Книга - Принц на передержку

Принц на передержку
Любава Вокс


Куча проблем свалилась на мою голову! Сначала меня бросил фиктивный жених. Потом мой начальник, ректор Царской Академии, решил предложить мне «неформальные» отношения, альтернатива которым увольнение с любимой работы. После этого старый друг попросил приглядеть за бесценным музейным экспонатом, и пошло поехало! Интриги, тайны и древняя магия в придачу! Мало мне, что ли, было до этого? Ну ничего, справлюсь я с трудностями и с недоброжелателями разберусь, а мой новый несносный «сожитель» мне в этом поможет!





Любава Вокс

Принц на передержку





Глава 1. Приговор


Я стояла перед ректором Царской Академии Новобурга, господином Плотским, потупив глаза в пол, и злилась.

Злилась на самого ректора, за то, что вызвал на ковер перед всем составом и стыл стыдить меня, преподавательницу высшего класса, как какую-нибудь нерадивую студентку.

Злилась на себя за то, что не могу собраться и стою перед «судьями», проглотив язык и хлопая глазами, как глупая кукла.

Злилась на традиции моей родной Рамирии – прогрессивной вроде бы страны – за то, что самостоятельную и образованную женщину здесь обязывают иметь покровителя-мужчину. Даже если она этого не хочет.

Я рискнула поднять глаза на мучителей. Ректор заметил это и высокомерно кивнул своей заместительнице Настасье Павловне.

Настасья Павловна Злых, тощая, вечно всем недовольная старуха, люто ненавидящая меня и всегда половичком расстилающаяся перед ректором, поджала напомаженные губы и начала:

– Госпожа Шоколадка, Дана Александровна, две недели назад вы остались без покровительства и посмели скрывать свое постыдное положение от нашего уважаемого коллектива. Что скажете в свое оправдание?

– Ничего, – буркнула я, – не считаю должным оправдываться за то, в чем я не виновата.

– Молчать, – госпожа Злых стукнула по столу костлявой ладонью. – Постыдитесь, госпожа Шоколадка, вам уже тридцать, а вы все фиктивных покровителей себе придумываете. Вы знаете, что это мошенничество? Да за подлог жениха вас на каторгу могут сослать. В вашем возрасте стыдно быть не замужем. В общем, так! За ваше непристойное поведение…

– На каторгу? – удивленно перебила ее я. – Мы вроде бы не в прошлом веке живем?

Лицо госпожи Злых побагровело от ярости.

– Госпожа Шоколадка! Не смейте дерзить начальству!

– Тише, Настасья Павловна, тише. У вас сердце, – ректор мягко опустил руку заместительнице на плечо. – Я сам. Госпожа Шоколадка, вы же понимаете прекрасно, что мы должны как-то отреагировать на ваш поступок.

– А замять все без шума никак нельзя? – без особой надежды поинтересовалась я.

– Уже никак, – огорчил меня начальник. – Желтая пресса с упорством ищейки выискивает темы для скандалов, а тут нашелся столь сочный корм – аморальное поведение преподавательницы Академии. Ваша двухнедельная свобода здорово всколыхнула общественность. Почтенные главы семейств нашей столицы обеспокоились, что их юные дочери тоже захотят жить без покровителей и начнут пренебрегать традициями, используя обман. Так же, как поступили вы.

– Думаю, что отцам почтенных семейств не следует злоупотреблять чтением желтой прессы…

– Ах, оставьте этот тон, – ректор сурово погрозил мне пальцем. – Лучше подумайте о том, чтобы срочно отыскать себе покровителя. У вас две недели. Если за это время вы не исправите свое прискорбное положение, мы будем вынуждены уволить вас. Понятно?

– Понятно.

Я тяжко вздохнула. Вот так. С системой не поспоришь.

Или покровитель или увольнение…

Зато целых две недели я прожила свободным человеком, и, наверное, оно того стоило.

В Рамирии без мужа или официального жениха – ты никто. С мужем тебя связывает брачный контракт и тогда у тебя все хорошо – ты полноправный член общества, можешь радоваться этому, спокойно работать, путешествовать (с позволения мужа, конечно) и все такое. Если у тебя есть договор помолвки, то это тоже отлично. А вот когда у тебя нет ни первого ни второго… тогда и начинаются проблемы! Ведь без мужского покровительства ты – изгой. Тебе не позволят работать, с тобой не будут общаться, даже товары в лавке могут не продать…

И тогда единственный выход – найти себе покровителя без обязательств, иными словами – любовника. К слову сказать, холостым опекунам без обязательств жилось в Рамирии весьма фривольно. В отличии от мужчин, вступивших в официальный брак, им позволялось заключать несколько договоров и «опекать» сразу многих женщин.

До случившегося момента у меня не было проблем. До восемнадцати я, как любая юная девушка, находилась под опекой отца. Потом, на время учебы в Царской Академии, мне разрешили побыть под покровительством старшего брата. Братская и прочая родственная опека допускалась до двадцати пяти лет. Потом мне повезло договориться с другом детства Кириллом Барским, чтобы изобразил шефство надо мной. Он помог – мы заключили фиктивный договор помолвки и встречались для проформа раз в неделю, само собой, без всякого интима. В основном это происходило в выставочной галерее, владельцем которой мой друг являлся.

Сначала все шло хорошо. Кирилл был человеком, женатым на работе, и не собирался заводить семью. Меня это вполне устраивало. Благодаря договору, я отучилась в аспирантуре, защитила кандидатскую и устроилась на работу в ставшую родной Академию. До тридцати лет без проблем вела теорию обществознания у студентов гуманитарного факультета…

… а потом случилось непоправимое!

Обанкротилась галерея Кирилла. Ему предложили купить за баснословные деньги могущественный артефакт, но подсунули подделку. Барский назанимал денег, заложил половину своей собственной коллекции и прогорел. Этот случай стал для него ударом. Чтобы не попасть в долговую тюрьму, друг начал продавать самое ценное – сокровища древней Игиптерии из гробницы фараона Тесментона. Когда стало понятно, что этого не хватит – пришлось закрыть галерею и сдать ее помещение в аренду одному богатому купцу Вронскому.

Все равно, не хватило!

«Спасение» пришло неожиданно в лице дочери того самого купца, Эллочки Вронской, на которой Кириллу придется вскоре жениться. Папаша Вронский пообещал покрыть после свадьбы все Кирилловы долги, с условием, что тот откажется от «бессмысленной и бесполезной» деятельности галериста и займется «нормальным мужским делом – торговлей».

Кирилл – человек мягкий – поплакал и согласился. А что еще ему оставалось делать? Он сообщил мне «радостную» новость и объявил, что вынужден расторгнуть наш договор.

Я поняла и приняла его решение. Дело-то серьезное! Он и так много лет помогал мне, а тут – такое дело… Эллочка спасет Кирилла от тюрьмы – и слава богу. Мне ведь этого точно сделать не удастся.

Значит, буду искать кого-то еще…

– Ну, раз всем все понятно, значит, можно расходиться, – громко объявил ректор, и уставшая комиссия испустила вздох облегчения.

Кроме госпожи Злых, никто из присутствующих не упивался происходящим. Очередной выговор очередной провинившейся сотруднице – такое иногда бывает. Все, кроме госпожи Злых, скучали, выслушивая унылую нотацию Ивана Григорьевича и втайне мечтали поскорее уйти домой.

Я тоже направилась к выходу, но ректор перегнулся через стол и придержал меня за руку.

– Погодите, госпожа Шоколадка, я хотел бы сказать вам еще пару слов. Лично и, так сказать, с глазу на глаз.

Я вздохнула и осталась. А что делать? Согласно правилам субординации, будь она неладна, я должна.

Ректор дождался, пока все уйдут. Госпожа Злых покинула помещение последней, как капитан тонущий корабль, и, наградив меня на прощание полным ненависти взглядом, громко закрыла дверь. Не хлопнула, конечно – кто бы ей это позволил? – но всем своим видом явила презрение.

Лично ко мне.

Как только дверь закрылась, Иван Григорьевич кивнул мне и ласково постучал по соседнему креслу, что стояло рядом с его, ректорским. Пару минут назад в этом кресле восседала Настасья Павловна.

– Дана Александровна, вы садитесь, не бойтесь. Поближе ко мне, прямо вот сюда. Можно.

Это высокомерное «можно», сказанное тоном, каким обычно говорят с любимой собакой, несказанно возмутило меня, но я, решив, что терпеть происходящее мне осталось недолго, послушалась.

Села.

Меня мгновенно окутал аромат чужих едких духов, и зад ощутил тепло кожи, нагретой чужой пятой точкой. Стало еще противнее, но надо держаться. Все уже разошлись. Сейчас начальник, как и положено начальнику, поставит точку в воспитательной беседе, и я пойду домой.

Только, вот, лицо его выглядит как-то… Подозрительно.

Спустя миг мои тревоги оправдались.

– Дана Александровна, Даночка, – ласково начал Иван Григорьевич. – Я понимаю, в какое постыдное и неприятное положение вы попали…

– Постыдное? – гнев кипел у меня в душе. – Вы считаете, что я должна стыдиться?

– Даночка, – Василий Григорьевич, кажется, пропустил мой саркастический вопрос мимо ушей. – Я вижу, что вы сейчас, как птичка, попавшая в западню, бьетесь, но силки только туже затягиваются. И я готов помочь вам.

Ректор потянулся ко мне и поймал за запястье. Пальцы его оказались холодными, влажными и цепкими, как у обезьяны.

Не вырваться из таких пальцев…

– Мне не нужно помогать, – попыталась настоять я, вытягивая руку из ректорского захвата, но мне не дали сделать ни первое, ни второе.

Меня опять даже не слушали.

– Да вы погодите, Даночка, не отказывайтесь сразу. Вы ведь понимаете, в общежитии академического персонала, согласно своду правил, мы вас оставить не можем. Вас ждет скорбный дом на окраине Новобурга. Это не самое лучшее место.

Скорбный дом.

Девочек Рамирии с детства им пугали: «Если будешь плохо себя вести, не выйдешь замуж! Не выйдешь замуж – в скорбном доме окажешься! А тогда… » Про «тогда» я, кстати, обычно, не дослушивала. А, может, и не было этого пресловутого «тогда»…

Если серьезно – скорбный дом исполнял роль места временного поселения для женщин, что по той или иной причине лишились контракта. Там они проживали в течение года и, если не находили себе новых покровителей, каждый месяц платили штраф и в итоге оказывались высланными из столицы в провинцию. Там их ждали новые поиски покровителей и скорбные дома в случае неудачи.

Все бы ничего, да вот только проживание в скорбном доме сильно вредило репутации. Работодатели спешили избавиться от оставшихся без опеки сотрудниц. И вот, теперь увольнение нависло надо мной…

– Согласна, не лучшее, но, поверьте, Иван Григорьевич, долго я там не задержусь, – ответила я, натянув на лицо маску небывалой уверенности.

Эх, жаль, то была только маска. Если честно, я вообще не представляла, где и как найду покровителя. Тем более в такой крошечный срок.

Но намеки ректора настораживали гораздо сильнее, чем проблема с поиском опекуна.

– Даночка, голубушка моя, – голос Ивана Григорьевича стал приторно-сладким, шелковым, медовым. – Я очень переживаю за вас и, как истинный джентльмен, готов решить вашу проблему прямо сейчас.

– Вы предлагаете мне выйти за вас замуж? – удивилась я.

Мой вопрос был полон сарказма. Я прекрасно знала, что ректор Царской Академии – заядлый холостяк. Он никогда не связывал и не свяжет себя узами брака. А зачем? По слухам, у него на контрактах есть хорошенькие аспирантки и даже несколько преподавательниц. Я пополнять эту коллекцию как-то не планировала…

– А вы шутница, Даночка, как я погляжу, – ректор распознал в моих словах насмешку, и лицо его на миг исказилось от злобы. – Чтобы называться моей невестой, а тем более женой, необходимо обладать выдающимися качествами, внешними и внутренними, – он взял себя в руки, не желая спугнуть добычу. – Даночка, вы, верно, решили, что я дразню вас в столь неприятной ситуации? Вовсе нет. Я на полном серьезе предлагаю вам мое покровительство. Уверен, лучшего варианта вам не найти.

– Но я…

Я запнулась. Мысли в голове перепутались, а щеки зарделись от стыда и раздражения. Ректор решил поиздеваться надо мной? Старый ловелас. А мне-то казалось, что он меня уважает, как специалиста…

– Вижу, вы сейчас не в том состоянии, чтобы давать быстрые ответы, – Иван Григорьевич ласково погладил моя руку, – займитесь пока переездом, а завтра я к вам загляну, и мы все обсудим. Хорошо? – закончил не терпящим отказов тоном и прожег опасным взглядом старого хищника.

– Х-хорошо, – сбивчиво пробормотала я, поспешно поднялась и, вежливо кивнув начальнику, поспешила прочь из его кабинета.




Глава 2. Скорбный дом


Пока я шла к своей комнатке по длинному коридору преподавательского корпуса общежития, встречные люди шарахались от меня, как от чумной, косились и перешептывались. Соседи, что прежде встречали меня доброжелательными улыбками, теперь дружно сделали вид, будто я – пустое место.

Дверь моей комнатки была распахнута настежь. Перед ней стояла большая потрепанная сумка, из которой, запиханные как попало, торчали мои вещи. На голых досках опустевшей кровати восседала наша комендантша – Марья Фроловна. Скрестив на груди полные руки, она опиралась на скрученный матрас и измеряла меня презрительным взглядом.

– У вас пять минут, госпожа Шоколадка, – бросила холодно, – ваши личные вещи я собрала, проверьте, может, что-то забыла.

– Марья Фроловна, личные вещи на то и личные, чтобы их посторонние люди без разрешения не трогали, – строго произнесла я, еле сдерживая гнев.

– Вообще-то, госпожа Шоколадка, ваш коллектив – это вовсе не посторонние люди. И вы опозорили своим поведением всех нас. Мне за вас очень, очень стыдно!

Комендантша сочла своим долгом как следует отчитать меня. Заставить ее молчать было невозможно, поэтому я просто старалась не слушать. Вынув из-под кровати забытые тапочки и забрав в душевой банный халат, я чиркнула в настойчиво подсунутой мне книге приездов и отъездов корявую роспись.

И ушла.

Покинув общежитие, я пересекла территорию университетского городка и вышла на шумную улицу к остановке кэбов. Поймала первый попавшийся и, сунув извозчику несколько железных монет, попросила отвезти меня на окраину Новобурга.

За окном потянулись опрятные улицы, дорогие дома и парки. Величественно проплыло мимо здание железнодорожного вокзала. Вскоре респектабельные кварталы сменились бедными трущобами. Тут не было ярких красок, парков и цветочных клумб – только серые стены домов, пристроенных вплотную друг к дружке. В конце улицы, на отшибе, возвышалось неказистое, обшарпанное здание – скорбный дом. Во внешнем облике его отчетливо читалось презрение к этому месту местных жителей и властей. Скорбный дом давно не знал ремонта, и стены его были покрыты неприличными надписями.

Я уныло вздохнула. Надеюсь, я тут надолго не задержусь.

И поднялась по обшарпанным ступеням на шаткое крыльцо, укрытое от дождя покосившимся козырьком.

Тук-тук – загрохотало тяжелое кольцо в разверстой пасти чугунного льва. И тут же за линялой, латаной дверью раздались чьи-то легкие шаги.

Мне открыла приятная пожилая женщина с добрыми глазами и девичьей фигуркой.

– Дана Шоколадка? – уточнила она.

– Так точно, – кивнула я.

– Идите за мной.

Женщина, помогая тащить поклажу, провела меня через просторный чистый холл к механическому лифту. Мы поднялись на третий этаж и, миновав длинный светлый коридор, пришли в уютный блок с тремя отдельными комнатами, общей кухней и уборной.

Моя провожатая передала мне ключ со словами:

– Тут вы будете жить. Блок 34 комната 3. Душ на этаже, расписание приемов пищи вывешивается у лестницы. По всем вопросам можете обращаться ко мне. Ивлева Дарья Сергеевна, к вашим услугам.

***

Когда Дарья Сергеевна ушла, я принялась обустраиваться.

Пока разбирала корзину, вытирала с глаз злые слезы досады. Надо же так попасть! Ведь все же хорошо было. Жили с Кириллом душа в душу – пальцем друг друга не трогали. Работали в свое удовольствие… Что ждет меня теперь? От ректора так просто отделаться не удастся – это я вам точно говорю! Он, как бульдог, если вцепился в добычу – ни за что не отпустит! А добыча – это я. Плотский только на вид весь такой понимающий, вежливый и деликатный. Не стоит на его счет заблуждаться…

Я огляделась по сторонам.

А тут мило. Скорбный дом только снаружи выглядит страшно, внутри он, оказывается, вполне уютен. Везде чисто, светло, цветочки на окнах. Бедненько, конечно, но лучше, чем я ожидала. И этим местом в Рамирии девочек с малолетства запугивают? Да уж, велики глаза у страха.

У меня даже настроение немного поднялось, и я начала разбирать свою корзинку. Подумать только, я даже чемодан себе не купила – не думала, что когда-то придется переезжать в срочном порядке из учебного городка. И вот теперь вся моя жизнь в этой покосившейся корзинке – книги, платья, любимая шляпка, вся перекосившаяся от прикосновения варварских рук Марии Фроловны… А вот маленький альбом со снимками из фотоателье.

Я открыла последнюю страницу. Оттуда на меня глянула девушка, окутанная облаком кудрявых темных волос. На голове – модная шляпка, на губах – счастливая улыбка. Это фото я сделала после первого дня на новой работе.

Я резко захлопнула альбом и отложила его на полку стеллажа, стоящего у стены, возле кровати. Это была практически вся мебель в моем новом жилище. Кроме кровати и полок тут находились стальная вешалка, маленькая тумба, потертое креслице и кованый торшер. Это, конечно, не шикарные преподавательские апартаменты, но и не та дыра, в которой я боялась оказаться.

Я присела на край кровати, и меня охватила ностальгия. Вспомнились мой трехкомнатный номер с камином и большой ванной. И огромная библиотека этажом ниже… Вернусь ли я когда-нибудь туда?

В дверь постучали.

– Кто там?

– Я, Мила, твоя соседка. Можно войти? – отозвался робкий голосок.

– Заходи, конечно, – пригласила я.

В комнату скользнула высокая худенькая девушка с короткой стрижкой и озорным взглядом.

– Здравствуй! Как тебя зовут? – тут же поинтересовалась она.

– Дана.

– Очень приятно. Я живу во второй комнате – соседняя дверь. – Сейчас еще Кира придет из первой. А вот и она… – Мила чутко вскинулась, прислушиваясь к шагам в общем коридоре блока. – Кира, давай сюда! Тут новенькая!

В комнату вошла еще одна девушка – крепкая, рыжеволосая, какая-то хмурая. В руках ее был бумажный пакет с логотипом известной продуктовой лавки.

– Кира, – представилась серьезным тоном.

– Ой, девочки, – всплеснула руками Мила. – Ну, давайте что ли за знакомство чаю выпьем? Дана, ты как на это смотришь? Я принесу.

– Я только за, – поддержала идею я, чувствуя, как предательски бурчит живот.

Мила радостно хлопнула в ладоши и пулей умчалась к себе. Через пять минут она вернулась с большим подносом, на котором исходили паром три больших кружки с ароматным чаем.

Я выкатила на середину комнаты тумбочку.

– Ставь сюда.

Кира, вовремя заметив, что к чаю ничего не прилагается, со вздохом полезла в свой пакет и вынула оттуда связку маковых бубликов.

– Вот, угощайтесь, девушки.

Наконец мы расселись.

Пригубив из кружки живительного напитку и закусив его вкусной выпечкой, я заметила, что новые соседки молча смотрят на меня, ожидая чего-то…

– Я должна была произнести тост? – попробовала отшутиться, но Мила строго погрозила мне пальцем и потребовала:

– Ты должна была рассказать нам свою историю.

– Почему ты здесь? – поддержала ее Кира.

Догадавшись, что отмолчаться не получится, я рассказала девочкам все, как есть. Про фиктивный договор с Кириллом, про его банкротство и про позорный отъезд из академической общаги.

– Как тебе хватило смелости на то, чтобы заключить фиктивный договор? – с ужасом в голосе прошептала Мила.

Ее вопрос был не безосновательным. Фиктивные договора в Рамирии заключались не часто, ведь государство с ними всячески боролось. За них штрафовали и даже сажали в тюрьму. Мошенники обманывали девушек, обещая им фиктивное покровительство за деньги, а потом сдавали несчастных жандармам. В общем, мне с Кириллом очень повезло! Мы оба рисковали, и лишь наши доверие и дружба помогли протянуть с фиктивным договором столь долгое время.

– У меня был надежный партнер, – призналась я. – А вы как сюда попали, девочки?

– Меня обманули, – Мила со вздохом потупила взор. – Один богатый господин попросил у моих родителей моей руки. Обещал жениться, увез меня в столицу, вместо жены сделал любовницей, а потом разорвал договор, потому что я ему просто надоела.

– А я жила с мужем-тираном, – поведала свою историю Кира, – когда поняла, что больше так жить не могу, стала всячески перечить ему, доводить, и он расторг договор.

– Ты сама спровоцировала расторжение договора? – удивленно всплеснула руками Мила, – я и не знала… И ты не побоялась оказаться в скорбном доме?

– Нет, – Кира сурово свела брови, – после семейной жизнь в скорбном доме показалась мне райской.

– А мне не показалась, – протянула Мила, – все любовницы господина Вронского жили в роскошных съемных квартирах… и я тоже.

– Вронского? – насторожилась я. – Ты купца Вронского сейчас имеешь в виду?

– Да, его. А что?

– Ничего, – сделала вид, что ничего не происходит, я, а сама задумалась, уж ни тот ли это Вронский, породниться с которым придется вскоре моему бедному Кириллу?





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/lubava-voks/princ-na-perederzhku-36309189/chitat-onlayn/) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.