Книга - Репетитор 2. Чисто семейное дело

Репетитор 2. Чисто семейное дело
Вадим Россик


Остросюжетный боевик. Товарищу бывшего офицера Службы внешней разведки Сергея Баринова срочно нужно 50 тыс. долларов для лечения своей маленькой дочери. Баринов обещает помочь. Ради спасения ребёнка он соглашается участвовать в поисках пропавшей в Германии дочери российского миллиардера. Однако это чисто семейное дело оказывается очень опасным предприятием, так как за исчезновением дочери миллиардера стоят страшные люди…

Содержит нецензурную брань.





Вадим Россик

Репетитор 2. Чисто семейное дело





Часть первая


«В бой вступают только тогда, когда это неизбежно».

Вэй Ляоцзы – китайский стратег (IV в. до н.э.)



1

Если спросить людей, для чего существует воскресенье, то большинство, конечно, ответит: «Для отдыха». Ведь даже сам Господь Бог отдыхал от трудов праведных в седьмой день, после того как создал этот мир. Создатель посчитал, что получилось хорошо, видимо, потому что не с чем было сравнивать. А, по-моему, вышло не очень. Но это и неудивительно: за неделю трудно создать что-либо стоящее. Мне всегда было непонятно, почему Господь выделил на такой масштабный проект так мало времени. Возможно, просто куда-то торопился.

Как бы то ни было, лично для меня воскресенье всегда было днем, в который начинаются неприятности. Когда-то в этот злосчастный день началась Великая Отечественная война. В воскресенье умерла моя мама. И, наконец, именно в воскресенье я получил пулю в ногу, когда афганская оппозиция штурмовала Кабул. В общем, кто-то отдыхает, а кто-то огребает по полной.

Вот и эта грустная история началась в одно июньское воскресенье с обычного телефонного звонка. Звонил мой бывший коллега и друг Михаил. Когда-то мы с ним вместе служили, потом наши пути разошлись. Мишка был ранен, уволен по состоянию здоровья со службы и уехал в родную тульскую деревню. Я тоже вскоре ушёл из организации на вольные хлеба, но с товарищем связи окончательно не потерял, и изредка мы пересекались. В основном чтобы помочь друг другу в каких-нибудь жизненных ситуациях.

Мишка был в Москве и предложил срочно встретиться в знакомой пивнушке. По голосу было ясно, что у человека неприятности, поэтому без лишних церемоний я отправился на встречу. В пивной было людно. В большом прокуренном зале стоял сплошной гул голосов, прорезаемый звоном посуды.

Мишка уже ждал меня. На столике перед ним стояли четыре пузатые запотевшие кружки и тарелочка с сушёной рыбой. Пожав ему руку, я присел на свободный стул и спросил хмурого друга, что случилось.

– Дочь, Наташку, привёз показать столичным врачам, – начал Мишка, чистя рыбу. – В нашей-то Тмутаракани хороших специалистов днём с огнём не сыщешь.

– И что? – спросил я, потягивая холодное пиво.

Мишка положил полуочищенную рыбёшку на тарелку и глянул на меня. По его глазам я понял, что дело плохо. Друг отвёл взгляд, сделал несколько больших глотков, вытер рот и только после этого глухо сказал:

– Рак. Представляешь, Сергей, ей всего восемь лет, а у неё рак!

Мишка сжал в кулаке кружку с пивом и уставился куда-то в угол невидящим взглядом.

– Что можно сделать?

– Требуется лечение. Очень дорогое лечение, – не отводя глаз от угла, произнёс Мишка.

– Сколько нужно денег?

Друг наконец посмотрел на меня. В его глазах дрожали слезы.

– Пятьдесят тысяч долларов. Понимаешь, Сергей, цена жизни моей дочери – пятьдесят тысяч долларов!

– Сколько у нас есть времени? – продолжал я направлять разговор в деловое русло. Михаила нужно было вывести из состояния отчаяния, в котором он находился, и заставить искать решение проблемы.

– Врач сказал, что лечение необходимо начать не позднее четырёх месяцев. Иначе будет поздно, и Наташку не спасут уже никакие деньги.

Я кивнул:

– Значит, надо найти за четыре месяца пятьдесят тысяч долларов.

– Да где же их взять? – саркастически скривился Мишка. – Ты что, Сергей, с Луны упал? Это от нас государство требует работать, служить в армии, платить налоги, соблюдать законы, но, когда необходима помощь нам, оказывается, спасение утопающих – дело рук самих утопающих! Иди, ищи тех, кто поможет спасти жизнь твоей маленькой дочери!

Я пожал плечами:

– А ты чего хотел, рыцарь плаща и кинжала?

– Я другого хотел! – стукнул ладонью по столу Мишка и повысил голос: – Я за это государство жизнью рисковал на трёх континентах! Инвалидом стал. Живу теперь на грошовую пенсию. Это мне, понимаешь, мне государство должно! Да и тебе, между прочим, тоже.

На нас начали оглядываться посетители за соседними столиками. Я усмехнулся и жёстко сказал:

– Что-то ты, Миша, своими заслугами размахался! Я понимаю, что мы с тобой Гималаи, но, по-моему, право на помощь должен иметь любой человек. Неважно, убивал ли ты врагов своей страны или мусор убирал – всё равно государство должно о тебе заботиться. А кто же ещё? Спасать жизнь должны любому ребёнку, не глядя, кто его родители.

Вспышка у Мишки прошла, и он устало навалился на стол.

– Ты прав, командир. Каждый хочет жить. Но мне-то что теперь делать?

Я удивлённо посмотрел на товарища.

– Как что делать? Спасать дочь, конечно. Во-первых, не распускать сопли. Во-вторых, искать деньги. Проявляй инициативу! Открой благотворительный счёт, оповести всех друзей и родственников. Чему тебя учил полковник Сундуков? Прежде всего, надо думать. Вот и думай! – Я хлопнул друга по плечу: – Ещё Конфуций говорил: «Знать, что нужно сделать, и не делать этого – худшая трусость». В общем, ищите да обрящете! Спасём твою Наташку, не сомневайся! Я тоже постараюсь помочь.

Мишка уже с искрой надежды в глазах посмотрел на меня:

– Значит, не зря я надеялся на тебя, командир. Спасибо.

– Спасибо говорить рано. Ладно, пей пиво и вали отсюда. И чтобы больше никаких депрессий! Ты же спецназовец! Дочь должна знать, что папка выручит в любой ситуации.

Мишка заулыбался, допил своё пиво и успокоенный ушёл. Да… Товарищу я уверенность вернул, но сам никакой уверенности не испытывал. Я, так сказать, только начал зарабатывать свой первый миллион и из личных средств мог дать Мишке не больше сорока тысяч. Рублей, конечно. Правда, была у меня одна знакомая в Полтаве, успешно занимающаяся там бизнесом, но пятьдесят тысяч долларов она осилить тоже не могла.

Думая над тем, как помочь другу, я пил пиво и рассеянно скользил взглядом по залу. Моё внимание на минуту привлекла компания из пяти молодых людей, сидевших недалеко от выхода. Три парня и две девушки. Судя по всему, парни успешно прошли тюремные университеты. Взамен красных дипломов они могли бы предъявить синие наколки, обильно украшавшие их поджарые тела. Одна из девушек, та, что постарше, сидела на коленях у своего кавалера и пила с ним из одной кружки. Ее подружка – совсем молоденькая – была уже изрядно навеселе и, никого не стесняясь, по очереди целовалась с остальными молодыми людьми. Парни откровенно лапали её, заговорщицки перемигиваясь между собой. На некоторое время я отвлёкся от весёлой компании, а когда снова посмотрел в их сторону, там уже сидели другие любители пенного напитка.

«Пожалуй, пора и мне домой», – решил я и не спеша начал пробираться к дверям. На улице было тепло и тихо. Торопиться мне было некуда, и я отправился домой пешком по безлюдным московским улицам. Это была первая ошибка. Я совсем недалеко отошёл от бара, когда из соседнего двора до меня донеслось:

– Отвалите, козлы!

Кричала девушка. В ответ раздалась грубая мужская брань. Послышался глухой звук удара и вслед за ним болезненный девичий стон. И тут я сделал вторую ошибку. Проклиная себя за глупость, я бесшумно кинулся в тёмный двор.

К счастью, мои глаза уже привыкли к темноте, и я сразу узнал знакомую компанию. В тесном дворике, скорее даже не дворике, а проходе между домами, мне открылась печальная картина. Один из богато татуированных парней, широко расставив ноги, справлял нужду у стены. Подальше, в глубине двора, согнулась, держась обеими руками за живот, та, молоденькая. Рядом с ней стояли двое остальных дебилов и пьяно матерились. Второй девушки видно не было.

Я не стал дожидаться, когда ближайший ко мне урод закончит орошать стену. Воспользовавшись тем, что он стоит ко мне спиной, я резким ударом ноги сзади в промежность перекрыл ему кран. В результате второго удара в затылок лоб подонка встретился со стеной. Не обращая больше внимания на неподвижное тело, валяющееся в отвратительно пахнущей луже, я шагнул к остальным, вынимая из кармана ключ от квартиры. Один из дебилов бросился на меня, второй схватил девчонку и потащил её к дальнему выходу из двора. Крутнувшись вокруг своей оси, я пропустил мимо себя противника и успел чиркнуть сверху вниз ключом по его голове. Дебил заорал и, схватившись обеими руками за затылок, выбежал на улицу, оставляя на асфальте кровавую дорожку. На массивной бородке ключа повис изрядный кусок кожи с волосами.

Последний дебил, оттолкнув от себя девушку, поднял с земли обломок кирпича и запустил им в меня. Кирпич пролетел мимо и, отскочив от стены, попал в одно из окон первого этажа. Раздался оглушительный звон стекла. Вслед за этим ночную тишину взорвал истошный женский крик:

– Хулиганьё! Сейчас милицию вызову!

Последний дебил повернулся и побежал к выходу, больше не обращая внимания на меня и девушку. Я тоже решил, что миссия по спасению дамы закончена, и покинул место схватки, стараясь не терять достоинства, но со всей возможной скоростью.

Миновав несколько домов, я с удивлением услышал за спиной дробный стук каблучков. Меня настигала спасённая. Почему-то решив, что девушка хочет поблагодарить за помощь, я остановился. В этот поздний час на улице, кроме нас, никого не было. Девушка подошла, еле переводя дыхание и держась за бок. Я ждал. Она отдышалась и гневно выпалила:

– Ты что, больной на всю голову?!

Я несколько опешил от такого выражения благодарности, а девчонка тем временем продолжала орать:

– Кто тебя просил вмешиваться?! Тоже рыцарь выискался! Сама бы справилась! Из-за тебя там моя сумка осталась, а в ней документы и деньги! – Девчонка в отчаянии всплеснула руками. – Ну что теперь делать? Ирка обещала на ночлег меня пристроить, а теперь я куда? – Она вдруг заплакала.

Я молча стоял и смотрел, как она горько плачет, по-детски размазывая слёзы грязными кулачками. Потом повернулся и пошёл своей дорогой. Однако не тут-то было. Девчонка топнула ногой и сквозь слёзы крикнула вслед:

– Куда пошёл? Наделал дел и уходит! А я как же?

И я совершил последнюю ошибку, остановившись и спросив:

– Тебе что, правда, некуда пойти?

Девчонка разозлилась ещё сильнее:

– Ты что, тупой? Я тебе уже час повторяю, что из-за тебя мне теперь негде жить! И документов нет, и денег!

– Много денег-то было?

– Много-немного, но были, а теперь нет, – всхлипнула девчонка.

– Тебя как зовут-то?

– Сашка, – нехотя ответила девчонка, – но лучше называй меня Казанова.

– Так Казанова же был мужчиной? – удивился я.

Сашка пожала плечами:

– Ну и что. Мне нравится.

– Ладно, Казанова так Казанова, – вздохнул я. – А я Сергей. Если не боишься, пошли ко мне. Переночуешь, а потом что-нибудь придумаем.

Сашка оглядела меня недоверчиво сузившимися глазами.

– А может, ты мне просто денег одолжишь?

– Денег у меня категорически нет, – сухо ответил я и пошёл, больше не обращая на неё внимания.

– Мужчина без денег – подруга, – ехидно сказала девчонка, пристраиваясь рядом. – Ладно, пошли к тебе, Сергей.


2

По дороге Сашка рассказала мне свою нехитрую историю. Она была детдомовкой. Её непутёвая мамаша согрешила с немецким туристом. Плодом этой короткой любви и стала Сашка Булкина. До семи лет девочка жила с мамой. Потом мамашу за систематическое пьянство лишили родительских прав, и Сашка оказалась в детском доме. Мать за несколько лет только однажды навестила дочь. Когда пришла пора вступать во взрослую жизнь, оказалось, что жилья у девушки нет. В родительской квартире давно жили приезжие кавказцы. О матери никто ничего не знал. Сашка попыталась получить какое-нибудь жильё от администрации, но после нескольких обращений к ней на улице подошли крепкие парни и посоветовали власти по пустякам не беспокоить. Сашка намёк поняла и больше к администрации и близко не подходила.

Вскоре девушка устроилась на асфальтовый завод, «на лопату», как она выразилась. На заводе Сашка познакомилась с пожилым водителем «камаза», который предложил ей жить вместе. Хотя водитель годился девушке в отцы, Сашка согласилась. Потянулась бесконечная череда однообразных будней. По двенадцать часов в день девушка вместе с другими женщинами вручную раскидывала горячий асфальт, а ночью вечно голодный и полупьяный шофёр терзал её тело. Другая бы сдохла от такой жизни, но хрупкая Сашка оказалась двужильной. Неизвестно, сколько бы она выдержала, если бы сожитель не стал предлагать зарегистрировать брак.

«Хватит, – решила Сашка, – пора что-то менять». Замуж за постылого водителя она не собиралась. Не сказав никому ни слова, девушка уволилась с завода и приехала в Москву. Подружка дала ей один адресок. По этому адресу Сашка познакомилась с какой-то Иркой, которая разрешила у неё переночевать. Пока девушки разговаривали, зашли Иркины знакомые парни и пригласили их в пивбар. Видимо парни что-то подсыпали Сашке в пиво, так как, по её словам, она быстро опьянела, перестала себя контролировать и очнулась уже только на воздухе. Ирка куда-то скрылась, а подонки потребовали рассчитаться с ними натурой за выпитое пиво.

– В общем, дороговастенький вышел пивасик, – подытожила Сашка, когда мы поднимались ко мне на пятый этаж.

На пятом этаже находилась огромная четырёхкомнатная квартира, которая принадлежала моему старому другу Жене Маргулису. Сам Маргулис постоянно жил в Питере, а квартиру в Москве, оставшуюся ему от родителей, сдавал. Он вечно выручал меня из разных передряг и, если квартира была свободна, пускал здесь пожить, когда я появлялся в столице.

– Есть будешь? – спросил я девушку, устало присевшую на кухне.

– Буду! – встрепенулась Сашка.

– Тогда иди умываться, – велел я, – а я что-нибудь попробую сообразить на скорую руку. Ванная комната по коридору налево.

Девчонка упорхнула, а я занялся приготовлением ужина. Прислушиваясь к шуму воды, доносящемуся из ванной, я почистил и пожарил картошку, заварил чай, нарезал хлеб. Теперь смерть от голода нам не грозила.

Когда всё было готово, я позвал нежданную гостью к столу:

– Эй, черепаха Тортила, хватит плескаться! Иди ужинать.

– Я не черепаха! – строптиво ответила девчонка, появившись на кухне. – Ты сам крокодил!

Я отметил перемену, произошедшую с Сашкой после купания. До этого момента я видел лишь замурзанную пигалицу. Теперь же передо мной стояла красивая сероглазая девушка. Сашка даже ростом стала, как будто, выше. На ней был надет мой мохнатый банный халат. Распущенные, мокрые волосы цвета спелой пшеницы тяжёлой волной спадали на плечи.

– Ну, что уставился? – вернула девушка меня к действительности. – Мы будем ужинать или нет?

После физкультуры в тёмном дворе я и сам был не прочь закусить, а Сашка набросилась на еду, как голодный карась на наживку.

– Да не спеши ты так, – попытался я замедлить мелькание её вилки.

– Сегодня не съем, завтра не дадут, – с набитым ртом пробормотала девчонка детдомовскую мудрость.

– Ну что, сыта? – спросил я её, когда сковорода опустела.

– Теперь бы ещё пивка для рывка! – удовлетворённо откинулась на спинку стула Сашка, поглаживая туго набитый живот.

– Пивка на сегодня тебе уже хватит! – оборвал я размечтавшуюся девчонку. – Ты лучше скажи, что дальше собираешься делать?

Сашка легкомысленно махнула рукой:

– А, не знаю. Может, на работу устроюсь. Может, замуж выйду за какого-нибудь москвича.

– Опять за водителя «камаза»? – усмехнулся я.

– Нет уж! – дёрнула плечом Сашка. – Я про кардан и солярку уже всё знаю. Чай будешь?

Я кивнул. Девушка легко соскользнула со стула и принялась наливать чай в чашки. Я наблюдал за её грациозными движениями. Сашка заметила мой взгляд и с вызовом спросила:

– Что ты всё время меня разглядываешь?

Я пожал плечами:

– А почему нет? Ты девушка симпатичная. На тебя приятно смотреть.

Сашка подвинула мне мою чашку и, снова усевшись на стул, серьёзно сказала:

– Слушай, Серёга. Давай договоримся на берегу. Спасибо тебе, конечно, что приютил, но, если ты за это хочешь от меня какой-то особой благодарности, так я тебе сразу говорю – нет. Мне девятнадцать, тебе лет сорок. Извини, но не стучи не в те двери!

Она замолчала и, глядя на меня своими серыми глазищами, напряжённо ждала ответа. Я улыбнулся и дурашливо пробормотал:

– А я чо? Я ничо! Другие вон чо и то ничо!

Сашка облегчённо рассмеялась:

– Да ну тебя совсем! Вроде взрослый дядя, а иногда ведёшь себя, как малолетка.

– Ладно, синьорита Казанова. Пей чай и ложись спать на диване в гостиной.

Сашка снова насторожилась.

– А ты где ляжешь?

Я хмыкнул.

– Если соскучишься по моему телу пряному, найдёшь меня в спальне.

Девчонка возмущённо фыркнула и, исчезая за дверью гостиной, напоследок издевательски пропела:

– Спокойной ночи, папочка!

После её ухода я ещё немного посидел на кухне, раздумывая над тем, как помочь Мишке. Потом, оставив мытьё грязной посуды на завтра, пошёл в душ. В ванной комнате сушилась выстиранная Сашкина одежда: бельё, джинсы, футболка. Все вещи были старенькие. Китайская дешёвка с базара.

«Всё же придётся дать ей немного денег», – внезапно решил я, становясь под тугие, прохладные струи воды.

После душа я на всякий случай закрыл входную дверь на ключ и тихонько заглянул в гостиную. Просторная комната была залита лунным светом. Сашка крепко спала, повернувшись лицом к стене. Слышно было только тихое посапывание. Из-под лёгкого одеяльца трогательно торчали худые ноги. На большущем старом диване девчонка казалась маленьким обиженным ребёнком. Я осторожно прикрыл одеялом её голые пятки и отправился к себе; в спальне улёгся, спрятал ключ под подушку и закрыл глаза. Перед тем, как уснуть, я ещё успел подумать: «Вот свалилась на мою голову морока…»


3

Проснулся я от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Возле постели стояла Сашка. Девушка была полностью одета, умыта и причёсана. Я взглянул на часы. Семь утра.

– Ты чего вскочила в такую рань? – недовольно пробурчал я. – Никакого покоя от тебя нет!

– Мне пора, – решительно заявила Сашка, отступая от кровати. – Отопри дверь.

– Куда ты так торопишься? – спросил я, поднимаясь. – Позавтракали бы вместе.

– Значит, есть куда, – нетерпеливо сверкнула глазищами девчонка. – Посуду я помыла. Завтрак в духовке. Всё. Я пошла.

Больше не задавая вопросов, я открыл дверь. Сашка выскользнула на лестницу и, обернувшись на ходу, помахала мне тонкой рукой.

– Спасибо, Сергей, за гостеприимство. Пока-пока!

– На здоровье, – сухо ответил я, закрывая дверь.

Послушав, как цокот Сашкиных каблуков затих внизу, я вернулся в спальню. Спать больше не хотелось. Умывшись и сделав свой обязательный утренний комплекс упражнений, я поплёлся на кухню. Там царил непривычный порядок. Моя гостья поработала на славу. Тарелки, сверкая белизной, выстроились на полках ровными рядами. Вилки и ложки были аккуратно разложены отдельно друг от друга. Кухонный стол вымыт и насухо вытерт.

Я достал из духовки омлет, налил кофе и принялся за еду. Китайский философ Ле Юйкоу в трактате «Ле-цзы» когда-то сказал: «Начинаю с воспитания привычек и взращиваю характер, а в конечном счёте получаю судьбу». Воспитанием моих привычек и взращиванием характера занимались не родители, а дедушка Исай. Его настоящее имя было Исао Такэда. Во время войны он, японский офицер, попал в плен и на одной из уральских строек познакомился с моим отцом, который отбывал там трудовую повинность. Один бог знает, каким образом смогли подружиться поволжский немец и пленный японец. Однако они не только подружились, но, благодаря этой дружбе, после войны Исао остался в России и женился на сестре моего отца Марии. Когда Мария умерла от туберкулёза, старый японец поселился у нас и превратился в дедушку Исая.

Такэда происходил из старинного самурайского рода и владел всеми секретами семейной школы дзю-дзюцу «Чёрный Леопард». Так как детей у него не было, Исао принял решение передать свои знания ближайшему родственнику. Этим родственником оказался я. Для порядка старик спросил разрешение у духов своих предков. Духи были не против. Мои родители тоже не возражали, и я был отдан на растерзание старому самураю. Несколько лет сэнсэй Исао безжалостно тренировал меня, закаляя волю и тело. При этом я должен был скрывать от всех своё умение, что для подростка особенно трудно.

«Одиночество самурая подобно одиночеству тигра в бамбуковых зарослях, – снова и снова повторял мне старик. – Чтобы не стать изгоем, чужим для всех, ты должен быть невидимым».

И я старательно соблюдал принцип неразглашения полученных знаний – монгай фусюсу (невынос за ворота). Воспитание, полученное от старого Исао, и заложило основу моей судьбы. Ещё учась в университете, я, благодаря знанию немецкого и японского языков и отличному физическому развитию, был приглашён на работу в так называемые компетентные органы. После прохождения спецподготовки мне пришлось принять участие во многих операциях наших секретных служб в различных странах мира.

Тогда я верил, что защищаю свою великую Родину от коварных врагов. Однако со временем мне всё труднее стало сохранять веру в наше правое дело. Видя ту ложь, которой пичкали советских граждан, я постепенно начал понимать истинное положение вещей. И когда Советский Союз рухнул, я решил больше никогда не служить никакому государству. Государство – это война и смерть. Как писал немецкий писатель и публицист Хёфлинг: «Война – это всегда цепь преступлений, хотя правительства тысячелетиями вдалбливали в головы своих народов, что убийство во славу Отечества есть не убийство вовсе, а геройство».

Я уволился со службы и попытался вести тихую, неприметную жизнь. Стал работать репетитором, натаскивая нерадивых студентов в английском и немецком. Один. Сам по себе. Ни от кого не завися, ни на кого не рассчитывая. Помня слова дедушки Исая: «Настоящего мастера не должно быть видно». Однако прошлое меня не отпускало. Через некоторое время бывшие коллеги нашли меня и попробовали использовать в своих интересах. Мне стоило больших усилий вырваться из этого капкана и снова исчезнуть.

Избежать смертельной ловушки обезумевших от ненависти врагов мне помог один из офицеров ФСБ. Я спас жизнь ему, он вернул долг с процентами. Прощаясь со мной в аэропорту, он, зная, что находится под наблюдением, смог подать тайный знак опасности. Мне удалось незаметно от врагов покинуть аэропорт и исчезнуть из страны. Около двух лет я провёл в Индии и других столь же экзотических местах. Деньги, добытые в ходе операции, подходили к концу, когда друзья сообщили мне, что в России меня считают погибшим в авиакатастрофе. Видимо, мой спаситель приложил к этому руку. Узнав, что меня больше никто не ищет, я вернулся домой.

Колесо судьбы сделало очередной круг и вернулось к началу. Я снова обучал всех желающих иностранным языкам и жил тихо, стараясь не привлекать к себе внимание. С тем офицером за прошедшие годы мы пару раз пересекались. Он сделал неплохую карьеру во время второй чеченской кампании. Недавно получил звание полковника и ответственную должность в центральном аппарате в Москве. Сейчас я вспомнил о нём в связи с необходимостью найти деньги на лечение маленькой Наташки. Возможно, он мог бы помочь. В конце концов мы жили и умирали не за грязные капиталы толстосумов, не за норковые шубы их продажных жён, не за бессмысленную тусню их мордастых деток, а за то, чтобы такие вот Наташки могли звонко смеяться, глядя на тёплое солнышко. Поэтому, отбросив колебания, сразу после завтрака я покопался в памяти и набрал номер полковника Казионова.

– На ловца и зверь бежит! – с характерным украинским акцентом приветствовал меня Казионов. – Я сам собирался тебе позвонить. Нужно встретиться. Есть дело.

Казионов ждал меня за столиком летнего кафе на Новинском бульваре. Место было тихое, безлюдное. Лишь неподалёку на бетонной площадке несколько тинейджеров сокращали себе жизнь с помощью роликовых коньков. Я издалека заметил гигантскую фигуру полковника, из-за которой прозвал его Человеком-горой. Несмотря на жарищу, Казионов был одет в строгий тёмный костюм в модную полоску. Перед ним стоял запотевший стакан с минералкой и пепельница с парой окурков.

– Минут двадцать ждёте? – поздоровавшись, спросил я.

Казионов молча кивнул. Он вообще отличался редкой лаконичностью и полным отсутствием внешних эмоций.

– Жаль народу никого, – продолжал я, оглядываясь. – Хотелось при толпе хоть руку пожать настоящему полковнику.

После таких слов большинство нормальных людей покрылось бы румянцем смущения и удовольствия или хотя бы улыбнулось, но мой Гулливер был из другого теста. Не сводя с меня своих маленьких, сверлящих глазок, он опять кивнул и принялся закуривать новую сигарету. Неторопливо сделав несколько затяжек, полковник наконец соизволил перейти к делу.

– На днях ко мне обратился один солидный человек. Мой друг. У него есть дочь. Сейчас она учится в Германии. Неделю назад она пропала. Его собственная служба безопасности ничего выяснить не смогла, и он попросил меня помочь её найти. Как ты понимаешь, это чисто семейное дело. Вмешивать сюда нашу контору я не могу, а ты лицо неофициальное. Поэтому я предлагаю тебе поучаствовать. Слетаешь, разберёшься и назад. Я думаю, никакого криминала там нет. Мочить никого не придётся. Ну загуляла девка с бойфрендом, вот и всё. В долгу мой друг не останется. Деньги для таких, как он, значения уже не имеют.

Казионов отправил докуренную до фильтра сигарету в пепельницу к лежащим там трупам двух её сестёр и выжидательно посмотрел на меня.

«Счастлив твой бог, Мишка», – подумал я, а вслух произнёс: – А ваша контора, герр оберст, имеет какой-то интерес в этом деле?

Человек-гора молча покачал головой. Я чувствовал, что всё не так просто. Гулливер явно чего-то недоговаривал, но Наташку нужно было спасать, и я сказал:

– На Востоке говорят: «Нельзя пренебрегать огнём, болезнью, врагом и другом». Хорошо. Я согласен заняться этим чисто семейным делом.

Казионов отпил из своего стакана с таким видом, словно там была не минералка, а рыбий жир.

– Тебе нужно встретиться с моим знакомым. Я позвоню ему и договорюсь.

– Как же зовут господина Мистериозо? – поинтересовался я.

– Габор. Виктор Юрьевич Габор.

О Габоре я слышал. Человек очень насыщенной судьбы. В начале девяностых он начинал свой бизнес в спортивном костюме с бейсбольной битой в руках. Впрочем, как и многие сегодняшние предприниматели и депутаты. Габору повезло уцелеть, с помощью биты начеканить монеты, обрасти солидными связями. Теперь его деловые интересы лежали в самых разных областях: от шоу-бизнеса до нефтедобычи. Журнал «Форбс» оценивал его состояние в полтора миллиарда долларов. Жена Габора несколько лет назад погибла в автокатастрофе, и он больше не женился.


4

Первое правило каждого разведчика гласит, что полученную информацию следует подтвердить данными из других источников, поэтому остаток дня я потратил на сбор дополнительных сведений о всех действующих лицах. Вдобавок к уже известному я установил, что Виктору Юрьевичу принадлежит немало недвижимости в разных концах Европы: старинное палаццо в Венеции, скромный замок в Шотландии, шале в Швейцарских Альпах и так далее.

Между тем позвонил Казионов и передал, что завтра в полдень у метро «Кунцевская» меня будет ждать машина от Габора.

Возвратился домой я уже в сумерках. В небе погромыхивало. Собирался дождь. В подъезде на ступеньках сидела Сашка и мрачно смотрела на меня.

– Здорово, синьорита Казанова! – весело приветствовал я её.

– Здоровей видали и то на хер посылали, – буркнула девчонка, поднимаясь.

– Почему такой гиньоль? – замысловато поинтересовался я, открывая дверь.

Сашка зашла следом за мной в квартиру и обессилено опустилась на скамеечку в прихожей.

– Сергей, умоляю, не грузи своими иностранными словечками. Сил нет. Я весь день носилась по вашей чёртовой Москве. Пешком. Билась, как рыба об асфальт, чтобы найти свои документы. Сходила туда, где вчера дрались. Думала, может, эти козлы мою сумку там бросили. Все ближайшие помойки обошла. Ничего! Побывала и у Ирки. Та сразу в отказ: мол, ничего не знаю, пацанов этих видела второй раз в жизни. Кто такие, где живут, не ведаю. – Девушка заплакала. – Как же я теперь без паспорта? Что теперь со мной будет?

Я успокаивающе погладил её по плечу:

– Не реви. Тебе нужно было подать в милицию заявление об утрате паспорта.

Сашка подняла на меня залитое слезами лицо.

– Я была и в милиции. Знаешь, когда я получу новый паспорт? Через полгода! Как я буду жить всё это время? На панель пойду?

– Тоже неплохой вариант, – невозмутимо кивнул я. – Знаешь скороговорку: шла Саша по шоссе и сосала?..

– Ах ты, гадёныш!

Сашка вскочила и бросилась на меня с кулаками. Спасаясь от разъярённой девчонки, я заскочил в спальню, но Сашка преследовала по пятам, колотя меня по спине. Удары были довольно увесистые. Мне пришлось бросить эту змеюку на кровать и закатать в одеяло.

– Пусти, гад! – извивалась девчонка, стараясь освободиться, но я держал крепко.

– Успокойся, ненормальная! Я же шучу, – пытался я её остановить.

Наконец поняв, что ей со мной не справиться, девчонка, тяжело дыша, притихла под одеялом.

– Больше не будешь драться?

В ответ было слышно только обиженное сопение. Похоже, Сашка опять собиралась заплакать. Чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу, я ослабил захват и попытался отвлечь девушку от тяжёлых мыслей:

– Ну хватит скорбеть! Не позорь родной асфальтовый завод! Поживёшь пока у меня. Так и быть, выделю тебе место на диване. Заработаешь денег – купишь мне новый.

Из-под одеяла ответил тонкий дрожащий голосок:

– Почему вы все думаете, что если детдомовская, то обязательно шлюха? А я не такая! Мне, может, обидно!

– Да верю я, верю, – засмеялся я. – Знаю, ты не такая, ты ждёшь трамвая. Извини, я не хотел тебя обижать.

Сашка высунула взлохмаченную голову из-под одеяла и улыбнулась:

– Ладно, мир. Слезай с меня. Мне нужно привести себя в порядок.

Я помог Сашке подняться с кровати.

– Сегодня твоя очередь готовить ужин. Приводи себя в порядок и марш на кухню!

–Подумаешь! – фыркнула девчонка. – И приготовлю, а то, пока тебя дождешься, умрёшь с голоду!

Пока готовился ужин, на улице прогрохотал стремительный летний ливень, и из раскрытого окна потянуло свежестью. Мы уютно устроились на кухне и приступили к еде.

– А чем ты вообще занимаешься, Сергей? – спросила Сашка, заваривая чай.

– Я лингвист, – невнятно ответил я, так как мой рот был занят вкусной картофельной котлетой с подливкой.

– Кто, кто? – засмеялась, сверкая ровными белыми зубами, девушка.

– Учёный, который изучает разные языки, – прожевав, объяснил я.

– А какие языки ты изучаешь?

– Разные. Например, санскрит.

– Что ещё за санскрит? – удивилась Сашка.

– Язык, на котором раньше говорили и писали в Индии.

– А ты был в Индии?

– Был.

Сашка перестала есть и поражённо уставилась на меня.

– Ты был в Индии?! Вот классно! А Шамбалу видел?

– Шамбалу не видел.

– Жалко, – огорчилась девушка, но через секунду снова встрепенулась: – А слонов видел?

– Слонов видел, – кивнул я, накладывая себе на тарелку ещё одну котлету. Готовить девушка умела. Котлеты были – пальчики оближешь. Я открыл рот, но не тут-то было.

– Да хватит тебе всё время хавать! – возмутилась Сашка, подальше отодвигая от меня тарелку с добавкой. – Расскажи лучше про Индию. Мне же интересно.

Я грозно посмотрел на вредину:

– Слушай, ты, хищное растение! Запомни правило номер один: нельзя становиться между мужчиной и его едой. Ты можешь разбудить зверя.

Но Сашка лишь беззаботно от меня отмахнулась:

– Да ладно тебе! Я хомячков никогда не боялась. Скажи, а настоящих йогов ты видел?

С тоской поглядев на недоступную котлету, я признался:

– Йогов видел.

– А правда, что они могут пить серную кислоту, есть стекло и вообще не дышать? Нам в детдоме про это фильм показывали.

– Правда.

– Здорово!

Глядя на её восторженное лицо, я поневоле улыбнулся. Увидев мою улыбку, Сашка нахмурилась:

– Чего смеёшься? Наверно, думаешь: «Вот дурочка провинциальная», да?

Я пожал плечами:

– Ну что ты сразу заволосилась? Улыбаюсь, потому что радует твоя пытливость.

Девушка перестала хмуриться и милостиво вернула мне тарелку с котлетой:

– Ладно, ешь, пока совсем не остыло. Всё равно потом ты мне подробно расскажешь про Индию. Я всегда мечтала там побывать. В Индии и в Германии.

– Почему в Германии?

Сашка серьёзно посмотрела на меня:

– Я хочу увидеть своего отца.

– Как же ты его найдёшь? Ты знаешь его адрес?

– Знаю. Его имя есть в моём свидетельстве о рождении. Когда я устроилась на завод, то сходила к знакомой учительнице немецкого языка, и она помогла мне написать запрос в немецкий Красный Крест. Через полгода они сообщили адрес отца. Я послала ему письмо, потом второе, но ответа не получила. – Сашка тряхнула головой, отгоняя подступающие слёзы, и упрямо сказала: – Я этот адрес наизусть выучила. Всё равно найду отца. Это моя мечта.

– Ну, хорошо. Найдёшь, увидишь. Что дальше?

Девушка пожала плечами:

– Не знаю. Я чувствую, что мне это нужно и я это сделаю.

Сашка с вызовом посмотрела на меня и вдруг звонко рассмеялась:

– Слушай, учёный-копчёный, а где ты так драться научился? В какую-нибудь качалку ходишь?

Я тоже засмеялся:

– Зачем в качалку? Нам, учёным, для победы нужны только мел, доска да лысая башка!


5

Ровно в двенадцать я был у «Кунцевской». Солнце с неба жгло немилосердно. По Рублёвскому шоссе с рёвом катили колонны автомобилей, блестя полированными боками. Громадный город был полон деловой напряжённости и бензиновой вони.

«Лексус» Габора уже ждал меня. По привычке, давно ставшей второй натурой, я сначала тщательно обследовал окрестности и только потом подошёл к затонированной машине. Задняя дверь приглашающе открылась, и я нырнул в кондиционированную прохладу салона. С переднего сиденья ко мне обернулся тощий тип в тёмных очках и вежливо спросил:

– Господин Баринов?

– Так точно.

– Меня зовут Алексей Михайлович, – представился тип. – Виктор Юрьевич попросил вас встретить и доставить к нему домой в Рублёво.

Посчитав, что дал исчерпывающую информацию, тощий отвернулся и дал знак водителю трогаться. «Лексус» резво набрал скорость и помчался в сторону МКАД.

Габор жил на Рубляндии в окружении таких же буржуинов, как и сам. Скромная обитель миллиардера представляла собой белоснежный трёхэтажный замок в итальянском стиле, спрятавшийся среди пышной зелени, окружавшего его со всех сторон парка. От автоматических ворот к подъезду вела широкая аллея, обсаженная с обеих сторон какими-то экзотическими деревьями. Там и сям из-за деревьев на дорогу выглядывали мраморные статуи. Глядя на это великолепие, невыносимо хотелось быть богатым и здоровым.

Так и не сняв солнцезащитных очков, дистрофичный Алексей Михайлович проводил меня в кабинет хозяина. Кабинет олигарха размерами и убранством напоминал зал какого-нибудь знаменитого музея с той лишь разницей, что музей выглядел бы, наверное, поскромнее. Видимо, детство, проведённое Габором в шахтёрском посёлке на Украине, среди унылых терриконов, разбудило в нём неразборчивую тягу к прекрасному. Стены кабинета были увешаны полотнами европейских художников, на полках стоял китайский фарфор, а массивный письменный стол украшали несколько пасхальных яиц работы Фаберже. Возле произведений знаменитого ювелира лежала шкатулка русских народных промыслов, на крышке которой был изображён Сталин, беседующий с Мао Цзедуном.

Сам Виктор Юрьевич вполне соответствовал размаху своих апартаментов. Высокий, мощный мужчина. В нём всё было крупным: широкие плечи, большая бритая голова, мясистые кисти рук. Лишь близко посаженные голубые глазки нарушали общее впечатление силы, солидности и надёжности. Они напомнили мне мёртвые глаза птичьих чучел в школьном кабинете природоведения. Яркие, блестящие, но безжизненные.

Наградив меня вялым рукопожатием, Габор указал на удобное кресло у стола. Мой провожатый скромно устроился возле двери на маленьком антикварном стульчике.

Вернувшись на своё место, владелец заводов, газет, пароходов взял шкатулку с коммунистическими вождями и начал в ней рыться. Наконец он достал «сплендидо» – кубинскую сигару ручной выделки, размял, закурил и начал разговор:

– Знаете, господин Баринов, я всегда думал, что главное в жизни – это деньги. Чем больше у тебя денег, тем тебе лучше. И я достиг этого. Я богат, несметно богат. У меня есть всё: деньги, дом на Рублёвке, другое жильё в разных странах, яхта в Париже… Я не смогу потратить своё состояние, потому что оно растёт быстрее, чем я физически могу его расходовать. Мой капитал настолько велик, что уже не зависит от меня и живёт собственной жизнью по собственным законам. И вот теперь я говорю вам, богатство не имеет никакого значения.

– Ну так отдайте свои деньги кому-нибудь, если они вас так тяготят, – предложил я.

Габор печально посмотрел на меня из-под кустистых бровей.

– Вы предлагаете мне сделать несчастным другого человека? Нет. Это мой крест, который теперь придётся нести мне одному, до самого конца. – Миллиардер вздохнул. С отвращением посмотрел на подлинники Рубенса, Ван-Дейка и Вермеера на стене и заговорил снова: – Я понял, что главное – это семья. Родители, жена, дети, братья, сёстры. Родные люди. Клан. То, чего я не могу купить ни за какие деньги. После гибели жены, Никася – это всё, что у меня осталось. Весь мой клан.

Габор замолчал, попыхивая сигарой. Его мёртвые глазки равнодушно смотрели на меня. Я ждал. Сделав несколько затяжек, хозяин кабинета продолжил:

– Я отправил дочь учиться в Европу, в Кёльн. Подальше от этого бардака и беспредела. Подальше от нашего быдла. Хотел, чтобы ребёнок пожил в цивилизованной стране, в безопасности. Научился там всяким цирлихам-манирлихам. И что я имею на сегодняшний день? – Габор резко ткнул окурок в замысловатую пепельницу. – Никася уже неделю не выходит со мной на связь, и никто не знает, где она находится! Дома она не появляется, её сотовый отключен, в Интернете её нет. Я не знаю, что и думать. – Олигарх коротко глянул на меня. – А вы женаты, господин Баринов? У вас есть семья?

Я отрицательно мотнул головой. Мой собеседник усмехнулся:

– Настоящий воин одинок, как гора Фудзияма? – Он театрально вздохнул. – Тогда вы не сможете понять родительское сердце. – Выдержав паузу, Габор хлопнул ладонями по подлокотникам кресла: – Ну, хорошо! Достаточно сантиментов. Теперь перейдём к делу.

Он вышел из-за стола и принялся неторопливо расхаживать по кабинету, засунув руки в карманы брюк.

– Исчезновение дочери, естественно, меня тревожит. Конечно, я не думаю, что с ней случилось что-то серьёзное, но и ждать больше не хочу. Никасю нужно найти, и чем быстрее, тем лучше. В местную полицию я пока не обращался. Думаю, что можно справиться и своими силами. Мне порекомендовали вас, господин Баринов, как человека способного помочь. Поэтому я прошу вас завтра же вылететь в Германию. Там свяжетесь с нашими людьми, которые уже ищут девочку. При необходимости вы можете привлекать любых людей и вообще делать всё, что считаете нужным. Я даю полный карт-бланш. Всю дополнительную информацию вы получите у начальника моей службы безопасности Алексея Михайловича Тарантула. – Габор кивнул на доходягу у дверей. – Если вы найдёте Никасю, получите десять тысяч. Плюс, конечно, командировочные и деньги на необходимые расходы.

– Сколько вы даёте мне времени? – спросил я.

– Десять дней максимум, – жёстко ответил миллиардер.

– А если за этот срок не получится?

– Если быстро не получится, то за каждый дополнительный день ваше вознаграждение будет уменьшаться на сто долларов, – хищно усмехнулся Габор. – Согласны?

Я кивнул. Торговаться с этой акулой капитализма было бы бесполезно. Я ничуть не поверил, что Никася очень дорога своему папочке. По моей информации дочка Габора была типичной девочкой-мажором. «Я рождена, чтоб деньги сделать пылью!» С ранних лет вседозволенность, курево, алкоголь, наркотики, беспорядочные связи. Устав без конца вытаскивать Никасю из разных передряг, миллиардер под предлогом учёбы отправил её за границу. Там за полгода необузданная барышня уже успела несколько раз попасть в полицию и только влияние и деньги папы-толстосума пока спасали её от больших неприятностей.

– Значит, договорились, – протянул мне пухлую пятерню Габор, давая понять, что аудиенция закончилась. – Все детали согласуете с Алексеем Михайловичем.

Начальник службы безопасности с паучьей фамилией уже поджидал меня у дверей.


6

Когда поздно вечером я вернулся домой, Сашки опять не было. Утром неукротимая Казанова снова ушла на поиски паспорта и приключений. С девушкой нужно было что-то решать. Завтра я улетаю в Германию. Что будет с этой легкомысленной дурочкой? Где и на что она будет жить? Пойдёт работать в сферу досуга?

«Какое тебе до неё дело? – убеждал меня трезвый, циничный реалист. – Таких, как она, сотни тысяч. Ты кто? Мать Тереза? Всех детей не перецелуешь, всех собак не перегладишь! Ничего, не пропадёт».

«Как-то нелогично ты поступаешь, – отвечал реалисту другой голос. – Значит, ты готов спасти какую-то Наташку, отыскать непутёвую Никасю и одновременно плюёшь на человека рядом с тобой – неопытную, беззащитную девочку, которой и так уже в жизни пришлось не сладко. Хорош рыцарь, нечего сказать!»

«Дочь товарища – это совсем другое дело, – спорил первый. – Тут и раздумывать нечего. Как в бою – он прикрывает тебя, ты – его, а Никася… Никася только способ заработать денег на лечение ребёнка».

«Ты мне, я тебе, что ли? Какая расчётливость! Непохоже на истинного самурая. Видно, ты забыл всё, чему тебя учил дедушка Исай, – издевался второй. – А кто прикроет Сашку Булкину? Разве она виновата, что не нашлось в её жизни надёжных людей? Что она видела только предательство? Случайно встретила тебя, доверилась, а ты её тоже предаёшь! Ну и чем ты после этого отличаешься от Сашкиной матери-алкоголички?»

«Да я-то тут при чём? – уже слабо защищался реалист. – Какое мне дело до чужих жизней? Почему я должен о ком-то заботиться? Когда мне тяжело, никто не приходит на помощь!»

«Не лги мне! То есть себе! В общем, нам! Потому, что я – это ты, – напирал второй голос. – Ты и жив-то до сих пор только потому, что тебе в трудный момент всегда помогали другие. Забыл, как тебя раненого выхаживали в афганских горах? Неблагодарная скотина! Тоже мне герой! Нет, ты не самурай, ты лингвист!»

Постепенно первый голос становился всё тоньше и тише. Второй же, наоборот, звучал всё уверенней и язвительней.

«И потом, – привёл он ещё один аргумент, – признайся, что Сашка тебе просто нравится. Встретились два одиночества».

«Неправда! – совсем уже жалко пропищал первый. – Просто симпатичная мордочка, приятно на неё смотреть. Ничего личного».

Звонок в дверь прервал этот дурацкий спор. Я пошёл открывать. Сразу было заметно, что Сашка Булкина опять была навеселе. Она с независимым видом протиснулась мимо меня в прихожую и тяжело шлёпнулась на скамейку. Я закрыл дверь и молча смотрел на неё, в ожидании концерта. И концерт не задержался.

– Что уставился? – с вызовом спросила девчонка. – Не нравится, что я поддатая?

Я молчал. Сашка наставила на меня палец и заявила:

– Жизнь нужно прожить так, чтобы было стыдно рассказать, но приятно вспомнить!

Её стало тошнить. Девчонка зажала рот обеими руками и, шатаясь, поплелась в туалет, теряя на ходу босоножки. Я отправился на кухню, поставил чайник на плиту и сделал себе несколько бутербродов.

– Как ты можешь спокойно хавать, когда рядом кого-то выворачивает наизнанку? – спросила Сашка, появляясь в кухне. Она уселась на свободный стул и нахально уставилась на меня. Не обращая на неё внимания, я методично жевал хлеб с колбасой.

– Ну ты и монстр! Ну что ты всё молчишь? – не отставала хмельная девица.

– Я ем, – коротко ответил я, беря очередной бутерброд.

– Объедался – силы набирался? – пьяно рассмеялась Сашка. – У тебя есть что-нибудь выпить?

– В холодильнике есть пиво.

Сашка встала со стула, подошла к холодильнику и, достав две бутылки пива, повернулась ко мне.

– Будешь?

– Нет.

Сашка опять засмеялась, открыла бутылку и начала пить прямо из горлышка. Сделав несколько глотков, она протянула пиво мне.

– Ну выпей со мной, Серёга. Что ты ломаешься?

Я решительно отстранил бутылку:

– Если я решил чего-то не делать, остановить меня невозможно!

Сашка с трудом допила пиво, рыгнула и снова закрыла рот руками.

– Ох, я, кажется, опять забурлила…

На этот раз она надолго закрылась в ванне. Я уже закончил ужинать и вымыл посуду, когда моя квартирантка просунула растрёпанную голову в кухонную дверь.

– Что-то я стареть начала, – сказала она печально. – Унесло с одной бутылки.

– Пей больше. Надо же тренироваться, если хочешь побыстрее вступить в спортобщество «Ногами вперёд», – сухо заметил я, убирая тарелки в шкаф.

– Какой заботливый! «Красивая девушка! Приятно смотреть!» Ля-ля-ля, три рубля! А сам только и думаешь, как мне заферлупонить!

Девчонка вдруг разрыдалась и исчезла в гостиной. Закончив наводить порядок в кухне, я взял эмалированный тазик побольше и отправился с рабочим визитом в гостиную.

Сашка одетая лежала на диване, уткнувшись лицом в подушку, и поскуливала во сне. В комнате стоял тяжёлый запах перегара. Я тихонечко приоткрыл окно, поставил возле дивана тазик и, ступая, как можно тише, удалился к себе. Исходя из личного опыта, я решил, что тазик этому дитю порока ночью не будет лишним.

Хотя было уже далеко за полночь, спать не хотелось. Мастер Прасад, у которого я занимался древней индийской борьбой Калари-ппаятту, в таких случаях советовал считать слонов. В Индию меня занесло несколько лет назад в поисках надёжного убежища от врагов и для лечения душевных ран. То и другое я нашёл у мастера Прасада из Тируванантхапурама – столицы штата Керала.

Керала – один из самых интересных районов Индии. Он занимает первое место в стране по грамотности населения: свыше девяноста процентов, и по продолжительности жизни: семьдесят восемь лет женщины и семьдесят пять мужчины. Кроме того, это единственный штат Индии, где число женщин превосходит число мужчин. В нём даже проведена телефонизация почти всех деревень. Управляют этим штатом, начиная ещё с пятидесятых годов двадцатого века в основном коммунисты.

Я познакомился с мастером Прасадом, когда осматривал главную святыню Тируванантхапурама храм Вишну Падманабхасвами. Правда, внутрь меня не пустили, но я смог наблюдать за торжественным обходом вокруг храма адептов вишнуизма, которые несли изображения Ситы, Рамы, Ханумана, Кришны и Нарасимхи. Увлёкшись красочным зрелищем, я и не заметил, как один из многочисленных уличных воришек вытащил у меня портмоне. Лишь несколько мгновений спустя я почувствовал, что что-то не так и, обернувшись, увидел свою собственность в руке быстро удаляющегося от меня подростка. Я бросился за ним, но тот, поняв, что разоблачён, кинулся бежать со всех своих босых ног в сторону пруда для совершения омовений.

Плакали бы мои документы и деньги, если бы не какой-то невысокий плотный индиец. Он гибким змеиным движением перехватил воришку, выбил у него из руки портмоне, ловко поймал его на лету и лёгким пинком в тощий зад придал парнишке ускорение. Это было сделано так стремительно, точно и изящно, что вокруг раздались восторженные восклицания зевак.

Индиец вернул мне портмоне и на ломаном английском попросил прощения за своего юного земляка. Я, в свою очередь, поблагодарил незнакомца за помощь и предложил выпить по чашечке жасминового чая в ближайшем заведении.

Мастер Прасад оказался гурукалом, то есть учителем древнего боевого искусства Калари-ппаятту. В Индии считают, что именно Калари-ппаятту является прародителем всех известных в мире форм боевых искусств. Самый древний трактат Калари-ппаятту под названием «Асата вадиву» был записан на пальмовых листьях около двух с половиной тысяч лет назад. В нём описывается, как посредством физических упражнений, лечения травами, масляного массажа и медитационных техник достигнуть полного совершенства владения своим организмом.

Я попросил у гурукала разрешения заниматься в его школе, расположенной в пригороде Тируванантхапурама, недалеко от другой достопримечательности столицы Кералы – храма Шри Субраманьясвами. Мастер Прасад любезно согласился, и за небольшую плату я дважды в неделю в течение года посещал его занятия. Под импровизированную мелодию, напеваемую гурукалом для поддержания нужного ритма, я до седьмого пота делал множество отжиманий, наклонов, прыжков и приседаний, которые сочетались со специальной техникой дыхания. После разминки следовали упражнения с традиционным оружием: деревянной палкой в форме бивня слона, бамбуковой тростью, кинжалом из рогов антилопы и с другими, не менее экзотическими штуками.

Мастера Калари-ппаятту являются специалистами в области традиционной индийской медицины. Они умеют лечить ушибы и переломы, вывихи и растяжения, останавливать кровотечение и снимать боль, вправлять кости и вообще устранять последствия любых травм. Для этого они используют массаж, костоправство, различные мази и снадобья, внушение и гипноз. Эти знания собраны в почти столь же древнем, как и «Асата вадиву», трактате о нервной системе человека «Марама-сутра». Этот трактат меня особенно заинтересовал.

Гурукал Прасад показал мне двенадцать точек на теле человека, поражение которых влечёт смерть, и ещё девяносто шесть точек, воздействие на которые вызывает сильную боль, либо временный паралич. Я смог сравнить технику Калари-ппаятту с техникой японского дзю-дзюцу, переданной мне последним хранителем школы «Чёрный Леопард» Исао Такэдой. В них оказалось много общего.

Многочасовые занятия медитацией под руководством гурукала позволили мне восстановить душевное равновесие, утраченное после смерти близкого человека. Меня перестали преследовать видения прекрасного мёртвого женского лица с пулевым отверстием во лбу. Прекратились приступы неконтролируемых истерик и агрессивности. Постепенно всё пришло в норму. Спасибо мастеру Прасаду.

В общем, в Керале мне нравилось, если не считать, конечно, жары и совершенно непонятных, немыслимо длинных названий на языке малаяли. Но всё когда-нибудь кончается. Ведь жизнь – это непрерывная череда встреч и расставаний. Пришло время расстаться и с мудрым гурукалом. В последний раз я вошёл в тренировочный зал и, согласно ритуалу, коснулся рукой пола, поднес её ко лбу, затем поклонился алтарю богини войны и отваги Махакали, встал на колени перед мастером Прасадом и прикоснулся лбом к его ступне. Гурукал поднял меня, обнял и пожелал, чтобы я непременно вернулся в Кералу.


7

Солнце уже вовсю заливало своим светом спальню, когда меня поднял с кровати телефонный звонок. Звонил Тарантул. Я сразу узнал его характерный голос: одновременно высокий, звонкий, почти девичий, но при этом с каким-то зловещим змеиным шипением, от которого мурашки бегали по спине. Вчера после аудиенции у Габора я вдоволь его наслушался, получая подробные инструкции о том, что мне нужно будет предпринять в Германии, с кем там встретиться и как поддерживать связь с моим новым работодателем.

Тарантул сообщил, что вылет немного откладывается, так как, несмотря на всё влияние Габора, не удалось быстро получить визу в германском консульстве. Что-то там у них не срослось, и российская коррупция не смогла пробить немецкую педантичность. Тощий начальник службы безопасности пообещал решить этот вопрос в течение пары дней. Поблагодарив его за информацию, я отправился на кухню, чтобы позавтракать. Регулярное питание – основа здорового пищеварения!

У плиты вяло возилась Сашка, бледная, как поздний Майкл Джексон. Окно было распахнуто, и в кухню врывались жизнерадостные звуки огромного города: щебет птиц, звонки трамваев, голоса людей, рокот машин, шум ветра. Эти звуки сливались в ровный непрерывный гул, заполняющий все уголки квартиры. Музыка мегаполиса. Москва, этот удивительный гигантский организм, дышала, двигалась, жила.

– Привет ветерану алкогольного фронта! – жизнерадостно приветствовал я девушку. Сашка хмуро покосилась на меня и, ставя передо мной тарелку, посоветовала:

– Не беси меня, Серёга. Настроение: ноль. Самочувствие: ноль с минусом.

– Благородный муж спокоен, не стеснён, малых же людей всегда гнетут печали, – процитировал я с пафосом. – Великий Конфуций!

Сашка через силу улыбнулась:

– Сказала же: «Не беси!» Лучше ешь уже, благородный муж!

Вовремя вспомнив изречение какого-то рок-музыканта, что настоящая женщина всегда может из ничего сделать причёску, салатик и скандал, я благоразумно замолчал и занялся яичницей. Моя соседка без всякого аппетита поковыряла вилкой в тарелке и, подперев рукой подбородок, задумчиво уставилась в окно на вершины деревьев, растущих возле дома. Завершив приём пищи своей традиционной утренней чашкой кофе, я спросил:

– С кем вчера отдыхала, если не секрет?

– Какая разница? Так, какие-то мальчики, – нехотя ответила Сашка, не отводя взгляда от кроны высокого тополя. Наконец она отвернулась от окна и посмотрела прямо мне в лицо. Я ободряюще улыбнулся. Сашка опустила голову и смущённо сказала:

– Ты прости меня, Серёжа. Я наговорила тебе вчера. Мне, правда, очень стыдно.

Я пожал плечами:

– Ты уже большая девочка.

– Нет, правда, прости. Нажралась, как свин. Чёрт попутал.

Мне стало смешно.

– Что за инферналии, Казанова? Брось, чёрт здесь ни при чём. Ладно, на сегодняшнее сегодня у нас есть более важные проблемы.

Сашка сразу насторожилась:

– Что за проблемы?

– Мне на днях придётся уехать.

– Куда?

– В Германию, дней на десять.

Девушка уставилась на меня своими серыми глазищами:

– Война и немцы! Слушай, а ты не мог бы меня взять с собой?

– Вы это серьёзно, юная леди, или чисто поржать? – осведомился я.

На Сашкином лице появилось уже знакомое мне выражение упрямства.

– Я это чисто конкретно! Ты должен взять меня с собой!

– Кем? Вторым пилотом? Будешь бежать за багажником?

Девушка нахохлилась, как воробей на проводе. Её губы начали кривиться, в уголках глаз появились первые слезинки.

– Ну послушай, Сергей, для меня это очень важно! Я всю жизнь мечтала увидеть отца! Эх, да разве ты сможешь меня понять!

Сашка начала беспомощно всхлипывать. Это было так по-детски непосредственно и искренне, что сердце у меня сжалось.

– Не реви! – строго сказал я. – Что ты как ребёнок! Я же по делу еду. В командировку. А у тебя даже загранпаспорта нет.

– У меня вообще никаких документов нет! – плаксиво выкрикнула Сашка. – Только справка из милиции об утере!

– Меньше нужно было с разными дебилами пьянствовать, – заметил я всё так же строго.

– А твоё какое дело с кем я пьянствую?! Ревнуешь что ли? Все вы москвичи такие: грамотные, чистенькие, правильные. Куда уж мне, дуре грешной! У-у-у-у-у… ненавижу вас!

Сашка закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Слёзы текли у нее из-под ладоней и капали в тарелку с недоеденной яичницей. Душераздирающее зрелище. Я примирительно погладил девушку по плечу:

– Ну хватит плакать, Сашенька.

В ответ только отчаянный рёв.

– Ну перестань. Я, конечно, не обещаю, – вырвалось у меня помимо воли. Рёв стал немного тише, – но, может быть, что-нибудь придумаю.

Рёв плавно снизился до приемлемого уровня и перешёл в горький плач.

– Александра! – сменил я тон. – Прекрати реветь! Я посмотрю, что можно сделать.

Плач сменился сопением. Между прижатых к лицу пальцев на меня глянул большой серый недоверчивый глаз.

– Честно-честно?

– Честное пацанское! – засмеялся я, радуясь, что бурный поток слёз наконец-то прекратился.

– Смотри, не обмани, – всё ещё всхлипывая проговорила упрямая девчонка, – а то удачи не будет!

– Ладно, не каркай, вещая каурка, – не остался я в долгу. – Возьми платок и вытри свою кислую физиономию.

– А ты не доводи меня, – заявила Сашка, успокаиваясь. – Ты, Серёжа, не волнуйся. Я тебе верну все деньги, которые ты на меня потратишь. Заработаю и отдам. Мне же много не надо. Ем я чуть-чуть. Если хочешь, буду кушать через день, а?

Девушка просительно заглянула мне в глаза. Она уже несмело улыбалась.

– Посмотрим. Может, будешь голодать через два дня на третий, – великодушно пообещал я.

Обрадованная Сашка убежала в ванную, приводить в порядок зарёванное лицо, а я крепко задумался, правильно ли я сделал, пообещав взять её с собой. Не разумнее было бы сейчас расстаться и пойти каждому своей дорогой? Ведь я постепенно привязываюсь к этому взбалмошному существу. Интересно, эгоизм это или нет – цепляться за другого человека? Имею ли я право влиять на его судьбу своим вмешательством? Неужели я стал бояться одиночества? А, может быть, так проявляется моя потребность о ком-то заботиться? Одни заводят собаку, а у меня есть Сашка Булкина?

«Ладно, не будем забегать вперёд, как говорят в хорошо написанных романах. Будем решать проблемы по мере их возникновения, – нашёл я самый простой выход из своих терзаний. – А пока необходимо снова увидеться с Человеком-горой».

Я позвонил Казионову, и мы договорились встретиться через час у метро «ВДНХ». Собираясь на рандеву, я посоветовал Сашке оставаться дома и ждать меня.

– Хорошо-хорошо, Серёжа, – проворковала хитрая девчонка, устраиваясь в гостиной у телевизора. – Я теперь буду тебя слушаться и всё делать, как ты скажешь.

– Ну-ну, – с сомнением произнёс я, глядя в её лукавые глаза, – что-то с трудом верится.

– Правда, вот увидишь, – заверила Сашка. – И пить я больше не буду. Век воли не видать!

Она грозно вытаращила глаза и провела ребром ладошки по горлу.

Я засмеялся:

– Это тебя на твоём голодообразующем предприятии научили так клясться?

Сашка звонко рассмеялась в ответ:

– Нет, это мы в детдоме всегда так говорили.

Полковника ждать не пришлось. Едва я вышел из метро, как сразу заметил его мощную фигуру в обязательном тёмном костюме возле серебристого «мицубиси паджеро спорт». На этот раз Казионов напялил солнцезащитные очки и стал до смешного похож на типичного телохранителя президента, каковым, собственно говоря, он когда-то и был. Богатырь кивком пригласил меня в свою машину. Я занял место в удобном кожаном кресле, полковник включил на всякий случай музыку и вопросительно посмотрел на меня.

– Есть одна проблема по поводу моей поездки, – ответил я на его немой вопрос.

– Какая?

– У меня возникла острая необходимость в помощнице, – вздохнул я.

– И в чем проблема? – хмыкнул Казионов. – Нашему общему другу важен результат и как можно быстрее. Для выполнения задания ты вправе привлекать тех людей, кого считаешь нужным.

– У моей помощницы был украден паспорт. Новый она получит только через полгода, а без неё мне никак.

Человек-гора с лёгким любопытством посмотрел на меня:

– Я был о тебе другого мнения, Мангуст, – назвал он меня псевдонимом, который мне когда-то присвоил его начальник. – Я думал, ты серьёзнее.

– Серьёзнее некуда! – заверил я Казионова. – Девушка мне действительно нужна.

Полковник на минуту задумался. Потом легонько хлопнул широченной ладонью по рулевому колесу:

– Ладно. Признаюсь, что наш общий друг через своего начальника службы безопасности уже попросил меня сделать для тебя документы, чтобы можно было быстрее получить визу. Что-то вроде «набора шпиона».

Я понимающе кивнул. «Набором шпиона» на нашем сленге ещё с советских времен называли комплект документов сотрудника спецслужбы.

– Мне нужно два «набора», – твёрдо сказал я.

– Хорошо, решили, – согласился Казионов. – Что ещё?

– Пока всё.

Гулливер записал Сашкины данные, объяснил, где нам сделают фото на загранпаспорта, и отбыл. Проводив взглядом его «паджеро», я, не спеша, пошёл по проспекту Мира в сторону Яузы. По голубому небу полосами плыли серебристые перистые облака. Ослепительное солнце стояло в зените. Летняя Москва пахла горячим асфальтом, выхлопными газами и шаурмой. Хотелось мороженого и лимонада. Единственное, что меня огорчало на этом празднике жизни – это «хвост», появившийся сразу после разговора с Казионовым.

Присутствие невысокого, широкогрудого парня в белой футболке с надписью «Harvard University» и вылинявших серых джинсах, невозмутимо шагающего за мной следом, разом изменило ситуацию. До сих пор всё выглядело вполне невинно. Разбалованная сверх всякой меры дочь одного из богатейших людей столицы могла себе позволить провести недельку в объятиях какого-нибудь кавалера, чтобы позлить папочку. Выяснение отношений между поколениями. Этакое чисто семейное дело. Но парень в футболке начисто опровергал эту версию. В игру входил кто-то ещё. Кто послал этого человека? Кто-то, кого я не знаю? А может, сам Габор? Тарантул? Казионов? Но зачем? Или это люди, вообще не имеющие отношения к истории с Никасей?

Пока меня занимали эти мысли, я свернул на улицу имени Бориса Галушкина, прошёл по ней до Ярославской и повернул к гостинице «Глобус». «Хвост» не отставал. Убедившись, что парня в белой футболке действительно интересует именно моя личность, я решил не тащить его за собой до квартиры Маргулиса. Возможно, люди, стоящие за моим преследователем, ещё не знают, где я живу. Тогда нужно постараться подольше сохранить это надёжное убежище.

Конечно, я, как любой нормальный человек, хотел бы подождать шпика за первым удобным углом и дать ему в зубы, чтобы не повадно было нервировать хороших людей. Однако я не позволил врождённым инстинктам взять над собой верх. Лучше включить приобретённые умения. Натренированные на спецкурсах в закрытых учебных заведениях и многократно отработанные на практике. Попробуем пустить в ход технику переключения. Это, когда охотник и жертва меняются местами.

Выбрав подходящее для моих коварных замыслов здание, я, не торопясь, зашёл во двор. Как только мой преследователь скрылся за углом, я стремительно добежал до ближайшего подъезда и заскочил в него. Затем открыл настежь противоположный выход на улицу и поднялся на третий этаж. В окно было видно, как «хвост» топтался в растерянности во дворе. Через минуту он осторожно зашёл в мой подъезд и, заметив открытую дверь чёрного хода, бросился через неё на улицу. Я тоже покинул гостеприимный дом и из-за угла продолжил наблюдение за белой футболкой. Парень ещё немного походил туда-сюда и, убедившись, что окончательно меня потерял, стал звонить по сотовому телефону. Через несколько минут подъехал тёмно-синий «форд фокус» и увёз широкогрудого незнакомца в неизвестном направлении.


8

Сашка, как и обещала утром, сидела дома. Услышав звук открывающейся двери, она выглянула в коридор.

– Привет! Как прогулялся?

– Нормально, – пожал я плечами. – Никто не приходил, не звонил?

– Нет. Обедать будешь?

– Буду.

– Тогда мой руки и на кухню!

За то время, что я отсутствовал, она сделала уборку, сварила обед и перестирала всё, что посчитала недостаточно чистым. Натёртый воском паркет непривычно блестел, по посуде в серванте прыгали весёлые солнечные зайчики, с кухни аппетитно пахло борщом.

«Вот, что значит – женщина в доме, – посмеивался я, умываясь. – Только оставь её одну на пару часов без присмотра и из любой берлоги она сделает уютное гнёздышко».

– Что ты там застрял? – прервала мои мысли Сашка. – Кушать подано, милорд. Садитесь жрать, пожалуйста!

Надо отдать должное: готовить эта легкомысленная девица умела. Борщ был объеденье, второе – пюре с сосисками – тоже очень вкусное. Праздник желудка завершился душистым крепким чаем с домашним печеньем. Сытый и благодушно настроенный, я объявил:

– Спасибо, синьорита Казанова. Присуждаю тебе чёрный пояс по кулинарии!

Сашка довольно рассмеялась:

– Эх, мужики-мужики! Как легко вас ублажить. У тебя, Сергей, после еды даже глаза подобрели.

– А до этого они у меня злые были?

– Да нет, – пожала плечами девушка. – У тебя глаза какие-то особенные. Закрытые. Они внутрь никого не пускают. А когда я в них долго смотрю, то у меня самой перед глазами всё начинает расплываться. И вообще, ты странный.

– Мы, лингвисты, все такие. С чудинкой, – улыбнулся я. – Не обращай внимания.

Сашка, как кошка, потянулась всем телом, сладко зевнула, прикрыв рот рукой, и сообщила:

– Твои запасы кончаются. Холодильник почти пустой.

– Ну и ладно, – безмятежно махнул я рукой. – На пару дней хватит, а там посмотрим. Скорее всего, нас к тому времени здесь уже не будет.

Сашка сразу напряглась:

– Значит, я еду с тобой? А как же документы?

– Этот вопрос решается. Кстати, нам срочно нужно сфотографироваться.

– А что я буду там делать?

– Будешь помогать мне, – улыбнулся я. – Больше пока тебе знать ни к чему. Ты же обещала меня слушаться?

Девушка согласно кивнула, но всё же не удержалась от нового вопроса:

– Сергей, можно спросить тебя про ещё одну вещь?

– Ну что ещё? – скорчил я недовольную мину.

– Ты поможешь мне найти отца?

Сашка с такой надеждой смотрела на меня, что мне ничего другого не оставалось, как бодро заявить:

– Да не переживай ты так! Адрес его у тебя же есть? Найдём мы твоего интуриста!

Сашка заулыбалась:

– Знаешь, Серёжа, сколько раз я себе представляла эту встречу? Наверно, миллион! И отца представляла. Когда маленькая была, в детдоме, ждала, что вот-вот он придёт, всех, кто меня обижал, разгонит и заберёт к себе в Германию. И тогда мне хотелось, чтобы он был огромным и сильным, как Терминатор какой-то.

– А сейчас как ты себе представляешь отца?

– Сейчас, конечно, он уже старенький, – ласково сказала девушка и ехидно добавила: – Вроде тебя.

Достойно ответить этой пигалице я не успел. В прихожей раздался телефонный звонок. Сашка засмеялась, глядя на моё кислое лицо, потрепала по волосам и побежала в коридор за трубкой.

– Какой-то мужик Баринова спрашивает, – протянула она мне телефон, всё ещё улыбаясь.

– Слушаю, – произнёс я, рассеяно наблюдая, как девушка взялась за мытьё тарелок.

– Вот и слушай внимательно, шнягер, – прохрипел мне в ухо незнакомый голос. – Ты полез не в своё дело, а за это у нас сразу умирают. Лучше зачикерись, пока не поздно. А не поймёшь, сделаем так, что тебя три года на оленях искать будут и не найдут. И учти, с тобой не фуфломёты говорят.

В трубке зазвучали гудки отбоя. Всё сообщение заняло двадцать секунд. Я покосился на Сашку. Та, что-то тихо напевая, занималась посудой.

«Вот, значит, как, – подумал я. – А дело-то оказывается не таким уж и простым. И не таким уж и семейным. Теперь понятно, что слежка за мной на проспекте Мира связана с исчезновением Никаси. И блудная дочь олигарха Габора не просто загуляла с очередным приятелем, а с ней явно что-то случилось. Однако жизнь становится всё интереснее. И опаснее».

От этих размышлений меня отвлекла Сашка.

– Всё готово, – объявила девушка, закрывая дверки посудного шкафа. – Ты вроде говорил, что нужно сделать фото?

– Да, говорил, – согласился я. – Собирайся и пошли.

Наша прогулка прошла без происшествий. В паспортно-визовой службе, куда мы обратились, нас приняли без лишних вопросов и быстро выполнили все формальности. Очевидно, что просьба такого важного лица, как Казионов, сыграла свою роль. Через час мы уже были свободны и решили немного прогуляться по московским улицам. Моя квартирантка заявила, что из-за меня весь день просидела взаперти и ей просто необходимо хоть немного подышать свежим воздухом. Интересно, где это она в столице нашла свежий воздух? Я же хотел проверить, не ведётся ли за мной наблюдение. И вот мы, презрев все виды общественного транспорта, отправились пешком в сторону дома.

Вечерело. Синие летние сумерки постепенно окутывали медленно затихающие улицы мегаполиса. Ещё прозрачные на широких магистралях, эти первые сумерки уже густели в углах зданий и ложились пятнами теней нам под ноги. Откуда-то заструился прохладный ветерок, охлаждая раскалённый за долгий напряжённый день гигантский город. Сашка зябко передёрнула плечиками под тонкой футболкой и взяла меня под руку.

– Замёрзла? – спросил я девушку, почувствовав её холодную ладошку.

– Есть немного.

Высвободив руку, я обнял Сашку за талию и притянул к себе. Она доверчиво прижалась и тоже обняла меня. Так мы и шли, наслаждаясь тихим июньским вечером – самым грустным временем дня. У меня на душе было как-то особенно спокойной и хорошо. Мы молчали. Возле подъезда Сашка вдруг глубоко вздохнула и проговорила:

– Господи, Серёжа, как жить-то классно! Так бы всё жить и жить и не умирать никогда.

Она высвободилась из моих рук, вдруг поцеловала меня в щёку, резко отвернулась и стала быстро подниматься по лестнице. Я догнал её у наших дверей и, доставая ключи, сказал:

–Зачем умирать? У тебя жизнь только началась. Ещё много интересного и хорошего в ней будет. А ты о смерти.

– Не знаю я, – пожала Сашка плечами. – Страшно как-то вдруг стало. Предчувствие, что ли? – Она встряхнула головой и улыбнулась: – А, брось, Серёга! Не бери в голову, бери в плечи – шире будут! Бывает со мной такое. Хандра нападает. От недостатка витаминов, наверное. – Сашка поёжилась. – Знобит что-то. А давай-ка сообразим «чайковского»?





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67039191) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.