Книга - Кира Ленн

Кира Ленн
Роман Ротэрмель


Юная девушка Кира Ленн жила в уютном поселении под названием Тренна. Вместе со своими родителями она пекла хлеб для всех её жителей. У неё было всё: беззаботная жизнь, красота, любовь и забота, вдали от жестокого мира. Но всё изменилось, когда в её земли пришла война. От некогда мирной Тренны не осталось ничего, кроме пепла и руин былой жизни. Родители Киры, и все, кого она знала, были жестоко убиты, но ей повезло остаться в живых. Девушка ступила на тропу в поисках мести. Война сожгла её семью и дом, и она пойдёт на всё, чтобы выжить и найти отмщения за смерть и боль, что принесли ей враги.Читайте книгу Риса Лафкин «Кира Ленн» онлайн или скачайте её в удобном формате на ЛитРес прямо сейчас.Содержит нецензурную брань.





Роман Ротэрмель

Кира Ленн





Глава 1





Новый путь


Дорога была ухабиста. Кучер начал верить в проклятия, когда проезжал по ней. Множество глубоких следов, болотистых, зарывающих по колено, ям, и чёрная смола вдоль всей тропы. Карета двигалась неспешно, но трясло её так, будто она неслась вниз по скалистому склону. Солнце уверенно спускалось за горизонт, но чарующий свет впереди и не думал угасать. Множество таинственных огоньков, словно пожарище, разрастались с каждым минувшим ухабом. Кучер остановился, дабы поближе разглядеть таинственное свечение. В глазах мелькали огоньки, пока он с любопытством шёл к чарующему свету. Всё ближе и ближе, тишина леса неумолимо угасала, а неразличимый гул заметно усиливался. Кучер сморщился, едва ему успела открыться продолжающаяся, истоптанная дорога. Фонари. Бессчётное число фонарей светились так сильно, что слепили непривыкшие глаза. Множество всадников громыхали доспехами и щитами, гоняя коней из стороны в сторону. Факелы, фитили, свечи, искрящиеся бомбы, и чёрт пойми что ещё, казалось, неизвестное, смешивались воедино. Кучер замер. Леденящий страх сковал его с ног до головы, и лишь бледные губы тряслись на застывшем лице.

– Заблудился? – послышался хриплый голос за его спиной.

Он резко обернулся. Испуганный взгляд мелькал на фоне тысяч огней. Перед ним предстал воин, с шеи до ног закованный в железо. С его поясов свисали толи пять, толи шесть мечей из самых разных металлов и аппликаций. Его голова была грязной и неопрятной, словно он не мылся уже несколько лет, и настолько мерзкий запах, что пробивал нос до тошноты. На лице солдата читался суровый оскал, и расплывалась пугающая ухмылка. За спиной кучера послышались тяжёлые шаги. Воины подходили со всех сторон, окружая, парализованного от страха, извозчика. Сердце ушло в пятки. К горлу подступил ком. Солдаты усмехались, тесня беднягу до тех самых пор, пока он не шлёпнулся на задницу, и не уткнулся в холодный доспех солдата позади себя. Послышался топот копыт. Тяжёлый, протяжный, неторопливый. Воины расступились, стерев надменные ухмылки. На коне, с морды до ягодиц окутанного в латы, сидел пожилой мужчина с неряшливой, короткой, седой бородкой. На его щеке светился розовый шрам: ровный, глубокий, казавшийся удивительно свежим, но затянутым вдоль продолговатого лица. Хотя он и выглядел куда опрятней своих товарищей и носил только один меч, всё равно был похож на бездомную псину, готовую наброситься на обглоданную кость. Его взгляд был серьёзен, но не вызывал никакого доверия, лишь всепоглощающий страх. Из-под длинного, рванного плаща он сверкал, прочным на вид, металлическим панцирем, который визуально делал его более толстым, но, видя огромное количество трещин и вмятин, явно не раз спасал ему жизнь.

– Что везёшь? – грубо, холодно спросил всадник.

– Т-товары в Тре?нну, – испуганно ответил кучер.

Всадник довольно ухмыльнулся. Его конь заржал, топнув, окрашенными золотом, копытами.

– Какое совпадение. Мы как раз направляемся туда. Но не волнуйся, мы позаботимся, чтобы твой товар попал в нужные руки.

Всадник кивнул своим бойцам, и они подтянули скрипучую карету ближе, небрежно вываливая из неё всё, до последнего куска хлеба. Одни, едва завидев еду, сразу бросались жадно набивать себе рты, другие же уверенно продолжали закапываться глубже в карету, вываливая всё содержимое на грязную землю. Кучер в ужасе наблюдал, как ловко грабят его повозку, но не мог вымолвить ни слова. В его глазах темнело, всё сливалось с чёрным лесом. Он не хотел смириться со своей смертью, которая дышала ему в спину, верхом на боевом коне.

– Готово, генерал, – выкрикнул один из солдат, опустошив телегу подчистую.

Генерал приблизился к испуганному кучеру, но даже не взглянул в его сторону:

– А теперь вали туда откуда пришёл, и чтобы я больше не видел тебя на этой части дороги.

Кучер, дрожа всеми частями тела, кивнул и со всех ног бросился в густой лес, лишь бы поскорее скрыться от устрашающих взглядов солдатни. Генерал потянул за ободранный плащ, стянув его с плеч. Блеклые оранжевые шевроны открылись на его латных наплечниках, а на груди выгравированный семиконечный цветок. Он глядел на густой дым, валивший из каминов сотен домов. Перед его уверенным взором открылось процветающее поселение, которое так и манило его взор.

Тренна находилась на границе между двумя королевствами – Гре?танью и Аллана?рией. Двумя недружественными нациями, вражда которых, порой, переходила рамки неприязни. Трудно представить более неудачное геополитическое место для жизни. Однако, жители Тренны преуспевали в быту, находясь на отшибе двух государств. Они поднимались ни свет ни заря, едва первые лучи солнца успевали показаться за горизонтом. Фермеры облагораживали обширные поля, кузнецы стучали молотками, а местные деятели искусства осушали чаши за столами таверны. Пекарша наблюдала, как колышутся пшеничные зёрна в мельничном жернове. За долгие годы труда она довела до совершенства своё ремесло, с которым росла бок о бок. Было жарко. Тепло валило из всех комнат небольшого деревянного дома. С её покрасневшей шеи стекали капельки пота, а глаза устремлялись вперёд, наблюдая за тем, как чарующе мельничное колесо промалывает остатки зерна.

– Кира! – послышался ласковый, но в тоже время громкий зов. – Я иду на ферму. Не забудь вытащить хлеб из печки.

– Хорошо, мама.

Мама поправила белый фартук, подняла корзинку с остатками вчерашнего хлеба, которые она относила животным практически каждое утро, и прогулочным шагом направилась в нижнюю часть поселения. Тренна представляла из себя типичное обиталище Гретани. Скучные, все как один, дома, вычурная церковь на отшибе и таверна – обитель всех местных пьяниц. Кира натянула смуглые, почти прогорелые, перчатки и открыла крышку печи. Густой тёплый пар повалил из печки, заставив её в очередной раз вытереть пот со своего лица. Чарующий аромат хлеба обострял все чувства, вызывая изрядный аппетит, но Кире хотелось лишь поскорее выбраться на улицу к освежающему утреннему воздуху.

Солнце поднималось всё выше. Утренний ветер продувал её разгорячённое лицо. Над головой шумела пушистая липа, напоминающая красочный душистый цветок. Кира стянула с головы белый платок, и наружу вывалились холодного оттенка светлые волосы, больше напоминающие прокисшее пожелтевшее молоко. Кривые локоны едва касались плеч, развиваясь на ветру и щекоча румяные щёки. Она подошла к краю холма, облокотившись о деревянный забор. С холма открывалась вся скромная Тренна, которую всякий художник мог бы изобразить на мелком клочке холста. Всё было, как на ладони. Таверна, где с самого утра уже слышался нахальный галдёж. Обширное поле, вдоль которого раскинулась солнечная пшеница. И необъятный горизонт, с которого открывались кроны густого зелёного леса.

– Доброе утро, Кира, – вдруг послышался бодрый голос.

Молодой юноша в чёрной одежде приблизился к девушке и встал рядом, также облокотившись о забор. Стоя рядом с Кирой, парень невероятно отличался от неё цветами. Юная пекарша была в белом фартуке. Уголки её светло-голубого платья развевались на лёгком ветру, а в руках колыхался белоснежный платок. Юноша же, напротив, был весь в чёрном. Его густые, смоляные, как уголь волосы, гармонировали с такой же чёрной, испачканной в смоле, одежде. Но для Киры это не было удивлением. Для своей профессии юноша выглядел весьма опрятно, если учесть, что большую часть времени он топил уголь для местного кузнеца.

– Доброе, Эспен.

– Я принёс деньги твоему отцу. За хлеб, – гордо произнёс юноша, протянув горсть монет. – И хотел увидеть тебя.

– Ты меня и так видишь три раза на дню, –ответила Кира, закинув деньги в карман фартука.

– И каждый раз покидая тебя, отсчитываю минуты, чтобы увидеть тебя вновь.

Пекарша глубоко вздохнула, устремив взгляд за пылающий горизонт. Её большие ярко-зелёные глаза светились и обладали выразительным запалом, вызывающим стойкое желание вглядываться в них вновь и вновь. Вот и Эспен не мог оторваться от её глаз, всматриваясь в них с глупой ухмылкой на лице.

– Опять клеишься к моей дочери, Эспен? – широко шагая, отозвался пекарь.

Он подошёл сзади, почесав свою седую бороду, которая гармонировала с белой одёжкой.

– Доброе утро, господин Ленн, – поклонился юноша и тут же бросил смущённый взгляд на Киру. –Н-нет… я-я… я пришёл отдать деньги за хлеб. Благодарю вас, – покраснев, отчитался Эспен, чем вызвал у пекаря добродушную улыбку. – До встречи, Кира.

Эспен снова поклонился и направился вниз по тропе, несколько раз неловко обернувшись. Пекарь занял место юноши, не отводя приветливой улыбки. Они оба стояли неподвижно, чувствуя, как ветер колышет листву над их головами.

– Добрый юноша, – кивая, начал пекарь. – Приглядись к парню. Тебе всё-таки уже девятнадцать лет. Я в твоём возрасте уже был женат на твоей матери.

– Я подумаю, – с лёгкой улыбкой ответила Кира.

Они не отводили взгляда с горизонта. Зелёный холм скрывал за собой всё таинственное очарование леса. Звуки ветра, листвы и гула людей, смешались воедино, но душераздирающий женский визг, послышавшийся где-то вдалеке, вмиг прервал царящую гармонию. Он оглушал, и в то же время вселял безмерный ужас. Подобного Кире ещё не доводилось слышать. Она высоко вытянула шею, слегка прищурившись. Зелёный лес, словно начал чернеть в её растерянном взгляде. Всё казалось нереальным. Яркий блеск тысяч искр мелькал у неё перед глазами. Металлические наконечники пик, уверенно выходили из-за холма, отсвечиваясь на палящем солнце. Оранжевые полотна с золотым семиконечным цветком в центре, развивались вдоль войска, нацепленные на длинные пики –знамя Алланарии. Всадники, объятые тяжёлым железом, заняли весь холм вдоль Тренны, закрыв за собой извилистые кроны леса. В самом центре войска гарцевал генерал, с завидной жадностью вглядываясь в самые дальние уголки Тренны. Его бледно-розовый шрам бросался в глаза, так как сиял в лучах солнца. Всадники закинули пики на плечи и галопом ринулись в сторону деревни, заставив жителей разбегаться в разные стороны. Их тяжеловесные кони вырывали под собой землю, оставляя от зеленеющей травы ошмётки грязи.

Кира стояла неподвижно. Её тело застыло от страха. Она крепко вцепилась пальцами в деревянный забор, не в состоянии даже пошевелиться. Девчонка испуганно дёрнулась. Пекарь схватил, застывшую от ужаса, дочь за плечи, словно появившись из ниоткуда, и взглянул ей в глаза с невероятной уверенностью. С его пояса свисал залежавшийся ржавый меч, а в руках он держал серебристый короткий клинок. Пекарь в спешке перевёл сбившееся дыхание и сжал клинок в ладони дочери.

– Слушай, Кира. Слушай внимательно. Хорошо? – быстро говорил он, продолжая нервно сжимать клинок в её ладони. – Я должен найти твою мать, а ты иди в дом и не высовывайся. Поняла? Ни за что не выходи!

Он вновь взглянул ей в глаза, пытаясь разглядеть хотя бы долю робкой храбрости, но видел лишь всепоглощающий страх, что пугал его самого больше, чем любые полчища воинов.

– Кира, – смягчил тон отец, приподняв подбородок своей дочери. – Никогда не опускай головы. Не бойся смерти. Если они придут, то помни – сердце здесь.

Отец положил ладонь на грудь дочери. Её сердце билось столь стремительно, будто вырываясь наружу. Крики усиливались. Звон клинков переставал казаться чужим. Загорелись огни Тренны. Крыши домов, один за другим, заполыхали красным пламенем. Отец подтолкнул Киру за плечо, и она со всех ног понеслась в сторону дома, заперев за собой дверь. Тьма накрыла её с головой. Она сжалась в клубок, прижав колени к груди. Сладкий запах хлеба уже не казался таким чарующим. Горькие слёзы неслись по щекам. Руки тряслись, крепко сжимая блестящий клинок, который казался единственным лучиком света в тёмной потухшей комнате. Она слышала вой и крики так отчётливо, словно они находились прямо перед ней. Крики боли и отчаяния. Крики смерти, которые, до сей поры, Кире никогда не доводилось слышать. Всё горело. Треск огня возвышался над звоном железа, топотом коней, лезвиями мечей, прорезающих плоть. Страх окутал её дрожащее тело, но мысли смешались в голове, и она не могла спокойно ждать. Сердце вырывалось из груди. Время ускользало. Мысли сами стремились к двери. Невыносимая жара изматывала. Воздух тяжелел под раскатистыми воплями женщин, криками детей и воем мужчин. Кира чувствовала, как вот-вот рухнет на пол, не в состоянии больше сдержаться, но всё же медленно, с трудом поднялась на ноги. Она неуверенно прошла вперёд, так аккуратно, так осторожно, словно опасаясь собственных шагов, и потянулась кончиками пальцев к двери, слегка приоткрыв её. Пекарша вышла из дома и пошла дальше, не отрываясь от деревянной стены. Она выглянула из-за угла дома. Всё горело. Небо заволокло злыми тучами. Ещё живые деревья шумели над крышами. Мёртвые тела лежали посреди выжженной земли. Алланары бродили по Тренне, заваливаясь в каждый дом, и убивали всех, на кого падал их взор. Женщин вытаскивали на улицы, разрывая тонкие платья в клочья, и беспощадно насиловали под их истошные крики. Всё ценное жадно и умело солдаты присваивали себе, пряча куда только можно. За спиной послышался шорох. Она резко обернулась. Дверь противно скрипела, слегка покачиваясь на ветру. Алланарский воин кинул взгляд на пекарский дом на скромной вершине, в тот же момент углядев испуганную девку. На его лице заиграла похотливая ухмылка.

– Девчонка, – смачно прошипел он.

Кира с ужасом взглянула в его глаза, но сжав отцовский клинок, шустро вернулась в дом, захлопнув дверь. Она повернула лезвие на себя и медленно попятилась назад. Пекарша прижимала клинок к своей груди, чувствуя, как лезвие вибрирует под биением сердца. Остриё медленно начало входить в кожу, но Кира не отрывала больших глаз от двери. Металлические шаги уверенно усиливались, а меч, оглушающим скрежетом, царапал стену её дома. Кира смирилась. Она готова была вогнать клинок себе в сердце и прекратить этот кошмар. Ладонь всё сильнее сдавливала рукоять. Девушка глубоко вздохнула. Казалось, лезвие уже вонзилось в сердце, но чёрная рука, вдруг возникшая из-за стены, остановила её в тот же момент. Неизвестный подкрался сзади, и, схватив Киру за руку, прижал к себе, прикрыв рот ладонью. Сморщенные, неприятные на ощупь, руки, вселяли в испуганную девушку больше ужаса, чем алланский солдат, приближающейся к двери.

– Тсс… тихо, – прошипел нежный, но слегка хриплый голос.

Дверь отворилась. Топот металлических шагов слышался отчётливо за их спинами. Солдат вошёл в дом, оглядываясь в темноте, освещённой лишь скромными лучами солнца.

– Не прячься от меня, милая, и всё закончится быстро, – нагло произнёс он.

Аллан огляделся и неожиданно приубавил пыл. На полу была разлита чёткая линия масла, ведущая прямо на кухню. Она светилась яркими крапинками, напоминающими карнавальные блёстки. Воин не мог её не заметить, что вызвало у таинственного незнакомца дикий восторг. Он держал Киру, прижимая к себе, но будто её не замечал, всё время поглядывая из тени на озадаченного солдата.

– Ты приятно пахнешь, – неожиданно прошептал незнакомец. – Тёплым хлебом.

Он прикрывал ладонью губы пекарши, но сжимал несильно, словно даже не пытаясь насильно её удержать. Его руки привлекали её внимание, вызывая необыкновенное любопытство. Они были обожжены вплоть до чёрных от смолы ногтей. Незнакомец вытащил из-за рукава тонкое лезвие. Зелёные глаза Киры отражались в вычищенной, словно королевское зеркало, стали. Аллан огляделся вновь, зашуганно бегая глазами из стороны в сторону. Он медленно попятился назад, не отводя глаз от пугающей его темноты, и едва переступив порог, развернулся, и со всех ног ринулся прочь, громыхая своими металлическими латами. Дверь за ним захлопнулась.

– Ну, вот, ушёл, – уже не скрывая громкость и манеры голоса, отметила незнакомка. – Как чувствовал меня… пугливая крыса. Обещаешь не кричать?

Кира кивнула едва заметно, но незнакомке этого было достаточно. Она отпустила её, взглянув с притягательным очарованием. С её плеч свисал длинный плащ, а на нём и за ним множество ремней, на которых осторожно были зацеплены склянки и колбы с неизвестным содержимым. Её призрачное лицо было на удивление чистым, а короткие, криво сожжённые, волосы, придавали своеобразную привлекательность. Кира вновь бросила неловкий взгляд на её обгорелые до основания руки, но незнакомке было совершенно всё равно. Она молча стояла, и словно ждала чего-то с надменной, уверенной улыбкой. Пекарша вновь услышала душераздирающий крик. Он был едва слышен за закрытыми дверьми, но снова заставлял её нервно задрожать.

– Мне нужно отыскать родителей, – выпучив глаза, быстро протараторила Кира.

–Ты что, тупая? – спросила незнакомка. – Стоит тебе выйти за порог, и эти псины накинутся на тебя, как на кусок мяса.

Кира испуганно замерла. Она не доверяла неизвестной девушке, появившейся в её доме непонятно откуда и непонятно для чего.

– Думаешь они сюда не придут?

– Если прознали, что я здесь, то нет. К тому же, кому нахрен сдался дом пекарей. В первую очередь грабят кузню и церковь. Там больше всего пожитков.

Кира старалась не поднимать заслезившихся глаз. Время в очередной раз безвозвратно ускользало, и она молчаливо пялилась в одну точку, лишь бы забыться и отстраниться от всего происходящего.

– А ты красивая, знаешь? – продолжила незнакомка. – У тебя мягкая кожа.

Она заботливо потёрла пальцы, словно с искренней завистью:

– Это тепло хлеба так влияет на кожу?

Кира молчала. Крики Тренны медленно утихали, но всё равно не вылетали из головы. Её возмущало, но и в то же время удивляло, абсолютное равнодушие и спокойствие незнакомой девушки. Кира глазела на неё, сверкая зелёными глазами, а она с ухмылкой смотрела в ответ. Пекарша гадала: – «О чём она думает? О хлебе? Обо мне?». Незнакомка, словно была где-то далеко, словно исчезала в запертой тишине. От неё исходил странный запах гари, перемешивающийся с резким привкусом серы. Он отталкивал, но в то же время опьянял, будто вызывая необратимое привыкание.

– Как тебя зовут? – наконец, спросила незнакомка, прервав тишину.

– Кира. Кира Ленн, – уверенно ответила пекарша.

– Я Космея. Космея Плятер.

Космея подошла ближе, но старательно держала дистанцию. Она огляделась по сторонам, внимательно заглядывая в каждую из комнат дома.

– Слышь, Кира. Это же пекарня, а пожрать чё есть?

Кира расторопно вытянула шею и кивнула в сторону кухни, дверь в которую была закрыта.

–О-о-о, не, не, не… на кухню лучше не соваться, – покачала головой Космея и топнула по полу, где уже застывало разлитое масло.

Кира прикусила губу, задумчиво закинув голову. Она на мгновение, словно отвлеклась от всех навалившихся бед и вновь вернулась к обычной жизни пекарши. Ленн вошла в боковую комнату и заглянула в шкаф, вытащив оттуда, обернутую в платок, буханку хлеба. Она медленно протянула её Космее, стараясь заглянуть ей в глаза. Они дурманили разум. В ярких зрачках происходил невероятный бардак, словно все цвета мира смешались воедино, поэтому однозначно сказать –какого они цвета, было невозможно. Космея развернула платок и жадно набросилась на буханку, отрывая зубами хрустящие края. Хлеб исчез довольно быстро. Взгляд Космеи помутнел, вызвав у Киры неоднозначные эмоции. Космея поднялась на ноги, стукнув блестящими склянками на поясах, и, подойдя к двери, остановилась. Ленн сидела рядом, неуверенно приподнимая голову. На мгновение в пустом, холодеющем доме воцарилась могильная тишина. Взгляд Космеи был столь пронзительным, столь ужасающим, что вызывал мурашки по коже, но при этом давал незыблемую уверенность и непреодолимое желание жить.

– Смирись, девчонка. Не питай мнимых надежд, – беспощадно произнесла Космея и нараспашку отворила дверь.

Пепел понёсся по ногам Киры. Тяжёлый запах неожиданно ворвался в дом. Космея уверенно вышла за порог, слегка оглядевшись по сторонам, и тут же бросилась к первому листу, который увидела на чернеющей от, разнесённого повсюду пепла, земле. Кира потянулась за ней, сжав в руках отцовский клинок. Медленно. Рассчитывая каждый шаг. Небо чернело от, высоко возвышающего, дыма. Пепел разносило за самые дальние горизонты. Солнечное утро превратилось в кошмарное тёмное пепелище, от которого невозможно было спастись. Голова кружилась от тошнотворного, поедающего лёгкие, запаха. Космея забила лист табаком и скрутила его в тонкую трубочку, прикурив от, горевшего неподалеку, факела. В первую очередь, взгляд Киры упал на церковь. Она полыхала алым пламенем, вываливая в небо чёрный густой дым. На тропах виднелись лужи свежей тёмно-алой крови. У самых ближних входных ворот церкви висело обезображенное тело пастора. Его густые кудрявые волосы были обрезаны и выбриты тупым лезвием на самой макушке так, что скальп свисал до самых ушей. Кира старалась не фокусировать потрясённый, переполненный отчаянием, взгляд, но спускаясь всё дальше в родную Тренну, её мысли и чувства бурлили, всё больше вырываясь наружу.

Трупы были разбросаны вдоль сгоревших до основания домов. Тела, полностью обнажённых, женщин лежали на обгорелой земле. Изувеченные. Измученные. Мёртвые. На воротах таверны висел ребёнок, привязанный за шею тугой плетённой верёвкой. Бледное тело, и покрытое синевой, опухшее лицо, вызывало удушливую тошноту. Казалось, что Кира знала его, видела в нём знакомые черты. Она узнала его не сразу, пока его сломленное тело качалось на скрипучей верёвке. Сын фермера, которому на днях могло исполниться четыре года. Его совсем юная кожа была похожа на плоть почтенного старца. Дряблая. Грязно-коричневого оттенка. Смердящая дымом и нечистотами.

Кира неспешно шла в самое сердце Тренны. Запах мерзкой гари и палённой плоти сводил с ума. Юную пекаршу, что за всю свою жизнь не чувствовала ничего более горького, чем горелый хлеб, стошнило прямо на гниющую землю. Покачиваясь, она медленно продвигалась дальше, с трудом переваривая каждый свой вздох. Обгоревших мертвецов было трудно отличить друг от друга, но Кира всё же узнавала в них знакомые очертания. Чёрный фартук колыхался на кончике ржавого меча, словно разорванное знамя. Рядом лежал Эспен. Молодой парень, чьему милосердию и невинности позавидовал бы самый благочестивый рыцарь. Его смолистые локоны казались седыми из-за накрывшего их пепла. Широко раскрытый рот с, запачканными от жгучей крови, зубами. Тело было растерзанно от множества ударов острых лезвий, а пальцы переломаны, словно их били тяжёлым молотком.

Кира едва передвигала отяжелевшими ногами. Скованная, гонимая вперёд морозным ужасом. На клочках дымящейся грязи виднелись маленькие босые следы. Вдоль низкого, обрушенного забора лежала оголённая девочка. Куски её разорванной одежды были разбросаны по гнилой от, запёкшейся крови, земле. Кире лишь оставалось гадать сколько насилия она пережила прежде, чем умереть. Её сморщенная, вытянутая кожа свисала с изуродованного побитого тела. Удары металлических сапог по нежной, невинной коже оставляли кроваво-синие гематомы, но даже они блекли среди горелой гнили, что покрывало всё её тело. Светлые, как утренняя пшеница, волосы, теперь казались, залежавшимся на солнце, углём. Кира знала эту девчушку, как вечно озорную дочку мельника. Ей не было и десяти.

Пекарша остановилась на вытоптанной дороге, что проходила между соседствующих домов одинокой улицы. Её взгляд застыл, на мгновение помутнев от блеклого, мелькающего света. Она замерла, сдерживая накатывающиеся слёзы. Платок. Белоснежный платок развевался, зацепившись за обугленную палку. На нём пестрела вышитая надпись: «Ленн». Кира взялась за платок. Холодный и мокрый, но блистательно чистый, словно нетронутый окружающим пеплом. Западный ветер колыхал его в восточную сторону. Кира обернулась против ветра. Её волосы поднялись, прикрыв намокшие щёки. Её родители висели на самодельных столбах, не больше двух метров в высоту. Обвязанные по груди и шее так плотно, что их рёбра вырывались через окровавленную верёвку. Их тела были изувечены множеством глубоких порезов. Белое светлое одеяние окрасилось в горький каштан, а от запоминающихся прекрасных лиц, лишь тёмно-алые пятна. Кира упала перед ними на колени, безуспешно пытаясь вырваться из лап страха и скорби. Чувства прицепили её к земле, словно металлические прутья. Её тело сгорбилось так, что, казалось, голова вот-вот падёт на землю, не в состоянии удержать шаткое равновесие. Она рыдала на холодной, промокшей от моросящего пепла, крови и слёз, тропе, выдавливая из себя слабость и боль до последней капли. Её жалобное рыдание было слышно отчётливо, особенно на фоне гнетущей тишины, и лишь прозорливые вороны, словно подпевали под жалостливые вздохи.

– Война пришла, – сказала Космея, прикуривая очередную сигарету. – Будет весело.

Кира не могла успокоиться, хотя и старалась спрятаться от, равнодушной до изумления, курильщицы. Космея сделала несколько резких шагов вперёд и наклонилась, грубо схватив Киру за шею.

– Вставай. Поднимайся! – завопила она, протягивая свою чёрную руку.

Кира рефлекторно схватилась за её руку, и поднялась на ноги, взглянув ей прямо в глаза. Курильщица провела дряблыми пальцами по её щекам, словно сняв детский румянец:

– И не смей рыдать. Чтобы я больше не видела слёз на твоих щеках, – воодушевлённо и храбро произнесла она.

Кира подняла глаза, взглянув на повешенных родителей:

– Нужно похоронить их.

– Похорони, если видишь в этом смысл. Мёртвым не нужны почести, они нужны лишь живым.

Космея вытащила из-под плаща скромную бутылочку с маслом и вложила её в руку Киры:

– Лучше сожги, чтобы ни черви, ни стервятники, ни псы, не добрались до их тел.

Кира взглянула на, плавно переливающееся, масло. Её рука дрожала, горечь потери казалась невыносимой, но надменная самоуверенность Космеи передавалась, словно морозная буря. Бутыль ловко откупорилась, едва Кира потянула за мягкую пробку. Она облила тела матери и отца, вылив всё до последней капли, и, схватив уже потухший, но ещё искрившийся, факел, поднесла к почернелым столбам. Тела родителей моментально вспыхнули синим пламенем, заставив Киру попятиться назад. Это явно было необычное масло, но её это слабо волновало. В холодных зелёных глазах искрился огонь. Вся её жизнь сгорала на двух забитых колах, на обрушенных крышах домов, на изувеченных телах, на унесённом, уже забытом, запахе хлеба.

Кира не успела опомниться, как солнце начало заваливаться за горизонт, едва просвечиваясь сквозь толщи дыма и туч. Слёзы испарились с её бледного лица вместе с диким пламенем. В ней не осталось ни боли, ни жалости, ни страха, лишь злоба и хладнокровие, окутавшие все её мысли. Решительное, запутанное чувство мести, которое хотелось утолить, в которое хотелось погрузиться всё сильнее. Оно дурманило, словно крепкое вино, и вызывало неутолимую жажду. Космея, будто вновь появилась из ниоткуда и бросила перед ней идеально сложённою стопку одежды, которая источала странный аромат серы.

– Переоденься. Негоже садиться на коня в обгаженном платье.

Кира осмотрела себя. Её внешний вид и правда оставлял желать лучшего. Мокрые, жёлтые концы голубого платья, грязные башмаки и отталкивающий запах пота, крови и гари.

– На коня?

– Ну, можешь остаться здесь если хочешь. Среди пепелища и дерьма. Или отправиться со мной на север.

– Что там, на севере?

– Война, – с ухмылкой промолвила Космея.

Кира переоделась. Коричневого оттенка штаны, чёрные высокие сапоги с плоской подошвой, того же цвета рубашка, явно мужская, и ремень с, закреплёнными для клинков, ножнами. Она подняла короткий отцовский клинок. Лезвие продолжало чарующе блистать серебристой отделкой. На острие всё ещё виднелись алые капельки крови, что напоминали о, чудом минувшей, смерти. Кира спрятала клинок за пояс и подошла к Космее, которая поглаживала гнедого коня, облачённого в алланарские доспехи.

– Где ты его взяла? – спросила Кира.

– Убила аллана и забрала у него коня. Очевидно же. На тебе, кстати, его рубашка.

Космея умело запрыгнула на лошадь и протянула руку. Ленн схватилась и с трудом уселась сзади. Она впервые сидела верхом на коне и чувствовала, как её ноги нервно трясутся. Жеребец казался чрезмерно высоким, а его агрессивный, вспыльчивый нрав ощущался всем телом.

– Не бойся его, он это чувствует. Пускай лучше он боится тебя, – поучительно заявила Космея.

Она вновь закурила. Трудно посчитать в который раз. Дорога шептала, страстно приговаривая: – «Ступай». Вечернее солнце светило им в лица. Свежий ветер вновь ударил в нежное лицо пекарши, заставив её почувствовать себя спокойнее. Она крепко упиралась в спину дымящей, словно полыхающая печь, девушки впереди себя, вызывая у неё издевательский смешок. Позади замерзала Тренна. Её вечнозелёный родной дом. Она обещала Космее не плакать. Да и все её слёзы уже остались позади. Кира смотрела вперёд. На бесконечную, пустую дорогу. На её новый путь.



Алланария – варварский сброд разбойников и убийц, прикрывающихся под оранжевым знаменем государства. Они привыкли называть себя «алланарцами», но для всего цивилизованного мира они просто – алланы, и считают такое обращение оскорбительным. Алланы заняли западную часть суши, и ладно бы жили там у себя на отшибе, но нет. Их разбойничий образ жизни и постоянные, беспощадные набеги на соседей, сделали их врагами всех западных народов. Алланы должны сгинуть в пучине истории, и быть забиты до смерти, как подобает бешеным собакам.

– Клинн Ша?пир, гретанский писец



Гретань – странное государство. У них есть король и плодородная земля. И народ у них такой особенный. Вечно носится со своей поганой верой, как стадо овец. И всего им мало. Больше хочется. Жадные, сытые, податливые. Удивительно, как столь циничные подонки до сих пор не продали собственную страну.

– Лер фаль Ба?стенн, алланарский историк




Глава 2





Кровь и месть


Космея всё время курила. Если и доводилось видеть её без дыма на губах, то только потому, что она была занята чем-то более неординарным. Она срывала лепесток, и как ни в чём небывало, закидывала в него табак. Скручивала в тонкую трубочку и невозмутимо прикуривала у первого встречного ей огня, а огонь всегда был при ней. Казалось, что она могла добыть огонь в любом месте, в любое время, стоило ей лишь щёлкнуть почернелыми пальцами. Кроме того, она всегда носила с собой горелки, свечи, масла, колбы со взрывчатыми веществами и воспламеняющимися ядами. Это был её стандартный набор жгучего странника.

Пошатываясь, Кира начала кивать в плечо Космеи. Они продвигались неспешно, но всё же проделали уже долгий путь от Тренны, а конная прогулка укачивала и знатно изматывала.

– Эй, что с тобой? – спросила Космея у, кивающей носом, спутницы.

– Я устала ехать. У меня всё натёрло.

– Понимаю. Слезай.

Кира неумело сползла с коня, и, не разглядев дна, споткнулась и упала на землю. Тяжело отдышавшись, она даже и не подумала подняться, торопливо, но осторожно потирая разогнутые ляжки. Космея спрыгнула с коня и огляделась, в очередной раз сорвав пару крупных листов вдоль тропы. На этот раз она изготовила две самокрутки и протянула одну из них, развалившейся на земле, подруге. Кира посмотрела с удивлением, но всё же приняла подношение, сжав сигарету меж розовых губ. Космея прикурила ей тонкой восковой свечой, и Ленн сделала затяжку, почувствовав горечь во рту. Дым обжигал её мягкие губы. Она чувствовала привкус травы и перетёртых корешков, но продолжала затягиваться, пытаясь понять смысл этого сомнительного удовольствия.

– Зачем ты это куришь? – сжавшись от неприятного привкуса, спросила Кира.

– Потому, что люблю дымить, и мне вообще не важно что. К тому же, всегда чувствуешь себя спокойнее, когда огонь под рукой.

– Ты голодна? – сменила тему Космея.

Кира кивнула.

– Я тоже, но у меня нет еды.

Пекаршу это не удивляло, особенно обращая внимание на тощее телосложение своей спутницы.

– И что же нам делать?

Космея повернула голову и кивнула. Кира обернулась и увидела за своей спиной, темнеющий под кронами, лес.

– Поймаем что-нибудь.

– У тебя есть лук?

– Нет. Лук слишком громоздкий, чтобы с ним таскаться, но я умею ставить ловушки.

– Где же ты до этого добывала еду? – с любопытством спросила Кира.

– Грабила.

Ответ Космеи был коротким, но убедительным. Они вошли в сырой лес, тихо пробираясь сквозь заросшие пни и листву. Поджигательница повязала вдоль дерева тонкую петлю и натянула ловушку на висящий над ней ствол. Кира наблюдала с расстояния, дабы не распространять излишний запах гари, исходивших от двух курящих девушек. Космея оставила на земле несколько капель прозрачного вещества, подозрительно принюхавшись к откупоренной колбе и сморщившись от одного её вида. Они спрятались за ближайшим уступом, с детским любопытством всматриваясь на установленную ловушку.

– Теперь ждём, – прошептала Космея, расслабленно оперевшись о ствол дерева. – Надеюсь, ловушка не привлечёт медведя.

– Медведя? – вскрикнула Кира.

– Заткнись.

Встревоженная пекарша тут же сбавила тон:

– Ты что, хочешь поймать медведя?

– Конечно, нет. Ловушка на него не подействует.

– Тогда кого?

– Зайца или кролика.

– А готовить ты умеешь?

– Я не повариха, но похлёбку могу сварганить. А ты? Умеешь готовить что-то, кроме хлеба?

– Да, мама учила меня. Из кролика можно приготовить шкварки.

– Шкварки? Что это?

– Такое тонко нарезанное жареное мясо, что-то типа сала. Готовиться дольше, но зато вкусно.

Над их головами шумели кроны деревьев. Солнце едва просачивалось сквозь густой лес. Ветер продувал, великоватую для Киры, рубашку. Она дрожала от, проходящих по её телу, холодных мурашек.

– Нужно было одеть тебя теплее, – заметила Космея.

– В наших краях тёплый климат.

– Мы в лесу. Здесь сыро.

Космея потянулась к Кире руками и прижала к себе, взяв её за плечи. Она прижалась мягко, но невероятно цепко, нырнув ей за плечо и широко обхватив всеми руками за грудь. Пекарша чувствовала её тёплое дыхание за своим плечом. Размеренный стук сердца. Согревающие прикосновения. Чувствовала, как её плоская грудь упираются ей в спину. Чувствовала, как Космея всё глубже зарывается ей в волосы, принюхиваясь к светлым локонам.

– Что ты делаешь? – прошептала Кира.

– А ты не видишь? Согреваю тебя.

Кира смотрела на обожжённые руки, нежно обнимающие её. Было тепло. Космея улыбнулась и приподняла ладонь, полностью открыв её любопытному взору. Засохшая, смуглая кожа была покрыта грубыми морщинами и напоминала руку сморщенной старухи. Линии на ладони едва виднелись. В них отражалась странная серая палитра, обрывающаяся на самом краю ладони. Трудно было назвать это рукой живого человека, скорее, неудачно кремированного трупа.

– Хочешь знать откуда эти ожоги? – шептала Космея на ухо подруги. – Мне было двенадцать. Глупая девчонка с иголкой в заднице. Мне никогда не сиделось на месте. Я была импульсивной, резкой, своевольной. Мне нравился местный мальчишка. Он был старше меня. Сын лесоруба. Такой мускулистый, высокий, можно было долго наблюдать, как он мастерки управляется с топором. Я призналась ему, что он мне нравится, недолго думая, что и как. Естественно, он мне отказал. Ночью я украла порошок селитры у местного алхимика. Это было просто. Он всегда держал свои припасы у открытого окна. Я подожгла дом лесорубов вместе со всей их семьёй. Мне оставалось лишь уйти, и никто бы не подумал на маленькую девчонку. Таков был мой план, но судьба распорядилась иначе. Селитра попала мне на руки. Маленькая искра изменила всю мою жизнь. Мои руки вспыхнули в тот же миг, – Космея задумчиво взглянула в черноту своих ладоней. – Я лишилась кожи на руках, но зато обрела репутацию убийцы и поджигательницы. Я поступила опрометчиво тогда, но тот случай сделал меня такой, какая я сейчас. Привёл меня сюда… к тебе.

Она приближалась к Кире, всё глубже утопая в её зелёных глазах.

– К тому же, со временем, – продолжала шептать она. – Я поняла, что женщины, куда лучше мужчин.

Кира чувствовала запах табака, привкус гари, исходящий с губ высокомерной поджигательницы. Космея наклонялась всё ближе, пока их губы почти не соприкоснулись. Пекарша в последний момент, резко отдёрнула голову, слегка оттолкнув от себя подругу, чем вызвала у неё похотливую ухмылку. Резкий хлопок отвлёк их от молчаливой паузы. Кролик истерично верещал в сетях тугой петли.

– Попался, – резво вскочила Космея.

Она подошла ближе и резким движением свернула кролику шею, в миг прервав его истошные визги. Поджигательница обнажила потёртый нож, и, прогнав лезвие вдоль лап кролика, умело стянула с него кожу всего парой резвых движений.

– Пойдём, – игриво подмигнула она, закинув тушу к себе на плечо.

Кира остановилась, смотря в след уходящей подруге, и обнажила отцовский клинок, тут же заставив её обернуться. Она нагнулась над основанием дерева и срезала несколько белых грибов, в больших количествах, растущих вдоль лесной чащи. Космея искренне улыбнулась.

– Грибы. С похлёбкой зайдёт, – ответила пекарша на немой вопрос.

– А ты шаришь. Но если отравишь меня, я тебя не прощу.

Кира сверкнула улыбкой.

Под звуки костра медленно близился закат. Космея разожгла огонь быстро. Пара её умелых финтов воспламенили сухие ветки в мгновение ока. Они вглядывались в чарующие искры, и каждая видела в танцующем пламени свои собственные, самые желанные фантазии и душевные страхи.

– Куда мы идём? – вдруг спросила Кира, кинув взгляд на пустую дорогу.

– Я же тебе уже говорила. На войну.

– Это не ответ.

– У тебя другие планы? – резко спросила Космея, обратив Киру в ступор.

– Мне… мне не нужна война. Я не хочу убивать людей.

Поджигательница застыла, не отводя с подруги горящих глаз.

– Что, правда? Не хочешь?

Кира хотела ответить, но слова, словно застывали на кончике языка. Космея наклонилась и приоткрыла рот в маниакальной ухмылке, оскалив передние зубы.

– Я знаю, чего ты хочешь, – шептала она. – Да-а… ты пошла не со мной, а за мной. По следам своих врагов. Но, тот кого ты ищешь пойдёт не на север. Они двинуться дальше на восток. Вглубь Гретани.

– Значит, я отправлюсь за ними, – резко и самоуверенно ответила Кира.

– Порой, ты меня удивляешь. Ты не выживешь одна. Один раз тебе удалось вырваться из лап смерти. Второго такого шанса может не представиться.

– И что же мне делать? Ждать? Смотреть, как убийца моих родителей несёт смерть, оставляя за собой руины?

– Я помогу тебе.

– Как?

– Для начала – назову имя. Имя того, кого ты ищешь.

Космея наклонилась ближе. Кира замерла в, пугающем её, ожидании.

– Эдвин фаль Дреанн, – прошептала поджигательница.

Это имя громким эхом пронеслось в голове Киры. Перед ней вспыхнули оранжевые знамёна и железный взгляд алланского генерала. Она вытянула шею. Искры мелькали в её выразительных зелёных глазах, а нахмуренные брови излучали небывалую самоуверенность.

– Откуда ты знаешь его имя?

– Ты думаешь, я оказалась в Тренне случайно? – усмехнулась Космея. – И зашла в твой дом тоже случайно? Нет.

– И что же ты тогда там делала?

Вопрос звучал крайне резко, крайне неодобрительно. Космея задумчиво повела плечами.

– Ты мне не доверяешь?

Кира не ответила, лишь нервно глотала прохладный ночной воздух.

– Я отвечу на твой вопрос, – продолжила поджигательница. – Убивала. Когда я назвала тебе своё имя, я знала, что оно не произведёт на тебя впечатления. Ты обычная пекарша, откуда тебе знать о таких, как я. Но, поверь. Каждая плешивая псина от восточного побережья до Кровнны знает моё имя. Космея Плятер – эверленская поджигательница.

Кира задумалась. В тот момент ей казалось, что она и вправду слышала это имя. Смуглые руки эверленки пылали на фоне ночного костра, освещая каждый её шрам.

–Ты могла бы быть мне полезна, могла бы прикрыть мне спину. Но я не могу идти на восток. Никак. Продолжим путь на север.

– И уйдём дальше от армии фаль Дреанна?

– Чего ты добиваешься? Хочешь ворваться туда, чтобы из тебя сделали тряпичную куклу? Я поддерживаю твоё стремление к мести. Все эти ублюдки заслуживают смерти, но не думай, что будет легко.

Повисла тишина. Они неотрывно глядели друг на друга сквозь искры полыхающего костра.

– Ты либо не понимаешь меня, либо специально уводишь в другую сторону, – грозно произнесла Кира.

– Значит, ты мне всё-таки не доверяешь.

Кира молчала, вызывая у Космеи нескрываемое раздражение:

– Что-ж, ступай. Одинокая девчонка с нежной, как у ребёнка кожей, бродит по диким, осквернённым войной и поехавшими богословами, землям, в поисках мести. Забавно, правда?

Губы Киры дрожали. Толи от пугающего взгляда Космеи, толи от злобы и гнева от суровой правды. Она вскочила на ноги и обиженно бросилась наутёк, в объятия темноты. Свет огня медленно исчезал. Ленн обернулась, но лишь на короткое мгновение, не сбавляя безрассудного бегства. Космея с тоской смотрела ей в след.

Кира приубавила пыл только когда уже пышные кроны леса полностью исчезли из поля зрения. Плавно близился рассвет, но слабые лучи совершенно не согревали промёрзлую рубашку. Дороги были пусты, лишь одинокие повозки иногда проезжали мимо, промокшей от усталости, бродячей девушки. Наконец, ей послышались громогласные речи, доносившиеся из-за верхушки высокого забора. Она наткнулась на украшенные самодельными цветами ворота, на которых красной краской пестрела надпись: «Везна». Молодая, спокойная деревня, но Кира застала её в ином обличии. Жители торопливо бегали от одного дома к другому, таская с собой множество мешков, коробок и бочек с самым разным содержимым. Все дома вдоль протяжённой, извилистой улицы были распахнуты. На центральной площади творился бардак. Люди перебивали друг друга криками и спорами, вызывая в голове суматоху.

– Примите покаяние, раскайтесь в столь суровое время! Впустите Господа в свой дом! – широко разводя руками, проповедовал священник.

– Война пришла! Алланы топчут нашу землю! Тренна сожжена дотла! – громко выговаривал глашатай.

– Прошу вас, помогите мне найти мою кошку! – кричал местный мальчишка.

Кира старалась пройти мимо, не привлекая лишнего внимания, да и мало кому она была интересна. Всё это напоминало ей об ужасах родной Тренны, которые в любой момент могли настичь и это скромное поселение. Пекарша вошла в местную, ничем непримечательную корчму, коих было множество среди однотипных деревень. Несколько угрюмых вояк в ржавых латах тут же кинули на незнакомку пару резких взглядов. Местные защитники, что больше походили на потерянных разбойников, и уже как несколько лет не вступали в реальный бой. Трудно было сказать, что привлекало их больше: сама девчонка или манящий серебром клинок в потёртом ремне. Кира старалась держаться в возвышенной, самоуверенной позе, но юный, бегающий из угла в угол взгляд, всё же выдавал в ней испуганную девчонку. Она уверенно подошла к корчмарю, который угрюмо натирал ржавый кубок. Казалось, он делает это не для того, чтобы отмыть его, а просто чтобы занять себя хоть чем-то, и не показаться плохим хозяином. Гниющие бочки, две тарелки и несколько пар тёмных бутылок за его спиной выглядели удручающе и уныло, будто всю добрую половину товаров в спешке скрыли от лишних глаз.

– Чего желаешь? – дружелюбно спросил он, но всё же не перестал угрюмо пялиться на кубок.

– Мне нужна работа, – тут же ответила Кира.

– Значит ты пришла не по адресу. В Везне работы нет, тем более для чужаков.

Она продолжала испуганно бегать глазами и всё время пожимала плечами, оглядываясь по углам корчмы, словно хотела сказать что-то ещё, но не могла выдавить ни слова. Солдат за спиной жадно ей ухмыльнулся, но Ленн увела взгляд, стараясь не привлекать внимания. Вдруг корчмарь наклонился, шепнув ей на ухо:

– Ты выбрала неудачное место и время. По этим тропам проходят солдаты, а они, поверь, хуже разбойников. Ступай дальше на восток. Здесь единственная работа, которая тебе светит –это подставлять задницу за три кроны. Так что, если ты пришла не за этим, убирайся отсюда.

Корчмарь сжал губы, и как ни в чём небывало, принялся натирать серебристый кубок. Кира опустила глаза и кивнула, поторопившись к выходу. Свежий воздух тут же окатил её шею. Сердце бешено колотилось в груди. Она не желала сдаваться, но страх сдавливал тело. Она двинулась дальше, осматривая каждый дом, с особой ей внимательностью. Старый воин, заскрипев ржавыми латами и покачиваясь от залитого алкоголя, неуклюже выпрыгнул из корчмы, тут же шлёпнувшись на пятую точку. Его внимание привлекала лишь Кира–одинокая девушка, бродящая в подлом одиночестве по, осквернённым несправедливостью, поселениям. Идеальная жертва. Жертва, которую никто не будет искать.

Ленн бродила по незнакомой деревушке, то и дело мечась из стороны в сторону. Её живот медленно скручивало по наступлению темноты. Вечер нагнал её так же быстро, как и терзающий голод. Покой заменил собой шум и гам. В окнах пылали огни. Казалось, улицы опустели неожиданно, оставив юную девушку одну с ночной тишиной. Её терзало отчаяние, безысходность, которые она всеми силами пыталась прогнать. Кира вспоминала Космею. Тепло, что она всегда излучала. Она продолжала бродить из переулка в переулок, пока резкий и неимоверно знакомый запах не остановил её прямо у, пылающего теплом, дома. Из него доносился приятный голос, который был похож на усыпляющее пение. Она скромно постучала в дверь. Голос вмиг прервался и воцарилась гнетущая тишина. Дверь медленно отварилась. Старый пекарь стоял в длинном белом балахоне, держа в руках бежевый платок. Он напомнил Кире отца. Такой же добродушный взгляд, как и манящий запах хлеба из открытого дома.

– Слушаю, – обратился пекарь.

– Я хочу есть, – с ходу смолила Кира.

Пекарь с подозрением осмотрел её. Девушка не была похожа на голодающую бездомную. Чистая, не рванная одежда, серебристый клинок на поясе, гладкая кожа и ухоженные волосы.

– «Воровка», – тут же подумал пекарь, но всё же не увёл дружелюбный взгляд.

– Извини, – ответил он, – но уже вечер. Я распродал весь хлеб. Новый будет только завтра.

– Тогда возьмите меня на работу, – испуганно дёрнувшись, произнесла Кира. – Прошу. Я всю свою юность пекла хлеб. Я не подведу.

– Откуда ты?

– Из Тренны.

Пекарь изумлённо раскрыл глаза, пытаясь из-за всех сил сдержать напуганный вид. Теперь он понимал, чего хочет незнакомка. Дома, которого её лишили.

– В народе говорят, из Тренны никто живым не выбрался.

Кира не ответила, лишь вокруг, на мгновение, повисла напряжённая тишина.

– Прости, но мне нечем платить тебе, – продолжил пекарь. – Да и работников у меня достаточно. Мне нужно кормить их.

Из кухни вышла молодая девушка, ровесница Киры на первый взгляд. Она взглянула с долей сочувствия, видя её измученный вид. Ленн не хотела уходить. Порог дома так и манил её, словно это был последний оплот, последний шанс изменить хоть что-то, но забрав последнюю надежду, она кивнула пекарю и ушла, не проронив ни слова. Безысходность брала верх. Она упала на землю, прижав колени к груди. Горькие слёзы стекали по розовым щекам. Губы дрожали. Кира скучала. Скучала по дому. Скучала по запаху свежего хлеба. Скучала по родителям, и даже по тёплым рукам Космеи. Она осмотрелась вновь, пока её взгляд не упал на лучезарный дом с голубой вывеской: «Алхимик из Везны». Дом алхимика буквально светился изнутри. В нём было столько света, что он даже слепил глаза из распахнутого окна. Кира вспомнила слова Космеи, которая говорила, что воровать у алхимиков проще простого. Они всегда держат свои пожитки у открытого окна, и этот алхимик не стал исключением. У самого окна светились множество порошков, ампул и сверкающих странной пеленой камней. Руки Ленн нервно затряслись.

– «Воровать?», – подумала она. – «Нет. Нельзя. Неправильно. На что мне бесполезные алхимические бредни?»

Она вспоминала историю Космеи. Одну ошибку полностью изменившую её жизнь. Кира отошла в сторону, опустив голову дабы откинуть дурные мысли, но фитиль в её разуме уже вспыхнул. Скрип ржавых лат послышался за спиной. Она вытянула шею, прислушавшись к окружению. Нервное, тяжёлое дыхание не давало покоя. Ржавый доспех ударился о поверхность камня. Ленн обернулась. Солдат резким выпадом прижал её к стене, закинув руку на шею. Он жадно вдыхал аромат её кожи, продолжая безумно что-то бурчать себе под нос. От него несло спиртом и гарью. Этот жгучий запах Кира не могла спутать ни с чем. Огни Тренны, будто вновь горели, как наяву. Её глаза сверкнули зелёным пламенем. Она гневно схватилась за его руку и оскалила белые зубы.

– Н-не бойся. Будет приятно, – похотливо бормотал вояка.

Пекарша чувствовала его прерывистое дыхание. Чувствовала, как его грязные пальцы пролезают через одежду. Как нежная кожа горит от грубых прикосновений. Она наклонилась вперёд и замахнулась коленом для удара в пах, но прежде, чем ударить по металлической пластине, откинулась назад и неожиданно ударила головой, прямо в лицо. Солдат попятился назад, схватившись за небритые щёки. Кровь хлестала из рассечённой губы. Он пришёл в ярость и замахнулся, но девчонка ловко проскочила под его тяжёлыми доспехами и со всех ног ринулась бежать вдоль развилистых дорог. Кира бежала долго. Везна оказалась далеко позади. За ней никто не гнался, да и неслась она так, что её не догнал бы даже умелый скакун. Колени дрожали, но не страх гнал её вперёд, не паника, и не, вырывающееся из груди, сердце, заставляли неугомонно нестись неизвестно куда, не замечая ничего вокруг, а необузданное, дикое желание покоя, которого её лишили. Она пробежала редеющий лес, едва заметив торчащие ветки и срубленные пеньки сухой опушки. Силы уверенно покидали её, и Кира уже едва передвигала потяжелевшими ногами. Она даже не заметила, как упала на пыльную землю, оперевшись о деревянную стену местного, расположенного на отшибе, паба. Вытянутые ноги выли от усталости. Пятки кровоточили от натёртых мозолей, а кожаные сапоги начинали походить на изношенные башмаки. Глубокое дыхание пыталось успокоить бешено бьющееся сердце. Солёные волосы прилипали к губам. Ветер усиливался, продувая взмокшую шею, а пальцы замерзали, толи от очередного нависающего отчаяния, толи от вечернего холодного сумрака. Над головой колыхался толстый пергамент. Иссохшая, потёртая, пожелтевшая настолько, что казалось, висит здесь несколько лет, листовка, почти вырывалась со стены, словно вот-вот устремится на встречу свистящему вихрю. Ленн осторожно взглянула на неё, невинно протянув руку и сорвав с голой стены. Ей было плевать на случайные буквы, что смешивались в единый текст. Она знала алфавит лишь по грустным учениям матери, и могла прочитать всего пару несложных фраз, но два громких, выделенных чёрной, жирной гравировкой, слова, невозможно было спутать ни с чем. Они словно вонзились ей в голову, разогнали, и без того, бушующее сердце. Глаза заледенели. Страх забылся окончательно, словно майский снег. Осталось лишь сожаление и горечь собственной глупости, что терзали её в этот момент. На пожелтевшем, гнилом плакате была изображена Космея. Её устрашающий, дикий, безумный портрет не имел ничего общего с той девушкой, с которой Кира познакомилась в Тренне. Длинное чёрное одеяние, распущенные растрёпанные волосы, звериный оскал и огонь, много огня, что разносился с её омерзительных, выжженных ладоней. «Космея Плятер фаль Эверлен» – эти слова были заметны больше всего. Розыскной плакат предлагал за неё большие деньги. Золото, что ценилось превыше всего на территории независимой Гретани, вглубь которой Кира так судорожно стремилась. Она глубоко вздохнула. Губы дрожали. Ленн застыла, уткнувшись в одну точку. В тени, в густых зарослях светились два ярких глаза. Они завораживали, привлекали, но в то же время пугали своей неизведанностью. Вдруг листва задрожала, ветви треснули, и из тени вышла чёрная кошка. Она послушно присела напротив девушки, пару раз мяукнув, словно в приветствии.

– Заблудилась? – спросила Кира. – Голодна и напугана… прямо как я.

Позади них, к самому входу в паб, прискакал всадник. Его конь непослушно топтался на месте, выводя наездника из себя.

– Брр! Тихо! Тупорылая кляча, – ругался он, натягивая поводья.

Он спешно привязал жеребца к коновязи и устало вошёл в двери паба. Чувства Киры бурлили, но мысли были чисты. Она шустро поднялась и взяла худощавую кошку на руки. Пустая дорога была темна. Заросли вдоль неё сгущались, и казались тупиком. Ленн опустила кошку на землю, указывая в сторону Везны.

– Твой дом впереди. Беги вперёд и не заблудишься, – наставляла Кира, будто разговаривая сама с собой.

Кошка не поняла ни слова, продолжая бездумно сидеть по среди дороги.

– Брысь! – вдруг вскрикнула Кира.

Испуганное животное тут же вскочило с места, и на всех лапах бросилось бежать, вскоре скрывшись на тёмной тропе. Привязанный жеребец ржал на всю округу, но уставший хозяин безразлично игнорировал своего скакуна, выпивая в стенах паба. Пекарша уверенно приблизилась к коню, положив ладонь на его морду, и одновременно крепко держа за холку.

– Тебе хочется мчаться вперёд и никогда не останавливаться, – шептала она жеребцу. – Ты жаждешь свободы. Сильный. Упрямый. Ну, так, докажи мне.

Кира схватила поводья и лихо седлала коня. Он бешено рвался вперёд. Его глубокое дыхание казалось мощнее ночного ветра. Тугие подпруги едва сдерживали широкую грудь. Колени Киры дрожали. Жеребец казался непомерно высоким, но уверенность и стойкость переполняли её.

– Не останавливайся, вольный конь. Будь быстрее ветра. Скачи!

Она ударила пятками по бокам жеребца, и он неудержимо бросился вперёд. Ленн едва держалась в седле, сжимая густую холку. Прохладный ветер бил прямо в лицо. Молочные волосы развевались, вздымаясь высоко над плечами. По спине бежал пугающий холодок. Кира улыбалась во все зубы. Смеялась. Она чувствовала свободу. Чувствовала неудержимую уверенность и решительность, что гнали её вперёд. Вдоль зелёных полей и лесов, она начала замечать знакомые очертания. На земле промелькнули застывшие угли от костра. Кира, что есть сил, потянула поводья на себя. Жеребец неохотно остановился, продолжая неугомонно топтаться на месте. Всадница осмотрелась. Вокруг была беспросветная тьма, и лишь маленький, едва видимый, огонёк полыхал вдали. Он казался незначительным, совсем скромным, будто одинокий придорожный факел, но густой дым валил от него, заполоняя всё ночное небо. Огонёк мерцал чрезвычайно порывисто, словно дикий, необузданный конь.

– Туда! – выкрикнула Кира.

Жеребец вновь с нетерпением бросился вперёд, утоляя свою жажду бега. Огонёк становился всё ярче. Дым всё удушливее. Чёрный пепел прилипал к светлым волосам. Несколько высоких сараев горели, освещая непроглядную ночь. Послышались протяжные крики. Суровые. Воинственные. В них скрывался страх. Отчаянный хрип. Пронзительный вой. Ленн спешно спрыгнула с коня, едва тот успел остановиться. Космея стояла к ней спиной. Её тёмный облик напоминал саму смерть, какую любят изображать художники. Руки излучали яркое свечение. Горели блестящим пламенем. Сверкали золотыми искрами. Земля под ней горела, будто что-то капало с её худощавых пальцев. Перед ней стояли три охотника за головами в железных, пузатых доспехах. Они крепко сжимали мечи, топчась на месте, и не решаясь ступить и шага. Космея терпеливо наблюдала. Кира бережно сняла с лошади седло и бросила в сторону.

– Беги отсюда. Пускай никто не сможет остановить тебя, – дала она наставление и шлёпнула жеребца по крупу.

Конь прытко ускакал прочь, в сторону необъятного поля, и довольно быстро скрылся в ночной пустоте. Молодой, совсем отчаянный, юноша в доспехах, храбро ускорился, наступая на недрогнувшую Космею. Она бросила на него суровый взор и молниеносно дёрнула ладонью. Одно резкое движение и пламя с её рук, словно стрела, вылетело в сторону молодого охотника. Огненные брызги ударились в наголенник, и они в тот же миг почернели, продолжая искриться на металле. Воин наступал, уже замахнувшись для удара. Космея ухмыльнулась. Её рука потянулась вперёд, словно для ответного удара, но оглушающий, громкий стук тут же прервал их столкновение. Кира выпрыгнула так резко и неожиданно, словно из ниоткуда, и что есть сил оттолкнула охотника плечом. Парень отлетел в сторону, брякнув доспехами. Космея выпучила глаза от удивления, но тут же очухалась и запрыгнула на ошарашенного солдата. Она прижала раскалённые ладони к его лицу. Пронзительный, истошный крик пронёсся по голому полю, эхом разносясь далеко за его пределы. Вопль полный боли пронзал уши, словно иглы. Его тело тряслось в судорожной агонии. Он махал руками, в попытке оттолкнуть поджигательницу, но этим лишь усугублял невыносимую, нестерпимую боль. Ленн лежала неподалёку, схватившись за ноющее плечо. Вид, умирающего в мучениях, парня, парализовывал. Зелёные глаза застыли, уставившись на ужасающую картину. В стеклянном, испуганном взгляде искрился огонь, навевая воспоминания. Запах горелой кожи окутывал всё вокруг. Удушал. Слепил. Нестерпимая тошнота лишала рассудка. Парень продолжал истерично вопить. Второй воин поспешил атаковать, но Плятер резво схватила с пояса мелкий мешочек и швырнула в него. Содержимое мешка заискрилось, едва долетев до цели. Множество мелких искр полетели прямо в глаза охотника. Тот схватился за лицо и закричал от боли, тут же упав на колени.

– Горит! Горит! – кричал он.

Воин истерично махал руками у своего лица, словно пытаясь содрать с себя кожу. Космея шустро подбежала ближе и ударила его ногой в стальной нагрудник, оставив чёткий след от сапога. Охотник попытался оклематься. Безудержная злоба заставила его подняться, вновь схватив меч. Поджигательница ловко отступила на пару широких шагов. Она вытащила из-под плаща маленький клинок, казалось, не длиннее среднего пальца, и метнула прямо в бедро. Лезвие пролетело мимо, оставив на коже заметный глубокий порез. Кровь хлынула из ноги воина, так стремительно, словно пролитое вино. Он стиснул зубы, медленно сбавляя шаг, и с трудом контролируя тело. Ноги задрожали. Мышцы бросило в дрожь. Охотник упал на колени, не чувствуя ни боли, ни собственных конечностей до самого паха. Он медленно, устало поднял взгляд. Поджигательница стояла над ним. Она смотрела холодно, задумчиво, словно исчезнув где-то в своём мире. Плятер прикурила от зажжённой спички и бросила в сторону воина. Пламя вокруг него вспыхнуло, устремившись на стальной доспех. В самом центре нагрудника след от сапога ярко заискрился. Неудержимый огонь быстро распространился по всему телу. Охотник завопил во всё горло. Он кричал, делал глубокий тяжёлый вдох, и кричал вновь. С лица на почернелый горжет[1 - Горжет – элемент рыцарских доспехов, расположенный на шее и груди. Обычно в форме щита с рисунком на религиозную или военную тему.]падали горелые куски плоти. Всё тело кипело, варилось, жарилось под толстой сталью.

– Разве ж, это не чудо? – проговорила заворожённая Космея.

Её очи пылали вместе с чарующим огнём. Освещали в ночи смуглую кожу. Истошный крик вояки затерялся где-то в пустоте вечного огня. Поджигательница взглянула на третьего охотника, который всё это время стоял на месте, сжавшись, как испуганный ёж. Едва завидев глаза поджигательницы, он медленно попятился назад, а затем резко развернулся и бросился бежать, громыхая своими латами. Он не оборачивался, бежал со всех ног, что пятки сверкали, хотя никто и не думал за ним гнаться. Трус быстро скрылся на ночной дороге.

– Здесь всё пропахло огнём, – осмотрелась Космея. – Но я всё равно чую запах хлеба.

Она взглянула на Киру, которая лежала на земле, продолжая наблюдать за догорающим охотником.

– Вернулась? Вовремя.

Поджигательница протянула подруге руку. Та уверенно схватилась, крепко, словно не хотела никогда больше отпускать, и поднялась на ноги. Рука была мокрой, холодной, хотя минуту назад пылала диким пламенем. Кира выглядела уставшей, измученной. Бледные губы дрожали. Она слегла дёрнулась и её вырвало прямо у ног Космеи.

– Ничего, такое бывает. Привыкнешь. Я смотрю, ты так ничего и не ела с нашей последней трапезы, – улыбчиво отметила поджигательница, заметив прозрачную рвоту.

Она схватила Киру за руку и увела в сторону от удушающего огня и тошнотворного запаха плоти. Они присели у ближайшего дуба, облегчённо вдохнув свежего воздуха. Кира всё время шипела, хватаясь за плечо. Плятер порвала её рубашку и взглянула. Синяя гематома разрослась на пол руки от локтя до самой шеи. Поджигательница с гордостью взглянула на подругу, которая изо всех сил старалась не подавать жалостливого вида и терпела сильную боль. Она достала баночку с бежевой мазью и аккуратно намазала руку Киры. Каждое прикосновение давалось тяжело для изнеженной кожи бывшей пекарши, однако, несмотря на чёрствую кожу, Космея была крайне ласкова.

– Это мазь от ожогов, но она заживляет и снимает боль. Надеюсь, что тебе тоже поможет.

Кира молчала.

– Почему ты вернулась? – продолжила Космея.

Ленн достала из кармана скрученный пергамент и медленно раскрыла.

– Поэтому ты не можешь пойти на восток? – спросила она.

– Да.

– Почему ты не сказала мне?

– К чему тебе проблемы сумасшедшей поджигательницы.

– Оказывается, ты ещё тупее меня.

Космея засмеялась. Кира не смогла сдержать улыбки.

– Мне интересно, Космея. Как ты это делаешь? – спросила пекарша.

– Как управляю огнём? Как создаю горящие руки?

Кира кивнула.

– Это фосфор. Он возгорается в воздухе, – прошептала поджигательница. – Этому фокусу меня научили бродячие циркачи, когда я выступала с ними.

– Ты была бродячей циркачкой?

– Да, нужно же было как-то выживать, а представления с огнём – самые захватывающие.

– Хм… Я видела, насколько они захватывающие. Что ты чувствуешь, когда твои руки горят?

– Боль, –грустно ответила поджигательница. – Жадную, всепоглощающую… боль.

Космея потёрла мелкий порошок и бросила в сторону. Фосфор разлетелся на множество огненных искр и погас, едва коснувшись земли.

– Никогда не повторяй этого, Кира, – настойчиво попросила она. – Иначе, станешь как я.

Она задумчиво взглянула на свои чёрные ладони. Тяжело было понять, что у неё в голове: какие мысли, какие сожаления, какие желания. Кира взяла её за руки, крепко прижав к себе. Тепло. Запах хлеба – уже не такой стойкий, но всё же приятный и одурманивающий. Они сближались. Ветви шумели над головами. Приятная прохлада расслабляла намазанное плечо, что ноющая боль тут же отступила. Губы едва соприкоснулись. Они чувствовали манящие дыхание друг друга.

– Я чую запах хлеба, – шептала Космея. – Я так хочу есть.

Она потянулась ближе. Солёный, обжигающий вкус на губах и языке. Ловкие пальцы, игриво зарывающиеся под одежду, касающиеся нежной, нецелованной кожи. Они упали на землю, не отрываясь от страстных поцелуев. Космея быстро стянула рубашку подруги на, слабо зашитых, пуговицах. Столь привлекательная обнажённая грудь, что невозможно было оторвать глаз. Элегантная, маленькая, почти юношеская. Обгорелые пальцы скользили вдоль её тела, и Кира чувствовала каждое прикосновение, словно кожа поджигательницы заживала в эту самую секунду. Зелёные глаза горели в отблеске лунного света. По оголённым пяткам бегали муравьи. Плятер спускалась ниже, дальше, теплее. Ленн глубоко вздохнула, прижимая подругу всё ближе к себе. Сладостный стон проносился по окрестностям. Вокруг было слышно только их.

– У тебя даже там всё гладко, – улыбнулась Космея.

Грудь вздымалась от каждого поцелуя в губы, шею, живот, талию, ноги и руки. От каждого, шаловливо играющего, пальца. От мокрого языка, скользящего по телу. И этот запах– странный, возбуждающий, не лишённый горечи, но сладкий, как рождественский шоколад. Новые ощущения оказались куда приятнее, чем Кира себе представляла. Неприятная горечь ушла, и даже голод забылся, оставив девушек наедине с удовольствием. Космея сняла свою рубашку. Трудно было разглядеть её грязное, смуглое тело в ночной тьме, но это лишь усиливало тактильные ощущения. Кира прижалась к её груди. Обхватила всю её длинную утончённую спину, прощупывая выпирающие лопатки. Целуя, покусывая, облизывая каждый сантиметр её кожи. Космея закинула голову, похотливо улыбнувшись. Она извивалась, словно змея, не переставая стонать. Послышался звонкий шлепок. Кира удивлённо ахнула, но продолжала прижиматься всё ближе, страстно желая продолжения. Ей было мало. Поджигательница била её с каждым разом всё сильнее. Ягодицы горели. Её не пугало увлечение подруги, наоборот, заводило всё больше, всё дальше. Космея неожиданно дёрнулась, стиснув зубы. Её тело дрожало, и Кира дрожала вместе с ней. Их стоны схлестнулись воедино. Поджигательница опустила взгляд. Множество цветов перемешивались в её больших ярких глазах. Она улыбалась, чувствуя на своей груди крепко вцепившуюся ладонь пекарши. Космея выдохнула, прижавшись к стволу дерева и прикурив самокрутку. Она и не думала прикрыться, сложив босые холодные ноги у тёплой шеи подруги. Кире явно это нравилось. Ноги поджигательницы были куда более гладкие и нежные, чем руки, несмотря на синяки и мозоли. Она поцеловала её ступню.

– Я думаю… всё же отправимся на восток, – предложила Космея. – На севере нечего делать таким как мы.

Дым сигарет опьянял. Кира сняла самокрутку с губ подруги и затянулась. Терпкий, знакомый аромат.

– Хорошо, пойдём. Я ни за что не дам тебя в обиду, Космея, – уверенно ответила Кира.

– Я знаю, детка, – улыбнулась поджигательница. – На войну. За кровью и местью.

– За кровью и местью.



Разыскивается Космея Плятер фаль Эверлен, также известная как – «Эверленская поджигательница». За преднамеренные поджоги, убийства, воровство, похищения людей и богохульство. За преступления против короны, общества и мира. Вооружена и обучена. Крайне опасна. Особые приметы: рост около 172 см, худощавого телосложения, волосы чёрные, имеет шрамы от ожогов на кистях рук. Берегитесь узких, легковоспламеняющихся мест. Награда за поимку – 1000 крон. Доставить живой для Божьего суда!

– Текст одного из розыскных листов Гретани




Глава 3





Ты не одна


Я бегу. Та добрая тётя с фермы сказала мне бежать. Она была напугана. Я не знаю, где мама. На мгновение мне показалось, что где-то далеко я слышала её крик, но не уверена, она ли это или кто-то другой. Мне так страшно. Ноги болят. Мне кажется, я бегаю кругами. Я просто хочу отыскать маму. Боже, что это за жуткий скрежет? Передо мной выскочил всадник. Я никогда в жизни не видела таких высоких лошадей. Все в металле и грязи. Страшный мужчина верхом. С его меча стекает свежая кровь. Его взгляд горит. Он смотрит прямо на меня. Это страшный сон. Хочу, чтобы это был сон.

– Беги, Зоя!

Это мама. Да, это она кричит мне у нашего горящего дома. Всадник заметил её. Я не могу пошевелиться.

– Беги! Спасайся! – повторяет она.

Я хочу послушаться, хочу убежать прочь, но не могу. Слёзы такие горькие. Я чувствую их на своих губах. Мама смотрит на меня, не отрываясь. Она замерла. Такая беззащитная. Такая испуганная. Всадник замахнулся своим мечом и ударил её прямо в лицо. И снова свежая кровь на его лезвии. Дом позади меня вспыхнул. Я чувствую, как горит моя спина. Так больно. Больно. Топот коней, лязг металла и треск огня. Вокруг меня столько звуков, а в моих ушах лишь непрерывный звон. Не слышу даже собственного плача. Мама говорила мне бежать. Всадник слез с коня и приближается ко мне. Суровый. Злой. Не хочу о нём думать. Он убил мою маму. Она говорила бежать. Я снова бегу. Всадник мчится за мной. Слышу его скрипучие латы. Постоянно спотыкаюсь о что-то острое. Кровь повсюду и тела тех, кто ещё утром мне улыбался. И снова я бегаю кругами. Где я? Это тот же самый горящий дом. Всадник догнал меня. Схватил за плечо. Больно. От него смердит. Невыносимая вонь. Меня тошнит. Неужто снова на его мече появится свежая кровь? На этот раз моя? Над головой что-то треснуло. Всадник испуганно отступил. Я обернулась. Огонь и сотни искр летят прямо на меня. Помню мама рассказывала, что все звери, даже самые сильные и храбрые, боятся огня. Я не боюсь огня. Пускай лучше огонь заберёт меня, чем зверь. Что-то ударило меня по голове. Холодно. Сыро. Темно. Огонь забрал меня? Так тихо, так одиноко.

***

В большом, просторном зале стояла шумиха. Разодетые в длинные балахоны и угловатые шляпы, мужчины, активно разменивались словами, перекрикивая друг друга. В дальнем конце зала сидели достопочтенные богословы в белых одеяниях, покрывающие голову. С другой стороны, солдаты и рыцари в блестящих стальных доспехах, что старались сохранять стойкость, и вставляли своё слово только когда их попросят. На самом высоком постаменте расположился судья в строгом чёрном наряде, сурово осматривающий собравшихся господ. Один из рыцарей вольно стоял у самого входа, наблюдая за происходящим. Он не вмешивался, ожидая, когда мужчины наговорятся, и судья скажет своё слово.

– Командир Лерен! – обратился к нему молодой юноша.

– Не сейчас, Зигфрид, – ответил рыцарь. – Скоро начнётся слушание. Король призвал собирать войска против алланов… наконец-то.

– Командир, – всё же продолжил Зигфрид. – Космея Плятер в Гретани.

Лерен тут же выпрямил спину. Его глаза загорелись.

– Что? Откуда такая информация? Известно, где она?

– С запада прибежал охотник за головами, говорит, они напали на неё втроём, но улизнуть сумел только он. Вот и доложил, что видел её у западных границ.

– Трус. Наверняка даже и не вступал в бой, ибо от эверленской поджигательницы живыми не уходят.

– И ещё… Он заявил, что Космея была не одна. С ней была ещё девчонка.

– Она нашла себе спутницу или заложницу? О ней что-нибудь известно?

– Никак нет, командир.

Лерен задумался.

– Собери отряд, Зигфрид. Мы поскачем на запад. Может удастся достигнуть преступницу, и конечно же, узнаем кто вторая девчонка.

Зигфрид поклонился и вышел из зала. Судья выпрямился, устремив взгляд вперёд, и ударил молотком по подставке на столе. В зале воцарилась тишина. Все взгляды устремились на судью. Он развернул широкий бежевый пергамент и откашлялся, приготовившись читать:

– Именем Его Величества Короля Гретани, в связи с вероломным нападением на нашу страну, с посягательством на её безопасность и честь, объявить обязательный воинский призыв на службу в армию Гретани всех юношей от четырнадцати до шестидесяти лет, укомплектовать боеспособную армию и выдвинуться к западным границам королевства… как минует зима!

В зале вновь зашумели разговоры.

– Весной? Что за бред? – возмутился Лерен.

Судья нахмурил брови, отложил пергамент, и, стукнув молотком, продолжил:

– Таков указ Его Величества Короля Гретани. Да поможет нам Бог. Собрание окончено! Прошу всех покинуть судебный зал и приступить к выполнению указа короля!

Судья поднялся и быстро удалился из зала под гул толпы. Лерен отправился прямиком к конюшням. Зигфрид, завидев командира, поспешил к нему навстречу.

– Я распорядился готовить лошадей, командир, – доложил он. – Вы недовольны? Каков указ короля?

– Мы будем ждать до весны. Ещё полгода. Ждать, пока алланы топчут нашу землю. Сколько они ещё людей убьют прежде, чем мы остановим их… Ладно, сначала разберёмся с поджигательницей. Уверен, это будет непросто.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/ris-lafkin/kira-lenn-67029316/chitat-onlayn/) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Горжет – элемент рыцарских доспехов, расположенный на шее и груди. Обычно в форме щита с рисунком на религиозную или военную тему.