Книга - Молчание «Карпатии»

Молчание «Карпатии»
Алина Горделли


После самоотверженной ночной гонки по усеянному айсбергами атлантическому океану пароход «Карпатия» прибывает на место трагедии «Титаника» и подбирает 712 замерзающих пассажиров гигантского лайнера с полузатопленных шлюпок. Но не обернется ли блестящая операция по спасению жертв кораблекрушения трагедией для самой «Карпатии», неожиданно оказавшейся в эпицентре действия могущественных сил?





Алина Горделли

Молчание "Карпатии"



Глава 1. Неизвестный корабль

К «Карпатии», уворачиваясь от волн и мелких льдин, отчаянно гребла последняя шлюпка из шестнадцати, – все что осталось от гигантского корабля. Тринадцать шлюпок, столько, сколько можно было поместить на грузовых палубах, уже были подняты на борт трансатлантического пассажирского парохода. Окаменевших от горя пассажиров и членов команды «Титаника» распределяли по каютам, столовым, палубам. Им оказывали медицинскую помощь, отогревали, отпаивали горячим бульоном, кофе, чаем, вперемешку с бренди.

Первыми, в 4 часа 10 минут утра, на борт подняли пассажиров шлюпки, управляемой четвертым помощником капитана «Титаника» Джозефом Боксэлом. От него стало известно, что из двадцати имевшихся на «Титанике» шлюпок успели спустить шестнадцать и три из четырех «Энгельгадовских» плотов, но их разнесло течением в кромешной темноте безлунной ночи, и Боксэл понятия не имел, где их искать. В шлюпке Боксэла, по счастливой случайности, оказались зеленые сигнальные огни, которые и заметили с «Карпатии». В других шлюпках сигнальных огней, судя по всему, не было. Дрожавшего всем телом молодого Боксэла привели к капитану «Карпатии» Артуру Генри Рострону на мостик для официального доклада. Там он и подтвердил, что «Титаник» затонул полтора часа назад.

– Сколько человек оставалось на «Титанике», когда он затонул?

– Сотни, сэр, может быть тысяча, или две тысячи! Он был обречен с самого начала, сэр! – и тут парень разрыдался, его трясло.

– Ну-ну, сынок, – Рострон знаком показал, чтобы на плечи Боксэла набросили теплое одеяло. – Постарайся больше об этом не думать, спускайся в каюту для офицеров, отдохни и хорошо согрейся. У нас все для этого есть.

Действительно, за те три с половиной часа, что понадобились «Карпатии», чтобы добраться до координат, указанных «Титаником», по распоряжению капитана, пассажирский пароход превратили в настоящий спасательный корабль. Всего капитан Рострон отдал около тридцати распоряжений, от подготовки горячих напитков и постелей, до спуска сеток по бортам «Карпатии», на тот случай, если понадобится подбирать людей на плаву; были приготовлены холщовые мешки для детей, качели для раненых и слабых. По бортам были развешаны лампы, чтобы корабль было хорошо видно, подготовлены «Кьюнардские» голубые предупредительные ракеты, шлюпки полуспущены, готовые грести к «Титанику», чтобы перевозить пассажиров и команду. В кают-компаниях и столовых организовали госпитали, нашли место для багажа и почты. Собственных пассажиров «Карпатии» было велено не будить, все работы производить, по возможности, тихо, а в коридорах выставить стюардов, чтобы успокаивать тех из пассажиров, кто высунется из каюты, узнать в чем дело.

Было отдано указание отключить электричество и отопление и направить всю энергию на котел. Главный инженер Джонстон получил приказ разогнать «Карпатию» до 17.5 узлов вместо максимальной скорости в 14 узлов. Разбуженных кочегаров и инженеров напоили кофе и попросили работать в три смены. Клапаны двигателя закрыли, и «Карпатия» понеслась на север, «как в аду», по словам одного из кочегаров. Котел дрожал и вибрировал, показатель давления зашкаливало, и Джонстон надел на него свою фуражку, чтобы не видеть. По его распоряжению, котел обильно смазали машинным маслом, чтобы уменьшить вибрацию.

Офицерскому составу и команде было объявлено о причинах аврала с призывом, чтобы все вели себя «как настоящие англичане». Воодушевление было необыкновенным. Что-что, а воодушевлять 42-летний капитан Артур Рострон умел! В компании «Кьюнард», которой принадлежала «Карпатия», ему дали прозвище «Электрическая искра».

Когда приблизились к ледяному полю, капитан Рострон усилил команду впередсмотрящих, выставив офицеров на носу, на бортах и даже на корме, всего восемь человек, вместо полагавшихся двоих. В отличие от «Титаника», на «Карпатии» не было носового прожектора, ночь была безлунной, и капитан объяснил офицерам, что в безлунную, но звездную ночь айсберги необходимо отслеживать по верхушкам, отражающим звездные блики, а не по основаниям.

Сам капитан встал рядом с рулевым, совсем еще мальчиком, Джеймсом Фицпатриком. Когда со всех сторон стали раздаваться возгласы «берг по правому борту», «берг по левому борту» и «берг прямо по курсу», он заметил, что у Фицпатрика по виску потекли капельки пота. Тогда Рострон со словами «дай-ка и мне порулить, сынок», сам встал за штурвал. «Карпатия» обходила айсберги зигзагами, не снижая скорости.

А сейчас капитан Артур Рострон уже минут двадцать с напряжением следил в бинокль за оставшейся шлюпкой. Было восемь с половиной часов утра. За последние восемь часов Рострон не отлучался с мостика ни на минуту. И неизвестно, что потребовало большего напряжения и мастерства: сумасшедшая ночная гонка, или филигранное маневрирование между айсбергами самой разной величины и шлюпками, которые океанское течение за полтора часа дрейфа разнесло по акватории в пять миль. Один из офицеров насчитал вокруг «Карпатии» двадцать пять двестифутовых и около сорока айсбергов поменьше.

Один неверный маневр – и можно напороться на айсберг, или затопить хрупкую шлюпку бортовой волной. Для шлюпок было безопаснее самим грести к «Карпатии», но Рострон понимал, что полузамерзшие, уставшие гребцы были мало на что способны. В некоторых шлюпках не было матросов, и за веслами сидели пассажиры, в том числе и женщины. Поэтому он делал все возможное, чтобы осторожно подойти к каждой шлюпке поближе, демонстрируя чудеса корабельной эквилибристики. «Карпатии» удалось покрыть 58 миль, отделявших ее от «Титаника», за три с половиной часа, а чтобы собрать пассажиров пятнадцати шлюпок с акватории в пять миль, понадобилось целых четыре!

И вот осталась одна перегруженная полузатопленная шлюпка, люди в ней сидели по колено в ледяной воде и еле-еле сохраняли равновесие. К тому же, после полного штиля, поднялся ветер, и на шлюпку пошли волны. Но им повезло: шлюпкой командовал, по-видимому, очень опытный моряк.

– Прямо по курсу берг, сэр!

Это был самый глазастый из его команды второй помощник Джеймс Биссет.

Рострон повернулся в указанном направлении.

– Пять градусов лево руля, тихий ход!

– Есть пять градусов лево руля, тихий ход!

«Карпатия» осторожно обошла айсберг слева.

– Десять градусов право руля, стоп машина!

– Есть десять градусов право руля, стоп машина!

«Карпатия» развернулась и заслонила шлюпку от волн и от айсберга своим корпусом. Биссет с восхищением посмотрел на капитана, но тот уже снова повернулся к шлюпке.

– Догадается или нет? – пробормотал Рострон.

Несколько крупных взмахов веслами, и шлюпка оказалась под защитой корпуса «Карпатии».

У Рострона вырвался одобрительный возглас:

– Какой молодец! – и тут же:

– Мистер Дин, помогите шлюпке причалить с помощью багров, подготовьтесь принять пассажиров. Шлюпку придется бросить, у нас для нее больше места нет. Офицера, управлявшего шлюпкой, – ко мне на мостик.

– Айэ-айэ, сэр! – первый помощник капитана Хоррэс Дин отправился выполнять приказ.

– Мистер Биссет и мистер Риис, продолжайте осматривать акваторию. Боксэл мог ошибиться по поводу количества шлюпок. Отслеживайте спасательные жилеты в воде, хотя вряд ли кто мог остаться в живых на плаву в ледяном океане, температура воды чуть выше точки замерзания.

Третий помощник капитана Эрик Риис продолжил исследование акватории.

– Сэр, – обратился к капитану Джеймс Биссет. – Несколько раз приходили от доктора МакГи с просьбой срочно к нему спуститься, но я не стал вас беспокоить во время маневрирования, как и было велено. – Биссет еле заметно улыбнулся. На самом деле было сказано: «Если кто-то попадется мне под руку, разорву на части!».

– По какому поводу? Кто-нибудь серьезно заболел, ранен?

Кроме врача, никто не имеет право вызывать к себе капитана корабля. Ирландец Фрэнк МакГи был главным корабельным врачом «Карпатии». Во время марш-броска «Карпатии» к «Титанику» Рострон определил его заняться пассажирами первого класса. Итальянскому доктору Витторио Ризикато было поручено организовать госпиталь во втором, а венгру Арпаду Лендъелу – в третьем классе. Однако, из всех врачей только Лендъел имел опыт оказания неотложной помощи. Поэтому капитан Рострон попросил его осматривать пассажиров «Титаника» прямо на палубе, прежде, чем направлять в соответствующий госпиталь. Рядом с ним должен был находиться старший стюард, чтобы составить точный список взятых на борт людей.

– Что-то по поводу мистера Исмея, сэр!

Рострон вздохнул с досадой. Не хватало еще возиться с Исмеем, и так забот невпроворот.

Джозеф Брюс Исмей – исполнительный директор компании «Белая звезда» и фактический владелец «Титаника». Его обнаружили в шлюпке, управляемой пятым помощником капитана «Титаника» Гарольдом Лоу, в полном трансе. Это была единственная шлюпка, вернувшаяся подобрать барахтавшихся в ледяной воде людей, и поговаривали, что Исмей попытался этого не допустить. Поднявшись на борт «Карпатии», Исмей, высокий, представительный господин среднего возраста, все бормотал: «Я – Исмей, я – Исмей» и просил его куда-нибудь спрятать. Рострон, переговорив с МакГи, распорядился забрать Исмея в каюту доктора под постоянное наблюдение. Еще не хватало, чтобы на его корабле помутился рассудком владелец конкурирующей компании!

Вскоре среди спасенных распространился слух, что Брюс Исмей на борту «Карпатии», в то время, как большинство мужчин остались на тонущем корабле. Несколько человек засвидетельствовало, что Исмей отдал приказ капитану «Титаника» Эдварду Смиту увеличить скорость до максимальной, чтобы побить трансатлантический рекорд скорости, принадлежащий флагману конкурирующего «Кьюнарда» красавице «Мавритании». По иронии судьбы, именно Кьюнардовская «Карпатия» оказалась единственным кораблем, самоотверженно поспешившим на помощь «Титанику». Было замечено, что Маргарет Браун, «золотая» миллионерша, храбрая и решительная дама, сразу же взявшаяся за весла в своей шлюпке, объявила достаточно громко, что в ее родном штате Колорадо, таких, как Брюс Исмей, вешают на первом попавшемся дереве. Ситуация оставалась сложной, и Рострон подумал, что надо бы найти время посетить каюту доктора МакГи с непростым пациентом.

Его размышления прервал удивленный возглас первого помощника Хоррэса Дина.

– Лайт, а ты что здесь делаешь?!

– Купаюсь! – прозвучал хриплый голос, и через борт по канатной лестнице перелезла коренастая фигура его владельца. Несмотря на то, что на нем не было формы, а лишь старый свитер, по его поведению и жестикуляции было ясно, что это – старший офицер. Как и полагается, он оставался в своей шлюпке до тех пор, пока всех пассажиров не подняли на борт «Карпатии».

Поднявшись на мостик, он подошел к капитану Рострону и отдал честь под козырек, несмотря на его отсутствие.

– Второй помощник капитана королевского почтового парохода «Титаник» Чарльз Герберт Лайтоллер, сэр!

– Капитан «Карпатии» Артур Генри Рострон, – Рострон так же официально приветствовал Лайтоллера и протянул ему руку.

Они обменялись рукопожатием: коренастый, несколько медлительный и круглолицый Лайтоллер, или Лайт, как его звали друзья, и худощавый, гибкий, быстрый в движениях Рострон. Но было у них нечто общее, а именно, уверенность в себе, прямота, основательность. Оба сразу же понравились друг другу.

– Мой приятель, сэр! – включился Дин. – Я – крестный отец сына Лайта. Понятия не имел, что его перевели на «Титаник».

– Буквально за три недели до отплытия, – подтвердил Лайтоллер.

– Мистер Лайтоллер, сколько шлюпок было спущено с «Титаника»?

– Шестнадцать, сэр, и все четыре «Энгельгардовских» плота, но один из них перевернулся при спуске. Когда мостик ушел под воду, меня чудом вынесло из воронки вместе с воздушным пузырем. Мне удалось забраться на перевернутый плот и потом помочь нескольким людям, бывшим на плаву, на него вскарабкаться. Мы простояли на перевернутой посудине около часа. У меня был командирский свисток, и его услышали на двух других шлюпках. Они подчалили, и мне удалось перераспределить людей по этим шлюпкам. Со мной был младший оператор Маркони Брайд, сэр, боюсь, что у него отморожены ступни ног.

– Мистера Брайда уже осматривает доктор Лендъел, сэр, – добавил Дин.

– Хорошо.

И вновь повернувшись к Лайтоллеру, после небольшой паузы.

– Капитан Смит?

– Погиб, сэр, – хрипло ответил Лайтоллер. – Оставался на мостике до самого конца. И старпом Уайлд, и первый помощник Уильям Мердок. И главный конструктор Томас Эндрюс. Он посчитал, что повинен в крушении корабля. Погибли почти все машинные операторы, инженеры и кочегары. Они оставались на посту в машинном отделении до самого конца, чтобы корабль продержался на плаву подольше, и мы бы успели спустить шлюпки, – голос Лайтоллера дрогнул.

Рострон снял фуражку, остальные последовали его примеру. В глазах капитана стояли слезы, и он их не скрывал. Минуты две все молчали.

– Сэр, в нашей шлюпке четыре умерших матроса. Мы подобрали их еще живыми, но они замерзли.

– Мы уже перенесли тела в холодильную установку. Пассажиры ничего не заметили, сэр, – сказал Дин.

– Спасибо, мистер Дин.

Рострон тяжело вздохнул.

– Если бы мы оказались хоть на двадцать миль ближе…

– Вы сделали невозможное, сэр! Капитан Смит, узнав ваши координаты, подсчитал, что, с максимальной скоростью в 14 узлов, «Карпатия» сможет прибыть к нам на помощь только через пять с половиной часов, да еще скорость придется снизить, когда пойдут берги. Только мы с Брайдом знали, что «Карпатия» спешит нам на помощь. Мы передавали весть о вашем скором прибытии от лодки к лодке, насколько было возможно, чтобы поддержать людей. Вы бы видели, какое началось ликование, когда вы стали выстреливать «Кьюнардовские» голубые ракеты, появилась надежда на спасение. Как вам удалось приплыть за три с половиной часа?

– Мы шли с 17 с половиной, – тихо ответил Рострон, – и скорости не снижали.

– Невероятно! – Лайтоллер смотрел на Рострона с неподдельным уважением.

– Неужели никого не оказалось поближе?

– А ведь был еще один корабль, мы видели его к северо-западу, совсем близко от нас. Он не отвечал оператору Маркони, не реагировал на наши ракеты. Операторы Маркони Филлипс и Брайд предположили, что это «Лейландский» сухогруз «Калифорниец», который двумя часами раньше сообщил, что его затерло во льдах.

Лайтоллер вдруг остановился, как бы споткнувшись на собственных словах.

– Мне сухогрузы компании «Лейланд» хорошо известны, «Белая звезда» часто их фрахтовала. В суматохе я как-то не подумал, что тот корабль не был похож на четырехмачтовый сухогруз. Может быть, зрительная иллюзия?

Рострон нахмурился. Он не любил иллюзий.

– Нам ответили канадский «Маунт Темпл» и «Олимпик», немецкий «Франкфурт» все никак не мог понять, что с нами случилось, но ни одного из них что-то не видать! – горько усмехнулся Лайтоллер.

– Мистер Лайтоллер, вам необходимо переодеться, согреться и отдохнуть. Давайте продолжим нашу беседу попозже. Я и так уже злоупотребил вашим временем.

– Хорошо, сэр, я и вправду немного подустал. Спасибо вам за все, – просто, по-моряцки, сказал Лайтоллер, и они вместе с Дином ушли.

Капитан Рострон казался озабоченным. Что-то его беспокоило.

– Мистер Биссет, когда мы прибыли к месту, указанному в координатах, около четырех утра, видели ли вы какой-либо корабль с левого борта?

– Нет, я ничего не видел, сэр, вы же мне приказали следить за айсбергами, так что я ничего другого и не замечал. Но…

– Что но? – быстро спросил Рострон.

– Мне помнится, что мистер Дин упомянул, что видел два корабля на горизонте, один по правому борту, а другой, по левому.

В это время на мостик взбежал оператор Маркони Гарольд Коттэм, тот самый, что первым принял позывные «Титаника» той безумной ночью. Ему был всего двадцать один год, но он считался одним из лучших выпускников ливерпульской школы Гульелмо Маркони.

– Сэр! Маркониграмма от «Калифорнийца». Они только что узнали о трагедии, идут к нам, но очень медленно, из-за ледового поля. Спрашивают, нужна ли помощь.

И тут зазвучала труба, соединявшая мостик с «вороньим гнездом», к ней подбежал Риис.

– Сэр, из «вороньего гнезда» сообщают, что на горизонте видят два корабля: четырехмачтовый к северу и двухмачтовый – к западу.

Почти одновременно с его словами с палубы донесся тихий протяжный вой. Офицеров на мостике проняла дрожь. Это несколько сотен спасенных с «Титаника» женщин узнали, что на «Карпатию» подняли последнюю шлюпку, и их родных в ней не было.

– Так, – раздался твердый голос капитана Рострона, – мистер Коттэм, передайте «Калифорнийцу», чтобы подошел к нам поближе. Пусть проверит акваторию вокруг вот этих координат. Он быстро записал координаты на листке из блокнота и передал Коттэму.

– О живых речи нет, но, по возможности, пусть подберет мертвых.

– Слушаюсь, сэр! – Коттэм умчался.

– Мистер Биссет, приведите ко мне мистера Дина немедленно, одна нога там, другая здесь. Он устраивает в своей каюте мистера Лайтоллера.

–Айэ-Айэ, сэр!

– Мистер Риис, позовите сигнальщика!

Схватив бинокль, Рострон помчался сначала на правый борт, а потом – на левый. Риис и сигнальщик еле поспевали за ним. «Черт возьми, я ведь на пятнадцать лет моложе!» – подумал Риис.

– Мистер Риис, вон тот корабль на севере, наверняка, сухогруз «Калифорниец», у него четыре мачты. Второй, на западе, с двумя мачтами. Сигнальте второму: «Говорит королевский почтовый пароход «Карпатия». Назовите себя».

Поднявшийся в воронье гнездо сигнальщик начал передавать послание Рострона. Ответа не было.

– Продолжайте!

В это время к Рострону подбежал запыхавшийся Дин, за ним следовал Биссет.

– Прибыл по вашему указанию, сэр!

– Мистер Дин, Мистер Биссет мне сообщил, что в четыре часа утра вы видели два корабля, по правому и по левому борту. Смотрите повнимательнее, пожалуйста.

Хоррэс Дин внимательно осмотрел горизонт в бинокль.

– Сэр, в четыре утра было еще темно, я их видел в дымке рассвета. Насчет сухогруза не ручаюсь, его было трудно разглядеть, но двухмачтовый корабль был намного ближе, и это он – на западе.

Рострон быстро повернулся к Дину и впился в него своими пронзительными голубыми глазами.

– Вы уверены?

– Да, сэр!

– Хорошо. – и добавил. – Дело в том, что я его тоже заметил, попозже, часов в пять. Не хотел вам говорить, чтобы не повлиять на ваше мнение.

Капитан продолжал хмуриться.

– Мистер Дин, придется разбудить мистера Лайтоллера и установить, не этот ли корабль он видел после аварии с «Титаником». И еще, среди наших пассажиров есть епископальный священник. Попросите его, от моего имени, провести службу за упокой усопших душ и за спасение выживших. Хоть какое-то утешение несчастным дамам, которые только что овдовели.

– Айэ-Айэ, сэр! – Дин, тяжело ступая, пошел исполнять приказ. Не все могут, как Рострон, скакать по кораблю после бессонной ночи!

Сигнальщику не отвечали.

– Продолжайте! Узнайте у «вороньего гнезда» принадлежность кораблей, если возможно.

Биссет подошел к капитану.

– Сэр, доктор МакГи просит, чтобы вы пришли немедленно. Это очень важно.

– Хорошо. Мистер Биссет, мостик ваш. Уведите корабль на две мили от ледового поля и айсбергов, направление 48-юг, и встаньте на дрейф.

– Айэ-Айэ, сэр!

– Мистер Риис, если будет ответ с неопознанного судна, немедленно сообщите мне, я буду у доктора МакГи в каюте. Продолжайте сигналить еще полчаса.

– Айэ-Айэ, сэр! Из «вороньего гнезда» пришел ответ: на четырехмачтовом судне британский флаг и эмблема компании «Лейланд». На двухмачтовом судне опознавательных знаков нет.

– Пришлите мне матроса с простым ответом от мистера Лайтоллера: да или нет.

И с этими словами капитан Рострон унесся вниз по лестнице.

– Айэ-Айэ, сэр! – прозвучало уже в пустоту.

Артур Рострон ворвался в каюту доктора МакГи, и был тут же схвачен за рукава кителя Брюсом Исмеем. Рострон отшатнулся. О Боже, в кого превратился вальяжный магнат! Небритый, со спутанными волосами, мокрыми от пота, жилистой шеей и костлявыми руками.

– Он был почти что невменяем, мне пришлось дать ему опиаты. Почему вы не пришли раньше? – зашептал ему на ухо доктор МакГи.

Капитан Рострон не ответил.

– Вы хотели меня видеть, мистер Исмей. Чем могу быть полезен?

Брюс Исмей вновь попытался схватить капитана за рукава. Он дышал тяжело, с присвистом, но собрался, чтобы его слова прозвучали убедительнее.

– Капитан Рострон… Капитан Рострон, сэр, у меня есть серьезные основания утверждать, что «Карпатии» угрожает смертельная опасность.



Глава 2. Левиафан

– Капитан Рострон, у меня есть серьезные основания утверждать, что «Карпатии» угрожает смертельная опасность! – руки Брюса Исмея дрожали, он пытался это скрыть, сцепив ладони и чуть покачиваясь в кресле.

За спиной у него доктор МакГи красноречиво пожал плечами, мол – тяжелый случай, ничего не поделаешь. Однако, к вящему изумлению доктора, капитан Рострон придвинул стул и сел поближе к Исмею.

– Я вас внимательно слушаю.

Исмей был не менее удивлен. Он готовился к тому, чтобы упрашивать и убеждать, и поэтому растерялся.

– Даже не знаю с чего начать… И еще, – Исмей с неуверенностью оглянулся на доктора МакГи.

– Начните с самого главного. Доктор МакГи связан врачебной тайной, говорите свободно.

– «Титаник» не затонул, он был потоплен! – выпалил Брюс Исмей.

Доктор МакГи ахнул и вновь с удивлением уставился на Рострона. Тот только нахмурился, покусывая край губы.

– Приведите ваши аргументы. Пожалуйста, успокойтесь и теперь уже расскажите все по порядку. Сосредоточьтесь.

– Когда стало ясно, что кораблю не продержаться на плаву более двух часов, об этом сообщил главный инженер мистер Томас Эндрюс, ознакомившись с повреждением, капитан Смит отдал распоряжение об эвакуации, – голос Исмея все еще дрожал, но, увлекшись рассказом, он немного успокоился. – Мы, несколько человек, сидели в полной растерянности в кают-компании. Я, почему-то, выскочил на палубу и побежал в сторону мостика, мне хотелось двигаться, все было похоже на дурной сон. И вдруг меня хватает за руку первый помощник капитана Уильям Мердок – глаза запавшие, сверкают, и тянет меня к стенке верхней палубы. Последовавший разговор был просто фантасмагоричным:

– Я вас везде ищу! Когда же он подойдет поближе и заберет пассажиров?

– Кто?!

– Ваш корабль!

– Мой корабль?! Мердок, вы рехнулись?! Мы с вами на моем корабле, на «Титанике»!

– Мне сказали, что вы в курсе, и что после аварии «Титаника» всех подберут, что все пройдет гладко!

– Я ничего не понимаю!

– Мне сказали, что вы – глава заговора! Страховка за «Титаник»!

И тут до меня что-то начало доходить.

– Я весь этот бред в первый раз слышу! Откуда вы это взяли, кто вам такого наговорил?! Что вы натворили?! О каком корабле вы говорите?!

Мердок указал на светящиеся точки на горизонте по левому борту.

– Вы можете описать этот корабль? – перебил Рострон.

– Увы нет, мне было не до того, у меня и бинокля-то не было, я совсем запутался и пытался лихорадочно понять, что же все-таки произошло? В конце концов, мне удалось кое-что вытянуть из Мердока, без всяких деталей, на них у нас просто не было времени: началась суматоха и спуск шлюпок, беготня по палубе. Получалось, что несколько человек на «Титанике», в том числе Мердок и рулевой, были вовлечены в авантюру, замысел которой приписывался мне, дабы потопить «Титаник» ради страховки. Якобы у «Белой звезды» большие долги, и одним из близняшек – «Титаником» или «Олимпиком», необходимо было пожертвовать. От моего имени, наниматели гарантировали заговорщикам безопасность всех пассажиров и членов экипажа. Якобы всех переправят на другой корабль, тем более, что море было спокойным. На протяжении всего пути, оказывается, нас и впрямь сопровождал какой-то корабль.

– Да что вы говорите, – не выдержал доктор МакГи, – «Титанику» подкинули что ли айсберг, на который надо было наскочить?!

– Заговорщикам дали координаты этой огромной глыбы с того самого корабля, просигналив лампой Морзе, незадолго до одиннадцати вечера. Азбуку Морзе на «Титанике» знали очень немногие, а хорошо знал только Мердок, и мерцанию огней на каком-то проходящем корабле никто не придал большого значения. Мердок и рулевой чуть-чуть изменили курс. От «нанимателей» ему было известно, что необходимо «потереться» об айсберг всем корпусом, а не спровоцировать лобовой удар. По-видимому, это тоже было предусмотрено, либо «нанимателям» сильно повезло.

– Я знал мистера Мердока, – тихо проговорил капитан Рострон, – он был прекрасным моряком. Если он сам, как вы говорите, стоял за штурвалом прошлой ночью, мне не верится, чтобы он не смог увернуться от берга.

– Во время этого путаного разговора со мной, Мердок понял, что его подставили. Подставили и кинули. Не было никакого заговора внутри «Белой звезды» со мной во главе. Не было никакого плана добыть страховку. Не было никакого плана спасения пассажиров и экипажа. Были какие-то другие причины, по которым «Титаник», его пассажиры и команда, должны были погибнуть: дети, женщины, мужчины, – все!

– Неужели он действовал один? – спросил МакГи.

– Я уверен, что нет, то есть была какая-то группа заговорщиков на «Титанике», в том числе и рулевой.

– А дальше? Что он сделал, что предпринял, когда узнал об обмане?! – воскликнул доктор МакГи.

Брюс Исмей всхлипнул.

– Мистер Уильям Мердок застрелился у меня на глазах.

В каюте наступила полная тишина. Было слышно тиканье часов на столе у доктора.

Рострон казался подавленным. Таким его МакГи еще не видел. Он первым пришел в себя.

– Даже если все это правда, – начал МакГи осторожно, – то трагедия уже произошла, «наниматели», как вы их назвали, добились своего, почему же в опасности «Карпатия»?

– Потому, – торжественно и мрачно проговорил Исмей, обращаясь к молчавшему Рострону, – что вы смешали им все карты. Вас не должно было здесь быть, вас не ждали! Никто не должен был остаться в живых, понимаете, никто! В таком холоде спасшиеся на шлюпках долго бы не продержались, и в шлюпках, почему-то, не оказалось ни еды, ни воды, ни сигнальных огней.

– Капитан Смит нам сообщил, что у вас маломощный передатчик Маркони, и на «Карпатии» чудом услышали сигнал на таком большом расстоянии только потому, что ночь была чистой – никакого тумана, помех. Но даже и тогда, когда вы молниеносно откликнулись на сигнал бедствия, Смит подсчитал, что вам понадобится пять с половиной часов, чтобы прибыть на место аварии. Он вытащил последний выпуск морского справочника и сверился с вашей биографией: капитан сухогрузов с 1907 года, в 1909 году переведен на пассажирские линии и командовал «Паннонией», трансатлантическим круизным пароходом. Капитан «Карпатии» с января 1912 года, то есть всего лишь три года опыта трансатлантических пассажирских переходов.

Рострон усмехнулся.

– Правда, капитан Смит припомнил, что коллеги по «Кьюнарду» отзывались о вас очень высоко: «мореход на все сто процентов». Но заключил, что вы не сможете и не решитесь рискнуть пассажирским лайнером и пройти через ледяные заносы на максимальной скорости. А предельная скорость, по паспорту, у «Карпатии» мизерная – 14 узлов. Скорее всего, это знали и «наниматели». «Карпатию» просто не приняли в расчет. А вы примчались за три с половиной часа, сквозь льды, и на какой-то несусветной скорости!

Исмей снова прослезился и зашмыгал носом.

Наконец, Рострон заговорил.

– Часть тех, кто участвовал в заговоре, могла спастись и сейчас находится на «Карпатии». Скорее всего, это члены экипажа, но возможно, они есть и среди пассажиров. Заговорщики поняли, что их обманули и обрекли на смерть. Оставлять свидетелей такого преступления в живых нельзя. Мишенью «нанимателей» теперь стала «Карпатия». Правда, им точно не известно, кого именно мы подобрали, но рисковать они не станут. Мердок назвал имя рулевого?

– Да, но я совершенно запамятовал! – жалобно проговорил Исмей.

– Ну, это будет нетрудно установить.

В каюту постучали, и капитан Рострон быстро вышел, за ним последовал доктор МакГи.

– Вы всему этому верите? – растерянно спросил он.

За дверью стоял Джеймс Биссет.

– Я решил сам придти с докладом, сэр. На мостике старпом Хэнкинсон.

Рострон смотрел на него вопросительно.

– Мы дрейфуем, согласно данным вами координатам, сэр. «Калифорниец» совсем рядом, прочесывает акваторию по вашей просьбе. Неизвестный корабль на запросы не отвечает. Мистер Лайтоллер подтвердил, что это – тот самый корабль, который он видел с «Титаника».

МакГи не удержался от возгласа, и Биссет воззрился на него с удивлением.

– Мистер Биссет, – Рострон вдруг почувствовал усталость, – передайте мистеру Хэнкинсону оставаться на дрейфе. Попросите «Калифорнийца» задержаться еще часа на два. Дальнейшие указания получите через час.

– Айэ-Айэ, сэр!

Рострон вернулся в каюту МакГи. Ошарашенный доктор последовал за ним.

– Мистер Исмей, у вас есть хоть какие-нибудь соображения насчет истинного плана «нанимателей»?

– У меня не было времени основательно это обдумать. Самые безумные мысли лезли в голову. Но одна идея кажется наиболее вероятной. Прочтите список пассажиров. Это ведь «кто есть кто» финансового мира Соединенных Штатов! Погибли лорд Астор, мистер Гуггенхайм, мистер Штраус, мистер Мартин Ротшильд, и это только самая верхушка влиятельных финансовых воротил из списка пассажиров.

– И что из этого следует?

– Финансовый кризис. Обрушение фондовой биржи США, которая открывает свои торги сегодня.

– И кто-то обогатится, сыграв на опережение? – спросил МакГи.

– Берите выше. Кто-то добьется смены правящей партии и перемены внутреннего и внешнего политического курса Соединенных Штатов на предстоящих выборах.

Рострон горько усмехнулся. И «Карпатия», ее беззащитные пассажиры, теперь единственное препятствие для достижения этих грандиозных целей. А ведь он-то думал, что бешеная гонка среди айсбергов – это самое большое испытание, выпавшее на его долю темной апрельской ночью.

Он поднялся.

– Мистер Исмей, благодарю вас за информацию и за ваши соображения. Мне необходимо все хорошенько обдумать. Очень важно, чтобы этот разговор вы и доктор МакГи сохранили в строжайшей тайне. Я буду держать вас в курсе своих решений и последующих действий в той степени, в которой это будет необходимо.

Доктор МакГи, осунувшийся и мрачный, только кивнул.

– Капитан Рострон, сэр, – Исмей судорожно сглотнул. – Они, – он мотнул головой в сторону двери, – они все меня ненавидят, за то, что я спасся. Но вы ведь понимаете теперь, что мне необходимо было спастись! Необходимо было предупредить вас об опасности! Я прыгнул в последнюю полупустую шлюпку, я не занял чужого места, я не…

– Мистер Исмей, – Рострон положил руку на плечо всхлипывающего магната, – каждый имеет право на жизнь и на спасение. Я вас не осуждаю, и я вам верю.

На палубе было спокойно. Ветер стих. Сияло солнце, украшая искрами ледяное поле, сверкающее неподалеку, отражаясь на верхушках розоватых айсбергов. Эта величественная, спокойная красота трагически контрастировала с совершенным ночью злодеянием.

Артур Рострон подошел к борту корабля и облокотился на поручни. На первой и второй пассажирских палубах, как раненные птицы, расположились пассажиры погибшего «Титаника», в основном, женщины и дети. В трюме «Карпатии» им были предоставлены персональные каюты, три удобные кают-компании, столовые. Но, будто бы завороженных, их все тянуло наверх, на палубы, к океану, поглотившему их любимых. Там они и сидели, укутанные в одеяла, безмолвно, безучастно.

В первый раз Артур сбежал на корабль, когда ему было двенадцать лет. Его вернули и отодрали за уши. Отец все надеялся, что старший сын пойдет по его стопам и займется льняным бизнесом: в ланкаширском Болтоне все занимались производством льна и не было никакого моря. Его отдали в частную школу, что для семьи мелкого предпринимателя, в которой было еще пятеро детей, было довольно накладным. Но вихрастый белобрысый упрямый мальчишка сбежал еще раз, и еще, и еще. Джеймс Рострон понял, что его сын одержим морем, что это не прихоть, а заветная мечта, а мечту убивать нельзя. Он продал часть своего бизнеса, чтобы определить сына в самую престижную ливерпульскую кадетскую мореходную школу, выпускники которой становились «джентельменами и офицерами», и Артур был ему за это бесконечно благодарен.

Джеймс Рострон всегда гордился достижениями старшего сына, его неуклонным продвижением в карьере, капитанской лицензией. Уже шесть месяцев, как его не стало, и вот, бывший вихрастый болтонский мальчишка, остался в одиночестве перед лицом неведомых сил, только что совершивших страшное злодеяние. И от него одного, от его сообразительности, решимости и упорства, зависело то, чтобы это злодеяние не повторилось. Решения принимать придется ему и только ему. Как-то раз он сказал Джеймсу Биссету: «мостик иногда бывает самым одиноким местом в мире».

Только бы не не растеряться, не дрогнуть!

И Артур Рострон сделал то, что он всегда делал в самые важные и тяжелые минуты своей жизни: приподняв фуражку, он обратился к Провидению с безмолвной молитвой. Артур всегда молился только об одном – чтобы Провидение помогло ему принять правильное решение. Потом он принимал это решение, и приступал к его выполнению, никогда его не меняя и не сомневаясь в его правильности. Своей веры Артур Рострон не стеснялся, ни от кого ее не прятал, но ни с кем ею не делился и никому ее не проповедовал. Он молился в уединении, его вера была твердой и настоящей, его личной, не напускной, и за это его уважали даже самые матерые морские волки. «Вера должна быть в сердце, а не на языке», – говорил он.

Как-то, еще шестнадцатилетним мальчишкой, Артур стоял на корме кадетского учебного парусника, ночью, в полном одиночестве, и внезапно осознал всю силу и необъятность стихии и свою принадлежность к ней. Он инстинктивно почувствовал, что стихия, природа и мироздание имеют божественную основу, что он сам является ее частичкой, и что жить имеет смысл, доверяя Провидению, а не вопреки ему.

Через шесть месяцев, парусник, на котором служил кадет Рострон, попал в страшный шторм и почти что лег на борт около мыса Горн. Рострона смыло с палубы в открытое бушующее море. Он не столько испугался, сколько удивился, неужели он больше не нужен Провидению, и вся его жизнь так глупо закончится в неполных семнадцать лет? «Мне очень хочется жить, сделать много всего хорошего!» – взмолился мальчишка, и в следующее мгновение, поднятый неизвестно откуда взявшейся бортовой волной, он был выплеснут назад, на палубу. С тех самых пор, Провидение верило в Рострона так же, как он верил в него.

Кто-то потянул его за китель. Это был мальчишка лет пяти, с любопытством смотревший на капитана, задрав вихрастую голову с натянутой на лоб вязаной шапкой. У Рострона кольнуло сердце: его Арнольду, Арни, было примерно столько же лет. С ловкостью опытного отца семейства он подхватил малыша на руки.

– Чего тебе, карапуз?

– Ты здесь самый главный?

– Да, я капитан этого корабля.

– Тогда ты знаешь, когда приплывет папа? Мы с мамой уже давно приплыли, а папы все нет и нет. Мама его ждет и все не спит.

Артур прижал мальчишку к груди.

– Пойдем, поищем твою маму. Где она?

Мальчик указал пальцем на одинокую, укутанную в одеяло, фигуру, у самого борта. Молодая женщина сидела на низкой корабельной лавке, неподвижно устремив взор в какие-то ей одной ведомые океанские дали. На коленях она держала трехлетнюю девочку.

Артур присел на корточки перед женщиной и осторожно дотронулся до ее плеча.

– Мэм… Я привел вашего…

Женщина обернулась, и он осекся. Как же она была похожа на Минни! Те же темно-каштановые кудри, выбивающиеся из под капора, те же глубокие медовые глаза. Только глаза эти были полны такой вселенской печали, что затянули его как в омут. Несколько мгновений они не проронили ни слова. Молчание прервал карапуз.

– Мама, это капитан, спроси его, когда приплывет папа.

– Папа не приплывет, – нервно ответила она. – Папы больше нет и никогда не будет!

Мальчонка тихо заплакал.

Артур взял женщину за руку. Рука была ледяная, хоть и в перчатке.

– Это не так, мэм, – тихо сказал он. – Ваш муж не исчез, он всегда будет рядом с вами, жить в этих малышах. Он будет смотреть на вас их глазами, улыбаться их улыбками, смеяться их смехом. Он никогда вас не покинет.

Женщина посмотрела на него с изумлением. Потом вдруг притянула его руку, прижалась к ней щекой и разрыдалась.

– Поплачьте, это хорошо.

Так они и сидели, минут пять, не меньше. Наконец, она взяла себя в руки.

– Спасибо вам, – сказала она просто.

Артур улыбнулся. Улыбка у него была заразительная, и она, еле заметно, но все же улыбнулась в ответ.

– Скажите, капитан, – кто-то проговорил срывающимся голосом у него за спиной. Артур встал и обернулся. Небольшая группа людей, по виду пассажиров второго и третьего класса с «Титаника», сгрудилась на палубе, узнав капитана. Голос принадлежал женщине лет тридцати.

– Скажите, капитан, ведь ваш корабль не затонет? С нами ничего больше не произойдет? Мой муж погиб, дома у меня четверо детей и старушка-мать. У них больше никого нет. Если что-то случится со мной, дети останутся круглыми сиротами.

Люди окружили его.

Артур Рострон выпрямился. В его голосе слышались былая решительность и упрямство.

– На моем корабле с вами не случится ничего! Слово капитана, я доставлю вас домой живыми и невредимыми!

Через несколько минут капитан Артур Рострон взбежал на мостик. Настроение у него было боевым и азартным. Нет, не одолеть вам упрямого болтонского мальчишку! Вам ведь неизвестно, что он верит в Провидение, а Провидение верит в него.



Глава 3. Сцилла и Харибда

– Капитан на мостике!

Офицеры Хэнкинсон, Дин и Биссет, старший стюард Гарри Хьюз, и – Чарльз Лайтоллер, ожидали дальнейших указаний.

– Мистер Лайтоллер, вам надо бы отдохнуть!

– Все в порядке, сэр, одного часа мне достаточно. Я подумал, что могу вам пригодиться.

– Благодарю вас, мистер Лайтоллер. Мистер Хьюз, вы ко мне с докладом?





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/alina-gordelli/molchanie-karpatii-67772123/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.