати, грамотны, многие из них интересуются науками. Они будут сеять сомнения среди остальных. На них и будем опираться.

– Их придётся как-то организовывать. Как?

– Нет, нашей руки не должно быть видно. Эти люди должны самоорганизовываться, создавать сообщества друзей России.

– Нафталин!– ухмыльнулся Дмитрий Андреевич. – Старая как мир тактика! Но одобрю, раз ничего лучше не придумали… Теперь предлагаю съездить в лес. Машину поведу сам: водитель немного приболел. Отдохнём, соберём грибочки. Говорят, опята уже пошли.

Он встал, не дожидаясь согласия пиарщика…



Внедорожник в сопровождении автомобиля с охраной долго петлял по лиственному лесу. Наконец, вошёл в закрытую охраняемую территорию и встал недалеко от края оврага со склонами, поросшими молодыми деревцами и кустарником.

– Ну, вот и приехали. В народе этот овраг называют Волчьим, – пояснил Сысоев.

Федощенко дотронулся до двери автомобиля, но Дмитрий Андреевич его одёрнул:

– Антон Александрович, подождите! Корпус этой машины экранирует электромагнитные волны. Если же вы откроете дверь, то нас услышат частные спецслужбы владетелей. Так что не спешите. Покажите наброски моей речи. Надеюсь, они у вас не в заоблачном шкафчике?

– Обижаете, Дмитрий Андреевич. Я не такой идиот, чтобы хранить текст на спутниковом сервере. Одно не возьму в толк. Нас ведь сопровождают две машины со спецслужбистами. Они наверняка уже недоумевают, почему мы не выходим из авто…

– Это проверенные ребята Пал Степаныча. Не надо их бояться. Показывайте ваш шедевр!

Федощенко вынул из кармана небольшую чёрную коробку, провёл по ней пальцем – и на взмывшем над ней виртуальном экране проступил текст:

«Чтобы страны-партнёры и впредь оставались уверенными в неизменности нашей политики, надо изменить порядок принятия государственных решений…»

Дмитрий Андреевич расширял глаза от удивления, потом презрительно сощурил их и недовольно фыркнул.

– Не годится? – испуганно спросил Федощенко.

– Вы с ума сошли! – рявкнул Сысоев. – Подставить меня решили? А мне ведь вас рекомендовали как надёжного, опытного и толкового специалиста!

– Дмитрий Андреевич! – принялся оправдываться пиарщик. – У меня действительно большой опыт, но я привык работать по технологиям и стандартам. У нас строгий набор заготовленных имиджей. Ну, там смелый лидер, рачительный хозяйственник, бунтарь-ниспровергатель, борец с коррупцией… Каждому типу соответствуют стандартные речи. Эти клише – основа политического пиара. То же, чего от меня вы захотели, не вписывается в них.

– Ну, так просто изложили бы то, что я вам говорил, – осадил его Сысоев.

– Разве я не так поступил, Дмитрий Андреевич?

– Я не просил вас выплёскивать в компьютер всё, что звучало в наших конфиденциальных беседах. Вспомнили бы ещё, что мы обсуждали в бане! Помните?

– Говорили, что народу пудрят мозги, как глупой девке перед сексом. Что прямая квантовая демократия, равно как и любая другая – это ширма. Что за ней прячется диктат экономической олигархии.

– Да, говорил! – сокрушённо сказал Богомол. – Очень уж они «ненавязчиво» диктуют, что нам есть, с кем спать, какие книги читать, какие фильмы смотреть…

– И ещё вы утверждали, что эта система хуже откровенного единоначалия… как в армии, но на строгой основе вечевой выборности, разумеется.

– Хорошо хоть у вас хватило ума всё это не писать. Впрочем, и того, что вы показали, достаточно для отрешения меня от должности и тюремного срока.

– Я всё перепишу, Дмитрий Андреевич. Всё перепишу! – испуганно запричитал Федощенко.

– Антон Александрович, запомните: настоящий патриот не должен выступать против прямой квантовой демократии. На ней зиждется новый притягательный имидж России. Он, кстати, помог нам нейтрализовать пропаганду Нового Света. Они так долго совали нам в нос представительную демократию, а мы им теперь суём квантовую! Вы хорошо помните её истинные принципы?

– Используется сеть квантовых компьютеров… – напряг память пиарщик.

– Разве в этом дело? – рассмеялся Сысоев. – Главное – взгляд основоположников системы на природу общества. Вы это, похоже, забыли.

– Обижаете, товарищ Защитник! Помню я эти принципы. Всегда храню в памяти вживки.

Пиарщик включил виртуальный экран. Его пространство заполнили сияющие буквы:

«Сознание человека не существует как реальный объект. Оно проявляется только при взаимодействии с миром, в первую очередь – с другими людьми.

Именно эти взаимодействия образуют человеческое сообщество со всеми его проявлениями, в том числе и электоральным полем.

Оно подвержено непрерывным флуктуациям брожения умов, и избиратель – квант этого поля.

Можно смело утверждать, что в большинстве случаев эти кванты находятся в состоянии запутанности.

Электоральный выбор человека мало зависит от его осознанных интересов. Граждане чаще всего голосуют во вред себе, подвергаясь влиянию других людей как в ходе непосредственного общения, так и через инструменты пропаганды. Выбор избирателя и его жизненные интересы находятся в разных точках пространства, как Чеширский кот и его улыбка.

Решение Сетевого Вече – это суперпозиция избирательских умонастроений, которые постоянно меняются.

Не регулируемая элитой демократия не может быть стабильной и предсказуемой системой: она почти мгновенно превращается в тиранию. История же устойчивых демократий – это история инструментов их регулирования.

Чтобы стабилизировать нашу систему прямой демократии, мы вынуждены присваивать каждому избирателю коэффициент запутанности, хотя в физике такого понятия нет…»

– Молодец! – шутливо похвалил его Сысоев. – Была бы в кармане конфетка – дал бы. Как вы понимаете последнюю фразу?

– У влиятельного, богатого или известного человека голос весит намного больше, чем у простого избирателя.

– Вот именно! И это неправильно.

– Но это же ещё и стабилизатор, – парировал Федощенко. – Без него система прямой демократии пойдёт вразнос.

– Мне не нравится этот стабилизатор. Перед единоначальной властью все должны быть равны. Чётче расставляйте акценты в моей речи, но так, чтобы меня не подставить. И ещё учтите революцию в сфере науки. Нужно освежить идеи квантовой демократии, введя туда идеи новой механики – механики субмикромира. Подготовьте к следующей нашей встрече предложения.

– Ничего не понимаю в физике.

– Найду вам толковые статейки. Поговорю с директором института, когда буду в Ямове. Разберитесь. Хочу получить убедительный текст. Эх, мне бы ещё парочку военных побед! Теперь пошли опята собирать.



3. Необъяснимое отравление

После ужина у Дмитрия Андреевича застучало в висках и поплыли чёрные колечки перед глазами. Он потёр левое запястье. На экране вживки проступили цифры. Верхнее – 193. Нижнее – 102.

«Старый я стал, – вздохнул Сысоев. – Всего час за грибами полазал – и такое давление! Или это Федощенко своей тупостью меня довёл? Надо позвать помощника, пусть принесёт лекарство».

Офицера по поручениям звать не пришлось. Тот вскоре сам вбежал в кабинет:

– Товарищ Защитник, вам срочное сообщение из прифронтовой территории!

– Прифронтовой? – осклабился Богомол. – Можно подумать, там какой-то фронт! Что там могло случиться?

– Странная эпидемия. В дивизии на границе Казахстана и Челябинской области. Там бойцы умирают от почечной недостаточности.

– Много солдат ушло?

– Неправильно выразился. Пока ни одного, но многие в коме. Заболели по нескольку человек в каждой роте. Среди бойцов ползут нелепые слухи. Началась паника…

Дмитрий Андреевич поднял глаза на замершего в ожидании помощника:

– Принесите что-нибудь от давления. Потом продолжим разговор…

«Дернул же чёрт этого Кылычоглу отправиться в Россию! – досадовал про себя Сысоев. – Надо лететь на встречу с этим грёбаным турком, а у меня ЧП! Как ребята могли отравиться? Во всех частях одновременно…»

Офицер по поручениям вернулся через минуту. Сысоев проглотил таблетку и строго сказал:

– Бурхан послезавтра прилетит в Ямов. Мне тоже придётся. Как только он отбудет, сразу же вылечу назад, сюда! Хочу сам во всём разобраться. Ну, почему тут не на кого положиться?

– Не могу знать! – машинально ответил офицер для поручений.

– За что же меня так наказывает Господь! Сплошные тупицы вокруг. Свяжите меня с главным военврачом дивизии! Сам не могу: всё плывёт перед глазами…

Помощник открыл чемоданчик нейтринной связи, поколдовал с кнопками и вышел из кабинета. Секунд через пять небольшой объёмный экран заполнила перепуганная лысоватая голова военврача.

– ЧП во всех частях, товарищ Защитник! – затараторил он. – По пять солдат в каждой роте. Ровно по пять! Это недвусмысленно говорит о преднамеренном отравлении.

– Поняли хоть, что за яд?

– Никак нет! Нам недавно поставили новенький анализатор. Взяли ткани пострадавших, проверили на нём. Он все боевые отравляющие вещества знает напечёт, даже самые новейшие… но, зараза, не выявил ни одно из них. Проверили остатки еды, которую накануне принимали заболевшие. Там тоже не оказалось никаких ядов.

– Ну и? – протяжно спросил Сысоев.

– Потом мы вот что выяснили. Ребята ещё дней десять назад жаловались на слабость, сухость во рту, дискомфорт в животе… Доктора этому не придали значения. Думали, симулируют. Прописали слабительное, чтобы неповадно было притворяться.

– Значит, бойцы больны уже две недели?

– Так точно! Недавно к симптомам добавились озноб, тошнота и головные боли.

– И врачи по-прежнему говорили: «Ничего страшного»? Анализы не брали?

– Никак нет! Думали, ребята аденовирус какой-нибудь подцепили…

– Когда же вы во всём разобрались?

– Вчера, когда многие больные впали в кому. Диагностирована острая почечная недостаточность. Образцы тканей отправили в Омск. Может, там разберутся? Результаты должны прийти дня через три-четыре.

– Да, славно работает наша медицина! – покачал головой Дмитрий Андреевич. – И как же вы собираетесь лечить ребят до прихода результатов из Омска?

– Нормализация оттока мочи, товарищ Защитник. В тяжёлых случаях – гемодиализ.

– Вы издеваетесь?

– Обзвоню всех коллег и знакомых, – испуганно залепетал главный военврач. – Может быть, кто-нибудь сталкивался с такой болезнью.

– Разбирайтесь. Жду подробного отчёта, – холодно ответил ему Богомол.

Вот какие досадные неожиданности свалились на узкие плечи Защитника квантовой демократии! И не когда-нибудь, а незадолго до визита в Россию президента Конфедерации европейских земель…

Наконец, подействовала принесённая помощником таблетка. Давление спало. Дрёма сморила Дмитрия Андреевича прямо в кресле…




Глава 7. Богомол и Кузнечик


1. Неожиданный звонок

Дизельный автомобиль Защитника прямой квантовой демократии миновал стелу с надписью «ЯМОВ. Добро пожаловать!» и пошёл по шершавому покрытию, отороченному велодорожками.

Глянцевая приглаженность города не могла обмануть Дмитрия Андреевича. Ему не понравились утренние лица велосипедистов и прохожих.

«Рожи у всех какие-то угрюмые. Не улыбаются, а скалятся. И название города соответствует!» – неприязненно осматривался по сторонам Сысоев. Нет, он знал, что слово «Ямов» произошло от древнего наименования почтовой станции, но ему всё равно очень хотелось думать иначе.

Сысоев сплюнул на ковер автомобиля. Он злился из-за того, что ему пришлось оставить Южный Урал, недалеко от которого вчера провалилась третья попытка отбить Озёрное.

На этот раз туда были отправлены три тысячи бойцов, но уже без самоходных машин, авиации и транспорта. Солдаты шли пешком. За плечами некоторых их них висели ранцы с баллонами, наполненными инсектицидом.

Возле Озёрного им навстречу опять вышел миролюбивый предводитель анушитов и порекомендовал вернуться домой. Когда же те всё-таки двинулись в сторону села, на них вновь вылетели управляемые мухи.

Яд не подействовал на крохотных киборгов. Видимо, организм насекомых был серьёзно изменён.

Анушиты выстроились в две линии. Передние резали бойцов смертельными дисками, а задние стреляли пулями, пробивающими пикоматериалы.

Российские бойцы вновь запаниковали: их полегло больше восьмидесяти, тогда как анушита – всего два. Как и в прошлый раз, на них по непонятной причине развеялась вуаль, и они включили самоуничтожение, бросив штурмовые винтовки…

– Ну, ничего, – процедил Сысоев, когда прочёл донесение об очередном поражении. – Дождёмся зимы, когда не будет насекомых, и посмотрим, кто кого. Если, конечно, враг не придумает какие-нибудь управляемые снежинки.

Однако мечта Дмитрия Андреевича не осуществилась. Вечером того же дня Партия всемирной дружбы провела вечевой референдум.

Защитник квантовой демократии узнал о его итогах в номере отеля, ещё до завтрака. Выслушав донесение об итогах голосования итогами голосования, Сысоев затрясся: такой подлости он не ожидал даже от этой партии. Он знал, что её финансирует часть владетелей, которая хочет примирения России с Новым Светом. Даже ценой уступок. Но одно дело подыгрывать американцам, противостояние с которыми едва тлело на Луне, и совсем другое – анушитам, невозмутимым убийцам и циничным манипуляторам, которые подбирались к российским границам.

Федощенко напрасно старался. Сысоеву оставили право возобновить боевые действия лишь в одном случае – если анушиты начнут захватывать российские территории либо станут недвусмысленно угрожать интересам России.

Дрожащей рукой Богомол прикоснулся к аппарату нейтринной связи. Над прибором засветилась голограмма – лицо седого темноглазого мужчины.

– Ариэль Ильич, как это понимать? – еле сдерживаясь, спросил Сысоев. – Вече проголосовало за запрет боевых операций на северо-западе Казахстана. Кто так настроил людей?

– Но вам же оставлено право возобновить боевые действия, – бархатным голосом возразил Шапиро, медиамагнат и владелец социального сегмента Русской Сети. – В случае если анушиты начнут захватывать российские территории либо станут недвусмысленно угрожать интересам России.

– Вы что, издеваетесь? Не расслышали мой вопрос? – закричал Дмитрий Андреевич. – С какой стати вы дали «зелёный свет» Ведищеву и его пропаганде в соцплатформах? Почему разрешили ему плодить ботов-оборотней в мыслечатах? Ариэль Ильич, это же предательство!

– Не кипятитесь так! Я всегда придерживаюсь нейтральной полосы… вашей стороны нейтральной полосы… но есть обстоятельства, которые невозможно пересилить.

– Какие же?

– Не задавайте наивных вопросов, Дмитрий Андреевич! Вы ведь давно не мальчик. Сами понимаете: надавил на меня не Ведищев, а кое-кто посерьёзнее, – улыбнулся ему собеседник.

Продолжать разговор было бессмысленно. Сысоев отошёл от аппарата, рухнул в кресло, откинулся и упёрся неподвижным взглядом в уголок, где сходились потолок и две стены.

«Неужели эти мрази не понимают, что анушитов надо остановить на подступах к границам страны? Зима была бы самым удобным временем для реванша, а тут такой удар в спину! И ничего не поделаешь: нарушить решение Вече никак не получится», – думал он.



Город нервно готовился к визиту президента Конфедерации европейских земель. Площадь возле отеля была запружена протестующим народом и заставлена палатками. Сочувствующие бизнесмены подвозили консервы из униовоща, водку и передвижные туалеты. Подтягивались неравнодушные горожане и бомжи со свалки. Активисты Партии всемирной дружбы инструктировали своих сторонников. Её лидер выступил около десяти утра, когда Дмитрий Андреевич уже позавтракал.

– От народа ничего нельзя скрывать! – кричал Матвей Ведищев. – Знаю, Сысоев смотрит на нас из окна отеля. Пусть он объяснит нам, зачем сюда прибывает Кылычоглу.

Богомол в это время вправду смотрел на митинг, но, увидев ненавистного политика, плюнул на пол и задёрнул занавеску.

Вскоре раздался сигнал нейтринной связи. Кто именно звонит, на экране не отобразилось. Минуту Сысоев думал, стоит ли отвечать на странный звонок, который поступил в обход протокола, но любопытство взяло верх над осторожностью.

Из аппарата раздался незнакомый голос.

– Дмитрий Андреевич! Знаете, с каким насекомым того же размера никогда не справится богомол? – спросил собеседник на русском языке с заметным североевропейским акцентом.

У Сысоева от неожиданности парализовало голосовые связки.

– Это некоторые виды крупных зелёных кузнечиков, – продолжил неизвестный. – Например, углокрылый.

– Вы кто? – наконец, выдавил из себя генерал.

– Кузнечик. Ещё о чём-нибудь хотите спросить?

Дмитрий Андреевич остолбенел: догадался, кто с ним говорит.

– Нет! – выдавил он.

– А я думал, поинтересуетесь, не мы ли отравили ваших бойцов?

Сысоев не нашёл в себе сил произнести ни звука.

– Ищите отравителей в России, – рассмеялся его собеседник. – Не спрашивайте только, чем отравились ребята. Ваши медики ведь совсем мышей не ловят…

Подскочившее давление сковало мысли Дмитрия Андреевича. «Час от часу не легче! – ужасался он. – Кто же помогает анушитам? Ведь ни один пранкер в мире не может взломать правительственную связь!»

Наконец, Защитник квантовой демократии немного пришёл в себя и выпалил первое же, что пришло ему в голову:

– Вы европеец, правильно?

– Да, как и все мои соратники. Потому мы и выбрали племя имра: у многих из них был европейский облик.

– Почему «был»?

– Сейчас имра уже нет: они растворились среди беженцев из Европы. Передайте пламенный привет Бурхану Кылычоглу и всеевропейским улемам. До встречи, Дмитрий Андреевич!

– Как вас зовут?

Собеседник не ответил и оборвал связь.

«А ведь мне ещё предстоит с Истоминым поговорить…» – вспомнил Богомол.



2. Игра восточных слов

Машина встала напротив неприметного двухэтажного здания без вывески, в котором располагалась надземная часть Института физики субмикромира. Сысоев распахнул дверь автомобиля, открыл заоблачный шкафчик и нашёл там имя директора Института физики субмикромира.

Через пять минут в машину Сысоева сел Истомин.

– Дмитрий Андреевич, – улыбнулся он. – Вижу, как вы волнуетесь. Я тоже беспокоюсь по поводу визита Бурхана в наш институт. Надеюсь, наши опасения беспочвенны.

– Юрий Артёмович! Мы ведь единомышленники, правда?

– Вы о чём? – настороженно спросил исследователь.

– О политике, больше ни о чём не могу думать, – ответил Сысоев. – Знаю, что и вы не совсем ей чужды. Вы ведь хотите перемен?

– Трудно что-то скрыть от РКБ! – усмехнулся Истомин. – Впрочем, не прячу своих взглядов. Мне не нравится работать как на бомбе: сегодня есть финансирование, завтра нет.

– Об этом я и хочу поговорить. Поможете мне в борьбе с анушитами?

– Как? – поднял брови Юрий Артёмович.

Сысоев взял с заднего сидения узкий ящичек длиной в руку.

– У вас такие связи в научном мире, – сказал он. – Можете порекомендовать толковых учёных? Действительно толковых, а не долбаков, которые прожирают бюджетные деньги?

– Разумеется, – пообещал учёный. – Вы хотите изучить образцы вуали анушитов? Я правильно догадался?

Дмитрий Андреевич открыл ящичек и вынул оттуда штурмовую винтовку непривычного вида.

– Нет. Пока этой ткани у нас нет: она саморазрушается, если умирает боец. Зато есть оружие анушитов и образцы пуль. Нужна многослойная броня, в которой они будут вязнуть. У нашей армии есть потайной «кошелёк». Так что с финансированием проблем не будет… но мне бы не хотелось засвечивать исследования. Порекомендуйте людей. В долгу не останусь.

Юрий Артёмович ненадолго задумался и протяжно произнёс:

– Самому мне ничего не нужно. Ищу покровительство институту. На случай критических обстоятельств. Они, возможно, не за горами.

– Не предавайтесь пессимизму. Пока я Защитник, вы под моей опекой. Кстати, можете меня познакомить с основами физики субмикромира? В открытых источниках не смог ничего найти…

– Дмитрий Андреевич, зачем это вам? – удивился исследователь.

– Конечно, вы всемирное светило… но разве первое лицо государства обязано перед вами отчитываться?

– Конечно, скину статейку… хотя я в некотором недоумении…

Оба прикоснулись к своим левым запястьям, и крохотный электронный документ был отправлен в память вживки Сысоева.

– Я вот над чем размышляю… – задумчиво произнёс Богомол. – Нельзя ли обновить квантовую демократию, дополнив постулатами физики субмикромира?

– Не знаю… – пожал плечами Истомин.

– Можно тогда задать ещё вопрос? – поинтересовался Дмитрий Андреевич.

– Хоть десять!

– Почему ваш проект называется «Буна»?

– Вы ведь не любите Восток?

– Терпеть не могу: я там воюю!

– Значит, и древневосточную философию тоже не любите. Не читали Бундахишн?

– Первый раз слышу, – честно признался Дмитрий Андреевич.

– Это персидский пересказ утраченной части Авесты. Переводится как «Основа творения». Мы с Вилли увлекались им, когда работали на лунном ускорителе. Талантливейший был человек, да будет земля ему пухом!

Сысоев сделал скорбное лицо и спросил:

– Ваш друг погиб в космосе? Соболезную.

– Пропал без вести на Земле, и уже давно. Четверть века назад. Если за такой срок не нашёлся, то сами понимаете… – вздохнул Юрий Артёмович. – Но разве можно его забыть? Каждый вечер ужинаю с живым напоминанием о Вилли. Я ведь женат на его сестре. Она голландка, её зовут Хелен ван Гертен…

– Стало быть, «буна» – это «основа»?

– Вы догадливы. Всё так. На одном из древнеиранких языков.

– Любопытное совпадение! – усмехнулся Сысоев. – Я о названии «анушиты»…

– Знаю. Это тоже игра древнеиранских слов. «Анушийя» – «дружинник» на древнеперсидском. «Ануш» – «бессмертный» на пехлеви…

– Вот-вот! Забавно… а акцент, кстати, у высших анушитов североевропейский…

– Вы на что-то намекаете? – насторожился Истомин.

– Да нет, Юрий Артёмович. Просто меня позабавили совпадения…

– В котором часу завтра у нас будете?

– Зависит не от меня, а от Бурхана. Думаю, около часа или двух пополудни.

– Жду!

Юрий Артёмович выскочил из салона автомобиля и зашагал в направлении входа в Институт физики субмикромира.



3. Хорошо забытый яд

Звонок Сысоева застал главного дивизионного военврача в полдень. Он ехал на электроджипе в Челябинск, к жене и сыну.

– Выяснили, что за «эпидемия» поразила бойцов? – прозвучал жёсткий вопрос Защитника квантовой демократии.

– Завтра придёт заключение из Омска. Прямо на мою вживку. Сразу же сообщу.

– Попытайтесь успеть часам к десяти утра. В полдень прилетит Кылычоглу, и мне будет не до вас.

Это был удар дубиной по голове. Военврач забыл о семье и о том, куда едет. Он видел, что главнокомандующий им недоволен, и уже давно. Нельзя было его злить. Нужно было кровь из носу успеть к десяти и не полагаться только на Омск, но и попытаться разобраться самому.

Военврач в который раз начал перебирать в уме известные ему боевые отравляющие вещества, но так и не вспомнил ни одного, которое давало бы отравление с похожими симптомами и течением. Включил заоблачный шкафчик, покопался в справочниках по местным ядовитым растениям и животным – и опять не нашёл ничего подходящего.

«Позвоню в Омск. Может, они уже разобрались?» – решил он. Однако секретарша в ответ на его мольбы сказала, что результаты он получит только завтра: порядок есть порядок.

Тогда он включил заоблачный шкафчик, зашёл в мыслечат и начал рассылать сообщения всем коллегам, родным и знакомым. Никого результата!

Он хотел было попросить водителя остановиться возле первой же дорожной кафешки и там напиться, но неожиданно в запястье кольнула вживка. Звонили из Омска. Военврач включил связь.

– Начальник лаборатории Николаев, – представился позвонивший. – Вы говорили с секретаршей про ваших отравленных ребят. Просили срочно прислать результаты. К чему такая спешка?

– Люди же умирают. Каждая секунда дорога. У вас наверняка уже есть результаты.

– Есть, но прислать не можем: документ ещё не готов. Скажу устно: у ваших бойцов грибное отравление.

– Ребята где-то набрали поганок? – поразился военврач.

– Нет, это ядовитые паутинники! Растут в средней полосе России.

Военврач вновь включил заоблачный шкафчик и продиктовал запрос роботу-поисковику. Прошло секунд десять, и он уже читал: «Паутинник оранжево-красный. Паутинник красивейший. Встречаются в некоторых областях европейской части России. Смертельно ядовиты. Летальная доза – 40 граммов грибов. Содержат орелланин. Латентный период до трёх недель. Почечная недостаточность. Вероятность неблагоприятного исхода высока. Действие яда ослабляют соединения алюминия…»

Военврач грустно улыбнулся и развернул машину в противоположную сторону. Он уже смирился с тем, что встретиться с родными не получится.



На следующее утро *

Быстро позавтракав и выкурив папиросу, Сысоев отослал в Новый Свет ритуальное предложение о заключении мира, хотя и не предвидел ответа. Затем изучил рапорт главного дивизионного военврача и связался с ним.

– Значит, выяснили? – саркастически спросил он.

– Выяснил ещё до того, как поступило заключение. Бойцы отравились орелланином, – затараторил в ответ военврач.

– Почему преступники выбрали именно этот яд? Есть соображения?

– Длинный латентный период. Попробуй, найди, кто подсыпал бойцам отраву две или три недели назад!

– Только в этом дело?

– Это давно известный яд, но как боевое отравляющее вещество не используется, – оправдывался военврач. – Террористы орелланин тоже не жалуют. Сразу не придёт в голову, чем люди отравлены… но меры уже приняты. Больным выдаём гидроокись алюминия.

– Вы распорядились дать бойцам это дерьмо? – удивлённо переспросил его Сысоев. – Я пил гель на его основе. От язвы. Никогда не знал, что он помогает от отравлений.

– Другого лекарства всё равно нет.

– Будет оно у вас! – отрезал Дмитрий Андреевич. – Вам ведь не нужен разбор полётов? Вот и купите наноботы с поглотителем токсинов… на свои кровные. Скиньтесь с теми врачами, которые прописывали бойцам слабительное. И ещё с теми, кто их курирует. У всех у вас карьера на волоске. Добавлю три своих оклада, тут ведь есть и моя вина. И чтобы ни одного трупа не было!

– У вас есть догадки, кто мог организовать отравление?

– Я же не следователь. Всего лишь врач…

Сысоев сгоряча отключил связь. Он долго сидел в кресле, упершись взглядом в старинные настенные часы… но не видел время. Циферблат расплылся серебристым пятном перед его глазами.

До прилёта Бурхана Кылычоглу оставалось почти три часа. Дмитрий Андреевич, наконец, очнулся и коснулся пульта нейтринной связи. В пространстве экрана появилось сухое лицо руководителя РКБ с тонкими ушами, напоминающими крылья летучей мыши.

– Пал Степаныч, ты уже знаешь об отравлениях? – поинтересовался Богомол.

– Да, – ответил Павел Зимин.

– По-твоему, ребят отравили анушиты?

– Нет-нет, они здесь ни при чём.

– Откуда такая уверенность?

– Не их это почерк, да и зачем им травить солдат?

– Чтобы меня выставить дураком, разве нет?

– Для чего? Ты для них ничем не опаснее, чем любой другой российский офицер на должности Защитника.

– Анушиты могли завербовать кого-то из высокопоставленных военных и продвигать на мой пост.

– Зачем? – удивился начальник РКБ. – Вопросы большой политики решает не Защитник, а Вече… и те, кто прячется за его спиной.

– Может, они решили поселить во мне недоверие к сослуживцам? Захотели превратить в параноика, склонного к фатальным ошибкам? – продолжил допытываться Дмитрий Андреевич.

– Дима, тебе нужно моё мнение? – возразил Зимин. – Тогда повторю: анушиты тут ни при чём. Интриги плетут твои недоброжелатели в России. Показывают: мол, вот что вытворяют эти мерзавцы-анушиты прямо под носом у Сысоева.

Закончив беседу, Дмитрий Андреевич подумал: «Не с тобой ли, Паша, анушиты заключили союз? Вот ты их и выгораживаешь! Не сам ли решил стать Защитником?» – и сразу же сказал себе: «Спокойнее, спокойнее… Паранойя не должна мной овладеть».




Глава 8. Спасительные клыки


1. Кто выпустил мартышек?

До визита высоких гостей оставалось два с половиной часа. Сотрудники РКБ обошли в Институте физики субмикромира все кабинеты, лаборатории, коридоры, туалеты и технические помещения. Ничего подозрительного не нашли. Капитан, который ими руководил, извиняющимися глазами посмотрел на Юрия Артёмовича. Оба они не верили в то, что может случиться теракт.

Истомина в это утро беспокоило лишь то, хорошо ли клиринговые роботы вытерли пыль и помыли полы. «Вы должны следить за этими чёртовыми механизмами. Им только дай волю! Нельзя полагаться на искусственный интеллект: он ещё так несовершенен…» – наставлял он подчинённых.

Вера Леонидовна не отходила от него ни на шаг.

– Мне сейчас так нужно ваше женское чутьё! – подлизывался к ней начальник. – Я заказал астры, а не розы. Не было ли это моей ошибкой?

– Юрий Артёмович, астры очень уместны. Они уже своим названием намекают на звёзды, а мы сейчас разгадываем тайны Вселенной, пусть и на субмикроуровне… – полушёпотом поддакивала она.

Сотрудники расстилали ковры и устанавливали вазы на невысокие стойки. Цветы должны были привезти с минуты на минуту.

Истомин дошёл до комнаты Мезенцева.

– Николай Валентинович! – строго сказал он. – Ни в коем случае не выходите отсюда. Вы нам сегодня не потребуетесь. Не светитесь перед высокими гостями.

– Да-да, Николай Валентинович! – подмигнула ему Вера Леонидовна. – Вам сейчас принесут сыр, шоколад и вино. Всё натуральное! Перекусите, посмотрите новости, фильм или развлекательное шоу…

Юрий Артёмович двинулся дальше по коридору.

– Правильно ли я сделал, что заказал именно БЕЛЫЕ астры? – задумчиво спросил он у помощницы.

– Даже не сомневайтесь! – прощебетала Вера Леонидовна. – Нашему институту подходят именно такие. Мы ведь экономим на лампочках, а белые цветы станут словно бы освещать наши коридоры. Астры…

Вдруг раздался истошный крик лаборантки:

– Случилось ЧП! Сбежали тараканы и макаки!

– Альбина, это неостроумно, – шикнул на неё Юрий Артёмович.

– Подопытные животные вправду разбежались, – настаивала девушка.

– Убью, если ты решила меня разыграть, – сквозь зубы процедил Юрий Артёмович и быстро двинулся в сторону лаборатории. Вера Леонидовна последовала за ним.

На полу и на стенах то тут, то там ползали жирные коричневые насекомые величиной с глаз человека – пища лабораторных зверушек. Обезьянки пока не попадались, но из открытых кабинетов раздавалось щебетание. Это были голоса детёнышей.

Юрий Артёмович сразу понял, что животных кто-то выпустил специально. «Решили меня подсидеть? Даже догадываюсь, кто», – шептал он самому себе. Однако у него не было времени искать и наказывать виновных: требовалось срочно загнать зверушек назад.

– Вера Леонидовна! Что будем делать? – растерянно спросил он.

– Для начала найдём завлаба…

Долго искать старенького заведующего не пришлось. Он с ошарашенным видом стоял посреди лаборатории.

– Как же так получилось, Владимир Павлович?

Истомин постарался задать вопрос как можно более строгим тоном. Получилось неубедительно.

– Если бы я знал! – ответил завлаб. – Отошёл в туалет по большому. Возвращаюсь, и тут на тебе!

– А Альбина?

– Её тоже не было здесь. Курила с подругами.

– Как же заманить мартышек назад? – с надеждой в голосе поинтересовался Юрий Артёмович.

– Не мартышек, а макак-резусов, – поправил его завлаб. – Чем же их заманишь? Тараканов кто-то нарочно рассыпал по коридору, и они уже везде расползлись. Обезьянки носятся за ними, подбирают. Тут хоть спасателей вызывай!

– Пусть Альбина зовёт народ. Вера Леонидовна, тоже созывайте мужиков.

Сказав это, Юрий Артёмович упал в кресло.

– Что же теперь делать? Что делать? – спрашивал он сам себя.

– Снимать штаны да бегать! – усмехнулся завлаб.

– Ну и шуточки у вас, Владимир Павлович!

– Я не шучу! Надо раздеваться и ловить обезьянок.

– Зачем раздеваться? Для чего раздеваться? До чего раздеваться? – недоумённо бормотал Юрий Артёмович.

– Хотя бы до пояса, – ответил старичок. – Вы же не хотите, чтобы сотрудники предстали перед высокими гостями в изодранных и окровавленных костюмах? Зубки-то у макак, сами знаете, посерьёзнее, чем даже у овчарок. Одежду в клочья разорвут, а где ж запасную взять? Так что голышом их ловить сподручнее будет.

Вскоре в лаборатории уже собралось больше половины работников института. Посмотрев на их лица, Юрий Артёмович понял, что организовать коллективную охоту будет сложно. Не нашлось ни одного желающего быть искусанным.

«Надо подать пример!» – сказал себе Юрий Артёмович, скинул пиджак и рубашку – и бросился ловить одну из макак.

Сотрудники по-прежнему опасались, однако никто из них не хотел показать себя трусом. Мужчины нехотя начали раздеваться до плавок.

– Вера Леонидовна! – крикнул Истомин. – Совсем забыл про тараканов. Есть занятие и для дам! Пусть собирают насекомых…



Созывая сотрудниц института на ловлю тараканов, Вера Леонидовна незаметно прошмыгнула в комнату Мезенцева.

– Николай Валентинович! – шепнула она. – Я к вам скоро приду. Сейчас коллеги ловят зверьё. Коридор пуст. Поедем на служебном лифте: за ним охранники не следят. Будьте на низком старте: ещё раз такая возможность не предоставится.

Ждал он недолго. Минут через пять Вера Леонидовна вернулась, схватила за руку растерявшегося Мезенцева – и тот послушно последовал за ней.

Рядом со служебным выходом не было глазков видеонаблюдения, только небольшой прибор, который регистрировал вживки входящих и выходящих людей. За столом сидел скучающий охранник.

– Что там случилось? – поинтересовался он у Веры Леонидовны.

– Лабораторные животные разбежались.

– Промысел Божий! – злорадно рассмеялся секьюрити. – Нечего всякую европейскую нехристь сюда приглашать! Калача этого…

– Кылычоглу, – поправила его Вера Леонидовна. – «Потомок меча» в переводе с турецкого. Не калача, а меча!

– Всё равно ж нехристь… Вы куда собрались?

– Да вот…

Вживку Веры Леонидовны охранник сканировать не стал: он давно был знаком с помощницей Юрия Артёмовича и доверял ей. Мезенцева же оглядел с ног до головы.

– Кто это такой? Первый раз вижу. Почему у него нет вживки?

– Её сожгло жёсткое излучение. Во время эксперимента. Это наш новый сотрудник. Как раз веду его в полицию, чтобы поменять вживку. Без меня, сами понимаете, ему никак: на улицах неспокойно.

– Ладно, Вера Леонидовна! Если б я вас не знал… Проходите! Только учтите: сюда с площади прётся толпа демонстрантов. Они возбуждены. Будьте осторожнее!

– Не станут же они меня насиловать…

– Почему не станут? Вы девушка привлекательная, даже очень. Могут и изнасиловать, – подмигнул ей секьюрити, сделал паузу и вздохнул: – Знали бы вы, как мне всё здесь обрыдло! Считаю часы до отпуска.



Самые смелые сотрудники во главе с Юрием Артёмовичем пытались ловить обезьянок голыми руками. Остальные помогали стуками, криками и свистом, заставляя макак бежать туда, где их проще поймать.

Альбина смеялась до упаду, собирая тараканов и наблюдая за мельтешением обнажённого сильного пола. Особенно уморительное зрелище являл собой завлаб. Седые патлы торчали вокруг лысины с тонкой кожей, напоминавшей вощёную бумагу, а костлявое тело было бледным, как у трупа.

Обезьянье щебетание раздавалось изо всех углов института. Макаки носились по коридорам и забегали в кабинеты, ища лакомых тараканов.

За час удалось вернуть в лабораторию восемь макак из двадцати. Руки у Юрия Артёмовича были в крови. Хорошо хоть без глубоких ран!

– Не хотят мартышки возвращаться в клетки! – сокрушенно сказал Истомин.

– Макаки-резусы, а не мартышки! – вновь поправил его завлаб. – Вы всегда их почему-то путаете. Думаете, они не понимают, зачем мы их держим? Они отнюдь не глупы. Ни одна обезьянка не мечтает пожертвовать собой во имя науки.

– Вам виднее. Надо торопиться, а то не успеем к приезду гостей.

– Да, всего сорок минут осталось!

Они вновь побежали ловить макак, и за этим увлекательным занятиям не заметили, как прошло полчаса. Оставалось поймать восьмерых матёрых самцов-резусов, самых умных их всех лабораторных обезьянок. Носясь по коридору и прячась в момент опасности, животные добежали до вестибюля и скрылись под креслами. Семь мужчин в нижнем белье бросились их искать

Вдруг раздался крик:

– Там чьи-то силуэты. Смотрят на нас.

– В каких они костюмах? – опасливо спросил Юрий Артёмович.

– Да кто ж разберёт против света? Один здоровый и костлявый. Другие поменьше.

Юрий Артёмович больше ни о чём не спрашивал коллег. Увлекая за собой завлаба, он понёсся в лабораторию, чтобы там отмыться от пота и крови.

– Владимир Павлович, у вас есть антисептик, губка и бинты? – спросил он.

– «Микробойка» есть. Бинты есть, а вот губка… Откуда ей взяться?

– Оботрите меня мокрым полотенцем и обработайте руки!

По зданию института разнёсся усиленный голос секретарши директора бюро.

– Юрий Артёмович, вас ждут!

«Это конец! Конец! Конец!» – бубнил себе под нос Истомин, несясь с забинтованными руками к директорскому кабинету…



Вера Леонидовна одарила охранника улыбкой благодарности, взяла Мезенцева за руку и потащила в гущу митингующей толпы. «Даже если хватятся, здесь нас никто не найдёт. Как хорошо, что собрались манифестанты!» – шепнула она сама себе.

Погони не было. Участники акции косились на испуганную пару, которая суетливо протискивалась сквозь толпу.

– Куда несётесь? – спросил их седой мужчина с обветренным лицом, член Партии самости. – Сейчас выступит наш лидер, Федот Сафронов. Будет держать речь за возвращение к традициям предков и против бурханова визита. Неужели неинтересно?

– Очень интересно, очень! – пролепетала в ответ Вера Леонидовна. – Просто у нас в семье ЧП. Срочно нужно домой. Собачка маленькую дочку искусала,

– Ну, если собачка… – пожал плечами демонстрант.

Одежда на большинстве митингующих была поношенной и мешковатой. По их усталым лицам было видно, что пришли они сюда без внятной цели. Просто боялись будущего, вот и протестовали…

С другой стороны площади собрались сторонники Партии всемирной дружбы. В их толпе выделялись добротно одетые парни и девушки – партийные активисты на окладе. Одни что-то нервно и напористо объясняли митингующим, другие сгрудились вокруг небольшого костерка и релаксировали, наблюдая за языками пламени.

– Вы же за всемирную дружбу. Почему не хотите дружить с Бурханом? – задорно крикнула им Вера Леонидовна.

Те не обратили внимания на её подначивания…

– Гноёк! Ты куда? – вдруг раздался знакомый голос.

Мезенцев обернулся и узнал старого бомжа, вместе с которым хоронил Михалыча.

– Ты куда? – повторил тот. – Здесь едой можно разжиться. Этим крикунам пожрать привозят, а мы тоже типа протестуем.

– И много вас тут? – спросил Мезенцев.

– Вся свалка собралась. Иди к нам. Тут курочка жареная. Трансгенная, не дрожжевая. Когда ещё попробуешь!

Мезенцев хотел было направиться к бездомным, но Вера Леонидовна удержала его за руку.

– Некогда, Николай Валентинович! – шепнула она. – Плюньте на бомжей. Забудьте о прошлом как о страшном сне. Вы должны начать новую жизнь!

– Быть того не может! Он с дамочкой! – раздался смех в скоплении обитателей свалки.

Наконец, Мезенцев и Вера Леонидовна преодолели волнующуюся толпу. Вырвавшись из неё с противоположной от Института стороны и беспрепятственно пройдя через полицейское оцепление, они помчались по старинной узкой улочке.

– Тут совсем недалеко. Метров пятьсот, не больше! – шептала Вера Леонидовна, прижимая палец к «глазку» распознавателя отпечатков.

Они вошли в маленькую квартиру со скучными серыми стенами и дешёвой мебелью.

– Это хата моей подруги! – пояснила Вера Леонидовна. – Она согласилась перебраться на недельку к своему парню. Можете пожить здесь, пока её нет. Только электричество не жгите, иначе не хватит на питание универсального бытового прибора. Впрочем, сами знаете. Когда пойдёте в туалет, зажгите лучинку. Светец прямо возле двери. Не забудьте потом загасить. Загляну к вам вечерком, если, конечно, не случится форс-мажор.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/andrey-konstantinovich-hvorostov/sledy-pogibshego-boga-65910005/chitat-onlayn/) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.