Книга - А я дура пятая!

А я дура пятая!
Екатерина Николаевна Вильмонт


Пять лет назад Карина потеряла горячо любимого мужа и, кажется, готова к новой жизни. Однако прошлое то и дело напоминает о себе, порой болезненно и неприятно. И все-таки именно очередная встреча с прошлым расставит все по своим местам и Карина, наконец поймет то, чего не поняла в ранней юности.





Екатерина Вильмонт

А я дура пятая!



© Вильмонт Е. Н., 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016


* * *


Мы никогда не понимали того,
Что стоило понять.

    Николай Гумилев

– Каринка, ты телевизор смотришь? – закричала в телефонную трубку моя подруга Тонька.

– Нет, а что? – меня сразу затошнило.

– Включи, это же уму непостижимо!

– Какой канал?

– Второй!

Я включила. Там шло ежедневное скандальное шоу, обожающее лезть в личную жизнь людей, делать экспертизы ДНК и все в таком роде. Ну надо же! Там на диванчиках сидела вся компашка! Неужто опять будут перемывать мне кости? Похоже на то.

– Да она вообще мизинца Леонида Дмитрича не стоила! Она же темная, как валенок, прости, Господи, – истово перекрестилась бывшая соседка моего мужа, бывшая актриса, бывшая красавица и бывшая жена двух знаменитых режиссеров. Теперь она с наслаждением таскалась по всяким ток-шоу, учила всех жить.

– Но Леонид Дмитриевич, по-видимому, все-таки любил ее… – вставил слово молодой пройдошистый ведущий.

– Да какая там любовь! – закричала первая жена моего покойного мужа. – Она выскочила за него, чтобы просто зацепиться за Москву и попасть в круг избранных!

Очень интересно, это уже что-то новенькое! Они что, не в курсе, что я в Москве родилась и выросла в кругу куда более избранном, нежели актерская братия… И хотя была моложе мужа почти на четверть века, но к тому времени окончила истфак МГУ и была не такой уж темной девушкой.

– А почему вы считаете, что Леонид Дмитриевич умер из-за Карины Дубровиной?

– Знаете, – раздумчиво заметил скандальный журналист, неприятно расплывшийся бывший красавец, – когда пожилой мужчина женится на молодой, такой конец практически неизбежен.

Господи, со смерти Лёни прошло уже пять лет, а они все никак не уймутся. Интересно, что я им всем сделала? Чего та к ярится втора я су пру га, ведь между нею и мной было еще две жены? Но все четыре сплоченно ополчились против меня. Поразительно! Так, а это что за персонаж? Упитанная тетка в розовой кофте со стразами, глотая слезы, говорила:

– Она, она на похоронах и поминках даже не плакала, слезинки по покойнику не проронила, сама же небось его и отравила!

– Но вскрытие ничего не показало, кроме острой сердечной недостаточности! – внес ясность ведущий.

– Да что вы ерунду городите, – вмешалась Четырежды Бывшая, – не знаете разве, что сейчас есть такие препараты, которые практически невозможно обнаружить. Тем более ее отец был ученым-химиком!

«Нет, это уж слишком! Уже до моего отца добрались! Завтра же подам в суд за клевету! – вскипела я. – Сволочи, какие сволочи!»

– Господа, господа! – подал вдруг голос какой-то неведомый мне мужчина. – Какое право вы имеете голословно обвинять человека в у головном преступлении?

На экране возник титр: «Феликс Ключников, адвокат».

– И вообще, я не очень понимаю, мы собрались тут, чтобы почтить память гениального режиссера или задались целью облить грязью его последнюю любовь? Любим мы говорить о Боге, а разве это по-божески?

– В самом деле, – состроил постную мину ведущий, которого явно не интересовал гениальный режиссер, зато чрезвычайно интересовали любые скандалы. Что ж, это его работа.

– И еще… – продолжал адвокат. – Почему, собственно, вы не пригласили в студию саму Карину Георгиевну? Создается впечатление, что все собрались здесь с одной-единственной целью – перемыть ей косточки, облить ее грязью…

– Мужчина, что вы такое говорите! – истошно завопила толстая тетка из публики, эдакая профессиональная обличительница. – Кому на фиг нужно что-то там ей перемывать! Слышали же, она на похоронах мужа даже не плакала, разве это по-божески?

– Человек, убитый горем, зачастую не может заплакать… – произнесла одна пожилая актриса, снимавшаяся в молодости в Лёнином фильме.

– Да ладно! – вмешалась опять Четырежды Бывшая. – Знаю я ее, она просто холодная расчетливая дрянь! Рассчитывала, что Корецкий снимет ее в кино. А он, видимо, не хотел, не любил снимать непрофессионалов, а зазря жить со стариком неохота…

– Извините, вы все-таки настаиваете на версии преднамеренного убийства? – опять подал голос адвокат Ключников.

– Да! Настаиваю!

– Вы заявляете об этом на всю страну. И вы не боитесь, что вдова может подать на вас в суд за клевету?

– Не боюсь! Пусть подает! – как будто даже обрадовалась Бывшая. Ну еще бы, какой для нее, Бывшей, пиар!

– У Леонида Дмитриевича было больное сердце, а девка молодая, красивая, его и травить не надо было, небось просто перестарался в постели, – брезгливо скривив тонкие губы, проговорила супруга номер четыре.

Она ненавидела меня с особой страстью, ибо Лёня ушел от нее ко мне. Я даже понимаю ее.

– А все-таки, почему вы не пригласили на передачу Карину Дубровину? – повторил свой вопрос адвокат.

– Карина Георгиевна категорически отказалась! – заявил ведущий, как-то слегка замявшись. И глазки у него при этом забегали.

– А зачем ей сюда приходить, на всю страну позориться, она вот вас сюда прислала, скорее всего вы просто ее любовник! – высказалась супруга номер один.

Адвокат рассмеялся:

– Увы, к моему величайшему сожалению, я не только не являюсь любовником госпожи Дубровиной, но я даже не знаком с ней!

– Тогда чего вы так ее защищаете? – вызверилась на него супруга номер один.

– Сударыня, я адвокат, юрист, я уважаю закон, а следовательно, всегда помню о презумпции невиновности, а все ваши обвинения иначе как клеветой я назвать не могу!

– Коллега прав! – вставил слово молчавший до сей поры знаменитый адвокат. – Все это напоминает бабий шабаш на коммунальной кухне, уж извините!

И они ушли на рекламу. Тут же зазвонил телефон.

– Каринка, кто этот Ключников? Ты его знаешь? Какой мужик!

– Да первый раз вижу!

– Нет, правда?

– Конечно, правда.

– Обалдеть! Неужто просто нашелся там порядочный человек? Как-то слабо верится… А может, он хочет раскрутить тебя?

– Раскрутить?

– Ну, я не так выразилась, может, он добивается, чтобы ты подала иск, а он стал бы твоим адвокатом и на этом раскрутился сам?

– Да ну… Ерунда. И к тому же я вовсе не собираюсь подавать иск! Еще не хватало! Представляешь, сколько вони будет?

– Это да… И чего им неймется?

– Слушай, Тонь…

– Ой, реклама кончилась! Будешь смотреть?

– Да уж, досмотрю, черт бы их всех подрал!

– Кроме Ключникова!

Но дальше шабаш пошел на спад. В студии появился оператор, снявший два последних Лёниных фильма, Игорь Тимьянчик. Он сразу заявил:

– Я не буду говорить о Лёниных женщинах. Это разговоры для кухни. А тут все-таки не кухня. Я лучше расскажу вам, как мы с ним работа ли…

Несколько минут его заинтересованно слушали, а потом Четырежды Бывшая не выдержала:

– Та к почему же все-таки, по-вашему, он так внезапно умер? – все это говорилось с ядовитой ухмылочкой.

– Почему умер? – разозлился Игорь. – Потому что не умел щадить себя, потому что жил и работал на всю катушку и жену свою последнюю тоже любил на всю катушку! Но самое интересное заключалось в том, что и она его любила на всю катушку!

– В том-то и беда! – заметила супруга номер три.

– Рита, тебе не стыдно? – поморщился Игорь. – Хотя тебя даже можно понять… Тьфу, и зачем я сюда пришел? До свидания, господа, вы тут не великого человека вспоминаете, а копаетесь в грязном белье!

И он ушел. Молодец, Игорь!

Кто-то еще пытался сказать что-то о Лёне, но опять не был услышан.

Однако все когда-нибудь кончается. Я сидела застыв. Слез не было. Даже злости не было. Только навалилась жутка я усталость. Не было сил да же пошевелиться. Звонил телефон. И городской и мобильный. Но я не подходила. Не хотела выслушивать соболезнования, ахи и охи, призывы не оставлять это без внимания, подать в суд… Не хочу! Ничего не хочу! Скайп тоже стал подавать сигналы… Не хочу! Позвонили в дверь. Наверняка кто-то из соседей. Не открою! Затаюсь! И вдруг в дверь стали барабанить!

– Карина, открой! Не откроешь, я сломаю дверь!

Я узнала голос Тонькиного мужа. Этот и впрямь может сломать дверь. Пришлось встать и открыть. Кирилл влетел в квартиру, за ним зареванная Тонька.

– Ты чего к телефону не подходишь? Мы уж невесть что подумали! – накинулся на меня Кирилл. – Тонька ревет, думает, ты тут с собой покончила!

– Я? Из-за этих? Не дождутся! – вдруг вскипела я. – Вы на машине?

– Да, а что?

– Поехали!

– Куда?

– Куда-нибудь, где можно спокойно выпить!

– А может, в Дом кино? Пусть видят…

– Ну нет! А впрочем, не надо никуда ехать! Выпить лучше дома!

– И это правильно, Каришка! – одобрил меня Кирилл.

– Пошли на кухню, я чего-нибудь соображу…

– А давай просто испечем картошки? У тебя селедка есть?

– Тонька, ты мудрая! Это ж самая любимая Лёнина еда! Ой, а водки у меня и нет, я на днях отдала соседям…

– Не страшно, пока картошка печется, я смотаюсь в магазин! – вызвался Кирилл. – Может, надо еще что-то прикупить?

– Кир, купи пирожных, – взмолилась Тонька. – Или лучше тортик, если есть «Тирамису»! Обожаю! Только глянь, чье производство…

– Да знаю я! Только, девки, картошка, тортик, завтра ныть не будете, что калорий много?

– Не будем!

– Тогда я пошел!

– Тонь, как хорошо, что вы приехали…

– Знаешь, Кирюха так плевался… Наорал на меня, зачем ты, идиотка, эту пакость смотришь…

– Хороший он у тебя…

– В общем и целом да, очень хороший. А мне вот этот Ключников понравился. Красоты никакой, но морда приятная, и умный вроде…

– Если такой умный, чего пришел на это пакостное действо?

– Тебя защищать!

– Да не меня защищать, а себя пиарить…

– Но он же, факт, тебя защищал!

– Да ну… Просто решил выделиться на общем фоне…

– Значит, не дурак! Знаешь, мне почему-то кажется, что он скоро на тебя выйдет…

– Предлагать свои услуги по защите моих интересов? Обломается! Нет у меня никаких интересов. Только один – чтобы обо мне забыли. Слышал бы Лёня, что они обо мне говорят…

– Слушай, а у тебя в институте как-то на все это реагируют?

– А ты как думала? Хорошо, пока хоть оргвыводов не делают.

Тут вернулся Кирилл:

– Ну что, девки, накатим? Говорят, в советские времена был популярный тост «За нас с вами и х… с ними!». Предлагаю вспомнить его в связи с сегодняшним шабашем! За нас с вами, девки, и х… с ними!

– Поддерживаю! – засмеялась я. – Между прочим, это был любимый Лёнин тост.

– Я присоединяюсь к предыдущим ораторам, – заявила Тонька, – но предлагаю еще дополнение: чтоб им пусто было!

– Ура! – закричал Кирилл. – Каринка, ты понимаешь, почему я женился на Тоньке? Она всегда со мной на одной волне, а это, я считаю, в браке самое ценное!

– О да! – согласилась я. – Эти глупые злобные бабы просто не понимают, что мы с Лёней с первой минуты существовали на одной волне…


* * *

Я тогда училась в аспирантуре, мне было двадцать пять, казалось, впереди вся жизнь и непременно счастливая. Я получила на истфаке диплом с отличием, мне предложили место в аспирантуре, практически без всяких усилий с моей стороны. Моим научным руководителем был Матвей Исаевич Шульман, замечательный историк и чудесный человек. Его жена, Мелания Львовна, преподавала на филфаке романские языки. Их единственная дочь умерла от неизлечимой болезни легких в возрасте шести лет, и они оба относились ко мне с огромной нежностью. Приглашали на все семейные праздники. И вот однажды…

Однажды к ним на дачу приехали их старые друзья, крупный физик, работающий и живущий в Англии, и знаменитый кинорежиссер Леонид Дмитриевич Корецкий. Мне нравились его фильмы, в которых всегда была бездна юмора, хотя он вовсе не был комедиографом. Ему было пятьдесят, но выглядел он прекрасно. Подтянутый, элегантный, с блестящими глазами. Он сразу взялся жарить шашлыки. Меня, как самую молодую, отправили ему помогать, быть, что называется, на подхвате.

– Лук нарезать барышня в состоянии?

– Вполне!

– Тогда советую смыть реснички, лук злющий!

– Ну вот еще! Я просто надену очки и подержу луковицы в холодной воде.

– О! Вам часто приходится резать лук?

– Да нет, просто учитываю горький опыт.

– Вы, значит, Мотина аспирантка… А вы замужем?

– Была. Полгода.

– И что? Он оказался негодяем?

– Нет. Просто я чуть не сдохла от скуки.

– А зачем выходила?

– Сдуру!

– Вот и я… Четыре раза женился и все сдуру…

– Выходит, мы товарищи по несчастью? – засмеялась я.

– Выходит так, дорогой товарищ Карина! А отчество у тебя какое?

– Георгиевна!

– Живешь с родителями?

– Нет. Отец умер, а мама с дедом живут в деревне.

– В деревне? Ты из деревенских, как-то слабо верится…

– Да нет, просто у мамы здоровье неважное, а мой дед прекрасный врач, но он уже не практикует, они купили дом в деревне и живут… Даже козу завели. Красивая такая коза, Марфуша!

– Какая прелесть! Коза Марфуша… Надо же… А куры у них есть?

– Нет. Только Марфуша и два кота, Бегемот и Азазелло.

– Кто у вас такой поклонник Булгакова?

– Мама!

– А ты?

– А я не очень.

– Почему?

– Ну, если речь идет о «Мастере и Маргарите», то я обожаю все, что связано с Иерусалимом и Иешуа, а вот вся эта чертовня… Как-то не мое…

Он очень пристально на меня посмотрел:

– Да? И ты не стесняешься об этом говорить?

– А почему я должна подстраиваться под общепринятые стандарты?

– Ого! А при этом ты еще и красивая… Я сразу-то не разглядел… А такая красота самая ценная. Когда не шибает в глаза… А ты была в Иерусалиме?

– Была.

– Впечатлилась?

– В полной мере. А вы почему спросили? Думали, я непременно скажу, что нет, не впечатлилась?

Он расхохотался:

– А ты еще и умная… Надо же… Скажи, а ты видела хоть один мой фильм?

– По-моему, я видела все ваши фильмы и, предваряя дальнейшие вопросы, скажу, что мне особенно в них нравится…

– Ну-ка, ну-ка?

– Чувство юмора у автора. Я не люблю фильмы, у автора которых напрочь отсутствует чувство юмора.

– Например?

– Тарковский!

– Ну, ты даешь! Я всегда тоже так определял для себя впечатление от его фильмов. Он, конечно, великий мастер, но не мой… Черт побери, как интересно с тобой… Ох, а ничего, что я говорю тебе «ты»?

– Ничего. В вашем возрасте это уже допустимо.

– Ах, мерзавка, – расхохотался он. – Да, такой палец в рот не клади!

Тут к нам подошла Мелания Львовна:

– Лёня, как тут у вас дела?

– Все путем, Мелечка! У твоего мужа классная аспирантка!

– Лёня, не вздумай!

– А я уже вздумал! Я таких сроду не встречал!

– Карина, не слушай его! Он страшный бабник, и вообще тебе в отцы годится! Пошли, он уже без тебя обойдется, а мне твоя помощь необходима.

Она обняла меня за плечи и повела к дому:

– Деточка, я, конечно, понимаю, Лёнька очень привлекательный, но нельзя… Он четвертый раз женат…

– Да что вы, Мелания Львовна, я и не думала. Он и вправду мне в отцы годится.

Но я лукавила. Он мне страшно понравился. Но нельзя подавать людям повод к каким-то мыслям на этот счет. Мало ли что бывает в компании. Это просто невинный флирт и только.

Как потом рассказывал Лёня, он тоже решил затаиться и вел себя весь вечер так, словно ничего и не было. Но в какой-то момент вдруг сунул мне в руку записку. Когда я, запершись в туалете, ее развернула, то увидела такой текст: «Это мой телефон. Позвони завтра от 16 до 18. Если не позвонишь, я все равно тебя найду. И ты все равно не отвертишься!»

Я была в восторге! И подумала, не буду звонить, пусть ищет. Но потом сообразила, что искать меня он станет через Матвея Исаевича, а это уже огласка… Лучше позвоню сама. И позвонила.

– Здравствуй, девочка!

– Здравствуйте, дяденька!

– Хочу тебя видеть!

– Какие будут предложения?

– А пошли завтра утром в зоопарк?

– В зоопарк? С восторгом! Только в террариум не пойду!

– Еще чего! Мы и так живем в террариуме. По крайней мере я. Тогда завтра в десять утра у входа в зоопарк. Смотри, не опаздывай!

– И не подумаю!


* * *

Я пришла без пяти десять. Он появился минута в минуту.

– Уже ждешь? Я не опоздал!

– А я боялась опоздать.

Он купил билеты, и мы отправились в зоопарк.

– Ну, с чего начнем?

– Пошли к хищникам!

– Пошли! Скажи, – он взял меня под руку, – тебя не удивило, что я позвал тебя в зоопарк?

– Меня это обрадовало. Я люблю животных.

– А умеешь доить Марфушу?

– Нет. Она мне не позволяет. Дается только маме.

– А эта деревня далеко?

– Сто пятьдесят километров.

– Ты часто там бываешь?

– Нет, не получается. Времени не хватает. Да я и не люблю деревню. Я городской житель. Я и дачу не люблю.

– И машины у тебя нет?

– Нет. Зачем? И вообще, чем меньше собственности, тем лучше.

– И какая у тебя собственность?

– Однокомнатная квартира. С меня хватит.

Мы долго бродили от вольера к вольеру, говорили о каких-то пустяках.

– Леонид Дмитриевич, я хочу мороженого!

– Мороженого? Здорово! Я тоже хочу! Пошли поищем!

Мы съели по стаканчику мороженого.

– Мне не понравилось, – каким-то шутливо-капризным тоном сказал он.

– Знаете, где самое вкусное мороженое?

– Где?

– В ГУМе!

– Да?

– Да!

– Поехали!

– Куда? В ГУМ?

– Не совсем! Там есть кафе, где можно сидеть на Красной площади! Обожаю! И я накормлю тебя самым вкусным в мире тирамису!

– Вы сластена?

– Ужасный!

– А как же звери?

– Все должно быть в меру. А то озвереем! Пошли-пошли, у меня тут неподалеку машина.

Он уже тянул меня за руку к выходу.



Мы уселись на терраске, выходящей на Красную площадь. Он заказал кофе и тирамису.

– Как хорошо! Знаешь, мне так нравится, что Красная площадь утрачивает свой какой-то сакральный смысл. Теперь это просто красивая площадь в центре столицы, зимой здесь устраивают каток… Люди веселятся… Это все как-то очеловечивает достаточно мрачную историю этого места. И здесь теперь можно сидеть и пить кофе с девушкой, от которой у меня голова идет кругом.

– Молодой человек! – окликнул он официанта. – Принесите нам два мохито! Ой, я же не спросил, ты любишь мохито?

– Очень! Но вы же за рулем?

– Да что такое мохито? Смешно! К тому же гаишники меня почти всегда узнают.

Тирамису и в самом деле оказалось выше всяких похвал.

– Вкусно тебе?

– Супер!

– Слушай, а почему ты согласилась со мной встретиться? Потому что я Леонид Корецкий?

– Нет, не потому! Дело в том, что мне с вами легко и весело, несмотря на то что вы Леонид Корецкий и по возрасту годитесь мне в отцы.

– А ты стерва! Но восхитительная… А главное, умная. Выйдешь за меня замуж?

– Дура я, дура я, дура я проклятая, у него четыре дуры, а я дура пятая! – тихонько пропела я.

Он едва не свалился со стула.

– Какая же ты прелесть, Каринка! Ты вот сказала, что я тебе в отцы гожусь, так нет же, я гожусь тебе только в мужья. Я всю жизнь искал такую…

– И не больше и не меньше, да?

Он вдруг посмотрел на меня очень серьезно, взял мою руку, поцеловал каждый пальчик, потом ладошку.

– Знаешь, можно я буду звать тебя Марфушей?

– Потому что я коза?

– Нет, просто Карина – это как-то чересчур торжественно и недостаточно нежно, а Марфуша… так хорошо…

– Зовите Марфушей.

– Ты не думай, я так буду звать тебя только наедине.

– Годится! Лео и Марфуша!

– Лео? Ох, слушай, гениально! У меня есть прелестный сценарий о любви. Я мечтаю его когда-нибудь снять, там героев зовут совсем обыкновенно, Таня и Олег. А вот я назову их Лео и Марфуша… Все сразу приобретет совершенно иной вкус и аромат! Ты чудо, моя Марфуша! Ну, так ты согласна быть моей Марфушей?

И такая в его глазах была мольба, и такая нежность…

– Согласна, Лео!

– Тогда сейчас поедем в деревню к твоей маме! Знакомиться! И просить твоей руки!

– Первый мамин вопрос будет, разведены ли вы. А если вы соврете, дед сразу просечет.

– Значит, не едем сейчас в деревню?

– Нет. Мы едем ко мне, – нахально за явила я, мне не терпелось остаться с ним наедине. Он был невероятно привлекателен.

– Храбрая девушка, однако!

– Храбрая, поскольку давно не девушка.

Он расхохотался:

– Поехали, прелесть невозможная! Значит, тебя не смущает, что я старый, неразведенный и ни хрена в общем-то у меня нет после четырех идиотских браков?

– Да ни капельки! У вас есть самое для меня главное…

– И что же это?

– Ум, талант, чувство юмора… И мужское обаяние.

– Ни фига себе! Но у меня даже нормальной квартиры не будет после развода.

– Но у меня есть крыша над головой, а там будет видно.

– Обалдеть! Я люблю тебя, Марфуша!



На следующий день он объявил жене, что уходит, собрал свои вещи и перебрался ко мне.

Скандал в желтой прессе был нешуточный. Как только нас обоих не поливали!

– Вот что, Марфуша, надо удирать из Москвы, благо лето! Может, в деревню?

– Покоя не дадут! Лучше куда-то за границу. Добраться до нас будет труднее.

– Не смеши меня, папарацци куда хочешь доберутся… Скажи, а как ты относишься к рыбалке?

– Никак не отношусь. А ты что, рыбак?

– Обожаю! А давай уедем в лес, поставим палатку. Я буду рыбачить, а ты варить уху?

– Ох нет, варить уху я не умею, чистить рыбу терпеть не могу…

– То есть ты дитя цивилизации?

– Абсолютно!

– А я думал, ты романтичная Марфуша…

– Я предупреждала, что люблю город. И кормить комаров в палатке… фу!

– Понял! И коль скоро мне досталась такая охренительная молодая особа, я согласен на все, что угодно!

И в результате мы улетели в Иркутск, где жил его двоюродный брат Андрей. Он и его жена прекрасно нас приняли и первым делом повезли на Байкал. Там была такая красота, что я забыла обо всех своих урбанистических пристрастиях. Впрочем, Гуля, жена Андрея, тоже любила комфорт, и мы с ней поселились в гостинице, а наши мужья вовсю наслаждались рыбалкой. Добытую ими рыбу нам готовили на кухне гостиницы. Лёню там конечно же узнали, но вполне уважительно отнеслись к его праву на личную жизнь. С Гулей мы подружились. Она тоже увела Андрея от жены. И нам было о чем поговорить и посмеяться.

– Вот не думала, что Леонид все-таки уйдет от этой своей липучки!

– Почему липучки?

– А он тебе не говорил, как она к нему липла всю дорогу? На все съемки с ним таскалась, во все экспедиции. Он ей запрещал, уезжал без нее, а она все равно заявлялась, понимая, что выгнать ее при всей группе он не посмеет. Она буквально не давала ему дышать…

– Да? А между прочим, к Шульманам он приехал без нее.

– Удивительно! Значит, у нее возникли препятствия неодолимой силы, не иначе! Могу себе представить, как она сейчас кусает себе локти…

– Гуля, а ты всех его жен знаешь?

– Нет. Откуда? Мы ж с Андреем всего два года как поженились…

Мы пробыли там десять дней и вернулись в Москву.

– Марфуша моя… Я так благодарен тебе!

– За что?

– За то, что не мешала жить там, на Байкале… Я был там счастлив, как никогда прежде. Эта фантастическая природа, рыбалка и ты… Что еще человеку надо?

– Этому человеку еще надо снимать кино, насколько я понимаю, да?

– Ты все правильно понимаешь.

А вскоре ему выделили деньги на новый фильм. Он назывался «Марфуша и Лео»! И получил Гран-при на «Кинотавре» и потом «Серебряного Льва» в Венеции. Критики писали, что это его лучший фильм. Но он оказался последним…


* * *

Я опасалась, что в институте будет много разговоров по поводу телепередачи, но, похоже, у нас слишком интеллигентная публика, чтобы смотреть эту пакость, или же слишком деликатная и стыдливая, чтобы говорить об этом вслух. А студентам это все и вовсе неинтересно. Хотя в соцсетях и поднялась буча. Но мало-помалу все стало стихать. А однажды вечером…

Раздался звонок домофона.

– Кто там?

– Карина Георгиевна?

– Да?

– Это Антип Корецкий, слыхали про такого?

Антип – Лёнин сын от первого брака. Я не была с ним знакома. Что ему понадобилось?

– Что вы хотите?

– Мне необходимо с вами поговорить! Но не объяснять же все по домофону.

– Хорошо, открываю!

У меня возникло какое-то неприятное чувство. Зачем он явился? С отцом никаких связей не поддерживал, хотя Лёню это мучило. Ему было уже под тридцать.

Это оказался довольно привлекательного вида молодой мужчина, небрежно одетый, впрочем, небрежность была нарочитая, так сказать, художественная.

– Здравствуйте, будем знакомы. Антип! Вот наградили имечком предки!

– А по-моему, прекрасное имя. По крайней мере не избитое. Заходите, Антип! Хотите кофе или чаю?

– Лучше кофе!

– Хорошо. Идемте на кухню!

– Ого! А нехилую квартирку вам папашка оставил!

– Должна вас разочаровать, ваш отец не оставил мне практически ничего. Его многочисленные жены ободрали его как липку. Он пришел ко мне в однокомнатную квартирку. А эта квартира досталась мне в наследство от моей тетки, примабалерины Большого театра и заодно любовницы крупного деятеля Моссовета. Так что претендовать вам тут не на что!

– Господи помилуй! Я и не собирался ни на что претендовать, господь с вами!

– Тогда что привело вас ко мне?

– Честно?

– По возможности!

– Меня привел сюда стыд.

– Стыд? – поразилась я.

– Да. Стыд. И еще отчасти любопытство.

– Ну, любопытство – вещь понятная, а вот стыд… За что?

– За мать! Я видел эту жуткую передачу и чуть не сгорел со стыда. И приношу вам свои извинения!

– Невероятно! Но вы-то здесь при чем?

– Я все-таки ее сын…

– Ну, а что вызвало ваше любопытство?

– А захотелось посмотреть на женщину, вызывающую столь бурные эмоции у стольких баб. А почему вы не пришли на программу?

– Начнем с того, что меня туда не звали, это во-первых, а во-вторых, я вообще на такие сборища не хожу. И смотреть бы не стала, но меня подруга буквально заставила. А вы зачем смотрели?

– Мама потребовала. Меня, мол, будут по телевизору показывать… Ну, я ей потом сказал все, что думаю по этому поводу. Простите еще раз!

– Ладно. Прощаю.

– Но все-таки один приличный человек там нашелся. Этот адвокат… Он ваш знакомый?

– Да я никогда даже о нем не слышала. Пейте кофе. Может, хотите молока?

– Да нет, спасибо. А кофе у вас хороший. И вообще…

– Что?

– Кажется, я понимаю отца. Посмотрел я на всех этих его баб скопом… Тьфу!

И он улыбнулся. Улыбка была Лёнина.

– А вы похожи на отца, Антип.

– Да? Возможно.

– Скажите, а почему вы не желали с отцом общаться?

– Да сперва по молодой дури. А потом… Я жил в Дании, пытался стать европейцем… А отец тем временем умер. Это грустно. Я тут недавно посмотрел все его фильмы. Талантливый был человек. С отличным чувством юмора. Жаль, что не успел с ним пообщаться уже будучи взрослым. Хочется побольше узнать о нем, но у кого? Мать все еще, через столько лет и через четыре жены, обижена на него… Вот я и решился прийти к вам. А вы подумали, я хочу оттяпать у вас жилплощадь?

– Согласитесь, Антип, что после такой программы подобная мысль вполне естественна…

– Пожалуй! – засмеялся он. – А скажите, Карина Георгиевна…

– Можно просто Карина.

– Спасибо. Так скажите мне… Вы явно умная женщина…

– Благодарю.

– Скажите, как мог отец, такой талантливый и остроумный человек, жениться на таких бабах? Ну, на матери он женился совсем молоденьким, она была красотка… А потом? И ведь еще три осечки… Как такое возможно, вы понимаете?

– Честно говоря, не очень. Но они все были красивыми, а Лёня был эстет… и плоть слаба…

– Но ведь они, похоже, непроходимые дуры…

– Знаете, я как-то об этом не думала. Мне было важно только то, что он выбрал меня. А что там было раньше… Думается мне, ваш отец к тому же был порядочным человеком и женился на всех своих… дамах.

– Да, может быть, – улыбнулся Антип.

– Антип, а чем вы занимаетесь?

– Я ветеринар.

– Как? Лёня мне говорил, что вы учились…

– Да, учился на сценографа, но бросил, мир зверей привлекал меня больше, чем театральный. Он как-то человечнее, что ли…

Я засмеялась:

– Да, пожалуй! Здорово!

– Знаете, я жил в Дании и работал там, но после того как в Копенгагене стали в зоопарке на глазах у детей убивать животных…

– Да, я помню этот ужас с жирафом…

– Я решил, что с меня хватит таких европейских ценностей. И сейчас я работаю здесь в ветеринарной клинике.

– Вы молодец! А вы не голодны? Могу покормить.

– Да нет, спасибо, не хочется. А у вас нет животных?

– Увы, нет. Я живу одна и…

– И много работаете. Я посмотрел в Интернете, вы преподаете историю… Историю чего?

– В результате я преподаю историю искусств. Меня Лёня буквально заставил… Он говорил, что история искусств куда менее подвержена политическим выкрутасам, нежели история человечества.

– Остроумная идея, вполне в духе Леонида Корецкого… – засмеялся он.

– Мне даже пришлось сменить тему диссертации, был скандал, Лёня чуть не рассорился с Шульманом, но я все-таки пошла на поводу у мужа и в результате начала писать новую диссертацию, но тут Лёня умер, и мне было уже не до научных степеней. Да и кому сейчас нужны все эти диссертации, ну их…

– Карина, а не хотите взять собаку?

– Нет, собаку точно не хочу. С ней надо гулять в любую погоду…

– Есть собачки, с которыми не надо гулять.

– Это такие крохотульки? Нет, собака должна быть собакой, а не заместительницей кошки. Тогда уж лучше кошка! Но я часто уезжаю…

– Куда?

– Куда-нибудь… Меня часто тянет из дома, и я при первой же возможности смываюсь…

– Понял! Но если вдруг захотите, я всегда вас проконсультирую. Или, может, кому-то из ваших знакомых понадобятся услуги ветеринара… Я хороший врач!

– Верю! И буду иметь в виду.

– Знаете, я очень рад, что пришел к вам и познакомился… По крайней мере мое уважение к отцу, сильно поколебленное этой телепрограммой… Короче, хоть на старости лет человек сделал правильный выбор!

– Вон даже как!

– Да, кстати, я теперь называюсь не Антипом, а Анатолием.

– Господи, почему?

– А вы знаете, что Антипка – это прозвище черта?

– Знаю, конечно, но…

– А вот матушка моя не знала.

– Но отец не мог не знать.

– А для него это было приколом таким… Он иногда, когда у него выбиралось время для меня, звал меня чертушкой. А знаете, что меня подвигло сменить имя? Однажды на прием пришла старушка, принесла кота, но, увидав мой бейджик, вдруг схватила кота и закричала: «Не дам его тебе, нехристю!» Хотя Антип есть в святцах… Ну я и решил…

– А почему ж вы мне назвались Антипом?

– А вы бы, скорее всего, просто не поняли, кто к вам пришел.

– Вообще-то верно, – засмеялась я. – Но я все-таки буду звать вас Антипом, мне нравится это имя.

– Да ради бога! Ну я пойду уже…

– Заходите, Антип! Буду рада!

– Спасибо! Вот оставляю вам свою визитку.

И он ушел. Впечатление осталось приятное.

Как жаль, что Лёня не общался с сыном в последние годы. Он был бы доволен.

Дня через два мне позвонили с телевидения:

– Карина Георгиевна, мы хотим пригласить вас на наше ток-шоу!

– Зачем это?

– Но тут получилось как-то… некрасиво… о вас говорили в основном в негативных тонах…

– Ну, судя по всему, это так и было задумано. А теперь вам понадобилась вторая серия? Нет, увольте!

– Но зачем же оставлять у публики столь негативное впечатление о себе? А тут вы бы выступили, и публика увидела бы вполне достойную образованную женщину…

– Знаете, мне наплевать на эту публику. Те, кто меня знает, были крайне возмущены вашей программой, предлагали даже подать в суд, но я просто не хочу мараться. И это мое последнее слово!

– Но, Карина Георгиевна…

– Я все сказала!

– И вы будете подавать в суд?

– Я не буду подавать в суд, я просто хочу поскорее забыть эту пакость. Все!

Нет, это поразительно, до чего они там бессовестные! То есть они знали, что я, как выразилась эта девица, вполне достойная женщина, и все-таки сделали эту программу… Я позвонила Тоньке и рассказала ей об этом разговоре.

– Ну и дура!

– Да почему?

– Надо было пойти, пусть бы все тебя увидели.

– Да знаю я, как они действуют, уж если взялись кого-то травить… Обязательно отыщут какую-нибудь полубезумную злобную соседку, и опять я же выйду мерзавкой. Сама, что ли, не знаешь?

– А вообще-то да! И как им не надоест к тебе цепляться?

– А это их работа. Та программа, видимо, собрала высокие рейтинги, еще бы, такой полив! Вот и решили сделать вторую серию. Все, Тонька, забыли! А ко мне, между прочим, после той передачи явился…

– Адвокат?

– Да нет, совсем уж неожиданно! Лёнин сын. Пришел извиниться за мамашу.

– Да ты что? С ума сойти. И как он тебе?

– Он мне понравился, хороший парень. И кстати, хороший ветеринар.

– В каком смысле?

– В прямом. Ветеринар, зверюшек лечит.

– Да ты что!


* * *

Как-то вечером я возвращалась после лекций и застала в подъезде совершенно дикую картину. На полу у лифта и на ступеньках лестницы валялись какие-то мужские вещи. Сверху доносились истошные женские вопли, и вниз наконец свалилась большая спортивная сумка. А лифт не работал. Консьержки тоже не было видно. Ага, кажется, понятно, какая-то баба в истерике выгоняет мужика и орет на весь подъезд. И тут сверху буквально ссыпался какой-то высоченный мужик и начал подбирать свои шмотки и запихивать в сумку, тихо матерясь. Мне стало его жалко. Он выглядел так шикарно и вдруг должен подбирать с полу свое барахлишко…

– Вам помочь? – спросила я.

Он как-то даже испуганно на меня взглянул. И виновато улыбнулся. Улыбка была чудесная.

– Если не трудно!

– Да что ж вы так все пихаете, давайте, вы подбирайте, а я все сложу аккуратно.

Я начала складывать вещи на широком подоконнике, сдвинув в сторонку три горшка с цветами.

– Ну надо же… Как ловко у вас получается… Хотя, если честно, хотелось бы уже навсегда покинуть этот подъезд! Кто вы, добрая самаритянка?

– Просто добрая самаритянка. И я ненавижу публичные скандалы!

– Поразительно! На третьем этаже какая-то тетка вдруг заявила, так тебе, кобелю, и надо!

– Допускаю, что так вам и надо, но форма уж больно вульгарная. Ну вот, теперь все в порядке.

– Вы чудо!

Он был высокий, не сказать чтобы красивый, но очень элегантный. На нем был короткий черный плащ, туго затянутый на талии поясом, а белая рубашка, выглядывавшая из-под плаща, была разорвана. Видно, мужику досталось. Я вынула из его сумки лежавший сверху шарф и протянула ему:

– Наденьте, у вас рубашка порвана.

– Благодарю, спасительница. Век не забуду!

– Забудете через пять минут.

– Послушайте, а давайте заедем в какое-нибудь кафе. Я умираю с голоду!

– Без меня!

– Но почему? Что тут такого?

– Вообще-то ничего, но я вовсе не хочу стать случайной жертвой вашей ревнивой дамы. Всех благ!

И я побежала вверх по лестнице. Хотя он мне понравился. Даже очень. Но, судя по всему, по виду, по манерам, он завзятый бабник, которому здорово досталось. Вероятно, поделом вору и мука. Но зачем связываться с бабами, которые так ведут себя? Даже интересно, помирится он с ней? Дурак будет, если помирится. А может, там любовь? И вдруг я подумала – как хочется еще раз полюбить кого-то… Но после Лёни это вряд ли получится. Слишком высокая была планка…

На другой день консьержка спросила меня:

– Карина Георгиевна, вы не знаете, что это такое? Я тут сегодня утром под ступеньками нашла.

– Это такая зарядка для телефонов. Внешний аккумулятор. Только он разбит. Тут вчера такое было…

– Да уж знаю, Лялька Зарубина мужика своего взашей выгнала! Видать, это его…

– Возможно!

– К ней потом «скорая» приезжала. Она вообще истеричка конченая.

– Ладно, Мария Дмитриевна, я пойду, а то на лекции опоздаю.

С Лялей Зарубиной я не была знакома. Но она не внушала мне симпатии. Разве можно так распускаться?



Еще через два дня я опять возвращалась из института.

– Здравствуйте, добрая самаритянка!

Передо мной стоял давешний изгнанник.

– Здравствуйте! Вас помиловали?

– А я не подавал прошения.

– Ждете амнистии?

– Боже упаси! Я просто был тут неподалеку по делам. И вот увидел вас из машины…

– И что?

– Просто захотелось еще раз поблагодарить вас за помощь.

– На здоровье!

– Скажите хотя бы, как вас зовут?

– Карина Георгиевна.

– А я Кузьма Филиппович.

– Кузьма? Хорошее имя! Всего вам доброго, Кузьма Филиппович!

– Погодите, Карина…

– Кузьма Филиппович, стоять тут с вами просто опасно. Ваша дама может невесть что подумать, а мне эти радости ни к чему. Всего вам доброго!

И я быстро вошла в подъезд. Надо же, Кузьма! Если б так сейчас пацана назвали, это было бы нормально, но вот лет сорок назад… Этого парня можно было только пожалеть. Воображаю, как его дразнили в школе. А он приятный… Манеры хорошие… Зато у его дамы манеры хуже некуда. Нет, минуй нас пуще всех печалей… Мало я натерпелась от бывших Лёниных жен и подруг… Хватит с меня. И я выкинула его из головы.

Больше он не появлялся.


* * *

– Карина? – Голос в трубке был знакомый, я только не могла сообразить, кто это.

– Простите…

– Не узнаешь? Немудрено! Образцов, помнишь такого?

– Господи, Сергей Павлович, какими судьбами?

– Да вот, приехал в Москву.

– Надолго?

– Да не знаю пока, может, и вообще останусь. Но очень надо повидаться.

Это был ближайший Лёнин друг, известный сценарист, последние годы живший в Германии.

– Как ты живешь, Каринка? Я вот слыхал, бабьё тебя травит? Черт знает что такое!

– Да я плевать на них хотела, хотя, должна признаться, иной раз так тошно бывает…

– Да я видал последнюю программу. Уму непостижимо!

– Да уж, но после нее ко мне пришел Антип.

– Антип? Зачем?

– Извиниться за мамашу.

– С ума сойти! А он разве в Москве?

– Да. Работает ветеринаром.

– Ветеринаром? Почему? Что за бред?

– Это его выбор.

– Как все интересно… Слушай, Каринка, очень нужно повидаться, есть важное дело.

– Дело? Какое?

– Не по телефону.

– Ну, может, приедете?

– Можно… Хотя нет, давай-ка лучше на нейтральной территории, так будет правильнее.

– Ничего не понимаю, Сергей Павлович!

– Давай в Доме кино?

– Ох нет, не хотелось бы.

– А, понимаю… Тогда в «Бавариусе». Ты пиво пьешь?

– Могу.

– Знаешь, где это?

– Знаю.

– Отлично! Тогда завтра в три часа, сможешь?

– Смогу.

– Буду рад тебя повидать!

– Я тоже!


* * *

Я терялась в догадках, что ему могло от меня понадобиться и почему он не захотел просто прийти ко мне? Может, у Лёни где-то завалялся какой-то его сценарий? Но тогда логичнее было бы прийти ко мне. Или он задумал написать что-то о Лёне или просто положить в основу сценария нашу историю? Да, скорее всего именно так. Ладно, посмотрим! Он был старше Лёни на три года, значит, ему уже шестьдесят один. Но он всю жизнь живет с одной женой, вполне славной женщиной, Ниной Владиславовной, она и уволокла его в Германию. Но в Москву, похоже, он приехал один, без нее. А может, он завел какую-то даму в Москве? Хотя какое я имею к этому отношение? Ладно, чего зря голову ломать. Завтра все узнаю.

…Сергей Павлович так изменился, что я с трудом его опознала. Он страшно похудел, но при этом не осунулся.

– Привет, Каринка! Выглядишь потрясающе! Ты не думай, что я смертельно болен, просто занимаюсь спортом, сижу на диете и еще куча всяких скучнейших историй. Но я здоров и бодр!

– Даму, что ли, завели, Сергей Павлович?

– Не без этого! – Он подмигнул мне. – Ну а ты? Никого не завела?

– Да нет, как-то после Лёни… Никто не нравится!

– Ну и зря! Жизнь так быстро пролетает, не успеешь оглянуться и… старость!

– А, я, кажется, поняла, почему вы позвали меня именно в «Бавариус». Дома Нина Владиславовна вам пива не дает, так вы решили тут оторваться?

– Умная женщина, никуда не денешься! Можешь вообразить? Ни пива, ни сосисок, ни рульки, ни-че-го! Такая тоска! А тут уж я оторвусь! Мне запрещают даже цветную капусту! Жуть!

– Сочувствую!

– Ты, верно, умираешь от любопытства, зачем я тебя позвал?

Я молча кивнула.

– На днях ведь было пятилетие Лёниной смерти. Так вот… Примерно за месяц до этой… короче, за месяц до смерти Лёнька приехал ко мне и сказал: «Дружище, я чувствую, что скоро помру, и потому у меня есть к тебе просьба. Я сейчас передам тебе сверток… Отдашь его Каринке через пять лет после моей смерти. А если сам не доживешь до этой чудесной даты, попроси Нинку…» Ну, я спросил, что это? Он ответил, что это его дневники последних двух лет, почти целиком посвященные Каринке. «Я не хочу, чтобы она это читала так сказать по свежим следам…» Ну, я спросил, а что же там такое… Но он только улыбнулся и развел руками. Вот! – Он достал из портфеля завернутый в плотную коричневую бумагу пакет. – Я этого не трогал, видишь, тут Лёнькин фирменный узел…

У меня дрожали руки, сердце билось где-то в горле. Мне было безумно страшно. Что меня ждет, что я узнаю из этих дневников?

– Сергей Павлович, и вы… из-за этого приехали?

– Ну, это было главным… А вообще просто хотелось повидать Москву, знакомых, меня еще пригласили на «Кинотавр»… Каринка, не трясись, возьми себя в руки! Думаешь, Лёнька написал там о тебе какие-нибудь гадости? Ерунда! Он любил тебя без памяти! Знаешь, мы иногда сидели с ним, и он вдруг ни с того ни с сего вздыхал эдак тяжко и говорил: «Господи, Серега, если б ты знал, как я люблю Каринку… Я даже не думал, что может быть такая женщина, в которой нравится абсолютно все, абсолютно!»

Я едва удержалась, чтобы не расплакаться. Мне в нем тоже нравилось абсолютно все! Разумеется, кроме выводка его бывших жен.

Я еле дождалась конца обеда, сердечно поблагодарив Сергея Павловича, поймала такси и помчалась домой, хотя мне и пешком было недалеко и на троллейбусе вполне могла бы доехать.

Я схватила ножницы и разрезала толстую бечевку. В пакете лежали две толстые тетради. Одна черная, а вторая зеленая. Я открыла черную. У Лёни всегда был не слишком разборчивый почерк.

Сперва строчки расплывались перед глазами. Было страшно. Я полистала тетрадь, но потом решила начать с самого начала и ничего не пропускать.

«Как страшно! Я вчера встретил девушку… Именно такую, какая мне нужна. Я понял это, обменявшись с ней всего несколькими фразами. Ничего не значащими, собственно, вполне пустыми фразами… Мне так хочется говорить с ней обо всем, она умница, независимая, с прекрасным чувством юмора… Словом, мечта! И имя у нее красивое – Карина! Но ей всего двадцать пять. А мне вдвое больше. И я четвертый раз женат, черт бы меня побрал. А что я могу предложить такой девушке, кроме себя самого? И все-таки… Я почему-то надеюсь. Я дал ей свой телефон. Позвонит – счастье! Не позвонит… Попробую пережить.



Позвонила! И я назначил ей встречу… в Зоопарке! Она, кажется, даже не удивилась, а обрадовалась…



Три дня не писал. Просто не мог! Я счастлив так, как никогда в жизни! Она моя! Она сама захотела быть моей и говорит, что тоже счастлива… Я схожу с ума от моей Марфуши! Но боже, какой скандал пришлось выдержать, когда я объявил, что ухожу! Истерики, угрозы… Пришлось оставить абсолютно все, еле-еле удалось одежонку выцарапать. А Марфуша только смеется, ты, мол, мне и такой сгодишься… Ничего, все, что нам надо, сами наживем! Надо заметить, запросы у нее небольшие, скромные… но я могу говорить с ней абсолютно обо всем, просто удивительно… Современная девушка двадцати пяти лет, а так прекрасно образована, у нее такой точный и безукоризненный вкус. А при всем том она еще и в постели абсолютно моя женщина… Неужели так бывает? Я часто думаю, что такое счастье долговечным быть просто не может… Или она бросит меня, встретит молодого красивого парня… Я вижу, как они на нее смотрят. Хотя она не из таких, она скорее декабристка… Но я могу умереть… Да, так скорее всего и будет, хотя я чувствую себя превосходно, я молод душой и даже телом… она любит мое тело, и я верю ей… Или просто хочу верить? А, ладно, сколько мне отпущено этого сумасшедшего счастья, столько и буду им упиваться. А может, Господь, увидев такую любовь, сжалится и даст нам еще пожить вместе? На это и уповаю!



На днях ездили с Марфушей к ее маме и деду. Мама встретила меня настороженно, я бы даже сказал, испуганно. А вот дед – радостно! Чудесный старик, настоящий русский интеллигент, таких почти уже не осталось. Сказал, что любит мои фильмы, и явно не врал… Приятно, черт возьми! А как моя Марфуша меня им представила! Это восторг! Мы вошли на маленькую терраску. Мать и дед уставились на меня недоуменно, она их не предупредила. Вошли, и Марфуша вдруг заявляет: «Мама, дед, позвольте вам представить моего мужа, не ахайте, это мой муж, безумно любимый и любящий, я сама его выбрала, разница в возрасте, конечно, солидная, но когда любовь, это роли не играет! Вот как-то так! Да, если кто не знает, это наш знаменитый кинорежиссер Леонид Корецкий! Я увела его от четвертой жены, у него ни хрена нет, кроме огромного таланта, так что о браке по расчету речь не идет! Потому что сами знаете, что у меня тоже ни хрена нет, кроме однушки! Вот теперь все, прошу любить и жаловать!»

Мамаша поджала губки, а дед весело расхохотался:

– Ты, Каришка, значит, та самая «дура пятая» из частушки?

– Именно, дед, именно! – обрадовалась Марфуша. – Я уж и сама ему эту частушку спела!

Господи, как я люблю ее! Как последний дурак!



Давно не писал, был занят страшно, да и о чем писать, если счастлив с утра до ночи и с ночи до утра? А писать здесь о делах неохота. Да и зачем, если я могу все, абсолютно все обсудить с моей Марфушей? Она такая умница, всегда готова дать совет, и всегда дельный, просто на удивление.



Вчера я чуть не умер от ревности, старый дурак. Были с Марфушей в Доме кино, после просмотра знаменитого, но, на мой и Марфушин вкус, погано-претенциозного фильма, к ней вдруг в ресторане стал липнуть какой-то питерский писатель, красивый мужик лет тридцати. Оказалось, ее старый знакомый. Она с ним весело общалась, даже кокетничала, а я был готов просто его убить. Но она, чудесная, чуткая, поняла, что со мной творится, и мгновенно отшила наглеца и захотела сразу уйти. А когда пришли домой, она вдруг обняла меня и сказала: «Какой же ты дурак! Да мне же сто лет ни один мужик не нужен, кроме тебя!» Хотя я ни звука ей не сказал… Она вообще читает меня, как книгу… На днях я пришел домой расстроенный и усталый. Отвык жить без машины. А женушка № 4 не отдала мне мою. Вхожу в квартиру, а Марфуша вдруг заявляет:

– Лёнь, пора покупать машину! Мне тетя Феля колечко отдала, я его оценила, на приличную «тойоту» хватит! Поедем прямо сейчас покупать!

Я рассердился, обиделся, еще не хватало мне на ее колечки тачку покупать! Возмутился.

А она смеется:

– Да это тетя Феля решила тебе подарить машину, но она в них ничего не понимает, вот и дала мне колечко, чтобы я его или продала, или заложила… Ты же знаешь, как тетя Феля тебя обожает и все твердит – негоже такому знаменитому режиссеру без машины…

– Ничего, – отвечаю, – знаменитый режиссер пока обойдется! А вот получу гонорар, тогда и купим. А колечко ни за что не возьму!

И не взял! И заставил ее колечко это носить. А машину через два месяца и впрямь купил. «Шкоду-фелицию» в честь ее тетки Фелиции Константиновны. А через полгода тетка эта умерла и завещала Марфуше свою роскошную квартиру на Остоженке. Царствие ей небесное!



Вот уже почти год не брал в руки дневник. Но сейчас Марфуша уехала на три дня в Питер на какую-то искусствоведческую конференцию, вот и вспомнил о дневнике. Я без нее просто чахну… Она предлагала поехать с ней, но у меня не получилось. И вообще, пусть девочка побудет на свободе. Приятели позвали выпить пива. Пошел. Зачем? Чуть не помер от злости! Эти разговоры… И скучно, грустно, и хочется морду набить в минуту душевной невзгоды. Я вообще могу существовать или в непрерывной работе, или с моей Марфушей. Хотя нет, даже целиком погруженный в работу я все время помню, что у меня есть Марфуша. Каждую свободную минутку или звоню ей, или пишу эсэмэски. А возвращаюсь домой, обязательно заглядываю ей в глаза, а там всегда любовь… даже если ей вдруг нездоровится или она чем-то расстроена. Неужели так бывает? Я хотел бы написать сценарий о такой любви, но это будет так скучно посторонним… Завидно и скучно. Но нам-то с ней никогда не бывает скучно!



Тут на днях встретил в Доме кино свою третью жену. Боже, с какой насмешкой она на меня глянула и говорит: «Что-то ты неважно выглядишь, Лёнечка! Это что, тебя молодая бабенка заездила? Та к тебе и надо, кобель окаянный!» Я только засмеялся ей в ответ. Да я вообще перестал замечать других женщин. Все равно лучше моей Марфуши нет.



Ездили с Марфушей на Новый год в Израиль. Остановились в маленькой гостинице недалеко от моря. И хотя и у нее и у меня там есть знакомые, но мы решили, что не будем никому объявляться. Взяли машину напрокат, съездили в Иерусалим. А тридцать первого зарядил такой дождь, что ни неба, ни моря не видно. Марфуша вдруг схватила зонтик и говорит:

– Я сейчас.

– Куда?

– Семечек купить!

– С ума сошла?

– Нет! В такую погоду только семечки грызть! Знаешь, какие тут семечки! – Глаза блестят и никакими силами ее не удержишь.

– Ладно, беги! – Убежала. И минут сорок ее нет. Я уж начал волноваться, здесь до ближайшего магазина от силы три минутки медленным шагом. И тут возвращается. Мокрая насквозь, джинсы выше колен мокрые и с двумя большущими пакетами.

– Ненормальная, что ты накупила!

– Все! Никуда не пойдем, будем Новый год в номере встречать!

Она накупила всяких вкусных вещей, фруктов, да же яблочный тортик и, разумеется, семечек! Они оказались на удивление вкусные. Крупные серые с солью. Мечта. И мы полдня как два идиота сидели, грызли семечки и пялились в телевизор. Время от времени смотрели друг на друга, хохотали и начинали целоваться.

– Лео, тебе хорошо?

– Невероятно хорошо!

Но вечером она аккуратно убрала все следы подсолнухового безобразия, изящно, по мере возможности, накрыла стол и мы встретили Новый год. Среди прочей снеди там были и дивные соленые огурчики, но у нас от семечек так распухли языки и губы…

– Ой, Лёнечка, а как же мы будем целоваться?

– Мне лично это не помешает! – заявил я.

– Давай попробуем, а то у меня большие планы на эту ночь!

Но ничто не помешало этим планам осуществиться.

А утром в окно светило яркое солнце, море было ярко-синим с белыми барашками…

– Это был лучший Новый год в моей жизни! – сказала, потягиваясь, Марфуша.

– В твоей еще короткой жизни. И в моей уже такой длинной тоже!

А потом, после завтрака, мы вышли на набережную и решили идти пешком в Яффо. Было тепло, градусов восемнадцать. Мы шли вдоль моря, до нас долетали соленые брызги, и на прибрежных камнях грелись местные кошки в огромном количестве. Марфуша радовалась как ребенок.

– Смотри, видишь, у многих ушки подрезанные?

– Почему?

– А тут бездомных кошек стерилизуют. И метят ушки, чтобы второй раз не отлавливать животинку!

– Я третий раз в Израиле, а таких подробностей не знаю!

– Ну еще бы! Ты же, как у нас любят выражаться, «творческая личность», где тебе интересоваться бездомными кошками, ты тут все больше о высоком думал, правда, Израиль к этому располагает, а я вот тебя на грешную землю спустила – семечки, кошки…

– Если б ты знала, как мне хорошо на грешной земле!

– Кажется, да, и что, совсем не хочется воспарять?

– Только вместе с тобой!

– Это в смысле – муж и жена – плоть едина?

– Ты хулиганка, Марфуша.

– Но ты ведь меня за это и любишь!

Тут мы увидели идущее нам навстречу ортодоксальное семейство – мужчину в лапсердаке и черной шляпе, женщину в парике с выводком ребятишек. Я потянул Марфушу к скамейке, крепко прижал к себе и стал целовать.

– Хулиганство заразно? – шепнула она и очень фривольно закинула ногу мне на колени.

Ортодоксальное семейство поспешило пройти мимо.

А мы пошли дальше. Навстречу нам попался еще один ортодокс. Только этот был веселый! Он катил перед собой коляску с двойняшками, а сам ехал на роликах. И помахал нам в знак приветствия и крикнул по-русски: «С Новым годом!» Это было так забавно и мило, что просто просилось в кадр.

– Клевый был бы эпизод, скажи? – спросила Марфуша.

Как она чувствует меня!»


* * *

Больше я читать не смогла, меня душили слезы. Я так ясно вспомнила залитую январским солнцем набережную и свое ощущение огромного невероятного счастья… Я не буду больше читать эти записи! Потому что отчетливо понимаю, что больше такого в моей жизни не будет, а мне всего-то тридцать три и надо жить. Как-то жить без любви. Без такой любви. А ведь я чуть было не заинтересовалась этим Кузьмой… Хотелось бы знать, зачем Лёня прислал мне эти дневники с того света? Это что, попытка объяснить мне, еще живой, что такой любви, такого счастья у меня в жизни больше не будет и пытаться незачем? Нет, этого быть не может. Он в последний год говорил мне не раз: «Когда я умру, ищи новую любовь, не оглядывайся на прошлое, это бессмысленно, да, она будет другая, эта новая любовь, ну и пусть, так куда интереснее…» Или он просто лукавил?

Я взяла обе тетради, завернула в ту же бумагу, завязала шпагатом и положила на антресоль.

Зазвонил домашний телефон.

– Алло!

– Карина Георгиевна?

Незнакомый мужской голос.

– Да, я.

– Карина Георгиевна, это адвокат Феликс Ключников. Вам что-то говорит мое имя?

– Совершенно ничего.

Пусть не думает, что я видела эту пакость!

– Я так и думал! Карина Георгиевна, дело в том, что я недавно абсолютно случайно попал на телепрограмму, где совершенно недопустимым образом и в недопустимом тоне полоскали ваше имя.

– И что?

– Знаете, я адвокат с опытом, многое видел, но такого змеюшника не ожидал.

– Да, мне говорили, что какой-то адвокат там за меня вступился. Это были вы?

– Да. Я. Дело в том, что моя мать работала вторым режиссером на трех картинах вашего покойного мужа…

– Как зовут вашу маму?

– Ирина Васильевна Шмелева.

– Боже мой! Я помню вашу матушку. Леонид Дмитриевич страшно сожалел, когда она уехала…

– Да, мама с таким благоговением вспоминает вашего мужа… Так вот, после передачи мама мне позвонила и, можно сказать, приказала не давать вас в обиду! Мама говорит, что… цитирую дословно: «эти злобные крысы могут сглодать девочку!»

– Полагаю, что девочка им не по зубам! Но так или иначе, спасибо вам, Феликс!

– Я даже слышал, в студии шептались, будто я ваш любовник. Этим людям элементарно не приходит в голову, что можно просто вступиться за несправедливо обиженную женщину.

– И все-таки, почему вы за меня вступились? Вы же меня не знаете?

– Ну, во-первых, когда всем миром наваливаются на кого-то, мне это не нравится. А во-вторых, я всегда слышал от мамы, что наконец-то Леонид Корецкий нашел себе достойную женщину…

– Ну надо же! Послушайте, Феликс, может быть нам следовало бы познакомиться, раз такое дело, а?

– Был бы счастлив! И хотел бы еще… Собственно, затем и звонил… Мама просила отдать вам альбом с фотографиями Корецкого… фотографии чудесные… мама делала их на съемках, они совсем непарадные, часто забавные.

– Ваша мама…

– Мама была влюблена в Корецкого, но так… платонически, восхищенно, издали… Даже папа не ревновал…

– Ох, передайте огромное спасибо вашей маме. Значит, нам просто необходимо встретиться!

– Может быть, завтра вечером? Поужинаем где-нибудь?

– С удовольствием!

И мы договорились, что он заедет за мной в институт.


* * *

Как странно! Только я спрятала на антресоли Лёнины дневники, как тут же мне присылают альбом с его фотографиями! Это неспроста. Как будто мне напоминают о том, какой у меня был муж и я всегда должна об этом помнить. Можно подумать, что я забыла или когда-нибудь забуду! Я даже вполне допускаю уже, что у меня может закрутиться роман, и даже я, возможно, выйду замуж, потому что хочу иметь ребенка, которого ни за что не хотел Лёня. Какой скандал у нас был, практически единственный за три года совместной жизни. Я сказала, что хочу ребенка…

– Ты сумасшедшая, – кричал он, – я старик, какие младенцы, о чем ты! Сколько мне там жить осталось!

– Лёня, побойся бога, тебе всего чуть за пятьдесят!

– Нет и нет! Я знаю, я точно знаю, что долго не проживу! Я безумно тебя люблю, наслаждаюсь каждой минутой жизни с тобой, но ребенок… Нет! Он отнимет тебя. Я не хочу! Ты молодая, успеешь еще! И потом, я вообще никакой отец, мой единственный сын… Он всегда раздражал меня, мешал работать… К тому же я… у меня плоха я наследственность, у нас в роду были шизофреники, короче, нет!

Я никогда его таким не видела, он был буквально в истерике. Но я так его любила, так боялась за него, что смирилась. Хотя втихомолку долго плакала. Через месяц, когда он успокоился, ссора вроде бы забылась, я настояла на том, чтобы он тщательно обследовался, мы полетели во Францию, где жил его друг, и он действительно прошел подробное обследование. Ничего угрожающего врачи не обнаружили.

– Вот видишь, все хорошо! – сказала я. – И хватит уж этих разговоров о скорой смерти.

Он грустно улыбнулся:

– Да что они знают…

И в самом деле, больше о смерти не заговаривал, но через полтора года умер во сне. От острой сердечной недостаточности. Хотя никогда на сердце не жаловался.

– Скорее всего, ему кто-то нагадал раннюю смерть, – предположила прилетевшая на похороны Гуля, – а он был человек ранимый, излишне впечатлительный, поверил и жил под этим приговором… Никогда не ходи к гадалкам, Каринка!

– Да уж! Я и сама до смерти боюсь всяких предсказаний.

Если бы не Гуля с Тонькой, не знаю, как бы я пережила и похороны, и поминки… Все четыре экс-супруги устроили буквально шабаш.

– Это ты, проклятая, свела его в могилу! – кричала супруга № 1, с которой он расстался давным-давно, да и прожил-то всего ничего, а супруга № 4 на кладбище кинулась на меня с кулаками. Еле оттащили. И все четыре ревели белугами. А я словно застыла. Слез не было. Ну не умею я плакать на людях, так и это мне поставили в вину. И судя по последнему ток-шоу, ставят до сих пор.

На третий день после похорон ко мне вдруг явилась супруга № 3 со смиренным видом:

– Карина, умоляю вас, отдайте мне собаку!

Два года назад мы с Лёней подобрали чудесного щенка, который вымахал в здоровенную дворнягу. Лёня в ней души не чаял, гулял с ней, водил на прививки, а через полгода после Лёниной смерти пес попал под машину. Но тогда я безмерно удивилась.

– Отдать вам собаку? С какой это стати? – возмутилась Гуля. У меня не было сил на пререкания.

– Я имею право! – заявила нахалка. – Это я научила Леонида любить собак!

– А Карина просто научила его любить! И собаку она вам не отдаст! Идите отсюда подобру-поздорову! – выпроводила ее Гуля. – Нет, вы видали такое!

Тонька только глаза таращила.

– Нет, что за бабы у него были, у твоего мужа, тихий ужас! Это они его довели до могилы!

– Да уж! Андрей говорит, что, если б Лёня не встретил Каринку, он бы уже давно… – высказалась Гуля.

А сколько гнусных интервью они тогда дали! Что я только и делала, что тянула с него деньги. Какие там деньги! Чтобы достойно его похоронить, я продала то самое теткино кольцо, ну и спасибо Союзу кинематографистов, они тоже помогли. Все наследство мужа – машина да прелестная шубка из куницы, которую он мне привез, кажется, из Хабаровска. Иногда мне что-то капает из Российского авторского Общества, ну и за прокат его фильмов я получаю какой-то небольшой процент, кстати, пополам с Антипом. Но зато мне в наследство осталось столько чудесных воспоминаний и несомненное сознание того факта, что я была по-настоящему любима! Но хватит о прошлом.

Утром мне опять позвонил Феликс:

– Карина, простите ради Бога! Я не смогу вечером с вами встретиться, мама заболела, я вылетаю к ней!

– Что-то серьезное?

– Ну, если мамин муж меня вызвал, боюсь, что да, серьезное!

– Будем надеяться, что все обойдется и передайте маме огромный привет и пожелание здоровья!

– Непременно, Карина!

– Удачного полета и мягкой посадки!

– Спасибо!

Странно, но я испытала облегчение. Еще одна встреча с прошлым откладывается.



А вечером мне позвонила Евгения Памфиловна Острогорская, закадычная Лёнина подружка еще со времен ВГИКа. Она училась на актерском, но актерской карьеры не сделала, зато стала классным педагогом все в том же ВГИКе. Она сперва отнеслась ко мне настороженно, но после того, как мы случайно встретились на отдыхе в Греции, нежно меня полюбила.

– Привет, Каринка! Как дела-делишки? Я слыхала, что тебе на телевидении косточки сулемой моют, суки драные! Но я звоню не поэтому! У меня тут такое событие намечается! Свадьба!

– Свадьба? Чья?

– Они так засрали тебе мозги? Дуськина, конечно!

– Ох, а сколько же ей лет, Дуське?

– Да совсем старуха, девятнадцать!

– С ума сойти! И кто жених?

– Ну за кого может выйти дочка вгиковского препода? За дипломника ВГИКа! Слава богу, хоть не актер! А будущий продюсер! И хороший парень! Ему уж двадцать четыре, не вовсе сопляк.

– Москвич?

– Москвич, москвич!

– А семья?

– Он сирота. Только дядька. Он его вырастил, порядочный мужик! Словом, я довольна.

– Ну надо же. Если уж вы довольны…

– Каришка, мы с Дуськой приглашаем тебя на свадьбу! И не вздумай отказываться, обидимся!

– А я и не собиралась отказываться! С удовольствием приду! Только скажите, что подарить?

– Да что сочтешь… Только не посуду!

– А если просто денежку?

– О, это лучше и нужнее всего!

– Отлично! Когда и где?

– Через две недели, в ресторане. Это будет за городом, на свежем воздухе, для безлошадных или желающих выпить будет автобус. Ну, мы тебе уже послали приглашение, там все написано. И еще: форма одежды – парадная! Чтоб явилась во всей красе!

– А как же!

– И будешь ловить букет невесты!

– Нет уж, от этого увольте! – засмеялась я.

– Ну, там видно будет! Все, Каришка, целую тебя! И буду страшно рада повидать!

– Я тоже!

– И не вешай нос из-за глупых злобных баб!

– Еще чего!

– Вот и молодец!



Я почему-то обрадовалась! Мне вдруг захотелось нарядиться, сделать новую прическу, пойти на свадьбу, хоть я и не любительница свадеб, но тут, мне показалось, все будет правильно, без этой свадебной пошлости. Просто соберутся хорошие люди и вместе порадуются счастью молодых. Не знаю, какой там жених, но Дуська совершенно очаровательное созданье, умненькая, веселая, и если уж Евгения Памфиловна не ругает жениха, значит, он и впрямь достойный парень. Я подошла к шкафу. Да, давненько я не обновляла свой гардероб. Почему-то захотелось выделиться, я уж и не помнила, когда мне этого хотелось в последний раз. Но покупать обновку и сделать более или менее приличный подарок не получится, не те у меня доходы. Ну и ладно! Можно что-то скомбинировать, придумать. Есть шикарное черное платье, но идти в черном на свадьбу, тем более на свежем воздухе… Нет, не годится. Можно было бы надеть мое любимое зелененькое в полевой цветочек, но это уж совсем не парадно и ни с чем не скомбинируешь. И вдруг я вспомнила, что у меня есть кусок ткани, белой в крупный черный горох. И длинный, в пол, черный сарафан. Если из ткани в горох соорудить нечто ассиметричное, с каким-нибудь занятным хвостом или даже капюшоном, может получиться то, что надо, но я сама вряд ли с этой задачей справлюсь. Придумать я вполне могу, а вот исполнить… Но в соседнем доме есть швейная мастерская, и там работает гениальная швея. Я тут же побежала к ней.

– Карина? Здравствуйте! Опять что-то придумали?

– Придумала, Олечка, придумала!

Я объяснила ей задачу.

– Нет, – огорченно покачала она головой. – Не получится!

– Почему?

– Ткань недостаточно мягкая. А сарафан совсем мягкий. Надо что-то другое, но в принципе идея хорошая. Ой, знаете, я вчера видела в магазине одну ткань… То, что нужно! И с вашим сарафаном будет здорово сочетаться… Только она не белая, а скорее сероватая и в черный цветочек. Если сделать такую штуку… – она быстро нарисовала мне весьма причудливую накидку, – получится эффектно. Но все же не очень нарядно, Карина, все же не для свадьбы, тем более и сарафанчик у вас не новый… Но у меня есть одна мысль. Поезжайте в тот магазин, там есть такая же ткань в лиловый цветочек, и, по-моему, я видела там еще лиловую без всякого рисунка, я тогда подумала, может получиться интересное платье… Вы как к лиловому относитесь?

– Да хорошо отношусь!

– И ткань совсем недорогая. Может, съездите, поглядите?

– А если понравится, сколько брать?

– Карина, вы сейчас на колесах?

– Ну, к вам пешком пришла, но…

– У меня сейчас клиентов нет, давайте быстренько съездим и там прикинем.

– Оля, я вас обожаю!

– Вы пока сходите за машиной, а я закрою ателье.

И уже через двадцать минут мы входили в магазин.

Я просто влюбилась в эту ткань с лиловыми цветочками.

– Берем!

– Только, Карина… Это все-таки не вечерний вариант!

– И плевать! Такого туалета уж точно ни у кого не будет! Да, это стиль кантри, ну и что? Имею право! Тем более что к нему можно надеть туфли без каблуков, а дело будет за городом, может, по траве ходить придется, да мало ли! – ликовала я. – И потом это платье можно будет носить когда и куда угодно!

– Вообще-то вам можно, вы стильная… Научились бы шить, никаких бы у вас проблем не было. Придумывать вы мастерица!

– Нет, этим талантом меня Бог обделил! А вы гениально шьете! И в результате получится супер, я уверена!

– Ну вы и скажете! Ладно, приходите завтра на примерку!

– Оля, вы чудо!

И хотя обойтись без трат не получилось, но я скоро должна получить отпускные, ничего, выкручусь. Я уже видела себя в этом дивном платье. Конечно, очень стильно было бы надеть к такому платью кеды, но я этого не люблю, хотя это дико модно. У меня есть симпатичные серенькие босоножки. А сумочку возьму зеленую, она небольшая и очень удобная. Помню, как мы с Лёней куда-то собирались, я тоже что-то придумывала, примеряла, прикладывала к лицу…

– Господи, Марфуша, как я люблю смотреть на тебя, когда ты прихорашиваешься перед зеркалом, стоишь в глубокой, я бы даже сказал, философской задумчивости возле шкафа… Это так чудесно, так женственно… И мне всегда нравится, как ты выглядишь! Я просто старый влюбленный дурак, да?

– Нет! Ты совсем не старый, горячо любящий мужчина. Иной раз даже слишком горячо!

– Марфуша, девочка моя!

И когда уже я перестану вспоминать все это? Может, и никогда…


* * *

Платье получилось офигительное! Мы с Олей обе пришли в восторг.

– Как вам идет, Карина!

– Оля, вы волшебница!

– А я люблю вам шить, это всегда интересная задача, а то так устаёшь от подёнщины…

Я даже сама удивлялась, почему я так радуюсь этой свадьбе? Отчего-то мне кажется, что там мне будет хорошо, уютно, весело…

Лёня обожал всякие письменные и почтовые принадлежности. Из-за границы всегда привозил наборы каких-то умопомрачительных конвертов и почтовой бумаги, хотя в наше время это уже анахронизм, но он где-то все это выискивал, и меня всегда забавляло, как он долго обдумывал, в какой конверт лучше вложить ту или иную бумагу, если ее предстояло отправить по почте.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/ekaterina-vilmont/a-ya-dura-pyataya-22075137/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.