Книга - Пираты, или Тайна Бермудского острова

Пираты, или Тайна Бермудского острова
Василий Боярков


Необыкновенные приключения отважной пиратки… Волей судьбы очутившись в XVIII-м веке, Валерия Хуляева попадает в свободолюбивое пиратское братство. Проходя через суровые испытания, удачливой мисс Доджер придётся столкнуться как с хитрым вероломством мстительных недругов, так и с подлым предательством близких друзей. В то же самое время в XXI-м веке оказываются морские разбойники, подвластные жестокому капитану Бешеному Фрэнку Уойну. Воспользовавшись их сомнительной помощью, некие могущественные силы организуют хитроумные провокации против российских и китайских военных судов.





Василий Боярков

Пираты, или Тайна Бермудского острова





Пролог


Где-то в центре Бермудского треугольника…

Конец мая 2021 года. Прибрежный американский корабль, названый «Independence – 2» («Независимость – 2») призва?н нести патрульную службу в территориальных водах штата Флорида. Однако какой-то страшной, воистину неведомой, силой его всё больше затягивает в таинственную, непроницаемую простому глазу, воронку. Ночь. Темно. Страшно и жутко. Вокруг собирается нечто похожее на торнадо, закрученное несколькими спиралями; они несутся по кругу с немыслимой скоростью. Высокие волны, невообразимые и чудовищные, словно по чьей-то зловещей воле, вздымаются вверх; в некоторых случаях они доходят до высоты пятиэтажного дома.

Команде?р Хьюго Вильямс стоит на капитанском мостике и с нескрываемым напряжением (а где-то, возможно, и трепетным страхом?) вглядывается в почерневшую морскую пучину. Являясь молодым мужчиной, только-только достигшим тридцатипятилетнего возраста, буквально на днях он назначен командовать новёхоньким судном; оно способно топить не одни лишь надводные цели, но и любые враждебные субмарины. В ответственном ранге происходит его третье плавание, готовое закончиться крайне трагически, едва ли не ужасно катастрофически. Говоря о подтянутой внешности, стройный офицер отображается сильной фигурой, выделяется приятным лицом; сейчас оно, обычно мужественное, перекашивается недоумённым взглядом, граничащим со сверхъестественным ужасом. Смятенное состояние передаётся испуганными голубыми глазами и стоящими дыбом светлыми волосами. Форменное обмундирование соответствует присвоенному флотскому званию.

Опытный капитан никак не может понять: где очутилось подвластное судно и какой ему выбрать правильный курс? Оно и понятно, корабельные датчики разом «сошли с ума» – застыли в неправильных показаниях; навигационные приборы передают разительные неточности. Не прошло и пяти минут, как он скомандовал в машинное отделение: «Дать полный назад!» Проявленная предусмотрительность не возымела должного действия… Несмотря на мощность газотурбинных и дизельных двигателей, корабль продолжает сносить к гигантскому, неестественно большому, столбу; чернеющей пучиной он вздымается в вышину и закрывает всю видимую часть бескрайнего неба. Да, действительно, здесь было от чего ужаснуться! Дьявольская картина схожа с чем-то потусторонним, сопоставимым с ночными кошмарами. Обычно у основания узкий, теперь крутящийся гриб имеет семисотметро?вую диаметральную ширину, возвышается ровной колонной и резко расширяется у дальнего поднебесья. Там он превращается в густые, непроглядные, практически чёрные, тучи; они кружа?тся с неописуемой скоростью. «Если нас завлечёт в тот удивительный омут, – мысленно поразмыслил Хьюго, реалистично оценивая прямую угрозу, – то выжить в невиданной кутерьме навряд ли удастся… – подытожил угрюмо, а следом сам же себя отругал: – Но что это я – совсем уж, что ли, раскис? Не к лицу американскому офицеру сдаваться без боя и покоряться злосчастной судьбе!»

– Стоп машина! – не закончив беспокойную мысль, о?тдал Вильямс строгий приказ, направленный в машинное отделение. – Поворачиваем назад, а дальше на полной скорости, на всех сорока узлах, идём в обратное направление. И поспешайте, ребятки, – сказал он значительно мягче, – от вашей расторопности зависит счастливое избавление…

В то же самое время, пока командир военного судна лицезрел ужасное проявление природного гнева, в трюмном отсеке разворачивались события совсем иные, шедшие вразрез с угрожавшей всему экипажу смертельной опасностью. Что же может быть важнее водного сме?рча, неописуемого никакими людскими словами? Чтобы ответить на неудобный вопрос, следует привести некие постыдные факты, ставшие возможными, благодаря царящей в американском флоте наследственной иерархии…

С недавнего спуска на? воду, на борт зачислен Джеймс Липкен, любимый сынок одного из высших адмиральских чинов ВМС США. Молодой человек достиг двадцатисемилетнего возраста, имеет вздорный, высокомерный, крайне противоречивый характер и в полной мере использует особые привилегии, доставшиеся от отцовского завидного положения. Вопреки своенравной натуре, он выделяется привлекательной внешностью, схожей с хорошенькой девушкой; «взбалмошные» глаза, тёмно-карие, а скорее коричневые, гармонируют со смуглой кожей и чёрными, как смоль, кудрявыми волосами; средний рост, при атлетически сложённой фигуре, представляется выше обычного, добавляя внешнему виду дополнительной привлекательности. Непутёвый повеса без особенного труда получил тут чин помощника капитана, а соответственно, и звание лейтенанта. С появлением новоназначенного кома?ндера, он в первую очередь ввёл его в курс, что не собирается ни под кого прогибаться и что не станет жить по установленным правилам. «Чего-то в моём поведении кому не понравится, – сказал избалованный отпрыск при той их памятной встрече, – с любыми вопросами, жалобами, пожеланиями обращайтесь напрямую ко всемогущему папочке. Командовать личным составом мешать не буду, но и в мои дела соваться отнюдь не советую; иначе возможно досрочное списание со службы на берег, – усмехнулся он крайне презрительно и, не удосуживаясь подробными объяснениями, отправился восвояси; в назидание насмешливо бросил: – Поаккуратней со мной – и желаю удачи!»

Вот и теперь, невзирая на строгий корабельный устав, военную дисциплину, он притащил на боевое судно совсем ещё юную проститутку, едва достигшую семнадцатилетнего возраста. На её описании следует остановиться особо…

Покажется удивительным, но та развратная девушка имела российскую родословную – являлась младшим ребенком в семье одного российского эмигранта. Некогда, ещё в далекие девяностые годы, в составе серьёзной банд-группировки, как и многие другие, не очень разумные, соискатели, он отправился искать иллюзорного «американского счастья». Дивное дело, всецело отдаваясь неблаговидным, крайне опасным, занятиям, новоиспеченный заокеанский преступник смог прочно укорениться в местных криминальных структурах. Он умудрился продержаться довольно долгое время и был застрелен лишь в две тысячи пятом году. Незадолго до трагической смерти он успел дать жизнь своей третьей дочке; она именовалась Хуляевой Лерой, в полном варианте, само собою, Валерией. Времена тогда случились тяжёлые. Лишившись мужской опоры, недобросовестная мамаша пошла «по наклонной»: каждодневно предавалась развратному пьянству; постепенно утратила человеческий облик; всего через пару годиков отправилась вслед за нечестивым супругом. Осиротевших сестёр, к их жалости, разлучили, а следом распределили кого-то по детским домам, кого-то по монастырским приютам; они потеряли всякую связь, прерванную по злому року, чьему-то волевому решению.

Унаследовав от отмороженного родителя отважную, а в чём-то суровую личность, Лерочка выглядела в себе уверенной, не привыкшей склоняться перед любыми препонами. Чтобы выжить, ей приходилось проявлять чудеса недетской изобретательности. Не забывала она охотно осваивать и полагавшиеся по учебной программе прикладные науки; в доскональном их изучении достигла немаленьких результатов. Развивалась бойкая девочка быстрее всех остальных и значительно превзошла других сверстниц как в острой сообразительности, так и в несгибаемой воле, так и в жёсткой способности подчинять себе более слабых. Нет ничего удивительного, что именно она становилась непререкаемым лидером и в детских играх, и в весёлых проказах, и в лёгоньких шалостях. Однако беззаботная жизнь не могла продолжаться вечно, и настало то подростковое время, когда исполняется пятнадцать годков, когда наступает непростой переходный возраст и когда приютская воспитанница нежданно-негаданно посчитала, что в стенах детского заведения ей становится и противно, и душно, и тесно. Она сбежала и начала самостоятельно строить бесперспективную, зато свободную будущность.

Поначалу ей приходилось необычайно трудно, и юная Лерка целый год перебивалась, кто чем подаст. Закономерным итогом ей пришлось принимать безответственное решение: «Для того чтобы совсем «не загнуться», я непременно должна попробовать какое-то несложное дело. К примеру, почему бы не попробовать торгануть восхитительным, во всём бесподобным, телом». И вот тут её плачевная жизнь изменилась практически кардинально! Пошли существенные доходы, никогда ею раньше не виданные, и насущных проблем, с наличными сре?дствами, у неё уже больше не стало.

К тому времени беспутная девушка, ну! попросту расцвела и выглядела голубоглазой блондинкой, какая обладает незримым притягательным шармом и какая легко подчиняет себе любого охочего ловеласа. Здесь можно выделить великолепно сложённую женственную фигуру, отмеченную следующими основными характеристиками: худощавым, но изящным телосложением; не слишком высоким ростом, больше приближенным к среднему; бесподобной грудью, всегда прикрытой дорогим кружевным бюстгальтером; изумительной талией, переходящей в чу?дную ягодичную область; прямыми, стройными, словно точёными, ножками. На несравненном лице преобладают лишь правильные черты: светлая, немножко бархатистая, кожа; маленький, аккуратненький, правда чуть вздернутый, нос (что говорит о своенравной натуре); пухлые, словно от обиды надутые, губы; румяные щёки, переливающиеся игривым задором; эффектная чёлка – продолжение стильной прически, волнистыми локонами спускающейся к милым плечам. В общем, юная жрица любви обладает всеми великолепными качествами, необходимыми в древнейшей «профессии» (пусть и незавидной, но достаточно прибыльной).

Немного видоизменив родовую фамилию на сокращенное Хой (что происходит от английского «whore», или попросту развратная девка) она безраздельно влилась в американскую капиталистическую систему. Хуляева предлагала в продажу единственное, что имелось у неё по наивысшему классу, – сногсшибательное, божественно прекрасное, тело. Неправедным бизнесом молодая путана занималась в Майами, раскинувшемся в южном штате Флорида; для неблаговидного занятия он представлялся самым благоприятным. Именно там разнузданная особа и пригласилась поразвлечься необузданным лейтенантом Липкеном.

На военный борт блудливая девушка поднялась без особенных трудностей, нисколько не заботясь о возможных последствиях; она полностью положилась на ветреного повесу. Когда случилось природное светопреставление, молодые люди, находясь в каюте помощника капитана, предавались праздному времяпрепровождению, сладострастному блуду. За время бесшабашных увеселений они изрядно «набра?лись», и никто из них не сетовал на сильную качку, какой не случалось со времён планетного мироздания. Тем более что современное «плавсредство» оказалось на редкость устойчивым: оно снабжалось надёжным балластом, способным не дать опрокинуться при любом, даже двенадцатибалльном, океаническом шторме.

На очередную, не совсем обычную, вылазку Лера выбралась, разряженная в недорогие предметы: чёрную кожанку; однотонные ботильоны; синюю джинсовую юбчонку, укороченную до минимальных пределов; белоснежную блузку, распахнутую по верху; ажурные чулочки, расписно?й резинкой соблазнительно выставленные наружу. Дамской сумочки при ней не имелось: она их всей душой презирала, предпочитая рассовывать личные вещи в одёжные потайные карманы. Из броской косметики присутствовали вообще нескромные тени, густая, обильно нанесённая, пудра и ярко-красная губная помада, окантованная коричневатой обводкой. Хуляева давно уж лишилась едва ли не всего (и так-то небогатого) верхнего одеяния и оставалась теперь в одном кружевном бельишке (оно отличалось классической тёмной расцветкой), в стильной обуви и в плотно облегающих дамских чулках. Безответственный соблазнитель был с голым торсом, а также без брюк, и пребывал в одних разноцветных трусах: он приготовился приступить к главной части прелюбодейного развлечения, для коего, собственно, и пригласи?лась на военный борт индивидуальная, едва ли не элитная проститутка (как сложилась порочная практика, последние полгода она работала исключительно на себя, без личного сутенёра).

Однако не только адмиральский сынок заимел «пригласительный билет» на нескончаемый праздник жизни, никак не сопоставимый с морскими военными правилами, зато вошедший у молодого повесы в действительную привычку. Помимо него, здесь присутствовал его закадычный дружок, не имевший офицерского чина; он собственными трудом, рьяным упорством, излишним усердием, особенным рвением сумел дослужиться до почётного корабельного звания – старшины первого класса. В отличии от разнузданного товарища, не обладавшего сознательным разумом, он слыл намного порядочнее, гораздо осмотрительнее и не совсем ещё утратил служебного страха, возникавшего перед дисциплинарным взысканием; а оно неотвратимо следовало за любое нарушение установленного регламента да непременно несло последующее раскаяние. Если уж говорить откровенно, то и под пагубное влияние Джеймса он попал далеко не случайно, а единственно, потому, что находился в непосредственном подчинении. Прочитав безупречное досье, высокопоставленный родитель то?тчас же понял, что он является тем самым человек, какой ему именно нужен. Не задумываясь, приставил его присматривать за непутёвым сыночком, не ведавшим в похотливых стремлениях, неустанных и нескончаемых, ни нравственных, ни стыдливых ограничений. Внешностью Билл Кедми (именно так его звали) представлялся обыкновенной, а если чем и выделялся, то двадцатидевятилетним возрастом, крепко сложённым телом, высоким ростом, мужественным, где-то злобным лицом, орлиным носом, колючими оливково-голубыми глазами да смуглой, изрядно обветренной, кожей; особо отображались гладкая, налысо обритая, голова и густые, закрученные кверху усы. Основным одеянием, да и общим состоянием, он выгодно отличался от остальных соучастников: и находился по полной форме, и пьяным был только немножко (памятуя о строгом наставлении старшего Липкена).

Вдруг! Праздное настроение нарушилось диким воплем «Йа-хой!!!»; он проник везде, даже в отдалённую глубину офицерского трюма. Сразу вслед за ним последовал оглушительный грохот, передававший одномоментное столкновение двух массивных предметов. Один ударил второго и основательно стукнул по корабельному корпусу, и именно с той стороны, где находилась вся порочная троица. И тот, и другая, и третий разом невольно вздрогнули, потому как явление представлялось настолько необычным, насколько морские американские вооруженные силы славились по всему остальному миру и не могли подвергнуться никакой военной агрессии. Валерия давно уж научилась и управлять волнительными эмоциями, и следить за испуганным состоянием. Благодаря полезной привычке, она могла, в зависимости от жизненной ситуации, казаться либо излишне пьяной, либо трезвой, как чистое стёклышко. Вот и теперь, едва лишь морское судно затряслось не столько от естественной качки, сколько от жуткого грохота, обозначавшего внезапное столкновение, юная путана моментально сбросила весёлую маску и (надо отдать ей должное!) оказалась практически трезвой. Хотя до наступившего момента не вязала ни лыка.

– Что у вас происходит?! – воскликнула Лера, не выказывая ни тени смущения, ни (обычного для представительницы прекрасного пола) жуткого страха; она лишь отобразилась нездоровым недоумением. – Нас что, атакуют? Да и!.. Никому из вас, кстати, не показалось, будто кто-то меня позвал – выкрикнул личное прозвище Хой?

– Нет, – только на первый вопрос ответил блудливый сынок высокородного адмирала, говоривший заплетавшимся языком; одновременно он разыскивал снятые недавно офицерские брюки, – это попросту невозможно! Мы представляем непобедимый американский флот, и не найдётся ни один тупоумный дурак, какой рискнет на безотчётную дерзость. Необдуманное нападение напрямую граничит с добровольным самоубийством… Где, чёрт возьми, мои брюки?

Молодой повеса нашёл их, валявшимися в углу, куда и забросил недавнее время назад. Неловко натянул на волосатые ноги. Пошатываясь и периодически спотыкаясь, отправился на верхнюю палубу, чтобы (как всех убедил) разузнать, что за нештатное лихо так неожиданно приключилось?

– Сидите… здесь, – еле-еле промямлил Липкен, корявя пьяный язык; он начал выбираться из удобного лейтенантского кубрика, – я схожу… разведаю, чего там… такое… и сразу назад… Продолжим наше… прерванное веселье…

– Очень хотелось? – бросила вслед восхитительная красавица, произнося ту коротенькую фразу на чистом русском наречии (не позабыв о настоящем происхождении, она, помимо освоения английского языка, упиралась и в изучении родимого диалекта). – Я бы и так никуда не вышла, а тут ещё – хрен знает чё! – у вас сейчас происходит.

Что же явилось основной причиной и вызвало в маленькой компашке необъяснимый переполох? До наступившего момента, вопреки всем писанным законам и неписанным правилам, те беспечные люди предавались (на секретной военной технике) нескончаемому увеселению.

Прибрежный корабль давно уж выполнил подспорный манёвр, а именно развернулся на обратное направление. Теперь он, используя лошадиные силы двух газовых турбин да стольких же дизельных двигателей, старался удалиться от кружившейся по кругу гигантской воронки; она всё больше затягивала в морскую пучину, тёмную и страшную, разверзнутую подобно входу в потустороннюю преисподнюю.

– Какая у нас узлова?я скорость?! – кричал взволнованный капитан, связываясь с машинным отсеком, когда осознал, что вверенная ему боевая техника (какие б не прикладывались титанические усилия) упорно двигается в сторону громадной воронки.

Она угрожала им жутко-кошмарным жерлом, уносившимся в высокое беспросветное небо. В свете непрерывно мелькающих молний оно представлялось иссиня-чёрным, зловещим, до жути ужасным.

– Тридцать девять, никак не меньше, – констатировал умелый механик (как уже упоминалось, приборы вышли из строя, а значит, определить по ним нормальные показания не представлялось возможным). – Но! Мы попали в сильное морское течение… его сила равняется нашему ускорению, так что, получается, мы остаёмся на месте, не двигаясь ни взад ни вперёд. Что у вас, кэп, там, наверху, – поинтересовался тот в следующую очередь, в силу занимаемой должности, не располагая истинной информации, – сильно всё страшно?

– Лучше тебе и не знать, – ответил Вильямс с печальным вздохом, но тут же взял себя в руки и более уверенным тоном скомандовал: – Давай-ка поднапрягись, подключи все имеющиеся возможности и вытяни нас, наконец, из чудовищной передряги, не то…

Что он подразумевал, Хьюго сказать не успел, потому как некое неописуемое событие, представшее пред взбудораженным взором, на какое-то мгновение лишило дара осознанной речи. Действительно, здесь было от чего очуметь, тупо ополоуметь! Из мрачной, едва ли не дьявольской бездны, под отсвет сверкавших молний, выпрыгнул двухмачтовый бриг, напоминавший середину эпохи колонизации; он отличался старой, сугубо деревянной, конструкцией. Но и это ещё не всё! На верхней стеньге развевался изодранный чёрный стяг, украшенный белым черепом да перекрещенными костями; в пиратском наречии он именуется запросто – Весёлый Роджер. До ужасной воронки оставалось приблизительно пол морской мили. Дивный парусник! Он как будто получил от бушевавшей стихии некий могучий стимул и как будто пролетел над штормовыми волнами всё разделявшее корабли километровое расстояние. Они несильно столкнулись. Встали друг против друга. Современный капитан ошарашенно разглядывал возникшее из неоткуда редкостное явление; оно казалось отчасти необычным, а частью по-сатанински потусторонним. От одного его жуткого вида можно не просто опешить, но целиком утратить нормальное восприятие привычного мира. Именно в такой вот временный ступор и впал растерянный капитан, дав неожиданному противнику ощутимо весомое преимущество. А! Кровожадные недруги активно готовились к ожесточённому нападению.

– Йа-хой!!! – пронесся над палубой пиратского судна душещипательный клич, громовой и воинственный, призывавший подвластную команду наверх (так сложилось, все должны немедля одеться по полной выкладке и приготовиться к «славному» грабежу да боевому манёвру).

Усиленный грозной, скорее дьявольской, непогодой, он прокатился словно потусторонний глас, какой вырывается из огненной преисподней от разъяренного Сатаны. Чуть тише, лишь для членов морского братства, мгновенно повыскакивавших на капитанский призыв, зловещий незнакомец по-озорно?му добавил: – Отличное судно – давайте с ним позабавимся! По местам стоять! Пушкари орудийный залп! Остальные на а-а-бор-д-а-а-ж!!! – растягивая последнее слово, недвусмысленно скомандовал разбойничий повелитель.

Вид адского человека представлялся не столько ужасным, сколько великолепным! В шуме страшенного урагана, бушевавшего в западно-атлантической акватории, он грозно возвышался на капитанском мостике. Несмотря на разгневанную природу, держался с непревзойдённой уверенностью, с полагавшейся рангу своенравной напыщенностью, с приобретенным за долгие годы горделивым достоинством. Да, возраст седовласого морского разбойника приближался к шестидесяти годам – срок, для пирата, сравнительно необычный (мало кому удавалось приблизиться к сорока). Помимо почтенных лет, типичного представителя пиратского общества отличали и такие характерные признаки: во-первых, сильное телосложение, передававшее небывалую силу; во-вторых, чёрные злые глаза, заставлявшие трепетать любого, на кого хоть на секундочку обращались; в-третьих, крючковатый «нося?ра», устрашавший и корявой формой и крупным размером; в-четвёртых, курчавая борода, давно поседевшая и долгий период не чёсанная; в-пятых, противный беззубый рот, выделявшийся лишь верхними гнилыми клыками; в-шестых, модный костюм, пошитый из китайского ситца; в-седьмых, широкополая шляпа, окаймленная павлиньими перьями; в-восьмых и, наконец, в-последних, золотая, роскошная перевя?зь, увенчанная однозарядным пистолетом да абордажным клинком, специальной широкой саблей.

– Я иду в бой – за меня останется квартирмейстер! – выкрикнул он как само собой разумеется, а далее, ухватившись за один из концов бегучего такелажа, ловко переместился на главную палубу.

Послушные канониры, всегда державшие пушки в заряженном состоянии, только-только осуществили рекомендованный залп; остальные сподручные братья, верные соратники старого волка, перекидывали на соседнее судно «морские кошки» (крюки, с привязанными канатами) да кла?ли на соседние борта деревянные лестницы, предназначая их для эффективного нападения. Словно несчётная саранча, посыпались озверелые негодяи, представлявшие жутковатое, воистину неприглядное, зрелище. Сверкая разношёрстной экипировкой, а где-то оставаясь с полностью голым торсом, они перескакивали на современный военный корабль и тут же нападали на всякого-каждого, кто попадался им на пути. Кого-то убивали, а кого-то, кто успевал поднять ру?ки вверх, великодушно делали безвольными пленниками. Общая картина представлялась по-адски чудовищной! Отовсюду слышались признаки ведомого боя: истошные стоны, остервенелые крики, пистолетные выстрелы, автоматные очереди, лязганье острых сабель, мольбы о милосердной пощаде, победоносные крики восторга – словом, боевой экипаж сверхсекретного судна, обученный топить любые цели как надводные, так и подводные, оказался застигнут врасплох. Сейчас он полным составом, одним матросом не доходившим до сорока человек, выглядел небоеспособным, неумелым, не наученным достойно сопротивляться. Хоть как-то противостоять разъярённым бандитам, всю жизнь проводящим в походах и битвах, имеющим численный перевес, превышающий больше чем вдвое. Сделанное сравнение не считается пустыми словами, поскольку команда пиратского брига равнялась ста пятнадцати отпетым головорезам; ни один из них не ведал трусливого страха и не знал ни малой пощады. Сто десять переместились на соседнюю палубу, где безжалостно буйствовали и где жестоко тиранили всякого, кто отваживался на действенное сопротивление.

Действительно, матросы американского корабля, и без того находившиеся под страхом погодного переплёта, безвыходной переделки, подверглись новому, не менее жестокому, испытанию – столкновению с лихими морскими разбойниками. Те явились точно из неоткуда, и в самом инфернальном обличье, – как тут не впасть в сверхъестественный ступор? Бо?льшая часть современных матросов именно так и сделала, предоставив небольшой горстке доблестных сослуживцев попытаться отстоять как честь американского флота, так и собственную свободу, так и горделивую независимость – они вступили в неравную, практически рукопашную, схватку. Огнестрельное оружие если и приносило какую-то пользу, то вовсе не ощутимую; наоборот, оно ещё сильнее раззадоривало безжалостных выродков, возникших точно с потустороннего света. Бой случился коротким и не превысил двадцать минут. Закончился он так же внезапно, как и чуть ранее начался? – сразу после пленения кома?ндера Вильямса, бесцеремонно свергнутого со значимой должности; теперь его беспардонно вытаскивали на общее обозрение, а заодно на скорый суд пиратского капитана.

Касаясь последнего инцидента, честь закончить недолгую схватку выпала двум ярым морским бандитам: один откликался на нелестное прозвище Стинджей (в переводе на русский – Скупой); другой назывался как Трамп (по-русски – Бродяга). Первый представлялся мужчиной пропиты?м, рано состарившимся, хотя и достиг всего-навсего сорокачетырёхлетнего возраста; нескладное туловище выделялось и низеньким ростом, и лысой башкой, и оголённым торсом, испещрённым зажившими шрамами, и объемным, словно картошина, носом, и беспрестанно бегавшими тёмно-серыми зенками, и неприятной, скорее всего трёхдневной, щетиной. Второй прожил тридцать восемь годков и казался вполне приличным, одетым в а?глицкое сукно, перехваченное широкой кожаной перевязью; высокий рост, при худощавом телосложении, придавал ему вид несуразный, сравнимый и с тонкой, и с длинной оглоблей; привлекательное лицо, на удивление гладко выбритое, отображалось глазами голубыми, как небо бездонными, носом остреньким, хитро вздёрнутым, губами узкими и тонкими, плотно прижатыми; расстояние от правого виска и до точёного подбородка обезображивалось страшным, давно зажи?вшим, ранением; белокурые волосы, шелковистые и волнистые, казались ухоженными. Чуть ранее оба они ворва?лись в служебное капитанское помещение. Воспользовавшись обескураженным состоянием растерянного кома?ндера, морские головорезы, под прицелами двух кре?мневых пистолетов, доходчиво донесли, что сопротивление является и глупым, и полностью бесполезным. Случай выглядел неординарным, непрописанным ни в одном военном учебнике. Единственное, что Вильямс попробовал сделать, так неуверенно потянулся к поясно?й кобуре. Понятно, он хотел воспользоваться индивидуальным оружием, но был остановлен предупредительным окриком, последовавшим от Трампа:

– Не советую, кэп! – по убранству рубки и внешнему виду определить весомое положение оказалось совсем нетрудно. – Не то наша встреча кое для кого закончится плохо.

Совет выглядел неплохим, да ещё и подкреплялся сумрачным дулом. Смятенному капитану не оставалось иного, как подчиниться свирепой бандитской воле. Далее, под грубым пиратским конвоем морской офицер был выведен к остальной, только-только пленённой, команде. Так же как и он, подчинённые люди находились перед лицом неотвратимой погибели, представленной грозным обликом головорезов-грабителей.

– Капитан Мадмэ?н… сэр, – раболепно обратился Скупой и применил почётное пиратское прозвище, обозначавшее «бешеный», – мы пленили главного, а значит, бой считается конченым.

Ткнув Вильямсу под рёбра стальным оружием, закоренелые негодяи сбили ему дыхание, легко толкнули вперёд и насильно поставили на оба колена. Послушное преклонение означало одно: победа считается полной.

– Корабль наш, джентльмены! – выкрикнул седовласый бандит, вскинув вверх вооружённые руки да эффектно помахав и пистолетом, и саблей.

– А-а-а!!! – вторили ему восторженные члены пиратского воинства.

Вдруг! С той стороны атаковавших головорезов, на их же собственном судне, прозвучали характерные звуки, слышимые даже сквозь жуткий рёв бури; они означали, что абордажные кошки рубятся железными топорами, а подспо?рные лестницы падают в бурлящую чёрную воду. И разом, лишь на миг непродолжительно стихнув (пока недоумённые злодеи прислушивались), торжествующие крики «А-а-а!!!» преобразились в оттенок неистового отчаяния. Что же послужило действительной причиной неучтённой, неожиданно наступившей, развязки?

Оставшись вдвоём со старшиной Кедми, Хуляева справедливо порассудила, что плотское веселье на сегодня закончилось, и энергично засобиралась. В первую очередь она облачилась в джинсо?вую мини-юбку, затем в белоснежную блузку, а дальше в чёрную кожанку, чуть ранее положенные на лейтенантское ложе. Пока она одевалась, Билл наблюдал за неуверенными, но ненапуганными движениями; сам он предавался тревожным волнениям и пристально вслушивался в происходившие снаружи загадочные события. А! Они являлись страшными, жуткими, да просто ужасными. Об их истинной природе судилось по беспорядочным выстрелам, вою десятков остервенелых глоток, лязганью стального металла, прочной основой рассекавшего незащищённую мягкую плоть. Для более полной осведомлённости, молодой мужчина слега приоткрыл каютную дверцу и выставил наружу левое ухо. Через пару минут натужных исследований он сделал вполне очевидный вывод, напросившийся сам собой:

– Боюсь оказаться правым, но, кажется, на нас взаправду напали, и, по-моему, мы стремимся в уверенный проигрыш…

– Ты только сейчас это понял? – усмехнулась молодая путана, застегивая юркую молнию и машинально проверяя курточные карманы (всё ли находится на местах?). – Если не ошибаюсь, я сразу же озадачилась вероятной бедой… Что будем делать? – поставила она вопрос рациональный, не лишённый резонной логики. – Лично я предлагаю быстро бежать и громко кричать – плоская шутка. Ежели честно, я вовсе не представляю, куда можно спрятаться посредине бескрайнего моря? Ну, а ты?.. Что, Билл, думаешь по настоящему поводу – ты?

– Трудно сказать, – пожал старшина первого класса «сомнительными» плечами (он впервые попал в подобную ситуацию и не мог сориентироваться, как именно вести себя дальше), – ни с чем похожим я раньше не сталкивался. Возьмусь предположить, что ты сейчас абсолютно права.

– В чём, интересно?

– Из стальной душегубки необходимо по-быстрому выбираться. Разобраться же со всем наверху, на свежем воздухе, где и думается получше, да и мысли лезут совсем иные, сопоставимые с создавшейся обстановкой.

– Тогда чего скучаешь? – снова пошутила словоохотливая Валерия, никогда не «лезшая за словом в карман». – Пошли! – И засунув руки в карманы модной кожаной куртки, разукрашенной блестящими молниями да клёпками, уверенным шагом направилась к выходу.

Расторопный моряк последовал строго за ней. Не настолько убеждённый в собственных отваге и смелости, Кедми обнажил индивидуальное оружие, а выставив его прямо перед собой, принял меры к внезапному нападению; он приготовился выстрелить в любого, кто встанет у них на пути и кто попытается преградить дорогу к счастливому избавлению. Молодые люди спешили. Согласно здравого смысла, чем твёрже себя ведешь и меньше чураешься, тем больше шансов удачливо выжить. Не оставляя неписанную теорию без личного понимания, они пошли по узкому коридору, окружаемые спальными кубриками да различной вспомогательной корабельной инфраструктурой.

Сверху доносились беспрестанные выстрелы, громкие крики, как призывавшие в помощь, так и торжествующе радостные, так и злобные, предупреждавшие о яростном нападении. Пока им, и той и другому, везло: вся корабельная команда повыскакивала наружу, и основной бой происходил наверху, оставляя нижние палубы как бы неприкасаемыми. Однако ничто не продолжается бесконечно. Поэтому, осознавая опасность реальной угрозы, разносторонние компаньоны постепенно, по нарастающей, все более увеличивались в изначально выбранной скорости. Наконец они достигли железной лестницы, позволявшей подняться наверх. О чудо! Здесь, на выходе, не слышалось навязчивых звуков, хоть отдалённо напоминавших кровавую «мясорубку». Выстрелы и крики доносились значительно удалёнными, а значит, можно попробовать самоуверенно выбираться на воздух.

Как оказалось, опытный матрос просчитал всё правильно и привёл прекрасную спутницу в носовую часть корабля, в то время как основное сражение происходило на вертолётной площадке, располагавшейся сзади, а также в верхней части командного мостика. Опасливо озираясь, осторожные беглецы вначале осмотрительно высунулись. Внимательно осмотрелись: вроде бы никого. На мокрую палубу вылезали из специального люка, предусмотренного возле передней пушки. Валерия двигалась первой. Пройдя суровое испытание детским приютом, она чувствовала себя намного увереннее, что странно разнилось с той нервной дрожью, какая ни на секунду не отпускала американского военного мореплавателя, в обычных условиях достаточно бравого.

Едва оказались на ветреной улице, как с ужасом по?няли, что не только свирепые крики, автоматическая стрельба да рубящие звуки стального оружия повергали в лёгкий нервозный ступор… Огромные чёрные волны попеременно, одна за другой, накатывались на прочную стальную броню, свободно гулял бушующий ветер, плотной стеной стоял тропический дождь и беспрестанно сверкали ветвистые молнии. В какой-то момент, после того как схлынула очередная волна, молодые люди, прочно цеплявшие железные поручни (для того чтоб их не скинуло в море), прямо перед собою увидели кровожадного, по-зверски озлобленного, пирата. Он взялся неизвестно откуда и всем безобразным видом внушал им обоим панический, едва ли не сверхъестественный ужас. И действительно, здесь было чего испугаться! Бандит смотрелся, ну! просто огромным, имел оголённый торс, скрываемый лишь перехлёстнутой перевя?зью, выделялся обезображенной рожей, беззубым ртом и свёрнутым на бок морщинистым носом; а это… непривычное современному человеку боевое вооружение, представленное кре?мневым пистолетом да абордажной саблей, широким клинком. Хватило лишь пары мгновений, чтобы отпетый морской разбойник воспользовался растерянным замешательством, а далее, выбрав наиболее боеспособную цель, воткнул зазубренный меч в живот Билла Кедми. Прозвучавшие выстрелы (друг за другом шесть штук) отчётливо возвестили, что корабельный старшина не совсем был застигнут врасплох, то есть сумел воспользоваться индивидуальным оружием и вогнал в осатанелого противника смертельные пули.

– У-у-у! Я отправляюсь к морскому дьяволу Дэви Джонсу! – прокричал подстреленный выродок с охрипшими интонациями; он медленно, перегнувшись за поручни, завалился в бурлившую океаническую пучину (падая, оставил сабельное оружие внутри насквозь пронзённого неприятеля).

– Не вынимай её! – пытаясь переорать грохочущий ветер, прокричала молоденькая путана; она схватила запястье поражённого мореплавателя, пытавшегося вырвать убийственное орудие. – Давай переберёмся на ту корявую шхуну, – обозвала она двухмачтовый бриг, указывая на перекинутые неподалёку деревянные лестницы, – а там уже и посмотрим! Пошли! – крикнула она для дополнительной убедительности, подхватила товарища по несчастью под левую мышку и помогла ему продвигаться к пиратскому судну.

Словно по чьему-то неведомому желанию, Скупой и Бродяга перебра?лись на военный корабль именно в носовой его части; они скрылись в наружной двери, позволявшей вломиться в капитанскую рубку. Перекинутая лестница осталась без бдительного присмотра. Остальные абордажные принадлежности перебрасывались на основную, то есть заднюю, палубу, где предусматривалась вертолётная площадка и где происходили основные события. Будто вокруг не бушевала свирепая буря, а внизу не вздыбилось неспокойное море –другого выхода не было, да и в радужной перспективе вообще не предвиделось. Задумываться особо не приходилось. Поэтому обезумевшим беглецам снова пришлось бесстрашно рискнуть. Уф! Они без особенного труда (борта современного «плавсредства» оказались чуть выше), чисто на подсознательном уровне, проскользили по мокрому дереву вниз – благополучно переместились на вражеское, их же атаковавшее, судно. Валера, являясь натуральной блондинкой, принципиально ни на чём не зацикливалась; она основывалась, что основная часть команды осуществляет захват боевого ракетоносца и что на опустевшей палубе им будет значительно безопаснее. Однако! Не успели они перевалиться за деревянные поручни, как то?тчас же осознали, что, выбравшись из удобной каюты (хотя кто его знает, где она, спасительная удача и та самая правдивая истина?) и избавившись от смертельной опасности, возможно, совершили непоправимую, если ли роковую ошибку… Прямо пред возбужденными лицами, один за одним, возникли пять человек ожесточенных головорезов, оставшихся на охране пиратского брига. Видом разъярённым (а при созерцании очаровательной девушки в чём-то и похотливым) они не предвещали ни доброго ни хорошего.

Чуть только раненый мужчина и юная девушка спрыгнули на скользкую палубу, вперёд выдвинулся омерзительный незнакомец, отличавшийся неприятной наружностью. Достигнув тридцатипятилетнего возраста, он обладал отвратительной внешностью и, как оказалось, исполнял обязанность пиратского квартирмейстера, заведовавшего разбойничьей хозяйственной частью. Соответствуя значимой должности, холёный бандит выглядел гораздо лучше всех остальных. Респектабельный вид существенно портился, во-первых, зверским выражением продолговатой физиономии, морщинистой и шершавой, изборождённой безобразными шрамами, во-вторых, всклокоченной, давненько не чёсанной, бородой, в-третьих, голубыми глазами, блестевшими неистовым гневом, и кровожадным и плотоядным.

– Ага, халявная добыча сама прибежала к нам в «хищные руки»! – воскликнул он под жуткий вой могучего ветра, выставляя эффектную шпагу, по-видимому захваченную у какого-то богатого офицера; одновременно скривился в зловещей усмешке: – Сейчас мы с ней позабавимся!

Ужасное изречение, немногословное, но похотливо ёмкое, зловредный бандит заканчивал, вонзая остроконечный клинок в корабельного старшину; он нанёс ему вторую смертельную рану. Для хорошенькой девушки им избрала?сь не менее прискорбная участь. Какая? Стало известно из грубой команды:

– Давайте, почтенные джентльмены, натешимся с маленькой шлюшкой, пока она, смазливая сучка, под нами не сдохнет!

Той же секундой к ней потянулись грязные, обтекавшие слюнями, довольные рожи, немытые руки, противно вонявшие телеса. Сначала её тихонько поглаживали, нерешительно и опасливо, а после, переходя ко всё более активным инсинуациям, разорвали отнюдь не скромное одеяние. Когда слетела короткая юбка, а бесподобная грудь заманчиво оголилась, остервенелые нелюди, довольные доставшимся им «лёгким уловом», повалили оравшую девушку, бившуюся в страшной истерике, на склизкую палубу. Как полагается, первым навалился мерзопакостный квартирмейстер. Его конечная цель всецело понятна – в полной мере насладиться непревзойдённо восхитительным телом.

– На помощь! Спасите! Хоть кто-нибудь помогите! – до того момента, как грязная ладонь накрыла изумительную мордашку, проголосила обезволенная путана; непроизвольно она пыталась искать подмоги простым, давно проверенным, способом (пронзительным верещанием, сумасшедшим, ни с чем не сравнимым, криком).

В следующую секунду на Лере порвались непрочные кружевные трусики. Сорванный бюстгальтер валялся неподалеку; он возлежал на мокрой палубе вместе со стянутой курткой и беленькой блузкой. Обливаясь горестными слезами, насилуемая проститутка извиваясь в безумной истерике и готовилась сопротивляться до полного окончания. Чего бы не стоило! Тем более что дальнейшая судьба предопределялась пиратским безжалостным изречением. Основной его смысл сводился, что ей «покуда не сдохнет» предстоит ублажать всю многочисленную разбойничью братию, смердящую омерзительным запахом, сравнимым с вонючими животинами.

Её невольный напарник, дважды пронзённый в брюшную область, оставался пока живой, но медленно, изрядно пошатываясь, опустился на палубное покрытие; он истекал багровой жидкостью, периодически закатывал измученные глаза и, выставляя безжизненные белки, лишь отчасти созерцал то аморальное, насильственно развратное, зрелище. Военный старшина умирал и, безвольно прислонившись к древесному бо?рту, был уж не в силах кому-либо чем-то помочь. Испуская матросский дух, он лишь ненавязчиво, беспомощно да страдальчески ёкал.

Но не они одни оказались прямыми участниками тех небывалых событий! На нижней палубе пиратского корабля, в отдельном трюме, предназначенном для содержания пленных, отгороженные железной решеткой, томились два незадачливых человека. Первый являлся немолодым мужчиной, стремившимся к шестидесяти годам. В отличии от пиратского капитана, тот поседел не полностью и сохранил в густой шевелюре чёрные курчавые локоны. Джек Колипо (имя, либо данное от рождения, либо выдуманное им же самим) выделялся могучей фигурой, прикрытой простоватой, но добротной одеждой; сирой неприметностью она выдавала обычного обывателя, какие существовали в далёкий период «начала развития Нового времени». Физиономия хотя и испещрялась множеством глубоких морщин, но в целом выглядела приятной (не в пример отпетым разбойникам), не носила печати беспробудного пьянства и отображалась уверенным взглядом, внешне доброжелательным, в глубине же скрывавшим жестокое буйство; всклоченная борода и отсутствие правого глаза, прикрытого выцветшим от солнца кожаным кругляшом, дополняли уверенный образ. Второй откликался на имя Джонатан Рид, или попросту Джо, считался неопери?вшимся юношей, едва достигшим девятнадцати лет и, в противоположность возрастному сокамернику, оделся в тёмный камзол, отличавшийся и дорогим материалом, и качеством исполнения. Молодой человек обладал худощавым, но жилистым корпусом; выносливая фигура представлялась несоразмерно (не как на самом деле) высокой. Лицо являлось смуглым, обветренным, не лишённым мужского достоинства, для представителя сильного пола на редкость красивым; каре-зелёные очи, упрямые и решительные, выдавали неукротимую волю, безрассудную смелость, бесстрашный характер, присущие, как известно, любому романтику; идеальный, явно аристократический, нос превосходно сочетался с узкими, тоненькими губами, говорившими о наследственной хитрости; густые, по-женски роскошные, волосы чёрными прядями спускались к широким плечам, а спереди прикрывали дугообразные брови. Перечисленные признаки скрывались простой, но добротной кожаной шляпой. Из обуви на обоих пленниках присутствовали длинные сапоги, по странному стечению обстоятельств пока ещё не отобранные. Хотя к предполагаемой нормальной экспроприации, возможно, не назначили просто время.

Они слышали грозный клич матёрого капитана; он призывал подвластную команду наверх и требовал готовиться к пиратскому абордажу. Затем, пускай и сквозь рёв страшенного урагана, до них донеслись и звуки ведомого боя, и (что интересно?) непривычная трескотня, автоматическая стрельба.

– Что это, воспитатель? – обратился молодой человек к старшему спутнику, применяя привычный термин; он подня?лся с дощатого пола (они сидели, спиной прижавшись к борту) и подошёл к железной решетке, надёжно отгородившей тот мизерный закуток. – Вроде как мы, – имелся в виду разбойничий бриг, – на кого-то напали? Но что это за странные выстрелы, как будто единовременно, друг вслед за другом, стреляют с полсотни заряженных ружей?

– Кто его «…маму» знает? – матюгнулся седовласый мужчина, и поднимаясь, и приближаясь к прочной преграде. – Скажу лишь, для нас образовалась неплохая возможность, дабы попытаться изменить невольничий статус на чисто свободное положение. Давай-ка, брат, как утверждают пираты, поднимем Весёлого Роджера, – предположил Колипо, что пришла пора «немного повеселиться», – и покинем неприятное, до ко?лика осточертевшее, место.

Покопоши?вшись в густой шевелюре, Джек извлёк наружу крохотный, но острый предмет, внешне похожий на самый обыкновенный гвоздь; правда, он загибался на зато?ченном окончании. Предусмотрительный пленник подошёл к решётчатой двери, неторопливо поковырялся в массивном замке, висевшем снаружи, чем произвёл впечатление умелого человека, не раз уже занимавшегося чем-то подобным. Изумлённый воспитанник смотрел ошарашенным взором; похоже, он увидел почтенного спутника с совсем иной стороны, раньше ему неведомой.

– Но как?.. – пролепетал он в качестве смущённого комментария либо неназойливого вопроса, изобразив на безусом лице бескрайнее удивление. – Нас же вроде обыскивали? И ещё… почему Вы, – Джо обращался к пожилому мужчине почтительно, – не воспользовались отмычкой чуть раньше и что всё это, вообще, означает?

– Ничего такого, что истолковывается превратно, – не оборачиваясь к любопытному юноше (непреднамеренно тот оказался сзади), рассудительно ответил умудрённый наставник; он продолжал ковыряться в запорном устройстве и издавал характерные звуки, передававшие неприятный скрежет металла, – ты же ведь, надеюсь, не будешь против, чтобы мы отсюда без разрешения выбрались?

– Откровенно сказать, нисколько! – горячо воскликнул нетерпеливый сокамерник, приподнимая модня?чую шляпу и вскидывая кверху неестественно красивые брови. – Я только никак не могу понять: как – тако-о-е! – стало возможным и как Вас, дорогой воспитатель, прикажете понимать?

– Ты подразумеваешь, – усмехнулся Колипо, ни на секунду не прекращая освободительное занятие, – что я тебе постоянно твердил, что следует всегда поступать по человеческой совести да жить по при?нятому закону?

Ответить Рид не успел, так как раздался едва различимый щелчок; он подтверждал, что Джек успешно завершил взятую на себя непростую задачу. Едва лишь старший невольник закончил, прозвучал пронзительный крик, раздавшийся с верхней палубы; он принадлежал, по-видимому, совсем ещё юной особе.

– Поспешим?.. – вопросительно уставился Джек на вздрогнувшего воспитанника, ища у того словесной поддержки.

– Согласен! – в утвердительном ключе ответил напористый юноша, распахивая отомкнутую створку и решительно устремляясь наружу.

Они подоспели, когда корабельный старшина уже умирал, а сопротивление белокурой красавицы считалось полностью сломленным. Сейчас она прижималась четырьмя морскими разбойниками (за? руки и за? ноги) к промозглому полу, а злобный квартирмейстер готовился к насильственному половому сношению.

– Делай как я! – стараясь заглушить порывистый рёв могучего ветра, прокричал пожилой соратник; он приближался к крайним бандитам уверенным шагом и единым махом выхватывал у них из-за поясных ремней однозарядные пистолеты.

Молодой человек в точности исполнил предложенную рекомендацию; правда, подбежал он к противникам отдалённым, удерживавшим девчачьи конечности слева. Никто из увлечённых пиратов так ничего и не понял, пока смертельный выстрел, произведённый в бандитское ухо, не выбил дух из слишком охочего предводителя; он заставил того завалиться на до нага? раздетую молоденькую путану. Она точно так же ни о чём ещё не догадывалась, зато не замедлила вцепиться в остервенелого недруга – впилась в небритую рожу белоснежными острыми зубками.

– Корабль наш, джентльмены! – приняв горделивую позу, провозгласил седовласый разбойник; следующим окриком он развеял любые сомнения, способные хоть у кого-то возникнуть (назвал пиратское прозвище): – Я, Джек Мортише?н, – на русском наречии выглядит «умертвитель», – новый капитан пиратского судна, предлагаю вам, грязным подонкам, развратным кретинам, поступить под мое непосредственное командование. В противном случае?.. Несогласных ждёт аналогичная участь! – он указал вторым, пока ещё не разряженным, пистолетом на поверженного в первоначальной стычке бесстыжего квартирмейстера.

Произнесённое имя, да жуткий облик недавнего пленника (представшего искателям приключений в свете совсем ином), да (что намного важнее!) вид бездыханного тела их неуёмного предводителя произвели неизгладимое, нужное трём пленникам, впечатление. Поспешно вставая и выстраиваясь в единую линию, понурые головы любезно согласились с озвученным предложением; они остались покорно дожидаться корректных распоряжений.

– Раз все согласны – свистать всех наверх! Мы отправляемся в опасное плавание, – победоносно главенствовал сам себя назначивший капитан, не забывая размахивать огнестрельным оружием. – Отдать концы! Отставших, – он подумал про тех бедолаг, что захватывали «Независимость – 2», – дожидаться не будем.

В то же самое время, когда новоиспечённый главарь произносил торжественный монолог, его молодой воспитанник энергичным, точнее пренебрежительным, жестом сбрасывал с полураздетой красавицы мёртвое квартирмейское туловище да помогал ей, учтивый, подняться. Откусив солидный кусочек разбойничьей плоти, та выплюнула его на собственного хозяина и, оставаясь с окровавленным ртом, приобрела вид мстительной фурии, справедливой и кровожадной, не знавшей ни христианского милосердия, ни человеческой жалости.

– Не гоже в таком одеянии показываться остервенелым пиратам, – сказал угодливый юноша, скидывая парчовый камзол; он передал его спасённой красавице, чтобы та прикрыла оголённые части тела, – Вам непременно потребуется, – продолжал он выдавать отменное воспитание, – подыскать чего-нибудь подходящее.

– У-у, похотливый мерзавец! – выражала Лера сплошное негодование, поочередно поднимая то дранную куртку, то рванную блузку, то испорченный лифчик.

Чтобы получше донести ретивую ненависть, злобно пнула восхитительной ножкой по мёртвой пиратской роже. Перевозбуждённая, она не до конца отдавала себе отчёт, чего же с ней действительно приключилось. Что ей сейчас требовалось – это выплеснуть куда-нибудь неуправляемые эмоции. Верная женской натуре, впадая в неконтролируемую истерику, девушка приняла?сь методично, один за другим, наносить ножные удары, «паса?я» по бездыханному телу морского разбойника. Попутно не забывала смачивать противную злодейскую рожу обильной слюной, плевками передаваемой на лицо и одежду.

– Хватит! Хватит! – вежливо, но настойчиво Джо пытался её оттащить, отстраняя от у?мершего покойника. – Он мёртвый.

– Да?! – недоумевала разбушевавшаяся красавица. – Так пусть отправляется в Ад! – И снова возвращалась к противному телу, и продолжала его тиранить миленькими ногами, давно уже изодрав тонюсенькие чулки и напрочь отломав высокие эффектные шпильки.

В то тревожное мгновение не только молодые люди занимались реальным делом. Другие участники печальной трагедии, их невольные компаньоны, немедленно бросились исполнять неоспоримый капитанский приказ. Похватав абордажные топоры, они перетянули назад подсобные лестницы и обрубили веревочные концы, крюками заброшенные на современное американское судно. Как раз в тот самый момент оттуда раздавался торжествовавший возглас «лёгкой победы»; он издавался десятками оголтелых, опьянённых от радости, глоток. Но!.. Почти сразу, едва заработали беспринципные плотники, ликующий ор внезапно затих… По прошествии не более чем пары секунд он раздался с удвоенной силой; сейчас в голосовой интонации присутствовали и гнев, и печаль, и отчаяние. Ничто теперь не связывало два удивительных корабля. Словно одноименно заряженные частицы, ведомые чьей-то злой волей, они стремительно оттолкнулись и, отдаляясь, задвигались по разные сторону: военный – от страшного урагана прочь; пиратский – в самое страшное жерло кружившей воронки. Именно сейчас, в тот жуткий момент, в блеске сверкающих молний, Мадмэ?н увидел (ТОГО), кто беспардонно похитил великолепное судно.

– Катись к Дэви Джонсу, дважды мной про?клятый Умертвитель! Опять ты угоняешь мой бриг! – прогрохотал он дьявольским голосом, значительно усиленным ветром и беспрепятственно достигшим Колипо. – Что, впрочем, у него уже входит в дурну?ю привычку, – договорил он чуть слышно, адресуя последнее выражение, единственно, для себя.

Он смотрел на уплывавший корабль, пока тот не приблизился к кошмарной воронке и пока не скрылся в замысловатых ураганных клубах, доселе им просто невиданных. «А-а-а!!!» – прорычал озлобленный капитан, оказавшийся в полном отчаянии. Буквально в то же мгновение голова команде?ра Вильямса, отсечённая, покатилась по гладкой металлической палубе. Почти сразу (не прошло и минуты) в округе всё стихло, тёмные тучи рассеялись, а бушевавшее море наконец-то поуспокоилось. Странно?! Как будто сама природа (неизвестно зачем?) устроила для отважных людей невиданное доселе жестокое испытание.




Часть первая. Пираты и проститутка





Глава I. На захваченном бриге


Разноликие люди, оставшиеся на пиратской посудине, и с благоговейным восхищением, и с трепетным ужасом смотрели на необузданный гнев, выражаемый то ли мстительным небом, то ли само?й преисподней. Никто был не в силах сдвинуться с места, когда их с чудовищной силой затягивало в клубившуюся чёрной жутью неуправляемую стихию; единственное, что все они удосужились сделать, – крепко схватились за деревянные поручни. Ни один их них не хотел, чтобы его случайно смыло очередной, накатившейся сверху волной либо чтобы нежданно сдуло порывом ураганного ветра, то и дело подвергавшим судно нешуточным испытаниям. В основном эпицентре буря являлась настолько мощной, что никакие силы лёгких не смогли бы перекричать морское торнадо. Поэтому и грозные мужчины, и молодой юнец, и прекрасная девушка, не издавали ни единого звука, а с молчаливым смятением ожидали, чем же ураганное буйство в итоге закончится.

Ждать пришлось недолго. Едва их затянуло в чудовищный водный омут, как тяжёлый корабль, превратившийся словно в пушинку, куда-то неожиданно рухнул, мгновенно пролетел сквозь безраздельное пространство да бесконечное время; а после… он вынырнул в совершенно спокойное море, ровной гладью да безоблачной синевой блестевшее в лучах рассветного, только-только взошедшего, солнца.

– Уф! – выдохнула Валерия, передавая обще командные чувства (их осталось в минимальном количестве, необходимом для управления парусным судном), – вроде бы выбрались. Кста-а-ти, – заговорщицки растянула она ключевое высказывание, – кто-нибудь мне подскажет, где мы сейчас находимся и – что ещё важнее! – в каком, стесняюсь спросить, измерении?

Вопрос считался немаловажным, явился в нужную тему и заставил видавших виды морских разбойников, закалённых в боях, шторма?х, погонях, опасностях, томительно съёжиться; они недовольно поёжились, а следом переглянулись, как бы ища поддержки у стоящего рядом. Каждый из них уже стал прямыми свидетелями необузданности свирепой натуры, принимал во внимание, что за миловидную девушку вступился сам капитан, носивший и славное и грозное имя, а следственно, хорошенечко призадумался, прежде чем хоть чего-нибудь достойно ответить, – дабы не навлекать на себя лишний раз очередную немилость.

– Попробуй ты, – указала она на одного из пиратов, производившего впечатление наиболее умного, способного к здравому размышлению.

Умертвитель и Рид молчали, предоставив новой знакомой самой до всего дознаться. Попутно любовались амбициозным видом, с одной стороны излишне самоуверенным, с другой – миловидно великолепным.

– Бесстрашный… Ричард Бесстрашный, – морской разбойник на?чал с короткого псевдонима, но мгновенно осознал допущенную ошибку и представился полным именем, как требовали принятые в пиратском братстве простые приличия, – и боцман, и помощник квартирмейстера по хозяйственной части. Что касается поставленного вопроса?.. Тут мне ответить трудно, потому как я и сам нахожусь в полном недоумении, соверше?нном неведении.

Становилось больше чем очевидно, что на захваченном судне все остаются в равных информационных возможностях и что корабельные хозяева настолько же осведомлены об истинном месторасположении, насколько и их невольные гости. Пока смущённый бандит говорил, Лера хотя и не получила вразумительных пояснений, но зато успела внимательно его рассмотреть. Ещё вчера, мужчина показался бы ей удивительным, точь-в-точь необычным, но в свете последних событий воспринимался и естественно и нормально. Риччи (как моментально его окрестила молодая путана) целиком соответствовал порученной корабельной должности и выделялся следующими характерными признаками: имел высокий рост, крупное телосложение, немалую силу и пользовался среди разбойничьих соплеменников весомым авторитетом (а непомерной жестокостью прославился далеко за пределами всего судоходного братства); являлся нечистокровным метисом, больше походившим на истинного индейца; по внешнему виду достиг тридцатидвухлетнего возраста; выделялся круглой физиономией, немного зауженной книзу; отличался карими самоуверенными глазами, выражавшими непоколебимую твёрдость, суровую решимость, бычье упрямство; преобладал красноватой кожей, грубой и загорелой, обветренной и шершавой; отмечался чуть сгорбленным носом, а также иссиня-чёрными волосами, густыми и длинными. Одежда виделась прочной, добротной, представлялась тёмно-серым камзолом, однотонными штанами, необходимым вооружением и, поразительное дело, не содержала в себе никакого головного убора.

– Ладно, с тобой всё понятно, – сплюнула Хулиева за? борт кровавой слюной, так и продолжавшей сохраняться во рту (после неприятного знакомства с непривлекательной рожей умерщвленного квартирмейстера).

В силу недавних событий, она продолжала оставаться у деревянных поручней, а бывшие хозяева брига привычно выстроились пред нею в единую линию. Молчаливые спасители стояли по разные стороны: молодой – справа; пожилой – слева, и немножко поодаль. Валерия продолжала:

– Давайте поинтересуемся мнением остальных? Значит, так, господа, – последнее слово она почему-то сказала по-русски, но впоследствии вновь перешла на английский: – Кто-нибудь сможет прояснить возникшую с нами нестандартную ситуацию? Если быть точной, где мы сейчас находимся – в каком, «…мать его», временно?м измерении?!

Выражая неподдельное удивление, Валерия обратила внимание, что выровнявшиеся (чуть ли не по команде «смирно!») морские разбойники недовольно поморщились. Не понимая истинную причину, она то?тчас же решила прояснить их странную неприветливость. Она полагала, крепкое словцо, высказанное в преступном сообществе, всегда должно добавить весомой значимости.

– Что?.. Что такое? – она недоумённо нахмурилась и посмотрела на неприветливых оппонентов, желая услышать рациональные объяснения (вопросительным взглядом искала авторитетной поддержки сначала у Рида, а следом у Умертви?теля).

– Простите, мисс… со всем уважением, – взял слово другой бандит, стоявший по левую руку от грозного боцмана.

По небритой щетине и пропито?му лицу он выглядел лет на сорок, но едва ли прожил чуть более тридцати; волосяная макушке успела значительно облысеть; внешний вид смотрелся несколько несуразно; зелёные зенками беспрестанно пугливо бегали. Говорил он неторопливо, точнее не очень уверенно, периодически поглядывая на Джека Калипо; тот не замедлил обзавестись тяжёленькой шпагой, принадлежавшей поверженному врагу, и неприветливо теперь покручивал её в мускулистой, привычной к ратному делу, ладони.

– Кодекс запрещает «отвязную» матерщину, – промямлил осмотрительный разбойник робко, строго по делу, – вы ведь живёте по Кодексу?

– Как твоё имя, пират?! – грубоватым тоном окликнул его седой капитан, угрожающе наставляя боевое оружие. – Ты не представился – вероятно, забыл?

– Бартоломью Стич… если вкратце, Опасливый, – отрекомендовался осторожный злодей, нервно теребя поношенный синий кафтан; другой рукой он словно проверил золотую серьгу, массивно торчавшую в левом ухе, – ещё раз простите. Так как, – нашёл он душевные силы продолжить осведомляться, правда, в корне переиначил первоначальный вопрос, – мы попали к братьям пиратам или же нас отправят на жалкую виселицу?

Предъявленная дилемма интересовала голубоглазую девушку, взявшую на себя командную роль, ничуть не меньше, а возможно, и чуточку больше. Озадаченная, она посмотрела на пожилого соратника, державшегося невозмутимо, уверенно; он позволял надеяться, что, видимо, чего-то ему известно.

– Всему своё время, – произнёс он размытую фразу, перевёл остриё захваченной шпаги с расчётливого пирата (помимо прочего, имевшего невысокий рост, восполненный плотным телосложением) на следующего бандита и незамедлительно заставил его откровенно признаться: – Ну, а ты?.. Ты кто такой?

– Да, действительно, – поддавшись неусидчивой, любопытной натуре, не замедлила вмешаться и неуёмная Лера, – раз уж все мы оказались, так скажем, на одном корабле, давайте как следует познакомимся, – она нагнулась к трагически погибшему Кедми, взяла из бездвижной ладони знаменитый американский «Кольт М1911» (в нём оставался последний патрон) и вытащила из пронзённой груди абордажную саблю, оставшуюся от первого нападавшего.

– Плохой Билл, или попросту Бед, – представился массивный разбойник, исполняя приказ беспрекословного Умертви?теля, – назначенный канонир… Унесу на руках любую пушку, стреляю без промаха. – он только что обзавёлся кожаной треуголкой, некогда принадлежавшей покойному квартирмейстеру и незатейливо тискал её в могучих руках, не решаясь водрузить на буйволовую макушку.

Выглядел он лет, наверно, на тридцать пять (что соответствовало реальной действительности); природой в него заложилось неограниченное здоровье, и даже каждодневная выпивка не смогла бы лишить его поистине нечеловеческой силы. Вне всякого сомнения, пушкарь представлялся огромным, имел богатырское тело, почти всегда ходил с голым торсом, скрытым лишь кожаной перевязью, да носил широкие шаровары, высокие сапоги. Обветренным лицом он походил на разгневанную гориллу, а смуглым оттенком кожи выдавал неоспоримую принадлежность к негроидной расе. Остальными признаками можно выделить следующие: выпуклые серо-голубые глаза, обычно дружелюбные, когда необходимо по-зверски озлобленные; массивный, на конце непривлекательно сморщенный нос; кучерявые волосы, неприглядно торчавшие в разные стороны; лопоухие, невероятно огромные, уши, торчавшие как пеленгаторные локаторы.

– Отличный воин! – присвистнул Колипо, оценивая представленные сверхчеловеческие возможности; далее, опустив стальной клинок, он кивнул головой на четвёртого: – А ты? Что скажешь про себя – ты?

Последний из разбойничьей братии не выделялся какими-то сверхуникальными особенностями – выглядел как обычный, среднестатистический пират, погнавшийся за морской удачей. Он казался достаточно юным; безусое лицо, неприятное, перекошенное отвратительным шрамом, выдавало двадцать пять про?житых лет; высокий рост гармонировал с худощавым телосложением; серо-голубые глаза горели неиссякаемой живостью, а где-то в глубине скрывали зловредную сущность; прямой, немножечко вздёрнутый, нос выдавал лисиную хитрость, отчасти капризный характер; бледные щёки, впалые и угрястые, дополняли общее неприятное впечатление; тёмные волосы длинными локонами спускались к нешироким плечам. Молодой парень, он, скорее всего, не утратил ещё возрастные амбиции и изо всего остального сборища смотрелся наиболее обеспеченным – облачился в дорогие одежды; особенно выделялись ярко-красная шёлковая рубаха, перехваченная позоло?ченной перевязью, атласные шаровары, прочные высокие сапоги и широкополая шляпа, украшенная роскошными перьями. В остальном непривлекательный юноша выглядел как самый простой обыватель.

– Джим Тэтчер, – представился он истинным именем (очевидно, из-за пиратской незрелости звучное прозвище ещё не присваивалось, а может, он и сам не хотел утратить столь значимую фамилию, и красивую, и, несомненно, дворянскую), – обыкновенный матрос, без лишних регалий и особенных привилегий… могу делать всё, чего не прикажут.

– Замечательно! – воскликнул старый морской разбойник, вполне удовлетворённый произведённым начальным осмотром. – С командой всё ясно. Теперь настало время прояснить поподробнее обо всех остальных, – он прошёл на несколько шагов прямо вперёд и встал с таким расчётом, чтобы оказаться вполоборота и к неопытным юнцам, и к одичалым бандитам. – Как ранее обозначено, я являюсь капитаном Умертви?телем-Джеком. Волею судьбоносного случая я вынужденно спустился на берег, – охарактеризовал он «отход от ратного дела» особым термином, при?нятым среди пиратского воинства. – Не выпучивай на меня изумлённых глаз, – заметил он недоумённое выражение, озарившее молодцеватого спутника, – я не стал тебе ничего говорить по легко объяснимым причинам. Если чутка обождёшь, то обязательно их услышишь. Итак, о чём это я?.. Ага, вспомнил! – на секунду почернев, а следом снова приняв благодушное выражение, продолжил Колипо неоконченный монолог, – этот юнец, что не перестает пока удивляться, – кивнул он на Рида, – мой давний воспитанник – он будет первым помощником. Ну, а эта… прекрасная леди? – старый разбойник посмотрел на дерзкую особу нескрываемо восхищённо. – Судя по всему, готовится стать ответственным квартирмейстером. Кстати, – заострил он внимание на белокурой красавице, – про нас тебе, ретивая мисс, – в обращениях грубоватый старик особо не церемонился, – всё известно – пришла пора и нас просветить, как следует к тебе обращаться. Что, ты умеешь делать, – он назидательно ткнул острой шпагой в надкусанную щеку?, – мы все, здесь собравшиеся, только что видели.

– Я Лера Хо…, – хорошенькая блондинка благонамеренно осеклась, справедливо порассудив, что непристойное прозвище «шлюха» навряд ли добавит в пиратской среде достойного уважения [то невозможное (вроде бы?) обстоятельство, что волею нелепого случая (либо же злого рока?) она оказалось именно в романтическом обществе, после пережиты?х недавних ужасов, никаких сомнений не вызывало]; без дополнительных проволочек белокурая красавица поспешно поправилась: – Лера До?джер… зовите меня Лерою До?джер.

– Ловкачка?! – оценивая придуманный псевдоним, старый разбойник по привычке легонько присвистну. – «Фью-ить»! Ну что же, посмотрим?

– Может быть, сэр?.. – либо так, либо ещё «воспитатель» обращаться к зрелому спутнику молоденький Рид; по легко объяснимому нетерпению он стремился прояснить себе кое-какие сомнительные детали: – И мне поведаете некие, неизвестные мне, подробности?

– Да, пожалуй, юнец, ты прав, – несмотря на девятнадцатилетний возраст, по устоявшейся привычке Джек продолжал именовать его именно так, – пришла и тебе пора узнать из собственной родословной некоторые, не очень приятные, тонкости. Хотя, нет, отставить! Давайте сначала выставим правильный курс и поплывём… Куда? Пока на север. Дальше? По ходу определимся. Почему на север? По самой простой причине: есть у меня на Бермудских островах одно таинственное местечко, никому неизвестное, зато довольно уютное. Какое-то время там можно спокойно пересидеть, хорошенечко осмотреться, собраться с насущными мыслями, а заодно установить, в какой мы, извините, находимся заднице.

Словоохотливый капитан умолк, поводил хватким взглядом по верхним реям, словно чего-то обдумывая либо же вспоминая, а после выдал однозначное заключение, всесторонне понятное собравшимся членам команды:

– Ветер попутный; но плыть, считаю, будем небыстро, потому как даже не ведаем, с чем впереди придётся столкнуться. Поэтому ставим только… – на период неистовой бури паруса оставались снятыми, – фок, грот, все кливера и ограничимся обоими марселями. Ну?.. Чего застыли, как твари безмозглые?! – прокричал он и гневно и строго, не позабыв о несведущей молодежи. – Вперёд, по местам! И вы не стойте, а включайтесь в основную работу. Опытные матросы подскажут, что именно нужно делать. Когда закончите, поднимайтесь ко мне, на верхний мостик, там и посплетничаем. Да и!.. – не смог он ни заостриться на разорванном одеянии, – тебе, мисс До?джер, лучше переодеться, не то как бы снова чего не вышло? Впрочем, и самой тебе сделается гораздо удобнее: в таком наряде, – помимо мужского камзола, подогнанного угодливым кавалером, на ней остались лишь разодранные чулки да поломанные эффектные «ботильоны», – не с руки перемещаться по парусным реям, рангоу?тным дерева?м.

Что он пытался передать словами «как бы снова чего не вышло» было более чем понятно. Отвечая, Валерия грозно сказала: «Пусть только попробуют!» – презрительно фыркнула и одарила похотливых членов команды настолько «испепеляющим» взглядом, насколько те разом невольно поежились и предпочли моментально исчезнуть – бросились исполнять привычное поручение. Осведомлённый боцман остался, чтобы исполнить вторую часть капитанского приказания – выдать Лере пиратское платье.

– Пройдёмте, мисс Доджер, подберём Вам чего-нибудь подходящее. Заодно посмотрите на хозяйственные владения. Я так понимаю, Вы назначенный квартирмейстер, а значит, являетесь моим непосредственным управителем.

– Тогда чего же мы ждём?! – бодро воскликнула несравненная забияка, вытерла окровавленную саблю об укушенного пирата и твёрдой походкой направилась к вместительному отверстию, ведшему на нижние палубы (как принято в то далёкое время, там располагались литые пушки, матросские отсеки да корабельные кладовые). – За мной, мистер Риччи, и, пожалуйста, побыстрее!

Все остальные вовсю занимались основным корабельным делом – переводили судно на подви?жное состояние. Помогал им в нелёгком занятии новоиспеченный капитанский помощник.

Оказавшись в хозяйственных помещениях, Лера, сразу же воспользовалась отличной возможностью, неожиданным положением, и целенаправленно выбрала наиболее простенькие одежды, какие имелись в распоряжении грозных разбойников, какие пришлись на избирательный вкус и какие подошли к великолепной фигуре.

– Ничего особо страшного, я подошью, – сказала она, когда, облачившись, нежданно-негаданно поняла, что прочные коричневые брюки и идентичный камзол немножко великоваты и что они топорщатся на ней, как на верхние листики на изрядно переросшей капусте, – всё равно ничего иного здесь нет. Хорошо хоть белая рубашка пришлась мне вроде бы впору.

С подбором подходившей обувки оказалось гораздо сложнее: изо всех имевшихся дамских сапог размера, равного тридцать шестому (либо к нему прибли?женного), на пиратском бриге так и не обнаружилось. Единственное, что посчастливилось подобрать, – это женские полусапожки, лёгкие и красивые, захваченные в ходе очередного налёта; они сохранились хотя и по случаю, но как будто бы преднамеренно. Раздосадованная, блондинка прежде считала, что если уж облачаться в морского бандита, то приобретаемый новый облик должен в точности соответствовать; но, делать нечего, ей пришлось смириться и с найденными штиблетами. Хорошо ещё верхним ободом они укрылись за широкими шароварами, а истинное предназначение выдавали лишь элегантным, книзу сужавшимся каблучком да остреньким, слегка загибавшимся носом. Венцом обновлённой наружности стали две вещи: большая широкополая шляпа, изготовленная из плотной, но мягкой бараньей кожи (однотонная основному платью и ничем пока не украшенная); прочная перевязь, снабжённая острой саблей (она давала основательный повод, захваченную ранее, без сожаления выбросить).

Поскольку любые женщины относятся к внешнему виду гораздо более избирательно, чем те же мужчины, Бесстрашный Ричард сразу сообразил, что она здесь изрядно задержится. Поэтому, особенно не задумываясь, он оставил её одну, сам же отправился помогать поставить пиратский парусник по назначенному капитаном бермудскому курсу. Когда одна из самых сложных задача оказалась успешно завершена, очаровательная красавица, потратившая на скрупулёзные сборы чуть менее часа, предстала общему пиратскому взору в новом, вообще неожиданном, виде; он нисколько её портил, а наоборот, придавал дополнительной женской загадки, необычайного шарма. Другие соратники только-только закончили с парусным такелажем, повыбра?сывали за? борт убитые трупы, начинавшие противно попахивать, и в полной мере наслаждались созерцанием новоиспечённого квартирмейстера. Действительно, здесь было на что посмотреть: грозный вид, поплотнее сжатые губы, нахмуренные брови и сверкавший игривый взгляд. Ничто из перечисленного никак не сочетались с тем женственным обликом, бесподобным и изумительным, прелестным и восхитительным, что даровался миловидной особе от щедрой природы. Пока её обескураженно изучали, Валерия незамедлительно, за полной ненадобностью, вернула верхнее одеяние былому хозяину.

– Ежели бы я не знал, что ты, мисс Доджер, являешься хорошенькой девушкой, – осматривая прекрасного заместителя, в очередной раз присвистнул Колипо, – никогда бы не сказал, что ты не настоящий мужчина! – восхитился он, не оставив ухмыльнувшуюся красотку без любезного комментария; дальше он перешёл к вопросам насущным: – Теперь, когда корабельная оснастка готова и когда мы дружно поставили «Кровавую Мэри» на северный курс, – произнёс он суровое название, в 1739 году наводившее ужас на все торговые, а частично и военные корабли (как и его воспитаннику, ему оно являлось отлично известным), – команде предлагаю немного расслабиться, и даже «накласть на бездумные очи чёрные метки», – считалось «поспать», – а мы с молодыми людьми чуть-чуть посекретничаем, ненадолго уединимся; у нас, я так понимаю, возникли вопросы семейного плана.

Глядя, каким зачарованным взглядом Джо посматривает на сногсшибательную блондинку (хотя и облачённую в мужскую одежду, но ничуть не утратившую божественной привлекательности), старый «морской волк» вспоминал себя в далёкой да славной молодости и нисколько не сомневался, что благочестивый воспитанник попал под острые стрелы Амура. Его устойчивая уверенность подтверждалась самой Валерией, отвечавшей привлекательному юноше полной взаимностью. Периодически бросая то восторженный, то кокетливый взор, она лишний раз давала понять, что строит в отношении молодого красавца определённые, вполне очевидные, планы. Судя по всему, между двумя горячими сердцами зарождалось нечто высокое, желанное, трепетное, что по чудодейственной силе, безудержной страсти, сравнимо с бушующим ураганом, по неутолимой пылкости – с необузданным ветром, по девственной чистоте, ослепляющем свете, – с небесным светилом. Однако он всё же переживал: вдруг от молодой особы последует пагубное предательство, гнилое коварство? Нечто подобное случилось с ним пару десятилетий назад. С другой стороны, он хорошо понимал, что рано или поздно поделиться с любопытной представительницей прекрасного пола всё же придётся. Так почему не сделать предупредительный «ход конём» и тем самым не заслужить себе дополнительного доверия?

Терзаемый спорными мыслями, капитан умилённо посматривал на юных влюблённых. Увлечённый, он даже вначале и не заметил, что остальные члены пиратской команды тоже не сильно торопятся расходится, а дожидаются некоего корректного продолжения.

– Чего застыли, обалдуи беспечные?! – вставил грубоватый старик излюбленное словечко, придуманное им в бурной молодости. – Соглашения, что ли, ждёте? – нескромно поинтересовался и сам же себе ответил (едва от послушных разбойников последовало утвердительное кивание): – Будут вам правила, но только после того, как мы достигнем устойчивой суши и сможем определиться, в каком сомнительном положении, по случаю, оказались? Сейчас!.. – прикрикнул он грозно. – Всем отдыхать, не то особо недовольных заставлю на?чисто выдраить всю верхнюю палубу!

Четыре человека пиратской команды после сказанных слов, не задерживаясь, устремились к половому проёму, позволявшему спуститься на нижние палубы. Наверху остались одни заинтересованные парень и девушка, наиболее приближённые к суровому капитану. Побеседовать с оголтелыми морскими разбойниками Колипо спускался с капитанского мостика вниз. Круглый штурвал оставался закреплённым с помощью одного из концов бегучего такелажа. Теперь можно вернуться к нему обратно и самолично продолжить управление захваченным судном. Так он точно и поступил, предложив и той и другому двигаться следом:

– Что ж, нетерпеливая молодежь, теперь пойдёмте чуть-чуть посекретничаем.

***

Без особенных затруднений они втроём взобра?лись на капитанское возвышение, где двое приготовились внимательно слушать, а третий – рассказывать.

– Итак, – начал старый разбойник, как оказалось, давно уж готовый к назревшему разговору и дожидавшийся нужного времени (которое сейчас и настало), – родился я в тысяча шестьсот восемьдесят третьем году в далёкой Англии, в семье небогатого, точнее бедного, морехода. С большим трудом он от рейса перебивался к рейсу, и не было ни малой надежды, что он когда-нибудь выберется из нищенского существования да обеспечит многочисленной семье достойную жизнь. Я подрастал. Являясь юношей довольно сообразительным, в один прекрасный момент посчитал, что жалкое «влачение», убогое и промозглое, мне ничуть не подходит. Поэтому сразу же, по исполнении шестнадцати лет, сел на торговое судно, направлявшееся к Новому свету, – отправился в поисках достойного заработка и, разумеется, рискованных приключений. Чтобы рассчитывать в моряцкой команде на сытую пайку, мне пришлось подрабатывать предупредительным юнгой. Скажу честно, нелёгкий труд пошёл мне тогда на пользу. Быстро освоив морскую науку и обладая сильной, взрослой на вид, фигурой, я – едва благополучно закончил первое плавание – стал наниматься плавать не обыкновенным, ни на что не пригодным, «мальчишкой на побегушках», а бравым матросом, и умелым и удалы?м. Однако – как уже говорилось – наёмные моряки, ходившие на торговых судах, навряд ли могли как следует «подобедать», – в понимании седого рассказчика приведённое обозначение означало «разжиться», – поэтому я стал подумывать: а, не податься ли мне в лихие пираты?..

– То есть, – любознательная красавица не сумела удержаться в долгом молчании; тут же, устав глуповато стоять, она уселась на деревянный предохранительный поручень (Рид при?нял позу выразительную, полную аристократического достоинства, и выставил перед собою скрещённые руки), а следом озадачилась резонным вопросом: – Получается, во все времена честная жизнь не приносила достойного заработка, необходимого для нормальной жизни, благого существования?

– Правильно, мисс, – согласился с ней Джек; он снял с застопоренного штурвала верёвочное крепление, а выправив проложенный курс, возобновился рассказывать дальше: – Так вот, в те давние времена велась активная борьба с карибским пиратством, в результате чего напрочь уничтожились разбойничьи пристанища на Тортуге и в Порт-Рояле. Однако! Существовали ещё отдельные острова – такие как Нью-Провиденс – где морские бандиты чувствовали себя привольно, вольготно, свободно. Волею случая – а может, и по велению злодейской судьбы? – в одна тысяча семьсот третьем году я оказался в некоей невзрачной таверне, разместившейся на островном островке Багамского побережья; он тогда считалось пиратской республикой. Там я познакомился с человеком, носившим имя Фрэнка Уойна; позднее он заслужил себе прозвище Бешеный Фрэнк. Тот парень был старше меня всего на четыре года, но успел уже прославиться удачливым капитаном, наделённым и необузданным характером, и крайней жестокостью. Молодой морской волк, он как раз набирал отчаянную команду, желавшую поучаствовать в вооружённых грабежах да быстрой наживе; похожее предложение поступило и мне. Вы как считаете: что я ему ответил? Совершенно верно! – опередились любые вопросы. – Особенно не задумываясь, поступил к нему на долгосрочную службу. Сначала, в течении добрых десятка лет, я плавал обыкновенным матросом. Ну и что? Доход мой, сравнительно с королевской службой, значительно отличался; я мог считаться богатым, а следовательно, начать подумывать «о сходе на берег». Но, оказалось, в моей мятежной душонке напрочь укоренились бунтарские настроения, и я уже не представлял себе жизни иной – без того чтоб не грабить, не убивать, не разбойничать. Со временем на жестокие, по-звериному злобные, качества обратил внимание и Бешеный Фрэнк… он сделал меня почитаемым квартирмейстером. С тех пор я имел право на полторы доли всей нашей добычи и заведовал награбленным барахлишком, а заодно и наказанием провинившихся. Но главное! Возглавлял абордажную команду, «жутковавшую» в период бесчисленных нападений. Именно тогда, выделяясь вспыльчивым нравом, неукротимым и необузданным, я заслужил себе громкое прозвище… вот и зовусь теперь Умертвителем.

Джек замолчал, откупорил бутылку крепкого рома, заранее принесённую к капитанскому мостику, сделал несколько смачных глотков и, умиляясь, задумался, предавшись нахлынувшим внезапно давним воспоминаниям. В то же время, помимо почтительного юнца, терпеливо дожидавшегося, пока его замкнутый воспитатель насладится смакованием хмельного напитка, была в той удивительной компании и ещё одна, до крайности неусидчивая натура; ей просто не терпелось узнать другие подробности, закономерное продолжение.

– Что дальше? Чего случилось дальше? – торопила она с последовательным рассказом, в нетерпении ёрзая на деревянных перилах.

– В недалёком будущем, – по привычке присвистнув, продолжил Колипо, принуждённый настойчивым требованием, – мы попали в неприятную ситуацию: нас выследил испанский трёхмачтовый галеон. И вот тут! Жестокий капитан Уойн проявил… осторо-о-ожность, для себя непривычную, идущую вразрез с его убийственным статусом. Он не стал вступать в ожесточённую схватку, а пользуясь юркой способностью брига – как нормальный пират, он использовал лишь быстроходные корабли – предпочёл трусливое бегство. Бо?льшая часть команды с при?нятым решением была не согласна, предпочитая кровопролитный бой, хороший грабёж да собственную наживу; но, делать нечего, в экстренных случаях капитан обличается непререкаемой властью. Поэтому мы были вынуждены исполнить его нелепые указания. Неуёмные испанцы преследовали нас целые сутки, пока – то ли так стало угодно Богу, то ли, как и всегда, мы оказались удачливее? – не посчастливилось оторваться настолько, что назойливые преследователи постепенно скрылись из виду. И наступила капитанская очередь! Разъярённая команда обязала держать ответ. Мне к тому времени исполнилось тридцать три года. Хотя я и был в пиратской среде уже вторым, но – человек так погано устроен – в силу завышенных амбиций, мне хотелось чего-то гораздо большего. Ха! – он зло усмехнулся. – Ну, а тут как раз такая возможность, отчасти уникальная, по сути единственная. Она словно обязывала сделать три вещи: во-первых, вселить в недовольных пиратов бунтарские настроения; во-вторых, сместить Бешеного Фрэнка с завидного капита?нства; в-третьих, самому возглавить непримиримое бандитское общество. Точно так я и поступил. Мне удалось подговорить бо?льшую часть команды, и мы выдали Уойну, а также верными ему сподвижникам сразу по? три чёрные метки. Вы спросите: что они означают?

– Да, – откликнулась восхитительная блондинка, продолжая выказывать нетерпеливую непоседливость (в отличии от неё, Джо продолжал почтительно отмалчиваться, горделиво постаивая в сторонке), – лично мне интересны все маленькие нюансы. Раньше, поверьте, ничего похожего мне даже не снилось. Хотя, если честно, повидала я «всякого», да и книг про корсаров и флибустьеров прочитала великое множество, – употребила она каперские названия, потому как не особенно разбиралась в тогдашней терминологии. – Было б очень познавательно услышать обо всём происходившем напрямую… так сказать, лично.

– Хорошо, тогда слушайте, – сделав из открытой бутылки пару хороших глотков, Колипо вернулся к ненадолго прерванному рассказу, – три чёрные метки значат, что гонимого пирата высаживают на необитаемый остров, что оставляют ему бутылку рома, аналогично воды и что выдают пистолет, заряженный единственной пулей. Мы поступили честнее: заковали и смещённого капитана, и верных сподвижников в железные кандалы и посадили в угрюмую клетку, сравнимую с той, из какой мы сами только недавно выбрались, – кивнул он широкополой шляпой, которой обзавёлся прям тут же, на захваченном судне (нашёл её на палубе, сброшенной кем-то из бывших членов команды, в абордажном азарте устремившихся на «Независимость – 2»). – Впоследствии провели успешную операцию и захватили маломерную рыбацкую лодку, способную взять на? борт и свергнутого Фрэнка, и не предавших его закоренелых соратников. Как понимаете, пути наши, разбойничьи, существенно разошлись, и мы сделались друг другу непримиримыми недругами, соревнуясь в удачливой ловкости, суровой жестокости. Впрочем, и он и я никогда не склонялись к открытому столкновению. Мы отчётливо понимали, что прекрасно знаем все заковыристые повадки противника; а значит, победа – если она и достанется? – будет случайной. Положение дел, простите, ни мне ни ему не приемлемое. Мы привыкли полагаться на решения, исключительно на продуманные, подкрепленные и значимой силой, и холодным расчётом. Итак, пришла пора перейти к наиболее интересной части мой печальной истории…

Он ненадолго умолк, прихлебнул из опустевшей бутылки, а следом застыл в немом смаковании. Сейчас его никто не прервал, потому как оба благодарных слушателя вперились в него четырьмя заворо?женными глазами и с открытыми ртами ожидали грядущего продолжения. По привычке удовлетворённо присвистнув, искушённый рассказчик, немножечко охмелевший, последовательно продолжил:

– Плавал я, верховодя пиратским судном, примерно три года, успешно нападал на торговые, а временами и военные корабли, пока конфликтовавшие страны не заключили позорного перемирия и пока не бросили совместные силы либо на полное наше уничтожение, либо, при лучшем раскладе, поимку морских бандитов. Тогда наступил тысяча семьсот девятнадцатый год и вольным разбойникам приходилось очень и очень несладко. Часть «сошла на берег», а такие, как я и мне подобные, продолжали бороздить мировой океан да нападали на зазевавшихся ротозеев. Как не покажется странным, но нашему кораблю – благо он перешёл от везучего Фрэнка – неизменно сопутствовала слепая удача, и мы продолжали оставаться полностью невредимыми. Но однажды… моя размеренная жизнь совершила крутой поворот! Что со мной приключилось? – в очередной раз он заострил внимание заворожённых слушателей, так и не решавшихся его прерывать. – Так случилось, парень, – первый раз старый морской волк обратился к неопери?вшемуся воспитаннику с отеческой лаской, – тогда я повстречал твою… родимую мать!

– Как?! – удивлённо воскликнул уважительный юноша, впервые решившийся прервать почтенного воспитателя. – Получается, вы мой отец?

Лера, наблюдая их очевидное сходство, о чём-то таком догадывалась, поэтому последнее изречение не вызвало у неё особого удивления; она продолжала молчать, терпеливо ожидая, что будет дальше

– Кто дослушает, тот узнаем, – спокойно провозгласил Колипо, допивая хмельную бутылку и посылая за следующей, – сходи-ка лучше принеси чего-нибудь выпить, не то продолжительные речи мне горло совсем иссушили. Почти двадцать лет не брал в рот ни капли хорошего рома, а тут как будто бы накатило – не могу удержаться!

– А, моя мама? – продолжал допытывать Джо, осведомляясь уже на ходу; он послушно отправился выполнять несложное поручение. – Она жива?.. Смогу ли я с ней увидеться?

– Потерпи – и непременно узнаешь! – крикнул вдогонку седовласый пират, не позабыв и легонько присвистнуть. – Ну, а ты, мисс, – спросил грозный разбойник у прекрасной девчушки, чуть только они остались одни, – какие планы, на доверчивого юнца, у тебя, мисс Доджер?

– Скажу тебе честно, пират, – приученная к вольному обращению, бывалая проститутка начисто не принимала в расчёт почётное положение, поэтому в откровенных выражениях, так же как и он, особо не церемонилась, – он мне понравился! Это хотел услышать, или…

Закончить она не успела, так как посыльный резво исполнил доверенное задание и быстренько возвращался обратно; в руках он нёс непо?чатую бутылку. Оказавшись на капитанском мостике, Рид передал её пьяному воспитателю, а сам приготовился дослушивать занятное продолжение; он придал себе обычную позу, обозначенную горделивой осанкой да перекрещенными руками. Очаровательная блондинка, устав сидеть на неудобном поручне, спрыгнула на мокрую палубу, подтащила свёрнутую в рулон витую веревку, а водрузив на неё прелестную задницу, обратилась в волнительное внимание; она подпёрла миловидную мордашку двумя кулачками и буквально поедала искусного повествователя голубенькими глазами. Тот не заставил себя продолжительно уговаривать, откупорил непрозрачную ёмкость, сделал солидный глоток, прищёлкнул довольненьким языком, а после охотно продолжил:

– В один из очередных налётов мы напали на торговое судно, следовавшее из Англии и перевозившее рядовых обывателей, желавших спрятаться в Новом свете, – кто от закона, кто от нищеты, беспросветной убогости, кто просто от жёстких родителей. На том гражданском судёнышке плыла интересная молодая чета… Некоторое время назад она обвенчалась и, как сталось, сбегала от гнева аристократичных предков, поклявшихся смыть нечестивый позор лишь кровью неотёсанного избранника. Всё верно, – заприметил он придирчивый взгляд, принадлежавший любознательной чаровнице, – девушка та, воспитанная в лучших традициях, была из дворянской семьи – настоящая леди! Её же муж самый обыкновенный – никчёмный босяк! Чтобы прокормить себя и молодую жену он наня?лся «последним» матросом. С Монни Рид – именно такую фамилию она унаследовала от бестолкового мужа – мои бравые молодцы хотели обойтись точно так же, как парой часов назад с тобой… мисс Доджер, – он снова мотнул пьяной головушкой в сторону Леры, – но я, поражённый невиданной красотой, вступился за молодую аристократку, а заодно помог спастись как ей самой, так и её – я был всецело уверен – безмозглому провожатому. Подвластным компаньонам я тогда объявил, что в обмен на, общую, их свободу, отказываюсь от причитающейся мне денежной доли. Пиратская алчность не знает границ, и они согласились с предложенным мнением, вообще не задумываясь. В результате и милая леди, и дубоватый спутник стали частью моей команды. О! Как же я тогда ошибался! Мне и не думалось, что я совершаю непоправимую, едва ли не роковую ошибку.

Седой морской волк умолк и с печальным видом уставился в голубой горизонт; он наложил на обветренное лицо печать великого сожаления. Молчал Колипо недолго. Отхлебнув очередную порцию «целебного рома», он возвратился к недосказанной повести:

– Вот так, совсем незатейливо, и началась наша с Монни пламенная любовь, продолжавшаяся, к сожалению, очень недолго. Я полностью тогда растворился в тех трепетных чувствах и настолько потерял разумную голову, что ничего не замечал – ничегошеньки не увидел. Даже того, что буквально творилось у меня за спиной. И вот тут! Вернулся мой «бумеранг», запущенный некогда во Фрэнка Уойна. Однажды ночью, после успешного дела, я, как обычно, ву?смерть напился. То ли напиток тогда оказался «палённый», то ли меня в тот раз не брало? Но, ровно на полчаса отрубившись, я внезапно проснулся – почувствовал, что очень хочу чего-нибудь выпить. Как назло – это сейчас я понимаю, что к счастью – у меня в капитанской каюте закончился излюбленный ром. Чтобы восполнить его запасы, потребовалось спуститься на нижние палубы. Была безлунная ночь, основные члены команды, надра?вшись», – подразумевалось «напившись», – спали, и только небольшая горстка злых заговорщиков, уединившись в винном отсеке, держала тайный, предательски коварный, совет. Я подкрался поближе и внимательно вслушался. И что же я слышу?! Оказывается, подчинённой команде давно уж надоел мой необузданный, крайне вспыльчивый, нрав и все они ничуть не против сменить поднадоевшего капитана. Вы спросите: что же останавливало их раньше? Не поверите! Отсутствие подходящей кандидатуры… И вот такой человек нашёлся! – едва ли не торжественно объявил Умертвитель, и сделал следующий глоток. – Им оказался – какой я наивный слепец! – униженный муж моей возлюбленной женщины. На самом деле оба они оказались коварными соучастниками. Получается, театральный спектакль «с безраздельной любовью» разыгрывался лишь за тем, чтобы ввести меня в тлетворное заблуждение и чтобы захватить великолепное судно, чуть раньше аналогично о?тнятое у Бешеного Уойна. Всё было уже решено: на утро меня ожидали четыре чёрные метки, означавшие смертную казнь «любым из проверенных пиратами способов»; то есть в совсем недалёком будущем мне предстояло безвольно болтаться на рее. Долго раздумывать?.. Времени не было. Поэтому, воспользовавшись привязанной к корме посадочной шлюпкой, и под прикрытием ночной темноты, я, не задумываясь, пустился в бега.

– «Ничё» себе, «…её мать»! – матюгнулась по-русски запальчивая блондинка, до глубины души поражённая Монниной вероломностью. – Как же она могла? Ты ведь, Джек, самое меньшее, спас ей женскую честь, а самое большее – жизнь?!

– Да, красавица, – старый морской разбойник не стал оспаривать приведённое утверждение; он, не переставая, отхлебывал из мутной бутылки, – так же подумал и я. Однако было уже достаточно поздно, то есть всё, что я смог, – это вовремя унести «горящие огнём пугливые ноги». Мне повезло – я удачливо спасся. С тех пор ваш покорный слуга поклялся никогда не прикасаться к крепкому рому, и я успешно исполнял то взятое обязательство вплоть до наступившего времени. Возвращаясь к трагической повести… Вот парадокс! К грабительской жизни я тоже вернуться не мог, ведь я проявил «неприличную осторожность»… посмел сбежать от грядущей опасности. Согласно пиратского Кодекса, проявленная слабость является проступком –абсолютно недопустимым! Хорошо ещё, все награбленные богатства остались при мне, а значит, можно было «спускаться на берег» и рассчитывать на спокойную – а, что важнее намного больше! – безбедную жизнь. Так в точности я и сделал… – на последней фразе Джек отобразился грустной печалью (ему вспомнились давно минувшие славные годы), – а что же, вы спросите, новоявленный капитан и досточтимая миссис Рид? С ними произошло, как и всегда случается с бессовестными предателями. Какое-то время, присвоив себе моё же грозное имя, мерзкий подонок и его отчаянная супруга бороздили атлантические моря: Саргассово да Карибское – да наводили беспредельный ужас на всякого, кто удосуживался попасться им на пути. В печальном итоге, по прошествии шести месяцев, ми?нувших с момента нашего расставания, «Кровавая Мэри» взялась в безвылазное кольцо – окружилась четырьмя трехмачтовыми фрегатами, общим вооружением доходившими до двух сотен орудий. Без особенного труда они сломили непродолжительное сопротивление, а после непринуждённо пленили проштрафившуюся команду. О чём это говорит? Правильно, – опередил он мисс Доджер, – нужно знать предельную меру, чтобы за тобой не снаряжали несокрушимую морскую эскадру. С простыми пиратами расправились прямо на месте, перевешав на собственных реях, а влиятельных главарей отправили на Ямайку; там их подвергли показательному суду и приговорили к безоговорочной казни. Наивные! Они тогда предполагали, что схватили меня… но затянули тугую петлю на шее несчастного мужа разлюбезной пройдохи Монни. Её саму – поскольку выявили у неё восьмой месяц беременности – до поры до времени оставили невредимой. Наконец она родила… да, да, тебя, – заметив вопросительный взгляд, Колипо поспешил развеять любые сомнения, способные возникнуть у чувствительного воспитанника, – соответственно, можно было приводить судебный приговор в суровое исполнение. Но! Неожиданно вмешался влиятельный папочка, ради спасения запутавшейся дочурки поспешивший лично приплыть из чопорной Англии. Пользуясь неисчислимым богатством да значимым положением, он буквально выдернул приговорённую дочку из жёсткой петли, вот-вот готовой затянувшейся на миленькой шее.

– Странно? – подивилась беззастенчивая особа, в то время как Джо ожидал с трепетным замиранием сердца. – Но как же так получилось, что родившийся ребёнок оказался на воспитании у изгнанного пирата?

– И здесь всё нисколько не сложно, мисс Доджер, – присвистнул старый пират, заканчивая вторую бутылку; с непривычки, после долгого перерыва, он едва удерживался на шатких ногах. – Английский лорд отказался от преступного выродка, вследствие чего новорождённый мальчик передался в миссионерский приют, откуда мною благополучно впоследствии выкуплен. Вы спросите: как, зная о тайном заговоре бывшей возлюбленной, я вдруг уверовал, что Джонатан является моим родимым сынком? Ага, вижу: оно вам интересно – особенно! – говорил Колипо уже практически непонятно. – Так вот, прознав о позорном факте – если смотреть с точки зрения высокомерной британской знати – я отправился, и-ик, в сиротскую миссию. По характерным признакам: по строению ушей, подбородка, губ, по цвету волос, да ещё кое по чему, о чём при хорошеньких дамах не говорят – без лишних сомнений определил, что тот красивенький мальчик является моим прямым, а совокупно единственным, отпрыском.

– А, мама? Что стало с мамой? – продолжал молодой человек стремиться к тягостной истине; он говорил, виновато опуская пристыженные глаза. – Она уехала… в Англию?

– Нет, – еле-еле выговаривая воспроизводимые слова, отчитался пьяненький капитан заплетавшимся языком; поразительное дело, невзирая на едва ли не мертвецкое состояние, он умудрялся сохранять устойчивую позицию и более-менее твёрдо держался на качавшейся палубе, – твой дед ни за что на свете не допустил бы такого бесчестия, как возвращение блудной беглянки обратно в Британию. Тогда вы, наверное, озадачитесь: что, интересно, он сделал? Поступил отчасти гуманно: во-первых, купил ей на американском континенте богатое ранчо; во-вторых, выдал непокорную дочку замуж, сосватал за высокопоставленного, уважаемого в Новом свете, чиновника.

– Выходит, она жива, – от нескончаемых потрясений Рид еле-еле держался, дабы тут же не разрыдаться, – и я смогу с ней увидеться?

– Уверена, о твоей печальной судьбе ей отлично известно! – всплеснув руками, неожиданно грубо заметила молодая путана, которой пришлось пройти через нечто подобное (когда вспоминала в монастырском приюте о сгинувших старших сёстрах). – Если б она хотела, то обязательно – не смотря ни что! – тебя, повзрослев, нашла. Ну, или по-другому: любящая мать непременно бы проявилась.

Критичная забияка достала удачно сохранившуюся пачку «Мальборо». Чуть раньше, когда осматривала разорванную одежду, она вынула её из потрёпанной куртки. Вместе с бензиновой зажигалкой, броской косметикой, водительскими правами и (ну так, на всякий случай?) современным смартфоном. Нервно себе подкурила. С горделивым взглядом, не передававшим ничего, помимо твёрдого характера, вспыльчивой натуры, придирчивой наглости, уставилась на новых знакомых. По-видимому, бойкая мисс ожидала, подтвердит ли старый морской разбойник сделанное предположение или нет.

– Пожалуй, красавица, ты права, – опытный пропойца, напившийся «до белёсых белков» (когда затуманенные зрачки закатываются наверх), всё ещё мог контролировать щекотливую ситуацию, а заодно и собственные изречения, передаваемые (принимая во внимание его состояние), не очень понятно, – но, возможно, не до конца… Чего-то я подустал, – констатировал вдрызг напившийся капитан, – пойду чутка подремлю, а вы тут правьте пока… Уверен, парень, и-ик… после всего чему я тебя когда-нибудь обучил, – он омерзительно ёкнул, – с несложной задачей ты справишься без особенных затруднений. Не надо!.. Мне помогать, – оттолкнул суровый старик почтительного воспитанника, пожелавшего поддерживать его во время пути, – я сам, и-ик… поверь, не впервой. – И пошатываясь (удивительно как?!) поплёлся спускаться по изогнутой лестнице.




Глава II. Сделка


Обезглавив кома?ндера, Бешенный Фрэнк уставился на выстроившихся перед его суровой особой необычайных пленников. Он лишился собственного судна и, озадаченный, напряжённо раздумывал: чего же ему, в связи со всем случившимся, делать? Все они (и хозяева, и нежданные «гости») находились на широкой, почти квадратной, площадке; помимо разноликих людей, на ней размещалась военная техника, а конкретно два вертолёта. Сама она переходила в управленческие отсеки, а потом в носовую часть, где располагалась корабельная пушка и куда возможно попасть либо с нижней палубы, либо минуя капитанскую рубку. Занималось раннее утро, и первые солнечные лучи едва-едва касались отливавшей сталью отполированной палубы.

– Приведите ко мне рулевого! – имея в виду «механика», прикрикнул Уойн на Скупого с Бродягой (после сгинувшего квартирмейстера они пользовались у него наиболее высоким доверием); он посылал их на нижние палубы.

Каким-то необыкновенным пиратским чутьём неглупый капитан сумел догадаться, что люди из машинного отделения ими пока не захвачены и что они настойчиво продолжают исполнять основные обязанности, предписанные в экстренных ситуациях, – на всех «парах» гонят судно к ближайшему порту.

Не медля ни секунды, посыльные скрылись исполнить несложное приказание; все остальные (и мерзкие пираты, и пленная команда) остались дожидаться их скорого возвращения. Главарь разбойничьего братства, оказавшись в ситуации непривычной, неординарной, нисколько ему не знакомой, не спешил расправляться с захваченными врагами; наоборот, он терпеливо выжидал, пока хоть что-нибудь прояснится. Вдруг! В кармане брюк Липкена (неожиданно даже для него самого) затрезвонил сотовый телефон; он находился в них с того интересного момента, когда немногим ранее его обладатель изволил раздеться, развлекаясь со сногсшибательной шлюхой. Диковинным треском он заставил вздрогнуть не только жестокого главаря да верных ему разбойников, но и легкомысленного владельца, и толпившихся рядом пленённых соратников.

– Что это?! – грозно рыкнул Бешенный Фрэнк, по понятным причинам ни сном ни духом не ведавший, что существуют такие устройства, как звуковые мобильники. – Что это, дьявол меня разбери, за скрежещущий шум?! – Никакого другого сравнения ему и в голову не пришло.

– Кто-то мне зво?нит, – пробормотал дрожавший Джеймс, хотя в обычной жизни имел натуру распущенную, напрочь распутную, наполненную высокомерной надменностью, зато нисколько не наделённую смелой отвагой.

– «Звани?т»? – на собственный лад переиначил морской преступник и точную формулировку, и натуральное ударение; не позабыл он изобразить на почерневшем лице неподдельное удивление. – Это ещё что за такая за дьявольщина?

– Долго объяснять… – пробормотал испуганный лейтенант, осторожно протягивая правую руку к боковому карману, – можно, я лучше продемонстрирую?

Приблизившись к косому разрезу, он не спешил извлекать трезвонившие устройство наружу, потому как не представлял, какая (в связи с предпринятой манипуляцией) последует реакция от грозных пиратов.

– Попробуй, – недоверчиво буркнул разбойничий капитан, подходя к молодому человеку едва-едва не вплотную и приставляя к подбородку абордажную саблю, – но только без шуток. А иначе?.. Тем же мигом отправишься следом, – не отнимая изо?гнутого клинка, он кивнул седой головой (она прикрывалась широкополой шляпой, украшенной чудными перьями) в сторону обезглавленного кома?ндера, а попутно обдал невольного собеседника противным дыханием.

Поддавшийся смертельному страху, офицер словно б не обратил внимания на тот чудовищный, зловонно отвратительный, запах, что изрыгнулся из пропито?й разбойничьей глотки; напротив, получив «высокое» разрешение, он достал наружу современный мобильник, надрывавшийся надсадным звучанием. Сразу сделалось ясно, что до него пытается дозвониться влиятельный папочка. Нежданное обстоятельство, впрочем вполне объяснимое, наводило на некие определённые размышления.

– Считаю, правильнее ответить, – предположил молоденький Липкен; с подобострастным сомнением он поглядывал на морского разбойника и ничуть не скрывал будоражившего душу слепого волнения, – это главный адмирал Военно-морских сил США, а он, извините, беспричинно звонить не будет; значит, случилось что-то невероятно серьёзное.

– Хорошо, отвечай, – хотя ничего особо и не поняв, зато услышав «главный адмирал военно-морских сил», без долгих раздумий разрешил разбойничий капитан; предусмотрительно он оставил смертельное остриё у неприятельской шеи (подозрительный противник не внушал ему никакого доверия).

Машинально поставив мобильное устройство на громкую связь, легкомысленный офицер не стал приближать его к уху, а оставив прямо так, на весу, перешёл к стандартному изъяснению:

– Слушаю, сэр, лейтенант Липкен – на сотовой связи.

– Джеймс, сынок… вы куда, расскажи, пропали? – прозвучал взволнованный голос, не в пример занимаемой должности не сохранявший невозмутимого хладнокровия. – Мы все здесь практически извелись: вы не отвечаете на посылаемые призывы почти восемь часов. Учитывая, что вам пришлось оказаться в области двенадцатиба?лльного урагана, мы уже стали подумывать про самое худшее… Так как, всё ли у вас нормально?

Бешенный Фрэнк выглядел обескураженным, туповато ошеломлённым (что и понятно!): первый раз в закоренелой пиратской жизни ему довелось засвидетельствовать странноватое, если не фантастическое общение (когда, не видя «по ту стороннего» собеседника, можно переговариваться на длинное расстояние). А ещё!.. Предусмотрительный помощник, заместитель обезглавленного кома?ндера, додумался включить двустороннюю видеосвязь и предоставил неотесанному мужлану созерцать говорившего человека в натуральном обличии, хотя и слишком уменьшенном, зато наблюдаемом отчётливо ясно. Непутёвый повеса не торопился пускаться в поспешные объяснения, а терпеливо дожидался, когда у типичного представителя колониальной эпохи пройдёт его первый шок; он вызвался личным созерцанием современного достижения науки и техники. Тем временем высокопоставленный отец тараторил буквально без у?молку:

– Ты меня слышишь, сынок? Что у вас, вообще, происходит и кто этот отвратительный тип, что стоит сейчас рядом с тобой? Ответь мне, пожалуйста хоть чего-то, не то мы начинаем томиться и обуя?лись прескверными подозрениями?

– Вы что-нибудь скажете, капитан? – невзирая на сверхъестественный страх, непутёвый повеса, повинуясь бесшабашной натуре, своенравной и взбалмошной, нашёл в себе силы неприветливо усмехнуться. – Говорить необходимо сюда, – поставил он портативный экран прямо перед озадаченной бандитской физиономией, – Вас отчётливо слышат.

Может показаться странным, возможно диковинным, но грозный главарь, способный снискать себе славу как в яростных битвах, так и в порочных грабежах, беспринципных разбоях, смог и сейчас мгновенно справиться с нахлынувшим унизительным малодушием – и то?тчас сориенти?ровался в сомнительных обстоятельствах.

– Мы захватили этот корабль! – не нашёл Уойн ничего иного, как прорычать привычный термин, напрочь укоренившийся у безрассудных джентльменов удачи.

– Ты ещё кто такой?! – грубо гаркнул главный военный адмирал американского флота, делаясь до крайности неприветливым. – Только попробуй чего-нибудь сделать моему родному сыну – и тогда я лично тобой займусь!

Что он имел в виду последней фразой, так и осталось неразрешённой загадкой. Увидев омерзительную пиратскую внешность, да прижатый к подбородку его любимого отпрыска острый клинок, неглупый военачальник без труда сумел догадаться, что наихудшие его предположения, к прискорбию, оправдались. Он отключился от сотовой связи. Вопреки столь раннему утру (было всего лишь четыре часа), главнокомандующий находился на службе, в штаб-квартире Пентагона, расположенной в штате Вирджиния, в округе Арлингтон. Подняли его около двенадцати ночи экстренным сообщением, что современное сверхсекретное судно (на котором, между прочим, несёт служебную повинность его достопочтенный сынок) попало в эпицентр неимоверного урагана, что оно, возможно, терпит трагическое крушение и что, самое страшное, с ним полностью потеряна радийная связь. Ничего на всём белом свете не могло являться важнее, и встревоженный адмирал незамедлительно выдвинулся в центральный военный офис. Оказавшись на месте, по-быстрому собрал срочное совещание ближайших, наиболее верных, соратников.

Ранее упоминалось, что высокопоставленный руководитель питал к непутёвому отпрыску удивительную, несоразмерную рангу, любовь, закрывал глаза на все его глупые шалости, несовместимые ни с морским уставом, ни с прочими правилами, и делал тому большие поблажки. Сам он был человеком властным, самоуверенным, не привыкшим считаться с чьим-то расхожим мнением, – легко подминал под себя любого, кто волей или неволей оказывался в его прямом подчинении, или, иными словами, полной зависимости. Он упивался безграничной властью и полагал, что раз добился высокого положения, то ему дозволена любая, и даже идиотская, прихоть. Поэтому Липкен-старший не признавал никаких иных авторитетов, кроме верховного главнокомандующего, американского президента. Во внушительной внешности следует выделить следующие особенности: статную, подтянутую фигуру; высокий рост, отлично сочетающийся с ра?звитым телом; мужественное лицо, выдающее человека, достигшего пятидесятитрёхлетнего возраста, с устойчивыми жизненными позициями; широкие скулы, ходящие массивными желваками; зелёно-оливковые глаза, внутренним блеском выдающие непримиримого самодура; прямой, на кончике слегка расширенный, нос; неровные губы (тонкая верхняя и утолщенная нижняя); смуглую кожу, на удивление гладкую, как у молоденькой женщины; маленькие уши, плотно прижатые к ровному черепу; светлые, едва ли не рыжие волосы, уложенные аккуратной, короткой причёской. Оделся влиятельный офицер в форму военно-морского офицера, соответствовавшую носимому званию.

Сейчас «четырёхзвёздный» адмирал находился в штаб-квартире Пентагона и держал совет с четырьмя преданными ему высшими чинами военно-морских сил Соединенных Штатов Америки. Они собра?лись в просторном, по сути официально-деловом, кабинете. Из офисной мебели в нём присутствовали лишь основные предметы: массивный стол, предназначенный для проведения совещаний; огромный телевизионный экран, конечно же в плазменном исполнении; тридцать штук металлических стульев, на сидениях проложенных поролоном.

– Итак, господа, – обратился Джеральди?н Липкен к остальным сослуживцам, после того как, поддавшись нервозному возбуждению, бросил на полированный стол новёхонький «Apple», отличавшийся последней моделью, – надеюсь, все вы здесь поняли, что наше современное, да ещё и секретное, судно захвачено… Кем конкретно? Пока, извините, не знаю, но, прежде чем мы вступим в любые переговоры, давайте обсудим: «что-о-о!» надлежит, в связи с нештатной ситуацией, делать и «ка-а-ак!» освободить пленённых заложников, в частности моего дорого мальчика? Полагаю, не надо лишний раз объяснять, что коренная позиция «переговоров с террористами мы не ведём» – в настоящем случае! – является неуместной, – циничное высказывание он закончил грубо, с недовольной физиономией.

– Министру докладывать будем? – поинтересовался вице-адмирал Насреддин Смол, так же, как и прямой руководитель, одетый по форме. – Ведь ситуации не простая, а всё-таки чрезвычайная.

– Хм?.. А кто, собственно, он такой, – резко воскликнул первый, более влиятельный, офицер, – что мы должны ставить его в курс наших военных планов?! – прозвучал недвусмысленный намёк, что верховная должность в Америке достаётся гражданским. – Пусть занимается деятельностью, чисто хозяйственной. Тем более что, оставаясь в блаженном неведении, он будет спать намного спокойнее, как, впрочем, и Президент, – озвучил главнокомандующий жёсткую, крайне устойчивую, позицию; он вперил в подчинённого сослуживца разгневанный взгляд, словно тот не был его ближайшим сподвижником, без долгих раздумий готовым (по его приказу) и на предательство государственных интересов, и на любое превышение должностных полномочий.

Да, действительно, как и все остальные, собравшиеся сегодня, Смол давно уж попал под влияние адмирала Липкена и не имел варианта иного, как согласиться со всем, что тем не предписывалось. Когда-то, очень давно, молодой офицер, настырный и волевой, родословной уходивший к арабским (а возможно, и берберским?) корням, успел поучаствовать в афганском конфликте; там он проявил себя бойцом отважным и смелым. Однако, достигнув высокого положения, пятидесятисемилетний мужчина стал расчётливым и податливым, практически не обладавшим собственным мнением. Подвластный морской пехотинец давно поседел, оброс возрастным жирком и (если бы не военное обмундирование) представлялся бы простым обывателем, удовлетворённым заработанным положением, готовым (как говорят пираты) в любой момент «спуститься на берег». О похожих предпочтениях лучше всего другого свидетельствовало умиротворённое выражение, словно застывшее на круглом лице, казавшемся не в меру упитанным. На нём можно остановиться на следующих чертах: карих, давно потухших «поросячьих» глазах; масляном потном носе; пухлых, мясистых губах; круглом и гладком черепе, по верхней макушке лысеющем, поблескивающем постоянно выделяемой влагой; плотно прижатых некрупных ушах.

– Так как же, мистер вице-адмирал Смол, – Джеральдин обращался лично к нему, не обращая внимание на троих контр-адмиралов, – мы с вами, – последние слова относились и к остальным, – в последующем поступим?

Подчинённому офицеру пришлось спокойно ответить:

– Необходимо выяснить террористские требования, а далее поступать в соответствии с назначенными запросами. Если они – подчеркну! – окажутся соразмерны нашим возможностям. Ну, а там уже и задумываться: стоит ли ставить в курс вышестоящее руководство? – сказал он вроде бы не о чём, размыто, но в то же время доходчиво.

– Вот именно «э-э-это!» я и хотел сейчас слышать, – удовлетворённо кивнул высокопоставленный мореплаватель, а следующим вопросом обратился к остальным, присутствовавшим на собрании, участникам, пытаясь заручиться их тройственным одобрением: – Все ли разделяют наше, с первым заместителем, мнение? – последовал (раз, два, три) согласный кивок. – Тогда мы – я и Насреддин – берём четыре эсминца – полагаю, что хватит? – и следуем выручать захваченный тримаран, – сказал громко, для всех, а чуть тише, предназначая лишь для себя, добавил: – И моего неразумного сына. Остающиеся члены собрания, – говорил он снова во всеуслышание, – прикроют наши тылы, а заодно скоординируют дополнительные мероприятия, если такие возникнут и если к тому настанет тревожно насущное время! – привёл он в качестве бесспорного заключения.

***

В то же самое время, но только на бо?рту «Второй Независимости», пиратский капитан (хотя и удивлённый диковинным способом общения, но не утративший способности к логическому мышлению) сумел догадаться, что, едва начавшись, переговорный процесс прервался именно вторым собеседником, а вовсе не непредвиденными событиями. Не соблюдая правил хорошего тона, принятых у джентльменов удачи, разговор закончился резко, внезапно, без убедительных объяснений.

– Куда он делся? – изумился кровавый разбойник, легко определивший, что от него сейчас ненавязчиво отбрыкну?лись. – И почему твоя штуковина ничего нам больше не говорит? Твой отец что, – установление несложного факта не явилось чем-то уж чересчур затруднительным, – шутки, что ли, дурацкие, решился со мною шутить? – клинковое остриё упёрлось в нежную кожу адмиральского отпрыска, сделав на горле короткий надрез, хотя и едва заметный, но всё же кровоточи?вший. – Никому не дозволено вести себя со мной по-хамски, нахально, неприемлемым образом.

– Нет, – затрясся окончательно протрезвевший повеса от жуткого страха; он сложил перед собою молитвенные ладошки, как бы взывая к пиратскому милосердию, – просто у американской армии существует строгий порядок: на любые переговоры с потенциальным врагом необходимо получить верховное одобрение. Дело в том… что с Вами сейчас разговаривал не верховный главнокомандующий… ну, то есть ему, прежде чем чего-то решать, требуется провести наивысшую консультацию. Когда мероприятия окажутся согласованными, тогда они с Вами свяжутся.

Доводя простые истины, молодой человек слегка отворачивался, потому как ужасный капитан вплотную приближался к нему неприятной физиономией и беспрестанно дышал отвратительным запахом; он копился внутри его гнившего тела на протяжении долгого времени, прожитого в плотских грехах да грязном распутстве.

– Ты чего от меня воротишься? – негодовал закоренелый разбойник, прекрасно осознавая, что благими ароматами он нисколько не пышет. – Тебе, богатенький выродок, не нравится, что ли, как от меня сейчас пахнет? Оскорбить меня хочешь?!

– Нет, простите… даже не думал, – старясь собрать всю вовсе не сильную волю, чтобы невольно не сморщиться, высокородный отпрыск продолжал легонько подрагивать; он уже и не чаял, что сможет успешно выбраться и что останется и целым, и невредимым, – просто Вы, сэр, наводите на меня нечеловеческий ужас, нагоняете несоразмерного страху, – Липкен не стал геройствовать – изображать, чего и в помине-то не было, а именно отважную смелость.

– Тебе действительно страшно? – удовлетворённо, более миролюбиво, провозгласил главарь отпетых разбойников, расплываясь в самодовольной, а в чем-то и благодушной улыбке; одновременно он отдалил от молодого офицера остроконечную саблю. – Понагнали мы дьявольского кошмара?

– Правда, сэр, – чувствуя перед подчинёнными моряками тупую неловкость, молодой повеса опустил пониже стыдливые очи; он и не представлял, что остальные члены команды напуганы нисколько не меньше.

– Понятно, джентльмены? – обратился пиратский главарь к собственным соплеменникам; он неприятно ощерился и выставил напоказ два чудовищных, практически полусгнивших, клыка. – Мы с вами страшные!

– Га-га-га! – ответилось дружным, многоголосым гоготом, подхваченным сотней разбойничьих глоток.

– Тогда сотвори чего-нибудь с той удивительной штукой, – так же внезапно, как показал довольство, сделался Уойн необычайно озлобленным, – чтобы она снова показала мне твоего несговорчивого папашу: вдруг захотелось передать ему ряд интересных условий. Глядите, ребятушки, – обратился он к разухабистым спутникам ласково, точно к маленьким детям, – как можно, не гоняясь за кораблями, через великое расстояние передавать и наболевшие, и выстраданные проблемы! Давай уже начинай, – переключился старый пират на современного офицера, понизившись до злобного полушёпота, – не видишь, моя команда полна ожиданий. Сейчас она находится в предвкушении и скорой, и обильной наживы?

– Я пробую, но у меня пока ничего не выходит, – легкомысленный отпрыск затрясся больше обычного, – «абонент недоступен». Это означает одно их двух: либо мы вышли из зоны покрытия спутникового сигнала, либо мой отец, извиняюсь, нас «игно?рит» умышленно.

Оправдывая жуткое прозвище, Бешеный Фрэнк зловеще нахмурился, выпятил тёмно-синие губы и, яростно заводив «железными» желваками, придал себе суровое выражение, способное повергнуть в душевный трепет кого угодно – чего уж говорить про какого-то никчёмного «папенькиного сынка»? Он хотел что-то напутственно выкрикнуть, однако же не успел… Неожиданно вернулись двое посыльных, посланных в механический отдел корабля; они посчитали, что добытые сведения намного важнее.

– Капитан… сэр, – провозгласил за обоих Скупой, приняв вид немножечко виноватый, а в чём-то чутка глуповатый, – рулевой за?перся в железном отсеке и никого не пускает. Мы пробовали пробиться, но дверь там настолько прочная, что выдержит, наверное, однократный пушечный залп. Ещё нам кажется – он скрывается не один.

– У-у! Дьявол меня разбери! – наполнившись нечеловечьими интонациями, зарычал озлобленный капитан; он поднял кривую саблю, словно собираясь скомандовать «новый приступ». – Да кем они себя возомнили – бессмертными, что ли?! Десять человек за мной, – приказывал он в следующий момент, сам устремляясь к металлической двери, ведущей во внутреннюю часть военного корабля, – остальные остаются стеречь захваченных пленников! Смотрите за ними внимательнее: они способны на нежданные провокации и – протащить меня под килем, если я окажусь не прав! – внезапные хитрости.

Забрав двух незадачливых горе-курьеров, вернувшихся с неприятными новостями (а вдобавок ещё и восьмерых отпетых головорезов), Уойн устремился на нижние палубы, чтобы самолично призвать отчаянных наглецов, посмевших ему противиться, к прямому ответу. Наивный! Он думал, что, как и обычно, сможет всех запугать одним лишь грозным, по-дьявольски убедительным, видом. Однако оказалось не так всё просто: закоренелого выродка остановила железная дверь, способная выдержать воздействие намного более мощное, чем необузданный норов разгневанного разбойника. Хотя бесшабашный главарь и оправдывал само за себя говорившее прозвище (яростно брызгал вонявшими слю?нями), но, очутившись перед стальной преградой, так-таки понял, что крепкое укрепление (как ни старайся) ему не по силам. Славясь чрезмерной упёртостью, он и не собирался, не испробовав все возможности, отказываться от намеченных планов. Матёрый головорез приблизил свирепую рожу, вонявшую «колониальными нечистотами», почти вплотную к пуленепробиваемому иллюминатору и гневным голосом прорычал:

– Открывайте, «шелудивые псы»! Это говорю вам – я!!! – Бешеный Фрэнк! Клянусь! Ежели вы добровольно мне подчинитесь, то я вас не буду наказывать слишком уж строго! Ну?.. Так что, мы договорились?!

– Идёшь ты в задницу, «сраный ушлёпок»! – из-за двери прозвучала всецело понятная фраза, произнесённая голосом человека, давно достигшего среднего возраста, повидавшего «всякого».

Теодор Нельсон (несговорчивый член команды) отслужил на американском военном флоте больше чем тридцать пять лет. Достигнув, пятидесятичетырёхлетнего возраста и выйдя официально на пенсию, он продолжил плавать в качестве наёмного труженика, почётного механика, и был приписан к новому, суперсовременному судну, изготовленному как типовой тримаран. Человек тот являлся настоящим профессионалом корабельного дела, и вышестоящее руководство без особых препирательств предоставило бывалому мореплавателю привычную должность, направив на сверхсекретную технику. По характеру он являлся отважным, не ведавшим чувства страха, готовым к любым непредвиденным испытаниям, и в любой ситуации мог с честью исполнить возложенный долг. Внешность его виделась заурядной, самой обыкновенной, не выделявшейся среди остальных. Особо можно отметить сутулую фигуру и лицевые черты: невысокий рост, стремящийся больше к среднему; худощавый, но жилистый корпус; серые глаза, блестящие недюжинной смелостью; волевой подбородок, выпирающий легонько наружу; чуть крючковатый нос, бесцветные тонкие губы, небритые щёки. Одеваться отставной моряк привык в пятнистую военную форму, сочетавшуюся с неизменной кепкой-бейсболкой, скрывавшей седые волнистые волосы. Ответственный сотрудник американского флота отлично помнил предписанную инструкцию. Поэтому, услышав на верхней палубе звуки ожесточённого боя, он тут же осуществил предупредительный ход, положенный в критических ситуациях. Первым делом практичный механик за?перся изнутри. Далее, продолжая выдерживать полный ход, погнал боевой корабль к восточному побережью, к ближайшему по?рту.

Матёрый пират продолжил свирепствовать. Где-то ругательствами, а где-то убедительными посулами он пытался вызволить непреклонного бунтаря наружу. Минут через двадцать безуспешных попыток, не увенчавшихся и маломальским успехом (видимо, устал громыхать громогласным басом?), Уойн вроде как успокоился и уравновешенным говором обратился к сопровождавшим соратникам:

– Бродяга, вдвоём со Скупым сходите и приведите того мальчишку, с которым я разговаривал, когда вы пришли. Посмотрим, может, хотя бы он сумеет убедить закоренелого «выродка» открыть нам поганые двери?

Закончив непродолжительный монолог вопросительной интонацией, свирепый разбойник, для полного убеждения словами «Ну-у, быстро!» заставил подручных приспешников заспешить на верхнюю палубу. Вернулись они ни раньше ни позже, а по прошествии одиннадцати минут, когда рассерженный капитан начинал утрачивать душевное равновесие. Нерасторопные посланники ненавязчиво подталкивали полураздетого «папенькиного сынка», так и продолжавшего оставаться неприкрытым до пояса.

– Вы чего там так долго? – прорычал старый морской бандит, выказывая нерадивым посыльным излишнее недовольство.

– Простите, сэр, – зрелый пират трусливо поёжился, но не утратил присутствия духа; он рапортовался, лишь иногда допуская дрожащие интонации: – Помочиться его приспичило… Мы посчитали желание естественным, целиком оправданным, и разрешили немного оправиться – не нюхать же ссаную вонь во время дороги?

– Ладно, шут с вами, – согласился грозный главарь с полноправной предусмотрительностью (что не говори, человеком он слыл хотя и жестоким, но, в сущности, справедливым), – тащите его сюда!

Последнее утверждение относилось больше к самому лейтенанту Липкену. Для того чтобы преодолеть полуметровое расстояние, отделяющее от неприступной двери?, молодому офицеру требовалось преодолеть всего лишь пару шагов – он послушно их той же секундой и сделал, едва поступило грозное распоряжение пиратского капитана.

– Давай, – согласился преступный старик, говоря дружелюбным голосом; к необузданному повесе он начинал испытывать если и не искреннюю симпатию, то устойчивый интерес в его необходимом присутствии, – побеседуй со своим человеком и убеди его запустить меня внутрь. Клянусь! Ежели он будет благоразумен, пока я ему ничего не сделаю – до первого серьёзного нарушения. Как и везде.

Кивнув, что он отчётливо понял, Джеймс приблизился к смотровому иллюминатору, дабы его увидели, и громко, командным голосом, крикнул:

– Мистер Нельсон, с Вами говорит помощник капитана Липкен. Довожу до Вашего сведения, что кома?ндер Вильямс погиб; а значит, я исполняю на судне обязанность старшего. Приказываю Вам, Теодор, немедленно разблокировать механизированный отсек и позволить войти. Вашей жизни в настоящем случае угрожать ничего не будет.

– Извините, сэр… со всем уважением, – «непробиваемый» механик приблизился к толстой перегородке, отобразившись недолгой печатью сомнения; однако той же секундой, отогнав её прочь, обрёл привычное выражение «непоколебимой уверенности»: – Вы же знаете уставны?е правила: «…новое секретное судно ни в коем случае не должно попасть к враждебным недругам». Уверен, ваш отец, адмирал Липкен, меня целиком поддержит.

– Да?.. Точно? Как же тогда корабельный устав? – продолжал молодой офицер настаивать; он не столько переживал за личную безопасность (понял, что с современными знаниями и влиятельными возможностями отсталым разбойникам выгоден), сколько упивался приобретённой властью. – Что он предписывает делать и в таких, и в подобных им случаях? Вспомни: «…при возникновении экстренной ситуации вся ответственность за принятие последующих решений ложится на капитана либо лицо, его замещающее. Подчинённой команде следует неукоснительно исполнять любые его приказания, какими бы необдуманными они не казались…». Так, что ты, Нельсон, ты ответишь: согласен подчиняться существующим правилам или позволишь считать тебя военным преступником?

– Ещё раз простите, сэр, – отвечал пожилой мужчина настолько решительно, насколько не ни секундой сомневался в собственной правоте, – но – если вы помните? – я сотрудник вольнонаемный, а значит, не могу нести ответственность по военному положению. Я останусь при предписанном мнении. Разубедить меня?.. Хм, если кто и сможет, то единственный человек на всём белом свете – главнокомандующий американскими военно-морскими силами.

– Нельсон, ты с ума, что ли, сбрендил?! – теряя терпение, прикрикнул взбудораженный лейтенант, не отличавшийся моральными устоями, патриотическими приверженностями. – Немедленно открывай! Я просто приказываю! Иначе я лично буду судить тебя по законам военного времени и расстреляю без трибунала, без следствия.

– Ваше право, сэр, – неприветливо усмехнулся отважный механик, в силу моральных устоев, а заодно и почтенного возраста не потерявший присутствия духа, – только сначала дверцу стальную откройте… Вы, конечно, можете её подорвать, – на ходу уловив вероломный замысел, засомневался опытный мореплаватель, – но, пожалуйста, не забудьте, что здесь тьма-тьмущая дизельной жидкости, в том числе сжиженного природного газа. Их прямое воспламенение, заметьте, ни для вас лично, ни для дерзких захватчиков, ни для всего секретного судна ничем хорошим не кончится.

Больше часа потребовалось, чтобы окончательно выяснить, что патриотическая приверженность у старого морехода исключает любые поблажки. Поразительно, то ли пиратский капитан устал, и ему срочно потребовался непродолжительный отдых, то ли ему надоело заниматься пустой болтовнёй, направленной в бесполезное русло; но он вдруг выразительно плюнул в прозрачный иллюминатор и, энергично взмахнув абордажной саблей, грубовато воскликнул:

– Всё, хватит тут время драгоценное впустую растрачивать! Пойдёмте-ка лучше наверх да разберёмся, как следует поступить с остальными пленёнными моряками. Назначить тебя разве над ними главным? – кивнул он на моложавого лейтенанта. – Хотя, нет, думаю, особого толку не будет: видел я, как рьяно они тебе подчиняются, ха-ха! – сделав логичное замечание, злословил критичный злыдень (он имел в виду непреклонного Нельсона). – Ты вот что скажи: через какое время мы с выбранной скоростью достигнем материковой зоны?

– Часов через семь, в крайнем случае восемь, – несмотря на ленивый характер, Джеймс волей-неволей, во время каждодневной службы, кое-чему обучился и мог свободно прикидывать примерное расстояние, – если мы движемся в нужную сторону, а не, скажем, в обратную.

– Что это значит? – Фрэнк зажегся яростным гневом, предположив, что скользкий офицерик ведёт опасные игры.

– Ничего особенного, – заспешил лукавый плут-лейтенант успокоить удало?го убийцу, сделав закономерное заключение, – просто в момент нападения в капитанской рубке находился убитый Хьюго – он, соответственно, и выставил курс. Я в то тревожное мгновение находился в своей каюте и ни сном ни духом не ведаю, куда он изволил направиться. Если Вы, капитан, мне только позволите, я быстренько разберусь – и о выбранном направлении обосновано доложу.

– Хорошо, – согласился неглупый пират, вышагивая уверенным шагом; он направился на верхнюю палубу, где до сих пор находились и верные ему морские разбойники, и пленённые военные мореплаватели. – Ты сможешь без парусной тяги придать сей странной посудине корректное направление? – поинтересовался он дальше.

– Запросто! – не задумываясь, ответил распутный повеса, мысленно увидевший себя на стороне озверелых, едва ли не диких бандитов (он уже получал у них некую значимую должность, достойную высокородного положения). – В настоящее время с изменением корабельного курса не возникает вообще никаких проблем. Не знаю: почему о столь существенном факте не удосужился поразмыслить Нельсон? Наверное, он попросту, глупый «баран», упёрся, – пожал безответственный лейтенант плечами и предложил новоявленному «кома?ндеру», не выходить на заднюю палубу, а сразу проследовать к капитанскому мостику.

Право распоряжаться судьбой захваченных пленников да свободным пиратским временем предоста?вилось Трампу. Без особых возражений он согласился исполнять обязанность квартирмейстера и сразу же взял основным помощником закадычного друга Скупого. Вдвоём они, пока Липкен и Уойн придавали военному судну направление на Бермудский архипелаг (что оказалось совсем нетрудно, так как, по окончании урагана, работа всех приборов восстановилась), проявили неисчерпаемое усердие: военных моряков загнали в одну служебную кладовую; морских разбойников распустили заниматься осмотром суперсовременного судна, доставшегося им в качестве боевого трофея.

***

Время приближалось к половине первого пополудни. Адмирал Липкен стоял на капитанском мостике эсминца «Колумбус», рассекавшего необъятные просторы Саргассова моря. Изучая глубоководный эхолокатор и дисплей спутниковой системы слежения, он не утруждался в особых расчётах, что нужное военно-морское судно направляется в сторону Бермудского скопления островов и что до него остаётся ни много ни мало, а не более ста километров. По полученным данным, террористические захватчики (как их теперь называют) двигались с уверенной скоростью и покрыли добрых двести пятьдесят морских миль, то есть половину всего необходимого расстояния. «Что ж, – размышлял один из высших чинов ВМС США, задумчиво глядя на современные чудо-приборы (с их помощью просчитать надводную навигацию не вызывало особенных затруднений), – скоро мы с вами встретимся, а вот тогда и посмотрим: что у вас там за суперграндиозные планы?»

На сближение потребовалось ещё минут двадцать, пока «Независимость – 2» не оказалась взято?й в круговое в кольцо и пока её не застопорили четыре боевых миноносца, участвовавших не в одной военной компании; они всегда подтверждали и огневую мощь, и расторопную быстроходность, и способность к эффектным манёврам.

– Дайте одновременный залп сразу из всех орудий, – приказав держаться на почтительном расстоянии, распоряжался адмирал Джеральди?н; он указывал в сторону секретного тримарана, захваченного «гнилыми пиратами», – только глядите, чтобы, не дай вам Бог, с ним чего-нибудь не случилось! Понятно, прямых попаданий быть не должно, но страху необходимо нагнать вселенского, какой «поганым ублюдкам» ещё и не снился! Словом, кто повредит наш новый корабль – ответит мне головой!

Недвусмысленное распоряжение исполнилось и точно, и в срок. Буквально через пару мгновений новёхонькое судёнышко подверглось внезапной агрессии, где-то «психической», а в чём-то психологической; она выразилась в оглушительных взрывах, не прекращавшихся на протяжении десяти минут. Подня?тые волны едва не затопили сверхсовременное боевое плавсредство. Неприятно ошеломлённые, оголтелые пираты частично попадали на верхнюю палубу, а частью – где кто находился. Накрывшись сверху двумя ладонями, они вспоминали о Господе Боге и самозабвенно предавались известным молитвам, не прекращавшимся на протяжении всего массированного обстрела. И только! Единственно, разбойничий капитан не утратил присутствия духа, а приставив к горлу «папенькиного сыночка» остроконечную саблю, вывел его на внешнюю палубу, обозначился горделивой осанкой и при?нялся дожидаться окончания предупредительной артподготовки, и ужасной, и вроде бы бесконечной.

Взрывы прекратились так же внезапно, как недавно и начались. У «четырёхзвёздного» адмирала образовалась прямая возможность, чтоб в мощный бинокль «наслаждаться», как непутёвый сынок, пока ещё живой, но близкий к смертельному краю, стоит на открытой палубе и находится от неминуемой гибели всего-то в одном, единственном, шаге. Даже полному идиоту сделались бы понятны намерения отпетого негодяя, ни на йоту не знавшего жалости. Не являясь тупоголовым кретином, заслуженный адмирал отчётливо уяснил, что предпринятый психологический манёвр не сработал – от слова «совсем». Главарь продолжал оставаться неколебимым, мысленно готовым к мучительной смерти, априори ожесточённому (причём, возможно, и огневому?) сопротивлению.

– Что они делают? – спросил докучли?вый пират у молодого Липкена, заметив, как через десять минут с одного из кораблей спустили на? воду быстроходный катер и как в него перекочевали пятеро людей, одетых в белую военную форму (под солнечными лучами он казалась ослепительной и поблёскивала экипированной фурнитурой).

К наступившему моменту все суда попеременно остановились; видимо, и упрямый механик, услышав орудийные залпы, яснее-ясного понял, что их обнаружили основные морские силы Соединенных Штатов и что в продолжении поспешного бегства прямая необходимость отпала.

– Не иначе сюда плывёт мой всемогущий родитель, главнокомандующий ВМС США, – отчитался молоденький лейтенант, немножечко поразмыслив (он припомнил флотские обычаи, вопреки разнузданному беспутству сумевшие найти отражение в неразумной головушке, беспечной и легкомысленной), – чтобы обговорить с Вами, сэр, условия моего немедленного освобождения и возможной… – беспечный бездельник осёкся, сообразив, что городит лишнее; но, уловив суровый взгляд капитана, он осторожно продолжил: – Обще пиратской капитуляции.

– Хм, – усмехнулся старый разбойник, словно не замечая последнее слово, – и как это теперь происходит? В моё время, бывало, – Уойн был неглуп и, даже с провальной отсталостью в современных познаниях, смышлёно сообразил, что он каким-то невероятным (не исключено, что и мистическим?) способом телепортировался, через столетия, в будущее (или настоящее – кому как удобнее), поэтому уверенно констатировал, – с обоих кораблей высылали на встречу лёгкие шлюпки и встречались где-то посередине.

– Точно так же происходит сейчас, – учтиво поддакнул непутёвый повеса, растворившийся во влиянии морского разбойника; он возносил пиратский авторитет выше собственного высокопоставленного родителя, – ничего не изменилось. Они доплывут примерно до середины, а остановившись, в течении получаса будут намеренно ждать, пока мы, – подразумевался захваченный тримаран, – вышлем навстречу авторитетных парламентёров. Если не дождутся, они вернуться обратно. И вот тогда! Станут вести огонь на полное поражение.

– Даже несмотря на то что здесь находится родной сынок их главного адмирала? – недоверчиво усмехнулся дошлый прагматик, не допускавший и мысли, что верховный военачальник пойдёт на неосознанный, едва ли не сумасшедший шаг.

– Возможно, – пожал плечами молоденький лейтенант, недостаточно разбиравшийся в хитрых армейских тонкостях, – кто его знает, какие «све-е-ерху!» поступили серьёзные приказания?

– Вы чего – дьявол вам в бухту – здесь разлеглись?! – заорал недоумённый капитан на подручных пиратов, лежавших на мокрой палубе (они только-только поднимали зачумлённые головы, предусмотрительно прижатые во время обстрела поближе к сталистой обшивке). – Ни за что не поверю – Дэви Джонс мне в приятели! – что верные люди, победившие со мною ни одну треклятую задницу, смогли чего-нибудь испугаться? Всё, ребятки, обстрел закончился и пришла пора решительно изощряться! Скупой и Бродяга прыгают в шлюпку; остальные останутся прикрывать. Ежели что… впрочем, загадывать пока ещё рано.

Исполняя беспрекословное приказание, морские разбойники то?тчас же повскакали и выстроились в единую линию, готовые исполнить любое капитанское поручение, – пусть оно окажется и сумасбродным, и самым последним в их жизни. Далее, следуя общепринятым правилам, со «Второй Независимости» тоже спустили маленький быстроходный катер; в нём свободно разместились и грозный пират Уойн, и двое неразлучных соратников, и, разумеется, Липкен-младший. Небольшая процессия, ведомая безалаберным офицером, выдвинулась на деловую встречу с главным американским военачальником. Сопровождаемый Смолом и двумя подчинёнными «кэ?птанами», адмирал терпеливо дожидался отпетых разбойников; он остановился, как полагается, ровно посередине меж вражеских кораблей (в рассматриваемом случае военный эсминец «Колумбус» и захваченный таинственный тримаран). Они повстречались. Почти коснулись друг друга бортами. Всё, можно приступать к основной программе мероприятия – проведению парламентёрских переговоров.

– Отлично, мистер, – пользуясь более чем выгодным положением, первым заговорил предводитель свободолюбивого братства; для пущей убедительности (показывая, что настроен решительно) он продолжал удерживать клинковое остриё у горла «папенькиного сыночка», – вы наглядно продемонстрировали нам личную огневую мощь, но что ты скажешь, если я – раз! – разозлюсь да отпилю у неразумного отпрыска бестолковую головёнку – и прямо сейчас, у тебя на глазах.

– Тогда тебя, точно, ничто уже не спасёт! – ответил главнокомандующий в аналогичном почине, грубом и непочтительном. – Ты кто, вообще, такой, что позволяешь вести себя с нами, непобедимой американской армией, сверхнаглым образом? С террористами никаких переговоров мы сейчас не ведём – не боишься, что затеянный блеф не сработает?

– Ха-ха! – зловеще ощерился матёрый главарь, не чувствовавший вообще никакого испуга. – Если б ты мог, то мы бы – дьявол мне в ядра! – давно уже, ха-ха! кто кормил рыб, а кто болтался на рее! Но!.. Судя по всему, ты, неубедительный адмирал, предпочитаешь тактику чисто парламентёрскую; а следовательно, решительная атака в твои основные планы покуда не входит. Что же касается меня? Тут я отвечу и откровенно, и незатейливо: я – Бешеный Фрэнк, гроза Саргассова и Карибских морей.

– Да ты в своём ли, безумец, уме?! – не принимая во внимание ни подобающий вид, ни ужасную вонь, не растворяющуюся даже под свежестью моря, Джеральди?н выказывал закономерное недоверие, как следствие, нездоровое возмущение. – Тот кровожадный пират давно уже умер – ещё в восемнадцатом веке; сейчас, слава Богу, на дворе стоит двадцать первый.

– Постой, отец! – вмешался непутёвый сыночек, судьба которого разыгрывалась двумя самовлюблёнными, стоившими друг друга, людьми. – Возможно, обстоятельства складываются, странные, так неожиданно, что человек этот не так уж неправ. Знал бы ты, что нам всем довелось пережить, ты бы ему, бесспорно, поверил.

– Что твои слова означают? – высший офицер американского флота продолжал выказывать излишнюю подозрительность; правда, теперь он обозначился многозначительной миной сомнения. – Пожалуйста, объяснись.

– Прошлой ночью, – машинально Джеймс скосился на опасный предмет, находившийся в непосредственной близости к дрожавшему горлу; он как бы призывал его стать негласным свидетелем, – мы попали в невероятный шторм, больше похожий на убийственный ураган, но совмещённый с ужасным торнадо. Остервенело борясь со злобной стихией, мы стали прямыми свидетелям невиданного явления: из чёрной воронки, окончанием уходившей в бескрайнее небо, выпрыгнул деревянный корабль. С него на нашу палубу «посыпались» свирепые, безудержные пираты. Не больше чем за двадцать минут они захватили наш «супер-пупер» модерновый тримаран. Следующим шагом подчинили себе всю выжившую команду, необъяснимо – как?! – сумевшую уцелеть в ходе непродолжительной, но очень ожесточённой схватки.

– Этого просто не может быть! – разгорячился взбудораженный адмирал; по объяснимым причинам он не верил в ту несусветную чушь, что навевалась потусторонней мистикой, да разве ещё неуёмным воображением не «похмелённого» сына. – Что ты такое горо?дишь?! Ты что, Джеймс, вчера опять пил?!

– И я сам вначале не верил! – не особенно церемонясь, перебил американского военачальника кровавый разбойник. – Однако произошедшие события заставляют расценивать всё иначе. Как бы кому чего не казалось, но «э-э-это!» случилось. Лишив меня «Кровавой Мэри» – её затянуло в чудовищную пучину, – закоренелый преступник злорадно ощерился, – дьявол да, пожалуй, большая удача даровали мне вашу внушительную посудину. Я провозглашаю себя на ней единственным капитаном – нравится ли тебе, адмирал, или нет!

По ошеломлённой физиономии Липкена-старшего больше чем очевидно судилось, что внутри него боролись две разные сущности: одна утверждала, что преподносимая ересь является бредовой идеей и что с ним разговаривают обыкновенные террористы (возомнившие себя Бог знает кем!); другая настойчиво требовала довериться непонятному типу и сделать всё возможное, лишь бы освободить из безжалостных лап и неразумного, и крайне нерасторопного сына.

– Ладно, предположим, я вам поверю, – главнокомандующий обратился и к родимому сыну, и к морскому злодею, – но мне потребуется некоторое время, чтобы как следует поразмыслить… – он взял короткую паузу, словно испытывал немаленькое сомнение, внимательно всех осмотрел, а дальше продолжил значительно твёрже: – Через час встречаемся здесь же. Вот тогда и обсудим ваши невысказанные условия.

На «Колумбус» Джеральдин вернулся пораженный настолько, насколько не знал: верить ли в услышанную бредятину или посчитать несуразный захват чётко спланированной вражеской провокацией? По его первоначальному мнению, она осуществлялась таинственной, пока ещё неизвестной, террористической группой – но, точно уж, никакой не «Аль-Каидой». Ровно сорок пять минут мучительного сомнения потребовались бывалому адмиралу, чтобы прийти к приемлемому, наиболее всем выгодному, решению; оно отогнало? его критичную нерешительность. План считался составленным, а значит, можно решительно действовать.

Как договаривались, встретились по прошествии шестидесяти минут и очутились на том же самом месте, что и совещались немногим ранее. Первым, как требовали создаваемые условия, заговорил представитель ВМС США:

– Кто бы ты ни был – судья тебе Бог – сына мне возвращать, я так понимаю, не станешь ни при каких обстоятельствах?

– Правильно, – согласился разбойничий предводитель, выставив наружу два полусгнивших клыка, – он принят в пиратскую братию. Поскольку отлично управляется с судном, постольку назначен первым помощником. Ты ведь не против? – обратился он к Джеймсу, не интересуясь его собственным мнением, а просто поставив, перед свершившимся фактом, в курс. – Согласен плавать под чёрным флагом, под личной моей командой? Если да, побыстрее скажи-ка самоуверенному родителю, не то – дьявол меня разбери! – как бы не сделалось слишком поздно.

– Да, я при?нял волевое решение, – Липкен-младший выглядел невероятно довольным (он получил достойную должность, о которой в последнее время настойчиво думал), – и буду плавать с прославленным капитаном, – заявлял он твёрдо, где-то с сарказмом, глядя прямо в родительские глаза (как и Уойн, тот был вполне убеждённый, что отец не рискнёт подвергать его жизнь хоть сколько-нибудь серьёзной опасности).

– Хорошо, – Джеральдин как будто бы согласился; по сложившейся привычке он не выказывал внешним видом никаких негативных эмоций (изнутри же его буквально раздирало, вовсю будоражило), – именно о чём-то примерно похожем я и подумал… Поэтому – раз уж ты назвался известным пиратом – предлагаю заключить между нами обоюдовыгодные условия, – он замолчал, ожидая, что именно ответит грубый разбойник.

– То есть, – тот не замедлил отметиться, состроив ехидную рожицу, выказывавшую подчёркнутое пренебрежение, – ты предлагаешь мне позорное каперство? Однако! Если ты обо мне хоть что-нибудь знаешь, тебе должно быть неплохо известно, что я никогда не плавал ни под чьим иным флагом и что никогда не поступал на королевскую службу. Понимаешь, о чём идёт речь?

– Да, я осведомлён, и довольно неплохо, – кивнул ему Липкен-старший, подразумевая нечто, ничуть не совпадающее с озвученным термином. – Потому-то я предлагаю тебе службу секретную, не подкреплённую охранной грамотой, – или попросту «под прикрытием». Что последнее означает – Джеймс потом тебя просветит, подробно всё объяснит. Если быть кратким, моё предложение сводится к следующему… – он взял короткую паузу, оглядел всех торжественным взглядом, а после продолжил: – Вы, под флагом Соединённых Штатов, будете нападать на наших заклятых врагов, чем спровоцируете начало крупномасштабного инцидента. В чём кроется скрытый смысл? Окончательным итогом окажется, что развязали его не мы, а наши обманутые противники. Но мировая война уже вовсю состоялась, и никому уж будет не интересно, какова её прямая причина, и целевая, и объективная. Говоря не так абстрактно, когда неожиданно выяснится, что всемирный конфликт развязан не официальными США, а обыкновенными террористами, то примиряться никому уже не захочется, да и мысль такая уж попросту не придёт, – коварный военачальник заговорщицки посмотрел на сына, как бы ища у него осознанную поддержку. – Ты соображаешь: о чём я сейчас говорю? – он вперился в нерадивого отпрыска пристальным взглядом, а получив утвердительный кивок головой, мгновенно возобновился: – Плавать вы будете на собственный страх и риск. Ежели чего-то случится – вас вдруг, к примеру, поймают – мы сразу от вас открестимся; скажем, дескать, мы знать-то про вас ничего не знаем. Как же вроде мой сын, плавающий совместно? Я тоже запасусь готовым ответом – да таким! – что он не вызовет ни малых ни больших нареканий. Ну так что – согласны?

На последнем вопросе пространный монолог посчитался законченным. Теперь следовало услышать мнение стороны противной, решившей пока задумчиво отмолчаться.

– Какая нам выгода? – чуть поразмыслив, поинтересовался предводитель пиратского братства. – Какая прямая нажива?

– При благополучном исходе, то есть если останетесь живы, – загадочный адмирал многозначительно улыбнулся, – вы получите столько золота, сколько сможете унести. Ну и?.. Я жду исчерпывающего ответа.

– Мы согласны, – провозгласил разбойничий капитан, обозначившись горделивой позицией, – только огласи-ка нам, сэр, – говоря с откровенным ехидством, он озарился зловредной усмешкой, – пожалуйста, остальные условия.

– Они простые, ничуть не затейливые, – Липкен-старший облегчённо выдохнул, чем ненавязчиво выдавал, что никак не ожидал «достигнуть взаимного соглашения» так поразительно быстро. – Вы плаваете под нашим прикрытием, выполняете строгие указания и получаете необходимое снаряжение: продовольственные продукты, любое оружие – кроме, естественно, ядерного – нескончаемые боеприпасы, военных специалистов, необходимых для проведения успешных диверсий.

– Касаясь последних, – вклинился Джеймс, нахмурившись, словно он вспомнил чего-то не очень приятное, – наш слишком патриотичный механик забаррикадировался в машинном отсеке и, не реагируя ни на какие увещевания, выказывает тупое непонимание, полное нежелание активно сотрудничать. Наглец! Заявляет, что говорить будет лишь только с главнокомандующим; получается, с тобой… отец. Как нам тут быть? Пожалуйста, поясни.

– Нет ничего проще, сынок, – в чём-то недоброжелательно, но где-то и ласково, усмехнулся маститый военачальник, успокоившись за сыновью судьбу. – Как я успел заметить, на дворе стоит двадцать первый век – время высоких технологий, мобильных телефонов, полётов через временно?е пространство, – высказывался он с неприкрытой иронией и подразумевал перемещение в грядущее будущее, – что само по себе не должно вызывать никаких существенных затруднений. Что я имею в виду? Вы подходите к механическому отсеку, звоните мне и даёте поговорить с ответственным Нельсоном. Ручаюсь: не пройдет и секунды, а он будет в вашем полном распоряжении. Да и!.. Не советую вам от него избавляться: лучшего судомеханика вы навряд ли когда найдёте.

Как предложено, так точно и сделано. Отважному патриоту, рьяно относившемуся к возложенным обязательствам, ничего иного не оставалось, как повести современное сверхсекретное судно, захваченное лихими пиратами, на первое боевое задание. Бешеный Фрэнк простил отважному мореплавателю все прежние «прегрешения», посчитав их больше похвальной заслугой, подтверждавшей настоящую преданность, нежели чем-нибудь оскорбительным, заслуживавшим немедленного раскаяния, мучительной казни. Он любезно предоставил Теодору вести их к поставленной цели и нисколько впоследствии не раскаялся: старослужащий машинист (как никто другой) знал подведомственное судно до самого последнего винтика.




Глава III. Таинственный остров


Волей судьбы оказавшись на стареньком бриге, молодые люди, оставленные одни, не сидели без полезного дела… Перед тем как рассказывать, чем они занимались, справедливо заметить, что Калипо (даже вопреки тому, что оставил пиратское дело и поклялся жить честно) обучил подраставшего сына первостепенным премудростям корабельного дела. Благодарный ученик без труда включился в управление судном и уверенно повёл его по обозначенному маршруту; он успешно ориентировался как по палящему солнцу, так и по ориентирам иным: и по примитивному компасу, и по парившим птицам, и по доставшейся от пиратки-матери поразительной интуиции. Время клонилось к полудню, они беспечно болтали о насущных проблемах… Вдруг! Устав от бессмысленного времяпрепровождения, озорная блондинка резко вскочила на? ноги и живописно извлекла из ножен присвоенную красивую саблю; острый конец она наставила на внезапно образовавшегося противника.

– Быть может, любезный юноша, – обратилась она к молодому Риду, ошарашенному её расхлябанным поведением; она игриво состроила плутоватые глазки, – ты немножечко поучишь меня фехтованию. Видя, как ты управляешься с судном, без обиняков заявляю, что твой воспитатель – закоренелый разбойник! – обучил тебя не одному, единственно, навигационному делу. Или, скажешь, я ошибаюсь?

– Нет, – молодой человек не торопясь извлёк массивную шпагу, подаренную метисом-боцманом, принесённую им чуть ранее.

Презентованное оружие захватилось у знатного французского аристократа-вельможи и хранилось среди личных вещей Бесстрашного Ричарда; он почему-то посчитал, что благородный клинок больше подходит для юного, а соответственно амбициозного, храбреца, нежели для зрелого, давно уже охладевшего ко всему красивому, отличного воина.

– Воспитатель, и правда, – он продолжал называть отца по старой привычке, – обучил меня некоторым нехитрым приёмам, применяемым в обиходе с холодных да огнестрельным оружием.

– Тогда, возможно, ты не откажешься показать мне парочку коронных финтов? – лукавая бесовка улыбалась подозрительно дружелюбно; она придала распрекрасному личику невинное выражение. – Сам должен понимать, что я явилась к вам – хрен его знает откуда! – и что мне, принимая во внимание царящие в современном времени нравы, просто необходимо уметь защищаться – оборонять и совсем «ищё» юную жизнь, и хрупкую де?вичью честь, – на последних словах Валерия усмехнулась, отлично помня своеобразие пошлой профессии (мысленно она подразумевала, что не желает «отдаваться» так просто, без собственного на то дозволения).

– Чем смогу, – послушным голосом отозвался сын прославленного пирата; как и его очаровательная противница, он занял оборонительную позицию и выставил перед собою опасный, более чем длинный, клинок, – тем помогу, и сделаю всё, что окажется в моих скромных силах.

Мисс Доджер (как окрестил её Умертвитель) досталась арабская сабля. Она отличалась блестящим семидесятисантиметровым клинком, позолоченным, заточенным по внешнему краю, полностью скрывавшим миниатюрную руку красивым эфесом; к ней прилагались изящные ножны, украшенные дивной резьбой, изображённой как на конце, так и вначале. Она сделала резкий, совсем нешуточный, выпад, намереваясь поразить назначенного соперника в худощавую грудь. Она не переставала одновременно расспрашивать:

– Не сочтите за наглую дерзость, – ехидно язвила; в то же время пытливая девушка намеревалась как можно лучше узнать компаньонский характер (в недалеком будущем кое-кому пророчился статус любимого человека, а значит, требовалось выведать и неприятные, и отвратительные черты, вольно или невольно укоренившиеся в миролюбивом, по виду, характере), – но, будьте любезны, отважный юноша, не посчитайте за труд, а поделитесь со мной тем особенным обстоятельством: как вдруг настолько удачно вышло, что вы – так вовремя! – пришли мне на выручку? Надеюсь понятно, когда ныне покойный квартирмейстер пытался меня изнасиловать.

– Извините, – непроизвольно, благодаря отменному воспитанию, предоставленному старым морским разбойником (тот поклялся сделать из единственного сына законопослушного и достойного человека), Джо продолжал обращаться к игривой особе и галантно, и уважительно (как, впрочем, всегда было принято у людей, причислявших себя к почтенному обществу); говоря, он не позабыл отразить предназначавшийся ему коварный удар и нанести в отве?тку свой, сбоку направленный в прекрасную голову (он производился с сугубо определённым расчетом, чтобы не достичь назначенной цели), – но что тут скажешь, помимо того что мы с отцом, – он смог наконец-то выдавить из себя принадлежавший родителю общепринятый статус, – попали в неприятную, а в чём-то и глупую ситуацию.

Пластичная соперница ловко парировала удар и проделала заковыристый выпад. Как и первый, он не достиг натренированного противника и искусно отбился обученным фехтовальщиком. Предполагая ответное нападение, прагматичная блондинка сделала шаг в бок, два – назад, осуществила коротенький переход и заняла? выжидательную позицию.

– Интересно какую? – не останавливаясь в честолюбивых стремлениях, продолжала любопытствовать Лера; она готовилась к очередному финту и предполагала кончиком сабли угрожать груди? потенциального неприятеля.

Едва она изловчилась, последовал нежданный укол, направленный в сердечную мышцу; естественно, он не достиг положенной цели, потому как отразился твёрдой, привыкшей к подобным пируэтам, рукой. Дальше творилось что-то из ряда вон выходившее… Бросив насущные, наиболее жизненные, дела, молодые люди носились по деревянной палубе, одновременно нападая и тут же обороняясь; они показывали виртуозные чудеса и проявляли их в неподражаемом мастерстве фехтования. Несмотря на то что оба увлеклись проведением нешуточного, почти реального, боя, ни тот ни другая ни на секунду не прекращали беседовать.

– Так что ты, Джо, мне скажешь?! – спрыгивая с капитанского мостика и приземляясь на основную палубу, воскликнула воинственная красавица и настойчивым взглядом пригласила следовать за собой; она заняла оборонительную позицию и помахала перед собою блестевшим лезвием резного клинка. – Вопрос вроде бы простенький.

– Не знаю конкретно зачем, – не задумываясь, ответил ей Рид, в отличии от проворной Ловкачки медленно спускаясь по лестнице (дабы избежать неожидаемого подвоха), – но мы с воспитателем прибыли на Багамские острова. Они давно уж считаются английской колонией, и там практически невозможно встретить кровожадных разбойников…

– В идеале всё оказалось не так, – заключила сметливая девушка, возобновляя ранний, на минуту прерванный, поединок; в ходе сумасшедшей битвы она энергично перемещалась по палубе, – и вы столкнулись с пиратами, с отпетыми негодяями.

– Всё правильно, – парируя изобретательные атаки, а в отместку предпринимая свои, не менее снорови?стые (но с чётким условием, чтоб – не дай-то Бог! – не поранить очаровательную соперницу), согласился с предложенным мнением Джо, а следом продолжил: – Мы направлялись тогда в форт Насса?у и пешком передвигались по острову Нью-Прови?денс. По-видимому, нас там уже поджидали? На чём я основываюсь? Сейчас объясню: во-первых, неожиданно нас, шедших пешком и никому не мешавших, выследили морские головорезы, возглавляемые Бешеным Фрэнком; во-вторых, ничего не объясняя, то?тчас же оглушили; в-третьих, почти сразу доставили на двухмачтовое судно, небезызвестную «Кровавую Мэри»; в-четвёртых, поместили в железную клетку, предусмотрительно заперев на прочный, едва ли не амбарный замок.

– Да?! – словно бы удивилась напористая блондинка, не забывая отражать предательские уколы и увора?чиваться от маховых выпадов; естественно, ей приходилось активно перемещаться. – Но как же, позволь поинтересоваться, вы из пиратского «обезьянника», – применила она термин современный, неплохо ей известный, наиболее возникшему случаю подходивший, – столь удачливо выбрались?

– Так случилось, – отступая, чтобы обороняться, а затем изловчившись, чтобы напасть (но с прежним расчётом, дабы не причинять дотошной красотке увечий), продолжал объясняться юный поклонник, все более растворявшийся в магических чарах (он напрочь сразился несказанным очарованием), – для моего отца подобные сложности не являются неразрешимой задачей. К моему великому удивлению, он без особых усилий справился со сложным запорным устройством и без промедления выпустил нас двоих на свободу. Тут, мисс До?джер, раздался Ваш пронзительный крик, взывавший о помощи. Не задумываясь, мы решительно кинулись к Вам на выручку.

Осуществив непревзойдённо мастерский переход, сын Умертвителя резко повернулся вокруг незримой оси, а после вероломно, откуда-то из-за спины, направил «дворянское остриё» напрямую в горло сногсшибательной девушки… Как и полагается, оно едва не достигло выбранной цели и остановилось на мизерном расстоянии, не превышавшим десяти миллиметров.

– Отличный финт, но только где-то я его уже видела? – боевая проказница усмехнулась подозрительно хитро; она игриво заглянула в изумлённые глаза неудачливого противника. – Ах да, кажется, вспомнила! Один небезызвестный киногерой, он же французский король, обучал ему верных миньонов. Впоследствии один из них, воспользовавшись непревзойдённым коварством, ранил одного нехорошего человека… но это не суть как и важно. Возвращаясь к продемонстрированному уколу, скажу тебе честно: он является эффективным, но с маленьким исключением… Если не знаешь злодейского контрудара, существующего против него, – она скосила голубенькие глаза и показала придирчивым взглядом на арабский клинок (всего в пяти миллиметрах он застыл остриём у солнечного сплетения и не ранил молодого красавца, выбранного девушкой в игривые неприятели, лишь волею озорного характера), – как понимаешь, ты был убит двумя секундами раньше. И давай уже перейдём на «Ты», не то мне прям как-то даже становится неудобно. Ты, надеюсь, не против?

– Честно признаться, нисколько, – согласился с ней Джонатан, ошеломлённым взором констатируя неловкое поражение, – только не пойму: откуда ты столько всего умеешь? Аналогичного мастерства не могут порой достигнуть даже зрелые, в боях закалённые, воины.

– Скажу откровенно, – ответила юная мисс, особенно не задумываясь; она озарилась кокетливым взором и поместила клинок в удобные ножны, – в детстве я больше играла с хулиганистыми мальчишками – хм, меня почему-то всегда тянуло именно к сильному полу? – и фехтование среди нас являлось чем-то само собой разумевшимся. Ко всему прочему моим любимым киногероем является один французский граф, – не дожидаясь второго попутчика, деловитая Ловкачка кивнула белокурой головушкой и отправилась, миловидно нахальная, обратно, к капитанскому мостику; недосказанную фразу она заканчивала уже на подъёме: – Который отлично проявил себя в фильмах про трёх мушкетёров.

– Французский граф? – непонятно почему, но молодому человеку сделалось интересно; он вслед за бойкой девушкой устремился на капитанское место. – А, кто он, прошу прощения? – необразованный невежда попытался сгладить личную неосведомлённость «путём обыкновенного извинения».

– Странно? – ничуть не меньше удивилась Валерия, усаживаясь на самодельное сидение, ею же недавно сооруженное (оно представлялось в виде обыкновенной, скрученной в бухту верёвки); она достала пачку «Мальборо» и закурила предпоследнюю сигарету. – Я, грешным делом, подумала, что ты озадачишься «киногероем»? Но, так или иначе, забей, – сказала, а поняв, что приведённое выражение в восемнадцатом веке истолку?ется совсем по-иному, мгновенно поправилась: – Или, выражаясь проще, забудь… Да-а, – она уже опечаленно поглядывала в практически опустевшую бумажную упаковку, – с курением, походу, в недалёком будущем придётся завязывать… Пыхать вашу средневековую травку, – поморщившись, привела белокурая бесовка сравнение, промахнувшееся примерно на пару столетий, – я, уж точно, не буду. Кста-а-ти, – интригующе растянув ключевое слово, обратилась к юному Риду, вернувшемуся за круглый штурвал (как положено, он взял на себя обязанность по управлению судном), – пока мы остались одни и больше ничем не заняты, быть может, расскажешь про личные детство и юность, а главное, как же так получилось, что ты остался без матери?

– Особо хвастаться нечем, – легонько смутившись (что не ускользнуло от нагловатого взгляда хитрющей красавицы), начал податливый юноша невесёлую, трудную в чём-то, повесть и (почему-то?) отвёл в сторонку зеленоватые, с карим оттенком, глаза, – сколько я себя помню, всегда при мне находился предприимчивый воспитатель, в конце концов оказавшийся мне отцом. Он обучил меня всему, что я сейчас не умею, и рассказал, как можно находить выход даже из самой, казалось бы безвыходной, ситуации. Если быть кратким, все детские годы я прожил за ним, особо ни в чём не нуждался и нисколечко не задумывался, откуда берётся материальное благополучие? Оно обеспечивало нам более-менее сносное состояние и позволяло моему наставнику нигде не служить, ничем доходным не заниматься.

– Видишь, как всё складывается не очень и плохо, – мисс Доджер озарилась и лучезарной, и простодушной улыбкой (при её-то скептическом, почти паническом, недоверии, выработавшемся к посторонним людям с раннего детского возраста?), – теперь ты знаешь, что существующее благосостояние награбилось пиратским родителем. Но!.. – неожиданно она осеклась. – Запоздалое прозрение не должно повлиять на ваши с ним отношения: он – вопреки всем трудностям! – тебя не бросил – и плохо ли хорошо ли? – а всё-таки вырастил, – для воспитанницы монастырского приюта, последнее обстоятельство являлось особенно важным.

– Всё верно, и я склоняюсь к аналогичному мнению, – не заспорил застенчивый парень, возвращаясь к основному повествованию, – но вплоть до настоящего времени я ничего не знал, а всегда считал, что мои родители давно уже умерли и что единственный близкий мне человек, на всём белом свете, – это почитаемый, мной уважаемый, воспитатель. На моей памяти – насколько я помню – он чтил моральные принципы, существовавшие людские законы, да и меня склонял к неукоснительному их исполнению.

– Заодно обучил тебя фехтованию да корабельному делу, – неусидчивая красавица вновь не удержалась от колкой иронии и самодовольно закончила правдиво-справедливую мысль.

– По совести, так оно и было, – согласился почтительный Рид, воспитанный в лучших традициях эпохи колонизации, – я прилежно учился всему, что преподавалось умелым родителем, признаваемым мной в качестве степенного воспитателя, и постигал естественные науки, способные впоследствии сослужить хорошую, если не жизненно нужную службу. Единственное реальное испытание, какому мне за все молодые годы случилось подвергнуться, – это пленение нас Бешеным Фрэнком, славящимся как кровожадный разбойник, жестокий и беспощадный. По слухам, он неуловим и держит в страхе всю прибрежную акваторию.

Молодые люди проговорили до позднего вечера. Солнце потихоньку клонилось к закату, когда на верхнюю палубу стали подниматься пробудившиеся пираты, а следом за ними и проспавшийся капитан. Воодушевлённый вновь вернувшимся статусом, он сразу же обозначился прескверным характером, некогда им утраченным, но вновь проснувшимся, теперь же просившимся выйти наружу.

– У-у, обалдуи беспечные, – сказал он пускай и строго, но с непредвзятой иронией, – чего вы дали мне столько проспать и почему не разбудили чуть раньше?! Хотя-а… – сказал он значительно дружелюбнее, потягиваясь в сладостной неге, – какая сейчас-то великая разница? Море спокойное, ветер попутный, идём мы уверенно – словом, никуда пока не опаздываем. Единственное, нужно будет потом, при наступлении ночи, по звёздам скорректировать курс. Покамест, мне видится, путь проходит нормально. Чем молодёжь – пока мы все почивали – здесь двое позанимались? – ощерился он интриговавшей ухмылкой и без лишних предисловий перешёл ко второму вопросу: – Ничего плохого не делали?

– Немного «пофехтовали», – за обоих ответила бойкая девушка, более смышлёная в предложенной теме (она без особого труда оценила, что конкретно подразумевается старым разбойником), – если, конечно, Джек, ты – э-э-это! – имеешь в виду?

– И только-то? – усмехнулся едкий пират сквозь поседевшую бороду (он и не ожидал услышать хоть что-то противное, не слишком приличное). – Я-то подумал?.. Ну, ладно, в общем неважно. Сейчас меня беспокоит кое-чего понасущнее, – зловредно прищурился, – кто будет в нашей чудесной компании коком? Мисс Доджер, уверен, ответит категоричным отказом; а значит, незавидную должность предстоит разыграть между оставшимися членами немноголюдной команды. По-моему, она временно подошла бы деловитому боцману. С его, пока немногочисленными, обязанностями, я как-нибудь справлюсь. Возражения есть? – осведоми?лся грозный морской разбойник, а не дав никому сказать, сам же себе ответил: – Возражений нет! – после, по привычке легонько присвистнув, отстранил юнца от ручного штурвала, самолично заступил на ночную вахту и при?нял на себя бразды управления.

Дальнейшие распоряжения заставили Бесстрашного Ричарда, в связи с возложенными обязанностями особо не унывавшего, беспечно удалиться на кухню. Молодым людям разрешилось либо отправиться отдыхать, либо заниматься другими, более занимательными, делами. Что они оба и не замедлили сделать – продолжили наслаждаться обоюдным общением, предпочтя его спокойному сну. Постепенно юные души устанавливали между собою взаимную связь; она однажды вдруг вспыхнула и лишь сильнее крепла с течением времени. Ещё Колипо обратил внимание, что не один его сын отда?л предпочтение прекрасной мисс Доджер; нет, имелся второй человек, который восхищенным взглядом буквально поедал молодую красавицу и который ради поставленной цели (как и любой пират) готов был на всё, даже на самые подлые меры. «Да, мистер Тэтчер, – мысленно обращался матёрый старик к загадочному молодому разбойнику, не пожелавшему расстаться со значимым именем, – интересно, какие в твоей недальновидной головушке, нехорошие, зарождаются мысли?.. Непременно надо будет присмотреть за тобой повнимательнее, не то как бы чего не вышло? – обозначил он для себя приоритетную задачу, первоочередную проблему. – Сын у меня единственный, и потерять его для меня, поверьте, никак не приемлемо».

Пока пиратский капитан раздумывал, влюблённые погружались в прекрасное чувство, пылкое и глубокое, светлое и приятное. Ни тот ни другая ни на что не обращали внимания, а уединившись, сидели и ничего в округе не замечали. Исключение составляла одна их взаимная любовь да нежданно свалившееся обоюдное счастье; оно даровалось им Господом Богом и выражалось в бесконечном созерцании объекта необъяснимой привязанности, страстного вожделения. Спать они отправились далеко за глубокую полночь, когда все остальные давно уже находились в матросском отсеке и когда на них наигранно гневно прикрикнул старый морской разбойник; он напомнил, что с утра им обоим предстоит заступать на дневную вахту, где они и смогут (как он выразился) «вдосталь наговориться».

– Хватит на небе звёзды считать! – стараясь казаться грубым, но улыбаясь в густую, изрядно поседевшую бороду, разорвал их чудесное блаженство непререкаемый капитан.

Он отлично понимал, что во все времена собственная удачливость зависит от общей боеспособности; а она обусловливается и бодрым состоянием, и железной хваткой руки, и способностью быстро да рассудительно мыслить. В настоящем случае, по его мнению, обученному воину ничего предпринимать особо не требуется; единственное, необходимо позволить уставшему организму как следует выспаться.

– Всё равно никогда не сочтёте, – добавил он для пущей острастки, – поверьте, их точный подсчёт ещё никому не оказывался под силу. Мисс Доджер! – как и обычно, без особых предисловий, переменил он тему высказывания, заостряя внимание на насущных проблемах. – Пока меня нет, ты, будь доброй, располагайся в капитанской каюте. Тебе же, мой мальчик, делать нечего, придётся ютиться среди остальных матросов, то бишь в общественном спальном кубрике.

– Постойте! – воскликнула белокурая девушка; она поделилась резонной мыслью, неожиданно пришедшей в неглупую голову: – Но кто запретит нам с Джонатоном сегодня спать вместе, скажем, в какой-нибудь кладовой или – с твоего, безусловно, Джек, разрешения – в капитанской каюте?

– Не стоит будить морское лихо, – пробурчал задумчивый капитан, мысленно вспоминая, каким похотливым взглядом пожирал молодую красавицу мистер Тэтчер, – посреди бескрайнего моря любая женщина должна отдыхать отдельно. Чтобы – не дай-то Бог! – кто-нибудь не начал завидовать, – прошептал он тихо, единственно для себя.

– Понятно, – позёвывая и потягиваясь, отправилась голубоглазая блондинка в галантно освобождённую комнату, чем предоставила поникшему юноше уныло плестись в указанном направлении.

***

Следующие двое суток плыли без значительных происшествий, за единственным исключением: все члены команды выказали неудовольствие отвратной стряпне, приготовленной неопытным боцманом. К вечернему окончанию последнего дня, когда приближалась тёмная ночь, а водную гладь накрыло густыми, практически непроглядными, сумерками, Умертвитель скомандовал «спустить паруса и вытравить якорь».

– Мисс До?джер, – обратился он к ответственной девушке, когда основные работы посчитались законченными, – поскольку ты являешься квартирмейстером, то бишь полноправным моим заместителем, и поскольку тебе всё едино нечего делать, постольку ты заступишь в ночную вахту – будешь охранять наши сон и спокойствие. Что завтра? Ровно за час до рассвета ты меня потихонечку разбуди, а чуть попозднее я покажу тебе настоящее чудо. Всё ли тебе, смазливая красотка, понятно?

– Более чем, – не препираясь, согласилась Валерия.

Она отчётливо понимала, что раз очутилась среди дисциплинированной команды, то, хочешь не хочешь, ей придётся нести корабельную службу. В данном же случае находчивый капитан поступил, с одной стороны, предусмотрительно, с другой, безусловно, разумно: он не заставил её фактически ни за что отвечать, а назначил единственную, отчасти доставшуюся, обязанность – проследить, чтобы во время нечуткого сна к ним не приблизились коварные недруги.

– Спокойной ночи, – добавила она, отправляясь к капитанскому мостику, – отдыхайте спокойно – я подежурю.

Закоренелые морские разбойники, определившись с вахтенным моряком, отправились спать, а романтичная девчушка мечтательно уставилась в звёздное небо; она вспоминала о прошлой развратной жизни и подвергала тщательному анализу предстоящую впереди. Теперь на верхней палубе прелестная забияка пребывала в исключительном одиночестве. Оно и неудивительно! Противясь упорному желанию юного кавалера «остаться с ней за компанию», она решительно отвергла его неуместную предприимчивость (по крайней мере так она посчитала) и отослала вместе с остальными членами корабельной команды. Оставшись одна-одинёшенька, голубоглазая блондинка полной грудью вдыхала солёный морской ветерок, едва ли не первобытной свежестью наполнявший ей нежные лёгкие. «Хорошо бы, чтобы я действительно оказалась в прошлом, – рассуждала она, стоя возле бортово?й балюстрады и уставившись в бескрайнее море (словно мысленно искала у него весомой поддержки), – здесь так здорово, хорошо! В моём же паскудном существовании сплошные проблемы; они возникают, как правило, из пустого места и не дают мне самостоятельно развиваться. Нужно под всех подстраиваться, считаться с общественным мнением да постоянно придумывать, как заработать более-менее законное пропитание. Но что же среди закоренелых пиратов? – задавалась справедливым вопросом, и сама же себе отвечала: – Они меня уважают, особенно Умертвитель – кстати, он и сам среди доставшихся ему средневековых головорезов пользуется неоспоримым авторитетом – со мной считаются, и все мне стараются угодить. Взять хотя бы, к примеру, красавчика Джо… Хм?.. Если быть до конца откровенной, у меня зарождается какое-то сильное, незнакомое мне ранее, чувство; оно приятное, а необыкновенным жаром буквально сжигает меня изнутри. Что это, мягко выражаясь, такое – может, любовь? Трудно сказать. Раньше я никогда и ничего подобного не испытывала. Мужчины представлялись мне как самый доступный заработок. Но с ним?.. Зарождённые чувства мне видятся совсем по-другому, – она сладостно улыбнулась, вглядываясь в бескрайнюю даль, освещаемую огромной жёлтой луной, – а самое основное, мне нисколечко не хочется возвращаться обратно». Счастливые мысли не оставляли удивительную красавицу на протяжении всей весенней, недолгой ночи. Едва на её мобильном устройстве (к большому удивлению, пока ещё державшим зарядку) время приблизилось к трём часам пополуночи, Лера отправилась будить безмятежно почивавшего полупьяного капитана.

– Джек, вставай, – энергично тряся за плечо, Валерия пыталась растолкать старого морского разбойника.

Перед погружением в сказочное пространство тот снова изрядно набрался; о пробудившемся пристрастии свидетельствовала опустошённая ёмкость, валявшаяся поблизости, прямо у его широкой дощатой кровати.

– Скоро рассветёт, а ты просил разбудить тебя немного пораньше.

– А-а, мисс Доджер, – пробурчал угрюмый Колипо, с неохотой избавляясь от приятного сна; он неторопливо поднялся, спустился с неудобного, хотя и капитанского ложа, – какая же ты излишне ответственная? Взяла да и ни свет ни заря подняла. Я, быть может, специально назначал тебя вахтенной, чтобы, полагаясь на юные годы – другими словами, нормальную предрасположенность к внезапному засыпанию – как следует выспаться, – ворчливый старик говорил чуть-чуть грубовато, но и дружески улыбаясь; правда, истинное выражение он умело прятал в густо разросшуюся курчавую бороду. – А-а?.. Об этом ты случайно не думала?

– Нет, – необычная расположенность не осталась опытной проституткой сейчас незамеченной, – я не привыкла особо раздумывать, когда на меня сознательно полагаются. Если мне сказано «разбудить за час до наступления утра?», значит, поверьте, капитан Джек, – ядовитый сарказм едва-едва удавалось скрывать, – так в точности и будет исполнено. Со второй стороны, глубоко уважаемый Умертвитель, – продолжала она язвительно ёрничать, демонстрируя негативное отношение пусть и наигранно, но относительно неприятно, – ежели твои основные планы – после выпитой поллитровки! – кардинально переменились, то ты, несомненно, можешь продолжить «хрюкать» и дальше, – переврала она слово «храпеть». – Только я никак не пойму: зачем мы вставали на рейд – особо не задумываясь, в очередной раз неопытная мореплавательница искажала при?нятый термин, – и всю ночь болтались посреди бескрайнего океана?

– Хорошо, хорошо, мисс Доджер, – Колипо расплылся в широкой улыбке, выказывая милой девушке благое расположение, – вижу, настроена ты очень сердито и стариковских шуток нисколько не понимаешь. Пойдём уже… будить остальную команду. Пора ставить судно на ход, потому как ждать осталось недолго.

– Чего ждать? – не замедлила поинтересоваться молодая разбойница, посматривая на Умертвителя внимательным взглядом; для придания дополнительной выразительности она свела к переносице суровые брови.

– Скоро сама увидишь, – загадочно протянул загадочный капитан, а поморгав единственным глазом, словно убирая не видимую другими мимолётную пелену, твёрдым шагом направился к выходу.

Валерия незамедлительно пошагала следом за ним.

– Чего разлеглись, обалдуи беспечные?! – по давней привычке чуть заметно присвистывая, прокричал морской волк, едва он переступил порог матросского кубрика. – По местам стоять! Пойдём полным ветром.

Следуя неписанным правилам, опытные пираты (не прошло и десять минут) ставили надутые паруса. Непонятно?.. По капитанскому приказу судно продолжило оставаться на якоре. Вдруг! Не успел ещё первый луч солнца упасть на ровную гладь, а старый пират, как маленький мальчик, зарделся счастливым румянцем и, указывая куда-то вперёд, возбуждённо воскликнул:

– Мисс Доджер, – именно к Лере обратился закоренелый разбойник, как к единственной представительнице прекрасного пола, как к наиболее впечатлительному члену пиратской команды, как с тем непременным условием, что ему потребовалась хоть чья-та восторженная поддержка, – ты «э-э-это!» видишь? Будто б воздушная плёнка закипает над поверхностью океана? – направлял он правую длань в восточную часть, обращая внимание на неописуемое славами диковинное явление. – Не стоит медлить, «други» мои! – распорядился, предназначая командную реплику для сильной половины собрания. – Путь остаётся открытым недолго, до времени, пока диск солнца окончательно не выйдет наружу. Поэтому давайте-ка поспешим – и снимемся с якоря!

Теперь и остальные участники смогли воочию лицезреть НЕЧТО необъяснимое, расположенное восточнее, в четырёх кабельтовых по правую руку; ОНО казалось настолько загадочным, насколько сумело обескуражить даже заправских, казалось б бездушных, морских разбойников. Грозный окрик, последовавший за неожиданной заторможенностью, моментально вывел пиратское сборище из лёгкого ступора и заставил исполнить несложное приказание. Якорь успешно вытравился, и двухмачтовый корабль (благо ветер являлся попутным) под полными парсами устремился к природному дисбалансу, вызванному либо солнечным восхождением, либо (что вероятнее всего!) чем-то потусторонним. Звёздному светилу осталось показаться не более чем на треть, когда разбойничий бриг, отмеченный «улыбчивым Роджером», достиг бурлившего воздуха; носовой, передней частью он углубился в дивную неизвестность, в чём-то странную, а где-то и страшную. Деревянный корпус вдруг начал куда-то проваливаться, словно разом лишился естественной точки опоры, и самопроизвольно устремился в бездонную, едва ли не бесконечную бездну. Стремительное падение длилось не дольше одной минуты; но за истекший период перед глазами незадачливых путников, очутившихся в мрачном, до жути пугавшем, пространстве (где не? было видно ни зги), мысленно пронеслась вся их прошлая жизнь. По сравнению с нынешней чу?дной мистификацией она показалась им и приятной, и в полной мере беспечной; все они, в том числе несравненная мисс , поддавшись чудовищному испугу, с ней попросту дружно прощались. Любые ужасы однажды заканчиваются – не стал особенным исключением и тот диковинный случай. Уф! Парусное судно (ко всеобщему ликованию!) плавно приводнилось на ровную водную гладь и оказалось прямо напротив таинственного, фантастически чудесного, островка; доисторической природой он поверг зачарованных зрителей (за исключением Джека Колипо, конечно) в непередаваемый мистический трепет.

Останавливаясь на коротеньком описании, в первую очередь выделяются следующие особенности: во-первых, песчаная береговая линия представляется и гладкой и ровной; во-вторых, центральная гора уходит остроконечной вершиной в бескрайнее поднебесье (она теряется среди густого, едва ли не жидкого воздуха); в-третьих, необыкновенная растительность считается если ли не райская, то раньше никем не виданной; в-четвёртых, людских ушей достигают звуки многоголосого птичьего пения; в-пятых, фантазийные деревья усыпаны дивными фруктами, настолько экзотическими, аппетитными, красочными, что непроизвольно вызывают острое чувство голода; в-пятых и, наконец, в-последних, из диких животных обитают одни травоядные, придающие чудесному саду немалое сходство с древним Эдемом, и волшебным, и сказочно изумительным.

– Что за чу?дное место?! – восхищаясь представленным видом, воскликнула белокурая девушка; поражённая, она не сдержала благоговейных эмоций.

– Одно таинственное пристанище, известное только мне, да разве ещё капитану Фрэнку Уойну. Если по-честному, он мне его когда-то и показал… пока мы являлись прямыми партнёрами и пока между нами не возникло значительных разногласий, – произнося самообличительный монолог, Умертвитель сурово нахмурился; правда, в угрюмом состоянии он оставался недолго, а мгновенно переключившись на наиболее насущные темы, озарился и простоватой, и добродушной улыбкой: – Ну?.. Чего застыли, словно бы неприкаянные? Свистать всех наверх! Высаживаемся на берег.

Дополнительно приглашать никого не потребовалось – рьяные пираты бросились в послушное исполнение. Спустили с кормы небольшую шлюпку-ялик, и полным составом пересели в то маленькое судёнышко. Когда последний пассажир очутился на месте, долговязые гребцы уверенно навалились на вёсла – поплыли в сторону берега, располагавшегося на удалении полутора кабельтовых. Море оставалось спокойным, исключительно гладким: по нему не шла ни лёгкая рябь. Поэтому прибрежной полосы морские разбойники достигли без дополнительных затруднений, за неполные двадцать минут. Хотя плыли неторопливо, предоставив юной пиратке вдоволь налюбоваться небывалыми, феерически красивыми, зрелищами; те постепенно возникали перед заворожённым, по-настоящему очарованным, взором и никогда ею раньше не виделись.

– Правь вон на ту небольшую пещерку, – приказал разбойничий капитан, когда им оставалось проделать не больше ста ярдов и когда проявилось еле заметное скальное углубление (оно располагалось в двадцати метрах от линии соприкосновения суши и моря, с водой же соединялось нешироким проливом).

Покладистые пираты с лихвой навалились на деревянные весла (за исключением мисс Доджер, само собой разумеется) и через каких-нибудь пять минут входили в удобную бухту. От постороннего глаза она скрывалась разросшимися по округе густыми деревьями, ветвистыми кустарниковыми растениями; и те и другие напоминали первозданную флору, никем пока не тронутую, усыпанную загадочными спелыми фруктами.

– Голодной смертью мы, точно, здесь умрём, – голубоглазая блондинка поделилась любознательным наблюдением; в отличии от остальных она не занималась занудной работой и в полной мере наслаждалась природным пейзажем, возникшим пред восхищённым взором, изумлённым и зачарованным, – неужели это те самые райские кущи, про какие столько всего говорится и про какие упоминается в Ветхом завете?

– Возможно, – пожал плечами старый пират; они как раз пересекали границу горного углубления, овеянного тенистой прохладой, избавлявшей тайное убежище от жаркого майского солнца. – Не знаю, откуда Бешеный Фрэнк узнал про удивительный остров, могу лишь с точностью утверждать, что он так и остался никем другим не изведан. В последнем факте я нисколько не сомневаюсь, – сделал Джек неоспоримое заключение, указав на двухмачтовый парусный мини-баркас, оснащённый двенадцатью вёслами, длиною доходивший до двенадцати метров, шириной – примерно до трёх.

Маленькое судёнышко стояло, пришвартованное к ровному скальному выступу, как будто бы специально здесь кем-то заранее выдолбленному; верхней площадкой тот сравнивался с уровнем моря. Невысокая пещера, где оно находилось, имела объемный размер «пятьдесят на сорок и на пятнадцать» метров; помимо округлого входа, отмечалась полуметровая вытяжка, через которую осуществлялось природное освещение. Можно ещё коснуться её общих конфигураций: водный бассейн, образованный в центре, по закруглённому периметру окружался скальными выступами; в основе образовывалась каменная площадка, способная вместить до сорока человек (хотя не исключается, что, возможно, и больше?); прямо напротив одиноко стоявшей лодки, с той стороны каменистой поверхности, просматривалась полукруглая ниша, образовавшая вход в какое-то дополнительное подземное углубление; рядом стоял объёмистый цилиндрический чан, снаружи обмазанный чем-то грязным и чёрным, на вид представлявшимся обычным гудроном; он располагался над вместительным очагом, обложенным большими булыжниками (массивное ограждение предназначалось, чтобы ёмкость стояла прочно и чтобы между камней осуществлялось поступление «поддувного» воздуха); возле странной конструкции покоилось множество железных блюд, зачумлённых тазиков и других, им же подобных, предметов (все они имели унылый, крайне непривлекательный, вид).

– Это что ещё за удивительная хреновина? – поинтересовалась Валерия, показывая на непонятное обустройство. – Вы, бензин, что ли, здесь выгоняете?

– Бензин?.. – приведённое название вызвало у предводителя пиратского братства искреннее непонимание; оно выразилось в недоверчиво нахмуренном виде. – Даже не представляю, мисс До?джер, что ты имеешь в виду? С другой стороны – скажем, если тебе действительно интересно? – я доложу, что чу?дная штуковина предназначается для ва?рки древесной смолы; она необходима для тщательной обработки, «просмаления» деревянного судна. Для чего? Чтобы во время долгого путешествия не образовалась опасная течь и чтобы не отправиться прямиком к морскому дьяволу Дэви Джонсу. Ёе здесь полно, – имея в виду то вязкое вещество, после непродолжительной паузы, немного подумав, разъяснил беспристрастный рассказчик. – Как раз для её безопасной добычи мы и использовали в былые времена сие таинственное пристанище. Но что такое?.. Упомянутый тобою, мисс Доджер, бензин? – не нашёл непросвещённый пират ничего иного, как самому осведомиться о странном названии (как и обычно, незатейливо, но резко изменил он тему произносимого монолога).

– Забей! – вновь употребила Лера полюбившийся термин, непривычный для эпохи колонизации; в ту же секунду она ловко выпрыгнула на ровный скалистый берег (их утлая шлюпка вот только пришвартовалась). – Вам он не пригодится, а мне бы в бензиновую зажигалку вовсе не помешал. Но откуда здесь оказалась бесхозная лодка? – говорила она в следующую секунду, постукивая милой ладошкой по внешней обшивке (как бы проверила на стойкую прочность). – И для каких, интересно, целей её здесь, в тайной пещере, держат? Судя по всему, никого другого, помимо нас, в ней давненько и в помине-то не было.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vasiliy-boyarkov/piraty-ili-tayna-bermudskogo-ostrova-65788242/chitat-onlayn/) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.